Стальная Крыса против Арсена Люпена (джен)

Подпрыгивание, резкое торможение и рухнувшая на головы пассажирам пара чемоданов дали нам понять, что аэроплан приземлился в Ле Бурже. В свой предыдущий визит на Грязь (Землю?) я так и не побывал во Франции — хотя с императором всех французов Наполеоном Бонапартом повстречаться пришлось, и он оказался крайне неприятным типом. Но сейчас здесь республика, и шпики его тайной полиции мне не страшны.

— Командир, — обратился я к таксисту на своём слабоватом французском, — доставь нас в гостиницу подешевле и позлачнее, но.. как это сказать... с удобствами.

— Прилетели поразвлечься, месье? — нехорошо мигнул нам водила. — О, понимаю. Я работаю здесь семь лет и видел ровно одного американца, который приехал в Париж со своей женой.

Париж выглядел заметно старше Нью-Йорка, лет так на тысячу. Местами замки и особняки напоминали Фрейбур или другую отсталую планету, которых я навидался множество за свою крысиную жизнь. Моё внимание чем-то зацепил один из них.

— Засмотрелись, месье? Банкирский дом Мишоно, один из старейших в Париже. Пишут, на днях отмечает триста лет. Тучу бабок на юбилей угрохают. Сенаторы, кардиналы, оперные певички, послы... Эх, мне бы хоть половину... — размечтался водила. Так, кажется, я знаю, кому достанется эта половина.

Отельчик был достаточно ледащ для того, чтобы стать точкой входа в подпольный мир Франции. Располагался он на площади под холмом, половину которой оккупировали художники, а другую — проститутки непритязательного пошиба.

— Старина, не подскажете ли нам поблизости места, где собираются апаши? — заговорщицким тоном предложил я портье со следами ошибок молодости на лице.

— Ищете приключений, — догадался этот гигант мысли, оторвавшись от журнальчика фривольных фотографий.

— О да, месье, — мурлыкнула Анжелина, для пущей загадочности поправляя вуаль. — Мы переживаем второй медовый месяц, и хотелось бы, знаете... подсластить... Приключениями, привкусом опасности, риска, тайны. Как в моих детективах...

— Анжела их пишет, — подыграл я. — Вышел уже четырнадцатый том, "Смертоносное себялюбие сладострастных стервятников". — Вспомнилось мне почему-то название увиденного ещё в Америке дюдика.

— Так это ваш роман, мадам?! — в восторге встрепенулся портье. — Нет проблем, Дидье к вашим услугам!

Вскоре заботливый фанат детективов предъявил нам довольно длинный список самых разухабистых гадюшников Парижа. Опрос посетителей ближайших притонов не дал ни одного выхода на Арсена Люпена. Знали его все: кто-то уважал, кто-то хотел выпустить кишки. А вот как устроить с ним встречу — знал ровно один-единственный Никто. В перерывах я пару раз навестил банкирский дом Мишоно, как можно убедительнее прикидываясь перспективным вкладчиком. Мы с Анжелиной изучили здание и его особенности по максимуму, готовясь к следующему этапу операции.

Где-то после шестого притона у нас появилась зацепка. В разговорах о приобретении находки бармены и криминалитет постоянно отсылали нас к некоему загадочному Алжирцу. По словам апашей, этот ветеран подпольного Парижа знал всё и про всех, и ни одна незаконная сделка в городе не ускользала от его внимания. Спустя пару заведений, бутылку абсента и пятьсот франков мы с Анжелиной получили координаты его логова — кабачка "Штаны зуава".

"Штаны" располагались на набережной Рапе в пяти минутах ходьбы от Лионского вокзала. Тактически грамотное местечко — в случае полицейской облавы можно уйти как по Сене, так и по железной дороге. В этот предмет туалета мы направились максимально неузнаваемыми. Ваш покорный слуга напялил синие очки и усишки, Анжелина — шляпку с чёрной вуалью, которая видеть не мешала и смотрелась как нормальный дамский аксессуар, но распознать через неё её лицо было нереально.

— Чего припёрлись? — пробурчал похожий на кухонную плиту жлоб, поставленный охранять штаб Алжирца. Приплюснутая со всех сторон чужими кулачищами голова выдавала в нём завсегдатая ринга.

— Повежливей, папаша! — в тон церберу потребовал я. — Мы представляем лучшую во Франции фирму по скупке старой мебели у населения! У хозяина этого заведения полны амбары антиквариата, и мы хотели бы у него кое-что приобрести.

