Когда зацветет клевер (гет)

Ноябрьские ночи становились все холоднее, и дом его казался всё более пустым. Прошло три года, а он так и не узнал, что же с ней произошло. Он обыскал каждый уголок, угрозами и уговорами выспросил всех её случайных знакомых, проследил каждую искру магии, которая была связана с ней, и тем не менее, все его поиски оказались тщетны.

В течение этих долгих и пустых лет ему так и не удалось обнаружить следы Гермионы, но, тем не менее, он чувствовал, что она жива. Таинственное предчувствие, сродни тем, о которых пишут в дурацких бульварных романах, твердило Северусу о том, что, случись что с Гермионой, он бы знал.

Итак, годы шли, дни тянулись медленно и мучительно, и он жил, словно бы по привычке. Первый год без нее был, как будто какое-то солнечное затмение, растянувшееся на двенадцать месяцев. Он спал, просыпался, ел тост с апельсиновым джемом, который она всегда любила, и шел работать в травяной сад. Посадка и уход за травами помогали ему отвлечься хотя бы на пару часов. После этого он отправлялся на прогулку к маяку, навевавшему на нее меланхолию каждый раз, когда ей случалось гостить у Северуса. А когда наступал октябрь, Северус брал свои волшебные травы, зажигал костер у моря и вспоминал каждый ее жест, взгляд, улыбку, навсегда поселившиеся в его сердце.

В конце концов, Гермиона была его вторым настоящим другом после Люциуса и единственной, кто не осудил его за былые преступления. Он вспоминал. Поначалу, правда, она сводила его с ума своими бесконечными вопросами обо всем на свете, но именно благодаря ее заинтересованности в его жизни и нескончаемому энтузиазму, он решился продолжить свою карьеру Мастера Зелий, вернулся к академическим исследованиям и просто начал жить. Он ждал ее коротких визитов, как дети ждут Рождества.

Она была его другом, и он боялся признаться себе самому, что она начала означать для него нечто гораздо большее.

Много лет назад Гермиона просто появилась у его порога, рассказала о своих родителях и собственных несчастьях, пошел дождь, и октябрьская ночь оказалась непригодной для того, чтобы провести ее под открытым небом, поэтому Северус что-то проворчал о невыносимых гриффиндорцах и втянул ее внутрь. Она просияла, заметив камин, и схватила печеное яблоко, не спросив разрешения. Так и началась их дружба.

Гермиона появлялась из ниоткуда раз в три месяца, забрасывала его необходимыми или совершенно бесполезными, на его взгляд, новостями, воровала его выцветшие маггловские футболки и просиживала у камина до самого рассвета. А Северус просто слушал, никогда не считавший себя приятным собеседником, он постепенно привыкал к ее обществу. В конце концов, все ее идиоты-друзья всегда принимали ее как должное, но Северус сумел оценить ее качества по достоинству.

Ему пришлось признаться самому себе, что он с нетерпением ждал их разговоров, когда ей удавалось вовлечь его в ту или иную довольно заманчивую дискуссию. Однажды, когда их обсуждение переросло в спор о моральных сторонах жизни, она внезапно схватила его за руку и чуть слышно прошептала: «Мне плевать на твои грехи, Северус, так же как и тебе плевать на мои. Ты мой друг, и я всегда буду на твоей стороне», — она ​​не позволила ему ответить обычной саркастичной шуткой, прижала указательный палец к его губам и просто улыбнулась ему.

Он скучал по ней как сумасшедший.

В тот ноябрьский день он нашел в своем травяном саду цветущий клевер с пятью листьями. Лаская нежные лепестки, он ощутил, как память взорвалась ноющей болью о том, как она высаживала этот самый клевер. Наивная маггловская девочка, упрямо верящая в сказки. Героиня войны. Яркая и невыносимая всезнайка. Его единственный друг.

