Нагэки (гет)

* * *

Тысячелетняя война с квинси была самым волнительным временем, когда Нагэки впервые оставила ребенка на чужом попечении и отправилась вслед за мужем. Она осталась защищать Сейрейтей от нашествия птицеподобных созданий вместе с Кирой Изуру, вернувшимся к жизни благодаря вмешательству Куротсучи Маюри. Участвовать в боях на территории штернриттеров ей не позволил новый главнокомандующий, считая, что она недостаточно окрепла и утратила сноровку. Нагэки понимала, что это простые отговорки, что она уже вернула форму и готова оказать поддержку, тем более, что ее зампакто не обделен силой, но не настаивала, на этот раз уступив супругу. Он потерял своего учителя и друга — глупо будет с ее стороны подвергать себя опасности и заставлять его беспокоиться.

— Но больше ты не оставишь меня в стороне, — тихо сказала она, дабы не привлекать внимания остальных.

— Больше не буду, — согласился он, прислонив свой лоб к ее.

— Обещай вернуться, — отрезала Нагэки, чувствуя, что не вынесет его исчезновения из жизни.

Она смогла пережить предательство Айзена, но вряд ли справится с болью от смерти Кьёраку. Хорошо, что у нее останется Макото. Он навсегда будет смыслом ее жизни.

— Не сомневайся во мне, Нагэки-чан, — дразнили уста, но взгляд красноречиво говорил, что он постарается выполнить обещание.

— Никогда, — улыбнулась она, а потом шепотом добавила: — Назовешь меня так еще раз — волосы повыдергиваю.

Он тихо засмеялся ее совершенно несмешной шутке. Понимая, что она будет его ждать.

А он обязательно вернется. Найдет в себе силы, чтобы вернутся к ней и к его сыну Макото.

И да, он все же выполнил свое обещание.

Мир был спасен. Этому поспособствовал небезызвестный мальчишка Куросаки Ичиго, Исида Урю и, как неожиданно, Айзен Соуске. Казалось бы, его не будет видно столетиями, если не тысячелетиями. Не предполагалось, что его помощью воспользуются так скоро. Однако не было другого выхода. Так было нужно во благо спасения всего.

Настало мирное время после кровопролития. Нагэки поняла, что упускать свой шанс не имело больше смысла. Он должен узнать о своем сыне. Она пришла к нему вместе с ребенком, не желая больше разлучатся с Макото. Мальчик всегда отличался дивным спокойствием и мужеством, поэтому не пугался и молчал, когда невыносимые взрослые при нем срывались на крик.

“Ха, удачное я выбрала время”, — раздраженно подумала Нагэки, когда ее бывший любовник надумал подразнить Хисаги Шухея. Вернее он лишь обмолвился о его прошлом капитане, к которому лейтенант был очень привязан, после чего мальчик вспылил. Его несдержанность остановил главнокомандующий, заметив, что Шухей тянется к зампакто.

Он все еще держался своей бестолковой мести. Нагэки даже его понимала, но не разделяла его чувств, ведь для нее Канамэ Тоусен всегда оставался наивным человеком, жившим иллюзиями, поэтому она, пожалуй, была единственной на площадке перед штабом первого отряда, кто никак не отреагировал на слова Айзена, что Канаме был убит им из милосердия. Действительно, если бы того вылечили, Тоусен чувствовал бы свою вину за произошедшее и не смог бы нормально существовать с этой ношей.

“Опасные иллюзии Общества Душ формируют образ мысли шинигами”, — в уме повторила Нагэки слова Айзена, стараясь понять их смысл. Ей это так и не удалось, ведь ее мировоззрение не позволяло узреть то, что представлял он, как бы она ни старалась.

Вмешательство Сой-Фон остановило Шухея от продолжения этого бесполезного разговора. “Наивный лейтенант следует за своим наивным капитаном. Может, Шухею хватит сотни лет, чтобы понять истину этого мира, а может, он ее никогда не поймет. Надеюсь, она будет не такой, какой видит ее Айзен Соуске”, — вздохнула Нагэки.

