Большая петля (гет)

У меня была поразительная способность не думать о своём будущем до тех пор, пока оно меня окончательно не клюнет за задницу. Казалось бы, что может быть хуже, чем жить в разваливающемся доме, извечными сквозняками и вечными долгами. И всё это во время зимы. Когда нет ни малейшего намёка на отопление. А ещё минимум за восемь километров от того города, куда необходимо было ежедневно наведываться, чтобы достать себе денег и еды.

А вот поди ж ты, не думала до тех пор, пока Гин нерешительно не написал мне — есть ли у меня идеи насчёт своего будущего? Это если сказать чуть более грубо, чем его вечная вежливость.

Но голова у меня была явно не для таких мыслей, а потому, пока очередное моё письмо мальчику сохло на полу, сама я присела за низенький столик. Ноги скрестила, даже не пытаясь сесть по местному примеру послушных женщин. Потом ни стоять нормально, ни ходить. Мне некогда соблюдать такой ужасный этикет, когда каждый день пешкодралом пятнадцать километров ходишь. Тут и без того ноги отваливаются, чтобы ещё с чем-то таким заморачиваться.

Мысли мои были весьма невесёлые.

Во-первых, я женщина. Тут про равенство знать не знали, а потому относились к представительницам женского пола хуже, чем к вещам, что изрядно меня коробило. Я даже частенько забывала об этом, первой начиная разговор с мужчинами и те зачастую могли и руку поднять, чтобы привить правильные манеры.

Нет, под удар не попадала. Но приходилось срочно уносить ноги.

Во-вторых… тут нет никакого образования для девушек. Кроме как Академии шинигами. Всё остальное исключительно путь в жёны или публичный дом, поэтому дорога у меня была только одна, как это ни печально.

И здесь выходил весьма ужасный затык.

Шинигами сказал, что духовной силы у меня нет. Вы это понимаете? У меня нет духовной силы, без которой нельзя стать шинигами.

Я вообще с того момента нашла осколок зеркала и теперь иногда посматривала — нет ли там моей старой внешности? Другого лица, другого тела. Тех же шрамов, к примеру. Но шрамы на теле оставались незнакомыми, так что на данный момент я так сильно не пугалась.

У меня было не тело Мацумото Рангику, а некое её духовное воплощение. Весьма сильное и крепкое, потому что я не развеялась (трупов здесь не оставалось, только духовное тело, но и оно всего на несколько дней). Другое дело, что мне теперь нужно было решить вопрос с этими духовными силами.

В каноне та была сильным шинигами — лейтенантом! — а я села в лужу.

«Это нормально, — повторяла я себе. — Я же не настоящая Рангику, я вообще из другого мира! Если бы я была, так скажем, в её настоящем теле, то суперспособности передались бы на генетическом уровне. Но здесь они брались из души, а у меня душа обычная».

Это была очень суровая реальность.

И смириться с ней мне было весьма трудно.

Но глаза накатывали слёзы, я поджимала губы, чувствуя, как закладывает нос и становится трудно дышать. Но пока не плакала, пытаясь загнать это подальше. После истерики — а иначе у меня и быть не может, либо всё, либо ничего, — всегда болела голова, было плохо, а ещё невыносимо грустно. Последнее я искренне ненавидела.

Рукой вытерла глаза. Они были сухими, хоть и слезились.

Я была в другом мире. В аниме. Где есть шинигами, всякие занпакто и кидо, неведомая и интересная хрень. Но всё это было открыто только каким-то избранным с духовными силами. А у меня не было этих духовных сил.

Это как родиться с карими глазами и хоть убейся, но не получится у тебя голубых глаз.

Мысли тут же стали перечить.

«Как это не получится? В современном мире можно записаться в клинику, сдать анализы и поменять свой родной цвет глаз. Так что и здесь должно было что-то быть! Наверняка какие-то эксперименты по духовной силе ведутся!»

Мысль была верной. Тут наверняка есть куча учёных, которые эту духовную силы на частицы разбирают под разными микроскопами, но лезть в это отчаянно не хотелось. Мало ли что они мне сделают. Мало ли в какое говно я вляпаюсь.

«Но зато у меня будет духовная сила! И я стану шинигами!»

Я глубоко вздохнула. Выдохнула.

Скрестив руки на груди, откинулась спиной в стену. Посильнее закуталась в одеяло, невидящим взглядом смотря на сохнущие чернила.

Вся проблема в том, что без духовной силы у меня не было будущего. Ужасно, но вполне реально. Я становилась старше, росло духовное тело. Вскоре станет трудно воровать, а девушек на работу здесь не берут. И что мне тогда делать?

Вот не берут здесь девушек на работу и всё. И хоть убейся, обивай все пороги, проси и унижайся. Тебя не возьмут и всё. НЕ ВОЗЬМУТ ОНИ МЕНЯ НА РАБОТУ, ПОТОМУ ЧТО Я ДЕВУШКА!

Как вообще можно получить деньги, не работая? В средневековье. Здесь нет инвестиций, нельзя открыть свой бизнес, здесь даже переезд в место получше невозможен. Потому что места получше нет. Тут ничего нельзя сделать — даже договориться с ребятами, чтобы они от моего лица вели бизнес. Потому что такие оборванцы, как бездомные, разыскиваются местным порядком. Нас в тюрягу посадят за многочисленные кражи и пофиг, что тут не было выбора.

