Фиктивный брак (гет)

Ударил гром и Рон вскочил на кровати, пытаясь отдышаться. Комната вокруг постепенно обретала очертания, прогоняя остатки кошмара. «Просто сон», — прошептал он себе, вытирая пот со лба. Но слова звучали неуверенно. Прошло уже три года, как закончилась война, а воспоминания продолжали мучить его.

Он снова и снова видел испуганное лицо Гермионы, слышал свой собственный полный горечи и злобы голос, когда он, ослепленный страхом и отчаянием, предал друзей.

«Если бы я остался тогда…» — эта мысль, как завязшая пластинка, крутилась в его голове. — «Если бы не поддался…»

Мысль о том, что Гермиона выбрала Гарри, а не его, была особенно мучительной. Он знал, что сам виноват. Ведь это он оттолкнул ее, предал их дружбу. Как последний трус убежал от проблем. И несмотря на, что сразу же одумался и вернулся, так и не смог их найти. И сколько бы следом не шёл за ними, найти и попросить прощения у него не получилось.

Рон тяжело вздохнул. Опустил ноги с кровати и обхватил голову руками. Он действительно очень сильно её любил. И очень сильно жалел, что не рассказал об этом раньше. Рон увидел их уже в Хогвартсе и всё понял. Гермиона держала Гарри за руку и с огромной нежностью смотрела ему в глаза. И такой же виноватый взгляд на Рона.

Мужчина встал с кровати и подошел к окну. Сквозь утреннюю дымку проглядывало бледное солнце. Дождь закончился. Да, он не винил Гермиону. Он желал ей только счастья, и, видя ее рядом с Гарри, не мог не признать — они идеальная пара. Гарри был тем героем, на которого всегда хотел быть похожим сам Рон, но ему не хватало ни смелости, ни самоотверженности друга.

Прозвенел будильник и Рон усмехнулся. Ночь прошла и кошмары отступили, пора выступать.

* * *

Прячась за газетным киоском, Рон старался не упускать из виду невысокого пухлого мужчину. На первый взгляд, Лиам Нейвс был само очарование: доброе, открытое лицо, лучистые голубые глаза и заразительная улыбка. «Ну вылитый плюшевый мишка!» — подумал Рон, вспоминая огромного медведя, которого Фред и Джордж подарили Джинни на Рождество. Трудно было представить, что этот милейший мужчина на самом деле был хитрым и изворотливым мошенником, способным обвести вокруг пальца даже самого бдительного волшебника. Он знал, что стоит ему на секунду расслабиться, как Нейвс тут же исчезнет, растворившись в многолюдной толпе.

Старый мошенник, насвистывая незатейливую мелодию, проскользнул в уютное кафе. Рон, натянув почти на самые глаза старую потертую шляпу, последовал за ним. Нейвс присоединился к женщине, сидевшей за одним из угловых столиков. Рону сразу бросилось в глаза ее надменное, словно высеченное из камня, лицо. Она медленно помешивала ложечкой кофе, не прикасаясь к чашке, и внимательно слушала Нейвса. Тот говорил быстро, эмоционально жестикулируя. Наконец, он достал из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт и протянул женщине.

Ее лицо оставалось непроницаемым.

Рон, сел за столик, который скрывался за большим фикусом. Он сжимал в руках фотоаппарат, и бесшумно щелкал затвором, стараясь уловить каждое движение, каждую изменяющуюся тень на лице женщины. Роза Фицью — так звали эту статную даму с надменным взглядом. Роза была женой скандально богатого магната Грегори Фицью, и уже несколько месяцев пыталась найти на него компромат, чтобы отсудить половину состояния при разводе. Похоже, Лиам Нейвс и был тем самым ключом к ее планам — темным информатором, способным найти грязь даже на самого осторожного волшебника.

Все шло как по маслу, план Розы Фицью обещал блестящий успех. Но был один нюанс, о котором ни хитрая Роза, ни изворотливый Нейвс даже не подозревали. Грегори Фицью не зря сколотил свое состояние — он обладал не только деловой хваткой, но и проницательным умом. Прожив с Розой не один год, он прекрасно изучил ее характер и неуемную жажду роскоши. Фицью предвидел такой поворот событий и решил подстраховаться.

Как оказалось, женщина имела большой опыт хождения налево.

