Не проверялось на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Наступило утро. Поев пипимбап и попив чай у госпожи Нам, Шингван и Мичжу отправились на восток. Ким оглядывался по сторонам, чтобы убедиться в безопасности и отсутствии какой-либо слежки; Пак понуро шла с телохранителем и чувствовала себя отвратительно. Происходившее казалось девушке страшным сном, из-за чего она щипала себя за ногу, желая проснуться у себя дома, где всё как прежде: она ждёт у калитки Сукчжона и играет на тансо, отец отправился во дворец обсуждать важные политические дела на совете министров, Хёнсук и Шингван за едой обсуждают очередной роман о ёчжон, любимый принц подходит к калитке и скоро пригласит её на прогулку; но это был не сон — всё происходило наяву.
Больше всего Мичжу напрягало круглосуточное присутствие ненавистного телохранителя, взявшего её под опеку. Пак не могла понять, что с ней произошло на реке Хвагикан, на берегу которой телохранитель её обнял, чтобы успокоить; что с ней произошло дома у госпожи Нам, когда она легла с ним на один татами.
«Да чем он мне понравился? — недоумевала девушка. — Он уродливый деревенский дурачок, который бесит меня своей заботой, который постоянно со мной спорит и заставляет сомневаться в моей правоте. Ещё я люблю Сукчжона. Только где он? Скучает ли он по мне?»
Думая о произошедшем, Мичжу не заметила, как шла с Шингваном уже по лесу; вокруг ни одного дома, ни одного помещения, ни одной постройки.
— Где мы? — не понимала Пак.
— Мы покинули Нунбушин, — изрёк Ким. — Мы теперь в лесу. Через три-четыре дня подойдём к Чонсанмёну.
Девушка рассматривала зелёные деревья, кустарники с ярко-алыми ягодами, ярко-зелёную, словно изумруд, траву. Она видела дикий лес только на картинах художников; открывшаяся перед ней чаща выглядела мрачной, но от этого казалась ещё красивее и притягательнее.
«Не думала, что в лесу может быть так приятно находиться. Это так... заманчиво. Даже не думала, что когда-нибудь окажусь здесь, и мне понравится».
Но её приятный настрой прервал вой дикого зверя, и перед ней возник огромный медведь. Мичжу силой мысли отталкивала косолапого, но её сил было недостаточно — медведь медленно шёл на неё, желая попробовать свежее мясо. Шингван среагировал моментально — подпрыгнул и одним ударом меча рассёк зверю горло, из-за чего тот упал замертво. Пак успела отскочить в сторону, чтобы на неё не упала медвежья туша.
— Вы в порядке? — задал вопрос Ким, беспокоясь за свою госпожу.
— Да в порядке, как видишь. Чего пристал? Я есть хочу! Что у нас на обед?
— Прошу прощения, но рисовых пирожков у нас нет, поэтому будем искать грибы ибсэбосот или грибы пёго. Кроликов я сам поймаю. Вам нужно учиться искать грибы и ягоды, ибо многое в жизни понадобится.
— Да ну! Мне в жизни понадобится красивое лицо, чтобы выйти замуж за Сукчжона, и острый ум, чтобы радовать его очередными разговорами и обсуждением хороших книг. Вот что важно в жизни. А не твоя охота. Никогда это не понимала. Не понимала, как можно убить зверя просто ради развлечения.
— Знаете, я тоже это никогда не понимал, — согласился Шингван. — Я понимаю, когда человек голоден или мясо такое вкусное, если его пожарить на костре. Но ради развлечения убить и бросить труп несчастной зверушки, если это не самозащита... Нет, это неправильно. Это жестоко. Так делать нельзя.
Юношу бесило любое упоминание об этом противном принце, ибо тот раздражал его одним своим существованием. Его выводила из себя не только близость с Мичжу, но ещё мерзкий характер, высокомерие и нежелание видеть дальше своего носа.
«Я бы с радостью отрубил голову этому Сукчжону, только не хочу об него руки марать! Не хочу из-за него сам лишиться головы!» — размышлял Ким, отрубая кролику голову, вымещая свой гнев.
Телохранитель принёс две тушки кролика и освежевал их, снимая с них мягкую серую шкурку. Мичжу сидела на пеньке, смотрела на это с нескрываемым отвращением и, морщась, комментировала:
— Какой ужас! Никогда не видела, как разделывают мясо. Что это? Убери это от меня! — кричала девушка, размахивая руками и отодвигаясь назад.
При помощи плуга Шингван развёл костёр, наполнил котёл водой из ручейка, положил туда кусочки мяса и поставил на открытый огонь.
— Госпожа, проследите за котелком, чтобы вода не выкипела. А я пока грибы поищу, чтобы было вкуснее. Мясо с грибами лучше. Не забывайте помешивать.
— Ты такой разборчивый в блюдах. Ну ладно. Потом покажешь, как грибы искать?
— С радостью. Вы получите новый опыт, который всегда пригодится, чтобы ориентироваться в местности.
Ким дал Мичжу поварёшку и отправился в лес, чтобы найти нужные грибы. Пак помешивала варившееся мясо и почувствовала себя героиней сказки, злой ёчжон, которая пыталась при помощи зелья вызвать мощный ураган, чтобы уничтожить всё человечество, но её случайно убила девочка из Маритаима Лили, жившая с родителями в доме с колёсами. Ураган унёс этот дом вместе с Лили, и тот упал на голову ёчжон, раздавив её, и ураган прекратился. Девочка забрала себе её серебристые волшебные башмачки, обладавшие весьма большой силой, и стала новой ёчжон, хранительницей артефакта.
Мичжу даже рассмеялась, ощущая себя злой волшебницей, вызывающей ураган. Пак помешивала кусочки крольчатины и думала, что бы она загадала волшебному зелью, если бы была такая возможность. Какое заклинание она бы произнесла? На что будет направлено это заклинание? Шингван принёс много грибов ибсэбосот и, заметив, что госпожа впервые за всё это время улыбнулась, про себя подумал:
«Так приятно посмотреть, когда у госпожи хорошее настроение, когда она так улыбается».
Ким нарезал принесённые грибы и добавил их к мясу. Девушка продолжала помешивать и задала вопрос со злобой в голосе:
— Что ты на меня уставился? Доволен, что заставил меня делать работу Хёнсук?
— Просто вы улыбаетесь. Приятно видеть, когда у вас хорошее настроение.
— Только одно твоё присутствие его портит. Ну почему отец не отпустил меня с Сукчжон-оппой? Почему я должна ходить с тобой по этому лесу и прятаться как преступница?
— Я тоже не особо хотел быть вашим телохранителем. Я вообще хотел быть воином, о котором сложат легенды, но вынужден работать телохранителем, чтобы себе на жизнь заработать. Я мог бы вас бросить и уйти своей дорогой, но не могу это сделать. Не могу оставить беззащитного человека одного. Я вам не нравлюсь, я вас раздражаю, я вам порчу настроение. Почему вы не уйдёте? Почему вы пошли со мной?
— Куда я одна пойду? — задала вопрос Мичжу, и к её глазам подступали слёзы. — У меня никого нет. Я не знаю, где Сукчжон. Я в опасности, и неизвестно, хотят ли меня убить. Самое страшное, что я даже не знаю, кто хочет меня убить, из-за чего не могу себя защитить. Пошла за тобой в лес, а убежать не могу, потому что не знаю, куда идти. Я тебя ненавижу, но мне больше не на кого опереться.