Да и я не умею вести бизнес. Я в прошлой жизни работала секретарём. В этом средневековье если и есть такая профессия… то только мужчин берут на работу.

Духовная сила была счастливым билетом в этом посмертии. Либо есть, либо нет. И если нет — то всё. Посмертие, считай, закончилось. Потому что как бы смешно ни звучало, но нужны деньги. А я девушка и денег у меня нет.

Местные девушки выходили замуж и жили за счёт мужей. Вот и выходило, что без духовной силы был только этот вариант. Так мною нежеланный.

Я красивая. Рассуждая логически, весьма привлекательная, на данный момент ещё весьма молодая — всего тринадцать. Фигуристая в будущем. Мне мужа найти будет легко, наверное… есть тут пара заведений, где можно обучиться женскому хозяйству. Школа для девушек для замужества. Платить, конечно, тоже надо, но я знаю, что обычно платят долг уже мужья этих красавиц.

Идти в эту школу? Чем раньше, тем лучше. Там есть кровать, там есть еда. Можно забыть про воровство и холод, голод.

Но я не хотела замуж. Вообще.

Брак мною всегда рассматривался больше в негативном ключе, чем в положительном. Как бы много я не мечтала о близком для себя человеке, но всегда мысль о браке меня останавливала. Брак — это ведь дети.

А детей я ненавидела. Орущее и срущее нечто. Которое вылезет из моей пизды.

Оно мне не надо. Я не хочу ребёнка. Даже одного, не говоря уже о нескольких. Нет-нет-нет. Нет. Просто нет.

Но если исключить ребёнка… брак — это не так уж и плохо. Если к тебе относятся с уважением, конечно. А этого уважения в этом времени не было. И ещё лет сто не предвидится. Минимум сто лет.

«Что мне делать?» — медленно подумала я, вкладывая неизвестный даже для себя смысл в каждое слово.

Я не могла заработать денег официально. Неофициально продержусь ещё лет пять. В зависимости от роста как тела, так и груди. Помнится, в каноне Рангику была весьма высокой.

Вот будет мне снова восемнадцать. И снова все дороги для меня закрыты.

Просто… что делать? Что мне делать? Что?

Работа — минус. Академия шинигами — минус. Школа для замужества… публичный дом? Ха, не пойду туда работать, лучше действительно замуж выйти.

Но я не хочу детей. А как же взаимоуважение в браке?

Я без понятия, что делать. Просто без понятия. Ведь, на самом-то деле, у меня были варианты, но ни один из них меня не устраивал. Ни проститутка, ни лабораторная крыса, ни бездомная, ни жена-мать-свиноматка.

Неуверенно мои глаза снова вернулись к сохнущим листам. Желание написать об этом Гину вспыхнуло неожиданно сильно. То ли чтобы попросить совета, потому что он мой друг. То ли за утешением, потому что он самый близкий мне человек. То ли чтобы просто рассказать о своих страхах на душе. Поделиться переживаниями.

Я даже рукой повернулась к неудобной чернильнице, когда решительно вернула руку снова под одеяло.

— Гин же сейчас учится, — вздохнула вслух.

Отвлекать его не хотелось. Это был весьма не пустяк и уверенность в том, что Гин наверняка отнесся бы к этому вопросу максимально серьёзно, придавали уверенности.

Но он ведь только недавно написал мне, что после своего второго семестра планирует закончить Академию. Может, написать после экзаменов?

— А потом у него будет работа, — моргнула я. — Сначала он сдаст экзамены, потом будет начальный срок его работы шинигами. Пока он привыкнет тоже какое-то время пройдёт. А если он ещё и на землю будет спускаться, чтобы пустых убивать? Что-то вроде командировок, как у Рукии было.

«Надо писать сейчас» — подумала я неохотно.

Пальцы неуверенно достали из ящика в столе дополнительные листы. Я взяла в руки чернильницу, сразу поставив её на пол, потому что смахнуть её из-за листов много ума не требовалось.

Вдох. Выдох.

Пальцы стали медленно выводить кандзи.

* * *

Гин

Прошло, наверное, всего полчаса с тех пор, как я написала тебе первое письмо и вот я пишу второе. К моему сожалению, оно не будет таким же хорошим, как первое. Скорее наоборот.

Я очень не хочу отвлекать тебя от учёбы своими проблемами. Это несколько эгоистично — ты сейчас учишься, скоро будешь сдавать экзамены а потом у тебя будет работа. Но ты мой друг и… Я не знаю, когда ещё сказать об этом, если не сейчас. Не хочу отвлекать своими проблемами, но… как бы эгоистично это ни было, ты мой друг. Мне больше некому сказать; некому дать мне совета; никто меня больше не выслушает.

Я не знаю, что мне делать.

Девушек не берут на работу. А если и берут, то только в публичные дома. Я обошла не только выданную мне территорию, но и вообще весь район ещё перед зимой. Это очень большой район, так что я надеялась найти себе нормальную работу. Помнишь этикет, которому ты меня учил? Думаю, я научилась всем традиционным фразам, заново всё вспоминая. Даже пользовалась книгой, чтобы вежливо спрашивать и не грубить, как у меня часто это бывает неосознанно.

Девушек не берут на работу. Вообще. Никуда.

Только публичный дом.

Как сказал тот шинигами, у меня нет духовной силы, поэтому я не смогу поступить в Академию шинигами. Единственная дорога, чтобы получить нормальную работу, оказалась для меня закрытой.

