Демон Гоэтии (гет)

Пока Люциус уединился в служебной душевой, чтобы побриться и переодеться, Гермиона сменила юбку с блузкой на удобные штаны военного покроя с множеством карманов и чёрную футболку. На запястье застегнула простенький браслетик, заряженный щитовыми чарами. Как она и надеялась, Гарри забежал, чтобы пожелать удачи:

— Готова?

— Да. Гарри, интуиция мне подсказывает, что кто-то в министерстве ведёт двойную игру.

Он кивнул.

— Именно это мы с Перси собираемся выяснить. Министр дал Малфою понять, что их договор имеет силу лишь в том случае, если останется у власти.

— Я ожидала чего-то подобного.

— Пока не беспокойся об этом. Твоя задача — джин. Нам ни в коем случае нельзя усугублять отношения с Востоком. Будь предельно осторожна и доверяй своему чутью, ладно?

— Ты тоже, — попросила она и крепко обняла друга.

Малфой вернулся сразу после ухода Гарри. Без бороды он словно сбросил несколько лет, хотя теперь бледность, скорее даже серость, его лица слишком бросалась в глаза. На нём были почти такие же брюки, как и у Гермионы, только чуть темнее, ботинки на шнуровке и белая футболка под ветровкой.

Они молча оценили внешний вид друг друга и отвернулись в разные стороны. Люциус наскоро упаковал груду вещей в свой рюкзак. Затем долго и неприязненно рассматривал маггловский паспорт на имя Мэтью Райана. Так и не сказав ни слова, сунул его в задний карман штанов. Во второй — свежеприобретённый бумажник с купюрами, купленными ещё у выхода из банка.

Гермиона суетливо осматривала кабинет, мысленно сверяясь со списком. Заметив на столе сумку, она неловким движением потянулась, чтобы убрать её, но случайно опрокинула на пол. Изнутри посыпались ключи от квартиры, мобильный телефон, крем для рук и три толстые тетради.

— Надо взять телефон с собой, — пробормотала она, наклоняясь, чтобы собрать вещи, но Малфой её опередил.

— Откуда это у вас? — потребовал он объяснений, и к своему ужасу Гермиона опознала в тетрадях дневники Нарциссы.

На ум не приходил ни один достойный ответ, только оправдания.

— Я занималась инвентаризацией имущества в вашем поместье.

На его лице неприятно заиграли желваки.

— Выражусь иначе. Что делают личные дневники моей жены в вашей сумке?

— Я не знала, что с ними делать. Хотела отдать вам, но решила, что это ни к чему. Не оставлять же их в министерской библиотеке!

— Мисс Грейнджер, — почти ласково обратился он к ней, — мне кажется, что вы мне лжёте.

— Конечно. Меня заинтересовала личная жизнь вашей супруги, решила ознакомиться, — огрызнулась она. — У меня рука не поднялась их выкинуть, но и оставить их в поместье я не могла.

Люциус решительно пересёк комнату и безжалостно разорвал листы на мелкие кусочки, выбросив останки прежней жизни в урну. Как показалось Гермионе, за этим жестом скрывались куда более сильные эмоции, чем раздражение или злость.

— Пора идти, если вы намерены успеть на самолёт.

* * *

До аэропорта добрались без происшествий. За окном министерского автомобиля моросил дождик, небо затянули низкие серые тучи. Не самая приятная погода для середины лета, но и не самая плохая.

Гатвик находился на юге от Лондона и был куда меньше по размеру, чем Хитроу — всего два терминала. Гермионе он нравился больше, хотя до Хитроу ближе добираться. В пути они с Малфоем обменялись не более пары фраз. Его настроение казалось под стать погоде — хмурое и задумчивое.

Регистрация на рейс уже началась, когда они вошли в южный терминал. Малфой буркнул, что ему нужно в туалет, и исчез за пластиковой дверью. Гермиона осталась стоять у стены с двумя рюкзаками. По прошествии пяти минут она начала волноваться, но ворваться внутрь пока не решалась. Но ещё через пять принялась осматриваться вокруг, стараясь не впасть в истерику. Неужели всё-таки сбежал?

“Спокойно, не паникуй. Он оставил тебе книгу. Ты справишься и одна. Так даже проще. Дьявол! Вернусь и из-под земли достану гада!”

— Идёмте.

От неожиданности она даже подпрыгнула. Люциус появился с противоположной от туалета стороны.

— Где вы были? — накинулась она.

— Купил газету в дорогу.

— Это можно было сделать и наверху!

От облегчения на глаза едва не выступили слёзы. Гермиону ещё трясло от гнева, и она, подхватив свой рюкзак, чуть ли не бегом бросилась к регистрационной стойке. Однако на пути к личному досмотру Малфой вдруг схватил её за руку и оттащил в угол.

— Что вы делаете? — зашипела она.

— Мы не полетим в Стамбул.

— Что? Малфой, вы, кажется, забыли, что должны слушаться моих указаний.

— Эта ваша спасательная операция всего лишь умный ход, чтобы убрать вас с дороги, — быстро заговорил он. — Если вы хотите дожить до завтра, делайте, что я говорю.

— Вы всё-таки свихнулись.

— Грейнджер, мне хватило нескольких часов в крысятнике, который вы зовёте министерством, чтобы понять — затевается крупная игра. Точнее, игра идёт уже давно, начиная с моего ареста, и сейчас настал кульминационный момент. Я могу поспорить на ещё пять лет в заточении, что джина вам подкинули с целью отвлечь от заговора. Вы явно кому-то сильно мешаете, хотя я и не могу понять чем.

