С края земли (гет)

Чиновники одинаковы на всех континентах. И нет разницы, владеют они магией или нет.

Первого сентября на работу вернулась мисс Найтингейл. Молодая веснушчатая ведьма с копной длинных медных волос, завивавшихся в упругие спирали, и дежурной улыбкой, не скрывавшей кривые зубы, на просьбу Джейн поскорее обработать заявку на «Ежедневный Пророк», заявила:

— Мадам, я понимаю ваше нетерпение, но у нас четкие инструкции. Вашей заявке присвоен соответствующий номер, она будет исполнена согласно принятой очередности. Ожидайте сообщения с почтовой птицей.

— И сколько же мне предлагается ждать? Прошел почти месяц! — Джейн, хоть и регулярно принимала Успокоительное, но даже магическая фармакология была бессильна перед поднявшейся в ее душе волной негодования.

— Еще примерно столько же, — мисс Найтингейл пожала плечами. — Старые газеты не вызывают обычно большого интереса, но за время моего отпуска набралось приличное количество первостепенных заявок на поиск в архиве. В приоритете запросы на записи о рождении, регистрации брака, выписки о смерти и месте захоронения, также об учебе и переходе прав собственности. Сами понимаете… — она развела руками.

Джейн ухватилась за стойку, чтобы не упасть. Ноги подкашивались.

Прилежная чиновница мисс Найтингейл, вероятно, в силу молодости, не утратила еще некоторых навыков сострадания, потому что пару раз ткнула палочкой в свиток пергамента и милостиво сообщила:

— «Ежедневного Пророка» сейчас все равно в наличии нет, он на руках. Но есть парижский «Правдивый Оракул», хотите?

— Хочу, — торопливо произнесла Джейн.

* * *

— Кому, кому мог понадобиться «Пророк»? — Джейн в который раз пересказывала Роберту, как она сходила в Министерство.

Они сидели на террасе. Солнце клонилось к закату. Джейн нравилось это время дня, перед началом вечерних сумерек, нравилась просторная терраса и ощущение, как босые ноги касаются досок пола, нравилось видеть океан и разговаривать с Робертом. Он и целитель Ноухау — только с ними Джейн больше всего и беседовала в последнее время.

Тщательно контролируя, что и как сказать, разумеется. Это было трудно. Блокноту Джейн доверяла больше.

Роберт подлил ей в бокал вина. Джейн благодарно кивнула. Возмущение бюрократической неповоротливостью медленно схлынуло, как волна с берега океана. Сочетаются ли успокоительные зелья с алкогольными напитками — об этом думать не хотелось. Джейн устала от тревог и неопределенности. Что-то нужно было делать.

Можно переключиться на парижскую газету.

Толстые тома подшивок «Правдивого Оракула» громоздились на столе и на полу гостиной рядом с диваном.

С волнением Джейн перевернула первую страницу тома с обозначением «1977». Вдруг за девятнадцать лет что-то непоправимое случилось с ее родителями, семьей, а она и знать не знает?

Французский язык! Как же она давно не была дома!

«Правдивый Оракул» печатал, что естественно, местные новости. Публикации касались чисто французских дел. Сведений о соседях по ту сторону залива практически не было. Пару раз промелькнула фамилия Трэверс: в объявлении о продаже дома в Париже и в заметке о свадьбе Жильбера Трэверса. Младший брат Джейн, оказывается, женился в девяносто втором. Джейн так разволновалась, что больше в те дни не могла ничего читать.

В томе за девяносто четвертый год имелись развернутые статьи о Турнире Трех волшебников. Главными их героями были, разумеется, Флёр Делакур и мадам Максим. Французский корреспондент подробно описывал условия пребывания шармбатонской делегации в Хогвартсе. На одном из колдофото Джейн с волнением узнала Гермиону.

— Красивая девочка. На тебя очень похожа, — высказал свое мнение Роберт.

Воспоминания о детстве и школе почти полностью вернулись к Джейн. Она иногда расспрашивала Роберта о семье, но он был немногословен.

— Я редко бывал во Франции.

Подтвердил лишь, что родители Джейн живы. Об обстановке в Лондоне также ничего не знал.

