За окклюментными щитами (гет)

Примечания:

Не бечено вот от слова совсем, но ПБ открыта. Работа написана к движу Писательское мастерство по теме Самайн.

Единственная ночь, когда их пути снова пересекутся.

Тонкий серп луны висел в небе, освещая слабым мерцанием дорогу к дому на холме. Он стоял на отшибе, отгородившись от всего мира стеной леса и выстроенной дистанцией. Люди поглядывали на него, шептались между собой, снижая голос, показывали пальцами и не пускали детей играть в той стороне.

Ночь замерла холодной изморосью в ожидании Самайна, не слышалось и ветерка, деревья не шелестели между собой, тишину нарушал лишь треск веток под ногами людей, что покинули свои теплые дома. Им хорошо были известны традиции ночи, они вереницей тянулись к жарким кострам, приносили свои дары — подношения духам, и складывали их на гранитный алтарь, выжидая момент, когда можно будет провести ритуал.

С противоположного холма странный дом тоже можно было увидеть, но никто не смотрел в ту сторону, специально отводя глаза. Они знали, что увидеть можно всякую чертовщину. Не боялись смотреть туда только дети.

— Мам, там радуга, — обескураженно произнесла девочка лет пяти, показывая пальцем в сторону дома, на что ее родительница старательно не глядя туда, резко отвернула ребенка и указала на костер, переключая внимание.

Костры пылали высоко, освещая широкой полосой багряного света окрестности и в их мерцании время словно замирало. Тени, что отбрасывало пламя, вытягивались и кружили по земле, превращаясь в причудливые формы.

Люди знали, что сегодня смогут увидеть близких. Страшились этого и страстно желали прикоснуться к чему-то таинственному, что открылось им в последние годы.

* * *

Гермиона смотрела на яркие деревенские костры, что жители уже разожгли на противоположном холме. С каждым годом людей становится все больше, они верят сильнее, — слухи разносятся быстро. Они стали замечать. Это не слишком безопасно, может привлечь нежелательное внимание мракоборцев, но сегодня она не собиралась отступать.

Поглядывая на деревенский костер, ведьма неторопливо зажигала свечи по одной и выставляла их на подоконники, в комнате было очень тепло, камин прогорел и там сейчас тлели угли, рассеивая по комнате мягкий свет. В полумраке можно было разглядеть небольшой творческий хаос, на первый взгляд казалось, что тяжелые древние фолианты, книги и свитки были брошены как попало, но если приглядеться, то становилось понятно, что здесь царил свой выверенный порядок.

Закончив расставлять зажженые свечи по подоконнику, Гермиона неторопливо прошла к массивной входной двери, распахнула ее, шагнув на крыльцо, и вытянула руку с палочкой, направляя защитное заклинание вверх. Оно яркой радужной вспышкой растеклось в виде купола и замерцало едва заметно, когда сияние стихло.

Ведьма окинула взглядом свою землю и вдохнула полной грудью холодную сырость осеннего леса, мха и прелых листьев. Невесомый ветер подхватил дым от костров и добавил его аромат в этот природный букет запахов. В воздухе отчетливо чувствовалась зима, ее свежесть, близость и оттого неумолимая погибель золотого времени года.

Вернувшись в теплый дом, Гермиона подошла к дубовому столу, на котором устроила алтарь, и сняв одно из подвешенных к потолку растений, положила его на глиняную чашу. Она подожгла и тут же затушила скрутку из полыни, шалфея и розмарина, позволив ароматным травам и смолистому дыму тлеть, усиливая запах и защиту. Оставив у алтаря свечи и подношения, что приготовила заранее, Гермиона взяла в руки чашу с зельем, которое готовила несколько суток до этого. Сейчас там не хватало лишь нескольких ингредиентов, которые она добавит совсем скоро, когда закончит все приготовления к самому главному в сегодняшней ночи.

