Ветер с Севера (гет)

Сундуки с вещами слуги унесли еще утром. Ретта в последний раз оглядела покои, проверяя, все ли необходимое взяла с собой. Кажется, ничего не забыла, включая небольшую коленную арфу, а также медальон с портретами родителей.

«Интересно, как сейчас выглядит Теональд?» — подумала вдруг она.

Последний раз Ретта виделась с младшим братом давно, больше трех лет назад, и теперь он уже отнюдь не ребенок, но юноша. Почти мужчина.

«Может быть, потом, когда обустроюсь на новом месте, попросить брата прислать портрет?»

Но это все, конечно же, будет потом.

А пока она смотрела, как солнечный зайчик играет, отражаясь от зеркала, как весело кружатся в луче света крохотные пылинки, и думала о том, что больше никогда, совсем никогда не увидит родного дома. И хотя она всегда знала, что этот грустный день однажды наступит, все же мысль оказалась неожиданно тяжела.

За спиной всхлипнула одна из фрейлин, и Ретта, обернувшись, подошла к девушке и обняла ее.

— Прощайте, госпожа, — загомонили вдруг разом все остальные.

— Вспоминайте нас!

— Счастья вам, ваше высочество!

— Мы будем молиться за вас!

Подошла Бериса и взяла в руки целительский сундучок воспитанницы. На дворцовой площади забили барабаны, запели трубы, и толпа, собравшаяся, чтобы проводить герцогиню, вдруг зашумела, разразившись выкриками.

— Пора, — спокойно и отстраненно объявила Алеретт непонятно кому, словно все происходило теперь не с ней, а с кем-то другим.

Может быть, с какой-нибудь другой Реттой? Или это она сама смогла неведомым образом покинуть тело и теперь со стороны наблюдает, как герцогиня, подобрав юбки и распрямив плечи, выходит из покоев и спускается вниз по широкой, украшенной живою листвою и мраморными цветами лестнице?

Солнечный луч ударил прямо в глаза. Ретта неловко моргнула и огляделась по сторонам. На лицах безмолвно взиравших на происходящее мужчин читалось отчаяние, женщины тихонько плакали, прикрывая глаза уголками шалей, а дети застыли крохотными неподвижными изваяниями, еще плохо понимая, по-видимому, что же делается вокруг.

Вновь забили торжественный марш барабаны, стоявшие на карауле гвардейцы сделали шаг вперед, и герцог Рамиэль, терпеливо ожидавший неподалеку, подал руку, намереваясь сопроводить дочь на корабль.

Ретта украдкой пожала ладонь отца. Серьезные статс-дамы, надевшие по такому случаю свои лучшие украшения, важно выстроились позади в соответствии с заслугами мужей и собственным возрастом, и торжественная процессия тронулась в сторону гавани.

К счастью, идти им предстояло не слишком долго, однако герцогиня все равно старалась как можно реже оглядываться по сторонам. Меньше всего она хотела запомнить город в его нынешнем состоянии — разрушенным и убогим. И хотя тела с обочин уже успели убрать, а грязь вымести, разбитые дороги и стены спрятать было куда тяжелее.

По мере приближения к причалу толпа редела, но самые смелые и настойчивые долго еще махали ей руками и платками вслед, выкрикивая добрые пожелания и навсегда прощаясь.

Ни роз, ни лент, ни витых арок на их пути, само собой, не было. Как отличался ее отъезд от прибытия в Эссу много лет назад ее матери Исалины! Тогда три дня подряд длился праздник, а народ угощали за счет казны, не считая расходов.

«Но в то время и обстоятельства были другие, — одернула сама себя Ретта. — Да и проводы — повод куда менее радостный».

Жидкое золото небес редело и растекалось, уступая место голубизне моря. Дворцовый почетный эскорт остановился на границе порта, и Ретта увидела, что там ее уже ждет другой, вотростенский.

«Счастливый», — прочла она название судна, с которого были спущены сходни. Второй, застывший на рейде в отдалении, носил гордое именование «Князь Эргард».

Матросы торжественно выстроились по обеим сторонам широкой ковровой дорожки, однако подвижные глаза их с искренним, почти детским любопытством рассматривали будущую пассажирку.