У Гермионы перед глазами быстро-быстро побежали обрывки мыслей, как командные строчки на экране компьютера. Если бы не исключительные аналитические способности, она, скорее всего, продолжила бы стоять на своём. Но Малфою было что терять, он не стал бы сочинять подобную сказку, чтобы сбежать из-под её не такого уж строгого контроля. К тому же его слова как паззлы складывались с её собственными подозрениями.

— Как только мы пересечём границу ОВС, нас схватят и обвинят в нарушении соглашения? О-о… это провокация похуже, чем беснующийся джин. А если его кто-то контролирует… ну, какое если! Его совершенно точно кто-то контролирует. Нас или убьют, или посадят в сирийскую тюрьму.

— Совершенно верно, — с долей удивления подтвердил Люциус. Он не ожидал, что девчонка так быстро сообразит.

— Но что вы предлагаете? Мистер Малфой… всё равно нужно попытаться отыскать демона.

— Тут не могу с вами не согласиться. Дайте сюда ваши липовые документы.

Она сначала протянула ему паспорт с журналистским удостоверением, а лишь затем задалась вопросом — зачем. Люциус, повернувшись спиной к камерам, разорвал документы в клочья и сунул в мусорку. Затем подхватил Гермиону под руку и отвел в сторону.

— Это мелкая месть за дневники Нарциссы?

— Что? — он так сосредоточился на урне с уничтоженными паспортами, что не сразу услышал вопрос. — Я сейчас не в том положении, чтобы размениваться на мелочную месть.

Гермиона тоже уставилась на мусорный бак. Подбежал ребёнок лет пяти и выкинул обёртку от шоколадки, через несколько минут темнокожий маггл сунул туда бутылку с остатками газировки.

— Нам нужно во второй терминал, — снова заговорил он. — Сможете незаметно поджечь содержимое урны так, чтобы наши документы было невозможно распознать?

— Да. Пойдёмте к выходу, мы и так привлекли слишком много внимания с точки зрения служб безопасности.

“Его паранойя могла быть дать фору моей”, — уныло задумалась Гермиона, уже у самого выхода, уловив удобный момент, сосредоточилась на заклинании и взмахнула палочкой.

Маггл-подросток с криком отскочил от вспыхнувшего мусорного контейнера. В вестибюле на какое-то время воцарился хаос. Малфой, довольно ухмыльнувшись, кивнул в сторону подъехавшего автобуса, развозившего пассажиров между терминалами. Они торопливо запрыгнули на ступеньки и под натиском толпы вжались в заднее окно.

— Вы поделитесь со мной своими планами? — шёпотом спросила Гермиона.

Люциус молча вытащил из внутреннего кармана новый паспорт и билеты на самолёт. Мельком удалось заметить точку назначения — Дамаск. Когда они оказались на воле и сумели свободно вздохнуть, Гермиона открыла документ на странице с фотографией и едва не задохнулась от возмущения:

— Гризельда Бакенбауэр? В каком бреду вы выдумали это имя?!

— Ш-ш! Мэтью Райаном мне тоже быть не понравилось, — вполголоса сообщил он.

— Бакенбауэр, — пробормотала Гермиона недовольно. — Язык сломать можно. Какое имя вы выбрали себе?

— Ричард Анейрин Бакенбауэр.

— Та-а-ак. Надеюсь, вы — мой отец?

Он выразительно глянул на неё, развеяв все надежды. Гермионе не нашлось, что сказать. Она до сих пор не могла прийти в себя от резкой смены планов, более всего удивляясь собственной доверчивости. Вопреки ожиданиям внутренний голос соглашался со всеми поступками Малфоя. Он взял на себя командование их крошечным отрядом, и на короткий миг можно облегчённо выдохнуть и не думать — какой шаг следующий.

— Поспешим, регистрация заканчивается.

Через два с лишним часа, когда Гермиона устроилась в мягком, обитом бархатной тканью кресле у прохода, внутренняя суматоха улеглась, и на место хаосу пришёл холодный расчёт. Итак, за каких-то десять-пятнадцать минут Люциус Малфой успел купить другие билеты (не поскупился, Гермиона впервые летела первым классом), приобрести целый пакет новых документов и продумать новый маршрут. Сунутый гоблину мешочек золота больше не казался щедрой благодарностью, наверняка внутри лежал пергамент с подробными инструкциями.

Люциус выглядел напряжённым, пока самолёт набирал высоту. Тонкие пальцы нервно постукивали по ручке, Гермионе был виден его затылок, потому как Малфой, словно любопытный мальчишка, прилип к иллюминатору. Она была уверена, что это его не первый полёт. Может, потому он так нервничает?

— М-м… Люциус, — позвала она. Он вздрогнул, словно от оскорбления, и нехотя повернулся. — Расскажите, что вы задумали.

— Я немного подкорректировал ваш план, — тихо ответил он. — Идея с военными корреспондентами весьма умная. Поттер придумал или вы сами?

Щёки налились румянцем от похвалы.

— Сама.

— Демоны подпитываются негативной энергией. Если на границе Ливана и Израиля идёт война, то искать тварь придётся там. Алеппо нам ничего не даст, кроме армии шпионов — как восточных, так и наших.

— Мы ведь зарегистрировались на рейс до Стамбула. Думаете, это собьёт нашего неизвестного врага со следа?

— На какое-то время. В Дамаске тоже придётся быть предельно осторожными, но у предателя должны быть действительно очень длинные руки, чтобы проследить все направления.