Поставив чашу рядом с камином, она свернула половичок, открыв взору начертанный белой краской круг со сложными символами и узорами. Сосредоточенно расставила в нужных местах свечи, внутрь круга перенесла чашу и серебряный атам.

Все было почти готово и Гермиона позволила себе выдохнуть впервые за этот вечер. Руки слегка дрожали, она сильно волновалась. Поводов было много, начиная с того, получится ли в этот раз, заканчивая тем, что за все это придется платить. Но сейчас она решила об этом не думать. Все завтра.

Ведьма распустила волосы до этого собранные в косу, и они упали кудрявыми локонами на спину. Скинула мантию, оставшись в легком белом платье и ступила в круг, что в эту ночь, когда граница между миром живых и миром мертвых сотреться, будет беречь ее до нужного момента, пока она будет беззащитна. В этот круг не сможет войти никто, кроме того, кого она сама позовет.

Гермиона медленно опустилась на свое место в круге, поджав под себя ноги и сделала глубокий вдох. Ритуал начинался.

Она поставила чашу перед собой и приступила к завершающей стадии. Взяла щепотку исопа, потерла между собой, ощущая силу земли, впитавшуюся в растение. Исоп подходил для очищения, перетерев его в пальцах, она бросила его в зелье, оно почернело. Добавила шалфей для защиты и зверобой для усиления — приобрело бурый оттенок. Следующим ингредиентом была кровь, которую Гермиона бережно вылила из небольшого фиала, со сжавшимся сердцем отметив, что там осталось от силы на два раза.

А потом взяла атам и яростно разрезала себе ладонь, сжав кулак и сдавив до ярких всполохов боли. Свечи в комнате полыхнули с силой, пламя затрещало, а потом все стихло. Гермиона протянула руки к прозрачному идеальному зелью и осушила чашу несколькими глотками. В голове поселился уже знакомый туман, сбивающий с мысли, но она моргнула несколько раз, тряхнула головой и начала читать заклинание. Ветер за окном завыл, ударяя в окна, шелестя ветвями деревьев и звеня висевшими на крыльце амулетами. В доме не было сквозняка, но свечи нервно задергались, будто ощущая присутствие чего-то неизведанного и незримого.

Гермиона не останавливалась. Она чувствовала эту силу в себе. Самайн не просто был праздником, не просто стирал границы между миром живых и мертвых, он еще и наполнял ее небывалой силой. Она была на пике своих возможностей и прилагала все усилия, чтобы достичь желаемого. Закончив заклинание, ведьма начинала читать его снова и так по кругу. Она чувствовала, как вокруг нее появляются и исчезают духи, она ощущала их давление, злобу, осуждение, знала, что они хотят добраться до нее, наказать. Но не могут. Она ждала лишь одного, искала его. Он задерживался. Не приходил, Гермиона начинала нервничать.

Его не было слишком долго. Что-то не так.

Неожиданно все стихло. Ветер и любые остальные звуки словно выключили.

Она вздрогнула, когда в оглушительной тишине услышала за дверью треск сухой ветки под чьим-то ботинком. Гермиона открыла глаза и поняла, что свечи едва горят, они тухнут, будто кто-то их задувает. Кто-то из другого мира. Кто-то, кто давно покоился в земле.

Он здесь.

Дверь медленно со скрипом открылась. Гермиона не оборачивалась, от волнения и пережитого выброса магии ее была дрожь. Она выпрямилась, замерев в ожидании и покрывшись волной мурашек, и он сказал:

— Привет, родная.

* * *

Тремя годами ранее.

Он ушел от нее осенью, почти сразу после ее дня рождения. Вчера она еще засыпала в его объятиях, а утром ее разбудил Люциус Малфой, который узнал все гораздо раньше. У них с Северусом была договоренность, последний не хотел, чтобы Гермиона нашла его мертвого, не хотел, чтобы ей пришлось думать о похоронах. Поэтому это взял на себя его друг, позволив его жене прожить свою боль, не отвлекаясь на мирские задачи.

