Все самое интересное (джен)

Примечания:

События пролога весьма подробны описаны в работах Alex Dianis из цикла Пламенный Дух.

---

Дагор Дагоррат приближается. Угроза Древнего Зла вновь ощущается в мире. Эльдар покидают Мандос, вновь обретая тела. Кажется, что древнее пророчество должно вот-вот сбыться, ведь Чертоги пусты, даже Пламенный Дух и его сыновья вновь живут под небом изменившегося Амана. Но что-то идет не так (или это валар в очередной раз ошиблись), и Благой край не знает бед.

Отстроен Форменос, ставший для возродившихся нолдор домом, а Финвэ снова занял трон в Тирионе. Телери наладили относительно регулярное сообщение с Эндорэ. Конечно, не без разрешения и поддержки вала Ульмо.

Время не стоит на месте, и Фэанаро вновь изобретает и создает. На этот раз артефакты, позволяющие мгновенно перемещаться между определенными точками в пространстве.

Однако угроза нападения все же сохраняется, ведь Враг порой напоминает о себе.

Первый Дом принимает решение отстроить Химринг. Им это удается, и теперь на одном из островов возвышается их крепость, наводящая ужас на темных тварей, как это было и в Первую Эпоху. Порой слуги Врага пытаются проверить ее на прочность, но каждый раз терпят поражение.

А в Амане тем временем идет размеренная мирная жизнь…

Примечания:

Melisse — возлюбленная

Melindo — возлюбленный

Аmil — мать

Vande omentaina — приветствие по отношению к высшим по званию и статусу, а так же к малознакомым, буквально значит «хорошо встреченный».

---

Форменос был непривычно тих. Часть верных отбыли вместе с лордами в Химринг, часть, как обычно, патрулировали стены и окрестности. Альмарион в свое удовольствие катался с перил лестниц, ведущих в центральный холл, гонял голубей, угадывая в рисунке их полёта нечто, видимое только детям. Вместе с ним созданием хаоса в крепости занимался отцовский подарок: золотистый, словно солнечный луч, пробравшийся через осенний липовый лист, толстолапый щенок с длинными мягкими ушами. Алмо пока не дал ему имени — все перебирал нравящиеся ему варианты уже три недели.

* * *

Собиралась Лехтэ в поездку заранее и с превеликим удовольствием. Планы были обширные — охота, дорога, которую она так любила, посиделки у костра, а еще непременно заехать к кому-нибудь из семьи в гости. Тут она фыркнула себе под нос. Да уж, родных у нее много, и подросшему Алмо, которому в этом году исполнилось двадцать пять лет, пора их навестить.

Сумка с необходимыми в поездке вещами, собранная еще с вечера, стояла в углу. Рядом с ней пристроились лук с колчаном и арбалет. Арбалет, правда, был не родной, а взятый в оружейной Форменоса. Собственный с той самой последней поездки с братом так и лежал у него, но к этому Лехтэ тоже вроде вчера пристрелялась. Подумав немного, она положила еще и небольшой переносной палантир — вдруг Атаринкэ искать их будет?

На спинке кресла висели брюки и куртка. Рядом стояли сапоги. Сначала она думала надеть платье поудобнее, но потом отказалась от этой идеи — уж лучше штаны. Мужа все равно нет, он в Химринге, красоваться не перед кем, а сыну, надо думать, глубоко безразлично, в чем скачет его аммэ.

Едва за окнами забрезжил первый рассвет, как Лехтэ вскочила и, от души потянувшись, улыбнулась новому дню.

— Мы едем! — радостно сообщила она миру.

Быстро приведя себя в порядок, оделась и туго заплела густые черные косы, уложив их венцом. Так. Теперь в библиотеку.

Жена Атаринкэ быстро спустилась вниз и подошла к палантиру. Удастся вызвать любимого?

Шар ожил.

* * *

Сегодня ему предстояло заняться мостом и организовать на нем несколько ловушек для непрошеных гостей.

Куруфинвэ сидел в кабинете в Химринге и занимался расчетами, когда засветился палантир.

— Melisse? Как ваши дела?

Оглядел жену и добавил:

— Сегодня отправляетесь? Осторожнее, пожалуйста. Расскажи, куда направитесь сначала.

— Доброе утро, melindo. Или какое там у тебя время суток? — ответила Лехтэ, радостно улыбаясь. — Да, мы едем сегодня. Небольшое конное путешествие. Для начала к моим родичам в Валимар, потом навестим в экспедиции Тара. Как у тебя дела? Все хорошо? Скоро тебя ждать назад?

— Утро, утро. Почти, — улыбнулся в палантир Атаринкэ. — Высоко в горы не залезайте только, не забывай, он еще мелкий, но уже по-семейному любопытный и всем интересующийся. Аккуратнее, ладно? А насколько я еще здесь задержусь… Не могу сказать, но думаю, недолго. Если, конечно, опять ирчи не сунутся. А что, уже соскучилась?

— Конечно, соскучилась, — даже не пыталась возражать Лехтэ. — Очень. Не волнуйся, все будет хорошо. Тар за Алмо приглядит. Да, палантир мы взяли, так что надеюсь еще с тобой поговорить с дороги. Люблю тебя.

Они попрощались, и Тэльмэ коротко вздохнула.

Теперь завтракать, и можно отправляться в путь.

— Алмо! — послала она осанвэ сыну. — Ну как, ты готов к поездке?

* * *

С тех самых пор, как amil пообещала ему путешествие, Альмарион не мог успокоиться. Постоянно собирал и вновь проверял уже готовый к поездке рюкзак. Пытался приспособить некое подобие упряжи на Щена, запихивая в получившиеся «кармашки» то любимое печенье песика, то его же расческу.

В ночь перед выходом он лег пораньше, чтобы хоть так приблизить желанный день. Проснулся, конечно же, тоже очень рано. Будить мать, когда за окном еще не было видно даже самого слабого рассветного лучика, не стал, решив вести себя, как взрослый эльда. Разобрал гнездо, сбитое из постельных принадлежностей, выкупался, вымыл и высушил Щена, совершил налет на кухню, где как раз сажали в печь хлебы. Еще раз, но уже более вдумчиво, пересобирал рюкзак. А потом, прихватив из оружейной свой тренировочный лук с колчаном стрел и короткий нож, вынес вещи в холл, где и застало его осанвэ матери.

— Да, матушка, думаю — готов, — ответил он, показывая, где находится.

— Отлично, — обрадовалась Лехтэ. — Сейчас приду!

Сбегав в покои и захватив собственные сумки, она вышла в холл.

— С добрым утром, сынок, — поздоровалась она и, поцеловав сына в щеку, потрепала его по голове. — Уже поел? А я еще нет. Может, перекусим? И отправляться.

Алмо не возражал, и они пошли в кухню. Из очага Лехтэ достала горшочек с мясом, положила себе и сыну, разлила квенилас, а заодно упаковала в дорогу как раз доспевший лембас. Пусть будет просто на всякий случай. Конечно, они собирались охотиться, но мало ли что может случиться.

— Ну, как настрой? Есть какие-то особые пожелания к маршруту?

Альмарион с трудом прожевал все, что успел напихать в рот. Отчего-то ему показалось, что так поесть получится быстрее. Эксперимент убедил его в обратном, поэтому дальше он благовоспитанно продолжил завтракать и раздумывать над вопросом матери.

— Я бы хотел немного пожить где-нибудь в шалаше. И выкупаться в настоящей горной речке. И посмотреть Льды. Поплавать с телери. Отведать фруктов из садов Йаванны, срывая их прямо с веток. Увидеть Чертоги Аулэ…

Он готов был продолжать еще долго, но улыбка мамы навела на мысли быть чуть поскромнее в своих желаниях.

— Ты обещала, что мы повторим маршрут одной из твоих с дядей Тарменэлем поездок. И почему-то я уверен, что обязательно увижу что-то незабываемое.

Он закончил есть, взял со стола кружку и угощение, отложенное специально для Щена, и отошел в угол, где завтракал его пес. Понемногу потягивая квенилас, Алмо принялся бросать щенку кусочки, а тот ловил их, приводя эльфенка в искренний восторг.

— Пожалуй, все перечисленное в одну поездку точно не влезет, иначе твой отец успеет не только вернуться из Химринга, но и еще куда-нибудь уехать, прежде чем мы попадем домой, — улыбнулась Лехтэ. — Но слегка поменять задуманное мы вполне можем. Например, построить шалаш. И купание в горной речке тебе обеспечим — лагерь дяди Тара как раз сейчас располагается на берегу. А там посмотрим, что еще уместится в эту поездку. Но ведь она не последняя, верно? И мы обязательно поедем и в Чертоги Аулэ, и в Сады в следующий раз.

Скоро за разговором они доели свой завтрак и допили квенилас. Лехтэ встала, даже не пытаясь скрыть собственное практически девчоночье нетерпение. Захватив лембас, они вернулись в гостиную, забрали вещи и пошли на конюшню.

Утро было приятным — теплым и солнечным, как нельзя более подходящим для задуманного путешествия. На мгновение вновь пожалела, что с ними нет Атаринкэ, но от визита в Валимар он вряд ли был бы в восторге, да и орки в этом году необычайно обнаглели, а упускать погоду не хотелось.

Верные подвели им двух лошадей — вороную Лехтэ и гнедую Алмо, и они, приторочив сумки, вскочили в седла и не спеша двинулись к воротам Форменоса. Щен бодро бежал рядом с ними.

* * *

Они отъехали уже довольно далеко от крепости, солнце поднялось совсем высоко, и потому решено было остановиться для привала. Лехтэ с сыном расположились на зеленой поляне, специально расчищенной верными из Форменоса, развели крохотный костерок — только для того, чтобы вскипятить воду, и пообедали прихваченными из дома пирожками.

Вначале Альмарион подумывал немного подремать, но звонкий лай Щена, сообщавшего о некой находке, позвал его в кусты, отделявшие полянку от леса.

Пробравшись сквозь неплотное переплетение веток (и нацепляв в волосы мелких душистых цветочков), Алмо подошел к старому ясеню, у подножья которого прыгал щенок. Он смешно прихлопывал короткими лапками по стволу, и тихонько повизгивал, будто хвастаясь находкой.

На ветви ясеня сидела белка. Точнее, бегала по ветви от ствола к концу и обратно и трещала, свесившись вниз головой. Увидев, что к псу под деревом присоединился еще и эльфенок, особенно сердито прокричала что-то и, легко добежав почти до конца ветки, оттолкнулась от нее и взмыла в воздух, растопырив лапки и хвост. Перелетела на соседнее дерево, протрещала что-то короткое, что хотелось перевести как: «А вот это видели?!»

Щен бросился за ней, Алмо хотел сделать то же самое, но его окликнула мама. Он отозвался и, подозвав собаку, полез обратно через кусты, решив, что для настоящего приключения находится пока слишком близко к дому.

* * *

Когда Алмо умчался вместе со щенком смотреть белку, Тэльмэ подумала, что неплохо бы поохотиться на кого-нибудь, чтобы обеспечить себя горячим ужином. Хотя лембас, конечно, лежит в сумке, но мясо вкусней.

Она проверила лук с арбалетом, чтобы были, в случае чего, полностью готовы, и позвала сына:

— Квенилас готов!

Выпив предложенный мамой напиток, Алмо поискал Щена. Судя по доносившимся звукам, тот снова прыгал под каким-то деревом.

Как оказалось, под тем же. Эльф обошел дерево вокруг, вглядываясь в крону. Пожал задумчиво плечами и уточнил вслух: «Говоришь, там что-то интересное?» Щен утвердительно гавкнул. Всего лишь раз, после чего умолк, наблюдая за своим двуногим другом.

Тот подпрыгнул, вцепившись в нижнюю ветку, подтянулся и оседлал ее. Потом ловко полез выше, внимательно осматривая дерево.

С высоты хорошо была видна полянка с пасущимися на ней лошадями, и мама, что-то ищущая в сумках. Альмарион рассмеялся и помахал рукой поднявшей голову Лехтэ. После чего продолжил осмотр. Ясень был не слишком стар: в лесах вокруг Форменоса Альмариону часто встречались деревья и в несколько обхватов. И это буквально за воротами крепости! Какие же сокровища таились глубже? Это дерево взрослый эльф мог бы обхватить с легкостью. Учитывая, что рос ясень близко к дороге и достаточно одиноко, то он ожидаемо был ветвистым и раскидистым. Поэтому дупло, оказавшееся как раз с той стороны, с которой пытался влезть на дерево Щен, с земли оставалось незаметным.

Алмо встал на нижнюю ветвь в полный рост, приложил ухо к коре и ничего не услышал. Перелез выше, туда, откуда удобно было бы запустить в дупло руку…

Однако там обнаружилась лишь горсть орехов: видимо, остатки беличьих зимних запасов, и немного трухи. Вдруг что-то, чувствительно кольнуло его под ноготь.

Душа мальчишки возликовала! Все же не прав был он, посчитав, что приключения не начинаются за порогом. Уже чуть более осторожно запустив руку в дупло, Альмарион извлек из него… наверное, когда-то это была фибула. И принадлежала она в свое время явно мужчине: сквозь слой грязи и налета на ней проступали очертания пикирующей птицы.

Мальчик вернул орехи на место, а фибулу, зажав в кулаке, потащил к месту привала.

* * *

— Ну что, набегался? — с улыбкой спросила Лехтэ сына, вернувшегося как раз с щенком к месту стоянки.

Сама она, впрочем, уже успела затушить костер и собрать вещи. Отдохнувшие лошади ждали. Можно было отправляться.

Тэльмэ посмотрела на небо. До вечера они как раз успеют доехать до реки, где смогут удобно устроиться на ночь. Она любила это место — тихое, уютное, благостное. Там они останавливалась несколько раз и с братом, и с Атаринкэ. Теперь вот с сыном. Да… Разве могла она подумать еще пару эпох назад, что однажды будет снова проезжать по этим краям, направляясь к родным, но уже в компании младшего сына, родившегося после выхода его отца из Мандоса? Наверно, в то время ей было бы непросто поверить в такое.

В небе где-то высоко прокричали птицы, и Лехтэ задумчиво проводила их взглядом. Моргнула, приходя с себя, и подняла сумку.

— Готов?

— Смотри, amil, — Альмарион протянул матери находку. — Это Щен нашел. А я достал.

Лехтэ взяла в руки находку, внимательно оглядела со всех сторон.

— Ты знаешь, — проговорила она задумчиво, — что-то она мне напоминает, а вот что именно, никак не вспомню. Рядом с Форменосом… Может, это кого-то из семьи?

— Не знаю. Но очень хочу выяснить. — Ответил Альмарион. И дальше, пока они какое-то время ехали шагом, тер находку тряпицей, извлеченной из кармашка рюкзака. Удалось понять, что некогда фибула была выполнена в виде треугольника, нижняя часть которого сейчас была обломана, а верхнюю занимало изображение пикирующего сокола. Птица была выполнена с большим мастерством: даже сейчас, в таком состоянии, отдельные перья четко просматривались, а когти после натирания зажглись хищным блеском. Сделав все, что можно было осуществить на ходу, Альмарион упаковал застежку в кармашек рюкзака.

Щен нарезал рядом с неспешно идущими лошадьми круги, гонялся за бабочками и сердитыми жуками. Потом, услышав что-то, побежал вперед, скрывшись за поворотом дороги, огибавшим холм. Вылетел он обратно, когда кони еще не добрались до дуги. Вылетел молча, значит там было что-то, что ему не хотелось пугать. Или же что-то, чему он не хотел мешать?

Подъехав ближе, эльфы услышали песню. Птицы звенели в унисон, не перебивая, а лишь дополняя партию друг друга. От земли доносился тихий посвист, сплетающийся с удивительно ладным шелестом листьев.

А на обратном, не видном раньше склоне холма, то растворяясь в тенях, то снова показываясь явно, танцевала девушка. Она с легкостью кружилась на пусть и пологом, но всё же склоне, и ни корни деревьев, ни переплетения трав не задерживали ее танца. В какой-то миг Альмариону показалось, что девушка не касается земли ногами, что их у нее нет вовсе, и даже платье оканчивается травяной опушкой. Но уже секундой позже он увидел отсвет зеленого камушка, украшавшего ее туфельку.

Она знала, что эльфы здесь, и была не против свидетелей. Хотя, с таким же вдохновением танцевала бы для окрестных деревьев, земли и неба.

Закончив же, просто растворилась в тенях, так больше и не появившись. Мелодичный звон утих, а птицы запели каждая свою партию.

«Какие удивительные видения можно встретить в окрестных лесах, — подумала Лехтэ, любуясь. — Интересно, кто это? Или что?»

Ответа они так и не получили, но впечатления от этого, конечно, ничуть не померкли.

— Ну что, наперегонки? — предложила Лехтэ сыну, поглядев на небо. — Кажется, нам стоит поспешить, если мы хотим успеть к месту стоянки вовремя.

Алмо согласился, и они пустили лошадей в галоп. Некоторое время они неслись вперед, наслаждаясь скоростью. Ветер свистел в ушах, норовил растрепать волосы. Шелковистые травы ласкали ноги коней и всадников. Вскоре они перешли на рысь. И тут Лехтэ услышала в вышине характерный крик. Гуси!

— Алмо! — послала она осанвэ сыну.

И сделала знак отъехать в сторонку, к кустам. Достала лук и принялась ждать. Скоро из-за деревьев показался небольшой клин. Лехтэ тщательно прицелилась и выпустила одну за другой две стрелы. Одна из птиц камнем упала вниз. Тэльмэ радостно вскрикнула и бросилась искать добычу. Совершенно роскошный гусь будет им на ужин. Отлично! Она продемонстрировала добычу сыну, и они продолжили путь.

Щен, как всегда, побежал вперед.

* * *

Мать и сын быстро оборудовали стоянку. Ощипанный и выпотрошенный гусь занял свое место в импровизированном очаге, и Альмарион решил не тратить времени даром и осмотреться повнимательнее. Щен предпочел охранять лагерь и особенно будущий ужин.

С первого, короткого, «рейда» по лугу он вернулся с охапкой дикой черемши, лука и крапивы. Оставив находки у костра, решил проверить реку.

Они подъехали к чистому плесу, но чуть ниже по течению река разливалась и берега ее прятались в зарослях камыша. Алмо прислушался, стоя на обрыве, из которого то и дело вылетали поймать кого-нибудь на ужин верткие ласточки. В камышах пищало, квакало, кажется, даже скрипело. Удовлетворившись услышанным, эльф снял обувь, подкатил штаны и, стараясь ступать осторожно, полез в заросли.

Сначала решил исследовать неизвестно кем протоптанную тропку. Было интересно, кто и для чего создал ее в удалении от жилья. Эльфенок двигался осторожно, не желая никого спугнуть. И у него получилось: цапля, высматривающая добычу, до последнего не замечала Алмо. Он погладил упругие перья и улыбнулся птице. Та, возмущаясь, защелкала клювом, а после важно, без лишней спешки удалилась в гущу камыша.

Куруфинвион смотрел внимательно, но так и не сумел разобрать, чьи же именно копытца расщепили камыш. Никаких других следов найти не удалось.

По крайней мере до тех пор, пока amil не позвала его ужинать.

* * *

Когда Алмо убежал исследовать берег реки, Лехтэ пока решила заняться лошадьми и обустройством лагеря. Для начала расседлала и напоила коней, а потом отправилась собирать лапник.

Идея сына поспать в шалаше ей самой с каждым разом нравилась все больше и больше. Раздобыв жердей, она принялась делать его, время от времени отвлекаясь, чтобы проверить гуся.

Скоро шесты были врыты в землю и обложены лапником и мхом. Набрав еще еловых веток, Лехтэ выстлала пол. Теперь уютный шалаш на двоих был готов.

Анар уже почти опустился к горизонту, красиво позолотив восточный край небосвода и воду в реке. Тэльмэ попробовала ее рукой — теплая. Завтра можно будет искупаться.

А гусь тем временем был уже готов.

— Алмо! — позвала она сына. — Ужинать пора.

Сама же поставила воду для квениласа и достала пирожки.

Кроме аппетитно пахнущего гуся, на стоянке обнаружился шалаш. Не совсем такой, какие строили эльфята в тирионских парках, и уж тем более не похожий на его собственный, сооруженный в лесу близ дома. Альмарион издал ликующий звук и, подпрыгнув несколько раз, оббежал вокруг него. Было кое-что, что ему хотелось бы исправить.

— Amil, а ты с какой стороны спать будешь?

— С левой, ближе к лесу, — ответила Лехтэ.

— Ага, — задумчиво протянул Алмо и принялся внимательно осматривать землю слева от их временного жилища. Найдя что-то, встал на колени рядом с находкой и что-то зашептал. Закончив, погладил землю в направлении от находки к шалашу и побежал к реке мыть руки перед ужином.

Пока Алмо споласкивался, Лехтэ разлила по кружкам квенилас и, облюбовав себе кусочек гуся, оторвала его и принялась за еду.

Анар уже почти сел, на небе стали появляться звезды, теплый ветерок ласкал, и в мире царили покой и умиротворение.

Щен пытался ловить лапой рыбу.

— Ну как, искупаемся завтра? — спросила Лехтэ у Алмо. — И к обеду будем в Валимаре.

— А сегодня? — уточнил Алмо планы на вечер. — Мам, а там, в камышах, — он указал направление рукой, — след. Может, косуля, может еще кто. А в стороне от тропинки гнездо. Там такие птенцы смешные: желтые пуховые!

— Вот хорошо, что ты со мной не пошел, — обратился он уже к Щену. — Они же маленькие совсем, испугались бы.

Выплеснув переполнявшие его новости, эльфенок, отделив часть мяса для пса, приступил к ужину. Гусь и зелень были слопаны в пару минут. В чашку же Альмарион забросил рогозиную трубочку и начал баловаться, надувая в нее воздух. Квенилас вздулся пузырьками. Щен, которого заинтересовали странные звуки, попытался заглянуть под руку хозяину. Альмарион в это время зачем-то руку опустил…

Закончилось все облитым напитком щенком и забрызганным юным нолдо.

— Теперь я точно буду купаться сегодня, — постановил Алмо. — И даже стирать… — задумчиво добавил он, критически осмотрев рубашку. — Иначе в Валимаре не поймут.

Щен при слове «купаться», попытался сбежать куда-то за спину своему другу, но был отловлен и вытащен для обзора поближе к костру.

— Ты тоже купаешься, — строго сказал питомцу эльф.

«Может и правда стоит пойти искупаться еще и сегодня?» — подумала Лехтэ.

Но не сейчас, а чуть позже. Пока же она весело оглядела сына с ног до головы и кивнула:

— Да уж, ты прав, идите-ка оба стираться. А я пока погуляю.

Доев гуся и допив квенилас, она встала и, ополоснув руки, пошла искать тот самый след. Раздвинула траву и пригляделась внимательно. Должно быть косуля. Лехтэ пошла по следу. Оружия она брать не стала, так как охота сейчас не входила в ее планы. Скоро на небольшой полянке в стороне от реки она увидела беглянку. Косуля и есть, сын оказался прав. Распахнув осанвэ, чтобы показать, что она не собирается причинять зверю вреда, Лехтэ вышла из-за кустов и протянула руку. Косуля, подумав немного, подошла поближе и ткнулась в руку носом. Лехтэ погладила животное. Некоторое время они просто играли, а потом она подумала, что пора уже, наверно, возвращаться в лагерь. Попрощавшись, Тэльмэ пошла по своим следам назад, прикидывая заодно, взяла ли она в чем купаться. Вроде взяла.

* * *

— Давай наперегонки? — весело спросил Алмо у Щена, прибравшись после ужина.

Печально повисший хвост того завертелся мельничным крылом, подтверждая готовность щенка следовать за хозяином. А коли уж «наперегонки», то даже противная мокрая вода — не преграда.

В реку они влетели, подняв тучу брызг и распугав уже готовящихся к ночному концерту лягушек.

Сначала эльфенок и собака побегали по мелководью, потом Алмо тщательно вымыл Щена, постирал рубашку и штаны, развесил их на веревке, протянутой между ветками одного из росших неподалеку деревьев. Подбросил в костер набранных днем трав, отгоняющих насекомых. А после, когда песик расположился на отдых около затухающего костра, устроил заплыв под дружные песни забывших бояться лягушек.

* * *

Вернувшись к лагерю, Лехтэ переоделась и пошла купаться. Вода и впрямь оказалась теплая и ласковая. Она обнимала тело, смывая дневную усталость, а заодно пот и грязь. Проплыв на спине вдоль берега, нолдиэ решила сплавать через реку и назад. Солнце уже совсем зашло, а Исиль пока не успел подняться над горизонтом, однако звезды давали достаточно света для задуманного предприятия. Сильными гребками Лехтэ рассекала воду, и скоро уже доплыла до противоположного берега. Окунувшись с головой, полюбовалась на росшие там кувшинки, а потом поплыла назад. Вышла на берег и, довольная, села к костру сушить волосы.

Проводив взглядом маму, направившуюся к противоположному берегу, Алмо окончательно выбрался на сушу и, пристроив на толстое расщепленное сверху полено костра очередную порцию трав от насекомых, принялся сушить голову.

Легкие отсветы живого огня бросали на шкурку Щена золотистые блики. Куруфинвион погладил питомца и пошел к шалашу. То, что небольшой сюрприз удался вполне, было видно за несколько шагов. Белые, кажущиеся почти прозрачными в неверном свете Исиль звездочки вьюнка покачивались на длинных стеблях, создавая своеобразную занавесочку у входа. Слева в шалаше травы сплелись упругой зеленой подушкой. Эльфенок удовлетворенно улыбнулся, забрался в свой спальник и уже через несколько минут уснул, убаюканный чудесным днем и сведенным хором цикад и лягушек.

Алмо отправился отдыхать, но Лехтэ пока спать не хотелось. Срезав более-менее подходящую камышинку, она достала нож и принялась вырезать из нее дудочку. Дело продвигалось, волосы сушились, взошедший Исиль серебрил воду. Когда поделка была готова, она отошла подальше к реке, чтобы не разбудить сына, и попробовала поиграть. Звук ей понравился. Будет, чем развлечься в дороге. Убрав дудочку в сумку, Лехтэ решила, что уже пора ложиться, и, отметив, как восхитительно красиво разрослась цветочная занавеска, залезла в шалаш.

Альмарион проснулся от того, что нечто легкое, почти невесомое, соскальзывая с его груди при попытке перевернуться, попыталось предотвратить падение с помощью коготков. Испугавшись раздавить гостя неловким движением, эльфенок открыл глаза и увидел прячущийся в складке спальника изумрудный хвост.

Куруфинвион осторожно отогнул уголок. Небольшая, всего лишь в две его ладони, из которых хвост занимал полторы, ящерка с ярко-голубыми продольными полосами по бокам, недовольно посмотрела на эльфа и попыталась зарыться поглубже в теплое укрытие.

«Извини, — шепотом сказал Алмо, — я не хотел тебя тревожить. Спи». Он закрыл спальник и вышел.

Под открытым небом действительно было свежо. Где-то неподалеку ночью пошел дождь, небо пока укрывал плотный полог туч. Но там, где горизонт окрашивали первые рассветные лучи, облаков уже не было. Восточный ветер принес запах далекого моря.

Альмарион оделся, снова развел костер, нагрел воду и заварил травы. А потом, достав из рюкзака снасти и вырезав примеченный еще вечером длинный прут, собрал удочку. Пора была узнать, кого именно удастся поймать на завтрак.

Щена тоже весьма заинтересовал этот вопрос, поэтому он, вернувшись с луга, где явно пытался откопать кого-то прыткого, пристроился рядом, согревая бок.

Когда юный нолдо ушел, ящерка какое-то время нежилась в его покинутом спальнике. Но без эльфа он показался ей куда менее уютным, поэтому она без всякого стеснения переползла к Лехтэ и, уютно устроившись на ее груди, снова уснула.

* * *

Первое, что Тэльмэ увидела, когда открыла глаза, была ящерка.

— Привет, — поздоровалась она с нею. — Ты откуда взялась?

Та, понятное дело, не ответила.

Лехтэ зевнула, потерла со сна лицо и встала. Одевшись, она посадила зверька себе на плечо и вышла.

Утро уже успело разгореться. Алмо сидел и ловил рыбу. Несколько пойманных штук уже лежало на берегу. Поздоровавшись с сыном, нолдиэ забрала рыбех, обработала их, обмазала глиной и отправила запекаться.

Теперь можно было искупаться. Отойдя подальше, чтобы не мешать рыбалке, она быстро переоделась и нырнула в воду.

* * *

После того, как его мама забрала добычу, Алмо решил остановиться на трех крупных рыбинах — приезжать к родичам совсем уж без подарка было нехорошо.

Много времени для их (рыбин, а не родичей) поимки не понадобилось. Завтрак только начал дразнить их со Щеном своим ароматом, когда он закончил с поимкой. Спрятав снасти обратно в рюкзак, он почистил пойманную рыбу, а после набил ее листьями, которые должны были помочь ей не испортиться до вечера, а заодно придать пикантный привкус. Завернув свой улов в ту же зелень и упаковав в специально прихваченный из дома плетеный короб, Алмо переключил свое внимание на уже запекшуюся добычу.

Вдоволь наплававшись, Лехтэ вышла на берег, оделась и подсела к костру. Алмо уже завтракал, и она последовала примеру сына, с удовольствием расправившись с одной из рыбин и запив ее свежим квениласом.

— Дедушка? — послала Лехтэ осанвэ Нольвэ. — Мы скоро будем у тебя.

— Жду вас, — последовал ответ.

Тэльмэ огляделась:

— Шалаш оставим? Пусть им еще кто-нибудь воспользуется.

Доев, она встала и начала укладывать сумки:

— Пора отправляться.

Перед отъездом Альмарион еще раз навестил шалаш. Пусть спальники уже были свернуты, но ночная гостья все еще могла сидеть там, ведь мочить пузико в прохладной росе ей явно было не по вкусу. Она сидела на месте ночевки Лехтэ. Видимо, потому, что там живое тепло сохранялось дольше. Гематитовые бусинки-глазки внимательно оглядели эльфенка.

— Сейчас, погоди, — пообещал он, выныривая наружу.

Ящерицы, появляющиеся летом около Форменоса, были мельче, да и окрас их был куда менее причудлив. Именно поэтому Альмариону хотелось хоть как-то поблагодарить доверившуюся им с мамой тварюшку. Отыскав в сумке яблоко, пусть прошлогоднее, но на вкус лишь самую чуточку отличающееся от свежего, он отрезал от него примерно четвертушку и, повторно заглянув в шалаш, положил угощение на траву неподалеку от гостьи.

Хотя, кто из них здесь гость, а кто хозяин можно было бы поспорить.

* * *

Ветер сдувал тучи им в лицо и очень скоро они выехали (и выбежали) под чистый полог неба. Щен воодушевился этим больше прочих, о чем дал понять, погнавшись за куропаткой. Зверь был не голоден, но упустить возможность в шутку погонять глупую птицу, которой весело почему-то не было, не мог.

Покинув место стоянки, прямым ходом двинулись в Валимар. Где-то ехали шагом, где-то пускали коней рысью. Анар все выше взбирался на небосвод, и к тому моменту, когда он перевалил зенит, на горизонте показалась цель их сегодняшнего путешествия.

Лехтэ остановилась и некоторое время молча смотрела. В этот город она почему-то всегда въезжала с особым чувством. Здесь родилась и выросла ее мать. Здесь жил ее единственный дедушка. Здесь уже несколько эпох жила ее сестра. И сегодня она снова увидит своих родичей!

— Вот и Валимар Многозвездный! — воскликнула Лехтэ с воодушевлением и весело поглядела на сына. — Готов к визиту?

Они поехали вперед.

— Западные ворота, — объясняла Лехтэ по мере того, как они подъезжали. — Здесь когда-то росли Древа.

Как и много веков назад, город встретил их перезвоном колоколов. Казалось, радость и веселье витают в воздухе. Они ехали, и Лехтэ сама, словно в первый раз, оглядывалась по сторонам, стараясь понять, каким сейчас видит это место ее младший сын.

— Дворец Ингвэ, — объявила она, когда они въехали на главную площадь. — А вон там, справа — рядом, видишь — дом моего дедушки Нольвэ.

Точнее, дворец. Торжественный, сияющий, с золотой с крышей и дверями из полированной бронзы, окруженный пышным садом, в котором можно было увидеть вишни, яблони, розы.

Лехтэ приостановила коня и посмотрела на Алмо внимательно:

— Здесь сейчас живет мой дедушка со своими верными, и еще моя старшая сестра Миримэ. Мы с Таром бываем тут лишь время от времени, но покои наши в любое время ждут нас.

* * *

Сначала среди зелени полей и перелесков появился слабый золотой отсвет. По мере приближения он становился все ярче и, наконец, занял весь обозримый горизонт. А после распался на отдельные башни, мосты, дома.

Форменос был крепостью, Тирион — городом. А Валимар казался ожерельем, созданным переплетением нитей света.

Лучи Анара играли на крышах, позолотили белые стены зданий, устремленных в небо, подсветили арки и колоннады, бликовали на витражах огромных, в полстены, окон, создавали светящиеся нимбы вокруг голов попадающихся на пути эльдар. В Тирионе обычно тоже было весьма солнечно, но так он не сиял.

Альмарион, впервые посетивший Валимар, вертел головой во все стороны: что-то казалось ему неправильным. Но вот что? Сверкающие крыши, слепившие глаза при взгляде со стороны, здесь, в тени домов, уже не застили взор. Обилие же снежно-белого, чуть светящегося камня, превратило город из золотого ожерелья в ледяное.

А еще Валимар пел. На каждом дереве, каждом доме, каждом мало-мальски подходящем месте висели колокольчики. Полые трубочки с билом, бочонки с бусинками внутри, в форме чашечки цветка, в виде тонких пластинок… Бронзовые, медные, серебряные, золотые и даже каменные — они перезванивались и перешептывались, сплетая свои голоса в единую мелодию.

Мимо них прошли двое эльфят возрастом чуть старше Алмо. И тут он, наконец, понял! Они именно прошли: не пробежали, не прокатились на досках с колесами, которые так любили дети-нолдор, и уж тем более, не прошлись колесом, что в Тирионе можно было наблюдать достаточно часто. Хмыкнув про себя, Куруфинвион решил запомнить этот факт, несколько прояснивший поведение Вьекално — одного из правнуков сестры матери, с которым до сих пор они встречались лишь в доме бабушки Алмо с маминой стороны, леди Линдэ.

Мама рассказывала о городе, Альмарион слушал, теперь уже намеренно подмечая различия.

Взгляды эльдар, встречающихся по дороге, были мимолетны; они молча раскланивались с amil и шли дальше, не пытаясь даже спросить о чем-либо или что-то рассказать. Можно было подумать, что причиной тому был их статус гостей, но нет! Друг с другом ваниар вели себя точно так же. Альмарион даже задумался, ведут ли они так же себя в кругу семьи.

Дом прадеда оказался расположенным на дворцовой площади. Верные приняли лошадей, и Куруфинвион с мамой проследовали внутрь. Их никто не встречал, но в отведенных им комнатах уже ждали готовые полотенца и свежая одежда.

