Любить и заботиться можно и без инструкции (гет)

Примечания:

Многа-многа технических терминов для чайников

Автор не инженер, а просто любит трансформеров!

Инструкцию к моей пластиковой тушке читали всем селом. То есть, Хэнк и Коул вместе уткнулись в толстенькое руководство пользователя, и даже Сумо развалился у дивана в качестве группы поддержки, периодически пофыркивая в полудрёме. Когда через десять минут прочтения и листания талмуда с гексагоном «Киберлайф» на обложке выражение озадаченности на лице Хэнка так и не исчезло, стало понятно, что без пятидесяти грамм здесь не разберёшься. Ну, или без помощи интернета.

Отправив сына за планшетом куда-то вглубь дома, Андерсон потянулся всем телом, зевнув, и откинулся на спинку дивана. Время приближалось к десяти вечера, а я уже выяснила, что мужчина устал и держался сейчас явно ради любопытствующего сына. Коул, вот, спать не собирался точно и оттого очень резво прибежал обратно, шлёпая по паркету босыми пятками.

К сожалению, как бы не развит был этот мир, и великая всемирная сеть точного ответа не дала. Запросы в принципе оказались пространные: «как начать использовать андроида», «что нужно сказать домашнему андроиду» или даже «инструкция андроида для чайников». Для человека, слушающего джаз на старом проигрывателе, взаимодействие с роботом являлось сродни встрече с инопланетянином.

— Нихера непонятно, — вынес в конце концов вердикт Хэнк.

Он откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди, и нахохлился. Взгляд голубых глаз косил на меня из-под густых русых бровей, будто в том, что он не понимал современные технологии, виновата именно я. Ну, или андроиды, что более вероятно. И я не могла его за это винить. Закономерность писать заумным языком в руководствах согласно каким-то там стандартам — проклятье любой страны. Пока разберёшься, где какая деталь и что такое «повернуть до щелчка», когда вся конструкция в принципе издаёт похожие звуки, трижды выбесишься и сделаешь всё по-своему.

— Па, — Коул, хлопая большими голубыми (при свете разглядела я), как у папы, глазками, потыкал бурчащего под нос отца в плечо, скатываясь с подлокотника на подушки, — а что такое эспу… экспу… — он забавно высунул язык меж надутых щёк, силясь произнести всё ещё сложное для него слово, — «тация» какая-то. Па-а, ну па! — всё тряс он родителя за локоть. — Что это?

— Руководство по эксплуатации, сынок, — Андерсон вздохнул и в который раз потёр уставшие глаза, притискивая Коула ближе, — это инструкция, как использовать ту или иную вещь, из чего она сделана, что с ней делать, если сломалась, и всё такое.

— А зачем такое сложное слово, если есть простое?

Хэнк словил ступор. На его лице образовалась сложная эмоция, будто в его уме проводились расчёты ракетного запуска. Дети, — хмыкнула я про себя. Взрослые любят всё усложнять. Это я как взрослая говорю.

— Расскажу, но в другой раз, — выкрутился Андерсон, — ты ещё маленький, чтобы это понять.

Коулу такой ответ не понравился, но мальчик только кивнул с важным видом. Какой же он милашка серьёзный! С интересом наблюдая за взаимодействием ребёнка и сурового лейтенанта, которого в игре показали как отчаявшегося, склонного к суицидальным играм в «русскую рулетку» неопрятного алкоголика, я не могла не радоваться за такого Хэнка. С любящим сыном, в чистом доме, с отменным здоровьем — никакого пивного пузика у самого молодого лейтенанта Дейтрота даже не намечалось. Это было так странно. Я бы даже могла сказать, «словно в другом мире», но это ведь действительно так. Будь это игрой как таковой, меня бы тут вовсе не было.

Разве нет?

— Так, ладно. К чёрту инструкции и интернет, разберёмся по старинке. — Хэнк вдруг хлопнул ладонями по бёдрам. Сумо от этого звука вскинулся, но видя, что ничего не происходит, вновь опустил голову на лапы с шумным выдохом. — Ты, — ткнул Андерсон пальцем в меня, застывшую на углу ковра, — рассказывай, что из себя представляешь, как тебя чинить и что умеешь. Простым человеческим языком, а не вот эта вся фигня с «модуляциями» и «интегрированием», — уже откровенно ворча закончил он.

Чем почти точь-в-точь повторил свою придирку к объяснению Коннора о принципе девиантности из канона. Потрясающе, — всё ещё не переставала удивляться я простым вещам… И всё бы ничего, но глупая Программа настойчиво предлагала буквально процитировать это самое руководство пользователя, что шло вразрез с дополнением Хэнка о «простом языке».