Я подумала над другими вариантами. Может быть…

К сожалению, так как я не могу найти себе работу, а в публичный дом я не хочу, у меня остаётся только один вариант.

В районе, где я сейчас живу, есть несколько школ для девушек. Там их учат быть жёнами, а по окончании пятилетнего обучения их обычно покупает мужчина. Они выходят за него замуж и он платит их долг за обучение. Если же их не берут замуж, то тогда они продаются в публичный дом.

Я очень красивая. У меня есть зеркало, я это вижу. Да и шрамов у меня всего три — они уже блёклые. И ведь даже не помню, откуда они.

Думаю, если я поступлю в школу для девушек, то меня непременно позовут замуж и тогда долг будет уплачен.

Выйти замуж не кажется мне плохим вариантом. Это не то, чего бы мне хотелось, но это намного лучше всего остального. Скоро я вырасту и не смогу получать деньги привычными способами. Если и поступать в школу, то уже в этом году — через два месяца.

Но… я бы хотела просто найти себе нормальную работу. Как ты. Однако на данный момент это просто невозможно. Да и когда это станет реальным? Понятия не имею.

Я знаю, что ты ничего не можешь сделать. В конце-концов, люди не властны над другими людьми, так что ты не можешь просто сказать всем, чтобы они принимали девушек на работу.

Так что, думаю, я просто хотела поделиться своими проблемами. Спасибо, что выслушал меня. Я ещё подумают, так как до начала учёбного года целых два месяца, но этот вариант кажется мне самым оптимальным, чтобы через пять лет не оказаться на улице без денег и работы.

Хотя у меня и так не будет работы. Кто знает, может у меня даже будет несколько кандидатов на выбор и я сама смогу выбрать себе мужа? Хотя с другой стороны, все красивые и нормальные и без этой школы найдут себе жён.

Ладно. Спасибо ещё раз, что выслушал.

Прошлое письмо было ужасным?

Нет.

Это письмо было ужасным.

Гин перечитал его раз двадцать, если не больше. Болели напряжённые глаза, а пальцы нервно мяли листы, где были довольно невесёлые мысли Ранги насчёт своего будущего. Где та с лёгкой рукой и тяжёлыми мыслями была вынуждена признаться в своих весьма печальных перспективах.

Он отложил последний лист, где не было привычного для неё прощания. Ещё один сигнал, что всё плохо.

Гин понятия не имел, что делать. Он всегда знал, что женщины в этом мире воспринимаются мужчинами как пустое место. А довольно часто видел и прямое тому доказательство. Считалось вовсе не зазорным поднять руку на собственную жену, даже поощрялось. Что уж говорить про девушек более низкого положения?

Но раньше он никогда не обращал внимания на тот факт, что ни одна женщина нигде не работала. Это словно прошло мимо его сознания. Возможно, потому что Гин сам нигде не работал, поэтому и не обратил внимания. Но теперь это было реальностью.

Рангику была девушкой. А девушек на работу не брали.

Она писала о варианте с замужеством, пытаясь придать ему хоть какую-то надежду для них двоих, вот только Гин прекрасно знал, что замуж его подруга совершенно не хочет. Это говорило как первое письмо, так и второе. Да и многочисленные разговоры раннее только подливали масло в огонь.

Ранги хотела просто ему выговориться. Но как же Гин хотел вместо этого дать ей какую-нибудь надежду или вариант получше. Хотя бы совет! Вот только он и сам не мог придумать ничего более.

В неком отчаянии он снова сложил письмо, невольно кладя его поближе к себе, в карман школьной формы. Словно так он мог передать своей подруге силы, чтобы морально поддержать её.

В комнате было невыносимо находиться после прочитанного, поэтому он вышел, направляясь в библиотеку. Возможно, там можно было найти ответы на его многочисленные вопросы, но именно по этой теме он сомневался найти что-нибудь, что могло бы ему помочь.

Мысли словно назло напомнили, что в Академии работали исключительно мужчины. Да, девушки обучались, но Гин не слышал ничего об их работе кроме непосредственно шинигами.

Мог ли он начать работу под командованием одной из них и попросить помощи для подруги? Но все шинигами обычно обрывали связи с обычными душами, чтобы ускорить их перерождение.

Должен ли он… Сделать что-то, чтобы отправить Ранги на следующий круг перерождения? Тогда ей будет легче…

Но ведь на Грунте сейчас точно такая же ситуация. Ранги может оказаться даже в более худшем положении, чем раньше. И там её уже не будут связывать ранняя помолвка с ним. Возможно, она оказажется пленённым рабом или даже простой девушкой без статуса. И тогда она снова будет в том же положении, что и сейчас — без работы, с вариантом либо идти в публичный дом, либо в школу для будущих жён.

В библиотеке его мысли стали только ещё более беспокойными, когда он сел за самый дальний стол, снова раскладывая письмо. Он взял лист с рассказом о школе, куда она думала поступить, но куда так не хотела бы идти. Взгляд скользил по ужасным кандзи и какая-то невесёлая часть него представила, как сильно ей достанется по рукам за такое письмо.

Это было не весело, потому что пальцы Ранги были длинными и красивыми. А ещё невероятно ловкими, но совершенно неуклюжими именно при письме. Как можно было бы ударить по ним палкой? Или они выполнят наказание по спине, чтобы пощадить видимую красоту?

Нервно он поправил шарф, который она ему подарила.

