Скверна и корпрус (гет)

Дан зашёл в тёмную комнату. Он успел как следует подготовиться перед входом и облачился в Броню Повелителя, в руках держал Копьё Охотника и медленно шагал в непроницаемый мрак, ожидая, когда же Боэтия явит ему свои "подарки".

Из темноты впереди прозвучал низкий мужской голос:

— G’e kana shanta, Ada-Ler.⁽¹⁾

Дан замер. Он не понял всей фразы, но три слова напоминали альтмерские: shanta — прийти, Ada — бог и Ler — убийца. Пришёл Бог-убийца? Знание альтмерского у Дана оставляло желать лучшего, но позволяло сделать вывод, что это какой-то другой язык, возможно, альдмерис, хотя носителей этого древнего языка уже и в помине быть не могло. Кроме того, ощущение от голоса смутило Нереварина: в нём звучала подспудная сила, как если бы с ним заговорил кто-то очень могущественный.

Вдруг впереди разгорелся свет, и Дан удивлённо распахнул глаза. В рамках освещённого круга перед ним предстала комната: тканый ковёр на полу, исчезавший там, докуда не дотягивался свет, приоткрытое узкое каменное окошко с морским пейзажем за фигурной кованой решёткой, стол, заваленный свитками и пергаментом, и сам обладатель голоса — огромный, золотой... — у Дана даже в мыслях язык бы не повернулся назвать его мером, хотя больше всего он походил именно на альтмера. В его фигуре было столько величия и царственности, что не распознать в нём Короля не смог бы только мертвец. Лучистый венец вершил его главу, золотой доспех слепил глаза, а струящаяся юбка скрывала всю нижнюю часть тела, прибавляя и без того огромной фигуре роста — Дан, высокий по меркам данмеров, был ему по пояс.

Золотой Король смерил Дана презрительным взглядом и проговорил:

— Sou fex goria...

Отвращение, сочившееся из этих слов, взбесило Дана: "Он что, назвал меня уродом?" Слово "goria" Дан очень хорошо помнил с детства — сытые и ухоженные альтмерские дети в Имперском городе никак иначе их с приятелями, другими беспризорниками, и не называли. Золотой Король, тем временем, продолжил в высокомерном тоне:

— Ge seliffrnsae — ne hilyat. Sa oegnithr racuvar sou ye sou mery — orsi mery.

Общий смысл фразы ускользнул от Дана, но поведение высокомерного эльфа настолько вывело его из себя, что тычок копьём случился сам собой. Король оказался не промах и схватил копьё прямо за остриё. Утончённые черты лица исказила гримаса ужаса. Он неверяще выдохнул:

— Joran... — затем закричал так, что у Дана зазвенело в ушах: — Jorane!

Он откинул его то ли криком, то ли взмахом руки — Дан так и не понял. Перекатившись через плечо, Нереварин вскочил, готовый к атаке Короля, но тот стоял на месте, грозно и с болью в глазах наблюдая за ним. В золотых руках что-то блеснуло, и Дан поражённо обнаружил, что это острие его копья, чисто срезанное неведомой силой с крепкого древка.

"Опасное умение", — подумал Дан. Чутьё подсказывало ему, что стрелять в Короля из лука или бить его магией было бесполезно. Необходимость понять, на что способен враг, вынуждала рисковать в ближнем бою. Отбросив бесполезный обрубок, Дан призвал из инвентаря двемерскую алебарду, показательно взмахнул ею и приготовился, предлагая оппоненту атаковать его. Он не особенно надеялся на то, что приглашение возымеет хоть какой-то эффект, но Король нахмурился и шагнул за пределы освещённого круга. Он демонстративно поднял руку и в ней возник светящийся лук. Не наложив никакой стрелы, он просто оттянул тетиву, и Дан увидел тонкий луч света, нацеленный ему в грудь. Обычно на таком расстоянии Дан не боялся лука, зная, что успеет увернуться, но сейчас всем нутром ощущал, что ему не уйти от стрелы.

Тонкие губы Короля разомкнулись, и он веско произнёс:

— Sino shanta sou naga.

"Здесь придёт твоя смерть" — понял Дан фразу, лишь выговором отличавшуюся от современного эльфийского. Свет сорвался с тетивы, и Дан инстинктивно выбросил вперёд раскрытую ладонь. Руку ударило так, что его развернуло. На удивление, Дан не ощутил боли и, видя, как Король разглядывает его невредимое тело, сам мельком бросил взгляд на свою ладонь, принявшую удар. Его кисть покрывало марево тёмной магии, хотя Дан был уверен, что не применял силу меток Падомай.

Его противник казался не просто удивлённым — поражённым, и оттого ещё более злым: он сам бросился на Дана с нестерпимо ярким светом в кулаке. Нереварин отмахнулся от него алебардой, и оружие неведомой силой вывернуло из его рук, а сам он оказался распростёртым на каменном полу. Для своего размера Король двигался неестественно быстро, и не успевший подняться Дан схлопотал таки от него жестокий пинок, отбросивший его к стене огромной комнаты.

Одолеть этого монстра в честном поединке вряд ли представлялось возможным. Потому, пока катился по каменным плитам, Нереварин выхватил из инвентаря Бич Даэдра, призвав дремору прямо перед собой, на мгновение скрывшись от взора противника. Король в один момент развеял призванного, попросту раздавив его рогатую голову в светящуюся пыль, и уже приподнял ногу, дабы размазать противника по полу, когда Дан, которого там уже не оказалось, со всей силы вогнал копьё Горькой Милости в тонкую щель золотого доспеха сбоку. Острие не встретило какого-либо сопротивления, будто Король не был облачён в идеально подогнанный доспех, и почти полностью ушло в тело.

Король с удивлённым выражением лица упал на колени, медленно повернув голову к Дану. Он будто впервые оглядел его фигуру, особенно задержав взгляд на руках в чёрных отметинах, сжимавших древко, и промолвил:

— G’e ne Trinimac...

— Нет, — Дан рывком выдернул оружие, — я не Тринимак!

Золотой Король, вздрогнув, завалился на бок. Едва коснувшись пола, тело взорвалось облаком светящейся пыли, осветив тёмное помещение. Дан на мгновение прикрыл лицо локтем, спасаясь от удушливых, приторно пахнущих пылинок, а когда открыл глаза, сквозь развеивающийся туман увидел на месте тела Короля полуголый труп альтмера. Приглядевшись к лицу, он распознал в убитом оружейника из плана, соседствующего с его собственным.

— Дети Ану такие наивные, не так ли? — голос Боэтии прозвучал откуда-то сверху. — Этот глупец до последнего не верил, что ты его обманул! — Принц Интриг звонко расхохотался.

По правде сказать, Дан совершенно не ожидал, что поединок окончится после первого же обманного манёвра. Ход был настолько очевиден и предпринят лишь для того, чтобы выиграть себе секунду, но он сработал, и это наводило на определённые мысли: именно это от него и требовалось? Обмануть того, кто не ждал подставы?

— Кто это был? — спросил Дан, успокаивая дыхание. У него имелась догадка на этот счёт, но хотелось узнать наверняка.

— Разве ты не узнал его? — Боэтия хихикнула, её голос переполняло наслаждение от происходящего.

— Не припомню, чтобы мы встречались... — Дан подумал, и добавил: — в этой жизни.

— Да-а... — Боэтия снова тихонько похихикала, — в этой — не встречались. Но опустим вопросы. Тебя ждёт ещё столько интересного!

"Не меня, а тебя", — мысленно возразил Дан, собирая по комнате своё разбросанное оружие. Светящееся облако растеклось туманной дымкой по полу, подсветив чёрный проём двери, возникший в стене.

* * *

Едва появившись в Замке Роз, Аландро тут же отправился на поиски Азуры. Его мать наверняка рвала и метала, как случалось всякий раз после ссоры с Принцем Интриг. Но, на удивление, в Плане ярко сияли небеса, заливая Серебряный Город лунным светом, и нераспуганные придворные свидетельствовали о добром расположении духа Королевы Сумерек.

Аландро нашёл её в оранжерее, собирающую розы в массивную каменную вазу. Лунный свет, преломляющийся сквозь грани хрустального потолка, красиво мерцал на беседке и слюдяной плитке. Крылатые сумраки порхали между клумбами, облагораживая цветы и поливая их водой из водопадов плана. Азура не подняла на сына взгляд, но губы её тронула нежная улыбка:

— Аландро.

Сул поклонился:

— Моя госпожа, я рад, что вы в хорошем настроении.

Азура срезала ещё одну розу и вдохнула свежий аромат:

— Это так. Разве должно быть иначе, Аландро?

— Я боялся, что Боэта вновь обидел вас.

Азура наконец взглянула на него:

— Принц Интриг был благосклонен, и мы расстались в полном согласии.

На лице Аландро появилось лёгкое удивление, быстро сменившееся облегчением:

— Я рад этому, моя госпожа.

Задержав на нём взгляд, Азура, помолчав, спросила:

— Почему ты беспокоишься? Что сказал тебе Боэта?

— Ничего, моя леди, но Принц Интриг вернулся от вас ужасно разгневанным — даже буря разразилась в Доле Воздаяния!

Азура отвела взор, размышляя, затем вновь обратилась к сыну:

— Давно ли вернулся Принц?

— Совсем недавно. Я отправился сюда почти сразу после его прибытия. Какое-то время мы проговорили в доме Нереварина со странницей из другого мира, и всё это время я чувствовал, как воля Принца давит на Планы. — Аландро обеспокоенно шагнул вперёд: — Боэтия задумал что-то?

Изящные брови Азуры сошлись на переносице:

— Боэтия вернулся лишь недавно? Он покинул меня так спешно... Где же он был всё это время? Что так прогневало его?

Аландро заволновался:

— Может, это как-то связано с отбытием Нереварина? Боэта не хочет отпускать его?

— Нет, он решил освободить Нереварина, если только сказал мне правду.

— Тогда... его разозлило что-то другое? Или... кто-то?

Лунный свет внезапно заслонило облако. Аландро заметил, как блеснули в темноте красные глаза Азуры. Вдалеке глухо заворчал гром.