— Для начала я тя обыщу, — буркнул боксёр. Тщательно ощупав меня, он не нашёл ничего подозрительного — большую часть своих игрушек я оставил в надёжно запертом чемодане в надёжно (по меркам эпохи) законопаченном номере. И тут геркулес совершил ошибку: решил обыскать и Анжелину тоже.

— Уууууууйёёёёёёёооооооооуууу!!!!! — взвыл страж штанов зуава, сражённый коленкой моей боевой подруги в самое нежное место. Падая, он выбил собой старинную дубовую дверь. Воспользовавшись этим, мы направились внутрь.

— Мадемуазель, месье, — сказал лощёный брюнет с явно искусственными сверкающими зубами, встретив нас у входа, — прошу извинить нас за Жерара. Он слишком ответственно относится к служебным обязанностям.

— Вы Алжирец? — поинтересовалась Анжелина, не поднимая вуали.

— Нет, мадемуазель, я корсиканец. Мэтр в зале, его любимый столик вон там, — указал он в самый дальний угол и нагло подмигнул моей благоверной. — Я могу быть чем-то полезен?

— Не сейчас, — мы оба дружно показали гаеру кулаки. — Помочь нам сможет Алжирец.

В кабачке сидели одни мужчины самой предосудительной наружности, некоторые — с красноречиво накрашенными спутницами. Мы с Анжелиной вошли незамеченными, всеобщее внимание было приковано к эстраде, где под аккордеончик со скрипкой потрясали ажурными икрами танцовщицы.

Алжирец вальяжно сидел в углу прокуренного какой-то наркотической дрянью зальчика и смолил толстую кубинскую сигару. Его лицо, сочетавшее европейские и арабские черты, было дополнительно оснащено двумя уродливыми шрамами, заставлявшими барыгу щурить и без того маленькие глазки. Коротко, почти налысо стриженные седые волосы сочетались с аккуратно подрихтованными серыми усами. Образ довершали синяя форменная куртка африканского стрелка и два смуглых молодца с заметными кобурами под мышками — телохранители.

— Жан-Жак де Гриз, — представился я властелину парижского дна с максимальным почтением в голосе. Эту публику лучше не обижать зря.

— Раймон, — решил быть кратким Алжирец и протянул мне крепкую загорелую ручищу, у которой не хватало пары фаланг на мизинце и безымянном пальце. — Дама может присутствовать, их в нашем заведении не боятся. Чем могу служить?

— Мы интересуемся антиквариатом. Нам рекомендовали вас как самого осведомленного комиссионера республики, — ответила Анжелина. — Мы с мужем пришли без оружия и ожидаем того же от ваших людей.

Алжирец сказал своим секьюрити пару слов на непонятном мне языке, и они разоружились.

— Мои мальчики и голыми руками вас заломают и выведут отсюда... в Сену, если вы привели легавых, — добавил босс, с трудом оторвавшись от сигары. — Так что вы, говорите, вас интересует, месье де Гриз?

— Вам должно быть известно, что Арсен Люпен продаёт золотого божка, похищенного им в Америке, — начал я разговор, стараясь косить под свихнувшегося коллекционера. — Мэтр, вы можете знать, каким способом мне будет удобнее всего выйти на Люпена, чтобы заполучить статуэтку. Она станет жемчужиной всего собрания. Двадцать лет работы...

— Достаточно, — прервал меня Алжирец и захаркал в пепельницу кашлем многолетнего курильщика. — Только вряд ли вы сумеете уговорить Люпена, старина. У него уже есть заказчик.

— Кто он? — максимально натурально схватился я за столешницу, глядя "мэтру" в глаза. Телохранители-берберы напряглись, но против нас ничего не предприняли — видимо, фиаско Жерара их впечатлило.

— Какой-то барон ле Фуэт. В нашем деле его никто не знает, да и баронство его явно фальшивое. Но Люпену он предложил девять миллионов франков.

— Это лишь ничтожная часть настоящей цены, — деланно возмутился я. — Передайте ему, что де Гриз даёт пятнадцать... нет, двадцать миллионов, — закончил я переговоры уже шёпотом.

— Люпену я ни черта передавать не стану. Он сбывает товар без меня и вообще вечно норовил обидеть старика, — развёл жилистыми руками Алжирец и походя ущипнул белобрысую толстушку-официантку.

— Вы получите пятнадцать процентов за сведения, — намекнула Анжелина. Старый барыга размяк и переменил гнев на милость.

