Великий поход (джен)

Два мира застыли в шатком равновесии. Война невиданных прежде масштабов затаилась, словно зверь, во тьме будущего, готовая обрушится на человечество и, возможно, поставить точку в его существовании. И в Нью-Йорке, и в Таре, и в Берлине знали — отсчет запущен. Знали и спешно готовились в надежде, что будут готовы прежде, чем стрелка часов остановится на нуле...

Пролетая каждый час четыреста километров, пассажирский "Кондор" летел над Европой. Делегации Ирландии и Объединенных Наций (кто-то из англичан предложил говорить вместо этого "терране", и было похоже, что идея приживется), летели в Москву. Без участия Республики никаких новых шагов предпринять было невозможно, а контакты через посольство исчерпали свой ресурс полностью.

И вот теперь дипломаты, военные и разведчики летели в Москву. И пока самолет отмерял километры над Европой, Игорь Хаецкий зарылся в папку с информацией о Советской России и время от времени задавая вопросы Этне или ее брату.

В истории России в этом мире было примерно поровну и привычного, и абсолютно чуждого. Так, конфликты с Византией, хотя и вспыхивали неоднократно, но никогда не достигали масштабов русско-турецких войн, а роль Турции в качестве главного врага играла Литва. С Литвой Российская Империя воевала долго и упорно, в союзе то с Австрией, то с Византией, то с Германией — однажды даже с Норвегией. Окончательно литовский вопрос решился только после здешней первой мировой войны, когда в 1885 году это государство (напоминавшее Хаецкому Речь Посполитую), было ликвидировано.

Здесь были и Рюриковичи, и Романовы — с другими именами, но с похожими характерами. Последний из них — Борис Второй — даже внешне походил на Николая Второго, а уж вредительством они занимались совершенно одинаково. Да и закончилось их правление тоже одинаково — революцией... Впрочем, Борис все-таки сбежал в Тулузу, где и умер своей смертью — абсолютно никому не интересный. А в общем, картина получалась довольно любопытная — чем дальше в прошлое, тем меньше отличий было между двумя мирами. Возможно, где-то в прошлом скрывался момент, до которого оба мира были идентичны... Или едины?

Этой мыслью он поделился со спутниками. Этне только пожала плечами, а Патрик, после довольно долгого молчания, ответил:

— Кто знает? Но это предполагает, что мировая линия может разветвляться, что выглядит полной бессмыслицей. С точки зрения теории относительности...

— Возможно, мы недопонимаем ее? Теория относительности может описывать, только один аспект...

— Возможно... Над этим стоит подумать, но сейчас у нас есть более важные темы для размышлений.

— Несомненно. Но, боюсь, мы недооцениваем важности именно этой темы. Последнее время мы слишком часто сталкивались с сочетанием физики и политики...

— Я приношу извинения, — перебила Этне. — Но сейчас перед нами этого сочетания нет. Сейчас только политика.

Хаецкий, вновь углубившись в папку, кивнул. Забавно, подумал он, Этне всегда так странно строит фразы, когда волнуется. Когда спокойна, конечно, тоже, но не настолько же...

А затем он подумал, что слишком уж много думает об ирландской графине, вместо того, чтобы заниматься делом. Тем более, что графиня почему-то решила занять соседнее кресло... Стоп. Займись-ка делом. Что там еще...

... Революция здесь произошла в самом начале двадцатого века — в тысяча девятьсот третьем году. Народная Партия, аналог большевиков в этом мире, взяла власть в свои руки, причем относительно мирно. Гражданская война ограничилась серией отдельных столкновений, интервенции вообще не было — великие державы были слишком заняты грызней между собой в Африке, а потому и проблем молодая Республика имела куда меньше, чем Советский Союз в другом мире...

— Скоро Москва, — прервала Этне его рассуждения, — спускаемся.

Самолет снизился, пробив пелену тонких облаков, и Игорь стал разглядывать несущуюся внизу землю — чужую и одновременно знакомую.