Лиам Нейвс, откланявшись с театральной галантностью, вышел из кафе. Роза Фицью, оставшись одна, не спешила уходить. Она еще некоторое время сидела, откинувшись на спинку стула и безразлично разглядывая прохожих за окном. Казалось, она наслаждается моментом своей маленькой победы. Наконец, она неспешно достала из сумочки золотой портсигар, извлекла тонкую сигарету и закурила. Надо признать, женщиной она была красивой, и можно было понять вереницу её любовников, которые огораживали женщину и защищали от сплетен.

Миссис Фицью расплатилась и вальяжно вышла из кафе.

Рон спрятал фотоаппарат, глубоко вздохнул, в голове вертелись обрывки разговора Нейвса и Фицью. Он подошел к стойке и устало опустился на высокий стул.

— Чего желаете? — деловито осведомился бармен, протирая стакан.

— Крепкого черного кофе, — вздохнул Рон, — без сахара.

Сделав большой глоток обжигающего напитка, он прикрыл глаза и подумал, что вся эта история с Фицью превращается в настоящий кошмар. И Грегори, и Роза оказались людьми скользкими и неприятными. Единственным утешением был внушительный гонорар.

Он никогда не любил таких дел. В них были только чужие секреты, ложь и предательства. Рон предпочитал ловить настоящих преступников, бороться с темными магами. Он вскинул руку и провел пальцами по тонкому шраму, который белой молнией рассекал его лицо от брови до подбородка. Это было напоминание о его серьезном деле, о битве с пожирателями смерти, о том, что он выбрал опасный путь.

Рон поймал себя на мысли, что скучает по опасности. Работа с Фицью, хоть и требовала ловкости и смекалки, была слишком… стерильной. Ему не хватало азарта погони, напряжения битвы, вкуса победы на губах после очередной схватки с врагами. Адреналин стал для него как воздух, без которого он начинал задыхаться в этой удушающей атмосфере чужих семейных тайн.

— Нет, все эти семейные драмы — не для меня, — сказал сам себе Рон, решительно отодвигая от себя чашку с остывшим кофе.

— Мистер Уизли…

Лиам Нейвс, переминаясь с ноги на ногу, протянул ему пухлый конверт.

— Вот как мы и договаривались.

Рон проверил содержимое конверта и кивнул.

— Я могу идти?

— Да. И Нейвс больше не попадайся мне на глаза.

Мужчина вытер пот со лба, глазки бусинки бегали по кафе. Он закивал и быстро попятился к выходу, боясь того, что Уизли броситься за ним следом. Что ж, Рон был бы и не против прибить мерзкого жука, но не сегодня.

Уизли собрался уходить; расплатился с барменом, натянул шляпу на голову и радовался, что сегодня этот концерт наконец-то закончится и он сможет вплотную заняться Джинни. С сестрой нужно было что-то делать, её пристрастия к алкоголю и сигаретам волновали его и даже пугали.

— Рональд? — голос был тихим, мелодичным, с легкой загадочной интонацией.

«Черт побери!» — Рон инстинктивно натянул шляпу на самые глаза, хотя и понимал, что это бесполезно. — «Только журналистов мне здесь не хватало!»

Рядом с ним кто-то приземлился на табурет, и волна цветочного аромата обдала Рона. Он быстро бросил взгляд на незнакомку и буквально окаменел.

— Полумна?

— О, так я не ошиблась! — Полумна лучезарно улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки, которых Рон раньше как будто не замечал.

Она действительно очень изменилась. Из странноватой девочки с расплывчатым взглядом и привычкой теряться в собственных фантазиях Полумна превратилась в очаровательную девушку. Пепельные волосы, которые раньше торчали в разные стороны, как у домового после праздника, теперь мягкими волнами спускались до пояса. Большие, слегка выпуклые глаза по-прежнему казались удивленными, но в их глубине поселилась какая-то новая, притягательная сила. На Рона внезапно накатили воспоминания о том, как Полумна танцевала с ним на свадьбе Билла и Флёр, как смело сражалась с пожирателями смерти в битве за Хогвартс, как успокаивала его после…

— Ого, вот так встреча, не ожидал тебя здесь увидеть, — сказал Рон, — как поживаешь?

— Всё хорошо, вот искала папе подарок ко дню рождения. А ты как? — Полумна замолчала и отвела взгляд, — я слышала… о Гарри и Гермионе. Я знаю, ты любил её… А он твой друг… Ах, прости.