Лехтэ кинула сумки на пол, распахнула огромные, во всю стену, окна, ведущие в сад, вдохнула полной грудью пьянящий, знакомый до мелочей запах дома, и широко улыбнулась.

Дворец дедушки Нольвэ был таким же, каким она его помнила. Уютная, обволакивающая тишина, нарушаемая лишь нежным перезвоном колокольчиков и тихими, далекими голосами. Здесь всегда можно было найти то, что тебе необходимо в данный момент, и неважно, был ли это простой покой, беседа с кем-то мудрым и понимающим твои заботы и печали или же беззаботное веселье — все это ты мог получить без труда. Верные деда, казалось, были совершенно незаметны, но при этом незаменимы, и они неизменно оказывались рядом, если тебе была нужна их помощь. Как им это удавалось, Лехтэ не понимала ни в детстве, ни сейчас.

В дверь тихонько постучали, Тэльмэ откликнулась, и в покои вошел как раз один из них. Со всем почтением поклонившись ей самой и Альмариону, он заговорил:

— Моя госпожа, лорд Нольвэ спрашивает, изволите ли вы присоединиться к семье в саду за обедом, или желаете отдохнуть с дороги и поесть в покоях?

Лехтэ задумчиво посмотрела на Алмо:

— Мы ведь не устали?

Сын мотнул головой.

— Мы придем, — ответила Тэльмэ верному. — Будет только семья, или ожидаются гости?

— Только семья, моя госпожа.

— Благодарю.

Посланец ушел, а Лехтэ обернулась к сыну:

— Ну что, принимаем ванну с дороги, одеваемся и идем? У нас есть примерно час. Купальни в той стороне.

Она махнула рукой вправо, в сторону неприметной двери, приютившейся недалеко от окна, и отправилась в гардеробную выбирать платье.

— Да, — добавила она, уже уходя, — там где-то были детские вещи Тьелпэ. Поищи в гардеробной, если хочешь. Встречаемся здесь же.

* * *

Комнаты матери выглядели уютными, хотя, на вкус Альмариона, на гладкий мрамор полов стоило бы уложить несколько шкур. Не потому, что камень был холодным, да и не был он таковым. Но растянуться на полу в свое удовольствие, как он часто делал дома, не хотелось.

Очень простая легкая мебель из светлого дерева, окно во всю стену: частично витражное, частично прозрачное до невидимости; пастельных цветов покрывала и подушки на мягком уголке, нежно-бежевый коврик около дивана и стеклянный столик — все в комнате было воздушным и каким-то немного торжественным.

Алмо осмотрел принесенную для него одежду, счел комплект слишком уж парадным и не подходящим для семейного обеда, после чего решил все же проверить гардеробную.

Неряхой эльф себя не считал, но ему никогда не приходило в голову раскладывать одежду не просто по полкам, но и по оттенкам. Даже детские вещи брата, явно давно не нужные, лежали в отдельном шкафу, защищенные чарами и мешочками с травами. Альмарион втянул носом освободившиеся после открытия дверцы ароматы и выбрал рубашку и штаны потемнее — одежда пастельных оттенков могла пострадать при общении с Щеном или, скажем, при попытке забраться куда-нибудь… Нет, сейчас Куруфинвион таких планов не строил, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что подобные желания возникают у него спонтанно.

В купальни он отправился вместе со своим псом. Зверь попытался напомнить хозяину о вчерашнем мытье в речке, но юный нолдо был непреклонен, поневоле поддавшись магии светлого города.

* * *

Первым делом Лехтэ с наслаждением залезла в воду. Несмотря на давнюю привычку к кочевой жизни, когда даже в холодной речке удавалось помыться далеко не каждый день, понежиться в теплой, неуловимо пахнущей какими-то цветами купальне она очень любила.

Проплавав добрых пол часа, Тэльмэ наконец вышла и отправилась в гардеробные. Явиться на семейный обед в штанах конечно же было неприлично. Само собой, случись такое, ей никто ничего б не сказал (в доме Нольвэ не было установлено на этот счет какого-либо этикета), однако как будет чувствовать себя она сама? Там будут дедушка и бабушка, Миримэ с мужем и может быть кем-то из внуков, которые периодически приезжают к ней. Но ведь всегда мог зайти еще кто-нибудь из родичей! Нет, только платье.

Распахнув шкаф, Лехтэ задумчиво его осмотрела и наконец выбрала одно, синее с голубым, с длинными широкими рукавами и ненавязчивой, но очень изящной вышивкой. Надела, осмотрела себя в зеркало и осталась довольна внешним видом. Подобрав украшения для волос из своего любимого серебра, вышла в гостиную и застала там уже принарядившегося Алмо. Оглядела сына и одобрительно кивнула:

— Замечательно выглядишь! Ну что, идем?

<tabОни вышли в сад прямо через окошко. Пройдя немного по дорожке, петляющей меж кустов акации и розмарина, мать и сын наконец увидели широкую, увитую плющом и розами беседку. Так и есть — дедушка Нольвэ с бабушкой Нальтиэль, Мири с мужем Сандионом, их правнук Вьекално и еще один родич.

При виде Лехтэ и Алмо все оживились, зазвучали слова приветствий, а дедушка Нольвэ подошел и сердечно обнял.

— Добро пожаловать домой, мои дорогие. Рады видеть вас обоих. Здравствуй, Алмо.

И он, поцеловав внучку в щеку, отпустил ее и обнял Альмариона.

* * *

Семейный обед походил на таковые в Форменосе. Правда, поколений в семье лорда Нольвэ было побольше. Альмарион обрадовался, увидев Вьекално: из всех родичей со стороны матери, он был ближе всех по возрасту. И огорчился, когда один из верных попросил оставить Щена на его попечение. Но, припомнив слова отца, не советовавшего превращать золотистого щенка в комнатного любимца, согласился. Тем более, что и сам не планировал бросать ему кусочки под стол. Не столько потому, что это выглядело бы ребячеством, сколько из-за того, что на столе не было ничего интересного для песика.

Впрочем, нет: крышка одного из блюд, только что поднятая тетей, явила миру несколько птичьих тушек. Куруфинвион облизнулся. Нет, запеченная рыба, омлет с грибами, сырная нарезка, свежий хлеб с орехами и салаты, а также творожный пирог, украшенный взбитыми сливками и ягодами, и фрукты, до поры до времени ожидающие на приставном столике, — все это было, судя по ароматам, очень и очень вкусным. Но обед без мяса показался бы юному нолдо таким же не законченным, как пол без покрывавших его шкур.

Он поклонился хозяевам, чуть смущаясь, обнял лорда Нольвэ в ответ и уселся за стол, искоса рассматривая незнакомого гостя. Высокий золотоволосый эльф до их прихода о чем-то переговаривался с дядей Сандионом, но после взаимных приветствий и объятий разговор ненадолго прервался.

Наконец все расселись, и их гость, поскольку Тэльмэ приехала без супруга, взялся поухаживать за ней и за Алмо за столом.

— Что тебе положить, Лехтэ? — спросил собеседник Сандиона.

Глаза разбегались, и она несколько секунд раздумывала, чего же хочет попробовать, и в итоге выбрала рыбу, салат с хлебом и творожный пирог. Конечно, не все сразу, а поочередно. Эльда положил, и завязалась оживленная застольная беседа.

Альмарион устроился рядом с Вьекално и сразу же поделился с ним новостями о подаренном ему щенке, охоте, ночевке в шалаше, ящерице, неизвестной танцовщице на холме и найденной в начале пути фибуле.

Им рассказывали новости и о жизни в Валимаре в целом и о семье в частности, разные забавные случаи, сыпались шутки и смех. Лехтэ смеялась вместе со всеми, однако нет-нет да и думала о том, как же жаль, что сейчас за столом с ними нет Атаринкэ. Но что поделать — поговорит с любимым позже по палантиру.

Алмо о чем-то шептался с Вьекално, Лехтэ рассказывала об их поездке, о планах. Было весело.

Десерт юные эльдар доедали в спешке. Песик стоил немедленного знакомства. А фибула внимательного рассмотрения.

С помощью Вьекално Альмариону легко удалось разыскать Щена на заднем дворе. Тот, хотя и успел пообедать, притворялся, что охотится на синицу, приплясывающую неподалеку на дорожке.

— Ты что же это, котом решил стать? — спросил Алмо. Птица остановилась и, склонив головку на бок, со всем вниманием стала дожидаться ответа.

Песик тявкнул, выражая степень негодования, в которое повергло его предположение хозяина, и уселся на землю, отвернувшись. То ли показывал обиду, то ли, что вернее, не хотел терять пернатую из виду.

Вьекално, посмотрев на уже склонившееся к закату солнце, предложил прогулку. Альмарион согласился: фибула вполне могла дождаться вечера, леди же Ариэн ради них вряд ли стала бы придерживать ладью.

Вышли втроем: Вьекално, Альмарион и Щен.

Экскурсоводом родич оказался отличным. Многое знал о примечательных местах, архитекторах, возведших то или иное строение, их, строений, особенностях и не стеснялся делиться знаниями.

Алмо с интересом слушал: в Валимаре он все же был впервые. Однако к исходу второго часа ему уже хотелось намекнуть на то, что прогулку он представлял несколько иначе.

Они подошли к широкой лестнице, ведущей в парк на окраине города.

Щен немедленно скатился вниз и уже нашел, на кого поворчать. Эльфята пока стояли вверху. Вьекално рассказывал, что за кольцом деревьев есть площадка, где очень часто собирается молодежь: поют, музицируют, никого при этом не тревожа. Альмарион недоумевающие посмотрел на родича.

— А что мешает собираться на площади? — решил уточнить непонятное сразу же.

— Так ведь шум.

— Разве музыка — это шум? Или у вас там, — Алмо указал в сторону парка, — собираются те, кто еще не освоил инструменты?

Вьекално явно не понял его, и Куруфивион предпочел оставить этот вопрос маме.

Тем более, что перила лестницы выглядели так соблазнительно! Особенно для юного нолдо, чинно прогуливавшегося по городу почти два часа.

Он присмотрелся: швов и стыков видно не было, полированный камень, подсвеченный косыми лучами, заходящего солнца, одинаково блестел на всем протяжении.

Тогда Алмо запрыгнул на перила и заскользил по ним вниз.

Вьекално смотрел ему вслед с раскрытым ртом. Выглядел он при этом так забавно, что оглянувшийся Куруфинвион заливисто засмеялся. Испуганный вскрик заставил его повернуть голову. На нижних ступенях лестницы стояла, замерев, ваниэ. Одна рука ее лежала на перилах, второй она прикрывала рот. Алмо оценил расстояние и, сгруппировавшись, спрыгнул. Тут же кувыркнулся пару раз и остался лежать в траве.

По лестнице застучали каблуки. Вьекално, добежав, перемахнул через ограждение и подскочил к родичу:

— Что с тобой? Где болит?!

— Нигде не болит, — Алмо даже сел от удивления.

— Но ты не поднимался…

— Голова немного закружилась, — пояснил Алмо встревоженному ваниа. — И, смотри!

Он потянул Вьекално на землю, и тот послушно лег в траву, несомненно перепачкав соком светло-голубую рубаху.

— Видишь, дракон! — нолдо указал на небо.

Там, в синем просторе плыло рваное облако с двумя длинными «хвостами», один из которых постепенно истончался, а второй оставался почти неизменным по всей длине и лишь в конце расширялся.

— Юный эльда, кто твои родители? — услышал вдруг Алмо.

Оглянувшись на лестницу, с которой доносился голос, он увидел добравшуюся, наконец, до них ваниэ. Она сердито хмурилась и, кажется, имела к нему какие-то претензии. Пришлось подниматься, отряхивать одежду и отвечать:

— Куруфинвэ Атаринкэ и Тэльмиэль Лехтэ.

— Нолдо? — она очень внимательно и строго смотрела на него.

— Он мой родич, — встрял в беседу Вьекално. — Они с мамой в гостях у лорда Нольвэ.

Эльфийка на миг задумалась о чем-то, а потом, уже спокойнее, спросила:

— Ты раньше так делал?

— Как?

— Вот так вот катался на перилах и спрыгивал с них?

— Да. Мы на Хрустальных часто соревнуемся, кто точнее спрыгнет. И еще препятствия ставим! — похвалился он.

— А если бы камень? — совсем успокоившись, спросила она.

— Но, госпожа, я ведь чувствовал, что там камней нет! — твердо ответил он.

На мгновенье прижав руки к вискам, ваниэ вздохнула и пробормотав что-то вроде: «Ох уж эти нолдор!», продолжила подъем.

Эльфята же спустились вниз. На площадке, выложенной плитами так, что в отверстия между ними не прошло бы и лезвие ножа, никого не было. На одной из лавочек, установленных вкруг, сиротливо лежал персик.

Вьекално устроился рядом с ним, пытаясь посмотреть на свою спину. Альмарион, уделивший сначала внимание фрукту, утешил родича: «Пятно во все лопатки.» Ответом ему был глубокий вздох.

Они недолго задержались в парке. Ваниа было некомфортно в запятнанной одежде, а нолдо горел желанием похвастаться находкой.

Где-то через пол часа Алмо свистнул Щена, и они пошли обратно в город. Для разнообразия оба по ступеням.

* * *

Альмарион куда-то убежал на пару с Вьекално, и Лехтэ порадовалась, что сын быстро себе нашел занятие.

Обед слегка затягивался, в основном из-за приезда гостей из Тириона и обилия новостей, которые надо было пересказать. Конечно, у них всегда есть осанвэ, но оно не заменит живого общения.

— Почему ты приехала без мужа? — спросил гость Нольвэ, подкладывая ей кусочек пирога.

— Он с братьями и отцом в Химринге. Там замечены крупные отряды орков.

Она принялась рассказывать, конечно, без подробностей и что сама знала. Однако гость озабоченно нахмурился.

Скоро ладья Ариэн окончательно опустилась за горизонт, столы были убраны, где-то вдалеке заиграла музыка, и Лехтэ подумала, что надо пойти поговорить по палантиру с Атаринкэ. Просто потому, что она действительно соскучилась.

Гость их тоже собрался уходить, его еще ждали дома какие-то дела.

Дойдя до покоев, она достала шар и попыталась вызвать мужа.

* * *

Атаринкэ наконец-то снял доспех, скинул одежду и погрузился в воду купальни — очень хотелось смыть с себя усталость и черную кровь ирчей. Мышцы ломило, а царапины щипало, но это все, конечно, была ерунда, ничего серьезного. Намного больше его волновало, откуда взялись такие полчища тварей, к тому же неплохо организованные. Узнать бы, кто их хозяин… Но даже несколько захваченных «языков» не прояснили ситуацию, кем был их господин.

Куруфинвэ нехотя вылез из воды, отжал волосы и, натянув штаны и тунику, покинул купальню. И увидел, что на столе в покоях светится палантир.

Искусник подбежал и принял вызов.

— Melisse, — обрадовался он, увидев жену, — как вы? Уже в Валимаре? Хорошо. Как Алмо? Гуляет, это правильно. Ничего, если что им не помешает небольшая встряска — пусть посмотрят на то, какими бывают настоящие эльдар. Что? Не знаю, родная, надеюсь, скоро, но не прямо на днях, ирчи все не унимаются. Все в порядке, не волнуйся за меня.

Они с любимой еще долго говорили, и Атаринкэ был очень рад, что жена и сын сейчас не здесь, а в безопасности, хотя и скучал по семье. После разговора он почти сразу лег. Почти, потому что решил выпить мирувора — за последние несколько суток практически непрерывного сражения Искусник действительно очень устал. Засыпая, он видел довольного сына и его веселого пса. А где-то чуть в стороне стояла Лехтэ.

* * *

Небо наливалось густой чернильной синевой. Юные эльдар возвращались домой. На вкус Алмо слишком неторопливо и чинно. Но, к сожалению, бегать по улицам в Валимаре было не принято. Не то, чтобы такая малость могла бы остановить нолдо, но тогда он значительно опередил бы Вьекално. Что, в свою очередь, выглядело бы не очень хорошо.

Поэтому бежал то впереди, то кругами, только Щен. Альмарион же шел, вертя головой во все стороны. И вдруг ему показалось… он увидел…

Куруфинвион резко остановился. Не ожидавший этого, ваниа по инерции сделал еще несколько шагов и был вынужден обернуться. Выражение лица родича ему отчего-то не понравилось:

— Что-то произошло?

— Во-он там, видишь? — Альмарион указал на подвешенный на высоте второго этажа колокольчик в виде нескольких металлических трубочек, закрепленных на кольце с билом-пластинкой между ними.

— Вижу, конечно, — подтвердил родич.

— А узор на биле видишь?

Вьекално присмотрелся. В сгущающихся сумерках, да еще и на такой высоте, рассмотреть узор на крохотной пластинке было трудновато.

— Не вижу, — констатировал он.

— Вот и я не вижу, — задумчиво проговорил Альмарион, изучая взглядом здание, на котором висел колокольчик. — Но показалось мне…

Вьекално забеспокоился, и когда нолдо, признав здание непригодным к лазанью, решительно шагнул к росшему рядом дереву, схватил его за рукав:

— Стой!

— Я только посмотрю, — как показалось Альмариону, свои намерения он обозначил ясно. Но, видимо, родичу ясно ничего не было: рукав он так и не отпустил.

— Тебе точно нужно? — со вздохом спросил ваниа.

— Очень! — подтвердил Куруфинвион.

— Тогда смотри, как это делают у нас, — сказал Вьекално и, на всякий случай не выпуская рукава Альмариона, подвел того к крыльцу и постучал в дверь.

На стук выглянул эльф, конечно же, золотоволосый и синеглазый, возрастом примерно с amil.

— Звездного вечера, — поприветствовали его эльфята почти в унисон, а ваниа еще и отвесил легкий поклон.

— Доброй встречи, юные эльдар. Чем могу быть полезен? — почти пропел хозяин дома.

— Дело в том, что мой родич заинтересовался узором на биле одного из ваших колокольчиков. И хотел бы рассмотреть его поближе, — объяснил ему Вьекално.

— Да, это ваша работа, — эльф встал под колокольчиком, протянул руку, и тот мягко, будто не металлический, спланировал ему в ладонь.

— Вот, посмотри, — он передал увесистый набор трубочек Альмариону и уточнив, что других вопросов к нему дети не имеют, вернулся в дом.

— Ну и зачем нужно было тревожить достойного господина? — недоумевающе спросил Алмо. — Я бы и сам быстренько слазал.

— Зато так ты рассмотришь все в подробностях, — парировал Вьекално. — Да и я тоже.

Центральная пластинки колокольчика впрямь повторяла мотив фибулы. Не точно: вместо сокола на ней красовался орел, а фоном были горы, а не закатное солнце. Но птица была выполнена так же четко до последнего перышка.

Внимательно изучив изделие, они оставили колокольчик на крыльце и продолжили свой путь.

В дом прадеда они вернулись как раз с последним закатным лучом под звон вечерних колоколов сигнальных башен.

Альмарион прихватил фибулу, и они с Вьекално, вооружившись сразу двумя фонарями, устроились в одной из садовых беседок.

— Говоришь, щенок в дупле учуял? — почесал нос, украшенный разводами травяного сока, родич.

Альмарион повторно со всеми подробностями рассказал историю находки.

Эльфята принялись рассматривать фибулу, особое внимание уделяя пленке окислов на изломе и мелким деталям вроде птицы на заднем плане — единственной схематичной детали узора.

— Мама говорит, что эта вещь о чем-то ей напоминает, но раз даже у вас здесь есть похожие…

— И чем же таким вы заняты, что даже не нашли время для того, чтобы выкупаться и сменить одежду? — незнакомый Альмариону родич, виденный за обедом, неслышно вырос за спиной Вьекално, обращенной к выходу.

— Вот, — продемонстрировал фибулу Альмарион, в третий раз вкратце поведав ее историю. — Понимаете, — счел нужным добавить он, — она мне почему-то очень нравится. И еще она теплая. Всегда.

— Да, старая работа. И кое-какие заговоры на ней еще остались, — уведомил их родич. — Хотя свое предназначение она выполнила сполна, — добавил он непонятное.

А потом он отправил обоих эльфят в купальню и переодеваться, мотивировав приказ приближающимся ужином.

— А кто это? — запоздало решил поинтересоваться Альмарион.

— Отец мужа старшей дочери лорда Нольвэ, — длинно обозначил степень родства Вьекално. На что Альмарион только хмыкнул: для себя все степени он называл емким «родич».

* * *

Поговорив с Атаринкэ по палантиру, Лехтэ подошла к окну и встала, слушая пение птиц. На душе было хорошо и уютно, словно у огня в холодную зимнюю ночь. Она стояла, облокотившись о косяк, и с удовольствием вспоминала прошедший обед.

На ветку вишни, росшей под самым окном, села птичка и уставилась на нее маленьким черным глазом. Та ей улыбнулась в ответ и, повинуясь порыву фэа, как часто бывало с ней в подобных случаях, запела.

Пернатая, кажется, вполне оценила вокальные способности нолдиэ. Во всяком случае, она не улетела, но начала свою трель.

Приближались время ужина, и Тэльмэ уже было собиралась пойти посмотреть в палантир, где бегает Алмо, когда дверь отворилась, и в комнату вошел сын. Должным образом оценив его внешний вид, мать улыбнулась и спросила:

— Я смотрю, прогулка твоя вполне удалась?

— Да, amil, походили мы неплохо.

Альмарион нырнул в недра гардеробной и уже оттуда продолжил:

— Нашел неплохой спуск. Покороче нашего, но угол наклона, пожалуй, побольше. Видел колокольчик с узором, как на фибуле. Хозяин рассказывал, что он нолдорской работы. А тот лорд, который… который с нами обедал, сказал, что на фибуле следы заговоров, но не сказал каких.

— Ты про Ингвэ что ли? — удивилась Лехтэ. — Ну, он знает, конечно, о чем говорит.

Теперь уже и ей стало интересно. Следы заговора на фибуле? Амулет, который потерян рядом с Форменосом? Интересно, чей он? Можно было бы посмотреть внимательнее самой, но вряд ли она увидит больше родича.

— Знаешь, сын, если вдруг узнаешь, чья это фибула, скажи, ладно? Мне теперь тоже любопытно. И да, уже и к ужину пора собираться.

— Хорошо!

Доложив обо всем, что показалось ему важным, а заодно и выбрав новый комплект одежды, Альмарион позвал Щена, и они вместе отправились смывать следы своих «подвигов».

* * *

Ужинали эльдар в том же составе. Только Вьекално, извинившись, очень быстро покинул общий стол. Судя по постоянным попыткам уронить голову на столешницу, прогулка с родичем-нолдо весьма его утомила. После ужина Алмо умудрился угваздать второй за день комплект одежды, бегая со Щеном по саду. Из небольших клумб и розовых кустов получились великолепные препятствия, а спинки лавочек послужили прекрасными тренажерами.

Лехтэ с некоторым умилением смотрела на бег с препятствиями, который устроил Альмарион. Вспомнив науку, которую ей преподал в свое время Тар, с трудом подавила желание дать ему пару дельных советов, а то и самой поноситься с ними, но она решила не смущать сына. Ваниарских-то родичей ей бы вряд ли удалось удивить.

В конце концов Щен, до поры до времени бегающий следом за хозяином, устроился под кустом лещины. Альмариону сразу же стало скучно и он, оттащив песика на задний двор, в третий раз за день отправился купаться.

После ужина, когда все разошлись по покоям, Лехтэ еще на какое-то время задержалась в саду, беседуя с Миримэ, слушая ненавязчивые, нежные звуки музыки, игравшей где-то вдалеке, а потом, когда смолкли и они, сестры пожелали друг другу доброй ночи и разошлись.

Уже лежа в постели, она попробовала дотянуться осанвэ до мужа:

— Звездных снов. Скучаю.

Интересно, принял или нет?

* * *

За полдня Атаринкэ неплохо выспался. Конечно, он бы еще немного полежал, но времени не было — предстояло проверить исправность ряда механизмов, обеспечивающих безопасность крепости, дать указания кузнецам по ремонту доспехов, самому озадачиться их улучшением. А еще сегодня была его очередь выходить в дозор.

Шел поздний вечер. Или ранняя ночь. Над лесом висел тоненький месяц, чей свет был не ярче звездного. Темно. И тихо. Но это пока. То, что ирчи опять сунутся, он не сомневался. Вопрос в том, когда — сейчас, в середине ночи или под утро.

Рассредоточившись, они шли по лесу, ощущая его и разговаривая с ним. Здесь, в Эндорэ, они почти все время носили аванир. Почти, потому что с ним невозможно общаться ни с деревом, ни с камнем. Атаринкэ как раз снял защиту и потянулся спросить, что слышится, у той высокой ели, как раздался голос жены.

— Звездных снов. Люблю, — ответил на осанвэ Искусник.

Он послал еще несколько весьма эмоциональных и ярких образов, как что-то в сознании буквально закричало «Осторожно!», и в этот же миг рядом просвистела стрела, чиркнув по рукаву куртки.

Закрылся Искусник моментально и тут же принял резко в сторону, подавая сигнал тревоги остальным и выхватывая меч. Он очень надеялся, что Лехтэ не увидела ни стрелы, ни дальнейшего.

* * *

Наутро, после легкого завтрака, Алмо снова потащил Вьекално на прогулку. Родич, сделавший какие-то выводы из их вчерашних похождений, сегодня решил посвятить экскурсию дворцовой площади. Подробый рассказ об этапах постройки дворца занял у него около часа. После он намеревался, очевидно, перейти к фонтану, занимавшему центр площади. Он, конечно, был прекрасен, но стоять на одном месте Алмо уже надоело. Куруфинвион оглянулся в поисках достойного внимания объекта. И, конечно же, тут же нашел его: за кованной оградой дворцового сада росли персиковые деревья. Ветви ближайших свешивались на ограду, но фрукты на тех, что росли подальше, выглядели вкуснее.

Вьекално как раз пытался вспомнить точный год установки фонтана, когда Алмо перемахнул через символическую ограду и, ухватившись за ветвь, подтянулся и оседлал ее.

Ваниа, припомнив, наконец, нужную дату, собрался с мыслями и поискал нолдо. Сначала рядом, потом чуть подальше.

Альмарион широко улыбнулся и помахал ему рукой.

Глаза Вьекално превратились в две плошки. Губы его зашевелились, но звуков отчего-то не было слышно. А потом он просто присел на бордюр у фонтана и, закрыв лицо ладонями, приготовился ждать.

Алмо не просто рвал персики. Он выбирал самые спелые, из тех, что висели повыше, как привык в Тирионе, где непоседливым эльфятам никто не запрещал лазать по чужим садам, а уж сбор урожая с самых высоких ветвей так и вовсе приветствовался. Он точно знал, что его видели. И даже вежливо поздоровался с парой ваниар, уединившихся на скамье в глубине сада, обойдя стороной дерево, под которым, собственно, скамья располагалась. Мешать чужим разговорам он не хотел.

Поскольку угостить хотелось всех, нолдо стянул рубашку, связал рукавами горловину и, пристроив получившийся мешок на траве, по одному-два носил туда персики.

А потом около мешка появился он: отец мужа старшей сестры леди Линдэ. И, как сообразил Алмо с большим опозданием, хозяин дворца.

Королевский сад обычно ничем не отличался от посадок простых горожан, но то было в Тирионе. В Валимаре Альмариону стало немного некомфортно, он спрыгнул с дерева и подошел к Ингвэ.

— За завтраком было мало фруктов? — ехидно спросил тот.

— А это на обед, — ответил Алмо, прекрасно понимая, что ответ его вполне можно считать дерзостью. Но, тем не менее, он был правдив, и нолдо предпочел его нудным и бесполезным попыткам оправдаться.

— Да я не против, в общем. Ты бы знал, как давно никто не рисковал обносить дворцовый сад! Как будто я и не эльда вовсе, — неожиданно пожаловался далекий родич. И предложил: — Мешок тут оставь и пойдем. Дерево с самыми вкусными плодами растет с другой стороны.

* * *

За завтраком собираться в доме деда за одним столом было не принято. Так отчего-то сложилось давным-давно само собой. Утро здесь было процессом уединенным и даже интимным. Не спеша встать, собраться с мыслями, поприветствовать восходящую ладью Ариэн. Так и Лехтэ, по примеру родичей, никуда в это утро торопиться не стала. Алмо, едва позавтракав, сразу же убежал, а она, понежившись немного в купальне, оделась и тоже намеревалась было воздать должное пище, как вдруг получила осанвэ от деда:

— С добрым утром, — поприветствовал ее Нольвэ.

— Хорошего дня! — охотно откликнулась Лехтэ и подумала, а не позавтракать ли ей, как когда-то в детстве, в его покоях?

Сочтя идею хорошей, она быстро вышла в коридор, перешла в другое крыло и толкнула дверь.

— Так и знал, что надо накрывать на двоих, — откликнулся дед, вставая навстречу и от души целуя внучку.

Впрочем, на столике у окна как раз стояли ровно два прибора. Горячая ароматная каша, поджаренный хлеб с вареньем, апельсиновый сок и персики. Дед сделал приглашающий жест, Лехтэ уселась, и оба с удовольствием воздали должное завтраку.

— Какие у вас дальнейшие планы? — спросил Нольвэ.

— Навестить Тара, — ответила она охотно. — Думаю, завтра отправимся.

— Хорошо. Я вам соберу еды в дорогу.

— Спасибо. А где бабушка?

Разговор тек неспешно и плавно. Казалось, время остановилось, и даже самый воздух, пронизанный золотом утра, замер.

В этот момент Нольвэ застыл, приподняв брови. На губах его заиграла ехидная улыбка, и Лехтэ с интересом навострила уши. Было ясно, что тот говорит осанвэ. Наконец, диалог явно завершился, и Нольвэ сказал:

— Наш Алмо только что обнес сад Ингвэ. Он таскал у него персики. Король в восторге и благодарит тебя за то, что ты привезла к нам сына.

Некоторое время дед и внучка просто глядели друг на друга, а потом дружно расхохотались.

* * *

Самый вкусный персик они споро обрывали в четыре руки. Ингвэ, посмеиваясь, рассказывал старую историю о храбрецах, разорявших его сад без малого шесть Эпох тому назад.

— …И ты подумай, верховодила-то у них малышка Тельмэ. Ведь Тар к тому времени прекрасно знал, что стоит ему только попросить…

— Но я тоже знал, лорд, — справедливости ради заметил Альмарион. — Просто у нас, в Тирионе, соревнование такое. А у меня ведь преимущество получается…

— И как, часто к прадеду в сад через забор лазишь?

— Да нет, не особенно. Разве что угостить кого, а до калитки далеко.

— Ваше величество, лорд Ольвэ на связи! — от замка по посыпанной белой мелкой галькой дорожке бежал дежурный по палантиру.

— Эх, дела наши… — Пробормотал Ингвэ под нос, с сожалением оставляя сбор урожая на Альмариона. И умчался, бросив напоследок: «Сейчас пришлю кого-нибудь…»

Посланец прибыл буквально через пару минут, принеся с собой пару корзин. Альмарион сложил персики сначала в меньшую, а потом и в большую, освободив заодно рубашку. Большая корзина осталась на попечении посланца Ингвэ, а меньшую Альмарион гордо водрузил перед Вьекално.

— Помоги что ли? — попросил он.

Ваниа сначала неверяще смерил взглядом корзину и фрукты в ней, потом самого Алмо, потом вздохнул и, поднявшись с бортика фонтана, вцепился в ручку корзины одной рукой. Альмарион взялся с другой стороны, и они потащили «добычу в логово».

Как оказалось, Щен на сей раз вернулся намного раньше хозяина. Причиной тому был его неуемный интерес ко всему окружающему. Увлекшись полосатой пушистой пчелой, щенок решил провести дегустацию. Или просто очень жаждал знакомства, а в пасть ему пчела залетела случайно?

Как бы то ни было, к возвращению Альмариона, начавшийся было отек был снят, и пес благополучно дремал на солнышке.

* * *

Так получилось, что Нольвэ и Лехтэ тоже вспоминали, как та в далеком, увы, детстве разоряла сад Ингвэ, когда вошел один из верных, держа в руках жалобно поскуливающего щенка.

— Мой лорд, — заговорил вошедший, рассказывая, как было дело.

Тэльмэ встала, осмотрела песика, погладила и обернулась к деду. Впрочем, тот уже и сам начал. Взял Щена на руки, и… зазвучала Песня.

Одна из тех, в которых особенно сведущи ваниар, и которые приносят облегчение страдающему роа. Да, и собачьему тоже. Нольвэ пел, а щенок оживал буквально на глазах, отек спадал, и скоро он уже вертелся на руках и весело лаял. Закончив лечение, Нольвэ передал песика верному, и Лехтэ стала собираться. У деда были дела, а они с сестрой вчера договорились встретиться и погулять немного.

Уже выйдя в сад, направляясь в сторону беседки, Тэльмэ увидела… это. Всплеснув руками, она воскликнула:

— Ингвэ что, вам помогал его сад обносить?

И звонко, заливисто рассмеялась.

— Ну да, — невозмутимо подтвердил Алмо. — Традиция-то не прижилась: пресветлые лорды и леди так своего господина не развлекают.

— Альмарион… — попытался, и, видимо, не впервые, что-то сказать Вьекално. Но, поймав взгляд, в котором не было ни капли раскаяния, умолк.

— Он ведь тоже эльда. Ему тоже бывает скучно! — юный нолдо взглядов не ловил, а, провозгласив сии постулаты, потянул корзину и родича в сторону кухни.

Доставив фрукты, он задумался о том, чему бы посвятить сегодняшний день. Откровенно говоря, ему было немного жаль родича, попадающего из-за него в неудобные ситуации, поэтому занятие следовало подобрать поспокойнее.

Вспомнив вчерашнего «дракона», Куруфинвион взглянул на небо. Облака над Валимаром были воистину волшебные! Теперь в небе плыл орел, раскинувший крылья на пол горизонта. И все бы было хорошо, но рассматриванию мешали деревья сада. Надо было подниматься на башенку. Или просто отправиться на окраину города, в чудесный мягкий газон возле лестницы.

До обеда еще оставалось время, и Вьекално предложил второе. Правда, смущаясь, попросил вчерашнего спуска не повторять. Что нолдо ему торжественно и пообещал.

Под перезвон колокольчиков юные эльдар шли по улицам. Алмо время от времени поднимал голову вверх, высматривая облака поудивительнее. А Вьекално, в продолжение случайно начатого разговора, жаловался на почти полное отсутствие относительно юных ваниар. Оказалось, что таковых всего лишь семеро на весь Валимар. Причем, самому старшему почти вдвое больше, чем самому младшему. Альмарион в ответ посетовал на похожую ситуацию в Форменосе, где сейчас, кроме него, было всего-то четверо эльдар до пятидесяти лет. И пригласил родича почаще навещать Тирион, куда, благодаря Академии, съезжалась молодежь со всего Валинора.

