Между разумом и сердцем (гет)

Жизнь на заводе текла своим чередом. Рыба выращивалась, отпускалась в реку для дальнейшего роста, потом ловилась и отправлялась в разные цеха. Все было слаженно, никаких проблем не было. Регион потреблял только эту рыбу, здесь не было конкуренции, а много других регионов еще не знало о продукции. В планах Роберта было занять нишу в столице, а потом вытеснить других производителей, но пока не сильно удавалось. Постепенно смежные регионы стали запрашивать продукцию, и от этого выросло производство. Были некоторые трудности, но пока завод справлялся. Люди были честными, исполнительными, толк от них был. Даже от брата был толк, хотя Роберт его по-прежнему побаивался, ведь один раз Мортис его толкнул так, что он чуть не упал с лестницы. От расправы над братом, который его чуть не убил, спасло лишь то, что в этот момент в поле зрения появилась Настенька. Она видела, как Мортис толкнул брата и пообещала, что если будет надо, то пойдёт к Гончарову и всё ему расскажет. Мортис побледнел и скрылся в отведённой для него комнатушке.

Здесь, в этом трёхэтажном особняке, не нашлось места для него. Совсем маленькая комнатка, старый матрас, дырявое одеяло и остатки постельного белья. Маленькая тумбочка для вещей и крохотное круглое окошечко. Питаться можно было только в определённое время и только тем, что оставалось с общей трапезы. Иногда ему приносила еду жена Роберта, а порой он оставался без еды. Роберт говорил, что его так наказывает за разные проступки. Если Мортис начинал спорить, то Роберт напоминал ему, что может сообщить куда следует, и он отправится в тюрьму. Уж Роберт найдёт причину.

Настя видела их взаимоотношения, слышала ссоры и ругань, но не понимала, почему Роберт так боится Мортиса. Этот человек с ужасным лицом, пострадавшим от ожогов, не был каким-то отморозком, асоциальной личностью и не делал ничего противозаконного. Но Роберт ей всегда говорил, чтобы она боялась тигра, который притворяется спящим. Потому что такой тигр намного опаснее. И если показать слабину, то Мортис может что-то сделать.

— А я люблю тебя и не хочу, чтобы он причинил тебе боль. Не общайся с ним, моя девочка, и мне будет спокойнее.

И Настя верила ему. Верила его фразам, обещаниям, объятиям. Она любила этого человека. Любила и чувствовала себя защищённой рядом с ним.

Но, как и в любой другой семье, у них были разные ссоры и разногласия. Сначала это касалось совместного быта, потом воспитания сына. Роберт хотел его в десять лет отправить учиться в Штаты, а Настя не хотела расставаться с сыном. Она проводила с ним много времени, но с каждым годом мальчик всё дальше уходил от матери, называя её занудой, а потом и вовсе сильно на неё обиделся, когда из-за её болезни отец отменил поездку с сыном и оставил его в этой тухлой деревеньке. Теперь, в свои двенадцать, Дениска не любит проводить время с матерью, хамит ей, ведёт себя нагло и прогуливает школу. Надеется сбежать из этого дома. Анастасия много раз пыталась поговорить с сыном и страдала, когда он хамил ей. Иногда она находила утешение в муже, но чаще справлялась сама. Роберту не нужны были её слёзы и плохое настроение, и приходилось делать вид, что всё в порядке. Роберта это устраивало.

Роберт поцеловал жену в щёку и сказал, что сегодня вернётся поздно, ему надо на какое-то мероприятие. Когда он ушел из дома, Анастасия занялась готовкой. Готовила она часто, и это её успокаивало от ненужных мыслей и печалей.

* * *

Сегодня день не задался с самого начала. Всё началось со вчерашнего вечера. Мальчики Роберта замёрзли в своей будке, и Роберт отправил их в маленькую комнату Мортиса, чтобы они согрелись. У младшего брата никогда не было животных, и никто и предположить не мог, что у него начнётся аллергия. Он стал чихать и кашлять, глаза покраснели. Анастасия дала ему антигистаминное, но оно помогло не сильно, и через несколько часов симптомы продолжились, только дышать стало намного сложнее, а голова закружилась и заболела. Роберт предложил брату отправиться в сарай спать, сказав, что для него это должно быть привычным делом. Поэтому к утру симптомы аллергии прошли, а её место заняла начинающаяся простуда. Жена брата хотела ему помочь, но Роберт отправил его на работу, считая, что тот просто симулирует. Мортис ушёл на завод. Сегодня был один из тех редких дней, когда работы почти не было. Нужно было убраться в приемной и в самом кабинете. Помыть полы, стереть пыль. Все как обычно, ничего нового. Ещё очистить шредер и перемыть все чашки, которые использовал брат. Его секретарша Кристина, узнав, что теперь будет работать уборщик, перестала мыть чашки, аргументируя это тем, что у неё маникюр. Никита сказал своей любимой, что у неё лапки и поэтому она не должна мыть посуду. Сказано это было при уборщике, явно с намёком, что это теперь его обязанность.

