Стать тенью (джен)

Следующие три дня Рин не видела Азурая. Он вместе с Зелаку отправился на длительную охоту, оставив Шайану приглядывать за племенем и учить уму-разуму подрастающих воинов. Случившееся на берегу моря, конечно, осталось между ашханом и воровкой: они понимали, что всё это могло вызвать у эшлендеров слишком много вопросов.

Вернувшись той ночью обратно в лагерь, девушке едва удавалось скрывать своё волнение. Ей не хотелось выдумывать какую-нибудь дурацкую причину, чтобы объяснить своё странное поведение Урии. Благо, к её приходу она уже спала. Пытаясь отвлечься и тоже отдохнуть, Рин так и не заснула: перед глазами то и дело всплывали бандиты, в руках которых, если бы не Азурай, она могла оказаться; их окровавленные тела, от которых пришлось избавиться, чтобы замести следы; лицо ашхана, когда он прекратил мучения последнего, раненого ею стрелой в глаз.

Но теперь, спустя три дня, страх отступил и события того вечера казались всего лишь кошмарным сном. Знакомое чувство. За последнее время Рин испытала его дважды.

Воровка стояла под старым деревом, где проходили тренировки, и выдёргивала из потрёпанного мешка с соломой стрелы. Всё чаще они достигали своей цели. Но начинающую лучницу её успехи теперь мало радовали. Шайана права — этих навыков мало, чтобы помочь ей при столкновении с реальной угрозой. А таковая, как оказалось, продолжала её преследовать. Было очевидно, что её продолжали активно искать головорезы Орваса, и надеяться на то, что охота за ней когда-нибудь прекратится — самая что ни на есть наивность, на которую ей указала Сладкоголосая в их последнем разговоре. «Что же мне теперь ничего не остаётся, как всю жизнь прятаться в лагере эшлендеров?» — с досадой размышляла девушка. Такая перспектива тревожила её несмотря на то, что она вовсе не хотела покидать Азурая. Воровка отчётливо ощущала разницу между собственным решением остаться здесь на неопределённое время и между необходимостью таким образом скрываться. Не будучи в плену Орваса Дрена, она всё равно была связана из-за него по рукам и ногам.

Рин подняла глаза к небу: оно было затянуто серыми низкими тучами, настолько плотными, что сквозь них не пробивалось и слабое свечение солнца. Она вздохнула, и ветер словно повторил за ней, дунув данмерке в спину и растрепав волосы. Положив лук и колчан под дерево, девушка тяжело опустилась рядом и, откинувшись на ствол, прикрыла веки. До неё доносились крики мальчишек, что сражались неподалёку на палках и наставления Шайаны. Но с самого начала тренировки — а они здесь были с самого утра — Рин настолько была погружена в себя, что не воспринимала ничего, что происходило вокруг. Воровка размышляла о том, что раньше и понятия не имела, что значит быть по-настоящему лишённой свободы действий. До роковых событий в её жизни, она любила драматично называть опеку матери и Сладкоголосой — тюрьмой. Но сейчас это казалось сущим пустяком по сравнению с её нынешнем положением. «Ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе ждёт тебя, Рин, такая же участь, что и Тень», — напомнил девушке здравый смысл, на который она тут же возразила: «Нет, не могу я жить в вечном страхе!».

Тут перед закрытыми веками что-то вспыхнуло, и девушка на мгновение отвлеклась от своих мыслей. Через несколько секунд небо затрещало и, нарастая, прокатился долгий волнующий гром. Уже два дня стояла мрачная погода, но дождь никак не собирался идти — тяжёлые тучи кружили над лагерем и сверкали зарницы. Рин беспокоилась об Азурае. Как он там? Почему не спешит возвращаться с охоты? Она хотела поговорить с ним о случившемся, но тот словно избегал этого разговора. И девушка догадывалась, почему.

До того момента, как ашхан открылся ей и рассказал свою грустную историю, воровка не знала, насколько серьёзно он относится к войнам и убийствам. Она понимала, что Азурай не жалеет о том, что спас её, но, похоже, жалеет о четырёх смертях. «Жаль, что одного без другого случиться не могло. Ведь никак не могло? Оставить бандитов в живых — значило бы сузить круг поисков Орваса и навлечь беду на лагерь. Ашхан знал это». Но всё же он был не из тех, кто обладал каменным сердцем.

Близился полдень и Рин, шагая в стороне от Шайаны и молодых воинов, направилась в лагерь. Надеясь быстрее скоротать время до возвращения Азурая, девушка подкрепилась жирной похлёбкой и попросила Урию дать ей какое-нибудь полезное дело. Но та как раз занималась чем-то важным и потому, дабы отмахнуться от Рин, отправила её за примитивный ткацкий станок к одной их здешних женщин.

Данмерку-ткачиху звали Табата. Молодая темноволосая эшлендерка держалась с чужачкой так же сдержанно и настороженно, как большинство других членов племени. Но к удивлению Рин, она с охотой поделилась тонкостями своего ремесла. Табата показала девушке основы создания полотна, ловко орудуя нитями, после чего уступила ей место и предложила повторить.

— Смотри не попорти мне полотно, — предупредила данмерка. — Начнём плести пока из толстых нитей, а там, глядишь, и с шёлком морового мотылька научишься справляться.

Рин словила себя на мысли, что эшлендеры мало-помалу к ней привыкают. Конечно, до полного взаимного доверия было ещё очень далеко, но то, что чужачка из Балморы здесь уже немало дней — говорило о многом. Она спиной чувствовала, как женщины смотрят на её неуклюжие попытки обуздать станок и посмеиваются. Но узелок за узелком, и Рин перестала обращать на них внимания. Получалось совсем не так как у Табаты, к тому же — очень медленно. Эшлендерка не хвалила её, но и не ругала. Последив немного за процессом, она стала отвлекаться на своих детей, которые всячески пытались заполучить её внимание. Мальчик и девочка с небольшой разницей в возрасте, приносили ей жучков и прочих ползучих тварей, называя этот процесс «охотой». Табата делала вид, что удивлена их «добыче», попутно напоминая, каких насекомых нельзя ловить, чтобы те не ужалили. Потом между детьми разгорелся спор — нужно ли отпускать насекомых на волю — и они снова принялись дёргать мать, чтобы та по-честному рассудила их. Девочке стало жалко этих мелких созданий, а её брат доказывал, что жуков нужно умертвить и оставить в качестве трофея. Табата усадила их к себе на коленки и принялась рассказывать о гармонии, в которой необходимо жить с природой. «Мы не должны убивать ради забавы», — говорила она, а дети внимательно слушали и смотрели на мать, словно она была для них истиной, вселенной.

Выполняя монотонную работу, Рин стала снова погружаться в свои мысли, и они сплетались из отдельных нитей в общее полотно, перетекая в истоки тех воспоминаний, с которых начинался её путь. Она размышляла о матери. Её дух всё также не являлся к ней во снах или видениях. Неожиданно Рин вспомнила о словах старухи из Балморы. Воровку окотила холодная волна — из-за последующих событий она совсем забыла о пророчестве гадалки. Как она и предвещала, девушка отправилась в путешествие не по своей воле. Но что значила «стена», которая влияла на отсутствие у Рин связи с предками? «Ведь стена — это нечто рукотворное. Как крепостные — вокруг города или Призрачный предел Красной горы. Неужели, это ничто иное, как чьё-то проклятье?» —предположила Рин, затягивая очередной узелок.

Отвлечься воровку заставил глухой стук и громкий скрип, отдалённо напоминающий звук металла о точильный камень. Но это оказался всего лишь скриб — восьминогое крупное насекомое серебристого цвета, проползавшее мимо. Любопытное создание косилось кучей маленьких глазок то на Рин, то на других жителей племени и пронзительно кричало, прерываясь лишь для того, чтобы постучать хвостом о сухую землю. Дети Табаты были уже тут как тут и, преследуя несчастного, тыкали в него палочкой и заливались звонким хохотом. Но не долго им пришлось веселиться. Мать схватила их за острые ушки и повела айкающих разбойников в свой шатёр, приговаривая: «Что я вам сказала про скрибов? Я разрешала их трогать? Не говорите мне будто забыли, что они могут парализовать вас своим ядом! Мне оно нужно потом — нести вас к целительнице и отпаивать мерзкими отварами?».

Рин тихонько посмеялась с этой забавной, со стороны, картины и вернулась к полотну. «Да уж, получается, мягко говоря, не очень», — оценила она свою работу и встала, чтобы немного размяться. Тёмные низкие тучи всё также кружили, но дождём и не пахло. И об Азурае с Зелаку не было ничего слышно.

Но внезапно кто-то из женщин закричал: «Скальные наездники!». Рин подняла голову в небо: над племенем, метрах в десяти от земли, кружили две крупные рептилии. Но присмотревшись получше, она с ужасом поняла, что их гораздо больше: ещё выше из туч возникали один за другим силуэты новых летучих тварей. Скальные наездники начали издавать высокие неприятные звуки, зазывая себе подобных, и вскоре они принялись стремительно сокращать расстояние до земли.