Принц Сумерек, обдумывая что-то, погладила пальцами полураскрывшийся розовый бутон, затем тихо пробормотала:

— Он что-то скрывает от меня. Что-то... или...

Азура медленно сжала бутон в кулак, сминая хрупкие нежные лепестки.

* * *

Едва Дан вошёл в тёмную комнату, как тут же ощутил изменение окружающего пространства: сначала поменялся звук от его шагов, затем в воздухе появился запах благовоний и, наконец, в сумраке проступили очертания полупустого зала. По центру над круглым постаментом, скрестив голени, парила фигура.

Дан фыркнул, не сдержавшись:

— Ну, конечно. Вторая комната не могла явить мне кого-то другого. Ты всегда почитал магию чисел, Два-в-Одном.

Фантом Вивека взглянул на него разноцветными глазами, освещённый разгорающимся дрожащим огнём, у которого не было источника. Вехк и Вехк мягко возразил:

— Числа любят точность, Возрождённый. Имя, названное тобою, неполно. Мы — Триединый.

Он многозначительно замолчал. Чуть позади по обе стороны от него в свет вышли те, кого Дан узнал без труда. Воплотившись из воздуха, себя явил Трибунал — некогда живые Боги Морровинда: Альмалексия и Сота Сил.

Нереварин оглядел троицу и недовольно цокнул языком, уперев кулаки в бока. Проворчал, обращаясь, скорее, к самому себе:

— В прошлый раз было попроще — всего-то пришлось убить сумасшедшую. Теперь я должен сражаться со всеми разом?

Альмалексия нахмурилась, вздёрнув подбородок:

— Соблазнившись божественной силой, мы совершили ошибку. Мы заблуждались, когда нарушили данное Неревару слово, но тебе не понять наших мук — Сердце никогда не имело над тобой власти, ни тогда, ни сейчас.

Сота Сил добавил:

— Ты всегда отличался от нас. Своей непостижимостью. Силой. И лицемерием.

От возмущения Нереварин даже засмеялся:

— Лицемерием?!

— Ты был выше нас, но всегда говорил с нами как с равными, уважал и прислушивался. И мы поверили, что были равны тебе. Ты выдавал себя за того, кем не являлся. Что это, если не лицемерие?

Горечь свела скулы Дана:

— Так в вину Неревару вы ставите его величие?

Альмалексия промолвила, сцепив пальцы в замок за спиной и распрямив плечи:

— Скорее, его любовь и доверие.

Вивек дополнил:

— Слова о танцах на Башне, дарованные Наставнику, рождены из моей Любви. Объятие знаний — святой поступок, горд и могуч тот, кто совершает неисчислимые усилия. Будучи невидимым, ищи Огонь мой за секретной дверью у Алтаря Падоме. Если естественное состояние — это рабский труд чувств, то дай мне веский аргумент против удачи. Развернись в явном неизвестном ремесле Единого. И действуй с простейшими образами, когда я назову их правдой, ибо через меня ты желанен, в отличие от пророков, носивших твоё Имя.

Он опустил босые ноги на пол, выпрямившись, и продолжил, глядя в глаза Нереварину:

— Дающие не дают отличий. Уголки Мира усыпляют Огни. Шаг Ситисита быстрее, чем наплыв врагов, и Он разнесёт целое. Уроки, с которыми вам предстоит столкнуться, беспрепятственны в мире ограничений.

Дан сухо засмеялся и покачал головой. Слишком похоже. И в то же время, набор фраз показался ему странным, словно скрывающим под собой дополнительный слой смысла. Эти слова — ёмкие выжимки из 36 Уроков — зашифрованное послание Вивека данмерам и, в частности, самому Нереварину. В молодости, ещё до того, как обрёл Луну-и-Звезду, Дан собирал эти книги и пытался их понять, разумеется, тщетно. Осознание пришло к нему лишь спустя добрую сотню лет, когда совпадений и предостережений, предсказанных Вехком, стало слишком много. Сейчас же Нереварина интересовало нечто другое: как Боэтия смогла так достоверно изобразить в фантоме такую сложную фигуру, как Вивек?

Дан криво ухмыльнулся и процитировал:

— "Правящий Король, который видит в другом равного, ничем не управляет", — он развёл руками. — Шестой пешеходный путь много мне дал, Вехк, но это твой путь и мне он не подходит. Я — не Двуликий и не Триединый. Мой путь — за пределами твоих чисел, потому как проложен сотнями ног, приведших меня к одной единственной точке. Эта точка — Яма, и в неё существует лишь один вход и один выход. Неограниченные ограничения должны стать моими ступенями. Ты избавился от них и воспарил. Я — крепко стою на ногах и сжимаю оружие, ибо не должен быть разобран.

Вивек тепло улыбнулся ему:

— Пешеходная тропа была выжжена Огнём и исколота моей Любовью. Теперь ты понимаешь меня.

— Я всегда понимал тебя, Вехк, хоть и не знал об этом.

Дан поднялся на постамент и встал перед Вивеком, глаза в глаза, хитро прищурившись:

— Я должен убить тебя, чтобы выйти из этой комнаты. Ты — фантом, но Боэтия ли тебя породила?

Вехк и Вехк, почти по-человечески усмехнувшись в ответ, взглянул на Альмалексию и Сота Сила, недвижимо стоящих по бокам, и промолвил:

— Моя линия тянется в обход: там Отец и Мать говорят и видят, бдит Старый Спящий и запечатлевает свет сын Сумерек. Лишь тебя не призываю, Наставник. Приходи, когда распустится Цветок.

Дан кивнул, давая понять, что всё понял, а что не понял — поймёт со временем.

Вивек воздел указательный палец и над ним возник светящийся меч, который плавно опустился рукоятью до уровня пояса, просясь в руки. Взяв клинок, Дан покрутил его, разглядывая светящееся эфемерное лезвие:

— Что ж, — он довольно сжал рукоять, — будем считать, что это — моя месть за подлый удар в спину. — Дан быстро полоснул снизу вверх Альмалексии по горлу, затем, по "восьмёрке" доводя удар, резанул между металлическим горжетом и маской Сота Сила. Кровь хлынула из их ран, и на пол повалились стремительно темнеющие тела. Вивек, не сводя с него серьёзных глаз, вдруг легко прикоснулся к щеке Нереварина, стирая с неё капельку крови, и щёлкнул перстами. Секундное головокружение, и Дан ощутил, как дёрнулся в руке меч, с характерным звуком прорубаясь сквозь плоть. Дан лишь понял, что держит клинок, пронзивший насквозь Вивека, специально повернувшегося к нему спиной для такого случая.

Он прохрипел наполняющимся кровью ртом:

— Так... будет правильно, — и рухнул бездыханным.

Клинок рассеялся, как и облики Трибунала, мелкими светящимися частицами заполняя воздух. Дан стоял над телами трёх данмеров — двух братьев и сестры, торговцев, которых хорошо знал, и думал, насколько бессмысленно прозвучит его вопрос о том, зачем Боэтии это нужно.

Когда он вошёл в следующую тёмную комнату, то коротко выдохнул, пытаясь придать себе решимости. Смысл происходящего ускользал от него и расплывался множеством причин, ни одна из которых не представлялась достаточно убедительной. По мере его продвижения вглубь помещения, пространство наполнялось красным цветом и запахом дыма. Сейчас ему наверняка явится Дагот Ур под Красной горой. Или всё же Думак? Встреча с Вивеком взволновала его, и, раз уж Боэтия сказала, что он встретит здесь своё прошлое, в глубине души Дан рассчитывал увидеть Короля двемеров, надеясь вспомнить о нём хоть что-то. Почему-то это казалось ему очень важным.

На каменных валунах проявившейся пещеры зажглись свечи, алым трепещущим пламенем осветив уродливую статуэтку в центре ритуального знака и горы мёртвых тел служителей Шестого дома: рабов пепла, пепельных зомби и упырей, спящих и видящих. У стен возникли продолговатые чаны с кусками корпрусного мяса, истекающего пахучими соками. Дан тяжело вздохнул: он совсем не хотел вспоминать именно эту часть своего нереваринства и, казалось, только недавно забыл специфический запах разлагающейся корпрусной плоти. В том числе и своей собственной.

Гулкий звук колокола раздался внезапно — Дан резко повернулся к низкой звоннице, спрятанной во тьме справа. Вдоль подвешенных тяжёлых колоколов медленно шествовал верховный консул — лорд Ворин Дагот. Дан не знал его таким, но видел в воспоминаниях Неревара — зрелым, налитым силой златокожим кимером с чёрными как смоль длинными волосами, одетого в дорогую красную тогу, вышитую золотыми нитями. В руке он держал тяжёлый молот, которым постукивал по колокольчикам, спускаясь звуком по полутонам к самой низкой и неопределённой ноте.

— Ты знаешь, зачем нужна эта музыка? — он повернулся к Дану, но взглянул будто сквозь или, скорее, внутрь него.

— Трудно было не догадаться.

— Так для чего же? — голос консула был мелодичным, размеренным, поэтичным.

— Для веселья? — брякнул Дан, чтобы позлить. Воспоминания Неревара подсказывали, что у Лорда Дагота был горячий темперамент, но он лишь удивлённо вскинул брови, с затаённой улыбкой в уголках губ, словно сдерживая смех.

— Нет. Конечно, нет. — Он всё-таки усмехнулся под нос и поставил молот, прислонив рукоятку к звоннице. Тени дрожали на лице Лорда Шестого Дома, а свет свечей отражался в жёлтых глазах. Ещё раз усмехнувшись, он выпрямился и со вздохом промолвил: — Ты, Возрождённый, напоминаешь его сильнее, чем иные мои Сны.