Что-то узнавалось без труда — старые города, например, или реки, но многое было незнакомо. Совсем иной была сетка дорог, не на привычных местах возвышались заводские трубы, расстилались под крылом незнакомые города...

Точно такой же — знакомой и незнакомой — смотрелась и Москва. Кремль был самим собой — по крайней мере, с высоты сколь-нибудь серьезных различий не замечалось — кроме отсутствия Мавзолея, конечно. Но в остальном.... Хаецкий почему-то ожидал увидеть Дворец Советов, в его родном мире так и не построенный, но дворца, разумеется, не было. Зато были три шпиля, поднимавшихся с единого основания и тянувшихся, про прикидке Игоря, не меньше, чем на полкилометра в высоту.

— Что это?

— Аркология, — ответила ирландка. — Прототип городов будущего, как считал ее создатель. Административно-жилой комплекс, до некоторой степени автономный. И очень тщательно продуманный. У него даже есть собственная электростанция — вспомогательная, правда — воздушные турбины в одной из башен. Их хватает только на то, чтобы питать насосы водозабора, но скоро должны построить атомную электростанцию под землей. Этого хватит не только для Аркологии, но и для немалой части города. Но не думаю, что сейчас это для вас интересно.

— Да нет, почему же... Это интересное сообщение, и к тому же полезное, — Хаецкий, как всегда, был благодарен за новый материал для размышлений. Строительство атомной электростанции (которое в его родном мире было делом пусть и близкого, но будущего) говорило о технологиях больше, чем что-либо иное.

Тем временем самолет зашел на посадку, и разговор сам собой прекратился — все, что знали, уже сказано, а новых тем для обсуждения пока что не имелось. Для светской же болтовни обстановка была, мягко говоря, не слишком подходящей... Самолет пару раз тряхнуло, затем он развернулся и начал снижение. Под крылом мелькают городские кварталы, еще один разворот — и вскоре машина останавливается неподалеку от аэровокзала.

Трап, который подкатили к самолету, был самым обыкновенным. Автомобили, ожидавшие их тоже выглядели вполне обычно — появись такие на улицах той, иномировой Москвы — никто бы не обратил ни малейшего внимания. Единственное, что действительно отличало их от, к примеру, "Победы" — броня. Ее майор оценил, забираясь в салон — весьма комфортабельный, кстати, — и пришел к выводу, что о безопасности дипломатов здесь заботятся всерьез. Были времена, когда у танков броня была тоньше... А, неважно. Главное, что без фаустпатрона до них не добраться, а его спрятать сложно — так что покушением им не грозит.

И впрямь, путь от аэропорта до Кремля проделали без приключений — и без особых церемоний, кстати сказать. В другом мире даже рабочий визит одного из министров был бы обставлен куда торжественней, но здесь подобным вещам не придали большого значения. И Хаецкого это вполне устраивало. А уж всех остальных — и подавно. Дело будет сделано, а все остальное не имеет значения. И когда это дело будет сделано... Майор Хаецкий зябко передернул плечами — когда дело будет сделано, разгорится воистину вселенский пожар. И в его пламени сгорит нацизм, но сколько людей а то и целых народов поглотит это пламя вместе с ним?..

В самой конференции Хаецкий, разумеется, участия не принимал. Его задачей была работа с местной разведкой, что было вполне логично — в конце концов, он сам разведчик.

Министерство народной безопасности, как вскоре выяснилось, ничем существенным гостям помочь не могло. Хаецкого это решительно не удивило — чего-то подобного он и ожидал. Гитлеровская клика для местных спецслужб практически невидима, да и самих гитлеровцев в этом мире явно было немного. Впрочем, кое-что найти все же удалось, и находки эти Хаецкому не нравились. Выглядело это так, как будто нацисты нанесли сюда краткий визит, создали плацдарм и покинули этот мир, оставив великое множество сторонников. Если же учесть, что подобные идеи в германских государствах были и до визита "гостей", ситуация становилась очень неприглядной... Единое германское государство — а все шло именно к этому — да еще и возглавляемое нацистскими ставленниками... Для Европы, а возможно, и для всего мира это будет катастрофой.