Помыв в приёмной полы, он открыл дверь в кабинет и вошёл туда. В кабинете как всегда был бардак. Мужчина вздохнул и начал уборку. Стирая пыль с очередной полки в шкафу, мужчина услышал в приёмной сначала шаги, потом ойканье, затем грохот и звон разбившейся посуды. Нахмурившись, он продолжил уборку, но фраза "ай, как больно", раздавшаяся из приёмной жалобным, почти плачущим голосом, заставила его пересмотреть свои принципы и отложить тряпку. Вытерев о рабочий костюм руки, он подошёл к двери и открыл её, чтобы увидеть сидящую на полу Кристину, растирающую рукой голеностопный сустав. Неподалёку лежал сломанный каблук и валялись осколки разбившейся чашки. Судя по расцветке, это была одна чашка из сервиза Роберта Даниловича, к которому он не разрешал почти никому прикасаться. Хмыкнув, мужчина привлёк к себе внимание. Кристина повернула голову и вздрогнула, увидев его. Постаралась сама встать, но опираться на больную ногу было невозможно, а на глазах выступили слёзы. Мортис подошёл к девушке и протянул ей руку, но она поморщилась и отвернулась от него. Он пожал плечами и решил поднять осколки, чтобы никто не порезался.

— Что же вы, дамочка, ходите по мокрому? Не видите, что ли, что тут не высохло? Или ваш мозг способен принимать только маникюр? — проворчал он, наблюдая за её слабыми попытками подняться.

— Ты не поставил табличку, что тут мокрый пол, — фыркнула Кристина, стараясь вложить в голос больше пренебрежения, — и вообще, это ты виноват, что я упала. Я пожалуюсь Роберту Даниловичу, что это из-за тебя я сломала каблук!

— А что насчёт чашки? — спросил мужчина хриплым голосом. — Ведь даже я, простой уборщик, прекрасно знаю, что предметы из этого сервиза никому брать не стоит. Но, вероятно, это знаю только я. Конечно, я же не трачу свой мозг ни на маникюр, ни на длинные шпильки. И кстати, Ваш высокообожаемый Роберт Данилович может разрешить Вам не ходить на шпильках, если Вы попросите его об этом. Но, видимо, Ваш мозг не способен на это.

— Да пошёл ты, — фыркнула девушка, показывая ему средний палец.

Мортис убрал несколько осколков, выкинул их в мусорное ведро и направился к кабинету, чтобы продолжить уборку. Увидел ещё один осколок и нагнулся, чтобы его поднять.

— Эй ты! Помоги мне подняться! — требовательно и немного истерично сказала Кристина, заставив его втрепенуться от неожиданности и порезаться острым осколком фарфоровой чашки.

— Вы уж определитесь, дамочка, чего Вы от меня хотите, — голос Мортиса был хриплый, но в нём чувствовались насмехающиеся нотки. Мортис действительно насмехался — это было какое-то разнообразие. Сейчас он не боялся эту девушку, зная, что если она пожалуется на него Роберту, то у него тоже будет козырь. Этот сервиз можно трогать только Роберту, и больше никто не имеет права прикасаться к нему. Вряд ли братец закроет глаза на это. Кристине тоже влетит. И за сломанный каблук.

— Мне больно, помоги мне подняться. — произнесла Кристина, посмотрев на него. — Пожалуйста...

