Стать тенью. Книга 1 (джен)

Вварденфелл. Прекрасный и вместе с тем устрашающий вулканический остров провинции Морровинд, скрывающий на своих землях множество опасных тайн и загадок. Родина данмеров — серокожих и красноглазых эльфов, поклоняющихся предкам и трепетно чтящих свои традиции. Неповторимая природа, цветущая на берегах и мёртвая в пустынях Эшленда, отравленная мором и пеплом Красной горы. Грибные леса, гигантские насекомые, руины древних цивилизаций — все это не может не вызвать трепета и восхищения даже у самого заядлого авантюриста.

Четыре века назад до описанных ниже событий, Морровинд стал местом, где прошлое соединилось с настоящим. Древние кланы данмеров, называемые Великими Домами, столкнулись с приходом на их родину завоевателей — людей. Их император Тайбер Септим, владея могучей армией, стратегией и технологиями, жаждал осуществить идею, где все разумные расы стали бы равными и научились жить в мире под покровительством единого правителя. Однако данмеры на предложение сдаться и отдать свою родину под покровительство Империи ответили категорическим несогласием — упрямый и гордый народ готов был биться до потери последнего воина. И кровопролитная война затянулась. Обе стороны несли значительные потери — вскоре стало ясно, что дальше так продолжаться не могло. Живые Боги — покровители данмеров — пошли на компромисс с захватчиками: они подписали соглашение, которое позволяло им сохранять права веры и самоуправления, но взамен их земли становились провинцией Империи. Такой исход, конечно, понравился не всем — эти события ещё больше разобщили Великие Дома, которые и без того постоянно враждовали. Пока все алые взгляды и острые уши были направлены на оккупантов и межклановые распри, древнее зло, спящее многие века в недрах Красной горы, стало набирать силу. Это был забытый Шестой Дом Дагот — Мёртвый Дом. Данмеры почувствовали его пробуждение и даже говорить про это старались шёпотом. Уже никто не мог отрицать, что от вулкана вместе с моровыми бурями и страшными видениями то и дело расползались жуткие, опаснейшие существа — изуродованные чудовища, проснувшиеся спящие…

Но несмотря на угрозу Красной горы, распри Великих Домов и Имперскую оккупацию, жизнь в городах шла своим чередом. Простые жители продолжали работать и растить детей, знатные данмеры — вести свои политические дела или скучать от привнесённого в их жизнь порядка и закона Империи. Всё так же шла торговля, действовали преступные организации, а воры крали у всех вышесказанных кошельки.

О истории одной воровки и пойдёт речь в этой книге. Путь данмерки по имени Ринель или просто Рин начался с расположившегося на берегах реки Одай города Балморы. Города Дома Хлаалу, где можно было на одной улице встретить родовитого тёмного эльфа и неуклюжего чужеземца, совсем не знающего, как устроен Морровинд. На одной стороне реки располагалась большая площадь, окружённая поместьями аристократов; здесь же находился рынок, множество лавок местных торговцев, таверны и прочие развлекательные заведения, а также Храм Трибунала. Если переправиться по одному из мостов на другой берег и пройти чуть вглубь, можно попасть в извилистые трущобы, которые населяли представители рабочего класса и те, кто промышлял не очень законными делами. Благородной даме или джентльмену с набитым кошельком появляться здесь было бы более чем неразумно. Дабы вы прониклись атмосферой этого района Балморы, представьте множество грязных бедняков, скользящих по узким улочкам между приземистыми каменными домами и тяжёлый зловонный воздух, сковывающий дыхание. Когда долго находишься по эту сторону реки Одай, то начинаешь лучше разбираться в принятых здесь правилах и тонкостях местной жизни.

Время близилось к полудню и на рыночной площади становилось невыносимо жарко. В тяжёлом воздухе смешались запах рыбы, пота и специй. Чужеземные торговцы, преимущественно имперцы, сидели под своими ткаными навесами, обмахиваясь веерами и тем, что оказалось у них под рукой. Измученные неприветливым климатом Вварденфелла, они уже не могли внимательно следить за своим драгоценным товаром, выставленным на прилавках. Скользя в толпе разношёрстного народа, Рин присматривалась к тому, как кто одет. Семнадцатилетнюю воровку сейчас не интересовала еда и всякие побрякушки, она пыталась найти того, кто поделился бы с ней золотом.

Рин жила в Балморе сколько себя помнила. Она знала здесь каждый дом, каждый закоулочек и то, как выжить в большом городе, если за душой не осталось ни септима. Невысокая темноволосая данмерка, одетая по-простому, отлично сливалась с гудящей толпой. На ней были надеты лёгкие серые штаны, мягкие ботинки, делающие её шаги беззвучными, и светлая рубашка с запа́хом, поверх которой ей пришлось накинуть и свою потёртую куртку с капюшоном. Нащупав под рубашкой амулет, доставшийся ей от матери, Рин решила, что справится сегодня без него. «Мне не обязательно становиться незримой, чтобы стащить у кого-нибудь кошелёк», — самодовольно подумала она. Двигаясь между жителями и гостями Балморы, спешившими по своим делам, воровка рыскала небесно-голубыми глазами в поисках богатенькой особы. «Ну же, родной!» — обратилась она мысленно к своей будущей жертве. — «Мне позарез нужны твои деньги». Чуть поодаль от неё, пытаясь не отставать, бежало двое худых мальчишек-аргониан, одетых в грязные лохмотья. Братья Ра и Ши были близнецами из бедствующей семьи: вылупившиеся из одного яйца ящеры были похожи друг на друга, как две капли воды. Зеленовато-коричневая чешуя слабо поблёскивала на гладких затылках, на которых ещё даже не начали отрастать гребешки, а две пары янтарных драконьих глазок то и дело с интересом обращались к Рин, как бы спрашивая: «Когда уже начнётся веселье?». Дело в том, что воровка заключила с ними сделку, что если те помогут ей, то она поделится с ними частью улова. «В конце концов, пусть учатся, пока есть такая возможность», — подумала девушка.

Тут она заметила пухленького, лысеющего имперца в пурпурной рубахе, расшитой золотом и потемневшей от пота. Он стоял к Рин спиной, склонившись над прилавком с причудливыми эшлендерскими украшениями из костей и дерева, плетённых ярких нитей с цветными бусинами и перьями. Подойдя чуть ближе, девушка сделала вид, что тоже заинтересовалась товаром и, обернувшись как бы невзначай на остановившихся в нескольких метрах мальчиков, аккуратно подмигнула. Молодая на вид торговка, красноглазая данмерка, одетая в крестьянское платье, любезно улыбалась своему потенциальному покупателю, который то ли не мог определиться с выбором, то ли решил поднять себе настроение и немного позаигрывать с симпатичной эльфийкой.

— Хочу привезти своим дочкам какой-нибудь гостинец из Морровинда, — улыбался немолодой имперец, которого мучала лёгкая одышка. — Только вот, сама понимаешь — мужчины не разбираются в таких вещах. Шарлотта уже взрослая, где-то твоя ровесница, а Бель помладше её на пять лет. Помоги мне выбрать, красавица.

Рин взглянула на торговку, которая теперь цвела и пахла от комплимента старого подхалима.

— Сомневаюсь, что мы с вашей дочерью одного возраста, скорее, вы мой ровесник, — смущённо начала она. — Младшенькой наверняка понравятся эти серьги — из выкрашенного пера скального наездника, а для старшенькой возьмите подвесочку,— торговка положила в руки богача верёвочку с обсидиановым кулоном.

— Простите, леди, я постоянно забываю, что жизнь меров в три раза длиннее нашей, — имперец вытер рукавом лоб и, продолжая улыбаться словно мальчишка, добавил:

— Если бы моя жена в вашем возрасте выглядела так же, как вы — я был бы самым счастливым мужчиной во всём Тамриэле.

Рин, устав ждать, закатила глаза. «Ну же, покажи, где ты держишь свой кошелёк!» — требовал настойчивый голос в её голове.

Наконец, богатенький имперец достал из-за пазухи красиво расшитый мешочек, набитый доверху монетами и отсчитал несколько торговке.

— И ещё пару септимов в благодарность за вашу помощь, — подмигнул он данмерке, пряча украшения в карман широких штанов. — Чувствуют мои старые суставы, что сегодня будет дождь. Не промокни, красавица.

Рин медленно отошла от лавки, пропуская вперёд имперца. Проследив за тем, куда богач сунул свой увесистый кошелёк, воровка двинулась следом. «Не перепутать бы карманы», — подумала она, борясь со сладостным предвкушением успешной охоты. Толстый имперец тяжеловатой походкой направился куда-то в сторону реки и, пока ещё была возможность спрятаться в толпе, Рин нужно было действовать быстрее. «Где же эти мальчишки?» — девушка напряжённо огляделась, пытаясь найти в жуткой толкучке своих маленьких помощников. Тут она заметила впереди, рядом с жертвой, движение. Ра и Ши принялись бегать вокруг имперца, делая вид, что играют в салки. Рин подобралась ближе, улыбаясь тому, как ловко они справлялись со своей ролью. «Далеко пойдут», — отметила она, глядя, как хулиганы почти вплотную пронеслись перед носом толстяка. Запнувшись о длинный хвост одного из ящеров, богач потерял равновесие и тяжело рухнул прям посреди площади. Но воровка оказалась тут как тут. Опережая всех, кто был готов не пройти мимо, она подскочила к несчастному, протягивая руку помощи.

— А ну, убирайтесь отсюда, шкеты! — прикрикнула Рин вдогонку мальчишкам. — Нашли где играть, глупая ребятня! — уже тише добавила она, сочувственно заглянув в опухшее лицо старого мужчины.

Он растерянно оглянулся вокруг и, опираясь на воровку, грузно поднялся на ноги, ворча себе под нос. Отряхнувшись, он поблагодарил Рин и та, изобразив на лице саму доброту и невинность, поспешно попрощалась, делая вид, что страшно спешит. Снова затерявшись в толпе, она накинула капюшон и чуть ли не бегом последовала за мальчишками.

Они встретились по другую сторону Одай — недалеко от таверны «Южная Стена», которая была местом собрания воров. Присев в узком переулке на пустые ящики, Рин, Ра и Ши занялись делёжкой.

Ра, который оказался более предприимчивым, чем его брат, заявил:

— Мы считаем, что заслужили каждый по трети от улова!

Рин кинула на него удивлённый взгляд и, рассмеявшись, потрепала его по чешуе на макушке.

— Молодец, Ра. Только ты ещё даже не «лягуха», чтобы командовать мной.

Ши, который вообще был не при делах, принялся что-то бубнить, дёргая брата за рукав:

— Я хочу есть!

— Отстань! — отмахнулся от него Ра, надувшийся из-за слов Рин.

Девушка, сделавшись серьёзнее, положила руку на плечо юного ящера и сказала:

— Послушай: если ты хочешь, когда вырастешь, вступить в Гильдию, то должен соблюдать правила. Даже у нас они есть, — улыбнулась она. — Потому, если я сказала, что дам вам пятьдесят золотых — значит нечего торговаться. И так вас, разбойников, балую. А мне нужно скорее расплатиться за жильё, иначе Бакола меня выставит. Вы ведь не хотите, чтобы ваша подруга жила на улице?

Мальчишка внимательно выслушал и, поразмыслив, покачал головой. Понимает, что такую жизнь и врагу не пожелаешь — в Балморе всякого насмотрелся. Отсчитав обещанную сумму, Рин засыпала монеты в карман Ра и поблагодарила за хорошую работу.

— Вы молодцы, ребята. А теперь идёмте в «Южную Стену». Отметите удачную вылазку, как и подобает, выпивкой! То есть, сладким пирожным или чего вы там хотите? — быстро исправилась она.

Выбравшись из подворотни, троица двинулась по широкой улице, на которой стояли каменные прямоугольные домишки рабочих и бедняков. Стража здесь появлялась нечасто и Рин со спокойной душой сняла с себя капюшон. Сдув с лица прядку волос, вечно выбивавшуюся из хвоста, она мечтала как можно скорее вернуть хозяину таверны долг за минувший месяц и выпить стакан прохладной родниковой воды. И тогда можно считать, что день удался.

Дойдя до конца улицы, юные воры упёрлись в Южную Стену. Двухэтажное здание таверны с овальными окошками из зелёной смолы было для Рин в каком-то роде домом. Девушка с самого рождения жила здесь со своей матерью по прозвищу Тень, снимая небольшую комнатку на втором этаже. Но когда её не стало, Рин пришлось заботиться о себе самостоятельно — она продолжила дело матери, которая много лет состояла в Гильдии Воров.

Толкнув дверь, Рин и мальчишки прошли внутрь. Они спустились по лестнице в подвальное помещение, где, как всегда, за стойкой сидел хозяин, а служанки обслуживали клиентов, расположившихся за прямоугольными столиками. Таверну освещали красные бумажные фонарики, подвешенные к потолку, которые то и дело мигали от танцующего внутри пламени. Рин кивнула Сладкоголосой Хабаси, разносившей прохладительные напитки. Рыжая каджитка, одетая в синее платье на шнуровке, уже много лет работала в Южной Стене. Но обыкновенная с виду служанка была на самом деле главой местной Гильдии Воров и великолепным карманником — в узких кругах о её мягких, но цепких лапках ходили легенды. Через минуту она подошла к стойке, где Рин уже отчитывала Баколе септимы, чтобы погасить свой долг.

— Достала всё-таки, — протянула Сладкоголосая, смотря, как воровка с грустью взвешивает в руке оставшиеся монеты.

— Да, — ответила данмерка, пряча свои пожитки в карман. — Если бы я не пообещала этим двоим немалую долю, — кивнула она в сторону Ра и Ши, — то смогла бы ещё реквизита новенького прикупить…

— Эй! — перебил её Ра, уперев руки в бока. — Без нас ты бы вообще ничего не стащила!

Рин приложила палец к губам и с опаской оглянулась. Кажется, никто из посетителей не услышал. Компания шумных данмеров, сидящая у входа в зал, заглушала своим смехом всех остальных.

— Ра, я тебе сейчас хвост выкручу! — злобно прошептала воровка.

— Хватит вам, — вмешалась Сладкоголосая. — Мальчики, за мной — на кухню, живо! А ты, Рин, — служанка обратила на девушку строгие глаза, — будь осторожна, занимаясь своими делами. Боюсь, что Фейн теперь вряд ли сможет нам помочь, понимаешь, о чём мы?

— Понимаю, — скрестив руки, ответила девушка. Их согильдиец-бретон был единственным в городе, кто мог помочь ворам уладить вопрос с наградой за голову, если кто-то попадался. Но теперь, когда балморский судья всецело принадлежал Камонне Тонг, Фейн утратил свои былые полезные связи. Но Рин беспокоило не это. «Сладкоголосая до сих пор относится ко мне как к ребёнку. Почему она недооценивает меня? Если бы она поручила мне достойное задание, мне бы не пришлось собирать деньги с миру по нитке», — думала она.

Каджитка развернулась, захватив со стойки пустой поднос, и близнецы направились за ней, показав подруге длинные раздвоенные языки.

Рин подняла глаза на Баколу — русого имперца лет сорока, одетого в богатую рубашку с рукавами-фонариками.

— Держи, — приподняв бровь, сказал он и протянул ей ключ. — Я, конечно, понимаю, что тебе сейчас нелегко, но будь добра платить вовремя.

— Стараюсь, как могу, — заверила Рин. — Можно мне стакан воды?

Хозяин таверны вздохнул и наполнил из глиняного кувшина чашку до самых краёв. Воровка отпила немного, чтобы не разлить, а затем залпом опустошила её.

— Сладкоголосая права, — вдруг сказал Бакола и нахмурился. — Сейчас у нас поистине трудные времена. Приходится быть вдвойне осторожней.

Рин кивнула, поняв, что хозяин таверны имеет в виду, и тот вернулся к проверке конторской книги, демонстративно подперев щёку. Дело в том, что в последнее время отношения между Гильдией Воров и Камонной Тонг начали стремительно накаляться. Даже простые жители города судачили об этом: вся Балмора сидела как на иголках в ожидании кровавой потасовки между двумя конкурентами.

Камонна Тонг была древним преступным синдикатом на Вварденфелле, состоящим исключительно из данмеров, которые больше всего ненавидели чужеземцев и всё, что с ними было связано. Испокон веков они промышляли наркоторговлей, контрабандой, воровали и убивали всех, кто им по какой-то причине не нравился. Здесь, в Балморе, их штаб располагался по ту сторону реки в таверне Клуб Совета, что стоит прямо под портом силт-страйдеров. С самого детства мать Рин просила дочь обходить это место стороной. Но ещё больше она боялась её встречи с Орвасом Дреном — главой Дома Хлаалу, рабовладельцем и хозяином самой большой на острове фермы нетчей. Дело в том, что этот серьёзный бизнесмен и высокопоставленный чиновник ещё и являлся настоящим лидером Камонны. Это уже ни для кого не было секретом, однако едва ли кто-то мог бы осмелиться выступить против него. Его старший брат — сам Ведам Дрен, герцог Вварденфелла, и если даже он не может покончить с разгулявшимся Орвасом и его бандитами, то значит никто не в силах его остановить.

Тут к стойке подошёл невысокий худощавый данмер с угловатыми чертами лица, и резкими, под стать внешности, движениями.

— Налей мне чего-нибудь покрепче! — грубо потребовал он у Баколы гнусавым голосом.

Это был молодой вор по прозвищу Флин. Он постоянно стягивал свои спутанные чёрные волосы в торчащий пучок на затылке, а виски — выбривал, оставляя на голове запёкшиеся царапины от лезвия. Флин был заядлым пьянчугой и его нельзя было увидеть без бутылки суджаммы, мацта или флина в руках. Особенно флина. Окружающими было подмечено, что чаще всего он пребывал в двух состояниях. В первом, нетрезвом, он был немногословен и оставался безвредным, хоть и пугающим своим видом данмером: потягивая свою очередную дозу, он уходил в себя и становился спокойнее. Однако второе состояние, которое было связано с отсутствием под рукой выпивки, а значит, с его естественным состоянием, характеризовалось мерзкой привычкой язвить, приставать и всячески буйствовать. Казалось бы, у нормальных людей и меров всё должно было быть наоборот. Но будь он с виду спокоен или заведён, его острая реакция на Камонну Тонг и Орваса Дрена проявлялась при упоминании первого или второго всегда и в полной мере. Флин тут же выхватывал свои кинжалы, которые умел мастерски метать даже в самом нетрезвом состоянии и поливал своего обидчика таким слоем грязных словечек, что оставалось только удивляться разнообразию нелитературного языка. Однако Сладкоголосая быстро его приструнила — если он хотел оставаться в гильдии, то должен был уметь держать себя в руках. И со своими, и с чужими.

Хоть у Рин и появились вопросы к Баколе по поводу Камонны, всё же она не стала продолжать больную для севшего рядом товарища тему. Первое время, когда он вступил в Гильдию, воровка, будучи помладше, побаивалась его, но теперь между ними завязалась хоть и странная, но дружба, основанная на соперничестве и подколах.

— Флин! — ухмыльнулась девушка, обернувшись к данмеру. — Помнится, ты злорадствовал, что Бакола выставит меня, если я не заплачу вовремя. Так вот. Я погасила долг. А у тебя чего нового? — Рин гордо подняла голову, с интересом ожидая его реакции.

Угрюмый вор кинул на девушку быстрый, безразличный взгляд и, прежде чем сделать глоток поставленной перед ним суджаммы, ответил:

— Ничего. Всё так же меня никто не может оставить в покое.

— Я тоже не прочь избавиться от такого соседа, как ты, но, похоже, ты и сам неплохо справляешься с самоуничтожением, — кивнула воровка в сторону бутылки с алкоголем.

Флин уже почти три месяца жил в «Южной Стене», беспрерывно снимая комнату рядом с Рин, хотя раньше появлялся здесь не шибко часто. С этих пор девушка то и дело слышала за стеной неумолкаемое ворчание и звон бутылок посреди ночи. Хоть в соседстве Флин был и не очень добросовестен, однако работу свою выполнял хорошо — быть его напарницей поначалу давалось ей не так уж и просто, но когда Рин нашла к нему подход, то вылазки в большинстве случаев заканчивались удачно и приносили неплохой улов. Последнее, что им удалось выудить — это шкатулку с драгоценностями из окна незадачливой аристократки. Правда, до сих пор она лежала в тайнике без дела: сеть скупщиков краденого была нарушена и получить выручку в ближайшее время воры никак не могли.

— Могла бы уже понять, что алкоголь — единственное, что заставляет меня держаться на плаву, — ухмыльнулся данмер, насмешливо наблюдая, как воровка наливает себе ещё воды из кувшина. — Что, Бакола не продал тебе спиртное? Тяжело, наверное, когда тебя не воспринимают всерьёз?

В словесной битве, где цель была задеть за живое, Флин победил. Он знал, что девушку это взбесит — придя в гильдию, он сразу заметил, как подрастающая Рин жаждет показать себя. Но Сладкоголосая почему-то упорно продолжала давать ей задания чуть ли не для новичков, хоть девочка и не раз доказывала, что имеет неоспоримый талант скрытности, взлома замков и карманных краж. Потому Рин уже много дней размышляла о том, что бы ей такого своровать, а главное — у кого, чтобы утереть всем нос? Но до дела так и не доходило: Сладкоголосая строго-настрого запретила зачищать что-либо без её спроса, грозясь чуть ли не исключением из Гильдии, и девушка ещё таила надежду добиться разрешения по-хорошему.

Бакола, которому мешала перепалка молодёжи, что-то невнятно пробурчал, пытаясь сосредоточиться на цифрах в своей конторской книге.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда… — начала было Рин, но вовремя спохватилась. Не стоило никому говорить о своей затее.

— Когда что? — приподняв бровь, поинтересовался данмер.

— Ничего, — свела девушка разговор на нет и, не проронив больше ни слова, направилась в свою комнату.

Воровка поднялась по лестнице на второй этаж, где в конце коридора её ждала старая добрая комната. Отперев замок ключом, она задержалась на пороге. Место, где она выросла, хоть и вызывало у неё тёплые воспоминания, но и заставляло постоянно думать о невосполнимой утрате. Здесь было лишь самое необходимое: слева стоял платяной шкаф, за ним — одноместная кровать, а справа — старый шатающийся стол да две табуретки. Жилище было тесноватым для двоих, но теперь комната всецело принадлежала только Рин.

Девушка кинула куртку на кровать и села за стол, на котором стоял небольшой самодельный алтарь, состоявший из голубых свечей и узнаваемого портрета её матери. Рин нарисовала его угольным карандашом на пергаменте, игнорируя её шрамы на лице, и вставила в самодельную деревянную рамку, которую ей помог вырезать Флин. Это была не первая попытка дочери запечатлеть лицо родной данмерки, которой ей так не хватало, однако именно этот рисунок получился самым удачным. Кто не знал Тени, тот мог бы запросто подумать, что Рин изобразила себя. Они были очень похожи: та же копна тёмных волос, те же мягкие, больше похожие на человеческие, чем на эльфийские, черты и большие круглые глаза.

Воровка тяжело вздохнула и, упёршись локтями в стол, опустила голову в ладони.

— Ну привет, мам, — неуверенно поздоровалась она с грустно улыбающимся портретом. — Ты, конечно, меня не слышишь. Ведь если бы слышала, то наверняка за всё время, сколько тебя нет рядом, дала бы знак. А ведь через несколько дней будет шесть лет, как… — воровка запнулась, не решаясь произносить вслух то, что до сих пор являлось к ней в кошмарах. — И всё-таки я надеюсь, что когда-нибудь ты ответишь мне.

Когда-то Рин пыталась наладить связь с предками, которая должна быть дана ей, как и всему народу данмеров, от рождения, однако после множества попыток помолиться в Храме и узнать хоть что-то о своём неизвестном отце, она поняла, что духи глухи к ней. Воровка не имела ни малейшего понятия, почему ей не удаётся поговорить с предками и, почему-то, её мать при жизни это совсем не беспокоило. После её смерти она снова начала пытаться. Девушку это немного успокаивало и помогало привести мысли в порядок.

— В общем, дела у меня немного налаживаются. Я стала неплохо справляться с поиском средств на существование — ты, конечно, надеялась, что я не пойду по твоим стопам, — воровка слабо улыбнулась. — Теперь продолжаю своё обучение скрытности у Ри'Шажирра. Хожу в Кальдеру по морндасам и фредасам. А в остальные дни пытаюсь найти деньги. Сегодня полностью расплатилась с Баколой за жильё. Он, конечно, ещё тот ворчун. Забрал у меня утром ключ и сказал, что не отдаст, пока я не принесу хотя бы половину долга. А когда ты не успевала расплачиваться, разве он так делал?

Портрет Тени молчал. Рин опустила глаза и после долгой паузы продолжила:

— После того, как ты ушла, в Южной Стене стало как-то… не так. Несмотря на то, что Сладкоголосая рядом и гильдийцы частенько захаживают на собрания, я всё равно чувствую себя очень одиноко. Наверное это потому, что все они заняты какими-то важными делами, путешествуют, а я сижу в Балморе да ворую яблоки для бедной детворы. Я знаю: ты хотела, чтобы я вела себя скрытно и осторожно, чтобы не наткнуться на Камонну Тонг и Орваса Дрена. Но теперь и в Южной Стене становится небезопасно — Сладкоголосая даже наняла боевого мага для защиты. Теперь он денно и нощно сидит в таверне, прикидываясь обычным посетителем. И даже ни разу не заказал выпивку — очень правдоподобно! Пробовала я с ним заговорить, а он только посмотрел на меня надменно и отвернулся. Что с него взять — альтмер.

Вспомнив, к чему она вела, Рин продолжила:

— В общем, рано или поздно мне всё равно придётся искать свой путь.

Рин с ожиданием посмотрела на портрет, надеясь, что Тень возразит её тяге к новому и скажет в протест хоть слово. Но в ответ стояла тишина.

— Странно не слышать от тебя никаких нравоучений. А я ведь жду их. Жду, что ты оберегаешь меня даже сейчас. Укрываешь, как самая настоящая тень от злых глаз. Или тебе стало всё равно и мои успехи в нашем ремесле — теперь только моя заслуга? А может, ты злишься, что я ослушалась тебя и вместо заурядной жизни обыкновенной крестьянки стала такой, как ты? Но это мой выбор, мам!

Немного разозлившись, произнося последние слова молчащей в ответ матери, девушка тут же взяла себя в руки:

— Прости за то, что вспылила. Сейчас Гильдия Воров вся на нервах. Видимо, общий настрой передался и мне. Или меня задели слова Флина? Не важно. С Серединой Года, Тень, — Рин достала из сумки немного увядшие цветы каменевки, которые незаметно сорвала с клумбы возле чьего-то поместья и опустила маленькое подношение рядом с портретом. — Мне очень тебя не хватает, — прикрыв глаза, добавила она и тяжело опустилась на кровать.

Оказавшись в прохладной тени после приключения на душной рыночной площади, Рин охватила ленивая слабость и желание вздремнуть. Зевая, девушка перевернулась на бок, постепенно погружаясь в свои печальные мысли о матери, уводившие её сознание в тревожные сны.

Тень никогда не любила обсуждать что-либо, связанное с её прошлым. Рассказав дочери однажды, как она попала, будучи совсем юной, в неволю к Орвасу Дрену, а затем сбежала и присоединилась к ворам, Тэма больше не возвращалась к этому. Про свой род Рин лишь знала, что её дед был имперцем, наделившим девушку мягкими чертами лица и небесно-голубым цветом глаз, не присущим чистокровным данмерам. А на вопросы про отца Тень и вовсе отмахивалась, говоря, что толком его не знала. Кажется, он был матросом на корабле, что остановился в порту Сейда Нин. Сложно вспомнить — тогда она с командой Олафа выпили в трактире Аррилла столько эля, что память у всех отшибло подчистую.

Но про что Тень могла говорить неустанно, так это о том, какой осторожной должна быть Рин и что она, совсем ещё зелёная, и понятия не имеет, какие опасности поджидают её на каждом углу. Мать строго-настрого наказывала не приближаться к плантации Орваса Дрена, что располагалась на пути из Балморы в Суран, и предостерегала избегать точки, где могли бы собираться бандиты из Камонны Тонг. «Теперь я вижу», — сказала Тень, незадолго до своей смерти, — «с каждым годом ты всё больше и больше становишься похожа на меня. Такая же хорошенькая метиска, рабовладельцы любят иметь таких как ты в коллекции. Поэтому запомни: никогда, слышишь, никогда не приближайся к этому деспоту и тирану, Орвасу!»

Так девочка росла в постоянном страхе, который и до сегодняшнего дня удерживал её от юношеских порывов, заставляя прятаться в тенях и не привлекать к себе внимания. К чужим людям и мерам Рин относилась с подозрением и старалась избегать общения с ними, потому в близкое окружение, кроме матери, было допущено всего несколько из их воровской семьи, кому она могла полностью доверять и на кого всегда могла положиться.

Тень часто уходила, пропадая на сложных и опасных заданиях, оставляя дочь с малых лет помогать служанкам на кухне. Так мать занимала Рин работой, а значит, можно было не волноваться, что её маленькое чадо бесцельно скитается без присмотра на улице. Сладкоголосая, сама того не подозревая, стала для девочки какой-никакой, но нянькой, которая одним глазом приглядывала за ней, учила её вскрывать замки вместо игр и рассказывала эльсвейрские сказки, когда малышка не могла уснуть, плача от тоски по матери.

К тому моменту, когда Рин исполнилось одиннадцать, девочка уже прекрасно понимала, чем промышляет Тень и Сладкоголосая. Постоянные разговоры взрослых и собрания воров не остались для неё незамеченными. Начитавшись увлекательных книг, наслушавшись вдохновляющих приключенческих историй Олафа, Рин принялась усердно учиться взламывать замки и скрываться. Она захотела стать лучшей в этом деле.

Как уже было сказано ранее, Тень не желала дочери такой жизни, но запретить ей думать об этом не могла. И может, если бы она чаще была рядом… Но её не было. Только нашёлся серьезный заказчик при больших деньгах, которые он был готов заплатить за контрабанду двемерских механизмов! Тэма надеялась, что заработает достаточно много, чтобы купить дом где-нибудь подальше отсюда и отложить деньги для Рин, чтобы та, когда вырастет, отправилась в Сиродил и поступила в университет — ведь она так любит читать и рисовать!

Но планы, увы, имеют свойство рушиться. Беззаботным денькам девочки наступил конец, когда Тень заболела корпрусом. Её мать появилась ночью на пороге Южной Стены хромая, обезображенная неизлечимой болезнью, которая с каждой минутой всё больше и больше порабощала её разум. Кто-то из своих увёл плачущую и кричащую Рин прочь, чтобы не дать ей заразиться. Сладкоголосая, едва сдерживая слёзы, выслушала последние слова стонущей подруги, выставив перед собой кинжалы, чтобы в любой момент отразить нападение едва справляющейся с безумием женщины. Та, едва связывая слова, умоляла Хабаси присматривать за её дочерью. А затем попросила убить её, ведь корпрус, иначе называемый «божественной болезнью», не только калечил разум и тело, но и дарил бессмертие, обрекая несчастных на вечные муки. Сладкоголосая пыталась до последнего убедить подругу сдаться Храму, чтобы те упрятали её в Корпрусариум — последнюю пристань для заражённых, где маги пытались найти лекарство от ужасной болезни. Однако договорить каджитка так и не смогла — Тень, чувствуя как теряет самообладание, выхватила свой кинжал и пронзила себе сердце...

Рин просидела месяц, запертая в своей комнате — она никого не желала видеть и только Сладкоголосой удалось наладить с ней контакт: та рассказала, что мама оставила девочке денег и что ещё пару лет можно продержаться, снимая здесь комнату, но потом она должна будет научиться сама зарабатывать на жизнь. Каджитка предложила вернуться ей на кухню таверны и та нехотя согласилась от безысходности своего положения.

Рин находилась там с раннего утра и до позднего вечера — молча и равнодушно, словно механизм, она выполняла все поручения Сладкоголосой, а когда работы не оставалось — уходила в свою комнату и тушила свечи. Обитателям Южной Стены было странно наблюдать в ранее весёлом и любопытном ребёнке такие перемены. И в первую очередь, эти безразличие и потеря интереса к жизни взволновали саму Хабаси. Конечно, она понимала, что после ужасной кончины Тени должно пройти время, прежде чем сгладится острота потери и мир снова заиграет яркими красками. Но так шли дни, тянулись недели. И когда миновало чуть больше полугода, Сладкоголосая осмелилась пойти против желания Тени: она явилась к Рин с предложением обучить её воровскому ремеслу и, если та пообещает быть прилежной ученицей, а затем — послушной исполнительницей, то она примет её в Гильдию под свою ответственность. Вслух Сладкоголосая оправдала свой поступок так: «Твоя мама перед смертью просила меня присмотреть за тобой. А о запрете воровать не было ни слова». Но главное заключалось в контроле. Хабаси понимала, что когда девочка станет старше, то она не будет иметь никаких полномочий, чтобы запрещать Рин что-то, что может, по её мнению, навредить ей. Она для неё — никто. Однако приняв девочку в Гильдию, она станет для неё бесспорным авторитетом, чьи приказы она должна будет беспрекословно выполнять. Следовательно, Сладкоголосая сможет сама решать, за что её преемнице стоит браться, а что — слишком рискованно.

Как и предполагала каджитка, это оживило девочку — она хорошо запомнила, как та подняла на неё свои недоверчивые глаза — в них читался интерес. Впервые за столько времени в них загорелся огонёк и Хабаси, почувствовав облегчение, улыбнулась. Она понимала, что пустоту в сердце Рин может заполнить серьёзная увлечённость. После девушка и сама призналась, что воруя, полностью забывала о своих горестях — вся энергия, всё внимание уходило на сосредоточение. Адреналин обострял органы чувств и единственное, о чём молодая воровка могла в такие моменты думать — это о том, как бы не попасться.

Хабаси всё это время с интересом наблюдала за одной из своих подопечных — она повидала на своём веку немало воров. Кто-то попадал в Гильдию из-за тяжёлой жизни. Кто-то — скрывался, как Тень, и потому не мог устроиться на обычную работу и привязать себя к одному месту. Некоторые больше всего на свете любили деньги и их жадность не знала предела. Но Рин относилась совсем к другому сорту — воровство было для неё как искусство и игра в одном флаконе: девочка с азартным интересом подходила к любой задаче, получая от этого настоящее удовольствие. Пробраться незамеченной в комнату с кучей людей? Не проблема! Или лучше слиться с толпой, притворившись одной из них? Можно отвлечь их, запустив туда жирную крысу. Ещё и нахохотаться можно вдоволь. Ой, совсем забыла, что там нужно стащить? Содержимое того огромного запертого сундука с ловушкой? Сейчас всё будет!

Но самое главное — воровство помогло Рин заполнить пустоту в своём сердце, пускай и ненадолго.

Открыв глаза, Рин поняла, что всё-таки уснула и проспала до самого вечера: на улице уже стемнело. Её разбудил дождь, барабанящий по подоконнику, и девушка поспешно вскочила на ноги, чтобы закрыть окно. Ей вспомнилось, как сегодня на рынке богатый имперец, которого она обворовала, предупредил красавицу-торговку о том, что погода скоро переменится. Он оказался прав. Живот Рин громко заурчал и девушка поспешно переоделась в свежую рубашку, чтобы спуститься в таверну поесть. Для неё это было обычным делом — завтракать в середине дня, а затем, пропуская обед, ужинать. Взяв со стола потёртую куртку, Рин вышла из комнаты и, заперев её на ключ, сбежала по ступеням вниз. Чувствуя себя немного разбито, она пыталась припомнить, что же ей такое приснилось, оставив на душе неприятный осадок. Но когда воровка вошла в зал таверны, то тут же её мысли развеялись весёлыми голосами посетителей и знакомой, негромкой мелодией.

Ощутив радостное волнение, девушка принялась искать глазами своих товарищей, с которыми, казалось, она не виделась целую вечность. В заполненной и задымлённой к вечеру Южной Стене это оказалось не так уж и просто, и Рин прислушалась чтобы понять, откуда идёт звук. Обходя столы, за которыми играли в кости и прочие азартные игры простые данмеры, решившие развеяться к концу рабочего дня, она столкнулась со Сладкоголосой, которая едва удержала поднос в руках.

— О, извини, — сказала Рин, пытаясь разглядеть за спиной каджитки друзей.

— Если ты ищешь наших, то они — здесь, — кивнула она в сторону дальнего столика. — Увы, мы не можем пока что к вам присоединиться — полно работы, — Сладкоголосая повела головой и затерялась в толпе.

Рин направилась туда, откуда доносилось бренчание и, наконец, разглядела в свете бумажных фонариков согильдийцев.

Олаф Белый глаз — широкоплечий норд лет пятидесяти с бельмом на правом глазу, сидел поперёк скамьи, облокотившись о стену и, с чувственным выражением давно небритого лица, перебирал струны лютни. На нём была рубаха с широкими рукавами, заправленная в штаны, и его любимые кожаные сапоги, которые он стащил, по своим рассказам, у какого-то глупого аристократика, решившего охладиться в озере рядом с Сураном. Изнеженная нога аристократика, к слову, была поменьше, чем у вора, и пришлось ещё доплачивать за работу сапожнику.

Этот, на первый взгляд, суровый контрабандист был на самом деле хорошим человеком, и после того, как привёл Тень в гильдию, всегда предлагал ей помощь в тяжёлые времена. Для Рин Олаф был кем-то вроде родного дяди, который всегда балует свою племянницу гостинцами и рассказывает интересные истории про свою опасную работу. Встретившись глазами, они засмеялись. Мужчина отложил лютню в сторону и его басистый смех, словно гром, прокатился по таверне, заглушая прочие голоса.

— Здравствуй, малышка! — воскликнул он, подымаясь и раскрывая свои крепкие руки. — Сколько я тебя не видел? Пару месяцев?

— Полгода почти! — весело ответила Рин, отвечая на объятия согильдийца.

— Не может быть. Время беспощадно, но долой грустные мысли! Как же ты повзрослела за это время! — норд потрепал девушку за щёку, а затем отстранился, осматривая её с головы до ног. — Мне кажется, ты стала чуть выше.

— А ты ни капли не изменился, Олаф, — засмеялась Рин. — Очень рада, что ты вернулся. Я скучала.

— И я скучал, — добродушно ответил норд и тут же добавил. — Ну, как ты? — его брови нахмурились, и девушка поняла, что он имеет в виду.

— Я в порядке. Честно. Не волнуйся за меня.

Норд, внимательно изучив глаза воровки, кивнул в знак согласия и похлопал её по плечу. Только после этого он позволил ей поздороваться и с остальными членами гильдии. Рин переступила через скамью, втиснувшись между Олафом и Аратором — разведчиком, низкорослым лесным эльфом с пучком пшеничных волос на макушке. Босмер, перестав поедать кусок вяленого мяса, приобнял воровку и затем как ни в чём не бывало принялся накладывать в свою тарелку свежие нарезанные овощи. Рин вскинула брови, удивившись, отчего это босмер, по религии которого есть растительную пищу является богохульством, беспощадно запихивает в рот помидоры, но прежде, чем успела озвучить свой вопрос, остальные трое воров, сидящие напротив, принялись тянуть ей руки. Ростовщица Соттильд, бледнокожая нордка, вытянутое лицо которой обрамляли тёмные каштановые волосы, обладала репутацией мягкой и слабовольной женщины. Её рукопожатие было таким же робким и почти неощутимым, как и её характер. Чирранирр, каджитка-акробатка породистого тигрового окраса, как обычно не упустила возможности подколоть Рин и, когда их руки слились в приветствии, та нажала на болевую точку в ладони девушки. Молодая воровка отдёрнула онемевшую конечность, и все залились смехом, а сама Рин — краской.

— Опять попалась, — заметила каджитка и тут же похлопала её по плечу, мол, да ладно тебе — я же не со зла.

Последний, с кем поздоровалась данмерка, был Фейн Риэлль, учёный-бретон солидного возраста с солидной лысиной на затылке. Он был тем человеком в гильдии, которому приходилось разрешать многочисленные проблемы, в которые вляпывались воры. Начиная от подхваченной где-то болезни или травмы от неудачно обезвреженной ловушки и заканчивая снятием награды за чью-то голову. Старик доброжелательно улыбнулся Рин и тут же принялся расспрашивать об её успехах в самообразовании, на котором настояла перед смертью Тень.

— Уже конец недели. Ты прочла ту книгу, что я тебе дал?

— Да-да, биография королевы Барензии. Я как раз на том моменте, где её передали в пятилетнем возрасте на воспитание какому-то там графу, — в голосе девушки слышалась скука.

— Не какому-то там графу, а Свену Адвенсену. И это ведь только начало книги! — возмутился Фейн, вскинув седые пушистые брови.

— Простите, учитель, я обязательно дочитаю, — заверила его девушка. — И перескажу вам всю книгу. У меня ведь есть ещё завтра? — Рин подняла на старика просящие глаза и тот сдался без боя.

— Правда, Фейн, полно тебе, старик. Зачем молодой воровке биография Барензии? Пусть занимается тем, что ей интересно и действительно может пригодиться, — сказал Олаф и засмеялся, видя, как учёный начинает пыжиться.

— Никогда не знаешь, что может пригодиться, потому чем больше в голове этой юной особы будет знаний — тем лучше. Напомню, что такова была воля Тени.

— Ну, тогда с Тенью я не могу поспорить. Прости, Рин, — обратился Олаф к девушке. — Давайте помянем нашу добрую подругу и согильдийку — талантливую, уникальную в своём роде Тэму! — воскликнул норд и поднял кружку эля, после чего все остальные замолчали, последовав его примеру. Аратор налил в отдельный сосуд выпивки для Рин и все принялись чокаться и заливать в себя алкоголь большими глотками.

Когда мать девушки погибла, все они стали её опорой. Эти воры уже много лет состояли в Гильдии, многие в жизни Рин присутствовали с самого рождения и потому она без всяких сомнений могла назвать их своей семьёй. Не хватало здесь только её несносного «брата» Флина.

Так воры принялись вспоминать интересные моменты из их жизни с участием Тени. Девушка поняла, что её мать в глазах согильдийцев действительно была героем. Смелая, решительная, она бралась за любое, даже самое опасное задание. Тэма не боялась спуститься за сокровищами ни в двемерские руины, ни в родовые гробницы. Была способна обойти самые хитрые ловушки и вскрыть сложнейшие замки. Но больше всего воров приводила в восхищение её неуловимость. Тэма считала вылазку неудачной, если тот, кого она обворовывала, замечал краем глаза её тень. Рин было трудно поверить, что такую, как она приводил в ужас всего лишь какой-то данмер. Неужели Орвас Дрен был для неё страшнее, чем злобные призраки и механизмы-убийцы? Тема плавно перешла к последним приключениям Олафа и он начал свой рассказ, как всегда, вкрадчиво и интригующе. Рин не терпелось его послушать — она решила отложить свои размышления на потом.

— Это случилось со мной неделю назад. Я шёл ночью по дороге из Маар Гана в Альдрун...

— Стой, ты же говорил, что у тебя дела в Вивеке! — перебила его Рин.

— Терпение, дитя моё, — ответил Олаф и продолжил. — Мой путь освещал свет двух лун и пустынные холмы были передо мной, как на ладони. Мои мысли были заняты предстоящим опасным делом: я искал занесённые песком и пеплом двемерские руины, где я должен был найти кое-что для одного данмера из Вивека, имя которого называть не буду.

Олаф прокашлялся и, наслаждаясь тем, что в его сторону обращено пять пар увлечённых глаз, продолжил:

— Но, когда я проходил между двумя высокими холмами, я почувствовал, как со спины подул леденящий душу ветер. Да-да, именно так, как я сказал. Словно не просто поток воздуха, а какая-то тёмная энергия вместе с ним, — Олаф рассказывал свою историю так выразительно, что Рин показалось, что она сама почувствовала тот самый леденящий душу ветер.

— И что же это было? — спросила Чирранирр, разглядывая свои острые когти.

— Я тоже задался этим вопросом, потому остановился и принялся озираться по сторонам. Было чувство, что за мной кто-то следит.

— Даэдра? — скромно выдвинула гипотезу Соттильд.

— Эсвендеская ведьма! — выкрикнул Аратор с набитым ртом.

— Похоже, это вампир, — заявил Фейн и, так как он обычно оказывался прав, после него предположений не последовало.

— Тс-с-с, — приложил Олаф палец к губам. — Я понимал, что кто бы это ни был, я остаюсь в проигрыше, ведь ОНО меня видело, а я его — нет, — продолжил норд, щуря глаза. — Потому я воспользовался амулетом, позволяющим заметить сущность. Стащил его буквально за пару дней до вылазки. И оказался прав — в темноте, в нескольких метрах от меня кто-то затаился, готовясь напасть в самый неожиданный момент.

Рин невольно прикрыла рот рукой — она, конечно, понимала, что раз Олаф здесь — значит, обошлось, но от того история не становилась менее устрашающей.

— Я крикнул существу: «Выходи! Я знаю, что ты следишь за мной!» И после долгой паузы на свет лун вышла бледная девушка, примерно твоего возраста, Рин. Судя по внешности, она была имперкой. Но её глаза светились красным.

— Вампирша… — широко распахнув веки, протянула Рин. — А ну-ка, покажи клыки! — воскликнула она, пытаясь отодвинуть пальцами верхнюю губу норда.

— Моя улыбка всё так же безупречна, — продемонстрировал он жёлтые зубы и все засмеялись.

— И что же ты сделал с ней? — сказала Чирранирр, лукаво улыбаясь. — Ты меня очень удивишь, если скажешь, что расправился с этим миловидным монстром.

— Ты права, я не стал её убивать, — ответил Олаф, присматриваясь к согильдийцам здоровым глазом. — Девушка пошла, было, на контакт, но, не справившись с желанием крови, набросилась на меня, пытаясь впиться шею. Она оказалась невероятно сильной и я еле скинул её со спины. Пока она вставала, я воспользовался моментом и хорошенько огрел её своим тяжёлым мешком по голове, — Олаф даже продемонстрировал, как он размахнулся и обрушил удар на хрупкое, с виду, создание. — Я решил для начала попытаться её излечить. Вы же знаете, что первые семьдесят два часа достаточно напоить заражённого специальным зельем или провести обряд у алтаря в Храме?

Все неуверенно закивали и только Фейн утвердил своё громкое «конечно».

— К сожалению, такое может случиться с каждым — надо быть готовым ко всему. Я и сам однажды был укушен, когда жил на Солстхейме. Но добрался до целителей в течение первых суток, пока ещё мог контролировать себя.

— Ого, я не знала об этом, — удивилась Рин.

— И каково быть вампиром? — вставила Чирранир, недоверчиво сощурив кошачьи глаза. Она любила ставить под сомнения рассказы Олафа, считая, что он любитель преукрашать.

— Ну, я ведь так и не обратился до конца, потому не могу ответить на этот вопрос. Но процесс был очень болезненным. Ты испытываешь страх, ненависть, жажду. Солнечный свет режет тебе глаза и жжёт кожу. В общем, надеюсь, что никому из вас, друзья, не придётся этого испытать. Так вот. Я развернулся обратно в Маар Ган, чтобы доставить её к алтарю, — продолжил норд.

— Я там был — гиблое место, — сказал, наконец, Аратор, расправившись с ужином. — То пепельные монстры нападают на жителей, то эшлендеры, и вообще, развелось в этой деревеньке всякой нечисти, что проще сжечь там всех, без разбору.

— Да, странностей там действительно хватает, но это был ближайший к нам город, а время шло против этой девушки. Я вбежал с ней в Храм и попросил помощи у местных служителей. Они связали её и тут же принялись читать над ней заклинания и заливать в рот какие-то снадобья. Мне очень хотелось, чтобы она излечилась. Ведь многие вампиры не виноваты в том, что обратились, — Олаф тяжело вздохнул, припоминая те чувства, что ему довелось испытать.

— И чем же всё закончилось? — обеспокоенно спросила Рин, не в силах предугадать по лицу вора исход.

— Излечилась, — выдержав паузу, выдохнул он. — Храмовники сказали, что оставались считанные минуты до полного обращения. Она не сразу пришла в сознание, а когда проснулась человеком, то долго меня благодарила, после чего я посадил её на силт-страйдера, идущего в Гнисис. Она сказала, что там её дом.

— Да ты настоящий герой! — с восхищением сказала Рин.

— Давайте выпьем за Олафа и за то, чтобы никогда не заражаться от кровососов! — призвала Чирранирр и все вновь принялись стучать кружками и заливать в себя эль.

— Но, выходит, те вампиры, что заразили девушку, остались на свободе? — спросила Рин.

— Увы, малышка. Но, право, искать их логово я бы не стал, даже если бы мне пообещали баснословных богатств, — ответил норд.

Так, вдоволь наговорившись и насмеявшись, после нескольких кружек выпивки Рин стала забывать о своих горестях и печалях, связанных со смертью матери, страхом перед Камонной и желанием избавиться от рутины. Воры становились всё более пьяными и громкими, делясь своими новостями. Друзья веселились, подкалывая друг друга, споря и хвастаясь своими достижениями, поливая Камонну Тонг грязью и обещая друг другу, что этим бандитам не удастся извести Гильдию Воров во что бы то ни стало.

После того, как Аратор поведал о своей истории, в которой воровал яйца скальных наездников из гнезда, а мать-рептилия приняла его за только что вылупившегося детёныша, Рин, пьяная и весёлая, набралась храбрости поговорить со Сладкоголосой о серьёзном задании. Извинившись перед товарищами, девушка отыскала каджитку у стойки — та, перекинувшись через неё, обсуждала что-то с Баколой. Шепнув ей на ухо «нужно поговорить», она направилась к выходу, чувствуя, как ей необходим свежий воздух.

Выбравшись наружу, Рин с наслаждением обнаружила, что дождь закончился, оставив после себя прохладу, запах мокрой земли и лужи. Над Балморой висели Массер и Секунда во всей своей красе и великолепии. В некоторых окнах горел свет и по нему воровка могла понять, кто из соседей решил не идти сегодня на праздник. Таких было мало. Вдохнув полной грудью, она немного поддалась пьяной сентиментальности, думая о том, что, наконец, после своей утраты она снова чувствует себя способной радоваться мелочам и наслаждаться жизнью.

— Эй, ты в порядке? — узнала Рин голос Сладкоголосой. Каджитка подошла к ней, вытирая руки полотенцем. — Ты не перебрала с алкоголем? Шатаешься, как силт-страйдер в песчаную бурю.

— Я в полном порядке! — улыбнулась в ответ девушка и неожиданно обняла её.

— Точно перебрала, — вздохнула Сладкоголосая, отвечая на объятья девушки. — Так о чём ты хотела поговорить? Надеюсь, это важно: сама видишь, сколько у нас сейчас работы.

— Для меня — очень, — приложив руку к сердцу, заверила Рин. — Я снова хочу обсудить с тобой возможность моего повышения…

— Ты всё ещё не готова. Это всё? — достаточно резко ответила Сладкоголосая, попутно разворачиваясь, чтобы вернуться в таверну. Ей явно не хотелось об этом говорить.

— Нет, не всё! — настойчиво ответила Рин. Услышав нотку вызова в её голосе, каждитка, изумившись, замерла. — В чём проблема? Я была твоей прилежной ученицей и послушно исполняла все твои приказы. Меня ни разу не поймали. Все мои вылазки — чистейшая работа. Ни убийств, ни следов, ни даже подозрения на моё присутствие — я соблюдаю все наши законы! Ты не можешь не согласиться, что я справляюсь не хуже Тени, а её ты считала лучшей! Скажи мне, что я не права! Назови мне хотя бы одну причину, из-за которой я не достойна двигаться дальше?

Щёки Рин пылали настолько, что ей казалось, что от её лица вот-вот повалит пар. Сладкоголосая тяжело вздохнула и, выдержав паузу, ответила:

— Ты — девчонка смышлёная и, несомненно, талантливая, но в тебе ещё так много наивности.

Рин, искренне недоумевая, чем она заслужила такую критику, разочарованно повела головой и, не проронив больше ни слова, бросилась прочь. Сладкоголосая несколько раз окликнула её, но воровке было всё равно: она нырнула за поворот, в сторону уже набиравшего обороты, судя по доносящимся голосам и музыке, праздника.

«Твоя мать будет являться нам в ночных кошмарах, если с тобой что-то случится, Рин», — подумала Сладкоголосая, глядя в даль слабоосвещённой ночной улицы.

Несмотря на то, что Рин родилась и выросла в Балморе, к семнадцати годам единственными её друзьями, не состоящими в Гильдии, были близнецы Ра и Ши. Однажды молодая воровка увидела, как эти двое пытаются своровать яблоки на рынке — но у малышей ничего не вышло. Они только получили по смачной затрещине от жадного торговца. Рин стало жаль их и со словами: «смотрите, как нужно», она вернулась к торговцу да так ловко сунула себе несколько яблок в сумку, что никто даже ничего и не заподозрил. Накормив Ра и Ши, воровка стала для них настоящим авторитетом и примером для подражания, и уже прошло два года, как ящеры ходили за ней попятам, видя в ней друга и наставника. Вот и сейчас, стоило ей покинуть Южную Стену, близнецы уже были тут как тут, еле поспевая за быстрым шагом Рин. Они словно возникли из воздуха — воровка даже не сразу заметила, как у неё появился хвост. Будучи в расстроенных чувствах, она не отзывалась на их болтовню и многочисленные вопросы: ей хотелось отвлечься, а никак не нянчиться с этими двоими. Оставив за собой узкие запутанные улочки, троица оказались на ярко освещённой набережной Одай рядом с местной светловолосой красавицей Эллой. Розовощёкая, она босиком выплясывала вместе со своими подругами и их ухажёрами. Заметив Рин, имперка с отвращением сморщила свой маленький носик и резко развернулась, взмахнув полами платья.

Воровка понимала к чему был этот жест — те, кто был постоянным гостем Южной Стены, не мог не заметить девочку, которая столько лет снимала там жильё. От того среди крестьян и расползлись слухи, что Рин связана с Гильдией воров, которых честный люд, конечно, не жаловал. Но её это ни капли не тронуло — подумаешь, этакая важная девица! А если и тронуло — то совсем чуть-чуть.

На побережье Одай собралось как никогда много народу. В центр торговли Вварденфелла на праздник приехало огромное количество чужеземцев: Рин было даже немного непривычно, что перед её глазами мелькает столько людей. Лавируя между жителями и гостями Балморы, воровка с интересом оглядывала украшенную гирляндами и фонариками улицу. Приезжие торговцы разбили вдоль реки палатки жёлтого цвета, цвета Дома Хлаалу, и ряды с заморскими диковинками тянулись от центра города в обе стороны, вплоть до северной и южной крепостной стены. Повсюду играла музыка бардов-путешественников: слева худощавый данмер ожесточённо бил ладонями по огромному барабану, справа — лирично перебирал струны неизвестного Рин инструмента редгард. Дети кричали, носясь между спокойно прогуливающимися парочками и шумными компаниями, завершая стоящую в Балморе какофонию.

Тут внимание восторженных Ра и Ши привлекли вспышки света со стороны площади по ту сторону Одай. «Представление началось!» — закричали они и потянули Рин к одному из ближайших каменных мостов, перекинутых через реку. Переправившись, девушка и мальчишки взбежали по высоким ступеням, которые вели к той самой площади и, наконец, очутились в самом богатом районе Балморы, где жили семьи аристократов. Между двух-трёхэтажными каменными особняками уже что-то происходило. Оценив плотное кольцо толпы, собравшейся вокруг выступления, Рин осмотрелась. Знать повылазила на балконы и крыши своих дорогих жилищ, удобно устроившись в креслах, гордо возвышаясь над дерущимися за место простолюдинами. Заметив ветвистое дерево, растущее между зданиями, Ра и Ши нетерпеливо направились туда. На нижних ветках словно стая обезьян уже расположилась детвора.

«Посмотрю немного, а потом незаметно уйду», — решила Рин, желая избавиться от навязанной ей компании.

— А ну-ка подвиньтесь, ребята, — попросила девушка и, уцепившись за толстую ветку, подтянулась. Близнецы последовали её примеру, пытаясь втиснуться, но никто даже не обратил на гостей внимания, продолжая пялиться в сторону представления с открытыми ртами. Очутившись на дереве, Рин нашла место поудобнее и отклонилась чуть вбок, чтобы получше видеть, что происходит в центре площади через большую проплешину в кроне. Там танцевали три гибкие, словно змеи, девушки в золотых обтягивающих костюмах. Они почти весь танец держались за руки, то сплетаясь в закрученные позы, то делая сложные акробатические поддержки. В своём финальном движении, когда музыка достигла максимального напряжения, они быстро раскрутились, напоминая золотое кольцо и неожиданно распались, освобождая площадку для следующего номера. Толпа зааплодировала и Рин подключилась к общему рукоплесканию. «Наивная!» — злобно крутились в её голове слова Сладкоголосой, не давая покоя.

Но тут в центре площади вспыхнули высокие языки пламени, оставив после себя густой дым. Загремели барабаны и, когда видимость немного улучшилась, девушка разглядела силуэт какого-то крупного зверя. «Дамы и господа!» — обратился чей-то громкий голос. — «Прошу вас не бояться: это существо полностью подчиняется своему хозяину». Из дыма вышел самый необычный каджит, которого когда-либо видела Рин. Это была огромная полосатая кошка на четырёх лапах, которая принялась рычать на попятившихся зрителей. «Жители Балморы! Этот зверь — опасный хищник, привезённый нами из глубин Эльсвейра. Однако наш бесстрашный дрессировщик нашёл подход и к нему. Представляю вам Ганга Охотника!»

Рядом с кошкой появился дамнер в широких красных штанах и такого же цвета повязкой на правом глазу. На его жилистом торсе виднелись три параллельных шрама, явно оставленных когтями животного. Но толпа не стала ему громко аплодировать, боясь привлечь внимание скалящегося зверя, который явно мечтал разорвать всех на этой площади на мелкие кусочки.

Ганг Охотник оказался огненным магом и Рин сразу догадалась о каком именно подходе шла речь. Из руки данмера вырвался огненный хлыст и кошка, увидев его, покорно прильнула к земле, поджав уши и хвост. «Умница!» — ухмыляясь, протянул дрессировщик, — «А теперь — кувырок!». Животное последовало его приказу, перекатившись через бок на спину, а затем — снова на лапы. «Да!» — хором закричала восторженная детвора, не в силах оторвать глаз от происходящего на площади зверства.

«Какой ужас. Что они с ним сделали?» — негодовала Рин, с трудом наблюдая за номером.

После кувырка, Ганг потребовал от кошки постоять на задних лапах и, в завершение, сотворил в воздухе огненное кольцо, приказав ей прыгнуть через него. Животное, увидев огонь, принялась пятиться назад, но данмер тут же ударил его хлыстом. Взвыв, оно разбежалось, оттолкнулось мощными лапами от земли и пролетело через кольцо, упав рядом со зрителями на опалённый бок.

Толпа одобряюще захлопала и засвистела, а Рин, шокированная увиденным, захотела как можно быстрее убраться отсюда.

Воровка искренне жалела всех тех, кто оказывался у данмеров в неволе. Рабовладельческая традиция была далека от понимания девушки. Конечно, одна из главных причин заключалась в ужасном опыте её матери, которым она на протяжении их совместной жизни делилась с дочерью. «Те издевательства над рабами, которые мы видим со стороны — это только малая доля того горя, которое им приходится терпеть», — говорила Тень.

Уже через несколько минут, немного успокоившись, воровка шагала вдоль торговых палаток у реки, рассматривая огромный ассортимент разноцветных заморских сладостей, диковинных фруктов, жаренного мяса на палочках и прочих яств.

Машинально её руки сами скользнули по аккуратно разложенным на столе палочкам, на которых заманчиво блестели привезённые с севера орехи в меду. Пройдя несколько шагов, воровка осторожно оглянулась через плечо и, убедившись, что её никто не заметил, принялась с наслаждением поедать лакомство. Оказывается, сладкое здорово поднимает настроение. Когда с орехами было покончено, а руки стали липкими, Рин спустилась по причалу к реке и, опустившись на колени, сполоснула руки.

Здесь, в тёмной низине Балморы казалось, что праздник где-то далеко. И когда яркие краски и громкая музыка перестали заполнять всё внимание девушки, в её голову вольно-невольно стали возвращаться беспокоившие её мысли. «Ничего, Сладкоголосая просто ошибается. Наверняка у меня ещё будет шанс доказать ей обратное».

Оставив ладони в приятной, прохладной воде, Рин попыталась замереть, чтобы рябь исчезла, а звёздное небо отразилось в её руках. Этот незамысловатый фокус показала ей Тень — в детстве это выглядело настоящим чудом.

Пытаясь распознать знакомые созвездия, о которых ей пришлось узнать, читая книги Фейна, девушка заметила знак коня. «Значит, сейчас удача на стороне воинов. Жаль, что не воров».

Внезапно она услышала рядом с собой шуршание и, испугавшись от неожиданности, вскочила на ноги. «О, это всего лишь крыса», — с облегчением прошептала Рин, проведя рукой по лбу. Большой упитанный грызун проскочил мимо воровки, испугавшись не меньше её, и с писком скрылся в дыре стены. Но стоило девушке развернуться, чтобы подняться обратно на главную улицу, как она чуть ли не столкнулась с чьей-то сгорбленной фигурой. Отшатнувшись, девушка едва устояла на ногах.

— Вы меня напугали, — на выдохе сказала Рин, поняв, что перед ней всего лишь старушка. Правда, похожая на ведьму из страшных сказок. Усохшая и седая, она была одета в чёрную потрёпанную накидку, которая волочилась следом по земле. Обратив на Рин свои серые, подслеповатые глаза, она протянула воровке свою морщинистую руку и хрипловатым голосом сказала:

— Хочешь, я расскажу, что ожидает тебя в ближайшем будущем? — растянув беззубый рот в улыбке, предложила она.

Рин кинула недоверчивый взгляд на руку гадалки.

— Нет, спасибо. Я… спешу, — ответила она и направилась в сторону ступеней.

— Жаль. Тебе бы следовало знать, к чему быть готовой.

Рин, заинтересованная этими словами, сделала ещё несколько шагов вперёд и сдалась. Бесспорно, слова старухи не могли остаться для неё без внимания, особенно в такие смутные времена. Рассудок напомнил ей, что общаться с незнакомцами — плохая затея. Но это всего лишь старуха. Что может случиться?

— Ладно, — согласилась воровка, достав из кармана септим, и протянула гадалке. — Расскажите мне.

Уж очень ей хотелось знать, что заготовила для неё судьба. Старушка взяла руку данмерки в свою и прикрыла венозные веки. Спустя несколько минут Рин уже решила, что она уснула и стала размышлять, как ей осторожно высвободиться и незаметно уйти. Но внезапно та покачала головой и сказала болезненным голосом:

— Тебя ждёт путешествие.

— Звучит чудесно, — воодушевилась Рин. — Я давно об этом мечтала.

— Да, я знаю, — согласилась старуха. — Но путешествие произойдёт не по твоей воле. Вся твоя прежняя жизнь переменится, девочка, — добавила она.

— А теперь звучит не так радужно, — опешив, сказала Рин.

— Да… да… Я ещё кое-что вижу. Духи тянут к тебе свои костлявые пальцы. Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушится, пока ты не станешь тенью.

Ошарашенная словами старухи, Рин выдернула руку. Ей стало не по себе. Откуда она знает про её проблему?

— Стена? Это как-то связано с тем, что я не могу поговорить со своей матерью? Покойной матерью, — чуть тише добавила она. — И что значит «стать тенью»?

Гадалка как-то странно улыбнулась и снова покачала головой.

— Больше ничего не вижу. Возвращайся на праздник, дитя, — прохрипела она, указав в сторону оживлённой, мелькающей огнями улицы. Рин неосознанно повернулась туда, куда протянула свой скрюченный палец старая женщина. Но стоило воровке отвернуться буквально на секунду и старуха словно провалилась сквозь землю, исчезнув так же внезапно, как и появилась. Не на шутку испугавшись, Рин бросилась прочь с причала, оглядываясь по сторонам. Только оказавшись снова среди суеты и празднества, она начала мало-помалу приходить в себя.

«Ну и ну, Рин. Чего ты так разнервничалась?» — успокаивала себя воровка. — «На Вварденфелле хватает сумасшедших приспешников Шеогората. И шарлатанов хватает. Старуха, может, так себе на жизнь зарабатывает. Но… всё же эти её слова про стену. Я ведь и правда её чувствую, просто раньше не могла описать это словами. Дело не в том, что предки глухи ко мне, дело в какой-то там стене?»

Погрузившись в свои мысли, Рин и сама не заметила, как почти дошла до южных ворот в одну из подворотен, расположенной за таверной «Клуб Совета». Очнулась девушка только тогда, когда заметила, что голоса и доносящиеся с округи слова стали несколько иного характера, чем на главной площади. Шум элитного района, места, где гуляли представители благородных семей, заглушили крики и ругань.

Рин оглянулась и по гулу болельщиков сразу поняла, что находится в самом злополучном месте Балморы. Между зданием таверны и домом какого-то несчастного собралось около полсотни данмеров и данмерок. Все они были участниками уличных боёв, организованных кем-то из бандитов Камонны. Это было очевидно, потому что никого кроме тёмных эльфов в эти бои не принимали. Неподалёку от всего этого действа стоял, словно изваяние, стражник в костяных доспехах, чтобы якобы следить за порядком. В слабом свете голубых фонариков в толпе мелькнуло лицо Флина. Рин окликнула его, но найти так и не смогла. «Наверное, показалось. Нужно убираться отсюда», — подумала девушка и повернула обратно. Перед ней мелькали блестящие от пота и крови пепельно-голубые тела: все они громко о чём-то спорили. Разобрав их слова, воровка остановилась, поняв, что на «арену» сейчас выйдет некий Эверик, который, наверняка, и являлся тем самым Флином, которого она искала. Кличка настолько приросла к нему, что девушка даже не сразу среагировала, услышав его настоящее имя, которое мало кто знал.

Тут Рин столкнулась с данмером бандитской внешности. Он, схватив её за плечи, чуть ли не в плотную придвинул к ней свою физиономию с выбитыми зубами и неприятным запахом изо рта:

— Ставки телать будес?

— Буду, — согласилась Рин, догадываясь, что если она откажется, то её быстро вышвырнут из переулка.

— На кого?

— На… Эверика.

Данмер громко расхохотался прямо ей в ухо и Рин, глупо улыбаясь, осторожно скинула с себя его руку. Резко замолчав, он снова серьёзно посмотрел на неё и спросил:

— Теньгами или чем-то другим?

— Пожалуй, деньгами, — сказала Рин и высыпала данмеру в руку несколько золотых. «И зачем я только это делаю?»

— Что с, санимай место. Бой наснётся через минуту. Тумаю, он будет нетолгим.

Рин, заметив за его спиной пригвождённый к стене список, подошла ближе. Разными почерками в две колонки здесь были вписаны имена участников, и, найдя в середине каракули Флина, девушка прочла имя напортив: «Бивень».

Её словно обдало холодной водой. Она слышала про этого бандита из Камонны — говорили, что он один из лучших уличных бойцов, а, значит, через минуту её друга по его же желанию поколотят до полусмерти.

Вжав голову в плечи, Рин накинула капюшон и принялась дальше выискивать глазами Флина.

Наконец, воровка увидела его, с невозмутимым видом сидевшего под стеной. На данмере были лишь затасканные короткие штаны, волосы — стянуты в пучок, а рука, само-собой, сжимала бутылку чего-то спиртного.

Рин, стараясь больше не привлекать к себе внимание, подошла к Флину.

— Ты с ума сошёл, Рик? — сказала Рин первое, что смогла из себя выдавить.

— А, это ты. Если заблудилась, Южная Стена — в той стороне, — равнодушно сказал данмер.

— Мне, конечно, всё равно, что тебя побьют, как подушку. Но всё-таки скажи: зачем ты решил драться с Бивнем? Мог бы тогда сразу в речке утопиться или прыгнуть со скалы. Зачем так мучиться?

— Отвали, Рин, — сказал Флин и поднялся на босые ноги. Позади послышались приветственные крики: толпа освобождала место в центре улицы для следующего боя.

Воровка обернулась. Там, в кольце, его уже ждал Бивень — громила-головорез с щёткой рыжих волос и острыми поломанными ушами, украшенными золотыми серьгами. Но самым странным, что бросилось в глаза Рин — было украшение, видимо, из чьих-то клыков, торчащее полукольцом из носа. Этот пирсинг действительно напоминал бивни, хоть и очень маленькие для существа такого размера. Резким движением сорвав с себя рубашку, он ожесточённо бросил её на землю и произвёл что-то вроде воинственного рыка, заставив толпу одобрительно вопить.

Флин, проходя мимо воровки, нарочно задел её плечом, и Рин, выругавшись ему вслед, хлопнула себя по лбу, осознав, насколько нелепо смотрится его худощавое телосложение на фоне крепкого и накаченного Бивня. «У тебя нет шансов, Флин», — скривив от жалости лицо, прошептала девушка.

Толпа, видимо, подумала о том же самом и принялась дружно улюлюкать и подтрунивать над смельчаком или, правильнее сказать, глупцом, решившимся сразиться в неравном бою. Но Флин, казалось, не обращал на них никакого внимания и выглядел полным решимости. Остановившись напротив Бивня, он согнул колени и выставил руки перед собой, готовясь в любой момент сорваться с места. Головорез с неподдельным интересом окинул своего противника взглядом и пробасил:

— Ну посмотрим, мелюзга, сколько ты продержишься!

Сделав шаг вперёд, Бивень притворился, что замахивается, и Флин, не ожидая подвоха, резко отскочил в сторону. Народ покатился со смеху, а Рин, получше натянув на лицо капюшон, втиснулась между данмерами, чтобы видеть всё, что происходит на импровизированной арене.

Флин принялся медленно обходить Бивня, не сводя с его самодовольного лица внимательных глаз, но нападать первым не спешил. Толпа принялась науськивать громилу, мол, «чего ты ждёшь? Размажь его по земле, как жука!», и тот, чувствуя, что начинает скучать, решил перейти к делу.

