Белый ворон (джен)

Бездонное черное небо и раскинувшийся под ним серый простор давили на сердце непосильной тревогой. Жрецы постоянно твердят, что безмолвие «той стороны» гонит прочь всю суету, обволакивает душу спокойствием, дарит порядок мыслям и чувствам, но на молодого царя изнанка мира никогда не действовала подобным образом. Он смотрел на возвышающуюся над горизонтом могучую тень, обратившую в его сторону клюв белесой маски, и не знал, как унять клокочущее волнение в груди.

Возможно, закончи он обучение, «та сторона» принимала бы его иначе. Возможно, стань он жрецом, он посещал бы ее не только в столь мучительных видениях.

— Южане затевают опасную игру, — прогремел над пустошью громоподобный глас. — Если им удастся сломить волю львиной царицы, граница падет. Время на исходе.

Казалось, время уже давно истекло. Его жалкие остатки истлели еще до того, как эта миссия была возложена на юные плечи царя. Но он не терял уверенности, что как только ему удастся найти отступников, все прочее перестанет иметь значение. И нескончаемые распри, и границы, и время, как минувшее, так и отведенное.

— Белый Ткач сплел тугое полотно, я по-прежнему слеп к тому, что происходит среди песков, — продолжила тень, отвернув клюв маски.

Вид лишенного глазниц вороньего черепа накрепко приковывал взгляд и тревожил сердце еще хлеще, чем безликая пустошь, будто не коварство врага было в том повинно, а собственная беспомощность.

Если бы только Бог-Ворон доверил своему ставленнику силу «той стороны», если бы позволил прибегнуть к помощи ее эха, тот уже давно бы усмирил смуту на севере, а не тратил бы драгоценное время на доказательство своего права вести его за собой. Давно бы обрушил весь гнев своего народа на царство песков, перешел бы границу и отыскал малодушно спрятавшихся за ней отступников.

Давно бы закончил эту проклятую войну.

Но его испытывали. День ото дня. И те, кто служил ему, и те, кто обязан был служить, да даже тот, кому служил он, — мешали исполнить свой долг.

Будто он смел свернуть с намеченного пути. Будто после всего, что у него отняли, мог остаться иной путь.

Самозванец. Это слово передавалось из уст в уста везде и всюду. Так говорили жрецы, не признающие в нем ставленника своего бога. В этом уверяли солдаты, убежденные в его гибели. На том настаивали дворяне, не желающие делиться властью. А тот, кто ведал о нем все, в чьих силах было возложить в его руки неоспоримое доказательство — трусливо отказывался это делать. Недоверие и ошибки прошлого стояли поперек его же собственной воли и обязывали его избранника к излишней осторожности, унизительному покорству и едва ли не слепому подчинению. Вынуждали убеждать в верности каждого решения, каждой идеи, буквально отстаивать каждый, даже самый незначительный шаг.

Эта скованность злила и в то же время словно закаляла ум. Держала в постоянном напряжении, учила быть хитрее, реагировать быстрее, использовать все доступные средства.

Как сегодня.

Молодой царь рисковал, очень сильно рисковал, и не только собственной жизнью. Но он не мог упустить выпавшую ему возможность. Есть вещи, которые не свершить ни целым армиям, ни даже богам, но которые более чем по зубам одному единственному человеку. Знающему свое дело и своего врага.

Осталось только изловить этого человека.

— Предательская кровь прольется точно в срок, — сорвались с губ покорные слова. — Мы не проиграем.

— Душа, — требовательно проговорила тень бога. — Мне нужна наполненная душа.

— Я добуду ее тебе.

— Для начала выживи. — Клюв маски резко обернулся обратно. — Она пришла за тобой!

Наконец-то.