Случайно подняв голову вверх посреди своей речи, нолдо увидел нечто, заинтересовавшее его. На флюгере одного из домов снова был изображен падающий на добычу крылатый хищник! Вьекално, проследивший взгляд Алмо, сразу же подошел к крыльцу и собрался уже постучать, когда заметил прикрепленную к двери записку: «Вернусь в конце месяца».

— Хозяина нет дома. Мы же не будем лезть в дом в его отсутствие?

— Конечно нет! За кого ты меня принимаешь? — возмутился нолдо. И, прежде, чем ваниа успел облегченно вздохнуть, добавил. — Я осторожно как-нибудь заберусь.

— Нет! — уперся родич.

— Да! — Альмарион был непреклонен. — Флюгер — это тебе не колокольчик, там точно будет знак мастера. Тем более, смотри, это тоже сокол.

Нолдо принялся медленно обходить дом, выбирая более или менее удобный путь наверх. Ваниа полз следом, охая и причитая.

— Да не переживай ты так! Ведь как-то же чистит хозяин крышу — вон как сияет. Или чинит порой. Или обновляет наговоры.

Действительно, на заднем фасаде, слева, замаскированная вьющейся лианой с крупными пахучими цветами, находилась лесенка, ведущая на крышу. Альмарион сразу же начал снимать лиану, временно укладывая ее на землю, а Вьекално, зажмурившись, объявил: «Я сейчас отцу по осанвэ все расскажу!»

Нолдо оставил свое занятие и с удивлением посмотрел на ваниа:

— Не понял. У вас принято, что ли, тревожить родителей после каждого чиха?

— Ты точно не понял! Посмотри, какие скаты! Как ты доберешься до гребня?

— Вообще-то туда как раз лестница достанет: она раскладная. И вообще, не переживай ты так: ничего я не испорчу. Я даже лиану потом обратно верну.

— Но у нас не принято…

— Это только потому, что у вас детей слишком мало, — со знанием дела объяснил Алмо. — На одного ребенка слишком много воспитателей, которые свое детство три эпохи тому как позабыли. Ты пока присядь вот тут, — продолжил он, усаживая родича на декоративный валун под деревом, — лиане что-нибудь спой — она мне явно не рада.

С этими словами нолдо сбросил обувь, запрыгнул на лестницу и, шустро перебирая конечностями, полез вверх. Ваниа остался сидеть, машинально поглаживая лиану, и думать о том, что жить в Тирионе, наверное, очень интересно, но неспокойно.

Альмарион добрался до конька и, разведя руки в стороны, побежал по нему к центру крыши, где на небольшой декоративной башенке и располагался флюгер.

Башенка была почти в рост самого мальчика, но и крылатый хищник, и зайчонок, скрывавший собой противовес, были как на ладони. Альмарион внимательно осмотрел кованую конструкцию и обнаружил-таки пусть не вожделенное личное клеймо мастера, но символ, указывающий на то, что тот принадлежал к Дому Феанора.

С громким: «Я знал!» мальчишка побежал обратно по коньку, в самый последний момент удержавшись на краю. А потом медленно и чинно спустился по лесенке вниз.

Вьекално, вскочивший со своего места заслышав крик, запутался в лиане, уже начавшей выражать ему признательность крепкими объятиями, и растянулся на земле, стукнувшись локтем о камень, на котором сидел.

— Слушай, — спросил он родича, возвращавшего лиану на место, — у вас, нолдор, оно всегда так?

— Как? — уточнил Алмо.

Ваниа замялся, выбирая слова:

— Ну, вот так вот: с грохотом и осложнениями?

— Рука сильно болит? — вместо ответа спросил пристыженный нолдо. — Могу зашептать, если что.

— Не стоит, справлюсь. Но, знаешь, давай лучше домой пойдем, а?

И они направились во дворец Нольвэ. По дороге Альмарион дал себе слово не искать больше приключений в Валимаре.

По крайней мере, в этот приезд.

* * *

Когда Лехтэ рассказывала сестре от проделках сына, обе смеялись в голос.

Они шли по улицам Валимара, со стороны две взрослые, степенные эллет, однако это только казалось. Улучив момент, когда они пришли в парк и народу вокруг было чуть поменьше, Тэльмэ предложила:

— Ну как, может наперегонки до того дерева?

И указала на роскошную липу, росшую в дальнем конце аллеи, одновременно оценивая собственные шансы с учетом платья. Правда, каковы бы они ни были, у Мири их все равно меньше. И Лехтэ, ухмыльнувшись ехидно, больше не колебалась.

То ли ей удалось взять старшую сестру на слабо, в чем лично она сомневалась, то ли Миримэ и самой хотелось немного размяться, но она согласилась. Встав на исходную позицию, Лехтэ подоткнула повыше юбку, чтобы уж не слишком мешала, и дала сигнал.

Она летела вперед, словно выпущенный из арбалета болт. Прохожие с изумлением оглядывались на двух нисси, несущихся с такой скоростью, словно они убегали от орков, но, узнав внучек лорда Нольвэ, теряли интерес. На ходу Лехтэ подпрыгнула и сорвала росшую прямо над дорожкой спелую грушу. Добежав до липы, остановилась, обняв дерево, и звонко, радостно рассмеялась. Миримэ ожидаемо пришла второй. Но она не выглядела расстроенной.

— Знаешь, — заговорила сестра, — я знаю, куда вам с Алмо надо пойти. Олорин у южных ворот выстроил небольшой городок развлечений для детей, однако, поскольку эльфят в нашем городе мало, то бедняга скучает. Навестите его. Уверена, что Алмо там понравится, да и ты сама развлечешься.

— Думаешь? — спросила Лехтэ у нее с интересом.

— Уверена. Пойдем домой, обед скоро.

— Пошли.

И они повернули назад, на ходу обсуждая, какие такие развлечения придумал для детей майя.

* * *

После обеда amil обещала нечто необыкновенное, поэтому саму трапезу Альмарион пропустил мимо сознания. Нет, он точно помнил, что что-то ел, отвечал на вопросы и вместе со всеми смеялся над историями о «безобразиях», устраиваемых некогда «малышкой Лехтэ», которыми во множестве сыпали за десертом прадед и лорд Ингвэ. Так же он точно знал, что теперь уважает маму и дядю Тара еще больше, но все это шло фоном.

Мысли мальчика сейчас метались от обещанной мамой интересности до фибулы, вычислить хозяина которой вдруг стало очень важно.

Наконец, обед закончился. Кстати, последним блюдом стали персики, что снова вызвало дружный смех собравшихся за столом.

Альмарион с мамой и Вьекално с прабабушкой пошли, как выяснилось по пути, в один из парков, превращенный майа Олорином, скучавшим по жизни среди сотворенных, и воодушевленными им майар Ирмо и Йаванны, в место для развлечений.

Имя Олорина о многом говорило юному нолдо. Кто из квенди не знал о событиях Войны Кольца, после которых в Валинор вернулись последние из нолдор-изгнанников!

Покопавшись в памяти, Алмо извлек оттуда еще и сведения о фейерверках, которыми тот любил баловать своих приятелей.

Вторая половина дня обещала быть не менее интересной, чем первая.

* * *

До парка они решили дойти пешком — до него было недалеко, к тому же погода стояла чудесная. Все, и Лехтэ в том числе, с удовольствием предвкушали прогулку. Миримэ успела ей кое-что об этом месте поведать, но она не спешила рассказывать все подробности Алмо, чтобы не испортить ему впечатление.

Скоро неширокая, мощеная камнем улочка, по которой они шли, закончилась, и прямо перед ними распахнулся парк.

То есть, что они у цели, семья узнала только из пояснений бабушки Нальтиэль, которая в последний момент решила к ним присоединиться. Сам парк развлечений был естественным образом вписан в ландшафт и прятался среди деревьев, кустиков и холмов. Они переглянулись, улыбнулись друг другу в предвкушении и перешагнули границу.

В тот же момент в воздухе словно бы разлился звон десятков маленьких колокольчиков, идущий из ниоткуда, но скоро смолк. Они поняли, что к ним навстречу кто-то идет.

Кусты, росшие по обе стороны от дорожки, расступились слева и к ним вышел майа. Серебристые волосы рассыпались по его плечам, а в светло-серых глазах отражались бессчетные годы.

— Vande omentaina! — поприветствовал их он.

— Vande omentaina, Olorin, — ответила ему леди Нальтиэль за всех, а мальчики синхронно поклонились.

— Я не стану держать вас на пороге долго. Идите и не бойтесь: что бы не произошло с вами в этом саду — оно будет лишь предостережением. Или советом. Или просто шуткой, — он умел смеяться одними глазами: Альмарион даже восхитился, увидев, как мудрость веков в один миг сменилась детским задором.

— А если после у вас будут вопросы, то в беседке всегда накрыто к чаю. — Олорин исчез и только голос его вплетался еще в перезвон колокольчиков. — Путь туда откроет желание…

— Ну что, начнем? — спросила Лехтэ у родичей, пряча в глазах веселый задор.

— Если мы по дороге разделимся, то встречаемся потом, в конце дня, в беседке, — сказала Нальтиэль.

И они ступили вглубь парка.

Множество маленьких, утоптанных дорожек лентами разбегались в разные стороны, и решить, на какую из них ступить, было не такой уж простой задачей. Каждая манила, обещая в конце что-нибудь интересное, и они решили после недолгих раздумий для начала просто пойти прямо.

Тропа вскоре привела их к зеленому лабиринту. Алмо с Вьекално, как мужчины, пошли вперед, а дамы за ними. И всем им пришлось изрядно поплутать, чтобы найти выход. Конечно, всерьез с ними в парке Олорина ничего скверного случиться не могло, но это только подогревало азарт. Как скоро они смогут сами найти выход, прежде чем за ними придут и выведут? Нашли. Даже часа не проплутали, и вышли смеющиеся и счастливые.

А по другую сторону лабиринта, в полусотне шагов, раскинулось небольшое, гладкое, словно блюдечко, озеро. На воде покачивались крохотные, рассчитанные на одного лодочки в виде сложенных лебединых крыльев или лепестков цветка. Правда, ни весел, ни чего-либо подобного не наблюдалось.

— Они сами плывут, — пояснила Миримэ родичам. — А если захочешь, то могут подняться в воздух. Можно просто покататься на них по озеру, а можно свободно передвигаться в ней по всему парку. Ну как, выберем себе по одной?

Альмариону понравилась лодочка в виде листа лопуха с завернутыми вверх краями. Именно в такую в прошлом году он собирал лесную землянику.

Уселся и, прикрыв глаза, четко подумал: «Туда, где будет интересно». Никакого движения он не почувствовал, но через несколько минут открыл их совсем в другом месте.

Не было рядом ни озерца, ни его спутников. Да и лодочки тоже уже не было. Эльфенок сидел на траве лицом к поросшей редкими кустами поляне. А в траве алели бусинки земляники.

«Спасибо, но я только отобедал», — подумал нолдо.

— Что, совсем не хочется? — пятнышко солнечного света, лежащее перед ним, вдруг поднялось и превратилось в мальчика ростом в ладонь, похожего на самого Куруфинвиона. Голос у него был звонкий, как ручеек, бегущий по камушкам.

— Ты так вкусно о ней думал!

— Ну вот, — огорчился Алмо, — а я надеялся, что направляю лодочку…

— Ну да, ты и направил. Ко мне, — объяснил мальчик. — Ты со мной не поиграешь? В догонялки? По деревьям?

— По деревьям? — Альмарион с растущим интересом осмотрелся.

Кажется, он попал туда, куда хотел.

* * *

Лехтэ выбрала лодочку в виде лепестка лилии и осторожно ступила внутрь, но садиться не стала, оставшись стоять в полный рост. Миримэ села в соседнюю, в виде лебединых крыльев, и они поплыли.

Некоторое время суденышки, повинуясь их желанию, просто плыли по озеру. Осторожно, даже бережно, потом Лехтэ вдруг подумала, как хорошо было бы сейчас оказаться в небе. Нет, не высоко, а хотя бы на уровне крон деревьев, и полетать немного, посмотреть на мир с высоты.

Маленький кораблик под ногами дрогнул и, замерев на долю секунды, поднялся в воздух. За спиной раздался удивленный вскрик Миримэ, но недаром сестра, как и она сама, была наполовину нолдиэ. Уже через мгновение она присоединилась к ней, догнав, и они с Тэльмэ, взявшись за руки, полетели, чувствуя себя в самом деле двумя птицами. Лехтэ некоторое время с восторгом оглядывалась по сторонам, а потом громко, радостно рассмеялась.

Скоро они приземлились, вышли из лодочек и увидели высокую карусель, какие, говорят, встречались когда-то в земле атани. Самый простой деревянный шест, к которому были подвешены веревочные качели. Жена Атаринкэ с интересом обошла их, а потом села. Ее сестра устроилась напротив, и механизм пришел в движение, завертевшись. Сначала медленно, потом все выше и выше взлетали сиденья на канатах. Не было видно никого, кто бы ими управлял. Скоро веревочные качели летели в воздухе по кругу уже параллельно земле. Волосы развевались, сестры смеялись, и им обоим казалось, что они вернулись в далекое беззаботное детство.

А небо было удивительно синее, и птицы сказочно пели.

* * *

В конце концов, вдоволь напрыгавшись по веткам, они с Лучиком поели земляники. И Алмо попросил разрешения собрать немного ягод для спутников. Мальчик-солнечный зайчик на это пообещал, что ягоды будут ждать их в беседке, а потом, подмигнув, спросил:

— И ты даже ничего не хочешь узнать?

Эльфенок задумался: вообще-то сейчас его интересовал лишь один вопрос:

— А ты можешь рассказать мне, кому принадлежит фибула?

— Могу. Если ты спросишь, — подтвердил собеседник.

— Тогда не нужно.

— Неожиданно.

Кажется, Лучик ждал другого ответа.

— Ты город был готов на крыши поставить, а сейчас отказываешься узнать.

Нолдо спрыгнул с ветки, на которой сидел: сверху особо скрытные ягоды просматривались лучше.

— Я не отказываюсь узнать, я не хочу получить готовый ответ просто так.

— А если, пока ты будешь искать ответ, кто-то пострадает?

Алмо смущенно хмыкнул:

— Вьекално уже… И мне действительно жаль: как-то я ушиб локоть и два дня не мог нормально пользоваться рукой. Но мы уедем завтра утром. И я узнал главное: ее делал кто-то из наших.

— А узнать кто я тоже не хочешь тоже? — Лучик тоже заметил спелую ягоду и совсем как эрухини отправил ее в рот, зажмурившись от удовольствия. Но ведь Алмо прекрасно понимал, что сейчас рядом с ним не один из сотворенных.

— Нет, когда-нибудь, когда я буду рассказывать о тебе сказки, я придумаю это сам. Я ведь только догадываюсь, кем была та, что танцевала на холме, но это не мешало мне ею любоваться. Так и с тобой: я благодарен за ягоды и за игру, и за все остальное, но выспрашивать ответы не буду.

— Ладно, — просто согласился оживший солнечный зайчик.

А потом, на миг отвернувшись, он выпустил в эльфа множество летучих пушистых семян. Ветерок подхватил их и закружил вокруг нолдо белым вихрем. Деревья, кусты и земляника куда-то пропали: вокруг них простирался луг. В траве часто-часто белели головки одуванчиков. Алмо набрал полные ладони пушинок и сдул их в сторону собеседника. Тот побежал, и белый шлейф сбитого с цветов пуха тянулся за ним. Эльф пустился следом и почувствовал вдруг, что взлетает, поддерживаемый пушинками, которые почему-то перестали слушаться ветра.

Альмарион рассмеялся и раскинул руки словно птица, принимая новый чудесный подарок.

* * *

Сойдя с качелей, сестры опять сели в лодочки, и те поплыли быстро-быстро над самой землей, однако скоро, повинуясь желанию Лехтэ, остановились.

Впереди им предстало нечто удивительное и загадочное. Сотни словно сотканных из тумана зеркал, подвешенных прямо в воздухе и окутанных прозрачным серебристым мерцанием. Младшая, вопросительно приподняв брови, посмотрела на старшую, та кивнула, и они пошли вперед, полные любопытства и ожидания волшебства.

И они были правы. В первом же зеркале Лехтэ и Миримэ отразились в виде двух стройных молодых березок, растущих рядом. Во втором они увидели двух танцующих бабочек. С нетерпением они подошли к следующему зеркалу. Там стояла взрослая Лехтэ в парадном платье, с венцом на голове, а рядом совсем маленькая Миримэ, словно это не сестра была старше ее на 370 лет, а наоборот.

Дальше им стало интересно, что увидят они, если заглянут в следующее зеркало по отдельности. Лехтэ подошла первая и увидела, как маленькая куничка проворно взобралась на дерево, пробежала по ветке, обернулась и показала язык. Тэльмиэль рассмеялась.

* * *

Постепенно подушка из пушинок под ним таяла, и он медленно опускался на землю. Наконец, твердо встав на ноги, огляделся. Лучика нигде не было видно. Должно быть, он, кем бы он ни был, нужные ответы получил.

Сам Альмарион сейчас стоял на перекрестке. Перед ним простиралась дорожка, выложенная плитами гранита: бурыми, с темными, почти черными, прожилками. Налево вела тропка, усыпанная чуть светящейся голубоватой галькой. Направо — выложенная древесными спилами. Дорожка за спиной текла расплавленным камнем.

Куда вели дорожки, понять было сложно: в паре десятков шагов от эльфенка они прятались в туман.

Интересно было бы пройти по каждой, но откуда-то Альмарион знал: на этот перекресток вернуться не получится. Он закрыл глаза и принялся вертеться. А когда открыл, перед ним была светящаяся дорожка. С сожалением оглянувшись — как же: приходится оставлять за спиной три загадки, — он сделал первый шаг.

Туман мигом выпустил «отростки»: теперь мальчик видел только дорожку под ногами и жемчужное марево вокруг. Впрочем, оно с каждым шагом густело, а тропинка гасла, пока шаге на седьмом его не окружила полная темнота. И только из-под ног пробивалось слабое свечение. Однако эльфенок чувствовал себя уютно, все вокруг было теплым и ласковым.

Он сделал шаг. Потом еще один. Оглянулся: оставленные им следы светились как же, как светилась в начале пути дорожка.

Альмарион рассмеялся и попробовал покатиться, но ней, как по перилам. Поверхность под ним слабо вздрогнула и по ощущениям стала куда более гладкой.

И он заскользил, то вырисовывая абстрактные фигуры, то пытаясь изобразить занимавший его мысли сюжет.

* * *

Выйдя из лабиринта зеркал, сестры решили немного пройтись пешком. Лодочки улетели, а Лехтэ и Миримэ пошли по тропе, которая петляла среди дубов и кленов. Ветви соединялись над головами, образуя шатер, под сводами которого царил полумрак.

Шли они недолго — дорожка привела их к очередному сотканному из тумана дому. Тэльмэ посмотрела на сестру вопросительно. Та пояснила:

— Это павильон страхов. Когда ты заходишь, из твоего подсознания извлекают один какой-нибудь страх на выбор, и ты должна с ним сразиться.

— Я зайду, — решительно заявила Лехтэ, расправив плечи.

— Хорошо, — кивнула Мири, — я подожду тебя. Не хочу идти внутрь.

И сестра, отойдя в сторонку, устроилась в чашечке огромного колокольчика, который во всем походил на живой цветок, но, несомненно, являлся на самом деле диковинным креслом.

Лехтэ решительно переступила границу тумана, и на нее обрушились… Нет, не орды орков, как она наивно предполагала, а пяльцы.

Самые обычные пяльцы, на которых вышивают женщины, только значительно больших, почти гигантских, размеров, с натянутой поверх белой тканью. Нолдиэ упала на колени, согнувшись под ними в три погибели, и на нее накатила липкая, удушающая волна страха. Стало почти физически трудно дышать. Она схватилась за горло, мечтая только о том, чтобы глотнуть воздуха, потом попыталась сдвинуть как-то коварный предмет, но он стоял гордо, как монолит, и не поддавался.

Следовало подумать, как выбраться отсюда. Очевидно, этот страх можно победить, в этом весь смысл. Немного в стороне лежала большая игла. Лехтэ взяла ее и повертела в руках. Что, следовало вышивать? Ну уж нет! Она распрямилась, насколько смогла, и попыталась обломить кончик. С третьей попытки у нее получилось. Зубчиком иглы попробовала она прорезать в ткани дыру, а прорезав, стала вырывать по одной нити, время от времени помогая себе той самой иглой.

Сколько так прошло времени, она не знала, однако все рано или поздно кончается, закончилось и это испытание. Выбравшись из-под коварных пялец, Лехтэ от души пнула поверженного врага и вышла из домика.

Увидев сестру, Миримэ подалась вперед.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила она.

Младшая сестра устроилась в чаше соседнего колокольчика и принялась рассказывать.

Миримэ засмеялась первой, а скоро к ней присоединилась и отошедшая от пережитого кошмара Лехтэ.

— Ох, сестренка, — вытирала слезы Мири, — кто б мог подумать.

— Не пора нам заканчивать уже прогулку? — спросила Тэльмэ сестру. — Может, пойдем к беседке?

И они ступили на дорожку, по обочинам светящуюся нежным зеленоватым светом.

* * *

Накатавшись вволю, Альмарион решил поискать кого-нибудь из спутников. К тому же, ему стало интересно, каким это место видит Вьекално.

Родич, как оказалось, находился в беседке. Ваниа сидел за столом, обложившись книгами, и что-то увлеченно переписывал из одной них в тетрадь, изредка сверяясь с остальными.

— Что это? — спросил нолдо, усаживаясь рядом.

— Хроники деяний майар, — серьезно пояснил Вьекално.

— А ты здесь все время сидишь?

— Нет, сначала был в библиотеке: выбирал книги. Потом засел. Здесь удобнее, чем во дворце, спокойнее и выбор больше.

— Спасибо, — поблагодарил Альмарион за подсказку, и, зачем-то прикрыв глаза, мысленно попросил один из свитков, виденных во дворце Нолдорана.

«Сборник речей Фэанаро» не на шутку его увлек. Этот свиток оказался преинтереснейшим! Однако, Куруфинвион понял, почему библиотекарь деда в свое отказался ему его выдавать. Нолдо зачитался и даже не обратил внимания на появление матери и остальных. С огромным сожалением отложив рукопись (а заодно и сделав в памяти зарубку непременно найти копию из библиотеки Нолдорана и увести ее из-под носа блюдущего нравственность подрастающего поколения библиотекаря), Альмарион подсел поближе к столу и приготовился слушать.

* * *

Сказать, что Лехтэ удивилась, увидев читающих сына и племянника, значит не сказать ничего. Конечно, у всех свои представления об отдыхе, но читать в парке? Да…

— Ну как, хорошо погуляли? — спросила она.

На несколько секунд показалось, что мир окутала абсолютная, какая-то густая тишина, а потом послышался отдаленный звон колокольчиков, и на дорожке показался Олорин. Он зашел внутрь, улыбнулся присутствующим тепло и ласково, сел и эффектно повел рукой. На столе появился ароматный квенилас, земляника и горячие пирожки:

— Не желаете перекусить? — спросил майя. — Не волнуйтесь, домой я вас потом доставлю. Выйдя из беседки, вы окажетесь у себя в саду. Ну как, хорошо отдохнули? Остались какие-то вопросы?

В беседку как раз зашла Нальтиэль. Усевшись на свободное место, потянулась к одной из чашек, и Лехтэ с Миримэ последовали ее примеру

Лехтэ с интересом покосилась на свиток, внимательно посмотрела на сына и понимающе хмыкнула. Однако следовало пользоваться случаем и спросить. О чем же? Тэльмэ задумалась. Что им будет интересно узнать прежде всего?

— Расскажи, пожалуйста, об Эндорэ. То, чему сам был свидетелем. Не военную хронику, а о тех народах, что населяют эти земли, об их обычаях, о них самих.

Олорин откинулся на спинку сиденья, с минуту или около того молчал, собираясь с мыслями, и тихим глубоким голосом начал говорить о делах дней давно минувших.

Кажется, они даже про угощение забыли. Птицы смолкли, заслушавшись. Алмо сидел, навострив уши, и Тэльмэ сама почти не дышала, до того было интересно.

Однако все рано или поздно заканчивается. Подошел к концу и рассказ майя. Лехтэ немного огорченно вздохнула и моргнула пару раз, приходя в себя.

Начинало смеркаться: перезвон колокольчиков сменил оркестр цикад.

— Когда-нибудь я их увижу! — решил для себя Алмо, все еще пребывая под впечатлением.

А потом майа перевел взгляд на него и, по-доброму улыбаясь, спросил:

— Понравилось ли тебе у нас, юный нолдо?

— Очень! — подтвердил Альмарион.

— Ты тоже очень понравился нам. И я благодарен тебе за Лучика: ему нужно хоть иногда с кем-нибудь играть. Кстати, свиток можешь забрать с собой, — хитро подмигнул Олорин и развернулся к Вьекално:

— А тебе, мой юный друг, здесь было интересно?

— Очень! — не менее горячо заверил ваниа.

— Тогда, мой последний сюрприз для вас, — Олорин хлопнул в ладоши, что-то трижды свистнуло, и яркие хризантемы расцвели в вечернем небе. Синий, лиловый и фиолетовый цветы роняли яркую «росу» с многочисленных лепестков. Она стекала прямо в протянутые руки эльфят, и таяла, не долетев до них. Снова свист, и в небе раскрылись лилии. И их аромат окутал гостей и тут же схлынул, сменившись обычными запахами вечернего парка.

А третьим в небе появился сокол. Он промчался над беседкой и, спикировав вниз, скрылся за деревьями.

Фейерверки в Форменосе порой бывали и пышнее, но этот, Альмарион знал уже сейчас, он запомнит навсегда.

* * *

Фейерверк из цветов пленил даже Лехтэ. Она сидела, от восхищения даже забыв дышать, и ощущала себя маленькой девочкой, впервые в жизни пришедший в Тирион на праздник.

На небе проступали первые звездочки. Волшебный, полный ярких впечатлений и событий день заканчивался и, как ни жаль было его отпускать, однако настала пора возвращаться домой.

— Спасибо за замечательный подарок, Олорин, — от всей души поблагодарила Лехтэ.

Майя улыбнулся чуть-чуть лукаво и почти по-дружески:

— Вам спасибо, что навестили.

Они встали и, еще раз попрощавшись, вышли из беседки. Как и обещал Олорин, они сразу оказались в саду их дома. Лехтэ немного ошеломленно тряхнула головой, силясь прийти в себя и понимая, что удастся ей это еще не скоро. А тут и бабушка Нальтиэль позвала всех ужинать. И конечно, за столом только и разговоров было, что о посещении парка.

* * *

Перед ужином Альмарион позаботился о том, чтобы спрятать свиток, и забежал проведать Щена. Зверь чувствовал себя хорошо, и Алмо был рад этому. Несмотря на события второй половины дня, он понимал, что насытился Валимаром и жаждал продолжения их с мамой приключения.

Быстро поужинав, он какое-то время провел в саду, на этот раз, у прадеда, и отправился спать.

Снился ему Лучик, только вот ростом он был значительно выше, чем мальчик, с которым они играли в парке.

* * *

Ужин за разговорами пролетел быстро. Когда Алмо ушел спать, Лехтэ еще какое-то время сидела в саду с родными и разговаривала, по большей части ни о чем, просто наслаждаясь общением.

Тем не менее и этот кусочек дня закончился. Она тепло попрощалась с семьей. Впрочем, дедушка обещал наутро выйти проводить их. Внучка обняла его и пошла в покои, легла в постель и некоторое время просто мечтала, перебирая в памяти события минувшего дня, и скоро сама не заметила, как уснула.

* * *

Выезжали на рассвете. Город только просыпался, и даже крыши его не пылали еще золотом, так как Анар только-только начал подниматься над горизонтом. Сопровождали их тихий перезвон колокольчиков и прадед Нольвэ, еще раз передавший Альмариону приглашение Ингвэ навещать его сад.

Выйдя за городские ворота, они сели на лошадей. Путь их лежал навстречу солнцу.

Довольный Щен пугал по обочинам ящериц, а потом решил загнать большую бабочку с бело-черно-красным узором на крылышках. Наверное, насекомому тоже понравилась эта игра: она удирала от щенка по направлению движения, не отлетая далеко в стороны. Неожиданно она присела на голову Лехтэ сбоку, напоминая драгоценную шпильку. Щен какое-то время бегал вокруг лошади нолдиэ, удерживая, впрочем, почтительное расстояние. Но, в конце концов, оставил попытку добраться до бабочки и снова начал исследовать обочины.

На этот раз путь их лежал к вершинам Пелори — именно там, недалеко от Тириона и Альквалондэ, располагался лагерь Тарменэля. Едва взошло солнце, и небо окончательно просветлело, она послала брату осанвэ, сообщив, что к вечеру или, возможно, немного раньше они будут у него.

Впереди виднелись пока еще далекие громады гор. Она невольно вспомнила, как стояла в первый раз вместе с братом рядом с постом дозорных, около перевала Калакирия, и смотрела, как тают вдалеке силуэты кораблей. Тар долго молчал, а потом спросил ее:

— Ну и что, стоило оно того?

Имел он в виду, вероятно, всю историю любви Лехтэ с попытками обратить на себя внимание Атаринкэ еще тогда, когда они не были знакомы, и их недолгий брак. Тэльмэ посмотрела тогда в глаза брату и поняла, что это не праздный вопрос, чтобы сказать хоть что-то, и ни в коем случае не осуждение. Нет, Тар действительно спрашивал, стоило оно таких усилий или нет. И Лехтэ, кивнув серьезно, ответила:

— Да. Стоило.

Тогда он, вздохнув тяжело, обнял сестренку, и они вместе пошли ужинать.

Однако ни в далекую Первую Эпоху, ни сейчас горы не давили и не угнетали. Нолдиэ с интересом смотрела на них, угадывая в очертаниях фигуры животных — то медведя, то барса. Бабочка, проехав с ними значительную часть пути, улетела, а Тэльмэ начала оглядываться в поисках ручейка, чтобы остановиться и перекусить. Наконец, поиски ее увенчались успехом, и они свернули с проторенной дорожки. А в сумке обеда дожидались пирожки, несколько рябчиков и, конечно же, персики.

* * *

— Мы сможем добраться до дяди верхом? — спросил Альмарион, зарывая косточку от съеденного фрукта неподалеку от ручья. Выслушав объяснения матери по поводу того, что ее брат специально ради их визита спустился в нижний постоянный лагерь, оглядел вершины, изрезавшие горизонт, и обеспокоенно переспросил:

— Значит, мы совсем-совсем не будем подниматься в горы? Я не имею в виду каких-нибудь серьезных подъемов туда, где без снаряжения не обойтись…

— Давай решим на месте? — улыбнулась Лехтэ.

Обрадованный тем, что ему не отказали, Алмо уточнил, как долго продлится стоянка, и побежал исследовать местность, в которой они оказались.

Ужик, свернувшийся на нагретом солнцем камне, предупредительно зашипел, когда эльф подошел слишком близко. Алмо присел неподалеку, внимательно разглядывая змею — в населенных районах Валинора они обычно не попадались. И это была первая, увиденная им. Они смотрели друг на друга: Куруфинвион — восхищенно, ужик — обеспокоенно, но ничего не предпринимали. И тут к хозяину подбежал Щен, возившийся до того где-то по другую сторону от их временной стоянки. Эльфенок попытался придержать песика за ошейник, но было уже поздно: тот рванул к змее, ужик почти слетел с камня и скрылся в кустах.

— Ну и зачем ты так? — огорченно спросил эльф. — Мы просто знакомились…

Щенок заворчал, по тону было понятно, что ворчит от что-то вроде: «Такие знакомые нам не нужны!» Альмарион вздохнул и предупредил:

— Теперь с тебя интересное. До вечера!

Щен, продолжая ворчать, аккуратно ухватил его за штанину и потащил в сторону лагеря: пора была продолжить путь.

* * *

Закончив с обедом, Лехтэ уложила сумки и принялась поджидать сына. Скоро тот прибежал, окрыленный прогулкой, и они продолжили путь.

Горы все приближались. Она рассказывала об эльдар, которые живут в тех краях, о горной речке, шумной и быстрой. Купаться в ней было одно удовольствие, правда вода даже в полдень оставалась прохладной.

— Знаешь, — заговорила Лехтэ, обдумав недавнюю просьбу Алмо, — я думаю, что ты вполне можешь завтра подняться с нами до верхнего лагеря. Подъем там не слишком крутой, к тому же дядя тебе поможет. Потом ты останешься там, а мы с Таром полезем выше. Как тебе такой вариант? Хотя на месте, конечно, будет виднее.

Дорога начинала подниматься, травы становились все реже. До лагеря оставалось совсем немного, и она, послав осанвэ брату, принялась рассказывать Алмо об их прошлых восхождениях — не обо всех, конечно, а только самые интересные истории.

Примечания:

Alasse — так здороваются с равными себе и близкими: alar или, полностью, alasse, что буквально переводится как «радости!» или «благословен будь!», однако не несет ни религиозной, ни возвышенной коннотации.

---

Горы встали перед ними, суровыми стражами оградив горизонт. По пояс укутанные в зеленые шерстяные накидки, сверху закованные в ледяные доспехи, они, казалось, присматривались к путникам, решая достойны ли те доверия.

Пологая, выложенная вдавленными в почву камнями тропинка вилась, повторяя рельеф местности. Лошади шли друг за другом, изредка пофыркивая на взлетающих из высокой густой травы обочин насекомых. Щен, как обычно, бежал впереди, изредка увлекаясь погоней за особенно понравившимся жуком или яркой бабочкой.

Уклон увеличился еще немного, и по краям тропинки появились пирамидки из плоских камней, поставленных друг на друга. В каждой третьей был закреплен светильник. Альмарион зажмурился, представляя, как необычно выглядит эта дорога ночью. Распахнуть глаза его заставил смех и звонкий голос эльдиэ, произнесший:

— Это ведь не Ингорамил тебя так напугала, да?

Куруфинвион удивленно взглянул на источник оного и увидел рядом с одной из пирамидок деву. Она была старше его примерно вдвое, одетая в охотничий костюм, за спиной — лук и колчан, в петлях ягдташа — две кроличьих тушки.

— Alasse, — с некоторым опозданием поприветствовала их дева. — А вы к мастеру Тарменэлю, да?

— Да, мы к Тару, — ответила Лехтэ и улыбнулась приветливо. — Alasse!

— Рада вас видеть, — ответила им та и протянула тушки. — Вот, возьмите — он просил добыть для вас дичи. Заодно и его самого накормите, а то он в горах чаще всего лембасом питается.

— Благодарим от души, — ответили они, и приняли дар.

Девушка засмеялась легко и весело и, помахав рукой, убежала, на прощание прокричав:

— К мастеру Тарменэлю туда!

Указывала она при этом куда-то вправо. Лехтэ посмотрела на сына и спросила:

— Поехали?

И они тронулись. Еще с четверть часа они пробирались по узким тропкам, а потом, за очередным поворотом, увидели темноволосого, сероглазого нолдо с короткой, аккуратной бородой — того, к кому, собственно говоря, и приехали в гости.

