История пиратки (гет)

Примечания:

После того, как я написала главу и пару раз ее перечитала, заметила, что Питер Блад какой-то детский получился — aka взрослый, который приходит к ребенку и решает все его проблемы. Потом же я поняла, что главной героине шестнадцать лет, что она все еще витает в облаках и верит в чудо, поэтому с ее точки зрения Блад и должен быть таким — супергеройским супергероем.

Это так, предисловие к главе:)

Камо грядешь, друг сердечный?Сядь к костру да закури.Сил не трать во тьме кромешной,Отдохни-ка до зари.

Да не бойся, все мы люди.Дальше ты идти б не смог.Долог был твой путь и труден,Отряхни же пыль с сапог.

Доставай-ка, братец, ложку!Закипает уж уха!Погоди еще немножко,И погреем потроха!

Насыщает пища брюхо,Кровь согрел ядреный хмель.Положу себе под ухоИз душистых трав постель.

Надо мною свод небесныйМанит россыпью огней.Путник я простой, безвестный.Блудный сын земли своей.

Видел много стран пригожих.Жизнь на зависть — тишь да сыть!Только Родины дороже,Ничего не может быть…

Дмитрий Степанов⁽¹⁾

Настасья очнулась внезапно — как будто на неё плеснули ушат холодной воды. От неожиданности она резко попыталась встать, чтобы определиться, где она и что с ней, но тут же опустилась вниз — недомогание и боль в голове все еще давали о себе знать. Но все же, мучимая любопытством, Настасья, когда легла обратно (как оказалось, на софу), с интересом начала оглядывать то помещение, в котором она неизвестно как очутилась.

Первое, что показалось ей необычным, был ударивший в нос запах — пахло смолой, досками и рыбой, словом, не тем, чем пахла комната в обычном городском доме. Второе странная обстановка вокруг. Действительно, комната была обставлена, во-первых, очень богато, во-вторых, без каких-либо ненужных излишеств, что говорило о хорошем вкусе хозяев. Но это было так непохоже на то, что Настя видела в домах английских аристократов — скорее уж это напоминало обстановку на «Державной Мэри», привезшей ее и Михаила Феодоровича на Барбадос. Смутную догадку, промелькнувшую у Настасьи в голове, подтвердил ещё один факт: опора, на которой стояла кровать, постоянно раскачивалась в разные стороны, но земля под ногами, как известно, не качается… «Корабль?» — с недоумением подумала Настасья. Как она могла появиться на корабле, если потеряла сознание на суше? Почему она здесь оказалась? Настя мучила себя вопросами, и чем больше она их задавала себе, тем мрачнее становились ее догадки. В конце концов она, желая найти разгадку происходящего, начала придумывать себе совсем уже что-то невообразимое, и в этот момент, как разрешение всех ее переживаний, раздался стук в дверь. Настя уткнулась лицом в подушку, сделав вид, что она спит, но краем глаза следя за происходящим. Через пару мгновений стук повторился, а еще через несколько в каюту вошел мужчина.

Настасья вздрогнула: черная широкополая шляпа скрывала черты его лица, но можно было разглядеть, что сам мужчина был загорелым, а его волосы — черными, как смоль, да и костюм его, черный с серебряными позументами, был сшит совсем не по английской моде. «Испанец», — подумала про себя Настя и закрыла глаза, решив при необходимости вырываться и прыгать в воду, но не отдаваться на милость победителю. Мужчина внимательно осмотрел ее, закрыл дверь и сел рядом с ней на софу. Настасья старалась почти не дышать, боясь, что это выдаст ее, а незнакомец тем временем взял ее за руку, нащупал пульс и замер. Через минуту он вдруг засмеялся и отпустил её.

— Вы не спите, мисс, — с веселыми нотками в голосе по-английски сказал мужчина. — Не притворяйтесь. Я не причиню вам зла.

Настасья широко распахнула глаза и медленно села на софе, так, чтобы не закружилась голова снова. Незнакомец улыбнулся, и только сейчас она увидела, что у него яркие, пронзительные голубые глаза — значит, чернооким испанцем он точно не был.

— Здравствуйте, — тихо сказала Настя, и мужчина вежливо склонил голову, все еще улыбаясь. — Кто вы, сэр? — с дрожью в голосе спросила она.

— Резонный вопрос, мисс, — мужчина, видя, что собеседница его смущается, встал и пересел на стоявший рядом с софой стул. — Меня зовут Питер Блад. Вчера я нашел вас в лесу, вы были без сознания, и я взял на себя смелость оказать вам помощь и принести сюда.

Настасья коснулась затылка и нащупала там большую шишку и кусок ткани, заменявший бинт, — но засохшей крови там уже не было.