Предатель. Враг. Гермиона мысленно повторила эти слова, и во рту закислило, словно она съела целый лимон. Кто-то в министерстве пожелал убрать её с дороги, чтобы занять должность министра. У того сейчас крайне шаткое положение. Если бы переговоры в Триполи прошли удачно... если бы министра не окунали в грязь чуть ли ни в каждом выпуске “Пророка”… если бы не гражданская война магглов…

Гермиона согнулась и упёрлась лбом в переднее кресло. Снова ломило виски, от резкой смены давления разыгралась мигрень. А от мысли, что из-за интриг продажных волшебников сейчас где-то погибают невинные люди, начало мутить.

— Мэм, я могу вам что-нибудь предложить? — несколько взволнованно поинтересовалась подошедшая стюардесса.

— Бокал белого вина, будьте добры.

— Сэр?

— Двойной виски со льдом.

В салоне прозвучал приглушенный сигнал, и лампочки над головой погасли. Малфой расстегнул ремень безопасности и сунул в карман переднего сидения купленную в аэропорту газету.

— Можно?

— Развлекайтесь.

Как она и предполагала, Люциус восполнял знания по поводу войны в Ливане. Теперь Гермиона жалела, что вчера не слушала новости, оказавшиеся вдруг такими важными. По сообщению в статье, радикальная шиитская группировка “Хезболла” произвела миномётный обстрел по приграничному израильскому посёлку рано утром двенадцатого июля. Одновременно с этой отвлекающей акцией группа боевиков пересекла границу и напала из засады на два патрульных джипа армии Израиля. Трое военнослужащих были убиты, двое захвачены в плен. Начатая через два часа операция по их освобождению привела к гибели ещё пятерых израильских солдат. Премьер-министр Израиля обещал, что Ливан заплатит высокую цену за свои террористические действия.

Разглядеть что-то между строк не удалось. В мире постоянно происходят беспорядки, и не только у магглов. В южно-американском содружестве волшебников уже четвёртый год разлад, гражданские войны то вспыхивали, то также быстро затухали. Гермиона не любила политику, мало что в ней понимала. Заучить даты, партии, имена можно без проблем, но копаться в котле, напоминавшем помойное ведро, не хотелось. Кто-то рвался к власти, шёл по головам, уничтожая репутации и жизни. Кто-то вёл подпольную игру, оттого ещё более жестокую и разрушительную. Вот теперь всеобщее безумие докатилось и до Англии, а Гермиона, сама того не желая, оказалась впутана в эпицентр событий. Самое ужасное, что она не имела ни малейшего понятия, чьей марионеткой стала. До сегодняшнего дня, точнее до короткой тирады Люцуиса Малфоя, она даже не осознавала этого. Вот и сейчас уверенность боролась с сомнениями, ведь они оба могли сильно заблуждаться…

Люциус, почти залпом опустошив свой бокал, задремал. Перелёт должен занять около пяти часов. Будет ли у них ещё столько спокойного и безмятежного времени после приземления, Гермиона не знала. Но несмотря на бессонную ночь, ей вовсе не хотелось спать. Сначала она достала и прочла пергамент, исписанный рукой Малфоя. Он в подробностях рассказывал о сорок четвёртом духе Гоэтии, маркизе Шаксе. Конечно, он знал, какой джин был заперт в бутылке, но всё равно посчитал нужным свериться с гримуаром и захватить книгу с собой. С точки зрения Гермионы, это было немного странно, но не более чем фамилия Бакенбауэр.

Маркиз Шакс обычно является в виде клинтуха, хотя, как и любой другой джин, может перевоплотиться в кого угодно. Мелкие животные требуют меньшей затраты энергии, а все, кто крупнее человека, сильно изматывают и ослабляют демона. Шакс ценится волшебниками за умение вносить раздоры между людьми, ловкое воровство и подчинение живых существ. Будучи великим маркизом, он управляет тридцатью легионами духов.

Заинтересовавшись данным феноменом, Гермиона не поленилась вытащить из рюкзака гримуар и отыскать подробную информацию о Шаксе. В “Гоэтии” ему отводилось целых пять страниц с обозначением и описанием печати, пентаграмм, необходимых для вызова, дачи поручений, защиты. Несколько заклинаний и экзорцизмов Гермиона переписала в блокнот — они были на латыни, вполне понятны и запоминаемы.

— Мэм, могу я предложить вам плед?

Стюардесса снова возникла, словно тень. Она незаметно забрала бокалы, а теперь разносила меню — из помещения, выделенного под кухню, уже тянулись аппетитные ароматы. Преимущества первого класса не могли не радовать: мягкая подушка, одноразовые тапочки, удобные сидения, собственный телевизор с наушниками, вежливое обслуживание. Теперь ещё и плед.

— Два, пожалуйста.

— Подать вам меню сейчас или попозже?

— Одно сейчас, а второе позже.

Получив плед, Гермиона осторожно накинула его на Люциуса и уставилась в его лицо. Никогда раньше она не задумывалось, насколько мужественны и притягательны его черты. Особенно губы: выразительные, чётко очерченные, хоть и тонкие. У Рона были довольно пухлые губы, но целоваться с ним ей никогда не нравилось почему-то. Он слюнявил рот, хотелось немедленно вытереться салфеткой. А Нарцисса в своём дневнике описывала, что поцелуи Люциуса божественны…

Он будто почувствовал, что она на него смотрит, и приоткрыл глаза. Гермиона зарделась и отвернулась, вчитываясь в меню. На выбор предлагались самые изысканные блюда: перепёлки, кролик в сливочном соусе, томлённый в белом вине сибас и даже чёрная икра.