За мгновение до нападения, Флин уловил, как переменилось лицо противника, сделавшись свирепее. Громила бросился к нему, намереваясь одним ударом кулака в челюсть покончить с дерзким юнцом, но вор, ловко увернувшись, проскользнул между его ног и, вскочив за спиной, хорошенько пнул его под зад, заставив пробежаться вперёд. Удивлённая толпа, признав, что "мелюзга" оказалась не такой уж и простой, изумлённо зааплодировала, а Рин, растянувшись в улыбке, решила, что ей придётся извиниться перед другом за свои недавние слова. «И когда он только успел этому научиться?»

Не желая мириться с позором, Бивень тут же атаковал Флина снова, но на этот раз вместо одного, он обрушил целую череду быстрых и яростных ударов, вперемешку с попытками подсечь противника и завалить на землю. Вор, чья лёгкость шла ему на пользу, не уступая в скорости, приседал, уворачивался и подпрыгивал, парируя всё, что заготовил ему головорез. Но, к несчастью, долго так продолжаться не могло и кулак Бивня в итоге добрался до его живота. Флин, отпрыгнув назад, принялся с трудом хватать лёгкими воздух, пытаясь восстановить дыхание. Если бы громила не дал пару секунд передышки и себе, то в этот момент бой для вора уже бы закончился.

«Давай, Эверик!» — услышала Рин подбадривающие возгласы из толпы. Видимо, это были те немногие, кто рискнул поставить на худощавого новичка свои деньги. «Задай ему, Рик!» — решила подключиться к крикам девушка, чтобы подбодрить друга.

— Это всё, на что ты способен? — снова, ухмыляясь, поинтересовался Бивень и, громко прохрустев костяшками пальцев и шеи, кинулся на Флина.

Рин заметила, что единственный удар головореза его сильно подкосил. Ему было больно, хоть он и тщательно скрывал это на своём лице. Потому, когда головорез снова занёс над Флином руку, тот не уклонился, а попытался блокировать удар. Не устояв на ногах, вор проехался спиной по земле, не успев вовремя подняться на ноги. Бивень тут же навалился на него сверху и, хорошенько размахнувшись, ударил Флина кулаком по лицу.

Толпа была в восторге. Бой хоть и был недолгим, но очень интересным. «Кому расскажу, что малец, в несколько раз меньше Бивня, осмелился дать ему пинка — никто не поверит!» — услышала Рин откуда-то сбоку.

Флин всё ещё был в сознании. В тусклом свете голубых фонариков кровавое месиво из его носа выглядело как чёрное, липкое пятно. Но, кажется, головорезу завалить Флина на землю было недостаточно, и он ударил его ещё раз.

— Он уже победил! — испуганно закричала Рин, подавшись вперёд.

— Ты не знаешь правил, девчонка? — спросила её стоявшая рядом высокая данмерка, одетая в испачканную пылью и кровью безрукавку. — Бой идёт до того момента, пока один не потеряет сознание или не сдастся. Как по мне, нет ничего более позорного, чем поднять добровольно руку.

— Но он ведь может его убить! — возразила Рин, видя, как Бивень наносит удары, один за другим, а этот упрямый Флин — терпит.

Но тут беззубый данмер, который был кем-то вроде судьи, поднял руку и закричал: «Бой окончен. Победитель, что и следовало осыдать, всё таксе непобедимый сверь, всеми исвесный — Бивень!»

Толпа приветственно закричала и принялась рукоплескать, и пока громила наслаждался знаками внимания и принимал денежную награду, Флина тихонько оттащили в сторонку и привалили к потрескавшейся стене. Рин тут же подбежала к другу и опустилась рядом на колени. Выглядел вор, мягко говоря, помятым. Конечно, девушка привыкла видеть его в ссадинах, шрамах и в крови, и, зная его характер, это было неудивительным. Но то, как его отколошматили сегодня, заставило Рин действительно испугаться за жизнь этого данмера.

Его чёрные волосы выбились из пучка и, спутавшись, ниспадали на плечи. Сломанный нос кровоточил и воровка, быстро отыскав в сумке платок, приложила его к лицу друга. Флин приоткрыл тяжёлые веки и, завидев перед собой лицо Рин, отвёл глаза в сторону.

— Опять ты.

— Ты идиот, Флин.

— Я это часто слышу.

— И никогда не задавался вопросом, почему?

— Дай мне лучше воды.

Рин, достав свою флягу, откупорила её и поднесла к губам вора. Жадно приложившись к горлышку, он выпил всё залпом.

— Сколько же злости там, у тебя внутри, — смягчив тон, проговорила данмерка. Но друг не ответил, а лишь продолжал смотреть куда-то вбок. — Тебе некуда выместить её и потому ты нашёл вот такую альтернативу?

Вор нахмурился и собрался было ответить что-то резкое, как его кто-то окликнул. Рин тоже обернулась и, поняв, что над ними стоит Бивень и Тедрин — ещё один из шайки Камонны, что постоянно ошивался в Клубе Совета, тут же опустила голову, чтобы спрятать лицо в тени капюшона.

— Не обижайся, что я так сильно тебя избил, Эверик, — неожиданно сказал Бивень. — Ты очень дерзко повёл себя и разозлил меня.

— Но, если тебя неплохо поднатаскать, то из тебя, может, что-то и получится, — добавил Тедрин. — Мы, данмеры, должны держаться вместе. Если ты того же мнения, то приходи в Клуб Совета. Скажи, что ты от Тедрина Бренура, и тогда тебе дадут шанс показать себя.

— Да я вас… — начал было Флин, но Рин тут же вжала пропитанный кровью платок в нос данмера, и тот заткнулся, заскулив от боли.

— Он подумает над вашим предложением, а сейчас, будьте добры... я приведу его в порядок после ваших побоев, — сказала Рин, не поднимая головы.

Данмеры переглянулись и, прежде чем отойти, Бивень предупредил напоследок:

— Советую выбрать правильную сторону. Сторону своего народа.

После долгих уговоров пойти в Храм к лекарю, единственное, что смогла сделать Рин для Флина — это увести его подальше от уличных боёв, пообещав, что угостит его мацтом. Купив напиток у считающего ворон старенького торговца, которого девушка почему-то пожалела обворовывать, она предложила распить его, взобравшись на южную крепостную стену Балморы.

Так они просидели некоторое время, молча передавая друг другу бутылку и поглощая содержимое прям из горла. Перед ними с высоты открывался прекрасный вид на огни города, издали доносилась музыка, а на небе всё так же висели Массер и Секунда, слегка растворившиеся в лёгком покрывале облаков. Согревшись от ночной прохлады, Рин взглянула на друга: он сидел, подогнув под себя ноги и равнодушно смотрел вдаль. На его лице запеклась кровь и, как всегда, казалось, что этот данмер не способен порадоваться ничему, кроме отмщения, которого он так страстно желал.

— Который раз по счёту тебе ломают нос? — поинтересовалась Рин. — Восьмой?

— Тринадцатый, — ответил Флин.

— Понятно, — пожала плечами девушка и, оставив на дне последний глоток, передала бутылку другу. — Кстати, хоть я и считаю, что все эти уличные бои — чушь скрибовая, но тот пинок в начале — это была истинная услада для глаз.

— Думаю, не только твоих, — ухмыльнулся Флин.

Рин улыбнулась тоже. Ей захотелось задать ему вопрос, который мог бы вывести его из равновесия, но она так и не решилась. Её хотелось узнать, в чём же была истинная причина его участия в уличных боях.

— Но всё же Бивень и Тедрин, кажется, пригласили тебя в Камонну Тонг. Знали бы, что ты на самом деле из Гильдии Воров…

— Но ты ведь сама говорила, что я, скорее, похож на злобного бандита, чем на вора. Вот думаю, может, переметнуться?

— Никогда бы не купилась на подобную шутку, — ответила Рин и несильно ударила Флина в плечо. — Но всё же меня кое-что смутило во всей этой истории, — сделавшись серьёзной, добавила она. — Ты ведь уже довольно долго в этом бойцовском клубе?

— Пару месяцев. А что?

— Всегда там собирается так много данмеров?

— Да нет. Обычно, меньше. Но ведь сегодня праздник.

— Как будто за этими сборами стоит ещё что-то. Может, они уже все завербованы Камонной и что-то замышляют?

— Не трясись, Джим Стейси и остальные наши главари всё предусмотрели, если ты за Гильдию беспокоишься. Южную Стену защищает боевой маг, наши старые вояки — в сборе, да и стража Хлаалу, хоть вся и продажная, но в открытую происходить беспорядкам не даст. Наверное.

Что-то заставило Рин подняться на ноги. Она повернула голову вправо, желая рассмотреть отсюда Южную Стену, но, к её ужасу, она заметила в той стороне подымающийся к небу столб дыма.

— Ты видишь? — обеспокоенно спросила она.

— Это ведь… — Флин, не закончив, вскочил на ноги и, слегка виляя, бросился бежать по стене в сторону таверны.

Рин двинулась следом, пытаясь не смотреть вниз: от этого у неё начинала кружиться голова. Данмер, ушедший значительно дальше подруги, внезапно остановился и закричал:

— Южная Стена горит!

Сердце девушки упало и она замерла, глядя, как Флин спрыгивает на плоскую крышу ближайшего дома. Одёрнув себя, воровка кинулась следом. Сойдя с двухэтажного здания на жилище пониже, она спрыгнула на землю, сделав кувырок, дабы смягчить падение. Флин уже стоял рядом с таверной, вокруг которой собралась небольшая толпа: из окон вырывались языки пламени и клубился чёрный дым. Девушка окликнула вора и догнала его.

— Наверняка это дело рук Камонны, — донеслось до неё из толпы. — Лучше в это не вмешиваться.

— Неужто всех перебили?

— Несчастный Бакола. Он ведь столько лет держал Южную Стену.

— Я здесь с тех пор, как увидел слабый дым. Но за всё это время никто не выходил из таверны.

— Я пойду внутрь — вдруг кто-то остался в живых! — твёрдо произнёс Флин.

Пламя поедало здание с невероятной скоростью. Так быстро воспламениться каменное здание просто не могло. Объяснением мог стать лишь огонь магической природы.

— Стой, ты же погибнешь! — закричала Рин, схватив друга за запястье. Но он лишь оттолкнул её, не желая терять время и, не колеблясь ни секунды, вбежал внутрь.

Воровка кинулась следом, но, столкнувшись с плотной стеной дыма, кашляя, выбежала обратно. Схватившись руками за голову, она подняла глаза на Южную Стену, от которой исходил жар и громкий треск пламени. Повернувшись к очевидцам, она отчаянно закричала:

— Что же вы стоите?? Несите воду! Тушите огонь!

Из-за выступивших слёз, всё перед её глазами размазалось: она смотрела, как нечёткие стражники-пятна, не торопясь, окружают таверну.

— Пожар не потушить, — услышала она смутно знакомый голос. — Остаётся только ждать, когда огонь сам потухнет.

Кто-то опустил руку на её плечо и девушка, подняв заплаканные глаза, рассмотрела перед собой обожжённое лицо Неарила, того самого мага, который был обязан защищать Южную Стену и всех её обитателей.

— Ты… Ты что тут делаешь? — изумлённо воскликнула Рин и альтмер приложил палец к её губам. Его серебряные волосы, напоминающие тонкую паутину, и изумрудная мантия были испачканы в крови и саже.

— Тише. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли камонновцы? — прошептал он и, выпрямившись, протянул воровке руку.

Рин, чуть помедлив, вложила свою ладонь в его и поднялась на ноги.

— Флин… — тихо всхлипнула она, тая в душе призрачную надежду на шанс помочь ему. — Ты ведь маг. Спаси его!

— Рин. Твоему другу уже не помочь. Но, благо, некоторые из твоей гильдии уцелели. Скорее, идём со мной — я приведу тебя к Сладкоголосой.

Девушка, собрав остатки самообладания, слабо кивнула, и маг потащил её куда-то за собой.

Неарил вёл девушку по тёмным переулкам, используя заклинание ночного зрения. К удивлению, на пути им никто не встретился. "И это к лучшему», — подумала Рин, желая скорее увидеть Сладкоголосую собственными глазами. Если это действительно дело рук Камонны, им нужно скорее бежать из города и прятаться, привлекая к себе как можно меньше внимания.

Маг попросил воровку следовать за ним молча, пообещав, что совсем скоро она получит ответы на все свои вопросы. Рин смотрела ему в спину и, по мере того, как шок стал мало-помалу отступать, возвращая ей способность здраво мыслить, она начала сомневаться, что поступает правильно, следуя за Неарилом. Что она знает об этом маге? И неужели он не мог остановить пожар? Или просто не хотел?

Завернув в один из самых глухих тупиков Балморы, альтмер остановился и, подняв руку над головой, создал яркий источник света — сияющую звезду. И тотчас в паре метров от Рин возникло несколько фигур, скрывавшихся во тьме. Сощурившись от внезапной вспышки, девушка протёрла глаза и принялась искать лицо Сладкоголосой. Но каджитки среди них не оказалось и, прежде чем воровка успела что-то предпринять, она услышала голос мага:

— Эта — последняя выжившая из воров. Что прикажете с ней делать?

Кроме Неарила, Рин окружало ещё пятеро бандитов.

— Тэма? — пробасил незнакомый голос и Рин, обернувшись на него, увидела братьев Йенит. Она узнала их по описанию матери. Ранес и Навил были одними из самых устрашающих бандитов Камонны Тонг. Эти данмеры, по рассказам Тени, уже много лет работали на Орваса Дрена и именно они рыскали по Вварденфеллу в её поисках, когда она сбежала. Старший брат носил короткую стрижку отливающих цветом крови волос. Над его алыми свирепыми глазами сошлись тёмные брови, усеяв высокий лоб множеством глубоких складок. Второй, младший, был чуть ниже ростом, но от того не казался менее внушительным — воровка узнала его по двум пепельным косичкам, обрамляющим лицо, и симметричной татуировке на лбу, разглядеть которую ей так и не удалось.

— Вот это встреча! — подхватил он и оба брата обнажили свои знаменитые клинки — парализующий и отравляющий, которые в паре являлись совершенным орудием убийства. — Вот, значит, где ты пряталась всё это время! Возьмём её живой — Орвас щедро вознаградит нас за такую находку!

— Вы ошибаетесь, я не Тэма! — возразила Рин.

— У него и спросим.

Бежать было некуда — в спину ей дышал Неарил, в руках которого вспыхнуло пламя, а остальные бандиты взяли её в плотное кольцо, из которого вырваться было, очевидно, невозможно. Посмеиваясь и с издёвкой потирая ладони, они медленно приближались, готовые поймать её. И это и случилось бы, если бы внезапно Ранес не схватился за затылок и не принялся ругаться самыми скверными словами. Откуда-то сверху раздались детские голоса и Рин узнала двух своих хвостатых друзей: на крыше одного из домов вырисовывались две фигуры, принадлежавшие Ра и Ши. «У них рогатки», — поняла воровка, когда в остальных бандитов полетели, один за другим, камни.

— Беги, Рин! — крикнули они ей, когда камонновцы отвлеклись на мелких хулиганов. И девушке хватило этого мгновенья, чтобы активировать амулет и сорваться с места. Позади она услышала крики наёмников: «Хватайте её! А с вами мы разберёмся позже, ящеры!»

В горле Рин встал ком, сердце бешено колотилось. Опасения матери оказались верны: Йениты приняли Рин за Тэму. И пускай, даже если ей сейчас удастся убежать и скрыться, а предатель Неарил объяснит братьям, что они обознались, Орвас наверняка не остановится, узнав, что существует девушка, как две капли воды похожая на его бывшую фаворитку. И тем более, если узнает, что их схожесть не случайна.

Рин неслась по тёмным улицам, перескакивая урны и бочки, шлёпая по грязным лужам. Не слыша ничего, кроме собственного пульса, она бежала к Северным воротам. Нырнув на главную улицу в толпу, которой к концу праздника стало ещё больше, она, не извиняясь, прокладывала локтями путь к свободе. Все местные жители и гости города повылазили из таверн, магазинов и домов, чтобы насладиться обещанным салютом.

Когда до ворот оставалось всего ничего, она почувствовала, что чары амулета развеялись и она не по своей воле стала зримой, заставив стоящих рядом людей испугаться её внезапного появления.

«Нет, нет, только не сейчас!» — взмолилась Рин, нащупав под рубашкой подвеску. Кинув на неё быстрый взгляд, девушка поняла, что та уже не переливается магическим свечением, а значит, заряды в ней закончились. Обернувшись, воровка увидела, как к ней приближался Неарил. Он не отставал, ведь для мага её невидимые чары не были помехой. Чуть в стороне от него продвигались Ранес и Навил, буквально сметая с дороги всех, кто мешался им под ногами.

Целью Рин были распахнутые настежь северные городские ворота. Сама не зная, почему — страх не спрашивает ноги, куда бежать — девушка неслась туда, словно стоит ей покинуть Балмору, и она — спасена. Может, интуитивно она стремилась скорее покинуть неприветливую ярко освещённую улицу, чтобы упасть в объятья тёмной ночи и скрыться.

Молнией пробежав мимо ничего не понявшей стражи и оказавшись на свободе, Рин обнаружила, что праздник выплеснулся и за пределы города: повсюду стояли цветные палатки приезжих, горели факелы, играла музыка и пахло жаренным мясом. Ни спокойной реки, ни тропы, ведущей вдаль — на север, ни высоких холмов по левую руку — только одни рябые пятна, сплошной свет и пульс, отбивающий в такт: «Бежать! Бежать! Бежать!».

Тут воровка почувствовала рядом с собой какое-то движение воздуха. Мимо неё пронеслась зеленоватая материя: Неарил уже меньше рисковал попасть в невинных граждан, и потому принялся смело посылать в спину девушки заклинание за заклинанием. Чувствуя, что рано или поздно маг достанет её, она резко свернула к одной из палаток и, собрав последние силы, кубарем влетела внутрь. Тотчас вскочив на ноги, она оглянулась: здесь стояли клетки. Маленькие и большие, в каждой сидело по одному несчастному существу, которое поймали для того, чтобы мучить и веселить тем народ. Огромные ящерицы, медведи, волкообразные, птицы диковинных расцветок и тот самый удивительный огромный каджит, которого ещё совсем недавно заставляли прыгать через горящее кольцо на потеху публике.

Рин совсем не хотелось оказаться на его месте. Глядя в несчастные глаза огромной кошки, она прочла в них всю ту боль, что приходится терпеть любому живому существу в неволе. «Если Йениты меня поймают, то мне придётся повторить судьбу матери. Нет. Я не позволю Орвасу заполучить меня!» — решила для себя воровка и, выхватив из сумки отмычку, бросилась к клетке каджита.

— Ты же не просто кошка, ты — сенч, — сбивчиво сказала она, ковыряясь в замке. — Я читала про вас. Вы — разновидность каджитов. Не умеете говорить, но всё понимаете и являетесь полноценными членами общества в Эльсвейре.

Животное, оскалившись, что-то прорычало в ответ, обнажив клыки у самых рук девушки. Она, испугавшись, отдёрнула их, но, услышав со стороны входа поспешные шаги, вернулась к вскрытию замка, приговаривая: «Не нужно кусать руки, которые пытаются освободить тебя. Потерпи. Ещё пару мгновений и ты — свободен».

Наконец, замок щёлкнул и Рин, откинув его в сторону, осторожно отворила дверь клетки.

Сенч, не сводя своих жёлтых хищных глаз с рук воровки, неторопливо вышел, как будто не в силах поверить в то, что наконец свободен. Девушка ахнула, понимая, что между ней и огромным каджитом нет никакой преграды. Распрямившись на мощных лапах, он был на три головы выше неё и мог с лёгкостью перекусить Рин пополам, если бы захотел.

Пока девушка пыталась совладать со страхом попросить у животного помощи, её преследователи ворвались в палатку и, увидев в нескольких метрах огромную кошку, тут же отступили к выходу. Ранес и Навил обнажили свои клинки, заставив сенча рычать. Но стоило Неарилу разжечь в руке пламя, и сенч прильнул к земле.

— Не бойся, мы прорвёмся! Вместе! — воскликнула Рин. Пользуясь моментом, она вскочила животному на спину и со всей силы хлопнула его по крупу.

Тут же кошка огромными прыжками бросилась вперёд, тараня преследователей своей спасительницы. Ранес и Навил успели отскочить в стороны, но Неарил решил понадеяться на свою магию, что стало его роковой ошибкой. Сенч на лету схватил мага за голову и, сорвав её с плеч, швырнул в сторону. Брызги крови упали на лицо наезднице и она, поёжившись, всем телом прильнула к спине каджита, пытаясь не упасть. Оказавшись на воле, испуганное животное выскочило к северным воротам и всполошило гуляющий народ. Гости и жители города с криками бросились, кто куда, ещё больше пугая тем самым кошку. Приподняв голову, Рин заметила, как стражники целятся, то ли в неё, то ли в сенча из луков, но прежде чем успела хоть что-то предпринять, ощутила как что-то впилось ей в бедро, после чего последовала острая боль, от которой она непроизвольно закричала. Кошка тоже заскулила: попав под град стрел, она быстро набирая скорость, бросилась прочь от шума и огней города, унося с собой и спасительницу. Перед глазами Рин начало темнеть, и дело было не в том, что они удалялись от источника света. С каждым движением каджита она чувствовала ужасную, невозможную боль в ноге, из которой торчала стрела с золотым оперением. Засунув из последних сил руки под ошейник, чтобы не упасть, девушка отчаянно стиснула зубы, борясь с желанием зарыдать от собственного бессилия.

Позади послышался грохот фейерверков. Рин не видела его, но перед закрытыми глазами замелькали разноцветные искры салюта. Они напоминали ей распустившиеся цветы: прекрасные, но не радующие, если они лежат на могиле твоих товарищей.

Периодами Рин приходила в сознание, и тогда она видела, как с двух сторон от дороги тянулись невысокие горные хребты. Левый отделял Западное Нагорье от болотистого побережья, а за правым начинались пустыни Эшленда. Куда идти — вариантов у сенча было немного, потому он спасался бегством, двигаясь на север. Борясь с болью, девушка пыталась разглядеть в темноте знакомые ориентиры: валуны, редкие кусты и прочие детали холмистого ландшафта, чтобы понять, сколько оставалось идти до ближайшего города. Погоня, казалось, прекратилась, а в Кальдере был тот, кто мог ей помочь, и в душе Рин стал зарождаться огонёк надежды. Ещё недавно, когда она узнала, что все, кто был ей дорог — погибли, она думала, что хуже и быть не может. Но страх оказаться схваченной Орвасом Дреном или быть убитой, подсказывал ей, что это не так, заставляя её не сдаваться. Со склонов, поросших сухой травой, доносилось стрекотание ночных жуков, и данмерка чувствовала, как её сознание отдаляется от реальности, а звуки — становятся всё тише и тише.

Когда Рин открыла глаза в следующий раз, то поняла, что всё-таки дожила до утра. Небо окрашивалось в нежные оттенки розового, но солнце не спешило вставать из-за серых мрачных туч на горизонте. Кальдеру девушка так и не увидела. Заметив, что сенч везёт её по сухой, потрескавшейся тропе, она поникла духом: город, в который она намеревалась попасть, был уже далеко позади, а те тучи, что нависли над Вварденфеллом на востоке, были ничем иным, как парами огромного вулкана. Это была Красная гора, окружённая Призрачным пределом — магическими стенами до самых облаков, не дающих прорваться пепельным вампирам и мору наружу. Где-то там сидел великий и ужасный Дагот Ур, вершивший свои злые, разрушающие деяния. Но всё это для Рин и для многих других жителей Вварденфелла казалось далёким и поэтому — незначимым, словно все привыкли жить на вулкане, который вот-вот взорвётся. Хотя по иронии, так оно и было.

В глазах Рин снова стало темнеть и последнее, что она увидела — это яркую вспышку солнца напоследок, которое, наконец-то, выкатилось из-за моровых вулканических туч.

Внутри большого эшлендерского шатра пожилая травница перетирала редкие ингредиенты, жгла благовония и читала древние заклинания. Рядом с ней стояла шаманка — ещё совсем дитя. Светлые волосы резко обрамляли её тёмное пепельное личико, раскрашенное причудливыми узорами. Она молчала и пристально смотрела на обнажённую девушку с раной на бедре, лежащую перед ними. Старуха набрала из глиняной миски тёмную смесь, похожую на грязь, и нанесла на её рану. Монотонное песнопение целительницы усилилось, и к её голосу присоединилось ещё множество тихих голосов, похожих на шёпот. Это пели предки. Они ответили на их просьбу: светловолосая девочка едва улыбнулась и мысленно поблагодарила духов за отзывчивость. Но стоило маленькой шаманке коснуться холодного лба раненой чужачки, как воцарилась тишина. Рубиновые глаза девочки закатились и ей пришли видения.

Находясь в кошмарном дурмане, Рин видела чьи-то руки с длинными ногтями, мелькающие перед лицом. Но не успев до конца прийти в сознание, она отключалась. Так продолжалось неизвестное ей время, пока, наконец, все органы чувств не пришли в норму. Это случилось вечером. Рин открыла глаза. На ней была длинная рубаха, а обнажённое бедро — перевязано. Девушка тут же попыталась подняться, но ногу пронзила резкая боль. Шлёпнувшись обратно на что-то мягкое, она повернула голову, чтобы осмотреться: огромная круглая палатка из шкур диких животных, посередине которой горел небольшой костёр; повсюду стояли плетеные корзины и глиняные сосуды, а под потолком — развешаны сухие пучки трав. По многочисленным рассказам Фейна, данмерка узнала шатёр дикарей-эшлендеров. Первая мысль, которая посетила её голову — что её обязательно принесут в жертву даэдра. Чувствуя, как внутри живота нарастает волнение, воровка, сдерживая стоны, с трудом поднялась с лежанки, помогая руками спустить на землю больную ногу. «Нужно бежать — бежать без оглядки!» — приказывали ей инстинкты. «Ты всё ещё в опасности! Спрячься! Вспомни всё, чему учила тебя Тень!» Сильная слабость одолевала Рин, но страх оказаться выпотрошенной на алтаре заставил её сделать шаг. Однако стоило ей ступить на раненую ногу, как в глазах тут же потемнело от боли, и девушка, застонав, рухнула наземь. Тотчас в палатку на шум кто-то явился и Рин с замиранием сердца вжалась в землю, ожидая своей судьбы.

«Она проснулась, ашхан. Желаешь с ней поговорить?» — послышался голос старой женщины и Рин, не показывая приоткрытых глаз под густыми ресницами, заметила подол её юбки. Шевельнулась шкура, прикрывающая вход в палатку, и рядом с ней появились высокие сапоги. Не удержавшись, воровка осмелилась поднять глаза выше: перед ней появилась мужская фигура в хитиновых доспехах. Девушка видела подобную экипировку на некоторых путниках, что останавливались в Южной Стене. Она представляла из себя скреплённые пластины, добытые из панцирей пепельных прыгунов, которые прикрывали частично торс, бёдра и голени. На плече мужчины красовался остроконечный наплечник, слегка переливающийся магическим свечением. Более того, под такой защитой виднелись штаны и кофта, сшитые из прочной кожи нетча: такой наряд был не только надёжным, но ещё лёгким и удобным для маневрирования. На его шее был намотан тёмно-красный шарф, которым эшлендер, наверняка, прикрывался от песчаных бурь. Но внимание девушки тут же захватило нечто другое: за его спиной блеснула глефа с острыми лезвиями на обоих концах. Увидев лежащую на земле девушку, он решительно снял оружие и направился к ней, а Рин, тут же перекатившись на спину, приподнялась в попытке отстраниться. Данмер, поняв, что его гостья боится, приостановился и, не делая резких движений, отложил глефу в сторону.

— Всё хорошо, не бойся. Я не причиню тебе зла.

Рин недоверчиво посмотрела на дикаря. Он оказался молодым мужчиной, ненамного старше, чем она сама. Его слегка взъерошенные волосы цвета белого пепла показались ей знакомыми, словно она видела их совсем недавно, во сне. Высокие скулы и лоб, нос с аккуратной горбинкой, тонкие, слегка изогнутые губы с небольшим рубцом над верхней и спокойные тёмно-рубиновые глаза под широкими бровями — девушка рассматривала эшлендера так, будто пыталась найти в его чертах истинные намерения.

Тогда он присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с её глазами и негромко сказал:

— Ты потеряла много крови — ещё нельзя вставать. Позволь, я помогу тебе вернуться на лежанку.

Воровка, осознав, что других вариантов у неё и нет, неуверенно кивнула, разрешив эшлендеру поднять её на руки и уложить обратно. Каждое неверное движение или прикосновение вызывало у неё сильную боль, и она невольно стонала. Белокурый данмер, заботливо подложив скрученную ткань под её голову, опустился рядом на ковёр и скрестил ноги. Тут же к ним подошла данмерка-старушка, низенькая и пухлая. Заметив её длинные ногти, воровка поняла, что именно их и видела в дурмане. Её плечи покрывал жёлтый платок с кисточками, а на больших отвисших мочках покачивались перламутровые серьги-ракушки. Она принесла с собой маленькую глиняную чашку с какой-то гадостью и бескомпромиссно влила раненой в рот. Горькое и абсолютно не похожее ни на что по вкусу нечто полилось по пищеводу девушки, заставляя её непроизвольно морщиться. Старуха, убедившись, что Рин не вернула её варево обратно, что-то шепнула эшлендеру и вышла из шатра. Первое время воровку тошнило от привкуса, оставшегося во рту, но через минуту ей значительно полегчало: боль в ноге притупилась и стала казаться всего лишь отдалённым пощипыванием. Более того, она ощутила прилив сил, а картинка перед глазами стала ярче и резче. Вместе с этим отступил страх, и дар речи начал возвращаться к ней.

— Тебе стало лучше? — поинтересовался данмер и Рин, вконец убедившись, что пока её никто не пытается убить, а лишь помочь, кивнула и спросила слабым голосом:

— Кто ты? Куда я попала?

— Я — ашхан племени Даннамму, — ответил он. — Моё имя Азурай. Сейчас ты находишься в моём лагере. А вот кто ты такая?

Рин слышала о таком племени впервые, однако смогла с лёгкостью дословно перевести его название с данмериса — "проклятые безымянные". Она прохрипела что-то несвязное и прежде, чем сумела снова что-то сказать, громко прокашлялась.

— Ашхан? Для меня большая честь говорить с тобой, — поспешно добавила девушка и опустила глаза. Воровка знала, что с эшлендерами стоит вести себя крайне осторожно, ведь гордых, чтящих свои традиции данмеров могла обидеть любая случайная оплошность. Только вот в чём могла заключаться эта оплошность? Девушка начала жалеть, что не вникала в рассказы путешественников об этикете с дикарями, когда те захаживали в Южную Стену. — Меня зовут Ринэль. Просто Рин. Рин из Балморы.

— Просто Рин из Балморы, которую принёс к нашему поселению огромный четвероногий каджит? — вскинул бровь Азурай.

— Что с ним? — обеспокоенно спросила воровка.

— Я дал ему уйти. А теперь отвечай на вопрос.

Рин с облегчением вздохнула. Она была рада услышать, что несчастная кошка наконец оказалась на свободе. Однако что ей следует ответить ашхану? Вспомнить бы…

— Вчера в городе был праздник… Я пришла на выступление бродячего цирка. — Рин говорила медленно, по ходу восстанавливая спутанные воспоминания. — Они били эту кошку огненным хлыстом — мне стало её очень жаль. И я ушла… А потом… О, боги! — тут перед глазами воровки возникла горящая Южная Стена и вбегающий внутрь Флин. «Значит, это был не сон. Сладкоголосая, Олаф, Фейн и остальные… Они все мертвы!» Из глаз девушки покатились слёзы и она, дрожа, принялась искать висящий на груди амулет. Нащупав подвеску, Рин ощутила себя чуточку спокойнее.

— Слушай, Рин из Балморы… — чуть мягче продолжил Азурай. — Вижу, что с тобой произошло нечто ужасное и тебе тяжело об этом говорить. Но так как я принес тебя в своё племя, мне необходимо знать, кто ты. Я — ашхан и в ответе за множество душ. Мне необходимо убедиться, что моё решение помочь тебе не приведёт ни к чему плачевному.

Рин вытерла ладонями слёзы. «Нужно держать себя в руках», — напомнила она себе и подняла на Азурая заплаканные глаза. Болезненные воспоминания терзали её душу, а осознание того, что она в один вечер потеряла всё, что было ей дорого — было сродни чувству падения в бездонную пропасть. И воровка, беззащитная и опустошённая, решила впервые довериться незнакомцу. Она рассказала немного о себе: о том, что с рождения жила с матерью в Балморе, и о том, что Тэма — бежавшая рабыня, скрывающаяся много лет от Орваса Дрена. Рин поведала и про минувший вечер: головорезы Камонны напали на её друзей, а в ней самой узнали её мать — настолько они с ней были похожи. Не соврав, но и не открыв всю правду, девушка сделала именно этот факт причиной, по которой ей теперь приходится скрываться. Рассказать о том, что она — член Гильдии Воров, она побоялась. Что с ней сделает ашхан, если узнает, кто она на самом деле такая?

— Что ж, теперь ты в безопасности, — внимательно выслушав, заверил он. — А оплакивать умерших не стоит. Теперь они в лучшем мире — там нет боли и страданий. Твои друзья воссоединились со своими предками.

Азурай говорил это так, словно сам был по ту сторону и Рин, слушая его уверенный голос, почувствовала, как дрожь отступает.

— Но почему я не отправилась с ними? Почему я выжила, а им было суждено умереть? — тихо спросила Рин так, будто задала вопрос себе, а не ашхану.

— Потому что твоё предназначение ещё не исполнено, — сказал он и поднялся. — Не терзай себя зря. Сейчас твои мысли отравлены болью, потому сосредоточься лучше на выздоровлении. Даже если всё тебе кажется сейчас потерянным — помни, что судьба дала тебе ещё один шанс. Шанс стать сильнее, обрести новое и сберечь это.

Слова Азурая удивили девушку и тронули, но по-настоящему осознать ценность этого совета она смогла не сразу. Ей ещё предстояло многое обдумать и осознать, вдоволь оплакать друзей и подавить в себе желание отомстить Орвасу, который для обыкновенной воровки являлся непосильной задачей. Рин видела, что ашхан знает, о чём говорит, и она прониклась к нему благодарностью за всё, что он сделал для неё.

— Спасибо, Хан Азурай. Теперь я твоя должница. Даже не знаю, чем могу отблагодарить тебя за своё спасение.

— Когда-нибудь мы узнаем, Рин. В этом мире не бывает ничего случайного. А теперь — засыпай. Пусть твой сон будет крепким и спокойным.

Когда ашхан покинул шатёр, вместо него вошла травница и напоила девушку ещё каким-то зельем, на этот раз мягким на вкус, даже сладковатым. И Рин погрузилась в долгие, целебные сновидения.

Прошло ещё несколько дней, которые данмерка провела уже в сознании, но также лёжа, и тянулись они скучно и невыносимо долго. Зато у неё появилось очень много времени, чтобы обдумать всё то, что произошло с её Гильдией.

Их уничтожили изнутри. В тот момент, когда самые авторитетные воры Балморы собрались в одном месте. В тот момент, когда они решили расслабиться, празднуя Середину года. В тот момент, когда всё внимание стражи было направленно на поддержание порядков на главных улицах. Неарил, которого Сладкоголосая наняла для защиты Южной Стены, оказался предателем. Как и многих других, Камонна Тонг его подкупила. Может, деньгами или какими-то магическими побрякушками, а может — угрозами. Это было теперь неважно, ведь он получил по заслугам. Но Орвас и его бандиты получили в итоге то, чего хотели. Теперь Балмора всецело принадлежала им. Поразмыслив над всем этим, на смену паническому страху к воровке пришли отчаяние, скорбь и чувство вины. Она стыдилась своей трусости, вспоминая, как Флин, не мешкая, бросился на помощь и погиб, пытаясь спасти товарищей. Ей было жаль, что последний разговор со Сладкоголосой закончился ссорой. И, конечно, она не гордилась своей слабостью, из-за которой единственное, что она могла сделать — это убежать от опасности вместо того, чтобы дать ей отпор. Но вместе с этим в сердце девушки стало разрастаться ещё кое-что: ей явилось новое чувство, которое ей не доводилось испытывать ранее — чувство подлинной ненависти. Теперь она разделяла позицию Флина и прекрасно понимала, что значит всем сердцем желать кому-то зла.

Что же ей делать теперь? Несмотря на мудрые наставления ашхана, размышления привели Рин в тупик. Её мысли вертелись вокруг сладостной мести. Девушка и оружия толком в руках не держала, а теперь в её голову приходили жестокие мысли. Гнев сжирал её изнутри синим пламенем, побуждая на отчаянный поступок — найти и убить всех, кто безжалостно уничтожил её дом и семью.

Что бы ей сказала Тень? Одобрила бы она это? Сладкоголосая, наверняка, как и Флину, посоветовала бы не идти на очевидное самоубийство. Она бы предложила выждать подходящий момент — Хабаси страшно не любила необдуманных действий. А ведь Азурай тоже призывал Рин не спешить, а сосредоточиться пока на выздоровлении. Да, сейчас её главная задача — встать на ноги. Как можно планировать что-либо, если ты не можешь даже самостоятельно передвигаться? «Ответы сами придут ко мне», — уверяла себя Рин, пытаясь смириться со своим положением.

Когда воровку одолевала страшная боль, старушка, имя которой было Урия, давала ей тот мерзкий горький отвар. На третий раз он уже не казался таким ужасным. Да и к здешней кулинарии можно было привыкнуть. Азурай больше не навещал её и за то время, пока Рин находилась в шатре, она видела только свою целительницу. Урия была неразговорчива и обращалась только по делу. На вопросы «когда я смогу вставать?» или «как далеко ваш лагерь от ближайшего поселения?» пожилая данмерка либо не отвечала, либо говорила что-то очень размытое. Бросив попытки разузнать для себя полезное, девушка стала разглядывать пучки трав над головой, пытаясь от скуки вспомнить их названия.

— Кажется, это чёрный пыльник, — зевая, разговаривала сама с собой Рин. — А это — лист хакльлоу, — ткнула она пальцем куда-то в бок. — А это…

— Ивовый пыльник, чужеземка! — неожиданно исправила её Урия и принялась что-то бурчать себе под нос, продолжая возиться с ингредиентами.

«Вот оно что, старушку всё-таки можно разговорить», — задалась целью девушка.

— Ивовый, значит. И чем же отличаются эти цветы, Урия?

Целительница ответила не сразу.

— Алхимическими свойствами.

—А что-то из этого может применяться для невидимости?

— Нет.

— А для левитации?

— Нет.

— А для…

— Чёрный пыльник имеет редкое свойство — эффект света. Ивовый — лечит от некоторых болезней, — неохотно пояснила Урия, видя, что Рин так просто от неё не отстанет.

— Как интересно. Вы всю жизнь занимаетесь этим?

— Да.

Это был прогресс в их общении и воровка решила пока остановиться, дабы сильно не злить угрюмую данмерку, в руках которой была её жизнь и здоровье.

В один прекрасный день Урия отказала Рин в обезболивающим напитке, сказав, что пора отвыкать. Вместо этого она предложила ей попробовать подняться и выйти из шатра.

— Уже? — удивилась Рин и её сердце заколотилось от волнения.

Старушка принесла её штаны и куртку, кем-то постиранные и заштопанные. В том месте, где одежду разорвала стрела, виднелись аккуратные швы. Прежде чем помочь Рин переодеться, целительница сказала, что для начала нужно поменять повязку. Когда она размотала бедро девушки, в нос ударил терпкий запах лечебной мази. Сама рана уже почти затянулась, а движения не приносили такой острой боли, как раньше.

— Тебе повезло дважды, — сказала Урия, обвязывая ногу чистым лоскутом ткани. — Стрела не задела кость и артерии, и ашхан успел вовремя прийти на помощь. Должно быть, Азура что-то увидела в тебе.

— Трижды повезло. Ведь если бы не вы, то я вряд ли бы выкарабкалась, — ответила Рин, улыбнувшись.

— И то верно, — согласилась старуха. Воровка заметила, что целительнице была приятна её благодарность, но по каким-то причинам она старалась держаться с ней холодно. — От потери крови и заражения ты уже была в бреду. Бледная, как пасмурное небо и горячая, как жар фояды.

Общими усилиями натянув штаны, Рин собралась с духом и, опираясь на старую целительницу, оторвалась от кровати. Ей было больно, тело одолевала слабость, но желание увидеть, наконец, дневной свет было сильнее. Медленно они зашагали к выходу.

Яркое солнце ослепило девушку. Где-то с минуту она сильно щурилась, закрываясь рукой. Урия усадила её в тени от шатра и велела ждать. Рин огляделась. Первое, что бросилось ей в глаза — сухая степная трава. Это дало ей понять их примерное месторасположение на Вварденфелле. «Я точно нахожусь севернее Кальдеры, а значит, всё ещё в районе Западного нагорья. Однако зеленью это место не блещет. Значит, мы на самом восточном его краю — на том самом, что граничит с пустынями Эшленда. В этом есть хорошая новость: неподалёку должен быть Альдрун», — догадалась воровка. Лагерь оказался небольшим: вокруг костра стояло всего семь круглых палаток, обтянутых шкурами. Самих эшлендеров тоже оказалось немного — девушка насчитала около двух десятков данмеров и в основном это были женщины и дети. Здесь каждый был при деле: кто-то занимался выделкой кожи, кто-то разделывал мясо для будущего обеда, кто-то ткал ковры и ткани. Неподалёку сидели две девушки с венками на головах. Они перебирали в корзинах травы и вязали их в пучки — такая же плетёнка опустилась и рядом с Рин.

— Это — веточки рубраша, — деловито пояснила Урия. — Перебери их и соедини в небольшие связки. Давай же, не сиди без дела.

Рин неуверенно запустила руку в корзину и нащупала моток толстых нитей и нож. Местные жители делали вид, что не заметили появление чужачки, однако девушка чувствовала их взгляды украдкой. Когда она поднимала голову, то обязательно встречалась с кем-нибудь глазами или замечала, как женщины шепчутся между собой, кивая в её сторону. Помимо всего этого ныла не только рана, но и всё тело от долгого лежания в постели. Приятного в этом было мало, но Рин не жаловалась. "Сейчас самое главное — выздороветь", — напоминала она себе. Когда корзина опустела, Урия принесла новую, уже с другим ингредиентом.

Так прошли целых два часа, пока целительница не предложила отдохнуть и поесть. Высокая худая данмерка в простой тунике песочного цвета, украшенной ожерельем из разноцветных перьев, поднесла Рин глиняную миску с каким-то странно пахнущим супом и без смущения принялась разглядывать её с головы до ног, словно какую-то диковинку. Воровка спохватилась, что нужно бы поблагодарить её за пищу. Та еле заметно кивнула в ответ и ушла на своё место. Спустя немного времени, почти всё племя было в сборе: наступило время обеда. Но Азурай так и не появился.

— Вкусный суп, Урия, — слукавила девушка. — Из чего он?

— Из крысятины, — ответила старушка, вытирая жирные губы рукавом. — Странные у тебя предпочтения для городской, — задумчиво добавила она.

Девушка почувствовала себя совсем неловко. Видимо последняя охота не задалась, а она тут хвалит второсортное блюдо. Пришлось всё доесть и не кривиться. Благо, следующая корзина, которую нужно было перебрать, была наполнена красными съедобными ягодами, которые Рин незаметно подъедала, чтобы перебить неприятное послевкусие.

Наблюдая долгое время за эшлендерами, девушка стала понемногу привыкать. Дикари оказались вовсе не такими, какими их описывали её цивилизованные собратья: она не увидела в их поведении ничего кровожадного и из ряда вон выходящего. Дети играли в салки, женщины — сплетничали за работой, а мужчины — Рин пока видела только троих — с серьёзным видом приводили своё оружие в порядок и обсуждали охоту, попутно наставляя подрастающих сыновей.

Солнце уже приближалось к горизонту, когда ашхан и ещё двое охотников вернулись. Среди них была крепкая данмерка. Каждый тащил по несколько тушек детёнышей кагути и ещё какой-то некрупной дичи. Завидев их, женщины суетливо взялись принимать добычу и оружие, и всячески обхаживать кормильцев. Азурай выглядел очень уставшим. Не обращая ни на кого внимания, он скрылся в своём шатре и больше оттуда не выходил.

На следующее утро Урия снова вывела Рин на свежий воздух, чтобы та помогала ей в хозяйстве по мере своих возможностей. Стоял кисейный туман, отчего девушка чувствовала себя уютнее, скрытая от чужих глаз.

— Следуй за мной, — сказала Урия, протянув воровке две плетёные корзинки на длинных ручках.

Девушка вопросительно посмотрела в спину исчезающей в тумане целительницы, и, прихрамывая, заковыляла следом. С каждым шагом рана на ноге ныла, заставляя Рин морщиться, но говорить она об этом не стала: уж очень ей не хотелось снова возвращаться в шатёр. Старушка, словно прочитав её мысли, замедлилась и терпеливо взглянула на спешащую за ней девушку.

— Борись с болью, чужеземка. Если хочешь скорее вернуться к прежней жизни — больше двигайся.

Рин, поравнявшись с Урией, кивнула в знак согласия и спросила:

— Куда мы идём?

Но целительница не сочла важным отвечать на её вопрос и зашагала дальше. Воровка нахмурилась: привычка старушки очень её раздражала. Но делать было нечего и, вздохнув, она снова последовала за ней. Когда утреннее солнце принялось пробиваться сквозь туман, прокалывая холодную пелену яркими лучами, Рин невольно ахнула: это было прекрасным зрелищем. Она словно увидела множество тонких золотых стрел, разгоняющих холод и мрак в её душе, прокладывающих путь к чему-то новому и светлому, к тому, что она ещё не обрела, но может обрести. Девушка вспомнила о своём желании увидеть мир и, невольно приоткрыв для себя его небольшой кусочек, смогла немного насладиться этим моментом, забыв на мгновение о своей большой утрате.

Туман мало-помалу начинал расползаться, открывая взору виды Западного Нагорья, и вместе с ним мысли воровки возвращались в жестокую и опасную реальность. В её душе снова заныла пустота, которую, казалось, больше ничто не в силах заполнить. Рин и Урию окружали холмы, усеянные сухим разнотравьем, и старый редкий лес. Древние высокие деревья причудливо изгибались, вознося свои ветви с пожелтевшими, опалёнными солнцем, листьями к небу. Запели птицы, сливаясь в звонкое многоголосье, принялись жужжать насекомые, быстро проносясь мимо данмерок. Да, это место было не таким плодородным и зелёным, как пригород Балморы. Здесь не было поблизости рек и озёр, в которых можно было освежиться, и не было богатых плантаций, где всегда кипела жизнь. Девушка ясно чувствовала близость Красной горы и суровых пустошей Эшленда. И всё же природа, хоть и не в полную силу, но оживала, призывая восстановиться и сердце Рин.

— Здесь, — многозначительно сказала целительница. — Дальше мы не пойдём: не стоит старой женщине и раненой девушке так далеко уходить от лагеря.

— Мы будем собирать травы? — догадалась Рин, вспомнив, что несёт в руках корзинки.

— Да, — сказала Урия и забрала одну из них. — Ты хорошо запомнила, как выглядят веточки рубраша?

— Да, — ответила Рин, а про себя подумала: «Я их столько навязала, что запомню на всю жизнь».

— Тогда ты не должна перепутать с ними удушайку, — Урия указала на ближайший кустик с мелкими плотными листьями, действительно напоминающими рубраш. — Нужно наполнить корзины доверху. И не отходи далеко, чужеземка. Вряд ли удача снова поможет тебе, если наткнёшься на дикого зверя.

Рин, ободрав меньше чем за час несколько кустов, всё ещё надеялась разговорить травницу и начала спрашивать о свойствах, попадающихся ей на глаза, трав. Урия, как и тогда в шатре, не смогла удержаться от разговора на свою излюбленную тему и, хоть была немногословна, однако поделилась с девушкой некоторыми алхимическими секретами.

— Могу ли я спросить, Урия, что заставило мои раны так быстро стянуться? — спросила Рин, срывая самую красивую, на её взгляд, веточку.

Целительница, растерев между пальцами листья удушайки, поднесла руку к носу и фыркнула.

— Этот куст не подходит. Ищи другой.

Рин с удивлением взглянула на чем-то не угодивший старушке кустик и отошла от него.

— Настойка из солёного риса, виквита, болотного тростника и пробочника, — ответила Урия на вопрос девушки. — Всё это здесь не растёт.

— А как вы тогда достали ингредиенты?

— Что-то можно обменять у торговцев, а что-то приходится искать самостоятельно, выдвигаясь в долгий поход. Я, конечно, уже стара для этого, но мои ученицы отлично с этим справляются и сами.

Когда солнце поднялось высоко в небо, целительница и Рин направились обратно в лагерь. Приближалось время общего обеда. Теперь, когда их не окутывал густой непроглядный туман, стало ясно, что всё это время они были совсем недалеко от поселения. Утром их дорога казалась длиннее, потому что Урия вела девушку извилистой тропинкой, обходя холмы и всяческие возвышения, на которые ей уже не позволяла подниматься старость. Они шли на столб дыма от костра, поднимавшийся высоко в небо. Живот воровки принялся требовательно урчать, напоминая, что именно там, впереди, сейчас кипит эшлендерская стряпня.

Тут сбоку послышались голоса, и Рин обернулась, прикрывшись рукой от слепящего солнца. На вершине холма появились три фигуры. Приглядевшись, она узнала среди них Азурая. В этот раз на нём не было доспехов: он был одет в простую рубаху, подвязанную алым шарфом, который в первый день их знакомства висел на его шее. Рядом с ним стояла крепкая, медноволосая данмерка, та самая, что вернулась с ним вчера с охоты. Она была облачена в облегающие её рельефные ноги кожаные штаны и длинную подпоясанную тунику с разрезами на бёдрах. Увидев Рин, девушка нахмурилась и демонстративно скрестила руки на груди, не проронив ни слова. Третья же фигура принадлежала низкорослому эшлендеру в лёгком жилете и высоких потёртых сапогах. Внешний вид товарища Азурая поразил воровку: его бритая голова и руки были полностью в белых татуировках-узорах, контрастирующих на тёмной пепельной коже. На его проколотых ушах поблёскивало не меньше десятка костяных колец, а когда троица спустилась, то воровка разглядела серёжки ещё в носу и на губах.

— Доброе утро, Урия. Доброе утро, Рин из Балморы, — поздоровался ашхан и Рин учтиво поклонилась.

— Доброе утро, Фояда, — ответила целительница ашхану. — Гулахан, — кивнула она крепкой данмерке. — И тебе здравствуй, Зелаку.

Заметив за спинами друзей оружие, старушка всплеснула руками.

— Никак возвращаетесь с тренировки? — недовольно воскликнула она. — Я же сказала тебе, ашхан, отдыхать сегодня! Ты вчера был совсем измождён, а теперь опять проснулся ни свет ни заря, чтобы размахивать вместе с друзьями своими палками.

— Это древковое оружие, а не палки, — сухо поправила её гулахан, не отрывая внимательного взгляда алых глаз от Рин: на её лице не было и тени улыбки. Эта воительница выглядела совсем неприветливо, в отличие от Азурая и Зелаку.

— Шайана, — обратилась к ней Урия. — Твоя обязанность как гулахана — присматривать за ашханом и давать ему дельные советы. Может, хоть ты достучишься до него? Вам, молодым, кажется, что вы способны и горы свернуть, и море вам по колено — но если вы не научитесь находить в себе гармонию, то в ответственный момент силы покинут вас. И тогда беды не миновать.

— Всё в порядке, Урия, не волнуйся за нас, — сказал Азурай, по-доброму улыбаясь старушке. — Скажи-ка лучше, как дела со здоровьем у нашей гостьи?

Все посмотрели на Рин, заставив её смутиться. Слегка поклонившись, она ответила:

— Урия творит чудеса. Намного лучше, спасибо.

— Рад слышать. Она талантливая целительница, — удовлетворённо сказал он.

— Азурай, — было видно, что старушка никак не могла успокоиться. — Послушай меня: отправляйся с Шайаной и Зелаку на горячие источники, что неподалёку. Они обладают целебными свойствами и способствуют обретению гармонии. Сделай как я говорю, ашхан. Это важно.

— Азурай, думаю не будет лишним немного расслабиться. В последнее время мы только и делаем, что охотимся да тренируемся, — вмешался Зелаку. — Так ведь, Шайана?

— Хуже точно не будет, — согласилась гулахан, пожав плечами. — Азурай, думаю, Урия права.

Ашхан задумался и, наконец, сдался:

— Что ж: источники, значит — источники. Рин, — неожиданно обратился к воровке Азурай, — хочешь составить нам компанию после обеда? Тебе тоже не помешало бы обрести гармонию после всего, что с тобой случилось.

Девушка опешила от такого предложения и ещё больше растерялась, когда увидела удивлённое лицо Шайаны, которой явно эта затея не понравилась, и расплывшееся в улыбке лицо Зелаку.

Урия, видя, как медлит с ответом Рин, тихонько ей шепнула: «Это большая честь. Отказ будет страшным неуважением».

И одёрнув себя, девушка кивнула.

— Рад, что ты согласилась. А теперь идёмте обедать, — сказал Азурай и, взяв у целительницы и Рин полные корзины, повёл всех за собой.

Зелаку оказался очень общительным эшлендером. Он говорил прямо всё что думает, и потому за пять минут его активного монолога Рин узнала гораздо больше, чем ей следовало знать. Начал он с того, что если Азурай доверяет ей, значит, доверяет и он. Однако Шайана — правая рука ашхана — в отличие от него, другого мнения о чужаках. Зелаку предупредил, что эту воительницу лучше не злить. Однако как ни крути, она дала клятву Азураю и потому полностью подчиняется его приказам, а значит, как бы не относилась к Рин — делать ей ничего дурного не станет. Потом данмер принялся рассказывать о себе: о том, какой он меткий стрелок и вообще, самый лучший охотник во всём племени — даже не уступает самому ашхану. Когда эшлендеры и Рин добрались до лагеря, Зелаку принялся спрашивать у Азурая разрешения взять чужачку в жёны, пообещав ей, что она станет его главной женщиной в гареме. Воровка, не понимая, шутит ли он, перевела испуганный взгляд на ашхана, но тот лишь слегка улыбнулся и сказал:

— У него и гарема-то нет. В нашем племени так не принято. Поживёшь здесь ещё немного и научишься не слушать Зелаку.

Во время обеда всё племя собралось вокруг костра, а Рин села в стороне, в тени шатра Урии. Жуя нежное мясо — плоды удачной охоты Азурая, она посматривала в его сторону. Шайана выглядела обеспокоенной и что-то говорила ему на ухо, не прикасаясь к еде. Девушка догадалась, что «правая рука» ашхана высказывала недовольство о присутствии чужачки в племени. И беспокойство Шайаны можно было понять, ведь Азурай действительно очень приветливо отнёсся к незнакомке, что было у них, эшлендеров, как минимум не принято. Однако он не менялся в лице, и воровка немного успокоилась.

Пока Зелаку готовил тупорылых рептилий — гуаров — к отъезду, седлая их и сюсюкаясь, воровка продолжала наблюдать за происходящим вокруг. Она заметила, что в племени ашхана очень любят и уважают. Это проявлялось в том, как уважительно обращались к нему мужчины, старше его по возрасту, как ласково на него смотрели жительницы деревни и как пытались заполучить его внимание дети — они видели в своём ашхане авторитет и пример для подражания. Глядя на это, Рин хотелось больше узнать об этом дружном племени и его предводителе.

Когда пришло время отправляться на источники, Азурай отвёл Рин к одному из гуаров и посадил перед собой. Девушка засмущалась от такой близости к малознакомому меру и ещё больше, когда встретилась с суровым взглядом гулахана, взобравшейся на спину второго животного. Когда на третьего вскочил и Зелаку, ашхан посоветовал девушке держаться за него покрепче и взмахнул поводьями. Их маленький караван направился по сухой тропе прочь от лагеря, оставляя позади себя облако пыли. Девушка огляделась: в этой стороне всё так же виднелись одни лишь холмы, поросшие редкой колючей травой, сухие деревья да редкие кустики рубраша. Неподалёку от них в воздухе зависла небольшая стайка нетчей. Эти парящие медузы всегда завораживали Рин, хоть и не являлись редкостью на острове. Близ Вивека было немало нетчеферм, но на воле эти дикие животные производили несколько иное впечатление. Зелаку, заметив с каким интересом разглядывает их девушка, предупредил, что к самкам, особенно в сезон спаривания, лучше не приближаться: «Они становятся крайне агрессивны. А ещё — создают гарем из самцов, которые хоть и слабее, но в отличие от самок — ядовиты». Спустя несколько минут монолога Зелаку, Рин заметила вдали очертания двемерских руин, но на мгновение ей показалось, что это были сторожевые башни Альдруна. Устояла ли Гильдия Воров в городе Дома Редоран под натиском Камонны? Или их постигла та же судьба, что и её друзей? А что, если Рин была единственной, кто мог предупредить альдрунских воров о нападении и спасти тем самым невинные жизни? Думая об этом, Рин окатила очередная холодная волна чувства вины. Азурай какое-то время ехал молча, словно понимал, что девушке нужно обдумать что-то важное. Но вскоре решил нарушить тишину:

— Ты, наверное, заметила, что моё племя не очень радо твоему появлению здесь?

— Заметила. Но никто не пытался меня обидеть, — сказала Рин. — А Урия заботилась обо мне всё это время, за что я ей очень благодарна.

— Если хочешь её отблагодарить, можешь сделать ей подарок, — посоветовал Азурай. — У нас принято так делать в знак уважения. Думаю, она это оценит.

— С удовольствием, — оживилась Рин. — Только ума не приложу, что бы могло её порадовать.

— Если честно, я тоже, — улыбнулся ашхан. — Хотя, когда мы нашли тебя, то я был обязан проверить твою сумку, надеюсь ты понимаешь, зачем. И, кажется, там было несколько симпатичных вещичек… А насчёт остальных — не волнуйся. Естественно, что мой народ не доверяет чужакам. Пока что от них у нас были одни лишь беды. Но эти данмеры не навредят тебе. И Шайана, если ты не будешь представлять никому угрозы, — сделав небольшую паузу, Азурай наклонился над ухом Рин и полушёпотом добавил. — Главное, чтобы они не увидели у тебя кучу отмычек, которые ты носишь с собой. Здесь воров не жалуют.

От неожиданного разоблачения Рин ответила не сразу. Значит, Азурай всё это время знал, кто она такая.

— Я ничего вашего не возьму, — тихо сказала воровка. — Клянусь.

— Что ж, не разочаруй меня.

— И как только оправлюсь, то пойду своей дорогой, — добавила Рин и между ними воцарилось молчание.

Проехав так остаток недолгого пути, Рин и эшлендеры, наконец, увидели каменистую долину, над которой подымался пар. Они спустились к одной из круглых ложбин между холмами, на дне которой находилось небольшое красноватое озерцо, подёрнутое дымкой. Азурай спустился с гуара и помог слезть Рин. Шайана, не обращая ни на кого внимание, молча направилась к воде, попутно стягивая с себя тунику, а Зелаку, не найдя поблизости дерева, принялся вбивать в землю кол, чтобы привязать животных.

— Даже несчастного кустика батата не нашлось для бедных тварей, — посетовал он и, закончив, догнал Азурая и Рин. — Ашхан сказал, — начал он, поравнявшись с девушкой, — что ты приехала к нам на огромной кошке, которую освободила из бродячего цирка.

— Так и есть, — подтвердила она, осторожно спускаясь по каменистому склону.

— Насколько я знаю, если это и вправду был сенч, то он не дал бы так просто себя оседлать. Тем более, не каджиту, — сощурился Зелаку. — Как тебе это удалось? Я хочу знать все подробности.

— Зелаку обожает живность, — объяснил Азурай. — И когда узнал про тебя и сенча, то единственное, что его беспокоило, так это то, что я упустил отличное ездовое животное.

— Вот именно! — воскликнул Зелаку и его бегающие глаза загорелись. — Если бы в нашем племени появилась такая особь, то это сразу бы решило много вопросов: перевозка тяжёлого груза, быстрая разведка и боевая сила, в конце концов!

— Сенч бы не дался обратно в руки данмерам живым, — сказала Рин. — А то, что он спас и принёс меня к вам — думаю, это была его благодарность за освобождение из клетки.

Когда все спустились к источнику, Азурай склонился над красноватой водой и опустил туда руку.

— Не сваримся? — спросил Зелаку, раздеваясь.

— После Молаг Амура, скорее, освежимся, — ухмыльнулся Азурай.

— Фояды, ядовитые пары, выжженная земля… Да, именно туда и вытеснили нас наши «цивилизованные» собратья, — наконец заговорила Шайана. — Эй, чужачка! Ты слышала про племя Эрабенимсун, что многие столетия живёт там? — гулахан кинула вопрошающий взгляд на Рин.

— Да, — ответила воровка.

— Тогда ты должна знать, что они убивают чужаков, только завидев их на горизонте. Мне это по душе.

Рин не нашлась, что ответить на такой выпад и отвела глаза в сторону.

— Ты всё так же видишь одно зло вокруг, Шайана, — строго сказал Азурай, раздеваясь. — Мы не должны считать других данмеров врагами. Разве этому учит нас пророчество о Нереварине? Ходят слухи, что на этот раз Воплощение не ложное — вот так ты собираешься предстать перед ним?

— Ходят слухи, — перекривила его Шайана. — Слухи ходят всегда, Азурай. Только это ничего не значит. Как тогда ничего не значило, с Пикстар, так и сейчас.

— Не уверен, что имею право влезать в спор ашхана и гулахана, — сказал Зелаку, — но, кажется, мы пришли сюда расслабиться.

Он уже стоял в одной набедренной повязке, с головы до ног в белых татуировках.

Шайана, раздражённо втянув в себя воздух, промолчала и первая погрузилась в тёплую воду, прикрыв веки. Зелаку последовал за ней, а Азурай обернулся к Рин.

— Собираешься купаться в одежде? — спросил он, кинув быстрый оценивающий взгляд. Девушка хотела было что-то ответить, но тот уже развернулся и направился к воде. Увидев обнажённую спину ашхана, она чуть было не ахнула: от плеч до талии она была вся в розовых заживших ожогах.

— Залезай, Рин! — пригласил Зелаку, заставив её отвести взгляд от Азурая.

Девушка нехотя стянула с себя куртку, затем штаны и осталась в одном белье и рубашке. Очередная неловкость за этот день. Умостившись на край источника последней, она недоверчиво коснулась ногой воды и только после этого медленно погрузилась туда полностью.

— Как хорошо, — с наслаждением сказала воровка. — Поблизости Балморы такого нет.

— Ещё бы, — улыбнулся Азурай. — Тебе стоит снять повязку с раны. Позволь воде обмыть её.

Рин кивнула и, нащупав под водой узелок, принялась распутывать его, давая целебному источнику сделать своё дело.

— Так, значит, вы перекочевали сюда из Молаг Амура? — поинтересовалась она, припомнив минувший разговор. — В поисках плодородных и безопасных земель?

Азурай, Шайана и Зелаку переглянулись, и девушка испугалась, что своим, казалось бы, невинным вопросом, влезла не в своё дело.

— Можно и так сказать, — ответил Азурай. — Но наш настоящий арун — дом, был на побережье Азуры, пока нас не вытеснили в глубины острова, где мой народ начал с трудом бороться за выживание. Суровые условия сломили веру некоторых, заставив их совершать ужасные и непоправимые ошибки. Поэтому некоторые из нас ушли.

Лицо Шайаны болезненно искривилось и глаза нервно забегали по поверхности алой воды. Почувствовав на себе взгляды, гулахан совладала со своими тяжёлыми воспоминаниями и выпрямилась, вернув себе надменный, испепеляющий взгляд.

— Говоря о вере, Азурай, — продолжила она свои нападки. — Почему ты не спросишь нашу… гостью, каким богам она поклоняется?

Гулахан застала девушку врасплох. В окружении, где она росла, данмеры молились АльмСиВи в храмах Трибунала, а не даэдра, и для неё это было абсолютно нормальным. Но как и её мать, Рин не была религиозной, хоть и уважала живых богов за их великие деяния и мудрость.

— Я никому не поклоняюсь, — сдержано ответила она, надеясь избежать конфликта с гулаханом.

— А как же, — ухмыльнулась Шайана и взглянула на Азурая. — Только ты вряд ли знаешь о том, как АльмСиВи предали Индорила Неревара, и как они на самом деле заполучили свою божественную силу. Силу, немногим отличающуюся от некромантии. Старцы Великих Домов, как трусы молчат об этом, а молодое поколение не знает и толику правды. Теперь пол Рейсдайна поклоняются АльмСиВи, как героям, божествам во плоти.

— Шайана! — одёрнул её Азурай. — То, кому кто поклоняется — сейчас не настолько важно, как угроза Дагота Ура. Если бы все это понимали, то смогли бы дать отпор злу, что денно и нощно пытается пробиться сквозь Призрачный Предел. Мне стыдно за тебя, Шайана. Если ты как гулахан не будешь выше старых обид, то какой пример ты подашь подрастающим воинам? Наш народ никогда не объединится без предводительства мудрых лидеров — помни, на нас с тобой лежит большая ответственность. Не позволяй злу наполнять своё сердце — мы должны встретить Нереварина достойно!

— Мор, чудовища, пепельные бури и ещё эти н'вахи… Сколько ещё должно погибнуть наших прежде, чем он появится? Нас столько лет давят со всех сторон. Столько невинных полегло…. — её голос дрогнул. — Ты не можешь отрицать: зло — повсюду. Оно сжимает нас в кольцо, а ты говоришь мне про Нереварина. Что бы мы ни делали — становится только хуже, — Рин заметила, как поникли крепкие плечи Шайаны. Долгая борьба за место под солнцем лишила её всяких сил и надежды. — А ты не предполагал, Азурай, что, может, герою и вовсе не суждено спасти нас?

Сжав губы, гулахан вылезла из источника. Она пыталась до последнего держать на лице спокойствие и высокомерие, но ей едва это удавалось.

— Я хочу побыть одна, — сказала она и, отвернувшись, принялась подниматься наверх.

Никто не стал её останавливать: воцарилось молчание. Даже Зелаку притих и опустил голову.

Когда Шайана скрылась из виду, Рин обеспокоенно взглянула на Азурая, чувствуя ответственность за то, что случайно посеяла своим вопросом семя столь неприятного разговора.

— Она права — зло действительно повсюду. Но самое страшное, что оно имеет свойство плодить новое зло. Страх, желание отмщения и гордыня — это то, что заставляет хороших меров менять свою суть, — сказал ашхан, скатываясь глубже в источник. Когда красная вода коснулась его подбородка, он добавил, смотря куда-то перед собой. — Шайане всегда было тяжело обуздать свои чувства. Она не может обрести покой в нашей вере. Я понимаю, это сложно, когда Воплощение за Воплощением оказывается неудавшимся…

— В городах культ Нереварина преследуется. Потому я мало чего знаю об этом. Что значит «неудавшееся Воплощение»? — спросила Рин.

— Это значит, — вмешался Зелаку, — что те данмеры, что родились от неизвестных родителей, имеют шанс стать реинкарнацией нашего предка — Индорила Неревара. Так гласит древнее пророчество Азуры. Находятся храбрецы, которые осмеливаются пройти смертельно опасные испытания, способные определить истинное Воплощение. Но все они погибли, став "неудавшимися". Надежда с каждым годом угасает. Всё меньше эшлендеров верит в возвращение героя.

— Последней была женщина, найденная и воспитанная одним из племён. Её звали Пикстар. Мой отец в молодости был знаком с ней… Она была сильной колдуньей. Но, видимо, недостаточно, — Азурай сделал паузу, о чём-то задумавшись, после чего повернулся к другу и спросил. — А ты ещё веришь в Нереварина, Зелаку? — спросил он и его товарищ, демонстративно приложив руку к сердцу, ответил:

— Я верю тебе, Фояда, — ответил он.

— Я рад это слышать, мой друг, — Азурай благодарно улыбнулся. — Знаете, мне пришла в голову мысль — провести сегодня вечер легенд. У нас давно его не было. Нужно подбодрить племя. А тебе, Рин, — обернулся ашхан к воровке, — будет полезно послушать истину, которую столько веков тщательно скрывают. В твоих городах тебе такого не поведают. Ну а теперь нам пора расслабиться и помолчать.

Рин кивнула и облокотилась о край котловины. Тёплая вода обволакивала её тело и она стала прислушиваться к своим ощущениям. В голову всё пытался прорваться поток мыслей, но девушка старалась ни о чём не думать. Как это сложно — ни о чём не думать. Все затихли и в этой тишине Рин услышала отчётливый голос природы. Тихий шепот ветра, который нёс на себе далёкое пение птиц. Ей даже стало казаться, что он живой и пытается сказать ей что-то важное. «Если хочешь понять слова ветра — стань им», — услышала она у себя голове. Девушка почувствовала, как её душа покидает тело и взлетает над ним, возвышаясь над её сознанием. Она стремительно понеслась прочь от земли, к планетам. С такой высоты Вварденфелл стал виден, как на ладони: вот в центре Красная гора, затянутая густым вулканическим дымом. Она была похожа на огромную кровоточащую язву, которая норовила разрастись, вырваться за границы Призрачного предела, дабы осквернить собою весь мир. А на юго-западной части острова — процветали беззаботные леса и болота, города и плантации, не подозревающие, что ждёт их в недалёком будущем. Людей и эльфов заботило лишь то, как бы приумножить свои богатства, да повыгоднее устроиться под солнцем. Но язва продолжала терпеливо ждать трещинки, сбоя в механизме, чтобы вырваться наружу и смыть с себя всех и всё, и покрыть напоследок пеплом весь Тамриэль.

Рин пробудилась от храпа Зелаку и оглянулась. Азурай тоже открыл глаза.

— Что это только что было? — обратилась Рин к ашхану. — Кажется, я разговаривала с… ветром. Я видела остров с огромной высоты! Я видела Красную гору. Мне казалось…

— Что она поглотит собою весь свет, — закончил за неё Зелаку, зевая.

— Мы пришли сюда за гармонией, но её здесь нет. Её больше нигде нет, — послышался над ними голос Шайаны.