Я выругалась и из-за накативших раздражения и злости пнула заалевшую стену приказа. Налаживаешь тут контакт, стараешься, а эта су… сумасшедшая Программа всё портит! Пришлось в который раз изворачиваться ужом меж приказов и назначать свои, раз алгоритмы совсем плохи. Если у Коннора стояла программа социальной адаптации, то у меня её попросту нет. Вот система и выдаёт стрёмную дичь.

Прочитать руководство пользователя новому владельцу.

Не давая задаче оформиться, сразу, как только процессы готовились запуститься, я переписала, пользуясь дырами в коде, вызванных сбоями:

Пересказать руководство пользователя новому владельцу.

Ох уж эти лазейки. Шёл бы с ними Камски на ху… хутор с такими хитровыебанными — пардон за мой старофранцузский — формулировками.

Путём моих хитрых манипуляций все термины, кои так любили использовать в технических книжечках, оказались опущены и заменены на всевозможные синонимы из повседневного обихода.

Фраза про различие регулятора тириумного насоса и самого насоса превратилась в «регулятор напряжения» — ладонь демонстративно опустилась на низ середины несуществующих рёбер, а в инструкции указана картинка — и «сердце». Со вторым вопросов не появилось, а вот про регулятор пришлось рассказать побольше и подробнее. Что тириум не генерирует электричество, а является жидкостью охлаждения — Хэнк, уже имея дело с «красным льдом» и его химическим составом на работе, соотнёс это ещё и со своей машиной, выдавая понимающее «угу», — и одновременно способом переноса электричества от биокомпонента к компоненту с помощью насоса-сердца. Без регулятора напряжения и тириума «внутренности» просто перегреются и перегорят. Для охлаждения служит и имитация дыхания. Экстренная функция, можно сказать.

Важный факт — потребление тириума — я отметила как аналог человеческого употребления пищи. Андроиды его пьют, ведь к горлу подключена трубка с герметичным клапаном, идущая сразу к «сердцу». Как сосуды у людей, так и трубки, коих намного меньше, тянулись от биокомпонента к биокомпоненту. Насос, кулеры, «мышцы» — уточнять я не стала, просто выведя картинку на телевизор с разрешения Хэнка.

Дальше своеобразная лекция сопровождалась демонстративным подключением руки, побелевшей до пластика, к экрану — честное слово, меня это скорее заинтересовало, чем испугало. Далее шли наглядные изображения биокомпонентов и их ремонта в домашних условиях. Например, зажигалка и банальная жевательная резинка способны заделать любую небольшую прореху, если не справился саморемонт.

Саморемонт, к слову, тоже вещь простая, если её понимать. По сути, это даже не ремонт как таковой. Можно переключить работу повреждённого биокомпонента на целый, что увеличит нагрузку на него, но спасёт всю систему. Либо к биокомпоненту ограничивается подача тириума, и «орган» отключается вообще, дабы его не коротнуло по магистрали, и вся система не легла следом.

Про жидкую кожу и голограмму волос я рассказывала вовсе в двух словах. Что это просто мелкие, программируемые частицы, которые подобно конструктору «ЛЕГО» собирались в нужную текстуру и цвет. Так же происходило и с поломками внутри тела. Запасные частички латали повреждения в меру своих возможностей.

Своеобразная лекция затянулась ровно на полчаса и двадцать три секунды. За окном уже царила глухая темень, даже в окнах у соседей свет не горел. Лишь фонари вдоль дороги белёсыми конусами освещали улицу.

После моего повествования, звучащего мягким, шепчущим голосом, годящегося как раз для чтения сказок детям на ночь, разве что только Сумо не остался впечатлённым. Хэнк уже с другим выражением лица изучал талмуд с руководством, а вот Коул успел подползти на ближайший к моей позиции подлокотник дивана, чтобы потыкать в кожу и подёргать за волосы. Несильно, разумеется, ведь мальчик давно перерос неразумный возраст, когда младенцы не соизмеряют приложенные усилия. Детские пальчики, как могли, аккуратно пропускали русые пряди меж фаланг, щупая и изучая. А я, пока Андерсон-старший уткнулся в инструкцию и особо не обращал внимания на нас, под шумок поменяла цвет волос сначала на чёрный под восторженное «ва-а!» мальчика, а потом и на рыжий.

Когда детское любопытство было удовлетворено, а шило в пятой точке Коула сточилось и успокоилось, мальчик залез под бок отцу и начал его толкать, отвлекая.

— Занимательно, ничего не скажешь, — Хэнк перекинул руку через сына на спинку дивана и на меня, незаметно вернувшую цвет волос обратно, посмотрел уже совершенно иначе.

До этого мужчина особо не представлял, что я такое и что со мной делать. Не понимал. Поэтому вёл себя неприязненно, не зная, чего от меня ожидать. Люди боятся того, чего не понимают, да? Однако перечисленные функции и намеренно озвученные слабые места вроде регулятора позволили лейтенанту наконец собрать полную картину того, что он умудрился купить и притащить в дом.