— “Капитан обнажает свой меч из чувства долга. Размахивать мечом из чувства ненависти — не более, чем простая жестокость”. Как мне однажды сказал Хитсугая Тоширо, — произнес Айзен слова, обращенные к Хисаги.

Его словесный противник был раздосадован и повержен. После заключительного комментария Соуске о бесполезных сантиментах прозвучал громкий хлопок в ладоши со стороны главнокомандующего, привлекающего к себе внимание.

— Хорошие слова, Макото. Жаль, что они принадлежат не твоему отца, а молодому капитану. Он, похоже, никогда не даст тебе дельного совета, а лишь поделится своими сомнительными взглядами, — тихо обратилась Нагэки к своему маленькому сыну, который свел бровки на переносице и смотрел на ее серьезными зелеными глазами. Было чувство, что он действительно что-то понимает, несмотря на то, что ему только чуть больше года.

— Те, кто хочет узнать истину, должны были пожертвовать своей плотью, кровью и душой. Тоусен смог это сделать, но сможешь ли ты, Хисаги Шухей?

“Значит, я для него была лишь принесенной жертвой”, — грустно подумала Нагэки. После на смену грусти пришла ненависть. Он не должен был так поступать с ней и своим ребенком. Даже если он захочет что-то изменить, ее чувства больше не вернутся. Она полюбила другого человека и была готова ради него пожертвовать своей жизнью, зная, что он может поступить так же.

После этих слов Айзен исчез во мраке. Последним, что привлекло его внимание, была Нагэки с ребенком на руках. Он думал, что она станет избегать встречи с ним, но он ошибался: ее образ хотя бы ненадолго возник перед ним. “У ее есть ребенок. Вероятно, с моим уходом она обрела новую жизнь”, — эта мысль и раздражала, пробуждая ревность, и радовала одновременно. Он никогда не желал ей зла.

— Главнокомандующий, — позвала она Кьёраку, подойдя к нему.

Он повернулся на ее голос, приветливо улыбнувшись. Люди, что стояли рядом с ним, тактично удалились.

— Я же говорил оставить формальность.

— А я говорила, что лучше всего разделять работу и личную жизнь, — с просветлевшим лицом ответила Нагэки.

— Хорошо-хорошо, сдаюсь. С этим не поспоришь, — рассмеялся он, после чего улыбка растаяла на его лице. — Ты еще не передумала? Ты видела сегодняшнюю стычку.

Кьёраку искренне не хотел, чтобы она была свидетельницей этого столкновения. Он даже чувствовал укол вины за то, что воспользовался помощью человека, причинившего ей боль.

— Он должен знать. Я давно все решила, — с нажимом сказала Нагэки, но тут же опомнившись, виновато произнесла: — Прости, я пытаюсь набраться мужества, чтобы начать с ним разговор. Не думаю, что не дойдет до рукоприкладства с моей стороны.

— Эй, Нагэки. Не волнуйся. Если ты решила, я не смею мешать, — сказал он, успокаивающе погладив ее лицо. — Но честно, я бы посмотрел на твою агрессию.

Он говорил, стараясь заставить улыбнуться, ведь не мог смотреть, как она мучается от одной мысли, что ей предстоит сделать, дабы не сыграть с собственной честью. Нагэки чуть слышно засмеялась. Кьёраку был удовлетворен ее реакцией. Это означало, что груз волнения первое время не будет стягивать ее плечи.

— Я оставлю с тобой Макото, хорошо? Не хочу, чтобы он был там вместе со мной, — обратилась она с просьбой. Шунсуй кивнул, принимая на руки мальчика, заметно повеселевшего на руках отца.

Нагэки собиралась уходить в мрак, куда был отправлен Айзен, но ее окликнули. Она, обернувшись, вопросительно посмотрела на мужа, на руках которого забавлялся Макото.

— Будь осторожна, — попросил он.

