Все самое интересное (джен)

Когда Алмо вернулся с морской прогулки, Лехтэ со своими друзьями уже была дома. Хозяева как раз накрывали на стол, а его мама переплетала чуть влажные от водяных брызг волосы. Глядя на темные тяжелые локоны, убранные в толстую косу, перевитую тоненькими косичками, Альмарион представил, как в ней будет выглядеть заколка с золотистым жемчугом — тем самым, что он выменял накануне у телери. А немногим позже, смывая соль с кожи в маленькой купальне, даже мысленно нарисовал эскиз будущего подарка.

Они пообедали с хозяевами и пошли к юго-западно окраине города, где в конюшне остались их лошади и, конечно же, Щен.

Недовольный продолжительным отсутствием своего друга, песик толкнул присевшего рядом с ним Альмариона в плечо. В ответ эльфенок улыбнулся, обнял его и, глядя в глаза, напомнил:

— Вода. Соленая. Много.

Щенок встал на все четыре лапы, недовольно повертел головой и начал делать вид, что отряхивается, Куруфинвион же, поддерживая игру, притворился, что пытается его обрызгать.

Вскоре мать и сын вновь ехали медленной рысью, а пес носился вокруг, суя нос во все подозрительные норки и заросли, то отставая, то нагоняя, то забегая наперед.

Солнце то и дело пряталось за небольшими полупрозрачными облачками, которые легкий южный ветер таскал за мягкие хвосты. Чуть западнее они сливались в одну тяжелую, готовую пролиться дождем громадину.

К вечеру Лехтэ рассчитывала прибыть в Тирион. Однако ветер сменил направление, потащив тучу прямо на них.

— Мам, промокнем?

— Нет, прорвемся! Вперед! — крикнула Тэльмэ и пустила коня в галоп, стремясь обогнать непогоду.

Альмарион взял песика в седло, и они ускорили движение, стремясь выехать из-под тучи до того, как она все же лопнет. Сын мчался рядом с матерью плечо к плечу. Щен задорно, заливисто лаял, то ли ругаясь на погоду, то ли просто из чувства азарта. Почему-то захотелось рассмеяться, и Лехтэ не стала сдерживать порыв.

Ветер усилился, обещая небольшую бурю, но впереди уже замаячили белые башни Тириона. Туча пыталась их нагнать, но пока двое нолдор и песик оказывались проворнее.

На улицах в преддверии грозы разбегались прохожие, и Лехтэ с Алмо, влетев в город, немного придержали коней.

— Атто! — послала она осанвэ Ильмону. — Мы приехали!

Фонтаны били искрящимися, разноцветными струями. Хрустальные лестницы и белые башни все так же, как и много эпох назад, манили взгляд, но сейчас им некогда было любоваться красотами города.

Мать с сыном промчались по центральному проспекту, миновали площадь и свернули в боковую улочку, где жили атто и аммэ Лехтэ.

Прямо над головами росли груши, и всадники пригнулись, чтобы не задеть их. Небо хмурилось все сильнее, но вот уже показался знакомый палисадник. Они въехали, и Ильмон незамедлительно вышел им навстречу.

— Скорее в дом! — крикнул он.

И они, спешившись и подхватив вещи и Щена, вбежали внутрь. Атто повел лошадей на конюшню, а скоро и сам влетел по ступеням за ними, хлопнув за собой дверью.

И разразилась гроза. Мощная, с ливнем и молниями в половину неба. Гремело так, что не слышно было собеседника в трех шагах. Вода пузырилась в лужах, но здесь, в тепле и уюте родного дома, бояться было нечего.

Ильмон крепко обнял младшую дочь и внука, к нему присоединилась леди Линдэ.

— Ну как, — спросила она после, в шутку нахмурившись, — ели уже в Альквалондэ? Или все же проголодались?

Лехтэ и Алмо переглянулись.

— Аммэ, — улыбнулась она, — для твоих пирожков у нас всегда место найдется!

