Смерть Кощея (гет)

Случилось это после того, как мы, отдохнув немного, возобновили путь. Теперь уже вдоль так удачно подвернувшейся дороги.

Как ни напрягал этот поход Валю, долго рассиживаться все равно не имело смысла. Холод и голод обещали сделать еще хуже. Кроме того, даже на затянутом тучами небе можно было заметить, что сумерки понемножку сгущаются.

Мне же очень хотелось добраться до ближайшего человеческого жилища засветло. Вне зависимости от гостеприимства его обитателей, при свете дня всяко больше шансов договориться мирно. Ведь именно день — время людей добропорядочных. Тогда как в ночи, как известно, бродят лишь тати.

Сгустившиеся тучи, наконец, оправдали мои ожидания и пролились дождем — мелким, холодным, докучливым, как некоторые лекции. Нам, впрочем, с Валей на лесной дороге дождь почти не мешал. Мы держались поближе к соснам, прикрытые их раскидистыми ветвями.

Так мы прошли около часа — часа, ближе к исходу которого я глянул на пультик и заметил, что синхронизация перевалила за двадцать пять процентов. Меня сей факт порадовал, даже успокоил. Ну а потом…

Сначала я приметил какую-то фигуру, мелькнувшую в поле моего зрения между ветками одной из сосен. «Великовата для белки», — еще подумал я, значения увиденному не придав.

А понял, что зря, когда уже пару шагов спустя на нас сверху упала сеть. С ячейками довольно-таки крупными, как успел я заметить, то есть для рыбной ловли не предназначенная. Зато для поимки человека — в самый раз.

За долю мгновения до того, как сеть накрыла меня, я отпрыгнул и откатился в сторону. «Тормоз» — это не про меня, на скорость реакции не жалуюсь.

А вот Валя того же о себе сказать не могла. Не говоря уж о том, что в босоножках вообще-то упражняться в ловкости и скорости трудновато. Сеть опустилась на завизжавшую девушку этаким ажурным шатром, своей тяжестью опрокидывая ее на колени, прижимая к земле.

Я рванулся было на помощь, но уже в следующий миг раздался оглушительный свист, и из леса на просеку выскочили несколько человек.

Грязные, заросшие бородами и в большинстве своем малорослые — они напоминали бомжей, а уж никак не мрачноватого, скрытого маской, красавца Зорро или бойкого, еще сохранявшего следы знатного происхождения, Робин Гуда. Оружием местным разбойникам служили дубинки или толстые суковатые палки. Во всяком случае, ни меча, ни лука я при них не заметил. Но в то же время одета лихая компания была в домотканую одежду, а не в звериные шкуры. То есть каменным веком тут и не пахло.

Выхватив из ножен меч, я резко развернулся. И пронзил клинком ближайшего из разбойников — подбегавшего ко мне с фланга. Тот даже сделать ничего не успел. Так и застыл, вытаращив зенки на глупом грязном лице. Затем, роняя дубинку, осел на землю.

А я уже выдернул меч и встретил атаку следующего разбойника. Отразил мечом его выпад, одновременно перерубив палку, с которой этот предтеча уличной гопоты сунулся в бой.

Надо ли говорить, что, оказавшийся внезапно обезоруженным, разбойник сразу утратил боевой дух. И спешно подался назад, предпочтя скрыться за спинами подельников.

Еще один разбойник вообще счел единственно разумным отскочить с моего пути, когда я бросился к трепыхавшейся в сети Вале.

— Держись за меня, — велел я, а затем, обернувшись к приближающимся разбойникам, резким движением описал мечом дугу в воздухе. На миг превратив клинок в полосу стали.

Р-раз! Затем в противоположную сторону — для закрепления результата. Разбойники испуганно попятились, уже сообразив, что не на того напали.

Но я не переоценивал шансы в схватке с кратно превосходящим по численности противником. Пусть даже плохо вооруженным и неумелым. Готов был отступить, разойтись миром, при первой же возможности. Но разумеется, только вместе с Валей.

Лучше всего было бы, если б механизм возврата в наше время, наконец, сработал. За этим я и попросил Валю держаться за меня. Та, сразу сообразив, что я имею в виду, уцепилась рукой за ремень моих джинсов.

Не выпуская меча из руки, другой рукой я достал пультик и не глядя нажал на кнопку возвращения. Увы, резкий звук снова напомнил мне, что наш неведомый долг перед прошлым все еще не выплачен.

Ладно. Попробуем по-другому.

— Я не хочу больше никого убивать! — выкрикнул я, едва не забыв про языковой барьер и о том, что пока ЛНМ не услышит местную речь, перевод с его помощью мне недоступен. — Просто дайте нам уйти!

Вспомнив, что разбойники меня не понимают, я попытался подкрепить свои увещевания, вскинув меч над головой. Да еще надеясь, что хотя бы один-два из этой шайки правильно воспримут и этот жест, и мои интонации.

Видя, что снова атаковать разбойники не спешат, я повернулся к Вале и накрывавшей ее сети. Сначала попытался поднять… сделать это оказалось непросто, крупноячеистая гадина была слишком тяжелой. По всей видимости, чтоб нести ее, требовались силы нескольких человек.

Поняв это, я поднес к одной из веревок сети меч и принялся пилить ее режущей кромкой клинка. Вернее, попытался перепилить. Веревка была толстой, грубой да вдобавок пропитана грязью, и поддавалась с трудом.

— Алик! Сзади! — выкрикнула Валя.

Не отнимая меча, я врезал разбойнику, попытавшемуся подобраться ко мне со спины, просто ногой. Но ему, худосочному созданию, не избалованному гастрономическим изобилием, хватило и этого. Мой пинок отбросил бандюгу не хуже, чем футбольный мяч.