— Рад видеть вас, мои дорогие, — широко улыбнулся Тарменэль. — Alasse!

— Ясного дня, дядя, — поздоровался Альмарион и тут же, не теряя времени даром, освободил лошадь от седла и сумок, уложив первое в стороне от протоптанной дорожки и навесив вторые себе на плечи. Впрочем, тут же снял и принялся копаться, разыскивая припрятанные еще в Валимаре… персики! Найдя которые, тут же преподнес дяде. Слегка примятые, фрукты пахли так, что Тар невольно сглотнул слюну, взъерошив волосы эльфенка в знак благодарности, откусил кусочек ароматного плода и зажмурился от удовольствия.

— Угодил, пострел! Чего хочешь в ответ?

Альмарион попытался ковырнуть землю носком: утоптанная земля мокасину не поддалась, но смысл жеста поняли все, находившиеся рядом.

— Так чего? — Тарменэль присел так, чтобы голова его находилась на одном уровне с головой племянника.

— Пещеру со сталактитами бы посмотреть, — попросил Алмо. — Или с кристаллами…

Тар задумался:

— Знаешь, со сталактитами пещера высоковато, а вот с кристаллами для тебя вполне доступна. Давай сделаем так — сейчас мы быстро перекусим лембасом и персиками с квениласом, а потом все втроем сходим ее посмотреть. Завтра мы поднимемся в верхний лагерь. Ты нас там подождешь, а я с твоей аммэ поднимусь выше. Есть там один сложный участок, куда я не хотел бы лезть без напарника. Или может ты хочешь остаться здесь, в компании Имерлин?

Тем временем Тар поставил воду кипятиться и достал лембас. До вечера еще оставалось время, и они вполне успевали осуществить задуманное. Лехтэ обиходила лошадей, а потом подсела к костру и принялась рассказывать о поездке в Валимар. Тар кивал, время от времени задавал вопросы и смеялся вместе с ними. А там скоро и квенилас поспел.

* * *

Щена под гору брать не стали. Да он и не стремился особо лезть в подземелье, тем более, что наверху было много всего неизученного. Например, та, явно жилая, норка у источника. Немного посуетившись у входа, он устроил засаду.

О блистающих пещерах Агларонда Альмарион, конечно, читал. Да и кто из детей в Амане не интересовался событиями конца Третьей Эпохи?! Читал Алмо и о Мории, и о гномьих городах Белерианда. О Нарготронде и Менегроте, конечно же, не только читал, но и слушал, прикидывая, каково это — жить, да и вообще долго находиться под землей. Однако представлялось ему все, конечно, несколько иначе, чем оно было.

Здесь же, в эльфийских горах, за узким проходом, стены которого поросли мхом, тянулся неширокий извилистый коридор, в котором тот тоже присутствовал. Только растения эти, оказывается, слабо светились, давая, впрочем, достаточно освещения для того, чтобы видеть, и куда ступаешь, и где стена вспухает выступом. Из одного из трех встреченных ответвлений тянуло влагой. Альмарион постоял на «пороге», вдыхая показавшийся необычным запах.

— Да, подтвердил, заметив его недоумение, дядя, — там озеро, но воду из него пить не стоит — примеси. Хотя, мху нравится. И водорослям тоже. И рыбам.

— Но как же они там, в темноте? — не понял Алмо.

— А кто сказал, что в темноте? — в голосе дяди была улыбка. — Там пролом над самой водой. Потом сверху заглянешь, только осторожно. Может, кого из обитателей увидишь.

Дальше их ожидала не пещера, а целая зала. Просторная, с потолком, внезапно взлетевшим на более, чем тройную высоту роста взрослого эльда, с расчищенным, явно руками, полом. Ее своды слабо поблескивали от зажженного Тарменэлем светильника. Альмарион присмотрелся: кристаллики, мелкие, не больше ногтя на мизинце, густо усеивали все поверхности вокруг. Это место изнутри напоминало детский домик, подобный тем, что он не так давно строил из меховых одеял, только размеры были совсем иными. Эльфенок легко дотронулся пальцем до одного из кристаллов — твердый, скользкий, слегка прохладный.

Они прошли залу, ведущую вниз под довольно-таки крутым углом. Потолок следующей пещеры был пониже. Друзы росли здесь реже, но были помощнее, а из явно обработанных стен тут и там проглядывали полувскрытые жеоды.

— Это вы? — шепотом уточнил Алмо, любуясь переливами камней и завитками настенных узоров.

— И я, и мои друзья. Вас ведь встретила Имерлин? Ее родные здесь неподалеку живут лет эдак пятьсот — им в Тирионе шумно. Ты ее потом попроси, пусть проводит тебя в Белую.

— А что это? — конечно же, заинтересовался эльфенок.

— Вот заодно и увидишь — скучать без нас не придется…

«…И никуда не встрянешь», — услышал Алмо невысказанное. Впрочем намеренно влезать куда не следует, он не собирался. Другой вопрос, что непреднамеренность того или иного деяния с далеко идущими последствиями порой сложно было доказать. Но своей цели дядя Тарменэль достиг: Альмарион загорелся желанием посмотреть на озеро и увидеть таинственную Белую, совсем не огорчаясь тому, что его оставят в нижнем лагере.

Пока сын продолжал осматривать красоты пещеры в компании дяди, Лехтэ решила заняться кое-чем другим, не менее важным — поговорить с горой.

Свернув в едва заметный боковой проход, она встала и задумчиво осмотрелась. У горы есть имя, Ингорамил, и это значительно упрощало дело. С такими контакт найти всегда проще. По крайней мере, это верно в отношении вершин.

В коридоре тоже рос мох, хотя и в меньших количествах, и его света вполне хватало, во всяком случае для ее целей. Закрыв глаза, Лехтэ дотронулась рукой до стены и, распахнув осанвэ, попробовала найти фэа Ингорамил или то, что ее заменяло камню.

Установить контакт, объяснить свои цели — все это ей казалось важным с тех самых пор, как она решила освоить профессию геолога. Опыт недвусмысленно подсказывал, что в подобных случаях дела всегда шли легче и лучше, словно гора сама им помогала, а если пренебречь ритуалом, то жди каких-нибудь неприятностей.

Скоро Тэльмэ показалось, что она слышит отклик. Словно вдруг на душе потеплело или пощекотало так легким перышком. Или солнечный зайчик во сне по лицу пробежал. Ощущение усиливалось, и теперь уже она отчетливо поняла, что гора приняла их и не возражает против визита.

Лехтэ открыла глаза, обернулась, намереваясь вернуться, и встретила серьезный взгляд брата.

— Ну как? — спросил он.

— Получилось, — улыбнулась сестра.

Тарменэль заметно расслабился:

— В таком случае не пора ли нам отправляться в лагерь? Нас там кролики ждут.

Желудок тут же сообщил, что идея однозначно хорошая. Рассмеявшись, брат обнял сестру за плечи, и они, захватив Алмо, направились к выходу, однако на полпути назад они остановились, и Тар заговорил:

— Смотри. Там, — он обернулся и ткнул пальцем, указывая вверх, на гору, — находится, по моим подсчетам, мощный пласт железных руд. Но это надо проверить.

— За этим мы туда и лезем?

— Именно, — подтвердил нолдо. — Но есть сложный участок. Стена там идет практически отвесно, и она гладкая, словно зеркало. Трещины мелкие и их очень мало. На всем протяжении, насколько я мог увидеть, ни одного мало-мальски серьезного уступа, на котором мы бы могли отдохнуть. Так что спать, похоже, придется прямо на стене.

Лехтэ задрала голову и присмотрелась к участку внимательнее.

— Значит, — заговорила она, — палантир я оставляю внизу. Там я им все равно воспользоваться не смогу, а Алмо он, в случае чего, будет нужнее.

Они посмотрели друг на друга, словно молчаливо обещая что-то, и Лехтэ сказала решительно:

— Сделаем.

— Отлично.

Анар уже окончательно успел скрыться за горизонтом, и первые звезды проступили на небе. Когда они вернулись в лагерь, лошадей там уже не было. Зато присутствовала Имерлин, снимающая с огня котелок, от которого аппетитно пахло мясом с травами. У ног девы сидел Щен и умильно взирал на ложку в ее руках.

— Я лошадей вниз отправила. Пусть с нашими побегают пока, — уведомила она Тарменэля. — Что решили?

— Мы утром пойдем. За Алмо присмотришь? — Тар снял крышку, вдыхая соблазнительные ароматы.

Пес активнее заработал ноздрями, а уж хвост его, казалось, и вовсе жил своей жизнью.

— Присмотрю. Белую покажу, на рыбалку свожу — не волнуйтесь, — пообещала дева. — Я потом в Тирион, если что нужно — заказывайте.

— Ага, — согласился дядя, извлекая на свет миски и ложки.

Алмо тем временем пошел за водой для квениласа.

— А ты, — велел Лехтэ брат, — иди-ка пока осмотри вещи. Вон там, видишь, у того камня, рюкзак стоит? Он твой, и одежда, что на нем лежит, тоже.

Она оглянулась и, обнаружив искомое, подошла к рюкзаку и принялась знакомиться с его содержимым, не забыв после примерить костюм и обувь. Она оделась, немного попрыгала, размялась. Все сидело идеально. Довольная, Лехтэ вновь переоделась в свое, а брат, тем временем закончив накрывать импровизированный походный стол, встал и подошел к ней.

— Ну что, готова? — спросил он.

Тэльмэ решительно кивнула.

— Я тренировалась в Форменосе. Я в форме.

— Хорошо.

Спать все легли довольные и сытые.

А ночь была… Нет, ночи в Амане всегда прекрасны. И темный бархат неба, и крупные, чистые алмазы звезд, и птичьи трели… Хотя этой ночью было тихо. Даже лягушки молчали. В лесу не перекликались на разные голоса ночные животные, хотя бы потому, что до него они не поднялись. И насекомых почти не было слышно. Эта почти что абсолютная тишина стоила того, чтобы наслаждаться ею, не тратя времени на сон.

Альмарион устроился на прихваченном из палатки одеяле, в некотором удалении от лагеря. Щен, привычно лег рядом, тихо присвистывая во сне. Эльфенок же считал звезды, высматривая среди их скоплений чудесных животных и птиц.

Конечно же, раннее отбытие матери с дядей он проспал.

* * *

Ночью прошел небольшой дождик, освежив травы, наполнив воздух дивными ароматами свежести. Тар разбудил Лехтэ рано утром, когда Ингорамил еще не успела вынырнуть из тени, и лишь на склонах первые лучи Анара слегка разогнали ночной мрак.

Над костром уже булькал душистый квенилас, рядом лежал в мисках завтрак. Приведя себя в порядок и слегка размявшись, Лехтэ умылась в ближайшей горной реке, оделась в заранее приготовленную амуницию и села подкрепиться. Быстро поев, они убрали все за собой и взяли вещи. Пора.

— Ну, давай, подставляй свои хрупкие плечи эльдиэ, — пошутил Тар и навесил на нее рюкзак, от которого любая другая нис пожалуй что и рухнула бы.

Альпинист, как известно, животное вьючное. Спальники, одежда, снаряжение, продукты, котелок с кружками, лекарственные мази с травами и даже дрова — все приходилось нести на себе, но Лехтэ к такому давно привыкла. Взяв в руки ледоруб и еще раз все тщательно проверив, они тронулись в путь.

После ночного дождя идти по крутым травянистым склонам без самостраховки было нельзя, поэтому ледоруб все время держали наизготовке. Он выполнял функцию и дополнительной точки опоры и, если бы кто-то из них поскользнулся, то помог бы удержаться и не упасть.

Двигались они зигзагом в ритмичном спокойном темпе. Все выше и выше пролегал их путь, хотя гора как таковая еще и не думала начинаться.

Скоро трава сменилась осыпью. Подвижные, неслежавшиеся, средних размеров — здесь возможность срыва камней была гораздо выше. И Тар с Лехтэ снова двигались плавно, неторопливо, отыскивая твердую точку опоры для ноги — небрежность опасна.

Анар тем временем взбирался на небосклон все выше.

* * *

Альмарион не знал, что именно его разбудило: солнечные лучи или тонкий, но яркий аромат настаивающегося травяного сбора. Скорее, второе: необычное всегда привлекало его, а этот запах был пока ему незнаком. Неподалеку от вновь разожженного очага, урча, уплетал что-то явно вкусное Щен.

— Могуч спать! — услышал он от Имерлин, когда вернулся от ключа, текущего рядом с лагерем.

Сдувая с мокрой челки капли воды, Алмо гордо подтвердил:

— А то! Пока переслушал все, о чем звезды шептали…

— А горы? — серьезно поинтересовалась дева.

Эльфенок задумался:

— Кажется, нет.

Имерлин кивнула, что-то явно взвешивая, и постановила:

— Завтракай и пойдем. Погуляем — глядишь, и они с тобой заговорят.

Она села поодаль, занявшись плетением сложного шнура из тонких полосок кожи. Альмарион же много времени на завтрак не потратил. По правде говоря, большая часть его ушла на смакование того самого напитка, запах которого и разбудил Куруфинвиона. Имерлин, несомненно, отметила это, но не сказала ничего. Промолчал и эльфенок, поняв, что дева не особо жалует слова. В конце концов, по возвращению дядя Тар даст ответы на вопросы, которых не найдет он сам.

* * *

В верхний лагерь Лехтэ и Тар решили не заходить, чтобы не терять зря время. Ближе к полудню они сделали привал в том месте, где горная река круто изгибалась и подходила довольно близко к их маршруту. Брат сходил за водой, сварил кашу, добавив в нее немного оставшегося от ужина мяса, а потом они попили свежий квенилас.

Анар светил ярко и радостно, озаряя пока еще попадавшиеся чахлые кустики и скупую траву. Однако над их головами уже нависали громады скал, и Тэльмиэль присматривалась к изломам, прикидывая, где будет удобнее всего пройти.

Она еще раз проверила все фляги. До завтрашнего дня, когда они вернутся, как оба надеялись, на это самое место, набрать воды им будет больше негде. Лембас тоже лежал, где положено.

Помыв посуду, брат и сестра снова взвалили рюкзаки на плечи и двинулись дальше.

Еще некоторое время их путь пролегал по осыпи, петляя зигзагами то вправо, то влево, однако в скором времени камни закончились. Начинались настоящие трудности. Закрепив на себе страховочный пояс, они вбили в скалу первый крюк. Восхождение начал Тар, а Лехтэ отправилась за ним следом.

* * *

Они шли втроем под ярким голубым небом среди становящихся все светлее и выше стен: оставлять Щена в лагере одного на полдня Альмарион не захотел, а Имерлин просто учла, что спутников у нее будет двое. Поэтому в одном месте она провела их в обход чем-то не угодившего ей участка, выглядевшего безопасно и дружелюбно. Однако дева знала, что трава там скрывала многочисленные острые осколки породы. А в другом она сама взяла щенка на руки, когда им пришлось, прыгая с камня на камень, переходить холодную речушку. Майяр Ульмо, видимо, сердились на них, пожелавших преодолеть преграду, не замочив ног, и мелкая, но удивительно холодная водяная взвесь, висящая над бродом, была ценой за переход. Впрочем, солнце высушило их почти вмиг — леди Ариэн благоволила им.

Двигались они явно больше часа, но Алмо и не думал жаловаться — было красиво. Пусть не так, как в Тирионе и Форменосе, не так, как в лесу рядом с крепостью, но впечатляюще. И он наслаждался этой непривычной для себя красотой. И молчал. Сейчас он наконец-то понял Имерлин: слова здесь, в тени высочайших пиков, вольно говорить лишь ветрам, водам и земле. Квенди же лучше слушать.

А потом была Белая. Альмарион не знал, какие породы слагали эту пещеру, он мог только предполагать, но желание угадывать отчего-то его не посетило. Он просто смотрел, изредка касаясь пальцами чуть прозрачного, поблескивающего в лучах принесенных ими светильников камня, шелковистого и прохладного.

Первую резьбу он тоже ощутил пальцами. Алмо поднес лампу ближе, всмотрелся: порода была снята аккуратно, обнажая тонкую жилку примеси. Больше ничего. Но едва свет ее коснулся, она вспыхнула, преломив его чуть иначе основного массива, и на стене распустилось золотое дерево… Светящиеся росные слезы капали с его ветвей.

В восхищенном молчании оглянулся Куруфинвион на Имерлин, сидящую у входа вместе со Щеном, и увидел одобрение в ее глазах. Дальше он искал узоры уже специально. Алмо находил их все больше и больше: брачный танец журавлей, парусник на волнах, олененок, дева, плетущая венок, маяк над океаном, единорог, дельфин…

Оказалось, что при изменении угла и интенсивности освещения узоры перетекают один в другой, меняются и дополняются.

Эльфенок забыл об обеде, а Имерлин не напоминала, не желая мешать — просто тихо вышла покормить Щена, да и после лишь изредка заглядывала в пещеру. Лишь за час до захода, она напомнила о том, что им пора возвращаться.

* * *

Выискивая в скалах неровности, цепляясь за выступы и шероховатости, брат с сестрой постепенно поднимались все выше и выше. Стена скоро стала совсем отвесной, и продвижение значительно осложнилось. Однако не прервалось.

Две руки, одна нога. Вбить крюк, закрепить страховку. Подняться. Две ноги, одна рука. Три точки опоры. Вытащить флягу и попить. Найти взглядом следующую трещину и попытаться до нее дотянуться. Закрепиться и взять пробу. И снова вперед. Туда, где виднеется где-то далеко впереди цель. Пробы, само собой, нужны, в них весь смысл, но Тэльмэ шла просто ради процесса и получала от него огромное удовольствие.

Сердце восторженно билось, и она почти не замечала, что воздух становился более разреженным, а дышалось все труднее. Ничего, справится. Не в первый раз.

Скоро значительный отрезок пути уже был пройден. Коллекция проб основательно пополнилась, и беглый осмотр образцов вселял надежду, что труд их не был напрасен. Хотя, конечно, подробное изучение находок предстоит значительно позже, не в лагере даже, но в Тирионе, и Лехтэ в нем принимать участие скорее всего не будет. Но Тар ей, конечно же, расскажет о результатах. Однако скорее всего расчеты брата были верными, и руда тут есть, а это значит, что после них сюда придут другие эльдар, и закипит работа. Огромное счастье — знать, что дело, которому ты служишь, приносит пользу другим. Этих ощущений ничто не заменит.

Анар постепенно опускался к западному краю небосклона, щедро расплескивая по горным склонам жидкое золото. Близилась ночь, и следовало подумать об устройстве спального места. На этом отрезке пути это составляло серьезную проблему.

Лехтэ потянулась, пристроила пальцы на небольшом выступе и, проверив, хорошо ли он держится, подтянулась. Вбила очередной крюк и, заметив то, что ей показалось рудной жилой, полезла за инструментом.

В этот момент прозвучал голос брата:

— Устраиваемся на ночлег.

— Я тоже думаю, что пора, — откликнулась Тэльмэ.

Взяла пробу и, наметив подходящий участок, вбила несколько крючьев. Теперь самое сложное — достать раскладной гамак. Удобный, подвешивавшийся на одной петле, но извлекать его приходилось все-таки на весу. Она справилась, подумав мельком, что даже хорошо, что ее в этот момент не видит муж — он ей еще понадобится живым и здоровым. Нет, правда замечательно.

Наконец гамак занял свое место на подвесе, на соседнем расположился рюкзак, удерживаемый веревкой, а в гамаке, не снимая страховочный пояс, Тэльмэ. Рядом все то же самое проделал, устроившись на ночлег, брат. Теперь и поесть можно было.

— Ну как, мы молодцы? — спросила весело Лехтэ Тара.

Тот в ответ улыбнулся:

— Еще какие. Завтра поднимемся вон до той вершины, видишь? И потом вниз, в лагерь.

Под ногами раскинулись необозримые пространства долин, лесов. Виднелись башни Тириона, ярко освещенные лучами Анара, сверкавшие на солнце хрустальные лестницы. Если совсем немного отойти с проторенной тропинки, то перед тобой откроется уже абсолютно другой мир — чарующий и удивительный. Раз вдохновившись им, ни забыть, ни разлюбить уже невозможно.

Мечтательно вздохнув, Лехтэ потянулась за лембасом. Скоро и спать. Больше ведь делать тут все равно нечего.

* * *

Обратно Имерлин вела его другой дорогой, и на закате они остановились у огромного валуна, стоящего в кругу камней поменьше. Вершина его была ровно срезана под небольшим углом, а оттуда, где стоял Алмо, заметно было, что булыжник рассекают несколько трещин.

Дева стояла на месте, Альмарион тоже не двигался. Западный горизонт был открыт, и ничего не мешало ему любоваться последними лучами заката.

Внезапно Щен, отправившийся исследовать большую глыбу, с визгом отпрыгнул от нее. Эльфенок недоуменно посмотрел на друга — никакой опасности среди камней он не видел. Но очень скоро услышал… нечто — низкое, постепенно повышающееся гудение.

Щен прижался к его ногам, и Алмо наклонился подбодрить зверя. Тональность гудения сменилась, почти на грани слуха появилось еще несколько «голосов». «Песня» длилась не больше пары минут. В конце она поднялась выше диапазона, доступного эльдар.

В серебряном свете Исиля горы выглядели совсем иначе, чем днем. Красота окружающего мира стала хищной: резкие тени, размытые контуры, таинственные звуки… Ничего необычного больше в этот вечер не произошло. Они добрались до лагеря, поужинали, а заодно и пообедали, и легли спать. Правда, перед этим Имерлин спросила у него, хочет ли он подготовиться к возвращению матери и дяди. Получив, конечно же, утвердительный ответ, она посоветовала ему засыпать побыстрее — наутро их ждала дальняя дорога и долгая работа.

Пренебрегать советом Альмарион не стал.

* * *

Они еще немного поговорили, в основном строя планы на будущее, ближайшее и не очень, потихоньку мечтая, как было бы здорово обнаружить в горах Амана мифрил, а потом, когда Анар окончательно скрылся за горизонтом, и звезды обильно высыпали на черном бархате неба, легли спать.

Впрочем, Тэльмэ уснула не сразу. Некоторое время она просто лежала, рассматривая стропы гамака и вспоминая, как страшно ей было ночевать подобным образом в первый раз. Теперь это было уже делом привычным.

Хотелось музыки, но брат спал, она это чувствовала и будить его не намеревалась, поэтому стала напевать про себя. Ветер ласково обдувал лицо, мысли были легкими и приятными, как тот воздух, что ее окружал, как полет сокола в небе. Подумалось, как там внизу Алмо, но было уже поздно, и осанвэ посылать она не стала — завтра вечером расспросит сына. Лехтэ была уверена, что день его прошел интересно, а, может быть, даже удивительно. Совсем как у нее.

Под эти мысли Тэльмэ сама не заметила, как заснула.

* * *

Для разнообразия наутро Альмарион проснулся сам, едва только нос ладьи Ариэн показался над горизонтом. Умывались они втроем, и тут оказалось, что Имерлин очень не любит, когда на нее брызгают холодной водой. Первым узнал об этом Щен: встряхиваясь, он невольно замочил деву, и тут же был окачен в ответ. Отбежал поближе к Альмариону, снова отряхнулся, и был облит уже эльфенком. Капли попали на деву, и теперь уже Куруфинвион удирал от угрожающе занесенной горсти с водой. Какое-то время они с Имерлин, смеясь, гонялись друг за другом, пытаясь обрызгать. Щен вносил в суету посильную лепту, делая вид, что хочет укусить то одного, то другую. Довольные, они вернулись в лагерь и наскоро перекусив, собрались. Имерлин подозвала щенка, что-то прошептала ему на ухо и махнула рукой в сторону. Щен повертел головой и, подойдя, уселся у ног Альмариона.

— Достойный зверь, — одобрила дева. — Я показала ему дорогу к своему дому. Там ему будет чем заняться, а в обед еще и накормят. Втроем нам будет тяжело.

Куруфинвион обнял щенка, подтвердил команду, и золотистый шар укатился по восточной тропе.

— Нам с тобой сейчас снова под гору, — объяснила дева. — Есть у нас здесь такая хитрая рыбка, умсеной зовут. Живет в подземных озерах, там, где света нет. Сама на бычка похожа, но слепая: ориентируется на запах и вибрацию. А вкуснющая! Ее мы и пойдем ловить.

Прихватив собранные вещи, они направились по тропе к пещере с кристаллами. Собственно, в нее они и шли. Только свернуть на этот раз нужно было во второй коридор. Сначала путь им подсвечивал мох, потом он исчез, и пришлось задействовать фонари, закрепленные на специальных головных уборах. Альмарион совершенно потерялся здесь, в темноте и тишине. Однако страха или беспокойства не было. Пожалуй, он даже хотел бы побродить здесь вовсе без света, но лучи фонарей то и дело выхватывали напластования камня, о которые ничего не стоило расшибить голову.

Дальше было одно узкое место, по счастью, не длинное. Впрочем, Алмо пролез довольно свободно, а Имерлин пришлось тяжелее. Они сели передохнуть, и дева заметила:

— Потому-то мастер Тарменэль и не любит сюда ходить, хотя умсену уважает. Да и кому она не понравится, особенно в масле!

Сегодня она была другой. Как будто вчера Алмо прошел некое испытание и сегодня получил позволение познакомиться с нею настоящей. Впрочем, ему понравились обе Имерлин — каждая из них соответствовала своему моменту.

Вновь стало влажно, потом коридор резко расширился в зал, стены которого спрятались в темноте, а пол опускался к подземному озеру.

— Вот, — прошептала Имерлин, — здесь будет поинтереснее, чем на верхнем.

Альмарион заглянул в темные воды, ожидаемо ничего не увидел и решил ориентироваться по действиям спутницы. Эльдиэ достала из заплечного мешка две донные удочки-закидушки и плотно плетеную коробку с наживкой — кусочками мяса. Они быстро настрополили их, и вскоре Альмарион уже заинтересованно рассматривал темно-серую рыбку длиной в две ладони. На ее крупной голове совсем не было глаз, а вдоль боковой линии под пальцами ощущались неровности. Поймав два десятка умсен, они свернули удочки, выпотрошили добычу и повернули к выходу.

До лагеря добрались, когда Анар прошел три четверти дневного пути. И, едва лишь перекусив, приступили к священнодействию — начали жарить рыбешку на откуда-то добытой Имерлин сковородке.

Алмо не раз сглотнул слюну, вдыхая соблазнительные ароматы, но на предложения взять рыбку всегда отвечал отказом. Ему хотелось дождаться родных и разделить пищу с ними.

* * *

Самым сложным было привести себя утром в порядок и справить естественные потребности роа, но Лехтэ сделала в конце концов и это. Далее последовал короткий завтрак все тем же лембасом и водой. Увы, ужин к ним сам не пришел, и даже не прилетел, о чем они с утра и пошутили с братом. В связи с чем им оставалось только мечтать, как поедят чего-нибудь более интересного внизу вечером.

Надо было вновь продолжать путь. Вперед и вверх! Висячий лагерь был свернут, гамаки сложены и убраны в рюкзаки, оные же закинуты на плечи, и…

Путь они решили чуть-чуть изменить. Посовещавшись, брат с сестрой пришли к выводу, что не стоит двигаться прямо.

— Лучше забрать правее и взять пробы еще и на том участке, а потом спуститься немного и заглянуть в пещеру, — убеждал Тар. — Без снаряжения ее, увы, не посетить.

Скалы там были уже не отвесными, а хоть и крутыми, но вполне обычными, так что сильно задержать их это не могло.

— А после, — продолжал он, — можно будет вернуться на прежний маршрут и спуститься старым путем. Если, конечно, планы еще раз не переменятся.

Обдумав предложение, Тэльмиэль согласилась. Теперь первой идти предстояло ей, а Тар страховал сестру снизу. Примерившись, она привычно наметила щель в скале, дотянулась до нее и забила крюк.

Больше скалы не заслоняли Анар. Свет бил прямо в лицо, и остро чувствовалось дыхание простертого где-то далеко у ног моря.

Привычно, почти автоматически, нолдиэ продвигалась вперед, забивая в скалу крюки, взглядом старательно высматривая те места, куда идти имело смысл. Тар шел параллельным курсом, чуть ниже, и таким образом они охватывали значительно большую площадь, заодно страхуя друг друга.

Рисунок породы выдавал им характерные черные черточки на фоне сильной магнитности. В отраженном свете можно было различить серовато-буроватый оттенок окраски и изометричность зерен. Магнетит. Скоро их коллекция проб пополнилась несколькими замечательными образцами, но для пущей верности необходимо было все же спуститься в пещеру.

Остановившись на отдых, брат с сестрой посовещались и сообща решили, что выше подниматься уже не имеет смысла, и начали, не откладывая, готовиться к спуску. Надежно закрепив страховку, они принялись понемногу ее вытравливать, трижды пробуя надежность камня, прежде чем на него ступить.

Путь им на сей раз предстоял не самый длинный, и вот уже перед геологами распахнулся темный зев пещеры. Став на пол, оба отцепили за ненадобностью страховочные пояса, молча переглянулись, кивнули друг другу и, достав пару светильников, пошли внутрь.

В толще горы шел все тот же магнетит. Они брали пробы, Тар делал записи в своем дневнике, Лехтэ же просто наслаждалась приятной прогулкой. Хотя, конечно, никаких особенных красот пока поблизости не наблюдалось, но ведь это тоже относительно — смотреть и видеть можно по-разному.

Пол пещеры постепенно понижался, и вскоре им вновь пришлось прибегнуть к помощи страховки. Блики светильников плясали на стенах, шаги отдавались гулким эхом, где-то вдалеке слышался шум капели.

Вскоре путь им преградил отвесный колодец. Тарменэль подобрал камешек и бросил вниз. Звука падения они не услышали. Брат и сестра переглянулись.

— Спустимся? — спросил он.

— Конечно!

Впрочем, лезть вдвоем на этот раз не имело смысла. Тар опоясался страховкой, закрепил надежно веревку и, взяв светильник и инструмент, начал спускаться. Лехтэ осталась наверху.

— Тэльма, посвети мне! — крикнул он снизу, когда прошло уже добрых пол часа.

Она нагнулась и направила фонарь вниз. Его луч выхватил из окружающего мрака узкие стены лаза. Брат что-то сосредоточенно изучал. Наконец, очевидно рассмотрев то, что ему было нужно, погасил и убрал собственный светильник и принялся подниматься.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Лехтэ, едва он вновь оказался рядом.

Тот ответил, продолжая одновременно возиться с амуницией:

— Все то же — магнетит. Там его действительно много.

Лехтэ как в юности радостно взвизгнула, и Тар улыбнулся с видом взрослого, наблюдающего за резвящимся малышом.

— Кажется, пора на выход, — подвел он итог их короткому двухдневному путешествию.

Тэльмэ улыбнулась в ответ и кивнула:

— Да, в лагерь.

На обратном пути они обследовали боковой тоннель и пошли к выходу, изрядно нагруженные добычей. Сестра делилась мыслями:

— Немного жаль, что пещера эта не отличается красотами, и все-таки впечатления, будто ее чем-то обделили, нет.

Пусть не наблюдалось великолепия того подземного дворца, который они посетили позавчера, однако какое-то неуловимое величие не заметить было невозможно, хотя сразу и не понять, от чего оное проистекало. То ли от гулких шагов, эхом отдающихся под темными сводами, то ли от осознания, что все вокруг тут пронизано ценными рудами, то ли от всего вместе взятого. А, может быть, имелось еще что-то, укрывшееся от них, увлеченных делами.

Однако теперь стоило поторопиться. Выйдя на воздух, они опоясались страховкой и продолжили путь. Для начала вернулись на маршрут, тот самый, что уже преодолели вчера, а оттуда уже, закрепив веревку, стали спускаться вниз.

Что ж, обратный путь прошел намного быстрее. Оказавшись внизу, брат с сестрой сдернули и свернули снаряжение и двинулись не спеша по осыпям в нижний лагерь. В верхнем они решили не задерживаться.

Запах рыбы нолдор-геологи почувствовали еще на подходе и синхронно облизнулись. Лехтэ потрепала радостно рванувшегося им навстречу Щена, обняла сына.

— Ну, как дела? — спросила она, снимая рюкзак и ставя его на землю. — Чем занимались?

Алмо принялся рассказывать, а Тэльмэ принюхалась еще раз к упоительному аромату жареной умсены. До чего же приятно возвращаться куда-то, когда тебя ждут!

* * *

Помыть руки и съесть аппетитно пахнущий ужин оказалось делом недолгим. Имерлин распрощалась с ними, пообещав к утру прислать лошадей, Лехтэ же помыла посуду и предложила всем пойти искупаться. И если Тар, сам соскучившийся в горах по воде, горячо поддержал идею, то Альмарион стушевался. Рек в округе было не мало, но, по крайней мере для эльфенка, существовала одна трудность: они была не просто холодные, а ледяные. Нет, умываться было вполне удобно, а брызгаться утром с Имерлин даже забавно, но лезть в них целиком…

Рассмеявшись над сомнениями сына, нолдиэ подхватила купальные принадлежности и пошла вверх по тропинке. Туда, где ближний к лагерю ручей прыгал по уступам, создавая невысокие водопады.

Раздевшись и надев купальный костюм, она взошла на небольшой, нагревшийся на солнце камушек, тщательно примерилась и прыгнула в реку.

Вода освежила, приятно обдав роа прохладой. Тэльмиэль сделала несколько мощных гребков, подплыла к водопаду и, встав под струи, принялась с удовольствием намываться, заодно любуясь звездами. Вот зрелище, которое никогда не надоедает. Почему они различаются по размеру и цвету? Почему одни мерцают, а другие нет? А хвостатые звезды откуда берутся? Вот вопросы, на которые было бы интересно получить ответы.

Закончив с купанием, Лехтэ вышла на берег, тщательно вытерлась, оделась и направилась к лагерю.

Тар ждал своей очереди, выспрашивая заодно у Алмо подробности их с матерью пребывания в Валимаре. Сам же эльфенок, рассказывая, все никак не мог решить, что предпочтительнее: ледяная вода или проезд через Калакирию в немытом виде. Позориться в Альквалондэ не хотелось, поэтому Куруфинвион решился окунуться. Правда, дядя Тарменэль, понаблюдав за его терзаниями, предложил подогреть котелок-другой воды, но племянник посчитал, что согласиться будет слишком позорно — он давно уже не младенец! И никакие уговоры по поводу того, что они-то к такой температуре давно привыкли, не подействовали.

Они с дядей приготовили спальники, заварили квенилас для Лехтэ и, едва она показалась на тропинке, пошли ей навстречу.

— Как водичка? — весело спросил Тарменэль, искоса посматривая на младшего родича.

— Чистая и много — это главное, — ответила Тельмиэль и улыбнулась сыну.

Что сказать — эльфенок был благодарен матери за такие слова. Что-нибудь вроде «освежает» здорово пошатнуло бы его решимость.

Алмо с дядей прошел мимо одной из каменных пирамидок, той, в которой был закреплен светильник, и поинтересовался, кто их сложил.

