Полетели! (гет)

Сириус обычно ходил по дому в маггловской одежде или в одежде, напоминающей маггловскую, только для разговоров с семейными портретами накидывал мантию, но одним вечером в начале августа к ужину он спустился в чем-то, что сильно походило на тренировочные кожаные доспехи средневековых рыцарей. Оказалось, что доспехи сделаны из драконьей кожи, и Сириус развлекал Гарри и Гермиону рассказами о драконах и полезных свойствах их кожи — в частности, Гарри узнал из разговора с Сириусом, что дракона легко можно временно ослепить Конъюнктивитным заклятием. Сам Сириус за ужином ел немного, а сразу после прошел к большой зале, где висел портрет Вальбурги, и Гарри и Гермиона побежали за ним, они ведь и спросить не успели, зачем он так вырядился.

— Пожелайте мне удачи, мама, — торжественно сказал Сириус, остановившись перед портретом.

— Благословляю тебя, и да хранит тебя Бог, — ответила Вальбурга и перекрестила сына. — Отомсти за брата.

— Вы молодцы, что сказали мне о пророчестве, — уже веселее продолжал Сириус, повернувшись к детям. — Только оно не сбудется, чему, думаю, все будут только рады. Риддл снова воплотился, но ему не набрать силы. Паровозы надо давить, пока они еще чайники.

— Сириус! — вскрикнула Гермиона, ей с Гарри уже приходилось попадать в переплет, но это случалось как-то неожиданно, их на грань смерти ставили стремительно развивающиеся события, даже когда они наконец смогли все спланировать и отправились спасать гиппогрифа, а потом Сириуса, их основной целью было спрятаться и избежать неприятностей. А Сириус сознательно уходил в бой, как идут на дуэль или на решающее сражение, и его спокойствие, легкий ужин, прощание с матерью производили сильное впечатление.

— Ты оставайся здесь, — велел Гарри Сириус, зная своего отчаянного крестника. — Ты наследник. А я иду не один, меня ждут родственники и друзья.

— Сириус, подожди, — умоляющим тоном попросила Гермиона. — Может быть, нужно сказать Дамблдору? Пригласить кого-нибудь из аврората? Сириус, ты ведь можешь погибнуть!

— Знаешь такую поговорку: — весело спросил Сириус. — «Настоящая женщина может из ничего сделать салатик и трагедию»?

— Нет, не знаю!

— Ну так иди сделай салатик. А трагедию делать не надо, я сейчас ликвидирую все возможные поводы, — и Сириус исчез в темном вихре аппарации.

Ни Гарри, ни Гермиона по малолетству не умели аппарировать, и поэтому они начали на два голоса звать Кричера.

— Кричер, куда отправился Сириус? — потребовала Гермиона.

— Хозяин Сириус приказал этого не говорить.

— Ты можешь перенести нас к нему? Мы должны его остановить или хотя бы помочь ему!

— Кричер всерьез обеспокоен состоянием памяти юной мисс, — вздохнул Кричер, и Гарри заметил на его лице ставшую привычной ухмылку. — Кричер много раз говорил мисс, что она сможет распоряжаться Кричером только после помолвки с молодым хозяином.

— Тогда это я приказываю тебе перенести нас к Сириусу! — велел Гарри, но Кричер помотал головой.

— Хозяин Сириус запретил Кричеру выполнять такой ваш приказ, молодой хозяин. Хозяин Сириус — глава рода Блэков, и Кричер служит прежде всего ему.

— А Сириус не запретил тебе выполнять этот приказ, если его отдам я? — вдруг спросила Гермиона, и по ее тону было слышно, что она что-то задумала.

— Кричер только что в очередной раз объяснял юной мисс…

— Запретил или нет?

— Кричер, отвечай! — потребовал Гарри.

— Таких указаний Кричеру дано не было.

— Гарри, нам нужно обручиться, а потом мы возьмем Кричера и сможем помочь Сириусу! — воскликнула Гермиона. — Кричер, принеси книгу о магических обрядах.