Пропел рог, по звучанию схожий с охотничьим, и Ретта, обернувшись к отцу, в последний раз обняла его.

— Хорошего пути, дочка, — пожелал Рамиэль и поцеловал ее в лоб. — Напиши мне, как доберешься.

— Хорошо, папа, — пообещала она. — Прощай.

— До свидания.

Бериса, до сей поры молча следовавшая позади, выступила вперед, и в этот момент седой, в годах, офицер в кожаном доспехе подал руку герцогине, представившись:

— Я капитан этого судна, Клеволд. Добро пожаловать на борт, княгиня.

— Я пока еще не княгиня, — отметила та.

Капитан, впрочем, на прозвучавшее заявление ничего не ответил, а Ретта порадовалась, что в детстве выучила вотростенский язык.

«Ненужных знаний не бывает, запомни, дочка, — говорила Исалина упрямившейся малышке. — И язык такой страны, как Вотростен, необходимо знать».

«Но зачем? — удивлялась она. — Ведь он на другом конце света!»

Но мать настояла. И сейчас, прощаясь с родиной, дочь подумала, не была ли Исалина провидицей? Или то был просто богатый жизненный опыт? Как бы то ни было, теперь она не испытывала ни малейших неудобств при разговоре и за это была благодарна той, что дала ей много лет назад жизнь.

Опираясь на руку капитана, Ретта осторожно ступила на сходни. На мачтах трепетали пурпурные паруса с белыми девятиконечными звездами, и это означало, что фраггаты военные.

— Быть может, у нас на «Счастливом» не столь комфортные условия, как на торговых кораблях, — говорил между тем капитан, — но в столь беспокойное время нельзя пренебрегать безопасностью. Именно поэтому эр-князь Аудмунд приказал послать за вашим высочеством нас.

— Я понимаю, — ответила Ретта вслух. — И полностью согласна с господином маршалом.

А про себя удивилась, отчего не будущий супруг, но его брат озаботился вдруг проблемой благополучности ее путешествия? Но это был, безусловно, не тот вопрос, который стоило задавать капитану судна в первый же день их вынужденного знакомства.

На палубе, как и внизу, стояли матросы, выстроившись в два ряда. Блестели начищенные пуговицы и пряжки. Грозно зияли открытые жерла пушек. Абордажный ворот недвусмысленно предупреждал всякого, что к судну лучше не приближаться, если дорога жизнь.

Вдруг один из членов команды выступил на шаг вперед и, к немалому изумлению Ретты и, похоже, самого капитана, протянул ей букет:

— Для будущей княгини от команды «Счастливого».

Рука Алеретт дрогнула. Такого приема она не ждала, конечно же, нет. А точнее, просто не думала о том, как отреагирует на ее появление в Вотростене ее будущий народ.

— Спасибо вам, — прошептала она. — От всей души благодарю.

Сухоцветы, хлопчатник, шишки. Букет, который будет храниться долго и никогда не завянет. Ценный дар.

Команда разразилась приветственными криками, а капитан повел пассажирок в сторону кормы. Распахнув дверь, он вошел в просторную каюту с большим квадратным окном и объявил:

— Моя каюта. На время путешествия она в вашем распоряжении.

Ретта ступила следом и огляделась. Узкая койка, стол, стул. Все на случай качки привинчено к полу. Подвесная койка у стены, по-видимому, предназначалась для няни. На потолке и стене крепились два светильника. На столе стояли миска с яблоками и кувшин воды. В общем, конечно же, было видно, что каюту в обычное время занимает военный, однако Ретте показалось, что удобней жилья ей еще не встречалось.

Ее собственные сундуки с вещами терпеливо ожидали прихода хозяйки в углу, а рядом с ними располагался еще один, незнакомый.

— Я подумал, что вам захочется в пути развлечься, — пояснил капитан, перехватив ее вопросительный взгляд. — К сожалению, романов или баллад на борту «Счастливого» не имеется, но есть труды по истории и географии, рассказы знаменитых путешественников об обычаях других народов. Возможно, вам будет интересно.

