1+1 (джен)

Примечания:

Кроссовер с произведением Федора Достоевского "Бесы"

Петр Степанович — Олежа

Иван Шатов — Дима

Алексей Кириллов — Женя Селезнев

Варвара Ставрогина — Полина

Степан Верховенский — Михаил

Дмитрий никогда не любил Рождество. Будучи довольно закрытым человеком, его раздражали все эти огоньки кругом, праздничный шум с хоровыми пениями на улицах, а также смех резвящихся детей в снегу и запах елок, что стояли на каждом шагу, распустив свои лапы и издавая неприятный шорох от ветра. Он был человеком грубым, задумчивым и никогда не понимал четкого смысла в этом веселье, в праздничных угощениях. Не вникал в особую атмосферу волшебства и какого-то томительного ожидания чего-то хорошего, неизвестного, но приятного, что непременно сделает жизнь лучше. Только вот Дмитрий давно ничего ни от кого не ждал.

Он шел, согнувшись и спрятав руки в карманы шубы. Глядел себе под ноги, стараясь не слушать веселый звон колокольчиков повозок, хоровые пения и не обращая внимания на общую атмосферу грядущего праздника. Ему было холодно, противно, неуютно здесь. Обычно в уезде всегда было людно. Было много рынков, народ ходил в церковь, происходили странные события, грабежи, авантюры, скандалы… Но по крайней мере было не так шумно и раздражающе как сейчас. Вот мимо него, задорно хихикая и спотыкаясь, пробежали детишки, что бросали друг в друга снежки, отчего Дмитрий чуть не упал, крикнув что-то грубое им вдогонку. Многие замечали, что он не очень-то любил людей. На любого человека он смотрел до невозможности придирчиво, недружелюбно и разговаривал с какой-то злостью в голосе. Даже если этот незнакомец ничего плохого ему не сделал. В спорах он всегда был жесток и достаточно консервативен, и почти не допускал ошибок никому, особенно по работе.

Побрацкий являлся главным редактором местной типографии. И его сложный, далеко не приятный характер мало кто мог вынести из подчиненных. Он то и дело критиковал редакторов за какие-то незначительные ошибки, постоянно просил переписывать и перепечатывать листы текста, не позволял делать хотя бы одной опечатки никому. В целом он везде искал идеал. До которого никогда и ни при каком случае нельзя было достичь, однако он свято верил в этот идеал и продолжал его искать, все сильнее и сильнее изнуряя весь персонал типографии. Собственно, поэтому другие люди его не очень любили, а Дмитрий относился к этому равнодушно — ему было важнее сдать какую-нибудь книжку вовремя и получить скромное жалование. Благодаря которому он проживал пару недель в старом домике вместе с Селезневым. Пожалуй, практически единственным человеком, который его не раздражал.

Настроение было не самым лучшим. Однако стоило выйти хотя бы ради разнообразия, так как в выходные дни было нечего делать, а ходить из угла в угол в своей комнате, пить чай с идейным философом Евгением изрядно ему надоело, потому он и вышел. Хотя бы просто подышать. Правда, из-за количества шума, красок, света и всей праздничной кутерьмы ни о каком расслаблении речи было не могло. Ему просто хотелось остановиться, вобрать в легкие воздух и со всей дури закричать так, чтобы всех людей смело ветром. Чтобы не было этого галдежа, не было звуков, а было только молчаливое спокойствие. Потому что ему был равнодушен к этому семейному, глупому празднику для таких же глупых верующих. Дмитрий был атеистом и очень сильно этим гордился. В честь этого он даже носил на шее обычную веревочку без креста, чтобы всем продемонстрировать свой маленький бунт, до которого мало кому было дела. А бунтовать он очень любил. Но так, понарошку. Напакостить, резко, грубо и бесцеремонно, а потом уйти, чтобы никто не трогал и не вспоминал.

— О, а я вас повсюду ищу! — Внезапно прозвучал звонкий голос позади. Дмитрий невольно вздрогнул, но не подал вида. Он лишь ускорил шаг, вжав голову в плечи. Однако тонкая ладонь настойчиво коснулась его локтя, отчего пришлось резко остановиться. — Дмитрий, не уж то меня не признали?

— Признал. Только тебя и не хватало в этот вечер.

Сквозь зубы пробормотал он и развернулся, встретившись со знакомыми, но такими раздражающими глазами.

