Тот, кто любит... (джен)

Решение покинуть Новую Москву было принято после пресс-конференции, во время которой над головой Корделии взорвался квадрокоптер.

Это было одно из мероприятий, в котором Корделия была вынуждена принимать участие из-за продолжающегося следствия по делу Макса Уайтера. Так как в этом деле она была признана основной потерпевшей, а сам факт угона и похищения приобрел общественный резонанс, то окончательно укрыться за широкими спинами адвокатов и следователей ей не удалось. Пришлось пойти на уступки и дать согласие на пресс-конференцию, для участия в которой прибыли репортеры всех ведущих онлайн-изданий и голоканалов. Корделии предстояло в течении нескольких часов отвечать на самые бестактные, а порой и оскорбительные вопросы.

Мартину уже доводилось наблюдать эту экзекуцию в терминале космопорта Новой Москвы. Когда они прибыли, здание из высокопрочного пластика походило на осажденную крепость. Мартин вспомнил картинку из учебника земной истории, который он скачал из архива «Жанет». Средневековый замок, зубчатые стены, башни с бойницами, а под стенами вражеское войско, с лестницами и стенобитными орудиями. Мартин изучал эту картинку, да и множество ей подобных, в растерянности и недоумении. Как людям удавалось обороняться и нападать с таким примитивным оружием? Ни бластеров, ни плазмометов, ни виброножей. И боевых андроидов, самых примитивных, у них не было, которых отправили бы на штурм первыми, не говоря уже о киборгах. Люди все делали сами. Сами лезли на стены, сами стреляли, сами рубились в схватках. И сами гибли. Зачем? С тем же откровенным недоумением Мартин взирал на выведенное искином изображение: войско репортеров, осаждающее терминал. Только вместо холодного оружия, примитивных стреляющих устройств, именуемых лукам и арбалетами, эти нападающие были вооружены видео- и аудиоаппаратурой. Над их головами вместо вертолетов и бомбардировщиков кружили сверкающие объективами дроны.

— Мы можем покинуть терминал через аварийный выход, — сказал Вадим, — я уже связался со службой безопасности космопорта.

— А я подгоню флайер, — добавил Никита, пилот «Подруги смерти».

Мартин хотел было предложить подогнать флайер к шлюзу и улететь с посадочного поля, но вспомнил, что без процедуры паспортного контроля и сканирования покидать территорию космопорта запрещается, и промолчал. Он чувствовал исходящую от этих людей угрозу. Пока это было всего лишь изображение, скопление голографических призраков, но даже неосязаемые, они несли в себе потенциал опасности. Мартин наблюдал за их лицами, схематичными, полупрозрачными, ибо искин яхты не заморачивался четкостью изображения столь незначительных по его шкале ценностей объектов, и видел в их глазах… агрессивный, разъедающий голод. Этот голод порождался отнюдь не критически низким уровнем энергии, он был иной природы. Голод, который Мартин наблюдал только у людей. У себя ничего схожего с этим внеприродным явлением он не фиксировал. Они напоминали ему хищников. Подкрасться, окружить, наброситься. Как поступают хассы на Медузе. Дэн рассказывал. Но то животные, по канонам разумности низшая форма жизни. Они следовали своим инстинктам, подводя все многообразие мира под категории годного и негодного в пищу. А тут люди. Люди, отвечающие всем категориям разумности. Люди, обладающие сознанием. Люди, одаренные эмоциями и независимым мышлением. Люди, которым не приходилось мучительно вычленять себя из цифровых тенет. Почему же так происходит? Что ими движет? Мартин изучал их лица, ловил их взгляд. Он чувствовал дискомфорт и странное неприятное щекотание.

— Что с тобой? — спросила Корделия, заметив его у голоплатформы.

— Они ведут себя… — Мартин попытался подобрать определение -… странно.

Корделия усмехнулась.

— Они ведут себя как почуявшие добычу стервятники. Или акулы. Земные акулы, когда океаны еще были пригодны для жизни, чуяли свою добычу за десятки километров. Достаточно было одной царапины, одной капли крови, чтобы приманить стаю хищников. Вот эти тоже почуяли.

— Но они не голодны.