Мужчина снова подошёл к ней и протянул ей руку, и она встала. Он приобнял её за талию и повёл к креслу. Но усаживать её не спешил, а просто стоял и смотрел в её глаза, и девушка не отрывала своего взгляда от него. Почему-то вспомнилась Наташа, её горячее дыхание на своей коже, её сочные губы и страстный поцелуй. Единственная женщина, которую он любил и которая его подставила и потом предала. В груди начала разрастаться ненависть. Жгучая, всепоглощающая ненависть. Хотелось поцеловать Кристину, сделать ей больно, зная, что она его боится. Ухмыльнувшись, он немного наклонил голову и поцеловал её. Она широко открыла глаза и захотела отстраниться от него, но мужчина был настойчив, нежен и как-то опытнее. Конечно, не настолько опытный, как Роберт Данилович, но намного лучше, чем Никита.

Внезапно открылась дверь. Мортис поднял глаза и увидел стоящего на пороге ошарашенного Никиту. Хитро ухмыльнулся и продолжил поцелуй. Но девушка, почувствовав, что на неё смотрят, отстранилась от мужчины, разорвала его объятия, толкнула руками в грудь, что он пошатнулся, и повернула голову.

— Никит, я не... это он всё...

— Вот, значит, как ты проводишь время на работе? А с Робертом Даниловичем ты тоже целуешься? Какой же я идиот, думал, что нравлюсь тебе. Но ладно Роберт Данилович, я всё понимаю. Но, Кристин, уборщик — это уже низко.

Голос Никиты был раздражённым, но в нём чувствовалась печаль. Он смотрел на Кристину, которая мотала головой и пыталась найти оправдание своим поступкам, и видел, как ухмыляется этот тип. С Мортисом у Никиты вечно были какие-то разборки. То уборщик не с того конца помоет пол, то Никита пройдёт по мокрому и на замечание пошлёт его куда подальше.

— Никита, послушай. Я упала, а он мне помог подняться, — наконец сказала девушка.

— Я не хочу вам мешать, Кристина Олеговна.

Мортис заметил, что голос Никиты стал каким-то грустным и тусклым. Снова мерзко ухмыльнувшись, он посмотрел на Кристину, наклонился, чтобы её поцеловать, но схлопотал от неё пощёчину. Никита покинул приёмную, а девушка снова посмотрела на уборщика.

— Да какое ты имеешь право лапать меня своим вонючими руками и уж тем более прикасаться своими мерзкими губами, урод?!

Урод. Это слово всегда было будто спусковым крючком для него. Рука потянулась к шее девушки и стала давить на горло. Кристина с ужасом смотрела на него, пыталась что-то крикнуть, но ничего не получалось. Через несколько секунд, увидев, что девушке уже почти нечем дышать, он разжал руку, посмотрел, как девушка опускается на пол, и наклонился к ней.

— Никто не посмеет меня назвать уродом! Ты пожалеешь об этом! — прошипел он и скрылся в кабинете. Продолжил как ни в чём ни бывало стирать пыль с полок шкафа.

Весь день Никита выполнял разные поручения начальника и других сотрудников, чтобы не думать о том, что произошло утром. И что бы ему ни говорила Кристина, он видел ту страсть, когда она целовала этого уборщика. Сначала хотелось сообщить об этом Роберту Даниловичу, но он отбросил эту мысль. Мужчина лишь посмеётся над ним. Конечно, он поможет, но сначала посмеется. Никита не хотел, чтобы над ним смеялись.

Домой идти не хотелось. Было холодно, но молодой человек предпочитал бродить по посёлку. Зашел в магазин и купил маленькую бутылочку виски. У него не было цели куда-то идти, но остановился он у причала. Сел на ступеньку и стал смотреть на замерзшую реку. Ветер играл с его волосами и забирался под воротник куртки, обнимая своими холодными и колючими лапами шею. Никита открыл бутылку и залпом выпил напиток. Виски был горький и кислый, с непонятным послевкусием. Хотелось чем-то закусить, но ничего не было. Поморщившись и спрятав бутылочку в карман куртки, он поднял голову и посмотрел на черное как будто бархатное небо, по которому плыли серые облака. Они были причудливой формы, и Никита поморщился, вспомнив, как совсем недавно, еще до того, как ударили эти непонятные морозы, сидел с Кристиной на крыше дома и смотрел на небо. Стало грустно, и он опустил голову и вздохнул.

— Никит, — послышался голос Кристины, и молодой человек обернулся. На верхней ступеньке стояла девушка. Он посмотрел на неё и повернул голову в изначальное положение. — Никит, ты сердишься?

— Да нет. Вы вольны делать всё, что вам заблагорассудится, Кристина Олеговна. Идите, там вас ждут...

— Никит, ну что ты такой дурачок, — Кристина спустилась и села на ступеньку рядом с ним. Прислонилась к его ледяной ладони.