«В чём я перед вами виноват, госпожа? За что вы меня так ненавидите?» — спросил самого себя Шингван уже в который раз, и по его щеке покатилась слеза.
Сдерживаясь перед госпожой, чтобы не показывать свою слабость, Ким вытер щёку, взял у девушки поварёшку и размешал варево. Разлив его по тарелкам, юноша взял палочки; Пак тоже ела крольчатину с грибами и сказала:
— Да, Хёнсук готовит лучше. Хотя, что взять с походной еды? Она нужна для насыщения, а не для наслаждения. Хотя... Никогда не ела кролика. Кстати, вкусно.
Шингван увлёкся едой и не слушал девушку. Он вспоминал, как семь лет назад он с двумя названными братьями, Киёном и Чжонъёном, сидел на берегу реки Чоёнган. Старший сын Юн Минбока поджарил на костре пойманного угря. Ким вспомнил вкус жареной рыбы и улыбнулся.
— Эй, ты меня слушаешь? Я с кем разговариваю? — словно разбудила его Мичжу.
— Госпожа, почему вы со мной разговариваете? Вы меня ненавидите, я вам противен. Зачем это вам?
— Да просто не с кем поговорить, а тут ты. Хоть ты меня послушаешь.
— Только не надо мне говорить, что я вам противен, что вы меня ненавидите, иначе я вас слушать просто не буду. Будете разговаривать с деревом.
— Хорошо, буду думать над словами. Но не думай, что ты мне нравишься. Ты мне... — Не договорив последнее слово, Пак зажала рот руками.
— Уже лучше, — кивнул телохранитель. — Так что вы там говорили?
— Я сказала, что кролик с грибами вкусный. Никогда не ела ничего подобного.
— Рад, что вам понравилось. Не ожидал.
Доев варёное мясо с грибами, молодые люди погасили костёр. Шингван закопал пепел с обглоданными косточками в землю и присыпал валежником, чтобы не было видно следов человека.
— Зачем ты это делаешь? — не поняла Мичжу.
— Надо запутать следы, — объяснил Ким. — Вы понимаете, что за нами могут следить, поэтому нужно как можно тщательнее скрываться. Вдруг кто заметит этот мусор и поймёт, что это были мы, и нас быстро найдут. Путь неблизкий, поэтому нужно подготовить палатку, когда стемнеет. А сейчас нам нужно идти.
Девушка шла с телохранителем и чувствовала себя ёчжон по имени Лили, которая шла по дороге из красного кирпича, и ей по пути попались три существа: глупый Хосуаби, соломенный человек, желавший приобрести ум, Чольнамуккун, мечтавший о сердце в железной груди, и Бикубнын Сачжа, трусливый человек-лев, хотевший стать сильным и храбрым. Все четверо отправились в Ноксэк Доши, где жил волшебник, знавший, где можно найти нужные артефакты для осуществления желаний.
— Шингван, а ты читал сказку о волшебнике Ноксэк Доши, где девочка Лили путешествовала по дороге из красного кирпича с тремя странными друзьями?
— Эту сказку не так давно планировал прочитать с Хёнсук, — ответил Ким. — Но не получилось. Где она сейчас? Она жива? Как хочется верить, что она жива...
— Чем она тебе нравится? Она же тупая и умеет только готовить да полы мыть, — скривилась Мичжу.
— Вы ничего не понимаете... — улыбнулся телохранитель. — Она очень хороший человек. Она мне как старшая сестра.
Пак не понимала, зачем она задала такой вопрос. Ей было всё равно, какие у Шингвана отношения со служанкой, но она почему-то чувствовала, что ревнует его к этой девушке.
«Да что со мной такое? Почему мне не нравится, что он общается с другими девушками? Я что, его ревную?» — задала сама себе вопрос Мичжу и вслух сказала: — Ну да! Такой хороший человек, что меня постоянно обсуждала и обижалась на критику.
Ким не слушал госпожу и вспомнил, как ещё в детстве читал вслух Чжонъёну сказку о волшебнике Ноксэк Доши. Мичжу притронулась к его руке и увидела мальчика лет тринадцати, прикрывшего длинной чёлкой правую щёку. Он сидел возле татами и зачитывал шестилетнему мальчишке сказку:
— Шла Лили по дороге из красного кирпича и заметила висящее на шесте пугало, которое с ней поздоровалось... «Добрый день!» — сказало ей чучело, испугав до полусмерти...
Младший братик внимательно слушал рассказ и ловил каждое слово. Мичжу улыбнулась, увидев такие приятные воспоминания, и отпустила руку юноши.
— Знаешь, почему я спрашиваю про сказку? Просто чувствую себя Лили, когда иду по этой дороге. А ты мне напоминаешь Хосуаби. Он туповат и много болтает. Надеюсь, ещё двое к нам не присоединятся.
— Госпожа, вы мне напоминаете одну героиню из романа о воителе Чан Гуне. Её звали Хана Косюку. Она красивая, но характер у неё капризный. Чан Гун женился на ней, чтобы защищать её от злых ёчжон. Она ему грубила, но держалась за него, потому что всех её родственников убили, а на неё была объявлена охота, ибо она наследница трона.
— Насколько я знаю, она его полюбила потом. Хм... Ты на что намекаешь? С чего ты думаешь, что можешь мне понравиться?
— Я ни на что не намекаю, а просто говорю, на кого вы похожи. Вы так же красивы и так же колючи. Как алая роза.
— Подхалим из тебя никудышный, но мне нравится ход твоих мыслей. Только влюбляться в простолюдина... Да ни за что!
— Ну мало ли, что может произойти. Не зарекайтесь, госпожа.
Мичжу рассердилась, ударила Шингвана по лицу и, отвернувшись, пошла вперёд; Ким пошёл за ней следом и, догнав её, задал вопрос:
— Вы знаете, куда идти, раз бежите вперёд? Почему вы так обижаетесь?
— Шингван, ты иногда думай, что говоришь. Мне это не нравится.
— Вам не нравится всё, что я говорю. О чём с вами разговаривать?
— Поговорим обо всём, о чём захочешь, только ты не будешь меня ни с кем сравнивать и намекать на то, что могу влюбиться в крестьянина. Тем более, в тебя.
— И вы меня ни с кем не сравнивайте. Особенно с персонажами сказок и романов, которые не отличаются умом и сообразительностью. Признайте — я не так глуп, как кажется.
— Сама решу, с кем тебя сравнивать. Я как вижу, так и выскажу своё мнение. И у тебя спрашивать не буду. Понял?
Телохранитель промолчал. Счастливая Пак шла, насвистывая мелодию. Шингван слушал и вспомнил, как она давным-давно играла эту песню на тансо. Мичжу дотронулась до его руки, и увидела, как она, ещё двенадцатилетняя девочка, в очередной раз сидела на крыльце и играла на флейте, а он с восхищением слушал её.
«Неужели он так на меня смотрел с той поры, как пришёл к нам в дом? Как он мог? Почему он выбрал меня?»
Пак перестала свистеть, отпустила его руку, остановилась и, посмотрев в глаза телохранителю, задала ему давно волновавший её вопрос:
— Тебе так понравилась моя музыка?
— Вы очень хорошо играете на тансо, госпожа. Вы очаровательны.
— Я знаю. Кстати, я есть хочу. Нам нужна палатка. Уже скоро солнце сядет.
Ким срубил дерево, сделал из него две бревенчатые подстилки, смастерил палатку из веток и валежника, чтобы прикрыться от возможного дождя.