— Чья идея — не знаю, но осуществляли ее родные Имерлин. И мы с сестрой участвовали. Жаль, вы будете уезжать отсюда при свете дня: огненное ожерелье на Ингорамил — красивое зрелище.

Наконец, добрались до водопадиков. Тар встал под самый высокий и принялся, отфыркиваясь, мыться. Алмо ходил вкруг да около, любуясь звездами. Потом, набравшись храбрости, разделся и, зажмурившись, полез под воду. Дыхание перехватило, кожу обожгло холодом. Он начал энергично растираться и уже минут через десять согрелся.

— Ну как, воображение подвело все же? — спросил его дядя.

— Ваша правда, едва не… все в порядке, дядя, — ответил эльфенок.

В лагере их ждал горячий ароматный травяной отвар и Щен, сообразивший, что хозяин уже вернулся из-под горы.

Первым делом Алмо вцепился в кружку с квениласом, и мать поздравила его с исполнением одного из желаний, высказанных еще в Форменосе — искупаться в горной реке. Тар, взяв предложенную ему порцию напитка, заверил ее, что племянник держался молодцом. Лехтэ еще раз похвалила сына, а потом предложила:

— А может быть, мы сбегаем посмотреть на светильники? Алмо, ты ведь умеешь уже бегать на большие расстояния? Много времени у нас это не займет, скоро вернемся и тогда уже ляжем спать. Соглашайся. Посмотрим на огни. Это очень красиво.

— Тогда уж и я с вами, — вставил Тар, поднимаясь и убирая кружку.

Альмарион, немного помявшись, согласился.

Они встали, привели роар в порядок, настроившись на предстоящее, и побежали. Не так уж и далеко, если разобраться — туда, где начиналась ведущая на гору тропинка и откуда вся красота обвивающих вершину камней была хорошо видна. Желтые, зеленые, синие, розовые — они и впрямь походили на диковинное ожерелье, которым красавица Ингорамил украсила себя к приходу гостей. Пели цикады, ветер играл травами, и можно было подумать, будто время замерло. Вторая ли Эпоха или Седьмая — здесь и сейчас это не имело никакой разницы.

Куруфинвион восхищенно выдохнул, и Лехтэ спросила:

— Ну что, теперь в лагерь и спать? С утра отправляемся в Альквалондэ.

С Тарменэлем они простились еще на рассвете и без промедления отправились в путь.

— Сейчас мы поедем в Альквалондэ, — говорила Лехтэ по дороге сыну, — там сегодня должна пройти регата «Крылья ветра». Она проводится раз в сто лет. Сегодня и, если захочешь, завтра мы побудем там, может быть, даже на лодке покатаемся, как ты собирался, а затем отправимся ночевать в Тирион, к дедушке Ильмону и бабушке Линдэ. Потом можно будет поехать в Сады Яванны, а там и на север повернем. Ты хотел посмотреть на Льды, а я давно мечтаю влезть в лабораторию твоего атто и основательно там осмотреться. Очень интересно, знаешь ли.

Глаза Лехтэ сверкнули огнем предвкушения, однако до этих событий еще оставалось время.

Пока же путь их лежал по каменистой тропке, вьющейся вдоль Пелори. Через два часа после отъезда исчезла из виду Ингорамил, а еще через четыре, один из которых потрачен был на привал, они подъехали ко входу в Калакирию.

Здесь пахло морем: соленой водой, подвялившимися на солнце водорослями и простором. Они придержали коней в самом высоком месте перевала. Альмарион жадно рассматривал водную гладь, на горизонте сливавшуюся с небом, жемчужные башни города, казавшиеся отсюда не толще древка стрелы, и стайку небольших яхт, стоящих в гавани и на рейде.

— Amil, а ты помнишь, как выглядело здесь все во времена Древ? — спросил Альмарион.

— Конечно, — ответила Лехтэ сыну.

Вопрос эльфенка был закономерен, и мать начала вспоминать:

— Горы тогда были гораздо ниже. Калакирия, как и сейчас, оставалась единственным путем, соединяющим народ телери с остальными эльдар…

Она рассказывала, а в дополнение еще и демонстрировала воспоминания осанвэ, прямо на ходу, не откладывая: свет Древ, заливавший перевал и проникавший, пусть и в малом количестве, на побережье. Эльдар, едущие в гости к друзьям. Светильники, рассеиваюшие полумрак Альквалондэ. Навсегда ушедшая красота…

Полюбовавшись мамиными воспоминаниями, — волшебными и щемяще грустными, — Альмарион попросил сначала подъехать к морю, а уже после, наплававшись от души, отправиться в город. Эльфенок рассчитывал на зрелище: яхты, на которых шли последние приготовления, давали для этого немало оснований.

Теплая вода понравилась даже пугливому Щену. Он нашел где-то забавного нежно-розового крабика и теперь пытался перевернуть его, избегая клешней, при такой раскраске выглядящих не очень серьезно. Но, судя по осторожному поведению щенка, тот был большим мастером выдавать желаемое за действительное.

В городе запели трубы, и нолдор продолжили путь. Им было видно, как яхты перестраивались, а набережные и пирсы наполнялись зрителями.

— Сейчас соревнования для ценителей, — сказала Лехтэ. — Духи ветров и вод станут играть лодками, а командам нужно будет пройти по определенному маршруту, собрав корпусом как можно больше меток. Самая красивая часть состоится ночью.

— Мы ведь посмотрим? — уточнил Алмо.

— Конечно, раз уж мы здесь.

Оставив лошадей на конюшне у въезда в город, — внутри оного легче было пристроить лодку, чем лошадь, — они направились в сторону порта. Все пешеходные улицы Альквалондэ шли вдоль береговой линии, их перпендикулярно прорезали каналы, через которые были перекинуты высокие мостики.

Изредка Тэльмиэль обращала внимание сына на какую-нибудь диковинку. А однажды он сам потащил ее к соседнему водному руслу, в перилах переправы уловив плетение знакомого узора.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что птица, изображенная в стилизованной манере, явно была чайкой и, соответственно, несла в клюве рыбу.

— Забавно, — проговорила Лехтэ, указывая на первый за мостом дом, — именно здесь живет друг Тара — Нгилион. Если хочешь, потом расспросим его.

— Если получится, почему бы и нет, — согласился Альмарион. — Но я посмотрел у прадеда в библиотеке.

Прикрыв глаза, он процитировал:

— «Сокол, падающий с неба на зайца — «Я опускаюсь вниз по собственной воле». Символ означает, что нам не нужно насильно делать то, что для нас и так естественно и приятно». Очень по-нашему! Здесь же символика совсем другая, да и стилизация…

Заметив удивленное выражение лица матери, эльфенок рассмеялся, сбившись с серьезного тона, и пояснил: 

— Мне господин Сандион подсказал кое-что, когда заметил, какие книги я достал.

— Ну, он, конечно, знает, о чем говорит, — протянула немного ошарашенная информацией Тэльмиэль. — С учетом того, что он преподает в Академии… Говоришь, «Я опускаюсь вниз по собственной воле»? А на флюгере была звезда Дома Фэанаро? Знаешь, сынок, у меня появились кое-какие догадки насчет возможного авторства, но их еще надо проверить. А пока, — она тряхнула головой, отгоняя печальные мысли, — давай попробуем найти среди судов ту яхту, за которую будем потом болеть.

Они пошли вдоль причала, рассматривая лодки.

— Ты знаешь, — рассказывала тем временем Тэльмэ, — Нгилион в свое время нес дозор вместе с Таром на перевале Калакирия. Как раз в тот короткий период между гибелью Древ и восходом светил. Он телеро. И события в Альквалондэ не помешали их дружбе. Он хороший эльда. А еще есть Сурион. Он нолдо, мой давний друг. В Первую Эпоху женился на телерэ и с тех пор живет в Альквалондэ. Обычно они с Нгилионом выступают одной командой. А вот и они сами!

Лехтэ радостно вскрикнула и показала сыну на двух эльдар, приветственно махавших им руками с ближайшей яхты.

— Вы случайно не нас ищете? — раздался сверху веселый вопрос.

Телеро, стоявший на борту, радостно щурился, разглядывая их.

Лехтэ тоже широко улыбнулась:

— Как вы догадались?

— Интуиция!

И оба дружно рассмеялись. На берег упали сходни, и Нгилион скомандовал:

— Давайте, поднимайтесь сюда!

Тэльмэ приглашающе кивнула сыну, и они вместе взошли на борт.

— Заходите, заходите, — приговаривал Нгилион, — знакомиться будем.

Мать и сын поднялись на борт яхты, и телеро поприветствовал их, поцеловав пальцы Тэльмэ и крепко пожав руку Алмо.

— Так вот ты какой, — проговорил он, оценивающим взглядом окинув эльфенка, и пояснил, заметив его приподнявшиеся вопросительно брови: — Понимаешь, когда мы виделись в последний раз, ты еще только намеревался увидеть мир. А теперь вон какой взрослый молодой эльда вырос. Рад знакомству.

И Нгилион снова широко улыбнулся. Следом за ним их поприветствовал Сурион.

— Ну как, будете за нас болеть? — спросил он.

— А ты сомневался? Конечно, будем!

— Тогда мы точно должны победить!

Яхта была хоть и маленькая, но красивая и грациозная. И даже в чем-то величественная. В самих ее очертаниях, в изгибах и плавных линиях было нечто такое, что завораживало и не давало оторвать взгляд. На соседних кораблях царила последняя предстартовая суета, но у Суриона и Нгилиона, похоже, уже было все готово, и поэтому они могли позволить себе немного поболтать.

— Хотите посмотреть наше судно? — спросил телеро. — Юный нолдо, я думаю, уж точно не откажется.

— Конечно, покажите, — ответила за них обоих Тэльмэ.

— Тогда пойдемте, — пригласил он.

Несмотря на размеры, осмотр все же занял какое-то время. Нгилион оказался дотошным, обстоятельным рассказчиком. История яхты, ее оснастка, техника управления — он поведал обо всем. И к тому моменту, когда прозвучал первый сигнал, они полюбили суденышко почти как члена семьи, чего, похоже, и добивался телеро.

Яхта Альмариону понравилась, даже несмотря на то, что кораблями он никогда не интересовался и морем не бредил. Сложно было устоять и не проникнуться восхищением к тому, о чем говорили с такой любовью.

— Мы ждем вас на берегу, — сказала Тэльмэ, вновь ступая на сходни.

— Мы постараемся вернуться с победой!

* * *

Наконец-то Атаринкэ смог добраться до кровати. Ему хотелось просто рухнуть и отключиться, однако пока этого делать было нельзя. Еще оставались незавершенные дела, еще многое надо было проверить и с не меньшим разобраться, причем незамедлительно.

Ирчи, которых они обнаружили, были лишь разведывательным отрядом. Небольшим, около двадцати тварей. Никто из них не вернулся, но один сумел подать сигнал. Отступить в крепость нолдор не успевали, оставалось только держатся и дожидаться своих из Химринга. Выстояли. А после еще пару суток вели бой.

Сейчас в дозоре были Амбаруссар — их отряд заметит даже мышь в подземной норе, насчет этого можно не волноваться. Только за них самих — таких же уставших и вымотанных.

У Атаринкэ же имелось пятнадцать минут на отдых, а после его ждали многочисленные ловушки для неосторожных и любопытных ирчей — проверить, починить, улучшить.

Но пока что было время на себя, и он взял палантир. Глянул в зеркало… Не напугать бы любимую таким лицом и взглядом. А впрочем… Он распустил волосы и накинул куртку — и усталость не видно, и несильно раненая рука спрятана.

Сосредоточился на образе Лехтэ. А вот и она:

— Айя, melisse, как ты? Как Алмо?

— Айя, melindo! — радостно воскликнула Лехтэ, увидев, кто ее вызывает.

Они как раз успели ступить на причал, когда палантир в кармане засветился.

— А Алмо рядом, — она показала супругу сына и продолжила: — Мы сейчас в Альквалондэ, тут регата начинается. А перед этим гостили у Тара. Впечатлений море. Я на Ингорамил поднялась, брату помогла. Так хорошо отдохнула! Ты там как?

Пригляделась внимательней. Конечно, изображение в карманном палантире маленькое, однако вид какой-то бледный, изможденный. Совсем устал, видно.

— Соскучилась очень, — проговорила она. — Волнуюсь.

И, коротко вздохнув, замолчала. Слишком много народу вокруг, да ведь и так все ясно. Может, потом, когда их путешествие с Алмо закончится, в Химринг отправиться, если до тех пор Атаринкэ не вернется?

— Я в порядке, устал немного, родная, — ответил Лехтэ супруг. — Надеюсь, ирчи теперь нескоро сунуться — мы их изрядно потрепали. Не волнуйся за меня, думаю, скоро увидимся.

Потом немного поговорил с Алмо, совсем чуть-чуть, но напомнил, чтобы тот берег маму. Еще раз заверил сына, что рассчитывает на его ответственность и на то, что с ними ничего не плохого приключится.

Выглядел отец помято, но очень героически: эльфенок на миг даже пожалел, что сейчас не находится с ним в Химринге. Но, прекрасно отдавая себе отчет в собственных невеликих умениях, неуместные сожаления заглушил. Его время еще придет.

Алмо вернул палантир, и Атаринкэ вновь увидел на экране Лехтэ:

— Отдыхайте, и не волнуйся, — снова повторил он, — люблю вас.

Атаринкэ отложил палантир, быстро перехватил волосы и стремительно вышел из комнаты — отдохнуть он сможет еще не скоро.

* * *

Когда разговор завершился, Алмо обратил внимание на то, что соревнования уже в полном разгаре. Далеко в море плясали разноцветные лоскутки парусов легких одноместных яхт: взлетали на гребнях волн, почти ложились на воду, но неизменно поднимались. То и дело ветер над морем менял направление, и это ощущали даже зрители на берегу: а ведь там, наедине со стихией, нужно было успевать реагировать и принимать решения. И телери раз за разом доказывали, что не зря прозываются морским народом — выбывших не было. Да и шли они достаточно плотным строем, правда, до тех пор, пока в соревнование не вмешались морские майар.

Набережная была высокой, но Альмарион давно уже ориентировался больше по комментариям зрителей, чем по тому, что удавалось увидеть. Вот и сейчас он сначала услышал: «Водовороты!» и только потом увидел, как расходятся расширяющейся спиралью окрашенные красным струи воды. Это испытание прошли не все: несколько легких суденышек перевернулось, и зрители тут же «перешли на личности» несчастливых капитанов. В основном не повезло новичкам, участвовавшим в соревнованиях впервые. Называли имена, хвалили за умения… Но Алмо больше всего хотелось узнать, чем были окрашены волны. Он начал выбираться из толпы зрителей.

Спустившись, наконец, с парапета и пройдя немного по берегу, он подошел к морю. Окрашенные струи размылись еще в море, но часть «пигмента» доплыла до берега, придав розовый оттенок волнам. Альмарион зачерпнул горсть странной воды и присмотрелся.

Море плеснуло ему на мокасины, и на мелководье вынесло перевернутую яхту. Синий парус с нарисованным на нем золотым цветком лежал на волнах, наполовину затопленный корпус казался невесть как попавшей в эти воды льдинкой. Цепляясь за борт, вместе с яхтой у берега оказался и ее владелец. Встав на ноги, он попытался перевернуть суденышко. Слишком большое полотно мешало ему сделать это, и Алмо, забросив подальше мокасины, поспешил на помощь. Хозяину яхты вода чуть не доходила до пояса, для эльфенка же была почти до груди, но придержать корпус он сумел. Они подтащили лодку поближе к берегу, и телеро несколькими точными движениями сложил мачту и свернул парус. Теперь суденышко стало удобно нести, и эльфы выбрались на берег.

— Благодарю. Я — Кантаорэ Солмион.

— Нолдо? — удивился Альмарион.

— Как и ты, верно? — улыбнулся собеседник.

Они прошли пляж, Солмион пристроил лодку под древней маслиной, и они расселись на узловатых, гостеприимно приподнятых вверх корнях.

— Верно. Куруиндо Альмарион. Но я здесь просто ради прогулки, а ты…

— А я пытался доказать одной гордой деве, что нолдор ничем не хуже телери. Увы…

Солмион печально посмотрел на собравшихся на набережной эльдар и внезапно напрягся. Альмарион проследил за его взглядом — к ним бежала девушка. Вся словно облитая серебром: жемчужное легкое платье, платиновые волосы, бледное и очень сердитое лицо. Собеседник поспешно поднялся ей на встречу. Она резко остановилась, топнула ножкой в украшенной перламутром сандалии и, сжав кулаки, набросилась на старшего нолдо:

— Чем ты думал?! Да, на регате не погиб еще ни один эльда, но ты хоть знаешь, сколько раненых было? Ты, самонадеянный, безрукий…

Солмион молча слушал, однако скоро на его лице появилась несмелая улыбка, и девушка, заметив ее, не сдержалась, резко рванувшись к нему. Возможно, она даже хотела стукнуть наглеца. Но он не дал ей такой возможности, крепко обняв. Она спрятала лицо у него на груди…

Альмарион поспешно собрал мокасины и решил, что пробежка по берегу сейчас не будет лишней.

Начались соревнования парных экипажей. Мама активно болела за своих друзей, и была далеко не единственной поклонницей смешанного экипажа. Алмо же решил побродить по площади и присмотреть кое-что на обмен, благо небольшой мешочек как найденных, так и собственноручно выращенных камней он на всякий случай не забыл бросить в рюкзак.

Крытые навесы по периметру площади были пусты. В смысле, ни одного эльда там не наблюдалось, но перламутр, жемчужины всех цветов, форм и размеров, диковинные раковины, коралловые ветви, напоминающие бонсаи, и прочие дары моря были выложены для осмотра и обмена.

Альмарион приглядел несколько раковин; пяток шариков мелкого, но какого-то даже мерцающего золотистого жемчуга; перламутровую пластинку и красивую коралловую ветвь, формой напоминающую вставшего на дыбы коня. Взамен оставил пейзажный агат, сапфир и несколько особенно любимых телери аквамаринов. И довольный вернулся на набережную.

* * *

Лехтэ азартно болела за команду Нгилиона и Суриона. Кричала, размахивая руками, подбадривала, время от времени выдавала нелицеприятные высказывания в адрес других капитанов. Когда стало ясно, что их смешанная команда к финишу придет первой, то чуть не охрипла. Толпа прихлынула к пристани, словно морской прилив.

Вскоре яхта Нгилиона причалила, на берег упали сходни, и Лехтэ с подошедшим как раз Алмо поспешили ему навстречу.

— Поздравляем с победой! — закричала она, широко улыбаясь.

Сурион помахал им в ответ рукой.

— Ну как, не соскучились тут без нас? — спросил телеро, весело блеснув глазами.

— Когда бы мы успели? — ответила ему Лехтэ в тон. — Мы за вас болели!

— Да, на этом этапе наша команда сыграла достойно, — вставил Сурион. — Но это еще не финал регаты, и об окончательной победе говорить пока рано.

— И тем не менее мы вас поздравляем, по крайней мере с успехом на этом этапе.

— Спасибо, — ответили Нгилион и Сурион практически одновременно, переглянулись и улыбнулись широко.

Было видно, что, несмотря на собственную сдержанную реакцию, они сами весьма довольны результатом.

— Какие теперь планы? — уточнил Сурион.

Лехтэ задумалась:

— На сегодня у нас с Алмо?

— Да.

— Вероятно, пообедать где-нибудь, а потом ждать вечера.

— Что значит «где-нибудь» пообедать? — возмутился телеро. — Не где-то, а у меня дома. Как я потом Тару в глаза смотреть буду, если отпущу вас гулять по Альквалондэ голодными? И не спорить!

Возражать они и не собирались даже. Во всяком случае, Лехтэ точно. Тэльмэ знала, что супруга Нгилиона чудесно готовит, и отказ от приглашения не входил в ее планы.

— Иди, корми гостей, — улыбнулся Сурион. — Я сам тут закончу с яхтой.

Они все вместе направились к дому, с трудом протискиваясь сквозь толпу. Вернувшись к тому самому мосту, на который Лехтэ не так давно указала Алмо, и пошли к дому друга-телеро.

Белоснежный, он, как и все постройки телери, был украшен жемчужинами. Плавностью, округлостью линий, орнаментом с изображением лебединых крыльев, он и сам отдаленно напоминал птицу. Эльфы миновали небольшой палисадник, и Нгилион толкнул дверь, пригласив:

— Входите!

Навстречу им из внутренних комнат вышла высокая, среброволосая нис с забранными в высокую прическу волосами и в белоснежном платье. Жена Нгилиона. Она никогда не ходила во время соревнований на причал — какая-то их с мужем семейная традиция. Подробностей Лехтэ не знала.

— Моя жена Ламиэль, — представил даму хозяин дома. — Впрочем, с Тэльмиэль вы уже знакомы, а вот этого юного нолдо зовут Куруиндо Альмарион.

— Очень приятно, — ответила телерэ, приветливо и светло улыбаясь.

— Мне тоже, госпожа, — ответил Алмо.

Лехтэ огляделась. В этом доме она бывала и раньше, и все же каждый раз не переставала восхищаться. Легкая, словно летящая, мебель, напоенная светом и воздухом комната. Ламиэль сделала приглашающий жест, и они вслед за ней прошли в столовую.

На обед в основном подали все то же, чем кормили в Тирионе или Форменосе. Впрочем, присутствовали так же и дары моря — на них Альмарион с мамой в основном и налегали. Эльфенок вообще с большим аппетитом ел все, что давали, но сегодня кое-какие блюда пробовал впервые. Например, желе из водорослей — оно не отдавало рыбой, как он опасался, или суп с морскими орехами.

После обеда все вместе вернулись на набережную, где и решили искупаться. Яхт рядом с ней уже не было, да и их количество на рейде сильно поубавилось. На берегу телери важно обсуждали завтрашние большие гонки, а море было предоставлено пловцам.

Это не казалось соревнованием, просто озорством, и Альмарион понял, что тоже не прочь повеселиться.

Теплые ласковые волны приняли его. Тело показалось невесомо легким. Он понял, что здесь и сейчас может просто раскинуть руки и лежать на поверхности воды. Наверное, удивление его было хорошо видно, потому что точно так же лежащий на воде эльфенок громко сказал:

— Да, здесь, около набережной, вода до ночи будет такой вот. Хочешь нырять — плыви подальше в море.

Альмарион послушался совета и не пожалел. Чуть дальше пловцы играли в мяч: команда эльфов против команды дельфинов. Все ли существа были только животными, нолдо не понял, но играли дельфины не хуже квенди, и ни одна из команд никак не могла завоевать существенного преимущества. Алмо резвиться не хотелось, и он стал уже раздумывать, не вернуться ли на берег, как вдруг кто-то упруго подтолкнул его под ягодицы.

Куруфинвион вылетел из воды, а потом шлепнулся обратно, успев заметить явно гордящегося своей шуткой афалина. Вот это было именно то веселье, которого он желал! К счастью, дельфин хотел этого не меньше. Они кружились, гоняясь друг за другом, плавали бок о бок, потом зверь снова подбрасывал Алмо, а эльф пытался уйти в красивый кувырок.

Наплескавшись как следует, эльфенок обнял нового знакомого в знак благодарности и выбрался на берег.

Вдоль набережной уже установили длинные столы, накрытые белыми скатертями, и эльдар со всех концов города несли на эти столы блюда с закусками и кувшины с напитками.

Альмарион попытался найти маму, но не преуспел в этом. Зато смог помочь паре нисси донести корзины с фруктами.

Солнечная ладья уже ушла за Пелори, и лишь Калакирия пропускала прощальные лучи заходящего солнца.

В Альквалондэ сумерки наступали раньше, чем по ту сторону гор, но темнота так и не пришла. Если Валимар был городом колокольчиков, то Гавани — светлячков. Едва лишь последние лучи заходящего Анара покинули перевал — на стенах домов, в мостовых и заборах, а кое-где даже на ветвях деревьев зажглись крохотные огоньки. Каждый из них был мал и незаметен, но все вместе они многорядным ожерельем обвивали Альквалондэ, превращая темноту ночи в ласковые сумерки. На воде тоже вспыхнули огни.

Алмо устроился на парапете среди детей морского народа и с восхищением взирал то на ловких телери, жонглирующих фонариками, стоя на пробковых платформах, то на договорившихся с морскими животными эльдар, чьи питомцы танцевали в воде — в свете фонариков то и дело мелькали их спины и плавники. Со временем осталась лишь одна, самая большая платформа, на которую взобрались трое эльдар. Они зажгли факелы и стали перебрасывать их друг другу.

В конце же этого красочного действа, казалось, зажглось само море. Оно горело холодным зеленоватым живым огнем и волны сами, без участия эльдар взлетали вверх, на миг замирая узнаваемыми образами: птицами, рыбами, животными.

* * *

Лехтэ переоделась в купальный наряд и с разбега, подняв тучу брызг, забежала в воду. За Алмо можно было не переживать — сегодня в Альквалондэ с ним не могло ничего случиться — на берегу множество эльдар, в воде морские майяр. Еще ни один ребенок за много тысяч лет не пострадал во время регаты, а потому нолдиэ, отплыв чуть подальше, нырнула с головой и принялась рассматривать дно — пестрые водоросли, кораллы, жемчуг. Множество рыб самых невероятных цветов и форм юрко сновали туда-сюда почти у самого дна, выныривали из зарослей. Шум с побережья не проникал сквозь толщу воды, и в море царила полная, какая-то глубокая тишина.

Вдруг в этот момент под локоть Тэльмэ подплыл дельфин. Махнул хвостом, затем оглянулся, словно приглашая куда-то, и она могла бы поклясться, что увидела на его морде вдохновение и вопрос. Он явно что-то задумал и предлагал ей принять в этой выдумке участие. Лехтэ, не тратя время на размышления, согласилась. Подплыла ближе, обняла за туловище, и умное создание, покивав, сорвалось с места и стремительно понеслось вперед, рассекая волны.

Он то выныривал, поднимая брызги, и Тэльмэ тогда радостно смеялась, словно маленькая нис, беззаботно резвящаяся у берега, то вновь уходил под воду, и тогда нолдиэ рассматривала придонную жизнь. Конечно, лишь то, что могла разглядеть на такой скорости. Не так уж и мало, кстати говоря.

Берег постепенно удалялся, голосов давно уже не было слышно, и даже суда превратились в маленькие жемчужины, виднеющиеся где-то у горизонта. Зато впереди вырастал остров. Конечно, это был не Тол Эрессеа, а один из островков поменьше, во множестве рассыпанных у самого берега, но от этого он не стал менее красивым. Они заплыли в тихую лагуну, Лехтэ спрыгнула со спины дельфина и побежала на берег. Туда, где росли деревья с крупными золотисто-красными плодами манго. Сорвала один, приложив совсем немного усилий, и принялась прямо там же, на месте, есть. Доев, ополоснула руки в море и поискала родник. Найдя же его, попила и поплескала себе на лицо.

Почти у береговой черты, за кромкой прибрежного кустарника, Лехтэ вдруг увидела поднявшийся над водой фонтан. Кит! Она подбежала вновь к воде и долго стояла, любуясь на этого исполина морей, а когда Анар уже начал опускаться к горизонту, окрасив небо в золотисто-розовые тона, вернулась в море, и, вновь ухватившись за туловище дельфина, поплыла к берегу. Туда, где все еще продолжался праздник, и телери уже выставляли столы с угощениями.

Поблагодарив провожатого и ласково поцеловав его на прощание в длинный мокрый нос, помахала рукой и вышла на берег. Найти оставленные на камне вещи не составило труда. Тэльмэ привела в порядок волосы, высушилась, оделась. Теперь и своих спутников можно было поискать.

* * *

Алмо завороженно наблюдал представление, и Лехтэ не стала ему мешать. Ее саму это зрелище каждый раз очаровывало, будто она видела все впервые. Звезды начинали проступать на небосводе, вечер спускался на Аман, окутывая берег темным бархатным покрывалом, и пора было подумать о том, чтобы пойти домой и отдохнуть немного, дабы к следующей, самой главной и красивой части, набраться сил. Подойдя к Алмо, Тэльмэ ему об этом и сообщила.

— Нгилион пригласил нас, — говорила она. — Мы немного у него отдохнем, а к середине ночи вернемся. В три часа, незадолго перед рассветом, начнется самая главная часть регаты. Цветные огни, паруса, рассвет — тебе понравится, обещаю.

Сын согласился, и они пошли. В конце улицы их уже ждал телеро, чтобы проводить в покои, приготовленные для них Ламиэль. Крохотный флигель в тишине деревьев, мягкие, удобные постели, горячий квенилас на столе с пышными пирожками. Тишина и покой. Они слегка перекусили предложенным угощением и легли отдыхать, однако, казалось, едва успели сомкнуть глаза, как их разбудили и сказали, что пора собираться на праздник.

На этот раз их сопровождала Ламиэль — Сурион и Нгилион уже отправились на берег готовить яхту к регате. Народ постепенно начинал подтягиваться, занимая места. Белоснежные, изящные суда, распустив паруса, гордо покачивались на волнах, стремясь продемонстрировать себя во всем блеске. Разноцветые фонарики самых причудливых, разнообразных форм покачивались на носах и кормах судов. Море было усеяно сотнями огней, словно роем светлячков. Играла музыка — нежная, плавная. Можно было подумать, что майяр уснули — до того гладкое и ровное было море.

Наконец, прозвучал сигнал. Один, другой. Паруса распустились, наполнились ветром. С третьим сигналом яхты устремились вперед, держа курс к одному из множества маленьких островов. На берегу не было слышно на этот раз никаких криков — все внимали, завороженные зрелищем, и с трепетом в сердце следили, ожидая победителя.

Вот суда растянулись в длинную, извилистую, словно хвост змеи, линию. Кто-то был проворнее, кто-то, наоборот, плыл тише. Один за другим они обогнули остров и начали приближаться. И в этот самый момент солнце, наконец, показалось над горизонтом — Ариэн вывела свою ладью, что неспешно поплыла над Ардой.

На фоне рассвета, в звенящей, одухотворенной величием мгновения тишине, приближались суда участников гонки. И в этот момент любому, даже самому маленькому и юному эльфенку было до конца, со всей очевидностью ясно, почему регата проводится только раз в сто лет. Такое зрелище, до краев наполняющее фэа восторгом и светом, не может повторяться слишком часто — сердце этого просто не вынесет.

Беспокойство на берегу усиливалось по мере того, как приближались яхты. Казалось, будто нарастал какой-то отдаленный гул в горах, пока наконец не выплеснулся наружу бурлящей волной. Смешанная команда Суриона и Нгилиона и на этот раз пришла первой! Лехтэ и Алмо вместе со всеми кинулись поздравлять победителей регаты, а те, от души поблагодарив всех, предложили Тэльмэ и Алмо отдохнуть еще два-три часа, а потом, когда причал опустеет и все разойдутся по домам, отправиться в море на прогулку.

— У меня есть небольшая лодка с парусом, — рассказывал Сурион. — Пятерых она спокойно вместит. Отплывем подальше, покатаемся, половим рыбу, если хотите. Нет ничего более волшебного и величественного, чем море в первые несколько часов после праздника. В такой момент можно подумать, будто время остановилось, и все спит, включая саму воду. Нгилион с женой, я и вы с Алмо.

— Такие вещи должен показывать только телеро, — в тон ему вторил Нгилион.

И они, конечно же, не смогли устоять. Дружно приняли предложение и пошли отдыхать, а потом, спустя два с небольшим часа, поспав и немного подкрепившись, вернулись.

Море окутал жемчужный полупрозрачный туман. Лодочка с большим четырехугольным парусом застыла у берега, и можно было подумать, что мир все еще покоится в думах Илуватара, и, если чуть-чуть прислушаться, то можно будет различить Музыку Айнур. Не было слышно ни голосов эльдар, ни криков чаек. Лишь ветер, запутавшись в тростниках, выводил нежную, протяжную песню о самом главном и важном на свете.

* * *

Нолдо и телеро управляли лодкой, Лехтэ и госпожа Ламиэль тихо беседовали, а Альмариону отчего-то вдруг сделалось скучно. Море было таким… Однообразным. Нет, ориентиры он не потерял. Но они-то находились на берегу! А море… Волны и волны: красивые, бирюзовые, с танцующими на них солнечными зайчиками. Но, например, в степи он думал бы над тем, как можно использовать растущие там травы, или наблюдал бы за жизнью мелких зверей и птиц. А в море же все самое интересное скрывала водная толща. Он опустил руку за борт, поболтал. И вдруг почувствовал, как что-то упругое коснулось пальцев. Мальчик всмотрелся в бликующую на солнце воду и заметил продолговатое тело. И еще одно в отдалении. Свесился ниже, опершись о борт, и почесал подставленный под ладонь нос.

— Осторожнее, Альмарион, — предупредил его Нгилион.

— Здесь дельфины, мастер, — эльфенок обернулся к взрослым и замер, поймав вдруг яркое осанвэ жизни морского дна во всем его многообразии. — Кажется, они приглашают меня на прогулку.

— Ты прав, — вмешался Сурион. — Я знаю это место. Там неподалеку морские орехи живут — видел, тебе они понравились.

— Живут? Я думал, раз они орехи…

— Они из тех, о ком сложно сказать, относятся ли они к келвар или к олвар. Обычно они прикрепляются ко дну, но иногда все же по нему и ползают, — загадочно пояснил нолдо.

Конечно же, Алмо чудесным образом мгновенно исцелился от скуки: морские орехи, которые вроде бы и растения, но иногда ползают по дну… И не в книге, свитке или памяти учителя, а рядом, на расстоянии вытянутой руки!

— Мы высадим тебя на одной из Бусин Ожерелья. А через пару часов вернемся, согласен? Хотя, конечно, этого времени будет явно недостаточно…

Сейчас Альмарион был бы согласен даже плыть до острова, а потом и в Гавани самостоятельно. А пропустить такой шанс было бы и вовсе преступлением.

Через десять минут он уже стоял на берегу небольшого островка — одного из полутора десятков протянувшихся с севера на юг почти параллельно линии берега Амана.

Босые ноги утопали в песке, и Алмо недовольно поджал пальцы: каменистые пляжи нравились ему больше. Дельфины, словно соревнуясь, кто прыгнет выше, играли в воде, изредка издавая протяжные звуки.

Эльфенок не стал задерживаться на берегу и сразу же присоединился к морским животным, на миг пожалев об отсутствии Щена, не пожелавшего навестить город на воде и оставшегося с лошадьми.

Он нырял то тут, то там, рассматривая диковинки мира Ульмо, а проводники вели его дальше, открывая все новые и новые чудеса.

Показали ему и орехи: шарики на толстых стеблях в ажурном облачении известкового скелета. Алмо попытался коснуться бурого тельца через отверстие в скелете: тельце, почувствовав палец, сжалось. Эльфенок легко коснулся его с противоположной стороны — шарик дернулся вниз, «стебель» перетек в широкую плоскую «ногу», и морской орех не спеша пополз, уходя от непонятного раздражителя. Оглядевшись, Альмарион заметил на дне несколько ажурных скелетиков и прихватил их с собой, сложив в прихваченный по совету мастера Нгилиона мешочек.

