Последствия (джен)

Я хотел, чтобы ситуация с Ариной объяснялась моим настроем и, быть может, слишком напористым для меня характером. Чтобы проверить эту вполне логичную причину, мне нужно было встретить девушку с более мягким характером, но после того, как мы расстались, я не хотел сразу лезть в отношения, поэтому взял бессрочный перерыв.

Проводил, как раньше, время с Толей, Саней и Верой, иногда выбирался с одногруппниками и одноклассниками или знакомился с кем-нибудь в универе. Иногда я принимал участие в общественной деятельности, хоть и без былого энтузиазма. Родители не вмешивались и не появлялись слишком часто, приглашали к себе в гости, и раз в месяц я приходил — этого было достаточно нам всем: родители убеждались, что со мной всё в порядке, а я видел их семьи и думал, что теперь ничего не обязывает меня быть с ними.

Второй семестр я закрыл без проблем, некоторые преподаватели шутили о том, как я вёл себя в начале, кто-то из группы поддерживал их шутки смехом, я дежурно улыбался и думал, что они не стоят критики. В этом плане контроль улучшился, я не бросался на людей сразу, в первую очередь думал, как они ведут себя, а потом решал, стоит оно того или нет.

Летом и мать, и отец звали с собой отдыхать. Обосновывали приглашения тем, что я, должно быть, устал, мне, как и им, следует расслабиться где-то за пределами города, например, на море или в каком-нибудь туристическом центре. Предложения были соблазнительным, но я отказался, хотел провести лето тем образом, который считаю наиболее подходящим для себя. Я даже не забыл сказать «спасибо» за беспокойство обо мне.

Сейчас это давалось сравнительно легче. Я толком и не злился. Мне дышать стало спокойнее, когда я увидел Соню и смог сказать ей что-то типа: «Надо же, как ты выросла», без ощутимого презрения к ней.

Летом я и Толя много ездили на велосипедах. Чаще всего так добирались до дачи его отца и там уже купались в речке неподалёку. Иногда собирались с Саней и Верой и устраивали киновечера: вешали на стену белую простынь, ставили Верин проектор и смотрели фильмы ночи напролёт. Как правило, нас хватало только на два с половиной фильма, а потом мы отрубались.

Как-то собрались с друзьями Веры из её университета, и так я познакомился с Таей. У неё были очаровательные длинные чёрные волосы, и, пока мы не познакомились, я смотрел на них, не думая, что делаю.

— Может, тебе на память локон оставить? — предложила она.

Отношения с ней развивались медленнее, чем я представлял себе. Возможно, откликался опыт с Ариной, возможно, с Таей мы действительно намного дольше топтались на месте, чем это казалось Арине. Я первым взял её за руку, первым поцеловал, первый трогал шею, талию, и я боялся переборщить, но Тая сказала, что, если будет против, я это замечу.

Я надеялся, что её знаком будет слово.

Прошёл ещё месяц прежде, чем Тая сама начала трогать меня, и, когда она взяла за руку, я ощутил неприятную дрожь. Связал это с тем, что не ожидал, но так было в течение нескольких раз, особенно если Тая первой проявляла инициативу: целовала неожиданно в шею или забиралась рукой под футболку. Постепенно я к этому привык, но она видела, как что-то во мне меняется, и спрашивала, в чём дело, а я не мог ответить внятно, и полностью губил атмосферу. Но полностью я загубил её, как и с Ариной, во время секса. Во время попытки подобраться к нему.

Это опять было связано с одеждой и с тем, что, как мне показалось, Тая попыталась её снять.

Тогда я ощутил тот страх, о котором говорила Арина. Тогда я понял, что, если инициатива не в моих руках, то настрой убивается напрочь. Но ещё до меня дошло, что все проблемы идут от прикосновений.

После этого я как-то спешно, некрасиво расстался с Таей, сказал, что, похоже, у меня проблемы и дело во мне. Звучало паршиво. Тая ничего не сказала, только покивала, согласившись с моим решением. Тогда мне хотелось узнать, что она сама думает, но, если она не говорила, то, скорее всего, считала, что не надо.

Некоторое время я был будто не в себе. Плохо спал, не понимал, что происходит со мной. Таких проблем с мастурбацией не возникало, я настраивался без проблем, и я не думал, что дело действительно в Арине или Тае, они привлекали меня, я это чувствовал, но что-то стеной стояло между нами. Что-то, что было во мне.

И, как назло, чтобы ещё больше понервировать, я начал реагировать на каждое рукопожатие с парнем в группе. Не мог достаточно сжать пальцы, после прикосновения почему-то возникала дрожь, а если меня трогали без предупреждения, например, коснувшись сзади на паре, я вскакивал, как буйнопомешанный, и всё, что ощущал, — это быстрые удары сердца.

Я никому не мог объяснить, что со мной происходит, я даже себе не мог этого объяснить, просто чувствовал, что каждый день становится тяжелее предыдущего, что мне намного легче, когда никто не трогает меня и я никого не касаюсь, но, что было хуже, я чувствовал тревогу дома, когда был совершенно один. Никто не мог меня без разрешения тронуть, никого, кроме меня, в общем-то и не было, но меня не оставляло чувство, словно кто-то есть. Кто-то наблюдает за мной, кто-то, кого не увидеть и кого не коснуться.

Из-за этого было трудно сконцентрироваться на материале, я не запоминал ничего из того, что прочитал, и ничего не мог записать. Это состояние истощало. Я просидел до ночи, но так и не пришёл в себя. Чтобы успокоиться, прошёлся по квартире.

Конечно, никого не было ни в коридоре, ни в туалете, ни в ванной, ни на кухне. В моей комнате тоже. Это очевидно. Никого быть не могло.

Перед сном я выпил чай с мёдом и удивился, когда почувствовал холод.

Наверное, оставил окно на защёлке.

Я расправил шторы и увидел, что окно закрыто, и тогда что-то коснулось моего плеча.

Я дёрнулся, махнул рукой и схватил штору.

Это была она…

Я глубоко вдохнул и выдохнул, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Пульс отдавал в ушах. Я проверил, плотно ли закрыто окно. Ниоткуда не дуло. Из-за испуга мне стало жарко, но ощущение, будто откуда-то сквозит, осталось.

Я проверил окно на кухне и входную дверь. Всё было в порядке.

Всё, кроме меня.

— Ну уж нет, — сказал я сам себе.

Этого быть не может.

Почему я чувствую себя так же, как тогда… когда Яков подбрасывал мне пакеты и следил за мной? Он же умер, его больше нет, он никак не может достать меня, но я… я всё равно чувствую страх вперемешку с жаром и холодом. Страх, который разрастается от бурной активности мозга, а не от конкретного раздражителя, холод, который не вокруг, а который растёт изнутри меня, и жар, который обволакивает снаружи.

Я обхватил себя руками и прижался к двери.

Я убил его. Он умер четыре года назад, и примерно столько же я не вспоминал о нём, так почему же я чувствую себя так, будто он рядом?