— Конечно я дурак, — молодой человек посмотрел на её ладонь и вырвал свою руку. — Только дурак может верить, что такая красивая и эффектная брюнетка будет на него обращать внимания. Зачем ты ушла от этого уборщика? Он же такой замечательный. Хорошо он целуется, да?

Наверное, виски всё-таки ударил в голову. Сегодня с утра было плохое настроение, и алкоголь ещё сильнее понизил настроение. Кристина смотрела на этого парня и думала, что делать.

— Никит, ну ты чего? — Кристина прислонила тёплую руку к его холодной щеке и заглянула в его глаза. — Я люблю тебя. Это... Это он меня поцеловал, а еще он хотел меня задушить.

— Кристина, просто оставь меня одного, ладно?! — резко и громко вскричал Никита, заставив Кристину вздрогнуть, а сидящего на ветке дерева ворона гаркнуть и улететь.

— Зачем ты так, Никита? — пробормотала девушка, всхлипнув. — Я тебе всю душу открыла, а ты... Да и сиди здесь один, дурак!

И она встала и быстро поднялась по лестнице. Послышались удаляющиеся шаги, и молодой человек обернулся. Она уходила, и темнота будто поглощала её. Нужно побежать за ней, обнять, прижать к себе и никогда больше не отпускать. Ну или проводить до дома. Он встал и пошатнулся. Мир крутился перед глазами, и он несколько раз пытался подняться по лестнице, но никак не получалось. Голодный желудок не хотел принимать алкоголь, пытаясь вернуть его назад, и небольшая физическая активность способствовала этому. Никиту стошнило, и он всхлипнул. Стало себя жалко, и вскоре он заплакал, сидя на ступеньке.

Сосед нашёл его и помог подняться. Пока шли домой, дядя Ваня долго читал нотацию о вреде алкоголя и тупости молодого поколения. Подходя к своему дому все ближе, Никита начинал трезветь, представляя ругань деда.

— Я сам, дядь Вань. Я сам дойду,- заплетающимся языком бормотал Никита, отстранялся от него и позорно падал.

— Конечно дойдёшь. А я помогу тебе, — отвечал мужчина, поднимая парня и помогая ему идти.

* * *

Трапеза и разговоры за столом очень понравились Павлу, и время пролетело незаметно. Кирилл что-то ему рассказывал и показывал, Анна Яновна слушала его скромные рассказы о жизни и вспоминала жизнь в большом городе. Павлу было очень приятно такое общение, ведь раньше почти никогда такого не было — вся семья соберётся за столом, будет смех, музыка, веселье. Здесь, в этом маленьком домике, не было места печалям и грусти. Вот и сейчас молодой студент колледжа МВД, проходивший практику в этом малюсеньком посёлке, чувствовал себя самым счастливым человеком.

Он уже собирался уходить, когда дверь открылась и в прихожей появились два человека. Никита увидел Павла и отстранился от соседа, который, пожав полицейскому руку и кивнув Анне Яновне, покинул дом.

— Я хочу сообщить о нарушении. Уборщик Роберта Даниловича лапал своими мерзкими лапами мою девушку. Я хочу, чтобы его посадили! — пьяным голосом проговорил Никита.

— Завтра приходите в участок, там Дмитрию Витальевичу все расскажете.

— Опять нажрался? О, да еще и грязный пришел! Фу, ведёшь себя как свинья! Подумал бы о том, как ты на людях появишься! Весь в своего папашу! — к ним вышел дедушка Никиты.

— Дед, успокойся, а?! — Никита постарался отойти, но плечом больно впечатался в дверной косяк.

— Как ты со мной разговариваешь, мелкий гадёныш?! — рассвирипел дед и скрылся в комнате, чтобы через минуту появиться в коридоре с ремнём. — Да я тебя сейчас отлуплю так, что жопа месяц гореть будет! Иди сюда, гадёныш! Нет, старая, отойди. Не надо его защищать!

Когда они скрылись на втором этаже, продолжая ругаться, женщина посмотрела на Павла, извинилась перед ним и пожелала хорошо дойти до дома и завтра хорошей дороги. Павел ушёл.

* * *

Идя по улице, он увидел человека с пружинистой походкой, который шёл от домов. Человек прошёл под уличными лампами и свернул в небольшой лесок. А Павел подошёл к дому и открыл дверь...