Тем временем эшлендеры загоняли детей в шатры и вооружались кто чем: ножами, палками, а также тяжёлыми бытовыми предметами. Мальчики постарше тоже встали на защиту племени. И все устремили глаза в небо, выжидая. Наконец, выбежала Шайана с луком в руках — на ней был наспех надетый доспех. Она выругалась и выпустила стрелу, поразив одного из скальных наездников. Он издал предсмертное клокотание и, вращаясь, рухнул на крышу шатра Урии. После этого рептилии, словно взбесились. Разом они спикировали на поселение, снося с ног эшлендеров и переворачивая всё на своём пути вверх дном.

Такого скопления наездников Рин видела впервые. Девушка прильнула к земле и откатилась с открытой местности к шатру, жалея, что амулет матери после истории на морском берегу остался без заряда. Одна из рептилий приземлилась недалеко от неё и, снеся кожистыми крыльями ткацкий станок, выбрала своей целью Табату, заслонившую собой детей: женщина не успела увести непослушных отпрысков в укрытие. Сбив её с ног одним ударом мощного клюва, скальный наездник угрожающе навис над ними, готовясь атаковать снова. Рин, не успев до конца взвесить, как лучше поступить, схватила с земли большой камень и со всей силы бросила его в голову хищника. Рептилия резко развернулась в сторону девушки и сделала стремительный выпад к ней навстречу. Воровка со всех ног бросилась за шатёр, но с другой стороны её поджидала ещё одна тварь. Рин кинулась на землю, спасаясь от длинного остроконечного хвоста, с лёгкостью разрывающего шкуры, покрывающие палатку. Так она увёртывалась, пока снова не оказалась в центре лагеря рядом с догорающим костром. Видимо, кто-то снёс большой котёл с кипящим бульоном, лежащий теперь в стороне, и жидкость вылилась прямо на огонь. Вокруг происходило всё слишком быстро: скальные наездники рушили шатры, рассекая большими кожистыми крыльями воздух и сбивая, отчаянно сопротивляющихся эшлендеров, с ног.

Шайана сражалась с тремя рептилиями сразу: в её руке уже блестело лезвие меча, которым она ловко орудовала. Но этого было недостаточно, чтобы дать отпор взбесившимся летающим тварям. Словно с запозданием, крупная дрожь прокатилась по всему телу Рин, а ноги и руки стали наливаться свинцом. Она находилась в самом эпицентре борьбы с дикой природой, без возможности спрятаться, исчезнуть. «Теперь ты не только воровка, но и без пяти минут воин!» — попыталась взбодриться девушка. — «Безоружный воин», — пронеслось вдогонку в голове. Но мешкать было нельзя, ведь она понимала, что случится, когда две рептилии, упавшие ей на хвост, доберутся до неё. Прежде чем воровка попыталась что-то предпринять, кто-то всем весом тела врезался в неё и повалил на землю. Приподнявшись на локтях, она быстро смахнула растрёпанные волосы с лица и увидела у своих ног стонущую Шайану. Несколько скальных наездников неуклюже ползли в их сторону, щёлкая острыми зубастыми клювами. Гулахан привстала, приложив руку к затылку, которым ударилась при падении. Заметив рядом Рин, она, словно вспомнила, что происходит вокруг и воскликнула: «Мой меч!». Шайана принялась озираться по сторонам, силясь найти выбитое из рук оружие — это было не так-то просто из-за поднявшейся в воздух пыли. Тем временем рептилии приближались, попутно отвлекаясь на других жителей деревни. Рин огляделась в надежде найти то, что может защитить их. Позади, прям за спиной, всё ещё слабо горело пламя костра, и голову девушки озарила призрачная идея, способная выиграть хоть немного времени. «Костёр, Шайана! Отпугнём их огнём!» — во весь голос закричала она. Гулахан бросила на неё удивлённый взгляд, и воровка поспешно схватилась за одну из двух рогатин, предназначавшихся до сего момента для подвески котла. Рванув со всей силы палку из земли, она сунула раздвоенный конец в костёр. «Быстрее!» — крикнула Шайана, пытаясь подняться. Скальный наездник готовился к выпаду. Но в последнее мгновение Рин резко развернулась и ударила палкой по взлетевшей рептилии. Эффект от импровизированного оружия оказался неплохим: хищная птица взвыла и, боязно глядя на огонь, прильнула к земле. Кто-то из женщин последовал примеру чужачки, и рептилии немного отступили.

Однако и этого было недостаточно, чтобы остановить их — данмеры проигрывали. Несколько эшлендеров уже лежало без сознания. Шатры накренились, покрывающие их шкуры были сорваны: всё племя перевернулось с ног на голову. Скальные наездники наступали и Рин, зажатая со всех сторон тварями, зажмурилась. Но внезапно в её голове стал нарастать шёпот, похожий на гул ветра. «Это духи предков!» — послышалось откуда-то сбоку. Звук приближался, превращаясь в неразборчивое многоголосье: казалось, будто всё племя заговорило разом. Но один из голосов становился отчётливее. Он призывал восстать и защищать, и Рин узнала его. Девушка была убеждена, что он принадлежит Авриль, хоть и никогда не слышала его. Она открыла глаза и увиденное поразило её на всю жизнь. Рядом с эшлендерами возникли духи — еле уловимые глазом очертания данмерских предков. Их было огромное количество, в несколько раз превышающее численность племени. Они быстро плыли по воздуху, не касаясь земли, и шептали. Проходя сквозь шатры и устоявших на ногах эшлендеров, они направлялись к рептилиям. Окружая их плотным кольцом, духи с остервенением принялись кромсать хищников, не давая скальным наездникам взлететь. Рин прищурилась, пытаясь получше их разглядеть, но бестелесные предки слились в единую массу, больше напоминающую серый дым. Когда последний враг был уничтожен, буквально размазан по земле, этот дым стал рассеиваться вместе с, внезапно поднявшимся, сильным ветром, который исчез так же быстро, как и появился.

Когда всё закончилось, наступила непривычная тишина, нарушаемая только тихим детским плачем откуда-то из шатра. Не то чтобы в племени раньше стоял шум, но всегда были слышны голоса играющей ребятни, тихие сплетни женщин за работой, и это мирное течение жизни, казалось, ничто не должно было нарушить. Тяжёлое молчание было почти осязаемым, словно ещё чуть-чуть, и оно раздавит всех, как букашек. Но так продолжалось недолго. Мало-помалу те, кто не был сильно ранен или отделался лишь испугом, стали приходить в себя и суетиться. Некоторые женщины бросились в изорванные, почти развалившиеся шатры, чтобы убедиться, что их дети живы. Некоторые — принялись осматривать раны своих соплеменников, что так и не смогли самостоятельно встать на ноги или и вовсе лежали на земле без чувств. Шайана стояла на коленях, облокотившись на дымящуюся рогатину, и смотрела в землю. Но почувствовав на себе ожидающие взгляды, грузно поднялась, вернув лицу былую собранность и строгость. Окинув взглядом поселение, гулахан обратилась к эшлендерам, благодаря их за мужество и давая дальнейшие распоряжения.

Детям велели не сидеть без дела: они расчищали шатры от обломков и собирали разбросанные по всей округе предметы. Взрослые же продолжили перевязывать раны и приводить в сознание пострадавших. «Гулахан, Эбимера и Хеления… они мертвы!» — закричала одна из женщин и Рин увидела на земле два тела, принадлежавшим молодым девушкам, травницам, что учились у Урии. Их достали из-под обломков шатра целительницы и положили рядом. Шайана тут же примчалась на зов и замерла, отрешённо всматриваясь в исцарапанные, совсем юные лица погибших. Следом за ней подтянулись другие эшлендеры, и Рин тоже нашла в себе смелость подойти.

— Да воссоединяться ваши духи с духами предков, — сказала гулахан, опустившись рядом с девушками. На их потрёпанных серых платьях расцвели тёмные пятна крови, а в волосах запутались лепестки.

— Я видел, как скальные наездники пробрались внутрь, — сказал расстроенный мальчик, с виду — ровесник Авриль. — Я не успел им помочь. Шатёр развалился прежде, чем я смог добраться до него.

— Ты не виноват, Ренам, — заверила Шайана, положив руку ему на плечо. — Ты достойно сражался и защищал своё племя. А где Урия? Где эта ворчливая старушка? — данмерка начала озираться по сторонам в поисках целительницы.

— Наверное, всё ещё там, под завалом, — сказала женщина по имени Сура, что объявила о кончине девочек. — Мне нужна помощь, я одна не справляюсь.

Шайана повернулась к Рин.

— Ты. Да, ты. Пошли со мной.

Воровка, заставив себя оторвать глаза от бездыханных молодых тел, кивнула и поспешно направилась следом. Вместе они принялись молча разгребать тяжёлые брёвна каркаса и увесистые, изодранные в клочья, шкуры, пока Рин не услышала под собой слабый стон.

— Здесь! — крикнула она, силясь вытащить из-под толстой балки, как назло, оставшийся цельным большой кусок шкуры.

— Отойди! — скомандовала Шайана и, сняв с пояса кинжал, принялась резать, ставшее на пути к спасению Урии, препятствие. Наконец, они увидели искажённое болью лицо старухи.

— Мои ноги… — простонала она. — Я не чувствую ног.

Шайана, увидев причину — одно из брёвен придавило целительницу — тут же приподняла его и с рыком откинула в сторону.

— Держитесь, Урия, — попыталась приободрить старушку Рин: та выглядела совсем плохо.

— Что с моими девочками? — с кряхтением спросила она.