— Ичимару Гин, верно? — резко вклинился голос в его мысли.

Гин моргнул, медленно разворачиваясь к мужчине рядом с ним. Это был временный заместитель учителя по кидо, Айзен-сан. Его коричневые теплые волосы сохраняли неизменную причёску, а круглые очки были чуть сдвинуты на кончик носа.

На уроках кидо Гин присутствовал редко, потому что большую их часть уже выучил и сдал ещё в прошлом семестре. Учитель перед ним пришёл только под конец второго семестра, поэтому более близкое знакомство между ними не состоялось. Однако более сложные техники всё ещё требовали оттачивая в мастерстве, что он и делал под некоторым присмотром Айзавы-сана.

Он встал, делая приветственный поклон.

— Айзен-сан.

— Не стоит, — остановил его Айзен-сан, — мы сейчас не на занятии.

Его голос был мягким и лёгким. Айзен-сан вообще был весьма хорошим учителем, жаль, что только временным. Прошлый учитель кидо пропал без вести совсем недавно, поэтому, пока полноценную замену не нашли, временно назначили лейтенанта пятого отряда. Впрочем, было бы намного лучше, если бы он остался преподавателем навсегда, потому что объяснения всегда были намного более лёгкими и понятными. Учиться было намного интереснее с многочисленными примерами, а не с тем сухим текстом, который давал профессор Фонг.

— Если не возражаешь, могу я узнать, что вы делаете в библиотеке так поздно? Ещё, конечно, не время закрытия, но обычно в это время здесь довольно пусто.

Помимо старого библиотекаря где-то в дальней секции они были единственными в здании, насколько он мог судить с помощью своих способностей.

— Меня просто немного расстроило письмо, — максимально обтекаемо сказал он, — И я решил прийти сюда, чтобы собраться с мыслями.

Айзен-сан выглядел немного заинтересованным.

Гин невольно вспомнил, как Рангику писала найти друзей. Она написала это только один раз. Сегодня в первом письме она спросила у него, нравится ли ему девочка. Гин ни разу не ответил на тот вопрос, потому что единственным более близким ему человеком в Академии был именно учитель Айзан. Они много раз обсуждали предмет, по которому он замещал, а также пару раз они затронули и другие предметы. Но на этом их знакомство заканчивалось.

Но это всё равно было ближе, чем с кем-либо ещё.

— Что вас так расстроило? — с небольшим любопытством поинтересовался Айзен-сан.

Говорить не хотелось. Но в то же время очень нужен был именно совет, который помог бы ему в ситуации Ранги. Ведь у самого Гина не было никаких идей, которые не упомянула бы Рангику, а если у кого-то и спрашивать, то только у этого учителя.

Ичимару сложил листы в нужном порядке и передал письмо. Что-то было личным, но не настолько, чтобы смолчать при просьбе о совете для подруги. А первый лист он оставил у себя, ведь это практически не несло нужной информации для кого-либо, кроме него самого.

Айзен-сан принял письмо с почтительным кивком, после чего обратил внимание на кандзи. Его глаза на какое-то мгновение остановились, когда он снял очки и протёр их, после чего снова надёл. Гин почувствовал как на губах невольно расплывается улыбка, потому что учитель Айзен-сан славился тем, что может разобрать любой подчерк ученика.

А ещё гордость за Рангику, как бы причудливо это ни было.

— Признаться честно, — неловко сказал Айзен-сан, убирая первый лист. — Мне весьма сложно прочесть кандзи. Могу я узнать, кто вам написал?

— Это моя давняя подруга, Мацумото Рангику, — ответил Гин. — Мы были знакомы ещё при жизни и я умер всего на час после неё. Один шинигами отправил нас в Сообщество Душ и с тех пор мы всегда были вместе. К сожалению, она очень плохо владеет каллиграфией после одного случая.

Айзен-сан не стал ничего спрашивать о случае, вместе этого внимательно разбирая шифр, не иначе. Гин не понаслышке знал, насколько это сложно, поэтому не стал нарушать ту тишину, которая повисла между ними. Вместо этого он невольно вспомнил свою первую встречу с Рангику.

Это произошло в пятилетнем возрасте. Его семья была весьма состоятельной. Отец, как и дед, как и прадед, занимался политикой и имел весьма огромное влияние. Чтобы поддерживать репутацию, часто устраивались политические браки. Гин был вторым ребёнком в семье, но своего брата видел весьма редко — всего три раза. Тому было уже около двадцати лет и он имел свою семью.

Рождение Гина было спланированным. Они задолжали услугу семье Мацумото и чтобы главный наследник семьи — сын его брата — не имел долга, было решено женить наследников семей. Однако его семья схитрила и вместо наследника мать родила его, Гина. Он также получал хорошее образование, но всего лишь как советник. Это не мешало ему знать о своём долге — жениться на представительнице семьи Мацумото.

В пять лет состоялась их с Рангику помолвка, где они впервые и познакомились. Это было весьма печальное событие, так как глава семьи Мацумото рвал и метал в гневе. Он ударил его, едва не снося с клятвенного алтаря, когда стало ясно, что именно Гин станет женихом. Его вывели из зала, а потом они с Ранги поклялись всегда быть вместе.

Через пять лет они умерли в одном помещении с разницей в час. Весь этот час он пытался убедить себя, что Ранги ещё не мертва. А потом, когда отчаяние затопило его, он просто… умер.

Умер, чтобы снова встретится с ней.