— Я не имею связей с Британией.

Иногда Джейн одолевали приступы подозрительности, и тогда она пыталась анализировать поведение Роберта. Однако как ни крути предъявить ему было абсолютно нечего, он казался безупречным. Помогает, сочувствует, развлекает. Всегда готов выслушать. Порой замыкается в себе и переводит разговор на другую тему. Обычный человек, в общем.

Дэвид в больнице стал понемногу читать. Детские книжки с картинками и большими буквами. «Оставим серьезную литературу на потом, миссис Уилкинс, » — сказала целитель Ноухау. Джейн кивала, а в коридоре вытирала слезы.

Вроде бы уже и надо было смириться с новой реальностью, а все же над эмоциями не властен и Обливиэйт. Почему нет заклинаний, отключающих эмоции? Антитревога или Антистресс, Антиболь или Антигрусть, Антитоска или Антивеселье? Антистрах? Антижалость? Антисочувствие? Антисострадание? Ох, так до непонятно чего можно дойти…

Роберт был сторонником обычных человеческих методов. Смена местоположения, наблюдения за азартными спортивными состязаниями и за эффектными природными явлениями, время от времени пара бокалов вина. И жить хорошо, и жизнь хороша. Волшебное сообщество предпочитало жить разрозненно и уединенно, благо, территории в стране предостаточно. Однако Мельбурн — весьма крупный город, и маггловских развлечений здесь было хоть отбавляй. Джейн заинтересовалась и театральными постановками, и художественными выставками. В Лондоне из-за работы вечно не хватало времени. Теперь же время появилось: волшебный архив с его волшебно черепашьей скоростью работы словно разбил временну́ю копилку. Конечно, это случилось крайне не вовремя, ведь Джейн должна была торопиться! У нее Гермиона, у нее Дэвид! У нее куча несделанных дел, требующих незамедлительных действий!

А время решило встать на паузу. Сиди и жди у моря погоды. Вникай в суть простых вещей.

А еще Джейн никак не могла вспомнить, кто же приходит к ней в сны. И если бы не это обстоятельство… Джейн ловила себя на мысли, что ей нравится ее теперешняя жизнь. Та ее часть, что проходит в доме неподалеку от океана.

Наконец, прилетела долгожданная птица от мисс Найтингейл. И после визита в министерский архив стол в гостиной пришлось увеличить примерно раза в два, чтобы разместить новые фолианты газетных подшивок.

— У нас теперь здесь свой Улуру, — оценил масштабы Роберт.

— Да уж. Придется стать термитами, чтобы выгрызть из этого монолита что-нибудь полезное.

У них появились свои австралийские шуточки. Поспособствовали перемещения из одного уголка континента в другой, небольшие дорожные приключения, забавные или неловкие, как, например, случай при наблюдении за пингвинами, когда с виду добрые и неагрессивные птицы вдруг решили, что на их территорию нагло покушаются, и яростно прогнали аппарировавшего прямо посреди колонии Роберта, накричав на него в несколько сотен глоток и чувствительно клюнув его за ноги пару десятков раз. «Ну и звери, дикие, прямо как кенгуру, » — потирая колено, жаловался Роберт. Джейн, которой с точкой аппарации повезло больше, развела руками: «Они защищают свой дом. Это же мы к ним вторглись, а не они к нам».

Улуру, или Айерс-Рок, — самый большой в мире монолит, расположенный в центре пустыни Северной территории. Джейн прочла о нем в путеводителе и захотела его увидеть. Священная для австралийских аборигенов скала в течение дня меняет свой цвет в зависимости от освещения, и Джейн вновь была очарована красотой и величием природы. Но для посещения пустыни волшебники все же выбрали неудачное время: как раз тогда, когда местные шаманы проводили ежегодное большое поклонение своим богам. Разумеется, посторонних попросили удалиться. Воткнувшееся в землю копье весьма красноречиво выразило просьбу. Аппарировав домой, Роберт и Джейн долго обсуждали и местные красоты, и гостеприимство местного населения, обильно запивая впечатления местным вином. Успокоительное зелье — хорошо, но явно недостаточно.