Почти пять лет они вместе оттягивали неизбежное. Северусу после укуса змеи поставили неутешительный прогноз на будущее, но Гермиона не знала, что такое смирение, когда дело касалось тех, кого она любит. И это были лучшие пять лет в их жизни. Тем сложнее для Гермионы оказалось принять реальность, когда она осталась здесь, и от Северуса ее отделяли шесть футов сырой земли. Рядом были все, родные, друзья, знакомые и даже враги. Но это не имело совершенно никакого значения.

Вернувшись домой, она с острой новизной узнала новые уровни боли от потери. Она была во всем: в тягучей нескончаемой тишине и пустоте, которая селилась не только снаружи, но и заползала внутрь, отодвигая все, до чего могла дотянуться; в тяжелом дыхании, когда воздух казалось наполнялся свинцом, а на грудь ложилась бетонная плита; в потухших красках и приглушенных звуках.

Гермионе советовали уехать из дома, где все напоминает о муже. Но это для нее было смерти подобно, они вместе выбрали этот дом когда-то, делали тут ремонт, споря о том, как они видят ту или иную часть своего жилища. Она иногда сидела в гостиной у камина и фантазировала, что он в лаборатории или сейчас загремит посудой на кухне, а потом выйдет к ней с большой чашкой кофе и бутербродами, потому что она снова забыла поесть. Как бы недовольно хмурился, если бы понял, что она снова из любопытства залезла в книги, которые он запретил ей читать.

Там, где было раньше счастье, осталась лишь пустота. И худшее в этой потере было не то, что она была как выбивающий землю из-под ног мощный удар, а то, что внутри зрело ожидание. Ожидание того, чего больше никогда не будет.

Гермионе казалось несправедливым, что им дали так мало времени, забрали так рано. И однажды, в одной из книг Северуса, тех самых, что он запретил ей читать, ведьма нашла надежду.

* * *

Гермиона обернулась, встречаясь взглядом с темными и такими проницательными глазами Северуса Снейпа, снова не веря, что этот миг действительно настал. А в следующий момент уже была в его крепких объятиях. И как только его руки сжались вокруг нее, все встало на свои места.

Целый год, растянувшийся в бесконечность. Но теперь он снова рядом, пусть их пути и пересеклись лишь на сутки. Северус привычно зарылся носом в ее волосы, она слышала его дыхание, его силу и эти крепкие объятия обещали, что ничего отныне не будет ее беспокоить, пока она в кольце его рук. Гермиона безумно соскучилась по нему с прошлого Самайна. Одной ночи в году для встречи было так ничтожно мало.

Конечно, она пыталась проводить этот ритуал и в другие ночи, но ничего не происходило, он просто не работал, сколько бы сил она не прикладывала. Она трижды израсходовала главный ингредиент зелья — его кровь. Она могла продлить их встречи еще на три года, если бы не ее нетерпение и желание новой встречи. Теперь остатки его крови еще лишь на пару ритуалов заставляли Гермиону нервничать.

— Вместо того чтобы почитать мертвых ты их снова тревожишь? — с такой родной, привычной издевкой в голосе произнес Северус, и Гермиона хохотнула ему в грудь, благодарная, что он так просто умеет вытянуть ее из нахлынувшего шквала эмоций.

— Что же мне остается делать, если по-другому мертвые не могут найти ко мне дорогу, — поддразнила она, поднимая голову и тепло улыбаясь мужчине.

Гермиона бегала глазами по его лицу, вспоминая каждую черточку. Он казался одновременно знакомым и чужим. Он изменился. Что-то в нем недоставало, но было и новое во взгляде и даже движениях. Это сложно заметить незнакомому человеку, но от Гермионе не могло скрыться. Но одно осталось до боли знакомым — в его глазах сквозила та же тоска, что терзала и ее весь год.