— Теперь научи меня искать грибы, — потребовала девушка. — Я тоже хочу знать, как это делать.
— Я вас научу собирать грибы. Потом я поищу ягоды и заварю чай из листьев ежевики и дикой малины.
— Соскучилась уже по чаю. Так пить хочется...
Шингван отправился за грибами, и Мичжу увязалась за ним. Ким показывал ей, как нужно отрезать ножку гриба и рассказывал о полезных свойствах пёго; Пак слушала и недоумевала:
«Как деревенщина может быть такой умной и такой образованной? Он так хорошо всё рассказывает — заслушаешься».
— Давайте, я грибы на костре пожарю. Будет вкусно.
— Если грибы так полезны, что способны улучшить здоровье, то попробуем, будет ли вкусно.
Шингван нанизал грибы на тоненькую заточенную веточку, держал их на костре и вспоминал, как за год до ухода в Нунбушин он с Киёном так же на костре жарил рыбу. Заметив его приподнятое настроение, Мичжу дотронулась до его руки, и ей открылась приятная картина: юноша с длинной чёлкой, зачёсанной направо, сидел с другим молодым человеком. Оба держали на открытом огне нанизанную на тонкий ровный деревянный прутик рыбу и о чём-то весело разговаривали. Пак улыбалась, глядя на эти воспоминания.
Мичжу вспомнила, как касалась Сукчжона и видела только плохие картинки из его жизни: как мать избивала его заколкой и всем, что под руку попадёт, как жители Бульгурымёна его унижали и били, как он постоянно ссорился с братом, наследным принцем. Пак не хотела к нему прикасаться, ибо не имела желания расстраиваться, видя страдания любимого человека. У Шингвана были совсем другие воспоминания — приятные и дающие хорошее настроение; в прошлом телохранитель имел всё, что Сукчжону и не снилось: хорошие друзья и любящие родители.
— Госпожа, зачем вы меня трогаете? — не понял Ким, заметив, что девушка уже не первый раз брала его за руку.
— Просто хочется, чтобы ты был поблизости, — солгала Мичжу. — Ты мне всё равно не нравишься. Просто мне одиноко и хочется ощущать, что у меня есть хотя бы ты.
— Ладно, можете держать меня за руку. Мне не жаль.
Шингван почувствовал себя счастливым, ибо понял, что госпожа хоть немного стала его ценить, и почувствовал себя нужным этой девчонке. Пусть она хотя бы для чего-то трогает его руку, но даже эта мелочь была ему приятна.
— Думай только о хорошем, — посоветовала Пак. — Вспомни все приятные моменты в своей жизни. Настроение поднимется.
— Госпожа, вы не заболели? Вы как-то странно себя ведёте.
— Скажешь тоже! Просто советую тебе поднять настроение, если тебе плохо.
— Вот и грибы поджарились, — обрадовался телохранитель, переведя разговор в другое русло.
Молодые люди ели грибы пёго. Мичжу не могла понять, почему ей начал нравиться человек, который ещё вчера был ей неприятен. Она поняла, что почему-то не скучает по Сукчжону, не спрашивает себя, как он живёт без неё. Пак чувствовала себя предательницей, ибо не могла так поступить с тем, кого она любит. Или уже разлюбила? Или никогда не любила его по-настоящему, искренне?
Шингван вспомнил, как ему нравилось с Юн Минбоком и Киёном ловить рыбу и потом жарить её на костре. После рыбалки отец семейства приносил рыбу в дом и угощал ею всю семью. Мичжу снова потрогала его руку и увидела, как тринадцатилетний мальчишка с длинной чёлкой, ещё один паренёк, его ровесник, и взрослый мужчина ловили рыбу, жарили её на костре и принесли её домой, где взрослая женщина и маленький мальчик радовались улову и всей семьёй ужинали. Пак даже порадовалась за эту семью — они небогаты, но очень счастливы.
«Ты всегда носил такую длинную чёлку, Шингван?» — спрашивала про себя девушка.
Поев жареных грибов, Ким взял котелок и отправился к ближайшему ручейку. Прополоскал, налил в него воду, поставил кипятиться и сказал ей:
— Госпожа, посмотрите за водой, а я соберу ягоды. Вы хотите чай с ягодами? Хотя, я знаю, что вы любите с вареньем.
— Откуда ты знаешь? Ах, тебе Хёнсук об этом рассказала... Ну-ну.
Телохранитель собирал ежевику и дикую малину; набрав ягоды и листья для чая, вернулся к Мичжу и добавил в котелок с кипящей водой чайные листы и немного ягод. Пак пила этот напиток и наслаждалась ароматом дикой малины и ежевики; Шингван вспомнил, что такой чай заваривала его родная мама. Девушка прикоснулась к нему и увидела, как молодая женщина с простой деревянной заколкой в волосах и в сером женском ханбоке заваривала чай с листьев малины и ежевики. Молодой мужчина с сильным загаром и маленький мальчик лет шести ели рис с мясом и ждали напиток.
— Шингван, угощайся, — улыбнулась незнакомка и, потрепав макушку маленького мальчика, поставила ему чашку горячего чая.
Мичжу улыбнулась, но проснулась от временного транса и заметила, что у Кима на лице появилась слеза. Пак убрала руку и задумалась над увиденным:
«Этот мальчик — это и есть Шингван? Странно... Когда он жил в одной семье, он не закрывал лицо чёлкой. И его братьев не было. Что же случилось с его лицом? Что он скрывает за чёлкой? Что случилось с его семьёй? Зачем я вообще этим интересуюсь? Вроде мне должно быть всё равно, но почему я думаю об этом?»
Попив чай, Ким погасил костёр, лёг в палатке и, укрывшись тёплым одеялом, задремал; Мичжу легла рядом, закуталась в тёплую ткань и думала над увиденными воспоминаниями телохранителя:
«Наверное, у тебя была счастливая жизнь. Тебя любила и одна, и другая семья, ты жил счастливо в деревне. Всё-таки богатство не означает счастье. Сколько Сукчжон вытерпел за всю свою жизнь, отчего стал таким мрачным. Звание принца не означает лёгкую жизнь. Ты помнишь только хорошее, Ким Шингван, хотя бывало и плохое».
Пак не удержалась от искушения: прижалась к спине Кима и приобняла его правой рукой, убрав ему на шею его длинные волосы, собранные в низкий хвост. Она не понимала, почему её тянуло к телохранителю, но не могла сопротивляться этому странному для неё чувству.
«Что со мной? Зачем я это делаю? У меня же есть Сукчжон, желающий жениться на мне. Но почему я забываю его? Почему Шингван мне приятен? Он же просто телохранитель. Он мне никто. Он простолюдин».
Мичжу снова почувствовала от него то же самое тепло, и ей не хотелось отпускать его от себя. Девушка быстро уснула, ибо испытывала усталость в ногах от непривычной для неё долгой ходьбы. Утром с первыми лучами солнца, бьющими в щели между ветками, Ким проснулся и, ощутив нежные объятья на своей спине, заметив руку госпожи у себя на поясе, не двигался, чтобы не разбудить её; вместе с ним проснулась Пак и, поднявшись, сказала:
— Не думай, что ты мне нравишься. Просто мне было холодно, а ты такой тёплый, и к тебе приятно прикасаться.
— Госпожа, если хотите, то я могу вас обнять, пока вы спите. Вам будет теплее. Мы так согреемся.
— Шингван, ты дурак? С ели рухнул? Вставай и готовь есть! Умираю с голоду! Только найди рябчиков и пожарь их мне! Хочу жареное мясо.