На лице Рона мелькнула усмешка, когда он отвел взгляд. В тот момент его осенило: вот что испытывала Джинни, когда ей напоминали о Поттерах. Боль. Сожаление. Гнев. Он любил Гермиону и мечтал создать с ней семью. Но она выбрала его лучшего друга. Теперь она счастлива, воспитывает дочь. А он и Джинни, словно увязшие в трясине, не могли отпустить прошлое.

— Все хорошо, Полумна, — ответил Рон, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и бодро. — Это все в прошлом. — Он натянуто улыбнулся, надеясь, что Полумна не заметит, как нервно он крутит в руках ложку для кофе над кружкой, которую бармен снова услужливо поставил перед ним и девушкой.

Полумна и правда казалась взволнованной. Она беспрестанно теребила тоненькую серебряную цепочку на своей шее и время от времени кусала нижнюю губу, от чего она казалась еще пухлее и…

— Это хорошо… — протянула Полумна, отводя взгляд. Она умолкла, и между ними повисла неловкая пауза.

Рон не мог понять, что происходит. Ощущение было такое, словно он играет в какую-то странную игру, правил которой не знает. Полумна явно хотела ему что-то сказать, но все никак не решалась. А Рон, вместо того чтобы помочь ей, продолжал молча разглядывать девушку, как будто видел ее впервые.

Его взгляд скользнул по ее стройной фигуре, задержался на длинных пальцах, нервно теребящих серебряную цепочку на шее, и поднялся к ее лицу. Полумна встретила его взгляд и решилась.

— На самом деле, я рада, что встретила тебя здесь, — продолжила Полумна, и ее щеки слегка покраснели.

Рон напрягся, словно перед ним материализовался боггарт. Он так и знал, что эта встреча не случайна. Полумна что-то задумала. И ему это совсем не нравилось.

«Только не говори, что ты тоже хочешь нанять меня для какого-нибудь своего расследования», — мысленно взмолился он.

— Не мог бы ты мне кое в чём помочь? — спросила Полумна, и её голос, тихий и мелодичный, прозвучал почти страстно.

Рон невольно поёжился, в голосе Полумны, обычно таком воздушном и немного отстранённом, мужчина внезапно уловил новые, незнакомые ему нотки. Там была не скрытая просьба, а скорее приглашение, почти интимное, адресованное лично ему, Рональду Уизли, а не просто старому школьному приятелю. От этого открытия у Рона перехватило дыхание, а ложка в его руках затрещала. Он решительно встряхнул головой, отгоняя от себя волну странного очарования, которое исходило от Полумны.

— Смотря что ты хочешь, — с нарочитой небрежностью ответил Рон, стараясь скрыть внезапно накатившее на него странного чувства.

Полумна опустила глаза, её длинные ресницы дрожали, словно крылья испуганной бабочки. Тонкие пальцы нервно сплелись у неё на коленях. В этот момент она была так не похожа на ту уверенную в себе девушку, что недавно пленила его своим голосом, что Рон на мгновение забыл обо всем на свете, желая только одного — успокоить её.

Уизли рассердился на самого себя и нахмурился. Какого черта его вообще посетили эти странные мысли и чувства? Может дело в том, что он давно не общался с противоположным полом, как Лавгуд? Или просто у него давно не было женщины в прямом смысле слова.

— О, всё просто, — Полумна заговорила быстро, словно боясь передумать. — Не мог бы ты со мной пойти к отцу и притвориться моим… ммм… парнем?

Рон ощутил, как его челюсть неконтролируемо устремилась к полу. Он не ослышался? Полумна просит его притвориться её… парнем? Он его хорошо помнил, тот самый Ксенофилиус Лавгуд, издатель «Придиры», поклонник морщерогих кизляков и прочих несуществующих созданий.

— Это, конечно, ни к чему не обязывает, не подумай, — поспешно добавила Полумна, увидев его реакцию. Она стрельнула в него быстрым взглядом.

Опустила голову и посмотрев на часы, быстро поднялась.

— У меня мало времени и много дел. Давай встретимся завтра вечером и всё обсудим? Скажем, часов в семь в этом кафе, хорошо?

Не дожидаясь ответа, она вскочила со стула и, кивнув Рону на прощание, быстро вышла из кафе, оставив его в одиночестве и смятении чувств.

* * *

Джинни глубоко вдохнула солёный воздух и закрыла глаза вслушиваясь в шум прибоя. Она впервые видела море. Безбрежная бирюзовая гладь, усыпанная серебряными бликами солнца, казалась нереальной, словно сошедшей с картины какого-то мастера-волшебника. Шум прибоя, крики чаек, даже лёгкий бриз, трепавший её волосы — всё это вызывало в Джинни восторг и жажду новых впечатлений.