Они встретились взглядами, и чем дольше глядели друг на друга, тем сильнее Дан ощущал тянущую пустоту в груди. Они были лучшими друзьями когда-то: Ворин Дагот первым пошёл за молодым и ещё неизвестным Нереваром, первым назвал его Королём, первым привёл свой Дом под его стяги. Потом разразилась война с нордами, мир с двемерами и Первый Совет, пошатнувший доверие между Королём, консулом и советниками. Лорд Дагот сблизил свой Дом с глубинными эльфами, дабы выведать их тайны. Они даже стали носить бороды на гномский манер — единственные из кимеров, что вызывало неприязнь и непонимание у остальных Великих Домов. Но все эти мягкотелые аристократики, погрязшие в подковёрных интригах, в упор не видели того, что их новые подземные союзники вынашивали недобрые планы. Как и его старый друг Неревар, увлёкшийся новой дружбой с подгорным королём.

Естественно, лорд Дагот первым узнал о богохульном строительстве Нумидиума и святотатственных ритуалах с Сердцем Лорхана. И был вынужден наблюдать, как Неревар лишь тянет время, вместо того, чтобы покарать вероломных — всё общался то с Азурой, то с Думаком, выискивая возможности избежать конфликта. В конце концов, Принц Сумерек настояла, и её избранник зашевелился, как и советники, решившие под шумок реализовать собственные планы, но лорд Дагот больше не мог ждать. Как истовый государственник, он разработал план в интересах страны и народа. А Король не оценил его стараний и не простил смерти Думака, да и убил его. А потом, спустя тысячелетия, пришёл и убил ещё раз — в облике глупого и доверчивого юнца, направляемого теми, с кем Лорд Дагот боролся. Печальная история. Дан бы даже оценил злую иронию их судеб и посмеялся, если бы не разъедающее, но старательно отрицаемое чувство вины.

Стряхивая наваждение, он глубоко вздохнул и громко спросил:

— Так что же значит эта музыка?

Ворин отвернулся и подошёл к пепельной статуе, положив пальцы меж четырёх рогов фигурки.

— Ты не помнишь, чем был славен Великий Дом Дагот? — Он вопросительно взглянул на Дана и тут же продолжил, подсказывая: — Телванни специализируются на магии, Редоран — славны своими воинами, Хлаалу — торговой хваткой и дипломатией, Дрес — плодородными землями и рабами, Дом Индорил — оплот веры и государства, а чем же был хорош Дом Дагот? — Ворин подошёл к полуголому серому телу, лежащему вниз лицом и присел около него. — Мы были сильны связью с предками и больше остальных чтили кровное родство внутри Дома. Мы были настоящей семьёй.

Он перевернул тело убитого, и Дан увидел знакомую маску. Вначале ему показалось, что это Дагот Ур, но вскоре разглядел получше и понял, что это был один из пепельных вампиров — ближайших соратников Дагот Ура⁽²⁾.

Ворин снял маску с трупа и погладил умершего по лицу:

— Э́ндус... — Ворин поднял тяжёлый взор на Дана. — Ты помнишь моего младшего брата, Нереварин? Это ведь ты убил его. Как и всех остальных братьев. — Он нахмурился и склонил голову, с надрывом прокричав: — Как и весь мой Дом!

Дан не смог выдержать его яростного взгляда. Был ли он виноват? Он спасал Морровинд от моровых бурь и жутких монстров. Но в голове всплыло воспоминание Неревара о славных братьях Шестого Дома. Они почитали старшего брата даже больше, чем всеми обожаемого Короля, и были преданными слугами Ресдайна. Вот только Нереварин встретил их уже в виде едва ли разумных существ.

— Твои братья были мертвы много веков до того, как я отправил их души к предкам!

Ворин вскочил на ноги:

— Ложь! Они были живы и слышали мои слова! Слышали музыку Дома! Но ты, — он зашагал через мертвецов, приблизившись почти вплотную. Дан поразился, каким рослым был Лорд Ворин. — Ты! Предал меня! Снова! И третьему разу не бывать!

Ворин вскинул руку, и тонкий, пронзительный звук вломился в уши Дана. Зубодробительный, оглушительный писк разрывал голову изнутри. Дан рефлекторно вжал голову в плечи, пытаясь спастись от звуковой магии, и с трудом отпрыгнул в дальний угол от огромного огненного шара, брошенного Даготом, шаркнув затылком по низкому своду пещеры. Писк прекратился, и Лорд Ворин воскликнул, раскинув руки:

— Встаньте, братья мои! Встаньте, мои слуги, мои родичи! Восстань, неоплаканное племя! — мёртвые тела зашевелились, будто проснулись от долгого сна, и начали подниматься. Дан, не теряя драгоценных секунд, призвал Истинное Пламя, и поразил двух ближайших рабов пепла.

Ворина окружили поднявшиеся спящие с хоботами-дудками, заслонив его красно-коричневыми мантиями. Тонкими руками они перебирали отверстия в отростках, свисающих с их уже несуществующих лиц, и Дан услышал негромкое гудение, обрастающее мелодичными подголосками. Видящие и рабы пепла, словно обезумев, кинулись на него, наседая со всех сторон. Изначально их точно было меньше, они будто появились из темноты в уголках пещеры. Пепельные упыри встали перед спящими и бросались в Дана заклинаниями молнии и звука, попадая, в основном, в своих. Артефакты надёжно защищали Нереварина от вражеской магии, но противостоять пленительным, волшебным звукам оркестра Шестого Дома были не в силах. Музыка, по мере того, как Дан прорубался сквозь врагов, всё больше отвлекала на себя прекрасными переливами, грустной и красивой мелодией, завораживающим ритмом. Кто-то начал негромко перебирать колокольчики, умело вплетая свой узор в общую канву. Спящие покачивались в такт извлекаемых звуков, а Ворин Дагот недвижимо стоял в окружении своих слуг с закрытыми глазами.

Оружие в руках тяжелело, музыка отвлекала, нескончаемые и неубиваемые культисты всё прибывали. Казалось, что их всех уже не должна вмещать пещера. Тела на полу мешали передвигаться, недобитые хватали за ноги, кровь противников скользила на перчатках и тёплыми струйками стекала по кирасе. И когда музыка заполнила всё окружающее пространство и её ритм превратился в до боли знакомый стук Сердца, чувствуя, что дольше не продержится, Дан оглушительно крикнул, одновременно направив всю свою магию в меч, наполняя его духом и смыслом.

Боевой киай цаэски заметался по пещере, отразившись от стен, сломал хрупкую, но настойчивую гармонию и оттолкнул наседающих культистов, а огненная дуга, разошедшаяся от меча, поразила ближайших из врагов. Музыка не прекратилась, но потеряла свою прелесть, разладилась, голоса один за другим стали выпадать из общего хора, превращаясь в нестройный шум.

С шелестящим вздохом Лорд Дагот открыл красные глаза, и все культисты в один миг развеялись пеплом. Взмахнув Истинным Пламенем, Дан со свистом рассёк пустой воздух, завихрившийся горькой грязной пылью. Покрутившись в поисках противников, он медленно приблизился к Даготу и ладонью вытер вражескую кровь с лица. Дагот стал ещё выше ростом и взглянул на Нереварина укоризненно, как древний старец на несносного ребёнка. Дан же пытался отдышаться: киай перенапряг его голосовые связки и он с трудом прохрипел:

— Проснулся, наконец?

Лорд Дагот повёл плечами и одним движением сбросил с себя вышитую тогу, а затем и тонкую бордовую тунику, обнажая мускулистый, поджарый торс. Посередине его лба открылся третий глаз, и Дагот Ур устало заключил:

— Нет. Это ты наконец-то заснул.

Дан нахмурился. Он не ощутил никаких изменений в своём мировосприятии. Он точно не спит! Он не мог заснуть!

— Ты сломал мою музыку, но этого недостаточно. Я явственно вижу, как ты спишь.

Дан скрежетнул зубами, видимо, настоящая битва только началась. Битва убеждений. И он в невыгодной ситуации.

— Тебе это снится.

Дагот Ур согласно кивнул:

— Верно. Весь мир — всего лишь Сон. И только Бог способен обрести себя в этой бессмыслице, именуемой реальностью.

Дан мрачно заключил:

— Значит, я разрушу твой сон.

Дагот Ур утомлённо улыбнулся:

— Не будет Сна — я проснусь. Но тебе это не поможет, ибо я — Бог, а ты — лишь бледная тень Неревара.

Дан гневно засопел. Несомненно, это было очень противоречиво: он сам не считал себя Нереваром и ненавидел, когда кто-то судил о нём, как о Нереваре, но, в то же время, он обладал его душой и воспоминаниями. Дан был им больше, чем кто-либо и когда-либо ещё! Он сжал кулаки и проговорил:

— Хочешь увидеть, что может бледная тень? — Кисти рук зажгло изнутри. Дан шумно задышал, нагнетая в себе гнев, и ещё сильнее сжал пальцы, задёргавшиеся от нетерпения разрушать, крушить и ломать. — Если это сон, значит, я беспомощен, и ты здесь властелин! Докажи это!

— Что ж... — Дагот Ворин протянул к нему руку ладонью вверх и медленно её перевернул. Окружающее их двоих пространство кувыркнулось, подчиняясь силе Сновидца, и Дан упал... на потолок. Лорд Дагот остался недвижим, тогда как Дан поднялся вниз головой и его хвост волос повис в воздухе, а амулеты упали на лицо. Дагот беззлобно посмеялся:

— Теперь подерёмся? Так будет веселее, не так ли? — он сжал руку в кулак, осветившийся искрами от магической манипуляции, и камень потрескался на полу по всей пещере. В трещины хлынула раскалённая лава — сверкающая, как солнечные лучи и тягучая, как карамель, она потоками полилась на потолок, грозя Дану самое малое — страшными ожогами. Не медля, он прыгнул к Даготу, нанося удар пылающим клинком, но его враг обратился клубами едкого дыма, растворившись бесследно. Обличающий голос Дагот Ура прозвучал со всех сторон:

— Ты — глупец! Впрочем, я уже говорил тебе это, но, похоже, урок не пошёл на пользу.

Дан запрыгнул на сталактит, чтобы потоки лавы не настигли его, и прижался спиной к стене. Как так вышло, что он заснул, сам того не заметив? И как теперь выбраться из этой западни? Сны Богов отличаются от снов смертных, ведь вся реальность — всего лишь иллюзия одного-единственного Высшего Божества. И Дагот Ур был прав: проснуться в таком случае совсем не значило найти выход.