— Это другой голод. Это погоня за сенсацией. Жажда успеха и славы. Если кому-то из них удастся запечатлеть меня в необычном ракурсе, в минуты слабости, отчаяния, горя, залезть ко мне в душу, потоптаться там, разъять и повертеть в руках сердце, разложить на символы, на удобоваримые знаки печаль, превратить в десерт и закуску, то представленный ими товар будет стоить немало.

— Но почему? В чем ценность? Это же… ничего. — Мартин взглянул на Корделию. — Это слова, пиксели, образы. Цифровой эквивалент. Эти данные существуют, пока есть источник энергии. При отсутствии энергоресурсов все исчезнет.

— Да, ты прав. Но, видишь ли, люди так устроены, что им это необходимо. Кроме хлеба они требуют зрелищ. «Хлеба и зрелищ!» кричали они, подступая к императорскому дворцу в Древнем Риме. Panem et circences. С тех пор мало что изменилось. Люди отправились в дальний космос, но с той же настойчивостью требуют зрелищ. И политики им потакают. Чужая жизнь, жизнь реального персонажа, хорошо продается. Гораздо лучше, чем жизнь, придуманная сценаристом. Моя жизнь интересна, полна событий. Вот почему она стоит дорого. Наблюдение за моей жизнью позволяет людям приобщиться, стать частью другого, недоступного им мира. Не понимаешь?

— Не понимаю, — подтвердил Мартин.

— Ну вот, смотри. Жизнь большинства людей, несмотря на количество освоенных ими планет и сопутствующих этому освоению приключений, скучна и однообразна. Они вынуждены изо дня в день заниматься одним и тем же. Их жизнь — это бесконечная, рутинная забота о пропитании. Дом, магазин, работа. Или наоборот. Редкие поездки на природу, короткий отпуск. Осторожные развлечения. Люди предпочитают неспешный, размеренный быт, привычный, стабильный, без потрясений и перемен, в установленных границах. Даже те, кто в молодости стремился к подвигам и свершениям, искал и требовал впечатлений, с течением времени становятся домоседами и занудами. Это естественный процесс. Они пережили свою адреналиновую увлеченность и успокоились. Но гораздо больше тех, кто и в юные годы мало на на что решился. Растратил запал на мелкие шалости. Из малодушия, неуверенности, лености отверг подвернувшийся шанс и теперь вынужден прозябать, подглядывая за теми, кто рискнул и выиграл. Это подглядывание дает им ощущение причастности. Будто бы и они тоже там, под прицелом репортерских дронов, в центре внимания. Когда они смотрят на людей известных, политиков, спортсменов, актеров, им кажется, что жизнь этих знаменитостей бесконечный праздник, калейдоскоп событий, фейерверк, карнавал. В котором все жаждут участвовать.

— Они о тебе так думают?

— Ну да. Они верят, что моя жизнь — это приключенческий сериал. Что они видят? Корделия Трастамара, аристократка с Геральдики, планеты избранных, золушка, внезапно обретшая имя и состояние, глава холдинга, владелица голоканала, бесстрашно вступившая в схватку с «DEX-company». Авантюрный роман. Нападение, похищение. Ни дня без событий. А сколько интереса, сколько домыслов, слухов, версий вызывает этот таинственный киборг. Сюжет для романа. Это же ристалище, Колизей. Гладиаторы выходят на арену и проливают кровь для увеселения публики. А публика смотрит, топает

ногами, свистит, жует попкорн и понятия не имеет о том, чего все это стоит, какова цена этой славы. Они завидуют, вздыхают. «Ей повезло», думают они. Незаконнорожденную дочь признал отец-аристократ. Они ведь не вспоминают о том, что дело не в отце, а в трагедии и утрате. Не случись той катастрофы, гибели лайнера, я прожила бы жизнь мало отличную от той, которую ведут они, зрители. Скромная преподавательница ксенофилологии в университете. Растила бы сына, читала бы лекции и, скорей всего, была бы счастлива. Я никогда не мечтала ни об известности, ни о богатстве подобно девушкам, стремящимся на голосцену. Мне всего хватало. У меня была семья, спокойное, стабильное будущее. Я была в этом будущем уверена, пока… пока «Посейдон» не напоролся на астероид. Вот тогда и началась… эта яркая жизнь.