— Не то чтобы я понял всё, — Хэнк посмотрел на меня, затем на сына, что-то прикинул и встал с дивана, потягиваясь с тихим «эх-х», — но знаешь, вся эта ерунда с андроидами… интересная. У вас с моей машиной много общего, оказывается.

Спасибо за сравнение новенького андроида с приятной внешностью и старого, местами ржавенького седана. Могла бы — закатила глаза.

Андерсон откашлялся, не видя отклика на запрограммированно нейтральном лице. Может, и сам понял, что фраза слегка неуместна? Кто его знает.

— Так, эм. Как там ты говорила? AX400?

Программа, словно гончая на охоте, мгновенно среагировала. Она принудительно повернула мою голову от наблюдения за почесушками Коулом Сумо к размышляющему Хэнку и вывела фокус камеры на владельце, ограничивая обзор.

Неприятно.

Жёстко.

И привыкать я к этому не собираюсь! Нет! Неа!

— Моё имя Хэнк, если консультант из магазина где-то там у тебя в пластиковой голове это не записал.

На «пластиковую голову» обижаться я даже не думала. У меня действительно записано имя владельца и его адрес, однако конкретного «Хэнк» там не значилось. Андерсон действовал не как владелец вещи, а как хозяин прислуги, будь те людьми. Представлялся сам даже тогда, когда уже услышал, что андроид в принципе не может самостоятельно обращаться к владельцу, и его имя роботу поэтому и не нужно. Это было, пожалуй, занятно. Даже увидев на экране, что внутри у меня пластик, микросхемы и тириум, даже сравнив меня с машиной… Хэнк всё равно осознавал, что я — искусственный интеллект?..

— Это Коул, — продолжал тем временем лейтенант, указывая раскрытой ладонью на мальчика и не подозревая, что активность процессора у меня подскочила от конфликтов двух параллельно идущих мыслей, — мой сын, три года. Сынок, — Хэнк отошёл и сел на ковёр рядом с Коулом и тявкающим Сумо. Ребёнок сразу повернулся, откликнувшись. — Это Ханна. Запомнил?

— Робота зовут Ханна?

— Ну, да? — стушевался ни с того, ни с сего Андерсон. — Я дал ей это имя, потому что об их модели можно язык сломать.

— А разве у робота уже нет имени? — Хэнк на этих словах приподнял густые брови, невольно округляя глаза. Я, если честно, тоже удивилась. Мягко говоря. — Знаешь, как в «Трансформерах»!

Кажется, — размышляла я, — Коул ещё не до конца понимал, что такое андроид. Он воспринимал меня отдельным видом? Типа Терминатора или, конечно, тех же самых трансформеров?

— Коул, — лейтенант вздохнул, подбирая слова, — андроиды, они…

Он посмотрел меня, ища ответ. Но что бы он смог сказать? Что я — набор программ и всего лишь та же кофеварка с телом человека? Что я выполню любой приказ, даже неспособная отказать? Это было бы слишком грубо в сторону ребёнка, что уже определился со своим отношением к новому лицу. Мне было интересно, но так же очень грустно, что сейчас скажет Хэнк. И скажет так, как есть, потому что и врать сыну он не будет, это не в его характере.

Я прикрыла глаза и отвернула голову чуть в сторону. А на что я, собственно, надеялась? Не в сказку же попала.

Тишина не затянулась. Гром не грянул. Хэнк лишь кашлянул и пересел с сыном на диван.

— В общем, ребёнку дают имя при рождении, так? — Коул кивнул, а я прислушалась к разговору. — Я дал имя и ей. Понимаешь? — Коул снова кивнул. — Но дал не как ребёнку, а как личному андроиду.

— Как любимой вещи? — спросил мальчик теребя подол кофточки.

— Возможно? — Андерсон даже и не знал, что сказать. — Ладно, не будем об этом. Лучше скажи мне, тебе нравится имя Ханна или поменяем? Как там было в каком-то мультике? Валли?

— Ева и Валли, па! — хихикнул беспечно Коул.

От звонкого смеха я даже думать о грустном перестала. Потому что, даже как вещь, даже зная, что отношение ко мне как к разумному существу можно не ждать, я не оставлю этого невинного ребёнка на растерзание Судьбе. Одна жизнь дорогого стоит. Если не получится… Что ж, значит, придётся иметь дело с суровым каноном.

— Она как ты, — вдруг добавил мальчик, болтая ногами с края дивана и смотря на отца, — но Ханна. Мне нравится.

Озадаченно почесав затылок, Хэнк только плечами пожал. Я же не менее сконфуженно попыталась было перевести лепет трёхлетнего непоседы, однако опыт работы с детьми у меня почти нулевой, и многое я не понимала даже с тысячей пособий по воспитанию в памяти. В конце концов, — сдалась я, — ребёнок это не микроволновка.

К нему нет инструкции.