Пять Вечностей (джен)

Примечания:

Визуал: https://vk.com/photo-215800780_457239469

Афеты отличались глубоким сочувствованием к своим соплеменникам и окружающему их миру. Когда умирало дерево, которое росло вместе с детьми афетов, афеты горевали так, будто умер один из них. Их эмоции были бурным как водопады, глубокими как впадины, яркими как вспышки молнии. Видевшие их путники называли афетов — бедствием, ведь такими эмоциями они убивали не только себя, но и окружающих, поэтому афаты не жили долго. Если умирал один, от горя мог умереть второй, а за ним и третий. Афеты понимали, что слишком зависят от чувств, слишком вкладывают себя в других, но в этом и был их смысл — это были они, будто одна печать связала их всех, наказала жить так, чтобы никому не было стыдно за то, что он оказался равнодушной корягой, забытой в лесу.

Но несмотря на тяжеловесность негативных эмоций, так же сильны были и их позитивные эмоции. Если они были рады, никого не было радостнее, никто так не отдавался моменту как они, никто так не жил, как они, ведь они понимали скоротечность жизни и отдавали всех себя, ведь жить так им казалось правильным. Они помогали растениям цвести, деревьям зажить, зверей выхаживали. Им не были страшны их когти и клыки, пусть кусаются, пусть рвут, только пусть позволят помочь. Это было без необходимости, зверь мог справиться сам, но афеты считали своим долгом позаботиться о них. Так же они заботились о путниках: провожали их, рассказывали, если те понимали, что здесь растёт, чем можно питаться, чего лучше опасаться. Иногда это играло с афетами злую шутку: кого-то из них могли убить или изнасиловать. И тогда гнев их был страшен.

Они были мстительными, но отходчивыми. Если их месть удалась, они чувствовали гордость и освобождение. Если нет, то упивались горем в несколько раз сильнее: за погибшего товарища, за то, что наказание не было получено. По своей природе они никогда не желали кому-то зла намеренно, они не желали его даже тогда, когда была посрамлена их честь, иноземец выставил их на смех и попытался убить, нет, они лишь вершили своё правосудие, ведь такими были их порядки: либо ты с нами, либо против нас, либо мы не взаимодействуем друг с другом вообще.

Афеты спокойно относились к тем, кто предпочитал их не замечать. Они отвечали тем же самым. Они не разжигали конфликты, они к ним не стремились. Им нужна была только спокойная жизнь, ведь потрясений хватало всегда. Они много и долго могли переживать, но быстро отходили, когда приходило время. Они жили свои жизни как умели и всегда держались друг за друга, ведь никого роднее и ближе для них не существовало.

Рядом с их поселением пролегала река, в которой водилось много рыбы и водоплавающих зверей, уникальных растений и необычных существ меньше того, что мог воспринять человеческий глаз. Афеты были очень привязаны к этой реке, ведь она их питала. Её назвали Дающей жизнь рекой, ведь кормила она не только зверей, люди от неё тоже были зависимы. Они её почитали, они ей поклонялись, она были их идолом, который возвышался над человеческим существом в сто крат.

Но в один день афеты обнаружили, что на поверхность Дающей жизнь реки начали всплывать трупы рыб, а на земле рядом — лежать морское зверьё. Что-то происходило. Афеты очищали реку, насколько это было возможно, но течение приносило новые трупы. Чтобы жизнь зверей не прошла даром, афеты употребляли их в пищу, но их стало слишком много. Приходилось отдавать зверям в округе, и тогда, афеты заметили странное: звери обходили рыбу стороной. Они её не ели. Она была опасна для них. После они поняли, что никакие звери к реке больше не тянутся, и они осознали — что-то случилось с самой рекой.

Часть поселения отправилась верх по течению искать причину заражения, а вторая осталась и наблюдала. С каждым днём трупов становилось всё больше, они разлагались и загрязняли Дающую жизнь реку, афеты же, вместе с рекой, угасали, не говоря о том, что они потеряли свой источник чистой воды. Но переживали они больше о реке, о её зверях, о её растениях. Эта болезнь затянулась и утянула за собой несколько их жизней, те, что остались, переживали тяжёлые времена, ведь умирало не только живое, умирал их идол. Дорогое их сердцу создание, которое жило до них и должно было жить после. Они не могли поверить в то, что бессмертное божество умирало. Умирало раньше них самих.

Лунный цикл спустя вернулись афеты, задачей которых было нахождение первопричины. Но они ничего не нашли, а река тем временем загрязнилась настолько, что к ней было не подобраться: стоял густой запах разложившейся рыбы, земля рядом была завалена гниющими зверьми. Афеты находились в страхе и растерянности, они не знали, что делать. Они были бессильны. От осознания собственной беспомощности слегло ещё несколько. Не могли они перетерпеть того, насколько ненужными оказались своему божеству.

Афеты чахли, чахли до тех пор, пока в их поселение не пожаловал молодой человек. Он говорил на их языке и рассказал, что пришёл сюда, чтобы лично познакомиться с таким интересным племенем, но любопытство юноши афетов нисколько не увлекло. Тогда он спросил, в чём же дело, в чём причина их печали, и они ему показали.

Они умирали вместе с рекой. Потому что больше она не давала жизнь. Больше она не была прозрачно чистой, не мерцала на солнце, не приманивала к себе зверей. Она стала той, кто забирает жизнь. Афеты не могли этого вынести. И тогда юноша предложил решение: попытаться наложить печать. Некоторые афеты этим навыком владели, но они не были мастерами своего дела, и тогда юноша попросил собрать всё племя, и вместе они пошли к реке.

Ступая босыми ногами по трупам и костям, они подошли вплотную к реке, опустили в них левые руки, а правые положили на плечи соседей. Юноша ходил, касаясь каждого афета, проводя рукой и накладывая печать на них, а через них на саму реку. Афеты не понимали ни слова, им произнесённого, но вторили, вторили так, как понимали, и их голоса сложились в один. Накладывание печати напоминало песнопение, долгое и мучительное, потому что пока они произносили заветные слова, один за одним они падали на землю, разрывали цепочку, но никто не останавливался, все верили в то, что они принесут спасение.

Мёртвая рыба оживала, но она уже была разложившейся и мясо на ней не нарастало. Так было с каждой из них, с каждым зверем на дне, с каждым умершим растением, они оживали, но уже не были прежними, и река не становилась чище, она была мутной и грязной, полной разложившейся плоти. Но её создания жили. И прожили намного больше, чем их воскресители.