Корделия усмехнулась. Выглядела она по-прежнему плохо. Слабость, головокружение. Ее постоянно тошнило. Ела она с трудом и очень мало. Ренди Кларк ставил ей капельницы с витаминами и микроэлементами.

— Так у всех женщин? — спросил Мартин, когда она в очередной раз лежала в медотсеке.

— Почти. Бывают исключения. Есть такие, кто узнает о беременности во время родов. Не волнуйся. К 12-й неделе пройдет. — Заметив его беспокойство, улыбнулась. — Кажется, мы с тобой поменялись местами. Теперь ты сидишь со мной в медотсеке, а я лежу под капельницей с витаминами.

Капитан МакМанус вышел на трап встретить офицеров планетарной СБ, прибывших для завершения формальностей. Мартин сидел в кают-компании, ожидая, когда Никита подгонит флайер. Корделия уже покинула яхту. В сопровождении капитана, Вадима и офицеров-пограничников она шла по летному полю, намеренно привлекая к себе внимание.

— Они даже не за мной охотятся. За тобой. Им ты нужен. Поэтому я буду отвлекать их внимание, а ты поедешь домой. В том флайере, который подгонит Никита. А меня отвезет Вадим.

Идея оставить ее одну в терминале, осажденном этими «хищниками», Мартину не понравилась.

— Но…

— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что ты киборг, что у тебя стоит программа телохранителя, что ты вовремя заметишь опасность, что ты сможешь меня защищать, что мне нужна твоя помощь, что отсылая тебя, я поступаю неразумно. Я в тебе нисколько не сомневаюсь. Но будет лучше, если ты покинешь терминал незамеченным. Пусть кидаются на меня. Мне не привыкать. А тебе лучше оставаться в тени. Понимаешь? Чем меньше о тебе знают, тем в большей ты безопасности.

Мартин вздохнул. Она права. Как всегда права.

— Приказ принят к исполнению, — пробурчал он, отвернувшись.

Искин «Подруги смерти» кот Бегемот в галстуке-бабочке, скромно визуализируясь на краю голоплатформы в обнимку с примусом, продолжал трансляцию с внешних камер космопорта.

У Мартина было по меньшей мере десять минут. Он наблюдал за нетерпеливо топчущимися людьми. Они подустали и притихли. Но Мартин по-прежнему ощущал идущую от них агрессию. Он вновь и вновь воспроизводил сказанное Корделией. Хлеба и зрелищ… Первое вполне объяснимо. Хлеб — пища, энергоресурсы. Без пищи, без своевременного поступления глюкозы, человеческий организм, как и организм киборга, постепенно выйдет из строя. Пища — это естественное, базовое условие. Это он понимал. Но зрелище… Каких зрелищ требуют эти люди? И те люди, которые за эти зрелища, за перехваченную информацию, за искусственно созданные сюжеты, за украденные голоснимки, готовы платить? Жизнь сама по себе захватывающее зрелище, она полна завораживающих чудес.

Мартин вспомнил рассвет на Геральдике. Он всегда просыпался за несколько минут до того, как Аттила, звезда класса F, далекая, яростная, полная термоядерного неистовства, покажется из-за горизонта, вспарывая полумрак зубчиком своей короны. Мартин встретил больше сотни рассветов, и каждый раз этот миг воскрешения, пробуждения, раскрытия гигантского глаза в обрамлении пылающих ресниц, завораживал своим величием и неповторимостью. Однажды, чтобы оказаться еще ближе к эпицентру событий, он посреди ночи ушел из дома, взобрался на ближайший кедр и ждал восхождения Аттилы там. Дело было зимой, и Мартин продрог. Посинел и заиндевел. Корделия ругалась и спешно готовила шоколад с кайенским перцем. А Мартин, жмурясь от удовольствия, пребывал в безмолвном, но оглушающем звучании нарождающейся вселенной.

И это только рассвет. А закат? А дождь? А снежная буря? А гроза? А тихий, звенящий птичьими голосами, душный, пряный летний полдень? А весенняя оттепель? А игры мраморных дельфинов в океане? Мартину не хватало суток, чтобы смотреть и слушать. Информация, краски, звуки, события, эмоции, впечатления шли потоком. И это крошечная, ничтожная толика того, что воспринимается в данный момент времени, в определенной точке пространства, на одной планете. А планет и звезд неисчислимое множество. И каждая — отдельный непредсказуемый мир. Чего же людям не хватает? Людям скучно?