— Благодарю вас, капитан Клеволд, — вполне искренне ответила Ретта. — Ваша предупредительность удивительно своевременна. Я действительно хотела бы что-нибудь почитать о моей будущей стране.

В конце концов, нужно же ведь чем-то занять бесконечные дни пути.

— Сколько нам плыть? — решила сразу уточнить она.

— Если все будет хорошо, то дней десять, — сказал капитан. — Если что-то понадобится — зовите.

— Непременно.

— Обед по расписанию через два часа. Вас устроит?

— Вполне.

— Хорошего отдыха.

Капитан вышел, а Ретта вздохнула с облегчением и сняла плащ. Бериса тут же забрала его и уложила в сундук.

— Ну что, в путь? — спросила герцогиня у няни.

— В путь, — ответила та и подмигнула.

* * *

На палубе послышался топот ног. Загрохотали поднимаемые на борт сходни.

— По местам стоять! — раздался зычный крик, нимало не похожий, впрочем, на капитанский. — Отдать швартовы!

Ретту разбирало естественное женское любопытство: что же сейчас происходит на палубе? Несмотря на то что детство и юность ее прошли в морской державе, водным путем она путешествовала не так уж часто, и зрелище пока еще не успело приесться.

— Может быть, сходим посмотрим? — предложила она няне.

Бериса кивнула, подала легкий плащ, и обе женщины вышли на палубу, где уже царила хорошо слаженная подготовительная суета.

— Осторожней, княгиня! — предупредил капитан, заметив пассажирок.

Ретта молча сделала знак рукой, призывая не обращать на нее внимания, и перевела взгляд на берег. Там, на далеко выдававшемся в море пирсе, все еще толпился народ. Она вгляделась, ища отца, и помахала ему.

— Поднять якоря! — раздалось за спиной.

Паруса наполнились ветром, корабль дрогнул, и можно было подумать, что это гигантское морское чудовище пробуждается от тяжелого многолетнего сна.

Команда работала слаженно и почти бесшумно. Ретта с удовольствием наблюдала, как быстро и ловко лазают по реям и вантам матросы, и думала о том, что это в самом деле было безумием — надеяться на воде одолеть Вотростен.

«Счастливый» развернулся бушпритом к морю. «Князь Эргард» дрогнул, ложась на параллельный курс, и вдруг с борта второго корабля раздался двойной залп.

— Салют в вашу честь, — пояснил капитан и сразу же вновь поспешил вернуться к команде.

Соленый ветер свежел, трепал подол платья, норовил вырвать прядь волос из прически. Берег таял вдали, фигуры становились все меньше и меньше. Ретта стояла, и ей казалось, что прошлое, все долгие годы детства и юности, затягивается туманом, скрываясь из глаз и из мыслей. И что же толку скорбеть и оглядываться назад? Прошлое минуло и больше никогда не вернется. Но вот этот корабль и люди, что составляют его команду, и сам Вотростен — все это теперь и есть ее жизнь, отныне и навеки. И она была к ней готова с детства. А это значит, что нужно постараться их получше узнать. О чем они думают, чем живут? Десять дней — большой срок, при желании можно успеть многое. Так почему бы не начать действовать прямо сейчас?

— Ваше высочество, — услышала Ретта голос капитана и обернулась. — Обед прикажете подать вам в каюту?

— Нет, отчего же, — отозвалась она и поплотнее запахнулась от свежего ветра в тонкий плащ. — Мне бы не хотелось никого утруждать. Если для нас с няней найдется местечко за общим столом, то мы охотно присоединимся к команде.

Если капитан Клеволд и был шокирован, то виду не подал.

— Слушаюсь, княгиня, — ответил он.

И удалился, оставив Ретту размышлять, что речь и манеры выдают в капитане благородного человека. Впрочем, может ли быть иначе на столь крупном, сложном для управления судне? А ведь он еще и военный, а значит, должен уметь вести бой. И кстати, не означает ли это все, что он мог бы рассказать ей о будущем супруге и его семье? Что-нибудь более существенное и определенное, чем пустопорожние слухи?

Взяв себе на заметку при случае постараться расспросить капитана, Ретта снова обратила взгляд к берегу.