В голове мелькали образы, транслируемые афалинами: заросли водорослей, скрывающие забавных морских коньков; раковина огромного моллюска, облепленная ракушками поменьше. И удивительно чистая статуя крылатой девы, словно вырастающая из облепленного морскими жителями массива чего-то непонятного. Изящная, словно пытающаяся взлететь, но какая-то чуждая с виду, она заинтересовала Альмариона, и он послал ее образ назад, прося отвести его к ней. Ответом ему была картинка «эльфенок на дельфине» и легкое ощущение чьего-то недовольства. Впрочем, недовольство явно предназначалось не ему: оно тут же исчезло, и он мог бы подумать даже, что сам выдумал его, но афалины явно принялись спорить друг с другом.

«А действительно ли это всего лишь животные?» — задумался Альмарион.

Кажется, думал он слишком «громко», потому что тот из зверей, что был крупнее, посмотрел на него с явной улыбкой в слишком умных глазах. А после подставил бок.

«Вы уверены?» — прямо спросил Алмо.

Ответом ему была короткая нота и долгий-предолгий взгляд. А потом дельфин снова подставил бок.

Плыли они немало. Альмарион понял, что вернуться на Бусину уже не успеет, но проводники успокоили его, дав понять, что сами отвезут в город и сообщат об изменении планов взрослым. А перемещаться они умеют быстро, очень быстро.

Нестись по морю на спине мощного зверя было так упоительно, что Куруфинвион сам не заметил, как запел какую-то походную песню. Кажется, афалинам понравилось — они начали насвистывать с ним в унисон.

Вода сменила цвет, став темнее. По небу, кажущемуся сейчас слишком светлым, изредка прокатывались радужные волны. Проводники остановились, дав понять, что до места они добрались. Эльфенок отдышался, сделал глубокий вдох и нырнул. Дельфин поменьше плыл рядом. Тот, что побольше, остался на поверхности.

Она выглядела так, как ему показали — изящная фигура высотой в три его роста подавалась вперед, будто шагая против сильного встречного ветра. Правая рука ее, так же вытянутая раньше и указывавшая вдаль, была сломана. Причем, место излома выглядело свежим, как будто произошло все буквально вчера. Да и вообще весь правый бок статуи выглядел значительно хуже левого: краска с него была содрана полосами, несколько прядей, долженствующих обрамлять лицо, тоже были обломаны, а конец правого крыла отсутствовал вовсе.

За статуей располагался заросший ракушками валун. Будто специально находящийся здесь, в непосредственной близи от скульптуры, он подчеркивал, как та прекрасна и будто бы неподвластна времени. Крылья статуи словно обнимали темную громаду валуна, еще больше сближая и одновременно разделяя их — камень и статуя, казалось, были из разных времен. Алмо протянул руку, попытавшись коснуться темной пряди, выбившейся на лицо, черты которого, пусть и несомненно красивые, показались ему неправильными. Однако пальцы ощутили какое-то препятствие. «Чары!» — понял эльфенок. Конечно, что же еще могло сохранить статую такой, какой она попала на дно моря?

Он всплыл, отдышался и снова нырнул, на этот раз повнимательнее присматриваясь к скале. Очертания ее были знакомыми и незнакомыми одновременно. Узкая у самого дня, она расширялась кверху, причем слева казалась более округлой. Он снова вынырнул и, цепляясь за спинной плавник большего дельфина, задумался над тем, что только что увидел.

Снова нырнул, повнимательнее рассматривая деву. Ее одежду — статуя явно была не в полный рост, и это несколько озадачило его. Украшения: гребень и браслет на уцелевшей, отведенной к крылу руке. Строгий узор стилизованной волны: он не раз видел такие в том же Альквалондэ. Прическу, открывающую как лоб, так и шею. Прическу! Он присмотрелся, и действительно, ухо девушки, просматривающееся среди темных прядей, было закруглено. От неожиданности забыв, где находится, эльф попытался присвистнуть. Закашлялся… Меньший из дельфинов, все время круживший рядом, вытолкнул его из-под воды.

— Это творение Вторых? — спросил Алмо вслух.

Оба дельфина издали короткий писк.

— Это было кораблем!

Пусть теперь он не спрашивал, а утверждал, но двойной писк снова был ему ответом.

— Нуменорэ? — ожидая следующего писка, он даже затаил дыхание.

Впрочем, подтвердили его догадку сразу.

— Я спущусь еще раз? — спросил он и, дождавшись позволения, нырнул.

Мастер людей был великим художником. Куруиндо Альмарион из Дома Феанора смотрел в глаза его творению и обещал себе когда-нибудь обязательно навестить Эндорэ.

А на обратном пути он так же мысленно составлял запрос для библиотекаря Нолдорана.

* * *

Получив осанвэ от дельфинов, Лехтэ рассказала спутникам, что планы Алмо и его проводников изменились, и они прибудут потом прямо на берег. Те, казалось, ничуть не смутились:

— Каждый познает красоту моря своими путями. Тот, который выбрал твой сын, тоже хорош, — улыбнулся телеро и весело сощурился: — Однако получается, что нам тоже можно никуда не спешить. А раз так, то я предлагаю всем прогуляться до одного отдаленного острова. Он располагается во-о-он там, справа, в самом конце Ожерелья. Там, если очень постараться, можно найти кое-что поистине удивительное.

Нгилион замолчал с самым заговорщическим видом, ожидая ответа, и Лехтэ, недолго думая, кивнула:

— Вперед!

Сурион весело гикнул, и лодочка, заложив крутой вираж, изменила курс. Плыть им предстояло далековато, поэтому мужчины подняли второй, малый парус. Скорость сразу заметно увеличилась. Суденышко весело летело вперед, рассекая волны, то взлетая на белый, пенный гребень, и тогда пассажиров обдавало множеством брызг, то ныряло вниз. Лехтэ и Ламиэль задорно смеялись, и мужчины, довольные их реакцией, вторили им. Проплывали мимо островов — песчаных и скалистых, пустынных и покрытых густой растительностью. Ни один не был похож на другой, и Лехтэ с интересом рассматривала их. Действительно Ожерелье, где каждая из Бусин уникальна и по-своему неповторима. Резвились дельфины, чайки летали где-то вдалеке. Море постепенно начинало просыпаться после праздника. Она любовалась солнечными бликами на бирюзовой воде, и уже твердо знала, что сегодняшнее утро она сохранит в своем сердце как одно из удивительных, поистине волшебных мгновений жизни.

Впереди постепенно вставали очертания скалистого острова. Высокий, с одной стороны он был обрывистый, с другой отлого спускался к морю. Нгилион и Сурион аккуратно подвели лодку и бросил якорь.

— Это и есть то волшебное место? — с интересом спросила Лехтэ.

— Именно так, — кивнул Сурион. — Иногда чудеса прячутся в самых неприметных на вид землях. И водах. Походи пока, погуляй, а нам нырнуть надо.

— Так речь идет о жемчуге? — догадалась Лехтэ.

Нгилион улыбнулся широко:

— Угадала! Вон там, со стороны обрыва, можно встретить редкие, уникальные экземпляры. С собой не зовем, потому что без подготовки не стоит все же таким заниматься, так что ждите нас на берегу.

Нэри удалились, а Лехтэ отправилась побродить по острову, как ей и советовали. Жизнь здесь била ключом, почти как в море. На вершинах скал гнездились олуши, тупики, по-видимому вырывшие себе наверху норы, виднелись в вышине. На камнях и в расщелинах над верхней границей прилива обосновались бакланы. Кайры, гагарки, моевки — самый настоящий птичий город, где каждому пернатому нашлось свое место. Прямо под ногами валялись, никому в подобных местах не нужные, драгоценные камни. Лехтэ подобрала крупный, замечательной красоты аметист, полюбовалась им, а потом спрятала в карман — на память. Ламиэль что-то высматривала среди водорослей, а Лехтэ, взобравшись на одну из скал, стояла и некоторое время любовалась морем. Здесь, на границе с сушей, оно волновалось, взбираясь на берег пенным гребнями. Свежий ветер обдувал лицо, трепал волосы, и Тэльмэ улыбалась, хотя ей и было немного жаль, что любимого сейчас нет с ними. Очень хотелось поделиться с ним радостью. Может быть после, осанвэ? Почему бы и нет?

— Лехтэ! — позвали ее снизу. — Иди сюда!

Голос принадлежал Суриону. Оказывается, они с Нгилионом уже успели вернуться. Тэльмэ легко сбежала вниз, и нолдо, велев подставлять руки, высыпал ей в ладони целую горсть жемчужин. Крупные, как на подбор, и все до единой удивительно красивые. Опаловые, молочно-белые, нежно-розовые. Они сверкали, переливались в лучах Анара, и было практически невозможно оторвать от этой волшебной красоты глаз. Лехтэ подняла на друзей взгляд, и на лице ее читалось все то восхищение, которое она не в силах сейчас была выразить словами. Увы, но дар слова, как Атаринкэ, ей не был дан, а обычных, привычных повседневных слов сейчас не хватало.

Нгилион покивал, явно довольный ее реакцией, а затем, взяв другую ладонь, вложил в нее еще одну жемчужину. Огромную. Черную. Самый настоящий бриллиант. Королева жемчужин.

— Это все мне? — растерянно спросила она.

— А кому же еще? Ты наша гостья, ваше присутствие с Алмо нашей команде принесло победу. Так что не вздумай оказываться.

— И в мыслях не было, — поспешила заверить Лехтэ. — Я обожаю жемчуг.

Сурион засмеялся:

— Ну вот и прекрасно. Закажешь себе потом из него ожерелье или венец и будешь, глядя на украшение, вспоминать праздник в Альквалондэ.

Нгилион тем временем уже готовил лодку.

— Не каждому мастеру под силу подобрать оправу такому жемчугу, — протянула она задумчиво.

— Вот и озадачишь этим супруга, — засмеялся Сурион. — Он-то уж точно справится.

— Ты прав, — кивнула Лехтэ и принялась думать, куда спрятать подарок.

Нгилион полез за пазуху и протянул ей небольшой мешочек. Лехтэ ссыпала туда жемчуг и убрала подальше, чтоб уж точно не потерять.

Яхта стояла под парусами, уже готовая снова мчаться вдаль.

— Как ты смотришь на то, чтобы поучиться управлять таким вот кораблем? — спросил у нее Нгилион.

— Я? Исключительно положительно! — оживилась Лехтэ.

— Тогда иди сюда, и не медли — пора отправляться!

Она побежала по берегу к лодочке с парусами, запрыгнула и приготовилась слушать инструкции и команды.

Сурион и Ламиэль загрузились в судно следом за ней, и Нгилион объявил:

— Держим курс в сторону Альквалондэ!

Сурион задиристо гикнул, и Лехтэ под чутким руководством телери взяла курс на гавань.

Когда Алмо вернулся с морской прогулки, Лехтэ со своими друзьями уже была дома. Хозяева как раз накрывали на стол, а его мама переплетала чуть влажные от водяных брызг волосы. Глядя на темные тяжелые локоны, убранные в толстую косу, перевитую тоненькими косичками, Альмарион представил, как в ней будет выглядеть заколка с золотистым жемчугом — тем самым, что он выменял накануне у телери. А немногим позже, смывая соль с кожи в маленькой купальне, даже мысленно нарисовал эскиз будущего подарка.

Они пообедали с хозяевами и пошли к юго-западно окраине города, где в конюшне остались их лошади и, конечно же, Щен.

Недовольный продолжительным отсутствием своего друга, песик толкнул присевшего рядом с ним Альмариона в плечо. В ответ эльфенок улыбнулся, обнял его и, глядя в глаза, напомнил:

— Вода. Соленая. Много.

Щенок встал на все четыре лапы, недовольно повертел головой и начал делать вид, что отряхивается, Куруфинвион же, поддерживая игру, притворился, что пытается его обрызгать.

Вскоре мать и сын вновь ехали медленной рысью, а пес носился вокруг, суя нос во все подозрительные норки и заросли, то отставая, то нагоняя, то забегая наперед.

Солнце то и дело пряталось за небольшими полупрозрачными облачками, которые легкий южный ветер таскал за мягкие хвосты. Чуть западнее они сливались в одну тяжелую, готовую пролиться дождем громадину.

К вечеру Лехтэ рассчитывала прибыть в Тирион. Однако ветер сменил направление, потащив тучу прямо на них.

— Мам, промокнем?

— Нет, прорвемся! Вперед! — крикнула Тэльмэ и пустила коня в галоп, стремясь обогнать непогоду.

Альмарион взял песика в седло, и они ускорили движение, стремясь выехать из-под тучи до того, как она все же лопнет. Сын мчался рядом с матерью плечо к плечу. Щен задорно, заливисто лаял, то ли ругаясь на погоду, то ли просто из чувства азарта. Почему-то захотелось рассмеяться, и Лехтэ не стала сдерживать порыв.

Ветер усилился, обещая небольшую бурю, но впереди уже замаячили белые башни Тириона. Туча пыталась их нагнать, но пока двое нолдор и песик оказывались проворнее.

На улицах в преддверии грозы разбегались прохожие, и Лехтэ с Алмо, влетев в город, немного придержали коней.

— Атто! — послала она осанвэ Ильмону. — Мы приехали!

Фонтаны били искрящимися, разноцветными струями. Хрустальные лестницы и белые башни все так же, как и много эпох назад, манили взгляд, но сейчас им некогда было любоваться красотами города.

Мать с сыном промчались по центральному проспекту, миновали площадь и свернули в боковую улочку, где жили атто и аммэ Лехтэ.

Прямо над головами росли груши, и всадники пригнулись, чтобы не задеть их. Небо хмурилось все сильнее, но вот уже показался знакомый палисадник. Они въехали, и Ильмон незамедлительно вышел им навстречу.

— Скорее в дом! — крикнул он.

И они, спешившись и подхватив вещи и Щена, вбежали внутрь. Атто повел лошадей на конюшню, а скоро и сам влетел по ступеням за ними, хлопнув за собой дверью.

И разразилась гроза. Мощная, с ливнем и молниями в половину неба. Гремело так, что не слышно было собеседника в трех шагах. Вода пузырилась в лужах, но здесь, в тепле и уюте родного дома, бояться было нечего.

Ильмон крепко обнял младшую дочь и внука, к нему присоединилась леди Линдэ.

— Ну как, — спросила она после, в шутку нахмурившись, — ели уже в Альквалондэ? Или все же проголодались?

Лехтэ и Алмо переглянулись.

— Аммэ, — улыбнулась она, — для твоих пирожков у нас всегда место найдется!

Угоститься Куруфинвион, в принципе, хотел, но не прямо сейчас, поэтому он решил съесть один, маленький фруктовый конвертик, и сразу же убежать к господину Айкасанвэ во дворцовую библиотеку.

Веранда дома родителей матери благоухала лимонной цедрой, и Алмо отчего-то решил, что пирожки, которые уже заняли свое место на овальном блюде, будут с цитрусовой начинкой. То, что он ошибся, стало ясно практически сразу, когда бодро угрызенный за бок пирожок выстрелил тонкой струйкой ему в нос, а струйкой потолще…

— Ой! — только и смог сказать Алмо, рассматривая красные пятна, живописно расположившиеся на белом рукаве платья леди Линдэ, как раз наливавшей квенилас в его чашку.

Эльфенок не видел, но со стороны уши его казались куда как ярче, а выражение лица один в один напоминало выражение морды нашкодившего Щена.

— Простите, леди Линдэ, я был очень неосторожен…

— Юности свойственна торопливость, — спокойно согласилась мать матери, рассматривая рукав, а после улыбнулась и добавила: — А ведь Россэ была права: здесь определенно не хватает вышивки.

В общем, пытаясь несколько сгладить неловкость, Алмо первоначальный план изменил и до конца то ли второго обеда, то ли раннего ужина, умял почти десяток крохотных пирожков с разными начинками и выпил две чашки квениласа.

Направляясь после грозы во дворец Нолдорана, он чувствовал себя большим, толстым и неповоротливым. Наверное, таким он и был, потому что пройдя пол пути и остановившись послушать флейтиста у одного из многочисленных фонтанов, увидел среди заинтересовавшихся игрой маму, которую оставил дома — она делилась впечатлениями с родителями, вспоминая детали их путешествия.

* * *

Рассказ Лехтэ об их поездке Ильмон и Линдэ слушали с большим интересом. Промчавшаяся над Тирионом гроза заметно освежила воздух, прибив летний зной. Дышалось легко и свободно, травы благоухали, и повествование текло свободно и плавно и завершилось быстрее, чем они все ожидали. Тэльмиэль расправила плечи, огляделась по сторонам, размышляя, чем бы ей заняться до вечера, и наконец объявила отцу и матери, что пойдет прогуляется. Она поднялась в свою прежнюю девичью комнату, переоделась в одно из хранившихся там на всякий случай платьев и, оглядев себя в зеркало со всех сторон, решила распустила волосы. Вот теперь действительно все было замечательно. Странно, но, проведя столько дней в седле в штанах и в куртке, она с удовольствием надела приличествующий нис наряд; улыбнувшись и озорно подмигнув своему отражению, сбежала по лестнице и вышла на улицу.

После грозы Тирион стал куда как более оживленным. Лехтэ шла, приветствуя многочисленных друзей и знакомых, и просто любовалась красотой города, по которому успела немного соскучиться. Выйдя на одну из площадей, она присела на бортик фонтана, опустила руку и некоторое время гладила воду, пропуская ее сквозь пальцы, устраивая маленькие воронки и порой создавая даже волны, чертила узоры и мысленно составляла план дальнейшего путешествия.

Неожиданно где-то поблизости послышался голос флейты. Заинтересованная, Лехтэ встала, подошла ближе и принялась слушать протяжную, нежную песню. Играл музыкант талантливо. В воображении вставали бескрайние вересковые поля, теплый ветер, играющий серебристыми метелками ковыля. Казалось, этот молодой нолдо на что-то жалуется. А может, так оно и было? Во всяком случае, взгляд его был мечтательным и немного грустным, и Лехтэ бы совсем не удивилась, если б поблизости увидела внимательно глядящие на юношу глаза какой-нибудь девы. Впрочем, слушателей и без того находилось более чем достаточно, и Тэльмэ не стала строить бесплодных догадок, которые к тому же могли оказаться не более, чем фантазией, и решила продолжить путь. Куда? А хотя бы во дворец Нолдорана. Как это ни странно, но именно звуки флейты заставили ее вспомнить об их с Атаринкэ покоях в доме Финвэ. И почему бы, в самом деле, не навестить их? Тем более что им, оказалось, по пути с Алмо — сын стоял рядом и смотрел на мать немного удивленно. Интересно, где он так задержался? Он ведь вышел из дома раньше нее…

Осанвэ она никому посылать не стала, но их и без того в встретили. Верные, дежурившие у входа во дворец, вызвались проводить Алмо до библиотеки и пошли докладывать Нолдорану об их приходе.

* * *

Господин Айкасанвэ устроил ему неласковую встречу:

— Я не дам свиток с «Речами» никому из тех, кто не встретил свое пятидесятое лето! — заявил он, едва только Алмо поприветствовал его.

— Но мне не нужны «Речи», — попробовал объяснить эльфенок.

— А что тебе нужно? — удивился библиотекарь, и было чему: все юные эльдар от двадцати до пятидесяти требовали от него именно эту старинную рукопись.

— Что-нибудь об Аталантэ. Дело в том, что… Дельфины показали мне статую…

Он решил рассказать все как есть, ведь мастер Айкасанвэ лучше знал свои владения и мог многое посоветовать.

— Я понял тебя, — погрустнел библиотекарь. — Мы зовем ее Заблудившаяся. Хочешь, я расскажу тебе сам?

Альмарион был удивлен: мастер Айкасанвэ никогда еще не предлагал ему побеседовать, как взрослому. Конечно же, он хотел. Да еще как!

Они присели на диване у окна, подальше от шкафов и пюпитров с книгами и свитками. Сквозь задернутые плотные шторы почти не пробивались лучи заходящего солнца. Ровный свет искусно сработанных светильников, выполненных здесь в виде факелов, давал возможность различить каждую черточку лица библиотекаря.

— У меня на Эленне было много друзей, — мастер Айкасанвэ начал с неожиданного. Алмо было трудно представить себе этого эльфа за пределами библиотеки вообще. А уж тем более, на землях людей.

— Вижу твое удивление, малыш, — чуть улыбнулся мастер, хранитель знаний. — Но я не всегда жил в окружении книг и свитков. Мои друзья не могли навещать меня, поэтому я часто подолгу жил среди них: изучая, записывая и исследуя…

Айкасанвэ умолк, погрузившись в воспоминания. Альмарион терпеливо ждал и дождался.

Осанвэ было ярким, его не пятнали печаль и горечь утраты. Библиотекарь показывал ему вид на остров с какой-то высокой башни: изрезанный уютными бухтами берег, зеленые луга, грива леса вдалеке, вершина горы на горизонте. А прямо под ногами город. Похожий одновременно и на Тирион, и на Форменос. Мастер то ли не смог, то ли не захотел сдержать чувства, и Алмо понял, что эльф любил город не меньше тех, кто в нем жил. А, может, и больше. Ведь среди тех, кто его строил, он был не последним.

И люди: чуть более приземистые и массивные, нежели эльдар, двигающиеся немного тяжелее. Многие мужчины носили короткие аккуратные бороды, а женщины почти эльфийские платья, а еще они очень любили подкрашивать глаза.

А потом пришел второй образ. Далеко не такой яркий, словно в глазах, видевших его, застыли слезы. Все тот же город, и казалось бы, такие же люди, но одежды их стали пышнее, прически и украшения — вычурнее, взгляды — надменнее и… испуганнее? А гора на горизонте, будто вулкан, оказалась укутана темным дымом.

Осанвэ прервалось, и мастер Айкасанвэ продолжил рассказ.

— Когда, — голос его немного изменился, — тень пала на Остров, они пытались просить о помощи. О нет, не все. Некоторые сначала не понимали. Другим, но таких было немного, было все равно… Иные поддались. Но были и те, кто пытался докричаться до нас: бессмертных и бесчувственных. А мы считали себя не вправе вмешиваться. Отказались услышать. И… — он снова замолчал. А потом продолжил совсем другим тоном: — Ты понял верно: это была носовая фигура с нуменорского корабля. Нет, он не доплыл туда, где ты его видел. Морские духи и майар принесли его откуда-то из внешних вод. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Альмарион молча кивнул. И мастер добавил:

— Эленна погибла пять месяцев спустя.

Они помолчали немного. За окнами было темно: новая луна только-только народилась, и плотных штор хватило для того, чтобы поймать ее свет.

Неожиданно Айкасанвэ уже совсем другим тоном спросил:

— Книги нужны тебе здесь или в Форменосе?

— С вашего позволения, мастер, я возьму их, когда мы с мамой будем возвращаться.

— Я отправлю сам. Для тебя груз будет слишком велик.

Алмо поблагодарил и отправился домой, раздумывая по пути о людях, эльфах и валар, их путях и деяниях.

* * *

Лехтэ от сопровождения отказалась, заявив, что просто навестит их с мужем старые покои, которые, как оказалось, совершенно не изменились с эпохи Древ. Было видно, что в комнатах убираются, следят за ними, однако вещи все лежали на своих местах — там, где она их и оставила. Защитные чары, которые, по-видимому, время от времени обновлялись, не давали времени взять верх.

Тэльмиэль стояла посередине, и ей казалось, что она воочию видит, как дверь распахивается, и они с Атаринкэ, молодые и смеющиеся, вбегают в комнату, а после начинают целоваться. В окно льется свет Лаурелин, играет громкая музыка. В Тирионе праздник? Возможно. Даже наверняка. Праздник Середины лета. Но видение словно подернуто туманной дымкой. Будто бы все это происходило не с ней. Словно все, случившееся тогда, ей приснилось. А теперь, здесь и сейчас, она стоит уже совсем другая, живая и настоящая. И Атаринкэ, тот, что теперь в Химринге, тоже настоящий и живой, из плоти и крови.

Лехтэ сделала шаг вперед, и видение стало распадаться на маленькие фрагменты, пока наконец не рассеялось без следа. Она тряхнула головой, с облегчением вдохнула, подошла к окну и распахнула створки, впуская в комнату гул голосов и птичий гомон. Анар постепенно начинал садиться, и она вдруг вспомнила, как в юности мечтала встретить закат на дворцовой крыше. И почему бы не воплотить давнюю мечту прямо сейчас? Что ей мешает?

Лукавая, немного заговорщическая улыбка скользнула по лицу нолдиэ и тут же исчезла. Она подобрала юбки и быстрым шагом направилась к выходу из покоев, как вдруг взгляд ее упал на лежащую на столике у стены книгу. Странно, почему за семь эпох никто из верных не забрал ее и не отнес в библиотеку?

Она глубоко вздохнула, подошла ближе и взяла томик в руки. Сборник сказаний, баллад и песен, составленных, спетых эльфами еще до переселения в Аман. Интересно… В то время для нее это было просто забавное, развлекательное чтение. Теперь же оно стало бы скорее познавательным. Как видели мир перворожденные, едва пробудившись, и каким видят его эльдар сейчас? Вот бы сравнить.

Лехтэ тряхнула головой, отгоняя мысли, и решительно взяла книгу. Ее явно не решались забирать без нее. Значит, она и вернет ее потом сама в библиотеку. Когда прочитает.

А теперь — на крышу.

В коридоре послышались шаги, и в покои внука вошел Финвэ. Лехтэ поприветствовала его, и король, тепло поздоровавшись с ней в ответ, поинтересовался о планах.

— Алмо в библиотеке, — ответила Тэльмэ. Финвэ кивнул — ему явно уже доложили об этом. — А я собираюсь залезть на крышу.

Брови Нолдорана поползли вверх:

— На крышу?

— Ну да, — не смутилась Лехтэ. — Почему бы и нет? Давно мечтала там встретить закат — уж очень обзор на диво хороший. Не лезть же мне с этой целью на Миндон Эльдалиэва? Хотя… Это, конечно, тоже вариант.

— Ну уж нет, — встрепенулся Финвэ. — Уж лучше на дворцовую. Тебя как, проводить?

В глазах Нолдорана читалось легкое ехидство. Однако Лехтэ, вопреки его ожиданиям, сочла предложение своевременным и приемлемым:

— Было бы замечательно. Дело в том, что раньше никогда не приходилось туда забираться…

— Да уж я думаю.

— Ну вот, и так получилось, что я не знаю дороги…

Дед Атаринкэ еще раз смерил жену внука с ног до головы оценивающим взглядом и, по-видимому решив для себя что-то, кивнул ей:

— Пошли!

Они направились пустынными коридорами, в которых никого кроме стражей им не попадалось, в сторону винтовой лестницы, ведущей на чердаки. Подхватив подол юбки, чтоб не путался под ногами, и не выпуская из рук взятую в покоях книгу, Лехтэ поднималась вслед за королем.

— И давно тебя такая фантазия посетила? — уточнил Финвэ.

Тэльмиэль пожала плечами:

— Давненько, еще в Эпоху Древ. Правда тогда не было закатов, но встретить там смешение света хотелось очень. Но то одно, то другое — беременность, Тьелпэ меленький, все откладывала… А потом и вовсе не до того стало.

— Ну да, ну да, — пробормотал тот. — Понимаю. Я вот тоже как раз в ту пору все планировал съездить в Сады Йаванны слив набрать, да так и не собрался. Не то чтоб мне их во дворце не хватало, слив этих, но ведь с веток вкуснее, сама понимаешь.

Лехтэ серьезно кивнула:

— Понимаю. И целиком согласна.

— Ну вот, мы и пришли почти.

Финвэ распахнул окошко, и взору ее предстала крыша.

— Только есть одна проблема, — заметил король, задумчиво почесав бровь, и посмотрел на невестку. — Чтоб добраться до плоского участка, нужно перелезть через скат.

Тэльмэ посмотрела, прикинула перспективы — в принципе, этот маршрут она одолеет без страховки.

— Справимся, — ответила она и, подтянувшись, вылезла на крышу.

Юбка, конечно, немного мешалась, но не до такой степени, чтоб отказаться от намеченной цели. Цепляясь за неровности, жена Атаринкэ проворно забралась на гребень, перелезла и спустилась к плоской части. Готово! Устроившись поудобнее, оглянулась и посмотрела, чем там занят Нолдоран. Тот отставал от нее ненамного, а вскоре и вовсе устроился рядом, вздохнув при этом с облегчением.

Анар как раз медленно опускался за горизонт. Небо на западном крае переливалось оттенками расплавленного золота с прожилками багрянца на фоне неестественно голубого, яркого неба. Красиво было до такой степени, что дух захватывало. Конечно, если не такой же в точности закат, то уж множество ему подобных она уже видела, и не раз. Но здесь, конечно же, обзор был лучше, деревья не заслоняли горизонт, да и тот факт, что сбывалось давнее, длиною в семь эпох, желание, тоже накладывало отпечаток.

Завязалась беседа. Говорили они о мирных днях Эпохи Древ. Вспоминали себя в то время, каким они были тогда, и смеялись над собой сами же. Верные, стоявшие на постах в саду, то ли не замечали сидящего на крыше короля, то ли деликатно решили не мешать ему отдыхать от государственных забот.

Прогорал закат быстро — все-таки часть завораживающего зрелища они пропустили. На небе начинали проклевываться первые, пока еще не яркие звездочки, и Лехтэ подумала, что надо бы уже, наверное, спускаться вниз. Завтра им ехать дальше, а накануне ночью они спали урывками.

— Наверное, пора назад, — проговорила она вслух.

Король помолчал, потом ответил задумчиво:

— Да, пожалуй. А знаешь, мне понравилось — давненько не делал глупостей. На Миндон Эльдалиэва ты уж там с Курво лезь, а если еще потом как-нибудь по дворцовым крышам погулять захочешь — зови. Сопровожу с радостью.

— Договорились!

И они принялись спускаться. У чердачного оконца их уже ждал один из командиров-верных. Инициативы, правда, не проявлял, за что ему Лехтэ была благодарна, однако вся мера изумления сполна была отражена на его лице. Тихонько хмыкнув себе под нос, Тэльмиэль попрощалась с Финвэ и, перехватив поудобнее книжку, направилась к выходу из дворца, пообещав, что вернет сборник сразу, как только прочитает.

— Да можешь не спешить, — бросил вдогонку король.

Верный отправился проводить ее, а сама Лехтэ шла и думала, не послать ли Атаринкэ осанвэ. Вдруг снова достанет? Или потом как-нибудь, позже, по палантиру поговорить?

* * *

По пути домой Альмарион встретил приятелей: кузенов Андакано и Сорамена. Аталантэ и атани отступили на второй план, и эльфята неплохо повеселились, проходя наперегонки полосу препятствий, устроенную на одной из окраин. Полосу все трое знали как свои пять пальцев, но сгустившаяся темнота добавляла интриги.

Лехтэ, вернувшись из дворца, застала Ильмона в мастерской — он колдовал над чьим-то заказом, и Тэльмэ, не особо смущаясь, устроилась рядом и принялась подавать советы, какой узор лучше всего подойдет для дверцы шкафа. Отец обернулся, весело приподняв брови, и спросил:

— А может, ты просто хочешь присоединиться?

Ломаться и отпираться она не стала и просто согласилась:

— Да, хочу.

Ильмон пододвинулся, уступая дочери часть пространства за рабочим столом, и работа вновь закипела.

Впрочем, было и без того уже довольно поздно, поэтому вскоре они с сожалением отложили инструменты и вернулись в дом. Аммэ отправилась в комнату отдыхать, предупредив Лехтэ, чтоб с утра не вздумали уезжать без ее пирожков, а Ильмон и Тэльмэ решили немного продлить вечер — нолдо принес бутылку красного вина двухтысячелетней выдержки, в букете которого чувствовались нотки специй, апельсина, вишни, а так же фруктов, а его дочь быстро порезала сыр и кусочки мяса. Отец Лехтэ налил им обоим по бокалу, и они устроились на веранде, любуясь на звезды, отпивая вино по глотку, неспешно смакуя, а заодно наслаждаясь приятной беседой.

Альмарион вернулся домой около полуночи: довольный и абсолютно не желающий отдыхать. Немного поиграл со Щеном в саду, но зверь как раз таки не прочь был вздремнуть, поэтому эльфенок, оставив его в покое, вернулся в дом. Мама с дедом, беседовали, сидя на веранде. А на диване рядом с ними лежала незнакомая книга. Алмо подумал, что она, пожалуй, сможет занять его перед сном. Попросив позволения, он утащил томик к себе в комнату.

Лехтэ же, еще посидев какое-то время с отцом и полюбовавшись на звезды, тоже встала и попрощалась, намереваясь наконец отойти ко сну. Остатки вина отец убрал, заявив, что скоро должен заехать Тар, и, поцеловав дочь, тоже пошел отдыхать.

Наверное, принесенную книгу можно было бы назвать сборником сказок. Во всяком случае, Куруфинвион воспринимал все написанное в ней именно так. В ней было много историй, но больше всего Альмариону понравились сказания о Дарах, подборка которых составляла около трети книги. Юные стихии желали порадовать друг друга и украсить молодой мир. Так появились в Арде Поющие водопады и Каменный лес, Висящие скалы и Долина танцующего света. И очень горько было осознавать, что нет и никогда не будет у него возможности увидеть эти чудеса. Алмо листал книгу, наполняя названия образами, и в очередной раз перевернув страницу, заметил тонкий лист. Магия, защищающая книгу, сохранила и его.

Куруфинвион развернул пергамент, всмотрелся в строки и недоуменно нахмурился. Знаки, составлявшие слова, были ему не знакомы — это определенно не тенгвар. На кирт значки походили еще меньше — острые углы наблюдались лишь у малой их части. Других видов письменности Альмарион пока не знал.

«Ну вот, уснул, что называется», — подумал Алмо.

Загадка взбудоражила его. Хотелось бежать к маме и расспросить ее о хозяине книги — останавливало лишь слишком позднее время. Поэтому эльфенок буквально заставил себя лечь спать, чтобы следующий день наступил поскорее, и можно было б узнать о неведомых ему знаках.

Снились ему прочитанные только что чудеса. А уже на рассвете он устроился в гостиной и, пытаясь понять, как же все-таки надлежит читать записи, ждал, когда amil выйдет из своей комнаты.

* * *

Утро в доме родителей поприветствовало Лехтэ звонким пением птиц. Она встала, подбежала к окну и долго стояла так, слушая заливистое щебетание, пока, наконец, желудок не напомнил, что неплохо было бы и позавтракать. Споро приведя себя в порядок, она спустилась вниз, где и обнаружила ожидавшего ее сына. Тот с загадочным видом молчал, а рядом с ним лежала все та же книга. Тэльмэ вопросительно подняла брови:

— Что-то случилось?

Сын тут же подскочил, раскрыл книгу, демонстрируя вложенный в него листок, и спросил:

— Ты не знаешь, аммэ, что тут может быть написано?