— Сколько я спал? — хрипло спросил Малфой.

— Часа два, — не отрывая взгляда от картинок с едой, отозвалась она.

Стюардесса, заметив пробуждение Люциуса, поспешила предложить ему меню, однако он уже успел сделать выбор в пользу кролика, пока Гермиона бездумно таращилась на соответствующую страницу. С трудом выбросив из головы мысли о губах Малфоя, она заказала кордон блю.

— Мистер Малфой, я хотела кое-что спросить…

— Кажется, раньше вы звали меня по имени, — напомнил он.

— И вам не понравилось.

— В ваших устах это прозвучало несколько непривычно. Но вы можете продолжать.

Она задумчиво выгнула бровь, но не стала вдаваться в подробности, а вернулась к первоначальному вопросу.

— Я хотела уточнить кое-какие детали о Шаксе. Вы пишите, что он может принимать любую форму. Я не понимаю, зачем он завладел телом Алисы… моей помощницы. И как он это сделал?

— Ещё не догадались?

Гермиона не хотела озвучивать подозрения даже теоретически, они рвали душу.

— Если джин принял облик Алисы, то где же она сама?

Малфой пожал плечами, но, заметив, как подозрительно заблестели глаза собеседницы, сжалился:

— Она может быть жива. Если сама девушка не причастна к происходящему, то её могли оглушить и где-нибудь спрятать. Но это было бы тактической ошибкой врага.

Гермионе остро захотелось выпить, о чём она сообщила проходящему мимо бортпроводнику. Бокал с вином появился на столике меньше чем через полминуты. Вскоре подали ужин, однако мрачные мысли не способствовали хорошему аппетиту. Люциус, на зависть, поглощал еду с почти неприличным удовольствием — после трёх лет заключения кролик должен казаться ему божественной пищей.

Алиса. Даже думать не хотелось о её смерти, Гермиона и без того ощущала себя со всех сторон виноватой. А как же её родители? Кажется, она живёт с мамой и папой, а те даже не догадываются, куда пропала их дочь. Всё, что они могут сделать, — это написать заявление в полицию, если через трое суток пропавшая не вернётся сама. Никто из волшебников не догадается сообщить, что происходит. Гермионе это тоже не пришло в голову, и теперь она жалела, что не написала хотя бы краткое объяснение. Если бы она сама вот так исчезла, то её родители бы даже не заметили этого. Ведь она месяцами могла не давать о себе знать. Должно быть, им очень больно, она нужна им куда больше, чем они ей.

Живот свело в неожиданном спазме, несколько секунд Гермиона даже вздохнуть не могла. Она чувствовала себя эгоистичной, неблагодарной, чёрствой и бесчувственной. Даже мама, которая когда-то гордилась избранностью дочки, теперь жалела, что не родила самого обыкновенного ребёнка без “причуд”. А ведь кроме них у Гермионы никого не было, разве что Гарри. Но Джинни не понравилось бы, если бы она решила вдруг перевезти свои вещи на Площадь Гриммо и объявить, что отныне будет жить с ними. Друзья всегда оказывали поддержку, но не давали утешения и не избавляли от одиночества. Будь у Гермионы ребёнок, всё было бы иначе — родное существо, и жизнь прибрела бы больший смысл. Неожиданная идея стать матерью ещё сильнее ударила по и без того шаткому самообладанию. Не проронив ни слова, Гермиона подорвалась с места и поспешила уединиться в туалете, а там уже дала волю слезам.

* * *

Капитан самолёта сообщил, что через пятнадцать минут будет производиться посадка в международном аэропорту Дамаска. Люциус задумчиво скручивал оригами из салфетки, Гермиона заканчивала составлять очередной список в блокноте, условно разделив страницу на две колонки. Первую возглавлял министр, дальше шло её собственное имя, Гарри и Перси. Под первым номером второй колонки стоял Бальтазар Шарп, затем Алекс Фрейзер, Уолдорф Говард и Петер Сейбель. Посередине значились имена Катрины Макнейр и Алисы Миллер. Обе находились в министерстве, когда всё произошло.

Главный вопрос — кому выгодно устроить смуту, натравить демона на ОВС и развязать войну между магглами? Насколько Гермиона знала, волшебники Восточных Стран напрямую участвуют в политической жизни своих государств, это только в Британии по традиции маги не вмешиваются в официальные структуры магглов. Не будь общество столь принципиально, то волшебники бы уже давно сидели и в лейбористской, и в либеральной, и в консервативной партиях. Гермиона не могла с уверенностью утверждать, что люди министра и агенты Фрейзера не шпионят — скорее, наоборот, но не более того.

Мог ли Алекс заварить эту кашу? Мог, но только не понятно для чего. У него власти больше, чем у министра, управлять тайной службой куда интереснее, чем выставлять напоказ все свои промахи. Удачи, как известно, очень скоро забываются. Взять хотя бы Гарри, который не раз собственным опытом доказывал, что достаточно оступиться лишь единожды в глазах людей, и тебя закидают навозными бомбами. Алекс Фрейзер нравился Гермионе. Первое время, когда она только попала в его отдел, она даже жалела, что он женат. Несколько раз он делал попытки ухаживаний, но, получив твёрдый отпор, не стал настаивать, и между ними наладились дружественно-приятельские отношения. И всё же у Алекса больше остальных есть возможности устроить переворот, и это нельзя сбрасывать со счетов.

