Сестра Сохатого: Faded Life (гет)

Волчьи метки вели меня в сторону Запретного Леса. Легендарное поттеровское чутьё на приключения подсказывало, — случится какое-то дерьмо.

«Почему это никогда не бывает уютный номер в Трёх Мётлах? Это всегда жуткий лес с охуенным количеством монстров», — ругаясь себе под нос, я медленно пробиралась сквозь начинающую густеть чащу. С каждым новым шагом становилось все темнее, а по ногам начинал ползать липкий, холодный туман.

Это место всегда наводило на меня странный ужас, оно будто на каком-то подсознательном уровне давало понять, что тебе здесь не рады. В своё время мы провели здесь много времени. Сначала с Хагридом, отбывая наказания за проделки мальчишек, а потом и с параноиком Грозным Глазом. Аластор Грюм научил нас, как незаметно вести слежку, он был тот еще тёртый калач, пока не растратил половину конечностей. Мы недели проводили, патрулируя загаженные заведения Лютного Переулка, торгующие нелегальными зельями, или непроходимые лесные чащи, но нам все это было в радость. Джеймс буквально смотрел ему в рот. Несмотря на гадкий характер, у мужика было какое-то хищническое чутьё на всю мерзкую воландемортовскую дрянь, он будто не жил ничем другим, кроме этого сумасшедшего дерьма из погонь за Пожирателями Смерти, расследований убийств и магических перестрелок. Грюм, наверное, и не умел по-другому, это что-то вроде болезни. У Джима она тоже была. Вся эта любовь к квиддичу, сумасшедшим приколам, опасным друзьям, которые могут сделать из тебя кусок фарша по полнолуниям, — ему нравилась опасность, он будто питался критическими ситуациями. К тому же, такая жизнь была явно для него. Мой брат не из тех, кто будет стоять в стороне, когда в стране творится какой-то пиздец.

«Был не из тех»

Я бы сказала, что мне часто не хватает той, прошлой жизни, — мертвых друзей из Ордена Феникса, незнания того, каким будет завтра и доживешь ли до него вообще, но теперь я мало чего-то хочу. Только бесконечно сожалею и ною о жизни, вливая в себя огневиски.

«Надо было тоже погибнуть геройской смертью»

Я медленно шла по ночному лесу, прислушиваясь к каждому звуку, и ворочала скорбные мысли. По сравнению с туристическими маршрутами, чаща, по которой я двигалась, была жуткой и до смерти изнуряющей. Все время приходилось обходить кусты дикой ежевики или прорываться вперёд с помощью чар, продвижение оказалось на удивление ничтожным и изнурительным, однако это лучше, чем сидеть на месте. Во-первых, я боялась ещё раз заснуть, а во-вторых, чувствовала себя дерьмово. По крайней мере, дерьмовее, чем обычно. Мысли были стыдными и навязчивыми, заставляли меня раздражаться все сильнее, а волчьи метки попадались все реже.

Свободная рука по привычке потянулась к старой отцовской фляжке, висящей на поясе, но я тут же вспомнила, что огневиски кончилось ещё вечером, и расстроилась ещё больше. Странное чувство опасности мельтешило на границе сознания, но толком не могла понять, что именно его вызвало. Это чувство заглушало все, — ностальгию по старым дням, стыдные мысли… Конечно же, это старый древний лес с кучей лукотрусов, кентавров и, один Мерлин их знаешь, чего, но кожей чувствовала то, что дело не просто в липком тумане и странной, пустой темноте.

Осознание заставило меня резко остановиться. С тех пор, как я зашла в Запретный Лес, я не услышала ни одного звука, кроме собственных неуклюжих шагов и взмахов волшебной палочки. Даже ветра. Я застыла на месте, вслушиваясь в странную, напряжённую тишину. Во рту тут же пересохло.

— Кира, помоги!

Римус.

«Сначала думайте, а потом делайте, правило простое, салаги. Оно будет стоить вам жизни», — раздался в голове гаркающий голос Грозного Глаза.