Угоститься Куруфинвион, в принципе, хотел, но не прямо сейчас, поэтому он решил съесть один, маленький фруктовый конвертик, и сразу же убежать к господину Айкасанвэ во дворцовую библиотеку.

Веранда дома родителей матери благоухала лимонной цедрой, и Алмо отчего-то решил, что пирожки, которые уже заняли свое место на овальном блюде, будут с цитрусовой начинкой. То, что он ошибся, стало ясно практически сразу, когда бодро угрызенный за бок пирожок выстрелил тонкой струйкой ему в нос, а струйкой потолще…

— Ой! — только и смог сказать Алмо, рассматривая красные пятна, живописно расположившиеся на белом рукаве платья леди Линдэ, как раз наливавшей квенилас в его чашку.

Эльфенок не видел, но со стороны уши его казались куда как ярче, а выражение лица один в один напоминало выражение морды нашкодившего Щена.

— Простите, леди Линдэ, я был очень неосторожен…

— Юности свойственна торопливость, — спокойно согласилась мать матери, рассматривая рукав, а после улыбнулась и добавила: — А ведь Россэ была права: здесь определенно не хватает вышивки.

В общем, пытаясь несколько сгладить неловкость, Алмо первоначальный план изменил и до конца то ли второго обеда, то ли раннего ужина, умял почти десяток крохотных пирожков с разными начинками и выпил две чашки квениласа.

Направляясь после грозы во дворец Нолдорана, он чувствовал себя большим, толстым и неповоротливым. Наверное, таким он и был, потому что пройдя пол пути и остановившись послушать флейтиста у одного из многочисленных фонтанов, увидел среди заинтересовавшихся игрой маму, которую оставил дома — она делилась впечатлениями с родителями, вспоминая детали их путешествия.

* * *

Рассказ Лехтэ об их поездке Ильмон и Линдэ слушали с большим интересом. Промчавшаяся над Тирионом гроза заметно освежила воздух, прибив летний зной. Дышалось легко и свободно, травы благоухали, и повествование текло свободно и плавно и завершилось быстрее, чем они все ожидали. Тэльмиэль расправила плечи, огляделась по сторонам, размышляя, чем бы ей заняться до вечера, и наконец объявила отцу и матери, что пойдет прогуляется. Она поднялась в свою прежнюю девичью комнату, переоделась в одно из хранившихся там на всякий случай платьев и, оглядев себя в зеркало со всех сторон, решила распустила волосы. Вот теперь действительно все было замечательно. Странно, но, проведя столько дней в седле в штанах и в куртке, она с удовольствием надела приличествующий нис наряд; улыбнувшись и озорно подмигнув своему отражению, сбежала по лестнице и вышла на улицу.

После грозы Тирион стал куда как более оживленным. Лехтэ шла, приветствуя многочисленных друзей и знакомых, и просто любовалась красотой города, по которому успела немного соскучиться. Выйдя на одну из площадей, она присела на бортик фонтана, опустила руку и некоторое время гладила воду, пропуская ее сквозь пальцы, устраивая маленькие воронки и порой создавая даже волны, чертила узоры и мысленно составляла план дальнейшего путешествия.

Неожиданно где-то поблизости послышался голос флейты. Заинтересованная, Лехтэ встала, подошла ближе и принялась слушать протяжную, нежную песню. Играл музыкант талантливо. В воображении вставали бескрайние вересковые поля, теплый ветер, играющий серебристыми метелками ковыля. Казалось, этот молодой нолдо на что-то жалуется. А может, так оно и было? Во всяком случае, взгляд его был мечтательным и немного грустным, и Лехтэ бы совсем не удивилась, если б поблизости увидела внимательно глядящие на юношу глаза какой-нибудь девы. Впрочем, слушателей и без того находилось более чем достаточно, и Тэльмэ не стала строить бесплодных догадок, которые к тому же могли оказаться не более, чем фантазией, и решила продолжить путь. Куда? А хотя бы во дворец Нолдорана. Как это ни странно, но именно звуки флейты заставили ее вспомнить об их с Атаринкэ покоях в доме Финвэ. И почему бы, в самом деле, не навестить их? Тем более что им, оказалось, по пути с Алмо — сын стоял рядом и смотрел на мать немного удивленно. Интересно, где он так задержался? Он ведь вышел из дома раньше нее…

Осанвэ она никому посылать не стала, но их и без того в встретили. Верные, дежурившие у входа во дворец, вызвались проводить Алмо до библиотеки и пошли докладывать Нолдорану об их приходе.