Она встала на цыпочки и потянулась к нему за поцелуем, а Северус лишь обняв крепче, склонился, давая ей то, что она хочет. Прошло много времени, прежде чем Северус взял ее за плечи и отодвинул от себя, внимательно рассматривая лицо жены, взгляд его помрачнел, когда пальцами он подцепил несколько седых прядей.

— Тебе не идет на пользу использование этой магии. Ты отнимаешь годы своей жизни, отдавая мне лишь ночь. Это черная магия, и она берет свое.

— Я использую ее во благо и никому не врежу, — как заученную мантру произнесла Гермиона.

— Ты вредишь себе.

Гермиона высвободилась из рук Северуса и сделала шаг назад, сдвинув брови. Она знала цену этих встреч, никогда не страдала тугостью ума и разобраться с условиями ритуала была способна. И даже адаптировать его, потому что ритуал предполагал жертву, а она не согласилась на подобные условия и изменила его так, чтобы не вредить никому, кроме себя. И она не хотела тратить драгоценные часы на препирательства и споры, но уже слишком хорошо знала своего мужа, чтобы понять, что если он начал давить, то не отступит.

— Гермиона, — Северус строго, по профессорки свел брови и наклонил голову, что ж, впечатление это действительно производило, но уже не такое сильное, по крайней мере на нее. — Другие тоже пострадали.

Гермиона прищурилась. Нет, никто кроме нее, внутри все поднялось бунтующей волной, но она выдохнула и поняла, что придется поговорить.

— Ты про старика, у которого остановилось сердце в прошлый Самайн? И про двух пропавших? — Северус кивнул, и она пожала плечами. — Это не моих рук дело. Они пострадали не из-за меня. Это старость, Северус, и плохие люди. У полиции есть подозреваемые, объявленные в розыск. Я узнала подробности, как только услышала об этом.

— Эти люди убиты чем-то очень злым, что ты привела сюда сама того не подозревая, и я скажу тебе, где их тела, чтобы ты могла убедиться. Заклинание манит все потустороннее, несмотря на меры предосторожности. И с каждым годом становится все явственнее эта тропа, тоньше граница, и скорее всего, в ближайшие годы возникнет аномалия.

Гермиона, которая начала лихорадочно соображать, как ей исправить это и защитить людей текущей ночью, вдруг зацепилась за последнее слово, но виду не подала. Северусу не понравится ход ее мысли. Да и все это нужно было досконально изучить, прежде чем делать поспешные выводы.

— Люди стали говорить, что видят духов, — хмурилась Гермиона, — я понимала, что скорее всего мое заклинание позволило даже магглам увидеть их. Но из того, что говорили в деревне, я поняла одно — они все видели родных. Никто не говорил про зло…

Она осеклась. Возможно, никто не говорил про зло, потому что не мог. К кому пришло что-то недружелюбное погибли. Из-за нее.

Гермиона вздрогнула, когда без ветра зазвенели амулеты, висевшие по периметру дома, — ее защита от незваных гостей, когда она вне круга. Северус обернулся, на оставшуюся открытой дверь и вгляделся в кого-то.

— Они там? — спросила Гермиона, и он кивнул. — Но почему… я специально добавляю твою кровь, чтобы действовать как можно точнее.

— С каждым разом ритуал вытягивает разные души, которые с трудом, но могут отыскать того, кто их сюда затянул. К тебе возвращаются те, кто уже знает путь и те, кого ты привлекла в этот раз. И не все они доброжелательны.

— Значит, в следующий раз надо проводить ритуал в другом месте, — сказала она себе под нос, отходя к столу, где лежала палочка. Взяв древко, она сжала его в руке, соображая, каким заклинанием попробовать защитить деревню. Но что-то в молчании Северуса ее напрягло. Оно было слишком красноречивым.

Гермиона вскинула голову, и он подошел к ней, протянув руку и погладив по щеке. Он натянуто улыбнулся, скрывая собственные чувства.

— Другого раза не будет, — ласково сказал мужчина, и она покачала головой, не желая соглашаться с его словами.

В голове царил хаос, слишком много информации за несколько минут. Все не так как она ожидала, не так как хотела. Ведьма подняла полные слез глаза на мужа и тот с грустной улыбкой вытер сбежавшую единственную слезинку. — Пора все же попрощаться, Гермиона. Пока ты держишься за ушедших, лишаешь жизни себя. Мне ли не знать, о чем я говорю.

Северус притянул хрупкую ведьму к себе и крепко сжал в объятиях. Ему не было покоя на той стороне, пока он знал, что его жена, талантливая ведьма превратившаяся в отшельника, все больше раздвигала границы магии и в скором времени грозила этим навлечь на себя огромные проблемы, которые поставят крест на ее дальнейшей счастливой жизни. Как бы ему не хотелось вечность держать ее в объятиях, быть рядом, все же Северус понимал, ее время еще не пришло.

— О, господа, что за столпотворение. Позвольте пройти, — донесся до него раздраженный и надменный голос Люциуса. Он задержался, но все же пришел, хотя долго отказывался как он выражался «иметь дело с этой курчавой занозой, которой легче дать там сгинуть, чем вытащить».

Гермиона ощетинилась, словно кошка, мгновенно отстранившись.

— А он что здесь делает? — враждебно спросила она, глядя на Малфоя, одетого с иголочки и так чужеродно смотревшегося в проеме их дома, которому Гермиона позволила за последние три года немного одичать, превратив его поистине в ведьмовскую хижину.

— Добрый вечер, вдовствующая миссис Снейп, — уколол Люциус, чуть приподняв уголки губ в издевательской улыбке. — Или уже можно называть вас мисс Грейнджер?

— Отправляйся в ад, Малфой, — прошипела Гермиона крепче сжимая палочку. Эта ночь пошла совсем не по плану, и она была зла, расстроена и полна досады.

— Всему свое время, — оскалился Люциус, от которого ее враждебность отлетала как от стенки горох. Гермиона скривилась и отвернулась.

Северус подал Малфою знак подождать и положил руки на плечи жены, притянув ее спиной к своей груди. Он склонился к ее уху и прошептал.

— Позволь ему помочь тебе.

— Поверить не могу, что ты обратился к этому змею.

— Он единственный, после меня, кто не отправляется восвояси, когда ты гонишь… Без помощи ты не исправишь ситуацию.

Гермиона вздохнула и сникла, будто сдалась. Она откинулась назад, прижимаясь к его груди сильнее и подняла голову, чувствуя его губы на своем виске. Вдалеке начали хаотично вспыхивать деревенские костры, словно факелы, амулеты звенели не переставая. Образы душ, вытянутых с того света замелькали жадно заглядывая в окна, проявляясь, теперь и она их видела, а они ее тем более.

— Я не готова прощаться, — едва слышно сказала Гермиона.

— Мы никогда не будем готовы, нам не хватило жизни и после смерти не наступит миг, когда мы поймем, что время пришло. Эту связь нужно разрывать силой.

— И этой силой ты наделил Малфоя?

Северус усмехнулся.

— Я думал о Поттере, но если ты убьешь главу Аврората, тебе никто за это спасибо не скажет.

— А за Люциуса скажут?

Северус пожал плечами, и Гермиона грустно улыбнулась.

— Нам пора, — едким голосом напомнил Малфой и Северус отстранился. — Мои люди уже подтирают деревенским память и останутся с ними до конца ночи в качестве охраны. Но тебя в этом доме уже не защитить от призраков, — словно в подтверждение его словам усилился звон амулетов и замерцало защитное поле. — Да и если сюда нагрянет Министерство, то всплывет столько, что тебе хватит на отдельный угол в Азкабане.

Гермиона покачала головой, выглянув из-за плеча Северуса. Какой мерзкий человек. Люциус издевательски улыбнулся и небрежно взмахнул палочкой, захлопнув дверь и напустив мороку вокруг, чтобы скрыть их.

— Нам действительно пора. Они разорвут тебя, если прорвутся внутрь.

— Еще пять минут, — отрезала Гермиона, и Малфой цокнул языком.

— Северус! — одновременно воскликнули они, каждый со своим посылом, Гермиона умоляюще, Люциус устало. Но взгляд Снейпа будто обратился внутрь себя — он прислушивался в моменте к чему-то.

— Всего времени мира не хватит, чтобы попрощаться, но растягивать ритуал, усиливая каждого духа за этой дверью верх безрассудства, — отчеканил Малфой, презрительно морщась и делая несколько шагов к Гермионе.

— Тебе ли не понять меня, Малфой? Ты тоже делал это, ты тоже вызывал Нарциссу…

— Всего один раз…

— Потому что ты слабак.

— А ты такая сильная и умная, что теперь каждый Самайн будешь играть в прятки со злыми духами. И я с удовольствием бы посмотрел на этот чертов цирк, но вот беда, обещал твоему мужу…

— Я с радостью освобожу тебя от обещания!

— Хватит, — глубокий баритон заставил обоих посмотреть на его обладателя. — Вам нужно уходить.

Гермиона вскинула взгляд.

— А что будет с тобой?

— Я останусь здесь на некоторое время, чтобы сбить их с твоего следа, они не сразу поймут, что тебя здесь нет…

— Почему? — Гермиона сдвинула брови.

Люциус достал что-то из-под мантии, и она произнесла:

— Ты с ума сошел, если думаешь, что я это надену?

— Серьезно? — вскинул бровь Северус, глядя на маску пожирателя в руках друга. Тот небрежно пожал плечами.

— Не то чтобы у меня была коллекция масок… Вот ваз у меня много, а к маскам я не питаю слабостей.

Уголок его губ дернулся в ехидной усмешке, но вдруг свечи полностью погасли, огонь в камине тоже будто кто-то сбавил и комната погрузилась во тьму, а вокруг начала расползаться изморозь. Люциус преодолел расстояние между ними и без всяких слов приложил маску к лицу Гермионы.

Удивительно, но она совсем не ощущалась на лице, не мешала обзору. Гермиона больше не спорила с Люциусом, ощутив, что время отмеряет им с Северусом последние секунды.

Она повевернулась к нему, вцепилась в мантию одной рукой, второй поддела маску, приподняв ее. Гемиона встала на цыпочки и поцеловала мужа с горечью и досадой.

— Мы еще увидимся? — тихо спросила ведьма, чувствуя, как ком в горле мешает говорить. Северус провел костяшками пальцев по ее щеке таким привычным жестом и заверил.

— Увидимся, — а потом добавил: — На другой стороне. Когда придет твое время.

Люцуис схватил ее цепкими пальцами повыше локтя, и Гермиона вздрогнула. Она оказывается так отвыкла от живого тепла человеческого прикосновения. Она бросила последний страдальческий взгляд на мужа, когда защита дома рухнула и в тот же миг Малфой снова опустил ее маску. И очень вовремя, потому что бесчисленное множество духов прибывали в это место, пойманные в ловушку магии и жадные до крови.

Каждый шаг сквозь бестелесную толпу давался Гермионе с трудом и если бы не Люциус, тащивший ее словно на буксире, вряд ли бы она смогла покинуть этот дом. На Малфоя они не обращали внимания, не проявляли ни млейшего интереса, но ее искали. И только магическая вещица Люциуса, его маска позволяли ей остаться незамеченной, но надолго ли, Гермиона не знала.

Когда они вышли на крыльцо, она позволила себе обернуться — Северус стоял посреди комнаты, возвышаясь над снующими призраками, заполнившими пространство, и неотрывно смотрел ей вслед. Их взгляды встретились, он поднял руку и приложил два пальца к губам.

В следующий миг неумолимая сила аппарации и хватки Люциуса выдернула Гермиону из ее дома и унесла за сотни миль от Северуса.