— Он завсегдатай "Фоли Бержер", жмётся обычно ближе к сцене. Я туда не хожу, девок можно и в моём кабачке разглядывать. Обедает со своим секретариком у "Прокопа", иногда — у "Максима". Это всё, чем я могу вам помочь. Пользуйтесь случаем — барон объявится в Париже только через три дня.

На обратном пути за нами увязался чёрный автомобильчик, но мы ехали медленно, по принципу "отрыв запрещён". Вряд ли его пассажиры перейдут от слежки к активным действиям: бесславный конец карьеры вышибалы Жерара видел весь притон. Настала пора перейти к следующей стадии операции "Тот".

— Итак, добро пожаловать в банкирский дом Мишоно, мадемуазель! — галантно расшаркался я перед Анжелиной. — Сегодня владельцы дома отмечают трёхсотлетие этой славной коммерческой структуры. Внутри, кроме пьяненьких сторожей, нет ничего... кроме миллиардов франков в наличных, ценных бумагах, золотых слитках и нашей замечательной цели — юбилейных монетах серии "Июльская колонна"!

Ссигнализацией всё было достаточно просто. Мишоно под впечатлением недавних забастовок на электростанциях организовали полностью автономное снабжение банка электричеством. Оно-то вас и погубит, месье. Перво-наперво я наведался в пристройку во дворе — бывший сарай для карет, а ныне приют генератора. Ночью агрегат и так работал слабенько, обслуживая лишь сигнализацию и редкие лампочки. Одна капсула с сонным газом для дежурного механика, один поворот рубильника — и Стальная Крыса может гулять здесь совершенно свободно.

Я сделал МОСом пару прорезей, снимающих с петель тяжёленькую дубовую дверь, и едва не пожалел об этом — завалилась она точно на меня. Аккуратно положив дверь на землю, я преспокойно вошёл внутрь, распылил оставшийся сонный газ и направился к давно облюбованному маленькому кабинету для приёма почётных гостей банка. Носовые фильтры защищали нашу парочку от последствий химической атаки. В коридорах раздавался шум — Анжелина прокладывала "ложный след" специально для местного комиссара полиции, как можно более неаккуратно и броско.

Та-акс, вот и святая святых. Под этим пуленепробиваемым стеклом — шесть "Июльских колонн" из чистого африканского золота, стоимость пять миллионов франков каждая. Мини-памятник платежеспособности своего хозяина. В этом качестве они послужат и нам. Арсен Люпен с его-то экстра-классом не устоит!

Даже самое пуленепробиваемое стекло двадцатого века не рассчитано на молекуразлучник. Сделав отверстие — достаточное, чтобы не залапать стекло "пальчиками" — я перетаскал все шесть монетищ в специальный контейнер на поясе, зарастил верным МОСом рану и...

Тут меня встретил сначала термитный зарядец, отшвырнувший меня на диван, а за ним — усталая растрепавшаяся супруга.

— Прохлаждаешься, старый шовинист ди Гриз? — усмехнулась моя избранница. — Я уже завершила всю грязную работу.

— Тогда уходим. Цыплятки уже в моём гнёздышке, — Мы покинули здание на улице Ломбард (хе-хе!) через Анжелинин пролом. Оставлено столько фальшивых следов, что полиция долго будет голову ломать: через двор вломились преступники или через парадную? А тридцать миллионов уже в длинных руках супругов ди Гриз. Можно было начинать игру.

— Завтра наступает твоя очередь атаковать коллегу Люпена, — сказал я, обернувшись в сторону жены на соседнем сиденье автомобиля.

— Завтра мой муж перед богом и людьми толкает меня на панель, — выдохнула Анжелина.

— Скорее это авансцена. Главные слабости Люпена, как мы знаем по газетёнкам — золото и женщины. Мы предложим ему и то и другое сразу. А уж в такую ловушку старина Арсен помчится, как на крыльях.

Итак, следите за руками, как говорил мой наставник Слон. У Люпена и Гроньяра есть свои уши везде — даже в логове старого врага Алжирца. Его ребята с нашего попустительства проследили нас до банка и свяжут визит "коллекционера" с ограблением. Когда Люпен узнает, что парочка конкурентов вместо того, чтобы похищать Энлиля, предлагает ему цену втрое более достойную, чем барон — Тот наш. Партия переходит в эндшпиль, и играть его Стальные Крысы будут завтрашним вечером.