Тем не менее, несущественных мелочей у коллег набралось такое количество, что ему по всем законам светил переход в качество — правда, для этого их требовалось собрать воедино и добавить к ним кое-какие факты из иного мира... Чем Хаецкий и занялся, пока его начальство налаживало официальный контакт.

Постепенно мозговой штурм начал приносить результаты — в массе бессвязных фактов и предположений начала появляться некая система...

— Стоп! — капитан Джангильдин, хмурый казах, поднял руку. — Где карта?

— Здесь, а что? — поинтересовалась Этне.

— Вот Бад-Франкенхаузен, — игольной остроты карандаш коснулся маленького кружка на карте. — А рядом с ним городишко Удерслебен. И в этот самый крохотный городишко тянут двухпутную железную дорогу — электрифицированную, между прочим. Официально — на Бад-Франкенхаузен, но...

— Но туда уже ведет железная дорога, и ее вполне достаточно, — Этне склонилась над картой. — И зачем здесь еще одна, тем более, явно рассчитанная на очень тяжелые составы?

— Полагаете, мы нашли один из порталов?

— Полагаю, да, — кивнула ирландка. — Вряд ли он будет в самом городе, но где-то поблизости — определённо. Да и строителям надо где-то жить, а в Бад-Франкенхаузене слишком много лишних глаз. И это, к сожалению, делает его одной из первоочередных целей, да.

— Можно перенацелить нашу агентуру, — предложил Джангильдин. — В германских государствах у нас неплохая агентурная сеть...

— Была, — поправил его Игорь. — Боюсь, что больше ее нет — гестапо обладало большим опытом в наших играх... Как, кстати, и госбезопасность. А уж поставить своих людей в контрразведку — это первое, что нацисты должны были сделать.

— Это необходимо уточнить, — напрягся Джангильдин. — Я сейчас же свяжусь с руководством, сообщу им о ваших опасениях и спрошу, продолжает ли сеть работать. Должна, там ведь еще с царских времен люди работают...

— Это ничего не гарантирует, — пожал плечами Хаецкий, но коллега его уже не слышал. Хлопнув дверью, он почти бегом выскочил из кабинета, бросив через плечо: "Прошу прощения, вернусь через десять минут, не позже".

— Пока наш коллега отсутствует, не ответите ли на личный вопрос?

— Личный? — удивился Хаецкий.

— Отчасти служебный, конечно. Понимаете, многих смущает ваше звание в вашем возрасте...

Хаецкий про себя усмехнулся — этот вопрос ему задавали неоднократно, но сейчас он его впервые не раздражал. И он ответил:

— Война и бюрократия... Вообще-то, я ещё капитаном должен быть, максимум — майор — на войне карьера обычно быстрая и короткая... Но тут я попал в проект, а допусков соответствующих мне не полагалось — и меня быстренько повысили до полковника. Обычная история, на самом деле...

— Бюрократия везде одинакова, да, — согласилась Этне. — Впрочем, мне кажется, ваше звание вполне заслужено... И давайте ещё раз взглянем на карту — возможно, мы сумеем порадовать наших коллег новыми идеями?

Новые идеи появиться не успели — Джангильдин ворвался в кабинет и с порога сообщил:

— Товарищ Хаецкий, вы оказались правы — за последние трое суток на связь не вышло подавляющее большинство наших агентов, оставшиеся сообщают о том, что вынуждены прекратить работу и уйти в подполье.

— Полагаю, нам следует отложить наше совещание и доложить собственному руководству, — хмуро отозвалась О'Шей.

— Это полностью меняет все наши планы, — согласился Хаецкий. — И, боюсь, наш противник готов перейти к решительным действиям...