Лехтэ протянула руку и забрала пергамент.

— Это скоропись, — пояснила она сыну. — Специальный шрифт, чтобы быстро что-нибудь записывать. А книга моя. Я ее брала в дворцовой библиотеке, еще в Эпоху Древ, да так и не вернула до сих пор. А вот листа не помню.

Сказав это, она принялась изучать написанное на листке. Глаза ее быстро бегали по строчкам. Сев на диван, она закончила чтение и подняла взгляд на Алмо:

— Это записи твоего отца. Еще тогда, в Эпоху Древ, он нашел здесь, в Амане, одно чудо, что преподнес Аулэ на заре времен в подарок супруге. Я тоже слышала об этом месте, но так и не собралась, чтобы съездить посмотреть лично. Между прочим, оно тут, совсем недалеко, и если мы направимся… Кстати…

Тут Лехтэ пришла в голову интересная мысль. Алмо наверняка ее предложение придется по душе. Глаза ее загорелись:

— Может быть, мы съездим туда? Если, конечно, — тут она лукаво усмехнулась, — ты сможешь прочитать написанное.

Она выразительно помахала листочком в воздухе и вернула оный сыну.

— Что скажешь на такое предложение?

* * *

«Один из Даров пережил Предначальную Эпоху! — восхитился Альмарион. — Или один из владык повторил то, что некогда было дорого ему?»

По большому счету, значения это не имело, и эльфенок вскоре оставил эту мысль. Тем более, что у него появилось более интересное занятие. Заправив лист в планшет, а также прихватив толстый блокнот и карандаш, Алмо уволок все это в беседку, стоящую в саду. И принялся думать.

Во-первых, в глаза бросалось полное отсутствие техтар в тексте, состоящем из нескольких блоков. Куруфинвион слышал об алфавитах, в которых гласные имели свои символы для обозначения, но вряд ли в таком случае, это была бы скоропись, как сказала мама, — скорее шифр.

Немножко подумав, мальчик пришел еще и к выводу, что навряд ли группы значков представляли собой слова: с таким же успехом можно было бы пользоваться тенгвами, тем более, что некоторые символы были достаточно сложны по начертанию. Если же считать, что это были отдельные предложения, то совершенно непонятно, почему многие из них состоят всего лишь из одного значка-слова.

Всмотревшись в текст повнимательнее, Альмарион все же нашел в нем тенгвы. Но стояли они в странной последовательности, перемешиваясь с непонятными символами, а то и в одиночку. Он встретил «формен», «харма», «хьармен», умбар» и «арда». Чаще всего, трижды, попалась ему тенгва «анна».

Высунув от усердия язык, эльфенок принялся переписывать текст в блокнот: размашисто и через строчку, в надежде, что сможет заполнить пропущенные строки расшифровкой.

Он так увлекся новой игрой, что не услышал ни маму, зовущую завтракать, ни деда, который отправился его искать и, конечно же, нашел.

В новую загадку Алмо нырнул не только с головой, а даже с хвостом и ногами, если бы, конечно, у него он был. Но, глядя на эльфенка, можно было подумать, что точно был, и он мотал им из стороны в сторону от восторга, совсем как Щен, когда играл с очередной бабочкой.

Лехтэ улыбнулась и пошла на кухню, чтобы помочь аммэ с завтраком. Каша, пудинг, яичница, бекон, жареные помидоры и хлеб, колбаски, варенье и, конечно же, квенилас, аромат которого плыл из кухни на веранду. Лехтэ сглотнула слюну и пошла накрывать на стол.

— Алмо! — позвала она сына, когда все уже было готово.

Сын не реагировал, явно увлекшись разгадкой тайны.

— Я поищу его, — сообщил Ильмон, который тоже успел спуститься вниз и теперь с нетерпением посматривал на расположившийся на скатерти завтрак.

Лехтэ кивнула, и атто скрылся, а через некоторое время вернулся — конечно же, с Алмо. Когда все расселись, она заметила:

— На привалах у тебя будет масса времени, чтобы заняться разгадыванием шрифта. Вечером мы остановимся на берегу реки, а завтра там немного задержимся. Ты поразгадываешь, я покупаюсь. И в любом случае, скоро мы уже будем у цели.

Сын старательно жевал, и Тэльмэ не была уверена, хорошо ли он ее слышит.

За едой она с родителями обсудила ближайшие планы, и скоро наступила пора прощаться. Ильмон пошел готовить дочке с внуком лошадей, Лехтэ же отправилась складывать вещи, а ее сын… снова уткнулся в листок. Кажется, придется его до цели доставлять, уложив поперек седла.

— Алмо! — позвала она эльфенка, когда все было собрано и лошади уже ждали.

Снова пришлось приложить некоторые усилия, а заодно напомнить, что тайна не сбежит, и будут привалы. То волшебное место, о котором там, в листочке, написано, к ним не придет, к нему самим добираться надо. На некоторое время слова подействовали. Во всяком случае, Алмо вполне осмысленно сел в седло и, свистнув Щена, поехал бок о бок с Лехтэ, которая тепло попрощалась с родителями и тоже тронула лошадь.

Скоро веселый шум и гомон Тириона остались позади, и они двинулись чуть быстрее, стремясь оказаться к разгадке возможно ближе. Алмо был задумчив, и Щен, как ни старался, так и не смог привлечь внимания друга.

Несильный ветер, чуть пригибавший травы, дул им в спину, словно подгоняя, и Тэльмиэль с нетерпением смотрела вперед, в даль. Ей и самой было ужасно интересно, что за чудеса ожидают их. И как же замечательно, когда, прожив на родной земле семь эпох, ты все еще можешь найти потаенные места, полные волшебства и загадок.

Днем был короткий привал, во время которого они чуть-чуть отдохнули и пообедали тем, что дала им собой леди Линдэ, а затем вновь продолжили путь. Щен крутился, подбегая то к Алмо, то к Лехтэ, словно приглашал посмотреть на что-то интересное, а потом нырял в кусты или в какую-нибудь нору, из которой его приходилось самым буквальным образом доставать.

Вскоре Лехтэ с сыном добрались до реки. Спешившись, они перевели коней через брод, а потом сразу же снова вскочили в седла и продолжили путь, держась вдоль русла.

— Едем до вечера, а как надоест — ищем удобное место и делаем привал до завтра, — объявила Тэльмэ и спросила сына:

— Ну как ты там, додумался уже до чего-нибудь?

Примечания:

Аtto — папа

Аммэ — мама

---

Когда начало смеркаться, мать и сын выбрали уютную полянку у реки и разбили лагерь. Точнее, это Лехтэ она приглянулась, и останавливала Алмо тоже она.

— А? — недоумевающие уточнил Куруфинвион, едва расслышавший вопрос аммэ насчет записки.

— Ой, то есть, — уши его стремительно окрашивались красным. — Я… думаю…

И умолк до самого вечера.

Больше вопросов Тэльмэ ему не задавала — сам расскажет, когда расшифрует.

Шелестел камыш. С противоположного берега, из тугайных зарослей, слышался свист иволги. Анар уже успел скрыться, набросив на прибрежные кусты, деревья и травы темное покрывало.

Хлопотать об ужине сегодня не было никакой нужды — обо всем позаботилась леди Линдэ, поэтому Лехтэ, разбив лагерь и оставив Алмо наедине с листком, задумалась, чем заняться.

Поплавать. Вот самое простое и очевидное. Позвав на всякий случай сына и получив в ответ по-прежнему нечто невнятное, достала купальные принадлежности и отправилась переодеваться. Оглядевшись по сторонам, она заметила невысокий утес, взобралась и прыгнула в воду с разбега, ласточкой, гнезда которой, кстати, успела заметить, пока летела к воде. Вынырнув на поверхность, Лехтэ с удовольствием отфыркалась и поплыла к противоположному берегу. Время от времени нолдиэ снова ныряла и принималась рассматривать вечернюю речную жизнь — листья кувшинок, рыб, снующих в придонных зарослях, причудливых форм коряги. Наконец, оказавшись на другой стороне, она вышла и удобно расположилась на нагретом за день камне, положив голову на колени, слушая пение птиц и любуясь постепенно проступающими на небе звездами. Те отражались в воде, и казалось, что две стихии слились в одно неразрывное целое. Повинуясь искреннему порыву фэа, Лехтэ встала, раскинула руки и неподвижно стояла, глядя на крохотные огни в небе, а затем также неожиданно вошла в воду, раздвинув почти такие же звезды руками, и поплыла обратно.

* * *

Когда они остановились, эльфенок наскоро перекусил и снова углубился в свои мысли. Не замечая, какими глазами смотрит на него Щен, не понимающий, по какой такой причине хозяин уже почти сутки с ним не играет.

Наконец, спустя час после заката Альмарион закончил-таки расшифровку и, победно вскинул вверх сжатые в кулаки руки.

— Так просто! — воскликнул он. — Правда, это я понимаю только сейчас… — поняв, что рядом никого нет, он умолк, вспоминая, куда же все пропали.

В голове возникла картинка, как amil предупреждает его, что идет купаться, а он дает свое обещание присоединиться к ней самое большое через час.

«В принципе, неплохая мысль», — осознал Алмо, когда попытавшись встать, едва не упал: от долгого сидения в одной позе все тело затекло.

К тому же остро не хватало чего-то… чьего-то присутствия!

— Щен, пошли купаться! — позвал эльфенок, догадавшись, наконец, что не так.

Ответом было молчание — не шелестели где-нибудь неподалеку кусты, у костра никто не лежал и даже заблаговременно разложенный спальник был пуст.

— Щен? — снова позвал Алмо, уже понимая, что ответа не будет.

Он с трудом поднялся и, выполнив пару упражнений для разминки, начал высматривать на земле следы. Оные говорили о том, что поужинав, пес попытался растормошить хозяина, и, не получив ответа, отправился на поиски приключений. Сначала влез в ближайшие заросли спиреи — повторившего его путь Алмо сердито обругали какие-то мелкие птички: видимо, свет фонарика и возня помешали им спать. Потом зверь поковырял шмелиное гнездо — его сердито гудящие стражи рванулись к эльфенку, как только он подошел, и сопровождали несколько шагов. Потом расстояние между следами резко увеличилось — Щен понесся в сторону ближайшего перелеска, несомненно чем-то там заинтересовавшись. Алмо не бежал, опасаясь в темноте пропустить поворот, но шел достаточно быстро. Возню он услышал, уже подойдя к деревьям, приглушил фонарь и дальше ступал с большей осторожностью.

На поляне баловались три звереныша: один золотистый и двое медно-рыжих. Тявкали друг на дружку, кувыркались, боролись. Размером Щен был почти вдвое крупнее меньшего из лисят, поэтому, когда он стоял, широко расставив лапы, чтобы завалить его на землю, рыжикам приходилось немало попотеть. Вот как сейчас: пес утвердился около старого, поросшего мхом, пня, до сих пор грозно вздымающего корни, и вызывающе тявкнул. Лисята отозвались восторженным двухголосым лаем и принялись наскакивать на него со всех сторон, норовя повалить. Щенок не поддавался. Смотрел он при этом как раз в ту сторону, где стоял эльфенок, поэтому, хотя ветерок, иногда шевеливший листья, дул с полянки, Алмо был почти уверен, что его присутствие для друга не секрет.

Лисенок покрупнее, с темной маской на морде, отчаявшись повалить пса по-хорошему, полез на пень, явно планируя сигануть с него на спину Щену. Влез, используя переплетения корней как лестницу. Победно тявкнув, подпрыгнул, видимо от избытка чувств. И провалился в середину, как оказалось, напрочь трухлявого дерева. Отчихавшись, попытался выбраться. Но кора пня, в отличие от сердцевины, оказалось крепкой. Сердито тявкнув, пленник собрался было копать, но только забросал себя полуистлевшей древесиной. Из пня снова послышалось чиханье. Второй лисенок принялся бегать вокруг и подвывать, оглядываясь на золотистого товарища по игре.

А Щен… Пес важно подошел к Альмариону и, ухватив его за штаны, потащил на поляну. Увидев эльда, лисенок отскочил от пня, нырнув в ближайший куст.

— Я — друг, не бойся, — тихо сказал эльфенок.

Зверек не стал убегать дальше, но и из куста не вылез. Щен отпустил штаны Алмо и, упершись передними лапами в остаток ствола, боднул его лбом. Пень, естественно, не поддался.

— Сейчас, — заверил Куруфинвион щенка и принялся осматривать пень со всех сторон, выбирая, откуда будет удобнее наклониться и вытащить зверька. Тот, заметив проявляемый к нему интерес, занервничал, и над пнем вспухло облачко частиц прелой древесины.

На этот раз чихали уже втроем: щенок, лисенок и эльфенок. Почему-то этот совместный номер совсем успокоил второго рыжика. Он вылез из-под куста и, подойдя поближе, тоже немного почихал за компанию. Алмо улыбнулся и, найдя-таки удобное место, занырнул в пень, удерживаясь ногами за корень.

Наверное, ритуал совместного чихания для этих лисов что-то да значил, потому, что пленник не стал уворачиваться и не пытался защищаться. Через миг на поляне сидели эльф, щенок и двое лисят, одинаково изгвазданные, но очень довольные.

— Прости, — сказал Алмо Щену, обнимая его за шею. — Я так больше не буду, правда!

— Аф? — выразил сомнения тот.

— Честно! — заверил его мальчик.

— Ррр-ав! — предупредил Щен.

— Даже за ухо! — согласился эльф.

Примирившись друг с другом, они торжественно распрощались с лисятами и ушли.

Сначала они со Щеном баловались, брызгаясь водой на мелководье, потом из зарослей кувшинок послышалось чье-то недовольное ворчание.

— Понял, понял, — заверил Алмо разгневанного неурочными играми речного жителя. — Мы уже уходим!

Выбравшись на берег, они пошли прочь, еще больше удаляясь от лагеря, чтобы не мешать купанию матери. На новом месте дно круто обрывалось вниз буквально в паре шагов от берега, поэтому щенок предпочел в воде не задерживаться. Ожидая друга, он сидел на берегу, обеспокоенно поглядывая на группу деревьев неподалеку.

Альмарион тоже внезапно утратил желание купаться. И вовсе не потому, что вода в новом месте оказалась освежающе-холодной. Просто здесь ему отчего-то было не по себе. Они быстро закончили с мытьем и поспешили вернуться в лагерь.

Amil тоже уже была там, и эльфенок собрался было расспросить ее о том, приняла ли она тогда, в Эпоху Древ, предложение отца. И, если так, то чем запомнилась ей эта поездка. Но непонятное и острое чувство, посетившие его во время купания, заставило говорить о другом.

— Ночь. Река. Звезды. Покой. Но вон там, — он махнул рукой в нужную сторону, — не так. Больно. Почему?

— Я тоже что-то такое чувствую, — кивнула Лехтэ и нахмурилась. — Похоже, какому-то зверю плохо. Посмотрим?

Что могло случиться в благодатном Амане? Чисто теоретически, конечно, все что угодно, но внутренний голос ей подсказывал, что к естественным вопросам питания хищников данный конкретный случай отношения не имеет. Алмо согласно кивнул, и они, встав и поручив Щену охранять лагерь, отправились туда, куда звало их обоих осанвэ.

Взошедший Исиль давал достаточно света. Миновав прибрежную полосу, они углубились в заросли, и уже скоро, раздвинув кустарник, поняли, что пришли.

Дикая лесная кошечка, явно совсем молодая, никак не могла разродиться. Во всяком случае, выглядело все именно так. Увидев двух эльфов, будущая мать подняла голову и посмотрела так жалобно и умоляюще, что у Лехтэ защемило сердце.

— Не подходи близко, — на всякий случай попросила она сына и, осторожно подойдя, присела рядом с хищницей на корточки.

Та уже измучилась и теперь даже не пыталась сопротивляться. Лехтэ вспомнила все, чему ее когда-то учили целители, и для начала попробовала разобраться, в чем же, собственно говоря, дело.

Жалобный плач прекратился, и зверь с надеждой посмотрел на эльфийку. А та вскоре поняла, в чем проблема — крупный плод. Слишком крупный для самки, которая собиралась родить в первый раз. И, похоже, мать уже вконец обессилела. Успокаивающе погладив животное, Лехтэ закрыла глаза и призвала на помощь все имеющиеся у нее силы. Удастся ей помочь?

В общем-то, ничем подобным ей ни разу в жизни заниматься не приходилось, но в памяти, в ушах звучал голос учителя, словно наяву говорившего ей, что надо делать, подсказывавшего нужные слова Песни. Хотя и она — только вспомогательное средство. Убрать боль, заставить родовые пути по возможности максимально расшириться. Хватает теперь? Кажется, да. Еще немного помочь организму… Есть! В этот самый момент показалась голова котенка, и первый детеныш благополучно появился на свет. Вручив малыша молодой маме, эльфы облегченно вздохнули и переглянулись. Справились! С другими котятами проблем возникнуть не должно было, но они решили не уходить до самого конца родов.

Вслед за первым через некоторое время родились еще два котенка, размером поменьше. Кошка благодарно лизнула Лехтэ руку, и они, решив ей более не мешать, попрощались и отправились в лагерь, где их с нетерпением ожидал Щен. Лехтэ сполоснула ладони в реке, заварила свежего горячего квениласу, налила две кружки, себе и сыну, и спросила, когда они оба наконец уютно устроились у костра:

— Ну как, поделишься теперь, что тебе удалось прочесть?

— Конечно, — согласно кивнул Альмарион. — Если я все понял верно, то эта записка — приглашение на прогулку. Отец пишет о некоем сокровище для двоих, которое хотел бы разделить с тобой.

Сегодняшний квенилас пах чабрецом и чуть-чуть мятой. От реки доносились редкие всплески и распевка лягушачьего хора. Начищенный борт ладьи Тилиона плыл низко-низко в темном небе, не мешая любоваться покрывалом Варды.

Алмо лег на живот, утвердив кружку перед собой, и спросил:

— Amil, а ведь вы тогда так и не поехали?

— Нет, увы, — покачала головой Лехтэ и тихонько вздохнула.

События тех далеких лет даже теперь, семь Эпох спустя, жгли душу. Не только в поездку они так и не поехали. Было много и других планов, которые не сбылись.

— Понимаешь, — сказала она вслух сыну, — был Непокой. А потом Фэанаро и вовсе изгнали. В общем, книгу я тогда так и не прочла.

Костер взорвался снопом искр, на мгновение разогнав тьму. Лехтэ вдруг пришла в голову идея, которой она поспешила поделиться с сыном:

— А может, мы сейчас свяжемся с твоим отцом по палантиру и скажем, что принимаем приглашение?

Идея показалась хорошей и правильной. Пусть сам покажет им красоты, о которых говорил в записке. Если, конечно, он уже освободился. Поставив кружку на землю, Лехтэ встала и полезла за видящим камнем. Дождавшись, когда Атаринкэ ответит, улыбнулась и помахала тем самым листком в воздухе:

— Айя, melindo. А ведь мы с сыном обнаружили твое приглашение. И семи эпох не прошло. Помнишь, что ты вложил в мою книгу? Я сегодня была в наших покоях во дворце и взяла ее дочитать. Как ты смотришь на то, чтобы присоединиться к нам и показать их лично?

* * *

Наконец наступил день, когда можно было действительно отдохнуть. Собственно, его присутствие в Химринге уже не являлось обязательным, но что-либо делать прямо сейчас Атаринкэ совершенно не хотелось. Он сидел в кресле у камина, смотрел на огонь и пил мирувор. Завтра он вернется домой, к семье — Искусник очень соскучился по жене и сыну. То есть времени скучать, конечно, не было, но их ему очень не хватало. Особенно остро Куруфинвэ это ощутил именно сейчас, сидя перед уютно потрескивающими в тишине поленьями и с осознанием, что все закончилось и можно какое-то время жить спокойно. Даже раненая рука сейчас почти не беспокоила, хотя он ее по-прежнему еще берег.

Атаринкэ скорее почувствовал, чем увидел — на столе засветился палантир. Melisse! Как она вовремя.

Искусник бросился к шару и ответил, однако что за приглашение и куда, понять смог не сразу. Гораздо больше его взволновало, что любимая во дворце. Что-то случилось, что она решила обратиться к Нолдорану? Впрочем, потом он вспомнил, что они с Алмо посещают все интересные места в Амане, так что не навестить его прадеда они не могли.

— Конечно, присоединюсь, melisse, — радостно ответил Атаринкэ жене и тут же написал пару строк.

Прервав связь и оставив Лехтэ недоумевать, где же супруг, он подхватил всегда собранную дорожную сумку и активировал кольцо. На столе в крепости осталась записка: «Я дома и всегда на связи. Если что, буду незамедлительно».

Кольцо перенесло Искусника к жене и сыну, которые стояли рядом и немного растерянно глядели на палантир. Атаринкэ одновременно обнял обоих.

— Ну вот и я, мои родные!

Лехтэ бросилась melindo на шею и порывисто расцеловала в обе щеки. Глаза ее сияли счастьем, словно две ярких звезды. Тут же со стороны кустов прибежал Щен и приветствовал радостным лаем.

— Alasse, atto! — Альмарион восхищенно смотрел на отца снизу вверх, отмечая как разглаживается наметившаяся было морщинка между бровей.

В общем, рады были все, включая Щена, который и полаял, и понапрыгивал на Искусника, и рассказал, какой он недоглаженный, недокормленный и вообще недолюбленный. Конечно же, тот поспешил это исправить.

«Как же хорошо вновь быть вместе с семьей», — с удовольствием подумал Атаринкэ, присаживаясь к костру.

Сыну хотелось расспросить отца о Химринге, войне, отличившихся бойцах. Но Алмо подозревал, что тот предпочел бы оставить сражения за спиной, а не рассказывать о них. Поэтому эльфенок просто подобрал с земли кружку, из которой так и не пил, и подал ее родителю.

И совершенно неожиданно, обращаясь к ним обоим, спросил:

— А можно я сегодня на дереве переночую? Давно хотел попробовать!

— Можно, конечно, — ответила Лехтэ.

Они ведь для того и затеяли путешествие, чтобы исполнить маленькие, но такие захватывающие желания.

Тэльмэ полезла в сумку и достала пирожки.

— Вот, от моей аммэ, — пояснила, протягивая мужу один.

И снова крепко-крепко его обняла.

— Соскучилась, — пояснила она с улыбкой и поцеловала в щеку, заодно снова, будто в первый день знакомства, с удовольствием отметила, как же он красив.

Есть Атаринкэ не хотелось, а вот посидеть рядом с женой и сыном — очень. Не задумываясь, он взял протянутую Алмо кружку, а потом и пирожок из рук Лехтэ.

Чуть позже, когда первые восторги слегка улеглись, она кратко рассказала об их последних днях, о празднике в Альквалондэ, о том, как накануне была на крыше с Нолдораном и встречала закат, показала книгу, что взяла из покоев.

— А листок твой, что был туда вложен, сейчас у Алмо — он весь день расшифровывал скоропись и к вечеру справился с задачей. Весь в тебя — я бы и за неделю не смогла, если честно.

Атаринкэ внимательно выслушал рассказ и восхитился талантом сына — быстро он скоропись освоил!

Судя по положению в небе Исиля, время уже перевалило за полночь. Алмо как раз успел залезть на дерево и, уютно устроившись, готовился ко сну.

Искусник, проводив его взглядом и убедившись, что сын устроился безопасно и довольно удобно, решил, что и им с любимой пора бы.

А Лехтэ тем временем думала, хватит ли им с Атаринкэ того ложа, что она приготовила себе одной. Лапник, а сверху спальник — хоть и широкий, но всего один. Нет, не пойдет. Надо будет заменить его на пару одеял, тогда они с комфортом разместятся.

— Одеяла? — переспросил любимый. — Зачем, melisse? Мы прекрасно поместимся в спальнике. Нуу, будет немного тесновато… Или ты не хочешь обнять мужа?

Щен немного повозившись, улегся под деревом Альмариона. Костер постепенно начинал прогорать, и Лехтэ подбросила еще веток.

В реке негромко плеснула рыба. Со стороны леса слышались звуки — пощелкивание, какие-то шорохи, уханье филина.

Лехтэ прижалась щекой к плечу любимого и некоторое время просто сидела, наслаждаясь ощущением близости. Завтра они поедут смотреть те самые чудеса, ну, а пока и впрямь пора отправляться спать. Дождавшись, когда Атаринкэ доест, она встала и увлекла его к приготовленному на ночь ложу.

Долгий у них получился день. И очень интересный.

Кажется, Тэльмэ до последнего сомневалась, что они вдвоем там поместятся.

— Убедилась? — прошептал муж жене на ухо, обнимая и прижимая ее к себе. — Как же мне тебя не хватало, melisse…

— Мне тоже. Не хватало. Очень, — ответила Лехтэ.

И впрямь разместились, и даже удобно.

— Звездных снов, melindo, — прошептала она, устраивая голову у него на плече и закрывая глаза.

Так хорошо…

* * *

Из объятий сна Альмарион вынырнул, когда ладья Ариэн прошла немалую часть утреннего пути. С его лежбища на дереве лагерь был виден, как на ладони, поэтому первым делом эльфенок убедился в том, что отец ему вчера не приснился. Порадовавшись, что так оно и есть, он решил поискать чего-нибудь приятного в подарок.

Осматриваться начал, не слезая. Интересного и замечательного вокруг было много: кустики с огромными соцветиями, ящерицы, спинки и бока которых украшали диковинные узоры, необычной формы сучки, роскошные переливчатые бабочки. Но, увы, все, что он видел, сгодилось бы ему самому, а для отца этого было мало.

Алмо решил спуститься и побродить немного, рассматривая все вблизи. Сделав несколько кругов по расширяющейся спирали вокруг дерева, мальчик вспомнил вдруг, что ночью, пока amil помогала кошке, где-то рядом он уловил запах шелковицы.

Собирать ее в подол рубашки было бы неправильно, поэтому на бегу он осматривал округу на предмет того, что могло бы заменить корзинку. Таковой решено было назначить огромный лист как раз цветущей катальпы. Погладив дерево по гладкой коре, мальчик мысленно объяснил необходимость позаимствовать лист и попросил не обижаться на него за это. Ответом ему были целых два огромных листа, спланировавших ему прямо на голову.

В получившийся кулек шелковицы поместилось как раз на двоих. Сам Альмарион, конечно же, наелся на месте. Уже возвращаясь, он представил себе отца с черным от ягод языком, пугающего орков кривой ухмылкой. В лагерь эльфенок вбежал, все еще пребывая под впечатлением от придуманной абсурдной ситуации — то есть с широкой улыбкой.

* * *

Утро началось для них под громкое кваканье лягушек. Лехтэ открыла глаза, улыбнулась поднимающемуся над деревьями Анару и посмотрела на Атаринкэ, который уже не спал.

Для Искусника пробуждение тоже было радостным — с семьей, в Амане.

— С добрым утром, melindo, — прошептала она, с удовольствием целуя супруга.

Так приятно снова убедиться, что это был не сон. А муж от души потянулся и обнял жену.

Вставать, конечно же, не было никакого желания. Наоборот, хотелось лежать и лежать, и говорить о чем-нибудь. Но и посмотреть на обещанные в записке красоты тоже нужно. Лехтэ фыркнула — значит, подниматься все же надо.

Выбравшись из спальника, они первым делом отправились умываться. Тэльмиэль, пользуясь случаем, с радостью побрызгала на Атаринкэ. Естественно, когда он этого меньше всего ждал.Так за веселой возней пролетела значительная часть утра. Пора было подумать о завтраке. Они разожгли костер, поставили под квенилас воду и достали привезенные из Тириона припасы.

Довольный Алмо прибежал с ягодами в подарок и, пожелав родителям доброго утра, сгрузил добычу на импровизированный стол и устроился поблизости от отцовского места. Все вместе позавтракали, в том числе и шелковицей, а после Атаринкэ продемонстрировал сыну свой черный язык. Тот высунул свой.

— Лехтэ, у кого чернее? — смеясь, спросил Атаринкэ.

Все время, пока они еще оставались в лагере, эльфенок старался как можно больше касаться Куруфинвэ, словно опасаясь, что тот может исчезнуть.

Однако сюрпризы этого утра еще не кончились. Едва они успели допить квенилас, как неожиданно пошел дождь. Непонятно откуда — на небе не было ни одной тучки. Лехтэ задрала голову, пригляделась внимательнее и в конце концов заметила пару легких, почти прозрачных, облачков. Подставив ладони теплым каплям, она сощурилась, улыбнулась широко, светло и радостно, и звонко, заливисто рассмеялась.

Дождик припустил сильнее, капли часто-часто барабанили по воде, по листьям деревьев, по волосам и плечам эльдар. Лехтэ раскинула широко руки и закружилась на месте, все так же легко и звонко смеясь. На мгновение стало жаль, что на ней сейчас не платье, а брюки — тогда это был бы по-настоящему красивый танец. Но даже сейчас ее руки взлетали, подобно крыльям птицы, а стан был гибок. Оглянувшись, она посмотрела на Атаринкэ и вдруг, повинуясь порыву, подбежала и, нимало не смущаясь, поцеловала его. И посмотрел прямо в глаза.

— Люблю тебя, — проговорила осанвэ.

Дождик скоро закончился, и Алмо помог отцу свернуть лагерь. Точнее, это Искусник помог ему — эльфенок все сделал сам. Почти.

* * *

Снова ехали шагом. Окружающим миром было невозможно не любоваться, никто из них не имел причин спешить, и они просто наслаждались видами, обществом друг друга и фруктами, которые изредка срывали с ветвей, нависавших прямо над дорогой. Первым сдался Алмо. Он спешился и присоединился к Щену, развлекающемуся в своей излюбленной манере осмотром обочин и распугиванием мелкой живности. Эльфенку же одних обочин было мало. А уж когда оказалось, что буквально в двух шагах от дороги можно найти настоящие сокровища вроде спелых не по сезону фруктов! Много он не брал: по одному плоду на каждого из них. Однако их видов было так много, что вскоре в подоле его рубахи места уже не осталось.

Атаринкэ же ехал и просто отдыхал от последних не самых легких событий, что происходили в Химринге, любовался женой и радовался сыну, улыбаясь вместе с ними. Теплый солнечный день очень располагал к такому неспешному и даже ленивому времяпрепровождению.

Лехтэ тоже откровенно наслаждалась утром в обществе мужа, любовалась, как играют в просветах листьев солнечные лучи, с интересом разглядывала диковинных птиц с ярким причудливым оперением, названия которых даже не всегда могла сказать.

Атаринкэ показывал дорогу, рассказывал о своей первой поездке семь эпох назад, а его жена впервые за все время их путешествия пожалела, что не захватила с собой платья. Однако вскорости ей в голову пришла идея, как себя хоть немного украсить. Остановив лошадь, она спешилась и принялась рвать цветы, сплетая из них венок. Васильки, ромашки, одуванчики — здесь, в садах Йаванны, все они цвели одновременно, и украшение получилось нарядным и ярким. Распустив волосы, Лехтэ надела его и спросила Атаринкэ:

— Ну как, тебе нравится?

Тот, увидев ее в венке из цветов, кивнул любимой и, подъехав ближе, сообщил на ушко, что она нравится ему любая, хоть в венке, хоть без венка, хоть в одном только венке. Сказал, и послал жене пару образов осанвэ. Лехтэ чуть покраснела и ответила тем же.

— Да, кстати, об украшениях, — заметила она, снова вскакивая в седло и пристраиваясь с мужем бок о бок.

Тэльмэ полезла за пазуху и достала мешочек, полученным в подарок в Альквалондэ. Каждая жемчужина, что была в нем — шедевр природы, удивительно красивый и неповторимый.

— Посмотри, — заговорила она, показывая жемчуг мужу. — Подобрать оправу такому чуду под силу далеко не каждому мастеру. Сделаешь мне из них какое-нибудь украшение? Например, венец?

Атаринкэ помолчал немного, рассматривая жемчужины.

— Щедрый дар, melisse, — сказал он наконец. — Твои друзья-телери не поскупились. Если хочешь, займусь венцом для тебя, но предупреждаю сразу — я мало работал с жемчугом, так что подумай, не хочешь ли ты найти мастера из морского народа.

Лехтэ открыла было рот, чтобы сказать, как ей будет приятно, если украшение все же сделает Атаринкэ, и… снова его закрыла. Похоже, любимый прав. Если он мало работал с жемчугом и не чувствует уверенности в своих силах, то настаивать, по-видимому, было глупо. В то же время телери чувствуют душу драгоценных бусин. Что ж, раз так, то она по завершении путешествия и займется этим вопросом. Нгилион наверняка сможет подсказать пару нужных имен.

Прямо над дорогой раскинуло свои ветви густое абрикосовое дерево, и Лехтэ решила, что вот тот спелый плод сам просится ей в рот. Приподнявшись в седле, она потянулась и, осторожно прихватив губами сочную мякоть, принялась есть прямо с ветки.

— Хочешь попробовать? — спросила у мужа, лукаво прищурившись. — Очень вкусно.

Тем временем Алмо как раз догнал родителей, сложил фрукты в полупустую корзинку из-под бабушкиных гостинцев и, снова взобравшись в седло, решил с помощью отца прояснить несколько непонятных мест из свитка, подаренного Олорином.

Атаринкэ похвалил сына, выбрал себе спелый персик и хотел уже протянуть жене любимое ею яблоко, как увидел, что она уже ест абрикос. Необычно так ест.

На предложение попробовать он отказался и лишь сказал:

— Ты продолжай, я посмотрю.

А сам впился зубами в персик.

Некоторое время они ехали молча, а Искусник все не мог прогнать из головы образы жены, навеянные тем абрикосом. «Эх, сам виноват, начал дразниться с венком… но этот ротик…»

Из мыслей его выдернул сын.

— Atar, а почему лорд Фэанаро в третьей речи и позже называл нолдор ampamaitar, — спросил Альмарион. — Ведь так не бывает, правда?

— Как, ты говоришь, отец называл нолдор? Что всех? Прямо в речи?! Послушай, Алмо, во-первых, эта фигура речи, образное сравнение. Не думай, что у нас были кривые руки в те времена. Во-вторых, он так называл иногда. В основном своих учеников. Меня тоже. Но редко. — Чуть усмехнулся. — Да, сын, было и такое.

«И не только такое», — вспомнил он свои не самые удачные моменты во время ученичества.

— А в-третьих, — продолжил он вслух, — хотя это должно быть во-первых: покажи-ка мне этот свиток, что-то не внушает он мне доверия… Уж не заделался ли Олорин сказочником.

Альмарион слушал отца более, чем серьезно. Воспоминания об ученичестве его немного смутили. Он просто не мог представить себе, как сам отреагировал бы на подобные слова мастера, даже будь они истинной правдой. Знал только одно: услышь он их от того же отца — поверит сразу и безоговорочно.

На предложение показать свиток, пришлось ответить, что оставил его в доме деда. Все-таки, несмотря на прочный футляр, эта вещь не для дальних путешествий.