Я не думала ни секунды, когда бросилась на истошно кричащий голос Люпина, раздавшийся где-то за кустами. Не подумала о том, что он звучал как-то искусственно, или о том, что волчьи метки давно пропали.

На войне часто возникали ситуации, в которых тебя спасают инстинкты, — вовремя брошенное заклинание, вовремя сделанный рывок. Своим я доверяла без лишних сомнений, а выкручены они сейчас были по максимуму. Каким-то диким толчком, почти трансгрессируя, я ринулась вперёд. Все внутри будто резко ухнуло вниз, оставив дыру где-то в животе, которая тут же заполнилась диким, почти животным страхом. Я бежала вперёд, проламывая себе дорогу чарами.

— Римус, я иду!

Голос передо мной стал ещё отчаяннее.

— Кира!

Я здесь, я иду, я спасу тебя, друг. На секунду все будто стало, как раньше. Будто я снова на рейде с лояльными мракоборцами, загоняю в угол воландемортовскую мразь, и одному из моих друзей нужна помощь. Проскочив через кусты ежевики, я вылетела на какую-то поляну. По прикидкам, голос был близко. Рука, сжимающая палочку, побелела от напряжения.

Именно в этот момент я услышала кое-что похуже.

— Кира!

Это был Джеймс.

Мое сознание резко застыло. Лениво, будто где-то во сне, я почувствовала, как мое тело резко дернулось и зашлось дикой дрожью.

«Это… это…», — я думала, что забыла, как звучит его голос. Будто не было этих трёх лет, будто я… будто он и не умирал.

Рот скорчился в немом крике. Я хотела позвать его тоже, хотела, чтобы он нашёл меня, но голос не слушался. Это очередной блядский сон, в котором все хорошо, но одну вещь про свою жизнь я знала точно, — в ней так не бывает. До хруста сжав пальцы на волшебной палочке, я сделала такой резкий мах, что воздух вокруг засвистел и наполнился желтыми искрами. В чёрную, высокую до неба непроходимую стену кустов полетел огненный шар, разгоняя по поляне зловещие тени, заставив их трусливо броситься по углам. Раздался чудовищный треск и вопль, похожий одновременно и на звериный, и на человеческий. В ярко-оранжевом свете волшебного пламени появился силуэт огромного нечта, высотой с Хагрида, абсолютно голого, только кое-где с вытянутого, звероподобного тела свисали старые лохмотья. На голове, словно корона, были огромные, оленьи рога.

— Ч-то за?!.. — только и успела выкрикнуть я, прежде чем тварь в два прыжка бросилась на меня, волоча огромные, длинные руки.

Инстинкты сработали и в этот раз. К счастью, в мою пользу. За какую-то долю секунды я сообразила, что делать, и тут же выставила палочку. В тварь полетели оглушающие чары, а я со всех ног бросилась в обратную от неё сторону.

* * *

Быть Поттером — это не просто принадлежать к древнему магическому роду зельеваров и борцов с проклятиями. Папа всегда говорил, что у всех членов нашей семьи есть один выдающийся талант: мы просто виртуозно приманиваем проблемы на задницу. Поэтому я почти не удивилась, когда очнулась в какой-то темной пещере со связанными руками и ногами. Удивительным было то, что я все ещё жива.

Кругом было чудовищно темно и воняло гнилым мясом. Невозможно понять, находится ли тварь неподалёку. Я пыталась сосредоточиться, использовать свой страх, чтобы пробудить хоть какую-то стихийную магию, но без палочки это было чертовски сложно.

«Поздравляю, ты умрешь в грязной пещере на кучке костей», — такой конец не особо-то радует, учитывая, что у меня уже были планы.

Где-то справа от меня послышались шаги, пока лицо не обдало кислым, гнилым дыханием. Так воняет из пасти собаки. И даже не той, что греется у твоего камина, а той, что живет на свалке и питается человечиной и отбросами.

— Попробуй позвать на помощь, — издевательски сказала мне тварь голосом моего брата.

Я не могла не дёрнуться, хотя прекрасно понимала, что именно этого он и хочет.

— Это… это ты звал меня из кустов, — голос едва слушался. Глаза яростно искали в темноте хотя бы намёки на то, насколько он близко.