— Мне жаль, — ответила воровка, опустив голову.

— Сура, возьми Урию за ноги! — приказала гулахан, пытаясь удобно взять пострадавшую под руки.

— Стой, Шайана, — воскликнула целительница настолько громко как могла. — Не тратьте время зря, а лучше — выслушайте меня. Это очень важно.

Сура подняла неуверенный взгляд на гулахана, и та, тяжело вздохнув, кивнула женщине, разрешая отпустить упрямую старушку.

— Мы слушаем тебя. Говори, — сказала она.

Урия перевела взгляд с Шайаны на, присевшую рядом, Рин.

— В племени не осталось целителей… И я уже вряд ли смогу чем-то помочь.

— Не волнуйся, у нас всего трое тяжело раненых. Мы нашли для них зелья, — ответила гулахан.

— Дело не в ранах. Эти скальные наездники заражены мором. Их агрессия вызвана болезнью. Через несколько часов все, кого даже едва задели эти рептилии, почувствуют первые симптомы.

Шайана, широко распахнув глаза от ужасающей новости, тут же подалась ближе к старушке.

— Ты уверенна в этом, Урия? Я очень надеюсь, что ты ошибаешься.

— В последний раз, — вставила Сура, испуганно оглядывая лагерь, — когда в племени началась эпидемия, мы едва выкарабкались.

— Не сравнивай, — раздражённо бросила гулахан. — Тогда с нами была опытная шаманка. Обливион побери, здесь буквально каждый так или иначе был задействован в битве, — её взгляд опустился на расцарапанные руки. — Что нам делать, Урия?

— Урия? — позвала её Сура, приложив руку к морщинистой щеке.

— Только не это! — разочаровано воскликнула Шайана, увидев, что целительница потеряла сознание. — Никто в племени больше не знает алхимией. Теперь мы не то, что не приготовим лекарства — мы даже не знаем, какие ингредиенты нужно раздобыть для этого!

— Может, попросим помощи у племени Уршилаку? — осторожно спросила Сура.

— С чего бы им нам помогать? После того, что сделал Одайшах с их соплеменником, они не станут с нами говорить. Да и разве ты не слышала — симптомы проявятся всего через несколько часов. Пока мы дойдём до них и обратно — спасать уже будет некого.

С помощью Суры и Рин, Шайана вытащила целительницу из остатков шатра и уложила на подстилку, напоив предварительно лечебным снадобьем. Пока что это было всё, что они могли сделать. Воцарилось молчание — каждый думал, как решить обрушившуюся на них проблему.

— Кажется, я начинаю что-то вспоминать, — неожиданно сказала Рин. — Я слышала, как Урия рассказывала своим ученицам про лекарство от мора. Есть два ингредиента, которые, взаимодействуя, способны выделять вещества, нейтрализующие болезнь. Первый — это скрибовое желе…

— Так. Это несложно найти. А второй? — Шайана, немного воодушевившись, упёрла руки в бока. Воровка даже заметила толику одобрения в её взгляде.

— Соли пепла. Серые кристаллы, которые можно собрать с рабов пепла.

— В прошлом — данмеры, которые заразились неизлечим корпрусом и превратились в чудовищ, — со страхом в глазах сказала Сура. — Они ведь…

— Они обитают в районе Красной горы. Оттуда мало кто возвращается, — закончила за неё Шайана.

Из-за пасмурной погоды смеркалось рано — темнота тяжким грузом опускалась на племя. Дабы разогнать злых духов, женщины жгли травы, разнося едкий дым из шатра в шатёр. Некоторое время назад погибла тяжело раненая эшлендерка, и на сооружённый наспех погребальный костёр уложили ещё одно тело. Вокруг собрались все — от мала до велика и, утирая слёзы, слушали речь гулахана. Рядом с ней стояла Авриль, бледная и хрупкая спасительница своего племени. В её руках горел факел и Рин, наблюдая за всем этим издалека, пыталась собраться с духом, чтобы подойти ближе.

«…И пусть ваши тела больше не дышат, но духи — будут жить вечно. Покойтесь с миром», — закончила Шайана и, кивнув шаманке, отошла в сторону. Девочка плавно опустила факел в костёр и, задержавшись на мгновение, вернулась в общую толпу. Гулахан, не отрывая глаз от растущего пламени, поглощавшего тела, застыла, словно парализованная.

Подойдя ближе к эшлендерам, Рин никак не могла заставить себя поднять глаза на костёр: она не видела смерти своих друзей во время пожара и боялась, что глядя на сожжение, её воображение нарисует эту картину настолько живо, что она будет являться ей в кошмарах.

— От реальности всё равно не уйдёшь. Если ты отвела глаза — это не значит, что этого нет, — сказала появившаяся из неоткуда Табата. Она стояла рядом, держа за руки сына и дочь, — Даже дети отдают дань уважения и прощаются с ними. Я знаю: ты смелая. Подними глаза.

И Рин подняла. Три тела почернели, обуглились, съедаемые стихией. Ещё недолго — и они станут прахом, который развеет по Вварденфеллу ветер. Когда толпа мало-помалу разошлась, Табата протянула ей тканевой свёрток, слегка поклонившись.

— Что это? — удивилась Рин, взяв его в руки.

— Это шёлковый плащ, который я сшила на продажу. Но решила подарить его тебе. Это в знак нашей благодарности за то, что заступилась, когда скальный наездник пытался нас заклевать.

Рин осмотрела подарок: зеленовато-серая ткань красиво переливалась, отражая окружение, и позволяя таким образом обладателю сливаться со средой. Полотно было очень тонким, но прочным, и девушка догадалась, что это те самые дорогие нити моровых мотыльков — износостойкие и крепкие.

Женщина многозначительно дёрнула своих малышей за руки и те, прячась за её юбку, одновременно протянули забавное «спасибо».

Рин, ласково улыбнувшись в ответ, в красках вспомнила, как бросила камень в рептилию.

— Спасибо, — смущённо ответила она. — Это произошло само собой.

— Ты не похожа на других чужаков. Ты доказала, что среди вас есть хорошие меры.

Табата благодарно улыбнулась и Рин кивнула ей в ответ. Но только женщина собиралась уйти, как она снова её окликнула:

— Табата, эти духи, что остановили скальных наездников... Кто они?

— Духи наших предков, конечно.

— Их всех призвала маленькая шаманка?

— У неё огромная воля и покровительство Азуры, — объяснила Табата и, погладив детей по макушкам, направилась восвояси.

Воровка оглянулась в поисках Авриль, но среди почти рассосавшейся толпы её уже не было. Остановив глаза на шатре шаманки, Рин набралась смелости и зашагала в его сторону. Ей хотелось узнать у столь компетентной в вопросах потустороннего мира данмерки о том, что столько времени мучило её.

Тихо и быстро проскользнув внутрь, воровка выдохнула: она боялась, что её остановят, ведь столь нагло посещать шаманку, тем-более чужеземке, было риском здорово разозлить эшлендеров. Но сейчас покои Авриль были заполнены ранеными, а здоровые женщины были слишком заняты делом, ухаживая за больными. Сама провидица сидела рядом с лежанкой Урии: та всё ещё была без сознания.

Рин опустилась рядом и провела пальцами по седым волосам старушки.

Авриль повернула голову в сторону гостьи, подняв на неё спокойные рубиновые глаза. Воровка бросила взгляд на её бескровные губы, ожидая вопроса, но тут же спохватилась и объяснилась сама:

— Хотела убедиться, что с Урией всё в порядке, — сказала она. — Если я могу чем-то помочь…

Авриль вытащила из-под лежанки одну веточку и принялась выводить на земле что-то непонятное. Рин пригляделась. Линия за линией, и девушка узнала примитивного человечка с палочками-ручками и ножками. Затем шаманка очертила его в круг, а за его пределами нарисовала ещё множество подобных ему существ.

— Что это значит? — спросила Рин, на что Авриль заглянула ей в глаза и тыкнула в неё веточкой. — Хочешь сказать, в кругу — я?

Глаза шаманки одобрительно сверкнули. Воровка, недоумевая, принялась всматриваться в рисунок и неожиданно для себя поняла, что эта девочка заранее знала, зачем она явится к ней. «Духи тянут к тебе свои костлявые пальцы. Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушиться, пока ты не станешь тенью», — вспомнила Рин слова гадалки из Балморы.

— Про существование стены я уже знаю, но без понятия, откуда она взялась. И что значит «стать тенью»?

Но услышав знакомый голос снаружи, Рин поняла, что сегодня ей не суждено получить ответы на свои вопросы. Бросив на Авриль обеспокоенный взгляд, она выбежала прочь из шатра и увидела неподалёку только вернувшихся Азурая Зелаку. Они стояли рядом с Шайаной, которая пыталась объяснить шокированным охотникам плачевное положение их племени. Увидев ашхана, Рин, забыв о всяком этикете, бросилась к нему, чтобы обнять, но вовремя остановилась.

— Хвала Азуре, ты жива, — прошептал он и сжал её руку, тут же отпустив. Его глаза переметнулись на остатки погребального костра. — Кто?

Голос ашхана еле заметно дрогнул.

— Хеления, Эбимера и Данаси. Ещё несколько — сильно ранены, двое — с угрозой для жизни. Урия, как я уже сказала, до сих пор без сознания.

