Ты будешь жить (джен)

*

Черно-белая гостиная была отделала в ультрасовременном стиле и выдержана в духе минимализма — ничего лишнего, все практично и функционально. Панорамное окно, блеск хромированной отделки, огромный плазменный экран, который, казалось, не был закреплен и висел в воздухе. На нем с калейдоскопической скоростью менялись изображения, телевизионные фразы и мелодии обрывались на полузвуке.

Среди этого черно-белого блеска трудно было рассмотреть хозяина дома, сидящего на огромном черном кожаном диване. В черных брюках и рубашке, расстегнутой наполовину и сильно измятой; светлые волосы всклокочены так, словно он забыл причесаться, встав утром с постели, а просто пригладил их пятернёй.

Да, разителен был контраст с прежним Бракусом, ослепительным, сияющим улыбкой, донельзя довольным собой, с блестящими энергией глазами и горделивой осанкой. Сейчас он и в самом деле выглядел тенью самого себя. Потухшими глазами он бездумно смотрел на экран, машинально щелкая пультом и потирая давно небритую щеку и заметно осунулся. На шаги Келлар нехотя обернулся.

— Буря и натиск, — комментировал он, — ураган "Линда" прилетел.

— И тебе привет, Курт, — Линда привычно достала из бара пепельницу. Курить в доме убежденного антисмоккера Бракуса разрешалось только ей.

— Вытяжку хотя бы включи, — буркнул Курт, снова глядя на экран, — сама глотаешь эту гадость, но хотя бы меня не заставляй.

— Включу, — Линда опустилась в кресло сбоку от дивана. Томми, наблюдавшему за ними из-за приоткрытой двери, эта картинка показалась на удивление симметричной: яркая брюнетка Линда в белом костюме и такой же яркий блондин Бракус, весь в черном, напротив нее. — Вижу, ты сегодня не обедал?

— Нет. Не хочется. Я и о завтраке забыл...

— И не тренировался, — Линда потянулась, забрала у него пульт и выключила телевизор. — Плохо себя чувствуешь?

— Нет. Линда, я при тебе в своем доме чувствую себя предметом интерьера.

— Ты все равно не смотришь телевизор, а просто забавляешься с пультом. А разве прилично разговаривать с дамой, глазея на экран?

— Ты меня воспитывать собралась? — вяло поинтересовался Бракус, нехотя повернувшись к Линде.

— Не помешало бы. Ты совсем раскис, и мне это не нравится.

Равнодушное пожатие плечами было ей ответом.

— Ты что, смирился с произошедшим и даже не сделаешь попытки что-то изменить? — прищурилась Келлар. — Тогда, на коралле, ситуация была похуже, но ты держался лучше!

— Проклятье, да слезь ты со своего коралла!!! — могучий кулак обрушился на кофейный столик. Жалобно хрустнула расколотая столешница. — Его давно нет! Нет, поняла? Я давно уже не сижу на коралле! Я лежу на этой чертовой арене, по уши в дерьме!

— И что?! Ты не в состоянии встать и отряхнуться? — женщина невозмутимо закурила вторую сигарету. — Или тебе просто нравится валяться и жалеть себя?

— Пошла ты, — после короткой вспышки Бракус снова сник на диване, хмуро глядя на свои колени. — Что тут можно изменить? Я проиграл бой. "Колизей" закрывается. От меня все убегают, загнанная лошадь никому не нужна. А вот ты, похоже, занялась архитектурой воздушных замков, светило мировой науки!

— Всегда есть запасной выход, — убежденно сказала Линда, — пока ты жив, все еще можно изменить. Надо только не стоять перед захлопнувшейся дверью и не глазеть на нее, а осмотреться в поисках другой, открытой. И ты ее найдешь! Но для этого нужно поднять свой зад с арены!

— Да ну? — вяло усмехнулся блондин. — И где ты тут видишь запасную дверь? Всё равно все будут помнить, как меня уложили на лопатки. Что бы я ни сделал, это пятно не отмыть.

— Потому, что ты схлопотал и ушел. Вот и запомнилось твое последнее действие. А ты не думал о реванше? — вкрадчиво спросила Линда Келлар. — Чтобы показать: ты по-прежнему силен. Проиграл не тот, кто упал, а тот, кто не поднялся.

— Это все философия, Линда. А я мыслю реально.

— Разве я похожа на пустослова, Курт? На витающую в облаках дурочку? Отвлеченными образами я не мыслю и если о чем-то говорю, то уже имею в голове пару планов действия с вариантами. И для начала... — Келлар укоризненно покачала головой. — До чего ты себя довел! Ты давно на себя в зеркало смотрел? Тебе нужно принять душ, побриться и сменить рубашку, а то ты выглядишь так, словно под забором валялся.

— Сама говорила, — хмыкнул Бракус, — видели мы друг друга всякими. Забыла, кто тебя домой отвозил, когда ты перебрала однажды на студенческой пирушке, приводил в чувство и пудрил мозги твоим родителям, чтобы они тебя не убили? Из-за тебя еще и врать научился, ученая барышня!

— И у тебя это неплохо получилось, — заметила Линда, пересела на подлокотник дивана и погладила мужчину по густым волнистым волосам. — Врожденный талант. А привести себя в порядок тебе сейчас необходимо потому, что это помогает внутренне собраться. Посмотри на меня — разве я когда-нибудь появляюсь неопрятной? Я привыкла держать себя в тонусе — и никогда не позволяю себе распускаться. А ты ходишь небритым, лохматым, забываешь принять душ и переодеться... Судя по твоему виду, эту ночь ты спал в одежде где-нибудь в кресле или на диване...

— В шезлонге у бассейна...

— Я так и думала. Внешний вид имеет значение. Он связан с состоянием души сильнее, чем ты думаешь.

— О каком реванше ты говоришь? — повернулся к ней Бракус. — Я знаю, у тебя всегда в голове парочка "планов Б" имеется. Но не представляю, что можно поделать сейчас, — впервые в его голосе прорезались живые нотки: легкое недоумение, удивление, любопытство. Он непроизвольно пригладил волосы и застегнул воротник рубашки. И выпрямился, перестав наваливаться спиной на диванные подушки.

— Вначале, — улыбнулась Линда, — пойди и приведи себя в порядок. А я распоряжусь, чтобы нам подали кофе с тостами. Ты, наверное, голоден.

— Нет. Аппетита нет.

— Думаю, появится, — авторитетно сказала Келлар. — Голодовкой ты только навредишь себе.

— Подавать кофе некому, — Бракус поднялся и потянулся, разминаясь. — Повар вчера взял расчет. Горничные уволились еще раньше.

— Не беда. Приготовить кофе и сунуть хлеб в тостер я смогу и сама. Ты, я думаю, не откажешься от моего ристретто. Это будет настоящий итальянский кофе. Когда я берусь за джезву, во мне просыпаются мамины гены. И если ты от моего кофе не заскачешь, как конь, значит, я не с той ноги встала. Нет худа без добра, — Линда тоже поднялась, — сейчас ты как лакмусовой бумажкой проверил всех, кто тебя окружает, и теперь знаешь, чего они стоят на самом деле.

— Да... Знаю, — Курт двинулся к двери.

Томми едва успел скрыться за тяжелой черной портьерой, помня указания Линды. Почему-то ему и в голову не пришло ослушаться эту женщину.

Когда откуда-то со второго этажа раздался плеск воды, приглушенный расстоянием, Келлар вышла в коридор и безошибочно отдернула драпировку, за которой стоял Томми.

— Ну, как? — спросила она.

— Я его не сразу узнал, — признался молодой человек. — Знаете, тогда в клубе он был таким... Совсем другим. Неужели этот клуб ему так дорог, что без него и жизнь не мила показалась?

— Не столько клуб, — Линда зашагала куда-то в глубь дома, не оборачиваясь и не повышая голоса; Томми следовал за ней, — сколько потеря ощущения своего совершенства, исключительности, непобедимости. У Курта пошатнулась вера в себя. И ему больно не столько от травм, сколько от того, как быстро все начало рушиться. Он лишился всего в один миг. Все начали разбегаться от него, как тараканы. Да еще противник пощадил его из милости. Или жалости, — она вошла в просторное серо-белое сверкающее помещение кухни и сноровисто занялась приготовлением кофе и тостов. Томми устроился у высокого стола на вращающемся стуле.

— Не жалость и не милость, — подумав, сказал он, — не знаю, как сказать... В общем, я смотрел на него — и понимал, что не могу нанести тот самый удар, ради которого и вышел на арену. Готовился, тренировался, отрабатывал этот прием... И рука не поднялась добить его, когда он лежал на арене еле живой, оглушенный, в крови. И еще, я не хотел доставлять радость этим упырям в зале.

— Упыри! — повторила Келлар. — Какое точное определение. Настоящие монстры, изголодавшиеся по крови, неважно, чьей — лишь бы напитаться. Элита, сливки общества! Беснуются, как стая макак, глядя, как на арене здоровые молодые парни калечат друг друга. Иногда мне так хочется, чтобы очередная пара гладиаторов вместо того, чтобы избивать друг друга, ломанулась в зал. Вот это было бы зрелище! — расхохоталась она. — Жаль, что зал надежно изолирован от арены, этим спесивым болванам не помешал бы хороший урок. Возвращайтесь на свой наблюдательный пост, мистер Ли. Подготовительный этап еще не окончен, — она положила на тосты тонкие ломтики сыра и ветчины, украсила их веточками петрушки, поставила на поднос тарелку и две чашки кофе. Подумав, добавила две баночки — корицу и ваниль. Все это расточало соблазнительные ароматы, и Томми невольно сглотнул, ощутив приступ голода.

— Как вы его так быстро расшевелили? — спросил он, потянувшись за подносом, чтобы помочь Линде.

— Спасибо, мистер Ли, я сама... Я его знаю столько же, сколько помню себя. И знаю, когда и что нужно ему сказать, чтобы Курт меня выслушал и согласился с аргументацией.

В гостиной Линда привычно подошла к кофейному столику — и покачала головой при виде обломков. Поставила поднос на каминную полку, достала телефон:

— Эван, зайдите в гостиную, нужно кое-что убрать... М-да, вот и первое проявление живых эмоций. С Куртом всегда так: когда его обуревают чувства, непременно страдает мебель.

— Хорошо, если только мебель...

Молчаливый вышибала собрал и унес обломки разбитого столика.

— Я поняла, о чем вы вспомнили, мистер Ли, но в этом вы сами виноваты. Когда вы приложили Курта лицом о зеркало, вы его по самолюбию пребольно огрели. Вот его и сорвало с катушек... Я пыталась его сдержать, образумить, но... У меня и своя работа есть, и я не могла постоянно держать ситуацию под контролем. Да и бывают моменты, когда даже я практически бессильна перед гневом Курта, когда какой-нибудь умник доведет его до белого каления. Правда, это бывает ОЧЕНЬ редко, но вам "повезло".

На лестнице раздались шаги, и Томми спешно скрылся за драпировкой в коридоре. Ему показалось, что проходящий мимо Бракус подозрительно долго смотрел на драпировку, и постарался вжаться в стену и затаить дыхание, чтобы не выдать себя раньше времени.

Линда с удовольствием посмотрела на Курта. Освеженный душем, влажные волосы гладко причесаны, от свежевыбритого лица исходит аромат дорогого мужского парфюма, а измятые черные брюки и рубашка сменились синими джинсами и черной футболкой. И походка стала прежней — упругой, быстрой. Плечи рас правились, а в глазах снова появился блеск.

— Совсем другое дело, — похвалила Келлар, — теперь ты больше похож на себя, чем полчаса назад.

— Провалиться мне, если это не твой фирменный ристретто, — Бракус тут же направился к каминной полке, — его аромат я угадаю из тысячи с завязанными глазами!

От души сдобрив кофе корицей, он отпил глоток и блаженно зажмурился. Другой рукой он подцепил с тарелки тостик и аппетитно откусил.

— Ты была права: после душа я почувствовал, что голоден, как семья крокодилов! Спасибо, Линда, что встряхнула меня. Зеркало в ванной чуть не выскочило из рамы в криком ужаса, когда я вошел.

Линда посыпала свой кофе ванилью и подвинула тарелку с тостами Курту. Наслаждаясь ристретто, она ждала, когда Бракус заговорит первым. Она была уверена, что ее вскользь брошенную фразу о реванше Курт заглотнул, как рыба — наживку, и теперь ни о чем не может думать, кроме этих слов. Похоже, он думал о том, что она сказала, все время, пока приводил себя в порядок, и именно это заставило его встряхнуться и собраться.

— А ты? — рука Бракуса остановилась над последним, третьим, тостом.

— Нет, спасибо. Это всё тебе. Я пообедала в офисе.

— Так рано? — поднял брови Бракус, тут же взяв тостик.

— Милый мой, уже три часа пополудни. А я привыкла обедать в полдень.

— Хм... Я немного дезориентирован, не смотрю на часы. Не знал, что уже так много времени.

— Похоже, ты о многом забыл за эти недели.

Кофе подействовал благотворно. Постепенно к Бракусу возвращался прежний кураж.

— И как давно уже я не пил твой супер-кофе! — воскликнул он.

— Скажи спасибо моей матери, это она меня научила, — улыбнулась в ответ Келлар. — Итальянцы знают толк в настоящем кофе. Любят покрепче.

— А что с твоим проектом?

— Был на грани провала, "благодаря" "умным" действиям головотяпов из филиала. Но кажется, я смогла его вытащить. Нелегко это было — одновременно вытаскивать наработку и пытаться "вытащить" тебя. Но нелегко — не значит невозможно.

— Я не сомневаюсь. Разве может быть так, что добрый гений административной работы не разрулил последствия чьих-то "косяков" в родном УБРИ!

— Для этих растяп я была очень даже не доброй, Курт. Скажу больше, все они прочувствовали на своей шкуре, что это за экстрим — обозленный административный директор. И заказчику тоже перепало — за его бестолковое вмешательство, которым он больше навредил, чем помог, — Линда закурила, отставив пустую чашку.

— Ты умеешь вправлять любые мозги так, что повторять не приходится. Правда, характер у тебя ужасный. И как я тебя терплю столько лет? Опять ты забываешь о вытяжке.

— А я хотела, чтобы ты ее включил сам, поухаживал за дамой. А то я слишком вольно себя чувствую в твоем доме...

— Пожалуйста, — Бракус взял пульт. Зажужжала вытяжка, к которой тут же потянулись извилистые дымовые струйки, исчезая в ее недрах. — Линда, я тебя уже спрашивал: о каком реванше ты говорила?

"Дозрел", — подумал Томми, разгадав план Линды. Она действительно была прирожденным организатором и искусно подводила Бракуса к тому, чтобы он сам додумался до ее замысла. Чтобы бывший и нынешний владельцы "Колизея" сели за стол переговоров, нужно было подвести их к мысли, что это оптимальный выход для всех. Томми уже был готов принять предложение Линды — после того, как увидел бывшего врага поникшим, угнетенным, с погасшим взглядом. "Если для него это так важно — пусть снова чувствует себя непобедимым бойцом. Я готов помочь ему в этом!".

— Да, Курт, — ответила Келлар. — Я вижу, как тяжело ты переживаешь утрату "Колизея". А если бы тебе представилась возможность вернуть все, что ты потерял, ты бы ею воспользовался?