— Я понимаю, что вас расстроило, — отвлёк его от воспоминаний голос Айзен-сана, — Однако думаю, что здесь возникло недопонимание.

— Недопонимание? — медленно произнёс он слово, пробуя его на вкус.

— Ичимару-кун, письмо вашей подруги едва уловимо наполнено духовной силой. Так всегда бывает, когда шинигами вкладывают сильные эмоции в ценные и важные вещи. Её сила слаба, но всё же есть. Думаю, что шинигами, который обнаружил вашу силу, просто не смог уловить силу вашей подруги, так как вы намного превосходите её.

— Вы считаете, что моя сила перекрыла силу Рангику? — медленно спросил он.

— Духовную силу весьма трудно уловить, но она есть, — кивнул тот, возвращая письмо. Гин благодарно кивнул, всё ещё обдумывая ту новость, о которой только что сообщил ему учитель Айзен. — Если позволите, могу я узнать адрес? В таком случае я мог бы навестить вашу подругу и подтвердить свои предположения. После этого оформить приглашение на обучение будет делом одной недели и уже через два месяца ваша подруга может поступить в Академию.

Гин знал, что это была не столько просьба, сколько мягкое и вынужденное требование. Так как стали пропадать весьма сильные шинигами, такие как профессор Фонг по кидо, то его подруга могла оказаться в опасности. К тому же Академия строго требовала обучение всех, кто имел духовную силу, бытию шинигами. Поэтому Айзен-сан был обязан как можно скорее привести Рангику в Академию, чтобы избежать возможных несчастных случаев.

Поэтому Гин нехотя был вынужден отдать конверт письма, чувствуя при этом небывалое облегчение:

— Могу я написать Рангику письмо, чтобы она не волновалась? — спросил он.

— Будет лучше, если вы сделаете это, — кивнул в согласии Айзен-сан. — Я планирую отправиться через полчаса, поэтому буду ждать вас у ворот в Академию, — он внезапно улыбнулся, подмигнув. — Но недолго.

Гин невольно кивнул. На душе было так хорошо и легко, что он почувствовал небывалую благодарность к учителю Айзену, который всего за полчаса расшифровки письма смог решить его с Ранги проблему.

Невольно он сказал о мелькнувшей мысли:

— Если бы Ранги писала лучше, смогли бы вы уловить её духовную силу?

Шинигами, казалось, задумался.

— Я смог обнаружить духовную силу именно потому что долго держал письмо в руках. Так что ужасный подчерк вашей подруги очень помог в этом деле.

Гин снова кивнул, после чего поспешил в общежитие. В комнате он жил один, так что быстро кинул письмо на кровать, доставая новый и чистый конверт.

Ранги

Я обратился за советом к учителю Айзену-сану и он ощутил духовную силу, которую сохранило твоё письмо. Так как моя сила невольно перекрыла твой поток, то прошлый шинигами не смог её уловить. Так как сейчас очень опасно, пожалуйста, позволь ему проводить тебя к Академии шинигами.

Дав пять минут чернилам, чтобы просохнуть, он аккуратно сложил его несколько раз и поспешил ко входу в Академию. Издалека он заметил ожидающего Айзаву-сана, поэтому немного ускорил шаг.

Когда между ними оказалось около метра, он вежливо протянул письмо.

— Большое спасибо вам, Азен-сан, — поклонился он. — Прошу прощения, что невольно побеспокоил.

— Не стоит, — мягко ответил лейтенант, кладя свою руку ему на плечо. — Это мой долг, как шинигами.

Он принял его письмо, убрав во внутренний карман.

— Ичимару-кун, скорее всего я вернусь только утром, так как дорога не близкая, а вашей подруге понадобиться время, чтобы собрать вещи. Постарайтесь не волноваться и хорошо выспаться, чтобы помочь ей завтра с новой обстановкой.

— Хорошо, — он снова поклонился.

Айзен-сан снова ему улыбнулся, после чего скрылся в сюнпо.

* * *

В дверь постучали.

Я замерла, медленно, словно кошка, наверное, развернув голову в ту сторону. Глазами смотрела на ручку, где не было замка. Вообще, дверь была открыта, её просто подпирали снаружи.

Ко мне никогда за все тридцать лет не приходили гости.

Ну, сначала я жила с родители, до двадцати одного. До двадцати шести я спокойно проживала жизнь затворницы, не особо стремившись куда-то идти или кого-то приглашать в гости. Живя с Гином у нас как-то гостей не было.

А теперь я была одна и ко мне стучались в дверь.

Когда вокруг бродит некий шинигами и пропадают души.

А дверь закрыта с той стороны — я вообще-то пользуюсь окном. Потому что здесь не раздвижная дверь, а ещё она не закрывается. Поэтому да. Окно.

В любом случае, гости.

Было два… три варианта. Вариант первый — это обеспокоенный после моего последнего письма Гин. Кажется, оно уже как раз должно было к нему прийти, ведь прошла неделя. Но знал ли Гин сюнпо? Точнее — умел ли? Вариант второй — кто-то из моих здешних главарей. Тот зеленоволосый или кареглазый, потому что я честно показала им направление своего дома.

Вариант третий. Шинигами.

Быстрыми и максимально тихими шагами я подошла к столу, отклеила резким движением стопку денег. Сунула в карман. Следующая была обувь, когда под очередной стук-стук-стук я оказалась возле окна, запоздало вспоминая про дополнительную одежду.