Дома он отыскал ее выцветшую копию «Продвинутого Зельеварения», позабытую ею давным-давно в одном из его ящиков. Он пролистал страницы, вспоминая ее робкие вопросы и смелые комментарии об усовершенствовании известных зелий, а затем свернутый клочок бумаги упал ему на колени. «Вспоминай обо мне, когда зацветет пятилистный клевер — Г.Г.»

Он опустился на колени, прижав ее книгу к груди.

Именно в такой позе Люциус Малфой и отыскал его несколько часов спустя: сидящим на полу и безучастно наблюдающим за догорающими углями. Малфой был единственным, кто был посвящен в сложные отношения Северуса и Гермионы, поэтому ненужные объяснения не требовались.

— Если ты собираешься угробить свою жизнь снова страдая по магглорожденной женщине, то мог бы, по крайней мере, предупредить своего старого друга, я бы принес тебе Огневиски и составил компанию.

— Мне не нужна твоя компания, Малфой, будь так добр, отвали.

— Я всегда восхищался твоими идеальными манерами, друг мой, ни к чему сейчас портить впечатление, — улыбнулся Люциус и протянул руку, помогая Северусу встать. Мимолетный взгляд на сложенную записку и этот проклятый клевер, разросшийся на каждом углу, объяснили Люциусу, в чем причина упаднических настроений Снейпа.

— Представить себе не могу, Северус, что такой, как ты, поверил в глупые маггловские сказки и выцветшие послания!

— Твои убеждения, Люциус… — в привычной язвительной манере начал Северус, но осекся на середине предложения.

— Я понимаю, поверь мне, понимаю, я бы перевернул этот мир вверх дном, случись подобное с Нарциссой, но ты и так уже побывал почти в каждом забытом уголке магических общин и маггловских районов, а ее так и не нашел. Что если она…?

— Нет! Никаких «если», Люциус! Она жива. Точка. Я бы почувствовал, если бы что-то случилось!

— Пусть так, но ты растрачиваешь свою жизнь впустую, пока она, быть может, где-то, знаешь ли…

Живет и здравствует без тебя сам собой напросился неозвученный комментарий Люциуса, но Северус, как обычно, логике Малфоя верить отказался, поэтому просто хлопнул дверью и отправился на поиски бара.

Бар отыскался в самом дальнем конце деревушки. Выцветший деревянный дом с изогнутой вывеской: «Пятилистный клевер», Северус содрогнулся, отбрасывая ненужные ассоциации, и вошел внутрь.

Он заказал свои привычные полбутылки виски и уже почти сел за стойку, когда заметил женщину, сидящую у вечно горящего камина. На ней были выцветшие серые джинсы, черная футболка и желтый вязаный кардиган. На пальце было кольцо с засохшим цветком клевера, Северус застыл на месте, вспоминая свой рождественский подарок для Гермионы. Он едва узнал ее — ничто не напоминало больше о той женщине, которую он когда-то знал: все, от ее маггловской одежды до асимметричной стрижки-пикси, было далеким от той яркой ведьмы, по которой он отчаянно тосковал все эти годы.

Северус застыл на месте, решая, чего он хочет больше: зацеловать ее до беспамятства или наорать на нее перед всем баром. Вместо этого он выбрал третий вариант и подошел ближе. Она казалась пустой оболочкой некогда выдающейся женщины, но, тем не менее, она была была по-прежнему прекрасной.

— Я полагаю, он счастлив, не так ли? — медленно проговорил Северус.

— Кто такой «он»? — прошептала она почти неслышно.

— Тот, кого ты ждешь, — ответил Северус.

Она резко обернулась, всхлипнула и бросилась ему на шею.

— Я так виновата, Северус, пожалуйста, прости меня. Забери меня домой, пожалуйста.

Она продолжала рыдать и бормотать извинения, но он он не слышал этих слов: она была жива. Он всегда знал, что она не может просто взять и умереть. Такие, как она, не умирают.

Она была жива.