Плавание, судя по всему, ожидалось каботажное. Оба корабля уже успели изменить курс, и теперь по правому борту проплывали извилистые, изрезанные длинными бухтами берега, а по левую сторону расстилалась бескрайняя морская гладь, пронзительно-синяя, сверкающая в золотых солнечных лучах приветливыми, яркими бликами.

— Обед подан, княгиня, — объявил капитан и, склонив голову в легком поклоне, подал Ретте руку.

Прозвучал сигнал корабельного колокола, и в сторону кают-компании, расположенной по соседству с временным жилищем Ретты, потянулись свободные от вахты моряки. Кто из них офицер, а кто подчиненный, на первый взгляд было не разобрать. Теперь, когда торжественная церемония встречи закончилась, все казались одетыми одинаково небрежно. Или просто удобно? Приглядевшись, она подумала, что второе определение, пожалуй, будет более верным.

За длинным общим столом, как оказалось, сидели все без разбору. Не было привычного для Месаины деления на офицерский стол и солдатский. Одно и то же для всех мясо, сыр, свежие яблоки, галеты и чай.

Капитан подвел Ретту к месту во главе стола, сам же уселся с противоположного конца.

— Приятного аппетита, — пожелала Ретта, доброжелательно улыбнувшись, и приступила к обеду.

Матросы нестройно, но очевидно одобрительно загудели и последовали ее примеру.

Трапеза началась.

* * *

Команда разошлась по своим местам, а Ретта вернулась в каюту и, затеплив светильники, залезла в оставленный капитаном сундук.

Книги об обычаях и географии иных стран она решила оставить на потом, теперь же начать с того, что действительно занимало в данный момент все ее мысли, — с истории Вотростена.

Томик был небольшим по размеру, в кожаном переплете, с потемневшими от времени пергаментными страницами. Обширные сведения из него ей почерпнуть вряд ли удастся, и все же для первого серьезного знакомства с будущей родиной это было, возможно, действительно то, что требовалось.

Ретта устроилась поудобней на стуле, с благоговейным трепетом погладила корешок и перелистнула первую страницу.

От Месаины ее будущий дом отделяют две высоких горных гряды и бескрайняя пустыня. Быть может, именно поэтому он до сих пор во многом остается загадкой для южан?

Самой Ретте тоже, как и всем прочим, север казался окутанным густым покровом тайны. И вот теперь постепенно туман рассеивался, и мир, величественный и манящий, обретал очертания.

Вотростен — край искусных мореходов, где люди рождаются «ногами в воде». Не только мужчины, но и женщины могут в случае необходимости встать у руля и провести практически любой корабль сквозь ловушки и мели. Полуостров, расположенный на самой северной оконечности материка, омываемый холодными полярными течениями. Край мощных льдов и пронзительных ветров, там сосны упираются кронами в небо, а леса растут столь густо, что не всякий зверь может проложить себе дорогу сквозь чащу.

Но как прекрасен бывает Вотростен по весне, когда, сбросив белое снежное одеяло и пробудившись от сна, одевается в яркое, буйное разнотравье! Голубые, белые, алые, желтые — цветы самых разных форм и оттенков покрывают поля и горы, и запросто может показаться, будто какой-нибудь безумный живописец встал в одну из ночей и разлил краски, превратив весь мир в художественное полотно. И тогда все живое окрест начинает славить жизнь. Птицы и звери спешат произвести на свет и вырастить потомство, и люди стараются им не мешать — охота с весны до осени в Вотростене строго запрещена.

Но увы, короткое лето быстро заканчивается. Облетают лепестки, наступают с моря ветра и вьюги. Хрупкие, нежные цветы и деревья увядают и осыпаются, впадая до следующего года в глубокий, беспробудный сон, и только самые стойкие в конце концов побеждают холод и смерть и дают жизнь плодам.