Немногим по силе власти ему уступал Шарп. Туповатый, честолюбивый, озлобленный на весь мир, он идеально подходил на роль злодея. Гермиона была почти уверена, что без него дело не обошлось, но, скорее всего, начальник Отдела правопорядка не больше чем исполнитель. На него в первую очередь падут подозрения, ведь все знают, как он рвётся стать у руля и любит всех тыкать носом в их неудачи. Очень хотелось бы, чтобы Шарп был причастен. Если удастся вывести его на чистую воду, то одним опасным придурком в министерстве станет меньше.

Парочка Гордон и Сейбель, в чьих руках сосредоточились международные отношения и финансы, обладали меньшей силой, однако вместе были способны нанести сокрушительный удар. Про скрягу Сейбеля ходили очень разные слухи. В бытность молодым волшебником он увлекался тёмной магией и неплохо в ней преуспел. Он был таким же вёртким, как свежевыловленный угорь, и потому благополучно избавился ото всех подозрений. Гордон же славился дипломатическим мастерством, мог уболтать любого и неплохо внушал людям то, во что ранее они отказывались верить. Однажды Гермиона имела неудовольствие вступить с ним в спор, и потом злилась ещё два дня, хотя Уолдорфу и не удалось её переубедить. Всё министерство свято верило, что Сейбель и Гордон — заклятые враги, но это могло быть и прикрытием.

Гермиона сунула вторую конфетку в рот и заглянула в иллюминатор. Солнце ещё не совсем скрылось за горизонтом, но город уже осветился миллионами огней. Уши не просто заложило, казалось, что барабанные перепонки вот-вот разорвутся. Хотелось лишь одного — чтобы самолёт поскорее приземлился, и кончилась эта мука. Даже первый класс, увы, не спасал.

Наконец показалась посадочная полоса. Гермиона поспешно сунула блокнот в рюкзак, который переместился под кресло, и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. Она всегда нервничала и, не зная никаких молитв, просто просила высшие силы, чтобы шасси благополучно коснулись земли. Скорость ощущалась всё сильнее. Мягкий рывок! И вот они уже катили по асфальту, а работники аэропорта подавали сигналы при помощи табличек с красными кругами. Гермиона выдохнула и облегчённо улыбнулась Люциусу.

— Как мы будем добираться до границы? — без всяких проблем миновав таможенный досмотр и паспортный контроль, спросила она.

— Договоримся с военными, если повезёт, — не вдаваясь в подробности, ответил Люциус.

Гермиона задумалась — а доверяет ли он ей? Почему не раскрывает всех карт? Может, всё-таки он намерен махнуть на всё рукой и сбежать? После ознакомительного чтения, она знала, как найти и обезвредить джина, но только в теории. Однако перспектива остаться одной в стране, раздираемой войной, не радовала. Непробиваемая уверенность Малфоя странным образом успокаивала.

У выхода толпа таксистов чуть не сбила Гермиону с ног. Она непроизвольно схватилась за руку Малфоя и прижалась к нему. Тот не протестовал — он как раз торговался с водителем. Когда оба сошлись в цене, Люциус открыл дверь, галантно пропуская даму вперёд. Гермиона начинала злиться. Неизвестность всегда выводила. Но она не сомневалась, что на вопрос “Куда мы едем?” получит лаконичное “Туда”.

В машине усталость и недосып дали о себе знать. Единственная дорога, ведущая в город, была под завязку забита вонючими автомобилями. Отовсюду доносились истеричные пиликанья и ругань. Уши ещё не разложило после перелёта, потому звуки доносились будто издалека, от них можно было легко отгородиться. Гермиона откинула голову назад и на минуту прикрыла глаза…

Снова затекла шея. В голове мелькнула мысль, что пора бы уже купить удобную кровать. К тому же поясницу ломило нещадно. Подушка вдруг шевельнулась, и Гермиона рывком села, о чём тут же пожалела — голова чудом осталась на плечах. Люциус стойко терпел, пока она спала на его коленях (впала в кому, не иначе). Они все ещё ехали в машине, хотя городской пейзаж сменился, и за окном мелькали тёмные силуэты гор. В салоне тихонько играла музыка с восточным мотивом. Через минуту Гермиона пожалела, что прислушалась — высокие завывание арабского певца врезались в уши, словно ножи.

— Хотите пить?

— Не откажусь.

Она жёстко сжимала шею, кривясь от боли. Чувствовала себя развалюхой. И правда, не девочка ведь уже…

Люциус с каким-то нездоровым интересом наблюдал, как она утоляла жажду прямо из горлышка. Затем забрал бутылку и допил остатки. Снова ему удалось смутить её, хотя Гермиона не видела ничего интимного в том, чтобы пить из одной посудины.

— Почти приехали, — заявил Люциус, указывая на бледное зарево впереди.

За холмами было не разглядеть, находится ли там город или аэропорт. Слишком мало света и для того, и для другого, но на этот раз Малфой посчитал необходимым удовлетворить её любопытство.

— Одна из военных баз “Хезболлы”. Если мои данные верны, то мы сможем присоединиться к каравану боевиков, движущихся на юг Ливана. Они берут с собой журналистов за убедительные дивиденды.

— Та-а-ак. Откуда вы знаете про военную базу террористической организации?

— Сова на хвосте принесла. Грейджер, соберитесь. Завтра мы окажемся в месте, где ведутся бои. Никакая магия не поможет уцелеть при ракетно-миномётном обстреле.