* * *

Господин Айкасанвэ устроил ему неласковую встречу:

— Я не дам свиток с «Речами» никому из тех, кто не встретил свое пятидесятое лето! — заявил он, едва только Алмо поприветствовал его.

— Но мне не нужны «Речи», — попробовал объяснить эльфенок.

— А что тебе нужно? — удивился библиотекарь, и было чему: все юные эльдар от двадцати до пятидесяти требовали от него именно эту старинную рукопись.

— Что-нибудь об Аталантэ. Дело в том, что… Дельфины показали мне статую…

Он решил рассказать все как есть, ведь мастер Айкасанвэ лучше знал свои владения и мог многое посоветовать.

— Я понял тебя, — погрустнел библиотекарь. — Мы зовем ее Заблудившаяся. Хочешь, я расскажу тебе сам?

Альмарион был удивлен: мастер Айкасанвэ никогда еще не предлагал ему побеседовать, как взрослому. Конечно же, он хотел. Да еще как!

Они присели на диване у окна, подальше от шкафов и пюпитров с книгами и свитками. Сквозь задернутые плотные шторы почти не пробивались лучи заходящего солнца. Ровный свет искусно сработанных светильников, выполненных здесь в виде факелов, давал возможность различить каждую черточку лица библиотекаря.

— У меня на Эленне было много друзей, — мастер Айкасанвэ начал с неожиданного. Алмо было трудно представить себе этого эльфа за пределами библиотеки вообще. А уж тем более, на землях людей.

— Вижу твое удивление, малыш, — чуть улыбнулся мастер, хранитель знаний. — Но я не всегда жил в окружении книг и свитков. Мои друзья не могли навещать меня, поэтому я часто подолгу жил среди них: изучая, записывая и исследуя…

Айкасанвэ умолк, погрузившись в воспоминания. Альмарион терпеливо ждал и дождался.

Осанвэ было ярким, его не пятнали печаль и горечь утраты. Библиотекарь показывал ему вид на остров с какой-то высокой башни: изрезанный уютными бухтами берег, зеленые луга, грива леса вдалеке, вершина горы на горизонте. А прямо под ногами город. Похожий одновременно и на Тирион, и на Форменос. Мастер то ли не смог, то ли не захотел сдержать чувства, и Алмо понял, что эльф любил город не меньше тех, кто в нем жил. А, может, и больше. Ведь среди тех, кто его строил, он был не последним.

И люди: чуть более приземистые и массивные, нежели эльдар, двигающиеся немного тяжелее. Многие мужчины носили короткие аккуратные бороды, а женщины почти эльфийские платья, а еще они очень любили подкрашивать глаза.

А потом пришел второй образ. Далеко не такой яркий, словно в глазах, видевших его, застыли слезы. Все тот же город, и казалось бы, такие же люди, но одежды их стали пышнее, прически и украшения — вычурнее, взгляды — надменнее и… испуганнее? А гора на горизонте, будто вулкан, оказалась укутана темным дымом.

Осанвэ прервалось, и мастер Айкасанвэ продолжил рассказ.

— Когда, — голос его немного изменился, — тень пала на Остров, они пытались просить о помощи. О нет, не все. Некоторые сначала не понимали. Другим, но таких было немного, было все равно… Иные поддались. Но были и те, кто пытался докричаться до нас: бессмертных и бесчувственных. А мы считали себя не вправе вмешиваться. Отказались услышать. И… — он снова замолчал. А потом продолжил совсем другим тоном: — Ты понял верно: это была носовая фигура с нуменорского корабля. Нет, он не доплыл туда, где ты его видел. Морские духи и майар принесли его откуда-то из внешних вод. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Альмарион молча кивнул. И мастер добавил:

— Эленна погибла пять месяцев спустя.