— Он никогда не повлияет на меня. Он уже сделал, что мог, — убедительно произнесла Нагэки, скрываясь из виду.

* * *

Главнокомандующий настоял, чтобы печати, смыкающие Айзену рот и глаза, были наложены после их диалога, поэтому трудностей в общении не должно было возникнуть. Предатель Общества Душ смутно представлял, ради чего окружающий его мир не повергся во тьму, и терпеливо ожидал появления своего собеседника. Мысль о том, что перед ним предстанет Куросаки Ичиго, сразу была отвергнута, ведь верхи Готей 13 не хотели бы, чтобы на временного шинигами повлияли его идеи. В конце концов, смертными всегда было легко управлять: многие из них отличаются исключительной доверчивостью.

Ждать пришлось недолго. Женская фигура вышла из тени. Он узнал ее.

— Здравствуй, Нагэки, — его лицо скрасила улыбка.

Она озлобленно посмотрела на него, в несколько шагов преодолела расстояние между ними и со всей силы ударила по лицу.

— Ублюдок! — гневно слетело с ее губ.

— Что ж, я это заслужил, — обобщил Айзен, слабо усмехнувшись.

Она молча прожигала его взглядом. Зря она готовила себя к их встречи, все равно, пока ярость не перестанет влиять на ее рассудок, она не сможет действовать рационально.

— Мне стоит поздравить тебя со свадьбой и рождением ребенка, — заявил он, обратив внимание на кольцо на ее пальце.

Нагэки не удивилась, зная, чем вызвана его проницательность. Он видел ее, когда она приблизилась к Кьёраку, а блеснувшее кольцо заметил на руке, занесенной для удара.

— Я обручилась два месяца назад. А ребенку уже чуть больше года. Он — результат нашего прощания, Соуске, — его комментарий позволил ей очнуться.

Айзен был изумлен. Это его ребенок? Он не знал о его существовании до сих пор. Чувство, что он испытал было странным. Он был рад, что имеет наследника от любимой женщины, но он чувствовал тоску от того, что, пожалуй, никогда не возьмет его на руки. Айзен понимал, что это была его жертва во благо великой цели, до которой он так и не дотянулся и теперь вынужден, будто волк выть на такую далекую и в то же время такую близкую луну. Теперь он знает, что он отец, но, похоже, его ребенка будет растить кто-то другой.

— Это мальчик. Я назвала его Макото. Я подумала, что будет правильным, если ты будешь знать о его существовании. Когда придет время, Макото узнает о тебе. Ему только нужно подрасти. Возможно, в будущем вы встретитесь и я очень надеюсь, что ради своего же блага ты не будешь прививать ему свои убеждения. Теперь я пойду. Я пришла только, чтобы сказать тебе это. Я знаю, что могла поставить тебя в известность, куда раньше, чем сейчас, но я морально не была готова к нашей встрече.

После сказанных слов Нагэки отвернулась от него и направилась к выходу. Ее нагнали слова благодарности, оброненные пришедшим в себя Айзеном, но она не обернулась, лишь сжала руки в кулаки и зашагала быстрее. Она больше ни о чем не жалеет. У нее есть семья, которую она любит, а он пускай ютится во тьме, которую сам для себя создал.

Айзен Соуске провожал ее взглядом, после чего мир померк во тьме. У него есть сын, лицо которого, возможно, он когда-нибудь увидит, но никогда не сможет приласкать или сказать пару слов отеческого наставления, не помогая посмотреть ему на мир своими глазами, ложными для мира, в котором Макото будет жить. Бессмысленно горевать о том, что он утратил. Это уже никогда не вернется. Жаль только, что он заставил ее страдать.

Он любил Нагэки. Наверное, это чувство еще надолго останется с ним, ведь он никогда не хотел избавляться от него. Даже время, как он выяснил, не властно над этой привычкой, прочно засевшей в его сердце.

Примечания:

Сцена с разговором Айзена с Хисаги описана в новелле "Убойся своего мира".