Азурай медленно сомкнул глаза, стиснув зубы. Почему его не оказалась здесь в столь ответственный момент? Девочки погибли, будучи ещё совсем молодыми. А у Данаси остался сын. Теперь — круглая сирота.

— Значит, нужно добыть соли пепла, — вернувшись к важному разговору, заключил Азурай. — Рин, Шайана говорит, ты немного училась у Урии. Как думаешь, сможешь ли ты приготовить лекарство?

— Я? — от неожиданности воровка сделала шаг назад. —В жизни я ничего сложнее яичницы не готовила. Азурай…

—У нас нет выбора, Рин, — он выглядел очень взволнованным. — Решено. Зелаку попытает удачу и отправится за помощью к Уршилаку, а я — к Красной горе. Что-то из этого должно сработать.

— Азурай, это слишком рискованно! Даже твоя магия и годы тренировок едва спасут тебя от чудовищ Дагота, — нахмурился Зелаку.

— Не смей оспаривать моё решение! — Рин впервые услышала, как ашхан повышает тон. Его взгляд стал полным готовности.

В голове девушки всплыл их душевный разговор. Азурай не мог позволить племени погибнуть: эти меры — всё, что у него было. Он находился на грани и не был способен здраво мыслить.

— Азурай, ты совершаешь ошибку! Послушай меня как гулахана… — вмешалась Шайана.

— Нет, вы правда думаете, что я стану просто смотреть, как все умирают здесь, один за другим?! — ашхан отступил назад, осуждающе сверкнув глазами. — Трусости здесь не место. Речь идёт о жизнях. Да что это с тобой, Шайана? Когда-то ты считала, что истинный воин должен быть готов умереть за свой народ!

— У меня есть менее рискованная идея. Во всех планах, — наконец, подала голос Рин, и все устремили на неё удивлённые взгляды. — Хотя, похоже, эта идея вам понравится ещё меньше.

— Говори, у нас каждая минута на счету, — сказала Шайана.

— Самый ближайший к нам город — Альдрун, ведь так? — уточнила Рин. — Так вот, зачем тебе рисковать жизнью, Азурай, и тратить драгоценное время на приготовление зелий, если можно достать готовые? Причём в немалом количестве, если потребуется.

— Конкретнее, Рин, — нетерпеливо потребовала Шайана. — Если ты о торговле — то у нас нет ни денег, ни того, что можно было предложить взамен. Более того — редоранцы в лучшем случае не станут вести с нами дела, а в худшем — устроят на нас охоту.

— Я знаю. Потому я предлагаю… одолжить необходимое в лавке аптекаря. Без спросу.

— Своровать? Более бесчестных вещей мне в жизни не предлагали, — возразила гулахан, сдвинув брови к переносице и сплеснув руками.

«А как же», — подумала Рин, но вместо этого продолжила:

— Возможно, это не по правилам вашего народа, однако цели оправдывают средства. И… Азурай останется в безопасности. — Воровка перевела взгляд на ашхана. — И никому из вас не придётся марать честь. Это сделаю я.

Шайана высоко подняла брови после чего нервно рассмеялась, рискуя разбудить отдыхающих эшлендеров.

— Это шутка? Как ты себе это представляешь? Думаешь, лавки в городе не охраняются? Подойдёшь туда, откроешь дверцу и, посвистывая, сгребёшь кучу скляночек в мешок? Редоранская стража с тобой не будет панькаться. А если они выйдут в итоге на нас, то к нашим проблемам прибавится ещё и это.

Рин замешкала прежде, чем ответить. Глядя на Азурая в надежде заручиться его поддержкой, она, словно извиняясь за свою откровенность, покачала головой. «Кажется, пришла пора рассказать немного о себе, хоть ты и предупреждал меня» — подумала она.

— Я справлюсь, потому что моя, скажем так… профессия предполагает умение скрываться, — тянула девушка, боясь назвать вещи своими именами. — И взламывать замки. Обезвреживать ловушки. В общем, делать всё то, чтобы незаметно получить какую-нибудь вещь.

— Другими словами, ты — воровка? — удивился Зелаку.

— А я говорила, что она мне сразу не понравилась, — строго сказала Шайана, скрестив руки на груди.

— Послушайте, я ведь предлагаю реальную помощь! — в голосе Рин чувствовалось волнение. — После того, как вы спасли мою жизнь и приняли у себя — я ваша должница. Да, я — воровка. Но если это поможет сохранить многие жизни — неужели это так плохо?

Зелаку и Шайана переглянулись и с ожиданием посмотрели на ашхана. Как бы им всё это не нравилось, доводы девушки казались неоспоримыми.

— Может, для этого судьба и привела её к нам, — задумчиво сказал Азурай, внимательно изучая лицо голубоглазой чужачки.

Время перевалило за полночь, но в племени никто не спал. То и дело с восстановленных кое-как шатров доносились стоны, нарушающие гармоничный хор сверчков. Азурай, ещё какое-то время сомневавшийся в идее Рин, после обхода своих подопечных понял, что воровство — единственный шанс спасти племя. Многие уже начали ощущать дикую слабость и даже помутнение рассудка. «Замарать свою честь — это меньшее зло в сравнении с гибелью тех, за кого я в ответе», — сказал он Шайане и Зелаку, прежде чем принялся снаряжаться в дорогу. На самом деле его волновала не столько честь, сколько опасность, которой он позволил подвергать себя Рин, но делать было нечего.

Воровка, укутавшись в плащ Табаты и захватив с собой лук и колчан с двадцатью стрелами, спустилась на ровную полянку близ лагеря, где паслось несколько гуаров. Здесь они должны были встретиться с Азураем, чтобы отправиться в путь под видом обычных торговцев. Вроде тех, что кочуют от города к городу, от двери к двери, навязчиво предлагая свой «уникальный» ассортимент. Благо, что эшлендерам удалось с натяжкой собрать хотя бы две корзины, заполнив их наполовину простыми ковриками, рваной одеждой и прочим откровенным барахлом, поверх которого Табата добавила свой хвалённый шёлк. Может, если бы этого полотна у неё было вдоволь, а у заразившихся — больше времени, то был бы шанс честно заработать с этого деньги и не рисковать, опустошая алхимическую лавку. Но увы, всё было гораздо сложнее, и эти две практически ничего не стоящие корзины были лишь маскировкой, пропуском в Альдрун — в один из городов, в котором Камонна Тонг распустила свои щупальца. Но саму девушку это уже пугало не так сильно: желание помочь этим эшлендерам добавляло ей смелости и решимости. «В этот раз я смогу остановить трагедию», — думала она, всматриваясь в Массер и Секунду, которые то и дело блекли, когда на небе проплывала очередная туча.

— Ветер поднимается, — послышался голос за спиной Рин.

Обернувшись, воровка увидела Азурая: как они и договаривались, ашхан оделся как обычный путник — никакой тяжёлой экипировки и явной эшлендерской атрибутики, а лишь простая одежда и серый походный плащ. Только на его шее красовался красный шарф, с которым он почти никогда не расставался, в руках — корзины, а на голове — круглые очки, вылитые из смолы. Такие же он захватил и для Рин.

— Думаешь, мы попадём в пепельную бурю? — спросила она, забрав их.

— Ветер дует со стороны Красной горы, — сказал Азурай, крепя груз на спину одного из гуаров. — Боюсь, что шансы велики.

Воровка наблюдала за тем, как ашхан быстро и умело готовит гуара к путешествию. Глядя на это, она задумалась, что здесь, вместе с эшлендерами, она сколькому научилась! Не только основам стрельбы из лука, но и элементарным навыкам выживания вне цивилизации. Узнала свойства некоторых алхимических ингредиентов и даже, под присмотром Урии, практиковала съедение. Несмолкающий Зелаку, вольно или невольно, зародил у девушки представления о диких животных, о их повадках и прочих особенностях, знание которые могут ей очень пригодиться в будущем. Однако помимо всего этого было ещё кое-что. Воровка чувствовала, что изменилась. Она не могла пока понять, как именно, но, оглядываясь назад, ей теперь было ясно, о какой наивности сказала ей в ту роковую ночь Сладкоголосая. Тогда Рин казалось, что она всё знает и, опираясь на свои успехи в гильдии, полагала, что так же просто ей будет идти по жизни и дальше. «Каким же глупым ребёнком я была, Хабаси». Здесь, вместе с эшлендерами, она столькому научилась. И к столькому привязалась. Значит ли это, что, оказавшись в Альдруне, у неё не закрадётся мысль, мучающее в глубине души желание вернуться к своей прежней жизни?

Воровка подошла к Азураю, задумчиво проверяющего все ремешки и крепления амуниции ездовых гуаров, и осторожно положила руку на его плечо:

— Мы поможем им, — пообещала она и ашхан, грустно улыбнувшись, кивнул ей в ответ. Тут подул ветер, сняв капюшон с головы воровки и взъерошив короткие волосы, едва касавшиеся плеч.

— Твои волосы… — заметил Азурай.

— Я решила обстричь их: может, собью с толку тех, кто за мной охотится.

— Что ж… так тебе тоже идёт, — оценил ашхан и протянул Рин поводья одного из гуаров.