— Кричер надеется, что юная мисс сама найдет дорогу в библиотеку.

— Кричер, ступай, — распорядился Гарри. — Послушай, Гермиона, если ты хочешь со мной обручиться, только чтобы спасти Сириуса, то я, пожалуй, не согласен! Это вообще-то серьезное дело, и нельзя же просто так…

— Гарри, ты хочешь, чтобы я призналась тебе в любви? — спросила Гермиона и против воли лукаво улыбнулась, словно упрекая Гарри за недогадливость.

— Я хочу, чтобы ты успокоилась и не торопилась, — попросил Гарри и взял Гермиону за плечи обеими руками. — Я готов сделать тебе предложение и пообещать на тебе жениться, но ты подумай: это, наверное, на всю жизнь, магические контракты дело нешуточное. Ты действительно согласна терпеть все мои проблемы, мое разгильдяйство, падения с метлы и дурацкие идеи — но не до конца школы, не до тех времен, когда погибнет Вольдеморт, а действительно всегда, даже когда у меня станет борода как у Флитвика?

— Бороду я тебе сбрею, — пообещала Гермиона, должен же и Гарри понимать, на что он подписывается. — Ты тоже учти, что я упрямая, постоянно сижу над книжками, у меня никогда нет времени, я пытаюсь успеть сделать больше, чем могу, и это не относится к дому и кухне.

— Ладно, с этим мы разберемся.

— Это какой-то не очень обнадеживающий ответ.

— Это честный ответ, — улыбнулся Гарри. — Нам с тобой будет некуда деваться друг от друга, и я обещаю, что не буду упрямиться по мелочам и буду тебя баловать — даже если в твоем случае это значит оставить тебя наедине с книжками.

— Не надо оставлять меня наедине, — ответила Гермиона и наконец его обняла. — Ты же знаешь, что я люблю тебе помогать, искать что-нибудь для тебя, я даже обижаюсь, когда тебе это оказывается не нужным — ну вот скажи, как уговорить тебя выучить наконец историю магии?

— Если ты будешь сидеть над книжками вместе со мной, то я, наверно, согласен, — сказал Гарри и немного запнулся, влюбленному всегда хочется казаться лучше, а перед свадьбой все же приходится доверить себя другому со всеми слабостями. — Мне бывает грустно, когда я остаюсь один. Так что если ты бросишь меня ради своих книжек и будешь пропадать где-то с утра до ночи, то вот тогда я буду обижаться...

— Я никогда не брошу тебя, Гарри! — горячо сказала Гермиона и тоже остановилась, она поняла, что от них после обручения потребуется другая верность, не героический порыв, а то, что можно назвать постоянством, надежностью и терпением.

— Ты выйдешь за меня замуж? — как и положено, спросил Гарри, он посмотрел на Гермиону и понял, что даже если им не всегда будет легко, они справятся, ведь вернее человека он все равно никогда не найдет.

— Да, — так же серьезно ответила Гермиона и тут же улыбнулась: вот ведь влезли опять вдвоем в приключение, совершенно неожиданно для обоих. Раньше суть их приключений сводилась к одному решающему моменту, который они преодолевали за счет храбрости и решимости умереть друг за друга, а теперь ведь придется друг ради друга жить: может, ей придется печь пироги к праздникам, если Гарри начнет без этого чахнуть, а ему — перестать гонять на метле, чтобы пощадить ее сердце.

Но все это того стоило, и уже первый же поцелуй после сказанных слов был другим, словно больше не надо было никуда торопиться и бесконечное будущее принадлежало только им.

— Думаю, надо отпраздновать это походом в библиотеку, — сказал Гарри, и Гермиона рассмеялась и пихнула его в плечо.