— В это я верю, мистер Блад, — согласилась она с ним. — Однако вы так и не ответили, кто вы, лишь сказали, что вы спасли меня.

— Вы абсолютно правы, мисс, но перед тем, как я расскажу свою историю, я хотел бы подробнее узнать о вашей, — ответил мистер Блад.

Настасья села поудобней, понимая, что разговор будет долгим, и задумалась — ей не хотелось, чтобы кто-то совсем незнакомый знал, кто она такая, но быстро придумать более-менее правдоподобную версию у нее не получалось. Настя корила себя за это, но все же, взглянув прямо в глаза мужчине, через силу ему улыбнулась.

— Меня зовут Настасья Михайловна Лисянская. Я — дочь русского посла, — Настя увидела, как лицо мистера Блада приняло совсем сконфуженный вид. — Я пыталась бежать в Спейгстаун после нападения на Бриджтаун, но по дороге неудачно упала с лошади и ударилась головой. Я спряталась в лесу, чтобы меня не нашли, и там я потеряла сознание… Когда я пришла в себя, то услышала чиь-то негромкие голоса и пошла на звук, чтобы узнать, кто это. Дальше вы, наверное, все знаете.

— Не могу вас обвинять в чем-то, мисс, но есть ли у вас… — мистер Блад замялся, не зная, как лучше облечь мысли в слова.

— Доказательства? — за него продолжила Настасья. Она быстро сунула руку в корсет платья и достала оттуда крестик. Кем бы не был ее собеседник — протестантом или католиком — не узнать православного креста он не мог. Точнее — не признать в нем своего.

— Прошу меня извинить за мое недоверие к вам… Так получилось, что нам приходится опасаться всего, — сказал Питер Блад. — Вы знаете, где ваш отец? — уже строже спросил он.

Настасья прикусила губу — она даже не знала, жив ли он, не то что где он и что с ним. Сейчас она доказала мистеру Бладу свое православие, но оно же могло сыграть злую шутку с ее отцом — фанатизм и жестокость испанцев уже стали для нее не просто мифом.

— Нет, не знаю, — ответила Настасья. Она почувствовала, что сейчас расплачется, и, чтобы не допустить этого, она спросила: — Вы обещали рассказать мне свою историю, мистер Блад.

Мужчина понял, как ей тяжело, и не стал настаивать, чтобы она продолжила говорить. Вместо этого он начал свой рассказ:

— Мой отец был врачом и на редкость миролюбивым человеком, несмотря на то, что он был ирландцем. Поэтому с малых лет меня приучали к мысли, что я пойду по стопам отца — и, когда я стал бакалавром медицины, мой бедный отец был этому крайне рад. После этого он прожил всего лишь три месяца, и я, взяв с собой его небольшое состояние, отправился странствовать по свету. Не буду описывать все, что случилось со мной за те десять лет скитаний, но в какой-то момент, почувствовав тягу к родине, я сел на корабль, который отвез меня в Бриджуотер, родной город моей матери. Там я стал обычным провинциальным врачом и, видит Бог, был бы им и до нынешнего времени, если бы не подавленное восстание герцога Монмута. Меня арестовали лишь потому, что я оказывал медицинскую помощь одному из высокопоставленных мятежников. Меня хотели повесить без суда, но Бог смилостивился, и я был приведен на неправедный суд, обвинивший меня во всех смертных грехах. Меня хотели четвертовать, но Вест-Индские колонии нуждались в рабах, и я был привезен на Барбадос в качестве невольника. Не знаю, мисс, значит ли это что-нибудь для вас, но я был продан за десять фунтов стерлингов — для меня было неожиданно узнать, что я стою именно такую сумму, не больше и не меньше… В колонии я влачил довольно жалкое существование, утешая себя лишь тем, что моим друзьям было еще тяжелее, — узнав о моем образовании, жена губернатора немедленно воспользовалась моими услугами, поэтому мой хозяин, поняв, что меня выгоднее использовать не на плантации в качестве раба, а по назначению, дал мне некоторую свободу. В какой-то момент нам представился случай бежать — скажем так, чтобы никого не компрометировать, что неравнодушные жители поделились с нами деньгами, и мы смогли купить себе лодку. Нашу авантюру мы хотели исполнить в следующий же день, но именно в этот день волею рока на Бриджтаун напали испанцы. Мы воспользовались тем, что большинство испанцев находились на берегу, и ночью захватили корабль и канониров, бывших на нем. А сегодня утром мы взяли в плен вернувшегося капитана корабля, его сына и выкуп за город. После этого мы расстреляли лодки с возвращавшимся на борт десантом; многие из них погибли, но если кто-то и вернулся обратно, то участь его будет незавидна… — Питер Блад прервался, и Настасья почувствовала уважение к этому человеку: он показался ей образцом мужества, ума и находчивости, таким же, как и ее отец. — Боюсь, что я упустил возможность, когда вас можно было отправить назад, в город, — продолжил он. — Когда к нам пришвартовалась лодка с английскими офицерами, я был слишком занят тем, что вызволял этих самых офицеров из создавшейся неприятной ситуации…

— Офицеров? — переспросила Настасья.