В ответ мне раздался гулкий, лающий смех. Джеймс никогда так не смеялся.

— Хватит этого цирка! Если хочешь меня сожрать, то делай это быстрее, — до дикой боли я сжала руки, пытаясь вызвать у себя хоть что-то. Страха было много, но его было недостаточно. Магия медленно закипала на кончиках пальцев, но этого было едва достаточно, чтобы вытащить меня из этой задницы.

Два красных, налитых кровью глаза оказались так близко, что я забыла, как дышать. Существо смотрело мне прямо в лицо, и пускай я не видела его отвратительную морду, я чувствовала кожей этот хищный, голодный взгляд. Впервые хоть кто-то послушался моего совета. Мерзкие, холодные как лёд лапы обхватили мои плечи и сжали так сильно, что из горла сам собой вырвался тяжёлых крик. Я умру здесь, а эта тварь заберёт мой голос и будет звать им заблудившихся в лесу путников или браконьеров. Может быть, она даже заманит им Римуса…

Странный, тёплый свет вдруг показался мне в уголке глаза. Правую щеку обдало диким жаром, прямо над ухом раздался неистовый крик твари. Что-то с громким грохотом упало на землю и поползло прочь, раздался треск огня. Я разлепила глаза и тут же едва не заплакала от ударившего в лицо дыма. Странная, худощавая рогатая тварь корчилась в дальнем углу пещеры, пытаясь сбить с себя ярко-желтые языки волшебного пламени. Я хорошо знала это заклинание, и от увиденного едва не зашлась слезами облегчения.

— Все хорошо, — на входе в пещеру стоял Римус. По крайней мере, что-то на уровне инстинктов подсказывало мне, что это он. Странного, заросшего человека в поношенной мантии я едва узнавала.

Под взмахом его палочки гнилые канаты, спутывающие мои руки и ноги, рассыпались на части странной песочной пылью. Едва соображая, я таращилась на них диким взглядом.

— Пожалуйста, отойди в сторону, — Римус пронзил меня решительным взглядом, только благодаря которому я смогла отодрать задницу от пола и шарахнулся вправо. Мимо меня с огромной скоростью пролетел ещё один огненный шар, заставив тварь заорать ещё громче. Она каталась по усеянной костями земле, полностью поглощённая пламенем. Мы с Люпином молча наблюдали за тем, как от монстра остаются одни угли.

* * *

Какое-то время я просто сидела на земле, глядя на стоявшего передо мной волшебника, который только что победил трёхметрового страшного монстра парочкой заклинаний, и не могла поверить своим глазам. Лицо, завешанное грязными темно-русыми лохмами, перекосила странная, болезненная улыбка. Пока я пыталась придти в себя и осознать, что только что произошло, он неуклюже спустился в пещеру, осматривая углы.

— Я услышал, как ты кричала, — опережая мой вопрос, тут же ответил Люпин.

На самом деле, я не хотела его ни о чем спрашивать, но зачем-то кивнула.

— Твоя палочка, я на шёл ее в лесу, — передо мной оказалась бледная, исцарапанная рука, сжимающая мою волшебную палочку. Какое-то время я тупо таращилась сначала на неё, потом на бледное люпиновское лицо, чувствуя как трясётся челюсть.

Даже глядя в глаза огромной трёхметровой твари мне не было страшно, внутри меня не было такого дикого волнения. Подскочив, я повисла на его шее, заскулив, как побитая собака. Слёзы текли из глаз бешеным потоком, и я прятала лицо в его шее, боясь даже пошевелиться.

Эти три года… Я не видела его эти три страшных года, которые были похожи на смерть.

Руки Римуса стиснули мои плечи с такой силой, что я удивлённо ахнула. Не знаю, сколько прошло времени, бесконечность или пару минут, но я почувствовала, как что-то в моей жизни становится на место и возвращается к порядку. Пустота в груди, которую я носила с собой эти три года, холила и лелеяла, заливала алкоголем, жалость к себе, вдруг заполнились чем-то тёплым, знакомым. Прямо как в том дурацком сне.