Fuge, late, tace — Беги, таись, молчи (джен)

Весь наш мир построен на легендах и мифах. Иные из них люди перевирали неоднократно, каждый раз изворачивая историю так, как им угодно. А какие-то дошли до нас практически в первоначальном виде. Есть легенда, что весь наш мир — это миф. А есть миф, что наш мир — легенда.

Я все так же лежала на диване и даже не пыталась двигаться. События этих дней, а может и недель, слишком влияли на меня. Повсюду мерещились эти глаза. Даже закрывая свои, я видела эти красные глаза. Кому они принадлежат и почему меня так тянет узнать их тайну?

— Проснулась? — услышав голос, я повернула голову.

Возле дверей стояла женщина лет пятидесяти, маленькая и пухленькая. Одетая как индейцы, которых показывают по телевизору. В руках у нее был поднос с едой, когда она подошла ко мне, я увидела стакан молока и большую лепешку. Она поставила поднос на столик и, как-то по-доброму улыбнувшись, сказала:

— Меня зовут Фрея, я хозяйка этого дома. Я и моя сестра Дэгруна приглашаем тебя присоединиться к нашей трапезе.

Она подождала, пока я поем, и, указав мне на сверток, что лежал на одном из кресел, забрала поднос и вышла за дверь. Но прежде сказала:

— Надень это и выходи, я жду тебя за дверью.

В свертке лежало длинное белое платье и красная лента, которой я подвязала волосы. В шкатулках рядом были браслеты, часть из них на руки, другая же на ноги. Обуви нигде не обнаружилось, да и при первом пробуждении я не помню, чтобы была обута. Или, может, подсознание играет со мной?

Одевшись, я вышла в коридор, там меня ждали Фрея и ее точная копия — видимо, Дэгруна.

Обе лишь удовлетворенно хмыкнули и куда-то двинулись, мне пришлось идти за ними. Возможности что-либо спросить не было, а потому я шла босиком, приподняв длинный подол платья. Может, я действительно уже в загробном мире? Здесь чистилище, и скоро эти двое решат мою судьбу. Куда же я попаду — в рай или в ад? Мысли так и барахтались в голове. А меж тем мы добрались до места трапезы.

Поляна…

Та самая поляна, что мне снилась. Как здесь красиво. Трава едва доставала мне до колен, птицы кружили вокруг. Мое внимание привлек костер где-то в центре этой идиллии. Вокруг него собралось множество людей. Ничего себе семейная трапеза. Я подошла к ним и тут же была усажена на принесенное кем-то дерево.

— Ну раз все здесь, то начнем, — проговорил мужчина лет сорока пяти, он, как и многие взрослые здесь, был одет в стиле индейцев. Особых отличий не имел, разве что шрам в пол-лица, но шрамы были у каждого четвертого. Тем временем он продолжал: — Все мы помним, из какого мы рода и какие обязательства несем перед предками, а потому я смею напомнить вам легенду нашего племени. Мы — дети луны, но, несмотря на это, наш долг — защита, а не нападение на беззащитных и слабых. Когда-то наша мать Луна не смогла примириться с грязным отродьем, что губило людей. И тогда она подарила нашему миру Дэгни, первую из нашего клана. Защиту для людей и смерть приносящую тем, кто это заслуживал. Она была наделена магией, способной превратить ее в волка по ее прихоти. А когда Луна поняла свою ошибку, то подарила миру Бедольфа. Обещанный волк пришел в этот мир, и наступило спокойствие.

— Дядя, а вы ничего не упустили? — хитро жмуря глаза, спросила маленькая дочь луны, когда мужчина вдруг замолчал.

— Ну что ты, Астрид, я все рассажу, — смеясь, сказал мужчина. — Много лет прошло, прежде чем они встретились, хотя все после их встречи стремилось помешать их счастью. Век волка недолог, а когда на тебя ведется охота, тем более. Много раз они были на краю, смерть смотрела им в глаза, но они не умирали. Ведь у них был смысл жизни, их любовь. И однажды они воссоединились, чтобы больше не расставаться. У них было семеро сыновей, и все они становились волками, но, в отличие от матери, всего на одну ночь. Хотя силы, что передали им родители, оставались такими же весь месяц, от новолуния к новолунию. Но и это не все, что произошло с ними. Слишком долго они изменялись во благо матери — Луны.

За душевными посиделками пролетел почти весь день. А пока длилась легенда, я могла увидеть ее в искрах костра: странно было то, что она, видимо, немного отличалась от правды. Огонь же никогда не врет.