Что ж, вот и он, «Ежедневный Пророк» с семьдесят седьмого по девяносто седьмой год.

Успокоительное зелье еще пригодится, а вот вино, наверное, придется заменить на кофе, чтобы бодро и трезво оценивать все, что таят в себе эти пожелтевшие страницы.

Роберт предложил начать с конца, чтобы сразу вникнуть в текущую обстановку, но Джейн отказалась. По правде, она и здесь боялась прочесть что-нибудь ужасное. «Надо как следует подготовиться», — объяснила она. «Как знаешь, » — согласился Роберт. Он почти всегда соглашался. И это начинало слегка подбешивать Джейн.

Семьдесят седьмой год. Джейн тогда еще жила во Франции, учась на последнем курсе Шармбатона. В Британии тут и там вспыхивали беспорядки, связанные с волшебником, Которого-Нельзя-Называть.

— Ты что-нибудь слышал о Пожирателях смерти, Роберт? Ты же жил тогда в Лондоне.

— Конечно, слышал, как все. Но я с ними не связан, если ты об этом, — Роберт закатал левый рукав, показал чистую кожу предплечья.

Джейн облегченно вздохнула и углубилась в чтение, не заметив, как побледнел Трэверс.

— Сварить тебе кофе? — он поднялся с дивана и направился в кухню.

— Непременно. И если там вдруг случайно найдется шоколадное пирожное…

— Я слышал, магглы верят, что сладкое вредит здоровью, — назидательно поднял палец вверх Роберт.

— Бессовестно врут! — засмеялась Джейн. — Как врач, я настаиваю на умеренном потреблении шоколада. В качестве антидепрессанта и стимулятора мозговой деятельности ему нет равных. При соблюдении элементарной гигиены…

— Держи чашку, — кажется, Роберт пропустил «увлекательную» медицинскую лекцию, успев приготовить кофе, и раздобыл-таки небольшой капкейк с вкраплениями шоколадных капель. — Он лежал в шкафу совсем один, несчастный и забытый.

— Разделим на двоих, чтобы ему не было обидно, — решила Джейн.

Капкейк за время пребывания в одиночестве успел изрядно подсохнуть, но его подогрели заклинанием и разделили пополам.

— Нет, как врач я все же не могу допустить, чтобы мы это съели, — грустно сказала Джейн, глядя на неаппетитную бело-зеленую плесень, таившуюся внутри капкейка. — В нем зародились новые формы жизни…

— Эванеско! — Роберт не желал, чтобы какие-либо посторонние формы жизни захватывали еду в его доме. Капкейк исчез. Джейн отхлебнула кофе. Что ж, десерт откладывается до лучших времен.

Семьдесят восьмой. Джейн раскрыла том «Правдивого Оракула» и стала сравнивать, о чем писали обе газеты. Роберт тоже с заметной заинтересованностью читал толстые фолианты.

Английская газета хороша тем, что можно читать вдвоем, не то что «Оракул»: Роберт плохо знал французский. Джейн переводила то, что он не понимал.

Они засиделись с этими бесконечными газетами заполночь. Выпить еще кофе? Но вряд ли поможет: глаза слипались сами собой. Пора было прекратить выискивать неизвестно что в этих пыльных подшивках. Хотя бы на сегодня. Осталась всего пара номеров за семьдесят восьмой год, надо дочитать, а назавтра приняться за семьдесят девятый.

Джейн потерла лоб, шею. Усталость ощущалась очень сильно. Джейн прикрыла глаза. Надо посидеть, отдохнуть одну минуточку, чтобы сил хватило дойти до кровати. Хотя и диван уже казался родным домом — они с Робертом провели здесь уже почти неделю, с утра до вечера листая и листая желтоватые страницы с несвежими новостями.

Джейн, не открывая глаз, провела рукой по дивану в поисках пледа и подушки. Сил нет, сейчас она упадет и будет спать и спать, без сновидений и воспоминаний.

Рука нащупала не подушку, но руку Роберта. Он несильно, аккуратно сжал ее ладонь. Джейн улыбнулась, легко погладила в ответ его пальцы. В следующий момент Джейн почувствовала на губах его губы. Она резко открыла глаза.