Они помолчали немного. За окнами было темно: новая луна только-только народилась, и плотных штор хватило для того, чтобы поймать ее свет.

Неожиданно Айкасанвэ уже совсем другим тоном спросил:

— Книги нужны тебе здесь или в Форменосе?

— С вашего позволения, мастер, я возьму их, когда мы с мамой будем возвращаться.

— Я отправлю сам. Для тебя груз будет слишком велик.

Алмо поблагодарил и отправился домой, раздумывая по пути о людях, эльфах и валар, их путях и деяниях.

* * *

Лехтэ от сопровождения отказалась, заявив, что просто навестит их с мужем старые покои, которые, как оказалось, совершенно не изменились с эпохи Древ. Было видно, что в комнатах убираются, следят за ними, однако вещи все лежали на своих местах — там, где она их и оставила. Защитные чары, которые, по-видимому, время от времени обновлялись, не давали времени взять верх.

Тэльмиэль стояла посередине, и ей казалось, что она воочию видит, как дверь распахивается, и они с Атаринкэ, молодые и смеющиеся, вбегают в комнату, а после начинают целоваться. В окно льется свет Лаурелин, играет громкая музыка. В Тирионе праздник? Возможно. Даже наверняка. Праздник Середины лета. Но видение словно подернуто туманной дымкой. Будто бы все это происходило не с ней. Словно все, случившееся тогда, ей приснилось. А теперь, здесь и сейчас, она стоит уже совсем другая, живая и настоящая. И Атаринкэ, тот, что теперь в Химринге, тоже настоящий и живой, из плоти и крови.

Лехтэ сделала шаг вперед, и видение стало распадаться на маленькие фрагменты, пока наконец не рассеялось без следа. Она тряхнула головой, с облегчением вдохнула, подошла к окну и распахнула створки, впуская в комнату гул голосов и птичий гомон. Анар постепенно начинал садиться, и она вдруг вспомнила, как в юности мечтала встретить закат на дворцовой крыше. И почему бы не воплотить давнюю мечту прямо сейчас? Что ей мешает?

Лукавая, немного заговорщическая улыбка скользнула по лицу нолдиэ и тут же исчезла. Она подобрала юбки и быстрым шагом направилась к выходу из покоев, как вдруг взгляд ее упал на лежащую на столике у стены книгу. Странно, почему за семь эпох никто из верных не забрал ее и не отнес в библиотеку?

Она глубоко вздохнула, подошла ближе и взяла томик в руки. Сборник сказаний, баллад и песен, составленных, спетых эльфами еще до переселения в Аман. Интересно… В то время для нее это было просто забавное, развлекательное чтение. Теперь же оно стало бы скорее познавательным. Как видели мир перворожденные, едва пробудившись, и каким видят его эльдар сейчас? Вот бы сравнить.

Лехтэ тряхнула головой, отгоняя мысли, и решительно взяла книгу. Ее явно не решались забирать без нее. Значит, она и вернет ее потом сама в библиотеку. Когда прочитает.

А теперь — на крышу.

В коридоре послышались шаги, и в покои внука вошел Финвэ. Лехтэ поприветствовала его, и король, тепло поздоровавшись с ней в ответ, поинтересовался о планах.

— Алмо в библиотеке, — ответила Тэльмэ. Финвэ кивнул — ему явно уже доложили об этом. — А я собираюсь залезть на крышу.

Брови Нолдорана поползли вверх:

— На крышу?

— Ну да, — не смутилась Лехтэ. — Почему бы и нет? Давно мечтала там встретить закат — уж очень обзор на диво хороший. Не лезть же мне с этой целью на Миндон Эльдалиэва? Хотя… Это, конечно, тоже вариант.