— Да, мисс Лисьанска, — подтвердил Питер Блад. — Двух офицеров я не имел чести знать лично, а руководить ими изволил полковник Бишоп. Собственно, он и стал поводом для размолвки: моя команда была бы рада его немедленно повесить, и на это были свои причины, но я спас ему жизнь, за что он должен мне быть премного благодарен.

Настасья попыталась осознать все, что ей только что сказал мистер Блад. Потом до нее неожиданно дошел смысл его несложной фразы — «упустил возможность отправить вас назад»… «Упустил возможность» — это означало, что корабль уже отошел от берегов Барбадоса и шел в неизвестном направлении. Настя нахмурилась — она, конечно, восхитилась смелостью Питера Блада, но она не могла сказать, что теперь полностью доверяла ему.

— Куда же вы направляетесь, сэр? В какой порт? — осторожно спросила Настасья уже несколько изменившимся голосом.

— Я ждал этого вопроса, — ответил мистер Блад. — Могу вам сказать несколько соображений, которые прольют вам свет на наше положение: путь в английские порты нам закрыт, в испанские — тем более. Можно было бы попытать счастья во французском порту, но между французским и английским правительством действует соглашение о передаче преступников, а мы, как это не прискорбно, являемся самыми настоящими преступниками и беглыми каторжниками. Остаются только голландские порты, а самый ближайший из них — Кюрасао. До него мы доберемся через пару дней, и там я смогу отпустить вас обратно в Бриджтаун, дав вам денег на дорогу и, если понадобится, кого-то из своих людей в качестве сопровождения.

Настасья побледнела — она снова подумала об отце. Скорее всего, Питер Блад был благородным человеком, и он действительно сдержит данное обещание, но что, если возвращаться уже будет не к кому?.. Настасья содрогнулась при мысли о том, что она может остаться совсем одна, в незнакомом ей месте, без денег и друзей. Если отца действительно нет в живых… то и ей самой не имеет смысла продолжать жить.

— Мистер Блад… — голос Настасьи прервался, но она заставила себя продолжить: — Мой отец… Он… он мог умереть. А если это так… — она не смогла договорить, потому что из глаза брызнули слезы.

— Ну что вы, мисс, — мистер Блад встал со стула и сел рядом с Настасьей, приобняв ее. — Испанцы, конечно, звери, но ваш отец слишком знатен, чтобы так просто можно было его убить.

Настасья пододвинулась ближе к мужчине и уткнулась лицом в его камзол, пытаясь найти у него поддержки и защиты. Теперь она полностью уверилась в том, что он был благородным человеком — она доверяла ему, умом, конечно, понимая, что надо быть внимательной, но сердцем чувствуя совсем иное.

— Что же мне делать, мистер Блад? — спросила Настасья, посмотрев на него заплаканными глазами.

— Для начала, мисс, вам стоит успокоится. Не надо, чтобы вас видели в таком состоянии. Потом на вашем месте я бы осторожно поинтересовался у испанцев, не видели ли они русского посла… Но так, чтобы они не догадались, что вы его дочь. Лучше было бы спросить это у дона Диего — он командовал нападением и точно должен был видеть вашего отца… Но я бы не стал этого делать — испанец хитер, он может догадаться обо всем и использовать это в своих интересах. Хоть он мне и дал честное слово дворянина, но…

Питер Блад умолк, и разочарованная Настасья спросила:

— А если не он, то кто еще мог видеть моего отца?

— У дона Диего есть сын… — задумчиво произнес мистер Блад. — Совсем еще мальчик, немногим старше вас. Он наверняка был рядом с отцом все это время, так что если дон Диего видел русского посла, то и он должен был видеть. А кроме того, он скажет вам об этом гораздо охотнее — кто же сможет отказать миловидной девушке, когда она просит о небольшом одолжении…

Настасья покраснела: много кто говорил о ее красоте — и бояре, хотевшие польстить ее отцу, и женихи, желавшие добиться ее благосклонности. Каждый раз она смущалась этого, считая свою красоту скорее наказанием, чем подарком. Когда же об этом сказал мистер Блад, это зазвучало совсем по-другому — Настя, конечно, сконфузилась, но теперь она почувствовала что-то сродни гордости. Никогда с ней такого не было — и вот, пожалуйста…

— И еще кое-что: на вашем месте я бы сказал, что вы — сестра капитана Блада. Это прибавит вам веса в глазах испанцев и защитит от ненужных вопросов, — добавил Питер Блад.