Как раз об этом Гермиона старалась не думать.

— И что вы предлагаете? Если я начну трястись от страха, вам станет легче?

— Я предлагаю не лезть в пекло. Я сам разберусь с джином, а вам лучше остаться в относительно безопасном месте. Езжайте к морю, отдохните пару дней.

Как всегда при разговоре с Малфоем, Гермиона не знала, на какую часть его речи реагировать более гневно и выразительно.

— Отдых?.. Б-безопасное место? — она начала заикаться. — Что у вас за п-приступ геройства?!

— За себя я постоять сумею, а на вас мне придётся постоянно отвлекаться, теряя бдительность. К тому же, если волшебники ОВС меня схватят, я не более чем беглый преступник, вне закона даже для собственной страны. Они не сумеют предъявить претензий министру.

Опять он наговорил больше, чем Гермиона была способна переварить. Мешаться она ему будет, видите ли!

— Да бросьте, вам наплевать, что случится с министром…

— Увы, не наплевать. Он ясно дал понять, что наше соглашение имеет смысл лишь в том случае, если он останется при своей должности. Единственное, что мне удалось выторговать — жалкий шанс, что адвокаты сумеют вернуть моё поместье Малфоям.

— Он подписал дарственную.

— Не будьте так наивны!

— Я всё равно еду с вами.

— Гермиона, мне не нужна ваша помощь с джином, — попытался он зайти с другой стороны. Она отметила, что он обратился по имени, но даже несмотря на это собиралась стоять до конца.

— Очень даже нужна. Один будет его отвлекать, другой — читать экзорцизм.

Люциус коротко рассмеялся.

— И как долго вы собираетесь продержаться в схватке с могущественным демоном?

— Не я, а вы, — огорошила она.

— Нет уж, увольте. Сами подставляйтесь, если вам так угодно.

— Хорошо, — легко согласилась она, и Малфой чертыхнулся. Ловушка захлопнулась.

Что же, теперь придётся быть начеку, чтобы он не попытался хитростью оставить её в укрытии.

* * *

Таксист затормозил у контрольно-пропускного пункта. От внешнего мира базу огораживал серый бетонный забор с колючей проволокой. Через каждые несколько футов ослепляли огнями прожекторов вышки с надзирателями. Двое солдат с громоздкими автоматами в руках и жёлтыми повязками на головах выступили вперёд, хмуро переглядываясь. Один из них что-то громко спросил по-арабски, таксист высунулся в открытое окно и коротко прокричал ответ.

— Выходить из машины! — скомандовал один из дежурных. — Руки держать так, чтобы я их видеть!

Люциус, заметив проблеск испуга в глаза Гермионы, ободряюще кивнул. Сам он оставался на удивление невозмутимым. В голову полезли неуместные мысли о его прошлом. Малфой держал себя так, словно оказался в своей стихии. Даже если он всего лишь делал вид, что ничуть не нервничает, это действовало успокаивающе и на неё.

Напомнив себе, что они обыкновенные журналисты, Гермиона медленно открыла дверь и, стараясь не делать резких движений, подняла руки вверх. Солдат оказался немногим выше её, а если снимет каску, то сравняется по росту.

— Журналисты?

— Да.

— Откуда?

— Соединённое королевство, Лондон. Телеканал “Sky news”.

— Где ваше разрешение?

— Во внутреннем кармане куртки. Я могу достать?

Дежурный многозначительно направил на Гермиону дуло и кивнул. У неё затряслись руки, а в коленках появилась предательская слабость. С другого бока автомобиля второй солдат досматривал Люциуса.

“Держи себя в руках. Ты не должна бояться, оставайся невозмутимой, как Малфой”.

Она нащупала пачку документов — удостоверение, паспорт, пропуск в зону военного конфликта.

“Хоть бы Джоанна не сделала ошибок! Надо было самой заняться аккредитацией”.

— Гри-зель-да Ба-кен-ба-у-эр, — очень медленно по слогам прочёл дежурный, оставалось ему только посочувствовать. — Хорошо. Следовать за мной. Вам нужно пройти личный досмотр.

— Мои вещи…

— Их тоже досмотреть и вернуть вам. Не беспокоиться.

К машине уже подходили военные с овчаркой. Не хотелось разделяться с Люциусом, но Гермиона не посмела протестовать. На полпути в крошечный каменный домик сразу за забором, она споткнулась и едва не упала. Джоанна внесла в списки совсем другие имена! Если кому-то придёт в голову проверить их аккредитацию, то впереди ждут долгие и мучительные дни в военной тюрьме и разбирательство с посольством Великобритании…

Когда она зашла в тускло освещённое помещение, то едва ли не довела себя до нервного срыва. Высокая женщина в военной форме шагнула навстречу, и Гермиона шарахнулась назад, больно стукнувшись спиной о дверной косяк.

— Стать к стенке! — велел провожатый. — Вас досмотреть.

Женщина жестом попросила снять ботинки и куртку, а затем довольно грубо принялась ощупывать руки, ноги и туловище. После разрешения одеваться Гермиона была близка к потере сознания. Видимо, неестественная бледность настолько бросалась в глаза, что солдат, впервые проявив признаки человечности, поинтересовался:

— Первый раз на войне?

Она сначала отрицательно мотнула головой, а лишь затем подумала.

— Здесь быть безопасно. Взрывы там, дальше. — Он качнул головой в предполагаемую сторону границы с Израилем. — Где ещё быть?