Короткое лето не позволяет кормиться за счет сельского хозяйства, поэтому основу рациона северян составляют мясо и дары моря. Фрукты, овощи и хлеб, впрочем, тоже присутствуют, но в основном привозные и не столь обильно, как в других частях света. Однако имеются в изобилии местные орехи, мед и ягоды: морошка, голубика, клюква, брусника. Наливные краснобокие и ярко-желтые яблоки всю зиму украшают стол, а уникальная северная капуста, сочная и мясистая, служит богатым источником витаминов наравне с диким щавелем, черемшой и другими дикорастущими травами. Произрастающий в горах голубой лен дает масло в пищу и ткани. И конечно же, сыры, в приготовлении которых вотростенские женщины весьма искусны, — без них также невозможно представить стол северянина.

А еще вотростенки ткут удивительные по красоте шерстяные ковры, которые, несмотря на высокую стоимость, славятся на всем континенте.

Земные недра там хранят обильные запасы металлов и драгоценных камней, а мужчины-вотростенцы, помимо мореходства, великолепно разбираются в металлургии и кузнечном деле.

Боги же северян… О, они суровы и загадочны, как и сам край, что дал им жизнь.

Что Ретта знала о них? Почти ничего, кроме пары наиболее широко известных имен. И поэтому теперь она с особым интересом перевернула страницу.

Говорят, что в начале не было ничего — ни земли, ни неба, ни света, ни тьмы. И времени тоже не было. Была лишь она — Великая Мать Тата. Она пребывала в Великом Ничто, и не о ком было заботиться ей или любить, не с кем поговорить.

Богиня скучала. И вот в один прекрасный момент она открыла глаза, огляделась по сторонам и глубоко вздохнула. И от этого дыхания появилось белое облачко. Тата улыбнулась, подняла голову и повела плечом.

И тогда начался танец. Облако кружилось вместе с ней, свиваясь в спираль, и богиня, взмахнув рукой, отделила от него земную твердь и придала ей форму шара.

Но суха и камениста была земля, и тогда Великая Мать отделила воду и, плеснув щедро, разлила по тверди океаны, моря и реки. Забурлила радостно влага, растеклась по низинам, долинам и террасам.

Но не было еще того, что вода могла бы питать, и тогда насадила Тата кусты и травы, яркие цветы и густые леса. Улыбнулась богиня, полюбила свое творение и решила украсить. В небесах развесила она яркие звезды, ожерельями раскидала холмы и горы. На равнинах и в лесах расселила зверей и птиц, а вслед за ними и людей — разумных созданий.

Великая Мать танцевала, и танец этот был полон света и жизни. Но скоро Тата начала уставать, и свет, испускаемый ею, стал постепенно меркнуть. И тогда создала она солнце, дабы светило оно и согревало землю вместо нее.

И все же по ночам по-прежнему оставалось темно, и тогда пожаловались богине люди, любимейшие ее создания. И вздохнула Тата, вняв горячим мольбам, и сотворила луну, которая светила бы ночами в отсутствие солнца отраженным светом.

Но в конце концов тяжело ей стало одной управляться со столь большим хозяйством, и тогда породила Тата пятерых сыновей, дав им жизнь без помощи мужа.

Первым на свет появился Скререх, бог грозный и мрачный. Ему отдала мать небесную сферу и все дела и науки, что из оной проистекают.

Следующим родился Фейрман, вечно юный бог земли, лесов, земледелия и всех ремесел, что с ними связаны.

Залграутт, третий сын, получил от матери в управление море и морские науки.

Молгат стал владеть подземным миром.

Самый же младший, Шарзал, взял в управление мудрость людскую, а также военное дело и прочие науки и ремесла, которые оказались по каким-либо причинам не подвластны старшим братьям.

Себе же Тата оставила верховную власть над миром, а также любовь во всех ее проявлениях — то, без чего прекратилась бы самая жизнь. Она лично помогает женщинам во всех их делах и благословляет новые семьи. Жрецы и князья, многократно видевшие Великую Мать своими глазами, говорят, что является богиня в образе прекрасной молодой женщины с двумя толстыми светлыми косами, в длинном платье и в меховой накидке на плечах.

Тата начало и конец всему. Она дает жизнь и она разрушает, уничтожая отжившее. Она была в начале мира и будет в конце, когда все прочее уже исчезнет и обратится в ничто, из которого вышло.