— Ну уж нет, — встрепенулся Финвэ. — Уж лучше на дворцовую. Тебя как, проводить?

В глазах Нолдорана читалось легкое ехидство. Однако Лехтэ, вопреки его ожиданиям, сочла предложение своевременным и приемлемым:

— Было бы замечательно. Дело в том, что раньше никогда не приходилось туда забираться…

— Да уж я думаю.

— Ну вот, и так получилось, что я не знаю дороги…

Дед Атаринкэ еще раз смерил жену внука с ног до головы оценивающим взглядом и, по-видимому решив для себя что-то, кивнул ей:

— Пошли!

Они направились пустынными коридорами, в которых никого кроме стражей им не попадалось, в сторону винтовой лестницы, ведущей на чердаки. Подхватив подол юбки, чтоб не путался под ногами, и не выпуская из рук взятую в покоях книгу, Лехтэ поднималась вслед за королем.

— И давно тебя такая фантазия посетила? — уточнил Финвэ.

Тэльмиэль пожала плечами:

— Давненько, еще в Эпоху Древ. Правда тогда не было закатов, но встретить там смешение света хотелось очень. Но то одно, то другое — беременность, Тьелпэ меленький, все откладывала… А потом и вовсе не до того стало.

— Ну да, ну да, — пробормотал тот. — Понимаю. Я вот тоже как раз в ту пору все планировал съездить в Сады Йаванны слив набрать, да так и не собрался. Не то чтоб мне их во дворце не хватало, слив этих, но ведь с веток вкуснее, сама понимаешь.

Лехтэ серьезно кивнула:

— Понимаю. И целиком согласна.

— Ну вот, мы и пришли почти.

Финвэ распахнул окошко, и взору ее предстала крыша.

— Только есть одна проблема, — заметил король, задумчиво почесав бровь, и посмотрел на невестку. — Чтоб добраться до плоского участка, нужно перелезть через скат.

Тэльмэ посмотрела, прикинула перспективы — в принципе, этот маршрут она одолеет без страховки.

— Справимся, — ответила она и, подтянувшись, вылезла на крышу.

Юбка, конечно, немного мешалась, но не до такой степени, чтоб отказаться от намеченной цели. Цепляясь за неровности, жена Атаринкэ проворно забралась на гребень, перелезла и спустилась к плоской части. Готово! Устроившись поудобнее, оглянулась и посмотрела, чем там занят Нолдоран. Тот отставал от нее ненамного, а вскоре и вовсе устроился рядом, вздохнув при этом с облегчением.

Анар как раз медленно опускался за горизонт. Небо на западном крае переливалось оттенками расплавленного золота с прожилками багрянца на фоне неестественно голубого, яркого неба. Красиво было до такой степени, что дух захватывало. Конечно, если не такой же в точности закат, то уж множество ему подобных она уже видела, и не раз. Но здесь, конечно же, обзор был лучше, деревья не заслоняли горизонт, да и тот факт, что сбывалось давнее, длиною в семь эпох, желание, тоже накладывало отпечаток.

Завязалась беседа. Говорили они о мирных днях Эпохи Древ. Вспоминали себя в то время, каким они были тогда, и смеялись над собой сами же. Верные, стоявшие на постах в саду, то ли не замечали сидящего на крыше короля, то ли деликатно решили не мешать ему отдыхать от государственных забот.

Прогорал закат быстро — все-таки часть завораживающего зрелища они пропустили. На небе начинали проклевываться первые, пока еще не яркие звездочки, и Лехтэ подумала, что надо бы уже, наверное, спускаться вниз. Завтра им ехать дальше, а накануне ночью они спали урывками.

— Наверное, пора назад, — проговорила она вслух.

Король помолчал, потом ответил задумчиво:

— Да, пожалуй. А знаешь, мне понравилось — давненько не делал глупостей. На Миндон Эльдалиэва ты уж там с Курво лезь, а если еще потом как-нибудь по дворцовым крышам погулять захочешь — зови. Сопровожу с радостью.

— Договорились!

И они принялись спускаться. У чердачного оконца их уже ждал один из командиров-верных. Инициативы, правда, не проявлял, за что ему Лехтэ была благодарна, однако вся мера изумления сполна была отражена на его лице. Тихонько хмыкнув себе под нос, Тэльмиэль попрощалась с Финвэ и, перехватив поудобнее книжку, направилась к выходу из дворца, пообещав, что вернет сборник сразу, как только прочитает.

— Да можешь не спешить, — бросил вдогонку король.

Верный отправился проводить ее, а сама Лехтэ шла и думала, не послать ли Атаринкэ осанвэ. Вдруг снова достанет? Или потом как-нибудь, позже, по палантиру поговорить?

* * *

По пути домой Альмарион встретил приятелей: кузенов Андакано и Сорамена. Аталантэ и атани отступили на второй план, и эльфята неплохо повеселились, проходя наперегонки полосу препятствий, устроенную на одной из окраин. Полосу все трое знали как свои пять пальцев, но сгустившаяся темнота добавляла интриги.

Лехтэ, вернувшись из дворца, застала Ильмона в мастерской — он колдовал над чьим-то заказом, и Тэльмэ, не особо смущаясь, устроилась рядом и принялась подавать советы, какой узор лучше всего подойдет для дверцы шкафа. Отец обернулся, весело приподняв брови, и спросил:

— А может, ты просто хочешь присоединиться?

Ломаться и отпираться она не стала и просто согласилась:

— Да, хочу.

Ильмон пододвинулся, уступая дочери часть пространства за рабочим столом, и работа вновь закипела.

Впрочем, было и без того уже довольно поздно, поэтому вскоре они с сожалением отложили инструменты и вернулись в дом. Аммэ отправилась в комнату отдыхать, предупредив Лехтэ, чтоб с утра не вздумали уезжать без ее пирожков, а Ильмон и Тэльмэ решили немного продлить вечер — нолдо принес бутылку красного вина двухтысячелетней выдержки, в букете которого чувствовались нотки специй, апельсина, вишни, а так же фруктов, а его дочь быстро порезала сыр и кусочки мяса. Отец Лехтэ налил им обоим по бокалу, и они устроились на веранде, любуясь на звезды, отпивая вино по глотку, неспешно смакуя, а заодно наслаждаясь приятной беседой.

Альмарион вернулся домой около полуночи: довольный и абсолютно не желающий отдыхать. Немного поиграл со Щеном в саду, но зверь как раз таки не прочь был вздремнуть, поэтому эльфенок, оставив его в покое, вернулся в дом. Мама с дедом, беседовали, сидя на веранде. А на диване рядом с ними лежала незнакомая книга. Алмо подумал, что она, пожалуй, сможет занять его перед сном. Попросив позволения, он утащил томик к себе в комнату.

Лехтэ же, еще посидев какое-то время с отцом и полюбовавшись на звезды, тоже встала и попрощалась, намереваясь наконец отойти ко сну. Остатки вина отец убрал, заявив, что скоро должен заехать Тар, и, поцеловав дочь, тоже пошел отдыхать.

Наверное, принесенную книгу можно было бы назвать сборником сказок. Во всяком случае, Куруфинвион воспринимал все написанное в ней именно так. В ней было много историй, но больше всего Альмариону понравились сказания о Дарах, подборка которых составляла около трети книги. Юные стихии желали порадовать друг друга и украсить молодой мир. Так появились в Арде Поющие водопады и Каменный лес, Висящие скалы и Долина танцующего света. И очень горько было осознавать, что нет и никогда не будет у него возможности увидеть эти чудеса. Алмо листал книгу, наполняя названия образами, и в очередной раз перевернув страницу, заметил тонкий лист. Магия, защищающая книгу, сохранила и его.

Куруфинвион развернул пергамент, всмотрелся в строки и недоуменно нахмурился. Знаки, составлявшие слова, были ему не знакомы — это определенно не тенгвар. На кирт значки походили еще меньше — острые углы наблюдались лишь у малой их части. Других видов письменности Альмарион пока не знал.

«Ну вот, уснул, что называется», — подумал Алмо.

Загадка взбудоражила его. Хотелось бежать к маме и расспросить ее о хозяине книги — останавливало лишь слишком позднее время. Поэтому эльфенок буквально заставил себя лечь спать, чтобы следующий день наступил поскорее, и можно было б узнать о неведомых ему знаках.

Снились ему прочитанные только что чудеса. А уже на рассвете он устроился в гостиной и, пытаясь понять, как же все-таки надлежит читать записи, ждал, когда amil выйдет из своей комнаты.

* * *

Утро в доме родителей поприветствовало Лехтэ звонким пением птиц. Она встала, подбежала к окну и долго стояла так, слушая заливистое щебетание, пока, наконец, желудок не напомнил, что неплохо было бы и позавтракать. Споро приведя себя в порядок, она спустилась вниз, где и обнаружила ожидавшего ее сына. Тот с загадочным видом молчал, а рядом с ним лежала все та же книга. Тэльмэ вопросительно подняла брови:

— Что-то случилось?

Сын тут же подскочил, раскрыл книгу, демонстрируя вложенный в него листок, и спросил:

— Ты не знаешь, аммэ, что тут может быть написано?

Лехтэ протянула руку и забрала пергамент.

— Это скоропись, — пояснила она сыну. — Специальный шрифт, чтобы быстро что-нибудь записывать. А книга моя. Я ее брала в дворцовой библиотеке, еще в Эпоху Древ, да так и не вернула до сих пор. А вот листа не помню.

Сказав это, она принялась изучать написанное на листке. Глаза ее быстро бегали по строчкам. Сев на диван, она закончила чтение и подняла взгляд на Алмо:

— Это записи твоего отца. Еще тогда, в Эпоху Древ, он нашел здесь, в Амане, одно чудо, что преподнес Аулэ на заре времен в подарок супруге. Я тоже слышала об этом месте, но так и не собралась, чтобы съездить посмотреть лично. Между прочим, оно тут, совсем недалеко, и если мы направимся… Кстати…

Тут Лехтэ пришла в голову интересная мысль. Алмо наверняка ее предложение придется по душе. Глаза ее загорелись:

— Может быть, мы съездим туда? Если, конечно, — тут она лукаво усмехнулась, — ты сможешь прочитать написанное.

Она выразительно помахала листочком в воздухе и вернула оный сыну.

— Что скажешь на такое предложение?

* * *

«Один из Даров пережил Предначальную Эпоху! — восхитился Альмарион. — Или один из владык повторил то, что некогда было дорого ему?»

По большому счету, значения это не имело, и эльфенок вскоре оставил эту мысль. Тем более, что у него появилось более интересное занятие. Заправив лист в планшет, а также прихватив толстый блокнот и карандаш, Алмо уволок все это в беседку, стоящую в саду. И принялся думать.

Во-первых, в глаза бросалось полное отсутствие техтар в тексте, состоящем из нескольких блоков. Куруфинвион слышал об алфавитах, в которых гласные имели свои символы для обозначения, но вряд ли в таком случае, это была бы скоропись, как сказала мама, — скорее шифр.

Немножко подумав, мальчик пришел еще и к выводу, что навряд ли группы значков представляли собой слова: с таким же успехом можно было бы пользоваться тенгвами, тем более, что некоторые символы были достаточно сложны по начертанию. Если же считать, что это были отдельные предложения, то совершенно непонятно, почему многие из них состоят всего лишь из одного значка-слова.

Всмотревшись в текст повнимательнее, Альмарион все же нашел в нем тенгвы. Но стояли они в странной последовательности, перемешиваясь с непонятными символами, а то и в одиночку. Он встретил «формен», «харма», «хьармен», умбар» и «арда». Чаще всего, трижды, попалась ему тенгва «анна».

Высунув от усердия язык, эльфенок принялся переписывать текст в блокнот: размашисто и через строчку, в надежде, что сможет заполнить пропущенные строки расшифровкой.

Он так увлекся новой игрой, что не услышал ни маму, зовущую завтракать, ни деда, который отправился его искать и, конечно же, нашел.

В новую загадку Алмо нырнул не только с головой, а даже с хвостом и ногами, если бы, конечно, у него он был. Но, глядя на эльфенка, можно было подумать, что точно был, и он мотал им из стороны в сторону от восторга, совсем как Щен, когда играл с очередной бабочкой.

Лехтэ улыбнулась и пошла на кухню, чтобы помочь аммэ с завтраком. Каша, пудинг, яичница, бекон, жареные помидоры и хлеб, колбаски, варенье и, конечно же, квенилас, аромат которого плыл из кухни на веранду. Лехтэ сглотнула слюну и пошла накрывать на стол.

— Алмо! — позвала она сына, когда все уже было готово.

Сын не реагировал, явно увлекшись разгадкой тайны.

— Я поищу его, — сообщил Ильмон, который тоже успел спуститься вниз и теперь с нетерпением посматривал на расположившийся на скатерти завтрак.

Лехтэ кивнула, и атто скрылся, а через некоторое время вернулся — конечно же, с Алмо. Когда все расселись, она заметила:

— На привалах у тебя будет масса времени, чтобы заняться разгадыванием шрифта. Вечером мы остановимся на берегу реки, а завтра там немного задержимся. Ты поразгадываешь, я покупаюсь. И в любом случае, скоро мы уже будем у цели.

Сын старательно жевал, и Тэльмэ не была уверена, хорошо ли он ее слышит.

За едой она с родителями обсудила ближайшие планы, и скоро наступила пора прощаться. Ильмон пошел готовить дочке с внуком лошадей, Лехтэ же отправилась складывать вещи, а ее сын… снова уткнулся в листок. Кажется, придется его до цели доставлять, уложив поперек седла.

— Алмо! — позвала она эльфенка, когда все было собрано и лошади уже ждали.

Снова пришлось приложить некоторые усилия, а заодно напомнить, что тайна не сбежит, и будут привалы. То волшебное место, о котором там, в листочке, написано, к ним не придет, к нему самим добираться надо. На некоторое время слова подействовали. Во всяком случае, Алмо вполне осмысленно сел в седло и, свистнув Щена, поехал бок о бок с Лехтэ, которая тепло попрощалась с родителями и тоже тронула лошадь.

Скоро веселый шум и гомон Тириона остались позади, и они двинулись чуть быстрее, стремясь оказаться к разгадке возможно ближе. Алмо был задумчив, и Щен, как ни старался, так и не смог привлечь внимания друга.

Несильный ветер, чуть пригибавший травы, дул им в спину, словно подгоняя, и Тэльмиэль с нетерпением смотрела вперед, в даль. Ей и самой было ужасно интересно, что за чудеса ожидают их. И как же замечательно, когда, прожив на родной земле семь эпох, ты все еще можешь найти потаенные места, полные волшебства и загадок.

Днем был короткий привал, во время которого они чуть-чуть отдохнули и пообедали тем, что дала им собой леди Линдэ, а затем вновь продолжили путь. Щен крутился, подбегая то к Алмо, то к Лехтэ, словно приглашал посмотреть на что-то интересное, а потом нырял в кусты или в какую-нибудь нору, из которой его приходилось самым буквальным образом доставать.

Вскоре Лехтэ с сыном добрались до реки. Спешившись, они перевели коней через брод, а потом сразу же снова вскочили в седла и продолжили путь, держась вдоль русла.

— Едем до вечера, а как надоест — ищем удобное место и делаем привал до завтра, — объявила Тэльмэ и спросила сына:

— Ну как ты там, додумался уже до чего-нибудь?