Не успел, однако, я порадоваться этой маленькой победе, а следующая атака не заставила себя ждать. И на сей раз оказалась для меня сокрушительной.

Мощный удар по голове — вероятней всего, брошенным камнем, поскольку других разбойников с дубинками рядом с собой я приметить не успел. Жуткая боль словно пронзила череп насквозь.

И наступила темнота.

* * *

Очнулся я не только потому, что боль притупилась… хотя охотно встретила меня по возвращении в сознание. Еще не последнюю роль в моем пробуждении сыграло какое-то назойливое бормотание, которое я неотрывно слышал едва ли не под ухом. Собственно, звуки эти были первым, что я услыхал с того момента, когда меня вырубил подлый разбойничий удар.

Отдельные слова и короткие реплики, почти бессвязные: «дрова… пожрать… куда ходил…». Открыв глаза, я заметил, что доносятся они из ЛНМа, висящего у меня на шее. Творение коллег из НИИИНиПТа, достаточно надежное и как раз рассчитанное на далеко не безопасное пребывание средь диких предков, разбойничью атаку тоже пережило успешно. И теперь улавливало местную речь, обучаясь ей, переводя ее для меня.

На этом хорошие новости заканчивались. Что до плохих… мало того, что башка раскалывалась как после самой бурной вечеринки. Вдобавок, я обнаружил себя сидящим на земле (далеко не теплой) с опутанными веревкой ногами, и руками, привязанными к стволу дерева, на которое я опирался спиной.

Где-то поблизости, так же привязанная, наверняка находилась и Валя… в лучшем случае. Что могло в худшем случае ждать девушку, угодившую в лапы лесных головорезов, думать не хотелось.

Проверить свои предположения (как и опасения) я не мог — путы не давали толком повернуться, получалось разве что покрутить многострадальной головой.

Кроме того, пока я валялся без сознания, уже окончательно стемнело. Единственным же источником света поблизости был костер. Его свет выхватывал из темноты обширную лесную поляну, очертания нескольких ближайших деревьев, примитивную постройку вроде большого шалаша, притулившуюся к одному из них.

Ну и, конечно, пленивших нас с Валей разбойников. Не меньше десятка человек сгрудились вокруг огня, лениво переговариваясь. И отбрасывая длинные косматые тени, похожие на лавкрафтовских чудовищ.

А вот Вали видно не было. Я уже хотел было окликнуть девушку, чтоб хотя бы убедиться, что она жива и где-то поблизости. Но меня опередил один из разбойников.

То ли он имел кошачье зрение и заметил, что я очнулся и пытаюсь осмотреться. А может, его внимание привлекли звуки, доносившиеся из моего ЛНМа. Так или иначе, лесной люмпен отошел от костра, и, подскочив ко мне, уселся напротив, на валявшийся поблизости обрубок бревна.

— Очнулся, — услышал я через ЛНМ, когда разбойник заговорил. Тон его был властный и самоуверенный. По всей видимости, передо мной был предводитель шайки.

Я кивнул, хотя главарь, скорее, констатировал, чем спрашивал. А разбойник продолжил.

— Кое-кто из моих ребят не прочь был захапать ваши с девкой амулеты, — перевел для меня его слова ЛНМ, — дурачье! Но я сам поостерегся это делать и другим запретил. Сразу ведь понял, что не просто побрякушки. А раз так… мало ли, какими силами их закляли... что за духи вам помогают. Ссориться с ними, проклятье на себя навлекая, как-то не хочется.

Выслушивая это признание, я про себя усмехнулся. Хоть и не в первый раз оказываюсь в прошлом — в том числе далеком; хоть и прежде имел несчастье общаться с его уроженцами, а один хрен. Никак не могу, как ни старался, привыкнуть к такой особенности менталитета древних людей.

Они, темные предки наши, могли спокойно убивать себе подобных. Да что там — спокойно! Радостно, с гордостью, считая пролитую кровь мерилом своего мужества. Да и собственной смерти не очень-то опасаясь. И искренне надеялись на благодарность высших сил.

Но хватало простой побрякушки или даже узора на стене, чтобы привести древнего человека хоть в священный трепет, а хоть и в суеверный ужас. Вот как на этот раз.

— И вот теперь я вижу, что не ошибся, — продолжал предводитель разбойников, — вижу… нет, слышу, как из амулета доносится странная речь. Это духи говорят с тобой?

И что в такой ситуации может сделать человек цивилизованный и просвещенный, такой как я? Правильно, подыграть невежественному собеседнику в его суевериях. Обратив их себе на пользу.

— Именно так, — с готовностью подтвердил я, — духи растолковывают мне твои слова. А теперь они передадут мои слова тебе. Слышишь? Понимаешь?

В ответ на мою реплику из лингвистического модуля полились звуки чужого языка. Из-за большой концентрации глухих согласных, звучала чужая речь мягко, даже как-то вкрадчиво. Временами вкрадчивые звуки сменялись, скорее, кашляющими, иногда — рычащими. И еще, как я заметил, гласные в этом языке растягиваются. Но не так утрировано, как в пародиях на прибалтийский акцент, а плавно, певуче.

Но что это за язык, распознать я не мог. Не полиглот, извиняйте. То ли что-то финно-угорское, то ли наоборот ближневосточное. Хоть и климат не тот.

Единственное, в чем я был уверен — то был язык народа европеоидной расы. А уж никак уроженцев юго-восточной Азии или Африки. Но понять это можно было и по внешнему виду разбойников. Ни один из них не был ни чернокожим, ни желтолицым и узкоглазым.

— Слышу и понимаю, — ответил главарь на мои слова, — а раз так, предлагаю перейти к делу.