Ким вышел из палатки и отправился на охоту. Мичжу набрала из ближайшего ручейка воду и вспомнила, как телохранитель добывает огонь. Пак разложила сухие ветки, взяла лучинку, вставила в доску и принялась крутить палочку, потирая ладони друг о друга.
— Как я вижу, вы пытаетесь разжечь костёр, — услышала девушка комментарий и увидела Шингвана, держащего в руке пару убитых рябчиков. — Я уже вижу дымок. Продолжайте.
— Мне просто холодно, вот я и хочу найти огонь, чтобы согреться.
Мичжу взяла загоревшуюся лучинку и подожгла подготовленные ветки; Ким заточил веточки, очистил и разрезал пойманную дичь, отделив мясо от костей, нанизал кусочки филе на деревянные шпажки, расставил маленькие брёвнышки вокруг костра, положил на них палочки и принялся ждать, пока не появится вкусный аромат. Пак смотрела на горящие ветки с жарящимся филе и понимала, что не знала о многом.
«Интересно, что бы сделал Сукчжон, окажись он здесь, в лесу? Смог бы он разжечь костёр? Смог бы он зарубить медведя? Смог бы он приготовить что-то на огне? Смог бы он соорудить палатку, в которой можно поспать?»
— Готово! — отвлёк её от мыслей Шингван. — Госпожа, предлагаю вам отведать жареное на костре мясо.
Девушка взяла одну палочку с жареными кусочками мяса и, попробовав, сказала:
— Вкусно. Даже не ожидала, что походная еда может быть такой. Это точно рябчик? На вкус как запечённая курица, которую делала Хёнсук.
Мичжу вспомнила, как они с отцом на праздник луны ели курицу, приготовленную служанкой. Пак почувствовала, как кольнуло в сердце, ибо мысленно вернулась ко дню смерти Пак Тхарана. Девушка невольно прокрутила в голове эпизод, когда шальной суриком попал в шею её отцу, и слёзы покатились из глаз. Доев мясо, Мичжу прикрыла лицо ладонями и горько заплакала. Шингван погладил её по голове и попытался утешить:
— Госпожа, я понимаю, как вам больно. Понимаю, каково это — когда близкий человек так внезапно погибает, и ничего не сделаешь.
— Да что ты понимаешь!? — дрожащим голосом зло проговорила Пак.
— Я сам прошёл через это. Моих родителей убили у меня на глазах, и я ничего не мог сделать. Как мне хочется повернуть время вспять и изменить историю, но ничего уже не вернуть.
Девушка ничего не сказала и, прижавшись к груди Кима, снова ощутила то тепло от него, словно её обнимает родной отец. Телохранитель гладил её волосы и прошептал:
— Министр Пак пожертвовал жизнью ради вас, госпожа. Не нужно себя винить. Он это сделал, чтобы вы жили, чтобы вас оставили в покое.
Мичжу отстранилась от него и, сквозь слёзы посмотрев в его глаза, задала ряд вопросов:
— Зачем ты это делаешь? Зачем ты меня обнимаешь? Зачем ты мне это говоришь?
Шингван вспомнил случай из детства, произошедший вскоре после гибели его родителей. После того, как Юн Минбок забрал его к себе домой и выхаживал после избиения и пыток, Ким не мог осознать, что его родителей больше нет, что они не придут к нему, что по-старому больше не будет, что до совершеннолетия он будет жить у своего спасителя и воспитываться вместе с его детьми, что этот шрам на лице всю жизнь будет напоминать о случившемся, и из-за него он обречён на издевательства от других людей и невозможность создать семью. От осознания этого мальчик плакал ещё горше, и ему не хотелось жить.
Ким впервые увидел своё лицо в зеркале после того, как ему подожгли правую щёку, требуя от его родителей сдать Квон Хисока, которого они приютили у себя. У него было желание разбить все зеркала в мире, чтобы они не отражали «эту уродливую рожу, это безобразное клеймо на всю жизнь».
— Ачжосси, зачем вы меня спасли? Лучше бы меня убили! Я бы так не страдал! Я не хочу жить! Меня теперь всю жизнь будут презирать из-за этого уродливого шрама! Я ненавижу вас! — кричал мальчик, плача от бессилия и невозможности повернуть время вспять.
— Шингван, пойми, что я не мог пройти мимо. Прости меня за то, что не успел вовремя спасти тебя и твоих родителей...
Юн Минбок не знал, как утешить мальчика, не так давно потерявшего родителей и получившего жуткий шрам от ожога на лице; на помощь мужу пришла Хан Чхаын, сказавшая те слова, которые он запомнил на всю жизнь:
— Шингван, ты лучше подумай, что бы сказали твои родители, если бы услышали всё, что ты говоришь.
Киму тогда стало стыдно за такие страшные мысли, за плохое отношение к жизни, за желание умереть и за ненависть к человеку, спасшему его жизнь и добровольно принявшему его в свою семью. Вспомнив этот момент из своей жизни, юноша утешил госпожу:
— Я хочу, чтобы вы не винили себя и продолжали жить дальше. Подумайте, что бы сказал ваш отец, если бы вы постоянно плакали и винили себя в его гибели.
Пак слушала телохранителя и не понимала, почему не хочет злиться на него, почему не хочет оскорблять его, почему спокойно приняла его слова. Что с ней происходит? Девушка неожиданно для себя припала к груди парня и обняла его; Шингван был шокирован не меньше и, медленно подняв руки, со смущением положил их на её спину.
— Простите, госпожа, что я так сделал... — прошептал Ким. — Если хотите, то я уберу руки.
— Не убирай. Мне так хорошо и спокойно.
Мичжу не помнила, сколько времени проплакала на его груди; она успокоилась, но не хотела его отпускать, ибо чувствовала какую-то защиту, словно маленькая девочка, ищущая утешения у своего любящего отца.
— Госпожа, вы чай не хотите? Думаю, ромашковый чай успокоит ваши нервы.
— Почему мы тут сидим и обнимаемся? Пойдём и поищем ромашки. Не могу сидеть тут одна без дела. Я с ума сойду!
Молодые люди вдвоём собрали много ромашек. Мичжу набрала в ручейке воду и поставила котёл на ещё не погасший костёр. Ким сложил туда немного ромашек и помешивал варящийся чай. Разлив его по чашкам, телохранитель и госпожа наслаждались ароматом этих нежных скромных цветов. Пак притронулась к руке юноши и увидела воспоминания, как он сидел с Хёнсук и пил ромашковый чай.
— Шингван, как думаешь, что было бы, если бы Чжичжи тоже превратилась в лебедя, как и её семь братьев?
— Думаю, она бы всю жизнь летала с ними по небу, изредка превращаясь в человека.
— Шингван, сколько сказок ты ни читаешь, почему-то я заметила, что когда богач повторно женится, то видит только свою новую супругу и словно забывает о дочери от своей покойной жены. Почему так? Хорошо, что наш господин не такой — всё этой девке даёт, все блага к её ногам. Женился бы ещё раз на вдове с дочкой, и они заставили бы Мичжу поработать. Вот было бы здорово!
— Мой отец не так туп, как эти богачи из сказок, — вставила зашедшая Пак. — И он меня любит. Он бы никогда не позволил какой-то женщине меня обижать, пусть даже женится на ней.
Девушка отпустила руку молодого человека, чтобы перестать видеть очередное воспоминание, в котором упоминается её отец. Закончив трапезу, Ким убрал одеяла в рюкзак, погасил костёр, закопал пепел в землю, разбросал ветки от палатки так, чтобы это выглядело так, словно тут побывали дикие звери.