Оседлав гуара по кличке Батат, которую он получил, по рассказам Зелаку, из-за нездоровой любви к этому корнеплоду, Рин отправилась вместе с Азураем в путь. Они ехали на юго-восток, топча холмистую землю, поросшую сухой травой. Луны то и дело прятались за тучи, отчего становилось совсем темно. Азурай знал эту местность как свои пять пальцев, поэтому погода никак не влияла на их скорость передвижения. Однако мысли, что приходили каждому на ум, из-за этого мрака только усугублялись, превратившись в ком тягостных переживаний, застрявший в горле.

Какое-то время после обсуждения плана они ехали молча. Погружаясь в себя, воровка стала понимать, чего она боится не меньше, чем встречи с братьями Йенит и Орвасом. Вернувшись в цивилизацию, в один из былых воровских городов, Рин страшилась встречи с реальностью. Она привыкла жить в неведении дальнейшей судьбы Гильдии и не сомневалась, что её полностью стёрли с лица земли. Она была не готова услышать об этом из сплетен прохожих или увидеть пепелище ещё одной таверны, где собирались её согильдийцы. Правда грозилась упасть на Рин, словно неподъёмный булыжник, что в два счёта способен раздавить её. Меньше знаешь — лучше спишь.

Ашхан двигался чуть впереди, настороженно всматриваясь в темноту. Когда молчание стало невыносимым, а мысли о судьбе его племени принялись сводить его с ума, он сказал:

— Знаешь, я кое-что понял, когда ты предложила достать лекарства, — внезапно сказал он и остановился, чтобы поравняться с девушкой.

— Что? — спросила Рин. Они продолжили путь бок о бок.

— Помнишь, я рассказывал тебе о видении Авриль? О том, что наша встреча неслучайна?

— Конечно, — подтвердила воровка, переводя взгляд то на дорогу, то на ашхана.

— Думаю, Азура предвидела наши бедствия со скальными наездниками и мором. И потому послала нам тебя.

Рин удивлённо посмотрела на Азурая.

— Хочешь сказать, даэдра вмешалась в мою судьбу, чтобы я помогла твоему племени?

— Возможно, ты стала средством для достижения её целей.

Мимо Рин и Азурая стали проплывать черноствольные деревья. Путники вошли в лес и их поглотил полнейший мрак. Единственное, что давало девушке понять, где они — это шуршание сухой листвы. Ашхан, освободив одну руку от поводьев, разжёг в ладони пламя, чтобы хоть как-то осветить путь. Вокруг возникли силуэты толстых, корчащихся ветвей.

— Быть впутанной в планы даэдра… От этого становится не по себе. Они ведь непредсказуемы, — сказала Рин.

— Поэтому наши предки и стали им поклоняться, чтобы хоть как-то задобрить, — едва улыбнулся Азурай.

Вскоре мрак вокруг них стал рассеиваться: чем глубже они уходили в лес, тем больше становилось скопление мерцающих светлячков, парящих среди деревьев. Маленькие жёлтые фонарики преобразили ту жуткую атмосферу глубокой ночи, в которой началось путешествие Рин и Азурая. Жуки, словно спустившиеся с небес звёздочки, принялись освещать им дорогу и ашхан, сжав руку в кулак, потушил магическое пламя за ненадобностью. Воровка, восхищённая очередным красивым зрелищем, что подарила ей жизнь вне цивилизации, принялась оглядываться по сторонам.

— Правда, красиво? — безрадостно спросил Азурай, глядя куда-то в сторону. Девушка заметила, что этот взгляд вовсе не был похож на любование. — Но не теряй бдительности. Не хотел тебе говорить, чтобы ты не волновалась…

Он резко потянул на себя поводья, и гуар остановился. Рин последовала его примеру.

— Что случилось? — как можно тише спросила она, наблюдая за тем, как её спутник спрыгивает на землю.

— В этом месте обитают никс-гончие. Я заметил, как они двигались с нами вровень ещё с того момента, как мы вошли в лес. Но тогда они были слишком далеко. Сейчас же эти твари сокращают дистанцию — пора с этим что-то делать.

Девушка напряглась. Четвероногие хищники, с насекомообразными челюстями и кровососущим хоботком, частенько сбивались в небольшие стайки и нападали на одиноких путников.

Ашхан обернулся: его глаза сверкнули, и он, не делая резких движений, сошёл с тропы. Тихо двигаясь в сторону, он направил руку в темноту, и из кончиков его пальцев вырвалось фиолетовое свечение. Тут же из-за корявых стволов выпрыгнуло пять никс-гончих, злобно рычащих и, судя по всему, голодных. Азурай, замахнувшись ногой, выпустил в их сторону полукольцо пламени — твари взвыли, откинутые мощной, сжигающей заживо, материей. От оставшихся двух он ловко увернулся. Отбросив первую ударом сапога, эшлендер отсёк взмахом огненного кинжала голову второй, а затем, сделав молниеносный разворот обратно, нанёс последней никс-гончей удар сверху, пригвоздив её к земле. Забившись в предсмертных конвульсиях, животное испустило последний вздох.

Всё произошло так быстро, что воровка даже не успела как следует испугаться. Спрыгнув с гуара, она бегом бросилась к Азураю. Задетые его магией деревья трещали, поглощаемые пламенем, и ашхан, знаком остановив Рин, прикрыл глаза и принялся медленно и глубоко дышать, заставляя огонь мало-помалу гаснуть. Когда, наконец, пожар был предотвращён и последние искорки — погасли, эшлендер взял руку подруги и вложил в её ладонь полупрозрачные голубые кристаллы.

— Ты захватил души, — поняла Рин и потянулась к амулету матери.

Когда начало светать, путники уже оставили за спиной Западное Нагорье, и теперь их гуары топтали истрескавшуюся землю Эшленда. Они вышли на тропу, ведущую в Альдрун. Ветер здесь становился сильнее, подымая в воздух пыль — Азурай оказался прав насчёт, хоть и не сильной, но бури. Нацепив на глаза очки и закрыв лицо повязкой, Рин переживала, что они собьются с пути, однако ашхан казался, как обычно, спокойным. Всё, что с трудом воровке удавалось рассмотреть сквозь красноватую пелену — это проплывающие мимо скалы, у подножья которых извивались толстые лозы колючей трамы. Наконец, дорога завернула вправо, и в нескольких минутах езды ашхан заметил два огня сторожевых башен, что вздымались еле различимыми силуэтами к небу.

— Пора приступать к делу, Рин, — сказал Азурай. — Как ты?

— В порядке. Давай сделаем это.

Привязав своих гуаров в низине сухой рощицы, что раскинулась неподалёку от сторожевых башен, путники направились к главным воротам. Попасть в город, притворившись торговцами, оказалось не так сложно, как могло показаться на первый взгляд: они отделались лишь проверкой груза. Редоранский стражник, облачённый в костяной доспех, велел поставить корзины перед ним, после чего бесцеремонно перерыл их содержимое. Пока вояка осматривал незамысловатый товар, попутно задавая им стандартные вопросы вроде «откуда вы?», «цель визита?» и тому подобное, Рин быстро и уверенно на них отвечала. Она не раз видела, как это делается, когда выслеживала поступления в Балмору. Как и было решено заранее, Азурай — молчал. Отличающийся эшлендерский говор мог всё испортить.

И вот после стольких дней она в городе. Девушка огляделась: на фоне грязно-красного, затянутого песком и пеплом, неба читались силуэты типичных редоранских домов, напоминающих формой самые разнообразные панцири членистоногих созданий. Слева от них вздымались крутые ступени, ведущие к покачивающемуся на тонких ножках силт-страйдеру. Воровка разглядела его лишь тогда, когда существо издало гул, прокатившийся эхом по окрестностям. И, конечно, прямо по курсу возвышался величественный Скар, про который ходило множество завораживающих легенд. Колоссальных размеров панцирь некогда принадлежал гигантскому императорскому крабу, победу над которым предкам данмеров удалось одержать лишь совместными усилиями. Теперь внутри его останков располагался район поместий, принадлежавший богатым семьям. Там же находились Мораг Тонг, а ещё — элитные мастера и алхимики. Туда-то и планировала попасть Рин.

— Когда-то Скар был местом, где племена эшлендеров проводили свои собрания. Пока Дом Редоран не захватил эти земли, — тихо сказал Азурай. — И теперь самые преданные своему долгу редоранцы преследуют нас, считая отступниками от истинной веры.

— Вот ещё одна причина, почему мы не имеем права попасться, — ответила воровка.

Она понимала, что эта вылазка — самая опасная из всех, что были в её жизни. Всё дело в том, что раньше от успеха Рин не завесили чужие судьбы, да и что касаемо её самой — Гильдия Воров всегда была готова помочь в случае провала. Более того, сложность ещё заключалась в том, что это была не какая-то там лавчонка на отшибе. Речь шла об известной алхимической лавке, которую посещали в основном сливки данмерского общества — потому-то она и находилась внутри огромного краба, где её денно и нощно охраняли.

Рин и Азурай, осматриваясь, продвигались по главной улице. Может, из-за погоды, а может, и по другим причинам, но прохожих, спешащих по своим делам им на встречу, оказалось мало. «И это нам на руку», — думала девушка, с беспокойством поглядывая в сторону заколоченной «Крысы в котелке» — места сбора здешних воров.

Она старалась не думать о судьбе хозяйки таврены и Аэгнота Ювилира — одного из лидеров, среди которых была и Сладкоголосая. «Сейчас не время», — сказала себе воровка, сосредотачиваясь на своей цели.