Пришлось соображать очень быстро. Где ещё недавно могли происходить конфликты? Не может же она сообщить о войне волшебников!

— Ирак.

— Не женское дело, — выразил своё мнение солдат. — Следовать за мной.

К немалому облегчению Гермионы, Малфой с вещами стоял уже по эту сторону забора. За ним присматривали издалека, но уже менее бдительно.

“Похоже, всё в порядке”.

Она потянулась к рюкзаку, но Люциус взял обе сумки, изображая заботливого супруга. Уж он-то точно выглядел так, будто всю жизнь делал репортажи из самых горячих точек.

Прожектора освещали разбитую дорогу от КПП до блочных строений, которые должны были быть казармами. Небольшая площадка была заставлена военной техникой — несколько грузовиков с крытым кузовом, джипы, парочка танков. Рядом дежурили люди, едва приметными тенями патрулируя на своём участке.

На полпути солдат вытянулся и отдал честь. Из тени вышел человек с заросшим бородой лицом и очень смуглой кожей. Быстро обменявшись несколькими фразами с подчинённым, он отправил его обратно и уже обратился к Люциусу и Гермионе:

— Я — лейтенант Джебран, — представился он. — Отвечаю за группу журналистов. Я провожу вас до казармы.

Они вместе зашагали вперёд, на этот раз свернув с хорошо освещённой дороги на едва различимую тропинку. Из-за бесконечных переживаний и нервозности какое-то время удавалось не замечать влажной удушливой жары. Теперь, когда проверка документов осталась позади, хотелось освежиться, а затем свернуться в тугой комочек и попытаться взять себя в руки. Ведь самое ужасное ждало впереди.

— Выезжаем на рассвете. Я разбужу вас к завтраку. Не снимайте свои пропуска.

Комната, выделенная им с Люциусом, была небольшая и убогая. У стены сиротливо стояла единственная кровать, чтобы поместиться на ней вдвоём, придётся хорошенько потесниться. О душе можно было и не мечтать, зато за дверью отыскался туалет с умывальником. Гермиона кое-как ополоснула потное тело, почистила зубы и вернулась обратно.

Малфой лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Света с улицы вполне хватало, чтобы не включать лампу, да и не хотелось.

— Как-то гладко всё прошло, — заметила она, не решаясь подойти к кровати.

— Вы же сами всё предусмотрели.

— А вы поменяли наши документы, — голос понизился до шёпота. — Я чуть не умерла от страха во время допроса. Если они всё-таки решат проверить нашу аккредитацию…

— С ней всё будет в порядке. Я позаботился об этом.

— Ну надо же!

Люциус поднялся и направился к двери.

— Попытайтесь уснуть, — бросил он перед уходом.

Гермиона недоверчиво покачала головой и принялась расшнуровывать ботинки. Поверить в реальность происходящего становилось всё труднее. Вот они на военной базе, завтра с ливанской армией и группой других репортёров отправятся к месту, где идут бои. Все прошлые командировки теперь казались блеклыми и однообразными. Несколько раз Гермиону приглашали из Гринготтса, чтобы снять проклятия с гробниц в Египте — работа, которой когда-то занимался Билл. Однажды ирландские археологи по неосторожности выпустили мумию, и тоже пришлось мчаться на выручку незадачливым учёным. Больше всего Гермионе нравилось выезжать к местам необычайных находок: запертый в леднике клинок, которому более двух тысяч лет, найденная в тайнике немецкого замка подозрительная шкатулка или заговорённая колода карт у одной старушки в Риге. Бывало, что вещицы имели лишь историческую ценность, но если к ним прилагалась и магическая — Гермиона ликовала.

Но на этот раз всё иначе. Как она сама считала, то отправилась в Ливан, чтобы исправить собственную ошибку и попытаться спасти Алису. Малфой утверждает, что её намеренно убрали с дороги. Видимо, этот кто-то хорошо знает Гермиону, потому как не каждый специалист её уровня захочет рисковать собственной головой.

Морщась при каждом скрипе кровати, она попыталась вжаться в стенку и закрыть глаза. Но становилось только хуже: догадки и предположения назойливо лезли в голову, не позволяя забыться во сне. Не стоило засыпать в машине, так бы усталость сейчас свалила с ног, щёлкнув невидимым выключателем в голове. Однако, когда дверь в комнату открылась и снова захлопнулась, Гермиона зажмурилась и попыталась притвориться спящей.

Люциус опустился на свободный край, пружины жалобно вякнули. Какое-то время он возился со шнурками, а затем прилёг рядом. От него пахло мылом и зубной пастой. А ещё чем-то едва уловимым, создающим атмосферу спокойствия. Последнее казалось уж совсем абсурдным. Следовало хотя бы опасаться человека, которого обвинили в убийстве и выпустили с весьма сомнительным условием. Он был тем самым волшебником, который должен желать Гермионе гореть в аду, однако вместо этого предложил отсидеться в безопасном месте. По поводу последнего не стоило питать иллюзий, Малфой ничего не делает и не говорит просто так.

— Люциус, — тихонько позвала она, и он еле слышно хмыкнул, — а вам не страшно? Нас могут ранить или убить. Или, ещё хуже, поймать волшебники ОВС.

— Странные у вас приоритеты. Если нас поймают, ещё есть шанс выкрутиться.

— Да, мне говорили про приоритеты, — со вздохом ответила она. — И всё-таки, вы не боитесь?

— Я довольно везучий, поэтому полагаюсь на свою удачу.