— Капитана Блада? — недоуменно переспросила Настасья.

— Да, мисс. Мои люди выбрали меня своим командиром, поэтому отныне я называюсь «капитан». Испанцы теперь тоже меня знают под таким прозвищем, поэтому не стоит переубеждать их в этом.

Капитан Блад… Настасья подумала, что он вполне мог бы начать пиратствовать, отвергнутый обществом и миром; тогда непонятно было его желание плыть в Кюрасао — порт был совсем даже не пиратским, в противовес Тортуге и Порт-Роялу, где корсаров всегда ждал теплый прием (по крайней мере так ей говорил капитан «Державной Мэри»). Значит, он не собирался становится пиратом — это следовало из его поступков. Настасья прониклась к нему еще большим уважением и восхищением: только человек с большой силой воли мог противостоять такому искушению — взяться за опасное ремесло флибустьера.

— Я поняла вас, сэр… Если вы разрешите, то я представлюсь вашей сестрой, Анной Блад, но я прошу вас, скажите своим людям, чтобы они случайно… не выдали меня.

— Конечно, мисс, не беспокойтесь об этом. А теперь же как врач я прописываю вам отдых и обед; вам надо набраться сил. А сейчас пока что отдыхайте, не буду вас больше отвлекать, мисс Лисьанска.

Питер Блад встал со стула, поклонился и вышел, а Настя снова осталась одна, правда, на этот раз одиночество не было столь мучительным — она знала, где она и что с ней; невыясненной оставалась только судьба ее отца, но эту неопределенность Настасья хотела исправить в ближайшее время. А теперь же, по словам Питера Блада, ей необходим был отдых, который она решила потратить на размышления — по словам отца, в некоторых ситуациях очень полезной штуке.

Во-первых, отец сейчас, возможно, был в Бриджтауне, а она — на корабле, идущем в Кюрасао. Сам факт этого был довольно любопытным, но тем не менее Настасья решила над этим особо не размышлять: тут и так все было вполне понятно и просто. С корабля нужно было сойти и отправиться в Бриджтаун, а возможно это только тогда, когда корабль пришвартуется в голландском порту.

Во-вторых, оказавшись в такой компрометирующей ее ситуации, Настасья нисколько не боялась, это она поняла сразу. О чести она заботилась, так как это было связано с ее фамилией и страной, а вот о людской молве — нисколько. Пусть болтают все, что захотят — а то, что она находится на пиратском корабле, несомненно станет поводом для сомнительных кривотолков. Но ничего страшного, это не Россия, в Москве об этих ее похождениях вряд ли узнают… только если какой-нибудь особо прыткий иностранный гость⁽²⁾ не решит рассказать эту историю праздному зеваке, но и тогда все будут сомневаться в правдивости этой байки. А за честь можно было не беспокоиться — с таким благородным капитаном, как Питер Блад, ей ничего не грозит.

В-третьих, ее беспокоили испанцы. Странный народ: фанатичный, но творящий беззаконие во имя Христа, жестокий… Совсем не похожий на русский люд, с одной стороны иногда неоправданно жестокий, а с другой — готовый пойти на страшные муки, отдать себя в жертву ради брата своего по вере. Этим они и страшили ее, неизвестные испанцы — чуждые ей по характеру. Англичане тоже были другими, не такими, как русские, но иногда Настасья, глядя на Арабеллу и некоторых других англичанок, как в зеркало глядела, узнавая в них себя. А испанцы — это полная неизвестность. Что она им скажет? Как она не выдаст того, что капитан Блад просил не выдавать? Настасья не привыкла врать, и если ей придется делать это через силу, идя против своих моральных устоев… это могло плохо закончиться. Но надежда на лучшее всегда должны оставаться, а если взять себя в руки и сосредоточиться, то все должно пройти хорошо.

Настасья попыталась успокоиться, но горе давило на нее — горевать, конечно, было еще рано, но все же она не могла безучастно думать о гибели отца. Сердце же у нее не каменное — и это причиняло ей страшную боль. Чтобы хоть как-то прийти в себя, Настя уткнулась в подушку и заплакала. Так ей стало легче, как будто со слезами ушла частичка ее горя. А потом она уснула — легким, приятным сном, и снилось ей бесконечно большое пшеничное поле, скачущие к водопою кони и там, вдалеке, подернутый дымкой, невидимый град Китеж, со златоглавыми церквями, в красном ореоле восходящего солнца.

1) Авторская пунктуация и орфография не сохранена, потому что она была… ну, скажем так — не слишком правильной.

Вернуться к тексту

2) Гостями на Руси обычно называли купцов.

Вернуться к тексту