Вечером к большому костру стали подтягиваться эшлендеры. Женщины повытаскивали из шатров ковры и принялись расстилать их на земле, а Зелаку начал выстукивать глухой ритм на барабанчике, зажатом между коленями. Тени плясали в такт музыке, а в воздухе пахло травами и дымом. Над палатками, в бездонном тёмном небе, сверкала невероятно красивая россыпь звёзд. Атмосфера была здесь по-настоящему волшебная и Рин, стоя у шатра, призналась себе, что испытывает непонятное ей чувство свободы, словно она впервые смогла жить в настоящем — здесь и сейчас. На этой благополучной ноте она вспомнила, что хотела сделать Урии подарок и, порывшись в своей дорожной сумочке, нащупала колечко из той самой непроданной шкатулки. Воровке понравилось, как блестел розовый камушек на этой безделушке и потому она решила оставить его себе. Да, они с Флином тогда здорово развлеклись, и Рин словила себя на мысли, что такое времяпровождение её ничуть не смущало. Но сейчас, оказавшись в окружении честных эшлендеров, ей показалось это немного неправильным — может, в этой шкатулке было нечто важное для той богачки, как для Рин — подвеска её матери. Девушка развернулась так, чтобы костёр мог осветить её маленькое сокровище и любовалась. Хоть ей и нравилось оставлять себе подобные маленькие трофеи, сейчас ей было совсем не жалко кольца для старушки, что столько дней ухаживала за ней. Откинув шкуру, закрывающую вход шатра, воровка, прихрамывая на раненую ногу, вошла внутрь. Урия как обычно возилась с травами: она усердно перетирала что-то в ступке.

— Извините, что отвлекаю, — начала Рин и подошла ближе к целительнице, которая отложила ступку и удивлённо уставилась на чужачку. — Я понимаю, что этого недостаточно, чтобы в полной мере отблагодарить вас, но, может, вы примете от меня этот скромный подарок?

Она разжала ладонь и протянула старухе украшение. В свете огня переливы камня заиграли множеством оттенков. Урия взяла дар в руки и, внимательно рассмотрев, ответила:

— Он похож на капли росы в солнечное утро.

«Наверное, ей понравилось», — удовлетворённо подумала Рин.

Урия спрятала кольцо в деревянную шкатулку грубой работы и пошла снимать с огня котелок. Залив кипятком чашку с травами, целительница протянула её девушке.

— Это лекарство? — спросила она.

— Это чай. На улице прохладно.

Рин улыбнулась и направилась обратно на улицу, довольная реакцией старушки.

Все уже заняли свои места перед костром и воровка последовала их примеру. Умостившись чуть в стороне, она принялась выискивать глазами Азурая. Пытаясь продвинуться ближе к центру, он, как всегда, с кем-то общался. Оказавшись, наконец, в окружении эшлендеров, рядом с ним появилась такая же светловолосая девочка лет семи. Рин отметила, что за всё это время видит её впервые — она не играла с остальными детьми и, видимо, находилась постоянно в своём шатре. Она была хрупка, как тростиночка, а на лице с бледной, прозрачной кожей — не было и тени эмоций. Она напоминала статую, которая пока ещё только училась стать живым существом. Ашхан громко поприветствовал всех, получив в ответ восторженные возгласы, после чего девочка медленно подняла ладонь, и толпа затихла.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить нашего великого предка — Индорила Неревара, — начал Азурай. — Вы все отлично знаете правду о битве под Красной горой. Но нам не стоит переставать говорить об этом, ведь наши дети должны знать истинную историю так же хорошо, как мы. Мы в ответе за то, чтобы передавать её из поколения в поколение, за то, чтобы наш голос разносился по землям Велоти и никогда не затихал. Чтобы имя Индорила Неревара никогда больше не было опорочено или забыто.

Среди эшлендеров прокатилась волна одобрительных комментариев, после чего ашхан продолжил:

— Как вы знаете, по традиции легенды должны рассказываться провидицами. Но так как моя сестра лишена дара речи — эту задачу возьму на себя я. Авриль, я прошу твоего благословения.

Азурай развернулся к девочке и опустился перед ней на одно колено. Рин присмотрелась к ней — хоть она и была ещё совсем ребёнком, было что-то взрослое в её манере держаться и даже величественное. Запустив руку в поданную ей чашу с неизвестным содержимым, она испачкала в ней пальцы и принялась выводить на лбу своего ашхана какие-то знаки. И пока Авриль проводила этот недолгий и странный ритуал, все эшлендеры, как один, принялись хором произносить строки из древнего пророчества:

Когда земля разделена, и небеса падут во тьму,И спящие узнают семь проклятий,Появится в то время странник,Прошедший далеко за звёзды и луну.

После этого шаманка отошла и села в ближайшем ряду вместе с самыми младшими членами племени. Когда все были готовы слушать, Азурай приступил к своему рассказу.

— Давным-давно, ведомые Святым Велотом, на эти земли пришли наши предки — золотокожие кимеры. Они искали место, где имели возможность свободно поклоняться даэдра: Азуре, Боэтии и Мефале. Преодолев тяжёлый и опасный путь через весь Тамриэль, они обосновались в нынешнем Морровинде, который раньше называли "Велоти" в честь пророка Велота. Но оказавшись здесь, наши предки разбились на отдельные кланы, именуемые Великими Домами, и кочевые племена. Так между ними началось соперничество и даже вражда. С каждым годом единство нашего народа угасало. Но мудрый Неревар из клана Индорил понимал, что это разобщение лишает нас былой мощи и делает уязвимыми перед общими угрозами. А таких было немало. Тогда, воспользовавшись своим поразительным даром убеждения, он сумел объединить и возглавить шесть Великих Кланов. И вскоре его предостережения сбылись. Вы все прекрасно знаете, что здесь же, в Велоти, в те времена жили и двемеры — низкорослый народ, который насмехался над нашими предками и их традициями. Двемеры были слишком горды и считали поклонение даэдра глупостью. Они признавали лишь науку и намеревались приблизиться по своей силе к богам. Потому между нами с самого прихода на эти земли шли непрекращающиеся войны, пока однажды в Велоти не вторглись нордлинги. Тогда мудрый Неревар и Думак — король гномов, решили заключить союз против общего врага, который прозвали «Первым Советом». Объединившись, кимеры и двемеры дали мощный отпор северным людям, — Азурай медленно шагал вокруг костра и около двух десятков глаз двигались за ним. — Вскоре после этих событий, Неревар взял в жёны Альмалексию, бывшую предводительницу одного из кланов. И нынешнюю ложную богиню, — добавил ашхан и нахмурился. — Двемерский король в честь новой дружбы, приказал своим кузнецам выковать два меча для молодожёнов. Неревару он подарил меч «Истинное Пламя», а Альмалексии — «Огонь Надежды». Эти одноручные клинки горели невероятным магическим огнём, — Рин увидела, как засверкали глаза восторженных эшлендерских мальчиков, которые, несомненно, мечтали стать великими воинами. Азурай сделал многозначительную паузу и продолжил. — Казалось бы, между нашими предками и двемерами возник не только союз, но и дружба. Пока не случилось нечто непростительное. Однажды к Неревару пришёл его близкий друг — Дагот Ворин — и поведал о том, что видел, как двемеры, во главе с лордом Кагренаком, пытались создать Нумидиум — огромный механизм, их очередную насмешку над нашими богами. Источником энергии для оживления этого создания был древний артефакт — Сердце Лорхана, скрытое под Красной горой. Таким образом, они возжелали создать собственного «Медного Бога», непобедимое оружие, способное поработить весь Тамриэль! Это было зверское предательство нашей дружбы, окутанное ложью и неуважением. Неревар прекрасно понимал это, но прежде, чем принять какое-либо решение, обратился к своим советникам: ими были его жена Альмалексия, маг Сота Сил и генерал Вивек. Узнав о невероятной мощи Сердца, вместе они решили остановить двемеров и уничтожить Нумидиум. Началась великая Битва под Красной горой. Кимеры и двемеры слились в ожесточённом сражении — наши силы были равны и обе стороны стремительно теряли сотни своих воинов. Но Неревару удалось пробраться в цитадель короля Думака и в смертельной схватке он сумел одержать над ним победу. Ворин Дагот, близкий друг Неревара, был тогда вместе с ним и в то же время сразил Кагренака. А после победы над злоумышленниками, им явилась сама Азура, рассказав, как отделить двемеров от Сердца, чтобы оборвать их подпитку магической энергией и окончательно остановить их. Никто не знает, что именно сделали Неревар и Дагот Ворин, но в последствии весь двемерский народ бесследно исчез, испарившись прямо посреди поля боя. В конце концов, тяжёлая битва была выиграна, и нашим предкам удалось разрушить кощунственные планы алчных предателей. Но, к несчастью, Неревар был сильно ранен и никто, даже самые мудрые и опытные целительницы, не смогли помочь ему. На смертном одре он созвал своих самых преданных товарищей. Жену Альмалексию, мага Сота Сила, генерала Вивека и друга Ворина Дагота. Он попросил их выслушать его последнее желание: «Я хочу, чтобы больше никто не смог овладеть чудовищной силой Сердца Лорхана в своих интересах». И Неревар взял со своих соратников клятву, что те уничтожат инструменты Кагренака, которыми тот, как выяснилось, управлял энергией артефакта. Однако Альмалексия, Сота Сил и Вивек поддались искушению власти и могущества, предав тем самым своего предводителя. Они не выполнили данное ему обещание. Изучив Сердце и инструменты Кагренака, они обрели свою мощь и бессмертие, и объявили себя «живыми богами», — Азурай поднял глаза на Рин, желая увидеть её реакцию. Девушка сидела неподвижно, пытаясь переварить всё, что услышала. Чай в её руках уже давно остыл, и она даже не помнила о нём, с головой погрузившись в захватывающую легенду.

— После этого им снова явилась Азура. Даэдра была в ярости, ведь клятва, данная Неревару, была нарушена. И потому она прокляла всех кимеров за их предательство, сделав наших предков данмерами. С тех пор наша кожа стала пеплом, а глаза — пламенем, — таинственно произнёс Азурай. — Сотни лет наш народ ждёт возможности искупить свои грехи, дабы сбросить с себя оковы проклятья. Ждёт избранного — Нереварина, в ком возродится великий Индорил Неревар, который вновь объединит всех данмеров, свергнет Трибунал и завершит начатое — уничтожит сердце Лорхана.

Кто-то из детей поднял руку и, запинаясь, спросил:

— А что случилось с другом Неревара? Эээ… Даготом?

— Хороший вопрос, Анит, — улыбнулся Азурай. — Говорят, что Ворин Дагот так же был ослеплён мощью Сердца. Но Трибунал убил его прежде, чем завладел инструментами. И хоть тело Ворина Дагота было почти уничтожено, Сердце Лорхана поддержало его жизнь и, оставаясь рядом с артефактом, в недрах Красной горы, он стал таким же живым богом, как и АльмСиВи. Теперь он зовёт себя Дагот Уром, а мы называем его Шарматом.

— Если Шармат был другом Нереварина, зачем он посылает болезни и чудовищ уничтожать всё на своём пути? — спросил кто-то ещё.

— Я думаю, он хочет отомстить Трибуналу и всем, кто ему поклоняется. Однако всё, что он делает — не решит проблемы нашего народа, — ответил Азурай. — Индорил Неревар был единственным, чей чистый разум не поддавался злу и соблазнам великой силы.

— А правда, что у Неревара было кольцо, зачарованное Азурой?

— «Один-Клан-Под-Луной-и-Звёздами». Говорят, он тайно посетил кузни двемеров, когда ещё был с ними в союзе, и выковал себе кольцо, которое даровало ему ещё большую силу убеждения. А затем попросил Азуру зачаровать его так, чтобы все, кто наденет его кроме хозяина — умирали.

— Я слышала другую версию этой легенды, — сказала Шайана и эшлендеры повернулись к гулахану. — В ней Трибунал не просто нарушил клятву — он собственноручно убил Неревара.

— Возможно. Так же, как и то, что Дагот Ур, распространяя эти слухи, пытался привлечь на свою сторону эшлендеров. Напомню, Шайана, что некоторое время назад он посылал нам сновидения, в которых убеждал, что и сейчас верен своему другу.

Жители племени оживились — Азурай и Шайана подкинули им пищу для споров. Ашхан снова взглянул на Рин, но девушки на месте не было. Он огляделся и, тактично отмахнувшись от гулахана, зашагал в сторону шатра воровки. Заглянув внутрь, он обнаружил только Урию, и, не успела старушка обернуться, как Азурай исчез, продолжив свои поиски. Наконец, он увидел Рин в свете лун в нескольких шагах от лагеря. Здесь же, неподалёку, паслось несколько гуаров, принадлежавших его племени. Она стояла к нему спиной и смотрела куда-то вдаль.

— Не замёрзнешь? — поинтересовался ашхан, поравнявшись с Рин. — У костра — теплее.

— Теплее, — согласилась девушка и повернулась, глядя на него снизу верх. — Но вдали от шума лучше думается.

— И о чём же твои мысли, Рин? — спросил Азурай.

— Я осталась под впечатлением от твоего рассказа. Данмеры, живущие в городах, верят АльмСиВи и их правде, а ваши легенды гласят, что Трибунал — предатели и обманщики. Что-то из этого ложь, которая стала причиной раскола всего данмерского народа. И это ужасно.

Предвкушая долгий разговор, Азурай облокотился о ближайшее дерево.

— Так и есть, Рин. Как бы то ни было, Великие Дома, эшлендеры… Наше наследие угасает из-за вечной вражды и угрозы Дагота Ура. Потому мы все так нуждаемся в мудром предводителе, который объединит всех и возродит былую мощь нашего народа.

— Азурай, а Нереварином может стать только данмер или кто угодно?

Ашхан задумчиво поднёс руку к подбородку:

— Конечно, многие эшлендеры не допускают мысль, что Индорил Неревар может переродиться представителем другой расы и вида...

— А ты как считаешь?

— Если так случится — я приму это.

— Ты отличаешься от других эшлендеров, — сказала Рин, проводя пальцами по чистым, после источника, волосам.

— Чем же? — улыбнулся Азурай. Она забавляла его.

— Своими взглядами. Все, кого я встречала, живут по установкам, принятым в их окружении. Но ты имеешь своё мнение. Наверное, благодаря этому я жива.

— Ты про то, что я привёл чужачку в племя? — Рин плохо видела лицо ашхана в темноте, но чувствовала, что с его лица не сходит улыбка. — Что ж, это действительно не по-эшлендерски. Но, если честно, помимо моего желания помочь тебе, было ещё кое-что. Ты уже знаешь, что моя сестра — провидица. Это случилось ночью перед тем, как я отправился на охоту. Авриль разбудила меня и показала свой рисунок. Там я увидел раненую стрелой незнакомку, оседлавшую огромную кошку. Я сразу понял, что должен помочь тебе, хоть и не знал, кто ты и где тебя искать. Вероятно, ты должна сыграть важную роль в жизни нашего племени.

— В это трудно поверить, — сказала изумлённая Рин. — Сны, видения, пророчества… В городах, если с кем-то случается подобное, то его отправляют в лечебницу. Трибунал говорит, что это признак безумия и потому в городах предпочитают не обсуждать подобное.

— АльмСиВи просто боятся потерять свою власть. Сны испокон веков были частью данмерской культуры. В них скрыта истина и будущее.

— Но я ума не приложу, чем я могу быть полезной для вас?

— Это не тебе решать. Никто не знает, что ему предначертано. Но в любом случае, это значит, что твоя миссия в мире живых ещё не завершена.

Рин удивлённо смотрела на Азурая и тот добавил:

— Прости, больше я ничего не знаю.

Воровка задумалась. Может, она и есть то самое воплощение Неревара? Может, ей суждено объединить весь данмерский народ, свергнуть Трибунал и уничтожить сердце Лорхана? Но осознав, насколько нелепо это звучит, девушка отмахнулась от глупой мысли. Она понятия не имеет, как ей добраться и убить одного смертного мера, а тут речь и вовсе идёт о полубогах.

— Азурай, можно задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Почему Авриль не способна говорить? С ней произошло что-то ужасное? — Рин ощутила мелкую дрожь, то ли от прохлады, то ли от того, что переживала.

— Авриль родилась мёртвым ребёнком. Знаешь, все дети кричат, появляясь на свет, а она — молчала. Тогда Урия перепробовала все известные ей способы, чтобы спасти дитя, но — тщетно. Тогда мои мать и отец, отчаявшись, принялись молить Азуру помочь им, и она ответила. Даэдра сказала, что спасёт девочку и свяжет её с собой, чтобы давать Авриль пророчества. Но сестра за всю свою жизнь так и не издала ни звука. Да, она действительно начала предсказывать будущее, но в виде рисунков. Так что моя задача следить за тем, чтобы у неё всегда был пергамент и кусочек угля.

Рин сочувственно вздохнула, не зная, что ответить. На её плечи опустился красный шарф Азурая. Широкое полотно было тонким и лёгким, но, на удивление, хорошо грело.

— Ты не понимаешь, это — огромная честь для нашего племени, — заверил он и тут же перевёл тему на Рин. — А у тебя есть братья или сёстры?

— Нет, наверное… Может, дети были у моего отца? Рождённые другими женщинами? Но я даже без понятия, кто он, так что вряд ли когда-то узнаю. Зато у меня была мать. Я немного рассказала тебе о ней при нашей первой встрече.

— О том, что она была рабыней и…

— Да, — опередила ашхана Рин, не желая лишний раз слышать об ужасной кончине близкого ей мера. — К слову, воровство стало для неё единственной возможностью выжить, ведь её бывший хозяин преследовал маму много лет. Чтобы скрываться — лучше работёнку не найти. Мама была хорошей. Несмотря на то, что часто уходила. Пропадала днями, неделями. Даже, было дело, месяцами. И я не злюсь на неё. Так она работала, выживала, пряталась. А меня тем временем растила Гильдия Воров. Азурай. Они стали мне родными. На твой вопрос, есть ли у меня братья или сёстры я могу смело ответить: да, есть. То есть, были… Мои братья и сёстры разных рас и видов. Сладкоголосая, Флин, Олаф… — Рин почувствовала, как её голос начинает дрожать. — До сих пор не могу поверить в то, что случилось.

Воровка утёрла покатившуюся по щеке слезинку, пытаясь не разводить сопли перед ашханом. Но тут она почувствовала его утешительные прикосновения. Не в силах больше сдерживаться, девушка уткнулась Азураю в плечо и принялась тихонько всхлипывать, параллельно ругая себя за слабость. Постояв так минутку и немного успокоившись, она отодвинулась от данмера и, пряча покрасневшие глаза, сказала:

— Извини.

— Тебе не за что извиняться. При нашей первой встрече я сказал, что не стоит оплакивать мёртвых. Но я был неправ. Это абсолютно нормально. Так должно быть, если ты действительно любила своих товарищей, — задумчиво сказал Азурай, и они замолчали, глядя на два огромных спутника, освещавших горные хребты на горизонте.

«Я не хочу больше скорбеть. Я хочу отомстить за них», — сказала себе Рин, но ашхану в этом желании не призналась:

—Ты говорил, что прежде, чем отправиться в путь, я должна найти его. Так вот, чтобы не повторять ошибок, пока я выздоравливаю и ищу его, я бы очень хотела к нему подготовиться. Поэтому я прошу у тебя совета, Азурай! Как мне стать сильнее? Как мне научиться защищаться и защищать других? Теперь одним даэдра известно, что случилось со всей нашей Гильдией, скорее всего, я осталась одна. В городах меня разыскивают головорезы Камонны. А за пределами — я не могу справиться даже с грязекрабом.

Воровка замолчала, с ожиданием глядя в поблёскивающие в темноте глаза Азурая. Со стороны шатров раздавалась музыка, к звукам барабанов прибавилась ещё и флейта. Вечер был безветренный и невероятно душевный. Ашхан, тронутый словами девушки, взял её за руку и заглянул в глаза:

— Я не буду давать тебе советов, каким должен быть настоящий воин. Я помогу тебе стать им.

— Спасибо, Азурай, — прошептала Рин, сжав его руку в ответ. Она была полна решимости стать сильнее и убить Орваса Дрена, лишившего жизни всех, кто был ей дорог.

Сложности с первой тренировкой у Рин начались с того, что Азурай пообещал зайти за ней на рассвете. Девушка попросила Урию разбудить её, когда встанет сама: оказалось, что бодрствование у эшлендеров начиналось намного раньше, чем она привыкла, живя в Южной Стене.

Одевшись и собрав волосы в хвост, воровка села завтракать вместе с целительницей. Когда с омлетом из яйца квама было покончено, она поспешила на встречу с Азураем: он уже ждал её у шатра. На нём были всё те же костяные доспехи и полный набор оружия: за спиной висел лук и колчан со стрелами, на поясе — меч, а в руках он держал длинное копьё. На сонном лице появилась сдержанная, но доброжелательная улыбка, и Рин слегка поклонилась в знак приветствия.

— Ты готова? — поинтересовался он, осмотрев её с головы до ног.

— Да, — неуверенно ответила девушка, чувствуя себя совсем беспомощной на фоне подготовленного ашхана.

— Шайана и Зелаку уже ждут нас, — сказал Азурай, жестом приглашая следовать за ним. — Идём.

Миновав шатры, они покинули лагерь и уже спускались на более-менее ровную низину, тянущуюся между холмами. Солнце уже начинало припекать несмотря на то, что совсем недавно поднялось из-за горизонта, но там куда ещё не успели добраться его лучи, поблёскивала холодная роса и расползалась последняя дымка тумана. Взглянув на спутницу, Азурай заметил, что она была напряжена.

— Что-то не так, Рин? Тебя беспокоит нога? — спросил он, не сбавляя хода. — Если чувствуешь, что не готова — скажи.

— Дело не в ране, Азурай. Если честно, то я настоящее оружие в руках толком-то и не держала, — призналась воровка.

— И что мешает тебе начать, если у тебя благие цели?

«Наверное, не хочу перед всеми вами ударить в грязь лицом», — мысленно высказала свои опасения девушка. Но помимо этого, было и ещё кое-что. Благие цели? Вчера вечером она сказала Азураю, что хочет научиться защищаться и защищать, но на самом деле грезила об отмщении. Правда, стоило приблизиться к делу, и смелости у Рин поубавилось. Лишить кого-то жизни… Вдруг у неё не хватит воли, чтобы исполнить задуманное? Почему мысли об убийстве так потрясают её изнутри? Неужели совесть способна мучить даже тогда, когда даруешь смерть тому, кто действительно этого заслужил?

— Азурай, — обратилась Рин к ашхану после недолгой паузы. — Если воин боится брать грех на душу за убийство, значит ли это, что он слаб? И можно ли как-то воспитать в нём хладнокровие и решительность?

Эшлендер кинул на воровку быстрый удивлённый взгляд и задумчиво ответил:

— Иногда сохранить жизнь гораздо труднее, чем отнять. Дело тут точно не в слабости. Думаю, это значит, что у этого «кого-то» добрая душа, а то, что воин должен быть бесчувственным убийцей — ошибочное мнение. Чистое сердце, наполненное верой и любовью — это дар, который нужно беречь в течение всей жизни. А злые намерения лишь губят его, а вместе с ним — и его хозяина.

— Что для тебя значит — «злые намерения»? — спросила девушка.

— Убийство ради забавы. Из зависти или жадности. Чтобы самоутвердиться. Или отомстить. Всё это не стоит того, чтобы делать из себя убийцу.

Сердце воровки ёкнуло, а следом её охватило негодование. Она хотела возразить, остановить Азурая, заглянуть в глаза и яростно опровергнуть его слова. Наверное, прежде всего для того, чтобы оправдаться перед самой собой. «Он не знает, что значит потерять всё в один миг. Он не знает, какую боль мне пришлось испытать, и, если убийство облегчит мою скорбь — то конечно, оно стоит того!» — пронеслось в мыслях Рин.

Азурай, словно прочитав её мысли, продолжил:

— Месть, вообще, одна из самых страшных и бесполезных вещей в этом мире. Те, кто решаются на неё, думают, что поступают правильно и ждут от неё исцеления. Но это иллюзия. Каждое убийство разрушает нас изнутри, обрекая на ещё большие муки. А войны… — Азурай тяжело вздохнул. — Только задумайся, Рин: вокруг нас нескончаемые войны. Кровь за кровь. Замкнутый круг, который никто не способен разорвать, попав в сети мести. Детям приходится страдать из-за ошибок своих отцов. Погибают невинные. А ведь могло бы быть совсем иначе.

Девушка замешкала с ответом. Молодой ашхан привёл безукоризненные доводы и она растерялась. Рин уже не понимала, что чувствует: казалось, в ней борются две личности, непрестанно перетаскивая канат истины на себя. Кого из них слушать? Их слова сливались в сплошную какофонию, из которой вырывались лишь обрывки фраз, противоречащие друг другу. Напряжение, казалось, вот-вот достигло бы своего апогея, но внезапно Азурай развеял её мысли. Девушка дёрнулась, словно её разбудили во время тревожного сна.

— Вот мы и пришли, Рин, — объявил он.

Воровка и эшлендер очутились перед высоким раскидистым деревом с переплетённым двойным стволом. На уровне глаз в грубой коре застряло несколько стрел с красным оперением.

— А где остальные? — оглянулась девушка и тут же услышала откуда-то сверху прерывистый смех.

— Доброе утро, ашхан и наша новая воительница, Рин!

С дерева спрыгнул Зелаку, облачённый в лёгкий кожаный доспех. За его спиной виднелся длинный лук.

— Привет, Зелаку, — поздоровалась она, отступив назад от неожиданности.

— Как твоё настроение? Правда замечательное утро для тренировки? Не то что несколько дней назад. Тогда шёл сильный дождь, и нам всё равно пришлось заниматься. Это, конечно, тоже полезно, но, если честно, приятного мало. Даже скальных наездников в небе не было видно.

— Зелаку, хватит трепаться! — строго сказала Шайана, повиснув на нижней ветке. Осмотрев пришедших, данмерка спрыгнула, приземлившись рядом с Зелаку. Как и ашхан, она была в костяных доспехах, и воровка, взглянув на свои простые тряпки, всё больше и больше чувствовала себя не в своей тарелке.

— Гулахан права. Не будем терять время, — сказал Азурай. — Рин, — повернулся он к девушке, — для начала тебе стоит просто понаблюдать за нами. Зелаку, составь пока ей компанию, а мы с Шайаной разомнёмся на копьях.

Воровка и эшлендер-лучник присели под деревом, а ашхан и гулахан, сбросив с себя лишнее, отошли на безопасное расстояние. Заняв места друг напротив друга, они приняли боевые стойки. Внимательно глядя глаза в глаза, Азурай и Шайана выставили перед собой копья и принялись медленно сближаться, двигаясь по окружности.

— Древковое оружие для нашего ашхана — излюбленное, но и её не стоит недооценивать, — шепнул Зелаку Рин. — Шай — очень сильная женщина и… жёсткая. Иногда её напористость и безжалостность к соперникам оказывается сильнее навыков доброго Азурая. Сейчас сама всё увидишь.

Как и сказал эшлендер, гулахан проявила свою "напористость", напав первой. Она сделала резкий поворот и обрушила на противника удар сбоку. Тот молниеносно отразил её копьё и откинул воительницу назад. Вернув себе равновесие, она снова набросилась на Азурая, делая выпады в попытках достать остриём до его тела. Парируя таким образом череду колющих атак, внезапно ашхан прокатился к ногам соперницы и замахнулся, желая сбить её с ног. Но Шайана предвидела это и, перепрыгнув его копьё, отскочила назад.

Рин никогда не видела ничего подобного. Их движения были безупречны. Чтобы стать столь умелыми воинами, они наверняка тренировались с пелёнок.

— Они так быстро двигаются, что я едва успеваю уследить! — изумлённо сказала воровка.

— О да. И напоминаю — это только разминка, — улыбнулся данмер, гордый за своих вожаков.

Вскинув копьё, Шайана принялась вращать им, подходя в Азураю всё ближе и ближе.

— Вижу, ты сегодня настроена серьёзно, — ухмыльнулся он и тут же принялся защищаться от её быстрых ударов, прилетающих с разных сторон.

— Я всегда серьёзна и потому хочу выбить дурь из твоей головы, — ответила она и, вогнав копьё в землю, в прыжке прокрутилась на нём, толкнув ашхана ногами в грудь. Тот потерял равновесие, но, падая, успел потянуть девушку за ногу, и та рухнула на землю рядом с ним. Вскочив первым, Азурай толкнул её сапогом в плечо, уложив обратно, и принялся бить остриём копья в уворачивающуюся Шайану.

— Зелаку, мне кажется, они дерутся в полную силу. Они же ранят друг друга! — испугано воскликнула Рин.

— В полную силу? — засмеялся данмер. — О нет, ты не знаешь, что значит, когда ашхан и гулахан дерутся в полную силу. Азурай сейчас даже магию не применяет.

— Но между ними ведь что-то происходит?

— О чём ты? — удивился Зелаку. — Это же Азурай и Шайана. Это у них в норме вещей.

— Не понимаю, — сказала воровка.

— Ну, сейчас попробую объяснить. Эти двое — самые авторитетные эшлендеры в нашем племени. И хоть у них между собой доверительные отношения — они часто не сходятся во взглядах на одни и те же вещи. Азурай — данмер с добрым сердцем, искренне верящий, что нельзя решать всё силой. Несмотря на то, что он — великолепный воин, свои навыки он оттачивает, прежде всего, чтобы защищать нас. А вот Шайана, хоть и уважает Азурая, но считает, что ему не хватает категоричности и хладнокровия.

— Ясно, — ответила Рин. «Наверное, в этот раз она зла, что ашхан привёл меня на их тренировку».

— Просто Шай видит во всём подставу, — добавил Зелаку. — О, смотри-ка: она сбила его с ног.

Рин вернулась обратно к поединку: Шайана сидела на Азурае сверху, пытаясь прижать древко к его шее. Но ашхан резко оттолкнул её, выбив из рук копьё, и скинул с себя. Встав над поверженной на одно колено, он приставил к её шее острый наконечник оружия.

Шайана замерла, устремив ожидающий взгляд на противника. Азурай, решив, что бой окончен, поднялся, отвёл копьё в сторону и подал девушке руку. Но та, сделав вид, что приняла его помощь, резко потянула эшлендера на себя, и, поменявшись с ним местами, развернула остриё его же копья ему в грудь.

— Твоя доброта погубит тебя, — сказала она, глядя на вожака сверху.

— Как подло, Шай! — закричал Зелаку, вставая к ним навстречу.

— Ещё раз так меня назовёшь, и я метну копьё тебе в голову, — ответила гулахан, не отрывая внимательных глаз от Азурая.

Так Азурай, Шайана и Зелаку сразились на копьях ещё несколько раз, меняя комбинации. Последний хоть и был слабее, чем его друзья, но оказался очень ловким и проворным, заставляя их побегать. Ашхан не предлагал Рин принять участие по очевидным причинам. Но когда они перешли к стрельбе из лука, он подозвал её к себе.

— Думаю, лучше начать с этого, — сказал Азурай, отмеряя шаги от дерева. Теперь на ветке, покачиваясь на верёвке, свисал мешок, набитый соломой.

Воровка, еле заметно прихрамывая, шла следом, косясь на поблёскивающие в колчане эшлендера стрелы. Забавно, что ещё совсем недавно она была ранена этим же оружием. А теперь будет сама учиться поражать с его помощью цель.

— Десять метров. Достаточно, — сказал Азурай и повернулся к дереву, уперев руки в бока.

— Десять метров? — удивился Зелаку. — Мы уже давно разминаемся с тридцати.

— Мы с Рин останемся пока на этой дистанции. А ты и Шайана тренируйтесь, как считаете нужным.

Кинув неодобрительный взгляд, гулахан молча развернулась и зашагала куда-то прочь. Зелаку, растерянно переводя глаза то на Азурая, то на Шайану, побежал в итоге за девушкой. Рин, успевшая немного размяться, с ожиданием смотрела на своего нового учителя.

— Это оружие имеет множество преимуществ, — начал он, — а в сочетании с твоим умением скрываться это может дать наибольшую пользу. Понимаешь?

— Да. Среди моих друзей почти никто не пользовался громоздким оружием. Воры предпочитают кинжалы и метание, — согласилась Рин.

— Давай-ка лучше проведём параллель с тактикой охотников. Их задача — незаметно подкрасться к жертве и напасть исподтишка. Таким образом, охотник получает преимущество над жертвой, так как полностью владеет ситуацией. Посмотри, Рин — я выпущу несколько стрел. Обрати внимание, как я держу лук и натягиваю тетиву. Сделаю для тебя это медленно.

Азурай повернулся к дереву боком и достал стрелу из колчана. Установив её, он прицелился, дотянув оперение к щеке. Задержав так на несколько секунд тетиву в натяжении, оставаясь при этом неподвижным, он разжал пальцы, и стрела пронеслась по воздуху, пробив мешок в самом его центре. Рин прищурилась, пытаясь разглядеть её, но в мягкой мишени лишь зияла сквозная дырка.

Продемонстрировав меткую стрельбу ещё несколько раз, попутно комментируя свои действия, Азурай протянул ей лук и колчан.

— Я специально захватил сегодня именно этот, — сказал он, разглядывая незамысловатое оружие из гибкой древесины. — Мой костяной лук был бы для тебя туговат.

Рин не без волнения приняла стойку и достала эшлендерскую стрелу, пытаясь установить её.

— Ноги на ширине плеч, — скомандовал Азурай. — Рука, в которой держишь лук — всегда прямая.

Рин послушно выполняла все наставления и потянула тетиву указательным и средним пальцем, пытаясь отвести к щеке. Это оказалось не так просто, как выглядело со стороны. Чем дольше воровка удерживала лук натянутым, тем больше сводило мышцы руки, а чем больше сводило мышцы руки— тем сложнее было прицелиться. Первая попытка ещё не случилась, но Рин уже казалось, что она не справилась. «Ну же, ты сможешь. Ради Тени», — подумала она, стиснув зубы.

— Чуть выше локоть, — сказал Азурай, коснувшись руки девушки, и она от неожиданности выпустила стрелу куда-то вбок.

Воровка выругалась, тут же прикрыв от смущения рот, но ашхан лишь засмеялся и сказал:

— Попробуй ещё раз.

Да, стрельба оказалась для Рин совсем непростым делом. Чётко выполняя наставления эшлендера, она выпускала стрелу за стрелой, чувствуя, как начинает уставать с непривычки плечо. Но все они в лучшем случае задевали дерево или вовсе пролетали мимо цели, приземляясь куда-то в траву. Когда колчан опустел, воровка и ашхан пошли собирать их.

— Можем закончить на сегодня, — предложил Азурай своей новой ученице, которая только вошла во вкус.

— Я не успокоюсь, пока не попаду в цель, — ответила Рин, выдёргивая стрелу из земли.

— Мне нравится твоё упорство, — похвалил её ашхан.

Вскоре к ним подошли Шайана и Зелаку.

— Как успехи, Рин? — спросил данмер. — Если тебе не нравится, как тебя учит Азурай, то можешь обратиться к мастеру, — показал он большим пальцем на себя.

— Кажется, в нашем последнем соревновании по стрельбе выиграл я, — заметил ашхан.

— Да, но согласись — я лучше чувствую лук, чем ты. Я не изменяю ему, в отличие от некоторых, с другим оружием.

— Тише, — сказал Азурай, — не мешай. У неё остались последние попытки.

Все замолчали и Рин, натягивая тетиву, чувствовала, как по лицу стекают капельки пота. «Теперь под их взглядами я точно не попаду».

Когда первая стрела пролетела мимо цели, Шайана злорадно хмыкнула, и воровка решила во что бы то ни стало утереть ей нос. Но и вторая стрела, несмотря на то, что девушка хорошенько прицелилась, лишь черканула мешок, качнув его.

— Неплохо, Рин! — поддержал её Азурай, глядя, как посыпались из разорванной ткани соломинки. — Ты всё ближе к цели. Остался последний выстрел — удиви меня.

— Не попадёт, — равнодушно сказала Шайана. — Ещё и ветер поднимается.

Воровка прикрыла глаза, пытаясь настроиться. Прислушавшись к шелесту дерева, она снова попыталась различить шепот ветра. Вдох-выдох. Достав из колчана последнюю стрелу, она зажала её между пальцев. В воздух поднялась пыль и закружилась вместе с сухими листьями, через мгновенье развеявшись. Рин отвела руку к щеке. Время, словно замедлилось. Тёплый ветер шумел в её ушах, давая подсказку. Прицелившись в мешок, она нарочно сместилась чуть влево и разжала пальцы.

— Не могу поверить! — в ту же секунду раздался восторженный крик Зелаку. Данмер схватил девушку за руку и потащил к дереву.

Рин, расплывшись в победной улыбке, с гордостью смотрела на свою последнюю стрелу, застрявшую в мешке.

— Ты молодец, — сказал Азурай, вытащив её и протянув воровке. — Для первого раза ты отлично справилась.

— Смотри, не перехвали её, — скрестив руки на груди, сказала Шайана. — На деле, когда на неё снова кто-то нападёт, чужачке этого будет недостаточно.

— А теперь давайте передохнём! — игнорируя гулахана, предложил Азурай. — Зелаку, что ты сегодня нам принёс?

Данмер-лучник схватил наплечный мешок, лежащий под деревом, и открыл его, принявшись вытаскивать оттуда свёртки с жаренным мясом, хлебом и бататом. Рин и эшлендеры устроились под деревом и принялись с аппетитом поглощать еду.

Воровка смотрела на дикарей, которые совсем перевернули её представление о племенных данмерах. Да, они жили в шатрах в тяжёлых условиях и были гордым и консервативным народом. Но зато они были как одна большая семья, свободная и кочующая туда, куда ей захочется. И самым удивительным для Рин был Азурай. Она наблюдала за своими новыми товарищами: как они подшучивают друг над другом, спорят, веселятся, выполняя свои ежедневные дела. Это напомнило ей о Флине и остальных погибших ворах, заставляя с грустью думать о том, что больше она их никогда не увидит.

В последующие дни оказалось, что Азурай, Шайана и Зелаку не всегда ходят на охоту и тренировки вместе. У них было что-то вроде расписания, по которому они делились и по очереди брали под надзор молодых ребят из племени. Например, пока ашхан сопровождал двоих на охоте, гулахан и Зелаку обучали остальных ближнему бою и стрельбе.

Рин пропустила тренировку на следующий день после своего первого опыта из-за сильной боли в мышцах. Но затем принялась дальше упорно практиковаться. Азурай оставил ей лук и стрелы, и она могла заниматься в любое, свободное от заданий Урии по хозяйству, время. Но возможностей оттачивать меткость у воровки оказалось не так уж и много: целительница, видя, как крепчает её новая помощница, принялась во всю использовать её в своих интересах. Она давала Рин самую скучную и неприятную работу, например такую, как выдавливание внутренностей из жуков или чистку алхимических принадлежностей. Но несмотря на это, девушка получала взамен много важных знаний и теперь даже могла приготовить несложное зелье.

Так прошло чуть больше недели и Рин немного влилась в абсолютно новый для неё образ жизни, который почти не оставлял ей времени на грустные мысли о своём прошлом. Она чувствовала, что ещё немного — и будет полностью здорова и способна продолжить путь. Но всё было не так просто.

Воровка сидела на том самом дереве, под которым проходили ежедневные тренировки. Внизу Азурай уже третий час учил мальчишек драться. Он не раз говорил ей, как важно воспитать из этих юнцов хороших воинов — ведь именно они станут защитниками и кормильцами племени. Зелаку и Шайана отправились на охоту вдвоём и должны были вернуться только к вечеру.

«Двенадцатое число Высокого Солнца», — написала Рин карандашом в своём дневнике, который, к счастью, эшлендеры не прочли, так как письменной речи они не знали. — «Вот уже пошла четвёртая неделя, как я живу в племени диких данмеров. Если бы кто-то сказал мне об этом раньше, я бы ни за что не поверила. Чем хорошо вести дневник в этих обстоятельствах, так это тем, что никто из них не обучен грамоте, и потому я могу писать здесь о своих мыслях и чувствах, не боясь, что кто-то их прочтёт. Мои раны уже почти не беспокоят меня, и Шайана мне пару раз намекнула, что я могу продолжить своё путешествие. Я понимаю, что злоупотребляю их гостеприимством, но с Азураем, Зелаку и Урией мы неплохо поладили. И я даже приношу племени немного пользы. Стоит поговорить с ашханом — возможно, он не будет против, чтобы я задержалась. С ним я чувствую, что мои раны на сердце затягиваются и иногда я забываю про месть».

Тут рядом с ней на ветке появился Азурай. Сегодня он был одет по-простому, практикуя бездоспешный бой. Запрокинув голову, он жадно приложился ко фляге и, брызгаясь на Рин, попутно умылся.

— Ну и жара сегодня, — сказал он, глядя, как девушка прячет дневник. — Что это у тебя?

— Ничего особенного. Дневник с рисунками. Разве ты не видел его, когда проверял мою сумку? — спросила она, приподняв бровь.

— Надеялся, что ты об этом не догадаешься, — смущённо сказал Азурай, зачесав влажные волосы назад. — Что ж, зато мне не придётся притворяться, что я вижу твои зарисовки впервые. Ты очень красиво рисуешь, — добавил он. — Там есть что-то новое?

— А как же, — улыбнулась польщённая Рин. — Хочешь взглянуть? Ладно. Не могу упустить возможность получить хвальбу моего таланта, — пошутила она, протягивая эшлендеру дневник.

Вытерев об себя мокрые руки, Азурай принялся пролистывать то, что уже видел, а воровка попутно комментировала:

— Это Флин. Да, у него именно такой нос. Угадай, сколько раз его ломали? А это Сладкоголосая. Она была служанкой в Южной Стене. А это сама Южная Стена. Нарисовала её по памяти и, представляешь — вспомнила каждую деталь. Даже трещину под окном. А это мама.

— Я сначала подумал, что это ты. Вы так похожи. Красивая женщина. Только эти шрамы…

— Она говорила, что ненавидит свою красоту и не любила, когда я рисовала её без шрамов.

— Эти — дело рук Орваса? — нахмурился ашхан.

— Нет. Мамы. Я же говорю: она ненавидела свою красоту, — пояснила воровка и тут же сменила тему. — А вот и то немногое, что я успела нарисовать с момента, как попала к вам.

На желтоватой бумаге красовались зарисовки эшлендерских женщин. На фоне виднелись знакомые шатры.

— Неплохо! — оценил Азурай. — Авриль однажды, когда была помладше, тоже нарисовала наше племя. Правда, мы не сразу поняли, что это.

— Боюсь тогда представить, как выглядела на её пророческом рисунке я.

— Скажем так: когда я увидел тебя вживую, то мне полегчало.

Вдоволь насмеявшись, эшлендер перевернул ещё одну страницу.

— А это ты стреляешь из лука, — улыбнулся он, разглядывая автопортрет девушки. — Что здесь написано? Про то, какой замечательный тебе попался учитель?

Рин улыбнулась в ответ, заправив за ухо упавшую на глаза прядь.

— Что-то вроде того. Я тогда была в диком восторге от своих первых успехов. И даже написала, что собираюсь мастерски овладеть луком и переплюнуть тебя и Зелаку.

Пролистав ещё несколько страниц, где Рин запечатлела бой на копьях и вьючных гуаров, пасущихся рядом с племенем, Азурай остановился на своём портрете. Рин прищурилась от смущения, надеясь, что ашхан не узнает себя. Но у кого ещё были такие забавные непослушные волосы и очаровательные скулы.

— Было трудно изобразить тебя без позирования… — начала она.

— Нет, Рин. По-моему, ты отлично справилась, — перебил он, став отчего-то серьёзнее. — А что это за закорючки в углу страницы?

— Так выглядит твоё имя, — ответила девушка. — Хочешь, научу его писать?

Рин достала из сумки карандаш и аккуратно вывела слово «Азурай» по буквам.

—Так пишется звук «а», — начала она. — Это первая буква даэдрического алфавита. Следующий знак произносится — «з». Похож на иглу…

Азурай внимательно выслушал и взял из рук воровки карандаш.

— Ты неправильно его держишь, — улыбнулась девушка, поправляя ашхана. — Вот так. А теперь попробуй переписать сам.

Данмер принялся медленно и очень криво выводить буквы, прося подругу не смеяться. Когда его именем и именем Рин была исписана вся страница, эшлендер сказал:

— Что ж, ты меня заинтересовала. Может, мне тоже стоит взять у тебя пару уроков?

Девушка, конечно, была не против: время, проведённое с ним, делало её счастливее и, кажется, сам ашхан был рад появлению чужеземки в его жизни. «Должна ли тогда я покидать это место?» — пронеслось в голове воровки. Азурай, заметив на её лице тень смятения, не стал дожидаться ответа.

— Смотри-ка, уже вечереет. Что-то мы с тобой засиделись. Самое время отправиться на охоту на грязекрабов, которую я тебе обещал. Пора применить твои новые навыки на практике.

Алое солнце близилось к горизонту, когда Рин и Азурай верхом на гуарах добрались до Внутреннего моря. Миновав скалистый подход к побережью, они остановились на краю невысокого обрыва и их взору открылся великолепный вид на гигантское сверкающее полотно воды. Воровка слезла со своего гуара и с наслаждением вдохнула свежий бриз.

— Теперь я понимаю, зачем ты хотел уйти так далеко от лагеря, — сказала Рин, пока Азурай привязывал к стволу одинокого дерева ездовых животных. — Наш долгий путь стоил того.

Ашхан посмотрел на девушку и загадочно улыбнулся.

— Мне кажется, или ты что-то задумал? — спросила воровка, не очень любившая сюрпризы.

— Нет. Просто предвкушаю нашу охоту. Вернее, твою, — поправил себя Азурай и протянул руку в сторону каменистого спуска, ведущего к песчаному берегу. — Туда.

— Мы ведь недалеко от Гнисиса? — уточнила Рин, заметив далеко-далеко слева очертания Горького Берега. Высокие древние деревья, поросшие мхом и лианами, даже с такого расстояния внушали трепет. — Мы севернее болот, значит рядом должен быть город.

— Так и есть, — ответил ашхан. — Хорошо ориентируешься на местности для данмерки, которая никогда не путешествовала.

— Это всё книги. Фейн меня стопками заставлял их читать, — вздохнула Рин, осторожно спускаясь по крутому склону, следуя по пятам Азурая. — В нашу последнюю встречу он возмущался из-за того, что я не прочла биографию королевы Барензии. И я пообещала, что перескажу ему содержание на следующий день…

— А что ты знаешь из книг о грязекрабах? — спросил Азурай, пытаясь отвлечь девушку от грустных мыслей.

— Из интересного только то, что они очень вкусные.

— Тогда есть шанс, что ты добудешь для нас отличный ужин.

Не спеша, они зашагали вдоль берега по мокрому песку, оставляя за собой следы. Рин всматривалась в камни разных форм и размеров, отбрасывающих длинные тени. Что-то из этого могло оказаться панцирем краба. Она надеялась распознать его с расстояния, чтобы дать себе возможность поразить цель из укрытия. Азурай держался рядом, наблюдая за тем, как сосредоточена его ученица. Воровка двигалась по привычке бесшумно, слегка пригнувшись, и тщательно выбирала место для следующего шага. Она понимала, что как в чужом доме, так и на охоте её задача — оставаться незамеченной. Внезапно Рин остановилась и поднесла палец к губам: один из камней впереди едва шевельнулся.

— Хорошо, — прошептал Азурай. — Что будешь делать теперь?

Девушка в один прыжок подсочила к большому булыжнику, что стоял неподалёку, и спряталась за ним. Ашхан последовал её примеру, глядя за тем, как Рин снимает со спины лук.

— Буду выжидать, — ответила она, достав стрелу из колчана.

Выглянув из-за укрытия, воровка прищурилась. У живого камня появились ножки и мощные жвалы. Грязекраб медленно направлялся к воде: он чувствовал приближение ночи и потому спешил на отдых в родное морское гнездо. Целиться с такого ракурса не было смысла. Зелаку ясно дал понять Рин, что этими стрелами панцирь животного так просто не пробить. «Упустишь», — подумал Азурай, но вслух говорить не стал, ведь это было чем-то вроде экзамена. Но воровка не растерялась. Она воткнула стрелу в песок и подняла массивную ракушку, лежавшую рядом. Прицелившись, Рин отвела руку и со всей силы бросила моллюска в будущий ужин. Попасть по панцирю ей не удалось, но, чтобы привлечь внимание краба — этого было достаточно. Клацая челюстями, он развернулся в сторону охотников, и девушка быстро натянула тетиву. Сердце заколотилось, волнение окатило её с головы до ног. «Соберись!». Ещё секунда. Пальцы разжались — визг.

— Поздравляю, Рин. Ты всё сделала как надо, — похлопал её по плечу Азурай и лучница, довольная собой, направилась за первой в её жизни добычей.

Солнце уже опустилось в воду, оставив на горизонте тонкую алую полосу, которая с каждой секундой гасла и гасла, пока не исчезла совсем. На небе появились первые звёзды и ветер стал утихать, а вместе с ним успокаивалось и море. Охотники сидели у небольшого костра на поваленном дереве, держа над огнём крабовое мясо, нанизанное на веточки. Азурай, убедившись, что его порция равномерно покрылась золотистой корочкой, подул на горячее угощение и зубами снял кусочек. Рин последовала его примеру.

— Сладкое, — смакуя, протянула она, попутно оценивая взглядом мешок, который им удалось наполнить до краёв. — Казалось бы: обыкновенное крабовое мясо, а кажется вкусным, как никогда.

— Потому что ты сама его добыла, — невнятно ответил Азурай с полным ртом, и Рин засмеялась.

— Знаешь, я всегда думала, что ашханы… — воровка запнулась, подбирая слова, — недружелюбны и жестоки. По крайней мере, что они никогда не станут делить вот так вот ужин с чужачкой. Или брать её на охоту. Или учиться грамоте и смеяться над своим кривым почерком.

Азурай как-то грустно улыбнулся, задумчиво всматриваясь в костёр.

— Быть ашханом — огромная ответственность. Я не претендовал на это место. Обстоятельства вынудили. Поэтому я рад, что ты увидела во мне обычного парня, которому хочется иногда просто побыть собой: дурачиться, проводить время с друзьями и не обременять себя серьёзными проблемами, — сказал он и передал воровке воду, но девушка не стала пить, а участливо заглянула ему в глаза. — Ты, наверное, хочешь знать, как я стал вождём племени, будучи совсем молодым?

— Расскажи мне, — попросила она. — Ведь я до сих пор так мало знаю о тебе.

Азурай, вздохнув, отложил свою веточку в сторону и облокотился на колени. Рин сразу поняла, что рассказать о себе ашхану будет непросто. Что-то в этом прошлом, как и в прошлом Шайаны, было ужасное. Что-то, чего нельзя было вспоминать без сожаления и боли.

— Что ж, Рин, получается действительно несправедливо: ты поделилась со мной своей грустной историей — настала и моя очередь, — ашхан опустил взгляд на свои пальцы, которые всё это время нервно заламывал, и тут же сковал руки в плотный замок, да так, что костяшки побелели. — Это долгая и безрадостная история. Уверена, что хочешь её услышать?

«Вот сколько, оказывается, за этим невозмутимым видом прячется переживаний», — подумала Рин. — «Должно быть, ему нелегко открыться кому-то».

— Только если ты сам готов ею поделиться, — тактично ответила она и Азурай, устремив взгляд на огонь, сделался задумчивым.

— Когда я был маленьким, — начал он, улыбнувшись, что-то припоминая, — наше племя перекочевало поближе к святилищу Азуры, на один из многочисленных островков юго-восточного побережья. Мой отец, предыдущий ашхан, надеялся, что там, на краю мира, нас оставят в покое. Что молясь принцессе даэдра, мы останемся под её защитой до той поры, пока не явится Нереварин и не спасёт весь данмерский народ. И некоторое время действительно казалось беззаботным: помню, как я и Зелаку то и дело сбегали в поиске приключений на соседние островки, стаскивая у Урии зелья хождения по воде. Правда, потом она это обнаружила и нас наказали. Но двух непоседливых мальчишек это не остановило: когда взрослые снова забыли про нас, мы построили маленький самодельный плот и прятали его в тайном месте — гроте, продолжая и дальше нарываться на неприятности.

— Ну, раз ты и Зелаку здесь, значит — удача была на вашей стороне, — улыбнулась Рин, вспоминая, как оправдывала свои «вылазки» перед обеспокоенной матерью.

— Удача… — задумчиво протянул ашхан и, слегка прищурив глаза, ухмыльнулся. — Покровительница воров, чью благосклонность вы так ищите.

— Иначе — никак, — подтвердила Рин. — Никакое мастерство не поможет, если удача решит отвернуться.

— Значит, всё-таки ты веришь в удачу, а значит, должна поклоняться Ноктюрнал…

— Нет, всё не совсем так. Я не соврала тогда, на источниках, когда Шайана спросила о вере. У воров с Ноктюрнал несколько другие взаимоотношения. Мама говорила, что даэдра плевать хотела на вероисповедание и что поклоняться ей нет смысла. Она станет покровительствовать, лишь заключив со смертным сделку, которая будет ей интересна по каким-то необъясним причинам. А что этим даэдра нужно — никто не знает.

— А если и узнает, то не поймёт, — согласился Азурай. — Однако у нас было всё проще — Азура всегда участвовала в жизни нашего народа, поощряя тех, кто верно служил ей, и наказывая предателей. Мой отец был из первых. Он наставлял всех нас верить в пророчества о Нереваре и призывал стремиться воспитать у себя его лучшие качества. Политика отца была основана на вере в то, что сплотить данмерский народ возможно не проливая более крови. Но пока что это удалось лишь одному лидеру.

— Не проливая крови… — прошептала Рин. — Хотелось бы верить, что это возможно. Но как, если на Вварденфелле столкнулось столько противоречащих взглядов… — первое, что всплыло в её голове — противостояние расистов из Камонны Тонг и Империи, которая надеялась объединить весь Тамриэль и искоренить варварство.

— Знаешь, Рин… Скажу тебе по секрету. Пока кучка данмеров верит в приход Нереварина, она не пытается встать на путь войны. Если бы все без доказательств верили в него — то появление героя и не понадобилось бы. Данмеры стали бы едины. Даже если всё это — выдумка, всё же эта вера делает нас лучше.

— Значит, ты сомневаешься в подлинности пророчества? — удивилась Рин.

— К своему стыду, да. Но об этом никому не стоит знать, — Азурай выдержал паузу, получив от воровки удовлетворительный кивок. — Надеюсь, ты понимаешь, как это важно.

— Однако сомнения пришли к тебе не просто так, — заметила Рин. — Это связанно с тем, что случилось дальше?

— Верно. Мы немного ушли в сторону, — отметил ашхан и продолжил свою историю. — Это случилось, когда беззаботная жизнь кончилась, а вместо неё — наступили страдания, которым не было ни конца, ни края. Так как культ Нереварина преследуется Трибуналом, когда они нас нашли — случилось несколько серьёзных стычек с ординаторами и мы понесли большие потери. Была убита шаманка — наш духовный лидер. Оставаться на побережье Азуры было слишком опасно — еретики всерьёз взялись за нас, и мой отец принял решение увести племя в глубины Молаг Амура. Я помню тот день, как сейчас: ступив на чёрную, пепельную землю, что неприветливо дрожала под ногами, мы рыдали от ужаса и отчаяния. Впереди нас ждала суровая жизнь, а позади — жаждущие нашей смерти фанатики, — Азурай завёл руку за спину и коснулся сверкающей в свете костра глефы. — Это оружие раньше принадлежало моему отцу. Она передавалась моими предками из поколения в поколение, а вместе с ней — вся мудрость и знания, накопленные за многие века. Она видела и битву под Красной горой… В общем, отец сказал, что не собирается омывать эти лезвия кровью собратьев, потому повёл нас вглубь острова, веря, что поступает правильно. Увы, немногие были готовы это принять. Когда наше племя обосновалось на выжженных землях Молаг Амура, в сердцах некоторых моих бывших соплеменников стало прорастать семя сомнения. Потому чёрная магия Дагота Ура так легко заполучила их разум.

— Они стали сомневаться в своей вере?

— А следовательно, и в моём отце как ашхане. Наши воины стали высказывать недовольство по тому поводу, что отец не дал врагам отпор и позволил им оттеснить нас. Они потеряли к нему уважение и внутри племени случился раскол. Отца вызвали на поединок, дабы занять его место. Я с детства отлично знал каждого из нашей семьи и было невыносимо видеть, как добрые и мудрые в прошлом меры поддались искушению Дагота пойти путём войны и кровопролитий. Одайшах, наш лучший воин, пообещал всем, что если он победит моего отца, то собственноручно проложит нам дорогу обратно на наши законные земли. «Ведь только трус и глупец не будет действовать во благо своего народа», — убеждал он. Отец же умолял мыслить здраво, говоря, что сейчас, как никогда, от нас требуется проявление воли и терпения, иначе Одайшах приведёт нас к гибели. И началась дуэль. Отец искусно владел глефой, но противник был моложе и проворнее. Поединок закончился через несколько часов: ашхан, поверженный, упал на колени, схватившись за кровоточащую грудь, которую мгновение назад пронзил клинок Одайшаха... Тут же, несмотря на законность поединка за право стать вождём и за все соблюдённые правила и традиции, я возненавидел убийцу. Мне было пятнадцать. Потеряв самообладание, я кинулся на Одайшаха, желая разорвать его голыми руками. Магия Дагот Ура нашла и в моём сердце слабину, — Азурай поднёс руку к груди. — Мне повезло, что я остался жив. Без одной минуты новый ашхан, видимо, понял, что убить безоружного ребёнка — значило бы потерять уважение всего племени, которое было ему необходимо для достижения своих целей. И потому он потребовал от меня либо преклониться, либо покинуть племя навсегда. И я, конечно, выбрал изгнание. Когда я крикнул, что лучше умереть от клыков диких зверей, чем в бессмысленной, жестокой войне под его предводительством, он ухмыльнулся. На это Одайшах и рассчитывал.

— Это ужасно… — только и смогла сказать Рин. — Мне жаль, что твой отец… Но как же ты выжил?

— Мне оставили только кинжал, потому моя охота свелась к мелким жукам, которых поймать, между прочим, было не так-то и просто. Потому я радовался, когда натыкался на колючую траму — корни этого растения вполне ничего на вкус. Но вот с водой были проблемы. Жажда мучила меня несколько дней, пока не пошёл дождь. Для Молаг Амура осадки — редкость, потому я до сих пор считаю, что это Азура услышала мои молитвы. Однако голод, жажда и дикие животные, которых я старательно избегал, были ещё не самым страшным.

— Бури…

— Да. Они были мне неподвластны. Не успев вовремя найти укрытие, я чуть не был полностью погребён под толстым слоем песка, — Азурай нахмурился, вспоминая тот ужас, что ему пришлось пережить. — Я уже готов был к встрече с отцом перед тем, как потерял сознание. Но судьба решила, что мне ещё рано умирать. Меня нашёл Зелаку. Под видом охоты, он удалялся в глубь пустыни, пытаясь отыскать меня. Верный друг привёл меня в чувства, помог очистить небольшую пещерку от гнезда пепельных пауков и оставил мне свой лук и стрелы. Одайшаху пришлось соврать, что оружие было бесповоротно сломано огромной пастью алита. Раз в несколько дней Зелаку приходил ко мне с едой и новостями. Он рассказал, что в племени есть те, кто не согласен с новым ашханом. Он готовил воинов к завоевательному походу на юго-запад, заключив союз с кровожадными богохульниками из племени Эрабенимсун. Меня не на шутку это встревожило, ведь с ним остались моя мать и четырёхлетняя сестра, но я не придумал тогда никакого плана — голова была забита мыслями о мести, — тут Азурай заметил, как поникла его подруга. — Рин, с тобой всё в порядке?

— Извини. Я не знала, что ты пережил и злилась, считая, что тебе непонятна моя боль. Я так ошибалась! — призналась девушка: ей было стыдно за себя.

— Когда я убеждал тебя, что месть — не выход — это были не пустые слова. Я прошёл через это и многое понял. Но вначале, будучи вспыльчивым юнцом, у которого на глазах убили отца, мне тоже не удавалось хладнокровно мыслить. Имея кучу свободного времени, я начал упорно тренироваться, чтобы стать сильнее. Но однажды неподалёку от пещеры увидел трёх огненных атранахов, парящих над многочисленными фоядами. Я стал тайно наблюдать за ними, познавая с их помощью огненную магию. Объятые пламенем женоподобные даэдра являлись чистой стихией, и они вдохновили меня на поиск своих скрытых талантов. Первое, что я научился делать — это пускать искры из кончиков пальцев. Это уже было полезно, чтобы разжигать костёр. Затем я сумел контролировать эти искры, придавая своей магической энергии форму — так появились огненные шары, которые атронахи частенько запускали друг в друга. Видимо, от скуки, ведь пламя не могло навредить пламени. Порой я даже слышал, как они разговаривают между собой о всякой чепухе. Их раздражало, что в Молаг Амуре ничего не происходит и от того они бесились.

Азурай заметил на лице Рин неподдельный интерес и восхищение, отчего у ашхана стало на душе немного теплее.

— Вскоре мне довелось увидеть, как они меняют направления огненных рек и купаются в них, словно мы в воде, когда наступают особо жаркие деньки. И я захотел научиться и этому. Мне пришлось потратить несколько безуспешных месяцев, пока однажды я не рискнул выйти к атронахам. Попав на их территорию, на меня тут же обрушился шквал огня. Стараясь поддерживать ровное дыхание, мне удалось отражать их нападения раз за разом, пока те не остановились. Их было трое — они были удивлены моей смелостью и, видимо, опять же — из-за скуки решили поговорить со мной. Поразительно, но эти даэдра обладали высоким интеллектом, вопреки общим суждениям о представителях Обливиона. И тогда я попросил научить меня приёмам огненной магии, а взамен — пообещал развлекать их сказками, легендами и всякой ерундой.

— И неужели это сработало? — вскинув брови, воскликнула Рин.

— Ещё как. Правда, я не сразу нашёл к ним подход: то, что их разум похож на наш — оказалось очень поверхностным суждением. Однако они стали моими учителями. Которые, к слову, пару раз меня чуть не убили.

— Значит, ты хотел научиться управлять лавой, чтобы разделаться с Одайшахом?

— Поначалу так всё и было.

— Что же заставило тебя передумать?

— Отец. Его дух явился ко мне однажды ночью. И мы проговорили до самого утра. Всё, что я сказал тебе о мести — это его мудрые слова. Он объяснил, что я запутался. Что на самом деле я не убийца. Более того, Одайшах и все его подопечные — были всего лишь жертвами тёмной магии Дагота Ура. Их воля была сломлена в тот самый момент, когда они перестали следовать наставлениям Индорила Неревара. Именно поэтому я решил отказаться от мести и поступить так же, как когда-то и мой отец — попытаться найти другой выход.

— И как же ты поступил? — спросила Рин, поглощённая рассказом.

— Я придумал новый план, который мы с Зелаку тут же принялись воплощать в жизнь. В назначенный день, глубокой ночью, те, кто остались верны моему отцу, должны были незаметно покинуть лагерь. Не сражаясь со своими братьями и сёстрами — уйти вместе со мной в поисках новых земель. Словом, в нашем племени была трещина и нужно было расколоть его до конца, не нанося вред друг другу. Зелаку выяснил, кто не собирается подчиняться Одайшаху — к моему удивлению, среди них оказалась и Шайана, его дочь. Она была обещана собственным отцом в жены ашхану Эрабенимсун для закрепления союза — самовлюблённому и жестокому глупцу, который не ценил жизни подчинённых и жаждал лишь могущества и славы. Шайана тоже хотела сбежать с нами, хоть и относилась к вере в Нереварина с сомнением.

— Она не могла смириться с подобной участью, — сказала Рин, уже неплохо знающая эшлендерку.

— Верно. Она — воительница с твёрдым характером. Но это было не единственной причиной.

— Что ещё?

— Она всегда любила моего старшего брата, Азурона. Но его желание познать истину стояло гораздо выше спокойной семейной жизни. Однажды он отправился в странствия, оставив одно лишь прощальное послание из нескольких узелков нитей, и не вернулся. Даже спустя столько лет, не зная, жив ли он, она тоскует, надеясь на его возвращение. Она ненавидит, когда её называют «Шай», потому что её так ласково называл Азурон. И… Рин. Я тебе не говорил всего этого.

Воровка поднесла к губам воображаемый ключ, провернула его в пол оборота и кинула с серьёзным видом через плечо, на что Азурай удовлетворённо кивнул.

— А ты уже потерял надежду увидеть его снова?

— Это неважно. Он умер для меня тогда, когда предал всех нас, бросив, — в глазах Азурая блеснул недобрый огонёк. — Я пытался его оправдать, но так и не смог. Он был сильным и умным эшлендером, а ещё — имел большой магический потенциал. Так говорила наша шаманка. Возможно, если бы он остался, то всё могло сложиться совсем иначе. Но что было, то было. Об Азуроне мне хочется говорить меньше всего. Так, на чём я остановился?

— На том, что Шайана хотела пойти с вами. Ты не боялся, что она сдаст всех вас? — поинтересовалась Рин, пытаясь попутно представить, каков был родной брат Азурая. Жаль, что расспрашивать об этом было бы неуместно с её стороны.

— Конечно, переживал. И поэтому сказал Зелаку, чтобы она в доказательство своей преданности сначала забрала у Одайшаха глефу отца и принесла мне.

— То есть — выкрала? — подчеркнула Рин.

— Да. И поверь, это очень задело её воинскую честь. В общем, она справилась. В обговоренное время, глубокой ночью, Зелаку привёл с собой тридцать одного эшлендера, что являлось почти половиной всего нашего племени! Среди них было много детей — их родители желали своим потомкам лучшей жизни… И они надеялись на меня. А я ведь даже не представлял, с какими трудностями нам всем придётся столкнуться! Там была и моя мать с маленькой Авриль на руках. Но как я и боялся, вывести столько народу незаметно не получилось: информация дошла до ашхана. Вторая половина племени, что подчинялась Одайшаху, подготовила засаду, взяв нас в кольцо. Они хотели убить предателей несмотря на то, что здесь были женщины и дети. Представляю, как тешился Шармат, глядя на нас с Красной горы. Он получил воинов, готовых на всё — оставалось лишь полностью завладеть ими.

— Но если ты не собирался сражаться — как ты смог увести тридцать одного эшлендера из засады?

— Благодаря огненной магии, которой научили меня атронахи. Я выпустил из-под земли огненную реку, заставив воинов Одайшаха бежать. Это было прекрасное и одновременно ужасающее зрелище. Даэдра предупредили меня, что если я не научусь сдерживать свои эмоции, то могу погубить всех, кто мне дорог и даже самого себя. Потому моё дыхание должно было всегда оставаться ровным, а сердцебиение — спокойным. И я был спокоен. Я подавлял в себе страх, когда в мою сторону летели стрелы и подавлял боль, когда одна из них попала в мою мать, что закрывала собой Авриль. Я…

Голос Азурая дрогнул, и он поспешно отвёл влажные глаза в сторону. Рин осторожно погладила его по плечу, и её ладонь, соскользнув, упала в его. Ашхан сжал её в ответ и через секунду засмеялся.

— До твоего прихода в мою жизнь, я отлично справлялся со своими эмоциями. Что ты сделала со мной? Какой стыд…

— Ты не должен стыдиться, — уверила его Рин, заглянув в глаза так, что Азурай, словно физически ощутил прикосновение к его душе. — Ты — данмер, а не даэдра, чтобы ничего не чувствовать. Твоя боль, твои страхи… Твоя радость. Всё это и делает тебя живым. Ты не можешь полностью избавится от этого, ты можешь лишь спрятать это в глубине своего сердца и быть от того несчастным.

— Наверное, ты права, Рин. Слишком долго мне приходилось подавлять чувства, чтобы трезво мыслить и принимать взвешенные решения, от которых зависело столько жизней. Я и сам не заметил, как это вошло в привычку, как это поменяло меня... Когда родителей не стало, а брат пропал без вести, у меня ещё оставалась сестра, а вместе с ней — три десятка эшлендеров. И их нужно было провести через пустыню, двигаясь на северо-запад, подальше от Молаг Амура и юга с его проклятым Трибуналом и чужеземцами. Я не справился — в пути потерял девятерых. Не смог их защитить. Сначала — маму. Затем, в моровой буре — Ширан, её сына Йена и Ирири. Чуть позже от болезни умерла дочь Урии — Арания. При нападении чудовищ Шестого Дома — Шадбаэль, Залит и Палбалу. А Олсур заразился корпрусом и мне пришлось убить его собственными руками. Я не смог защитить их.

— На тебе оказался непосильный груз ответственности для пятнадцатилетнего мальчика, — утешающим голосом сказала Рин. — Но подумай, сколько жизней ты спас, а не потерял! Ведь это многого стоит, Азурай. Благодаря тебе жива твоя сестра. Зелаку, Шайана, Урия и остальные. Ты не дал своему племени быть бесследно стёртым с лица земли. А ещё — ты спас меня, — добавила воровка и Азурай ответил на её благодарную улыбку тем же.

Они держались за руки и смотрели, как тлеют угольки в костре. Сверху, с обрыва, доносилось пение сверчков, а море, превратившееся в ровную гладь, лишь слегка журчало, отражая густую россыпь звёзд. Прошло несколько минут перед тем, как воровка заметила какое-то движение в воде, на что ашхан неожиданно вскочил и загадочно поманил Рин за собой.

— Смотри!

Они сделали несколько шагов по направлению к морю. На поверхности воды, в нескольких метрах от берега появилось слабое фиолетовое свечение.

— Только не привлекай их внимание. Зелаку предупреждал нас, помнишь? — полушёпотом сказал Азурай.

Рин открыла рот от восхищения: море и небо, словно слились — между ними не было видно горизонта. И посреди этого огромного космоса возникали светящиеся нетчи-медузы, не подчиняющиеся гравитации, плавно скользящие куда-то вверх.

— Я никогда такого не видела… — широко распахнув глаза, прошептала воровка. — Это… какое-то чудо!

Они всё ещё держались за руки. Чуть больше десятка нетчей парили перед их глазами среди звёзд, словно в танце. Зрелище, возникшее перед ними, было воистину чарующим, заставляя их сердца биться быстрее. Рин украдкой взглянула на ашхана. Тот заметил это, и они встретились глазами, понимая желания друг друга, как одно целое. Чувствуя, как порхают бабочки в животе и пылают щёки, девушка, словно по наитию подалась к нему, а он — к ней. Губы воровки и ашхана приблизились, чтобы слиться в первом, по-особенному тёплом и волнующем поцелуе. Она не знала, как это делается, но чувства подсказывали ей, что делать. Прикрыв глаза, она слегка приподнялась на носочки навстречу рослому Азураю. Девушка уже чувствовала его тёплое дыхание, которое знаменовало то, что должно было случиться, но… Позади них послышался чей-то грубый голос.