Роберт слегка отстранился, не отпуская ее руку.

— Роберт! — шепотом — от изумления голос предал ее — воскликнула Джейн. — Что это значит?!

— Это значит вот что…

Роберт наклонился к ней. И поцеловал снова.

Джейн знала, что нужно немедленно прекратить все это безобразие. Но ее собственное тело, как минутой ранее голос, предавало и предавало ее. Она не могла — и в эти летящие секунды не хотела — прервать поцелуй, перестать чувствовать его мягкие губы, настойчивый язык, что ласкал ее так нежно и жарко.

Дэвид не целовал ее года три.

Совсем этого вроде бы не желая, Джейн обняла Роберта за шею, вжалась в него всем телом. И он обнимал ее, обхватив руками, не переставая целовать.

И только когда, уже лежа сверху на Джейн, Роберт попытался одной рукой расстегнуть ее рубашку, Джейн нашла в себе силы, упершись ладонями в его плечи, заставить его отстраниться.

Тяжело дыша, они снова сели. Рядом. Не глядя друг на друга.

Переводя взгляд с разложенных на столе газет то в один угол комнаты, то в другой, Джейн пыталась подобрать какие-то правильные слова, чтобы что-то объяснить Роберту. Следовало сказать, что она — замужем, что они вообще-то родственники, и не могут вот это все… Но это были очевидные, сами собой разумеющиеся вещи.

И поцелуй, который только что произошел, тоже был неким свершившимся фактом. И как раз-таки он требовал пояснений.

Все это Джейн собиралась произнести, когда Роберт сказал:

— Пойми, Джейн, все не может быть, как прежде. А я. Слишком долго этого ждал.

Джейн глядела на него в оцепенении. Она понимала, о чем он говорит, но принять этого не могла. Подобное развитие событий абсолютно не укладывалось в голове.

— Но Дэвид… — жалобно проговорила Джейн.

— Никогда не станет прежним, Джейн, — Роберт постарался сказать это как можно мягче. Он немного сочувствовал этому магглу. Но поделать ничего не смог бы. Ноухау ясно сказала — прогноз неблагоприятный. Дэвид постепенно превратится в растение, как бы ни старались колдомедики.

А Джейн теперь каждый день была рядом с ним, с Робертом. После стольких лет. Это обстоятельство кружило голову и заставляло делать все, чтобы она чувствовала себя счастливой. Ежедневно от корки до корки изучать «Ежедневный Пророк»? Пожалуйста. Отправиться на другой край земли, чтобы отомстить ее врагам? Он всегда готов! Он еще и еще раз призовет к ответу всех, кто посмел ее обидеть.

Лишь бы не оттолкнуть ее. Лишь бы не потерять. Как тогда, в семьдесят восьмом.

Джейн молча встала и удалилась в свою комнату. Слишком много событий для одного дня.

Наутро они встретились на кухне позже обычного. Обменялись приветствиями и стали как всегда готовить завтрак. Как будто ничего не произошло. Но Роберт стал находить разные предлоги, чтобы чаще касаться Джейн. Передавая ей тарелку или нож, или соль, или салфетку, задерживал руку на пару секунд дольше простого жеста вежливости. Джейн хмурилась, делала вид, что ничего не замечает. Когда они сели за стол, Роберт неотрывно смотрел на нее. Джейн старательно отводила глаза.

Когда делать вид, что ничего не происходит, стало невозможно, Джейн спросила:

— Роберт. Чего ты хочешь?

Ответ был лаконичным и четким:

— Тебя.

— Я не готова это обсуждать! — в голосе Джейн — тревога и паника. Ну как так-то? Среди бела дня — подобные заявления.

— Я подожду, — спокойно согласился Роберт.

Джейн расплескала из чашки кофе.

— Это ни в какие ворота не лезет, вообще-то. Я ничего не обещаю. Даже то, что стану об этом думать, — предупредила она, с преувеличенным вниманием глядя на пролетающих за окном птиц. Лишь бы не встретиться глазами с дядюшкой. Джейн резко вспомнила об их родстве. «Черт».