Это был человечек чуть выше среднего роста с темными поднятыми волосами, открытыми, совершенно невинными глазами, островатым носом и невероятной худобой, из-за чего Дмитрий удивлялся, как он не мерзнет с его строением тела. Его звали Олегсеем Михайловичем, среди знакомых и друзей ласково называли Олегом или Олежей, на что он практически никак не реагировал. Являлся сыном генеральши Полины Звездочкина и писателя, бывшего учителя, Михаила Душнова, чья чувствительность и эмоциональность перешла к нему. Олежа был очень умным, хитрым и до боли разговорчивым человеком, обладающий особой проницательностью и умением выведать нужную информацию, чтобы использовать в своих целях. В Высшем обществе его просто обожали. Холили и лелеяли за известную фамилию, за его находчивость и галантность, называли «Человеком будущего», однако далеко не таким светлым он был. Те, кто близко с ним был знаком, искренне боялись его. Он обладал такой информацией, что, казалось, он знал абсолютно каждого человека в уезде, мог поднять громкое дело против любого, кто перейдет ему дорогу и точил зуб на своего отца, на которого он затаил давнюю обиду. А кто с ним был близок? Члены небольшого революционного кружка, в котором косвенно был и сам Дмитрий. Олежа был подлым человеком, о котором много было слухов и легенд, но все знали точно: один раз ты с ним свяжешься, и не отстанет никогда.

— Чего тебе надо? Опять чего-то накуролесил и меня хочешь впутать?

— Ты, смотрю, не в духе… Сегодня же праздник! Рождество, огоньки кругом… Я хотя и сам не верую, но все это довольно симпатично, если не вдаваться в контекст. Ну, ладно, я не по этому поводу. Просто хотел разделить компанию, погулять, поговорить. Понимаете, скучно одному ходить по улице, вот и решил вас поймать и походить… Пойдем?

— У меня дела. Очень важные.

— Какие же? С Селезневым спешите поговорить? Или же чай стынет? Я могу вас провести и до дома! Неужели не хотите?

— Нисколько. Меня сейчас все раздражает.

Дмитрий недовольно нахмурился, выдернул руку из ястребиной хватки Олежи и пошел куда-то вперед вдоль двориков, пытаясь ни с кем не сталкиваться. День становился еще хуже. Сначала сон странный, потом ссора с Евгением, шум везде, и еще этот паршивец привязался, точно клоп, и не слетает. Вон, бежит к нему, впопыхах что-то пытается прокричать:

— Минуточку! Ну куда же вы! Что вас раздражает? Неужели люди вас раздражают? Почему же? Что они вам сделали такое? Обидели чем? Может вы не любите Рождество? Так давайте же уйдемте отсюда и куда-нибудь в лес… или на озеро. Да, например к озеру пойдем! Ну чего вы кукситесь, как баба?!

— Отвяжись от меня, ты!

Рыкнул Дмитрий через плечо, еще быстрее ускоряя шаг. Он сильнее вдавил голову в плечи и зажмурился, пытаясь спастись, укрыться от всего мира красок и шума, который не понимал его.

Который по сути сделал его таким. Он же не всегда был таким злым, задумчивым и требовательным. Когда-то он был очень добрым и чувствительным человеком, наивностью которого многие пользовались для своей выгоды. И так было постоянно: его частенько предавали друзья, знакомые, коллеги и прочие люди, которые-то и не хотели сделать зла этому человеку — а сделали это по неопытности своей, случайно. А Побрацкий принимал это слишком близко к сердцу, обижался, уходил в себя и становился злее, грубее. Ведь он настолько привык к убеждению «Злых людей» и что они якобы повсюду, что сам стал таковым. И этот образ он не мог, а может и не знал, как снять с себя.

И вот сейчас, убегая как совершенный идиот, ему вдруг закралась в голову мысль. Может, общество с Олегсеем Михайловичем неплохая альтернатива? В том плане, что с ним можно немного скоротать время, успокоиться, погулять где-нибудь и задремать под его неразборчивую воркотню. Конечно, он не любил этого подлого и совершенно мерзкого человека, но видя с каким усилием он пытается привлечь его внимание, остановить и поговорить, Дмитрий решил сжалиться. Он резко остановился напротив заснеженной часовни, слыша как в ушах бьется сердце, а воздух словно выбило из легких. Олегсей чуть ли не налетел на широкую спину мужчины, но вовремя остановился и с особым трепетом и блеском в глазах взглянул на него. Тот ухмыльнулся и закатил глаза, потупив голову в пол, как бы в раздумьях. Чувство ярости и желчи стало постепенно сходить на нет, заменяясь на усталость и желание уйти куда-нибудь, чтобы выпустить пар и отдохнуть. И раз Бог, если он вообще был, прислал ему в попутчики беса, что сейчас отряхивал брюки от снега и отдышивался, то пусть так и будет. Может быть это к лучшему, будет неплохим подарком в этот ужасный день.

— Олеж?

— Да, Побрацкий? уже расхотели убегать? Успокоились?

— Ну типо того… что вы там говорили об озере? Проведете меня?

Олежа весь засиял от радости, видя перемену на лице его вечно сварливого друга. Он ловко подхватил его под руку и повел куда-то в сторону от часовни, подальше от огней и раздражающего гула.

Дмитрий изначально знал, что день будет хуже некуда. Однако сейчас он предвкушал пусть и неприятную, но по крайней мере интересную прогулку с человеком, которому не было все равно на него. Олегсею всегда было дело до него.

Примечания:

Читайте хорошие книги)