Миновав небольшую площадь с одиноким колодцем, «торговцы» поднялись по широким ступеням и оказались прям под Скаром. Отсюда он поражал своим величием ещё больше: было трудно представить, сколько понадобилось воинов, чтобы победить столь огромное и мощное нечто.

— Ты уверенна, что у нас получится? — в который раз спросил Азурай, когда они оказались прям под панцирем. — Каждая минута для нас ценна — оправдан ли риск?

— Оправдан, — не колеблясь, ответила девушка. — Я выбрала эту лавку не только потому, что она ближайшая к твоему племени. Главное — здесь найдётся достаточно снадобий. Когда-то я посещала Циенн Синтив и знаю, что её ассортимент не ограничивается витринами. Она из тех немногих, кто может предоставить качественные зелья практически в любом количестве…

— Ты сказала «твоему», — неожиданно прервал её Азурай, и Рин, не сразу поняв, о чём он, вопросительно взглянула на него. Хоть этого и не было видно за очками и повязкой, но ашхан почувствовал её замешательство и тут же исправился. — «Твоему племени», а не «нашему». Я просто хотел сказать, что после того, как поможешь племени — можешь смело считать его и своим. Ты знаешь: сам я готов предоставлять тебе убежище столько, сколько понадобится. Но после того, как остальные поймут, сколько ты для них сделала — то тоже примут тебя, перестав воспринимать как всего лишь гостью.

Под повязкой, на лице Рин появилась улыбка. Ей бы хотелось получить расположение эшлендеров.

— Пора. Действуем, как и договаривались. Но если что-то пойдёт не так — тяни время. Импровизируй, — дала напутствие воровка.

Убедившись, что никто их не видит, Рин взяла одну из корзин, заранее почти опустошённую, и активировала амулет. Она последовала за Азураем, взвалившим на спину вторую плетёнку, в которую они набили остальной товар.

«Да прибудет с нами удача», — прошептала воровка себе под нос прежде, чем её спутник толкнул высокую овальную дверь.

Оказавшись под Скаром, она тут же на цыпочках отошла с прохода и огляделась. Теперь стало ясно, куда подевались все жители: прячась от непогоды, они прогуливались здесь. Огромное круглое помещение, повторяющее форму панциря, имело в центре вырост, напоминающий сталагмит. От него тянулось несколько навесных мостов, ведущих к множеству круглых дверц, растянувшихся по периметру: там находились поместья знати, гильдия Мораг Тонг и, наконец, Зал Совета Редоран. Один из путей спускался на дно, и там, насколько помнила Рин, располагались элитные торговые лавки. И повсюду была стража, облачённая в доспех и при полном вооружении. Сквозь узкие отверстия шлемов, они внимательно провожали каждого алыми подозрительными глазами: надменных дам в роскошных платьях, господ, облачённых в дорогие костюмы и доспехи. На их сверкающем фоне Рин даже не сразу заметила представителей среднего класса — их сдержанные цвета и простота блекла и терялась, а бедняков здесь и вовсе не было: видимо «отбросы общества» и вовсе не имели право посещать это место. Она с беспокойством взглянула на Азурая, боясь, что тот может растеряться и, не втянувшись в ритм чужой жизни, выбиться из всей этой толпы. Но он держался молодцом. Взяв корзину поудобней, он стремительно, но не торопясь, принялся спускаться по мостику вниз, туда, куда воровка заранее ему указала идти на своём схематичном рисунке в дневнике. Следуя за ним по пятам, девушка исключала таким образом столкновение с кем-нибудь из прохожих. Но внезапно Азурай замедлился и Рин, не ожидая, наступила ему на пятку, заставив ашхана запнуться. Выглянув из-за широкого плеча, ей стало ясно, что его так смутило: им на встречу поднимались две молодые симпатичные данмерки, видимо — сёстры, в одинаковых коралловых платьях. Они, игриво улыбаясь и перешёптываясь, поглядывали в сторону Азурая и, заметив его реакцию, принялись звонко хихикать, прикрываясь веерами.

— Иди дальше и не смотри на них, — как можно тише приказала своему спутнику воровка, начиная чувствовать раздражение. «Это что же я — ревную?» — словила себя на мысли она и тут же попыталась развеять её, чтобы не терять бдительности.

Миновав знатных девиц, Азурай и Рин оказались на дне Скара. Дальше было проще — нужно было обойти этот огромный сталагмит в центре и найти в нём нужную дверь. Ступая мягко, насколько могла, воровка двигалась по неровному хитиновому полу, стараясь держаться как можно ближе к ашхану. «Не запнуться бы. А ещё районом поместий называется», — подумала она.

Миновав, наконец, лавку портного, они оказались перед дверью с деревянной табличкой «Циенн Синтив: алхимик». Азурай знал, что им нужна вторая по счёту дверь, если идти по часовой стрелке вокруг сталагмита. Но несмотря на это, он приостановился, делая вид, что читает надпись, а может, он действительно пытался припомнить тот один единственный урок, что преподала ему Рин. После этого он потянул на себя дверь, дав девушке быстро и незаметно проскользнуть вперёд него.

Вниз тянулся узкий коридор с лестницей, сворачивающий куда-то вправо. Ещё чуть-чуть и для Рин начнётся обратный отчёт. Знать бы, сколько ашхан сможет выиграть для неё времени. Ведь права на ошибку у них нет. Чувствуя подступающее волнение, воровке захотелось спросить у Азурая, как его настрой — обменяться перед началом хотя бы парой слов. Ей нужно было убедиться, что тот сделает всё, как было задумано. Но было поздно. Они оказались в просторной комнате, освещённой многочисленными голубыми свечами, которые были повсюду: на прилавке рядом с темноволосой бретонкой с белой как мел, кожей; на напольных подсвечниках, что чередовались со стеллажами, усеянными всяческими пузырьками; и, наконец, на алхимическом столе, где помимо голубого огня светилось ещё что-то в небольшом котелке. Рядом с ним стояла реторта, из тонкого носика которой, с периодичностью примерно в десять секунд, туда капало какое-то вещество. Рин уже смотрела в ту сторону, пытаясь полностью доверить Циенн Синтив Азураю. Морально ей было это непросто, ведь в таком сложном деле её напарником был не профессионал. Но это было уже не столь важно, ведь чуть правее алхимического стола был арочный проём, который, должно быть, и вёл на склад.

— Добро пожаловать в мою алхимическую лавку. Циенн Синтив к вашим услугам, — послышалось годами отрепетированное приветствие, доброжелательное и вместе с тем безжизненное, такое, какое имеет место быть в общении с многочисленными клиентами. Рин обернулась на Азурая: он поздоровался в ответ и, остановившись перед женщиной у прилавка, опустил корзину на пол.

Терять время было нельзя, и как воровке не хотелось бы хоть пол минутки послушать их разговор, она быстро и бесшумно двинулась к арке, нарочно замедлив шаг рядом с алхимическим столом, дабы не потревожить пламя свечей. Завернув за угол, она оказалась в небольшом коридорчике, в котором, как и полагала, было всего две двери. Только какая же из них нужная? Рин подошла ближе и решила повнимательнее осмотреть каждую. «В той, что прямо — ловушка. Должно быть, там и хранятся часы её кропотливой работы», — сделала вывод она, доставая из сумки шуп. — «Вора-любителя, который попытался бы открыть эту дверь, ждала бы серьёзная магическая травма. Но не меня». Обезвредив ловушку, девушка достала отмычку и, как всегда, справилась за считаные секунды. Шесть свободных стопоров, седьмой не проворачивается и — контр-винт. Запросто! Замок тихонько щёлкнул, и Рин вошла внутрь, тихонько радуясь удачному вскрытию — как же ей этого не хватало! Теперь дело оставалось за малым: нужно было как можно быстрее и тише сложить найденные лекарства в корзину, простилая бутылочки тканью, чтобы те не звенели.

Она оказалась в тёмной прохладной комнате с низким потолком. Три стены полностью закрывали стеллажи со всевозможными склянками самых причудливых форм: здесь были и миниатюрные пузырьки для путешествий, и внушительных размеров бутыли. Некоторые жидкости едва светились в темноте, некоторые — тихонько булькали, словно живые. Воровка присмотрелась к ближайшей полке, пытаясь понять, есть ли какая-то система хранения на этом складе, например, по алфавиту. Двигаясь вглубь комнаты, она осторожно обходила стоящие на полу корзины и ящики, должно быть, с ингредиентами. «В этом хаосе явно есть какая-то система, но, видимо, она понятна только хозяйке», — подумала Рин, с трудом разбирая сложный почерк в свете голубых свечей. —«Даже Азурай, первый раз взяв в руки карандаш, написал своё имя читабельнее». Сдавшись, воровка поняла, что нужно найти другой способ сократить круг поисков. Внезапно она вспомнила, как Фейн ругался на алхимиков, что те до сих пор не нашли способ создавать качественные зелья от мора. Действительно, лекарства от распространённых опасных недугов Вварденфелла помогали далеко не в ста процентах случаев. На это влияло много факторов — в первую очередь степень запущенности и иммунитет несчастливца. Но это было сейчас не важно. Для Рин имел значение тот факт, что у городских алхимиков было принято квалифицировать снадобья по уровню качества, разливая их по определённым бутылочкам. А если лекарства от мора считаются не очень эффективными, значит, относятся к разряду дешёвых зелий.