Но идиллию портил он — Драко Малфой, расположившийся в плетёном кресле напротив, раздраженно качал в руках бокал с каким-то коктейлем. Его взгляд, холодный и надменный, как у хищной птицы, буквально выжигал Джинни насквозь.

— Не злись, Малфой, — произнесла она, — твое кислое лицо может испортить молоко.

Он нахмурился еще сильнее и, наконец, отвернулся. Джинни усмехнулась. Неужели он так сильно нервничает перед их первым публичным выступлением в качестве пары?

— Успокойся, я умею вести себя на людях, — сказала она и протянула руку к баночке холодного пива.

Малфой перехватил её руку и строго сказал:

— Никакого алкоголя! И сигарет!

— Хорошо, — ответила она и вскинула руки в знак примирения.

— Я серьезно!

— Да поняла я, без алкоголя и сигарет. Если у тебя есть другие предпочтения или пожелания, я готова их учесть.

Джинни посмотрела на Малфоя, его оценивающий взгляд вызвал в ней волну раздражение и гнева. Он, казалось, намекал, что она должна полностью измениться, чтобы соответствовать его стандартам. Девушка нахмурилась, и почувствовала, как задергался левый глаз. Она прищелкнула языком и покачала головой. Никто не имел права указывать ей, как быть и как изменяться. Она встала прямо и медленно прошла мимо Малфоя, подчеркивая свою независимость и непоколебимость.

— В блондинку краситься не буду, запомни это, Малфой.

Джинни чувствовала, как злость наполняет её всё больше и больше. Она злилась на себя за то, что согласилась на этот фиктивный брак. Но больше всего она злилась на самого Малфоя. Он был претенциозен, высокомерен и обладал неприятным характером. Он воплощал все, что она ненавидела в Слизерине, всю ту злобу и презрение к другим людям. Она пожалела мгновение слабости, когда согласилась на эту фарсовую свадьбу, и твердо решила, что больше никогда не будет позволять кому-либо таким образом управлять её жизнью.

С другой стороны, Малфой был единственным человеком, который смог защитить Джинни от ее собственной матери, от ее жестокости и несправедливости. Он вступился за нее, когда она была на грани, и стоял рядом, подавая ей опору в трудный момент. И хотя это было всего лишь мгновение, Джинни не могла не признать, что Малфой проявил в этот момент заботу о ней.

Эти мысли создали в ней путаницу. С одной стороны, она все еще чувствовала отвращение к Малфою и его противному характеру. С другой стороны, он показал, что некоторая часть его может быть доброй и заботливой.

Джинни заскочила в выделенную для неё комнату и хотела хлопнуть, как можно громче дверью, но вместо этого очень тихо прикрыла её. И тут же ощутила прилив облегчения. Вздохнув глубоко, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать.

Комната на удивление, была уютной и спокойной, с мягкими цветами на стенах и удобной кроватью. И никакого зеленого цвета и змей на стене. Джинни спешно направилась в ванную. Она с размаху открыла кран и сбросив одежду на пол, встала под холодные струи воды, наслаждаясь ощущением прохлады. Вода струйками споласкивала с тела все накопившееся напряжение и тревогу.

Как только стало невыносимо холодно, девушка выбралась из ванной и закуталась в теплый, белый халат. Джинни решила выпить стакан вина, чтобы успокоить свои нервы. Она знала, что алкоголь не решит ее проблем, но сейчас она просто хотела снять напряжение и расслабиться ненадолго. И к черту Малфоя с его предупреждением!

Захватив бокал с вином, она вернулась в комнату и выглянула в окно. Джинни задумалась о том, как лучше себя вести перед журналистами. Она решила быть искренней и прямой, чтобы ее слова звучали правдиво и убедительно. Возможно, это было лучшим способом показать свою любовь к Малфою и заставить других поверить в их отношения.

Осушив бокал с вином, девушка пару минут простояла с закрытыми глазами. Джинни медленно открыла глаза и взглянула на потрясающее платье, лежащее на кровати. Оно было изящным и элегантным, с тонкими кружевными узорами и изящным кроем. И не смотря на то, что платье было глубокого изумрудного цвета, ей очень нравилось.

Платье манило её, словно магнит, и Джинни не могла устоять перед его привлекательностью. Оно казалось созданным специально для неё, чтобы она чувствовала себя прекрасно и уверенно. Девушка приблизилась к кровати и погладила его, оно даже на ощупь было потрясающим!