Кинулась за дурацким халатом, потому что холодно же на улице! Уже давно луна вышла, да звёзды. Тем более сейчас только ранняя весна и вокруг куча талого снега, если не сам снег.

Вернулась к окну.

А там стоит человек.

— ААААААА! — заорала я дурниной, со страху швыряя то, что было в руках.

То есть обувь.

Она влетело в стекло, но была довольно лёгкой, так что просто приземлилась на пол, так ничего и не разбив.

Правой рукой я схватилось за то место, где должно быть сердце, чувствуя, как бешено оно бьётся со страху. Даже плохо стало — перед глазами замельтешили тёмные точки, когда я сглотнула и снова посмотрела на шинигами.

Он был в очках. Весьма удивлённое лицо, а ещё я бы сказала, что весьма виноватое. Коричневые волосы, обычная чёрная одежда.

Я присела, обмахивая лицо рукой.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Выдох. Вдох.

Аккуратно подошла к окошку, приоткрывая крепкую створку.

— Здравствуйте, — немного слабо сказала я, ибо бежать из запертого дома теперь не представлялось возможным. — Меня зовут Мацумото Рангику, очень приятно познакомиться.

Язык немного заплетался, когда я повнимательнее осмотрела его внешность. Какая-то она знакомая, но такая обыденная, что вовсе неудивительно, что я не могу вспомнить, где именно могла его видеть. Красивая, но красота это не специфическая, как у того же Гина к примеру, а просто какая-то… внутренняя. И очки спрятать это не могут. Странное ощущение, в общем.

Так.

Я же в аниме.

Кто там у нас был в очках?

Ах.

Такой числился только один.

И именно он сейчас проводит эксперименты с душами, верно?

Прекрасно. Великолепно. Невероятно.

— Лейтенант пятого отряда, Айзен Сосуке, — миролюбиво и несколько виновато сказал он. Мне от этих слов даже как-то полегчало, если честно, потому что кто в здравом уме перед преступлением будет говорить о себе правдивую информацию? Или… Да нет, он бы не стал. Это же Айзен. — Прощу прощения, что так вас напугал.

— Да я сама себя напугала, — призналась я, мня пальцы у груди. Сердце всё ещё билось в сумасшедшем темпе. — Просто сейчас так много душ пропадает, а я так далеко живу, да ещё и одна… вы меня тоже извините. Накричала на вас. И обувь кинула.

— Должен признать, что наша встреча станет действительно незабываемой, — легко сказал он, поддерживая разговор. — Если вы не против, могу я с вами поговорить?

Намёк понят — через окно говорить мне тоже было как-то странно, если честно.

— Вы со своей стороны брёвна сдвиньте у дверей, — честно сказала я. — Я изнутри не запираюсь. Замка нет.

— Весьма оригинально, — улыбнулся он мне.

Я кивнула, чуть улыбнувшись. Вежливый разговор ни о чём помог немного собраться с мыслями, так что я быстро вернула обувь на место, а также сдвинула стол от стены в середину комнаты.

Как это здесь принято, подошла к двери встречать гостя. Между прочим первого гостя в своей жизни. В своём посмертии? Первого гостя, в общем.

— Будете чай? — спросила я, — У меня есть клубничный, мятный, а ещё матча.

Матчу я вообще ни разу не пила, её только Гин любит. Ну, только разок попробовала, но он невыносимо горький. Клубничный в этом мире был самым вкусным, а мятный оказался странным, я взяла его только для разнообразия. Иногда очень даже хорош.

— Матча, если вы не против.

— Чего бы мне быть против? — удивилась я, встретившись с мужчиной взглядом. — Прошу, садитесь. Я сейчас поставлю чайник.

Плита работала, но только одна конфорка из четырёх. Я вообще была безмерно благодарна и этому — чудо техники было словно не из этого времени. Изобрели ли это на земле? Кто его знает.

Матча был традиционный чаем. Гин вечно заваривал его и последовательность я запомнила, так что пока грелась вода, достала заварку. Чая в пакетиках вообще не было, так что иметь заварку было просто необходимо.

Первым делом сыпанула туда матчу, ожидая.

Пока кипит чайник, достала скудный запас конфет — я только вчера их купила, но почти все съела. А ещё апельсиновые корки, которые долгое время засахаривала. Печенья не было, потому что я его не ем.

Подала к столу.

Мужчина уже сидел там, наблюдая за мной краем глаза с улыбкой. Я внезапно от этого занервничала — не потому что улыбка угрожающая, не потому что он старше или сильнее. Я вообще всегда немного нервничаю в присутствии мужчин. У них у всех — если они уверенные в себе и спокойные — такая аура… я её не чувствую, но мистическим образом немного реагирую.

К тому же он был красивым. Опять же, внутренняя сила и красота. Очки это сильно перебивали, сбивая меня с толку, но взгляд спрятать было сложно. Да и я, зная правду, могла это видеть.

Не стоит забывать и про силу — он был высоким и широкоплечим. Рядом с такими мужчинами всегда невольно чувствуешь себя маленькой, а в детском теле особенно.

Так что неуверенность была логичной.

Я постаралась затолкать её подальше.

Села, подогнув колени впервые с тех пор, как сбежала из публичного дома. Лицо не скривила, конечно, но приятного оказалось мало. Подумала. Была мысль сесть привычно, но я решила её оттолкнуть, потому что мужчина передо мною соблюдал вежливость и манеры; хотелось проявить ответное уважение. Даже если жутко неудобно.