Что бы предпринял Вивек на его месте? Однозначно, он бы одолел противника хитростью. Сначала узнал желания и слабости врага, прощупал обходные пути, и попытался решить конфликт словесно — переспорить Вивека и настоять на своём удавалось лишь единицам. А что бы сделал Неревар? Трудно сказать наверняка, но он не был любителем долгих переговоров и просто разнёс бы всё к даэдра. Как наследник этих двоих, Дан мог бы поступить и так и эдак, но... оставался ещё один вариант.

— Чего ты хочешь, Ворин?

Раскатистый смех разнёсся по пещере, потонув в фырканье и бульканье лавы.

— Не поздновато ли ты собрался торговаться? Мне показалось, ты хотел показать мне, Неревар ты или нет. Уже передумал?

— Так хочешь увидеть во мне Неревара? Разве ты не увидел его, когда я уничтожил связь Сердца с Трибуналом? — Дан оглядывался и прислушивался, применив заклинание обнаружения магии, пытаясь отыскать Ворина в пещере всеми способами, которые знал.

— Связь мог уничтожить любой, кто был способен держать в руках Инструменты. Так вышло, что это был ты. Это должен был сделать я, но мне не хватило времени.

Дан со страстью возразил, ощутив, что вывел разговор в нужное русло:

— Верно, тебе не хватило времени, хотя ты обитал под Горой бесконечные тысячелетия, погружённый в Сон! Ты не сделал этого, потому, что это сделал я! Потому что с Сердцем связана моя судьба, не твоя! Тебя лишь вёл долг дружбы и преданности, в которую ты верил до последнего. Ты способен воплощать мечты и грёзы, претворять их в жизнь, ибо реальность — сама по себе иллюзия. Ты дважды мёртв, но говоришь со мной, дважды рождённым, через мои сны и воспоминания. Ты — неподвижный центр и моя противоположность. Ты — моё зеркальное отражение. Мы, Наставник и Шармат, оба хотели одного и того же — благоденствия для своего народа, но не добились ничего, ибо каждый из нас шёл своим путём. Разве не так?

В ответ не прозвучало ни звука, и Дан попросил:

— Покажись, Ворин...

— Я стою прямо перед тобой. Но ты не способен увидеть меня сквозь Сон. Твои слова бессмысленны и не несут в себе силы.

Дан вздохнул и спрыгнул на небольшой пятачок, окружённый потоками лавы. Его броня, и без того нагретая, стала нещадно раскаляться и одежда не вспыхнула только из-за чар, поглощающих магию. Дан принялся раздеваться, снимая поочерёдно детали доспеха и отправляя их в инвентарь. Его занятие сопровождала тишина, как казалось Нереварину, укоризненная.

Оставшись лишь в штанах да амулетах, Дан вновь напряг мышцы рук, нагнетая движение крови и напитывая её жгущей и леденящей магией пустоты. Вскоре кисти рук потемнели, окутавшись чёрной дымкой. Не позволяя себе сомневаться, Дан приблизил ладони к ручейкам расплавленного камня:

— Ты — хранитель Секрета — часть, которой мне так не хватает, чтобы обрести пламя просвещения. Пока существует один из нас — не может существовать другой, потому как правящий Король может быть только один. Лишь один Меч в центре. И пусть ты мёртв, я всё ещё не обрёл тебя. Но пока и не потерял.

Дан сунул руки в лаву, ни на секунду не ослабляя концентрации, дабы не утратить отрицающую магию Падомай.

— Правящий король с головы до ног облачен в доспехи из сверкающего пламени. Он спасён каждым деянием, которое совершает.

Глубоко вздохнув, Нереварин закрыл глаза, будучи уверенным, что невидимый враг не атакует его. Дагот Ур — олицетворение статичности и он будет наблюдать. Отрешившись от жара, удушающей гари и гудения земли и огня, он ощутил на кончиках пальцев прикосновение Великой Пустоты, вездесущей и всеобъемлющей. Он позволил коже впитать её холод и единым усилием извлёк его из себя, послав уничтожающую волну в пространство. Через закрытые веки Дан увидел, как исчез свет, а носом почуял мигом посвежевший воздух.

Открыв глаза, он увидел себя стоящим в абсолютно пустой и тёмной комнате напротив Дагот Ура, такого, каким помнил его сам.

— Ты всё-таки развеял мой Сон, — глухо прозвучало из-за маски, — пусть ты и тень Неревара, но ты — его тень. Тень Короля. Этого достаточно, чтобы победить меня. Пока... Но знай, я всегда буду испытывать твои силы и убеждения. Что бы ты ни делал, и главное — что бы не делал.

Дан кивнул.

— А теперь, прекрати это, — устало промолвил Лорд Дагот. Нереварин послушно подошёл к высокой фигуре и осторожно, почти нежно положил руку на его горло:

— Я ещё заполучу твой Секрет, Шармат, клянусь. Но это произойдёт по-моему и тогда, когда придёт моё время.

Резко сжав пальцы, объятые чёрным туманом, Дан услышал хруст и не глядя опустил тело на землю. Светящееся облачко вспорхнуло над убитым, рассеивая природу фантома, и Дан закрыл глаза, не желая узнавать, чью шею на самом деле только что сломал. Но, отогнав малодушные мысли, опустил голову, бросил взгляд на труп и тут же зашипел, втягивая воздух сквозь зубы, отвернувшись от вида убитого приятеля, одного из немногих, кого по-настоящему ценил в Доле Воздаяния.

— Ги́лас... — с болью прошептал Дан, опускаясь на колени рядом с мёртвым данмером — выдающимся чародеем, умным и начитанным мужчиной со склонностью шутить по-чёрному. Они частенько проводили вечера вместе за выпивкой и долгими разговорами на самые разные темы. Его лаборатория временами становилась для Дана домом, когда требовалось остыть после очередной выходки Лландрери. Так вот что имела в виду Боэтия, когда ставила своё условие. Дан горько цокнул языком: "сможет ли он убить всех в комнатах". Он-то, глупец, думал, что речь пойдёт о могучих соперниках, которых просто-напросто будет трудно одолеть...

Дан поправил склонённую на бок рыжую голову Гиласа и положил его руки вдоль тела. Кого он убьёт следующим на пути к своей свободе?

* * *

Нерия, чертыхаясь, ходила вдоль стен, осторожно и тщательно их простукивая в попытке найти выход. Она пообещала себе прибить мерзавку Лландрери, как только выберется из этой западни, а пока с наслаждением костерила её на все лады. Каменный мешок, в котором она оказалась, раньше был частью большого подземного зала, судя по обвалившейся каменной кладке. Так что велика была вероятность, что рядом располагался какой-нибудь ход — коридор или другой зал. К сожалению, стены представляли собой кучу неравномерно слежавшегося песка и камня, и запросто могли осыпаться, похоронив её под собой. Попытку выбраться через дыру в потолке она отмела сразу же: чтобы нагрести высокую кучу и подняться по ней, ей не хватит земли, а взобраться по отвесной сыпучей поверхности не представлялось возможным. Она могла бы проморозить землю, но тогда ей не хватит маны, чтобы как-то забраться наверх, например, с помощью эльфийской древесной магии, которой её обучила Веланна. Ах, если бы она только могла перемещаться так же, как она, или сплести из древесных плетей устойчивую опору! Увы, знание магии хранителей у Нерии было слишком поверхностным. Потому-то вся надежда и оставалась на подземный ход, пролегающий где-нибудь рядом. В противном случае, ей останется только ждать. Чего конкретно — Нереварина или смерти, Нерии думать не хотелось.

Она приблизилась к уцелевшему куску каменной кладки и сразу же поняла, что это было именно то, что она искала. Относительно тонкая стена отделяла её от какого-то пустого пространства. Она даже проковыряла пальцем крохотную дырочку на ту сторону между камнями. Вот только что, если там ещё один каменный мешок и она напрасно потратит магию? Напряжённо прощупав чутьём пространство за стеной, она, как ни старалась, не могла ощутить его полностью. Нерия пристально оглядела свод над этим местом: если она пробьёт стену каменным кулаком, она может и обрушиться. И если она не успеет пробраться сквозь дыру в стене...

Нерия прочистила горло, морально готовясь к прорыву. Поразмыслив, она сняла свою шелестящую накидку и набросила себе на голову, полой обернув лицо, оставив лишь щель для глаз. Встав в двух шагах от самого слабого места в кладке, она сконцентрировалась и, обратив ману в камень, запустила его. Брызнула каменная крошка, облако пыли вспорхнуло во все стороны. Магический снаряд навылет прошил хрупкую конструкцию, образовав достаточно большую дыру. Сверху посыпались комки земли и камни, и Нерия как можно быстрее пролезла в созданный ею ход.

Проскочив подальше, она выругалась, поняв, что попала в ещё один каменный мешок — большой, сужающийся к дальнему краю, а перегородка за её спиной ходит ходуном и не прекращается грохот от осыпающейся земли. Спотыкаясь о битый камень в темноте, она метнулась через кучи песка в дальний угол и нашла тонкую щель, образованную вывернутой и переломившейся стеной, которую издалека не могла ощутить. На досуге стоило представить масштабы катастрофы, произошедшей в этом плане, раз подобное случилось с подземными помещениями. Рядом прокатился валун, отвалившийся от потолка, чуть не задев её, и Нерия бросилась к щели, спасая голову от подарков сверху. Щель сужалась, но, кажется, не была тупиковой. Пол под её ногами и руками дрожал, когда она на четвереньках торопливо пробиралась вперёд. Вдруг тряхнуло особенно сильно, сзади глухо грохнуло — кажется, первый каменный мешок всё-таки обрушился. Нерия проползла вперёд ещё несколько шагов, когда наконец-то ощутила впереди просвет между огромным валуном, пробившим стену и острым краем облицовочной каменной плитки.