Когда Сириус был школьником, род Блэков был еще многочисленен и могуч: если бы все Блэки того времени, забыв о своих размолвках, отбросив осторожность и нежелание принимать необратимые решения, вышли против Вольдеморта, бывшего тогда в полной силе, то Вольдеморта бы они уложили, хоть и дорогой ценой. Теперь Вольдеморт был еще слаб, но и компания у дома Риддлов в Литтл-Хэнглтоне собралась аховая: единственный оставшийся у Сириуса школьный друг Люпин, двоюродная племяшка Сириуса Тонкс, уже считавшая себя аврором, дедушка Тонкс, воевавший во Вторую Мировую, и найденный на месте садовник Фрэнк Брайс, ветеран той же войны.

Наиболее бодрыми участниками рискованного предприятия были два деда, которые вели себя словно застоявшиеся в стойле боевые лошади. Сириус и Люпин тихо накрывали поместье антиаппарационным куполом, а ветераны уже планировали штурм.

— Ежли б их живыми брать не надо было, то заложить бы вон там да вот тут по десять кило тротила — весь этот дом сразу бы сложился, — говорил дедушка Тонкс, который на войне был подрывником.

— Вечно вам, минерам, только бы что взорвать, — ворчал садовник Фрэнк. — Помню, как под Эль-Аламейном дело было, там-то мне ногу и покалечило. Поперед себя в комнату бросаешь гранату, а потом очередью по углам... После в такой комнате даже ночевать можно было, а не как у вас, одни развалины. Мертвечину выкинуть приходилось, конечно…

— Автомата нет, а пистолет есть, — предложил дедушка Тонкс. — Хошь, бери.

— Да куда он мне, я ж теперь из пистолета и в человека с первого раза небось не попаду. Мне б винтовку, с ней бы я управился.

Садовник Фрэнк получил винтовку, потому что дедушка Тонкс был запасливый, и почти сразу прижал палец к губам. Что-то шуршало в глубине сада, и Фрэнк первым увидел огромную, скользящую по земле тень, прицелился и дважды нажал на курок.

— Да ты снайпер, батя, — присвистнул Сириус, осветив палочкой тело огромной змеи, которой два выстрела начисто снесли голову. — Вот только услышали нас теперь. Ладно, полетели!

Дедушка Тонкс дал волшебникам войти в дом, а потом размахнулся и знакомым смолоду движением зашвырнул гранату в освещенное окно второго этажа. Звякнуло разбившееся стекло, потом полыхнуло и грохнуло так, что из соседних окон тоже вылетели стекла, а дедушка Тонкс метнул еще пару гранат, для верности.

— А говорил, живыми будете брать, — напомнил Фрэнк.

— Это что, это светошумовые, — пренебрежительно махнул рукой дедушка Тонкс. — Ты как будто звук забыл, который от настоящей бывает. Вот последняя та да, осколочная была, чтобы сверху их там посекло.

Дедушка Тонкс не был доволен уловом, найдя в комнате, куда полетели гранаты, тщедушного карлика и толстенького потрепанного человечка. Магические дуэли не оставляли тех же следов, что маггловские гранаты, а по Сириусу не было видно, что только отцовский оберег спас его от злой магии возрождающегося Вольдеморта. Сириус влетел в комнату первым, рассчитывая на преимущество внезапности, но даже посеченный осколками полуживой Вольдеморт был серьезным противником, пока Сириус не начал использовать свое преимущество в подвижности.

Вот по ходу допроса дедушка Тонкс оживился и скривился уже на свою внучку, когда Люпин попытался ее увести.

— Идемте, Нимфадора, — пригласил Люпин. — Вам не стоит здесь находиться. Кажется, Сириуса очень изменила тюрьма.

— Ну а я так останусь, — заявил дедушка Тонкс, наклоняясь над потерявшим сознание Вольдемортом. — Я четыре года фашистов бил, и этого фашиста я тоже давить буду до талого.

— Сириус, — окликнул Фрэнк, который фиксировал показания более охотно коловшегося Петтигрю, — я тут пишу, но ахинея ж какая-то получается: «...вступив в преступный сговор с говорящей змеей и покойным Темным Лордом...»

— Пиши, отец, пиши, — одобрил Сириус. — То, что надо, у вас получается.