Руки сами собой взметнулись вверх, прикрывая лицо и шею, еще до того как серая пелена «той стороны» окончательно сменилась красками яви. Где-то под самым ухом глухо звякнули кольца кольчуги. Быстро проморгавшись, юноша увидел над собой едва различимую в полумраке шатра тень, живую, человеческую, приготовившуюся к новому удару. Времени на то, чтобы подняться на ноги или отскочить уже не оставалось, поэтому он снова выбросил руки навстречу ярко блеснувшему острому клинку, нацеленному в открытое горло. Лезвие вновь разрезало черную ткань рукава, обнажив стальные звенья, да прошло мимо намеченной цели, ужалив кожу на щеке. Отведенный выпад помог ухватиться за руку нападающей тени и, пока она не нанесла более точный, смертельный удар, потянуть ее на себя, заваливая на пол шатра. Ни силы, ни ловкости не хватило, чтобы скрутить укрытую с ног до головы в темную одежду фигуру или придавить ее к земле, но вызвать замешательство, столь необходимую заминку — удалось.

— Постой! — Чувствуя, как его самого прижали к устланному коврами полу, юноша что есть мочи вцепился в ладонь, сжавшую рукоять клинка, не позволяя ему опуститься. — Мы оба знаем, что моя смерть ничего не изменит. Убьешь меня, и мое место займет кто-нибудь другой. Не моя жизнь нужна богам!

Получилось. Фигура хоть и не ослабила хватку, но на рукоять давить перестала, остановив кончик острого лезвия в опасной близости от обнаженной глотки.

— Мы оба были там, — судорожно сглотнув, торопливо продолжил он. — Ты своими глазами видела, сколько крови было пролито. Ты видела момент его слабости. И знаешь, что именно он должен принести эту жертву. Только так мы освободим север от этой ноши. — Из-за повязанной на манер подшлемника темной ткани почти не было видно лица нападающей, но горящие болезненной яростью зеленые глаза яснее любых слов говорили, что слова попали точно в цель. — Помоги мне его найти. Помоги взять с него долг.

Во взгляде тени тут же вспыхнуло возмущение вперемешку с отвращением, и она снова налегла на рукоять, пытаясь пересилить хватку царя и оборвать его жизнь.

— Мы можем закончить эту ненавистную войну, — прошипел он. — Я устал от нее не меньше твоего.

И тень замерла. Шумно выдыхая через нос, гневно насупилась. А затем резко дернула клинок на себя, освобождаясь из обессилевших рук, и вскочила, нависнув над лежащим у ее ног царем. Наградила его долгим тяжелым взглядом, в котором теперь, как ему показалось, все иные чувства затмила черная, бездонная, как небо «той стороны», скорбь, а после кинулась прочь из шатра, скрываясь в ночи.

Не сразу он позволил себе подняться. Не сразу решился даже перевести дух. Лежал на полу, слушая шальной перестук сердца в ушах, чувствуя, как постепенно в груди разливается горячее воодушевление.

Ему же удалось? Похоже, что удалось. Если бы он не перенаправил ее гнев, он бы уже не дышал. Выходит, он изловил ту, что знает свое дело и своего врага.

Молодой царь, по-прежнему лежа на полу, нервно рассмеялся.

Удалось! Как только выяснилось, что она идет по его следу, он сразу понял, как стоит поступить. Да, это был отчаянный шаг, отослать прочь стражу и позволить ей пробраться в собственный шатер, но этот риск того стоил. Только она сможет отыскать след отступников даже за завесой, что ослепила бога.

— Невен? У тебя все в порядке? — за пологом послышался скрипучий голос и внутрь шатра заглянул обеспокоенный старый жрец. — Ты ранен? У тебя кровь! — ахнул он, с ужасом уставившись на раскинувшегося на полу царя.

Осознавая, до чего нелепо он сейчас выглядит, тот засмеялся еще громче.

— Все хорошо, — выдохнул он, поднимаясь, и провел ладонью по щеке. — Она была здесь. — С широкой победной улыбкой Невен Таламийский взглянул на кровь на своих пальцах. — Она начала свою охоту.