С трудом протиснувшись между камнями, ободрав бедро и бок, она наконец-то выкатилась на пол в каком-то полуразрушенном коридоре. Стены здесь заслуживали большего доверия и разрушаться, кажется, не собирались. Нерия отползла от провала и распласталась, сорвав с лица импровизированную маску, успокаивая бешено колотящееся сердце. В голове тут же расцвела мстительная мысль о том, что и как она сделает с Лландрери. Данмерка ведь не в курсе, что тёмные подземелья — почти родная стихия для Нерии, к тому же, ещё и сама подсказала ей направление к выходу — на вершине холма! Осталось только...

Где-то вдалеке жутко скрипнули железные петли, и Нерия мгновенно подобралась, хватаясь за кинжал. Прямой коридор, в котором она находилась, ощущался довольно хорошо, но не являл ей ни ниш, ни комнат, ни каких-либо других укрытий, так что Нерия не спешила отходить от своей трещины. Вдруг далеко впереди послышался слабый шорох, постепенно приближающийся к ней. Прислушавшись, она поняла, что это цокот когтей по каменной плитке в тех местах, где она была чистой, и распознала хриплое частое дыхание через рот. Собака или волк?

Поторапливаясь, Нерия заползла обратно в трещину, на этот раз лишь слегка поцарапавшись, и, ощупав землю под собой, подгребла к себе поближе острые камни от разбитой плитки, и вынула кинжал. Едва она приготовилась, как невидимая в темноте тварь задышала перед нею на расстоянии вытянутой руки, принюхиваясь и не спеша засовывать голову в щель. Затаив дыхание, Нерия ждала подходящего момента, чтобы пырнуть смердящую дохлятиной псину, но тварь, потоптавшись на месте и облизнувшись, вдруг неспешно двинулась дальше по коридору. Озадаченная Нерия даже не поверила своему чутью и решилась вылезти из своего укрытия только после нескольких минут полнейшего одиночества.

Справедливо рассудив, что следовать за ушедшим монстром несколько неразумно, она направилась туда, откуда тот пришёл, и через какое-то время обнаружила камеру с железной решёткой, несомненно, проржавевшей насквозь, потому что ржавым железом, сыростью и мертвечиной от этого места несло просто отвратительно. Прохрустев подошвами по чему-то подозрительно напоминающему кости, почти сразу же за камерой Нерия подошла к первой развилке. Необходимость повернуть направо или налево заставила её призадуматься. Представив в красках место, где провалилась под землю, она постаралась припомнить, в какую сторону пробила себе выход и смоделировала свой путь, с оглядкой на приблизительное местоположение холма. И, если она не ошибалась, ей следовало пойти направо. Но бездумное петляние в темноте по лабиринту без карты было бы непростительной глупостью, поэтому Нерия, вынув кинжал, прошептала заклинание волшебного огонька, истратив последние крохи маны, и нацарапала клинком стрелку на стене перед поворотом⁽³⁾. Конечно, бродить по подземелью со светом было опасно, но раз чудовища и в темноте могли обнаружить её, то приходилось рисковать. Оглядев чётко различимую царапину, оставленную на камне, Нерия глубоко вздохнула: магический голод смело заявил о себе. Пустой резерв беспокоил её куда больше, чем темнота окружающего подземелья.

Следующие шесть поворотов Нерия отмечала свой путь, придерживаясь правой рукой стены, и ни разу даже не заподозрила чьего-либо присутствия, что было очень странно, учитывая слова Лландрери о лабиринте, кишащем чудищами. Но пройдя седьмую развилку, она наткнулась на огромную паутину, перекрывшую почти весь коридор. Судя по оплетённым стенам и отвратительному копошению, впереди расположилась семейка гигантских пауков. Благоразумно отступив, Нерия тихонечко вернулась к перекрёстку и, отметив свой путь, пошла другой дорогой, стараясь не думать, что по её прикидкам, в этом направлении располагался ход наверх. Скорее всего, не на самый верх, так как Нерия находилась довольно глубоко под землёй, а холм возвышался над пустыней примерно на сотню ярдов, но тем не менее.

Дальше удача, похоже, от неё отвернулась, потому что она набрела на петлю с тремя ответвлениями, два из которых оказались тупиковыми, а третье вывело её к одинокому надгробию, из под которого, разрыв землю, выбрался полуразложившийся труп в доспехах и медленно побрёл в её сторону, подволакивая ноги. Нерия припустила по уже пройденному пути и зачеркнула стрелку, ведущую к злополучной петле.

Шагая дальше, она вдруг ощутила рядом чьё-то присутствие, но довольно поздно, потому как к ней навстречу из закутка выбежал грязный и лохматый человек. Заорав на весь коридор, он радостно кинулся на неё с берцовой костью в руке. Нерия увернулась от медвежьих объятий, задев сумасшедшего клинком, и встала в стойку, спрятавшись за оружием. Дикарь, взвизгнул от боли, отбежал подальше, зажимая рану, и зашипел на неё, точно животное.

— Служу-у! С-служу-у-у! — срывающимся голосом заголосил он, отпрыгнув назад, и выставил перед собою засветившиеся руки, выстрелив в неё сосулькой. Ледяной снаряд вонзился бы ей в горло, если бы на чистых рефлексах она не успела пригнуться. Нерия раньше не видела, чтобы лёд метали как каменный кулак, да ещё с такой скоростью. Доля мгновения, и она поняла, что следующая сосулька уже летит в неё и возможности увернуться у неё нет. Отшатнувшись к стене в последнюю секунду, Нерия смогла избежать тяжёлого ранения в грудь, но сильный удар в правое плечо всё-таки сбил её с ног.

Очень редко она получала в бою по-настоящему тяжёлые раны. Всегда в арьергарде за спиной Алистера и магическими щитами — она была стратегическим центром их отряда как целитель и командир. Конечно, не всегда ей удавалось избегать ближнего боя и отсиживаться в укрытии, но с нею всегда была её магия. И она с уверенностью выходила против любого врага, зная широкие пределы разрушительной и созидательной мощи своего разума. Теперь же...

Резкая боль выжала слёзы из глаз. Вмиг ослабевшая рука не удержала кинжал и он вывалился из пальцев. Дикарь обрадованно заверещал и принялся приплясывать на месте. Нерия скосила глаза и под зеленоватым светом огонька увидела сосульку, торчащую под плечевым суставом. Сжав челюсти, она со злостью схватилась за лёд:

— Ну, ты первый начал... — сквозь зубы прошипела Нерия и мысленно обратилась к собственной крови, вытекающей из раны. Боль краткой вспышкой пробежала по всем нервным окончаниям, подстегнув организм, и Нерия, чувствуя бурлящую и жгучую силу в своих венах, приподнялась, вырвав левой рукой сосульку из плеча. Используя хлынувшую кровь как энергию, она быстро наложила на дикаря заклинание, вытягивающее ману. Она не была знатоком в этой области, практикуя, в основном, магию стихий и созидания, но интерес к духовной магии во время обучения, множество раз выручал её впоследствии.

Безумец, ощутив потерю, прекратил прыгать и вновь нацелил на неё раскрытую ладонь, собираясь выстрелить, но Нерия не позволила ему ничего сделать, схватив заклинанием его тело. Дикарь скрючился в агонии от вмиг закипевшей крови и, кряхтя и повизгивая, задёргался на месте, а Нерия с помощью похищенной энергии принялась накладывать на себя исцеляющие заклинания. Наконец, лохматый незнакомец захрипел и завалился навзничь, сразу же замерев. Нерия же, истратив почти всю ману на свою рану, плохо поддающуюся лечению из-за магии крови, подобрала кинжал и, немного передохнув, медленно побрела дальше.

Следующий поворот привёл её в огромный зал, наверное, такой же как и тот, который она окончательно обрушила своими стараниями, освещённый слабым рассеянным светом, исходящим неизвестно откуда. Побаиваясь соваться в такое обширное и совершенно пустое пространство без малейшего намёка на укрытие, она стояла у входа, размышляя, что ей делать, когда услышала тихий звук капающей воды. Заинтересовавшись и, естественно, тут же ощутив жажду от потери крови, она потихоньку двинулась вдоль стены, стараясь приглушать свои шаги, как назло разносящиеся по всему залу. Вскоре она увидела небольшой фонтан в виде змеиной головы, из пасти которой капала жидкость в разбитую раковину. Нерия приблизила волшебный огонёк ближе и убедилась, что на вид влага действительно походила на воду. Поймав капельку на палец, растерев и понюхав, она уже собиралась коснуться её языком, как за спиной прозвучало:

— Не пей.

Вздрогнув и моментально обернувшись, она никого не обнаружила ни рядом, ни поодаль, и, выставив вперёд кинжал, спросила:

— Кто здесь?

Мужской голос, исходящий из центра зала, вежливо посоветовал:

— Если хочешь жить, не пей эту воду.

— Кто ты? Покажись! — потребовала Нерия.

Невидимка усмехнулся:

— Моё имя слишком известно, чтобы звучать здесь. Кроме того, оно тебе ничего не даст. Ты ведь нездешняя, верно?

Нерия опустила клинок и, кажется, разглядела какую-то тень в центре зала.

— Ты меня знаешь?

— Не особо.

Пытаясь рассмотреть неясный силуэт, Нерия отлепилась от фонтана и осторожно зашагала на голос:

— Ты знаешь, как выбраться отсюда?

— Да, но тебе это не поможет.

— Почему?

— Потому что этот путь небезопасен.

— А... ты можешь мне помочь?

— Увы. Я бы хотел, но не должен проявляться здесь.

— Проявляться? — Нерия остановилась, когда её посетила смутная догадка. — То есть... ты... не настоящий?

Обладатель голоса слегка пошевелился. Наверное, кивнул головой:

— Верно. Почему бы тебе просто не дождаться его?

— Кого "его"?

Силуэт вновь усмехнулся. Нерия шагнула ещё ближе и... протёрла глаза рукавом, не поверив в то, что ей явилось: скрестив голени, над полом парил мужчина. Послав волшебный огонёк ближе, она осветила бритоголового полуголого эльфа. От недостатка освещения Нерии почудилось, будто его кожа была двух цветов.

— Ты не доверяешь ему.

— Ты говоришь про Нереварина?

Незнакомец кивнул, с интересом разглядывая её.