Путники шли по лесу, пока не приблизились к большой прозрачной реке, пролегающей вдоль дороги, пока не появились большие горы с изумрудным травяным ковром.
— Мэнмулькан! — обрадовался Шингван, поняв, что они идут по правильному пути.
— Красивая река. Чистая, словно слеза, — улыбнулась девушка, подойдя к берегу реки и рассматривая камни сквозь прозрачные воды, про себя подумала: «Так и хочется поднять камни силой мысли, но нельзя. Шингван же увидит и всё поймёт. Хорошо, что он ничего не понимал, когда я защищалась во время нападений, иначе мы бы не выжили. Мы? Наверное, я бы не выжила. О чём я только думаю? Надо прекращать!»
Мичжу не могла понять, что происходит в её мыслях. Она постепенно забывала Ли Сукчжона, принца, который её любит и наверняка тоскует о ней. Теперь её сердце прочно занял Ким Шингван, телохранитель, которого так терпеть не могла, но в последнее время он стал ей близким человеком. Пак задавала сама себе вопрос, дескать, что это? Просто невольная симпатия к человеку, который делает для неё всё, ничего не ожидая взамен, или уже любовь?
Ким тоже заметил перемены в поведении госпожи и думал — что же с ней случилось? Она перестала его оскорблять и унижать, они теперь разговаривали обо всём и ни о чём. Шингван заметил, что Мичжу слушала его с неподдельным интересом и сама поддерживала разговор. Больше он не расстраивался, задавая себе всё те же вопросы. Ким понимал, что если приведёт госпожу в Ханманчжу, то он будет ей не нужен, и они расстанутся. Возможно, навсегда.
Два дня молодые люди шли вдоль Мэнмулькана, изредка останавливались на ночлег в палатке из-за отсутствия какой-либо пещеры и тщательно скрывали следы, закапывая пепел с обглоданными костями кроликов, рябчиков и рыбы в земле, разбрасывая ветки от палатки, пока вдалеке не показались большие сопки и редкие дома среди них.
— А вот и Чонсанмён, — прокомментировал Шингван, указав на горы.
— Интересно, там есть, где переночевать? — ворчала Пак. — Просто я не могу быть такой немытой и полоскаться только в ручейке. И мне кажется, что у меня в волосах что-то заведётся, если я их сейчас же не помою.
— Потерпите. Может, кто-то нас пожалеет. Мы переночуем у этой доброй души и примем ванну. Признаться, мне тоже не нравится ходить грязным, но что делать? Я бы мог что-то кому-то подковать, но не взял инструменты.
— Ну молодец! — с сарказмом в голосе заявила Мичжу. — Что мы будем делать?
— Забыли, как я к вам домой попал?
Ким вспомнил свою первую встречу с Пак Тхараном; Пак прикоснулась к нему и увидела, как Шингван, ещё одетый в хлопковый деревенский ханбок, шёл по улице Нунбушина и увидел, что на её отца напали пятеро наёмников. Ким с трудом убил нападавших, и в благодарность Пак Тхаран пригласил его на работу телохранителем. От увиденного девушка была в шоке — так отблагодарил её отец своего спасителя, а она не понимала это и на протяжении четырёх лет вела себя с ним как с пустым местом.
Несколько часов молодые люди шли по лесу; им казалось, что дома продолжают от них удаляться, как быстро они ни шли. Вскоре деревня была близко, но до ближайшего домика ещё идти и идти. Шингван заметил пещеру и решил остановиться переночевать там. Перекусив жареными грибами с рябчиками и попив чай с горной лавандой, телохранитель и госпожа отправились в пещеру и легли на каменный пол, завернувшись в тёплую ткань.
— А тут тепло, — прокомментировала Мичжу. — Можно поспать. В этих палатках всё время холодно, но с тобой хоть согреться можно. Спой мне колыбельную. Скучно.
— С радостью, — улыбнулся Ким и, вспомнив колыбельную своей родной матушки, спел:
«Скрылось ясно солнце,
Согрев лучами этот мир,
Горело как вишня.
И радуги цвета
Красками своими небо
Окрасили чуть-чуть.
И синее пятно
Росло, собой заполняло.
Всё небо темнело.
Звёзды заблестели,
Но не дали свет, как солнце.
Рисунки создали.
Природа заснула,
Пока временем правит ночь.
Каждый зверь теперь спит.
Но наступит утро,
Вновь взойдёт ясное солнце
Освещать жизни путь».
Девушка слушала песню и поражалась. Его голос словно гипнотизировал её, и она забывала обо всём на свете, словно не существует ни Сукчжона, ни убийц её отца, ни назревающих проблем в Ачимтэяне. Ничего. Только Пак Мичжу и Ким Шингван. Казалось, что сама смерть их не потревожит.
— Красивая песня, — прокомментировала Мичжу. — Кто тебе её пел?
— Мне её пела матушка. Когда я не мог уснуть, она всегда мне её пела.
— Видно, колыбельная тебе сильно в душу запала, а твоя матушка, видимо, любила тебя, раз начинаешь плакать, стоит тебе её вспомнить.
— Мои родители любили меня и всегда заботились обо мне. Отец обучил меня кузнечному делу, рассказывал мне притчи. Матушка была такой ласковой и всегда меня кормила, играла со мной и пела колыбельные.
— Моя мать меня не любила. Она постоянно била меня прутом по рукам, если я упаду или что-то потеряю. Я думала, что так она меня воспитывает. Она запрещала мне дружить с такими, как ты.
— Хёнсук говорила мне, что... — сказал Ким и осёкся.
— У неё язык без костей. Моя мать повесилась непонятно из-за чего. Тогда я плакала из-за неё, но сейчас понимаю, что она недостойна моих слёз. Она ни разу не сказала мне ласкового слова, ни разу не спела колыбельную. Зато каждый месяц мне снится одна молодая девушка. В детстве она пела мне колыбельные, а сейчас разговаривает со мной. Я думаю, что это просто сон, а эта госпожа — моя воображаемая подруга, которую я выдумала, чтобы она заменила мне маму.
— Это просто сон, госпожа, — кивнул телохранитель. — Но он утешает вас. Как бы я был рад, если бы мои родители пришли ко мне хотя бы во сне. Чтобы отец рассказал мне какую-нибудь притчу, чтобы он чему-нибудь меня научил. Чтобы матушка накормила меня своими рисовыми пирожками и спела мне колыбельную.
— Отчего твои родители погибли? — спросила Пак, но Шингван не ответил ей, ибо его душили слёзы от нахлынувших воспоминаний.
Он не мог вспоминать трагедию, перевернувшую всю его жизнь. Ким поднялся и горько рыдал, прикрыв лицо ладонями. Мичжу неожиданно для себя встала на колени, обняла юношу и, прижавшись к нему грудью, гладила его волосы. Прикоснувшись к нему, она получила только отрывочные воспоминания, в которых избитому молодому мужчине в крестьянском хлопковом ханбоке и женщине с изуродованным от ударов и пыток лицом незнакомец в маске перерезал горло. Девушка услышала сквозь предсмертные крики голос. Он показался ей знакомым, но она не могла понять, где ещё могла его услышать.
«Какой кошмар... Это, видимо, самое страшное твоё воспоминание, Ким Шингван. Как же ты умудрился не стать таким же, как Сукчжон? За что убили твоих родителей? Почему мне голос заказчика показался знакомым?» — размышляла Мичжу.