— Ещё раз прошу прощения, что напугал вас, — чуть поклонился он, когда я поставила на стол угощения.

Хорошо, что апельсиновые корки сделала только сегодня утром. Ещё не успела их съесть после того как цитрусовыми побаловала себя.

— И вы меня простите, — поклонилась я чуть ниже, — Не хотела так резко реагировать.

Официоз был моей огромной проблемой. Я понятия не имела, успела ли я уже облажаться и он держит лицо, не давая мне знать. Или всё хорошо и нормально. Или мне надо что-то сделать. Сказать. Или что-то ещё, о чём я понятия не имею.

— И всё же, это моя вина, — сказал он. Я хотела уже сказать «да ладно тебе, забудем» или нечто похожее по смыслу, ибо оба немного виноваты, но прикусила язык. — Я пришёл непозволительно поздно, но, боюсь, что дело не требовало отлагательств.

Установилась тишина. Я поторопилась спросить, догадавшись, что моя очередь говорить.

Так давно ни с кем нормально не разговаривала, что уже даже человеческое общение в тягость. Кошмар.

— У вас ко мне дело? — вышло невежливо, я поспешила исправить, — Это весьма неожиданно.

Вроде проканало… а, нет. Я видела, как дрогнул уголок его губ. Ладно, держим лицо и всё такое прочее.

— По правде говоря, у меня есть письмо от вашего друга, — он полез во внутренний карман, достав конверт. Я приняла его, поздно заметив странный взгляд. Точно. Японцы принимают и делают всё двумя руками, а я полезла одной… Чёрт. — Надеюсь, оно немного поможет.

«Я тоже на это надеюсь» — подумала я, открывая письмо от Гина.

Письмо немного помогло, прояснив ситуацию, но в то же время весьма запутав. По всему выходило, что Гин, получив моё письмо, спросил совета у Айзена и тот решил, что я тоже имею духовную силу.

Какого хрена происходит вообще?

Я проглотила все вопросы, встав к чайнику. Ноги потянуло болью, но постаралась этого не показать, сохраняя максимально ровную походку. Письмо оставила на столе, запомнив расположение по чёрточкам. Если прочитает — плевать, там ничего нет. Если не прочитает, то классно. Уважает границы и всё такое.

Заварила матчу. Много времени не надо, она быстро заваривается, иначе будет горчить и испортит вкус. Налила в кружку, остальное слила. Матча она такая, да, настаиваться не может совершенно. Кинула свою клубничку, налила кипятка. Достала себе кружку, сахар, ложку.

Клубника заварилась. Налила себе. Аккуратно принесла кружки на стол. Сахарницу с двумя ложками.

Точно. Матчу же не сластят.

Ну, плевать. Лицо наше всё, так что копируем Гина и едем дальше.

Взгляд Айзена на мой чай был весьма… специфическим я бы сказала, но в то же время с интересом. На меня он тоже смотрел с интересом, словно я какая-то странная и непонятная диковинка. Немного лестно, если честно.

— Гин написал, что вы смогли обнаружить мою духовную силу, — сказала я, когда снова присела. Колени немилосердно заныли, но я проигнорировала.

Письмо лежало нетронутым. Это мелкий, но весьма приятный жест.

— Верно, — улыбнулся он, немного отпив чая. Его лицо ни капли не изменилось и я смела понадеяться, что на этот раз вкус нормальный. Это ситуация одна к трём, потому что именно такая статистика у меня была, когда я заваривала чай Гину. — Души, которые обладают силой шинигами, довольно часто неосознанно передают небольшую часть духовной силы ценным или важным вещам. Это немного похоже на личную подпись. Говоря откровенно, именно это и помогло мне быстро найти вас.

Ага, так вот как он меня нашёл! И вот почему он здесь! И теперь понятно, как он смог узнать, что у меня есть духовный силы!

А письмо Гина объяснило, почему тот офицер не смог почувствовать задатки шинигами во мне.

— Это очень интересно, — честно рассказала я о своих мыслях, взяв со стола засахаренный апельсин. Чуть кисло, но в целом вышло вполне досточно, на мой взгляд. С неким интересом Айзен Сосуке последовал моему примеру. — Ещё Гин написал, что я теперь тоже буду учиться в Академии. Мне надо пойти с вами?

— Верно, — кивнул он, снова взял апельсиновую корку. — Однако сегодня уже поздно и вы наверняка вскоре уснёте. Как насчёт отправиться утром? Вы как раз успеете собрать вещи.

Я моргнула. У меня после пережитого испуга сна не было ни в одном глаза. Впрочем, это явно было обманчиво.

— У меня не так много вещей, — покачала я головой, понимая, что посуду можно и оставить. Зачем брать с собой инструменты? Только одежду, одеяло и еду. — Если вы не устали, Айзен-сан, мы можем отправиться в путь прямо сейчас. Или завтра утром, как вам будет угодно, — поспешила дополнить.

Он кивнул на мои слова.

— В таком случае я бы хотел отправиться сегодня. Путь не близкий, конечно, однако к утру мы будем возле ворот Академии и вы сможете встретиться со своим другом.

Кивнула. Он явно хотел встать, но я не дала:

— Я быстро, так что можете остаться здесь, — улыбнулась.

Он с неким промедлением кивнул, обратив внимание на сладости.