Сделав такое умозаключение, Рин принялась выискивать на полках среднего размера бутылочки из синего стекла. Такие бюджетные зелья были не достойны храниться в изящных, гранёных ёмкостях, но и не попадали в разряд уценённых, что разливали по зелёным. Чувствуя, что её поиски затягиваются, она боялась не успеть, поэтому уже на так аккуратничала, а когда, наконец, разобрала заветные слова «От мора», то и вовсе не удержалась от тихого победного «да!». Прикрыв рот рукой, воровка замерла, прислушиваясь. Убедившись, что голоса Циенн и Азурая всё ещё доносятся через стенку, она принялась осторожно складывать поллитровые бутылочки в корзину, не забывая стелить между ними прослойку из ткани.

Тем временем Азурай тянул время, как мог. Сначала он, как и предполагалось, начал расхваливать свой товар. Выложив из корзины шёлк — единственную гордость своего племени, что касалось ткачества, ашхан, удивляясь самому себе, использовал самые изощрённые эпитеты, поворачивая ткань на свет так, чтобы продемонстрировать всю многогранность цветных переливов.

— Как вы сказали вас зовут? — Циенн общалась с напускной вежливостью.

— Арвел.

— Спасибо, Арвел, но мне это не интересно. В третий раз говорю вам — зайдите в мастерскую швеи, что рядом. Там ваш шёлк оценят по достоинству, если он действительно так хорош, как вы говорите.

Боясь вывести женщину из себя и подвести, таким образом, Рин, Азурай попробовал то, что никогда ещё не делал.

— Подумайте над моим предложением. Ведь я сразу заметил, как увидел вас, что вы — обладательница тонкого вкуса и способны задать моду всем здешним женщинам.

Циенн Синтив, хоть и не подала виду, что клюнула на лесть, однако от внимательных глаз Азурая её слегка приподнявшиеся уголки губ не ускользнули.

— А вы тут явно непросто так, — неожиданно заявила алхимик, облокотившись о стол. Ашхан на мгновение решил, что каким-то образом хозяйка разоблачила его. — Вы хотите добиться от меня скидки на какое-то дорогое зелье? Давайте начистоту: зачем вы здесь?

Азурай замешкал, прежде чем кивнул. Рин просила его импровизировать.

— Что ж, вы очень умны и проницательны. Я прошу прощения за свою неискренность. Но мне очень нужно это снадобье. И так как мне посоветовали вас как лучшего алхимика на Вварденфелле, я решил во что бы то не стало попасть именно к вам.

— Что ж, может, о небольшой скидке мы и договоримся, — уже не скрывая улыбки, ответила Циенн. Давненько ей не говорили тёплых слов, особенно молодые и симпатичные мужчины. — Давайте выясним, какого рода свойства вам так необходимы?

«Что же мне нужно?» — спросил сам себя Азурай, пытаясь припомнить хоть что-то, что было бы логично назвать в своей просьбе — но тщетно. Отведя глаза в сторону стеллажа, он надеялся зацепиться за какую-то подсказку — но чтение рукописных этикеток оказалось ему не под силу.

— О, кажется, я понимаю, Арвел, что могло заставить вас так смутиться. Но не переживайте: с этой деликатной проблемой ко мне обращается множество мужчин: и молодых, и не очень. Некоторые стали моими постоянными клиентами, и поверьте — их женщины были довольны результатом. Откуда я знаю? Из их благодарственных записок! Анонимных, конечно. Стоит это удовольствие немалых денег, и позволить снадобья высшего качества могут себе немногие, но я могу предложить вам неплохой аналог средней стоимости — не такой мощный, но всё же — действенный. Как вы на это смотрите?

Сказать, что Азурай был ошарашен и теперь по-настоящему смущён — ничего не сказать. Сжав губы, он едва кивнул, соглашаясь на то, что, как он считал до сего момента, ему никак не нужно было. Циенн, доброжелательно улыбнувшись, вышла из-за стойки и направилась в сторону арочного проёма — как раз туда, где Рин спешила украсть со склада все необходимые им лекарства. «Если хозяйка обнаружит сейчас, что замок взломан — всё пойдёт не по плану», — пронеслось у Азурая в голове. Он напрягся, глядя как женщина, шурша полами графитовой юбки с золотой вышивкой, удалялась. Капельки пота выступили на его лбу, и он открыл было рот, чтобы крикнуть ей в спину хоть что-то, дабы отвлечь, но тут его взгляд упал на неприметный гобелен, что всё это время опасно висел на стене прям над алхимическим столом. В прошлый раз, когда Рин была в опасности, у него вышло разжечь искру взглядом. И чего теперь стоит всего лишь поддать чуточку огня? Циенн Синтив уже завернула в коридор, и Рин, услышав шаги, замерла, мысленно умоляя удачу помиловать её, но тут голубое пламя свечи вспыхнуло и языки разрастающегося пламени начали с треском расти вверх, сжирая гобелен.

— Сюда! Скорее! — закричал ашхан, и через мгновенье хозяйка, с ужасом в глазах, плясала вокруг алхимического стола, спасая дорогое оборудование.

— Что же вы стоите?! — с возмущением воскликнула она и, подбежав к Азураю, выхватила из рук хвалённый шёлк, после чего принялась колотить по гобелену, пытаясь затушить пламя. К слову, одним из его свойств как раз была устойчивость к огню.

В этот момент Азурай почувствовал, как его потянули за предплечье. Обернувшись, он заметил, что воздух рядом с ним сгущается: это была Рин, и действие амулета могло закончиться с минуты на минуту. Пользуясь тем, что хозяйка была всецело поглощена борьбой с огнём, воры быстро покинули место преступления.

Вскоре они уже мчались прочь от Скара, надеясь успеть покинуть Альдрун раньше, чем Циенн догадается, что её провели, и поднимет на уши стражу. Но стоило им отойти от Императорского краба всего на пару десятков метров, как сзади послышался гневный крик: «держите воров!». Песок и пепел всё ещё летал в воздухе и, обернувшись, Рин не сумела разглядеть, сколько теперь у них было на хвосте преследователей. Перейдя на бег, воровка и ашхан, добежав до колодца, резко остановились: на их пути выросло ещё несколько узнаваемых силуэтов, принадлежавших редоранской страже. Если бы Рин знала этот город так же хорошо, как родную Балмору — ей было бы проще сообразить, где они могли бы скрыться.

— Проклятье! — выругалась воровка, нервно озираясь по сторонам.

Она и Азурай находились на краю площади, на открытом пространстве, и единственным их прикрытием была слабая буря, затрудняющая видимость как преследователям, так и самим преследуемым. Но неожиданно, откуда-то сбоку послышался незнакомый голос.

— Сюда! — позвал кто-то из тени узкого прохода между двумя домиками-панцирями. — Чего вы ждёте? Хотите, чтобы вас поймали и отсекли кисти?

Внемля разумным словам неизвестного, Рин толкнула Азурая в его сторону, и они последовали за чьей-то высокой фигурой, принадлежавшей мужчине.

— За мной — я вас спрячу.

— Что происходит? — засомневался ашхан, замедляя шаг. — Кто ты? С чего бы нам тебе доверять?

Рин тоже притормозила. Страшно попасть в руки стражникам, но ещё страшнее — бандитам из Камонны.

— Не самое подходящее время для знакомства, — ответил мужчина через плечо и свернул на задний двор чьего-то дома, добавив: — Пока могу лишь сказать, Ринель, что не нужно прятаться в тенях — стань сама тенью.

Удивлённая девушка остановилась. Эти слова преследовали её с того самого рокового пророчества, но только в этом контексте она поняла, что слышала их и раньше:

— Ладно, ты знаешь моё имя. Но эту фразу… откуда? — воровка была искренне поражена: это напутствие принадлежало Сладкоголосой, когда та тренировала её один на один. Но Рин уже не раз «становилась тенью» — незримой, неуловимой… Разве это имела в виду старушка из Балморы?

— Немного терпения, — попросил мужчина, подойдя к неприметной дверце и распахнув её, жестом пригласил Азурая и Рин войти первыми.

Девушка не знала, что ей и думать. Мысли запутались. Кто этот незнакомец и что ему нужно? Если бы он был кем-то из гильдии, то Рин непременно бы об этом знала. Новичок? Или всё же —камонновец?

Оказавшись у кого-то дома, она принялась оглядываться, пытаясь оценить обстановку. Но ничего примечательного воровка не заметила: круглая гостиная, устланная старыми коврами и уставленная простой деревянной мебелью, с лестницей посередине, ведущей на подземный этаж. На стенах висели бумажные фонарики, которые напомнили ей о жизни в Южной Стене. Почему-то, оказавшись здесь, её сердце немного успокоилось. Интуиция подсказывала, что они в безопасности, хотя Азурай так не считал.

— Рин, лекарства у нас. Их нужно как можно скорее отнести в племя. Что мы делаем? — полушёпотом спросил он.

— Нас сейчас ищут по всему Альдруну. Что нам оставалось? — попыталась оправдать свои действия девушка.

Высокий незнакомец повернулся на гостей: теперь, при достаточном освещении, Рин увидела, кто им помог. Это был имперец лет тридцати, облачённый в чёрный плащ, под которым виднелся кожаный доспех. На поясе — парные мечи, и в целом вид его ни о чём не говорил, кроме того, что он — воин. Но на кого он работает — было не ясно. Никаких особых примет, принадлежащих Великим Домам, Империи, Мораг Тонг или ещё кому-то — не было. Единственное, на что обратил внимание намётанный взор воровки, так это на то, что имперец следил за своей внешностью. Не фанатично, как, например, некоторые аристократики, выряжавшиеся порой так, что их было не отличить от благородных дам. Но подогнанный по фигуре доспех, чистые ногти на руках и аккуратно подстриженная бородка, обрамляющая чувственные усмехающиеся губы, принадлежали мужчине, который явно любил производить хорошее впечатление. Обладатель благородных черт лица, должно быть, считался настоящим красавчиком в своих кругах. Сняв капюшон, он провёл рукой по тёмно-русым волосам, ниспадающим мелкими волнами на плечи, и устремил на Рин серые проницательные глаза.

— Мой имя — Томас Мерселиус, — представился он, протянув руку Азураю и, не получив взаимности, отдёрнул её, поведя плечами. — Пожалуй, перейдём сразу к делу, — предложил имперец и достал из-под плаща потрёпанный листок, сложенный в два раза.

— Что это? — спросила Рин, приняв записку от Томаса.

— Открой и всё поймёшь. Этому ты больше поверишь, чем мне.

Девушка, недоумевая, принялась расправлять записку, пока не увидела на ней до боли знакомый почерк. Азурай заметил, как задрожали её руки. А ещё через мгновение на листочек упала слеза, и чьи-то старательные слова, выведенные чернилами, поплыли от влажного подтёка.

«Дорогая Рин. Я молила всех богов, чтобы с тобой всё было в порядке. После той роковой ночи в живых остались лишь я и Флин. Если удача всё ещё с тобой, и ты способна прочесть эти строки, то наверняка до этого момента ты думала, что осталась совсем одна. Бедная, бедная девочка. Прости, что не смогла уберечь тебя от этого.

Прошу довериться человеку, что отдал тебе это письмо — он друг нашей гильдии. Надеюсь на нашу скорую встречу. Твой друг и наставник, Сладкоголосая Хабаси».

Чувствуя, как её ноги слабеют, Рин опустилась на ближайший табурет и прикрыла свободной ладонью лицо. В тот же момент в парадную дверь, которая располагалась в противоположной части комнаты, начали настойчиво стучать. Один раз, второй, третий.

— Нам нельзя здесь задерживаться, — сказал Томас, с беспокойством поглядывая в сторону звука. — За мной, скорее! Я выведу вас из города через тайный ход.

Азурай, забрав у девушки корзину с зельями, помог ей подняться. Все трое поспешили к лестнице, чтобы спуститься под землю. Там, внизу, в тёмном прохладном коридоре, их встретила женщина-босмерка, с виду — простая обывательница. Не сказав ни слова, она только бросила на Томаса многозначительный взгляд и, махнув рукой, приказала следовать за ней.

— Это моя старая добрая подруга — Гилдан, — пояснил имперец. — Она любезно согласилась принять меня в своём доме и помочь с твоими поисками, Рин.

Босмерка остановилась перед неглубокой нишей в кладовой: здесь стояли мешки, высокие корзины и ящик.

— Помогите отодвинуть это, — сказала она, указав на последнее.

Томас и Азурай тут же перетащили увесистый ящик в сторону, и Гилдан откинула старый ковёр, подняв облако пыли, от которого все принялись дружно кашлять. За ним оказался люк, тайный ход, про который говорил Томас.

— Я тебя обожаю! — сказал имперец Гилдан, пропуская воровоку и ашхана вперёд. Они осторожно спустились по приставной лестнице в узкую нору, бережно обращаясь с добытыми снадобьями.

— Одним «спасибо» не отделаешься, — ответила босмерка, усмехнувшись.

— А ты ни капельку не изменилась. Любишь оставлять всех у себя в долгу.

— Полезные связи никогда не мешали, так ведь, Томас? — сказала женщина, прислушиваясь к стуку, всё ещё доносившемуся сверху. — Иди уже отсюда скорее! Мне не нужны проблемы с редоранцами.

Имперец, подмигнув ей напоследок, скрылся в люке, и Гилдан тут же хлопнула над головами беглецов дверцей.

В тоннеле стало темно хоть глаз выколи, и через секунду в руке Азурая возникло пламя.

— Отлично, — вскинув брови, оценил Томас. — Потому что об этом я совсем не подумал.

— Спасибо, что помогли нам, — поблагодарил ашхан. — Но я до сих пор не понимаю, что здесь происходит. Вы знакомы? — спросил он, повернувшись к Рин.

— Нет. Я первый раз его вижу, — ответила девушка. — Но в этой записке, — она хлопнула себя по нагрудному карману, что скрывался под плащом Табаты, — Сладкоголосая написала, что я могу ему доверять. Она жива, Азурай. И Флин — тоже. Я не единственная, кто выжил в ту ночь! Ты можешь в это поверить? Потому что я — нет. Я хочу скорее увидеть их своими глазами! Томас, ты ведь знаешь, где их найти? — звонкий воодушевлённый голос девушки эхом прокатился по тоннелю.

— Я пообещал Хабаси, что найду тебя и лично приведу к ней, — заверил он.

— Если ты не один из них, то кто ты? Какая тебе выгода помогать? — недоверчиво прищурился Азурай.

— Скажем так: мне нужна была поддержка против Камонны Тонг. А ворам — наша.

— Хватит загадок. Рин не пойдёт с тобой, если не будет ничего о тебе знать! — ответил за девушку ашхан.

— Тише, парень. Это ей решать. А о своих делах я буду рассказывать только тем, кому считаю нужным.

— Не нужно, Азурай… Я доверюсь Томасу, — уверенно вмешалась Рин. — Прости. Когда я узнала, что Флин и Сладкоголосая живы… Я не могу остаться с тобой. Я должна найти их. Я желаю этого больше всего на свете, — сказала она, чувствуя, как её сердце распирает от радости и одновременно — печали.

Воровка видела, как её друг сопротивлялся этому — никто не мог предвидеть такого поворота судьбы.

— Понимаю. У тебя своя дорога, у меня — своя, — сказал ашхан и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом двинулся по тоннелю.

Около четверти часа они шли так, думая каждый о своём. Рин не могла бросить Гильдию Воров, как и Азурай не мог бросить своё племя. Они оба понимали это, но становилось ли от того легче? Неужели судьба свела их ради забавы, чтобы подарить друг другу, а затем — развести?

— Я не хочу покидать тебя, Азурай, правда, — неожиданно призналась Рин, смущённо опустив голову. Воровка и ашхан сравнялись, пропуская Томаса вперёд.

— А я не хочу тебя отпускать. Но и держать тебя я не вправе.

— Ты злишься?

— Не на тебя. А на ситуацию в целом. Пойми: я бы на твоём месте поступил бы также. И я рад, что твои друзья оказались живы. Но…

— Что «но»?

— Ты пришла в наше племя, и мы свыклись друг с другом. Ты смогла начать с чистого листа, оставив позади преступную жизнь и борьбу с Камонной Тонг. А теперь я должен отпустить тебя с человеком, которого ты даже не знаешь, потому что не могу не вернуться в племя. И потому что не могу заставить тебя остаться. Если бы только ты сама этого захотела. Захотела больше, чем вернуться к прежней жизни.

— Я…

— Не отвечай. Прошу, не говори ничего.

Вскоре троица упёрлась в тупик. В свете магического огня Азурая виднелся люк в потолке. Такой же, как был вначале, но значительно ниже, потому здесь лестница не понадобилась. Томас отодвинул засов и откинул дверцу, после чего оттуда тотчас задул ветер, загоняя в тоннель песок и пепел.

Оказавшись снаружи, Рин и Азурай узнали ту самую рощу, где они оставили своих гуаров.

— Даю вам минуту на то, чтобы попрощаться, — сказал Томас и, захлопнув дверцу тайного хода, принялся прикрывать её сухими ветками, песком и прочей естественной маскировкой.

Девушка, не сдержавшись, упала в объятия ашхана и крепко сдавила его в тиски. Он прижал её голову к своему плечу и прикрыл глаза. Они замерли так без лишних слов, желая лишь о том, чтобы этот момент продлился как можно дольше.

— Нам пора прощаться, Рин, — полушёпотом сказал Азурай, осторожно отодвинув её за плечи. Он смотрел в прищуренные то ли от бури, то ли от еле сдерживаемых слёз глаза, с трудом заставляя себя уходить. — Надеюсь, мой лук и стрелы защитят тебя. Пообещай, что будешь осторожна. Я не хочу потерять тебя навсегда.

— Ты думаешь, мы ещё увидимся, Азурай? — спросила она с надеждой.

— Если такова наша судьба — мы встретимся вновь.

— Эй! — окликнул их Томас, теряя терпение. — Чего мы ждём? Стражников или усиления бури?

— Спасибо тебе за всё, Азурай, — поблагодарила ашхана воровка, отступая к Томасу.

— И тебе спасибо… — ответил он, всего на мгновение замешкав. Накинув на голову капюшон, эшлендер вместе с корзинами направился в ту сторону, где должны были пастись его гуары.