— Он придёт за мной?

— Ты нужна ему.

Нерия сглотнула: ей не показалось!

— Зачем?

Незнакомец огляделся вокруг:

— Чтобы выбраться из лабиринта.

— То есть, чтобы уйти от Боэтии?

Мужчина приложил палец к губам, покачав головой:

— Не зови его.

Сама от себя не ожидав, она огляделась вокруг, а когда повернулась обратно — незнакомец исчез, будто его и не бывало. Она вздрогнула и вновь заозиралась:

— Эй, где ты? Ты правда не можешь мне помочь? Хотя бы подскажи правильный путь!

В ответ не прозвучало ни звука, но у дальней стены рядом с входной аркой засветились белые искрошившиеся кристаллики. Нерия, надеясь, что ей всё это не привиделось, поспешила туда. Новый коридор отличался бо́льшими размерами и Нерия, прежде чем ступить в кромешную темноту, обернулась к залу, слегка поклонившись:

— Спасибо, — почти убедив себя в том, что у неё случилась галлюцинация, она решительно направилась вперёд.

— Будь осторожна.

Нерия вздрогнула и помотала головой. Всё-таки не привиделось.

* * *

Азура, с лицом мрачнее тучи, что закрыла небеса плана, шествовала вдоль фонтанов, направляясь в свои покои. Аландро, не решаясь прервать ход мыслей Королевы Лунной Тени, шёл чуть позади, обеспокоенно вздыхая: ощущение, что что-то случилось с Нереварином и Нерией Сураной не давало ему покоя.

Принц Сумерек остановилась перед посеребрёными створками и, слегка повернув голову, едва заметно кивнула Аландро, отпуская его. Сул поклонился, дожидаясь, пока его леди скроется за дверями, и вздохнул, выпрямившись. То, что Неревар вновь появился в его жизни, будоражило душу, погружая в воспоминания. Сул направился куда глаза глядят, припоминая как он впервые встретил своего лорда. Это произошло у алтаря Азуры во время празднования Хогитума. И как он впервые в жизни проиграл в схватке, когда Неревар проверял его силы, а также, как он по-настоящему рискнул жизнью под Красной Горой, сражаясь за него. За ашхана и короля, друга и побратима...

Думы привели его на балкон, с которого открывался чудесный вид на Серебряный Город. Сейчас, скрытый поднявшимся туманом, он походил на парящий в облаках замок. Аландро присел на мраморную лавку, облокотившись на высокий вазон с тимсовыми цветами и вздохнул. Нереварин смотрел совсем не так, как Неревар — Лорда Индорила никто не был способен остановить. По крайней мере, он оставлял такое впечатление. Он был невысок ростом, но на всех глядел с высоты своего духовного величия. Он не был высокомерен, но гордость сопровождала все его поступки. Он не слыл мудрецом, но часто его действия и слова становились понятными лишь спустя десятилетия. В поведении же Дана Аландро чудился некий надлом, осторожность и даже страх смерти. Очевидно, он скрывал это, но, видимо, уже очень долго жил с этим, и привычка наложила свой отпечаток на его характер. Сул вдруг ощутил жгучее сожаление, что не прошёл с ним рядом в его приключениях. Чувство вины, от того, что не смог защитить своего ашхана вновь встало поперёк горла, мешая дышать.

Азура застала его за медитацией когда рассвет забрезжил у восточной башни, оповещая жителей Лунной Тени о наступившем новом дне.

— Проснись, Аландро, — тихо позвала его Мать Роз.

Он глубоко вздохнул и открыл глаза, подняв взор на свою прекрасную леди. Азура выглядела печальной.

— Аландро, ты должен отправиться в Долю Воздаяния.

— Госпожа? — удивлённо приподнял брови Сул.

— Я хочу чтобы ты рассказал мне о том, чем сейчас занимается Боэтия и пригляделся к Нереварину.

Аландро в замешательстве уточнил:

— Что вы имеете в виду под "пригляделся"? Что я должен сделать?

Азура строго взглянула на сына:

— Это значит, что ты должен поведать мне его мотивы. Что движет им? Зачем он возвращается в Мундус? И самое главное — кто ведёт его?

Аландро уронил взгляд, проговорив севшим голосом:

— Вы хотите, чтобы я следил за ним...

Азура нахмурилась:

— Именно. — Она прошествовала вперёд и склонилась к сыну, осторожно приподняв его лицо ладонью. — Аландро, я не желаю зла Нереварину, я лишь беспокоюсь, что кто-то может повести его дурным путём.

— Дурным путём? — на его лице отразилось понимание. — Вы думаете...

Азура кивнула:

— Я уверена в этом. Вивек слишком заинтересован в Нереварине, чтобы отбросить его так просто. Я лишь хочу убедиться в том, что носитель души Неревара в безопасности.

Аландро поднялся и решительно склонил голову в поклоне:

— Я всё исполню, моя госпожа.

— Я не сомневаюсь в тебе, сын мой. Ступай, и да осветит лунный свет твои следы.

Аландро собрал в сияющих ладонях магию, раскрывая пустоту между двумя Планами, и облёк себя заклинанием, шагнув через пространство в дом Нереварина.

Очутившись там же, где и в первый раз — в холле с вазонами растений, он огляделся. В столовой кто-то гремел посудой и Аландро направился туда. У бадьи с водой крутился седой человек — он отставил вымытый горшок и вытер руки полотенцем, начав поворачиваться. Аландро, не придумав ничего лучше, вежливо проговорил, чтобы не напугать:

— Извините...

Старик вскрикнул и схватился за сердце, увидев за своей спиной высокого седовласого юношу. Аландро схватил пожилого бретона под локоть, усаживая на стул:

— Не бойтесь. Я всего лишь ищу своего друга. Я не хотел вас напугать.

— Ох, милостивые Даэдра! Что же вы так со стариком, юноша! Не должен был я дожить до таких лет, служа нашей змееликой Принцессе, да вот, господин Дан пожалел меня, благослови Боэтия его дыхание и его кровь!

Аландро мягко улыбнулся:

— Простите меня, но я очень спешу. Скажите, где мне найти Дана и Нерию Сурану?

Старик подслеповато прищурился, словно попытался прочитать последнее имя по губам:

— ...Какого Сурану?

— Нерию Сурану. Она гостья Нереварина. Разве она не здесь?

Бретон замотал головой:

— Не видал такой. Господин говорил, что к нам прибудет кто-то, но я здесь никого не видел.

Аландро удивлённо выпрямился, а старик задумался, тряся указательным пальцем:

— А ведь был кто-то! Управляющая Лландрери сказала, что видела кого-то во дворе, — он много жестикулировал, помогая себе вспоминать, — вышла и ещё не приходила. А потом пришёл Маркиназ, принёс чьи-то вещи. Я сложил их в уголке и не трогал, думаю, пусть господин разбирается! — он махнул рукой.

Аландро приподнялся:

— Можете показать мне эти вещи?

Старик бодренько поднялся:

— Да, конечно! Вон там они лежат, в нашем доме...

Он всё приговаривал, пока они шли в дом слуг. Заведя Аландро на кухню, старик поднял на стол рюкзак Нерии и взял её посох, стоявший в углу, протянув его Сулу.

— Да, это её вещи...

Вдруг входная дверь распахнулась и раздался женский крик:

— Тибо́р! Тибор, где ты, старый лентяй?!

— Здесь я, сэра Лландрери! — отозвался бретон.

На кухню зашла привлекательная данмерка, тут же по хозяйски окинувшая взглядом Аландро. Старик, было, забормотал, неловко пытаясь представить Аландро, имя которого и сам не знал, а управляющая резковато спросила:

— Кто такой? Что нужно?

Аландро на мгновение прикрыл глаза, вздохнув. Едва уловимо пахну́ло алкоголем — Лландрери пила мацт. Её аура энергично колебалась — то ли от алкоголя, то ли от волнения. Он решил проверить:

— Я ищу Нерию Сурану.

Управляющая не изменилась в лице, сложив руки на груди, переспросила:

— Кого-кого? — врала она чрезвычайно убедительно. Если бы Аландро не чувствовал, как запульсировала её энергия от страха, он бы ей поверил. Старый Тибор вклинился в разговор:

— Ну, как же, управляющая? Ты же видела кого-то во дворе!

— Старый дурак! Приходили из дворца, потому что твоя Мадлен опять забыла отчитаться по духовной эссенции, так что я пошла и сама во всём разобралась!

— А-а, вот оно что... — виновато поскрёб залысину Тибор. — А мою Мадлен не видели? Куда-то запропастилась, с утра её нигде отыскать не могу!

— Развёл тут бардак! — рявкнула Лландрери, бросив грязную ложку в таз с водой, а потом повернулась к Аландро. — Я не знаю, кого ты там искал, здесь такие не живут. Так что ступай по-хорошему.

Аландро вежливо поклонился:

— Конечно. Я пойду. Извините, что побеспокоил.

— Иди-иди, — со скрываемым облегчением махнула на него рукой Лландрери.

Выйдя во двор, Аландро взглянул на оранжевое небо в крупных светочах звёзд и вздохнул: интуиция в который раз оказалась права. Беспокойство в его душе всколыхнулось с новой силой.

* * *

В четвёртую комнату Дан входил с тяжёлым сердцем. Ему было уже практически безразлично, что за фантом явится перед ним, он чувствовал, что готов без разговоров снять голову любому появившемуся, чтобы всё это поскорее закончилось, но едва в темноте проступили очертания двемерского подземелья, он напрягся. В дальнем конце зала, обрамлённого металлом и стеклянными лампами, возник трон строгих форм, но богато украшенный. Склонив голову на кулак, на троне восседал крепкий мужчина в полном доспехе. Широкий обруч с бриллиантами — повседневный вариант короны — словно влитой сидел на голове Короля. Заплетённая витым шнуром борода блистала золотыми украшениями, венчающими каждую косицу. Крупные филигранные серьги, свисающие с мочек его островерхих ушей, звякнули об высокий горжет кирасы, когда Думак поднял голову, бросая взгляд на приближающегося Дана. Его густые чёрные брови грозно сдвинулись к переносице и, отдаваясь эхом в углах, в зале прозвучал низкий рычащий голос:

— Кто сюда впустил бродягу?! Стража!