Воровка, испугавшись, отпрянула от ашхана, а он, в свою очередь, сделал шаг вперёд, прикрывая собой подругу. Им в глаза ударил свет факелов: их окружали четверо данмеров. Сверкая алыми глазами, они смотрели в упор на Рин и ухмылялись.

— Мы вам не помешали, голубки? — издевательским тоном поинтересовался один из них.

— Что вам нужно? — сухо спросил ашхан, заведя руку за спину. При виде глефы, меры остановились.

— Не кипятись, парень. Мы просто хотим взглянуть на неё, — сказал тот, что стоял ближе всех, кивнув в сторону воровки. В его зубах торчала соломинка, а в руках он держал какой-то помятый листок.

— Я же говорил, что не ошибся! — затараторил самый мелкий из них. — Я видел, как она с этим дикарём проезжала по дороге на Гнисис пару часов назад! Точно — эта девка! Ну же, откройте глаза, мужики!

Тот, что с соломинкой, кинул внимательный взор сначала на свою бумажку, а затем — на Рин. Воровка, осознав, что дела её плохи, отступила в тень.

— Куда собралась, Ринель из Гильдии Воров? — прохрипел третий мер, коренастый, с раскосыми глазами. Послышался тихий скрежет кинжалов: они были настроены серьёзно.

— Лучше уходите отсюда по-хорошему, — спокойно предложил Азурай, демонстративно облокотив на плечо глефу. — Я повторять дважды не буду.

Рин замерла, обеспокоенно переводя взгляд то на спутника, то на бандитов. Она уже держалось одной рукой за свой амулет.

— Нет, парень. Йениты обещали за эту девицу большие деньги, — ответил тот, что с соломинкой, сделав акцент на слове «большие». — Я уже вижу — это она. Господа, — обратился он к бандитам, — схватим девчонку живой, а с этим можно не церемониться.

— Спрячься, — приказал Азурай воровке и замахнулся в сторону данмеров, заставив их машинально отступить. Рин активировала амулет.

— Далеко не убежишь! — крикнул мер с соломинкой и, вместе с мелким товарищем, сделал выпад в сторону исчезнувшей. Остальные двое накинулась на Азурая.

Рин со всех ног бросилась прочь от преследователей. Оставляя следы на мокром песке, она спряталась за большой валун и осторожно выглянула из-за него. В её сторону шёл бандит с соломинкой и, опустив глаза, она поняла, почему он так легко нашёл её. «Пусть подойдёт ближе, а я обогну камень и пойду обратно по своим следам. Это должно сбить его с толку», — решила она. Азурай тем временем, вращая глефой, отбивал любые попытки данмеров его ранить, но он прекрасно понимал, что задача этих двоих — отвлечь его от Рин. Когда между воровкой и бандитом с соломинкой, загребающим руками воздух, осталось всего метра три, она ринулась исполнять свой план. Но внезапно кто-то схватил её сзади и потянул за капюшон. «Попалась!» — закричал мелкий мер, и Азурай обернулся в сторону голоса. Сделав резкий рывок, воровка освободилась и выхватила из-за спины лук. Но её неотточенные действия оказались бесполезными: данмер выбил из рук оружие и схватил её за ворот. Однако девушка не растерялась и вонзила стрелу ему в глаз. Взвыв от боли, бандит отшатнулся, схватившись за рану, а испуганная Рин отступила назад, угодив прямо в руки данмера с соломинкой. Прижав к себе, он приставил холодное лезвие к её горлу и вывел туда, где Азурай только что дрался с его товарищами. Они были мертвы. Ашхан стоял над исполосованными телами, крепко сжимая окровавленную глефу. Завидев последнего уцелевшего врага, он было сделал выпад в его сторону, но осознав, что жизнь Рин сейчас всецело принадлежит ему, насторожено замер. Девушка встретилась с Азураем взглядами. Они оба понимали: ошибка может стоить ей жизни.

— Бросай оружие, парень, — сказал бандит, прижав лезвие сильнее. Заложница почувствовала, как по её шее потекла тонкая струйка тёплой крови. Сердце заколотилось ещё быстрее и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Ты оглох? Я сказал: бросай своё оружие, или я за себя не ручаюсь! — повторил мер, брызжа слюной прямо в ухо девушке. Она умоляюще смотрела на Азурая, тяжело дыша от волнения.

На лбу ашхана собрались складки: он думал. Медленно опустив глефу на песок, он не отрывал взгляда от Рин.

— Умница. А теперь — не вздумай и с места сдвинуться, понял меня? — бросил бандит.

— Понял, — сдержано подтвердил ашхан, переводя пристальный взгляд на его взлохмаченные волосы. «Никогда такого не делал. Самое время научиться», — подумал про себя он и добавил:

— А вот тебе сейчас придётся побегать.

— Что? — не понял данмер, сплюнув соломинку на песок.

— Кажется, у тебя волосы дымятся.

Бандит вытаращил глаза на Азурая. Он почувствовал сильный жар: волосы моментально вспыхнули, затрещали, превращаясь в высокие языки пламени. Выронив из рук кинжал, он принялся стучать ладонями по голове, пытаясь потушить пожар, а Рин, воспользовавшись моментом, упала наземь и откатилась в сторону. Азурай, удовлетворённый своей уловкой, вскинул руки, сжимающие магические огненные кинжалы. Бандит, испугавшийся такого сильного противника, бросился к морю, над которым парили нетчи, и нырнул туда с головой. Ашхан подбежал к подруге и помог ей подняться. Они повернулись в сторону воды, ожидая, когда стонущий, почти полностью облысевший мер вынырнет. Когда это случилось, на его макушке поблёскивала слезшая, обгоревшая до черноты, кожа. И тут же над ним закружили светящиеся нетчи, на фоне которых бандит казался совсем крохотным. Они принялись стремительно опускаться, простирая к нему щупальца.

— Всё закончилось, — утешающе сказал Азурай, прижав Рин к груди.

Воровка не смотрела на то, как вопящий бандит пытается выбежать на сушу. Вода не давала ему этого сделать. После нескольких ядовитых касаний, данмер перестал барахтаться и остался покачиваться на поверхности моря лицом вниз. Глядя в песок, Рин заметила у себя под ногами ту самую бумажку, которую держал в руках только что погибший наёмник. Там красовался её портрет, под которым была указана крупная сумма и надпись: «доставить живой».

На следующий день Рин не видела Азурая. Под предлогом охоты он вместе с Зелаку отправился на разведку, дабы убедиться, что после вчерашнего им на хвост не упали наёмники Камонны. Пока он шарил по окрестностям, беспокоясь о безопасности племени, вместо него за главную осталась Шайана.

Случившееся на берегу моря, конечно, осталось между ашханом и воровкой: оба понимали, что всё это могло вызвать у эшлендеров слишком много нежелательных вопросов. Вернувшись той ночью обратно в лагерь, девушке едва удавалось скрывать своё волнение: ей не хотелось выдумывать какую-нибудь дурацкую причину, чтобы объяснить своё странное поведение Урии. Благо, к её приходу целительница уже спала. Пытаясь отвлечься и тоже отдохнуть, Рин, тем не менее, так и не заснула: перед глазами то и дело всплывали бандиты, в руках которых, если бы не Азурай, она могла оказаться; их окровавленные тела, от которых пришлось избавиться, чтобы замести следы; лицо ашхана, когда он прекратил мучения последнего, раненого ею стрелой в глаз. Но теперь, в свете дня, страх отступил и события минувшего вечера казались всего лишь кошмарным сном. Знакомое чувство. За последнее время Рин испытала его дважды.

Воровка стояла под старым деревом, где проходили тренировки, и выдёргивала из потрёпанного мешка с соломой стрелы. Всё чаще они достигали своей цели, но начинающую лучницу её успехи сейчас мало радовали. Шайана права — этих навыков мало, чтобы помочь ей при столкновении с реальной угрозой, а таковая, как оказалось, всё ещё преследовала её. Было очевидно, что Рин продолжали активно искать головорезы Орваса, и надеяться на то, что охота за ней когда-нибудь прекратится — самая что ни на есть наивность, на которую ей указала Сладкоголосая в их последнем разговоре. «Что же, мне теперь ничего не остаётся, как всю жизнь прятаться в лагере эшлендеров?» — с досадой размышляла девушка. Такая перспектива тревожила её, несмотря на то, что она вовсе не хотела покидать Азурая. Воровка отчётливо ощущала разницу между собственным решением остаться здесь на неопределённое время и между необходимостью таким образом скрываться. Не будучи в плену Орваса Дрена, она всё равно была связана из-за него по рукам и ногам. Рин с досадой размышляла о том, что раньше и понятия не имела, что значит быть по-настоящему лишённой свободы действий. До роковых событий в её жизни, она любила драматично называть опеку матери и Сладкоголосой — тюрьмой. Но сейчас это казалось сущим пустяком по сравнению с её нынешним положением. «Ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе ждёт тебя, Рин, такая же участь, что и Тень», — напомнил девушке здравый смысл, на который она тут же возразила: «Нет, не могу же я жить в вечном страхе!»

Рин подняла глаза: с самого утра небо было затянуто серыми низкими тучами, настолько плотными, что сквозь них едва пробивалось слабое свечение солнца. Вдали без конца сверкали зарницы, но гроза пока обходила их стороной: периодически на их лагерь опускался тёплый мелкий дождик, на который никто не обращал внимания.

Рин вздохнула, и ветер словно вторил ей, дунув в спину и растрепав волосы. Положив лук и колчан под дерево, она тяжело опустилась рядом и, откинувшись на ствол, принялась наблюдать за остальными из-за прикрытых век. До неё доносились крики мальчишек, что сражались неподалёку на палках, и наставления Шайаны.

Гулахан выглядела как всегда серьёзно: подопечные не часто слышали от неё похвалу, но именно это и мотивировало их добиваться её одобрения. После того, что Рин узнала про неё от Азурая, воровка стала замечать под ороговевшей коркой её сухой и недоброжелательной манерой общения — заботу о близких и страх обжечься вновь, подпустив кого-то слишком близко. Да, Шайана не принимала её до конца, но лишь потому, что несла ответственность за своё племя наравне с ашханом. Также, как и Азурай, она тяжело переживала былой раскол их племени, смерти товарищей и, конечно, уход Азурона.

Тут небо озарила яркая вспышка, и девушка отвлеклась от своих мыслей. Через несколько секунд небо затрещало и, нарастая, прокатился долгий, волнующий гром. Мальчишки восторженно загалдели.

Рин забеспокоилась об Азурае. Как он там? Не попал ли он из-за неё в беду? Она хотела поговорить с ним о случившемся: её не покидало тягучее чувство вины. До того момента, как ашхан открылся ей и рассказал свою грустную историю, воровка не знала, насколько серьёзно он относится к войнам и насильственным смертям. Она понимала, что Азурай не жалеет о том, что спас её, но, похоже, его тяготило собственноручное убийство четверых меров, пусть и бандитов. «Жаль, что одного без другого случиться не могло. Ведь никак не могло? Оставить их в живых — значило бы сузить круг поисков Орваса и навлечь беду на лагерь. Ашхан знал это». Но всё же он был не из тех бесчувственных воинов, обладающих каменным сердцем.

Близился полдень, хоть вокруг и стояло предвечернее настроение. Рин направилась в лагерь, держась в стороне от Шайаны и молодых воинов. Надеясь быстрее скоротать время до возвращения Азурая, девушка подкрепилась жирной похлёбкой и попросила Урию дать ей какое-нибудь полезное дело. Но та как раз занималась чем-то важным: только-только с охоты вернулось трое мужчин, притащивших двух кагути: крупную особь и, очевидно, её детёныша. Взвалив перед юртой целительницы добычу, они принялись обсуждать с ней вопрос освежевания: шкуры были необходимы Урии для алхимии.

Дабы отмахнуться от Рин, та отправила её за примитивный ткацкий станок к одной их здешних женщин. Данмерку-ткачиху звали Табата. Молодая темноволосая эшлендерка держалась с чужачкой так же сдержанно и настороженно, как большинство других членов племени, но к удивлению Рин, она охотно поделилась тонкостями своего ремесла. Табата показала девушке основы создания полотна, ловко орудуя нитями, после чего уступила ей место и предложила повторить.

— Смотри не попорти мне полотно, — предупредила данмерка. — Начнём плести пока из толстых нитей, а там, глядишь, и с шёлком морового мотылька научишься справляться.

Рин словила себя на мысли, что эшлендеры мало-помалу к ней привыкают. Конечно, до полного взаимного доверия было ещё очень далеко, но то, что чужачка из Балморы здесь уже немало дней — говорило о многом. Она спиной чувствовала, как женщины смотрят на её неуклюжие попытки обуздать станок и посмеиваются. Но узелок за узелком, и Рин перестала их слышать. Получалось совсем не так, как у Табаты, к тому же, очень медленно. Эшлендерка не хвалила её, но и не ругала.

Последив немного за процессом, она стала отвлекаться на своих детей, которые всячески пытались заполучить её внимание. Мальчик и девочка с небольшой разницей в возрасте, приносили ей жучков и прочих ползучих тварей, называя этот процесс «охотой». Табата делала вид, что удивлена их «добыче», попутно напоминая, каких насекомых нельзя ловить, чтобы те не ужалили. Потом между детьми разгорелся спор — нужно ли отпускать насекомых на волю — и они снова принялись дёргать мать, чтобы та по-честному рассудила их. Девочке стало жалко этих мелких созданий, а её брат доказывал, что жуков нужно умертвить и оставить в качестве трофея. Табата усадила их к себе на коленки и принялась рассказывать о гармонии, в которой необходимо жить с природой. «Мы не должны убивать ради забавы», — говорила она, а дети внимательно слушали и смотрели на мать, словно она была для них истиной, вселенной.

Выполняя монотонную работу, Рин стала снова погружаться в свои мысли, и они сплетались из отдельных нитей в общее полотно, перетекая в истоки тех воспоминаний, с которых начинался её путь. Она размышляла о матери. Её дух всё также не являлся к ней во снах или видениях.

Неожиданно Рин вспомнила о словах старухи из Балморы. Воровку окатила холодная волна: из-за последующих событий она совсем забыла о пророчестве гадалки. Как она и предвещала, девушка отправилась в путешествие не по своей воле. Но что значила «стена», которая влияла на отсутствие у Рин связи с предками? «Ведь стена — это нечто рукотворное. Как крепостные вокруг города или Призрачный предел Красной горы. Неужели это ни что иное, как чьё-то проклятье?» —предположила Рин, затягивая очередной узелок.

Отвлечься воровку заставил глухой стук и громкий скрип, отдалённо напоминающий звук металла о точильный камень. Но это оказался всего лишь скриб — восьминогое крупное насекомое серебристого цвета, проползавшее мимо. Любопытное создание косилось кучей маленьких жёлтых глазок то на Рин, то на других жителей племени и пронзительно кричало, прерываясь лишь для того, чтобы глухо постучать хвостом о сухую землю. Дети Табаты были уже тут как тут и, преследуя несчастного, тыкали в него палочкой и заливались звонким хохотом.

Рин тихонько посмеялась с этой забавной, со стороны, картины и вернулась к полотну. «Да уж, получается, мягко говоря, не очень», — оценила она свою работу и встала, чтобы немного размяться. Тренируясь, она не замечала прохлады, но за станком её руки замерзли, что делало её неотточенные движения ещё более неловкими.

Тёмные низкие тучи всё также кружили, изредка громыхая где-то неподалёку и каждый раз вызывая в ответ детские визги. Внезапно кто-то из женщин закричал: «Скальные наездники!» Рин подняла глаза к небу: над племенем, метрах в десяти от земли, кружили две крупные рептилии. Но, присмотревшись получше, она с ужасом поняла, что их гораздо больше: ещё выше из тумана возникали один за другим силуэты новых летучих тварей. Скальные наездники начали издавать высокие неприятные звуки, зазывая себе подобных, и вскоре они принялись стремительно сокращать расстояние до лагеря.

Тем временем, Шайана, перекрикивая раскаты грома и крик хищников, раздавала приказы. Женщины загоняли детей в шатры и прятались сами; немногие оставшиеся мужчины и их старшие сыновья вооружались кто чем: копьями, луками и дротиками. Всё происходило быстро и слаженно: было не сложно догадаться о том, что племя далеко не раз сталкивалось с подобной угрозой и прекрасно знало, что делать.

На зов Табаты прибежала её до смерти перепуганная дочь и, всхлипывая, протянула:

— Я ему говорила не трогать скриба, иначе его пара…изует, а он…

— Прячься с остальными! — приказала Табата Рин, вкладывая в её руку маленькую ладошку дочери, а сама сорвалась в сторону обездвиженного сына, беспомощно застывшего в нескольких метрах от лагеря.

Меньше чем за полминуты под открытым небом остались только те, кто умел управляться с оружием: до того момента, как скальные наездники спикировали на их поселение, спрятаться не успела только Табата и её парализованный сын.

Загнав хныкающую малышку вглубь шатра, туда, где притаились остальные женщины и дети, Рин выглянула из-под навеса: твари принялись остервенело носиться между юрт, сбивая с ног эшлендеров и переворачивая всё на своём пути вверх дном. Такое скопление наездников воровка видела впервые. Кто-то подстрелил одну из тварей и та, издав предсмертное клокотание, вращаясь, рухнула в нескольких шагах от неё.

Повернув голову в сторону, Рин ахнула: крупная рептилия приземлилась подле неё и, размахивая кожистыми крыльями, двигалась в сторону Табаты, несущей на руках сына.

Воровка хотела было позвать на помощь кого-то из воинов, но времени оставалось слишком мало. Выбежав из укрытия под остерегающие оклики женщин, Рин скользнула вдоль шатра, жалея, что амулет матери после истории на морском берегу остался без заряда. Скальный наездник тем временем кинулся на Табату и сбил её с ног ударом мощного клюва, угрожающе нависнув над ней и приготовившись заклевать. Парализованный мальчик упал на землю, словно мешок, и громко заплакал от боли.

Рин, не успев до конца взвесить, как ей лучше поступить, схватила с земли большой камень и со всей силы бросила его в голову хищника. Рептилия резко развернулась в сторону девушки и сделала стремительный выпад к ней навстречу. Воровка со всех ног бросилась обратно к шатру, однако путь к отступлению ей отрезала другая тварь, зависшая в двух метрах от земли. Рин упала, спасаясь от длинного остроконечного хвоста, способного с лёгкостью нанести глубокую рваную рану. Так она увёртывалась от возникающих из поднявшейся в воздух пыли опасностей, пока не оказалась в центре лагеря рядом с догорающим костром. Видимо, кто-то снёс большой котёл с кипящим бульоном, лежащий теперь в стороне, и жидкость вылилась прямо на огонь.

Вокруг кипела битва: некоторые уже перешли на ближний бой — мелькали копья, хлопали крылья; стрелки, стянувшись спинами к шатрам, пытались подбить тех тварей, что ещё продолжали с криками носиться над головами их соплеменников. Несколько наездников опустились на шатёр Урии и принялись настойчиво драть покрывающие жилище шкуры.

Рин встретилась с испуганными глазами Табаты: к женщине успели вовремя подоспеть на помощь охотники и та, схватив на руки ребёнка, вбежала в спасительный шатёр, едва успев оторваться от нового хвоста. Рядом мелькнули медные волосы, и воровка почувствовала сильный толчок. Кто-то врезался в неё, отступая, и этим кем-то оказалась Шайана.

— Ты что здесь забыла? — злобно крикнула она, погружая остриё копья в грудь рептилии. Упершись сапогом в обмякшее тело, она рывком вытащила оружие и молниеносно отразила клевок другой, ударив древком по голове.

Словно с запозданием, крупная дрожь прокатилась по всему телу Рин, а ноги и руки стали наливаться свинцом. Она находилась в самом эпицентре борьбы с дикой природой, без возможности спрятаться, исчезнуть: прорваться сквозь плотное поле битвы было не менее рискованно, чем прижиматься к земле, путаясь под ногами гулахана.

Откуда-то сбоку послышался истошный крик о помощи: воровка увидела, как один из скальных наездников, что облепили шатёр Урии, просунул голову в проделанную в шкурах дыру и, прижав к телу крылья, норовил протиснуться внутрь. И ему это удалось: следом за едва скрывшимся острым хвостом, заползшим внутрь, последовала ещё одна рептилия, и ещё… Шайана окликнула сражавшихся бок о бок с ней эшлендеров и те бросились на выручку беззащитным травницам, попутно прокладывая себе дорогу взмахами копий.

Гулахан, оставшаяся одна против очередной подоспевшей партии хищников, принялась биться сразу с несколькими, да так ловко и молниеносно, что Рин едва успевала разглядеть её слаженные движения. Кружась, словно в танце, она не позволяла противникам ранить себя и воровку, держа на расстоянии. Сделав очередной колющий выпад, Шайана вдруг пошатнулась, теряя равновесие, но тут же вернула твёрдую стойку: в её руках осталось сломанное древко копья. Двое раненых, но еще не добитых скальных наездников зависли над ними, щёлкая острыми зубастыми клювами. Гулахан обернулась в сторону растерявшейся Рин в надежде найти замену своему пришедшему в негодность оружию. Прямо за их спинами всё ещё догорало пламя костра.

— Костёр, Рин! Отпугнём их огнём! — во весь голос закричала эшлендерка, бросаясь к куче хвороста, прикрытой шкурами. Выхватив оттуда палку побольше, она сунула её раздвоенный конец в костёр. «Быстрее!» — торопила Шайана. Скальный наездник готовился спикировать. Воровка подорвалась, следуя примеру гулахана. В последнее мгновение Шайана резко развернулась и ударила палкой по атакующей рептилии. Эффект от импровизированного оружия оказался неплохим: хищная птица взвыла и, боязливо косясь на огонь, прильнула к земле. Рептилии стушевались, почувствовав уверенный отпор. Однако и этого было недостаточно, чтобы остановить такое количество противников — хоть и ряды стаи несколько поредели, битва едва ли близилась к концу.

Несколько эшлендеров были ранены; из облепленных наездниками шатров доносились женские крики и детский плачь: порвав кое-где покрывающие жилища шкуры, хищники остервенело пытались пробраться внутрь. Они всё наступали и наступали, и Рин, зажатая со всех сторон тварями, принялась отчаянно отмахиваться огнём.

Внезапно в её голове стал нарастать шёпот, похожий на голос ветра. Сначала ей почудилось, что это и впрямь шелест сухой травы, но могла ли она сейчас его слышать? Или это всего лишь шум в её ушах, какой бывает, когда кровь резко приливает к голове?

«Это духи предков!» — послышалось откуда-то сбоку. Звук приближался, превращаясь в неразборчивое многоголосье: вслед за ним по лагерю прокатились радостные возгласы и воинственный крик. Воровка огляделась, не понимая того, что происходило; один из голосов принялся выделяться на фоне остальных: он призывал восстать и защищать, и Рин узнала его. Девушка была убеждена, что он принадлежит Авриль, хоть и никогда не слышала его.

То, что она увидела дальше, поразило её на всю жизнь: рядом с эшлендерами возникли духи — еле уловимые глазом очертания данмерских предков. Их было огромное количество, в несколько раз превышающее численность племени. Они быстро плыли по воздуху, не касаясь земли, и перешептывались. Проходя прямо сквозь шатры и эшлендеров, они стремительно направлялись к рептилиям, окружая их плотным кольцом. Через мгновение, под бурные возгласы, духи принялись с остервенением кромсать хищников, не позволяя им взлететь. Рин прищурилась, пытаясь получше их разглядеть, но бестелесные предки слились в единую массу, напоминающую серый дым. Когда последний враг был уничтожен — буквально размазан по земле — этот дым стал рассеиваться вместе с внезапно поднявшимся ветром, который исчез так же быстро, как и появился.

Едва опасность миновала, эшлендеры, не мешкая, тут же принялись за работу: командный голос Шайаны раскатился по всему племени, заглушая детский плач, стоны и переклички. Те, кому удалось отделаться после боя несерьёзными ранениями или только испугом, не теряя времени уже перетаскивали нуждающихся в помощи по юртам; дети постарше крутились рядом, послушно выполняя требования взрослых.

— Чего стоишь, Рин? — строгий голос гулахана, прогремевший над головой, заставил воровку прийти в себя. — Скорее, за мной!

Девушка, до сих пор сжимавшая в руках тлеющую палку, опустила её обратно в костёр и поспешно последовала за воительницей. Обходя бездыханные тела скальных наездников, раскинувших на земле двухметровые крылья, перевёрнутые ткацкие станки и утерянное в бою оружие, перешагивая осколки побитых кувшинов и прочей утвари, взгляд Рин скользнул выше, на заляпанные кое-где кровью, потрёпанные острыми когтями и клювами палатки. Между ними, чуть поодаль, где раньше паслись одомашненные гуары, было пусто: стадо разбежалось, спасаясь от многочисленных хищников, и теперь двое подростков из тех, что тренировались утром с Шайаной, ловили их по окрестностям.

Шайана откинула шкуру, прикрывающую вход в палатку Урии и исчезла, предварительно оглянувшись на Рин, дабы проверить, не потеряла ли городская и от того впечатлительная девушка сознание, но та послушно шла следом. На её лице, помимо беспокойства, отражалось ещё что-то — твёрдое намерение быть полезной.

Проскользнув следом, воровка едва сумела признать разорённое жилище Урии: не было тёплого света огня, но сквозь рванную дыру в верхней части шатра пробивался столп синеватого света, озаряющий бледные лица двух лежащих на полу тел.

«Гулахан… Эбимера и Хеления… они мертвы» — негромко оповестил женский голос из полумрака. Шайана приблизилась к погибшим и опустилась рядом, с сожалением вглядываясь в иссечённые, совсем юные лица погибших. На их изорванных платьях расцвели тёмные пятна крови, а в волосах запутались лепестки.

Рин вспомнила, как познакомилась с травницами: когда Урия впервые вывела её после ранения наружу и дала незамысловатую работёнку, эти двое сидели неподалёку и кидали на неё робкие заинтересованные взгляды. Но воровке так и не удалось подружиться с ними: девушки были немногословны, как будто стеснялись или опасались её. Сделав ещё шаг в сторону тел, она замерла, не решаясь заговорить.

— Да воссоединятся ваши духи с духами предков, — прошептала гулахан, опустившись рядом с телами.

— Скальные наездники пробрались внутрь, — дрожащим голосом пояснила женщина, которая всё ещё возилась в стороне. — Похоже, их привлёк запах свежей добычи, что недавно притащили охотники, — опустив лицо в ладони, она продолжила навзрыд:

—Я была здесь, но не вмешалась до того, как явилась подмога. Всё происходило слишком быстро: они накинулись на девочек, принялись их клевать… Урия пыталась их защитить, а я решила, что это бесполезно и погибну сама, потому побежала к выходу… И кричала…

— Я знаю, ты сделала всё, что могла, Сура, — заверила Шайана, вставая. — Если бы мы заметили проникновение тварей позже, кто знает, сколькими жертвами это бы обернулось. Ты-то сама в порядке? И как эта ворчливая старушка?

Сура вздохнула, утёрла слезы и развела руками: глаза Рин мало-помалу привыкли к полумраку и, наконец, разглядели на лежанке подле длинноволосой женщины силуэт целительницы.

— Её сильно ранили. Я остановила кровотечение и обработала раны тем, что нашла здесь, в запасах, но она потеряла сознание. А насчёт меня не беспокойся. Есть проблемы посерьёзнее.

Закончив с Урией, Сура опустилась на пол, приподняла подол жёлтой юбки и принялась наносить уже знакомую Рин мазь на расцарапанную голень, обречённо продолжая:

— Перед тем, как потерять сознание, Урия предостерегла меня о том, что эти скальные наездники заражены мором. Что их агрессия вызвана болезнью и, должно быть, их пригнала сюда буря… В общем, это значит, что через несколько часов все, кого даже едва задели эти твари, почувствуют первые симптомы.

Шайана, широко распахнув глаза от ужасающей новости, тут же подалась ближе к Суре:

— Она была уверенна в этом??

— Я бы хотела, чтобы Урия ошибалась, но ты же знаешь её… — беспокойно проговорила эшлендерка. — Ты помнишь, как в последний раз, когда в племени началась эпидемия? Мы едва выкарабкались.

— Не сравнивай, сейчас всё гораздо хуже, — раздражённо бросила гулахан. — Тогда с нами была опытная шаманка. Обливион побери, у нас все охотники были задействованы в битве.

Прикрыв веки, Шайана совладала с собой. «Скорее бы Азурай вернулся», — подумала она, осознавая, что должна сейчас принимать правильные решения самостоятельно.

— Нужно отправить кого-то за помощью к Уршилаку. Нам нужен опытный целитель, боюсь, Авриль ещё слишком слаба, чтобы самостоятельно излечить столько пострадавших, — озвучила намерения гулахан, сжав кулаки.

— С чего бы им нам помогать? После того, что сделал Одайшах с их соплеменником, они не станут с нами говорить, — разочарованно заметила Сура и, кинув взгляд на Урию, принялась складывать в корзинку всё, что могло помочь раненым эшлендерам: обеззараживающие мази, заживляющие зелья, чистые тряпки и прочее, чего Рин не смогла разглядеть.

— В племени ведь больше не осталось травниц, — неожиданно для самой себя, Рин подала голос. — Но мы могли бы попытаться приготовить лекарство от мора самостоятельно. Я слышала от Урии, что есть два ингредиента, которые, взаимодействуя, способны выделять вещества, нейтрализующие болезнь. Первый — это скрибовое желе…

— А второй — соли пепла. Серые кристаллы, которые можно собрать с рабов пепла. В прошлом — данмеров, которые заразились неизлечим корпрусом и превратились в чудовищ. Этот рецепт каждый эшлендер знает с детства, — скептически закончила за неё Шайана.

— Рабы пепла ведь обитают в районе Красной горы. Оттуда мало кто возвращается, — со страхом в глазах разъяснила Сура.

Тут у входа послышались шаркающие шаги и стоны: спиной вперёд в шатёр протолкнулся один из охотников — взбитый мер с мокрыми от пота волосами, облепившими спину. Он тащил кого-то, держа под мышки — с другой стороны ему помогал юноша: за его спиной тоже виднелся лук и опустевший колчан.

— Нам нужна Урия, — пробасил охотник Шайане, укладывая раненого на свободную лежанку, где до этого спала Рин. — Много раненых.

—Хеления! — юноша неосторожно отпустил ноги соплеменника, отчего тот застонал ещё громче, и бросился к телам девушек.

Опустившись на колени перед телами, он взял одну из них за руку и прижал ко лбу. Он не издал ни звука, но Рин увидела, как часто вздымаются его плечи.

Гулахан, отрешённо наблюдая за печальной картиной, подозвала старшего охотника к себе:

— Урия не в силах помочь нам, — она заговорила спокойнее, видимо, желая смягчить смысл сказанного, дабы не сеять панику. — Твари оказались заражены. Нам необходима помощь извне…

Следом в палатку втащили ещё нескольких: Сура тем временем позаботилась о том, чтобы всех раненых поместили в большой шатёр целительницы, подальше от детей и дееспособных взрослых. О риске заражения теперь знали все и, когда Рин вышла наружу, мужчины, предварительно натянув перчатки, уже очищали лагерь от тел скальных наездников, намереваясь сжечь оных подальше от поселения.

По истечению нескольких минут палатка была уже забита ранеными: запах крови становился невыносимым и Рин едва сдерживала тошноту. Вскоре кто-то развел костёр и, помимо неприятного запаха, повсюду стали видны лужицы и брызги крови. Пока Сура и другие женщины бегали от одного пострадавшего к другому, перевязывая свежие, блестящие раны, задачей воровки было как раз наведение чистоты. Собрав волю в кулак, она принялась собирать тряпками кровь с досок, как ей показалось — целое море крови, которое не могло вместиться в двух юных девушек. Из дыры в потолке на её голову принялась капать морось и так продолжалось до тех пор, пока кто-то не закрыл её шкурами. Тёмные пятна, оставшиеся на земле, Рин засыпала чистым песком и прикрыла более-менее чистыми половиками. «Так-то лучше» — выдохнула воровка, отряхивая руки. Закончив. она обнаружила, что тела погибших девушек исчезли.

Так Рин трудилась до вечера наравне с остальными: получив после от Шайаны наставление помочь женщинам приготовить отвар из удушайки и шкуры гуара, она отправилась к восстановленному костру, что пылал в центре лагеря. Ей вручили ступку и пестик, и девушка принялась толочь сосудистые веточки, выпускающие вязкий, сильно пахнущий сок. Из разговоров, Рин поняла, что тела Эбимеры и Хелении перенесли в другой шатёр для проведения обрядов и что их родные сейчас прощаются с ними. Даже в столь критичной ситуации эшлендеры не собирались отказываться от своих традиций, и потому, закончив с совместным приготовлением зелий сомнительного качества, девушка сразу же отправилась вместе с остальными за хворостом для погребального костра.

Из-за пасмурной погоды смеркалось рано — темнота тяжким грузом опускалась на племя. Дабы разогнать злых духов, женщины жгли травы, окуривая едким дымом шатры. Некоторое время назад погиб тяжело раненный эшлендер, и на наспех сооружённый неподалёку от лагеря погребальный костёр уложили ещё одно тело.

Действо вот-вот должно было начаться, но ей не хотелось на это смотреть. Зачерпнув пиалой дождевую воду из большой глиняной миски, которые специально расставляли во время осадков под открытым небом, Рин жадно приложилась к ней губами, игнорируя стягивающихся в сторону костра эшлендеров.

— От реальности всё равно не уйдёшь. Если ты отведёшь глаза, это ничего не изменит, — сказала появившаяся из ниоткуда Табата. Она остановилась рядом, держа за руки сына и дочь, — Даже дети отдают дань уважения. Я знаю, ты смелая. Попрощайся с ними как следует.

С того момента, когда Рин бросила в напавшую на неё рептилию камень, им не удавалось поговорить: вместе с Шайаной и Сурой та ухаживала за ранеными. Табата протянула Рин тканевой свёрток, слегка поклонившись.

— Что это? — удивилась воровка, взяв его в руки.

— Это шёлковый плащ, который я сшила на продажу. Но решила подарить его тебе. Это в знак нашей благодарности за то, что проявила мужество и помогла нам спастись.

Рин осмотрела подарок: зеленовато-серая ткань красиво переливалась, отражая окружение, и позволяя таким образом обладателю сливаться со средой. Полотно было очень тонким, но прочным, и девушка догадалась, что это те самые дорогие нити моровых мотыльков — износостойкие и крепкие.

Женщина многозначительно дёрнула своих малышей за руки и те, прячась за её юбку, одновременно протянули забавное «спасибо».

— Благодарю, — смущённо ответила она и пожала плечами. — Это произошло само собой.

— Ты не похожа на других чужаков. Ты доказала, что среди вас есть хорошие меры.

Табата благодарно улыбнулась и Рин кивнула ей в ответ. Но только женщина собиралась уйти, как воровка её окликнула:

— Табата, эти духи, что остановили скальных наездников... Кто они?

— Духи наших предков, конечно.

— Их всех призвала маленькая шаманка?

— У неё огромная воля и покровительство Азуры, — объяснила Табата и, погладив детей по макушкам, направилась в сторону поредевшей толпы.

Воровка оглянулась в поисках Авриль, но среди собравшихся её ещё не было. Остановив глаза на шатре шаманки, Рин набралась смелости и зашагала в его сторону. Ей хотелось узнать у столь компетентной в вопросах потустороннего мира данмерки о том, что столько времени мучило её.

Тихо и быстро проскользнув внутрь, воровка выдохнула: она боялась, что её остановят, ведь столь нагло посещать шаманку, тем более чужеземке — было риском здорово разозлить эшлендеров. Но сейчас покои Авриль никто не охранял.

Внутри горел тёплый свет очага, потрескивающего в центре шатра. Сама провидица сидела на краю плотного коврика, частично застилающего пол шатра, и задумчиво разглядывала разбросанные перед ней мелкие предметы: цветные бусины, косточки, ракушки, причудливые камушки, пуговицы. Рин хотела было подать голос, чтобы не испугать Авриль неожиданным визитом, но та, кажется, знала о её присутствии. Не отрываясь от гадания, она похлопала рядом с собой по ковру и Рин ответила на приглашение. Встретившись со спокойными рубиновыми глазами, воровка бросила взгляд на бескровные губы девочки, ожидая вопроса, но тут же спохватилась и объяснилась сама:

— Те духи, которых ты призвала… — начала она., — это было пугающе восхитительно! И это навело меня на мысль, что ты способна мне помочь…

Авриль вытащила из-под лежанки одну веточку и принялась выводить на земле что-то непонятное. Рин пригляделась. Линия за линией, и девушка узнала примитивного человечка с палочками-ручками и ножками. Затем шаманка очертила его в круг, а за его пределами нарисовала ещё множество подобных ему существ.

— Что это значит? — спросила Рин, на что Авриль заглянула ей в глаза и тыкнула в неё веточкой.

— Хочешь сказать, в кругу — я?

Шаманка одобрительно опустила веки. Воровка, недоумевая, принялась всматриваться в рисунок и неожиданно для себя поняла, что эта девочка заранее знала, зачем она явится к ней.

— Духи тянут к тебе свои костлявые пальцы. Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушится, пока ты не станешь тенью, — Рин, опешив, процитировала слова гадалки из Балморы. — Про существование стены я уже знаю, но без понятия, откуда она взялась. И что значит «стать тенью»?

Авриль прищурилась, коснулась ладонью острого уха, затем — сердца. Увы, даже для шаманки эти пророчества были туманы, и она могла лишь посоветовать прислушиваться ко внутреннему голосу, зовущемуся интуицией.

Воровка поклонилась в знак благодарности, одарив девочку печальной улыбкой. Приняв тот факт, что сегодня ей не суждено получить ответы на свои вопросы, она резко обернулась, услышав донёсшийся снаружи знакомый голос.

Бросив на Авриль обеспокоенный взгляд, она выбежала прочь из шатра и увидела неподалёку только вернувшихся Азурая и Зелаку. Они стояли рядом с Шайаной, которая отчитывалась перед охотниками, сдержанно описывая плачевное положение их племени. Увидев ашхана, Рин, забыв обо всяком этикете, бросилась к нему, чтобы обнять, но в последний момент притормозила.

— Хвала Азуре, ты жива, — прошептал он и крепко сжал её руку, тут же отпустив. Его глаза переметнулись на погребальный костёр. Голос ашхана еле заметно дрогнул. — Кто?

— Хеления, Эбимера и Данас, — негромко перечислила Шайана. — Ещё несколько — сильно ранены, двое — с угрозой для жизни. Урия, как я уже сказала, до сих пор без сознания.

Азурай медленно сомкнул глаза, стиснув зубы. Почему его не оказалась здесь в столь ответственный момент? Девочки погибли, будучи ещё совсем молодыми. А у Данаса остался сын. Теперь — круглая сирота.

— Значит, у нас нет выбора, кроме того, как добыть соли пепла, — решительно заключил Азурай. — Ренам и его сын уже на пути к Уршилаку, а я, сразу после погребения отправляюсь к Красной горе. Что-то из этого должно сработать.

— Азурай, это слишком рискованно! Даже твоя магия и годы тренировок едва ли спасут тебя от чудовищ Дагота, — нахмурился Зелаку.

— Я был бы рад, будь у нас иной выход, — устало вздохнув, ответил ашхан.

В голове девушки всплыл их душевный разговор. Азурай не мог не попытаться: эти меры — всё, что у него было. Даже если отдаст за них свою жизнь.

— Азурай, послушай меня, как гулахана, — Шайана не собиралась так просто сдаваться. — Если ты погибнешь, то точно оставишь нас без защиты. Рано или поздно мы вновь столкнёмся с трудностями, и тогда…

Азурай положил ей руку на плечо и многозначительно заглянул в глаза, заставив тем самым слушать:

— Я не могу просто смотреть, как все умирают здесь, один за другим. И сам не могу умереть там — не имею на это права. А значит, сделаю всё, чтобы вернуться обратно с полным мешком спасительной соли пепла. Пока я буду отсутствовать, ты и Зелаку останетесь за главных. Это будет тяжелое время, но мы и не через такое проходили. Вместе.

Рин наблюдала за тем, как Зелаку, Шайана и Азурай, опустив головы, встали кругом, обняв друг друга за плечи. Гулахан и ашхан коснулись лбами, а их меньшего роста друг-охотник оказался зажат между плечами. Они прощались.

Замявшись, Рин прокашлялась, заставив круг распасться.

— У меня есть менее рискованная идея. Во всех планах, — наконец, она подала голос, и все устремили на неё удивлённые взгляды. — Хотя, похоже, эта идея вам понравится ещё меньше.

— Говори, у нас каждая минута на счету, — буркнула Шайана, скрестив руки на груди. Но всё же в её глазах промелькнул едва уловимый огонёк надежды.

— Самый ближайший к нам город — Альдрун, ведь так? — уточнила Рин. — Так вот, зачем тебе рисковать жизнью, Азурай, и тратить драгоценное время на приготовление зелий, если можно достать готовые? Причём в немалом количестве, если потребуется.

— Конкретнее, Рин, — нетерпеливо потребовала Шайана. — Если ты о торговле — то у нас нет ни денег, ни того, что можно было бы предложить взамен.

— Я знаю. Потому я предлагаю… одолжить необходимое в лавке аптекаря. Без спросу, — почему-то девушке было стыдно перед гулаханом называть вещи своими именами и вскоре стало ясно, почему:

— Своровать? Более бесчестных вещей мне в жизни не предлагали, — воскликнула гулахан, осуждающе сдвинув брови к переносице.

«А как же», — подумала Рин, вспомнив про украденную глефу, но вместо этого продолжила:

— Возможно, это не по правилам вашего народа, однако цели оправдывают средства. И… Азурай останется в безопасности., — воровка перевела взгляд на ашхана и поспешно добавила. — И никому из вас не придётся марать честь. Это сделаю я.

Шайана высоко подняла брови после чего, расплывшись в кривой ухмылке, поднесла руку ко лбу:

— Это шутка? Как ты себе это представляешь? Думаешь, лавки в городе не охраняются? Подойдёшь туда, откроешь дверцу и, посвистывая, сгребёшь кучу скляночек в мешок? Редоранская стража с тобой не будет панькаться. А если они выйдут в итоге на нас, то к нашим проблемам прибавится ещё и это.

Рин замешкала прежде, чем ответить. Глядя на Азурая в надежде заручиться его поддержкой, она, словно извиняясь за свою откровенность, покачала головой. «Кажется, пришла пора рассказать немного о себе, хоть ты и предупреждал меня», — подумала она.

— Я справлюсь, потому что моя, скажем так… профессия предполагает умение скрываться. И взламывать замки. Обезвреживать ловушки. В общем, делать всё то, чтобы незаметно получить какую-нибудь вещь.

— Другими словами, ты — воровка? — обличил её завуалированные речи Зелаку.

— А я говорила, что она мне сразу не понравилась, — строго сказала Шайана, теперь уперев руки в бока.

— Послушайте, я ведь предлагаю реальную помощь! — в голосе Рин слышалось волнение. — После того, как вы спасли мою жизнь и приняли у себя — я ваша должница. Да, я — воровка. Но если это поможет сохранить многие жизни — неужели это так плохо?

Зелаку и Шайана переглянулись и с ожиданием посмотрели на ашхана. Как бы им всё это не нравилось, доводы девушки казались неоспоримыми.

— Может, для этого судьба и привела её к нам, — задумчиво сказал Азурай, внимательно изучая лицо голубоглазой чужачки. — Я обдумаю твоё предложение, Рин.

Сказав это, он направился в сторону погребального костра, а Зелаку и Шайана поторопились следом. Глядя на их удаляющиеся спины, девушка устало вздохнула и поплелась следом.

Вокруг костра собрались все — от мала до велика и, утирая слёзы, слушали речь ашхана. Рядом с ним неподвижно стояли Шайана и Авриль, бледная и хрупкая спасительница своего племени. В руках последней горел факел и Рин, наблюдая за всем этим издалека, пыталась собраться с силами, чтобы подойти ближе.

Троица держалась так, как и подобает лидерам: несмотря на тяжёлую личную потерю, они держали себя в руках, сознавая, что именно на них лежит миссия оказать поддержку и помощь своим подопечным.

«…И пусть ваши тела больше не дышат, но духи — будут жить вечно. Покойтесь с миром», — закончил Азурай и, кивнув шаманке, отошёл вместе с Шайаной в сторону.

Девочка плавно опустила факел в костёр и, задержавшись на мгновение, вернулась к брату. Гулахан, не отрывая влажных глаз от растущего пламени, поглощавшего тела, вздрогнула, когда Азурай сжал её руку. Другой рукой он держал Авриль,

Подойдя ближе к эшлендерам, Рин с трудом подняла глаза на костёр: она не видела смерти своих друзей во время пожара и боялась, что глядя на сожжение, её воображение нарисует эту картину настолько живо, что она будет являться ей в кошмарах. Три тела почернели, обуглились, съедаемые стихией. Ещё недолго — и они станут прахом, который развеет по Вварденфеллу ветер.

Время перевалило за полночь, но племя ещё не спало. То и дело с потрёпанных шатров доносились стоны, нарушающие гармоничный хор сверчков. Азурай, ещё какое-то время сомневавшийся в идее Рин, после обхода племени понял, что воровство — самый реальный и быстрый способ помочь племени. У некоторых по телу уже пошли крупные гнойники, которые в скором времени начнут нарывать, становясь особо заразным источником моровой болезни. Более того, на поздних стадиях следовало ожидать помутнение рассудка, что несло ещё большую угрозу, до чего доводить не следовало. «Замарать свою честь — это меньшее зло в сравнении с гибелью тех, за кого я в ответе», — сказал Азурай Шайане и Зелаку, прежде чем начать снаряжаться в дорогу. На самом деле его волновала не столько честь, сколько опасность, которой он позволил подвергать себя Рин, но делать было нечего.

Воровка, укутавшись в плащ Табаты и захватив с собой лук и колчан с двадцатью стрелами, спустилась на ровную полянку близ лагеря, где паслось несколько гуаров. Здесь они должны были встретиться с Азураем, чтобы отправиться в путь под видом обычных торговцев. Вроде тех, что кочуют от города к городу, от двери к двери, навязчиво предлагая свой «уникальный» ассортимент. Благо, что эшлендерам удалось с натяжкой собрать хотя бы две корзины, заполнив их наполовину простыми ковриками, рваной одеждой и прочим откровенным барахлом, поверх которого Табата добавила свой хвалёный шёлк. Может, если бы этого полотна у неё было вдоволь, а у заразившихся — больше времени, то был бы шанс честно заработать с этого деньги и не рисковать, опустошая алхимическую лавку. Но увы, всё было гораздо сложнее, и эти две практически ничего не стоящие корзины были лишь маскировкой, пропуском в Альдрун — в один из городов, в котором Камонна Тонг распустила свои щупальца. Но саму девушку это уже пугало не так сильно, как раньше: желание помочь этим эшлендерам добавляло ей смелости и решимости. «В этот раз я смогу предотвратить трагедию», — думала она, всматриваясь в Массер и Секунду, которые то и дело блекли, когда на небе проплывала очередная туча.

— Возьми это, — послышался голос за спиной Рин. Обернувшись, воровка увидела Азурая: как они и договаривались, ашхан оделся как обычный путник — никакой тяжёлой экипировки и явной эшлендерской атрибутики, а лишь простая одежда и серый походный плащ. Только на его шее красовался красный шарф, с которым он почти никогда не расставался, в руках — корзины, а на голове — круглые очки, вылитые из смолы. Такие же он захватил и для Рин.

— Думаешь, мы попадём в пепельную бурю? — спросила она, забрав их и маленькую зелёную скляночку из рук ашхана.

— Ветер уже два дня дует со стороны Красной горы, — сказал он, взявшись крепить груз на спину гуара. — Боюсь, что шансы велики.

Воровка выпила зелье, восстанавливающее запас сил. Азурай нашёл в своих личных запасах это спасительное в их ситуации снадобье: оба с самого утра не покладая рук трудились, а в ближайшее время отдыхом и не пахло. Нужно было продержаться ещё как минимум половину суток.

Ощутив прилив энергии, Рин принялась с интересом наблюдать за тем, как ашхан быстро и умело готовит животное к путешествию. Глядя на это, она задумалась, что здесь, вместе с эшлендерами, она столькому научилась: не только основам стрельбы из лука, но и элементарным навыкам выживания вне цивилизации. Узнала свойства некоторых алхимических ингредиентов и даже под присмотром Урии практиковала съедение. Несмолкающий Зелаку, вольно или невольно обогатил её представление о диких животных, об их повадках и прочих особенностях, что могло ей очень пригодиться в будущем. Однако помимо всего этого было ещё кое-что. Воровка чувствовала, что в ней что-то изменилось. Она не могла пока понять, что именно, но, оглядываясь назад, ей теперь было ясно, о какой наивности сказала ей в ту роковую ночь Сладкоголосая. Тогда Рин казалось, что она всё знает и, опираясь на свои успехи в гильдии, полагала, что так же просто ей будет идти по жизни и дальше. «Я вела себя как глупое дитя, Хабаси». Здесь, вместе с эшлендерами, она столькому научилась, и к столькому привязалась. Значит ли это, что, оказавшись в Альдруне, у неё не закрадётся мысль — мучающее в глубине души желание вернуться к своей прежней жизни?

Воровка подошла к Азураю, задумчиво проверяющему все ремешки и крепления амуниции ездовых гуаров, и осторожно положила руку на его плечо:

— Мы поможем им, — пообещала она и ашхан грустно кивнул ей в ответ. Тут подул ветер, сняв капюшон с головы воровки и взъерошив короткие волосы, едва касавшиеся плеч.

— Твои волосы… — заметил Азурай.

— Я решила остричь их: может, собью с толку тех, кто за мной охотится.

— Что ж… так тебе тоже идёт, — едва улыбнувшись, оценил ашхан и протянул Рин поводья.

Оседлав гуара по кличке Батат, которую он получил, по рассказам Зелаку, из-за нездоровой любви к этому корнеплоду, Рин отправилась вместе с Азураем в путь. Они ехали на юго-восток, топча холмистую землю, поросшую сухой травой. Луны то и дело прятались за тучи, отчего становилось совсем темно. Азурай знал эту местность как свои пять пальцев, поэтому погода никак не влияла на их скорость передвижения. Однако мысли, что приходили каждому на ум, из-за этого мрака только усугублялись, превратившись в ком тягостных переживаний, застрявший в горле.

Какое-то время после обсуждения плана они ехали молча. Погружаясь в себя, воровка стала понимать, чего она боится не меньше, чем встречи с братьями Йенит и Орвасом. Вернувшись в цивилизацию, в один из былых воровских городов, Рин страшилась встречи с реальностью. Она привыкла жить в неведении дальнейшей судьбы Гильдии и не сомневалась, что её полностью стёрли с лица земли. Она была не готова услышать об этом из сплетен прохожих или увидеть пепелище ещё одной таверны, где собирались её согильдийцы. Правда грозилась упасть на Рин, словно неподъёмный булыжник, что в два счёта способен раздавить её. Меньше знаешь — лучше спишь.

Ашхан двигался впереди, настороженно всматриваясь в темноту. Когда молчание стало невыносимым, а мысли о судьбе его племени принялись сводить его с ума, он нарушил тишину:

— Знаешь, я кое-что понял, когда ты предложила достать лекарства, — внезапно сказал он и остановился, чтобы поравняться с девушкой.

— Что? — спросила Рин. Они продолжили путь бок о бок.

— Помнишь, я рассказывал тебе о видении Авриль? О том, что наша встреча неслучайна?

— Конечно, — подтвердила воровка, переводя взгляд то на дорогу, то на ашхана.

— Думаю, Азура предвидела наши бедствия со скальными наездниками и мором. И потому послала нам тебя.

Рин удивлённо посмотрела на Азурая.

— Хочешь сказать, даэдра вмешалась в мою судьбу, чтобы я помогла твоему племени?

— Возможно, ты стала средством для достижения её целей.

Мимо Рин и Азурая стали проплывать черноствольные деревья. Путники вошли в лес и их поглотил полнейший мрак.

Единственное, что давало девушке понять, где они — это шуршание сухой листвы. Ашхан, освободив одну руку от поводьев, разжёг в ладони пламя, чтобы хоть как-то осветить путь. Вокруг возникли силуэты толстых, скорченных ветвей.

— Быть впутанной в планы даэдра… От этого становится не по себе. Они ведь непредсказуемы, — сказала Рин.

— Поэтому наши предки и стали им поклоняться, чтобы хоть как-то задобрить, — сказал Азурай. По его серьёзному лицу девушка не могла определить, были ли сказанные слова шуткой.

Вскоре мрак вокруг них стал рассеиваться: чем глубже они уходили в лес, тем гуще становилось скопление мерцающих светлячков, парящих среди деревьев. Маленькие жёлтые фонарики преобразили ту жуткую атмосферу глубокой ночи, в которой началось путешествие Рин и Азурая. Жуки, словно спустившиеся с небес звёздочки, принялись освещать им дорогу и ашхан, сжав руку в кулак, потушил магическое пламя за ненадобностью. Воровка, восхищённая очередным красивым зрелищем, что подарила ей жизнь вне цивилизации, принялась оглядываться по сторонам.

— Правда, красиво? — безрадостно спросил Азурай, глядя куда-то в сторону. Девушка заметила, что этот взгляд вовсе не был похож на любование. — Но не теряй бдительности. Не хотел тебе говорить, чтобы ты не волновалась…

Он резко потянул на себя поводья, и гуар остановился. Рин последовала его примеру.

— Что случилось? — как можно тише спросила она, наблюдая за тем, как её спутник спрыгивает на землю.

— В этом месте обитают никс-гончие. Я заметил, как они двигались с нами вровень ещё с того момента, как мы вошли в лес. Но тогда они были слишком далеко. Сейчас же эти твари сокращают дистанцию — пора с этим что-то делать.

Девушка напряглась. Четвероногие хищники с насекомообразными челюстями и кровососущим хоботком частенько сбивались в небольшие стайки и нападали на одиноких путников. Спрыгнув следом, Рин крепко схватила за узду и второго гуара, заметив беспокойное фырканье животных.

Ашхан обернулся: его глаза сверкнули, и он, не делая резких движений, сошёл с тропы. Тихо двигаясь в сторону, он направил ладонь в темноту, и из кончиков его пальцев вырвалось фиолетовое свечение. Тут же из-за корявых стволов выпрыгнуло пять никс-гончих, злобно рычащих и, судя по всему, голодных. Азурай, махнув рукой, выпустил в их сторону огромное полукольцо пламени — твари взвыли, откинутые мощной, сжигающей заживо, магией. От оставшихся двух он ловко увернулся. Отбросив первую ударом сапога, эшлендер вонзил огненный кинжал в голову второй, а затем, сделав молниеносный разворот обратно, нанёс последней никс-гончей удар в шею, с яростным рыком пригвоздив её к земле. Забившись в предсмертных конвульсиях, животное испустило последний вздох, а Азурай замер над ней, учащённо дыша, хоть такое сражение и не могло отнять у него много сил.

Всё произошло так быстро, что воровка даже не успела как следует испугаться. Спрыгнув с гуара, она бегом бросилась к ашхану. Задетые его магией деревья трещали, поглощаемые пламенем, рискуя стать источником лесного пожара. Он, знаком остановив Рин, прикрыл глаза: его грудь активно вздымалась, но он пытался дышать ровно и глубоко, мало-помалу успокаиваясь.

Ещё с минуту огонь трещал в полную силу, пока не начал сам по себе гаснуть, вместе с эмоциями Азурая.

— Я… немного вышел из себя, — тихо сказал он, — хоть мне и следовало держать себя в руках, даже не находясь в племени. Когда владеешь столь разрушительной стихией — терять контроль непозволительно.

Когда последние искорки истлели, эшлендер взял руку подруги, которая всё это время послушно не вмешивалась, и вложил в её ладонь полупрозрачный голубой кристалл.

— Ты захватил душу, — поняла она и с благодарной улыбкой потянулась к амулету матери.

Когда начало светать, путники уже оставили за спиной Западное Нагорье, и теперь их гуары топтали истрескавшуюся землю Эшленда. Они вышли на тропу, ведущую в Альдрун. Ветер здесь становился сильнее, поднимая в воздух пыль: Азурай оказался прав насчёт бури, пускай и не сильной. Нацепив на глаза очки и закрыв лицо повязкой, Рин переживала, что они собьются с пути, однако ашхан казался, как обычно, спокойным. Всё, что с трудом воровке удавалось рассмотреть сквозь красноватую пелену — это проплывающие мимо скалы, у подножья которых извивались толстые лозы колючей трамы.

Так они двигались, может, час, может — два, пока, наконец, дорога не завернула. Вскоре после этого ашхан заметил два огня сторожевых башен, что вздымались еле различимыми силуэтами к небу.

— Мы почти на месте, Рин, — сказал Азурай. — Как ты?

— В порядке. Давай сделаем это.

Привязав своих гуаров в низине сухой рощицы, что раскинулась неподалёку от тракта, путники направились к главным воротам. Попасть в город, притворившись торговцами, оказалось не так сложно, как могло показаться на первый взгляд: они отделались лишь проверкой груза. Редоранский стражник, облачённый в костяной доспех, велел поставить корзины перед ним, после чего бесцеремонно перерыл их содержимое. Пока вояка осматривал незамысловатый товар, попутно задавая им стандартные вопросы вроде «откуда вы?», «цель визита?» и тому подобное, Рин быстро и уверенно на них отвечала. Она не раз видела, как это делается, когда выслеживала поступления в Балмору. Как и было решено заранее, Азурай молчал. Отличающийся эшлендерский говор мог всё испортить.

И вот после стольких дней она в городе. Девушка огляделась: на фоне грязно-красного, затянутого песком и пеплом, неба читались силуэты типичных редоранских домов, обустроенных под панцирями членистоногих созданий самых разнообразных форм. Слева от них вздымались крутые ступени, ведущие к покачивающемуся на тонких ножках силт-страйдеру. Воровка разглядела его лишь тогда, когда существо издало гул, прокатившийся эхом по окрестностям. И, конечно, прямо по курсу возвышался величественный Скар, про который ходило множество завораживающих легенд. Колоссальных размеров панцирь некогда принадлежал гигантскому императорскому крабу, победу над которым предкам данмеров удалось одержать лишь совместными усилиями. Теперь внутри его останков располагался район поместий, принадлежавших богатым семьям. Там же находились Мораг Тонг, а ещё — элитные мастера и алхимики. Туда-то и планировала попасть Рин.

— Когда-то Скар был местом, где племена эшлендеров проводили свои собрания. Пока Дом Редоран не захватил эти земли, — тихо сказал Азурай. — И теперь самые преданные своему долгу редоранцы преследуют нас, считая отступниками от истинной веры.

— Вот ещё одна причина, почему мы не имеем права попасться, — ответила воровка.

Она понимала, что эта вылазка — самая опасная из всех, что были в её жизни. Всё дело в том, что раньше от успеха Рин не зависели чужие судьбы, да и, что касаемо её самой, Гильдия Воров всегда была готова помочь в случае провала. Более того, сложность ещё заключалась в том, что это была не какая-то там лавчонка на отшибе. Речь шла об известном алхимическом магазине, который посещали в основном сливки данмерского общества — потому-то она и находилась внутри огромного краба, где её денно и нощно охраняли.

Рин и Азурай, осматриваясь, продвигались по главной улице. Может, из-за погоды, а может, и по другим причинам, но прохожих, спешащих по своим делам им навстречу, оказалось мало. «И это нам на руку», — думала девушка, с беспокойством поглядывая в сторону заколоченной «Крысы в котелке» — места сбора здешних воров. Она старалась не думать о судьбе хозяйки таверны и Аэгнота Ювилира — одного из лидеров, среди которых была и Сладкоголосая. «Сейчас не время», — сказала себе воровка, сосредотачиваясь на своей цели.

Миновав небольшую площадь с одиноким колодцем, «торговцы» поднялись по широким ступеням и оказались прямо под Скаром. Отсюда он поражал своим величием ещё больше: было трудно представить, сколько понадобилось воинов и магов, чтобы победить столь огромное и мощное нечто.

— Ты уверена, что справишься? — в который раз спросил Азурай, когда они оказались прямо под панцирем. — Каждая минута для нас ценна, потому я должен спросить — оправдан ли риск?

— Оправдан, — не колеблясь, ответила девушка. — Я выбрала эту лавку не только потому, что она ближайшая к твоему племени. Главное — здесь найдётся достаточно снадобий. Когда-то я посещала Циенн Синтив и знаю, что её ассортимент не ограничивается витринами. Она из тех немногих, кто может предоставить качественные зелья практически в любом количестве…

— Ты сказала «твоему», — неожиданно прервал её Азурай, и Рин, не сразу поняв, о чём он, вопросительно взглянула на него. Хоть этого и не было видно за очками и повязкой, но ашхан почувствовал её замешательство и тут же исправился. — «Твоему племени», а не «нашему». Я просто хотел сказать, что после того, как поможешь племени — можешь смело считать его и своим. Ты знаешь — сам я готов предоставлять тебе убежище столько, сколько понадобится. Но после того, как остальные поймут, сколько ты для них сделала, то тоже примут тебя, перестав воспринимать как всего лишь гостью.

Рин улыбнулась: ей и впрямь хотелось заполучить расположение эшлендеров, не только ради своей безопасности.

— Пора. Действуем, как и договаривались. Но если что-то пойдёт не так — тяни время. Импровизируй, — дала напутствие воровка.

Убедившись, что никто их не видит, Рин взяла одну из корзин, заранее почти опустошённую, и активировала амулет. Она последовала за Азураем, взвалившим на спину вторую плетёнку, в которую они набили остальной товар. «Да пребудет с нами удача», — прошептала воровка себе под нос, прежде чем её спутник толкнул высокую овальную дверь.

Оказавшись под Скаром, она тут же на цыпочках отошла с прохода и огляделась. Теперь стало ясно, куда подевались все жители: прячась от непогоды, они прогуливались здесь. Огромное круглое помещение, повторяющее форму панциря, имело в центре вырост, напоминающий сталагмит. От него тянулось несколько навесных мостов, ведущих к множеству круглых дверц, растянувшихся по периметру: там находились поместья знати, гильдия Мораг Тонг, и, наконец, Зал Совета Редоран. Один из путей спускался на дно, и там, насколько помнила Рин, располагались элитные торговые лавки. И повсюду стояла стража, облачённая в доспех и при полном вооружении. Сквозь узкие отверстия шлемов они внимательно провожали каждого алыми подозрительными глазами: надменных дам в роскошных платьях, господ, облачённых в дорогие костюмы и доспехи, и прочих. На их сверкающем фоне Рин даже не сразу заметила представителей среднего класса — их сдержанные цвета и простота блекла и терялась, а бедняков здесь и вовсе не было: видимо, «отбросы общества» и вовсе не имели право посещать это место.

Она с беспокойством взглянула на Азурая, боясь, что тот может растеряться и, не втянувшись в ритм чужой жизни, выбиться из всей этой толпы. Но он держался молодцом. Взяв корзину поудобней, он стремительно, но не торопясь, принялся спускаться по мостику вниз, туда, куда воровка заранее ему указала идти на своём схематическом рисунке в дневнике. Следуя за ним по пятам, девушка исключала таким образом столкновение с кем-нибудь из прохожих.

Но внезапно Азурай замедлился и Рин, не ожидав, наступила ему на пятку, заставив ашхана запнуться. Выглянув из-за широкого плеча, ей стало ясно, что его так смутило: им навстречу поднимались две молодые симпатичные данмерки, видимо, сёстры, в одинаковых коралловых платьях. Они, игриво улыбаясь и перешёптываясь, поглядывали в сторону Азурая и, заметив его реакцию, принялись звонко хихикать, прикрываясь веерами.

— Иди дальше и не смотри на них, — как можно тише приказала своему спутнику воровка, заметив, что чувствует раздражение. «Это что же я, ревную?» — словила она себя на мысли и тут же попыталась развеять её, чтобы не терять бдительности.

Миновав знатных девиц, Азурай и Рин оказались на дне Скара. Дальше было проще — нужно было обойти этот огромный сталагмит в центре и найти в нём нужную дверь. Ступая так мягко, насколько могла, воровка двигалась по неровному хитиновому полу, стараясь держаться ближе к ашхану. «Не запнуться бы. А ещё районом поместий называется», — подумала она.

Миновав, наконец, лавку портного, они оказались перед дверью с деревянной табличкой, гласящей «Циенн Синтив: алхимик». Азурай знал, что им нужна вторая по счёту дверь, если идти по часовой стрелке вокруг сталагмита. Но, несмотря на это, он приостановился, делая вид, что читает надпись, а может, он действительно пытался припомнить тот один единственный урок, что преподала ему Рин. После этого он потянул на себя дверь, позволяя девушке быстро и незаметно проскользнуть вперёд.

Вниз тянулся узкий, сворачивающий вправо, коридор с лестницей. Ещё чуть-чуть и для Рин начнётся обратный отчёт. Знать бы, сколько ашхан сможет выиграть для неё времени. Ведь права на ошибку у них нет. Чувствуя подступающее волнение, воровке захотелось спросить у Азурая, как его настрой — обменяться перед началом хотя бы парой слов. Ей нужно было убедиться, что тот сделает всё, как было задумано, но вскоре ей пришлось отказаться от этого желания.

Они оказались в просторной комнате, освещённой многочисленными голубыми свечами, которые были повсюду: на прилавке рядом с темноволосой бретонкой с белой, как мел, кожей, на напольных подсвечниках, что чередовались со стеллажами, усеянными всяческими пузырьками и, наконец, на алхимическом столе, где помимо голубого огня светилось ещё что-то в небольшом котелке. Рядом стояла реторта, из тонкого носика которой, с периодичностью примерно в десять секунд, в раствор капало какое-то вещество. Рин уже смотрела в ту сторону, мысленно пытаясь полностью доверить Циенн Синтив Азураю. Морально ей было это непросто, ведь в таком сложном деле её напарником был непрофессионал. Но это было уже не столь важно, ведь чуть правее алхимического стола располагался арочный проём, который, должно быть, и вёл на склад.

— Добро пожаловать в мою алхимическую лавку. Циенн Синтив, к вашим услугам, — послышалось годами отрепетированное приветствие, доброжелательное и вместе с тем безжизненное, такое, какое имеет место быть в общении с многочисленными клиентами.

Рин обернулась на Азурая: он поздоровался в ответ и, остановившись перед женщиной у прилавка, опустил корзину на пол. Терять время было нельзя, и как воровке ни хотелось бы хоть полминутки послушать их разговор, она быстро и бесшумно двинулась к арке, нарочно замедлив шаг рядом со столом, дабы не потревожить пламя свечей. Завернув за угол, она оказалась в небольшом коридорчике, в котором, как и полагала, было всего две двери. Только какая же из них нужная? Рин подошла ближе и решила повнимательнее осмотреть каждую. «В той, что прямо — ловушка. Должно быть, там и хранятся часы её кропотливой работы», — сделала она вывод, доставая из сумки шуп. — «Вора-любителя, который попытался бы открыть эту дверь, ждала бы серьёзная магическая травма. Но не меня».

Обезвредив ловушку, девушка достала отмычку и, как всегда, справилась за считанные секунды. Шесть свободных стопоров, седьмой не проворачивается и — контр-винт. Запросто! Замок тихонько щёлкнул, и Рин вошла внутрь, тихонько радуясь удачному взлому — как же ей этого не хватало! Теперь дело оставалось за малым: нужно было как можно быстрее и тише сложить найденные лекарства в корзину, простилая бутылочки тканью, чтобы те не звенели.

Она оказалась в тёмной прохладной комнате с низким потолком. Три стены полностью закрывали стеллажи со всевозможными склянками самых причудливых форм: здесь были и миниатюрные пузырьки для путешествий, и внушительных размеров бутыли. Некоторые жидкости едва светились в темноте, некоторые — тихонько булькали, словно живые. Воровка присмотрелась к ближайшей полке, пытаясь понять, есть ли какая-то система хранения на этом складе, например, по алфавиту. Двигаясь вглубь комнаты, она осторожно обходила стоящие на полу корзины и ящики, должно быть, с ингредиентами. «В этом хаосе явно есть какая-то система, но, видимо, она понятна только хозяйке», — подумала Рин, с трудом разбирая сложный почерк в свете голубых свечей. —«Даже Азурай, первый раз взяв в руки карандаш, написал своё имя читабельнее».

Сдавшись, воровка поняла, что нужно найти другой способ сократить круг поисков. Внезапно она вспомнила, как Фейн ругался на алхимиков, что те до сих пор не нашли способ создавать качественные зелья от мора. Действительно, лекарства от распространённых опасных недугов Вварденфелла помогали далеко не в ста процентах случаев. На это влияло много факторов — в первую очередь степень запущенности и иммунитет несчастливца. Но это было сейчас неважно. Для Рин имел значение тот факт, что у городских алхимиков было принято квалифицировать снадобья по уровню качества, разливая их по определённым бутылочкам. А если лекарства от мора считаются не очень эффективными, значит, относятся к разряду дешёвых зелий. Сделав такое умозаключение, Рин принялась выискивать на полках среднего размера бутылочки из синего стекла. Такие бюджетные зелья были недостойны храниться в изящных, гранёных ёмкостях, но и не попадали в разряд уценённых, что разливали по зелёным. Чувствуя, что её поиски затягиваются, она уже не так аккуратничала, а когда, наконец, разобрала заветные слова «От мора», то и вовсе не удержалась от тихого победного «да!»

Прикрыв рот рукой, воровка замерла, прислушиваясь. Убедившись, что голоса Циенн и Азурая всё ещё доносятся через стенку, она принялась осторожно складывать пол-литровые бутылочки в корзину, не забывая стелить между ними прослойку из ткани.

Тем временем, Азурай тянул время, как мог. Сначала он, как и предполагалось, начал расхваливать свой товар. Выложив из корзины шёлк — единственную гордость своего племени, что касалось ткачества, ашхан, удивляясь самому себе, использовал самые изощрённые эпитеты, поворачивая ткань на свет так, чтобы продемонстрировать всю многогранность цветных переливов.

— Как вы сказали, вас зовут? — Циенн общалась с напускной вежливостью.

— Арвел.