Ким продолжал рыдать как ребёнок, не боясь показаться слабым, и положил руки ей на спину, прижимаясь к ней сильнее, задаваясь вопросами:
«Что я делаю? Почему я плачу на груди госпожи? Почему она не кричит на меня и не отталкивает? Почему она сама обняла меня?»
Отстранившись от неё, успокоившийся Шингван завернулся в одеяло, посмотрел на девушку и сказал:
— Простите, госпожа, что побеспокоил вас своими проблемами. Не стоило мне показывать свою слабость.
— Ничего страшного, — отмахнулась Пак. — У меня такое же горе, и я тебя понимаю. Лучше поспи. Мне нужен сильный, бодрый и выспавшийся телохранитель. Не думай, что ты мне нравишься — просто ты не забыл, что должен защищать меня?
Шингван укутался в одеяло и крепко уснул; Мичжу легла рядом с ним и задумалась о происходящих переменах в своей жизни.
«Почему я ему сочувствую? Нет, он просто телохранитель. Он не должен мне нравиться. Но к Сукчжону я не хочу. Он мне неприятен. Он озлобленный и обиженный на всех. Шингвану тоже досталось от жизни, я его оскорбляла, но он остался добрым человеком».
На следующий день путники приблизились к Чонсанмёну. Жизнь в этой деревушке шла своим чередом, никто не замечал странников из большого города. Мичжу рассматривала домики с соломенными крышами, работающих крестьян и луга на горных вершинах; для неё это была новая необычная картина.
— Я никогда нигде ещё не путешествовала, — поделилась Пак. — Когда Чанми-онни уезжала в Маритаим, я мечтала съездить туда и увидеть другую страну. Хотела посетить королевский дворец и посмотреть на большие мосты и башни. Я надеялась, что выйду замуж за Сукчжона, и он отвезёт меня в Маритаим. Но теперь путешествую по лесам и деревням Ачимтэяна с тобой.
— Вы об этом жалеете?
— Нет. В лесу тоже бывает интересно путешествовать. Даже не думала, что окажусь тут. А ты хотел бы куда-нибудь поехать?
— В Аой Юми. Хочу посетить там храм Сорайро Хасу, чтобы получить больше знаний от более опытных воинов. Но для этого мне нужны деньги.
— Ничего. Рано или поздно наши мечты сбудутся, и мы побываем там, где хотим.
Молодые люди шли по деревне, предаваясь мечтам, пока не натолкнулись на старушку, нёсшую хворост. Пожилая женщина заметила юношу и девушку и попросила:
— Помогите мне хворост до дома донести.
Шингван кинулся помогать старушке, но Мичжу пальцем прикоснулась к ней, и перед её глазами появились страшные картины: старуха купалась в ванне с алой жижей и из бокала пила кровь молодой девушки и юноши, чьи мертвенно-бледные тела лежали рядом. Пак схватила телохранителя за руку и потребовала:
— Пошли! У нас времени нет!
Молодые люди отошли в сторону, и Шингван задал вопрос:
— Зачем вы меня отозвали? Человеку помощь нужна.
— Не нужна! Ты не поймёшь, поэтому пошли.
— Что, от Квак Инсон сбежали? — усмехнулся молодой мужчина в хлопковом ханбоке, стоявший перед домом с соломенной крышей. — Странная она. Мужиков сторонится и всё пытается молодиться. Всё ищет эликсир молодости. Проходите ко мне. Я вижу, что вам нужно место, где переночевать.
Мичжу тронула мужчину кончиком пальца и увидела только приятную картинку: он играет на большой бамбуковой флейте незатейливую мелодию, которая почему-то понравилась ей, и она не хотела убирать руку, но долгое прикосновение девушки к мужчине вызвало бы подозрения.
— Идём! — дала добро Пак, отстранившись от незнакомца.
Дома у Ом Сонки молодые люди приняли ванну, поели рис с мясом и попили чай из малиновых листьев. Хозяин дома расспрашивал путников:
— Куда идёте?
— Мы идём в Ханманчжу, — объяснил Ким.
— Нам угрожает опасность, поэтому вынуждены скрываться, — вставила Пак.
— Я тоже скрываюсь. Мой отец высказывался против системы власти, устанавливаемой веками, и считал, что нужны новые порядки. Его убили, а я спрятался тут. Просто тут живёт моя бабушка. Когда это случилось, ещё король Ли Дэён правил. Я так и не узнал, кто за этим стоит. Да, Пак Мичжу, мой отец — Ом Хёнчжин. Знаете такого?
— Я тоже не знаю, кто убил моего отца, — изрекла Мичжу. — Узнать бы да прибить потом. Насколько я помню, министру Ому тоже угрожали из-за того, что он не хотел оставлять старые порядки, которые тормозят развитие общества.
«Этот кто-то убил и моих родителей», — подумал Шингван, но вслух не сказал.
Перекусив, молодые люди легли спать. Пак сразу уснула на тёплой уютной постели, более привычной для неё; Ким смотрел на госпожу, и ему хотелось снова её обнять, но держался изо всех сил. Он понимал, что она чужая невеста, что она принадлежит Сукчжону, что она любит этого мерзкого принца, а он, телохранитель Ким, лишний в этом треугольнике. Юноша лёг рядом с госпожой и заснул.
На следующий день Шингван и Мичжу проснулись от громкого смеха из соседнего помещения. Приведя себя в порядок, вышли из комнаты и увидели весёлую картину: кроме Ом Сонки в столовой сидели ещё три юноши и одна девушка в большом парике, украшенном заколками в форме цветов. Её яркий нарядный ханбок выдавал в ней кисэн. Её смотрящие на гостей хитрые глаза и растянутые в приятной улыбке губы выражали наглую усмешку.
— А вот и гости вышли! — воскликнул Сонки.
Пипимбап стоял на столе, и молодые люди с аппетитом уплетали соевые бобы, жареное мясо и варёный рис.
— Куда путь держите? — задал вопрос юноша в синей чогори и голубых пачжи, Чжин Ёнби.
— Мы отправляемся в Ханманчжу, — изрёк Шингван.
— Это мои друзья-музыканты, — представил Ом своих гостей, — Чжин Ёнби, Лим Намчжун, Мин Кансун и Кан Чжеби. Мы все вместе выступаем перед селянами. Возможно, мы станем знаменитыми на весь Ачимтэян, если получится.
— Я Пак Мичжу, а это мой телохранитель Ким Шингван. Ну покажите, что вы умеете, — усмехнулась девушка. — Хочу послушать вашу музыку.
— С радостью, — ответил Кансун, молодой человек в зелёном ханбоке, настроил каягым (1) и принялся исполнять на нём мелодию.
Сонки взял тэгым (2) и наигрывал мелодию в такт. Приятная музыка разлилась по дому, поднимая настроение гостям. Сыграв свою партию, молодые люди передали очередь Чжеби. Кисэн на сэнхване (3) исполнила бодрый танцевальный мотив, от которого Мичжу захотела пойти в пляс, но принца рядом не было. Девушка ловила себя на мысли, что с радостью потанцевала бы с Шингваном.
— Как ни странно, но мне понравилось, — улыбнулась Пак, слушая музыку.
Ёнби играл свою партию, водя смычком поперёк струн ачжэна (4), и по дому разлилась приятная медленная санчжо (5), сопровождаемая ударами Намчжуна по чангу (6); Кансун аккомпанировал на каягыме, и песня стала ещё ярче и мелодичнее.