Никто не явился на окрик Короля и он, бормоча под нос ругательства про лентяев и бестолочей, легко поднялся на ноги. В его руке возник боевой молот с клювом и алмазными шипами, тяжеленный даже на вид. Держа оружие одной рукой, Думак энергично зашагал по металлическим ступеням, крытым дорогим ковром с изображением никс-гончих, преследующих стадо нетчей. Нереварин совершенно некстати узнал этот ковёр, преподнесённый Королю Думаку в день его рождения Королевой Альмалексией. "Как Боэтия смогла воспроизвести это убранство?": поразился Дан. "Она взяла всё это из воспоминаний Неревара?"

— Кто ты и что ты такое, что без спросу явился к Королю двемери?

Дан во все глаза разглядывал такое знакомое и давно позабытое лицо: эти необыкновенные зелёные глаза с квадратными зрачками, эту блёклую серо-бежевую кожу, эти длинные курчавые волосы, скреплённые сзади массивной золотой заколкой. Он вспомнил его громоздкую тяжеловесную фигуру, отличающую Короля от других двемеров. Казалось, будто Дан сейчас что-то вспомнит... что-то очень важное.

— Это я, Неревар.

Думак раскатисто рассмеялся.

— Неревар? — с сарказмом переспросил Думак и быстро замахнулся на него молотом. Дан отшатнулся, выхватив из инвентаря Бич Даэдра и щит Элеидона, отвёл следующий выпад. Думак довольно ухмыльнулся и пошёл на него, обрушивая всё более мощные удары. Выверенные и точные приёмы Короля делали его похожим на двемерского центуриона и казались Нереварину смутно знакомыми. Большей частью, Дан уворачивался и уклонялся, отводя движение молота и не контратакуя, пока Думак внезапно не ускорился. Орудуя тяжеленным молотом словно игрушкой, он рывком сократил расстояние между ними и, применив какую-то незнакомую магию, словно тараном ударил в щит. Металлический звон разнёсся по всему залу. Символ Элеидона страшно завибрировал, передав всю силу атаки в руку, и Дан охнул от резкой боли, пропустив пинок в колено. Следующий удар и вовсе мог бы серьёзно ранить его, если бы он промешкал хоть долю секунды, не успев заслониться булавой.

Дана отбросило на несколько шагов. Не удержав удар, эбонитовое древко булавы припечатало ему по лицу, рассекая кожу на скуле. Поспешно поднявшись перед приближающимся Думаком, поморщившись, он сплюнул кровью. Два зуба зашатались в гнёздах.

Думак размял шею, наклонив голову сначала в одну сторону, затем в другую и пружинистым шагом направился добивать противника. Дан, чувствуя острую боль в лучевой кости, понял, что действовать следует иначе и бросил булаву и щит, изо всех сил сжимая пальцы правой руки в кулак. Сила гартока отозвалась на удивление легко, объяв кожу на руке чёрным эфемерным пламенем, и следующий замах Думака он поймал, схватив молот за древко под набалдашником. С большим трудом, но ему удалось остановить движение оружия. Удивлённый взгляд Думака он встретил своим гневным.

Король попытался оттолкнуть его молотом, но Нереварин вцепился мёртвой хваткой, не позволив ему даже двинуть оружием. Тогда Думак озадаченно произнёс:

— Что это я вижу? Ты удержал мой молот. Никто прежде не мог этого сделать, кроме одного мера, которого я зову братом!

Дан сплюнул кровь из разбитого рта и проговорил:

— Не признал братца?

Думак нахмурился:

— Ты не мой брат! Я никогда прежде не встречал тебя, незнакомец, но у тебя крепкая хватка!

Дан отпустил молот:

— Потому что я мёртв. Неревар мёртв. Ты не узнаёшь моего лица, потому что я рождён в другом теле, но вот это ты должен узнать, — вынув из инвентаря кольцо с широко известной символикой, он предъявил его Думаку на раскрытой ладони.

— Это... Луна-и-Звезда, — протянул Думак, слегка наклонившись к кольцу, — или очень хорошая подделка.

— Я бы предложил тебе проверить, настоящее оно или нет, но вначале хочу задать тебе несколько вопросов.

— Какие могут быть вопросы у того, кто несёт чушь мне в лицо? Какой из тебя Неревар?! — Думак брезгливо поморщился. Нереварин вздохнул и, игнорируя боль в руке, надел кольцо на палец.

— Тогда... знаю, это не доказательство, но... — он призвал в обе руки Истинное Пламя и Огонь Надежды, — эти клинки ты подарил нам на нашей свадьбе с Альмалексией. В тот вечер ты много выпил и сватался к дочери советника Дома Индорил, всё говорил, что так мы с тобой станем настоящими братьями.

— Как ты?.. — шокированно вопросил Думак. Дан не дал ему опомниться, продолжив:

— А когда Первый Совет распался, и я с боем добивался твоей аудиенции, Истинное Пламя разлетелся на части. Тогда один из твоих телохранителей сказал, что Истинное Пламя не станет биться за неправое дело. Было такое?

— Было... — выдохнул Думак, до рези в глазах всматриваясь в черты Дана. Затем отшатнулся, прижав руку ко лбу, и забормотал: — Похоже, я сошёл с ума, ведь ты говоришь правду. Однако, у этих событий имелись очевидцы, что могли поведать тебе о них. Но... кое-чего я не понимаю. Мои воспоминания обрываются. Мы сражались...

— С Лорханом, — продолжил Нереварин. — Мои советники предали меня и призвали северян. Дагот... убил тебя. А я — его.

Думак засмеялся:

— Я мёртв? Как же тогда я говорю с тобой?

— Ты... не помнишь?

Король двемеров задумался и мгновение спустя выпустил молот из руки. Тот с глухим грохотом рухнул на камень, раскрошив его шипом. Лицо Нереварина отобразило сочувствие, он прошептал:

— Ты умер мгновенно. Должно быть поэтому... — Думак, перехватив его взгляд, вдруг поднял руку:

— Довольно! Молчи. Я не желаю этого знать, — он подошёл к Дану и осторожно взял за левое запястье. — Я ранил тебя, Неревар.

Он извлёк из кармашка на поясе прозрачный кристалл, переливающийся изнутри голубым свечением, и зажал в ладони, другой рукой наложив исцеляющее заклинание.

— Ты веришь мне? — желая убедиться, спросил Дан.

Думак помолчал, накладывая на него ещё одно мощное заклинание, после которого кристалл рассыпался сверкающим песком, затем ответил:

— Луна-и-Звезда делает тебя сверхъестественно убедительным. Я и правда верю тебе, даже если предполагаю, что ты врёшь. Это значит, что кольцо настоящее. К тому же, — Думак крепко сжал запястье Дана, — мой брат никогда не врал мне. Даже когда Кагренак убедил меня в обратном, и ты явился к моему порогу с армией, в своём сердце ты нёс надежду на мир.

С горькой улыбкой он хлопнул Дана по плечу и отвернулся, глубоко вздохнув. Проведя рукой по бороде, Думак глухо проговорил:

— Ты, кажется, хотел меня о чём-то спросить?

— Да, я... — Дан замялся, — это прозвучит странно, но почему тебя прозвали Гномом-Орком? Я никак не могу вспомнить.

— Не помнишь? Напрасно ты это забыл. Из кимеров только ты да твои советники знали о природе моего рождения⁽⁴⁾. Мы ведь с тобой ближе по крови и по духу, чем кажется. Не припоминаешь, кто был моим так называемым отцом? — зелёные глаза Гнома-Орка с намёком вгляделись в багровые: он оскалился, приоткрывая зубы с клыками, чуть более крупными, чем обычно бывают у меров.

Словно уткнувшуюся в стену память Дана вдруг будто подтолкнули, и его осенило:

— Малакат...

— Вспомнил? — он ухмыльнулся. Дан же взволнованно задышал:

— Душа Тринимака и частичка его плоти встретились на одной земле в новых телах. Думак... — голос Дана задрожал, — я вспомнил! Я вспомнил тебя, брат!

Думак рассмеялся:

— Неплохо для двух мертвецов! Мы всё ещё помним друг друга!

— Да, — выдохнул Дан, взбудораженный новообретёнными воспоминаниями. Голову заполонили весёлые попойки с девицами и яствами, охота на никс-волов, спарринги, драки с автоматонами на аренах, подземные купальни... и долгие обсуждения над картами Ресдайна, разговоры на повышенных тонах, едкие ссоры между Первым советом, где Неревару не раз приходилось становиться миротворцем, хотя он считал себя к этому совершенно непригодным...

— А ты дохляк, новый Неревар! — вдруг поддел его Король двемеров, сложив руки на груди. — Чего только между нами не случалось, но зубы я тебе не выбивал ни разу!

— Как ты узнал? — Дан озадаченно приложил руку к челюсти.

В ответ Думак зычно расхохотался. Глядя на друга, почти издевательски покатывающегося над его неловкостью, Дан тоже не удержался от смеха.

— А если без шуток, — заговорил Думак серьёзнее, — почему мы говорим? Что это за магия?

Дан отвёл глаза:

— Тебе не понравится.

— Дэйдра?! — вскинулся Думак. Дан развёл руками:

— Боэтия...

Думак сердито проворчал:

— С какой такой стати твой дэйдрический папаша раскрыл свою змеиную пасть на мою персону?

Нереварин помрачнел. Голос его сделался хриплым:

— Я... Всё непросто, Думак. Я должен убить тебя.

— Да я уже мёртв! — он криво ухмыльнулся. — Давай! Только... скажи мне вот что: Двемерет, моё государство, ещё существует?

Дан замер, не зная, что ему сказать. Очень хотелось соврать, но что-то внутри него отчаянно сопротивлялось этому, принуждая сказать правду. Он покачал головой:

— Я не знаю, Думак. Неизвестно, что случилось, но все двемеры в одно мгновение исчезли из Нирна. Лишь одному удалось уцелеть, потому что он находился во Внешних царствах. Кто знает, что именно сотворила магия Кагренака? Может, где-нибудь твой народ живёт и здравствует?