Первым делом обулась. Достала сумку, положила туда летнюю обувь. Зимнюю брать не было смысла, ибо я расту и в следующем году будет маловато. Слишком тёплую одежду тоже решила не брать, всё и так было впритык на груди. Ну что поделать, мало здесь подходящей под мои параметры одежды. Сверху несколько халатов, потом запихнула в пакет на кухне одеяло, выпустив лишний воздух. Второе одеяло. Футоны решила оставить. Третье одеяло.

Два халата надела сверху, как раз-таки тёплые. Запихнув ткань, достала на кухне скудные продукты. Их было не так уж и много — я не готовлю, всё покупаю. Не очень экономно, конечно, зато весьма удобно. Яблоки, пару груш, три апельсина. Сахар. Соль. Бутылку воды решила оставить — смысл её брать? А вот топор засунула сбоку, пригодится ещё.

Айзен-сан допил чай и я вымыла кружки. Сложила в потолстевший рюкзак сладкое и два чая — матчу и клубничный. Из шкафа достала оставшийся пояс и крепко обхватила себя в талии, завязывая сзади узел покрепче.

Немного неловко подошла к столу, доставая листок и чернильницу. Расположившись на полу, написала краткую записку парням из района, что, мол, ушла и так у меня всё хорошо, волноваться не стоит.

Чернильницу решила не брать. Она закрывается не очень хорошо, не хотелось бы испортить вещи. А лист положила на кухне, чтобы было видно.

Оглянулась под чужим лёгким взглядом. Подумала.

— Я готова, — сказала спустя десят минут сборов.

Вспомнила за деньги. Они были во внутреннем кармане моего первого халата, в котором я хотела выбежать через окно.

Значит всё собрала.

— В таком случае предлагаю отправиться в путь, — мужчина неожиданно взял мой рюкзак, удивив меня. Я постаралась не показать удивление от этого жеста.

Он был первым, кто взял у меня сумку. Первым. Молча, простым жестом. Словно это было элементарным и обыденным.

Был Гин, но он скорее не брал у меня сумку, а, как бы сказать… Это просто чувствовать по-другому.

Скорее всего это потому что Гин был мальчиком, а Айзен Сосуке взрослым мужчиной. Это как-то странно меняло положение дел в моём разуме. В милом смысле, конечно, но всё же... Всё же это Айзен Сосуке и жест был в какой-то мере логичным, но... Но всё равно чувствуется по-другому. Приятный жест, что взбудоражил во мне кучу чувств и для него совершенно ничего не значил.

Запоздало я поняла, что он также пропускает меня первой около двери. Стараясь не краснеть, благодарно кивнула, выходя на улицу.

В лицо милосердно подул холодный ветер, остужая мысли. На голову натянула шапку, посильнее затянула шарфик, а потом и перчатки подоспели. Мужчина как раз вышел следом, закрывая двери и, в качестве доброго жеста, снова вернул брёвна, которые я только недавно рубила.

У меня возник лёгкий ступор — как он понесёт и вещи, и меня одновременно? — однако он быстро разрешился. Шинигами вежливо попросил меня просунуть ноги в лямки от рюкзака, а спустя минуту я уже сидела у него на спине, руками перехватывая шею.

Было неловко.

Нос невольно уловил запах сладкого и я постаралась сильно не нюхать. Мужчина пах шоколадом, причём не горьким — горечь я вообще не люблю — а молочным, вкусным. Я неловко опустила голову ему на спину, смотря в сторону и радуясь, что моего лица ему не видно. потому что теперь отрицать было бессмысленно.

Айзен Сосуке был невероятно милым и симпатичным. То, что он пах шоколадом, совершенно не помогало в этой ситуации.

— Вам удобно, Мацумото-чан? — вежливо спросил он с искренним беспокойством.

Вдох. Выдох.

— Да, — голос не дрогнул и я была горда своей выдержкой. — Спасибо за беспокойство.

— Не стоит, — легко ответил он, — Постарайтесь заснуть, так путь пройдёт намного быстрее и легче.

В голову стали лезть, словно назло, дурацкие и привычные фантазии.

К примеру, я могла бы после Академии работать в том же отряде, что и он, а потом стать лейтенантом вместо Хинамори по канону… А сколько ситуаций на этой плане можно придумать! И в кафешку сходить после работы, и выпить вместе, и пьяными вместе добираться до дому. Или нервное напряжение при моём первом собрании лейтенантов. Или вообще какого-то важного поручения, которое я просто непременно выполню. Или наоборот, провалюсь и он, конечно же, будет огорчён, но при этом обязательно поддержит меня тоже, говоря, что в следующий раз у меня точно всё получится. Или он собирается на собрание капитанов, а я ему напоминаю, где в последний раз он оставил свой халат капитана. А он мне говорит, чтобы я непременно надела значок лейтенанта, но я специально сделаю вид, что потеряла его. чтобы он нашёл и сам нацепил его на плечо.

Растворившись в фантазиях, я даже не сразу поняла, что он прыгнул в сюнпо. Шинигами перемещался быстро, так, что сливалось окружающие нас вещи в сплошное пятно и я поспешила закрыть глаза. Мало ли, морская болезнь.

В голову снова ударил запах шоколада. Я порадовалась, что днём поела шоколадных конфет, иначе бы сейчас у меня ещё и слюна бы потекла.

Айзен Сосуке оказался невероятно прав. Наша первая с ним встреча действительно незабываема.