— Красивая у вас музыка, — восхитился Ким и обратился к девушке: — Госпожа, не хотите сыграть ту песню на тэгыме?
Мичжу взяла у Сонки флейту и принялась играть ту мелодию, которая так нравилась ему. Музыканты слушали и с нескрываемым восхищением ловили каждую ноту. Пак заметила, что Чжеби пристально смотрела на её телохранителя, словно хотела нарисовать его портрет.
— А что умеешь ты? — задала вопрос кисэн, обращаясь к Шингвану, когда его госпожа закончила песню.
— Умею сражаться на мечах, метать кинжалы и сурикомы, ковать железо и делать многое что полезное.
— Нет, я говорю про музыку, — сказала Чжеби. — Петь умеешь?
Ким вспомнил любимую песню, которую они часто пели с Донмином в перерывах между тренировочными сражениями, и начал её исполнять, радуя слух всем присутствующим балладой о случайной встрече молодого учёного и юной кисэн на свадьбе принца.
«Жил-был учёный, что писал стихи,
Смотрел он, как цветёт весною вишня.
Жила-была кисэн, что поразит
Своей улыбкой яркой и наивной.
И встретились на свадьбе во дворце.
Поэт являлся лучшим другом принцу.
Кисэн пропела что-то о любви,
С ножами танцевала словно жрица.
Не мог учёный взгляд свой отвести,
Ох, как она божественно танцует!
Кисэн его заметила в толпе —
Поэт так сердце девичье волнует!
И встретились влюблённые в тот день,
На счастье их не ляжет даже тень».
Мичжу с восхищением слушала песню своего телохранителя и удивлялась его бархатному приятному завораживающему голосу; от песни о любви, которую он исполнял, шли мурашки по коже у всех слушателей.
«Как красиво он поёт, — размышляла Пак. — Помню его колыбельную. Вот что значит петь с чувством. Вот что значит красивый голос. Вот что значит, когда и то, и другое совмещено».
— У тебя красивый голос, — восхитилась Кан. — И песня такая милая, душевная. Люблю слушать такое.
— Спасибо, — улыбнулся Шингван. — Я не считаю себя великим певцом, но иногда люблю петь.
— Не скромничай. Ты хороший певец. Иди к нам — будешь с нами выступать, — продолжала в том же духе кисэн.
Мичжу злилась, видя, как Чжеби заигрывает с её телохранителем. Её терзали противоречивые чувства: она понимала, что несвободна, что Ким незнатного происхождения и был ей противен из-за этого; но не могла видеть, что человека, за короткое время ставшего ей близким, какая-то кисэн пытается соблазнить.
— Нет, спасибо, у меня уже есть работа, — объяснил Ким. — А великим певцом я себя не считаю.
— Ну как? — обиженно надула губки Чжеби. — Ты бы украсил нашу группу своим пением, если на твои слова наложить музыку. Зачем тебе быть телохранителем?
Разгневанная Мичжу поднялась из-за стола, схватила Кан за руку и, выведя из дома, принялась отчитывать её:
— Ты зачем пристаёшь к моему телохранителю? Чего тебе от него надо?
— Он очень красивый и так замечательно поёт, — заявила кисэн, нагло улыбаясь. — Как в него не влюбиться? И потом: даже если он твой мужчина, то ты не железная гора — пойдёшь в сторону.
Пак прикоснулась к её руке и увидела, как незнакомая ей молодая замужняя женщина бьёт её по лицу и кричит:
— Гадина, смеешь ещё на чужого мужа свои глаза таращить! Мичиннён (7)!
Просмотрев эти картинки из памяти этой любительницы соблазнять чужих мужей, Мичжу звонко рассмеялась и заявила:
— Чем ты лучше меня? Ты просто кисэн с большим самомнением.
— А ты кто? Ты просто девка, ничего собой не представляющая, зато мнящая себя принцессой. На тэгыме играешь как на мелкой тансо. Сперва освой тэгым, а потом играй на нём.
Пак разозлилась от таких слов и, горя желанием ударить эту противную кисэн, замахнулась на неё, но вышел Кансун и, схватив её за руку, потребовал:
— Девушки, перестаньте ругаться. Это вас не красит.
— Знаешь, игрец на каягыме, — заявила Мичжу, — не суйся в нашу ссору. Мы сами решим, что нас красит.
— Мичжу, вы должны сдерживать свои эмоции и не драться, — изрёк Мин. — Вы леди, дочь министра, а не деревенская девка.
Услышав эти слова, Пак вспомнила, как незадолго до появления Шингвана она шла с Чанми на рынок, чтобы купить новый ханбок. Девушки возвращались после покупок, и Мичжу случайно толкнула незнакомую крестьянку примерно своего возраста.
— Смотри, куда идёшь, богачка! — крикнула девочка. — Или ты думаешь, что если у тебя богатый папа, то можно не смотреть на дорогу.
— Заткнись и убирайся! — отрезала Пак и замахнулась на неё. — Будет ещё какая-то чернь мне указывать!
— Тихо, Мичжу, успокойся, — проворковала Чанми, перехватила руку подруги и отвела её в сторону, где сказала: — Не будь такой, как она. Она не заслуживает, чтоб ты тратила на неё свои нервы, чтоб ты, тем более, дралась с ней. Ты дочь Пак Тхарана, поэтому докажи, что ты достойная дочь достойного отца.
Прокрутив в голове воспоминания о том времени, которое уже не вернуть, Пак вырвалась из рук Кансуна и заявила:
— Я достойная дочь достойного отца, поэтому не буду связываться с этой глупой кисэн!
Сказав это, госпожа гордо подняла голову и зашла в дом, где юноши громко смеялись над чем-то. Увидев Мичжу, Шингван успокоился и спросил:
— Госпожа, что случилось у вас с Чжеби? Мне парни много интересного о ней рассказали.
— Что они тебе рассказывали? — не поняла Пак.
— Понимаете, госпожа, — вмешался Намчжун, — Чжеби очень любит приставать к чужим мужьям. И её не смущает, если рядом жена. Сколько раз она получала от очередной супруги. Её выгнали из дома кисэн, и она присоединилась к нам. Как вы заметили, она хорошая певица, поэтому держим её и терпим все её выходки.
— Я ей предлагал жениться, — вставил Ёнби, — но с холостыми ей неинтересно.
— Думаю, что она просто любви хочет, а замуж не хочет, — предположил Сонки, — поэтому лезет к несвободным мужчинам.
— Только потом ещё и мы из-за неё получаем! — заявил Намчжун.
— Только я не понимаю, почему Чжеби решила, что госпожа является моей невестой, — оживился Шингван. — Я же холост, а с госпожой у нас только рабочие отношения.
Мичжу понимала, что телохранитель любит её, но старается держаться на расстоянии, ибо всё понимает. В отличие от Чжеби. Но почему-то ощущала какую-то обиду, словно на её чувства не ответили.
— Вы выглядите как самая настоящая влюблённая пара, — прокомментировал Лим. — Вы так красиво смотритесь. Просто сказка.
Шингван с Мичжу смутились от таких слов и не могли ничего сказать в ответ. Телохранитель и его госпожа ощущали, как горят их щёки, как их тянуло посмеяться над этим. Оба понимали, что музыканты в чём-то правы. Их не проведёшь — они видят больше.
Тем часом Кансун отчитывал Чжеби уже в который раз, только вряд ли та могла усвоить очередной урок от жизни. Её не интересовали чужие чувства, её не беспокоили мысли о страданиях жены, мужа которой она пыталась соблазнить; ей нужна была буря, словно в ней был покой.