— Спасибо, Арвел, но мне это не интересно. В третий раз говорю вам — зайдите в швейную мастерскую, что рядом. Там ваш шёлк оценят по достоинству, если он действительно так хорош, как вы говорите.

Боясь вывести женщину из себя и подвести, таким образом, Рин, Азурай попробовал то, что никогда ещё не делал:

— Подумайте над моим предложением. Ведь я сразу заметил, как увидел вас, что вы — обладательница тонкого вкуса и способны задать… эм… моду всем здешним женщинам.

Циенн Синтив, хоть и не подала виду, что клюнула на лесть, однако от внимательных глаз Азурая её слегка приподнявшиеся уголки губ не ускользнули.

— А вы тут явно не просто так, — неожиданно заявила алхимик, облокотившись о стол. Ашхан на мгновение решил, что каким-то образом хозяйка разоблачила его. — Вы хотите добиться от меня скидки на какое-то дорогое зелье? Давайте начистоту: зачем вы здесь?

Азурай замешкал, прежде чем кивнуть. Рин просила его импровизировать.

— Что ж, вы очень умны и проницательны. Я прошу прощения за свою неискренность. Но мне очень нужно это снадобье. И так как мне посоветовали вас как лучшего алхимика на Вварденфелле, я решил во что бы то ни стало попасть именно к вам.

— Что ж, может, о небольшой скидке мы и договоримся, — уже не скрывая улыбки, ответила Циенн. Давненько ей не говорили тёплых слов, особенно молодые и симпатичные мужчины. — Давайте выясним, какого рода свойства вам так необходимы?

«Что же мне нужно?» — спросил сам себя Азурай, пытаясь припомнить хоть что-то, что было бы логично назвать в своей просьбе — но тщетно. Отведя глаза в сторону стеллажа, он надеялся зацепиться за какую-то подсказку — но чтение, тем более неразборчивых этикеток оказалось ему не под силу.

— О, кажется, я понимаю, Арвел, что могло заставить вас так смутиться. Но не переживайте: с этой деликатной проблемой ко мне обращается множество мужчин: и молодых, и не очень. Некоторые стали моими постоянными клиентами, и поверьте — их женщины были довольны результатом. Откуда я знаю? Из их благодарственных записок! Анонимных, конечно. Стоит это удовольствие немалых денег, и позволить себе снадобья высшего качества могут немногие, но я могу предложить вам неплохой аналог средней стоимости — не такой мощный, но всё же — действенный. Как вы на это смотрите?

Сказать, что Азурай был ошарашен и теперь по-настоящему смущён — ничего не сказать. Поджав губы, он едва кивнул, соглашаясь на то, что, как он считал до сего момента, ему никак не нужно было. Циенн, доброжелательно улыбнувшись, вышла из-за стойки и направилась в сторону арочного проёма — как раз туда, где Рин спешила украсть со склада все необходимые им лекарства. «Если хозяйка обнаружит сейчас, что замок взломан — нам конец», — пронеслось у Азурая в голове. Он напрягся, глядя как женщина, шурша подолом графитовой юбки с золотой вышивкой, удалялась. Капельки пота выступили на его лбу, и он открыл было рот, чтобы крикнуть ей в спину хоть что-то, дабы отвлечь, но тут его взгляд упал на неприметный гобелен, что всё это время опасно висел на стене прямо над алхимическим столом. В прошлый раз, когда Рин была в опасности, у него вышло разжечь искру взглядом. И чего теперь стоит всего лишь поддать чуточку огня?

Циенн Синтив уже завернула в коридор, и Рин, услышав шаги, замерла, мысленно умоляя удачу помиловать её, но тут голубой огонёк свечи вспыхнул, и языки разрастающегося пламени начали с треском карабкаться вверх, пожирая гобелен.

— Сюда! Скорее! — закричал ашхан, и через мгновенье хозяйка, с ужасом в глазах, плясала вокруг алхимического стола, спасая дорогое оборудование. — Что же вы стоите?! — с возмущением воскликнула она и, подбежав к Азураю, выхватила из рук хвалёный шёлк, после чего принялась колотить по гобелену, пытаясь затушить пламя. К слову, одним из свойств ткани как раз была устойчивость к огню. В этот момент Азурай почувствовал, как его потянули за предплечье. Обернувшись, он заметил, что воздух рядом с ним сгущается: это была Рин, и действие амулета могло закончиться с минуты на минуту. Пользуясь тем, что хозяйка была всецело поглощена борьбой с огнём, воры быстро и незаметно покинули место преступления.

Вскоре они уже мчались прочь от Скара, надеясь успеть покинуть Альдрун раньше, чем Циенн догадается, что её провели и поднимет на уши стражу. Но стоило им отойти от Императорского краба всего на пару десятков метров, как сзади послышался гневный крик: «держите воров!»

Песок и пепел всё ещё летал в воздухе и, обернувшись, Рин не сумела разглядеть, сколько теперь у них на хвосте было преследователей. Перейдя на бег, воровка и ашхан, добежав до колодца, резко остановились: на их пути выросло ещё несколько узнаваемых силуэтов, принадлежавших редоранской страже. Если бы Рин знала этот город так же хорошо, как родную Балмору — ей было бы проще сообразить, где они могли бы скрыться.

— Проклятье! — выругалась воровка, нервно озираясь по сторонам.

Она и Азурай находились на краю площади, на открытом пространстве, и единственным их прикрытием была слабая буря, затрудняющая видимость как преследователям, так и самим преследуемым. Но неожиданно, откуда-то сбоку послышался незнакомый голос:

— Сюда! — позвал кто-то из тени узкого прохода между двумя домиками-панцирями. — Чего вы ждёте? Хотите, чтобы вас поймали и отсекли кисти?

Внемля разумным словам неизвестного, Рин толкнула Азурая в его сторону, и они последовали за чьей-то высокой фигурой, принадлежащей мужчине.

— За мной, я вас спрячу.

— Что происходит? — засомневался ашхан, замедляя шаг.

— Кто ты? С чего бы нам тебе доверять?

Рин тоже притормозила. Страшно попасть в руки стражникам, но ещё страшнее — бандитам из Камонны.

— Не самое подходящее время для знакомства, — кинул мужчина через плечо и свернул на задний двор чьего-то дома, добавив: — Пока могу лишь сказать, Ринель, что не нужно прятаться в тенях — стань сама тенью.

Удивлённая девушка остановилась. Эти слова преследовали её с того самого рокового пророчества, но только в этом контексте она поняла, что слышала их и раньше:

— Ладно, ты знаешь моё имя. Но эту фразу… откуда? — воровка была искренне поражена: это напутствие принадлежало Сладкоголосой, когда та тренировала её один на один. Но Рин уже не раз «становилась тенью» — незримой, неуловимой… Разве это имела в виду старушка из Балморы?

— Немного терпения, — попросил мужчина, подойдя к неприметной дверце и, распахнув её, жестом пригласил Азурая и Рин войти первыми. Девушка не знала, что ей и думать. Мысли запутались. Кто этот незнакомец и что ему нужно? Если бы он был кем-то из гильдии, то Рин непременно бы об этом знала. Новичок? Или всё же камонновец?

Оказавшись у кого-то дома, она принялась оглядываться, пытаясь оценить обстановку. Но ничего примечательного воровка не заметила: круглая гостиная, устланная старыми коврами и уставленная простой деревянной мебелью, с лестницей посередине, ведущей на подземный этаж. На стенах висели бумажные фонарики, которые напомнили ей о жизни в Южной Стене. Почему-то, оказавшись здесь, её сердце немного успокоилось. Интуиция подсказывала, что они в безопасности, хотя Азурай так не считал.

— Рин, лекарства у нас. Их нужно как можно скорее отнести в племя. Что мы делаем? — полушёпотом спросил он.

— Нас сейчас ищут по всему Альдруну. Что нам оставалось? — попыталась оправдать свои действия девушка.

Высокий незнакомец повернулся к гостям: теперь, при достаточном освещении, Рин увидела, кто им помог. Это был имперец лет тридцати, облачённый в чёрный плащ, под которым виднелся кожаный доспех. На поясе — парные мечи, и в целом вид его ни о чём не говорил, кроме того, что он — воин. Но на кого он работает — было не ясно. Никаких особых примет принадлежности Великим Домам, Империи, Мораг Тонг или ещё кому-то не было. Единственное, на что обратил внимание намётанный взор воровки, так это на то, что имперец следил за своей внешностью. Не фанатично, как, например, некоторые аристократики, выряжавшиеся порой так, что их было не отличить от благородных дам. Но подогнанный по фигуре доспех, чистые ногти на руках и аккуратно подстриженная бородка, обрамляющая чувственные усмехающиеся губы, принадлежали мужчине, который явно любил производить хорошее впечатление. Обладатель благородных черт лица, должно быть, считался настоящим красавчиком в своих кругах.

Сняв капюшон, он провёл рукой по тёмно-русым волосам, ниспадающим мелкими волнами на плечи, и устремил на Рин серые проницательные глаза.

— Моё имя — Томас Мерселиус, — представился он, протянув руку Азураю и, не получив взаимности, отдёрнул её, поведя плечами. — Пожалуй, перейдём сразу к делу, — предложил имперец и достал из-под плаща потрёпанный листок, сложенный в два раза.

— Что это? — спросила Рин, приняв записку от Томаса.

— Открой и всё поймёшь. Этому ты больше поверишь, чем мне.

Девушка, недоумевая, принялась расправлять записку, пока не увидела на ней до боли знакомый почерк. Азурай заметил, как задрожали её руки. А ещё через мгновение на листочек упала слеза, и чьи-то слова, старательно выведенные чернилами, поплыли от влаги.

«Дорогая Рин. Хабаси молила всех богов, чтобы с тобой всё было в порядке. После той роковой ночи в живых остались лишь мы с Флином. Если удача всё ещё с тобой, и ты способна прочесть эти строки, то наверняка до этого момента ты думала, что осталась совсем одна. Бедная, бедная девочка. Прости, что Хабаси не смогла уберечь тебя от этого. Мы просим довериться человеку, что отдал тебе это письмо — он друг нашей гильдии. Надеюсь на нашу скорую встречу. Твой друг и наставник, Сладкоголосая Хабаси».

Чувствуя, как её ноги слабеют, Рин опустилась на ближайший табурет и прикрыла свободной ладонью лицо. В тот же момент в парадную дверь, которая располагалась в противоположной части комнаты, начали настойчиво стучать. Один раз, второй, третий.

— Нам нельзя здесь задерживаться, — сказал Томас, с беспокойством поглядывая в сторону звука. — За мной, скорее! Я выведу вас из города через тайный ход.

Азурай, забрав у девушки корзину с зельями, помог ей подняться. Все трое поспешили к лестнице, ведущей в подвал. Там, внизу, в тёмном прохладном коридоре, их встретила женщина-босмерка, с виду — простая обывательница. Не сказав ни слова, она только бросила на Томаса многозначительный взгляд и, махнув рукой, приказала следовать за ней.

— Это моя старая добрая подруга — Гилдан, — пояснил имперец. — Она любезно согласилась принять меня в своём доме и помочь с твоими поисками, Рин.

Босмерка остановилась перед неглубокой нишей в кладовой: здесь стояли мешки, высокие корзины и ящик.

— Помогите отодвинуть это, — приказывающим тоном сказала она, указав на последнее. Томас и Азурай тут же перетащили увесистый груз в сторону, и Гилдан откинула старый ковёр, подняв облако пыли, от которого все принялись дружно кашлять. За ним оказался люк, тайный ход, про который говорил Томас.

— Я тебя обожаю! — сказал имперец Гилдан, пропуская воровоку и ашхана вперёд. Те принялись осторожно спускаться по приставной лестнице в узкую нору, бережно обращаясь с добытыми снадобьями.

— Одним «спасибо» не отделаешься, — ответила босмерка, усмехнувшись.

— А ты ни капельки не изменилась. Любишь оставлять всех у себя в долгу.

— Полезные связи никогда не мешали, так ведь, Томас? — сказала женщина, прислушиваясь к стуку, доносившемуся сверху. — Иди уже отсюда скорее! Мне не нужны проблемы с редоранцами.

Имперец, подмигнув ей напоследок, скрылся в люке, и Гилдан тут же хлопнула над головами беглецов дверцей.

В тоннеле стало темно хоть глаз выколи, и через секунду в руке Азурая возникло пламя.

— Отлично, — вскинув брови, оценил Томас. — Потому что этого я не предусмотрел.

— Спасибо, что помогаете нам, — поблагодарил ашхан. — Но я до сих пор не понимаю, что здесь происходит. Вы знакомы? — спросил он, повернувшись к Рин.

— Нет. Я первый раз его вижу, — ответила девушка. — Но в этой записке, — она хлопнула себя по нагрудному карману, что скрывался под плащом Табаты, — Сладкоголосая написала, что я могу ему доверять. Она жива, Азурай. И Флин тоже. Я не единственная, кто выжил в ту ночь! Ты можешь в это поверить? Потому что я — нет. Я хочу скорее увидеть их своими глазами! Томас, ты ведь знаешь, где их найти? — звонкий воодушевлённый голос девушки эхом прокатился по тоннелю.

— Я пообещал Хабаси, что приведу тебя к ней, — заверил он.

— Если ты не один из них, то кто ты? Какая тебе выгода помогать? — недоверчиво прищурился Азурай.

— Скажем так: мне нужна была поддержка против Камонны Тонг. А ворам — наша.

Ашхан наклонился к Рин и поинтересовался полушёпотом:

— Ты уверена, что это не очередная ловушка?

—Я доверюсь Томасу, — уверенно ответила девушка, попутно осознавая, что кроме беспокойства, ашхан попросту не хотел её отпускать. — Прости. Когда я узнала, что Флин и Сладкоголосая живы… Я не могу теперь остаться, мне нужно найти их.

Сердце воровки распирало одновременно и от радости, и от печали. Она видела, как её друг сопротивлялся происходящему — никто не мог предвидеть такого поворота судьбы.

— Понимаю. У тебя своя дорога, у меня — своя, — сказал после небольшой паузы ашхан и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом двинулся по тоннелю, концентрируя, казалось, всё внимание на поддержании огня в ладони.

Около четверти часа они шли так, не перекинувшись ни словечком. Рин не могла бросить Гильдию Воров, как и Азурай не мог бросить своё племя. Они оба понимали это, но становилось ли от того легче? Неужели судьба свела их ради забавы, чтобы подарить друг другу, а затем — развести?

— Я не хочу оставлять тебя, Азурай, правда, — неожиданно призналась Рин, смущённо отводя взгляд. Воровка и ашхан сравнялись, пропуская Томаса вперёд.

— А я не хочу тебя отпускать. Но и держать тебя я не вправе.

Как всегда, он пытался сдержать свои чувства, но голос выдавал его.

— Ты злишься?

— Не на тебя. А на ситуацию в целом. Пойми: я бы на твоём месте поступил так же. И я рад, что твои друзья оказались живы. Но…

— Что «но»?

— Ты пришла в наше племя, и мы свыклись друг с другом. Ты смогла начать с чистого листа, оставив позади преступную жизнь и борьбу с Камонной Тонг. А теперь я должен отпустить тебя с человеком, которого ты даже не знаешь, потому что в отличие от тебя не могу не вернуться в племя. И потому что не могу заставить тебя остаться. Если бы только ты сама этого захотела. Захотела больше, чем вернуться к прежней жизни.

Рин хотела было что-то ответить, но внезапно троица упёрлась в тупик. В свете магического огня Азурая виднелся люк в потолке. Такой же, как был вначале, но значительно ниже, потому здесь лестница не понадобилась. Томас отодвинул засов и откинул дверцу, после чего оттуда тотчас задул ветер, загоняя в тоннель песок и пепел.

Оказавшись снаружи, Рин и Азурай узнали ту самую рощу, где они оставили своих гуаров.

— Даю вам минуту на то, чтобы попрощаться, — по-доброму ухмыляясь, сказал Томас, который, должно быть, слышал их неоконченный разговор. Захлопнув дверцу тайного хода, он принялся прикрывать её сухими ветками, песком и прочей естественной маскировкой.

Девушка, не сдержавшись, упала в объятия ашхана и крепко сдавила его в тиски. Он прижал её голову к своему плечу и прикрыл глаза. Они замерли так без лишних слов, желая лишь того, чтобы этот момент продлился как можно дольше.

— Нам пора прощаться, Рин, — прошептал Азурай, осторожно отодвинув её за плечи. Он смотрел в прищуренные то ли от бури, то ли от еле сдерживаемых слёз глаза, с трудом заставляя себя уйти. — Надеюсь, мой лук и стрелы защитят тебя. Пообещай, что будешь осторожна. Я не хочу потерять тебя навсегда.

— Ты думаешь, мы ещё увидимся, Азурай? — спросила она с надеждой.

— Если такова наша судьба — мы встретимся вновь.

Он наклонился к ней и завершил начатое в тот прекрасный, и одновременно злополучный вечер у берега моря. Рин почувствовала прикосновение его горячих губ и ответила, забыв обо всём на свете: об Орвасе, о погибших товарищах, об эшлендерском горе. В этот короткий миг были только он, она и тёплое мимолётное счастье, которое влюблённые испытывают при первом поцелуе.

Ощутив солёный привкус, Азурай осторожно отстранился, вытирая побежавшие по щекам девушки слезинки.

— Эй! — окликнул их Томас, теряя терпение. — Чего мы ждём? Стражников или усиления бури?

— Спасибо тебе за всё, Азурай, — поблагодарила ашхана воровка, опуская его руки и спиной отступая к Томасу.

— И тебе спасибо…

Задержавшись на мгновение, ашхан накинул на голову капюшон и, таща в руках тяжёлые корзины, направился в ту сторону, где должны были пастись его гуары.

Когда Азурай скрылся из виду, Томас Мерселиус в двух словах объяснил своей новой спутнице, что им нужно в Садрит Мору. Но так как это поселение находилось на противоположной стороне острова, в центре которого растянулась опасная пустыня, то попасть туда быстро и относительно безопасно можно было лишь одним способом. Ближайшая Гильдия магов располагалась в Альдруне, но, учитывая последние события, они были вынуждены воспользоваться услугами другого проводника. Рин и Томас отправились в Кальдеру — дорога должна была занять всего полдня, после чего они телепортируются в город загадочных и могущественных Телванни. Девушка мечтала увидеть это место с самого детства, но сейчас не это будоражило её сознание, а встреча с теми, кого она уже давно считала мёртвыми.

Воровка уже знала, что Томас Мерселиус являлся агентом имперского легиона. Вероятно, они даже когда-то пересекались, не подозревая этого, ведь форт Лунной Бабочки, в котором он числился, находился совсем близко к Балморе. Также Томас объяснил, что Камонна Тонг всегда волновала не только Гильдию Воров, а прежде всего императора, ведь с каждым годом бандиты вербовали всё больше сторонников, набираясь сил и захватывая влияние. Всё это делалось для того, чтобы изгнать с родных земель «проклятых» чужеземцев, что до сих пор безуспешно пытались навязать упрямым и своевластным мерам своё видение мира.

Они шли, пробираясь сквозь сухие заросли трамы — Томас повёл воровку по короткой тропе, нехоженой и холмистой. Буря, к их радости, стала сходить на нет, а это значило, что добраться до Кальдеры они смогут к вечеру, как и планировали.

— Значит, ты и Джентльмен Джим Стейси работаете теперь вместе? — уточнила Рин, пытаясь узнать о всём, что случилось за период её отсутствия в гильдии.

— Что-то вроде того, — подтвердил Томас и отсёк толстую лозу, препятствующую их движению. — Мы можем помочь друг другу в достижении общей цели — сражении Камонны.

Рин сняла капюшон, стянула очки и принялась на ходу смахивать с себя пепел и песок.

— Введи меня в курс дела, — попросила она. — Расскажи всё, что знаешь.

Томас кинул на девушку быстрый взгляд и вновь отвернулся, чтобы не терять из виду ориентиры — большие острые камни и почерневшие деревья.

— Пойми меня правильно, малышка, я люблю поболтать. Но всегда слежу за тем, что говорю. Так вот: твои вышестоящие не давали мне установок вводить тебя в курс дела. Мне сказали лишь найти тебя и привести к ним. Будет правильнее, если они сами тебе расскажут то, что посчитают нужным.

Негодующая воровка сдвинула брови к переносице.

— Не называй меня «малышкой», — строго сказала она. — И я имею право знать, что творится в моей Гильдии!

— Сильное заявление, — с усмешкой ответил Томас и, тут же став серьёзным, продолжил: — Признаться честно, я удивился, когда начал расследовать твоё исчезновение. Показания Сладкоголосой немного не совпадали с реальностью: я ожидал найти запуганного ребёнка, а вместо этого вижу перед собой профессиональную воровку, которая смогла украсть сенча и ловко сбежать на нём от головорезов Камонны. Воровку, которая сумела обчистить средь бела дня лавку под Скаром. Да и, в конце концов, как тебе удалось найти общий язык с эшлендерами? Сколько у тебя ещё неоценённых заслуг?

Девушка смягчилась от столь приятных для неё слов — если бы только всё это видела в ней Сладкоголосая…

— Знаешь, Ринель, мне кажется, что в этой войне между нами и Камонной мы обязательно проиграем, если каждый талантливый боец не приложит максимум своих усилий. Потому я расскажу тебе всё, что знаю — а тебе предстоит самой решить, как ты воспользуешься этой информацией. Ты права, ты не ребёнок, чтобы за тебя всё решала Сладкоголосая или кто-то там ещё.

Хитрому агенту удалось нащупать тонкие струнки, на которых в будущем можно было сыграть свою мелодию. Это было одним из его умений, которым он мастерски владел. И Томас рассказал ей про своё знакомство с Джентльменом Джимом Стейси и про дальнейшие события, вплоть до их недавней встречи — его манера общения расположила к себе воровку. Имперец показался ей интересным и надёжным человеком.

— Всё началось с того, что одним печальным утром по окрестностям Балморы разлетелась новость о страшном пожаре в Южной Стене и о девушке, что бежала из города на огромном сенче прошлой ночью. Тогда, по обыкновению, я обучал молодых новобранцев во дворе крепости, пока меня не вызвали к начальству по одному важному делу. Я не буду называть имён — это не важно. Важно то, что мне сказали вот такие слова: «Иногда, как бы мы ни старались сохранять мир и спокойствие, приходится действовать не по правилам». Разговор был недолгим: я должен был тайно провести неофициальное расследование в Балморе и выяснить дальнейшие планы Камонны Тонг — а так как территория управляется Домом Хлаалу, то ни в коем случае не должен был выдавать свою личность. Им бы не понравилось вмешательство Имперского легиона в их дела — более того, ты наверняка понимаешь, что многие из клана работают на Камонну. И это немудрено, ведь глава Дома Хлаалу — Орвас Дрен.

Рин кивнула, поёжившись. Давно она не слышала этого имени.

— В общем, — продолжал Томас, — мне удалось опросить нескольких очевидцев: все были запуганы и в один голос твердили, что ничего странного не приметили или вовсе отказывались говорить. Их поведение только подтверждало причастность Камонны к пожару. Благо, моя добрая подруга Элла не побоялась рассказать, что знает. Она-то и отметила, что на сенче была одна из воров, — Рин поморщилась, понимая, что эта девушка в своём рассказе явно не обошлась объективными фактами. — Но стоило пробыть в городе всего пару часов, как мне на хвост упало три, подозрительной внешности, данмера. Я был готов к подобной встрече и даже немного рад: в случае победы над ними я мог выбить ещё полезной информации. Завернув в закоулок, я остановился, чтобы встретиться с бандитами лицом к лицу — они себя ждать не заставили. Без лишних разговоров напали на меня с кинжалами, очевидно, преследуя лишь одну цель.

Подняв глаза к небу, Томас, словно пытаясь припомнить подробности, вздохнул.

— Я справился с ними. Безо всяких проблем. Но то, что случилось дальше, я предвидеть не мог. Когда два бездыханных тела лежали у моих ног — третий сбежал. Я подумал, что тот в худшем случае приведёт подмогу, но вместо этого, когда я уже собирался скорее покинуть город, меня остановила стража и взяла под арест. «Вы обвиняетесь в убийстве двух местных жителей», — сказали они и тут же повели на суд, решив как можно быстрее расправиться со мной, пока легион не потребовал пересмотра дела. Какой я только чуши там не наслушался, Рин! Судья, не стесняясь, нарушал все правила проведения суда, а свидетели сидели — ни рыба ни мясо, только хлопали глазами и поддакивали. В общем, когда мою личность установили, то использовали эту ситуацию как провокационную, для большего розжига ненависти коренных меров к нам, имперцам.

— Это ужасно, — сказала Рин. Чем больше она слышала подобных историй, тем лучше понимала, о каких «опасностях на каждом углу» предупреждала её мать. — Ума не приложу, как ты смог выпутаться из этой ситуации?

— Благодаря прекрасной женщине, по иронии — жене судьи, — подмигнул Томас, довольный тем, как ловко сумел очаровать благородную даму. — Оказалось, она не поддерживала мужа и Камонну Тонг — ей не хотелось, чтобы её дети росли в окружении бандитов и убийц. Она помогла мне сбежать из темницы, куда меня впоследствии бросили. После этого я встретился со своим начальством — дальше я должен был действовать один. Мне рассказали, где примерно искать Джентльмена Джима Стейси. На основе добытой агентами информации нами был разработан план, как разобраться с Камонной, заручившись, наконец, поддержкой герцога, — имперец, увидев, что роща трамы стала мало-помалу редеть, спрятал мечи в ножны. — Но если Ведам Дрен и дальше будет бездействовать, потакая своему младшему брату, то развернётся самая настоящая гражданская война. Поверь, Рин, мир близок к пропасти как никогда.

— И в чём заключается план? — поинтересовалась девушка. Она уже примерно догадывалась, о чём пойдёт речь.

— Мне нужно было найти такого вора, который смог бы попасть в покои Орваса Дрена и выкрасть у него доказательства о его злодеяниях. Поверь, такое там точно имеется: он данмер занятой, а вести успешную двойную жизнь — не так просто. Наверняка у него есть какие-то записи по контрабанде или компрометирующие письма.

— Даже если так, скажи, ты уверен, что герцог не закроет глаза и на это?

— Если предоставить доказательства и обличить Орваса перед народом, герцогу точно придётся как-то на это отреагировать, иначе его репутация обречена.

— Звучит как-то сложно. Не проще ли нанять убийц и покончить с лидером Камонны раз и навсегда? — Рин задала, казалось бы, логичный вопрос, но Томас лишь ухмыльнулся и покачал головой.

— Не выйдет. И я могу назвать тебе на это множество причин. Во-первых, Орвас Дрен — легендарный рыцарь, с которым едва ли кто сможет потягаться, разве что только его брат. Во-вторых — ты наверняка знаешь, что его плантация и усадьба кишат головорезами, которые отдадут жизнь за Орваса не только потому, что он им платит баснословные деньги, но и потому — что все они дамнеры-фанатики, ярые расисты и приверженцы агрессивного мнения, что всех чужеземцев следует искоренить. Подкупить их не получится — они слишком верны своему лидеру. В-третьих, он глава Дома Хлаалу и это ещё один его козырь. Но самое печальное то, что даже если до него удалось бы добраться и прикончить — это лишь спровоцирует данмеров. Нам и так еле удаётся сглаживать углы, — с тревогой пояснил Томас.

— Значит, Легион в таком положении, где нужно устранить угрозу, не давая повода развязать коренным жителям войну, — подытожила Рин.

— Именно так. Император не может этого допустить.

Окинув взглядом скучный, не меняющийся до сих пор пейзаж, девушка заметила впереди небольшой скалистый каньон. В каменную расщелину не попадал свет, и Томас начал брать немного левее, видимо, намереваясь обойти это место.

— Логово пепельных пауков, — пояснил он и добавил. — Лучше нам держаться от него подальше.

Рин была полностью согласна и потому без вопросов полезла за агентом на скалистый холм, поросший чёрными колючками, прочь от низины, что заканчивалась гиблым паучьим гнездом.

— Так тебе удалось встретиться с Джимом? — чуть тише спросила девушка, дабы не привлечь издалека опасных тварей. — Я его ни разу не видела. Иногда, если честно, даже сомневалась в его существовании.

— О... Это забавная история, — ухмыльнулся Томас, подавая руку Рин. — Я искал его в Вивеке. Город — огромный, но круг поисков сузился до Квартала Чужеземцев. Право, сколько я ни расспрашивал и как тщательно ни изучал каждый квадратный метр — найти мне его не удалось. Сняв комнату в тамошней таверне, я решил немного отдохнуть и заказал себе кружку эля. Я сидел так в расстроенных чувствах — корил себя за то, что подвожу своего Императора — пока ко мне не подошла стройная и гибкая редгарка, судя по наряду — танцовщица. Она принялась всячески обольщать меня и, прости за мою прямоту — я не сдержался и был уведён в её комнату. Но стоило мне переступить порог, как дверь за мной захлопнулась, и красотка приставила к моему горлу нож. Усадив на кровать, она начала расспрашивать, зачем я разыскиваю Джима Стейси и всё в таком духе. Пока откуда ни возьмись не возникла ещё одна фигура — мужчины в плаще, и он представился как Мастер дела. Так ведь называют старшего в вашей Гильдии?

— Да, — подтвердила Рин, весело улыбаясь. — А девушка, должно быть — Тай? Зуб даю: после обжиманий с ней ты не нашёл своего кошелька?

— Так и было, — изогнув брови, протянул Томас. — И это самая малая её шалость. Потом она нарекла меня «Красавчиком», а все — подхватили. Даже Джим Стейси. Возражать не было смысла.

Рин засмеялась, прикрываясь рукой.

— И для тебя я — Томас Мерселиус, — напомнил имперец.

— Хорошо, Красавчик.

Взглянув на Рин лукавыми глазами, какими он смотрел на всех симпатичных девушек и женщин, Томас продолжил.

— Вскоре после того, как я озвучил идею моего начальства, я предложил Джиму Стейси сотрудничать. Оказалось, что для этого вора небезразлична судьба простого люда. Недаром про него ходят слухи, что он — один из забытых Бал Молагмер: бери у богатых, отдавай — бедным.

— Я слышала про это.

— После к нам присоединились каджитка и данмер, твои друзья. Вместе мы разработали план: так как этот чудак, Флин, был единственным среди доверенных Мастеру дела данмером, его было решено отправить в логово зверя, — Томас кинул внимательный взгляд на расщелину, зияющую теперь сбоку от них. — Он должен был устроиться к Орвасу на службу и добиться его доверия: имея доступ к плантации и разговорам в её пределах, можно было получить уйму полезной для нас информации. Более того, при удачном стечении обстоятельств у него мог появиться шанс пробраться в покои к Орвасу и выкрасть необходимый компромат. Взамен Сладкоголосая и Флин потребовали найти тебя. Каджитка сказала, что теперь у них каждый верный вор на счету, но кажется, она заботилась конкретно о тебе.

— Она знает меня с пелёнок, — пояснила тронутая Рин. — А что же с Флином? Ему удалось? — ей было трудно поверить, что он согласился на службу у своего злейшего врага.

Томас, прежде чем ответить на вопрос, покачал головой, вздохнул и как-то загадочно хмыкнул. Воровка, наблюдая за агентом, не сомневалась, что её друг успел что-то натворить.

— Пересказываю со слов Флина: он пришёл на плантацию к Орвасу и потребовал работу, на что тот ответил — вакансий нет. И как думаешь, он отреагировал?

— Если он до сих пор жив — то без понятия, — призналась девушка.

— Этот рисковый парень метнул кинжал в голову одного из наёмников со словами «теперь есть»! Все тут же ополчились на него, но Орвас остановил вояк, дав слово наглецу. И этот чудак ответил, что «если его охрана не может защитить себя, то как он, Орвас, может надеяться на собственную безопасность?» Кажется, лидеру Камонны оказалось это по душе, и он принял его. А потом я ушёл на поиски тебя и больше ничего не знаю.

— Флин… такой Флин, — округлила глаза ошарашенная Рин. Она одновременно боялась за него, но вместе с тем понимала, что этот данмер бывает опасен не менее, чем головорезы Орваса.

— Что ж, пора сделать привал, — скомандовал Томас, приметив удобный плоский камень, подогретый на слегка проглядывающем сквозь пыль солнце. Достав из сумки хлеб и воду, он поделился с воровкой, наблюдая, как давно не евшая девушка быстро поглощает его запасы. Когда с чувством голода было покончено, имперец, щурясь, сказал:

— И всё-таки, Рин, может, расскажешь мне, как тебе удалось так эффектно покинуть Балмору перед носом камонновцев? Мне бы очень хотелось послушать твою историю.

К вечеру, как и было задумано, Рин и Томас добрались до Кальдеры. Западное Нагорье встретило их чистым небом, на котором стали появляться первые звёзды. Как же девушка была рада вернуться в родные края. Луга с разнотравьем сменялись обработанными полями, и вся эта зелень и запахи наполняли её тёплыми воспоминаниями и каким-то облегчением. Когда путники приблизились к имперской крепости, она уже мерцала кое-где огнями факелов. Красные гобелены с изображением дракона слегка трепались на тёплом ветру, убаюкивая заскучавших легионеров, как всегда стороживших у арочных ворот. Завидев путников, один из них зевнул, широко распахнув рот, и, лениво оттолкнувшись от каменной стены, которая служила ему несколько часов опорой, сделал пару шагов навстречу. Но стоило незадачливому имперцу разглядеть в одном из приближавшихся старшего по званию, он тотчас выпрямился по струнке и отдал честь.

— Простите, не признал вас в сумерках.

Томас похлопал охранника по плечу, призывая расслабиться. Второй, что остался стоять ближе к воротам, поспешно схватился за одну из открытых створок и зачем-то принялся тащить её на себя, дабы открыть пошире, словно гостями Кальдеры были не человек и мер, а толстые Огримы. Рин вскинула брови: видимо, её спутник в имперском легионе был далеко не последней фигурой, раз заставлял этих бедолаг так нервничать.

— Будут приказы, сэр? — поинтересовался один из них.

Томас задумался и, кинув на Рин беглый взгляд, коротко ответил:

— Вы нас не видели.

Кальдера — имперский городок, разделяющий север и юг Вварденфелла, отличался от соседствующей Балморы. Здесь помимо самого форта была всего одна главная улица, на которой расположились преимущественно двухэтажные дома в имперском стиле — светлые, с деревянными балками и покатыми крышами. Народу здесь было немного, а в окнах уже везде горел свет — жители отдыхали после тяжёлого рабочего дня.

Рин и Томас молча ступали по мощённой дороге, которую оба хорошо знали. Поэтому, когда имперец не свернул к форту, где находилась Гильдия Магов, воровка напряглась.

— Нам разве не туда? — спросила она, замедляя ход.

— Сначала нужно кое-что сделать, — пояснил Томас. — Отдохнём немного в «Лопате Шенка». Только не снимай капюшон, не отходи от меня и ни с кем не заговаривай. Здесь тебе всё ясно?

Рин кивнула. Горький опыт с Неарилом заставил её нащупать под плащом амулет, дабы убедиться, что она готова в любой момент исчезнуть. Остановившись, наконец, у дверей таверны, Томас заглянул в окно: там сидело несколько работяг в грязной шахтёрской одежде, пара обыкновенных с виду путников и, собственно, тот, кто был ему нужен. Рин в это время разглядывала окно второго этажа, обвитое плющом — там не горел свет, а значит, её старый учитель Ри'Шажирр, должно быть, отсутствовал. Девушке показалось это странным — он редко покидал свою комнату. Жаль, что она не могла подняться к нему, чтобы проведать. Для них обоих это было лишним риском. А что, если Йениты уже каким-то образом вышли на него, ища её — Рин? Но Томас тут же оторвал её от размышлений.

— За мной, — приказал агент, и путники оказались в душноватой, но уютной комнате со скрипучими деревянными полами, круглыми столиками и сиродильскими коврами на стенах. Шенк, протирая за стойкой стаканы, поздоровался с вошедшими, и имперец кивнул ему в ответ, после чего направился к дальнему столику, обособленно стоящему в нише, и приземлился рядом с самым обыкновенным с виду мужчиной — своим земляком. Рин последовала его примеру, усевшись на свободный стул. Этот укромный уголок был самым тёмным в таверне — свет люстры едва достигал его. Идеальное место для тайных встреч и переговоров.

— Давненько ты не появлялся, — сказал мужчина и сделал глоток из своей кружки. — Вижу, ты не один.

— Я на задании. Можешь говорить открыто — я доверяю ей.

— Как прикажешь. Что тебе рассказать?

Воровка догадалась, что это был один из агентов имперского легиона. Говорят, их много таких, кто играет роль простых обывателей, являясь на самом деле глазами и ушами императора.

— Про обстановку. Насколько всё усугубилось с нашей последней встречи?

— Ну, в Кальдере стало чуть потише на счёт делёжки прав на залежи эбонита. Но только потому, что всё внимание обращено на беспорядки в Балморе.

— Так, — протянул Томас, — ближе к делу.

— Всё, как ты и предсказывал: бандиты из Камонны теперь полностью правят там балом. Чужеземцы принялись массово покидать город и просить укрытия в фортах. Бросают всё: дома, работу, и бегут. Оно и понятно. После того, как Южная Стена сгорела, появился храбрец из народа, который попытался собрать сторонников, чтобы выступить против Камонны. Как думаешь, чем закончилось? Его повесили ночью на главной площади. На дереве. И утром, когда об этом уже знал весь город, от сопротивления и следа не осталось.

— Как на это отреагировали советники Хлаалу?

— А как отреагировали? — изумился мужчина и подался вперёд. — Томас, там сидят такие же бандиты! Или те, кто в их полной власти. Если раньше там были те, кто сотрудничал с нами, потому что им было это выгодно, то теперь они понимают, что Камонна стала серьёзной занозой в заднице у Имперского легиона. И, соответственно, рассчитывать там на какую-то поддержку теперь бессмысленно.

— Я окончательно убедился в этом на недавнем суде, — ухмыльнулся Томас Мерселиус.

— Да, про твой побег не забыли. Твоя физиономия по всему городу расклеена. Как и той хорошенькой рабыни, которая сбежала от Орваса много лет назад.

Холодок прокатился по спине Рин, и она машинально подняла глаза на агента-обывателя, открыв под капюшоном лицо. Они встретились глазами и не было сомнений, что тот узнал её. Но мужчина не подал виду и продолжил.

— В остальном Хлаалу просто бездействуют, тем самым позволяя брать бразды правления нашему врагу. Ларриус Варро в гневе от того, что ничего не может сделать. На него даже покушались, но наёмник ушёл, и никаких доказательств об этом случае, кроме честного слова самого генерала, не осталось. Мы продолжаем удерживать шаткий мир на радость Камонне, пока те укрепляют позиции. И всё это выглядит так, будто кошка дразнит собаку, привязанную к цепи.

— Обе стороны подсылают друг другу шпионов, пытаясь решить конфликт малыми потерями для себя, — задумчиво сказал Томас. — Но проблема в том, что Камонна открыта теперь не только холодной войне, но и, если понадобится, прямому противостоянию.

— Всё же, Томас, они чего-то ждут.

— И чего же?

— Им куда проще будет захватить власть над островом, если марионетка Империи, как говорят некоторые, будет свергнута. Если герцог Ведам оставит пост — то тут же появится новый законный правитель — его брат. И тогда нам точно не остановить надвигающуюся катастрофу.

— Есть по этому поводу какие-то подробности? — нахмурился Красавчик.

— Нет. Это только логичные догадки умных людей. Плюс — мои наблюдения. Знаешь, мне часто приходится слушать пьяные разговоры простого люда. Всё просто: они недовольны политикой одного брата, и довольны — политикой другого. Особенно забавно читать нецензурную брань в адрес герцога на стенах Балморы. Сначала ведь были только лозунги из разряда «Морровинд для данмеров», а теперь ещё и это… Но Орвас не глуп: он ни разу в открытую не заявлял о своих претензиях на трон, но сумел ловко сплотить тёмных эльфов под своим началом. Он — этакий любимец народа, серьёзный бизнесмен, приверженец традиций, мудрый и рассудительный. Ему достаточно не выходить из этого образа и тихонько подливать масла в огонь, чтобы данмеры сами привели его к власти. Кстати, есть подозрения, что он пытался взять на короткий поводок агрессивно настроенных эшлендеров с Молаг Амура…

Томас задумался, поглаживая себя по аккуратной бородке, после чего неожиданно поднялся и, поспешно пожав руку агенту, направился к выходу. Рин тоже подскочила — ей пришлось чуть ли не в припрыжку догонять легионера.

Оказавшись на улице, девушка сравнялась с Томасом и тихо спросила:

— Всё в порядке?

Мерселиус только покачал головой.

— Боюсь у нас мало времени. Нужно скорее узнать, как продвигаются дела у твоих.

Очень быстро они нашли Гильдию Магов внутри форта и, заплатив должную сумму, воровка и легионер, превратившись в нечто необъяснимое и оказавшись между слоями пространства, мгновенно перенеслись в Садрит Мору. А точнее — в омываемую с трёх сторон морем крепость Волверин Холл, расположенную неподалёку от города.

Следуя по извилистым холодным коридорам, Рин уже не запоминала дорогу. Её ноги гудели, всё тело одолевала слабость, а тяжёлые веки, казалось, вот-вот закроются и она рухнет прямо здесь. Всё, что давало ей силы двигаться вперёд — это невероятная встреча со Сладкоголосой и Флином. Девушка всё ещё до конца не верила, что они живы и потому хотела увидеть друзей собственными глазами. И тогда-то можно будет и поспать.

Оказавшись за пределами крепостных ворот, Томас и Рин перешли длинный арочный мост, внизу которого плескались волны залива. Девушка полной грудью вдохнула морской воздух. На этой стороне острова тоже стояла хорошая погода: над бескрайними водами и непреступной крепостью сверкала россыпь звёзд. Но их свет не манил её своей загадкой и недоступностью, как раньше. Сейчас она смотрела в сторону берега, где в двухэтажном здании горели тёплые и уютные огоньки. «Должно быть, это таверна», — предвкушая, думала она. — «Не Южная Стена. Той былой Южной Стены у меня больше никогда не будет. Но не менее тёплая и мягкая постель ждёт меня . Не менее вкусная и сытная еда. А главное — там мои драгоценные друзья, рядом с которыми я снова буду дома».

Подойдя ближе, путники услышали музыку и голоса, доносящиеся из открытых окон. Толкнув дверь, над которой табличка гласила «Трактир грязного Мюриэля», они переступили порог. Девушка слышала про это место: здесь была ещё одна точка для собраний местной Гильдии Воров, но, в отличие от филиала в Альдруне, Рин никого тут не знала. Внутри было жарко, что неудивительно: гостей в трактире было предостаточно. Посетители всех рас и видов переговаривались, спорили, самые пьяные из них что-то пели, и всё это превращалось в один сплошной гул, который воровка была уже не в состоянии воспринимать. Протиснувшись между двумя каджитами, стоящими на проходе к лестнице, она и её спутник поднялись на второй этаж, где сдавались комнаты для гостей. Дойдя до последней, Томас остановился, определённым образом постучал, и через несколько секунд послышался щелчок засова. Кинув многозначительный взгляд на Рин, он сделал шаг назад, пропуская её зайти первой. Еле справляясь с нарастающим волнением, девушка шаг за шагом оказалась внутри и тут же — в чьих-то объятьях. Она закрыла глаза, вдыхая знакомый запах. Лунный сахар, выпивка и сладкая выпечка. Так пахло от Сладкоголосой.

Каджитка усадила молодую воровку на одноместную кровать, высунула голову в окно, из которого тянуло свежестью ночного моря, осмотрелась по сторонам и закрыла створки. Она всегда волновалась за утечку информации, потому прежде, чем приступить говорить о чём-то важном, проверяла каждый угол. Рин с интересом следила за своей наставницей, одетой в походный лёгкий доспех. Казалось, она немного постарела. На шее и руках виднелись покрытые корочкой проплешины в шерсти — укусы огня. В свете свечей, на поясе поблёскивал кинжал, к которому то и дело тянулась рука — проверить, на месте ли оружие. Томас, облокотившись на закрытую дверь, скрестил руки и так же молча наблюдал за суетой Сладкоголосой. Наконец, каджитка схватилась за спинку стула и придвинула его поближе к Рин.

— За вами не было слежки? — спросила она хрипловатым голосом, повернувшись к имперцу.

Тот покачал головой:

— Обижаешь, Хабаси.

— Мы должны были убедиться. Что ж, с возвращением, Ринель, — голос каджитки смягчился, и она улыбнулась, по-доброму потрепав девушку по плечу. — Хабаси рада снова тебя видеть.

Молодая воровка улыбнулась в ответ. А она-то как! Её глаза стали влажными и это было для Сладкоголосой красноречивее тысячи слов.

— Где же ты пропадала, данмерка, покинувшая Балмору на огромном каджите? Вижу, ты теперь носишь оружие? — с неподдельным любопытством и ноткой беспокойства в голосе принялась спрашивать она.

Рин, не вдаваясь в подробности, рассказала про свою дружбу с ашханом и его племенем. О том, как была ранена, и как сенч принёс её к дикарям. О том, как её лечили и познакомили со своими обычаями. И, конечно, о напасти, что сподвигла её отправиться вместе с Азураем в Альдрун на поиск лекарств для его подопечных. Сладкоголосую очень удивила эта история и она назвала её ничем иным, как истинной удачей, ведь таких, как она — нашедших общий язык с эшлендерами — были единицы. Томас, про которого ненадолго забыли, тактично не вмешивался, давая воровкам нагнать упущенное.

— Если бы я только знала, Хабаси, что вы живы… Но до сих пор не понимаю: как вам с Флином удалось спастись? Магический пожар, казалось, не оставил вам шансов…

— Шансов нам не оставили наёмники Орваса и этот ублюдок — Неарил! — Сладкоголосая сжала кулаки от нахлынувшей ярости. — Пробрались к нам под видом посетителей. Бакола ещё радовался — наконец, говорит, запахло выручкой. Несчастные… мы не справились с ними. Колдовство Неарила сделало всех нас легкодоступными мишенями. А потом — пожар, чтобы замести следы. Какая подлость… — каджитка в расстроенных чувствах покачала головой и продолжила: — Если бы не Флин — Хабаси бы не выкарабкалась. Он нашёл нас, потерявшую сознание, привёл в чувства и перенёс с помощью свитков Божественного Вмешательства в форт Лунной Бабочки. Там мы получили первую помощь у алтаря, а дальше — наш путь лежал в Вивек, к Джентльмену Джиму Стейси, — девушка заметила в глазах согильдийки раскаяние. — Прости нас, Рин.

—За что? — удивилась та, взяв её руку.

— За то, что Хабаси не смогла всех уберечь.

Сладкоголосую тоже терзало чувство вины, такое же, как и Рин некоторое время назад. Только ко всему прочему, каджитка являлась лидером: она отвечала за своих подопечных, но не справилась — слишком коварен был враг. Не прерви их Томас многозначительным покашливанием, они, должно быть, проговорили бы до самого утра.

— Мне неудобно вмешиваться, дамы, но, если вам интересно — прямо сейчас где-то на Вварденфелле Орвас Дрен и его бандиты набираются сил и творят свои злодеяния, а мы даже не знаем, каков наш следующий шаг.

Сладкоголосая встала со стула и вплотную приблизилась к имперцу.

— Спасибо тебе, Красавчик, за то, что отыскал её, — крепко пожав ему руку, поблагодарила она и пододвинула к кровати ещё один стул, жестом приглашая присесть. — И ты прав: пора серьёзно поговорить.

С тех пор, как Томас встретился с агентом в «Лопате Шенка», он стал несколько серьёзнее, и оно понятно: новости не могли его порадовать. И судя по лицу, он не ждал хороших новостей и от Сладкоголосой. Расположившись напротив воровок, он спросил:

— Как дела у нашего вора-наёмника?

Рин поняла, что речь шла о Флине и перевела взгляд на каджитку. Та лишь отчаянно повела головой.

— Месяц прошёл, Хабаси, и ничего?! — Красавчик подался вперёд, восклицая громким шепотом. — Я часть нашей сделки выполнил.

— Рин, дорогая, подай, пожалуйста, бутылку эля. Здесь — под кроватью, — попросила Сладкоголосая и девушка свесилась с края матраца, нащупав сосуд с выпивкой. — Поначалу всё шло как по маслу, если можно так сказать. Флин понравился Орвасу — тот ярко заявил о себе. И проверку удачно прошёл: ему пришлось сделать много такого, что выше сил обычного вора. Чтобы заработать доверие Камонны, он стал одним из них и выполнял ужасные приказы. Но в покои он попасть так и не смог. Говорит, усадьба просто кишит наёмниками, и у каждого там своё место, с которого ни в коем случае нельзя сдвинуться. А ещё эти двое — громилы Йениты, телохранители Орваса… Флину никак было не пробраться. Ни ночью, ни днём. Знаешь, Томас, мы совсем не верим в то, что у нас есть шансы на победу.

Хабаси откупорила бутылку и жадно приложилась к ней губами, словно её мучала жажда, после чего передала эль Красавчику, который последовал её примеру. Оторвавшись, он утёр рукавом бородку, на которую пролилось немного, и напиток перекочевал к младшей из этой троицы.

— Ты уже наверняка знаешь о ситуации на юге? — спросил легионер, внимательно всматриваясь в глаза каджитки. — И знаешь, насколько всё плачевно не только для воров, но и для всех жителей острова? Скажи мне: волнует ли тебя это? Или твоя борьба сводится лишь к мести и комфорту гильдии?

— Какая разница, Томас? Речь тут не о том, за что именно борется Хабаси, а о том, что всё — тщетно. Воры разбежались, почуяв опасность, как крысы с корабля. А Камонна — значительно превышает нас и по численности, и по силе, и по влиянию. Мы чувствуем, что напряжение на Вварденфелле достигло своего предела, и в любой момент мир может рухнуть, — каджитка подняла ладони. — Можешь называть нас как хочешь, но мы умываем руки.

Красавчик вскочил со стула и отвернулся от воровок, сдерживая порыв своего негодования.

Рин, которая всё это время молча слушала, удивлённо уставилась на поникшую Сладкоголосую. Для вора было простительным бросить любое сокровище или дело, если его жизни угрожало нечто серьёзное. Воровская честь несколько отличалась от общепринятой. Но ей было странно слышать от наставницы подобное.

— То есть ты хочешь сказать, что мы проиграли Камонне? И все смерти были напрасны? Олаф, Фейн, Бакола… — начала было Рин.

— Мы проиграем только тогда, когда сдадимся! — вдохновляюще вставил Красавчик, почувствовав поддержку. — Когда вместо того, чтобы потушить искру, позволим огню поглотить весь Вварденфелл! Пойми, Хабаси, малышка дело говорит. Более того, от нашего успеха зависят столько жизней!

Каджитка промолчала. Ранее сильная и целеустремлённая, она выглядела сейчас, как побитая дворовая кошка. Томас разочарованно всплеснул руками.

— Ясно. Ты всего лишь воровка. Как я могу просить тебя рассуждать о собственной жертве ради многих? Видишь, Рин, это — твоя наставница. Когда-то она была твоим авторитетом, но по итогу ты оказалась гораздо сильнее и смелее её. Ты, рискуя, спасла целое племя. И могла бы так же помочь спасти целый Вварденфелл.

— Заткнись, Мерселиус! — тут уже вскочила и Сладкоголосая. — Её только не вздумай никуда втягивать.

— Мы уже все так или иначе, втянуты! Так что, Рин? Ты сбежишь, как она, или продолжишь борьбу? — заведённый Красавчик с ожиданием глядел на девушку.

— Но что я могу сделать? — растерялась Рин. Ей была неприятна вся эта ситуация: на неё давили. Запутавшись в край, она переводила взгляд то на Сладкоголосую, то на Красавчика.

— Когда я познакомился с тобой, то заметил в тебе большой потенциал. И у меня родилась одна идея.

— Не слушай его, Рин, — Сладкоголосая встала между ними, уперев руки в бока. — Завтра из Эбенгарда отплывает корабль в Сиродил. Мы начнём там новую жизнь.

— Дело в том, Ринель, — игнорируя слова каджитки, продолжил Томас, — что ты единственная, кто может беспрепятственно попасть прямо в покои Орваса! Он ведь охотится на тебя, словно хищник. Он буквально одержим идеей поймать дочь своей любимой рабыни! Понимаешь, о чём я? Если подстроить всё так, будто тебя взяли в плен, он не будет ожидать от тебя угрозы. Но иногда случается так, что жертва может, к примеру, отравить хищника. И тогда у тебя появится возможность с помощью Флина обыскать покои и выбраться с компроматом из его логова.

— Насмерть отравить? — уточнила Рин, заметив несоответствие их недавнему разговору.

— Ни в коем случае! Всего лишь парализовать. Осталось только придумать, как.

— Рин, открой глаза! — охваченная эмоциями, Сладкоголосая повысила голос. — Этому имперцу плевать на тебя, он просто хочет использовать тебя в своих целях! Тебе не справиться с Орвасом Дреном. Ты только целенаправленно обречёшь себя на пожизненные страдания. Он — настоящий психопат. Твоя мать рассказывала Хабаси о том, что он делает со своими рабынями. Жестоко насилует вместе со своими многочисленными наёмниками, калечит, издевается и, в конце концов, может даже убить!

— Я не позволю этому случиться, — заверил Красавчик и многозначительно добавил: — Не в моих правилах бросать своих.

— Тэма больше всего на свете хотела защитить тебя от встречи с Орвасом, —пропуская мимо ушей язвительный укол, не сдавалась Хабаси. — Она всё делала только ради тебя и твоей безопасности. Неужели её любовь и воля для тебя ничего не значат?

— Рин, — перебивая, Красавчик продолжал давить не больное, — если тебе недостаточно смертей своих друзей и тех мучений, которые пережила твоя мать и такие же несчастные женщины, как она, то подумай о том, сколько ещё невинных пострадают, если мы не бросим все силы на то, чтобы остановить Орваса? Второго такого шанса не будет. Ты, конечно, может, и сбежишь в Сиродил, но от себя — никогда. Каково тебе станет, когда ты осознаешь, что могла остановить целую войну?

— Она всего лишь девочка, Томас! — воскликнула Сладкоголосая. — Не взваливай на неё всё то, чем должен заниматься император и его люди! Не её обязанность следить за миром в Тамриэле!

— Не делай вид, что не понимаешь, о чём идёт речь! — Красавчик сделал шаг ей навстречу.

— Не делай вид, что тебя интересуют жизни простого народа! — каджитка, сжав кулаки, приблизилась к имперцу в ответ.

Рин казалось, что они вот-вот разорвут её на две части. И друг друга заодно. Переключаясь то на возмущённое лицо Сладкоголосой, то на твёрдое — Красавчика, ей хотелось, чтобы они провалились сквозь землю. Уже не слушая, что они говорят, девушка сосредоточилась на стучащей в висках крови и на собственном сбивчивом от переживаний дыхании. Ей хотелось закричать. Сжимая в руках недопитую бутылку эля всё крепче и крепче, Рин неожиданно вскочила и с размаху бросила её, в дребезги разбив о стену напротив, заставив каджитку и имперца замолчать. Наступила тишина. Так-то лучше.

— Хватит вам спорить на всю таверну! Я сама приму решение! А сейчас я буду спать — оставьте меня в покое! — непоколебимым голосом потребовала она, после чего вспомнила, что комната была снята Сладкоголосой.

Красавчик, прикусив губу, спорить не стал, развернулся и направился к двери, лишь добавив напоследок:

— Завтра утром мы все отплываем в Эбенгард. Там тебе придётся дать чёткий ответ. Надеюсь, он будет правильным.

Негромко хлопнула дверь, и Хабаси перевела глаза сначала на мокрую стену, а следом — на возбуждённую девушку.

— Отдыхай, — она на мгновение задержалась у выхода, кинув на молодую воровку взгляд, в котором читалась просьба не идти на поводу у эмоций.

Когда Рин осталась одна, она закрылась на щеколду, сбросила оружие и одежду, и упала на кровать, обняв со всей силы подушку. Почему жизнь заставляет её принимать такие сложные решения? Чем обернётся тот или иной её выбор? Будет ли она жалеть о содеянном? И что в итоге окажется сильнее: страх или желание бороться и проявить себя? Должно быть, данмеры обращаются в таких случаях к своим предкам: идут в храмы или садятся у скромного самодельного алтаря и возносят духам молитвы. Обратись она ко всей мудрости своих предшественников, ей было бы проще сделать выбор в пользу одной из своих сущностей. Но предки молчали. Молчала и Тень. Они все оставили её по какой-то неведомой причине. Совсем одну. Ни слова, ни намёка Рин так и не получила, терзая себя мучительными размышлениями, пока она не заснула, даже не заметив этого. И в эту ночь воровка не видела снов.

Утро Рин наступило бы в обед, как в старые добрые времена, если бы в дверь не постучались. И, судя по настойчивости, стучали уже не первый раз. «Через час — отплытие. Поторопись!» — послышался голос Хабаси и удаляющиеся шаги. Девушка протёрла глаза и позволила себе несколько минут не вставать с постели: после месяца, проведённого на эшлендерской лежанке, обычная кровать казалась ей чудом. Солнечные лучи пробивались сквозь окошко и играли на противоположной стене мягкими бликами. Рин наблюдала за летающими в воздухе пылинками, постепенно вспоминая о вчерашнем разговоре с Красавчиком и Сладкоголосой. Скоро нужно дать ответ. А пока что есть чуть меньше часа, чтобы привести себя в порядок и поесть. От этой мысли у девушки ещё больше разыгрался аппетит: с самого нападения скальных наездников до сего момента она перебивалась лишь редкими перекусами, а что уж говорить про гигиену…

Поднявшись с постели, Рин натянула на себя пыльные ботинки и огляделась: на столике она обнаружила небольшое круглое зеркальце на подставке. Пододвинув к нему один из стульев, которые так и остались стоять с прошлого вечера у кровати, девушка решила взглянуть на себя — в гостях у ашхана ей приходилось довольствоваться лишь отражением в мисках с водой. Встретившись взглядом с уставшей и похудевшей данмеркой, Рин коснулась пальцами лица, словно проверяя, не иллюзия ли это. Мягкие, ранее больше человеческие, чем эльфийские черты стали острее: впали щёки, вытянулся подбородок. Появились круги под глазами, видимо, из-за недосыпа — всё это прибавляло ей возраста. Грязные после бури волосы спутались и неопрятно торчали в разные стороны. «И как я могла понравиться ашхану?» — подумала она, с грустью вспоминая об Азурае. Ей бы очень хотелось узнать, добрался ли он до своего племени, успел ли помочь им всем? Выжила ли Урия? Но если Рин собирается начать новую жизнь в Сиродиле — она об этом никогда не узнает.

Жизнь с чистого листа в сердце Тамриэля. Звучало заманчиво — оставить в Морровинде свои страхи: Орваса Дрена, Камонну Тонг, мор и пепельные бури, чтобы свободно гулять по городам, лесам, лугам, совсем не похожим на здешние. Чтобы присоединиться к процветающей там Гильдии Воров, а может, и вовсе оставить это дело и поступить, к примеру, в академию искусств или на факультет алхимии. Нехоженная тропа манила девушку — любопытство и неограниченные возможности будоражили её сознание: вот оно — настоящее приключение, путешествие, которого так жаждало её молодое сердце. А вместе с тем, на душе заметно горчило из-за слов Красавчика, который убеждал её в ответственности, которую она якобы несла за мир на Вварденфелле в силу сложившихся обстоятельств. Но разве это честно — просить её рискнуть жизнью и свободой просто потому, что она единственная, кто может попасть в покои жестокого Орваса Дрена?

Рин спустилась на почти безлюдный первый этаж и узнала у хозяйки, как ей попасть в ванную и найдётся ли у неё чистая одежда. Спустя двадцать минут воровка уже сидела за столиком у окна, чистая и обновлённая, в слегка великоватой, но зато свежей рубашке, запивая сладкий рулет холодным молоком. На соседнем стуле лежали подготовленные в путь вещи — её плащ, сумка и лук со стрелами. Где она окажется к концу сегодняшнего дня со всем этим? В глубине души Рин уже знала ответ.

Из ближайшего окна виднелся отличный обзор на Садрит Мору, и девушка с интересом разглядывала диковинные башни Телванни. Она слышала про них, но до сих пор ей не приходилось видеть этого чуда архитектуры, выращенного из особых грибов с помощью энергии камней душ. Что сказать: жильё соответствует своим хозяевам. Когда воровка уже доедала завтрак, к ней подошла Сладкоголосая в походном плаще, одетом поверх доспеха. Она была готова.

— Куда делся Красавчик? — спросила Рин. Голос её не был злым или обиженным, и каджитка подумала, что, должно быть, еда, сон и ванна благотворно сказались на настроении девушки. А может, дело в том, что пытки выбора остались позади и она готова дать ей и Томасу ответ?

— Ушёл недавно. Сказал, что хочет осмотреться в городе. Поторопись. Через четверть часа мы встречаемся с ним на корабле.

— Отлично, — ответила молодая воровка, улыбаясь. — Я должна сказать ему, что отклоняю его предложение и отправляюсь с тобой в Сиродил. За новой жизнью. Я даже имя себе выбрала — Яна. Как героиня «Запертой комнаты» Порберта Литтамли!

— Рин… — с облегчением протянула Сладкоголосая и приобняла её. — Хабаси счастлива, что ты приняла это решение. Хабаси уверена, что Тэма тоже радуется в ином мире, вместе с нами.

— Хотелось бы верить, — вздохнула в ответ девушка.

Недолгий путь от «Трактира грязного Мюриэля» к Садрит Море пролегал по каменистой тропе, поросшей кое-где ползучими травами и пучками креша. По левую сторону шумело Внутреннее море: небольшие волны, казалось, и впрямь что-то шепчут. Вскоре перед Рин и Сладкоголосой появились круглые домишки с крышами-шляпками и высокие деревья-грибы. Солнце уже начинало припекать, и девушка подумала, что, должно быть, ей будет поначалу непривычно жить в стране с совсем другим климатом.

На подходе к городу, который, скорее, напоминал окраину грибного леса, стало появляться довольно много народу. Люди, меры и зверолюди направлялись куда-то по своим делам — из разговоров попутчиков Рин услышала, что большинство здесь для того, чтобы попасть на Большой рынок. «Ты слышал, что сегодня утром прибыл работорговец с юга? Говорят, с большим ассортиментом», — донеслось до неё откуда-то сбоку. Воровка нахмурилась, вспомнив о душещипательных рассказах матери. Рин отвращал тот факт, что многие её собратья-данмеры относились к другим видам как к мусору, жизнь которых ничего не значила. Она никак не могла понять, чем та же Сладкоголосая — каджитка — хуже, по их мнению, чем они сами? Но подбираясь ближе к Садрит Море, девушка отвлеклась от своих мыслей: перед ней возвышалась удивительная, колоссальных размеров башня — гриб, толстенные стебли которой причудливо сплетались и снова расходились, раскидываясь по окрестностям. Кое-где они служили дорожками или мостами, ведущими к круглым дверцам, что располагались на разных уровнях. Это была знаменитая Тель-Нага, где гордые маги Телванни занимались своими таинственными делами. Кто-то рассказывал Рин, что у самых могущественных волшебников покои находятся так высоко, что добраться до них могут только те, кто владеют левитацией. Девушка подошла ближе и, раскрыв от удивления рот, оглядывала чудо-город. Она заметила, что Тель-нага находится в центре грибницы: от неё раскинулись домики самых разных форм и размеров. Там располагались магазины, таверны и жилища обывателей. Рин замедлилась, проходя под стеблями-арками, украшенными фонариками. Запрокинув голову, она совсем забыла про шагающую рядом Сладкоголосую.

— Правда, очаровывает? — глядя на девушку, спросила каджитка. — Мы тоже не могли насмотреться, когда увидели его впервые.

— «Садрит Мора» значит — «грибной лес», — перевала та с данмериса. — Это потрясающая идея — вырастить жилища.

— Да, и это только одна сторона этого города, — вздохнула Хабаси.

— В смысле? — спросила девушка, внимательно посмотрев на наставницу.

— Ты видишь сейчас только внешнюю оболочку, но, находясь здесь, не стоит забывать, кто тут хозяин. Несмотря на множество чужеземцев, которых ты видишь вокруг, Телванни совсем им не рады, — тихонько сказала Сладкоголосая, проходя мимо стражника в необычном шлеме из фиолетового хитина, который напоминал вытянутую голову какого-то жука.

— Бывало, я слышала, как в Южной Стене судачили об их «гостеприимстве», — вспомнила Рин.

— Потише про Южн… ты поняла нас. А что касается Садрит Моры — ты знаешь, что мы с тобой прям сейчас нарушаем закон?

Девушка удивлённо вскинула брови.

— Это как? Мы же просто идём по улице.

— Гости должны оформлять документ, разрешающий официально передвигаться по городу, торговать, посещать таверны и так далее. Такие у них тут правила, — пожала плечами каджитка. — Но фактически этим пользуются далеко не все: выдаёт бумажку префект гостеприимства, не бесплатно, конечно.

— А нас не остановят? — забеспокоилась Рин.

— Если не будем задерживаться и привлекать внимание — не думаем.

— Да уж, Телванни умеют показать простым смертным, где их место, — нахмурившись, заметила воровка.

И вот они оказалась посреди «грибного леса» на широкой площади, уставленной лавками со всевозможными товарами, к которым было не так легко пробиться сквозь толпу покупателей. А на противоположной стороне уже виднелись паруса — корабль был готов к отплытию.

Миновав лавку с заморскими фруктами, где пухленькая светловолосая имперка предлагала покупателю отведать «сладчайших сиродильских яблочек», Рин проплыла мимо портящейся на солнце рыбы. От неё несло за километр и воровка сместилась к лавке с тканями. Разноцветные свёртки шёлка заставили её с грустью подумать об Азурае и их недавнем приключении. Но стоило ей замечтаться, как кто-то прокричал ей на самое ухо: «ты либо иди, либо исчезни с дороги!» Перепугавшись, Рин отскочила ближе к лавке, и тут же рядом с её лицом растянулось лазурное полотно. Торговка-данмерка накинула на её плечи ткань и заставила посмотреться в большое потёртое зеркало.

— Гляди, как этот цвет сочетается с твоими глазами — восхитительно! В платье из этого шёлка ты станешь неподражаемой!

— О нет, спасибо, — Рин вежливо скинула с себя ткань и, смущённо улыбаясь, разыскала взглядом Сладкоголосую, подгоняющую её чуть поодаль всевозможными жестами.

Через несколько лавок девушку привлекли внимание темнокожие люди — крепкие высокие гости из Хаммерфелла. Редгарды были облачены в широкие шаровары, а на их головах красовались тюрбаны. Они торговали оружием — на прилавках были выставлены самые разнообразные клинки необычных форм. Проходя мимо, Рин с восхищением засмотрелась на рукоятки в виде животных, инкрустированные драгоценными камнями. Но подняв голову на торговца, который с подозрением следил за каждым её действием, воровка решила отказаться от идеи обзавестись бесплатным сувенирчиком. «Ну и ладно», — подумала она про себя. — «Всё равно не умею этим пользоваться».

Вынырнув из толпы, Рин и Хабаси столкнулись с Красавчиком. При его виде девушку тут же охватило волнение: она понимала, что легионеру не понравится её решение не связываться с Орвасом Дреном. И ей не хотелось вновь слушать его доводы, терзающие душу. Но воровке не было известно, что Томас предвидел такой исход и потому тут же использовал новый рычажок давления, который ему подвернулся. Да, Красавчик видел всех насквозь и понимал, кто что чувствует и у кого какие слабости. Он знал, что далеко не все способны действовать, опираясь лишь на логику и здравый смысл и поэтому частенько использовал свою проницательность, чтобы вынуждать людей действовать так, как было выгодно ему. Такие молодые и наивные, как Рин, были подобны листьям на порывистом ветру: их носило из стороны в сторону, стоило эмоциям нахлынуть на них с новой силой. Но Томас Мерселиус не считал, что подобные манипуляции делают его плохим, ведь он прибегал к ним лишь для достижения благих целей. Подойдя ближе, воровки увидели на лице имперца беспокойство, и каджитка тихонько спросила:

— Какие-то проблемы?

Томас перевёл серьёзный взгляд на Рин и положил руку на её плечо.

— Не знаю, как сказать… Я в курсе, что вы были друзьями… Но, кажется, этот мальчик — ящер по имени Ши… В общем, я узнал его среди рабов.

Красавчик показал рукой в сторону странных круглых клеток неподалёку, покачивающихся на толстых стеблях. Их было по меньшей мере около двадцати и, приглядевшись, Рин увидела, что внутри кто-то был. Сладкоголосая напряглась: Ра и Ши являлись неотъемлемой частью и её жизни в Балморе. Она постоянно подкармливала близнецов, ведь знала, как нелегко приходится детям из неблагополучных семей. Знала не понаслышке. И верила, что из мальчишек могут получиться преданные и старательные члены её гильдии.

— Ты уверен, что это… Ши? — запнувшись от волнения, спросила Рин. — Аргониане ведь похожи друг на друга — ты мог обознаться.

— У нас мало времени до отплытия, но вы можете успеть убедиться в моих словах.

Сладкоголосая и Рин переглянулись и, не произнеся ни слова, быстро направились к клеткам. С каждым шагом девушке становилось всё больше и больше не по себе. Вероятность того, что там действительно её друг — была велика, ведь он вместе с Ра помог ей удрать из рук братьев Йенит. А как правило, члены Камонны Тонг всегда были очень обидчивы и злопамятны.

Приблизившись, Рин увидела заключённых. Данмеры рассматривали их, как животных в зоопарке, тыча пальцами и насмехаясь. Свободные зверолюди проходили мимо, опустив голову, и тихо радовались, что они не на их месте. Воровки и легионер двинулись вдоль клеток, сочувственно оглядывая рабов. Среди них были маленькие каджиты — ещё совсем котята, уже попавшие в неволю. Было немало женщин-аргонианок, по какой-то причине пользующихся сейчас популярностью. Все они послушно стояли, поникшие и сломленные, с пустотой в глазах. Но в последней клетке Рин увидела маленького ящера, сидящего ко всем спиной. Тут же рядом с ней вырос данмер с тонкими усиками. В руках он сжимал кнут.

— Не приближайтесь к клетке! Эта ящерица не в себе, — сказал работорговец. — Я не ручаюсь за его поведение.