— Вы? Везучий?

— Мне не единожды удавалось избежать смерти. Дважды после ареста меня освободили с условием, что если не подчинюсь, то хуже будет. Думаете, закономерность?

— Бедный министр. Первый, кто поставил вам такое условие, вскоре скончался.

— Вот именно.

Она повернулась, чтобы вытянуть занемевшую руку, и случайно наткнулась на ладонь Люциуса — широкую и мозолистую.

— Вы занимались физическими упражнениями в Азкабане?

— У меня было достаточно времени для этого.

— Как вам удалось не сойти с ума?

Он какое-то время молчал, заставив Гермиону пожалеть о своём вопросе. Затем низко и едва слышно ответил:

— Иногда мне казалось, что вот-вот лишусь рассудка. Но я не терял веру, что выберусь и отомщу тому, кто меня подставил.

— Я хотела спросить про то нападение…

— Люди Шарпа. Они действовали под Империусом, но мне не удалось этого доказать. Они бы убили меня, если бы я не стал защищаться.

— Откуда у вас взялась палочка?

— От деда осталась. Мы никогда не сообщали министерству, что не похоронили её вместе со стариком. Пригодилась.

— Значит, те, кто на вас напал, не могли знать про палочку. И рассчитывали вас убить.

Гермиона поёжилась. Отчего-то мысль о смерти Люцуиса Малфоя ей совсем не понравилась.

— Я тоже не раз об этом думал, — признался он. — Но так и не придумал, чем Шарпу могла быть полезна моя смерть.

— Шарп, Шарп… а может, это вовсе не он?

— И кто же тогда?

— Понятия не имею. Но Шарп почти безобиден, он как горилла — туп и свиреп, но не более. Таких людей легко обвести вокруг пальца, подначить на “грязную” работёнку, а самому остаться в тени. Сегодня днём вы упомянули, что эта игра началась уже давно. Что вы имели в виду?

— Несколько лет назад до моего ареста Шарп предлагал сделку: полная свобода в обмен на моё поместье. Естественно, я отказался.

— Естественно?

— Малфой-мэнор больше, чем просто дом. И я бы предпочёл остаток жизни провести в его стенах, чем на свободе, но без него. И кровати там, прямо скажем, куда мягче этих, — он тоже сменил позу.

— Это уж точно.

— Простите?

— Я однажды заработалась… вы ведь знаете, что мне пришлось описывать ваше имущество. Хотелось поскорее с этим закончить, и я засиделась допоздна, а потом случайно уснула в одной из спален. Да, там кровать действительно удобнее этой.

Признавшись в своём маленьком преступлении перед хозяином дома, Гермиона почувствовала облегчение. Она и сама не подозревала, что та ночь оставила глубокое чувство вины. А если вспомнить, что ей тогда снилось… ох, нет, лучше не думать об этом сейчас.

— Правда? — голос Люциуса звучал любопытно, но не сердито. — И в какой из комнат вы ночевали?

— Не помню.

— Лжёте.

— Да какая разница? — вспыхнула она. — Кажется, то была хозяйская спальня.

— Надо же. И вам понравилась кровать. Чудесно.

Гермиона тихо радовалась, что в темноте не видно, как румянец пылает на щеках. Если бы могла, то просочилась бы сквозь стену, подальше от пронзительных глаз. Слишком близко… слишком…

Она опустила голову и уставилась вниз. Совершенно забыла, что Малфой был изолирован от общества, в том числе и женского. Три года воздержания, должно быть, дались бы тяжело любому мужчине. Но Гермиона здраво рассудила, что она последняя женщина на планете, которая могла бы привлечь его в сексуальном плане, ведь едва ли его предубеждения по поводу чистоты крови могли так просто испариться.

“А где же твои предубеждения? Ты ведь была бы не против, у самой воздержание слишком затянулось”.

— Что такого особенного в вашем поместье? — спросила она, тихо ненавидя ехидный внутренний голос. — Сейчас-то вы согласились рискнуть ради свободы жизнью, а не грудой камней.

— Ради груды камней я и рискую. Вы бы пришли в ужас, узнав, что я согласился бы оказать помощь просто взамен на возвращение поместья?

— Нет, я ни о чём не жалею. И я искренне считаю, что вы невиновны в… произошедшем.

— В таком случае, вы — единственная.

— Гарри тоже так думает.

— Поттер обязан моей жене жизнью. Разумеется, его совесть требует, чтобы меня оставили в покое.

— Вам известно, где ваша жена? Вы не хотите сообщить ей, что свободны?

— Ещё до того, как меня арестовали, Нарцисса и Драко уехали в Штаты. Там волшебное общество менее консервативно, не думал, что когда-нибудь меня это будет радовать. Видите ли, фамилию Малфой нынче не очень-то жалуют в министерстве и прочих официальных учреждениях.

— Но… подождите, они оставили вас одного? — ужаснулась Гермиона. — Я понимаю, почему уехал Драко, у него там, возможно, лучшее будущее. Но Нарцисса?..

— Может, вы будете более верной супругой своему мужу, чем она, — со странной хрипотцой в голосе сказал Люциус.

— Я не замужем.

— Разве? В ваших документах указано обратное.

Она озадаченно моргнула и затихла. Разговор с Малфоем вытеснил все мысли и страхи, и она была благодарна ему за откровение. Однако… что бы могли значить его слова?

— Спите, Гермиона. Завтра сложный день.

Она послушно закрыла глаза и — о чудо! — начала проваливаться в сон.