Служба безопасности космопорта отвела под стихийно организованную пресс-конференцию один из VIP-залов. Мартин, все еще негодующий, обиженный, жестко закольцевав адреналиновую подпитку в глубинных пределах, сидел во флайере на заднем пассажирском месте. Это был тот самый флайер, на котором его везли в дом на Геральдике, где он сидел, забившись в угол, приходя в себя после мучительного приступа агорафобии. Он — пассивный, безмолвный участник. Даже не пассажир — груз. Сразу после взлета Никита включил трансляцию с начавшейся пресс-конференции, и Мартин немного отвлекся.

Корделия более двух часов стойко отбивалась от сыпавшихся на нее бестактных, однотипных вопросов. Причиной такой активности массмедиа стал даже не факт похищения главы холдинга с Асцеллы и угон яхты, а стрельба на строящемся квантовом телескопе, которая квалифицировалась следственными органами как преднамеренная диверсия. Запись с видеокамер станции, запечатлевших момент покушения на Мартина и его ранение, в конце концов утекла в сеть и стала вирусной. Найти ответственного за этот слив так не удалось. Подозревался один из техников станции, внезапно уволившийся через пару недель после происшествия. Но был ли он действительно виновен, значения в настоящее время не имело. Свое черное дело ролик сделал. Информация о том самом уникальном разумном киборге, принадлежащем главе холдинга, стала достоянием общественности. А тут еще и похищение самой Корделии, и опять с участием беглого пирата. Как тут не сопоставить факты и не сделать далеко идущие выводы?

— Когда вам стало известно о нападении на вашего киборга?

— Вы узнали о нападении уже на «Алиеноре»?

— А что вы почувствовали, когда узнали о ранении киборга?

— Во сколько вам обошелся его ремонт?

— Вы намерены возобновить производство DEX'ов?

— Вы намерены судиться с владельцем «Алиеноры»? Какова примерная сумма иска?

Корделия отвечала, но журналисты повторяли свои вопросы снова и снова, подставляя синонимы и меняя формулировки.

— Вы готовы заплатить выкуп за киборга?

— Это правда, что его стоимость приравнивается к стоимости корпорации?

Корделия лавировала, уходила от прямых ответов, даже шутила. Но Мартин видел — она держится из последних сил. Вновь будто истаяла, истончилась. Глаза снова меркли, проваливались.

— Вот сволочи… — проговорил сквозь зубы Никита, также слушавший трансляцию, — стервятники.

Тем не менее, некоторое время спустя Корделия согласилась на еще одну пресс-конференцию совместно с представителем следственного комитета.

— Во избежание домыслов и слухов, — как пояснил этот представитель, — иначе эта так называемая «третья власть» такого насочиняет.

Корделия объяснила Мартину, который сердился на нее за необъяснимую уступчивость, что делает это скорее не ради пресечения слухов (слухи и сплетни все равно будут), а ради своеобразного мирного договора с Рифеншталями. Согласно закулисной договоренности участие представителя этого могущественного клана выводилась за скобки. Александр ван дер Велле проходил по делу как потерпевший, а не подозреваемый. И Корделии на предстоящей пресс-конференции предстояло ответить так, чтобы всем стало ясно — владелец «Алиеноры» случайная жертва, а виноват во всем беглый работорговец Макс Уайтер. Кто организовал ему побег? Это еще предстоит выяснить. Свою сводную сестру Корделия тоже вывела из-под удара, предоставив ей возможность стать свидетелем. Да, она была на яхте, но всего лишь в качестве пассажирки, гостьи того же ван дер Велле, с которым, по слухам, у нее был роман. Уайтер утверждает, что она причастна к организации побега? Так этот беглый пират что угодно наговорит. Ему же грозит пожизненное уже не на Титане-10, а в местах еще более печальных — на рудниках пресловутого Хроноса.

— Это там, где… — начал Мартин, услышав имя планетоида.

Корделия кивнула.

— Да, Хронос, тот самый. Причудливо тасуется колода…