Держа платье в руках как драгоценность, Джинни переоделась и с удовлетворением рассматривала свое отражение в зеркале. Платье сидело на ней идеально, подчеркивая ее изящные формы и придавая ей особую роскошь. Зеленый цвет платья выделялся на фоне ее рыжих волос, создавая потрясающий контраст и придающий ей загадочность и притягательность.

Она обратила внимание на свои карие глаза, которые сверкали огнем и отражали саму ее силу и решимость. В этот момент она по-настоящему почувствовала себя сильной и уверенной женщиной, готовой встретить любые вызовы.

От стука в дверь Джинни подскочила и воровато оглянулась, будто сделала, что-то ужасное. Нарцисса Малфой вошла в комнату. Она вздрогнула, не ожидая ее появления. Миссис Малфой медленно обходила её, оценивая внешность. Уизли вскинула подбородок, всем своим видом показывая, что не собирается уступать.

— Что ж, — сказала она, — тебе очень идет это платье.

— Спасибо, — вдруг стушевалась Джинни.

— Садись, нужно привести твои волосы в порядок, — произнесла Нарцисса и указала на стул.

Джинни осторожно села на указанный стул, чувствуя на себе взгляд Нарциссы. Она была готова к критике, ведь миссис Малфой была известна своей строгостью и высокими стандартами. Но женщина, кажется, осталась довольна увиденным.

Во время этой маленькой процедуры, Джинни чувствовала себя странно. Почему-то ей безумно хотелось, чтобы на месте этой женщины была её мама. Чтобы Молли смотрела на неё с теплотой и говорила о самом разном, чтобы успокоить свою дочь. Мама… Джинни закрыла глаза и сглотнула образовавшийся комок в горле. Сейчас не время об этом думать и раскисать.

— Я… так и не поблагодарила тебя, за то, что согласилась нам помочь. Спасибо, мы это очень ценим.

Джинни вдруг удивилась, насколько нежно и аккуратно миссис Малфой управлялась с её волосами.

— Не стоит, в конце концов, я это делаю и для себя тоже.

Когда Нарцисса закончила укладывать волосы, Джинни встала и взглянула на себя в зеркало. Ее волосы были аккуратно уложены, а лицо сияло уверенностью. Она почувствовала себя сильной и готовой.

— Спасибо, очень красиво.

Вдруг Нарцисса улыбнулась и Джинни удивилась теплоте в её глазах. Улыбка придала женщине некую человечность и теплоту. В ее глазах отразилась доброта и понимание, словно она понимала все трудности и сомнения, с которыми сталкивалась Джинни. Это был необычный момент.

Джинни обратила внимание на отстраненное поведение Нарциссы Малфой. Они мало разговаривали за все это время, и женщина казалась всегда погруженной в свои мысли. Ее отсутствие в разговорах и отстраненность создавали некий барьер между ними. В отличие от Нарциссы, Люциус Малфой был более разговорчивым и открытым. Он был тем, кто говорил о свадьбе, разрабатывал планы и рассказывал о дальнейших действиях.

Дверь снова открылась и на пороге теперь стоял Драко. В серых глаза застыло странное выражение, когда он посмотрел на Джинни, по спине пробежал рой мурашек от этого взгляда. Черный костюм подчеркивал его подтянутую фигуру, а легкая небрежность в укладке только добавляла ему шарма. Джинни никогда не считала его привлекательным, но сейчас, видя эту смесь элегантности и дерзости, не могла оторвать от него глаз.

— Уизли… — голос Драко был низким и хрипловатым, отчего мурашки забегали еще быстрее, — мерлинова борода, ты до сих трезвая. Удивительно.

Джинни почувствовала, как краска приливает к ее щекам. Она поправила прядь волос, стараясь скрыть гнев.

Не сейчас.

— Драко, — строго оборвала его мать, — это не красиво! Извинись.

Джинни вскинула подбородок и насмешливо улыбнулась, ожидая извинения.

— Извини… мама. Нам уже пора.

Девушка закусила губу, в душе радуясь, что всё-таки выпила бокал вина. Мерзкий хорёк! Она ему ещё отомстит… Джинни взяла мужчину под руку и глубоко вздохнула. Она бросила быстрый взгляд на его безупречный костюм, на идеальную укладку. Каждая клеточка ее существа жаждала разрушить это воплощение холодного аристократизма. Но это потом.

А сейчас начнётся настоящее шоу.