— Нуна, ты понимаешь, что нельзя разрушать пару? Что нельзя лезть в чужие семьи? Чем ты лучше той же Пак Мичжу? Ты красивее её? Умнее? Или богаче?
Кан не знала, что ответить, и посмотрела на приятеля. Тот схватил её за руку, и они отправились в дом, где их ждала вся компания.
— Что, нуна, опять не выходит? — смеялся Намчжун. — Наверное, тебе надо искать мужа среди холостых.
Чжеби сидела на лавочке, надув губы от обиды. Парни посмеивались над ней и продолжали сплетничать об изгнанной кисэн, и их не смущало, что она находилась в доме и слушала этот разговор.
— Спасибо за приём! Мы пойдём дальше. Госпожа, мы отправляемся в путь, — сказал Шингван и, взяв рюкзак, отправился к выходу.
Распрощавшись с гостеприимным хозяином дома и его друзьями, Мичжу отправилась с ним. Путники шли по деревне и рассматривали дома на горах. Пак прокомментировала:
— Не думала, что деревенщина может быть такой гостеприимной.
— Не надо судить о людях только по происхождению, — изрёк Ким. — Не все деревенские плохие и не все знатные хорошие. Кстати, что у вас с Чжеби случилось? Из-за чего вы повздорили?
— Да так. Просто не хотела, чтобы ты ушёл от меня.
— Госпожа, если бы я хотел уйти, то давно бы ушёл, и меня ничто бы не остановило. Ушёл бы я по своей воле, а не тогда, когда меня соблазняет кисэн. И Чжеби, кстати, не в моём вкусе.
«Зато я в твоём вкусе», — подумала девушка и задала ему вопрос: — Я тебе нравлюсь?
— Я к вам отношусь как к человеку, которого нужно защищать и оберегать. Даже если бы я к вам что-то чувствовал, то не стал бы вам предлагать женитьбу. Во-первых, у вас есть жених. А во-вторых, мы друг другу не пара, ибо вы дочь богатого чиновника, а я сын бедного кузнеца.
«Сукчжон не железная гора — его можно отправить в сторону, если он перестал мне нравиться. Положение в обществе не играет роли, если человек хороший. И о чём я думаю? Почему я теперь по-другому отношусь к Шингвану? Чем он мне понравился? Я понимаю, что он обходительный и заботливый, всегда делает всё, что я скажу. Он не ушёл от меня после гибели отца, хотя мог это сделать. Он терпит меня. Из-за этого я от любви так сгораю. И Сукчжон мне стал не нужен. Ну и что, что он принц. Принцы тоже бывают разные. Сукчжон мне нравился внешне. И мне было жаль его из-за сломанного детства».
— Госпожа, что с вами? В последнее время вы мне не грубите, не оскорбляете? Вы не заболели? — словно разбудил её телохранитель.
— Ким Шингван, тебе нравилось, когда я тебя оскорбляла? — удивилась девушка.
— Нет, просто я вижу, что вы изменились. Что с вами произошло?
— Просто кроме тебя у меня никого нет, поэтому смирилась с этим.
Мичжу стеснялась сказать правду, ибо считала, что Шингван просто её не поймёт и будет переубеждать, что она неправа. Пак коснулась его руки и увидела, как Ким сидел с Ли Донмином, и на тот момент ещё наследный принц говорил ему:
— Шингван, я ценю нашу дружбу. Не надо думать, что если ты сын кузнеца, то ты хуже меня. Нет. Ты хороший человек. Моя бабушка со стороны отца была наложницей. Бабушка со стороны матери была кисэн. Я тоже не отнесу себя к знатному роду. Моя тётя Хо Юнчжи вышла замуж за простого торговца, но время прошло: он стал богатым купцом и со временем даже возглавил гильдию купцов. На это нужно было много усилий. Богатство можно заработать трудом. Не расстраивайся ты так из-за слов моего хёна. Он ещё поймёт, что зря тебя обижает.
Девушка отпустила его руку и задумалась над увиденными воспоминаниями своего телохранителя, которые она не ожидала увидеть и не думала, что такое возможно.
«Неужели ты дружишь с королём? Я не знала. Как же так получилось? Общие интересы?»
— Госпожа, вы устали? Давайте отдохнём, — словно разбудил её Шингван.
— Давай... — прошептала Мичжу и присела на пенёк.
Ким нарубил дрова, сделал палатку из веток дуба, разжёг костёр, насобирал грибы пёго и пожарил их с мясом рябчика, нанизав их на деревянные шпажки; Пак помешивала в котелке чай из лаванды, которую собрала сама, когда телохранитель охотился на птиц.
— Шингван, а ты когда научился так охотиться?
— Ещё в детстве. Меня этому научил мой приёмный отец. Он научил меня сражаться на мечах, чтобы я мог за себя постоять.
— Зачем ты пришёл в Нунбушин? Почему выбор пал на него, а не на Ханманчжу?
— Просто именно в Нунбушине я смог бы стать настоящим воином, который будет сражаться за Ачимтэян, за короля и за всех людей. Но я не считаю работу телохранителем унизительной. Тоже хорошая работа, приносящая пользу. Пусть только одному человеку, но приносит пользу.
Если бы Шингван так ответил Мичжу ещё неделю назад, то получил бы насмешки, что какая-то чернь пытается попасть в воины. Но Пак так прокомментировала его слова, что для Кима это было неожиданностью:
— Это достойная цель. Ты можешь изменить свою жизнь, чтобы достойно пройти свой путь, а не прозябать в деревне.
— Не думал, что вы это скажете, — улыбнулся юноша. — Кстати, я не могу понять, что в последнее время с вами происходит.
— Просто я изменила своё отношение к тебе и сейчас понимаю, что далеко не все крестьяне плохие и неотёсанные, как говорила моя матушка. И потом — взрослые не всегда правы. Поэтому буду жить своим умом, а не внушённым моей матерью.
Телохранитель хотел спросить девушку о чувствах, но понимал, что не нужно требовать от неё ответ прямо сейчас — ей нужно разобраться в своих сердечных делах, и она скажет об этом только в тот час, когда будет готова раскрыть ему свою душу. Шингван был уверен, что рано или поздно это случится. Время расставит всё на свои места.
Примечания:
1) Каягым (가야금) — корейский многострунный щипковый музыкальный инструмент.
2) Тэгым (대금) — большая бамбуковая поперечная флейта в традиционной корейской музыке.
3) Сэнхван (생황) — корейский духовой инструмент, язычковая губная гармоника, подобный китайскому шэну, но имеющую отличную от него настройку.
4) Ачжэн (아쟁) — корейский струнный инструмент. Это широкая цитра со струнами, сделанными из кручёного шёлка, на которой играют тонкой палкой, водя поперёк струн, как смычком.
5) Санджо (산조) — стиль традиционной инструментальной корейской музыки. Исполняется солирующим инструментом, как правило, в сопровождении барабана чангу. В качестве солирующего инструмента может выступать каягым, комунго, ачжэн, хэгым, тэгым, пхири и др. инструменты.
6) Чангу (장구) — корейский ударный музыкальный инструмент, род двустороннего барабана. Состоит из деревянного полированного (иногда также лакированного) корпуса и двух стянутых шнурами кожаных мембран. По форме напоминает песочные часы или две рюмки, поставленные вертикально одна над другой и соединённые основаниями коротких ножек.
7) Мичиннён (미친년) — сумасшедшая падшая женщина (кор.)
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу