Страж разума.  (джен)

Целебные зелья, которые предписал мне Алекс, оказались невероятно сильными. Я спал, читал, ел и снова спал. Он сказал, что по предписанию, я должен спать от двенадцати до шестнадцати часов в день. В первый день я проспал восемнадцать часов. Меня разбудил Томас, только что вышедший из душа. Он приветливо улыбнулся, трансфигурировал запасную кровать под окном в кресло и присел у моей кровати.

Щелчком пальцев вызвал самого необычного домового эльфа, которого я когда-либо видел. Она появилась с подносом на руках, накрытым завтраком, и парящей стопкой книг и документов подле нее. Одетая в белую тогу, безупречно расправленную, с серебряными пряжками на плечах, она стояла прямо, гордо расправив плечи. Эльфийка вежливо склонила голову перед Томасом, совсем не раболепно, как поступали остальные эльфы. Потом, когда я уже решил что ей нечем больше меня удивить, она заговорила на чистейшем, литературном английском.

— Чем я могу быть полезна, хозяин Томас? — спросила она.

Я вытаращил глаза. Она действительно говорила на правильном, литературном английском, а не на разговорном. Не употребляла жаргонов и не говорила о себе в третьем лице. Да уж, не думал, что домашние эльфы способны на такое. И она принадлежала Томасу. Странно! Добби говорил, что во время первого пришествия Волдеморта с домовыми эльфами обращались хуже, чем с паразитами, но домовая Волдеморта произвела на меня лучшее впечатление, чем эльфы Хогвартса.

— Лолли, это Гарри Поттер, мой новый воспитанник. Гарри, это Лолли, — сказал Томас. — Она согласилась присматривать за тобой, когда мне придется отлучиться.

Согласилась? Неужели она свободный эльф? Я посмотрел на ее одежду. Нет. На пряжках ее тоги был выгравирован личный герб Томаса и, вообще, ее наряд больше походил на униформу, чем на повседневную одежду.

— С удовольствием, — сказала она, кивнув мне в знак приветствия. Затем она повернулась к Томасу и щелкнула пальцами.

Тот час же у нее в руках появилась таблица.

— Люциус Малфой просил о встрече в следующий вторник, — сказала она, протягивая ему кипу бумаг. — Ваш редактор попросил назначить дату для внесения необходимых изменений.

Она уронила стопку журналов на стол.

— Ваш адвокат вызывал вас четыре раза по поводу вашей заявки на смену места проживания вашего подопечного и по поводу возможных будущих шагов. Вы должны прочитать заявление и сообщить ему о вашем решении до 10 часов завтрашнего утра. Ральмут из Гринготтса интересовался на счет Траста Лили Эванс-Поттер и медицинских данных мистера Поттера, а также расходов на его проживание. Я взяла на себя смелость отправить ему необходимые документы.

Следующая пачка спланировала на стол.

— Руфус Скримджер хотел узнать, знали ли вы о потере завещания. Мисс Барлоу из MCPS* спрашивала по поводу возобновления их расследования.

Появился еще один пакет.

— Департамент Магического образования отправил информацию, которую вы просили. Остальная переписка не срочная, но по-прежнему требует вашего личного внимания. Я покормила Нагайну олениной сегодня утром. Не позволяйте ей выпросить у вас чего-нибудь ещё, по крайней мере, на этой неделе.

Она поставила поднос на стол.

— Пожалуйста, не забудьте поесть хотя бы на этот раз.

Он одарил ее кривой улыбкой.

— Что-нибудь еще?

Она щелкнула пальцами, и стопка пергамента высотой в три дюйма приземлилась на его крутящееся рабочее кресло.

— Я тщательно проверила все отчеты. Резюме находятся на верхней стопке вместе с дополнительной информацией, которую вы просили. "Наука магии" и другие книги, о которых вы говорили, готовы к отправке к завтрашнему дню.

Я передумал. Не-эльфийское поведение Лолли было еще не самым шокирующим, а вот то, сколько всего она держала в памяти, было по-настоящему шокирующим.

— Прикажете принести их сюда или оставить дома?

— Принеси книгу "Наука магии" и записи по Трансфигурации сюда. Распакуй все остальное и расставь на полке для непрочитанных книг в моем кабинете.

— Да, хозяин. Что-нибудь еще?

— Нет, — сказал он, вскрывая первое письмо. — Подожди. Найди Алекса и спроси у него, понадобятся ли Гарри какие-нибудь особые рекомендации. Если Алекс почувствует себя не комфортно на верхнем этаже, переоборудуй мой кабинет во временную спальню и перенеси мой рабочий кабинет в библиотеку. Или же, обставь его комнату обычной мебелью. Пусть она будет простой и спроси его наставника, — Томас помедлил, — о расширенном учебном плане. Напомни ему о запрете на дуэли.

Она присела в реверансе и исчезла. Одной рукой он развернул письмо, а другой взял кружку чая. Откинувшись на спинку стула, он вдохнул пар, поднимающийся от ароматной чашки чая. Уголки его губ изогнулись.

— Голоден? — спросил он меня.

— Не совсем, — пробормотал я.

Взрослые заботились о питании нормальных детей, но ко мне понятие «нормальный» никогда не относилось. За всю свою жизнь, я помню только двух взрослых, которые кормили меня просто потому, что я был голоден: миссис Уизли и Барти. Как-то раз МакГонагалл предложила мне чай и печенье, из вежливости, когда она сама пригласила меня в свой кабинет; еще она послала за бутербродами для меня и Рона, когда мы с ним опоздали на поезд. Миссис Уизли содрала бы с нее кожу, если бы она забыла покормить одного из ее детей.

Мой желудок предательски заурчал и я покраснел.

Томас отставил свою чашку в сторону. Взмахом палочки он наколдовал на кровати поднос с тарелкой, яичницей и тостами с маслом, а затем налил стакан молока.

— Мунго может обеспечить пациента зельями в любую минуту, но не едой, — сказал он и вернулся к своему чаю.

— Спасибо, — пробормотал я.

Я подождал, пока он отвлечется на свое письмо, разделил тост пополам и спрятал половину под подушкой. Затем медленно съел яичницу и выпил молоко. Покончив с завтраком, я открыл свой чемодан и вытащил оттуда график занятий, который набросал за день до отъезда из Хогвартса. В дополнение к обычным летним эссе, которые я закончил еще в Хогвартсе, Барти велел мне изучать по несколько часов в день предметы, не преподаваемые в школе, и сверх того тридцать минут чистописания в день, а также долгосрочный проект по разработке собственной системы защиты для моего сундука.

Я должен был разработать свою систему защиты в течение лета, а затем применить её после начала занятий в школе. Рассматривая схематическое изображение сундука с разных ракурсов, я размышлял, как потенциальный вор может открыть его. Взломать замок отмычкой или открыть алохоморой, взорвать замок заклинанием или расплавить контакты на петлях чемодана были очевидными решениями. Сверление отверстий требует слишком много времени, да и попросту муторно, но все же возможно. А что, если растворить клей?

Я нахмурился. Какой тип клея использовать и как его можно растворить? Хороший вопрос. Придется достать книгу по реставрации мебели или посетить соответствующий магазин в Косом переулке. Взрывное проклятие? Возможно, но взрыв большой силы может повредить и содержимое сундука. Тем не менее, после того, как обычные методы не помогли, очень расстроенный человек может прибегнуть к более грубым методам.

Кто-то склонился надо мной.

— Сядь, — сказал Томас.

Я посмотрел на него исподлобья. Если я сяду, он может обнаружить кусок тоста и отнять его.

— Почему?

— Я не собираюсь отнимать твой завтрак, — сказал он таким тоном, будто разговаривает с пятилетним мальцом, а не почти пятнадцатилетним подростком, — я просто наложу на него чары сохранения.

— Почему?

— Потому что тебе не нужно еще одно пищевое отравление вдобавок к яду акромантула и мантикраба.

Я покачал головой.

— Я имел в виду, почему тебя это волнует. Почему ты остался? Почему бы тебе просто не пойти домой?

— Чтобы ты проснулся у Дамблдора?

— Нет, я буду в порядке здесь. Там в коридоре персонал и ...

Томас закатил глаза.

— Гарри, мы оба знаем, что ты связался со мной вовсе не из-за завещания. Ты вынужден был искать защиты у меня, потому что существует очень мало волшебников, которые не только ненавидят Дамблдора, но и способны тягаться с ним. Ты связался со мной, потому что тебе нужна была поддержка взрослого волшебника. Завещание было лишь поводом, чтобы облегчить твою совесть. Что же касается того, почему я забочусь о тебе, выбери причину сам. Политика. Реклама. Возможность досадить Дамблдору. Или, быть может потому, что мы семья, а члены семьи должны заботиться друг о друге. Выбирай любую из этих причин, и ты не ошибешься.

Я бросил на него скептический взгляд.

— Верь, во что хочешь, — сказал он, пожимая плечами. — Ты собираешься есть или нет?

Он сунул руку под полы мантии и вынул оттуда коричневую кожаную сумочку размером с мою руку. Потом раскрыл верхнее отделение, отогнул краешек шва и наклонил его, чтобы я мог видеть то, что внутри. Я сглотнул комок в горле. Яблоки, хлеб, сыр, лосось и даже несколько плиток шоколада.

— Мой декан дал мне все это на Рождество, на первом курсе. Я храню их до сих пор. — Он сунул все обратно под мантию. — Нет ничего зазорного в том, чтобы запастись едой на черный день, особенно, если ты не знаешь, когда сможешь достать еду в следующий раз, Гарри.

— А ты?

— В свою первую ночь в Хогвартсе я покинул общий зал с карманами, наполовину забитыми едой. Разумом я понимал, что всех учеников будут кормить одинаково, но часть меня все еще боялась, что они будут кормить только богатых детей. Я спрятал остатки еды в своем сундуке, под матрасом, у прикроватной тумбочки. Я даже вырезал старую книгу и сделал нишу за пологом кровати, чтобы у меня было несколько запасных заначек.

Я мысленно перечислил все свои укрытия. Под паркетной доской, что под моим чемоданом; в полиэтиленовом пакете, скрытом внутри старой обуви, в моем сейфе; в приклеенном скотчем пакете, под ящиком моей тумбочки; в выдолбленной полости за свободно отходящей плиткой в ванной для мальчиков.

— Еда никогда не портилась, — сказал он. — Позже я узнал, что домовые эльфы нашли все мои заначки и защитили их чарами сохранения.

Ну, это объясняет мой двухлетний кусок шоколадного торта, сохранившийся после Рождественского пира. Он понимающе взглянул на меня.

— Либо кто-то из моих соседей по комнате, либо эльф донес на меня декану. В ночь на Рождество он отвел меня в сторону и дал эту сумку с чарами сохранения, — магическую версию коробки для хранения ланча, и предупредил, что привлекать грызунов разбросанными по нычкам объедками — не подобающее поведение для ученика магической школы. Мне потребовалось два года, чтобы научиться полностью доверять ему, но он никогда не заговорил об этом снова.

Пятьдесят лет спустя, Томас всё ещё носил свою сумку, но он выбросил три куска тоста, которые я спрятал бы где-нибудь.

— Сколько она может вместить в себя? — спросил я, гадая про себя, смогу ли я позволить себе такую же с теми деньгами, которые у меня остались, или придется ждать до своего дня рождения.

— От одного до шести блюд. А сколько тебе надо?

— Шесть. — В крайнем случае, я могу растянуть шесть блюд на последние три недели.

— Хорошо. Я скажу Лолли, чтобы она выбрала одну. Есть ли у тебя какие-нибудь предпочтения?

Барти бы никогда не стал спрашивать. Он уже начал бы заполнять её фруктами, овощами, мюслями, йогуртами, сыром и орехами.

— Пирог с патокой, — сказал я нервно. Конечно, он скажет «нет», — подумал я.

— Хорошо. Если тебе захочется чего-нибудь, кроме пирога с патокой, попроси Лолли. Но учти, — он поднял указательный палец, — если ты не выберешь настоящую еду в дополнение к десерту, Лолли подберет её за тебя. Она особенно любит брокколи и сырую свеклу.

— Никто не отберет мои сладости?

— Никто, — подтвердил он.

Я колебался. Может быть, я не должен спрашивать. С другой стороны, я хотел бы иметь предсказуемого опекуна.

— Почему вы ... — язык подводил меня.

— Потому что у нас одни и те же демоны.

В ту ночь слова Томаса преследовали меня в моих снах. Общие демоны. Еще одна общая черта, которую мы имели. Еще одна черта, которую я не желал разделять с ним. Когда я принял его опекунство, планировал ненавидеть его хотя бы втихаря. Я хотел бы, да не получалось. По идее ведь я должен был презирать его, как и Дамблдора. Но я не делал этого. Может, потому что Томас сделал для меня кое-что, чего не сделал никто. Он сделал мои потребности приоритетными.

Он отменил запланированные встречи, убедил Скримджера взять у него интервью под заглушающими чарами в больнице, в моей больничной палате. Потом завербовал Риту, чтобы управлять прессой, а также дал ей четкие инструкции держать стервятников подальше от меня, насколько это возможно, конечно. Он лично проверял мою почту на портключи и сжег все шесть громовещателей, которые кто-то, — вероятно миссис Уизли, — послал мне. Когда он спал или был занят, Лолли была рядом, готовая исполнить мои пожелания. Она провела большую часть своего времени, сортируя документы Томаса. Я спокойно расспросил её о Хедвиг и Дифи, которых Томас выпустил через несколько часов после того, как мы перебрались сюда. К счастью, Барти вспомнил мой пароль.

Медленно, но верно, я начал верить, что он с самого начала планировал полностью выполнить наш договор. Он был семьей, которую я желал, и он был не так ужасен, как я сначала боялся. Затем он продлил моё пребывание в больнице ещё на три дня, и вот тогда-то я и получил первое письмо от Гермионы.