— Проклятые Дэйдра! Я чувствовал, что использовать Сердце было ошибкой! Кагренак ослушался меня, а потом наобещал чудеса мудрости и вечное благоденствие для двемери, а я поверил, дурак! Король-дурак — плохое подспорье для народа...

— Согласен... — вздохнул Нереварин , принимая сказанное и на свой счёт.

Думак исподлобья взглянул на Дана и шагнул к нему, заключив в крепкие объятья:

— Думаю, ты торопишься. Да и я... не хочу оставаться игрушкой Дэйдра! Пусть я мёртв, но ты жив, хоть и хрупковат. Живи! За нас обоих! — Дан сжал плечи друга, чувствуя, как накатывает отчаяние. Поспешно отстранившись, Думак с бравадой воскликнул, пряча заблестевшие глаза: — Ну, где там твоя Луна-и-Звезда? Всегда хотел её испытать!

Сжав зубы, Дан снял с пальца кольцо и вложил в руку Думака. Он не мог отделаться от чувства, что всё происходящее — просто дурной сон и скоро он проснётся. По сути, так оно и было, вот только эти сновидения оседали на его коже вполне реальной кровью.

Думак с ухмылкой повертел Луну-и-Звезду в пальцах и вдруг произнёс. Тон был приказным:

— Отвернись.

Дан заморгал, не ожидав:

— Что?

Думак вздохнул:

— Ты меня слышал. Не знаю, как это произойдёт, так что не хочу, чтобы ты видел.

Дан вгляделся в лицо Думака: не похоже, что Король боялся умереть. Не хотел, чтобы он видел его уязвимым при смерти? Или... неужели защищал его чувства? Что ж... как бы там ни было, не выполнить последнюю волю друга Дан бы не посмел, потому кивнул и медленно повернулся. Но, оставив Думака позади, в голове промелькнула отрезвляющая мысль, о том, кто он и где. По незащищённой спине словно дунуло сквозняком.

Ощущение Пустоты за плечами и задержанное дыхание Думака сработали как пусковой механизм: Дан отпрыгнул, кувыркнувшись в сторону, призывая меч. Спрятавшись за огненным клинком, он увидел чёрный, расплывчатый, словно тень, силуэт за спиной замершего Короля двемеров.

— Разве об этом мы договаривались? — ласково, но с потаённой угрозой вопросила тень.

— Я ничего не нарушил. Кольцо только моё и я сам вложил его в руку. То, что Думак убьёт себя сам, не нарушает правил. С каких пор способ убийства стал для тебя так важен?

— Убедить фантома убить себя... в этом действительно что-то есть. Но это не то, чего я добиваюсь.

Боэтия усмехнулась, проявляясь из тени. Она хотела что-то сказать, саркастично прищурив глаза и искривив тонкие губы, но кряхтение Думака привлекло их внимание — он с трудом скосил глаза на Принца Интриг, преодолевая воздействие магии Даэдра. Его губы с натугой прошипели:

— Да чтоб ты... обнулился!

Боэтия с нескрываемым удивлением уставилась на фантом Короля и восхищённо пробормотала:

— Потрясающая мнемосхема... Он не соврал. Двемерское отрицание даже после смерти доставляет проблемы.

Дан навострил уши. Что обозначала эта фраза? Боэтия повернулась к нему, не дав поразмыслить, и приказала:

— Убей его!

Демонстративно опустив меч, Дан спросил, понимая, что испытывает удачу:

— Зачем тебе это? Чего ты добиваешься?

Принц Интриг преувеличенно изумился:

— Разве я не говорила, что это мой дар? Мой драгоценный подарок, который ты больше ни от кого не сможешь получить? Впрочем, прямо сейчас ты сильно рискуешь не получить его и от меня. — Боэтия нахмурилась и, воплотив в руке чёрный меч, указала остриём на Короля двемеров. — Неужели мне нужно повторять? Раньше ты не расстраивал меня тугодумием.

— А если я откажусь? На веки вечные привяжешь меня к ноге, как домашнюю зверушку?

Боэта оскалилась сотней острейших зубов:

— Я не столь расточительна. Мне казалось, ты лучше меня знаешь, дитя. — Она двинулась вперёд, не сводя гипнотического взгляда с Нереварина. Растягивая паузы между шагами, она медленно приближалась, и поступь её металлических каблуков разносились по всему залу, подёргивая фантомную пелену двемерского убранства едва заметной рябью. — Я не зря привела тебя в эту крепость. Вряд ли ты помнишь, как называется это место, потому я скажу сама: Чрево. Ты понимаешь, что это значит, Нереварин?

Сжав кулаки, Дан выдавил:

— Здесь ты сожрала Тринимака?

— Я предпочитаю "поглотила", но в данном случае это неважно. Верно.

— И здесь же ты сожрёшь меня, если я не выполню твоих условий.

Боэта захлопала в ладоши:

— Да! — она склонилась к нему, как к ребёнку. — Вот видишь, этот урок не так уж сложен, моё дорогое дитя. Так что будь послушным и убей это существо, если хочешь когда-нибудь обрести свободу. Я знаю, что ты страстно жаждешь покинуть мой План, и я милостиво готова согласиться на это, всего-то нужно порадовать своего покровителя, скормив Чреву вместо себя других. Для тебя ведь это не составит труда?

— Тогда зачем ты прервала нас? Если бы ты не вмешалась, Думак уже был бы мёртв!

Боэта согласилась:

— Был бы. Но с помощью кольца, магия которого не оставит на тебе крови. А ты должен лишить его жизни своими руками. — Принц Даэдра закинула клинок на плечо, и, подумав, дополнила: — Можешь использовать магию, или лук и стрелы, я непритязательна.

"Какая щедрость", — проскочила ядовитая мысль, и Дан поскорее упрятал её подальше в своём сознании. То, что Принц Интриг так нянчилась с ним, практически уговаривая на убийство, очень настораживало. И эта её якобы случайная обмолвка про кого-то, кто предоставил ей мнемосхемы фантомов... Дан думал, что Боэтия всё сделала сама, но, очевидно, это было не так. Зачем Принц дал ему понять, что это испытание предназначил для него кто-то другой? Что сейчас происходило на самом деле? Всё слишком походило на какой-то ритуал. С жертвоприношениями. Но кому они предназначались?

Так или иначе, что ему оставалось? Он в ловушке. Буквально в желудке у Боэтии. Хуже просто некуда. Сбылось то, чего он избегал всеми возможными способами. Неужели у него и в самом деле оставался шанс выйти отсюда живым? Или Принц попросту игрался с ним?

Крепче стиснув рукоять клинка, Дан направился к Думаку. Осознавая, что его жизнь висит на волоске над пропастью, он хладнокровно взглянул на Короля и... чуть не дрогнул — Думак, безмолвно глядя ему в глаза, одобрительно моргнул. Тело словно одеревенело. Сжались челюсти, в горло ворвался вздрагивающий вдох. Раздираемый противоречивыми чувствами, Дан с горечью отвернулся и напоролся на выжидающий взор Боэты, повесившей меч на воздух и сложившей мускулистые руки под голой грудью. "Да что с тобой?" — возопил внутренний голос, и Дан словно очнулся. "Сейчас не время!" Разозлившись на себя за неуместные сомнения, он резко взмахнул мечом. Свистнуло лезвие, и голова Короля покатилась по полу, разбрызгивая кляксы крови и облачка сияющей пыли. Обездвиженное тело тоже завалилось, являя на свет зелёную кожу. Дан пригляделся к голове орка, не узнавая лица, как вдруг Истинное Пламя в его руке резко полегчало. Дан бросил взгляд на оружие и с досадой приблизил рукоять к глазам: гарда и клинок валялись у его ноги, бросая на сапог последние угасающие искры. Боэтия с любопытством наблюдала за произошедшим и особенно за его реакцией.

Шёпотом выругавшись, Дан наклонился и собрал ещё горячие детали, отправив их в инвентарь, затем вгляделся в стекленеющие жёлтые глаза орка:

— Кто это? Я его не знаю.

— Вот как? Думаю, он бы обиделся на тебя за такие слова. Он ведь так обрадовался, когда я вернула ему его облик. Настолько, что даже добровольно принял венец Думака Гнома-Орка, лишь бы только я навсегда оставила его мерзким зелёным куском дерьма! — она пошло рассмеялась.

Вот как. Значит, с пола расфокусировавшимися глазами на него смотрел Муг гро-Мук, его поставщик отменного табака, некогда превращённый в алчущего. И значит, никакой ошибки быть не может и Дан собственноручно убьёт всех, кого смеет называть друзьями и приятелями в Доле Воздаяния в погоне за свободой. Разве этого он хотел?

---

1) *[*G’e kana shanta, Ada-Ler. Sou fex goria... Ge seliffrnsae — ne hilyat. Sa oegnithr racuvar sou ye sou mery — orsi mery. Jorane! Sino shanta sou naga. G’e ne Trinimac... (Ты посмел прийти, Бог-Убийца. Твоё лицо уродливо... Я дам добрый совет — не следуй за мной. Такое плохое изменение низвергнет тебя и твоих людей — отверженный народ. Предатель! Здесь придёт твоя смерть. Ты не Тринимак...) — словари языков (особенно древних) в игре не слишком развиты, из альдмериса и вовсе известно очень мало, поэтому здесь использованы слова из родственных языков — альтмериса, котри и айлейдиса.]

Вернуться к тексту

2) * Пепельные вампиры — слуги Дагот Ура, семь его братьев, занимали высшую ступень в иерархии слуг Шестого Дома. Не являются вампирами в классическом понимании этого слова и не имеют никакого отношения к нежити.

Вернуться к тексту

3) * Игровая условность Dragon Age, что у магов нет заклинаний для бытовых нужд, например, для освещения, крайне расстраивает автора и потому будет исправлена.

Вернуться к тексту

4) * То, что касается происхождения Думака Гнома-Орка — авторская теория.

Вернуться к тексту