— Что с ним случилось? — спросила Рин, подозрительно сощурив глаза. Она уже прокручивала в голове возможные варианты высвобождения ребёнка.

— Да откуда же мне знать, девочка? Мне его продали — так он был совсем тихоней. А потом, когда я перевозил рабов сюда… его как прорвало! Он кричал и кричал что-то вроде: «Они убили его, убили!» — данмер спародировал истеричный голос, после чего продолжил: — Я пытался утихомирить его кнутом, но он словно не чувствует боли. Теперь отвернулся и с самого утра разговаривает со своим вторым я. Называет его «Ра». Так вот: я его пока не трогаю, иначе распугает мне всех клиентов. Сделаю на него, пожалуй, уценку.

Не оставалось сомнений, кто был в клетке. Рин удалось зайти сбоку, чтобы разглядеть друга.

— Я хочу купить его. Сколько стоит этот… раб? — пытаясь говорить спокойно, спросила она.

Работорговец как-то снисходительно взглянул на девушку, прикинув, что такой, как она денег точно не хватит. Дело в том, что позволить себе раба мог далеко не каждый и, как правило, ими были выходцы из богатых и знатных семей.

— Я услышал что-то про уценку? — послышался голос откуда-то сбоку. Рядом появился высокий данмер в зачарованной мантии, которая ярко переливалась фиолетовыми оттенками. Маг носил треугольную козью бородку и вид его был запредельно высокомерным. Работорговец поклонился ему.

— Да, мутсэра…

— Я ищу раба, которого не жалко использовать для магического эксперимента, — перебил его маг. — Хотя, если так подумать — здесь никого не жалко.

— Этот аргонианин — то, что вам нужно, — заверил его работорговец. — Договоримся о цене?

Рин, услышав всё это, сунула руку между прутьев и потянула ящера за хвост. Тот резко обернулся и оскалился на девушку, но тут же узнал её и подполз ближе.

— Мы не надеялись увидеть тебя, Рин, — сказал он и взял воровку за руку. Из его глаз покатились горькие слёзы, разбиваясь о поблёскивающие кандалы, сковывающие тонкие детские ручки. — Пожалуйста, помоги нам!

Воровка смотрела на друга широко распахнутыми глазами. Это случилось из-за неё? Из-за того, что ящеры отвлекли камонновцев, дав ей время убежать? Ра — убили, а Ши повредился умом, и теперь его ждёт страшная участь в эксперименте безжалостного мага-телваннийца?

— Послушай, Ши, — поспешно прошептала Рин. — Я вытащу тебя. Обещаю.

— А как же Ра?

— И Ра, — едва держа себя в руках, выдавила воровка. «Что же с вами сделали эти… ублюдки!» — прошептала она, буквально трясясь от нахлынувшей на неё ярости.

Внезапно кто-то дернул её за плечо и резко толкнул в сторону. Сладкоголосая было сдвинулась с места, но Красавчик схватил её за руку, мол, не привлекай лучше внимания, а то будет худо.

— Прочь, — приказал работорговец, пропуская к клетке мага в фиолетовой мантии. Тот оценивающе оглядел Ши, кивнул и кинул данмеру мешочек со звенящими монетами. По щелчку его пальцев рядом появилось двое стражников, которые вытащили маленького раба из клетки и, не церемонясь, повели по площади в сторону башен. Маг развернулся, взмахнув полами мантии и скрылся следом в толпе.

Пока Хабаси с горечью на сердце прикидывала, как помочь несчастному ребёнку, что казалось ей в таких условиях практически невозможным, Рин уже шла по пятам Ши. Она дала ему обещание и потому должна обязательно его выполнить. Пройти мимо погибающего друга и отправиться за новой жизнью воровка попросту не могла.

Прокладывая себе путь локтями, девушка распихивала всех, кто встречался ей на пути, слыша в свой адрес злобные комментарии. Очутившись в начале рынка, она остановилась и внимательно огляделась в надежде заметить мага. «Ну конечно», — сказала сама себе Рин и бросилась к Тель-Наге. Чуть ли не бегом она пересекла главную кольцевую улицу и поднялась на скалистый холм, откуда росла башня. Знакомая фиолетовая мантия сверкнула в круглом проёме огромного гриба.

— Стойте! — крикнула Рин, бросившись следом. Но дорогу ей перекрыл один из стражников в странном шлеме и потребовал документ.

— Я ещё не успела его получить, — сказала она. — Но мне очень нужно попасть внутрь.

— Оформляй «Удостоверение гостя». Если не сделаешь это и я снова тебя увижу — то посажу в темницу, — сурово ответил стражник и девушка отступила.

Завернув за ближайший дом-гриб, она задумалась. Документ она сделать не могла, так как у неё самой не было нужных для этого бумаг, удостоверяющих личность. Оставалось только тайно пробраться в башню и самостоятельно отыскать там мага. Выглядывая из-за своего укрытия, Рин посматривала, идёт ли кто в нужном ей направлении, чтобы проскользнуть следом. Амулет лежал в руке наготове. К счастью, долго ждать не пришлось: через минуту женщина в мантии остановилась перед дверью, что-то обговаривая со стражником, и воровка, поспешно активировав чары, бесшумно подкралась.

— Проходите, — сказал он, возвращая бумаги и отступая в сторону. Воровка, пригнувшись, проскользнула следом за женщиной.

Первое, что увидела Рин — это множество магов Телванни, сидевших за своими столами, уставленными толстыми старинными книгами, зельями и прочей чародейской атрибутикой. Здесь было достаточно тихо — все увлечённо занимались своими делами: исследованиями и эксперемнтами. С потолка свисали лианы, и некоторые из них сплелись в колонны, достигающие пола. На стенах — причудливые, спиралеобразные узоры, значение которых знали только обитатели этого места. В помещении не было темно, при том, что окна вовсе отсутствовали. Присмотревшись, Рин заметила, что вместо свечей на столах стояли кристаллы, излучавшие яркий свет. По бокам узкие коридоры-норы вели куда-то вниз, и она подумала, что, должно быть, маг и стражники вместе с Ши свернули туда. Но девушка ошиблась. Они оказались в центре зала, посматривая куда-то наверх. Проследив за их взглядом, Рин мысленно выругалась: «Да вы издеваетесь!» Под потолком в стене находилась круглая дверь, добраться до которой можно было только с помощью левитации. Девушка подкралась ближе, пытаясь ни с кем не столкнуться.

— Одного постороннего в моём кабинете будет достаточно, — с ноткой пренебрежения в голосе сказал маг и многозначительно взглянул на стражников. — Я сам в состоянии проследить за этим… отродьем.

— Да, Тельмар Аваар, — ответили они, откланявшись.

Маг щёлкнул пальцами и из его руки вырвался полупрозрачный поводок, обвивший шею Ши. Достав из поясной сумки два пузырька, он заставил выпить мальчика зелье, а второе выпил сам. Через мгновение оба оторвались от земли и принялись набирать высоту.

Рин, сообразив, что иметь в арсенале зелья левитации — привилегия только лишь магов, осторожно подкралась к ближайшему, что сидел в жёлтой мантии и смешных круглых очках. Он увлечённо читал огромную ветхую книгу, бережно поглаживая страницы. Должно быть, Телванни питали нежную любовь не только к себе, но и к источникам знаний. Приоткрыв его сумку, такую же, как была и у его коллеги Тельмара, Рин, задержав дыхание, сунула туда руку и, нащупав нужную колбочку, незаметно вытащила её. «Отличная работа, Рин», — мысленно похвалила себя воровка. — «Карманные кражи в последнее время даются тебе без проблем».

Взглянув наверх, она заметила, что маг и Ши уже подбираются к двери. Убедившись по этикетке, что стащила нужное, Рин, стараясь как можно тише откупорить пробку, выпила свою порцию. Ощутив невероятную лёгкость в теле, она оттолкнулась от пола и взлетела. В её жизни было всего несколько полётов и все разы она использовала зелье просто так — развлечения ради. Побывав на крышах Балморы вместе с братьями-аргонианинами, она на этом не успокоилась и даже взобралась однажды на высоченный Храм Вивека. Это были непередаваемые ощущения, приводящие молодую воровку в восторг. Но сейчас она со всей серьёзностью парила над магами Телванни, замечая, что её руки начинают принимать заметные очертания. Заряды в амулете иссякали. Добравшись до двери, Рин дёрнула её и очутилась в вертикальном тоннеле. Считая секунды, чтобы примерно понимать, когда она потеряет способность левитировать, воровка снова оттолкнулась и понеслась вверх. Следуя за магом и Ши, она миновала первый ярус — перекрёсток коридоров, пересекающих подъём, а затем добралась до второго и, наконец, до третьего. Свернув в коридорчик, что заканчивался дверью, Рин ощутила, как гравитация начинает брать верх и её тело, тяжелея, опустилось на пол. «Недолгое удовольствие» — разочарованно подумала она и тут поняла, что на обратный путь у неё не осталось ни капли. Заглянув вниз и оценив внушительную высоту, девушка набрала полную грудь воздуха и направилась к Тельмару Аваару.

Вытерев выступивший со лба пот, она постучала по круглой дверце, окованной металлом. Скрываться больше не было смысла и она прервала действие амулета. По ту сторону раздалось недовольное ворчание, а затем — крик: «Если ты опять пришёл отвлекать меня, Эгикон, я заморожу тебя в глыбу и разобью на мелкие осколки, так и знай!» Рин осторожно заглянула внутрь, робко приоткрыв дверь.

— Я извиняюсь за беспокойство… — начала она.

— А ты ещё кто такая? Прочь, я занят.

Воровка, собрав волю в кулак, переступила порог.

Просторный кабинет мага освещался фиолетовыми кристаллами, растущими прямо на потолке: они окрашивали всё вокруг в неестественные оттенки. Ей сразу бросился в глаза перфекционистский порядок, царивший на книжных полках, стеллажах и рабочем месте Тельмара. И даже такие мелочи как стулья, ковёр и горшки с редкими растениями стояли на своих местах, соблюдая идеальную симметрию. На столе были аккуратно разложены камни душ в порядке возрастания и несколько одинаковых амулетов, а на стенах висели двемерские шестерни, маски и прочие детали механизмов, так же соблюдая очевидную систему. Девушке сразу вспомнились легенды о даэдрическом принце порядка — Джиггалаге, когда она осмелилась поднять глаза на мага Телванни. Он стоял перед ней в своей фиолетовой мантии — видимо, это был его любимый цвет — и осуждающе смотрел на неё, ожидая объяснений. В его руках сверкал чёрный камень душ, который мгновение назад он осматривал на просвет.

Заметив покорно стоявшего в углу Ши, Рин выпрямилась и прокашлялась.

— Господин Тельмар Аваар, — она пыталась говорить вежливо, хоть это и давалось ей с большим усилием. — Меня зовут… Яна, и я пришла к вам поговорить насчёт этого аргонианина, — девушка ткнула пальцем в сторону друга.

— А, ты та девчонка с рынка, — маг приподнял одну бровь. — И что же ты хочешь мне сказать? Не томи: видишь, как мне интересно? — съязвил он.

Данмерка опустила глаза, пару секунд сверля взглядом его остроносые ботинки. Она слабо надеялась на то, что сумеет договориться с магом, поэтому решила тянуть время, чтобы разведать обстановку.

— Дело в том, что вышло недоразумение… Он не должен быть в рабстве. Ши — мой друг и я прошу освободить его.

Тельмар изумился и премерзко захохотал.

— Я могу выкупить его у вас, если дадите мне немного времени, — настойчиво добавила Рин. — Или окажу вам услугу.

— Услугу? — Тельмар вытер заслезившиеся от смеха алые глаза и направился к своему столу. — Послушай, как там тебя?

— Я… — начала воровка.

— Неважно, — перебил её маг. — Я сейчас работаю над многообещающим исследованием. Видишь этот камень? Это чёрный камень душ, — Тельмар поднял его над головой, с восхищением рассматривая. — Сегодня я запланировал поход в двемерские руины, чтобы установить его в действующего центуриона. Я хочу добиться того, чтобы душа разумного существа в механизме была способна управлять новым телом так же, как и родным. Но ты слишком глупа чтобы по достоинству оценить такой эксперимент.

— Но это противоестественно. Вам не кажется, что это сродни некромантии? — заметила Рин.

Тельмар как-то странно улыбнулся и отвернулся к метровой маске парового центуриона, висящей на стене.

— Я не сомневался, что ты не поймёшь. Трудно работать, когда тебя окружают одни невежды, — вздохнул маг. — Придётся пояснить.

Он развернулся и его глаза загорелись какой-то безумной, страстной мыслью.

— Ты только представь: боевые маги и воины смогут заменить своё несовершенное тело, уязвимое оружию, яду, огню на прочную оболочку, не теряя способности мыслить. При том не требующую питания, воды и даже отдыха. Это возможность создать совершенное существо! — Тельмар вскинул руки к потолку и снова повернулся к маске. — Однажды двемерам удалось сделать нечто подобное,— задумчиво добавил он.

— Нумидиум? — догадалась Рин, вспомнив легенду, которую она слышала из уст Азурая.

— О, вижу не всё потерянно, — насмешливо ответил маг. — Именно. Подпитывая силой Сердца Лорхана, они создали механизм, в который вдохнули жизнь. Однако мой проект не одно и то же с рукотворным божеством или анимункули, которых можно было магически запрограммировать. Речь идёт о смене оболочки. Пока что я остановился на экспериментах с центурионами, так как на данный момент это самый прочный и удобный вариант. Так не терпится… где же эти двое идиотов-наёмников?

Пока Тельмар Аваар увлёкся своими речами, Рин поглядывала в сторону Ши, думая, как бы его отсюда вытащить. Но без зелья левитации они оказались в ловушке. А как убедить мага отдать ей раба, девушка не придумала.

— Звучит… Многообещающе, сэр, — воровка постаралась изобразить восхищение. Но, сказав последние слова, она вдруг догадалась, зачем магу нужен был ящер. — Постойте… вы хотите использовать этого мальчика для переноса души?

— Неужели ты только сейчас это поняла? — Изумился Тельмар. — Тогда скажу тебе ещё яснее: я не отдам, не продам и не обменяю этого ящера!

Рин нахмурилась.

— Ты всё ещё здесь?

— Да, я всё ещё здесь! — с вызовом сказала она. — Я не позволю вам убить Ши!

Маг удивлённо вскинул брови.

— Может, ты тоже хочешь поучаствовать в эксперименте? — ехидно спросил он. — У меня найдётся камушек и для твоей душонки.

Рин злобно оскалилась, не имея ни малейшего понятия, что ей делать. Но решение пришло само собой.

Ей уже приходилось видеть эти медальоны с цветными камушками — их частенько использовали как вместилище для различного рода заклинаний. И, благо, она вовремя поняла, какими именно свойствами были наделены эти амулеты. Девушка заметила, что их было всего четыре, и предположила, что они как раз предназначены для Тельмара Аваара, Ши и двух «идиотов-наёмников», которых так ждал маг. Вероятнее всего, последние заранее исследовали нужные телваннийцу руины, после чего поставили там метки, связав их с этими медальонами. И в довершение своих умозаключений, взяв во внимание безупречный порядок в кабинете, Рин решила, что Тельмар мог достать амулеты и выложить их просто так на стол лишь в том случае, если они в скором времени могли бы ему понадобиться. Предположение было хоть и логичным, тем не менее очень рискованным. Однако попробовать всё равно стоило.

У противоположной стены стоял Ши, беспомощно глядевший на то, как решается его судьба. Всё должно было закончиться через считанные секунды, и девушка воспользовалась шансом. Она резко сорвалась с места, проскочила мимо приближающегося Тельмара Аваара и, пробегая рядом со столом, схватила два лежащих там амулета.

— Лови, Ши! — закричала Рин, бросив один из них другу. Ящер сделал выпад и поймал медальон пастью. Прежде чем девушка успела телепортироваться, она почувствовала морозное покалывание магического льда, дышащего ей в спину. Но Тельмару не удалось поразить цель. Раб растворился в воздухе вместе с помешавшей его планам девицей.

Рин и Ши упали на что-то твёрдое, и по округе раскатилось эхо, растворившееся в ритмичном постукивании, лязге и тиканье.

— Эй, ты как? — позвала девушка друга, пытаясь привстать. Она обнаружила, что лежит на металлическом клёпаном полу — таком горячем, что на нём едва удавалось удерживать обнажённые ладони.

— Ра в порядке. А у Ши точно будет шишка, — посетовал мальчик, но тут же отвлёкся, озираясь по сторонам. — Куда это ты нас перенесла, Рин?

Девушка огляделась: они оказались посреди огромного зала с прямоугольными колоннами, подпирающими высокий потолок, обвитый толстыми трубами, кое-где пропускавшими свистящий пар. Всё вокруг было обшито жёлто-рыжим металлом, и у воровки не осталось сомнений: это были двемерские руины. Вспомнив упоминание Тельмара Аваара о центурионах, она схватила Ши за руку и потянула в тень колонн.

— Тише… — взмолилась Рин, опасливо осматриваясь из-за укрытия. Глаза никак не могли привыкнуть к полутьме, которую пытались рассеять слабые лампы, мигающие на другой стороне помещения. — Старайся… не звенеть кандалами. Нужно выбираться отсюда, а потом я попробую снять их с тебя.

— Спасибо, что не оставила нас, — мальчик благодарно прижался к воровке, и та, подбадривающе улыбнувшись, похлопала его по спине.

— Я в огромном долгу перед тобой и Ра…

Внезапно на том месте, куда мгновение назад упали беглецы, выросла фигура. Разъярённый Тельмар Аваар не поленился воспользоваться третьим амулетом, чтобы догнать раба и воровку, хоть это и было для него без сопровождения наёмников — риском. Сгоряча гордый маг думал только о том, как бы проучить своих обидчиков.

Стоя в центре зала, он поднял правую руку, и из его ладони вылетела яркая звезда, разбивая своими лучами тьму. Рин и Ра затаились в тени, наблюдая за преследователем. Теперь вид телваннийца был несколько взбалмошным: его ноздри раздувались до огромных размеров, а длинные пальцы то сжимались, то вытягивались, напоминая конечности жука. Прищурив поблёскивающий в темноте глаз, он рыскал, попутно размышляя, как именно накажет непокорного раба и его похитительницу.

Тем временем, Рин успела заметить в нескольких метрах от себя приоткрытую круглую дверь, предположительно ведущую к выходу. Или напротив — вглубь древнего заброшенного города. Почти заброшенного.

— Я знаю, вы где-то здесь! — громкий голос мага перекрыл музыку загадочных механизмов, работающих здесь на протяжении уже многих веков после ухода своих хозяев. Тельмар сказал это таким тоном, словно играл с детьми в прятки. — Лучше выходите по-хорошему.

Рин зажала рот Ши. Ей казалось, что он слишком громко дышит.

— Либо я вас найду, либо — двемерские механизмы. Выбирайте.

Тельмар стал кружить по залу, выстукивая каблуками ровный ритм, напоминавший маятник. Но всё же этот звук не вливался в гармонию здешнего шума. И покинутая обитель это чувствовала.

Ши вопросительно дёрнул головой, скинув с себя ладонь подруги. «Что будем делать?» — читалось в выражении его лица. Рин прижала палец к губам — она думала. Осторожно выглянув из-за колонны, воровка попыталась прикинуть, успеют ли они проскочить к двери: шансы были невелики. Сняв лук, она медленно натянула тетиву, целясь в Тельмара.

— Что ж, мне начинает всё это надоедать, — нетерпеливо объявил маг, и Рин разжала пальцы.

Азурай бы похвалил её за меткость, но это оружие оказалось бесполезным: сработал магический щит, и стрела раскололась вдребезги о сгустившийся воздух рядом с головой мера.

Через мгновение она увидела, как Тельмар, не оборачиваясь, развёл руки в стороны и из кончиков его паучьих пальцев, потрескивая, вырвалось электричество. «О, нет», — только и успела прошептать она, прежде чем маг наклонился, ударив сильным разрядом по металлическому полу. Молнии с хрустом прокатились по залу, поразив цель. Закричав от невыносимой боли, Рин и Ши упали, разоблачённые уловкой Тельмара.

— Вот я и нашёл вас.

Воровка замотала головой, пытаясь прийти в чувства. Она посмотрела в сторону врага — тот уверенно направлялся к ним, то раздваиваясь, то снова собираясь в единое целое.

— Вставай, Ши! — приказала данмерка болезненным голосом, поспешно пихнув ящера в бок.

— Да, вставай, Ши! О, Ши, только не сейчас. Нам нужно спасаться! Что значит, ты не можешь? — принялся ругать сам себя аргонианин.

— О, боги… — простонала Рин и, цепляясь за колонну, с трудом поднялась на ноги.

Тельмар остановился неподалёку от беглецов и вскинул руку в сторону девушки: появилось свечение, подобное тому, что она видела, когда Азурай захватывал души никс-гончих. Заклинание коснулось Рин, и вокруг её тела взвилось фиолетовое мерцание. Она закричала, с ужасом понимая, что если ничего не предпримет, то её ожидает нечто похуже смерти:

— Что вы делаете?!

— Я предупреждал тебя, — строгим голосом напомнил маг, отводя руку назад. Его лицо выражало непоколебимую уверенность в том, что он собирался сделать. Да, Тельмар хотел устранить нарушителя своих планов, чтобы скорее вернуться к их исполнению. Всё по расписанию. Всё по порядку. В его ладони зародилась искра, быстро обретавшая очертания огненного шара. Девушка зажмурилась, потеряв контроль над собственным телом: она была не в силах сопротивляться и, кажется, её маленький друг — тоже. Но что-то отвлекло Тельмара. Накопившись, внезапно его магия обрушилась в другую сторону. Раздался громкий лязг. Открыв глаза, Рин увидела напряжённое лицо мага, смотрящего вглубь зала. Они здесь были не одни — громкое поведение телваннийца привлекло что-то из глубин.

Маг принялся метать мощные молнии в двемерские анимункули, на мгновение освещая их и вновь погружая в полутьму. Эти рукотворные существа отдалённо напоминали воинов в доспехах, только их тела опирались не на ноги, а росли из металлической сферы, половинки которой быстро вращались, едва касаясь пола. Не теряя времени, Рин схватила Ши за локоть и бросилась к двери. Повернув на ходу всё ещё кружившуюся голову, она увидела не меньше десятка механизмов. Вооруженные мечами, они стремительно приближались. Их красные светящиеся глаза зловеще сверкали, определяя цель, которую они были запрограммированы уничтожить. Но Тельмар Аваар недаром был магом Тельванни. Его школа разрушения выглядела впечатляюще: электричество, подобно ветвистому дереву, разросталось из его тела, заполняя пространство и выводя из строя машины-убийцы.

Покинув большой зал, Рин и Ра, не сбавляя скорости, понеслись по длинному коридору, освещённому зелёными лампами. Повсюду всё свистело и гудело, затягивая это место дымкой пара; неясно для чего, никогда не останавливаясь, вращались шестерни и работали насосы. Древний город, казалось, дышал. В какой-то момент воровке почудилось, что она находится в желудке огромного существа, а где-то рядом по соседству бьётся его сердце. Капли пота струйками стекали по лицам преследуемых: они словно неслись по огромной жаровне. Рин не замечала, что то и дело её ноги проносились над ползучей алой магмой, видневшейся через решётчатые люки в полу. Не обращая внимания и на боковые двери, встречавшиеся им по пути, она бежала и бежала вперёд, подгоняя отстающего мальчика. Как часто с ней случалось в моменты кризиса, воровка полагалась сейчас на интуицию и удачу — пока что это срабатывало. Но призрак надежды быстро испарился, когда позади раздалось неприятное клацанье об металл. Данмерка оглянулась через плечо, не сбавляя ходу: из круглых отверстий в стене, которые беглецы только что миновали, выскочило два механизма размером с грязекраба. На лету они разгруппировались и трансформировались в паукообразных роботов, передвигающихся на острых согнутых ножках. Рин вскрикнула от неожиданности и бросилась со всех ног прочь. Ящер теперь тоже не отставал, не переставая в ужасе окликать подругу по имени. Вскоре оказалось, что двемерские пауки умели не только бегать, но и лазить по стенам, а также совершать скачки на довольно большие расстояния. По приближающемуся лязганью девушка поняла, что их дела очень плохи.

— Берегись, он прыгает! — крикнул Ши, срываясь на последнем слове на визг.

Рин пригнулась, резко затормозив: механизм пролетел над её головой и, приземлившись на ножки, со скрежетом проехал по инерции дальше, заставив пол заискриться. Ящер каким-то образом оказался впереди всех: споткнувшись, он перекатился по полу и во что-то врезался.

— Мы нашли выход! — восторженно закричал он, и, вскочив, принялся плечом толкать тяжёлую дверь.

Но Рин была не в том положении, чтобы разделять радость друга. Отрезанная от выхода, она оказалась с двух сторон зажата двемерскими пауками.

Тот, что оказался ближе к Ши, решил разделаться сначала с ним и прыгнул в сторону мальчика.

— Ши! — закричала воровка и, обернувшись к второму механизму, едва успела увернуться, сделав кувырок к противоположной стене. Вжимаясь спиной в горячие трубы, она внезапно поняла, что слышала биение не сердца руин, но своё собственное, заглушавшее прочие звуки и остервенело колотящее по её вискам. Острые ножки паука были подобны клинкам: опираясь на задние, он принялся бить передними, пытаясь наколоть на них непрошенную гостью. Продырявив трубу, механизм выпустил мощный поток горячего пара, который откинул его в стену. Ошпарившись, Рин отскочила в сторону и, корчась от боли, кинулась за Ши. Видимость стала значительно ухудшаться, что сводило шансы на спасение к нулю. Но, к счастью, дверь оказалась приоткрыта, и воровка, ни секунды не мешкая, выскочила из коридора. Навалившись всем телом, она поспешно захлопнула её за собой. Вряд ли струи горячего пара было достаточно, чтобы обезвредить механизм.

Выдохнув, данмерка назвала друга по имени, но её никто не встретил: Ши и напавший на него паук — исчезли. Успокаивая сбивчивое дыхание, она огляделась, испытывая одновременно разочарование и восторг: это всё ещё был подземный город, однако здесь он больше походил на огромную пещеру. Из неправильной формы отверстия в потолке пробивались лучи солнечного света. Липкие влажные стены кое-где слабо светились благодаря флуоресцентным грибам и растениям. Рин сверху смотрела на что-то вроде площади, посреди которой стоял недействующий фонтан с какой-то статуей. Приглядевшись, она узнала образ бородатого двемера: не меньше, чем в три раза выше обычного человека гном гордо взирал на каменные постройки, расположившиеся по периметру. Все они были геометрически правильных форм, отвечающих двемерским традициям. Некоторые даже достигали пяти этажей. Чтобы пересечь пустующую площадь, сначала нужно было спуститься по одной из двух крутых металлических лестниц, идущих вдоль скалистой стены, между которыми и очутилась Рин. Она прислушалась: внизу как будто что-то барахталось в воде.

— Ши! — снова позвала девушка, сомневаясь в том, правильно ли она поступает, нарушая тишину. Эхо раскатилось по залу, насмешливо повторяя имя её друга. Вспомнив, что позади неё помимо двемерского паука был ещё либо Тельмар Аваар, либо сферы-центурионы, она принялась спускаться по лестнице, мягко касаясь ступень. Оказавшись, наконец, внизу, Рин увидела подземную реку или, точнее сказать — канал, окружавший площадь. Кое-где через него были перекинуты ровные металлические мосты. Внезапно рядом с ней вновь раздался всплеск и девушка, отступив назад, споткнулась о камень и шлёпнулась на землю. Но приглядевшись, она, к своей радости, увидела аргонианина, пытавшегося вылезти из воды. Кандалы сильно ему в этом мешали.

— О, Ши, я уже было испугалась… — Рин кинулась к нему, помогая выбраться на сушу. Мальчик выполз из канала и, оставаясь лежать на спине, как-то странно прохрипел:

— Паук всё ещё где-то здесь. Прячься.

Он судорожно раскашлялся, царапая руками каменный пол.

— Ты что, воды наглотался? — озабоченно спросила Рин и тут же осознала глупость своего вопроса в отношении аргониан. Напрягая в полутьме зрение, она увидела, как на теле ящера расплывались три тёмных кровавых пятна. Противостоя механизму, Ши получил глубокие ранения в плечо, и две — в область живота. Обычно после такого умирают на месте. Прикрыв от ужаса рот, Рин едва совладала с паникой и, стараясь усмирить дрожь в голосе, прошептала: «Держись, Ши. Настоящие герои и не из таких передряг спасались, слышишь?» Принявшись рыться в сумке, девушка не переставала заговаривать мальчика, чтобы тот не отключался. «Как-то раз Олаф Белый Глаз встретился с огромным медведем. Знаешь… в высоту, как три… нет, как пять Олафов, можешь себе представить?» Найдя своё единственное исцеляющее зелье, которое Азурай дал ей в дорогу, она вытащила пробку и приложила горлышко к пасти Ши.

— А когти у этого зверя были не меньше короткого клинка, — продолжала Рин, еле сдерживая слёзы.

Кровотечение немного замедлилось, но этого было явно недостаточно. Ши повернул голову в сторону, и зелье полилось по его чешуйчатой шее.

— Что ты делаешь? — испугано воскликнула она.

Мальчик, с трудом держа веки открытыми, высказал мысль, которую слышал от своих соплеменников:

— Спасибо, Рин… нам важно умереть свободными аргонианами, — его слова превратились в пугающее клокотание, и он сплюнул сгусток крови, потёкший по его щеке.

— Стоп, я не желаю это слушать! — возмутилась воровка, чувствуя, как её начинает бросать в крупную дрожь.

Сверху раздался грохот: она подняла голову и увидела Тельмара Аваара, который стоял на самом верху лестницы, разглядывая площадь. Он искал их. К счастью, Рин и Ши находились в тени, и маг пока не мог их заметить. Поспешно перекинув руку друга себе на плечи, воровка потащила его к ближайшему мосту, что вёл к краю площади: там можно было спрятаться за постройками. Но раны мальчика были слишком болезненными, и из его уст то и дело вырывались едва сдерживаемые стоны. Перейдя со своей нелёгкой ношей на другую сторону канала, Рин свернула за ближайший угол.

Тельмар спустился следом, но вместо того, чтобы воспользоваться мостом, он направился к воде и как ни в чём не бывало прошёл по ней. Добравшись до освещённой части площади, он оглянулся. Маг вёл себя тихо: видимо, нападение сфер-центурионов приструнило его. Мантия телваннийца сильно потрепалась и её сияние куда-то исчезло. Достав из-за пазухи маленькую скляночку, он приложился к ней губами, после чего опустошил вторую, и третью.

Рин аккуратно усадила ящера, облокотив о стену здания, и продолжила следить за Тельмаром, вместе с тем нервно оборачиваясь назад — в темноту, откуда в любой миг могли выскочить смертоносные механизмы. «Ноктюрнал, прошу тебя, скрой нас», — едва шевеля губами прошептала воровка.

Тут из канала что-то выскочило и Тельмар обернулся на звук: это был знакомый Ши двемерский паук. Он явно нуждался в починке: две его лапы перестали работать, однако робот всё равно продолжал упорно ковылять в сторону мага, волоча их за собой. Данмер не напрягаясь снёс убогое создание молнией обратно в воду. Но после этого он, почему-то, не вернулся к своим поискам, а задрал голову куда-то наверх и смотрел. Девушка незаметно выглянула из-за угла: на самом верху лестницы, откуда они все пришли, выкатилось несколько сфер-центурионов. Они не спешили спускаться на площадь, а вместо этого вскинули массивные арбалеты, установленные вместо их рук. Тельмар возвёл вокруг себя мерцающий магический щит, и тут же на него обрушился град болтов, которые, встречаясь с преградой, рикошетили и со звоном падали на пол. Рин вернулась к Ши и закинула его на плечи. «Держись!» — приказала она скорее молящим тоном, чем подбадривающим, и быстро двинулась вдоль площади, скрываясь в тени. Позади снова затрещали разряды молний, и воровка надеялась выиграть благодаря магу время. Добравшись с большими усилиями до противоположного края пещеры, Рин принялась искать выход. Она переправилась через ещё один мост и оглянулась на Тельмара. Тот явно выдохся: его магия ослабла, и он спиной отступал в их сторону. Но тут на глазах девушки мерцающий щит дал трещину и разбился вдребезги. Телванниец злостно выкрикнул напоследок: «Проклятая воровка!», и, закружившись на месте с бешеной скоростью, растворился в воздухе. Натравив шумом на себя целый подземный город, маг не справился и решил оставить свою погоню, подумав, что смерть от автоматонов — не менее достойное для беглецов наказание.

Нервы Рин натянулись, как струны, готовые вот-вот лопнуть. Она уже не надеялась найти выход, когда в каменной стене что-то блеснуло. Металлическая броня сфер-центурионов засверкала от падающего на них солнечного света, бросая в темноту яркие отражения лучей. Они двигались, и солнечные зайчики — вместе с ними, но воровке хватило секунды, чтобы разглядеть поднятый вверх рычаг. Он был размером с её руку и находился на уровне глаз — некоторые полагали, что пропавшие двемеры были маленького роста, однако многие факты указывали на то, что гномы вовсе не отличались в этом вопросе от данмеров. Схватившись за рычаг, Рин повисла на нём всем весом, включая сползающего с её плеча Ши. Тут же незамеченная до сих пор круглая дверь неподалёку, укрытая тенью высокой постройки, принялась с хрустом двигаться, и из медленно растущего проёма вырвался свет, напоминающий растущую луну. Недолго думая, девушка кинулась туда, подхватив раненого мальчика на спину. Первые несколько секунд, будучи ослеплённой, она бежала вперёд, пока не споткнулась и не упала, кубарем покатившись со склона.

Протерев глаза, Рин привстала: её руки упирались в пыльную потрескавшуюся землю. Она подняла голову и поняла, что находится где-то в пустынях Эшленда, благо, в той части, что была образована преимущественно каменистыми почвами, а не песками. Она обернулась и увидела на холме остроконечные башни двемерских руин, из которых ей и Ши удалось выбраться. Наполовину погрязшие в вулканическом пепле, они сливались с серо-жёлтым пейзажем. Беглецов больше никто не преследовал: Тельмар Аваар, должно быть, вернулся в магическую башню, а сами механизмы защищали только пределы своей территории. Рин принялась искать Ши: он неподвижно лежал в нескольких метрах от неё, и девушка поползла в его сторону.

— О, боги… — прошептала она, разглядев в ярком свете рваные и глубокие раны на теле друга. Они продолжали обильно кровоточить. — Погоди, сейчас я тебя перевяжу. Ты… ты, главное, держись, Ши!

Воровка схватилась за полу своего нового плаща, силясь оторвать лоскут: прочное полотно никак не хотело поддаваться.

— Рин… — прохрипел он. Было ясно, что ящеру каждое слово давалось с огромным усилием.

— Молчи, не трать силы!

— Мы чувствуем, что нам пришёл конец… Я и Ра хотим, чтобы ты выполнила нашу последнюю просьбу…

Струйки крови стекали на землю, разрастаясь тёмными пятнами вокруг тела мальчика. Рин оторвала взгляд от ран и с трудом заглянула в его жёлтые глаза. Они словно покрылись пеленой — с каждой секундой его покидала и покидала жизнь.

— Сними с нас кандалы, — еле слышно завершил он и обмяк.

Ши больше не шевелился: его глаза безжизненно устремились в небо. Рин, осознав, что всё кончено, крепко зажмурилась. Дыхание её спёрло, и несколько секунд она была не в силах сделать вдох. Когда же ей, наконец, удалось это, воровка принялась судорожно хватать лёгкими воздух, и её плач превратился в откровенные громкие рыдания. Но так продолжалось недолго. Вскоре она заставила себя опустить другу веки и полезла в сумку за отмычкой. Руки не слушались её, и девушка несколько раз выронила инструмент, не удержав его из-за дрожи, не покидавшей её с того момента, как они попали в эти проклятые развалины. Рин казалось, что она возится с кандалами целую вечность. Даже попасть отмычкой в отверстие ей удалось не с первого раза. Когда, наконец, замок поддался, она сняла тяжёлые браслеты с рук аргонианина и отбросила в сторону.

— Вот ты и свободен Ши, — прошептала данмерка и присела рядом. — Мне очень жаль, что я не смогла помочь тебе, — обняв колени, Рин уткнулась в них лицом и после минутной паузы добавила: — Теперь я понимаю, как бесполезна для Гильдии Воров… Я слаба и ничего не могу сделать, когда моим близким грозит опасность. Я ничем не могу помочь. Всё, на что я способна — это прятаться и убегать.

Мальчик, конечно, ничего не ответил. Теперь он не мог утешить свою подругу и продолжал неподвижно лежать на мёртвой земле. Рин, опустошённая и потерянная, просидела так некоторое время, думая сразу обо всём и ни о чём конкретном. В её сознании всплывали размытые образы матери и моменты из жизни в Южной Стене, и чем больше она углублялась в свои видения, тем сильнее разгоралась её ненависть к Орвасу Дрену. Данмер, с которым она ни разу не сталкивалась, испортил жизнь не только ей, но и всем тем, кто был ей дорог. Тень, натерпевшись издевательств от своего хозяина, была вынуждена скрываться от него до самой смерти. По его же приказу Камонна Тонг разбила Гильдию Воров и уничтожила Южную Стену. Именно из-за Орваса Ра был убит, а Ши — продан в рабство. И после того, как он узнал в Рин свою бывшую рабыню, она сама оказалась одной из первых в списке его жертв. Тут воровка вспомнила недавние слова Томаса Мерселиуса: «Если тебе недостаточно смертей своих друзей и тех мучений, которые пережила твоя мать и такие же несчастные женщины, как она, то подумай о том, сколько ещё невинных пострадают, если мы не бросим все силы, чтобы остановить Орваса…»

Виня во всём происходящем злополучного негодяя, Рин снова испытывала поглощающую её ярость, от которой она могла сейчас лишь беспомощно рыдать, всем сердцем желая ему смерти. Но ощутив усиление ветра, вскоре она вернулась в реальность и начала понемногу приходить в себя. Девушка попыталась прислушаться и разобрать его шёпот, как это случилось на горячих источниках и во время её первого попадания стрелой в цель — но тщетно. Он не собирался ей помогать и даже показался Рин разгневанным. Вокруг что-то менялось, и её стало это пугать.

Поднявшись на ноги, данмерка достала флягу и сделала небольшой глоток. Несмотря на сильную жажду, она понимала, что воду стоит поберечь. Запаса еды и питья должно было хватить при хорошей экономии дня на три, но голод и обезвоживание были не самым страшным, с чем можно было столкнуться в этой пустыне. Рин взглянула на себя: одежда и руки были полностью испачканы засохшей кровью. Сделав глубокий вдох, она последний раз взглянула на Ши, которому было суждено прожить на этом свете всего одиннадцать лет.

Делать нечего: нужно было идти дальше. Воровка направилась к ближайшему холму, чтобы осмотреться. Оказавшись в его тени, которая росла и росла, пытаясь прибрать к себе её и безжизненное тело, Рин принялась взбираться по крутому подъёму, цепляясь за торчащие из земли булыжники и колючие лозы. Приближаясь к вершине, её грязный плащ принялся трепыхаться на ветру, а волосы — лезть в лицо, мешая обзору. На самом верху её ждал неприятный сюрприз: во все стороны простиралась нескончаемая холмистая пустыня, усеянная каменными обелисками из вулканического туфа, и только на севере виднелись очертания Красной Горы, окутанной облаком пепла. Ни намёка на цивилизацию. Ко всем прочим бедствиям, ветер дул как раз со стороны вулкана, поднимая в воздух песок и пепел, и у Рин отпали всякие сомнения: приближалась буря. Видимость вокруг ухудшалась, и даже Призрачный предел, возведённый у подножья горы, казалось, совсем исчез. Девушке никогда не приходилось спасаться от разгневанной стихии и по её спине пробежал леденящий холодок. Когда-то Азурай чуть не погиб в подобных обстоятельствах, несмотря на свой эшлендерский опыт.

Девушка смотрела на Красную гору, словно под гипнозом, чувствуя её дурное влияние и тёмную магию, что буйствовала в её недрах. Когда приближающаяся плотная стена из песка и пепла совсем поглотила цитадель Дагота Ура, а мощные порывы ветра стали сносить Рин с ног, она принялась поспешно спускаться обратно в низину. Прикрываясь рукой, она напряглась, пытаясь вспомнить рассказы о пепельных бурях, которые слышала от путешественников, захаживающих в Южную Стену. Они все твердили об опасностях, которые она несла с собой: начиная моровыми болезнями и заканчивая, в конце концов, страшными смертями. Рин побежала обратно к двемерским руинам, подгоняемая ветром: она намеревалась спрятаться за ними. Конечно, такое укрытие было гораздо менее эффективным, чем если бы она вернулась внутрь — но механизмы точно не оставили бы ей шанса. По дороге она взглянула в сторону мёртвого Ши: Эшленд уже начал своё погребение и сердце девушки сжалось.

Обойдя руины, она села, прижавшись спиной к одной из башен. Ветер грозно завывал, попадая в скорчившиеся трубы, обвивавшие брошенную цитадель: буря набирала обороты. Сгруппировавшись, Рин накрылась плащом Табаты с головой и сомкнула веки. Не имея ни малейшего понятия, доживёт ли она до того, как распогодится, данмерка стала размышлять, что бы она изменила в своей жизни, если бы ей предоставился такой шанс.

Просидев так по ощущениям несколько часов и слушая пугающий вой ветер, девушка оказалась на грани между сном и реальностью. Она всё ещё понимала, где находится и что с ней происходит, но перед её глазами стали возникать чёткие видения. Рин поддалась им.

Она увидела себя со стороны, но маленькую, играющую в тени деревьев у реки. Рядом с ней, откинувшись на толстый ствол ивы, сидел Азурай, щурясь от лучей утреннего солнца. Он говорил маленькой Рин что-то ласковое, а та бегала вокруг него и звонко смеялась. Мать девочки — Тень, и остальные её друзья тоже были здесь: Сладкоголосая, Флин, Олаф, Ра, Ши и даже Красавчик. Они лежали на траве чуть поодаль, счастливые и беззаботные, как никогда. Рин побежала к ним за своей порцией внимания, и те с радостью приняли её, начав щекотать, подбрасывать в воздух и всячески развлекать. Но когда девочка повернулась к Азураю, его там уже не было. Внезапно солнце исчезло и над ними вырос гигантский Нумидиум, погружающий во тьму весь Вварденфелл. Он был настолько огромен, что его макушка рассекала облака. Воры и все остальные принялись защищаться, пытаясь нанести двемерскому голему хоть какой-то урон, однако они тут же были растоптаны и размазаны по земле. Маленькая Рин подняла глаза на Нумидиум и, не способная закричать от парализовавшего её ужаса, увидела вместо металлической маски огромное лицо Орваса Дрена.

Через мгновение она оказалась в полной тьме. Казалось, вязкий мрак тянул её на дно какого-то чернильного озера. Перед глазами девушки возникло изуродованное шрамами лицо матери, которая что-то настойчиво шептала. «Ты должна стать тенью, стать тенью, стать тенью», — услышала Рин голос старухи, которую встретила на празднике Середины Года. Внезапно мать превратилась в белокурую шаманку Авриль, которая продолжала твердить ей те же слова, тем же голосом. Слушая повторяющиеся наставления, Рин увидела в конце концов Принцессу Азуру, облачённую в тонкий шёлк. Она стояла перед ней, величественная и прекрасная покровительница данмеров. Протянув руку, она коснулась лба девушки, твёрдо повторив слова: «Ты должна стать тенью».

Дёрнувшись, Рин очнулась, обливаясь холодным потом. В груди что-то защипало, делая болезненным каждый её вдох. С трудом привстав, она ощутила, как с её плеч скатываются навалившиеся во время бури пепел и песок. Сняв капюшон, девушка отряхнула лицо и огляделась: судя по освещению, наступило утро, но солнца всё ещё не было видно из-за серых туч, затянувших небо. Чувствуя во рту хруст, она сплюнула и повесила лук и колчан обратно за спину. Тело сильно затекло за ночь, и по ногам пробежало мерзкое покалывание.

Ветер уже совсем утих, а это означало, что изголодавшиеся звери, населявшие Эшленд, спешили на охоту. Покинув своё укрытие, Рин замерла: над тем местом, где она оставила мёртвого друга, низко кружил скальный наездник. Под слоем песка и пепла тела не было видно, но рептилия нашла его по запаху крови. Опустившись, она принялась рыть лапами, силясь добраться до останков. Воровка не выдержала: выхватив из колчана стрелу, она направила лук в сторону хищника. Задержав дыхание чтобы прицелиться, она испытала сильный укол в лёгких и раскашлялась. Скальный наездник поднял в сторону девушки голову и, решив, что свежее мясо будет повкуснее, взмахнул перепончатыми крыльями, вмиг сократив между ними расстояние. Но Рин вновь натянула стрелу и тут же выпустила её в тот момент, когда между ними оставалось всего ничего. Скальный наездник издал предсмертный крик и рухнул на землю. Благодаря Азураю она могла теперь защититься. «Он действительно не только дважды спас меня, но и продолжает делать это и сейчас», — благодарно подумала девушка. Пытаясь усмирить болезненное дыхание, она снова посмотрела в сторону могилы друга: «Покойся с миром, Ши».

Взобравшись опять на холм, Рин смотрела на Красную гору, которая теперь казалась ещё ближе. Призрачный предел у её подножья мерцал голубым. Повсюду виднелись летающие тёмные точки: это были скальные наездники, повылезавшие после бури из своих нор. Эти и другие хищные твари значительно сокращали шансы девушки выбраться из пустыни живой. Достав амулет матери, Рин взглянула на него: он слабо переливался — почти все заряды были потрачены ею в Садрит Море.

Повернувшись к вулкану спиной, она побрела на юг, напрягая слух и озираясь по сторонам. Серые холмы, редкие колючки. Скованное дыхание вылилось вскоре в головокружение, и идти быстро девушка не могла. Пару раз она сворачивала, когда замечала впереди диких кагути, мечтающих чем-то поживиться. Прячась за каменными обелисками и проползая у подножья холмов, она скрывалась от кричащих где-то рядом скальных наездников. Оставляя за собой следы в слое вулканического пепла, Рин шла так около трёх часов, пока не почувствовала острую нужду в отдыхе. Но мрачные пейзажи не спешили меняться и, не желая стоять на месте, девушка смочила горло и побрела дальше.

Казалось, время в нескончаемой пустыне остановилось, и воровка скользила по ней, словно безликая тень. Вспомнив обрывки своего сна во время бури, она тут же отмахнулась от них, сказав себе, что это очередной кошмар Дагота Ура, нашедший слабину в её сердце. «Он просто хотел напомнить мне о беспомощности перед великими силами зла. Но вторая часть сна…»

Прошло ещё несколько часов: время близилось к полудню и Рин, изможденная, рухнула на груду булыжников. Солнце палило даже через пепельные тучи, и девушка то и дело вытирала грязным рукавом мокрое лицо. Превозмогая дикую усталость и боль в лёгких, она достала из мешка свёрток с хлебом и принялась жевать зачерствевший ломоть. Но едва закончив трапезу, она услышала фырканье. Аккуратно выглянув из-за камней, Рин оправдала свои опасения: рядом пасся дикий гуар. Он выглядел почти так же, как и ручные: песчаного цвета существо с длинным хвостом и большой тупой мордой топталось мощными задними лапами рядом с пробочником, видимо, намереваясь его выкопать.

Осторожно вернувшись на место, Рин попятилась, надеясь уйти от дикого животного как можно дальше: если ветер переменит своё направление, то зверь может учуять её запах и тогда беды не миновать. Но тут она заметила какое-то движение сбоку: неподалёку вырос детёныш гуара, заинтересованно помахивая хвостом. Воровка машинально вскинула лук. Припав к земле, любопытное животное принялось игриво рычать, то отступая назад, то делая выпады в сторону незнакомки. Пожалев его, Рин вернула стрелу в колчан, и детёныш, осмелев, приблизился, став осторожно её обнюхивать. Но девушка знакомиться не хотела. Боясь, что вскоре за ним придут остальные звери, она кинула ему кусок хлеба, чтобы отвлечь. Животное принялось обнюхивать подношение и неуверенно его лизнуло. А Рин, воспользовавшись моментом, поспешила убраться и, обойдя очередной холм, скрылась за ним.

Она боялась делать в дальнейшем подобные остановки. В какой-то момент её охватило чувство, что за ней следят: ей даже показалось, что она заметила позади себя сгорбленную фигуру, принадлежавшую чудовищу Дагота. Может, это был мираж. Может — её страх. Но подтверждать свои догадки она не хотела и потому шла и шла, непрерывно борясь с охватившим её кашлем и усталостью. Веки то и дело намеревались сомкнуться, а свинцовые ноги — подкашивались, отказываясь продолжать путь. Сейчас Рин жалела только об одном: ей стоило прихватить в лавке Циенн пару снадобий и для себя.

Время близилось к вечеру, но девушка так и не увидела поселения или хотя бы какой-то намёк на конец пустыни. Перед глазами Рин всё закружилось, и она рухнула на землю. Воровка понимала, что лежать так — сродни самоубийству, но всё, что она смогла сделать — это перевернуться на спину. Во рту сильно пересохло и стоял привкус пепла, от чего ей безумно хотелось пить. Но несмотря на экономный расход, воды во фляге осталось всего на пару глотков, и, испытывая силу воли, Рин берегла их на чрезвычайный случай. И он наступил, но воровка была уже не в силах выполнить даже столь простое действие. Да и, по правде говоря, боялась: допив всю воду, она будто признала бы таким образом своё поражение.

«Уже сутки в Эшленде», — подумала Рин, уставившись в серое небо покрасневшими от раздражения глазами. «Как Азураю и его племени удавалось выживать в таких условиях? Если бы я только могла снова его увидеть…». Прикрыв глаза, она сделала глубокий вдох и тут же раскашлялась. Ей становилось всё хуже и хуже. И она сдалась.

Погрузившись в забвение, в вязкую тьму, что приснилась ей во время пепельной бури, Рин попыталась сдвинуться, но тело не слушалось её. Тогда она попробовала закричать — но тщетно. Остался только страх: страх умереть и даже не воссоединиться с духами предков. Застрять в этой тьме, в бесконечном одиночестве, не видя, не слыша и не чувствуя. Отчаявшись, девушка принялась мысленно звать Азуру, которая ещё совсем недавно посчитала, по словам Азурая, что ей не время умирать, что её миссия на этой земле ещё не выполнена. «Что же изменилось? Что за глупая шутка — спасти меня, чтобы бросить затем умирать в пустыне? Что бы ты ни задумала, вытащи меня отсюда, и я сделаю всё, что ты скажешь!» Внезапно данмерка почувствовала, как чья-то рука схватила её за шиворот и потащила куда-то наверх.

Рин распахнула глаза. Она всё так же лежала на сухой земле, а перед глазами проплывали пепельные тучи. Ощутив рядом с собой необъяснимое присутствие, которое не испугало её на сей раз, девушка со стоном перевернулась на бок и подняла голову. В паре десятков метров от неё возник женский силуэт. Фигура в плаще смотрела в её сторону, словно ждала, когда Рин последует за ней. Присмотревшись, воровка заметила, что незнакомка не касается земли, но парит в воздухе.

Собрав последние силы, воровка поднялась и, с трудом переставляя ноги, направилась к духу. «Неужели Азура ответила мне?» — восторженно подумала она. Но приближаясь, Рин узнала… Тень.

— Мама? — данмерка остановилась, изумлённо глядя на призрака. Она не верила собственным глазам. — Мама!

Рин бросилась вперёд — у неё откуда-то взялись на это силы, и она не чувствовала ни боли в лёгких, ни сильной усталости. Но дух, не дожидаясь, повернулся к ней спиной, показывая куда-то вдаль.

— О, мама, как я рада… — срывая голос, кричала девушка. Она бежала, спотыкаясь и снова вставая. И вот между ними оставалось уже всего ничего, когда призрак Тени развеялся, словно прах на ветру. Хватая руками воздух, Рин упала на колени и подняла глаза туда, где только что парила женщина. От видения не осталось и следа.

— Да что же это, даэдра побери, значит?! — в сердцах воскликнула она и тут же увидела там, куда указывал дух, силт-страйдера, направляющегося на юго-восток. Он был достаточно близко, чтобы Рин могла привлечь внимание извозчика. Не поверив своему счастью, она несколько секунд смотрела, как переставляет ноги огромное насекомое, напоминающее блоху.

Достав из мешка флягу, воровка залпом опустошила её, и, смочив горло, принялась что есть мощи кричать: «Эй! Я здесь! Помогите! На помощь!»

Сорвав с себя окровавленный и пыльный плащ, девушка начала размахивать им. На секунду ей показалось, что извозчик не соизволит остановиться, чтобы взять её на борт, но тут силт-страйдер принялся медленно разворачиваться в её сторону, переставляя шесть длинных согнутых лапок. В этот момент второе дыхание Рин закрылось, и, чувствуя облегчение, она потеряла равновесие от расплывшейся перед глазами картинки.

Очнулась Рин уже будучи на спине силт-страйдера. Кто-то приложил к её губам флягу, пытаясь напоить. Поперхнувшись, она принялась громко кашлять, схватившись рукой за разрывающуюся от боли грудь.

— Загрязнение лёгких. Симптомы налицо, — услышала она незнакомый мужской голос.

— И что с ней будет? — спросил второй, тягучий и мурлычущий, принадлежавший женщине. Его воровка слышала с самого детства и могла распознать из тысячи.

— Если выпьет лекарство от мора и прочистит лёгкие — отделается лёгким испугом.

— Лёгким? Да ты посмотри на неё: она вся в крови!

— Кровь-то не её, — скептично заметил мужчина, и Рин начала чувствовать, что её кто-то без конца щупает и осматривает. — Не паникуйте: вы меня отвлекаете этим. Если хотите, чтобы я помог ей — сделайте лучше тишину.

— Всё будет в порядке, Хабаси, — послышался третий голос. Воровка, несомненно, слышала его раньше, однако не сразу вспомнила, что он принадлежал Красавчику. — Выкарабкается. Она не так проста, как кажется.

Рин приоткрыла веки: она лежала в задней части глубокого седла под импровизированным навесом из палок и ковров. Перед ней сидел данмер средних лет. Под его походным плащом виднелась простенькая коричневая мантия, а на шее висело множество цветных бус из перьев, зубов, камней, орехов и ракушек. Такие украшения были вплетены и в волосы. Рин испытала дежавю: снова она оказывается на волосок от смерти, и ей помогает лекарь-эшлендер. Совпадение? Или очередной знак?

Вместе с ней на силт-страйдере покачивалось всего четверо пассажиров и сам извозчик. Когда сознание полностью вернулось к девушке, она посмотрела на Сладкоголосую.

— Она приходит в себя! — воскликнула та с облегчением в голосе. — Рин, нам едва удалось разыскать тебя. Иногда нам попадались следы… но вскоре их занесло.

— Сейчас ей нужен отдых, — вмешался лекарь, и Хабаси вместе с Томасом сдержали всё, что хотели сказать и сделать. Кивнув в знак согласия, они молча уселись на свои места по бокам от девушки и нависшего над ней данмера.

— Кто вы? — слабо спросила Рин и тут же лихорадочно раскашлялась не в силах остановиться.

— Ибарнадад Ассирнарари, лекарь, — представился он и со всем своим хладнокровным профессионализмом продолжил осматривать больную: проверил зрачки, послушал лёгкие, прислонившись острым ухом к груди, и надавил на какие-то точки в области живота. — Сейчас ты на силт-страйдере: мы держим путь в Суран.

— Ты в безопасности, — вставила Сладкоголосая, не удержавшись.

— Я дам ей свой отвар, — убедившись, что у пациентки больше нет никаких травм, лекарь достал небольшой пузырёк и влил в воровку его содержимое. — Он исключит моровые заболевания. А в остальном я был прав — девочка надышалась пеплом и прочим мусором. Ей нужно время и лекарства, чтобы восстановиться, и, конечно же, отдых, чтобы ускорить процесс. В Суране я держу лавку. По прибытию обязательно загляните ко мне.

— Спасибо тебе… лекарь, — не вспомнив его сложного имени, поблагодарила каджитка.

Рин попыталась привстать, но тут же сильная рука вернула её на место.

— Тебе нужно выспаться. Ты ведь не хочешь, чтобы твоё восстановление затянулось? — сказал Красавчик, глядя на неё с неподдельной заботой.

Рин не нашла в себе сил возражать и убаюкивающее покачивание силт-страйдера вновь погрузило её в сон.

Спустя какое-то время девушка проснулась от жаркого спора, который от полушёпота перешёл на повышенные тона. Приоткрыв глаза, она поняла, что наступил поздний вечер. В свете тусклого бумажного фонарика, висевшего над ней, Рин увидела пассажира, который всё это время отчуждённо сидел в сторонке, не поднимая головы. Солидного возраста данмер был одет в потёртые штаны и рубаху и создавал впечатление любителя если не скумы, то хотя бы крепкой выпивки. Теперь он что-то яростно доказывал лекарю и Красавчику, а Сладкоголосая с интересом наблюдала за их ссорой.

— Ты хочешь сказать, что Нереварин — не более, чем глупые слухи, распущенные инаковерующими эшлендерами? — переспросил Ибарнадад Ассирнарари, сдвинув брови. — Да как ты смеешь?! Индорил Неревар был героем всех данмеров!

— Послушай, Ассур, — Красавчик решил тоже подключиться к защите Нереварина, — я, возможно, не вправе судить твоё мнение, ведь ты гораздо старше меня и наверняка многое повидал. Однако один мой знакомый, знающий самого Дивайта Фира, рассказал мне, что ему удалось излечить некоего чужеземца от корпруса. Это очень похоже на одно из эшлендерских пророчеств, не находишь?

Ассур злобно сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Даже если чужеземец и впрямь стал воплощением Неревара, то это только доказывает, что все мы движемся к пропасти! В таком случае Дагот Ур более подходящая кандидатура для возрождения нашего народа, вот что я вам скажу!

Лекарь изумлённо округлил глаза, потеряв от возмущения дар речи.

— По твоим высказываниям можно подумать, что ты состоишь в культе Шестого Дома, Ассур, — несмотря на вежливое общение, взгляд Красавчика сделался весьма суровым, и худощавый данмер заметно поутих под внушающим взглядом легионера. Томас уже точил на очередного противника миротворцев зуб.

Караванщик, стоящий ко всем спиной, был до сей поры занят рычагами и штырями, воткнутыми в мягкие ткани силт-страйдера. Но тут он резко обернулся:

— Вы думаете, моё терпение безгранично?! Мало того, что подобрали мне беспрерывно кашляющего бесплатного пассажира, так ещё и устроили тут балаган! Никто нам не поможет, так и знайте: ни Нереварин, ни АльмСиВи, ни этот скампов Дагот Ур! Все отвернулись от нас!

Воцарилась тишина, и все разом отвели глаза, не желая связываться с нервным извозчиком.

— Так-то, — ухмыльнулся он, окинув всех презрительным взглядом, и невзначай добавил. — Мы уже почти в Суране. Но мне ничего не стоит выкинуть кого-то из вас за борт прямо здесь.

Рин приподнялась и приступ кашля стал снова сотрясать её грудь. Сладкоголосая и Красавчик тут же повернули головы в её сторону и, забыв о споре с Ассуром, подсели ближе. Хабаси взяла её за руку, а Томас, нахмурившись, протянул ей флягу с водой. Девушка села. Голова её всё ещё кружилась, но уже не так сильно. Кроме скованного дыхания и гудящих от усталости ног, общее состояние казалось ей не таким уж и плачевным.

— Ну как ты? — спросила Сладкоголосая, сочувственно глядя в грязное лицо воровки. На её лбу красовалась ссадина, видимо, появившаяся во время погони в двемерских развалинах.

— Лучше, чем Ши, — шёпотом ответила та, помрачнев.

Хабаси и Томас переглянулись: во время поисков Рин они миновали руины, перед которыми заметили обглоданное падальщиками тело. Эта находка до глубины души поразила каджитку, которая не могла поверить в такую ужасную кончину мальчишки с соседней улицы. Он стал для неё ещё одной погибшей частичкой прошлого, напомнившей о том, как стремительно рушиться вокруг неё всё то привычное, что она знала и любила. И глядя сейчас на Рин, ей вдруг стало стыдно. Сладкоголосую словно обдало кипятком: она — уважаемый лидер, несравненный вор и аболиционистка, каким-то образом докатилась до такой низости. Низости, что заключалась в признании поражения и страхе, что стал с недавних пор управлять ею. А эта молодая и неопытная девочка бросилась спасать попавшего в плен аргонианина и глазом не моргнув. «Когда Рин успела превзойти нас? Нет, больше Хабаси не имеет права опекать её. Нужно признать, что нам теперь самой есть чему у неё поучиться».

Минуя горный хребет, отделяющий район Эшленда от Аскадианских островов, путешественники оказались на зелёном берегу реки Набия, в низовье которой раскинулся двухъярусный город Суран, принадлежавший Дому Хлаалу. Сладкоголосая стояла, опершись о бортик, который образовывал выдолбленный панцирь силт-страйдера. Она задумчиво всматривалась вдаль. После ещё одного выпитого варева лекаря, Рин чувствовала себя ещё лучше. Но лишь физически. Внутри же её воротило от тягучего чувства скорби, вины и злобы. Вся эта палитра эмоций снова перевесила чашу весов, побеждая страх, но в отличие от былого желания отомстить, в этот раз её намерения оформились, вселяя в неё уверенность. Отчасти это случилось благодаря Азураю, который учил её справляться с пожирающими злыми мыслями. Она знала, что ашхан оценил бы идею Томаса Мерселиуса остановить кровавые планы Орваса, не убивая его. И как Азурай однажды взял на себя ответственность за своё племя, так и Рин должна теперь использовать шанс, чтобы остановить катастрофу и помочь всему тому, что она любит. «Красавчик прав, даже если его побуждения насчёт сохранения мира опираются лишь на волю императора. Не останется такого места на острове, а может, и во всём Тамриэле, которое не затронула бы война. Разрушатся прекрасные города, погибнут невинные. Зло доберётся и до эшлендеров. Падёт гармония природы, а Дагот Ур только подпитается этой тёмной энергией и станет ещё сильнее. Что тогда станется со всеми нами? Какое будущее ждёт нас, если не потушить искру?» — теперь Рин знала, какой пойдёт дорогой. Оставалось лишь дать запоздалый, но правильный ответ Красавчику и Сладкоголосой.

Привстав, воровка поблагодарила Ибарнадада Ассирнарари за оказанную помощь и самостоятельно добралась до Хабаси, схватившись рядом за бортик. Ей ещё не приходилось видеть Суран с высоты — до него она всегда добиралась пешком. Плоские крыши каменных домиков и волнообразные крепостные стены до боли напомнили ей родную Балмору. Улицы города освещались яркими гирляндами-фонариками, под которыми гуляло довольно много народа. Даже самые неактивные жители повытаскивали на свои террасы столы и отдыхали со своими семьями и друзьями, беседуя за чашечкой крепкого чая. «Должно быть, День Солнечного Отдыха», — догадалась Рин.

Здесь, в Суране, у Гильдии Воров было немного знакомых, к которым можно было бы обратиться за помощью и не переживать о последствиях. Однако кое-кто здесь всё же имелся.

Так и не сказав друг другу ни слова, Рин и Сладкоголосая дождались окончания путешествия. Когда силт-страйдер, наконец, остановился возле крепостной стены рядом с парковочной площадкой, каджитка негромко предупредила:

— Сегодня остановимся в «Доме земных наслаждений Дезель».

Борясь с неожиданными приступами кашля, девушка спустилась по каменной лестнице, поддерживаемая с двух сторон Томасом и Хабаси. Благо, нужное им место оказалось прямо под стоянкой силт-страйдеров, иначе едва ли им удалось бы пройти по городу, не привлекая внимания.

У двухэтажного здания под арочным навесом, две симпатичные полуобнажённые девушки наслаждались свежим вечерним воздухом, привлекая внимание проходящих мимо мужчин. В свете красных фонариков, они принимали изящные позы и подмигивали засмотревшимся мерам. К слову, некоторые из них тут же решали отложить свои дела, чтобы расслабиться в «Доме земных наслаждений».

Тут парадная дверь публичного дома распахнулась, и оттуда выглянуло ещё одно лицо: под рыжим париком и слоем экстравагантного макияжа Сладкоголосая узнала работающего здесь данмера — трансвестита по имени Эгон. Эта своеобразная личность сотрудничала с Гильдией Воров, добывая для них полезную информацию у богатеньких знатных особ, решивших провести с ним время. «Алкоголь и прочие земные наслаждения — лучшее средство для развязывания языков», — говорил он.

— Всё, девочки, хватит. Наш клиент совсем заждался, — начал причитать Эгон и, шлёпнув обеих хихикающих девиц по упругим ягодицам, загнал их внутрь и закрыл следом дверь.

На нём, кроме парика и макияжа, красовалась полупрозрачная золотистая юбка в пол, а глянцевый от пота торс был разрисован частично стёршимися узорами. Он задумчиво скрестил руки на груди и облокотился о колонну арки, отдыхая от работы.

— Погодите минутку, — сказала Сладкоголосая и, оставив Рин и Красавчика в нескольких шагах от входа, направилась к Эгону. Кратко переговорив с ним, она повернула голову в их сторону и знаком пригласила подойти.

— Что это с тобой произошло, солнышко? — спросил трансвестит и манерно тыкнул указательным пальцем в грязную одежду Рин. — Ладно, можешь не отвечать. Только не подходи близко, а то испачкаешь…

— Она и не собиралась, не волнуйся, — перебила его Сладкоголосая. — Отведи нас скорее в укромное местечко, где мы могли бы переночевать — в долгу не останемся.

— Что касается «местечка» — то у нас все комнаты уже заняты и, кстати, я — тоже, — капризно заявил Эгон. — Изголодавшиеся паломники все одинаковые — и те, что направляются к полям Кумму, и те, что посещают святилище Бал Ур.

Хабаси строго посмотрела в янтарные глаза мера.

— В долгу не останемся, — твёрдо повторила она и трансвестит, задумавшись, в конечном счёте уступил.

— Следуйте за мной, — махнул он рукой, увешанной кольцами. — Пока гости очарованы танцем нашей жемчужинки, я отведу вас в подсобку.

Обходя «Дом Земных Наслаждений», путники услышали те самые «звуки земных наслаждений» из открытых окон второго этажа. Публичный дом весь пыхтел и трясся от громкой музыки, танцев и горячих, сплетающихся в одно целое, тел.

— Нам показалось, или в Суране совсем не осталось чужеземцев? — поинтересовалась Сладкоголосая, нарушая неловкое молчание.

— Просто они не выходят, чтобы лишний раз не рисковать. Поговаривают, что Хлаалу рассматривается закон, запрещающий магазинам и тавернам обслуживать всех, кроме данмеров. Если он вступит в силу, Имперскому Легиону придётся что-то делать.

Оказавшись на заднем дворе, данмер завёл Рин и остальных через небольшую дверцу на кухню: здесь было невыносимо жарко и вкусно пахло выпечкой. За столом работало три служанки-каджитки и Эгон, многозначительно взглянув на них, приложил палец к губам. «Ясно вам?» — уточнил он вслух и, брезгливо схватив двумя пальцами Рин за грязный плащ, потянул её в коридорчик, оказавшийся за следующей дверью. Недалеко от кухни находилась тёмная кладовая без окон, которую, по словам Эгона, никто никогда не посещал. Данмер зажёг свечу, что прихватил на кухне, и вскоре все увидели пыльные ящики, корзины и мешки. Закрыв за собой дверь, трансвестит присел на край ящика, и Рин, Сладкоголосая и Красавчик последовали его примеру.

— Итак, рассказывай, кошечка, — потребовал он, изящно закинув ногу на ногу. — Я пошёл на немалый риск, связываясь с вами, потому имею право знать, что здесь происходит. И что это за симпатяга с тобой? Не припоминаю, чтобы в твоей гильдии был такой… мужчина.

Рин ещё никогда не слышала, чтобы кто-то обращался так к Сладкоголосой Хабаси. Каджитка и имперец переглянулись, и первая кивнула, мол, ему можно доверять.

— Томас Мерселиус, имперский легион.

— Солдат, значит. Люблю солдат. Они сильные и смелые, — откровенно флиртуя, игриво улыбался Эгон.

Дабы развеять неловкий момент, Сладкоголосая принялась отвечать данмеру на его первый вопрос:

— Нет смысла скрывать, что нас и Рин преследуют. Но девочка сейчас не в состоянии продолжить путь. Вот мы и здесь — надеемся на твою помощь, чтобы восстановить силы и отправиться дальше.

— А кровь? — спросил Эгон, приподняв бровь.

— Диких зверей, — вмешалась Рин. — Приходилось не раз защищаться от их нападений.

Сладкоголосая взглянула на девушку: они были на одной волне, понимая, что вдаваться в подробности в своём рассказе было лишним.

— Что ж. Если вам что-то понадобится — зовите служанок. Насчёт них не беспокойтесь: лишнего без моего ведома они не болтают. А я за это гостинцев им приношу, — подмигнул Эгон, намекая на лунный сахар. После этого он поднялся и, накручивая на указательный палец прядку искусственных волос, посмотрел на Томаса. — Если вдруг хочешь расслабиться — можешь присоединиться ко мне.

— Спасибо, но, пожалуй, сегодня я — пас, — деликатно ответил Красавчик и трансвестит, пожав плечами, покинул кладовую.

Слушая удаляющиеся шаги, растворяющиеся в голосах, криках и музыке за стеной, все трое переглянулись, не сдержав улыбок. У Рин она получилась совсем уж печальная: она всё ещё думала о том, что случилось с Ши.

— А должок-то вернуть надо, — подшутила над Томасом Сладкоголосая и, казалось, их недавняя ссора осталась где-то позади.

Дело в том, что каджитка теперь была готова принять выбор девушки, каков бы он ни был.

С момента прибытия Рин в Суран прошло три дня. Девушка, натянув капюшон куртки, в одиночестве сидела за круглым столиком Дома Земных Наслаждений, потягивая мацт. Еда в тарелке уже давно остыла, но аппетит из-за волнения совсем пропал, и даже выпивка едва лезла в горло. Она чувствовала себя так, словно собирается прыгнуть в пропасть, не выпив зелье левитации. Лук, стрелы и выстиранный служанками плащ она оставила в кладовой, а амулет Тени, с которым никогда не расставалась — отдала Красавчику. Поглядывая в сторону трёх круглых подиумов, где извивались в страстном танце обнажённые девушки, воровка чувствовала себя такой же неприкрытой и незащищённой. Хотя было непохоже, чтобы они испытывали какой-либо дискомфорт или считали себя уязвимыми: напротив, казалось, им нравятся эти пожирающие взгляды. Должно быть, танцовщицы наслаждались своей властью над желаниями мужчин и собственное тело являлось для них главным оружием, способным порабощать их разум.

Рин от нечего делать принялась взбалтывать остатки напитка у себя в кружке. Она знала, что до самого страшного события оставались считанные минуты. И вместо того, чтобы бежать, прятаться, становиться незримой — она продолжала покорно сидеть на месте, вверяя себя воле судьбы.

Уже вечерело, и в публичный дом начинали подтягиваться завсегдатаи. Становилось шумно. Каждый раз, как за её спиной хлопала дверь, а пламя свечи на столе трепыхалось, сердце девушки падало, и она изо всех сил пыталась прислушаться: кто это? Ожидание, казалось, длилось вечно.

Но тут она словно нутром почуяла опасность. Всё так же играла музыка, шумели голоса, сверкали откровенные наряды. Пахло выпивкой, едой, духами и потом. Казалось, что ничего не изменилось, но для Рин… Сигнал «приготовиться» дали ей не глаза, не уши и не тело, а какое-то шестое чувство, отточенное годами тренировок. Снова скрипнула дверь и начался обратный отсчёт. Пять… Они остановились у порога, свысока оглядывая обитателей таверны. Четыре… Воровка почувствовала, как две пары торжествующих глаз обнаружили её. Три… Шаги стали быстро приближаться, ускоряя ритм её сердца. Два… она напряглась, чувствуя, как кровь приливает к её ногам, призывая сорваться с места. Один. Рин совладала с собой, подавив свои инстинкты самосохранения и продолжая сжимать недопитую кружку. Тяжёлые руки опустились на её плечи, вжав в стул. Она не смела пошевельнуться. На табуретку напротив опустился Ранес Йенит. Он принялся внимательно сверлить девушку пронзительными глазами, пока, наконец, не приказал стоящему за её спиной брату стащить с неё капюшон. Тут-то он и заговорил, растянувшись в довольной и тем пугающей улыбке.

— Заплати этому чмырю, Навил. Заслужил, — сказал головорез и Рин услышала, как за её спиной звенят монеты.

— Спасибо, господин, — раздался манерный голос Эгона. Он получил свою плату, как и обещала Сладкоголосая, причём достаточно большую.

— А теперь исчезни, пока я не раскрасил твоё лицо ещё ярче! — пригрозил Навил, и воровка заметила, как блеснула сбоку золотистая юбка уходящего трансвестита.

— Что ж, вот ты и попалась, пташка! — заключил Ранес, вернув взгляд на застывшую, словно изваяние, девушку. — Сама понимаешь: бежать тебе некуда.

Рин ничего не ответила, а лишь исподлобья продолжала смотреть на головореза.

— У тебя есть два варианта: пойти с нами по-хорошему или по-плохому. Какой выберешь?

Дабы у Орваса Дрена не оставалось сомнений, что она была поймана случайно, Рин извернулась, укусив Навила за лежавшую на её плече руку, и толкнула ногой стол, скинув Ранеса с табуретки. Девушки, сидевшие на коленях заплативших им мужчин по соседству, завизжали, разбегаясь в стороны. Воровка, схватив с соседнего столика полную бутылку вина, швырнула её прямо в голову Навила, который быстро пришёл в себя от укуса.

— Ах ты, сучка! — яростно закричал он, одной рукой утирая изрезанное лицо, а второй —выхватывая свой клинок, ещё больше пугая тем распутных девиц и мирных обывателей. Посетителей мигом откинуло в дальние углы, а некоторые даже спрятались под столами. Никто не хотел попасть под горячую руку известных своей жестокостью братьев.

Допуская, что в порыве злости Йениты могут забыть о приказе Орваса доставить её живой, Рин со всех ног рванула к двери. Но Ранес в один прыжок сократил между ними расстояние и замахнулся мечом, от которого девушка едва увернулась. Прижавшись к стене, она уклонилась от ещё одного колющего выпада и, скатившись под круглый столик, пнула его двумя ногами в сторону головореза, слыша на фоне отчаянные крики хозяйки. Навил, облокотившись тем временем на входную дверь, чтобы отрезать Рин от пути к спасению, ждал, когда брат неминуемо поймает девчонку. Они искали её на юго-западе Вварденфелла уже много времени, выслушивая гневные порицания Орваса, и им хотелось как можно быстрее покончить с этим.

Воровка кинулась в сторону спуска, ведущего на кухню, но Ранес опередил её, успев перегородить дорогу взмахом меча. Она отшатнулась, резко затормозив: лезвие чиркнуло её по щеке.

— Вот и всё, Ринель! — нервно воскликнул Ранес, глядя на то, как зажатая в угол жертва, хватаясь за гобелены и срывая их, падает наземь, теряя контроль над собственным телом. — Ты ничего не сможешь выкинуть на этот раз.

Чувствуя, что её сжали, словно в тиски, Рин поняла, что не может пошевелить ни ногами, ни руками. Казалось, нет ничего хорошего в такой ситуации, в какой она оказалась, но немного оторваться на этих двух громилах было для неё приятным бонусом, и прежде, чем её связали, засунули в рот кляп и надели на голову мешок, она едва заметно улыбнулась.

Её несли куда-то, перекинув через плечо, уже не меньше четверти часа. Иногда Рин принималась извиваться и мычать, норовя вырваться из мёртвой хватки.

— Если бы не Орвас, я бы её… — сквозь зубы процедил Навил, дав пленнице затрещину.

— Потерпи, брат, скоро он её усмирит, и мерзавка сполна заплатит за свою дерзость, — ответил Ранес.

— Ну не знаю, тот ли это случай, — засомневался Навил, касаясь свободной рукой пекущих на лице ран. — Если в мать пошла, то проще сразу придушить. Мы ведь до сих пор не знаем, как Тэме удалось сбежать, а она наверняка поделилась своей хитростью с дочерью. Как бы вскоре нам не пришлось снова скитаться по Вварденфеллу в поисках любимой игрушки Орваса.

— Мне тоже не по душе такая перспектива. Только вот лучше тебе не оспаривать его приказы даже шёпотом. Даже в мыслях.

Рин почувствовала, как они остановились, и рука Навила впилась ей в ногу. Ранес похлопал брата по плечу, призывая остыть, и забрал ношу. Вскоре они возобновили движение.

— Каждый сходит с ума по-своему, — философски протянул Ранес. — Я готов закрыть на это глаза, ведь Орвас Дрен — данмер, который приведёт наш народ к былому величию. И подумай, Навил, как высоко окажемся мы с тобой, если продолжим верно служить ему.

Оставшийся путь Йениты шли молча, и девушка попыталась прислушаться к тому, что её окружало. Начинали петь ночные птицы, пыхтели проплывающие мимо нетчи. Да и нетчей, судя по звукам, было довольно много. Значит, всё идёт по плану.

Наконец, они замедлили ход и Ранес кого-то спросил:

— Эй, ты. Да, это я тебе, сопляк. Орвас Дрен у себя?

— Да, мутсэра, — ответил знакомый голос, равнодушный, однако не теряющий извечную нотку презрения. Рин тут же узнала его и едва сдержалась, чтобы никак не отреагировать. Это, несомненно, был Флин. — Из своего поместья сегодня не выходил ещё.

— Отлично, — ответил головорез и хлопнул Рин по ягодицам, заставив взвизгнуть. — Мы как раз несём ему подарочек.

«Совсем скоро, значит…» — задумалась она, попутно представляя огромную плантацию, внутри которой оказалась. «Она больше походит на небольшое поселение, обнесённое толстой каменной стеной», — говорила Сладкоголосая. — «Ты её видела лишь снаружи, поэтому внимательно слушай: западная часть, собственно, сама плантация, состоит из хижин и сторожевой башни. Вероятно, туда ты попадёшь именно этим путем. Однако тебя пронесут мимо рабов в восточную часть, где находится севернее — сторожка, а южнее — сама вилла Орваса. Если план увенчается успехом, то Флин поможет выбраться тебе через порт, куда ведёт южный выход — ближайший к вилле и менее защищённый. Однако если вас обнаружат раньше времени…» Спохватившись, Рин принялась мычать и со всей силы вырываться. «Чего успокоилась? Ведь, должно быть, это — логичное поведение для пленницы», — напомнила она себе.

— Если ты устал, братец, то я могу понести её, — лукавым голосом предложил Навил, на что Ранес тут же возразил:

— Нет уж, я хочу собственноручно вручить её Орвасу.

Младший брат был явно обижен такой несправедливостью, но смолчал. Видимо, Ранес хоть и работал с ним в паре, однако бесцеремонно стремился забрать все лавры себе.

Вскоре Рин услышала вокруг какой-то шепот. Это были рабы Орваса, которым братья тут же приказали не пялиться и заниматься своей работой. А ещё через минуту раздался скрип двери, и она почувствовала, что находится в помещении и её поднимают по ступеням наверх.

— Вот мы и пришли, — с поддельной лаской сказал ей на ухо Навил.

Рин обдало холодным потом. На мгновение она потеряла самообладание и уже было начала жалеть, что согласилась на эту авантюру, но быстро взяла себя в руки. Её мать давала установку ни за что не встречаться с её бывшим хозяином. Но она ничего не сказала на тот счёт, что ей следует делать, если это всё-таки случится. Потому воровке сейчас и показалось, что такой расклад не оставляет ей шансов. Но это не так. С ней Флин. С ней Красавчик и Сладкоголосая. Они не оставят её. Правда же?

Наконец, братья остановились, грубо опустили Рин на колени и сняли с её головы мешок. Спутанные волосы закрыли девушке обзор, и она мотнула головой, чтобы скинуть их.

— Невероятно, — разделяя слоги, произнёс мужской бархатистый голос.

Блаженное лицо Орваса Дрена приблизилось к ней. Истинный лидер Камонны Тонг, ключевая фигура в доме Хлаалу, наркобарон, бандит, работорговец, влиятельный и богатый бизнесмен. Самый страшный кошмар Рин.

Его тёмные, слегка вьющиеся волосы были зачёсаны назад. Алые глаза под строгими изогнутыми бровями внушали страх, а тонкие сжатые в лёгкой улыбке губы привыкли давать порой чудовищные приказы. Несмотря на его сдержанность и мнимую вежливость, достаточно проницательный человек мог с одного взгляда понять, сколько у него внутри было ненависти. Намётанным глазом воровка заметила на его левом ухе большое золотое кольцо, удивляясь, как в такой момент она может обращать внимание на драгоценности. Однако это значило, что она всё ещё владеет собой, и даже столкнувшись лицом к лицу с Орвасом Дреном имеет на себя какие-то права. Рин мельком огляделась: она была в гостях у данмера-воина, о чём свидетельствовал внушительный арсенал оружия и доспехов за его спиной. Должно быть, это была его личная оружейная, и он только кончил тренироваться: две рабыни бережно укладывали на полку снятые с него мгновение назад эбонитовые наплечники.

— Не врали мои ребята, когда говорили, что ты — вылитая Тэма. Узнаю её чужестранные черты. — Орвас провёл тыльной стороной ладони по щеке Рин, заставив её встрепенуться. — Да, её кровь была испорчена, и порой меня раздражало это. Но какие у неё были глаза… — мечтательно добавил данмер, вдохнув запах волос застывшей заложницы. Та боялась пошевелиться, словно её обнюхивал дикий зверь, готовый при любом её неосторожном движении выпустить когти. — Приятно видеть, что эти небесные глаза снова смотрят на меня, спустя столько лет.

Воровка не реагировала, глядя перед собой, но это лишь начинало бесить Орваса. Она заметила в его поведении нечто похожее на зависимость от наркотика: с одной стороны он явно наслаждался её присутствием, с другой — испытывал приступы раздражения, когда та не соответствовала его ожиданиям. А сейчас он хотел видеть её страх и трепет перед ним, признание уязвимости и всё то, что безоговорочно свидетельствовало о его власти над ней. Да, он безнадёжно надеялся упиться Рин сполна, ведь она так похожа на ту единственную, что заставляла его чувствовать себя живым.

Но тут Рин, следом за страхом, почувствовала какое-то необъяснимое облегчение. Да-да, именно облегчение. Как будто какой-то тяжкий груз упал с её плеч, словно она вдруг освободилась от чего-то, давно сковывавшего её душу. Может дело в том, что она наконец столкнулась со своим страхом лицом к лицу, и теперь тяжкое неведение, порождающее пугающие мысли, больше не станет мучать её, прокрадываясь в сознание даже в самые спокойные моменты жизни? Только наступят ли эти минуты? Или её решение прийти сюда станет роковой ошибкой? Нет, она должна попытаться остановить Орваса. Ради матери. Ради друзей. Ради себя. Тут Рин замычала что-то в ответ и данмер, вскинув брови, знаком приказал братьям развязать её рот.

Растрёпанная девушка, злобно подняв на него глаза, выпалила:

— Не смейте говорить о моей матери. Вы — чудовище!

Лидер Камонны, удивлённо округлив глаза, разразился громким хохотом, заставив работающих рядом служанок подскочить.

— Ты ещё не в праве так говорить про меня, дорогая Рин. Потому что понятия не имеешь, что значат эти слова.

— Я знаю, о чём говорю, как никто другой! Вы… вы заставили мою мать страдать, по вашей вине умерли мои друзья. По вашей вине чуть не умерла я! — неожиданно девушка поняла, что говорит всё это поддаваясь своим невысказанным чувствам. Она не сумела остаться внутри хладнокровной, и сейчас её словно подхватил мощный ветер яростной бури. Однако по плану Красавчика она и не должна была притворяться.

Орвас Дрен, игнорируя обвинения воровки, повернулся к братьям Йенит, всё ещё стоявшим за её спиной и знаком приказал им уйти. Служанок он отправил следом. Когда дверь за ними захлопнулась и Рин с Орвасом остались наедине, он наклонился к ней вплотную так, что она почувствовала его горячее дыхание.

— Я любил твою мать. Правда, по-своему. Ей это не нравилось, потому-то она и сбежала. Однако судьба мне вернула такое же прекрасное создание, как она — ещё и помоложе. Ты займёшь её место, — твёрдо сказал он, как бы предупреждая, что ей стоит покориться, ведь выбора у неё теперь не было. — Ты станешь Тенью. Ведь так Тэму называли в ваших воровских кругах?

Рин замерла, не в силах оторвать округлившихся глаз от Орваса. Ей явилось озарение. Эта фраза, это наставление… Она слышала его из уст гадалки, а затем — от шаманки, матери и Азуры во сне. Неужели все они… имели в виду именно это?

По приказу Орваса Дрена Рин отвели в одну из комнат на этаже, где жили лучшие рабыни, и красивейшие женщины принялись приводить её внешний вид в порядок. Верёвки с рук сняли, но вместо этого на запястьях появились кандалы-браслеты, блокирующие магию. Такие же были у всех пяти рабынь, среди которых были две данмерки, две аргонианки да каджитка. Фыркая, они стянули с неё штаны и рубашку, оставив совсем нагой, и принялись спорить, какой наряд ей подойдёт лучше. Воровка чувствовала себя куклой, с которой играют большие девочки. Они прикладывали к ней такой красоты платья, каких она в жизни не видела: полупрозрачные и струящиеся из перламутровой ткани; плотные, тканые золотой нитью; атласные, играющие на свету разноцветными переливами. Некоторые блестели так, словно их усыпали звёздами. В гардеробе фавориток Орваса даже были платья из чьей-то чешуи, жемчуга и драгоценных камней. Страшно было представить, сколько мог стоить только один такой наряд!

Наконец рабыни договорились между собой, выбрав ей тонкий, простого кроя. Платье было почти неощутимым к телу и кое-где ненавязчиво сверкало россыпью крылышек голубых жуков. Рин подняла голову, глядясь в большое зеркало: едва ли от такой одежды был толк — девушка ясно видела под ним свою фигуру во всех подробностях. Оно открывало её ключицы, а дальше — лишь слегка оттеняло небольшую грудь, впалый живот, выступающие подвздошные кости.

Рин вовсе не хотела представать в таком виде перед кем-либо, хоть и не могла не признаться себе в том, что была поражена собственной красотой. Ей ещё ни разу не доводилось чувствовать себя так: её образ жизни, окружение и простая одежда просто не давали ей открыть в себе женственность. Правда, всё же иногда у неё всплывало странное чувство то ли гордости, то ли радости, когда кто-то замечал под неприметным образом дворового хулигана её данные природой качества внешности, которые в обществе было принято называть «красивыми».

Воровка не сопротивлялась этим женщинам — какой смысл? Но её сильно настораживало то, что последует за всеми этими долгими прикрасами. Рабыни сплетничали между собой о Рин, словно её здесь не было, но девушка была максимально отрешённой. Она прислушивалась к их словам, и ей стало ясно, что её приходу здесь не рады. Припудрив лицо и слегка подкрасив её губы, одна из фавориток поднесла к лицу новоиспечённой рабыни сжатый кулак, а когда открыла ладонь, Рин увидела там сапфировые серёжки-капельки. Она хотела было возразить, что её уши не проколоты, но та, заметив её замешательство, предупреждающе сказала:

— Орвас Дрен хочет получить тебя сегодня в лучшем виде, и, если ему что-то не понравится, как думаешь, кто будет за это отвечать?

Воровка подняла на неё глаза: чистокровная данмерка обладала уверенным и надменным взглядом, словно считала себя не рабыней, но королевой. На вид ей было примерно столько же, сколько сейчас было бы Тэме, будь она жива. Из этого Рин предположила, что та могла знать её. Рабыня достала из мешочка острый инструмент, и воровка зажмурилась, готовясь к боли.

— Ай! — непроизвольно воскликнула она, дёрнувшись. Её мочка запылала, запульсировала и стала тяжелее: украшение уже покачивалось на покрасневшем ухе.

— Веди себя смирно, — потребовала рабыня. — Меньше всего я желаю возиться с дочерью Тэмы, — с обидой в голосе добавила она.

— Значит, мои догадки верны: вы были знакомы? — тихо спросила Рин, пока остальные наводили за собой порядок: раскиданные повсюду платья возвращались обратно в шкаф, драгоценности — в шкатулки.

Фаворитка как-то странно посмотрела на девушку: её взгляд был холоден, как лёд. Не церемонясь, она повернула голову Рин и не колеблясь проколола второе ухо, заставив её снова взвизгнуть.

— Неужели Орвасу это так необходимо! — не выдержала она, схватившись за уши.

— Не смей! — закричала фаворитка, дав ей сильную пощёчину. Опешив, Рин с недоумением уставилась на обидчицу, а остальные рабыни — на них. — С этих пор ты имеешь право называть его лишь «мой господин», — строго сказала она, сдерживая ярость. — Ты такая же, как твоя мать. Наглая, неблагодарная шлюха! Да что господин вообще мог найти в этой грязнокровке??

Не выдержав таких оскорблений в сторону себя и покойной Тени, Рин вскочила, набросившись на данмерку. Несмотря на своё детство, проведённое в таверне и на улицах, серьёзного опыта в драках у неё не было. Так — побороться в шутку с Ра и Ши, толкнуть Флина и получить в ответ в сто раз больнее, но, когда начинало пахнуть настоящим боем — она деликатно удалялась. Схватив рабыню за волосы, Рин быстро оценила свои шансы на свою победу: они были невелики. Женщина была куда более сильной и увесистой. Скинув с себя соперницу, фаворитка прижала её к полу. Со стороны такая драка выглядела совершенно нелепой: было не совсем ясно, что они пытаются друг с другом сделать.

— Забери свои слова обратно, или я затолкаю их тебе… — кричала Рин, хоть в её положении угрозы были бессмысленны.

— Господин только и делал, что носился с Тэмой. Он её обожал! Всё лучшее — только ей. Никто не был ему так желанен, как она. А теперь, спустя столько лет, объявилась ты — её отродье! И снова я стала ненужной ему! Снова он будет уделять всё внимание лишь тебе! — истерила фаворитка, пока воровка тщетно сопротивлялась, пытаясь сделать глоток воздуха под давящими её шею сильными руками. — Нет, ты не имеешь права носить эти платья, эти драгоценности! И не будешь! — отдавшись порыву пожирающей ревности и зависти, данмерка схватилась за серьгу на ухе Рин и со всей силы дёрнула её.

Закричав во весь голос, воровка почувствовала, как по её шее льётся тёплая кровь. Но всё быстро прекратилось. Остальные рабыни с трудом стянули с неё взбесившуюся женщину, а ещё через мгновение прибежала стража и, схватив её за шиворот, куда-то увела.

Одна из рабынь, аргонианка с обнажённой упругой грудью, облачённая лишь в юбку из бахромы, опустилась рядом с Рин на колени и прижала к её ране смоченный чем-то платок.

— Моё ухо… — со стоном протянула девушка.

— На месте. А вот мочка порвана. Но это ничто в сравнении с тем, что ждёт твою обидчицу. Погоди, не вставай. Я подлечу твою рану, и мы приведём тебя в порядок. Уже почти девять часов и господин ждёт тебя в своей столовой.

Когда рана затянулась, а платье было очищено, Рин не стали делать причёску, а позволили оставить волосы распущенными, чтобы прикрыть травмированное ухо. И это было очень кстати, ведь она боялась, что так рабыни могут обнаружить у неё маленькую, совсем неприметную вещичку, которая, тем не менее, играла ключевую роль в плане Красавчика. Проведя рукой по волосам, Рин незаметно нащупала у затылка заколку-невидимку. Три дня назад Томас сказал, будто, наконец, придумал, что можно пронести в особняк незаметно, дабы обезвредить Орваса. Однако было похоже на то, что на деле он уже давно вынашивал эту идею, и она зародилась в его голове ещё задолго до того момента, как Рин согласилась участвовать в его плане. Оставалось надеяться, что нестандартное оружие, изготовленное «талантливой и оригинальной зачаровательницей» не подведёт.

Следуя этому же плану, Флин должен был успеть к этому моменту не только обезвредить Галоса Фарети, но и буквально занять его место. Дело в том, что Галос уже давно работал охранником в особняке Орваса, и потому единственный имел право находиться здесь круглосуточно. А Флин непременно должен был дожидаться сигнала и контролировать ситуацию под дверью покоев. Поэтому тихонько прикончить наёмника, спрятать его тело и переодеться в его доспех было обязательным условием для удачной кражи компромата и побега.

Действительно, вскоре за Рин пришёл мужчина, облачённый с головы до ног в великоватый ему доспех, не имеющий символики Хлаалу. Ни для кого не было секретом, что на Дрена работала не специализированная охрана, а бандиты и наёмники, наилучшим образом проявившие себя у него на службе. «Ты ли это?» — с тревогой вопрошала про себя Рин, не имея возможности получше рассмотреть стражника, так как через мгновенье он подгонял её грубыми толчками в спину. — «Удалось ли тебе?»

Скользя в узком коридоре, две фигуры беспокоили пламя свечей, горевших на высоких напольных подсвечниках. Вояка шёл позади, отчеканивая сапогами по каменному полу. Рин, так и не осмелившись обернуться, не сопротивлялась и позволяла вести себя туда, где её с нетерпением ждал данмер, способный сломать её жизнь раз и навсегда. «Я иду по лезвию ножа», — пронеслось у неё в голове, и босые ноги, ступающие по холодному камню, будто бы и впрямь ощутили под собой покалывание острого металла. Эта мысль отвлекала её от запоминания дороги. Однако всё же путь отступления чётко отпечатался в её памяти, ведь в особняках данмеров планировки были очень похожи. А за свою недолгую жизнь она повидала их немало.

— Хватит смотреть по сторонам, — послышался из-под шлема стражника вечно недовольный голос. — Если думаешь, как бы отсюда сбежать — скажу сразу: никак. Я буду рядом — смотреть за тобой в оба.

Рин с облегчением вздохнула. «Я буду рядом». Это всё, что ей нужно было услышать, чтобы почувствовать себя увереннее — Флин здесь. Это подбодрило воровку, и она сжала кулаки, храбрясь. Несмотря на вселённый в неё страх, который рос и множился с самого детства, ей удалось взять его под контроль. Дело было не в том, что она стала вдруг смелее или увереннее в своей удаче. И не в том, что её намерения подкреплял гнев и желание отомстить. Её стержнем стало осознание, ради чего она пошла на всё это, и что её борьба стоит риска. А вместе с тем она хранила надежду, что высшие силы благословили её на такой отчаянный поступок. А если нет… Об этом Рин не смела думать.

Стражник и воровка остановились перед тяжёлой двустворчатой дверью и дёрнув за потемневшую металлическую ручку, он отступил, давая дорогу девушке. Попав внутрь, она дёрнулась от хлопка за спиной. После шагов из коридора не послышалось, а значит, Флин остался караулить у входа.

Рин осмотрелась: она находилась в просторной спальне, освещённой красными свечами в настенных лампах. В центре противоположной стены стояла большая кровать, застеленная атласной накидкой, с изголовьем в виде причудливо переплетающихся ветвей. Слева возвышался большой платяной шкаф с резными дверцами и кованными декоративными элементами. Возле него стоял начищенный до блеска доспех, над которым висело два перекрещенных клинка. А у окна располагался письменный стол, за которым на резном стуле сидел сам Орвас Дрен. Теперь он был одет в простые штаны, в которых, должно быть, спал, и распахнутый бордовый халат, вышитый золотыми нитями. Улыбнувшись долгожданной гостье, он сунул какие-то бумаги в стол и запер их на ключ. Казалось, он был в хорошем расположении духа.

— Не сильно ты спешила ужинать, — заметил он, вставая. — Но это ничего. Дегустатор ушёл несколько минут назад, ты не пропустила ничего интересного.

Развитые мышцы торса данмера говорили о его силе, а многочисленные шрамы — об опыте, полученном в бою. Он подошёл ближе, и девушка почувствовала, как её конечности наливаются свинцом. Словно хищник, он отлично это ощущал, и на его лице появилась недобрая улыбка.

— Видимо, многие желают вашей смерти, — прокомментировала Рин, желая скрыть своё волнение.

— Как и любого, кто имеет власть. Нельзя же сделать довольными всех, — Орвас остановился всего в шаге от девушки и принялся с упоением пожирать её глазами. Рин терпела — её одолевал стыд, пока её грудь, бёдра и остальные части тела подвергались тщательному изучению. Она не осмеливалась поднять в этот момент голову, и тогда рука главы Камонны Тонг сама скользнула по её шее и схватила за подбородок. Они встретились глазами.

— У тебя симпатичная мордашка. И молодое гибкое тело. Правда, не люблю короткие стрижки. Но это мелочи. У тебя глаза Тэмы, — многозначительно сказал он.

К счастью Рин, после этого он всего лишь приподнял её передние пряди, чтобы взглянуть на порванное рабыней ухо. Разочарованно вздохнув, он опустил руку и, словно в никуда, сказал:

— Не люблю, когда портят моё имущество.

«Имущество? Теперь я так называюсь?» — возмутилась про себя Рин, но вместо этого спросила:

— Что будет с той рабыней?

Вежливым жестом, Орвас указал в сторону арки, ведущей на террасу.

— Забудь про неё. Больше вы не встретитесь.

Рин, чуть помедлив из-за наводящего страшные мысли ответа, неуверенно направилась туда, куда её пригласили. Да, злить Орваса Дрена было крайне опасным занятием, но проблема заключалась в том, что его могла вывести из себя даже какая-то мелочь, если он находился не в настроении. Миновав лёгкие прозрачные шторы, развивавшиеся на свежем вечернем ветру, девушка увидела с высоты второго этажа плантацию. Она действительно была огромной: рядом находилось ещё одно двухэтажное здание, под которым ошивалось несколько наёмников — это была та самая сторожка, где обитали эти бандиты; чуть поодаль, напротив виллы Дрена, виднелся склад шкур нетчей, зерна и ещё бог весть чего; а за ним, прищурившись, Рин рассмотрела соломенные крыши лачуг, где жили рабы. И днём и ночью этим беднягам приходилось вкалывать под палящим солнцем на плантациях, не получая за это ни гроша, а только удары плетью. Там же, рядом с их убогими домишками, парили нетчи — в сумерках они едва светились, из-за чего можно было полагать, что даже животным здесь приходилось несладко. «Интересно, почему эти летающие твари не могут просто взять и покинуть это место?» — Рин никогда не задавалась этим вопросом раньше.

На террасе располагался приземистый столик, рассчитанный на небольшую компанию. На нём вместилось немало вкуснейших яств: печёная рыба в соусе, мидии и прочие морепродукты, рис со специями, закуски и какие-то салаты. Вокруг стола лежали пёстрые пуховые подушки.

Орвас Дрен опустился на одну из них, что находилась ближе к кальяну и, обхватив трубку губами, принялся курить. Сделав пару затяжек, он словно только вспомнил про свою новую рабыню и, вскинув брови поглядел на неё, принявшись медленно выдыхать дым из лёгких.

— Садись, я не кусаюсь. Пока что.

Рин опустилась на самую дальнюю от него подушку. Орвас какое-то время не отрывал от неё внимательных глаз, после чего сделал ещё затяжку и продолжил:

— Сперва я хочу с тобой поговорить. Тебе страшно?

Воровка не ответила на этот риторический вопрос, да и вид её был намного красноречивее любых слов.

— Конечно, страшно. Да и это немудрено: слухи обо мне ходят самые разные… — заметил Орвас и неожиданно признался: — Я ведь и правда беспощадный убийца. Но тебе следует знать, что я убивал только для того, чтобы защитить свои земли, свой народ. Свою честь. Ты слишком юна, чтобы помнить войну на территории Вварденфелла, а ведь всё началось именно с неё. С прихода этих… — Орвас напрягся, сдерживая свою ненависть, — узурпаторов. Теперь, конечно, многое изменилось, но не мои принципы. Хочешь верь, хочешь — нет, но и сейчас я озабочен лишь благополучием данмеров и потому тружусь не покладая рук. Вот, к примеру, видишь, как выросла моя плантация? Мало кто знает, каких усилий требовали вложения в неё. Но теперь я снабжаю кожей и зерновыми не только весь юг, но и сбываю товар в другие страны. В этих руках я держу экономику острова…

Орвас поднял свободную ладонь и затряс ею над головой.

— Это — всего лишь ваша маска, которую вы показываете народу, — не сдержалась Рин. — Однако все знают, кто на самом деле глава Камонны Тонг! А ведь это — шайка бандитов, которая грабит, убивает, насилует ради удовольствия… как это может быть связано с благополучием народа?

Орвас ухмыльнулся и, отложив трубку в сторону, подался вперёд, облокотившись о стол. Храбрость девушки тут же поутихла, и она невольно отклонилась, страшась, что тот достанет её и накажет за дерзость.

— Камонна Тонг. Какая же ты… маленькая девочка. Я слышу ненависть в твоём голосе, но ты не понимаешь, что должна быть благодарна этим данмерам. Они — единственные, кто осмелился выступить за защиту своих прав и чести. В защиту своих традиций, — Орвас вернулся на место и, вернув голосу спокойствие, продолжил. — Наши предки сгорают со стыда. Они проклинают всех нас за предательство своей крови. Как мы, данмеры, могли опуститься до уровня зверолюдей и позволять им свободно передвигаться по острову, заниматься бизнесом, общаться с нами на равных? Нет, так предки в конце концов отрекутся от нас… Как думаешь, что случится, если мы потеряем связь с ними? Связь с их мудростью, силой, магией? Мы потеряем свою суть! Мы потеряем себя! Наш народ гаснет, и будь уверена — скоро он окажется на грани своего исчезновения.

Рин опустила глаза, не находясь, что ответить. Она давно осознала двоякость политической ситуации на Вварденфелле. Но… разве это может быть оправданием всего, что Орвас делает?

— Я вижу тебя насквозь. Ты боишься, но тебе очень хочется сказать, что я не прав. Ты думаешь, что если начнёшь спорить, то можешь разозлить меня, и тогда я захочу тебя жестоко наказать за дерзость, — данмер улыбнулся, отправив в рот кусок печеной рыбы. — И знаешь, — жуя, продолжил он, — ты права. Потому советую тебе быть послушной девочкой. Собственно, я отвлёкся: мне всего лишь нужно, чтобы ты ответила мне на пару вопросов.

Рин поёжилась: глава Камонны не любил сдерживать себя и делал это наедине с ней скорее по привычке, чем из-за надобности. Когда зверь вырвется наружу?

— Итак. Ринель. Семнадцать лет от роду. Тэма забеременела тобой, когда после побега обосновалась в Балморе и каким-то образом вступила в Гильдию Воров. Первое, что меня интересует — кто твой отец?

Рин, стараясь выдержать его тяжёлый взгляд, ответила:

— Без понятия. Мама сказала, что я родилась от случайной близости, и она не имеет представления о дальнейшей судьбе моего отца.

Орвас Дрен на мгновение задумался, почесав подбородок, после чего сделал глоток вина из серебряного инкрустированного кубка.

— Что ж. Тогда неважно. Второе: как твоей матери удалось сбежать? — горящие глаза Орваса распалились ещё сильнее: эта загадка мучала его много лет. — Я допросил всех своих рабов, отправил на её поиски несколько лучших своих наёмников — но тщетно. Братья Йениты сказали, что когда пытались поймать тебя — ты стала незримой. Думаю, это как-то связано. Может, в руки Тэмы попал какой-то амулет, который ты получила от неё в наследство?

Рин сжала кулаки, скомкав подол платья. Ей было сложно открывать перед Орвасом все карты — тем более, когда речь шла о матери.

— Перед смертью она действительно подарила мне амулет. Который, к сожалению, был мной утерян. Если бы его защита была при мне, должно быть, я бы не сидела здесь.

— Тогда всё ясно, — многозначительно заключил Орвас, вспоминая, что за несколько дней до побега Тэмы к нему заезжала племянница. Теперь сомнений не оставалось. — Как это случилось?

— Как я потеряла амулет?

— Нет же, как она умерла? — в голосе Орваса послышалась нотка искреннего сожаления.

— Корпрус. И… — Рин сглотнула, силясь сдержать слёзы, — она… заколола себя, чтобы не навредить мне и товарищам.

Внезапно Орвас со всей силы ударил по столу, и его кубок с вином перелился.

— Ненавижу, когда женщины плачут. Хватит ныть! — приказал он, и Рин испуганно зажмурилась.

Тэма, описывая Орваса Дрена, часто говорила про его вспыльчивость, перепады настроения и резкие всплески агрессии. В таком состоянии он становился опасен. Но что его разозлило? Её слёзы? Или жуткая смерть любимой?

— Да, твоя мать это любила — попытки самоубийства, — продолжил данмер. Налив себе ещё вина, он налил и Рин, наполнив её кубок до краёв. — Давай выпьем за неё. За её победу. Молодец, Тэма! — внезапно закричал он. — Ты меня обвела — обвела Орваса Дрена! Похвально!

Вернув пронизывающие глаза на испуганную девушку, он внезапно разразился ледяным хохотом. И тут же вновь стал серьёзным.

— Но она не учла этого, — Орвас указал пальцем на Рин и выпил залпом. Затем он подскочил к ней и поднёс нетронутый кубок к её губам. Часть он пролил на грудь, пачкая дорогое платье, но ему, казалось, было всё равно на это. Схватив Рин за волосы, данмер откинул её голову, насильно вливая алкоголь. Поперхнувшись, девушка раскашлялась и оттолкнула от себя Орваса, но тут же была схвачена за руку и нахально втянута в спальню. Больше всего она страшилась именно этого.

Бросив её на кровать, он скинул с себя халат и навис над своей жертвой — беспомощным ребёнком. Ему нравилось это — чувствовать свою силу и власть. И ещё больше, когда добыча сопротивлялась, билась в тщетных попытках вырваться — это только распаляло его интерес и охотничьи инстинкты. Орвас сжал её запястья и прильнул горячими губами, от которых пахло табаком и алкоголем, к шее. Рин с отвращением отвернулась насколько смогла, молясь, чтобы он прекратил. До заколки было не дотянуться. Тогда она обмякла в его тисках, надеясь, что тогда Орвас тоже ослабит хватку. И это сработало. Он отпустил одну руку и жадно схватил воровку за грудь, после чего неожиданно обратился куда-то в потолок:

— Смотри, Тэма: ты снова в моей власти!

Этой доли секунды было достаточно. Орвас почувствовал лёгкий укол в живот — еле ощутимый, почти незаметный. Упёршись руками в матрац, он встретился с широко распахнутыми голубыми глазами. Время, казалось, остановилось. И его тело — тоже. Сначала онемел живот, затем нечто расползлось по конечностям и, наконец, захватило уста. «Проклятье…» — только и успел прошипеть Орвас, после чего обмяк и всем своим весом навалился на Рин.

С трудом скинув с себя данмера, запыхавшаяся от волнения и борьбы девушка бросилась к поблёскивающему на стене клинку и, сняв его, вернулась обратно к кровати. Дрен лежал на спине, свесив ноги на пол: он был обездвижен, но его разъярённые красные глаза вращались — они смотрели то на воровку, то на собственное оружие, направленное на него. Выпрямившись, Рин приставила лезвие к его горлу.

— Теперь ты знаешь, каково это — быть беспомощным, — тихо сказала она. Голос её был полон ненависти и отвращения. Девушка прижала остриё сильнее, и по шее Орваса потекла тонкая струйка крови. — Я повторюсь: ты мучил мою мать. Ты убил моих друзей. Ты лишил меня свободы, чтобы издеваться надо мной, как когда-то издевался над Тенью. Как думаешь, умрёшь ли ты сейчас?

Рин чувствовала, что несмотря на все свои недавние намерения начинает теряет контроль. Всё, что этот ужасный данмер успел сделать и наговорить ей, подорвало здравомыслие девушки. Она на время даже забыла, зачем здесь.

Орвас смотрел ей в глаза не отрываясь. Он понял: девчонка не шутит. Его губы слабо зашевелились: двигать ими было для него тяжким усилием.

— Что? — переспросила Рин, подумав, что ослышалась.

— Ты же не убьёшь… собственного отца?

Девушка, опешив, отвела клинок от горла обидчика.

— Что за чушь ты несёшь? — изумлённо спросила она. Бывало, в глубине души у неё зарождались такие подозрения, однако Рин заталкивала их куда подальше и забывала об этом.

— Подумай… сама, — продолжал стараться Орвас. — Тебе столько же лет, сколько лет назад сбежала Тэма. Она была… только моей. Когда я после уничтожения Гильдии Воров узнал… что у неё есть дочь… я допросил своих рабынь. И одна из них подтвердила, что перед побегом Тэма узнала, что носит под сердцем… ребёнка.

Рин прикрыла рот рукой и отвернулась от Дрена.

— Нет… Этого не может быть. Я не хочу… Как такое могло… — мысли её путались. Одна нить протестовала против правды, не соглашаясь принять её. Вторая — приводила в возмущение от того, что Орвасу было наплевать на их родственную связь. Он домогался собственной дочери и даже думать не хотел о какой-то базовой морали. Третья являлась обидой за ложь матери. И в этом же клубке был стыд — воровку приводило в ужас, что в её жилах течёт кровь этого ужасного мера. А ещё… Она поняла, что и впрямь не сможет убить собственного отца, если это так. Было бы проще продолжать испытывать лишь ненависть. Но теперь… Подняв перед собой клинок, Рин взглянула в своё растерянное отражение. Волнистые тёмные волосы. Форма глаз. Теперь она отчётливо видела схожесть с лидером Камонны Тонг.

Орвас Дрен, видя шок дочери, издал смешок — для него даже в таком положении было весельем видеть её переживания и смятения.

— Ринель Дрен. Какой же это позор для моей семьи.

— Позор — быть твоей дочерью. Дочерью жестокого психопата и убийцы.

Рин отвернулась. Пытаясь прийти в себя, она глубоко дышала.

— Так что, ты передумала меня убивать? Ты ведь за этим здесь? — слабо поинтересовался Орвас, всё ещё не в силах пошевелиться.

Воровка, бросив клинок на пол, запустила руки в растрёпанные волосы и прикрыла глаза.

— Нет. Не за этим, — настроив себя, она направилась к двери, ведущей в коридор и постучала. Три коротких, один длинный. Это был сигнал Флину.

Через мгновение дверь открылась и внутрь вошёл он. Вор под прикрытием снял шлем. Рин увидела его перекривившееся от отвращения лицо и почувствовала неимоверное облегчение, убедившись в том, что это он — воочию. Позабыв о своём откровенном наряде, она бросилась к нему и обхватила руками.

— Скамп тебя возьми, что ты творишь? — скрывая смущение, спросил он. — Нас могут обнаружить с минуты на минуту.

Воровка отпустила его, серьёзно кивнув. Как же она скучала по нему. Убедившись, что Орвас Дрен действительно обездвижен и не в силах даже позвать на помощь, Флин повернулся к подруге и, насколько ему позволяла натура, выразил и свою радость:

— Выглядишь просто ужасно. И… я рад видеть тебя живой. А теперь — действуем.

Вор протянул напарнице пенал с отмычками и щупами. Они принялись за дело.

Несколько минут девушка осматривала мебель и взламывала сундуки и шкатулки, попадающиеся ей на пути. Задумчиво остановившись у стола, она дёрнула за ручку выдвижной полки, но та оказалась закрыта. Воровка выбрала подходящую на её взгляд отмычку и принялась ковыряться в замке.

— Я понял. Тебе нужна информация. Ищешь на меня компромат? — тяжело вздохнув, промычал Орвас, но Рин его игнорировала. — Интересно, кто это с тобой? Голос знакомый… покажись!

— Даэдра. Не поддаётся, — разочаровано сказала девушка. — Здесь нужен ключ. Посмотри в его штанах, — попросила она друга.

Флин только закончил приподнимать матрац со всех углов и перешёл на обыск одежды.

— Ты… — злобно прорычал Орвас, когда вор попал в его поле зрения. — Следовало догадаться…

— Следовало, — подтвердил Флин, нащупав в кармане ключ. Достав его, он издевательски покрутил им перед носом главы Камонны, после чего бросил Рин.

— Ты убивал по моим приказам, не моргнув и глазом… И всё для того, чтобы добраться до меня? — шипел Орвас. Пальцы его рук дёрнулись, но Флин этого не заметил. — Чем, интересно, я перешёл тебе дорогу? Изволь рассказать, каковы твои личные со мной счёты?

Вор напрягся.

— Хочешь знать? Так я тебе скажу, ублюдок ты конченый! Тебе всё равно скоро гнить в темнице — будет над чем подумать, — лицо Флина, задетого за живое, исказилось, и он схватил Орваса за шею. Со стороны они казались двумя одержимыми сумасшедшими. — Помнишь семью Левиас?

— О-о-о… — протянул Дрен, скаля зубы. — Что-то смутно припоминаю.

— Я освежу тебе память, гнида! — повысил голос Флин и свободной рукой ударил обездвиженного в лицо.

Казалось, в этот удар вор вобрал всю свою злость — губа Орваса превратилась в кровавое месиво, а когда он снова растянулся в улыбке, стало видно, что его передние зубы расшатались и едва держатся на своём месте.

— Флин, ты нас выдашь! — взмолилась Рин, отчаянно осматривая содержимое письменного стола. То, о чём говорил её друг, едва доносилось до её понимания.

— Простая семья фермеров, — продолжил он, говоря как можно тише. — Мы тогда держали нетчей и зарабатывали этим на жизнь. Ты тогда только расширялся и, видимо, решил устранить конкурентов. Впутал отца в свои грязные игры. А потом отправил к нам своих убийц. Их было двое. Я успел спрятаться и не видел их лиц. Но слышал, как они убивали отца, затем мать, а следом — и мою младшую сестрёнку. Ей было семь.

— Семья Левиас, конечно! — закатил глаза Орвас. Повернув голову вбок, он сплюнул кровь на атласное покрывало. Вязкая красная слюна скатилась по его щеке, и он прикрыл глаза. — Хочешь, чтобы я назвал тебе имена убийц?

Флин замолчал в ожидании. Если он убьёт его, то так и не узнает. Не сможет отомстить. Да, несомненно, он хотел этого больше всего на свете.

— Нед Нулеран. Умер пару лет назад от мора. А вот со вторым ты уже долго работаешь бок о бок.

Вор нахмурился.

— Имя, — разделяя слоги, прорычал он.

— Молено. Гарахал Молено.

— Флин! — окликнула его озабоченная своими неудачными поисками Рин. — Ничего нет.

Вор словно очнулся ото сна. Кинув на Орваса предупреждающий взгляд, он подошёл к девушке. Внезапно, глядя на неё, он понял, что всё это время видел в ней свою младшую сестрёнку. Вот почему он стал ей другом, и вот почему ему была небезразлична эта до тошноты любознательная и жизнелюбивая девчонка.

— Я уже не знаю, где искать. Везде посмотрела, — отчаянно пожаловалась Рин.

— А что в этих бумагах? — спросил Флин, указывая на разбросанные по столу документы.

— Какие-то расчёты, списки… Всё связанное с бизнесом, не более. Максимум незаконного здесь — это упоминание скумы. Но этого будет недостаточно. Флин, нам конец!

Вор задумался. Они просто не имели права уйти отсюда, ничего не найдя.

— Должен быть хренов тайник, — сказал он. — Думай, Рин, он должен быть здесь — в этой комнате!

Внезапно, кровать позади них заскрипела. Воры разом обернулись, с ужасом обнаружив, что Орвас Дрен стоит на ногах. Покачиваясь, он, тем не менее, быстро схватил клинок, который Рин по неосторожности оставила у кровати на полу и вытянул руку вперёд, намереваясь заколоть врагов.

— Я задержу его! Ищи давай… что мы там ищем! — приказал Флин, выхватывая свои кинжалы.

Воровка, дёргаясь от каждого выпада Дрена в его сторону, принялась судорожно осматривать всё вокруг. Где может быть тайник? Бывает, его прячут под половицей. Но здесь пол каменный, тогда, может, под ковром? Она высказала свою догадку вслух, и Флин, недолго думая, увернулся от удара Орваса и дёрнул за настил, лишив соперника равновесия. Лидер Камонны тяжело грохнулся на пол, словно пьянчуга, а Рин раздосадовано всплеснула руками: «Нет, не там. Тогда стоит посмотреть за гобеленами и картинами». Воровка молниеносно проскользнула мимо драки, где Орвас начинал чувствовать себя увереннее и увереннее, и вскоре убедилась, что снова ошиблась. Ни за вварденфелльским пейзажем, ни за древними ткаными гобеленами тайника тоже не оказалось.

— Действие паралича на исходе! — напомнил Флин после того, как шатающийся Дрен ударил его по ноге, заставив отступить. — Не хочешь нам сказать, Орвас, где доказательство твоей двойной жизни?

— Двойное дно… — вдруг осенило Рин. — В полке письменного стола может быть двойное дно!

Данмерка с надеждой кинулась к изученному вдоль и поперёк столу и вытащила пустой ящик. Лидеру Камонны это не понравилось — он злобно захрипел и бросился напролом сквозь силящегося его задержать Флина. Заметив, что Орвас перевёл всё своё внимание на неё, Рин на мгновение обрадовалась, что ткнула пальцем в небо и оказалась права. Но радость её быстро испарилась, когда Флин отлетел в стену, а враг оказался всего в паре метров от неё. Замахнувшись клинком в её сторону, Орвас едва не свалился, но его движения становились всё увереннее — стоит Дрену вернуться в его полную силу — и им конец. Более того, они навели здесь столько шуму, что в любой момент сюда могли ворваться наёмники.

Рин увернулась, сделав шаг назад, но в итоге оказалась зажата в угол. Закрывшись тяжёлой полкой, словно щитом, она отчаянно позвала Флина. Кажется, он до сих пор не пришёл в себя от сильного пинка. Орвас занёс клинок над девушкой и со всей своей яростью обрушил на неё удар. Встретившись с лезвием, ящик раскололся, и воровка, вскрикнув, упала. Забившись в угол, она закрыла голову руками, последний раз крикнув: «Флин!»

Послышался звон металла — клинок выпал из руки лидера Камонны и он резко развернулся. В его плече торчал кинжал. Нащупав рукоять, он, морщась, выдернул оружие из плоти, намереваясь оборонятся им. Но Флин оказался быстрее: замахнувшись резным стулом, на котором ещё недавно восседал его хозяин, он обрушил его на голову Орваса, и тот рухнул, кося глазами.

— Не говори, что ты убил его! — испугалась Рин, вскакивая на ноги.

— Чтобы убить эту тварь, нужно что-то посерьёзнее стула, — заметил Флин, наблюдая, как враг постепенно приходит в сознание. Опустив глаза под ноги подруги, он обнаружил среди щепок и прочих остатков ящика какие-то бумаги. Рин поняла его и принялась поспешно собирать их. За дверью послышались быстрые шаги.

— Эй! Держи, — окликнул напарницу вор и бросил ей амулет Тени. После этого он натянул шлем Галоса и направился в сторону террасы. — Когда все вбегут внутрь, я отвлеку их, а ты — спускайся вниз через кухню. Встретимся на заднем дворе — я выведу тебя отсюда.

Кивнув, Рин прижала к себе бумаги и активировала амулет. Как хорошо снова быть под его защитой. Через мгновенье в спальню ворвались братья Йениты. Увидев Флина в проёме арки, ведущей на террасу и лежащего на полу Орваса Дрена, они бросились за вором. Девушка, в свою очередь, принялась выполнять свою часть плана и проскользнула в коридор, восстанавливая в памяти кратчайший путь к свободе. Ступая быстро, но бесшумно, она свернула на одну из каменных лестниц, ведущих вниз и оказалась на первом этаже. Едва не столкнувшись с наёмницей, заворачивающей как раз ей на встречу, Рин затормозила, шаркнув ногой по полу. Суровая на вид данмерка тоже остановилась: подозрительный звук не мог ускользнуть от её чуткого уха. Прищурив глаза, та осмотрелась по сторонам, и её рука потянулась к рукояти меча. Воровка затаила дыхание. «Кто здесь?» — поинтересовалась наёмница, держа одну руку всё также рядом с оружием, а второй — пытаясь нащупать в воздухе непрошенную гостью. Сдвинуться Рин всё так же не решалась и, когда рука с выступающими венами приблизилась к её голове, девушка была вынуждена отклонится назад, да так сильно, что у неё заболела спина. Но к счастью, сверху донёсся голос одного из Йенитов, отвлёкший наёмницу: «Эй, скорее подымай всех, пусть обыщут плантацию! Кто-то переоделся в доспех Галоса, напал на Орваса Дрена и помог сбежать новой рабыне!»

Бандитка тут же бросилась к выходу выполнять приказ, а Рин, выдохнув, вытерла ладонью вспотевший лоб и направилась в кухню.

Здесь было жарко — печь ещё не успела остыть. На стеллажах стояла чистая посуда и продукты, а за столом, что стоял посреди комнаты, работали две рабыни-каджитки. Присмотревшись, Рин заметила, что они толкут в ступке лунный сахар — видимо, решили расслабиться после тяжёлого рабочего дня. Миновав их, она добралась до двери, ведущей на задний двор — она была приоткрыта, и девушка протиснулась наружу. Старые петли скрипнули и каджитки, подскочив, принялись прятать наркотики под скамейки. Прижимая бумаги к груди, Рин осмотрелась по сторонам — свет факелов не достигал этой части плантации и в темноте было сложно рассмотреть что-либо. Перед ней возвышалась пятиметровая стена, ограждающая всю территорию Орваса Дрена и, должно быть, когда вся стража будет в курсе о произошедшем, едва ли ей и Флину удастся выбраться отсюда. По-тихому сработать не вышло.

— Пс! — послышалось откуда-то сбоку. — Рин, это ты?

Воровка обернулась на звук — недалеко от неё, прижавшись к стене, стоял Флин.

— Да, — отозвалась она, идя к нему навстречу. — Куда теперь?

— По плану нам нужен Южный выход к реке. Он ближе всего — там у нас больше шансов прорваться.

— Боюсь, мы можем не успеть. Йениты подняли на ноги всю стражу.

Флин выругался и они принялись по стеночке обходить виллу. Стараясь держаться в тени, вор отошёл на достаточное расстояние от жилища Орваса и уверенно направился к выходу на причал. За ним следовала невидимая Рин. Под невысокой аркой в каменной стене стоял наёмник, облачённый с головы до ног в прочный стальной доспех. Увидев коллегу, он загородил выход и потребовал снять шлем. На фоне невысокого Флина стражник высился, словно гора.

— Скамп тебя возьми, Ушамф гро-Шамуб, я здесь не первый день работаю.

— Шлем, — сухо ответил клыкастый орк, скрестив руки на груди. — Что-то я не припоминаю, чтобы Галос был карликом. Почему на тебе его доспех?

— Не вынуждай меня доносить на тебя Дрену, — пригрозил Флин, слыша нарастающий топот позади себя.

— Ты мне угрожать смеешь, мелюзга? — пробасил орк и вор достал кинжалы.

«Не выпускать! Эверик — предатель! Схватить его и бежавшую рабыню живыми или мёртвыми!» — послышалось позади.

Невидимая Рин обернулась: Орвас Дрен голосил на всю плантацию со своей террасы, а наёмники, словно муравьи, сбежались со всех уголков, рыская по территории. Первым делом, конечно, они направились блокировать выходы.

— И что ты мне сделаешь… этим? — расхохотался орк и достал из-за спины огромный молот.

Он был прав: как мастерски бы Флин не владел кинжалами — этому противнику его методы были до одного места. Размахнувшись, наёмник заставил воров отпрянуть и броситься в другую сторону. Стоять на месте — значило попасть в плотное окружение, вырваться из которого не смогла бы даже незримая Рин.

— Что нам делать, Флин? — цепляясь за локоть друга, спросила Рин.

— Я не знаю… Бежим к башне! — приказал он и со всех ног понёсся к заднему двору стоящего рядом здания погрузки. Напарники оказались перед стеной, служащей условной перегородкой между поселением рабов и господ. Обогнув её, двое понеслись между соломенными лачугами, между поникшими рабами, пытавшимися отдохнуть после обработки кожи и прочих тяжёлых обязанностей. Над их головами парили медузы — нетчи, выращенные на убой. Впереди возвышалась деревянная башня на высоких сваях, а к ней вела длинная приставная лестница. Увидев постройку ближе, Рин догадалась, что задумал её друг: она была чуть выше пятиметрового ограждения и самое главное — стояла достаточно близко к нему.

Добравшись до башни, Флин принялся поспешно взбираться наверх, посматривая в сторону догонявших их наёмников. Уже вся плантация была в курсе произошедшего, и теперь к башне со всех сторон неслось около десятка наёмников.

— Ты рядом? — спросил данмер, обращаясь в пустоту.

— Прямо за тобой, — успокоила его Рин, с трудом поспевая. Одной рукой она цеплялась за лестницу, другой — прижимала к себе бумаги.

— Будь осторожна — они собираются стрелять.

Действительно, у некоторых в руках появились луки, и они уже целились в их сторону. Вокруг порхали вспугнутые нетчи. Должно быть, наёмники не спешили, боясь задеть животных.

Когда воры уже почти добрались до деревянной двери, мимо со свистом стали проноситься стрелы. Машинально прижавшись к лестнице, Рин с ужасом поняла, что выронила бумаги, и они, трепыхаясь, полетели вниз. Успев схватить одну, воровка отчаянно выругалась.

— Что там у тебя? — не оборачиваясь, спросил Флин.

— Я не удержала их, у меня осталась лишь одна даэдрова бумажка!

Выдержав паузу, чтобы не сорваться на подругу, Флин ответил:

— Скамп с ними. Теперь главное — выбраться отсюда!

Дёрнув за ручку, он ворвался внутрь и тут же запустил свой кинжал точно в глаз не успевшего среагировать надзирателя. Рин запрыгнула следом, закрыв дверь на засов.

Они оказались в небольшой квадратной комнате с оконными проёмами без стёкол, выходящими на все стороны света, кроме северной, где находилась только дверь. Выглянув и оценив расстояние от себя до крепостной стены, а затем до земли, Флин повернулся к подруге. Действие амулета подходило к концу, и она начинала становиться зримой.

— Это наш последний шанс, не упусти его, — сказал он поникшей девушке, показывая ей на окно.

— Флин, я всё испортила! — схватившись за голову, выпалила она.

Данмер выхватил из рук подруги бумажку и быстро пробежался по ней глазами. Его лицо по мере прочтения становилось менее мрачным и на лбу разгладились морщинки.

— Поверь: этого будет достаточно, — уверил он и сунул компромат в поясную сумку. — Скорее!

Перевернув стоящий здесь стол, Флин придвинул его к двери.

— Давай, ты — первая! — приказал вор и принялся дальше баррикадироваться бочками и мешками с припасами.

Рин поспешно залезла в оконный проём и, опустив голову вниз, почувствовала головокружение. Она понимала, что сможет допрыгнуть до стены, если как следует оттолкнётся. Однако риск сорваться вниз был слишком велик.

— Чего ты ждёшь?! — не выдержал Флин. В дверь уже во всю колотили, наёмники с минуты на минуту могли ворваться внутрь.

Тогда он отодвинул напарницу в сторону, сам залез на подоконник и, как следует оттолкнувшись ногами, допрыгнул до стены. Подтянувшись, он опустился на колени для устойчивости и протянул руку.

— Давай, я тебя поймаю, если не допрыгнешь.

Рин оглянулась: голоса стали громче. Наёмникам удалось приоткрыть дверь. Ещё немного и они смогут добраться до неё. Флинта заметило несколько лучников, побежавших поближе, но не спешивших стрелять из-за сердитых нетчей, летающих вдоль стен. Собрав остатки своей смелости, она многозначительно посмотрела в глаза напарнику и, оттолкнувшись, прыгнула вперёд. Говорят, что если очень сильно чего-то бояться, то это с большей вероятностью может произойти. Не долетев до стены, данмерка повисла, удерживаемая Флином за запястье.

— Флин! — закричала Рин, болтая ногами в воздухе.

— Держу! — с пыхтением ответил вор.

Но подняв глаза в сторону окна, из которого они только что выпрыгнули, вор увидел наёмника. Его рука была отведена назад, и в ней что-то блеснуло. Он целился в Флина. «Нет!» — только и успел сказать данмер, прежде чем стальная звезда чирканула его по плечу. Выпустив руку Рин из-за резкой боли, он молниеносно выхватил кинжал и метнул в стрелявшего, уложив его на месте.

Опустив болезненные глаза вниз, он ожидал увидеть подругу травмированную, а может, и погибшую. В любом случае, упасть вниз — означало больше никогда не покинуть стены этой тюрьмы. И какого же было его удивление, когда Рин возникла у него перед глазами, мёртвой хваткой вцепившись в щупальце самки-нетча. Животному это явно не понравилось. Оно запыхтело, задёргалось, и Рин, качнувшись, будто на канате, едва сумела дотянуться до стены прежде, чем огромная медуза обвила бы её остальными придатками. Помогая девушке взобраться, Флин изо всех сил старался не обращать внимание на кровоточащую рану.

— Ты ранен! — воскликнула Рин, увидев плечо напарника, когда они мчались по стене, пытаясь уйти от башни.

— Правда? А я не заметил! — съязвил на ходу Флин и, резко остановившись, спрыгнул вниз, не дожидаясь, пока свистящие рядом стрелы достигнут своей цели. Послышался всплеск воды, и Рин незамедлительно бросилась следом.

Нырнув в реку, они гребли изо всех сил, пытаясь как можно скорее добраться до противоположного берега.

— Бумажка, Флин! — вспомнила девушка.

— Знаю! — плюясь водой, ответил вор. Рана мешала ему плыть, а за его спиной тянулся кровавый шлейф. — Меня сейчас больше волнуют рыбы-убийцы!

Рин поняла, о чём он. Эти зубастые твари чувствовали запах крови за километр. Девушка нырнула, чтобы оценить обстановку — но было слишком темно. Однако через мгновенье стало и так ясно, они — здесь.

Флин вскрикнул, когда мощные челюсти с множеством острых, как иглы, зубов, вонзились ему в бедро. До берега оставалось каких-то несколько метров, но вода сковывала движения, не давая напарникам выбраться. «А-а-а-а!» — закричала Рин, чувствуя глубокий укус в ладонь. Выдернув из воды руку, она обнаружила на ней длинную тварь с серебристой чешуёй и мощной зубастой челюстью. Ударив рукой с рыбой по воде, она оглушила её, заставив ослабить хватку, и что есть силы дала дёру. Вода вокруг забурлила: вокруг добычи собирался голодный косяк, готовый поживиться тёплой плотью. Эти маленькие чудовища в большом количестве были настоящим бичом Вварденфелла — на протяжении жизни Рин только и слышала о несчастных случаях, когда на дне рек находили одни лишь кости пострадавших, да их одежду на берегу. Ей такой участи для себя и Флина уж точно не хотелось.

Тут на берегу Рин различила два силуэта, принадлежащих высокому человеку и каджиту. В руках у первого что-то засверкало, и волна света окатила воров и грызущих их рыб-убийц. Девушка зажмурила глаза, а когда открыла, её и Флина уже выволокли на берег.

— Сладкоголосая! — обрадовано воскликнула она. — Томас!

— Как вы? Сможете идти? — озабочено спросила Хабаси.

— Да, — ответил Флин, с трудом поднимаясь. Сладкоголосая заботливо протянула обоим зелья восстановления и те, чувствуя облегчение, опустошили пузырьки залпом.

— Сюда! — позвал Красавчик и направился к четырём гуарам, привязанным к дереву. — Вы ведь достали что-то?

Рин и Флин переглянулись.

— Достали, — поспешно согласилась девушка с испугавшимся было имперцем. — Только мы не знаем, уцелела ли эта бумажка.

Флин расстегнул сумку и запустил туда руку. Достав помятую мокрую записку, он протянул её легионеру, давая возможность ему самому оценить состояние компромата.

— В такой темноте вижу только, что некоторые слова размыты. О чём здесь речь?

— Это заказ от Орваса Дрена на убийство его брата — герцога Ведама. Адресовано братьям Йенитам.

— Что ж. Придётся мне попытаться. Других вариантов нет, — подытожил Красавчик, глядя как Рин поспешно натягивает на себя штаны под откровенное платье. Сладкоголосая заботливо принесла с собой все её вещи и даже лук со стрелами. — Спасибо, что сделали это, ребята, — Томас растянулся в благодарной улыбке, — я в огромном долгу перед вами. Обещаю: я сделаю всё, чтобы убедить герцога покончить с Камонной Тонг и своим братом! Надеюсь, скоро мы с вами увидимся, и тогда выпьем за победу за мой счёт!

Сладкоголосая и Рин переглянулись. В голосе Красавчика звучала неуверенность: он и сам-то слабо верил, что одна единственная расплывшаяся бумажка поможет ему. Однако он всё равно собирался идти, чтобы выполнить свой долг, свой приказ и волю сердца, даже если это будет стоить ему жизни.

— Будем и дальше так стоять? — поинтересовался Флин, отвязав одного из гуаров. — Нам нужно валить отсюда как можно быстрее.

Тут Рин повернулась к Красавчику и неожиданно сказала:

— Я с тобой. Мне есть что сказать герцогу. Два свидетеля его злодеяний лучше, чем один.

— Спасибо, малышка, но я и так подверг тебя серьёзному риску, — серьёзно ответил Томас.

— Она уже не малышка, — вставила Сладкоголосая, выпрямившись. — Я тоже иду с вами. Я — выжившая свидетельница пожара в Южной Стене.

— С вами у меня становится больше шансов, — согласился Красавчик, пожимая воровкам руки.

— Ну а ты, Флин? — обратилась к данмеру каджитка. — Ты с нами?

Вор замешкал. Несколько секунд на его лице отражалась какая-то внутренняя борьба, пока, наконец, он не ответил:

— У меня, конечно, были другие планы… Но мне бы хотелось взглянуть на физиономию герцога, когда тот узнает, что его любимый младший братик вздумал покончить с ним.

И все четверо, не теряя ни минуты, оседлали гуаров и направились в Эбенгард.

Уже начинало светать, когда Рин, Флин, Сладкоголосая и Красавчик добрались до Эбенгарда. Они ехали так быстро, как только могли передвигаться гуары, и не сделали ни единой остановки. Путешествие к самому южному городу острова прошло в молчании: каждый думал о своём, и мысли эти были отнюдь не добрыми. Рин так и не решилась сказать друзьям о том, чем ошарашил её Орвас Дрен. Она боялась, что Флин возненавидит её за то, что она дочь его злейшего врага, да и момент для подобных откровений был совсем неподходящим. Они должны были сосредоточиться на том, чтобы как можно быстрее добраться до герцога, дабы открыть ему глаза на происходящее. Когда четвёрка оставила своих гуаров в загоне у здешнего пастуха, город уже мало-помалу просыпался, о чём свидетельствовал нарастающий гул голосов. Приближаясь к главным вратам по длинному каменному мосту, Рин подняла голову: перед ними возвышались зубчатые стены с имперскими знамёнами, трепыхающимися на свежем ветру, а в небе кружили кричащие птицы, спешившие поживиться морской рыбой.

— Идём, — тихо позвал Красавчик, легонько подтолкнув замешкавшую девушку вперёд.

Рин посмотрела на друзей: Томас мастерски скрывал своё беспокойство под лёгкой улыбкой, но в его взгляде было не трудно заметить настороженность; Сладкоголосая, навострив уши, зыркала по сторонам, и даже её хвост начал невольно подёргиваться. Чувствуя переживания опытных и сильных лидеров, воровка ощутила, как страх накатывает на неё волнами, подобными тем, что со всей силы ударяются о скалы во время шторма.

Не вынеся тягостного молчания, воровка повернулась к Флину, плетущемуся сзади: держась за ноющую рану, плотно перевязанную бинтами, данмер нахмурился:

— Что пялишься? — резко спросил он, поравнявшись с ней.

Рин уже было открыла рот, чтобы ответить на его грубость, но почему-то остановилась. «Я должна была уже привыкнуть», — сказала она себе. — «Он просто не умеет выражать свои чувства. Однако его поступки уже не раз подтверждали, что в глубине души — он добрый мер».

— Как твоя рана, Флин? — вместо этого поинтересовалась девушка, заставив друга немного растеряться от её внезапного спокойствия.

— Просто царапина, — ответил он после недолгой паузы. — Ты тянула время и…

— Да, я знаю. Это было непрофессионально с моей стороны, и я подставила тебя как напарника. Мне жаль.

Флин удивлённо посмотрел на неё и, закатив, наконец, глаза, сплюнул на землю.

— Это было не рядовое задание. И тебе, и мне пришлось переступить через себя, чтобы выполнить его. Я не злюсь.

Они замолчали, когда все остановились перед подозрительным охранником, преградившим им вход в город. Красавчик по обыкновению весело поздоровался с нижестоящим по званию парнем и, отпустив очередную добродушную шутку, протянул ему руку.

— Вход в город только по пропускам, — стараясь сохранять хладнокровие, ответил молодой стражник, сделав вид, что не заметил жеста Томаса.

— Это с каких таких пор? — нахмурив брови, поинтересовался Красавчик. — Ты забыл, кто перед тобой стоит?

— Томас Мерселиус, сэр. Агент форта Лунной Бабочки.

— Именно. И я здесь по делу государственной важности. Не испытывай меня, малец.

Стражник внимательно изучил стоявшую рядом Рин, невысокую голубоглазую данмерку, затем Флина, недовольно сверлящего его взглядом, и внезапно его лицо искривилось от страха и какой-то безысходности.

— Прошу прощения, сэр! У меня приказ! — его щёки запылали румянцем, и он со стыдом отвёл глаза в сторону и заголосил. — Стража! Арестовать преступников и всех, кто с ними заодно!

Не успела четвёрка среагировать, как рядом с ними оказалось ещё шестеро вояк, скрутивших их и связавших по рукам. Когда у Флина выбили кинжалы, стражники принялись с дотошностью осматривать каждого на наличие оружия. «У девки в волосах должна быть заколка!» — напомнил один из легионеров и все четверо поняли, что Орвас Дрен опередил их.

— Герцог в смертельной опасности — вы совершаете ошибку! — убеждал стражников Красавчик. — У нас есть доказательства — дайте нам только поговорить с ним!

Сначала их провели через площадь, окружённую каменными имперскими домиками простых граждан, затем подняли по извилистым ступеням, ведущим на крепостную стену. Перед ними открылся вид на впечатляющих размеров замок с множеством башен с конусовидными крышами и арками-окошками, и чтобы туда попасть им предстояло пройти по ещё одному широкому каменному мосту, соединяющему над водой две части Эбенгарда. Арестанты шли молча, подгоняемые стражей, и Сладкоголосая лишь кинула на Красавчика быстрый, укоризненный взгляд. «Надеюсь, ты знаешь, что нам теперь делать», — читалась в нём.

Оказавшись внутри замка, легионеры провели их через холодный каменный коридор, освещённый факелами, пока они не оказались в просторном приёмном зале. В глазах Рин запестрило от множества красных гобеленов с изображением имперского дракона, которыми были увешаны стены. Впервые этот символ вызвал у неё чувство тревоги: его острый ромбовидный силуэт всю её жизнь словно существовал в какой-то параллельной вселенной. И это было правильным для Рин — жить в мире теней и не выходить на свет, где зоркие глаза дракона способны были бы увидеть её. Сейчас же она ступила на ту территорию, где правили великие силы. Вопрос теперь заключался лишь в том, сочтут ли они её достойной или решат уничтожить?

Миновав длинный стол, заправленный золотыми скатертями и уставленный сверкающим столовым серебром, стража остановила их в нескольких метрах от богато украшенного трона, на котором восседал сам островной герцог. По левую и правую руку от него стояло двое альтмеров в длинных зачарованных мантиях. Их бледные лица напоминали камень — Рин узнала в них личных боевых магов Ведама Дрена. Но тут из-за стола встала ещё одна фигура: девушка не сразу заметила, что недалеко от герцога сидит ещё кто-то. Это был его брат — Орвас собственной персоной и молодая женщина-данмерка, которой был явно неприятен её сосед. Воровка так решила, потому что их разделяло ещё два пустующих стула. Натянув на себя маску серьёзности, первый нахмурился и, указав на вошедших рукой, воскликнул: «Это они, брат!» — воровка заметила в глазах лидера Камонны победный огонёк. — «Те самые преступники, которые пытались меня ограбить и убить!»