Пусть у Роберта и Эдварда, ее отца, были разные матери, но братьями-то они, тем не менее, были! «Черт, черт!»

— Может быть, газеты подождут денек, а мы передохнем и съездим на природу? — как ни в чем не бывало заявил Роберт.

— Отличная идея! — согласилась Джейн. Сидеть с Робертом в одной комнате — или быть на людях? Однозначно, второе.

Они аппарировали в национальный парк и провели целый день, наблюдая за коалами. У коал все просто: жуешь эвкалипт, и ты в норме. У Джейн все сложно.

Если она решительно откажет Роберту, то он может отказаться ей помогать. А как она здесь одна? И как она одна там, в Британии?

Джейн поразмыслила хорошенько. С одной стороны, она замужняя женщина. И если она заведет сейчас отношения с Робертом, то, получается, предаст своего мужа.

Но целитель не дает благоприятных прогнозов по Венделлу, Дэвиду. И сколько продлится его пребывание в больнице и закончится ли оно вообще, одному Мерлину известно.

С другой стороны, ее порядком измучили навязчивые сны. Как она ни заставляла себя, не могла вспомнить ничего, что позволило бы узнать имя мужчины, которого она так любила и которому с таким жаром отдавалась. Единственное, в чем Джейн была абсолютно уверена: это не фантазии. Это воспоминания о реальных событиях. Почему она не называла любовника по имени? Ну не могли же они молча все время трахаться и не перемолвиться ни словечком? Но память подкидывала только бесконечные «люблю». Кого?

И что ей теперь делать?

Джейн не была уверена, что ей снится не Роберт, вот в чем все дело.

И она не была уверена, что, спроси она прямо, он скажет ей правду. Целитель предупреждала об этом: многое зависит от его намерений. Он их обозначил: «Хочу — тебя». И еще сказал: «Так давно этого ждал».

Почему тогда Джейн стала женой Дэвида? А Роберт очутился в Австралии?

Джейн хорошо — ну, она сейчас так думала — помнила свою маггловскую жизнь, и никакой Роберт Трэверс в ее окружении не появлялся. Роберт — волшебник, родственник, он жил в Лондоне. Последний раз она видела его, кажется, только-только закончив Шармбатон. А потом — уже в Мельбурнской больнице, много лет спустя.

Вечером они вернулись домой и разошлись по своим комнатам. Проснувшись посреди ночи снова в перевозбужденном состоянии, Джейн постучалась было к Роберту.

— Ты спишь?

Никто не ответил.

Джейн отправилась на кухню попить водички или чего покрепче, только она еще не решила, кофе или вина, и заметила, что Роберт стоит на террасе и смотрит на океан. Как можно тише она открыла шкаф, чтобы достать все-таки бокал: быть может, вино поможет заснуть-без-сновидений?

Рука дрогнула, зацепившись за дверцу шкафа. Бокал упал на пол и вдребезги разбился. Джейн от неожиданности забыла, что она волшебница, и потянулась не в карман за волшебной палочкой, а на пол за осколками.

— Люмос! Репаро! — Трэверс не забывал, что он волшебник, и палочкой владел прекрасно. Услышав звон стекла, он мгновенно оказался рядом с местом происшествия. — Джейн!

Щурясь от света, Джейн выпрямилась и смотрела, как с ладони капает кровь. Бокал занял свое место на полке.

Роберт произнес Лечащее заклинание. Спрятал палочку. Осторожно прикасаясь, осмотрел, не остались ли у Джейн еще царапины. Не спешил выпускать руку Джейн из своей. Стоял достаточно близко, но не переходя, скажем так, границ наглости.

Границу нарушила Джейн. Сделала полшага к мужчине, так, что осталось пройти какой-нибудь последний дюйм. Повернувшись спиной к прошлому и оставляя позади все: стыд, обязательства, тревоги, память и забвение, осколки своих разбитых жизней.

Потом она, конечно, сто раз пожалеет об этой решительности, она уверена. Но не сейчас.

На следующий день утро началось примерно к полудню, или несколько позже.

— Семьдесят девятый, — Роберт выложил на середину стола и раскрыл новый том.

Семьдесят девятый. Год рождения Гермионы.