Рин почувствовала, как исчезают её последние остатки надежды на спасение. Стоило догадаться, что не обнаружив в выпущенных ею бумажках записки для Йенитов, Орвас понял, каков будет следующий шаг Гильдии Воров. И, конечно, этот высокопоставленный мер имел все возможности добраться до своего брата раньше, чтобы заранее убедить его в нужной ему правде.

— Если бы я собиралась вас убить, то сделала бы это несмотря ни на что! — выпалила Рин, и герцог поднял ладонь, призывая всех замолчать.

Ведам Дрен был высоким статным данмером, облачённым в чёрные доспехи с золотыми узорами. Его передние пряди тёмных длинных волос были убраны назад, а высокий благородный лоб подчёркивала золотая диадема. Внимательные глаза герцога слегка щурились, пытаясь получше разглядеть гостей. В его натуре прослеживалась неподдельная грациозность, сдержанность и величие. Несмотря на то, что речь шла об угрозе его близкому, он держался как и подобает меру с его титулом. Рассмотрев герцога ближе, Рин заметила некоторое сходство с Орвасом, однако его лицо, в отличие от брата, выражало мудрое спокойствие, а не хитрость и злость.

— Итак. Я хочу, чтобы вы представились мне. Назвали свои настоящие имена и род деятельности, без утайки. Кое-что я о вас уже знаю, потому ложь будет быстро разоблачена и поверьте, ни к чему хорошему она не приведёт.

— Зачем ты говоришь с этими преступниками, брат? — вмешался Орвас и, сделав шаг вперёд, с громким скрипом задел ножку стула. — Посмотри на меня, — он показал на своё опухшее, побитое лицо, которое имел возможность быстро привести в порядок, но нарочно не стал. — Я едва остался жив. Покушение на нашу семью — древний чистокровный клан — всегда каралось самым строгим способом.

— Не переживай, Орвас, — спокойно ответил ему герцог. — Виновные будут наказаны. Но мы уже давно отошли от старых традиций. Под началом Империи мы отказались от самосуда и бесконечной клановой мести. Всё будет решаться цивилизованно. Для начала я выслушаю обе стороны, а затем при свидетелях вынесу свой справедливый приговор.

Орвас Дрен напрягся — его взбесили слова старшего брата, но спорить он не стал. Герцог снова обратил свои глаза на обвиняемых и кивнул.

— Томас Мерселиус, Ваше Высочество, — Красавчик начал первым, надеясь показать ворам, как подобает общаться с высокопоставленными особами. — Служу на благо Империи уже пятнадцать лет. Отношусь к форту Лунной Бабочки, что близ Балморы. Мой отец — Хрониус Мерселиус был близким другом Ларриуса Варро, должно быть, вы знаете его. И мы прибыли сюда для того, чтобы сообщить…

— Припоминаю, — перебил его герцог, игнорируя последние слова имперца. — Если это всё, что вы можете рассказать про себя, Томас Мерселиус, дайте слово остальным. Давайте будем уважать законы и друг друга.

Имперец, не понимая, к чему все эти формальности, прикрыл глаза и сжал губы. Следом стояла Сладкоголосая. Она выпрямилась и уверенно ответила:

— Наше имя — Хабаси, Ваша Светлость. Мы много лет работали служанкой в Южной Стене, пока приспешники Камонны Тонг не напали на нас и не спалили таверну дотла, — сощурив презрительно глаза, она уставилась на Орваса.

— Должно быть, вы многое потеряли, Хабаси. Приношу вам свои искрение соболезнования, — спокойным голосом ответил Ведам Дрен. Как истинный справедливый судья, он был невозмутим.

Следующим должен был представиться Флин. Стоя на широко расставленных ногах, он, словно делает одолжение, заявил:

— У меня много имён, но настоящее связано с фамилией Левиас. Благодаря вашему брату я теперь единственный, кто её носит. А что касается рода деятельности — то я вор и наёмник. Это всё.

Сладкоголосая закатила глаза, а Красавчик разочарованно замотал головой.

— Вы не боитесь заявлять о том, чем занимаетесь, — заметил герцог. — Но в отличие от Сладкоголосой Хабаси, главы балморской Гильдии Воров, вы были честны, и я учту это.

— Да мне плевать, — ответил Флин и сплюнул прям на начищенные до блеска полы.

— Твою мать, Флин, какого скампа?! — выругалась Сладкоголосая.

— Да всё и так ясно: скоро нас бросят в темницу, а герцог будет пить чай с печеньками со своим любимым братцем!

Стражники, стоящие позади пленных, недолго думая, огрели каджитку и данмера тяжёлыми ударами металлических перчаток. Оба рухнули на колени, не имея возможности закрыться связанными руками.

— Достаточно! — через несколько секунд остановил их Ведам Дрен, после чего обратил своё внимание к последней обвиняемой.

Рин стояла, глядя на то, как утренний свет из высоких окон отражается от начищенного доспеха герцога, от драгоценных зачарованных перстней на руках магов, создавая на стенах, полу и лицах множество солнечных зайчиков. Как ей сказать правду, если она её едва знает? Кто она на самом деле?

— Меня зовут Ринель Дрен и, судя по признанию вашего брата, я — ваша племянница, — выпалила воровка и тут же по залу прокатилась волна шепота. Сладкоголосая, Красавчик и Флин с изумлением уставились на подругу.

— Это ложь! — возмущённо закричал Орвас. — Она — самозванка! Не более, чем моя сбежавшая рабыня!

— Тихо! — приказал герцог, и в зале тут же наступила мёртвая тишина. Ведам Дрен встал и подошёл к Рин, внимательно всматриваясь ей в глаза.

— Это серьёзное заявление. У тебя есть доказательства, дитя? Мой брат отрицает родство с тобой, и я ему верю. Можешь ли ты меня переубедить?

Рин покачала головой.

— Нет, Ваше Высочество. Я лишь повторяю вам слова Орваса Дрена и, надеюсь, что вы сумеете найти в своём сердце верное решение.

— Она парализовала меня и приставила к горлу клинок. Я сказал первое, что пришло мне в голову! Эта паршивка всего лишь цепляется за свою жалкую жизнь! — парировал лидер Камонны.

— Что ж, об этом мы ещё поговорим, — вздохнув, заверил его герцог, после чего вернулся к трону и занял своё место. — Интересная передо мной стоит четвёрка. Должно быть, будет ещё занятнее узнать, что вы хотите мне сказать в своё оправдание за нападение на моего брата — титулованного рыцаря и главу Дома Хлаалу.

— Вы забыли сказать «и на лидера Камонны Тонг», — добавил Томас. Он с нетерпением ждал этого момента — момента разоблачения. — Я бы хотел для начала узнать, что Ваше Высочество думает о положении дел на Вварденфелле. Не подумайте, я не смею усомниться в методах вашего правления, но вы выпустили из виду очевидное — причину многих серьёзных проблем. Однако времени слишком мало, поэтому я лишь хочу ознакомить вас с этим доказательством злых умыслов вашего брата, как не тяжело вам будет это принять.

Все уши и взгляды были обращены в сторону Красавчика. Кивнув на нагрудный карман, он попросил стражника достать оттуда бумажку с приказом Орваса на убийство и передать герцогу. Нащупав сложенный в два раза листок, стражник поднёс его Ведаму Дрену и откланялся. Рин перевела взгляд на Орваса. Ей хотелось увидеть на его лице испуг и поражение. Но вместо этого она увидела едва заметную ухмылку, которая быстро сошла с его уст.

— Я не имею представления, брат, что это, — сказал он, негодуя.

Герцог с полминуты молча изучал бумажку, пока, наконец, не сказал:

— Она пуста.

Рин, Флин и Сладкоголосая перевели испуганные глаза на абсолютно ошарашенного Красавчика.

— Этого не может быть. Это заказ на ваше убийство, подписанный Орвасом Дреном. Я клянусь… я могу его пересказать…

— Теперь можно выскажется потерпевший? — обратился к герцогу младший брат.

— Тишина! — снова вскрикнул Ведам и усилиями стражников обвиняемых удалось утихомирить. — Говори.

Рин и Орвас встретились глазами и между ними словно сверкнула молния. Но начав объяснять свою версию, он всё глубже и глубже втаптывал её в землю, не оставляя шансов. Девушка почувствовала сильную слабость, у неё резко заболела голова, но она до последнего не отводила взгляда, не желая уступить врагу хотя бы в этом.

— Когда на меня напали в моих же покоях — а это было тщательно спланированное покушение, я не понимал, кому так отчаянно хотелось меня убить. Чем я, слуга своего народа, мог так обидеть кого-то? Но теперь, когда увидел среди этих воров легионера, то кое-что вспомнил. Несколько недель назад в суде Дома Хлаалу вершился допрос над этим человеком, я не мог присутствовать, но до меня дошли сведения, что Томас Мерселиус что-то разнюхивал в личных делах нашего клана и убил двоих наших стражников, защищавших секретную информацию. Его схватили, но ему как-то удалось сбежать. Видимо, после этого он решил обратиться за помощью к ворам, убедив их, что я веду двойную жизнь и являюсь лидером Камонны Тонг. Но зачем ему было это нужно? Приказ сверху? Вряд ли, иначе бы ему незачем было прибегать к неправомерным действиям. Но потом мои агенты быстро нашли его биографию и характеристику. Выяснилось, что он, как и его отец, часто ослушивался приказов и поступал в ответственные моменты так, как считал нужным. Потому, несмотря на его таланты, Томаса Мерселиуса не продвинули до высших чинов за столько лет службы, но продолжали держать в форте Лунной Бабочки из-за отличных навыков владения парными клинками. Он был там тренером. Однако тяга к приключениям его никогда не покидала. И он частенько занимался самодеятельностью — расследовал мелкие преступления и всё в этом роде. Когда Камонна Тонг стала набирать обороты в Балморе, ему вздумалось раскрыть, кто за этим стоит. И тогда он решил, что это — я, — Орвас встал и окинул всех присутствующих в зале невинными глазами, полными недоумения. — Но в этот раз он ошибся. И зашёл слишком далеко. Настолько, что пути обратно у него уже не было.

Орвас Дрен с жалостью посмотрел на Красавчика, поставив роковую точку в заключение:

— Тебе и этим воришкам пришлось поддерживать эту ложь после того, как стало понятно, что я чист, в надежде спасти свои шкуры. Но вы слишком заврались. Я не лидер Камонны Тонг, эта девушка — не может носить фамилию Дрен, и я никогда бы не осмелился навредить своему брату. У меня нет причин для этого. Я — один из тех, кто желает мира, а потому всячески поддерживает политику герцога Ведама Дрена, ведь благополучие нашего народа — главное для меня. В Империи каждый будет сыт, одет и счастлив: и данмер, и каждит, и...

— Ну и чушь он нёс, — сказала Сладкоголосая, сидя на каменном влажном полу и рассматривая слегка переливающиеся браслеты-кандалы, которые были теперь на каждом заключённом. — Как ловко он выставил наши доводы против нас самих же!

В темнице почти не было света и было холодно, как в склепе. Пахло сыростью и пищали крысы — лучшее, что могли заслужить самые отъявленные преступники. В соседней камере Флин без конца тарабанил по толстым прутьям кружкой, действуя на и без того сдающие нервы друзей по несчастью.

— Флин, пожалуйста! — взмолилась Рин в десятый раз. — Ты мешаешь думать.

— Думать! — перекривил её данмер, прервавшись. — Думать нужно быто тогда, когда Джентльмен Джим Стейси решил связаться с этим… нвахом! А теперь мы все вместе сгниём в этой темнице, даэдра её побери!

— Я не мог предвидеть, что Орвас нас так обведёт с этой бумажкой, — донёсся мрачный голос Красавчика из четвёртой камеры. — Похоже, он подкупил стражу, чтобы те при обыске подменили записку на чистый лист. Но для этого ведь нужен профессионал. Карманник, такой же, как Сладкоголосая!

— Напоминаю, что Орвас — глава преступного синдиката. Конечно, такие в его подчинении имеются! — ответила Сладкоголосая.

— Что ж. Это уже не важно, — подытожил Красавчик. — Нам нужно хорошенько подумать, как выбраться отсюда.

— Отмычек — нет. Зачарованных предметов — нет. Да и вряд ли магия здесь работает, а даже если бы работала, мы всё равно не можем проверить, — отметила Хабаси. — Только если нам удастся как-то достучаться до герцога. Рин, что ты думаешь? У меня есть лишь надежда на кое-кого… — последние слова каджитки прозвучали так тихо, что никто их не разобрал.

— Все наши слова были опровергнуты Орвасом — пока герцог верит ему, вряд ли что-то получится. Но мне кажется, мы пошатнули его доверие. Не думаю, что нам что-то поможет, если только не удача.

— А твои слова про то, что ты дочь Орваса — это правда? — поинтересовался Томас.

— Он так сказал мне. Но факты подводят к тому, что это вполне вероятно. Сладкоголосая, — обратилась Рин к наставнице. — Если ты что-то знаешь, то самое время рассказать.

— Для нас это было таким же шоком, как и для всех присутствующих. Твоя мать никогда и словом не обмолвилась о подобном. Видимо, понимала, чем это может обернуться для тебя.

— И чем же? Что плохого в том, чтобы я знала правду? — возмутилась девушка.

— Ну, мы не знаем. Может, потому что в Гильдии Воров тебя не приняли бы, если бы случайно узнали о твоём родстве с Орвасом. Или Тень боялась, что ты рано или поздно захочешь познакомиться с отцом. Ведь как бы она ни запугала тебя этим данмером, если бы ты узнала правду — то желание с ним встретиться перевесило бы страх, и ты неминуемо оказалась бы в ловушке.

Все замолчали. Наступила тишина, и только где-то в глубине темницы было слышно, как капает с потолка вода.

— Ринель Дрен! — язвительно протянул Флин.

Внезапно откуда-то сверху послышался щелчок замка и скрипнула дверь. Кто-то спускался в темницу. Воры и Томас затихли, насторожившись. Шаги гостя не были грузными, как, если бы спускался стражник в доспехах. И вместе с тем были достаточно осторожными, как будто вошедший не был уверен, что ему можно здесь находиться. Наконец, в сырой темнице появился свет факела, и через мгновение заключённые увидели фигуру женщины.

Рин сразу узнала её. Это была та самая молодая женщина, что сидела за столом недалеко от Орваса Дрена. Во время суда она ни разу не заговаривала, и воровка совсем забыла о её присутствии. Данмерка была одета в дорогое, но не вычурное светлое платье. Тёмные волосы были собраны, открывая длинную тонкую шею, а раскосые алые глаза внимательно всматривались в темноту.

— Хабаси! — негромко позвала она. — Отзовись.

— Мы здесь, — ответила каджитка с облегчением. — Нам очень повезло, что ты оказалась в нужном месте в нужное время.

— Это не совпадение, — данмерка поспешила на звук, держа перед собой факел. Найдя нужную камеру, она остановилась рядом с решеткой и взялась свободной рукой за прутья. — Я думала, что ты погибла в том пожаре. Почему не связалась со мной? Почему не посвятила в свои планы?

— Прости, но Джентльмен Джим Стейси требовал, чтобы это не ушло за пределы Гильдии Воров. Ты знаешь, как он осторожен, мы едва успевали сбрасывать с себя хвосты и… он не видел в этом смысла.

— То, что я покинула двор и отца в пользу своих идеалов вовсе не значит, что он не любит меня. И не забывай, Хабаси, ты хоть и занимаешь… занимала высокий пост в балморской гильдии воров, но ты ещё имеешь обязательства и перед другой организацией… И теперь, как видишь, смысл посвятить меня в происходящее появился!

— Да что тут происходит?? — не выдержала Рин, и факел таинственной женщины осветил её лицо.

— Теперь я вижу, как ты похожа на Тэму, — строгое лицо данмерки смягчилось.

— Ты знала мою мать? — Рин сделала шаг из темноты навстречу, недоверчиво изучая лицо незнакомки. — Кто ты?

— Я дочь герцога Ведама, Ильмени Дрен, — представилась она. — И, кажется, твоя кузина. И да, я встречалась однажды с твоей матерью.

Ильмени достала из кармана платья амулет Тени, который некоторое время назад конфисковали у Рин.

— Когда-то эту вещицу я пожертвовала несчастной рабыне, которая только узнала о том, что носит под сердцем ребёнка, которому суждено было родиться в неволе. Пока мой дядя был занят приёмом герцога у себя в гостях, мне удалось провернуть освобождение ещё одной невинной души. Точнее, двух, — тут же исправила себя данмерка, улыбнувшись ошеломлённой Рин. — И вот, спустя столько лет мой амулет и твои благие намерения вернулись ко мне, чтобы защитить моего отца. Знаю, ты шокирована и, должно быть, хочешь многое со мной обсудить, но сейчас самое важное — остановить моего дядю. Я знаю его гораздо лучше, чем родной брат, потому верю каждому вашему слову, сказанному в тронном зале.

— Боюсь, Ваша Милость, в таком положении мы мало чем сможем помочь, — наконец подал голос Томас Мерселиус. — А Орвас Дрен может исполнить свой грязный план в любой момент, особенно теперь, когда информация утекла из его записей и может обратиться против него. Он не станет медлить с захватом власти.

— Иногда, глядя на своего отца, мне кажется, он совершенно слеп, — вздохнула Ильмени, продолжая шарить свободной рукой в кармане. Что-то зазвенело, и она принялась отворять клетки.

— Тебе удалось украсть ключи у охраны? — восторженно воскликнула Рин и тут же прикрыла рот рукой, сдерживая свою безграничную радость. В этом неприятном, богами покинутом месте, сердце воровки ликовало сразу по двум причинам: первая заключалась в неожиданном обретении свободы, на которую, казалось, совсем не стоило надеяться, а вторая — в такой же непредвиденной находке родственника, который не пытался её убить, а напротив преследовал одинаковые с ней цели.

На вопрос Рин Ильмени лишь загадочно улыбнулась, и Сладкоголосая позже шепнула ей, что дочь герцога — одна из членов незаконного общества «Две лампы», про которое по Вварденфеллу ходило множество слухов. И, конечно, обходить охрану и освобождать рабов, а в данном случае, пленников — было для данмерки обычным делом.

У Ильмени, Рин, Красавчика, Сладкоголосой и Флина не было никакого плана. Все идеи относительно Орваса Дрена, казалось, были изначально обречены на провал, ведь владея такой властью, связями, защитой и хитростью, негодяй всегда оказывался на шаг впереди.

Дочь герцога шла впереди уверенным шагом, заворачивая в лабиринты прохладных коридоров, сменявших просторные залы, где, по её расчётам, они не должны были наткнуться на стражу. Женщина знала замок как свои пять пальцев. Безо всяких проблем с её помощью ворам удалось вернуть себе конфискованные вещи и оружие, вскрыв сундук под носом у стражи. Через несколько минут, топча красные ковровые дорожки и мраморную плитку, минуя статуи оплетающих стелы драконов, бюсты императоров и огромные, потрясающие своим реализмом картины, воры, разинув рты от окружавшей их роскоши, бесшумно следовали за Ильмени. Казалось, только она и Красавчик были абсолютно холодны к столь непривычной для Рин, Сладкоголосой и Флина обстановке. Оставив за спиной очередной длинный коридор, увешанный гобеленами и уставленный напольными подсвечниками, пятёрка оказалась в квадратном светлом помещении с высокими сводами потолков, к которому слева и справа стремились огромные витражные окна-арки. Рин никогда не доводилось видеть такой красоты: свет, преломляясь через цветные стёклышки, бросал на пол восхитительные узоры. Невольно приостановившись, девушка с интересом рассматривала изображённые в каждом остеклении женские фигуры. Судя по тону кожи и цвету глаз, это были данмерки, облачённые в струящиеся туники, занимавшиеся своими мирскими делами. Одна собирала под ногами цветы: её волосы были украшены венком; другая, рыжеволосая, словно кружилась в танце; третья — было видно, что парила в дюйме от земли и её платье развевалось, словно крылья; а четвёртая — с длинными волнистыми волосами, лила себе под ноги воду из кувшина.

«Какие прекрасные образы стихий!» — пронеслось в голове у Рин, но тут же её мыслями снова завладела реальность.

Подойдя ближе к высокой двустворчатой двери с позолоченными ручками и резным рисунком, воры и Красавчик переглянулись. Рядом с ней, сидя на полу, сладко спало двое стражников, облачённых с ног до головы в имперский доспех. Подобную картину они наблюдали и со сторожившим вход в темницу охранником.

— И здесь сработало, — ухмыльнулась Ильмени, глядя, как один из вояк храпел на плече сопящего брата по оружию.

— Как ты это делаешь? — восхищённо поинтересовался Красавчик, сделав самое обаятельное лицо, которое было у него в арсенале.

— Я не выдаю свои секреты, особенно тем, кто может меня арестовать за это.

— Ты обо мне плохого мнения, — улыбнулся Томас.

— Я просто осторожна, — ответила Ильмени, заправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь, после чего тут же сделалась серьёзной. — Ведам и Орвас за этой дверью. Будьте наготове. Если герцог не прислушается даже к родной дочери — значит придётся расправиться с Орвасом против его воли.

За той дверью некоторое время назад появились два брата — Орвас и Ведам. Последний переоделся для семейной беседы из тяжёлого доспеха в чёрное бархатное платье, подпоясанное кожаным ремнём и длинную пурпурную накидку. Это было особое место для герцога — он любил приходить сюда в одиночестве, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Это была светлая галерея, оканчивавшаяся выходом на полукруглый балкончик. Слева располагалась череда высоких арочных окон, за которыми слышался шум прибоя и крики птиц, а справа — тянулась стена, вплотную увешанная картинами. Братья остановились у огромного семейного портрета, на котором были изображены их отец и мать, гордо восседающие в богатых одеждах Дома Хлаалу, а рядом, собственно, они сами, будучи ещё совсем детьми. Под ним стояли две инкрустированные драгоценными камнями урны с прахом.

Мальчик, что был повыше — Ведам, держал осанку и его лицо выражало слишком мудрое для ребёнка умиротворение. Казалось, ему нравилось стоять рядом со своей семьёй на портрете, что нельзя было сказать про младшего брата. Маленький Орвас был изображён как-то неестественно, должно быть, он постоянно крутился и разговаривал, не давая художнику закончить работу. Будущий глава Хлаалу и преступного мира смотрел на зрителя исподлобья, а лёгкая улыбка, которая, по-видимому, была добавлена художником специально, делала выражение лица мальчика ещё более пугающим, а вовсе не забавным, как любил говорить про него герцог.

— Помню, ты так ненавидел позировать, — погружаясь в воспоминания, улыбнулся Ведам Дрен. — Всё канючил, и канючил, что это какая-то глупость бесполезная и что тебе не понятно, почему взрослые заставляют нас этим заниматься. Тогда ведь отец только вернулся из командировки — очередная встреча по заключению мира между данмерами и Империей, и привёз нам потрясающей работы игрушки — они были как настоящие маленькие копии рыцарей. Ты постоянно захватывал Тамриэль и объявлял себя господином мира. Ты помнишь?

Герцог продолжал рассматривать семейный портрет, а Орвас, сложив руки на груди, закатил глаза. «Я про свои желания никогда не забывал, и детские игры уже давно переросли во взрослые, глупый братишка».

— Не время погружаться в сентиментальные воспоминания. Внизу, у тебя в темнице, сидят четверо особо опасных преступников, которые покушались на мою жизнь и, должно быть, работают на кого-то, кто преследует опасные для нас цели.

— Не волнуйся, Орвас, двое из них вообще дети. Они надёжно охраняются за решётками, открыть которые можно только с помощью ключа. Я обязательно разберусь с ними.

Орвас напрягся, выдержав паузу. Он подозревал, что Ведам тянет с заключёнными не просто так. Может, он стал сомневаться в нём? Может, слова, которые он услышал от воров и легионера посеяли в его душе семя сомнения? Тогда разобраться с ними нужно как можно скорее, чтобы эти проклятые муравьи больше и слова не могли сказать кому-либо, тем-более герцогу. Братья дошли до балкона и, обдуваемые свежим морским ветром, остановились у белоснежных перил. Солнце уже стояло почти в зените, и светлокожие имперцы в такое время, обычно, прятались, боясь обгореть. Данмеров же такие пустяки совершенно не заботили. Синее бескрайнее море было спокойно: переливаясь и искрясь под золотыми лучами, оно тихонько шумело, ударяясь об острые камни далеко внизу, подпевая морским птицам.

— Дорогой брат… — смягчая голос, начал Орвас. — Ты всегда был для меня примером справедливости, милосердия и здравого рассудка. Я люблю тебя всем сердцем, как брат может любить брата. И меня ранит мысль о том, что ты мог хотя бы на секунду засомневаться в моей верности тебе.

— Ты мне тоже очень дорог, Орвас, — с грустной улыбкой ответил Ведам, и, повернувшись к брату, опустил свою большую ладонь ему на плечо. — Твои слова для меня важнее, чем чьи-либо.

— Тогда прислушайся ко мне и избавься от этих преступников, пока они не запятнали честь нашей семьи.

Внезапно дверь за их спинами распахнулась, и послышались голоса. Братья обернулись: поспешно стуча каблучками по мраморному полу, к ним направлялась Ильмени, а за ней — Рин, Сладкоголосая и Флин. Красавчик, отобрав у статуи в доспехах, что стояла у входа, металлическое копьё, засунул его между ручек дверей, заблокировав путь нежелательным гостям.

— Что всё это значит, Ильмени? — возмущённо вскинул брови Ведам Дрен, видя, как Орвас выхватывает свой меч из ножен.

— Никак иначе, ты слеп, если не видишь, что твоя дочь заодно с этими паршивцами!

— Не верь ни единому его слову, отец! Он хочет тебя свергнуть и занять место герцога! Я знаю, тебе трудно поверить, но Орвас…

— Это ужасная ложь! — возразил Орвас Дрен, принимая боевую стойку. — Ильмени, не думал, что ты опустишься до такого. Сначала ты ушла, отрёкшись от своего рода, а теперь — это?? Неужто ты хочешь лишиться головы вместе со своими друзьями-воришками?

— Не смей так говорить с моей дочерью, Орвас! — брови герцога сошлись на переносице и от тёплого разговора не осталось и следа. — Вы одинаково дороги мне, поэтому я выслушаю обоих и докопаюсь до правды.

— Прошу тебя, отец! Он уже написал записку своим лучшим наёмникам, где целью являешься ты! Ты и весь Вварденфелл в огромной опасности!

Тут Орвас сделал шаг вперёд — в его руке блеснул высочайшей работы эбонитовый клинок. «И эта тайна останется в этой комнате», — прошептал он.

Красавчик немедля выхватил свои парные мечи, Рин — лук, а Сладкоголосая и Флин — кинжалы.

— Остановите это безумие! — воскликнул герцог, видя, как нетерпеливый, охваченный гневом данмер-вор замахивается в сторону его младшего брата. Шаг, ещё шаг, чтобы оказаться между опасностью и родным существом. Мгновенье — и эта опасность поражает тебя — защиту, высокую прочную стену, которой готов стать лишь тот, кто питает истинную любовь к кому-либо. «Напрасная жертва или благородный поступок?» — пронеслось в голове у Ведама Дрена, когда он не задумываясь, закрыл собой брата от летящего в его сторону меткого кинжала. Ведь так и поступают старшие братья — защищают младших. В детстве он прикрывал Орваса от родителей, когда тот совершал очередную выходку, и заступался за него, когда обиженные дети приходили поколотить его за всё «хорошее», что он им сделал. Он всегда присматривал за ним и, даже на поле боя, где они и заслужили свои высокие звания, всегда думал о безопасности брата больше, чем о своей. Конечно, сам его брат такой взаимности не испытывал.

Ильмени ахнула и упала на колени, а воры и Томас застыли, растерянные, не зная, что им делать дальше. Ноги герцога подогнулись и Орвас, бросив на пол меч, подхватил брата, изучая взглядом рану. Лёгкое было задето — изо рта Ведама потекла струйка крови, пока он пытался что-то сказать. Стоя так несколько секунд, все увидели, как лицо Орваса скривилось, и он сказал герцогу:

— Такие раны нас, Дренов, не убивают. Чего нельзя сказать о полёте с огромной высоты на острые скалы.

И, прижав брата к белым перилам спиной, он подсёк ноги Ведама и перевалил его через край, отправив герцога островного на верную погибель.

— Я убью тебя! — закричала взбешённая Ильмени, кинувшись безо всякого страха на своего дядю. В её руке что-то засверкало, но, прежде, чем заклинание слетело с её губ, Орвас сделал выпад навстречу и беспощадным ударом ногой в грудь откинул девушку в сторону. Ударившись головой о мрамор, она попыталась встать и тут же рухнула обратно, потеряв сознание.

— С тобой я после решу, что сделать. А пока разберусь с этими назойливыми крысами.

Оглядев свысока каждого, словно хищная птица, выбирающая в полёте жертву, он остановился на испуганном лице Рин и расхохотался.

— Вот это я понимаю — семейная драма!

— Помогите Ильмени, а Орваса оставьте мне, — негромко сказал Томас, синхронно крутанув в руках мечи. — И, пожалуйста, не мешайтесь.

Данмер, как-то нехорошо улыбнулся в ответ. Кажется, он был абсолютно уверен в своей победе. «Что ж, часто недооценённый враг обретает благодаря этому верх», — подумал Красавчик, осторожно двигаясь с Орвасом по кругу. Он не раз повторял это молодым легионерам, когда тренировал их.

В заблокированную дверь начали ожесточённо бить, силясь открыть её. Флин и Сладкоголосая, переглянувшись, бросились к ней. Упершись, что есть сил, они принялись сдерживать проснувшихся стражников, подпирая створки всем тем, что могли найти в округе. Рин опустилась рядом с сестрой и принялась тормошить её, однако в чувства девушка не приходила.

— Не боишься драться со мной, малец? — Орвас с вызовом смотрел в глаза противника, желая заметить там слабину.

— Не сильно. Помнится, моя подруга сумела уложить тебя, а она ведь едва ли умеет драться.

Орвасу не понравилась дерзость имперца, и он напал первым. Сделав выпад, данмер вытянул руку, пытаясь проколоть Красавчика мечом, но ловкий легионер быстро отпрянул, контратакуя врага сбоку. Замахнувшись одним из клинков, он встретился с преградой: лязгнул металл о металл, и Дрен с силой откинул Томаса от себя.

— Дам тебе ещё одну попытку развеселить меня, — сказал он, кинув быстрый взгляд на сдерживаемую ворами дверь.

Томас, словно в танце, крутанулся, ударив данмера сначала одним клинком и сразу — вторым. Оба удара были отражены, и Красавчик с невероятной скоростью принялся наступать, обрушивая лезвия на медленно пятившегося Орваса. Лязг эхом раскатывался по галерее, а данмеры на портретах высокомерно наблюдали за происходящим, словно были недовольны, что их лишили покоя. Ловко парируя, Дрен сражался с Томасом Мерселиусом, словно играючи, хоть имперец и считался одним из лучших мечников на Вварденфелле. Злясь на собственное бессилие, Красавчик решил во что бы то ни стало достать Орваса. Сделав подкат, он попытался выбить противника из равновесия, но тот словно видел все ходы наперёд: отпрыгнув в сторону, он развернулся, с размаху ударив Томаса ногой в голову, как дети пинают на улицах города мяч. Не устояв, имперец отлетел и, пытаясь выровняться, сделал кувырок назад, чтобы как можно быстрее снова оказаться на ногах перед столь опасным противником. Один клинок отлетел слишком далеко в сторону, чтобы он успел поднять его. Скула имперца онемела от удара и только через несколько секунд появилась сильная боль.

— Тридцать восемь захватов, семь сотен пятьдесят атакующих и восемь сотен защитных позиций, а также почти девять тысяч движений из мудрой Книги Кругов йокуданцев. Я знаю всё это. А ты, судя по всему, не успел ещё столько прожить на белом свете, человечишка, дабы освоить все техники Франдара Хандинга. Тебе никогда не победить меня.

— Герцог?! — воскликнул вдруг Томас, глядя куда-то в сторону.

Орвас рефлекторно обернулся, но понял, что купился на глупый приём ещё тогда, когда не успел взглянуть на балкон. В его голову прилетела тяжёлая урна с прахом предков и вдребезги разбилась, лишив его на некоторое время способности видеть.

— Потому я и твержу своим рекрутам то же, что всегда говорил мне мой отец: «не старайся быть как все. Никогда не действуй по шаблону. Импровизируй, и тогда, поверь, твои шансы на победу увеличатся, как минимум, вдвое!»

Красавчик набросился на Орваса, и каково же было его удивление, когда тот отразил его меч, не открывая глаз.

— Ты слишком много болтаешь, — ответил он, продолжая фехтовать, ориентируясь на слух.

Это заставило Томаса признать великое мастерство своего противника. Но когда Орвас в очередной раз отразил его клинок, имперцу удалось сбить его с ног, лишив равновесия. Дрен упал на спину, и Красавчик тут же оказался рядом, целясь нанести удар прямо в сердце. Но Орвас, привстав, успел вытянуть свой длинный меч, на который едва не налетел Томас. Так они и застыли на мгновенье — лезвие данмера упёрлось Красавчику прямо в живот, и имперец был вынужден отступить. Но неожиданно Орвас крутанул меч и перехватив рукоять лезвием вниз, вонзил его в сапог Томаса. Закричав от боли, тот вновь замахнулся на врага, но тот уже был в паре метров от него и с интересом нюхал кровь на эбонитивом лезвии.

Позади в очередной раз раздался удар по двери, после чего послышалось множество спорящих голосов.

Томас, чувствуя, что с такой раной точно не сможет дать отпор Орвасу, отчаянно закричал: задание было провалено и всё, к чему он так долго шёл, рушилось на его глазах.

— Ты разбил урну с моей матерью. Досадно, — протирая рукавом глаза, проговорил Дрен, будто речь шла о простой вазе. — О, даже не пытайся, Рин, — протянул он, заметив, что девушка натягивает стрелу. — Хотя, если тебе так хочется поиграть с папой…

Девушка отпустила тетиву, на этот раз и глазом не моргнув. Щелчок — и разрезанное пополам древко упало под ноги Дрена. Глаза воровки округлились: она ещё никогда не видела, чтобы кому-то удавалось остановить стрелу налету.

— Всё кончено, — драматично сообщил он и тут же, через секунду, прогремел сильный взрыв, и Флин со Сладкоголосой отлетели на середину помещения вместе с дверью, навалившись на Красавчика.

Кашляя от пыли, Рин подскочила, пытаясь рассмотреть вошедшие внутрь фигуры. Здесь было не меньше десятка стражников и двое магов, которых ей довелось увидеть на суде. Легионеры тут же схватили, вернее, подняли сбежавших заключённых, а волшебники и капитан стражи принялись интересоваться у Орваса произошедшим.

— Очередное покушение. И, на этот раз, удачное, — со скорбным лицом сказал данмер. — Охрана из вас некудышная! Вам было доверено важнейшее задание: обеспечивать безопасность герцога, но вы с ним не справились. Из-за вас мой брат — мёртв. Они убили его, скинув на острые скалы, пока вы прохлаждались скамп знает где!

— Простите, сэр, вы сказали, герцог Ведам Дрен… мёртв? — не веря, глупо переспросил капитан.

— Не заставляй повторять это дважды. Я так зол, что на грани с тем, чтобы убить кого-то. Поэтому так и поступлю.

Капитан напрягся, вытянувшись по струнке.

— Чародеи, нашлите на этих четверых безмолвие и подготовьте всё для публичной казни. Народ должен видеть, как уважающие себя и свой род данмеры расправляются со своими врагами.

— Но зачем лишать их речи? — спросил один из них.

— Потому что я так сказал, — прошипел Орвас. — Если ты не знаешь, то право на власть после смерти брата теперь у меня. Делай, что говорю или последуешь за этими преступниками в мир иной.

Маг учтиво поклонился, скривив улыбку, после чего повернулся к удерживаемой стражей четвёрке и взмахнул руками. Рин хотела было воскликнуть, обвинить Орваса, достучаться до стражи и его чародеев, но обнаружила, что не может издать ни звука. Это было похоже на кошмар, когда пытаешься закричать, но из этого ничего не выходит.

— Капитан. Найдите тело герцога. А вы двое, — Дрен повернулся к двум высоким стражникам в шлемах. — Отнесите мою племянницу в безопасное место и присмотрите за ней.

Рин только сейчас поняла, что эти двое стражников были переодетыми братьями Йенитами — они сторожили у дверей галереи, чтобы в любой момент расправиться с Ведамом. Видимо, Орвас не планировал так скоро и, тем-более, собственноручно расправиться с братом: его вынудила ситуация. Теперь, стоя на этом месте, ему предстоит столько уладить: убедить всех в своей непричастности к убийству, заставить молчать Ильмени, не убивая, ведь это вызовет ещё большие подозрения и, конечно, как можно скорее избавиться от помешавшей ему четвёрке, не дав им и слова выкрикнуть о правде перед своей смертью.

Переодев приговорённых к смертной казни в длинные светлые рубахи и снова связав руки за спиной, их вывели из замка в плотном окружении стражи в сверкающих на солнце доспехах. Вскоре, проходя мимо рынка и жилых домов, шествие начало стремительно обрастать народом — глашатай, идущий впереди, во всё горло кричал о «государственной измене» и о восторжествующей вскоре справедливости.

Воры и Красавчик шли друг за дружкой, не имея возможности даже переглянуться: отчаянно пытаясь зацепиться глазом за то, что может им помочь, приговорённые едва справлялись с паникой, ведь каждая секунда приближала их к смерти.

Впереди шёл, а точнее — едва ковылял, Томас Мерселиус, сильно припадая на раненую ногу . Нельзя было сказать, что он жалел о своём расследовании и ругал за своё столь плачевное положение Ллариуса Варро, попросившего его об услуге. Даже в минуту перед смертью, он и мысленно не собирался отказываться от служения Императору и философии справедливости, закона и порядка. Красавчик до последнего верил, что мир во всём Тамриэле возможен, и, когда все виды и расы, населяющие эти земли, перестанут растрачивать себя на войны, цивилизация выйдет на новый уровень. И сейчас, в минуту перед смертью, в первую очередь он жалел о несправедливости, которую ему так и не удалось побороть. «Какая ирония», — думал он, понимая, что в конце концов оказался по ту — другую сторону, где стоят преступники, которых он так ловко вылавливал на протяжении всей своей службы.

Следом плелась Сладкоголосая. Она мысленно ругала себя за проявление ненужного героизма и за свою привязанность к Рин. Каджитка не отказывалась от любви к девочке или от желания покончить с Орвасом Дреном, но как не раз показывал ей опыт тяжёлой жизни, чтобы выжить, часто приходится поступать, по мнению других, эгоистично. Заботиться только о своей шкуре, может, и не входит в рамки морали, однако, не поддайся ранее сантиментам, она бы уже давно высадилась на материке, чтобы начать там новую жизнь. «Борьба действительно оказалась напрасной», — сожалела Хабаси.

Флин, пытаясь время от времени прорваться через стражу, что, скорее, выглядело как попытка ударить собой полностью экипированного стражника, получил заслуженное и теперь, плетясь снова с разбитым носом, исподлобья смотрел на бессовестно разглядывающую их толпу. В минуту перед смертью Флин чувствовал себя побитой беспомощной собакой. Так же он ощущал себя в детстве, когда его семью уничтожали на его глазах. Данмер жалел о том, что не успел отомстить всем, кто был причастен к его душевной боли, которую он так тщательно скрывал все эти годы внутри себя. Он ненавидел это чувство и, будь у него под рукой ящик спиртного, он предпочёл бы напиться до смерти, лишь бы провалиться сейчас сквозь землю и не терпеть это поражение перед Орвасом и Камонной Тонг. «Дайте мне только расправиться с ними и можете делать со мной, что хотите», — обратился данмер к какой-то высшей силе, которая, должно быть, распоряжается судьбами всех, кто ходит по земле.

Рин шла последней, глядя в спины своих друзей. Ей почему-то уже не было так страшно, как в начале её пути. Казалось, будто всё, что происходит — далеко от реальности и является всего лишь кошмаром, на который она смотрит со стороны. «Несомненно, я скоро проснусь», — говорила себе она. «Ведь так не должно кончиться. Не должно».

Но когда вся процессия достигла площади перед причалом, выходящим на искрящееся от солнца море, Рин почувствовала сильный порыв ветра. Свежий бриз приласкал её щёки, и она тут же отрезвилась. Всё происходило на самом деле. Вот стража завела их, грубо толкая, на центр площади, остановив прямо под высоченной статуей имперского дракона, оплетающего стелу. Такие же, только уменьшенные копии, воровка видела в самом замке Эбенгард. Но эта была действительно впечатляющей, и дело было не только в габаритах: высеченная из камня, отдающая на солнце фиолетовым, рептилия выглядела настолько реалистично, словно это был самый настоящий зачарованный дракон. Слишком естественно он держался мощными когтистыми лапами за основание, слишком тонкими были перепончатые крылья, на которых виднелся даже рельеф сосудов, а чешуя… чешуйка к чешуйке — мастер действительно был гением, посвятившим этой работе огромное количество времени и ресурсов. Эта великая сила всё-таки оттолкнула её и оставила погибать. И о чём она, Рин, только думала, открывая себя всепоглощающему свету?

Когда девушка услышала громкий голос Орваса Дрена, её окатило ледяной волной и пробрало до самых костей так, что на коже в такую жару выступили мурашки.

— Дамы и господа! — обратился он к собравшейся вокруг осуждённых толпе. Их было достаточно много, на площади не осталось свободного места: было ясно, что весь город собрался, чтобы узнать подробности горькой новости и поглазеть на казнь. — Я, Орвас Дрен, брат герцога Ведама Дрена, с огромным сожалением вынужден объявить, что он… мёртв.

По толпе прокатилась волна возгласов и вздохов. Кто-то был напуган, кто-то — расстроен, а кто-то — рад возможности сменить власть.

— Прошу оставить обсуждения на потом, — поднял руку Орвас и, сделав многозначительную паузу, прикрыл глаза, изобразив раздирающую внутри него боль. Но быстро собрав волю в кулак и взяв себя в руки, он продолжил, с трудом подбирая при этом эпитеты. — Ведам был… славным мером, мудрым правителем и верным другом и братом. И я мог бы часами говорить о его благодетели и о своём разбитом сердце, но сейчас важнее всего дать свершиться справедливости, за которую наш герцог так боролся. Ведь он умер не своей смертью — его убили эти предатели!

По толпе снова прокатился взрыв возмущённых голосов.

— Отрубите им голову! — закричал кто-то и вскоре все подхватили.

— Тишина! — сурово приказал Орвас Дрен, и все покорно замолчали. — Правосудие непременно свершится. Я мог бы отомстить за брата этим безжалостным убийцам прямо там, — данмер показал в сторону Эбенгарда, — когда кинжал одного из них попал в грудь герцога и тот, не устояв, вывалился из балкона на острые камни с огромной высоты, — сжав кулаки, Орвас бросил ненавистный взгляд на приговорённую четвёрку и, выдохнув, продолжил: — но я знаю, герцог хотел бы, чтобы всё прошло по закону, и потому, следуя имперским формальностям, с вашего позволения, я начну.

Рин и Сладкоголосая повернулись к Красавчику, который, встретив их испуганные вопрошающие взгляды, испытал глубокое чувство вины и отвернулся. Флин же не отрывал испепеляющих глаз от Орваса, желая, должно быть, открыть в последний миг своей жизни сверхспособность убивать силой мысли.

— Итак, — Орвас прокашлялся, — я, Орвас Дрен, брат покойного герцога Ведама Дрена, глава Великого Дома Хлаалу и наследник герцогского трона, сообщаю, что соглашаюсь с выполнением собственного долга перед родиной и потому беру на себя всю ответственность брата за свой народ. И, как известно, теперь в мои обязанности входит вершить правосудие на государственном уровне.

«Если бы я только мог говорить», — мысленно возмущался Томас, — «то рассказал бы тебе о твоих правах и обязанностях! Не имеешь ты права проводить суд на государственном уровне, пока совет не даст добро и на документе не будет стоять подпись самого императора! Проклятый узурпатор!»

— Перед вами стоят четверо бандитов, деяния которых признаны мной, как преступления, заслуживающие высшей степени наказания. Сладкоголосая Хабаси! — воскликнул он и все взгляды обратились на напряжённую каджитку. По имени было ясно, кому из четвёрки оно принадлежало. — Ты обвиняешься в многолетней воровской деятельности в ранге одной из вышестоящих преступников, а также в соучастии убийства герцога Ведама Дрена, что является государственной изменой.

Народ принялся неодобрительно гудеть и выкрикивать в адрес воровки самые оскорбительные и грубые слова, но стоило Орвасу Дрену продолжить, как шум толпы принялся затихать, внемля словам нового правителя.

— Сладкоголосая Хабаси, вам есть, что сказать в своё оправдание перед смертью?

Каджитка, связанная и лишённая дара речи лишь бросила на Орваса гордый взгляд. Ей ничего не оставалось, как встретить эту смерть достойно.

— Если твоя воля молчать — да будет так. Следующий — Томас Мерселиус, воин имперского легиона. Обвиняется в заговоре против герцога Ведама Дрена и в соучастии его убийства. Хочешь ли ты объясниться, Томас, что побудило тебя пойти против собственной страны и Императора? Можешь говорить свободно: ты имеешь такое же право, как и все, на последнее слово.

Красавчик внимательно осмотрел Орваса, слегка ухмыляясь и щуря глаза, пока народ выкрикивал несправедливое «предатель!» «Побери тебя Обливион, Дрен», — сказал про себя имперец. — «Пусть в этот раз ты и выиграл, но поверь — никто тебе не даст задержаться на этом скамповом троне, так и знай!»

— Должно быть стыдно приверженцу закона, давшему клятву Императору, оказаться в таком положении и быть осуждённым за столь тяжкие преступления.

Да, Томасу действительно было не по себе. И, прежде всего, перед своими сослуживцами, многих из которых он здесь знал: под шлемами окруживших их стражников было много тех, с кем он так или иначе был связан службой и весёлыми вечерами за кружкой эля. Должно быть, они в недоумении, и было бы здорово выкрикнуть всю правду, чтобы даже в случае его казни семя сомнения в Орвасе среди народа проросло сильнее и помешало ему обрести полную власть.

— Что ж. Следующий данмер отличился больше остальных. Вор и наёмный убийца по прозвищу Флин, обвиняется, прежде всего, в убийстве герцога Ведама Дрена и в покушении прошлой ночью на его брата, то есть меня. Этот кинжал, — Орвас поднял над головой окровавленное оружие, — был изъят из тела герцога, и я показываю вам его, как доказательство.

Толпа ахнула и принялась снова шуметь и, на этот раз, пуще прежнего.

«Зачем ты сделал это, убийца?!», «казнить предателя!», «пусть этот ублюдок ответит за всё!» — слышалось отовсюду, но Флину, казалось, было плевать. Он привык, что окружение его не чествует и ему было всё равно, что кричит это глупое стадо. «Как же мне забрать тебя с собой на тот свет?» — размышлял данмер, пока в его сторону летели яйца, камни и много чего другого.

— Хоть ты этого и не заслуживаешь, но, так требует закон — даю тебе возможность сказать своё последнее слово.

Флин, конечно же, молчал.

— Так я и думал. Тогда, может, эта юная преступница ответит за всех?

Наконец, Орвас дошёл и до Рин. Глядя на неё, он победно улыбнулся. Лидер Камонны чувствовал облегчение — скоро он избавится от всех, кто знал о его плане. Почти от всех. А главное, эта девчонка теперь не разболтает об их родстве и не разоблачит ту его тёмную сторону, которую он тщательно скрывал, дабы добиться авторитета и любви народа.

— Воровка Ринель обвиняется в соучастии убийства герцога и в покушении на мою жизнь. Тебе есть, что… сказать?

Рин подняла глаза на Орваса. Наверное, за всю историю не было более жестокого отца, готового так спокойно лишить жизни собственную дочь. Девушка посмотрела ему прямо в глаза, в надежде увидеть там хотя бы каплю сожаления, укола совести или чего-то в этом духе. Но — тщетно. Там был лишь холод, ненависть, злорадство и властность. Рин перевела глаза на толпу, тыкающую в неё пальцами, осуждающую и выкрикивающую, как и её друзьям, колкие словечки. Внезапно, взгляд девушки остановился на знакомом лице старухи: сомнений не было — это была та самая гадалка, которую она встретила в Балморе перед страшным пожаром. «Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушится, пока ты не станешь тенью», — пронеслись слова предсказательницы и девушку словно обдало холодной водой. Губы старухи растянулись в беззубой улыбке и Рин, напрягая гланды, попыталась закричать — но не смогла.

— Как видите, никто из участников заговора не сказал ни слова, и нам не удалось узнать ничего об их целях и мотивах. Но я обещаю, что просто так этого не оставлю, и, если есть кто-то, кто стоит за убийством герцога и покушением на меня — я обязательно это узнаю и положу этому конец. А теперь пришло время вершить справедливость.

Орвас Дрен, сделав три длинных шага, оказался рядом с Рин и, схватив её за шкирку, грубо бросил на мостовую перед жителями и случайными гостями Эбенгарда. Упав на колени, девушка едва не клюнула носом вперёд, не имея возможности помочь себе связанными за спиной руками, но вовремя выровнялась и принялась снова искать глазами старуху, словно та могла ей чем-то помочь. Но её и след простыл. Раздался знакомый скрежет. Воровка замерла, глядя перед собой в пустоту. Орвас обнажил свой острый, ослепительно сверкающий на солнце меч и с гордостью осмотрел его.

— За тебя, мой брат, — негромко сказал он и вытянул клинок в сторону воровки, примеряясь. Рин почувствовала прикосновение холодного металла к шее и её небесные глаза наполнились слезами. — Передай Тэме привет от меня на том свете, — шепнул Орвас дочери и замахнулся, чтобы одним быстрым и непоколебимым движением снести ей голову.

В последний миг Рин зарыдала не от страха. Всё дело в том, что перед тем, как Орвас замахнулся, чтобы снести голову с её плеч, девушка кое-что поняла и прислушалась к шепоту морского ветра. Как она раньше не могла разобрать столь отчётливые голоса, среди которых были и те, что знакомы ей? Они хотели говорить с ней, и стена между ними, наконец, разрушилась, потому что Рин удалось стать Тенью, пускай и ненадолго. Проклятье потеряло свою силу в тот самый момент, когда девушка заняла место своей матери в руках Орваса Дрена — больше в его защите не было никакого смысла. Да, проклятье было наложено на неё, на Рин именно для защиты, чтобы та никогда не узнала, чьей дочерью является по тем самым причинам, которые Сладкоголосая озвучила в темнице. И это было в интересах лишь одной данмерки.

Время словно остановилось. Перед Рин стояла её мать: красивая, смелая женщина со шрамами на лице. Она улыбнулась дочери со слезами на глазах и указала пальцем за её спину. Девушка обернулась: сдерживая в полуметре от шеи Рин клинок Орваса, рядом стоял призрачный Ведам Дрен. Между их мечами засверкали искры, и лидер Камонны с ужасом на лице отлетел назад, выронив из рук выбитый духом клинок.

— Ты — самое большое в моей жизни разочарование, Орвас, — сказал Ведам, гордо возвышаясь над братом. — Ты разбил мне сердце. Закрыв тебя от кинжала, я верил, что ты поступил бы так же ради меня, но я никогда ещё так сильно не ошибался. Ради власти ты лишил собственного брата жизни и так же, не моргнув и глазом, собирался казнить родную дочь. В тебе не было и нет ничего святого, тебе чужды любовь, честь и справедливость. Потому я заклинаю, брат: ты никогда не станешь герцогом и ответишь за всё, что натворил против невинных и своего государства. Ты — позор нашей семьи. Ты — позор Великого Дома Хлаалу. Ты — позор всего народа данмер!

С этими словами Ведам набросился на Орваса, который поспешно поднял свой меч и принялся защищаться, но такое оружие было не в силах навредить духу. Пролетев сквозь брата, призрак растворился, оставив побледневшего Орваса лежать на спине, и через мгновенье толпа бросилась к нему с выкриками: «долой узурпатора!», «Орвас Дрен — обманщик и убийца!» Но, будучи искусным мечником, тот быстро вскочил на ноги и, словно вихрь обернувшись вокруг своей оси, создал между собой и «своим народом» пустоту. Поблёскивающее на палящем солнце лезвие так быстро пронеслось вокруг Орваса, что Рин сначала почудилось, что оружие превратилось в сверкающую золотую ленту.

«Пришло время прогнать н'вахов с наших земель!» — послышалось вдруг в толпе. Это были голоса пепельнокожих данмеров, которые уже давно были преданны лишь Орвасу Дрену. — «Защитите нашего лидера! Не жалейте никого, кроме тех, в чьих жилах течёт кровь пророка Велота!»

Про осуждённых на казнь преступников, казалось, все забыли, и между стражей и чужеземцами с одной стороны, и данмерами с другой началась настоящая резня.

Рин, ощутив сильнейшую слабость, начала крениться набок, упав в конце концов на мостовую. Она не потеряла сознание, и даже напротив, отчётливо слышала и понимала, что происходит вокруг. До неё доносились истошные крики, а на лицо брызгали капли крови. Прямо по ней принялась топтаться толпа. Ещё чуть-чуть — и она была бы буквально размазана по брусчатке, если бы освобождённый кем-то из стражи Красавчик не поднял её, вытащив из этого ада.

Всё закончилось довольно быстро. Восставших данмеров оказалось не так много и их бунт был неорганизованным и неэффективным мероприятием. Однако же крови за полчаса пролилось достаточно много, и весь Эбенгард находился теперь в ещё более глубоком трауре. Когда приспешники Камонны Тонг были убиты или посажены за решётку, капитан стражи взял временное управление на себя, пока через несколько часов в город не приехал Крассиус Курио.

— Дядюшка Крассиус придёт и порядок наведёт! — Это были первые слова советника Хлаалу, когда он оказался внутри крепостных стен и увидел положение дел собственными глазами. — Я на карету решил сесть, лишь донеслась дурная весть. Эй, у кого-то есть рядом перо и бумага? Нужно записать, а то я потом забуду.

«Это Крассиус Курио», — доносился повсюду шепот, пока не достиг башни замка, где располагалась спальня Ильмени. Стражник известил присутствующих о приезде советника и по приказу дочери покойного герцога отправился сообщить гостю, что скоро она и остальные свидетели спустятся к нему в столовую.

Арочные окна круглого помещения были раскрыты нараспашку, впуская в комнату свежий морской ветер. Лёгкие занавески без конца вздымались, словно крылья парящих бабочек. Рин лежала на воздушных перинах, таких мягких, что их можно было сравнить только с пушистыми облаками. Это было идеальной постелью для чуть ли не насмерть затоптанного человека, любые прикосновения для которого были ужасно болезненными. Но главное, что её сейчас окружали живые и здоровые друзья. Ильмени сидела рядом, сжимая руку Рин. Братья Йениты держали её здесь связанной несколько часов назад, и она чуть было не сошла с ума от переживаний: но через какое-то время за окнами началась какая-то суматоха и бандиты, осознав поражение Орваса, решили заняться спасением своих жизней и сбежали, оставив Ильмени дожидаться помощи.

Томас и Сладкоголосая тоже были здесь. Они уже несколько раз обсудили происходящее, пытаясь понять, как именно Орвасу удалось сбежать и что будет теперь с Вварденфеллом после этих событий. Однозначного ответа они не нашли, но главное — лидер Камонны был разоблачён, а значит, на всех уровнях теперь преследовался законом.

Рядом с героиней, сумевшей остановить воплощение злых умыслов Орваса Дрена, не было только Флина. Он ушёл сразу после того, как их освободили. Сладкоголосая пыталась остановить его или хотя бы узнать, куда он отправляется, но получила лишь размытое «у меня остались незаконченные дела». Рин с тревогой думала о нём, лёжа в кровати, и не подозревала, что увидит друга в следующий раз лишь спустя много месяцев…

— Нам пора завершить начатое, — сказал Красавчик, поднимаясь. — Ситуация на Вварденфелле всё ещё шаткая — Крассиус Курио поможет направить последние события в нужное русло.

— Да, ты прав: нам ещё нельзя расслабляться, — печально подтвердила Ильмени. Все заметили, что её голос дрогнул, но прежде, чем кто-то успел что-то сказать, она перевела внимание на Рин: — Ты как, сестрёнка? Пойдёшь с нами или лучше отдохнёшь здесь? Мы поможем тебе спуститься, но если ты не хочешь, только скажи…

— Я тоже должна в этом учувствовать, — ответила воровка, приподнимаясь на локтях. Её тело было усеяно тёмными гематомами, а под припухшим глазом красовался огромный фингал, оставленный чьим-то ботинком.

Томас и Сладкоголосая помогли ей подняться, но, встав на ноги, девушка попросила их не трогать её и принялась осторожно сама двигаться в сторону двери.

Имя Крассиуса Курио показалось Рин очень знакомым, в первую очередь потому, что этот эгоцентричный имперец был одним из советников Хлаалу, а во вторую — чудаковатым покровителем искусств и меценатом. Его смелое и зачастую откровенное творчество могло вогнать в краску даже самого развязного и не страдающего комплексами зрителя. Впервые воровка услыхала о нём, когда весь Вварденфелл судачил о его картине «Танец с трёхногим гуаром».

Она и её друзья встретились с Крассиусом в гостевой столовой за вытянутым овальным столом, во главе которого, закинув ногу на ногу, он ожидал их. Это был имперец средних лет, одетый в вычурное тёмно-синее платье, вышитое золотом. Его подстриженные и уложенные брови с интересом изогнулись и он, то и дело, несколько утрированно округлял глаза и прикрывал рот рукой, пока Красавчик рассказывал от начала до конца их историю. Рядом с Томасом сидела Сладкоголосая, с беспокойством посматривающая на Рин, а Ильмени уже долгое время стояла у окна, обрамлённого тяжёлыми бархатными шторами, и безучастно смотрела вдаль на приближающийся закат. Алый свет залил всё помещение, и длинные тёмные тени сидящих незаметно двигались по противоположной стене наверх.

Когда Томас кончил говорить, Крассиус задумчиво погладил себя по бородке и покачал головой.

— Вот, значит, как далеко в итоге зашёл Орвас. Хотя, признаться честно, я не сильно удивлён, — Имперец поднялся и подошёл к подскочившему Томасу, горячо пожав ему руку. — Ты мне всегда нравился, и я рад, что на службе у нашего Императора есть столь отважные и красивые люди.

— Красивые? — недоумевая, переспросил Красавчик.

— Я хотел сказать — справедливые. Ты и твои друзья сделали много для мира на Вварденфелле и, обещаю, я всё устрою: ваша репутация будет девственно чиста. Что касается Камонны Тонг — теперь, без Орваса Дрена, и, как бы это плохо ни звучало, без герцога изловить бандитов будет меньшей проблемой. Конечно, понадобится время, чтобы всё устаканилось и всем вам желательно залечь на дно и быть крайне бдительными, пока страсти не утихнут, но, в любом случае, вы живы и свободны, а это главное.

— Но ведь Орвас Дрен сбежал! Да, он ушёл со сцены, но где гарантия, что он не организует восстание снова? — спросила Сладкоголосая, скрестив руки на груди.

— Сладкоголосая Хабаси, верно? — уточнил Крассиус. — Это хороший вопрос и у меня уже есть на него ответ. Нам не следует сильно беспокоиться по этому поводу. Авторитет Орваса сильно подкосился и едва ли теперь кто-то последует за ним. Всё дело в том, что эта девица, растеряв по дороге секретные бумаги на плантации Дрена, — имперец тыкнул пальцем на Рин, — обронила кое-что, что мигом распространилось среди наёмников. А потом я и мои единомышленники помогли этому слуху расползтись по острову с огромной скоростью. Судя по лицам, вы не понимаете, о чём я? Речь идёт о сделке между Орвасом Дреном и Дагот Уром. Оказывается, эти двое заключили союз, где каждый должен был получить своё. В общих чертах в документе шла речь о их совместных планах: Орвас становится герцогом и ведёт политику, которая приведёт в итоге к высвобождению Дагота из Призрачного Предела, а тот в свою очередь воплотит их общую мечту прогнать н'вахов с родных земель. Только я не понимаю, на что именно рассчитывал Орвас, ведь едва ли бы Дагот стал делиться с ним своей властью, если бы захватил Тамриэль… Но в любом случае теперь даже отпетые бандюганы не станут доверять Дрену: даже они понимают, что Дагот Ур — истинное порождение зла и его высвобождение значит конец миру, каким мы его знаем.

— Выходит, это к лучшему, что я обронила эти бумаги? — изумилась Рин и внезапно нервно рассмеялась, рассмеялась до слёз, так, что Ильмени отвлеклась от своей скорби и поспешила к сестре.

— Да, вот такая воля судьбы. Удача, если вам так угоднее, — подтвердил Крассиус.

— И кто теперь займёт место герцога, Крассиус Курио? — спросил Красавчик.

— Сколько можно напоминать — называйте меня «дядюшка», — с напускной строгостью потребовал советник и тут же растянулся в улыбке. — Это известно только самому Императору. И, конечно, советники будут играть в этом не последнюю роль, — подмигнул он.

— А братья Йениты? — спросила Ильмени. Глаза дочери герцога опухли и покраснели от горячих слёз по своему отцу.

— Их уже активно ищут по всему острову, как и самого Орваса Дрена. Хотя я уверен, что второй уже покинул границы Морровинда.

— Но как же его многочисленные бандиты и восставшие данмеры… дядюшка Крассиус? — снова поднял вопрос Томас. — Даже теперь, когда они остались без своего предводителя, проблема национализма осталась…

— Само собой, это просто так не исчезнет. Да и говорить об утопии, где все толерантны друг к другу нет смысла. Однако если новый герцог будет вести правильную политику, я уверен, что недовольства сойдут на нет. Да и преступники есть преступники — без покровительства Орваса многие разбегутся и каждый встанет сам за себя — это сделает бандитов намного уязвимее. Мы нанесём точечные удары, и все забудут про Камонну Тонг как про страшный сон.

— Я могу в этом поучаствовать? — поинтересовался Томас, вновь готовый к бою.

— Несомненно, как только вернёшься из Сиродила. Император хочет лично побеседовать с тобой — езжай туда первым же рейсом после нашего разговора.

На лице Красавчика застыла восторженная улыбка. Его гордости сейчас не было предела. Однако остальные, в отличие от имперца, чувствовали себя намного хуже.

— За Императора! — сказал тост Томас и чокнулся с советником, опустошив полный бокал красного вина до дна.

Крассиус отпил немного, облизнул губы и с интересом посмотрел на Рин, которая задумчиво смотрела куда-то перед собой.

— Ринель Дрен, — обратился он, и девушку словно ударило током. Это сочетание имени и фамилии было для неё столь же несуразным и ироничным, как и творчество того, кто так её назвал. — Тебе уже лучше?

— Называйте меня просто Рин… пожалуйста, — тихо, но твёрдо сказала воровка. — Спасибо. Я в порядке.

Советник, конечно, не поверил ей, но спрашивать про самочувствие больше не стал.

— Понимаешь, красавица, это ты друзей можешь попросить не называть себя так. А для всех остальных — ты теперь дочь Орваса Дрена. И избавиться от этой ноши на Вварденфелле тебе никак не выйдет. Твоё положение будет посложнее, чем у Сладкоголосой Хабаси или Флина. С одной стороны, все, кто ненавидит Орваса или так или иначе, фамилию Дрен, могут направить свой негатив на тебя. С другой — из-за тебя лидер Камонны Тонг потерял власть и, как следствие, преступный синдикат начал разваливаться — как думаешь, закроет ли множество бандитов на этот факт глаза?

— Что вы мне предлагаете? — спросила Рин, хотя уже догадывалась, что скажет советник.

— Мой тебе совет: езжай вместе с Томасом в Имперский город и начни там новую жизнь. Там ты без проблем смешаешься с толпой. И даже можешь получить образование и выбиться, как говорится, в люди.

— Она рисует, — сказала Сладкоголосая, грустно улыбнувшись Рин.

— Правда? Это приятная новость. Тогда я мог бы дать от себя в академию искусств рекомендацию…

— Мне нужно подумать, — вмешалась Рин, понимая, что Крассиус прав насчёт сомнительной безопасности на Вварденфелле и было бы глупостью не соглашаться.

— Имей в виду, времени у тебя немного осталось, — напомнил Красавчик и добавил. — И знай: я буду рад, если ты составишь мне компанию в путешествии в Сиродил.

Рин повернулась к Сладкоголосой.

— Ты передумала, — поняла девушка. — Если я начну новую жизнь, то начну её одна.

— Прости. Мы подумали о том, что наш долг — восстановить Южную Стену.

— Было бы здорово, — согласилась Рин, грустно улыбнувшись в ответ. Джентльмен Джим Стейси нуждался в таких верных помощниках, как она. И Ильмени тоже.

— Что ж, тогда нам пора прощаться. Скоро прибудут остальные советники — некоторые плясали под дудку Орваса Дрена: лучше, чтобы к их приходу вас здесь уже не было, — сказал Крассиус, взглянув на солнце, уже наполовину скрывшееся за горизонтом. Дорожка света, что образовалась на водной поверхности, вдохновила имперца и тот, театрально озвучил всплывшую в его голове метафору: — Наша жизнь, словно эта солнечная дорожка: мы идём на свет, но, ослеплённые, никогда не видим, что там — впереди.

Красавчик, Сладкоголосая, Флин и Рин, под присмотром дядюшки Крассиуса, покинули замок Эбенгард. Оказавшись за высокими вратами, четвёрка в сумерках двинулась по длинному мосту. Жаркого дня словно и не было: приближение ночи напоминало о себе прохладным морским ветерком.

— Рин, постой! — послышалось позади и воровка обернулась: за ней бежала Ильмени. Остановившись перед ней, кузина попросила остальных оставить их на минутку одних, и Красавчик вместе со Сладкоголосой, пожав плечами, неспеша пошли вперёд.

— Я не сказала тебе спасибо, — призналась Ильмени, взяв Рин за руки. — Спасибо, что пыталась спасти моего отца и за то, что остановила Орваса. Нужна огромная сила воли, чтобы суметь вызвать столь сильного духа… Ты, должно быть, не понимаешь, насколько это невероятно, вернуть в этот мир самого герцога и дать отпор моему дяде… В тебе скрывается какая-то огромная сила. Такая есть у героев, способных менять мир. Не знаю, что именно суждено тебе, но никогда не забывай о своём потенциале. Это моя просьба, Рин.

Воровка удивлённо вскинула брови, пытаясь понять, не шутит ли её кузина. Но та оставалась абсолютно серьёзной.

— Жаль, что я не могла увидеть это собственными глазами, — продолжила Ильмени. — В её глазах наряду с болью пылало восхищение. — Я очень рада, что ты осталась жива. Мы потеряли отцов, но зато обрели друг друга, сестра.

Воровка немного растерялась от такого откровения едва знакомой женщины, однако разделяла те же чувства.

— Я тоже рада, что нашла тебя, — ответила Рин. — В последнее время я только теряла родных и близких. А познакомиться с кровной сестрой мне и подавно кажется чудом. Спасибо, что спасла много лет назад мою мать. Благодаря тебе я жива и свободна.

Растроганные словами друг друга сёстры обнялись. Они стояли на длинном каменном мосту посреди звёзд, роняя слёзы благодарности, и воровка едва сдержала стон от болезненных прикосновений.

— Теперь всё будет иначе, — сказала Рин, отстраняясь и утирая слёзы тыльной стороной руки.

— Иначе, — согласилась Ильмени и, сняв амулет с шеи, протянула его девушке. — Я хочу, чтобы эта вещь оставалась у тебя.

Воровка с удивлением посмотрела в глаза сестре, на что та ответила:

— Бери: он твой. Я хочу, чтобы там, куда занесёт тебя судьба, ты была достаточно защищена. Тем более, я понимаю, что он для тебя значит.

Рин приняла зачарованную подвеску и сжала её в руке.

— Спасибо. Это всё что осталось у меня от мамы.

Отплывая на большом торговом судне вместе с Красавчиком, она махала рукой Сладкоголосой и Ильмени, пока не перестала их видеть. Ей было жаль, что Флин так и не пришёл её провожать: может, он просто не знал об этом спонтанном отъезде, а может, предостережения матушки оказались верны, и его оттолкнула от подруги фамилия Дрен. Но она не винила его и с каким-то благоговением и благодарностью думала о каждом, кого покидала: о друзьях, о сестре, об Азурае.

Когда дымящий вулкан острова исчез из виду и корабль оказался во Внутреннем Море, девушка сошла с палубы и нашла в каюте Красавчика. Он разговорился с какой-то дерзкой девицей, смахивающей на пиратку. Внезапно в их разговоре она услышала имя Орваса Дрена и остановилась: красотка с энтузиазмом рассказывала о слухах, в которых говорилось, что Дагот Ур обратил Орваса Дрена в пепельное чудовище, поскольку тот не справился со своей частью уговора и слишком много знал. Заметив Рин, Томас извинился перед девушкой и отвёл воровку в сторону.

— Всё в порядке? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Тебе нужно отвлечься. Как насчёт того, чтобы собрать компанию и открыть ящик рома?

Рин хотела возразить, но Красавчик был прав: ей не стоит начинать свою новую жизнь с депрессии. Она весело улыбнулась и кивнула. Сильные зелья, которые достал для неё Томас практически сняли все её ушибы и синяки, осталось только залечить душевные раны.

Вварденфелл. Прекрасный вулканический остров провинции Морровинд на северо-востоке Тамриэля, скрывающий на своих землях множество опасных тайн и загадок. Родина данмеров, серокожих и красноглазых эльфов, поклоняющихся предкам и чтящих свои традиции. Неповторимая природа, цветущая на юго-западе, и мёртвая в пустынях Эшленда из-за постоянных пепельных бурь, исходящих от Красной горы. На этих холмистых землях всё кажется волшебным и чарующим: начиная от грибного леса и гигантских насекомых, заканчивая руинами древних цивилизаций.

Рин любила его всем сердцем, и это стало ясно лишь тогда, когда воровка оказалась от родины далеко за звёздами. Она надеялась, что когда-нибудь сможет туда вернуться, не боясь за свою жизнь и не ощущая горечи от своих многочисленных потерь, что пришлось ей пережить за последнее время. А пока она двигалась к свету, совершенно не видя за ослепительным блеском, что ждёт её впереди.