— В библиотеке Нолдорана есть… похожий, — в последний момент он решил использовать именно это определение, — но господин Айкасанвэ мне его не дал. Сказал приходить после пятидесяти хотя бы. «Речи Куруфинвэ Фэанаро перед народом Тириона в Дни затмения Света», составитель Айкалнар.

Изложив все это, мальчик осанвэ показал отцу оба свитка. Отец неопределенно хмыкнул и, видимо, хотел что-то сказать, но вдруг из-за их спин послышалось конское ржание. Альмарион оглянулся и увидел над дорогой троих всадников: золотокосую охотницу с луком и похожих на нолдор воителей, вооруженных копьями. На перчатке одного из них сидел сокол. Копыта их серебристых, словно сотканных из тумана, коней не касались земли. Волосы и одежды всадников, казалось, не имели четких очертаний. И только лица и оружие видны были ясно.

Эльфы придержали лошадей, пропуская, но те остановились рядом.

— Vande omentaina, — поприветствовал их воин с соколом. — Не стоит в эти дни заезжать слишком далеко на юг. Твари расплодились в горах — большая охота идет в лесах Оромэ.

Сказав это, он поднял руку вверх, и птица, испустив протяжный крик, сорвалась с перчатки. Трое продолжили свой путь и уже в нескольких шагах от эльфов растеклись туманными клочьями. И только летящий высоко-высоко под облаками сокол остался подтверждением того, что встреча не была сном.

Лехтэ же к тому моменту, когда Атаринкэ закончил объяснять сыну тонкости лингвистики, приняла наконец решение и сказала вслух мужу:

— Я думаю, что ты прав насчет венца. Хотя, признаюсь, немного жаль — мне было бы очень приятно, если б украшение сделал именно ты. Но… я последую твоему совету.

А еще они, пожалуй, послушаются встреченных охотников и после каменного леса повернут на север, смотреть Льды.

«И подледную лабораторию», — добавила Лехтэ мысленно. Идея влезть туда ее не оставляла. Очень уж интересно, что там.

Альмарион же долго смотрел на парящую в небе птицу, а потом, покопавшись в вещах, вытащил сломанную фибулу и передал отцу:

— Это мы со Щеном неподалеку от Форменоса нашли. А потом я этот мотив встречал на многих изделиях и в разных местах. И там, где знак мастера был, клеймо Первого Дома стояло. Вот мне и интересно, кто же ее создатель? А почему он избрал именно этот сюжет? А кто был владельцем? А еще интересно, почему она сломана? А еще, — он услышал негромкий смех матери и счел за разумное сократить список вопросов, — почему у нее такие странные выщерблены…

Атаринкэ был только рад, что разговор про речи отца прервался. В Тирионе скорее всего хранились подлинные документы и списки, а вот Олорин… Искусник не знал, какую цель тот преследовал, но приписывать отцу то, чего не было… как это по-майярски. Впрочем, ему не хотелось настраивать сына против помощников стихий, некоторые были хороши и продолжали следить хотя бы за Аманом, в чем они все только что убедились.

А вот фибула его удивила. Очень. Он взял ее в руки — ни следа былой магии, все израсходовано, но Атаринкэ ей был благодарен.

— Ты уже догадался, наверное, или подозревал во всяком случае, ведь знаешь, что я никогда не ставлю на изделия свое клеймо — только звезду отца. Это моя фибула, Алмо. Видимо, потерял рядом с домом, а белка подобрала.

Но сын не унимался.

— А как ты ее потерял? А что это за выщерблены на металле?

— Хорошо, я расскажу, — немного помолчав, продолжил Атаринкэ. — Они от стрелы.

Сын ахнул и распахнул глаза, Лехтэ подобралась.

— Да, я был в Эндорэ, в Химринге. Шел бой, точнее на нас напал отряд орков. Нас было всего пятеро, а их намного больше. Одного почти сразу убили, мы вчетвером долго держались, но надо было уходить. Я открыл портал и подождал, когда все шагнут. Да, мы были с Тьелпэ, он хотел уйти последним, но я втолкнул его в рамку, прикрывая, а сам понял, что ранен уже на той стороне — какой-то ирч выстрелил, когда я уже почти исчез. Фибула сохранила мне жизнь.

— В Форменос, говоришь, переместились? — тут же спросила Лехтэ. — Я не помню такого.

— А ты и не знала, зачем пугать. Алмо еще совсем малышом был, я как мог скрывал от тебя рану.

Он и сейчас рассказал лишь основное, опустив многие важные детали. Кажется, Лехтэ это поняла, а сын смотрел на отца во все глаза, а потом взял его за руку и долго держал, словно боясь потерять.

— Не переживай, все же хорошо закончилось, я здесь. Ты ведь понимаешь, что я буду возвращаться в Химринг и сражаться, а ты с мамой будешь ждать меня и помогать ей, пока меня нет. А сокол… знаешь, я столько потом наслушался о тайном смысле, но знаешь, для меня это птица, что охотится и защищает, стремительная и смелая. А как ты будешь воспринимать это изображение — решать тебе.

В этот самый момент на горизонте показались деревья.

— Смотрите! — воскликнула Лехтэ, указывая рукой. — Похоже, это тот самый лес!

Как незаметно они доехали за играми и разговорами! Вступив под раскидистые, высокие своды, они с интересом принялись оглядываться по сторонам.

Алмо с серьезным лицом думал о фибуле и тех событиях, а Искусник понял, что сделает после поездки — метнется в Альквалондэ, обменяет на жемчуг свои изделия и потренируется работать с ним. Пусть Лехтэ и сделает венец из этих прекрасных бусин у другого мастера, но он должен научиться работать с ним. И да, изготовит любимой свой небольшой подарок.

С виду лес был самый обыкновенный — такой, как все остальные в Амане или Эндорэ. Но это только на первый взгляд. Слегка колыхалась листва на деревьях, следуя за дуновением ветерка, на ветках тут и там сидели птицы. С листика падала капля росы, застыв на самом его кончике, и можно было подумать, будто она вот-вот сорвется. Однако все это — и вода, и оперение птиц, и шершавые стволы деревьев, и даже мохнатая гусеница, ползшая куда-то по своим делам — все это было сделано из чистого камня. В воздухе не слышно было пения птиц (конечно, откуда ему взяться в этом лесу), однако воздух был напоен тонким, мелодичным, едва уловимым звоном. И только трава была в этом здесь живая.

Неудивительно, что любимый тогда, семь эпох назад, перепутал этот лес с настоящим. Она бы тоже не смогла отличить, если бы не знала заранее.

Альмарион несколько отвлекся, слушая отца, поэтому сразу всех особенностей места, где они оказались, не уловил. По правде говоря, он даже не услышал предупредительного возгласа матери. Его внимание привлекла необычайно большая красочная бабочка, устроившаяся на ветке жимолости, росшей в отдалении от тропинки. Таких бабочек он еще не видел! Придержав коня, он собрался было спешиться, чтобы, подкравшись рассмотреть ее, но планы нарушил Щен. С громким лаем он ломанулся было в кусты. Альмарион успел досадливо поморщиться, но щенок вдруг резко остановился и сел на землю, недоуменно рассматривая ветви. Нос его ходил ходуном, а хвост, наоборот, прижался к лапам. Он словно искал и не находил что-то, чего раньше никогда еще не терял.

Эльфенок присмотрелся и заметил на пластинках ближайших листьев малахитовые разводы. Глаза его восхищенно округлились и он, все же спешившись, подбежал к дереву. Ладно ствол и ветви, даже пластины листьев, но как мастеру удалось выточить тонкие черешки, способные не только удержать сам лист, но еще и противостоять ветру? Он осторожно тронул пальцем листик. Холодный и гладкий, он все же самую малость подался назад. Ветвь чуть-чуть качнулась, раздался переливчатый звон. Альмарион в испуге отдернул руку, опасаясь, что потревоженные листья сейчас посыпятся на землю. К счастью, ничего страшного не произошло. Куруфинвион обратил внимание на соседнее дерево: его более светлая листва была нефритовой. Дальше виднелись полупрозрачные изумрудные листья с рубиновыми ягодами.

— Как красиво! — восхитился Алмо.

Он немного отошел от дорожки, угадывая, какие именно минералы, послужили материалом для очередного творения, и вдруг почувствовал, как под ногами что-то хрустнуло. Отпрыгнув назад, он наклонился, с сожалением увидев раздавленный лист лесной примулы, цветок которой укоризненно кивал ему золотистой головкой.

Очень осторожно, ступая по своим же следам, он выбрался обратно на дорогу, где к нему присоединился Щен. Они прошли несколько шагов вдоль дороги, рассматривая ближайшие «растения», но раздавленный лист был слишком сильным укором. Альмарион вновь сел в седло, подняв туда же и Щена.

— Очень красиво, но я понимаю, почему это место не входит в число самых подходящих для прогулок.

Лехтэ тем временем с замиранием сердца разглядывала зеленые полупрозрачные листики, сквозь которые, если посмотреть на свет, можно было увидеть солнце. Тонкие прожилочки, похожие на рисунок древесных вен. На ощупь листики были нежные и ласковые. И весь лес совершенно, до самого конца был каменным.

Поверить в такое оказалось нелегко. Тэльмэ ехала, разглядывая разбросанные тут и там островки цветов, где живые перемежались с сотворенными, и было почти невозможно догадаться, где из них какой.

— Да точно ли они из камня? — с некоторым недоверием в голосе спросила Атаринкэ супруга, свешиваясь с лошади и трогая пальцем синий венчик колокольчика. Тот упруго качнулся. Лазурит. Без сомнения.

Именно melindo указал им на эту особенность. Добрая шутка Аулэ — пусть-ка те, кто случайно забредет в этот лес, поугадывают, где что.

Остановив лошадь, Тэльмэ принялась рассматривать четырехгранные побеги бересклета, его буроватые соцветия. В сердце рос восторг перед умением его создателя. Мастерства, впрочем, давно всем известного, но это его отнюдь не умаляло. Наверное та, кому был предназначен дар, тоже по достоинству его оценила. А как же иначе?

В траве проползла букашка, взлетела ввысь, к небесам, божья коровка, и ощущение того, что ты в живом лесу, стало поистине полным.

Хотелось сесть и смотреть, наблюдать. Восхищаться. Хоть какое-то время, но посвятить безмолвному созерцанию.

— Какое чудо ты нашел! — шепотом, чтоб не спугнуть прозрачную, хрустальную тишину, произнесла Лехтэ.

Кстати, хороший повод сделать привал. Да и время уже перевалило за полдень. Этой мыслью она и поделилась с мужем и сыном.

— Тут найдется какая-нибудь полянка? — спросила она. — Если ты в тот раз, семь эпох назад, хотел набрать веток, значит собирался развести костер? У нас с собой каштаны есть — мы могли бы их пожарить. В котелке. И заварить потом свежего квениласу к пирожкам. Что скажете?

Атаринкэ был очень рад, что жена и сын оценили этот великолепный каменный лес. Конечно, он немного преувеличил, сказав, что перепутал его с настоящим — голос камня тяжело спутать с мелодией живых растений.

Когда Лехтэ предложила устроить привал, он согласился, только уточнил, что им надо проехать еще немного вглубь, туда, где встречаются и настоящие деревья и кустарники, а значит, можно и собрать хворост для костра.

Добравшись до нужного места, они начали организовывать стоянку. Алмо охотно помогал своим отцу и маме, только передвигался он теперь с опаской — и пока обустраивали лагерь, и когда искал хворост. Только устроившись у огня, эльфенок вздохнул свободнее: здесь он точно ничего не повредит! А вскоре все они сидели у огня, ожидая, когда будут готовы каштаны.

Щена же такие тонкости не волновали: он деловито принялся подкапывать кустик тысячелистника. Окоп получался широким: прикорневая розетка листьев-кристаллов не давала рыть ближе к корням. Эльфенок попытался строго, как его учили, сказать щенку, что-то неправ. Попытка успехом не увенчалась. Тогда Алмо решил оттащить зверя, но едва только сделал пару шагов в нему, как песик, тявкнув, отпрыгнул.

— Стой, ушастое безобразие! — вскричал эльфенок.

Щенок в ответ завилял хвостом и ввинтился в прогалину между ветвями живого и каменного кустов.

— Вот ты, значит, как?! — Альмарион, забыв о своих опасениях, скользнул следом.

На землю с тонким звоном упало несколько листьев. Алмо выглянул из ветвей, желая оценить ущерб и с удивлением увидел, как по каменной ветке снизу вверх «текут» «слёзы». Текут и тут же застывают там, откуда несколько мгновений тому назад «росли» листья. Он посмотрел под куст: там было пусто.

— Ты это мне хотел показать, да? — спросил он, заглядывая в глаза отловленному Щену.

В ответ тот быстро-быстро замахал хвостом.

— Ты — настоящий друг! — с облегчением поблагодарил эльфенок. И все же за раздавленный лист ему было стыдно.

Возвращаясь к костру, Альмарион ступал осторожно, но желание экспериментировать крепло в нем с каждой секундой. Подопытным стал тот сам, подрытый щенком кустик. Альмарион осторожно попытался отломить один из резных листочков. Тот не поддался. Удивленный эльфенок нажал сильнее. Листочек не отреагировал. Алмо заглянул под лист, обошел кустик вокруг, снова попробовал лист на излом…

А потом мама позвала всех есть каштаны. Полакомиться ему хотелось, так что эта загадка осталась без ответа. Альмарион очень надеялся, что не навсегда.

* * *

Дождавшись, пока Атаринкэ и Алмо разведут костер и огонь станет сильным, Лехтэ достала каштаны, надрезала каждый крест-накрест, выложила их в котелок и поставила тот на угли. И принялась их жарить, периодически встряхивая. Наконец, лакомство было готово. Поставив воду под квенилас, она достала пирожки и позвала мужа и сына, который с увлечением изучал очередное каменное растение.

— Готово!

Все с энтузиазмом приступили к еде. За разговором, за обсуждением той, первой поездки в Эпоху Древ и поездки нынешней, время пролетело незаметно. Лехтэ думала о том, что пора действительно поворачивать на Север. Здесь, в этих краях, у них больше не оставалось нереализованных планов, да и продвигаться дальше на юг, как подсказали майяр, было крайне нежелательно. Пока. А потом, в следующий раз, видно будет. Лехтэ улыбнулась задорно и, поймав взгляд Атаринкэ, подмигнула ему. Настроение было замечательным.

Когда закипела вода, Лехтэ заварила квенилас, на этот раз кинув туда плоды дикого шиповника, листья земляники и черной смородины, а также ложку чабреца. Над поляной поплыл густой аромат трав. Однако вскоре и с квениласом было закончено.

— Что ж, пора отправляться, — сказала она, по очереди посмотрев на Алмо и Атаринкэ. — Теперь наш путь лежит к Великим Льдам.

Атаринкэ с помощью сына начал собирать лагерь, а Лехтэ, поднявшись, в последний раз подошла к чудесным каменным деревьям и, положив руку на один из стволов, негромко заговорила:

— Вот и закончился наш визит к вам. Увы, но нам пора уезжать. Но мы не прощаемся, нет. Кто знает, может однажды мы еще вернемся сюда. В любом случае, я буду с теплом вспоминать сегодняшнее приключение — и эти деревья, и травы, и загадки мастерства вашего создателя.

Едва она успела договорить, как сверху ей, кажется прямо с дерева, упали в ладони… две землянички. Каменные. Ягодки были восхитительной красоты. Спелые, они словно сами просились в рот. Еще чуть влажные от росы, с листочками и веточками, образовывавшими у основания естественную природную петельку, словно созданную для того, чтобы носить ягодки на шее, как кулон. Но, конечно, земляника не растет на деревьях. Даже каменная.

Лехтэ с легким недоумением посмотрела вверх, потом тряхнула головой, рассмеялась легко и звонко и, сжав подарок в кулаке, побежала к мужу и сыну, чтобы показать.

— Melindo, смотри! Само в руки упало!

Лехтэ вытащила из воротника рубашки тонкий шнурок и, надев на него подарок, повесила кулон на шею.

Анар ярко светил с чистого, без единого облачка, неба, и Тэльмэ подумала, что до вечера они успеют проехать довольно много. Лошади уже стояли готовые, и родители, дождавшись, пока Алмо вскочит в седло, последовали его примеру и тронули коней. Щен, как всегда, побежал вперед.

Путь их лежал теперь в сторону Арамана. Покинув гостеприимный Каменный Лес, они выехали на открытое пространство и пустили лошадей быстрее. Как обычно вечером они остановились и разбили лагерь, чтобы с утра вновь продолжить свой путь.

Нолдор ехали то быстрее, то медленнее. В дороге обсуждали предыдущие многочисленные поездки по Аману, рассказывали друг другу о забавных и интересных случаях. И Атаринкэ, и Лехтэ было чем удивить или позабавить и сына, да и друг друга тоже.

Иногда рядом с каким-нибудь водоемом они делали привал и купались. Резвились, распугивая рыбу, плавали наперегонки. Вечерами, устроившись у костра, смотрели на звезды и вспоминали легенды, с ними связанные. Или же сами сочиняли истории про огни Варды. Конечно же, в шутку. Рассказы смешные и печальные, они лились словно сами собой, легко и естественно. И даже в какой-то момент становилось немного жаль, что это только выдумка. Но зато какая!

И вот в какой-то момент, обогнув Пелори с севера, они увидели то, к чему стремились все последние дни — ледяную пустыню Арамана и простиравшиеся за ней Великие Льды, когда-то бывшие Хэлкараксэ.

Последнюю ночь они спали вместе. Нет, Алмо, не считал себя малышом, но уснуть, обнимая одновременно отца и мать, было так здорово! А учитывая, что к вечеру температура значительно понизилась, еще и тепло. Правда, проснулись они уже вчетвером: Щен тоже решил лишний раз не мерзнуть и устроился в ногах, а точнее, на них, у отца своего друга. Видимо, из-за этого тот несколько минут после пробуждения вынужден был массировать и растирать их. В отместку за такое пробуждение Куруфинвэ устроил и сыну, и его зверю утреннюю пробежку — достаточно долгую и с полосой препятствий. Сам бежал следом, подбадривая и подтрунивая то над одним, то над другим.

Альмарион задумал ответить ударом на удар и, когда они уже направлялись обратно в лагерь, тихонько подкрался и набросился на отца со спины. Делавшая утреннюю разминку Лехтэ обернулась и уже хотела было предупреждающе крикнуть, но передумала.

Куруфинвион был довольно-таки бесцеремонно сброшен на землю.

«Что и следовало ожидать, — вздохнула про себя Тэльмэ. — В следующий раз уже будет думать, когда можно шутить подобным образом, а когда лучше не надо».

— Прости, atto, я не должен был поступать так, — сказал Альмарион, потирая ушибленный копчик. — Я ведь помню, что ты только-только с войны.

Атаринкэ подал сыну руку, помогая подняться.

Восход разгорался, окрасив островки снега в нежные золотисто-розовые тона. Закончив с упражнениями, Лехтэ отправилась к протекавшей неподалеку речушке приводить себя в порядок. Умылась и, глядя в воду, словно в зеркало, принялась расчесываться. Порывшись в карманах сумки, обнаружила пару оставшихся с давних походов лент и вплела их в волосы. Вновь посмотрела на свое отражение, поправила пару прядей и решила сорвать несколько ярких цветов, чтобы урасить ими прическу. Большую же часть волос она оставила свободно спадать по спине. Теперь собственное отражение Лехтэ понравилось.

Однако следовало подумать и о завтраке. В принципе, у них имелся в наличии лембас, да и каштаны еще оставались, но рыбу в реке можно было ловить прямо голыми руками, до того ее было много. Так почему бы и не испечь ее?

Сказано — сделано. Запустив руки в воду, Лехтэ через какое-то время вытащила несколько рыбин и отправилась к месту стоянки.

С хворостом тут, конечно, были проблемы. Деревьев росло крайне мало, да и те стелились у самой земли, подобно травам. Жалко было такие деревца ломать на дрова. Поэтому Лехтэ, походив немного по окрестностям, нарвала мха и подобрала несколько обломанных какими-то животными веточек. В конце концов костер разгорелся, небольшое пламя которого приятно согревало лицо и руки, изрядно озябшие при ловле рыбы. Да и на приготовление пищи его должно было хватить.

Вскоре над полянкой поплыл манящий аромат, сообщивший Тэльмэ, что пора звать своих любимых и родных нолдор.

— Завтрак готов! — звонко крикнула она, и ветерок донес ее голос до мужа и сына.

Было вкусно. Жареная рыбка с травами, немного каштанов и, конечно же, свежий горячий квенилас.

После еды, оставив лошадей пастись в местах, где еще можно было найти хоть какой-то корм, они отправились на прогулку вглубь тундры.

Стояло лето, и жизнь в этих краях бурлила ничуть не меньше, чем на юге. Суша, хотя и не повсюду, зеленела, покрывшись ковром цветущих трав. То и дело появлялись косяки гусей и уток, стаи чаек и чистиков. У кромки открытой воды отдыхало небольшое стадо моржей.

То, что они поначалу приняли за хлопья снега, при ближайшем рассмотрении оказалось цветами пушицы. Чуть подальше алели головки астрагалов, и желтела купальница. Увидев синие огоньки незабудок, Лехтэ поначалу не поверила своим глазам — ни почва, ни климат не подходили им. Однако это действительно были они. Удивительно, и как только смогли прижиться в таких суровых условиях! Невдалеке виднелись еще и белые с желтым маленькие цветочки — куропаточья трава.

Подняв голову, Тэльмэ увидела мохнатую белую фигуру — медведь, хозяин здешних морей. К берегу он, правда, приближаться не стал, чему они, разумеется, были только рады.

Островки цветущей жизни перемежались обширными снежными участками. Море было покрыто льдом, хотя открытая вода кое-где была видна, и в полыньи то и дело ныряла какая-нибудь птица в поисках добычи.

— Кажется, чтобы увидеть эти места безжизненными, надо приезжать на Север отнюдь не летом, — проговорила Лехтэ задумчиво, глядя куда-то за горизонт. — Но до чего ж красиво!

— Отправимся дальше, поближе к льдам? — предложила она.

* * *

Несмотря на то, что завтрак был великолепен, впрочем, как и любая трапеза на природе, Альмариону очень не хватало десерта. Всю дорогу эльфенок высматривал что-нибудь, подходящее по его мнению под это определение. Он замечал, конечно, много интересного и необычного: почти шарообразных детенышей леммингов, объедающих пушицу, осторожного рыжевато-черного песца — как ни пытался Алмо к тому приблизиться, зверек всякий раз отбегал немного и снова начинал подпрыгивать, как будто ловил что-то мелкое, совсем уж неразличимое на таком расстоянии. Однако ничего съедобного, а тем более, сладкого, на глаза не попадалось. Возможно, проблема была в том, что Алмо просто не знал местных растений. Он и о животных успел лишь немного почитать в Тирионе, когда amil случайно обронила фразу о том, что хотела бы посетить лабораторию отца. Но тогда у эльфенка просто не хватило времени на подготовку, ведь задержались в городе они не так уж и надолго.

Почва под ногами становилась все более влажной. Атаринкэ предупредил его о том, что далеко от тропы отбегать не стоит. Болото здесь особенно глубоким не было, но набрать полные мокасины не самой теплой воды — удовольствие не великое. Внезапно на самой границе зрения Алмо мелькнуло что-то красное. Он перестал вертеть головой во все стороны и присмотрелся: ягоды! Яркие, сочные, почти прозрачные они подставляли румяные щечки скупому солнцу.

«Какая забавная!» — подумал Алмо — Обычно они вниз висят, а эти вверх уставились».

Он начал высматривать место, где ягодные заросли подходили к тропе ближе всего. Но поскольку саму дорожку эльфенку различить получалось не всегда, то и определить нужное место тоже не выходило.

Альмарион начинал злиться. Ягоды, такие аппетитные, росли почти рядом, но вот достать их… Как обычно в такие моменты, он почувствовал, что из глубины естества поднимается что-то острое, жгучее, что жаждет вырваться и накрыть его с головой.

«Ну вот, захотел десерта, называется», — пожалел он, погрустнев.

Жгучее настойчиво стучало в виски, но выпускать его Алмо боялся. Ему казалось, что справиться с последствиями будет ему не по плечу. Щен, почувствовавший состояние хозяина, прижимался к его ногам, словно желая подбодрить. Эльфенок взял пса на руки, не обращая внимания на тут же запачкавшуюся одежду, и принялся поглаживать, ощущая как затухает, подергиваясь пеплом, его внутренний огонь.

— Алмо, не надо пока есть морошку, она еще не созрела, — предупредила Лехтэ, увидев, что тот присматривается к недоспелым ягодам.

Посмотрев внимательно на сына, она подошла ближе и молча обняла, крепко-крепко прижав к себе.

Они все шли и шли, любуясь красотами Арамана. Такой богатой, яркой природы и на юге не везде встретишь. Дух захватывало, и от восторга, кажется, даже слегка кружилась голова.

У самой кромки воды летала чайка. Кружилась, словно танцевала — то взмывала ввысь, то пикировала, делая у самой земли крутой разворот, а потом принимались рисовать в воздухе замысловатые фигуры. Лехтэ смотрела на нее, улыбаясь, а потом птица, видимо устав танцевать, полетела вдоль берега. Тэльмэ же решила пробежаться с ней наперегонки. И сорвалась с места.

Чайка крикнула, как можно было подумать слегка изумленно, и… поддержала игру!

Они летели вперед почти наравне — птица и нолдиэ. Берег петлял, открытые участки чередовались с заснеженными, вода лениво наползала на прибрежную гальку. Эльдиэ остановилась, птица сделала круг, покачав крыльями, и улетела в сторону моря. Скоро она уменьшилась, затем превратилась в точку и наконец исчезла.

Лехтэ подумала, далеко ли успела убежать, а еще, что пора возвращаться теперь к мужу и сыну, но оказалось, что они сами успели ее догнать. Атаринкэ улыбался, и Лехтэ, подпрыгнув на месте, помахала им руками.

Неожиданно ее взгляд зацепился за нечто, лежащее на берегу. Она наклонилась, поднимая выбеленную временем и морем кость. Судя по всему, бивень моржа. Лехтэ решила взять его с собой — дома вырежет что-нибудь на досуге. Убрав полезную находку в сумку, она оглядела берег. Немного поодаль он круто взбирался вверх, а со стороны моря имелся достаточно гладкий, относительно пологий склон.

В голове мгновенно созрела идея. Правда, у нее под рукой не имелось ничего, на что можно было бы сесть, но когда ее останавливали подобные мелочи?

Оставив сумку у подножия склона, она взбежала вверх и, присев на корточки, оттолкнулась посильнее и понеслась вниз, весело и задорно смеясь. Предупредительный крик любимого слегка запоздал — спуск опасно приближался к самой кромке моря, не доходя до оного всего пары дюймов, и риск улететь в воду был довольно велик. К счастью, она вовремя остановилась, затормозив около самой воды, отряхнулась от снега и быстро вскочила на ноги.

— Идите сюда! — позвала Лехтэ.

Алмо, постояв наверху еще лишь мгновение, что-то задорно прокричал и полетел вниз вслед за ней.

Тэльмэ наклонилась, зачерпывая пригоршню снега и скатывая из него шарик, а когда распрямилась, то и сын, и муж уже стояли внизу.

— Эй! — крикнула она, привлекая внимание обоих, и почти сразу, едва встретившись с Атаринкэ взглядом, запустила в него снежком.

Муж, конечно же, не остался в долгу, а вскоре к ним присоединился и Алмо. Завязалась веселая возня. Лехтэ выбрала себе камень покрупнее и из-за него обстреливала и сына, и его отца. Атаринкэ же, пользуясь тем, что Алмо отвлекает внимание мамы, а Щен радостно носится кругами, оглашая воздух заливистым лаем, обошел по большой дуге и, подкравшись со спины, схватил, прижимая любимой руки к туловищу, а затем повалил в снег. Они покатились, громко смеясь. Вся их одежда была в снегу, волосы растрепались и перепутались, а на лицах появился яркий румянец.

Отпустив жену, Атаринкэ встал и протянул ей руку, помогая подняться. Лехтэ, ухватившись за нее, вскочила и принялась отряхиваться, не забыв хоть немного поправить прическу. Теперь без переодевания было не обойтись. Хорошо, что они захватили достаточно теплой одежды из Тириона.

— Melindo, — заговорила она, когда они уже шли наверх, к вещам, — а ты покажешь нам свою подледную лабораторию? Мне так хочется там побывать! Ну пожалуйста!

И она, состроив умоляющую рожицу, посмотрела мужу прямо в глаза.

— Хорошо, только не уверен, что тебе будет интересно, — ответил тот на просьбу жены. — Подледная лаборатория звучит солиднее, чем она есть на самом деле.

Прикинув их местоположение, Атаринкэ предложил переодеться уже на месте, благо было недалеко. А чтобы его родные не замерзли, задал хороший темп шага, периодически предлагая пробежать-проскользить, но только лишь в тех местах, где это было безопасно.

Сам вход в лабораторию не представлял собой ничего особенного — дверь во льдах. Открывалась она, конечно же, просто, но не без магии, чей принцип Искусник объяснил сыну. Тот понял, хотя и не сразу. Кажется, скоро их всех ждет множество закрытых дверей в Форменосе.

Переодевшись в сухое, они развесили влажную одежду в предназначенном для этого помещении и прошли в одну из комнат. Здесь проводились различные опыты с веществами в условиях низких и сильно низких температур.

— Не трогай ничего, Алмо, это может быть опасно, — сразу среагировал Атаринкэ, увидев боковым зрением протянувшуюся к пробирке руку.

Лехтэ тем временем с интересом осматривалась по сторонам. Какие-то колбочки, скляночки… Посмотреть внутрь каждой из них, конечно же, очень хотелось, но она понимала, что лучше этого не делать. А вдруг какая-нибудь загадочная смесь взорвется? Жалко же себя любимую будет.

Заприметив в углу пару дверей, Лехтэ приоткрыла одну из них и осторожно заглянула внутрь. Кухонька. Совсем крохотная, но, как ни странно, уютная. Очаг, стол, стул. Лехтэ одобрительно кивнула и закрыла дверь.

А за другой что? Должно быть, спальня? Так и есть. Мдэ… Лаконично так, ничего лишнего. Узкая кровать, шкаф. И все, кажется. Стол есть хоть? От двери не видно. Хоть бы на стену повесил тут чего-нибудь, что ли. Может, предложить? Картину какую из дерева вырезать? Все уют какой-никакой. Или не согласится? А вот интересно будет спросить и посмотреть на реакцию. Тоже в некотором роде опыт. Научный.

— Лехтэ! Это ты?! — мгновенно отреагировал Атаринкэ, когда она потянулась к одной из реторт. — Свяжу руки.

Ехидная улыбка любимой не говорила о ее серьезности. Не удержавшись, она показала язык.

— А я не шучу. Впрочем, давайте-ка покажу что-то интересное.

Искусник вынес достаточно большой металлический сосуд и попросил Алмо дать ему листик все-таки сорванной им морошки. Взял его длинным пинцетом, открыл сосуд, из которого тут же повалил белый пар, и опустил кусочек растения. Достал. Внешне тот почти не изменился. Закрыл сосуд и разжал пинцет. Лист упал на пол, расколовшись на мелкие кусочки.

Лехтэ стало интересно, а что же в этом металлическом сосуде? Палец совать конечно же было жалко — вдруг потом тоже расколется? Где она новый возьмет? А если сунуть нос? Хотя нос пожалуй тоже еще пригодится… Если не будет носа, что она станет совать во всякие любопытные щели? Осторожно обойдя мужа со спины, она вытянула голову и заглянула ему через плечо. Кажется, азот… Жидкий. Правда, холодно там, в банке этой металлической. Перехватив взгляд Атаринкэ, Тэльмэ резко отпрянула и улыбнулась как можно более невинно. Тот пробормотал что-то себе под нос о непослушных нолдиэр.

— Еще чего-нибудь покажи, — попросила в ответ его жена.

Муж сопротивляться не стал и поставил несколько опытов, явно простых и незатейливых, но на Лехтэ, в том числе и в силу ее, мягко говоря, неопытности в таких делах, произведших неизгладимое впечатление.

* * *

Родители занимались какими-то взрослыми делами: рассматривали что-то под увеличительными стеклами, обменивались наполовину понятными словами. Альмарион же смотрел в окно и думал о случившемся на болоте. Ну вот с чего он так? Подумаешь, какие-то ягоды! И такая… обида? Он благодарно посмотрел на Щена, гревшегося у смешной, смахивающей на бочку, печки. Щенок поднял на него сонный теплый взгляд, завилял хвостом. Эльфенок устроился рядом и принялся вычесывать зверя. Правда, много времени это занятие не забрало.

Несколько раз его подзывал отец, то обращая внимание на какую-нибудь интересную особенность препарата, с которым они с мамой работали, то давая мелкие поручения. Но в остальное время Альмарион старался у лабораторного стола не вертеться: и реактивы, которыми пользовались родители, были опасны, и оборудование могло не пережить неловкого движения. А ведь лаборатория именно что была личной, а не рассчитанной на толпу эльдар.

Куруфинвион уже не впервые начал сожалеть об оставленном в Тирионе свитке: сейчас он хотя бы скуку прогнал бы. Неожиданно он заметил непонятные цветные отсветы, пляшущие по полу. Зеленоватые, розоватые, кажется, даже фиолетовые!

Свет пробивался сквозь небольшие окна под потолком. Эльфенок оглянулся: ничего подходящего для того, чтобы подтащить поближе и выглянуть наружу в лаборатории не нашлось.

Оглянувшись на родителей, Алмо увидел, что они по-прежнему заняты чем-то, судя по выражению отцовского лица серьезным. Тревожить взрослых не хотелось, поэтому юный нолдо, набросив куртку, тихо выскользнул за дверь.

Просто прикрыть дверь не получилось. Словно в насмешку, она постоянно с чуть слышный скрипом приоткрывалась, впуская внутрь холод и легкую поземку. Поэтому, недолго думая, Альмарион, использовав недавно приобретенные знания, запер дверь магически. Все равно ведь он ненадолго. Только чуточку посмотрит и сейчас же вернется.

Леди Ариэн уже вела ладью к закату, но времени на прогулку было достаточно. Снег и лед не были диковинкой в Форменосе, но сейчас даже дома царило лето. Со шмелями, цветами, спелыми ягодами, птичьими выводками и звериной малышней. А здесь… здесь было спокойно. Холодно. Бело… Нет, не бело: за одним из холмов он снова заметил цветные росчерки, отразившиеся в небе.

Альмарион огляделся: от лаборатории он сделал всего-то десяток шагов. До холма требовалось сделать пару сотен.

«Я же не малыш, я сумею вернуться по своим следам!» — подумал он и пошел.

Казалось, они убегают от него: холм давно остался позади, но цветные росчерки, становившиеся все более яркими по мере сгущения сумерек, по-прежнему маячили где-то на расстоянии вытянутой руки то перед ним, то смещаясь в стороны от заранее проложенного маршрута. Разгоряченный погоней, Алмо совершенно упустил из виду, что не уверен теперь, в какой стороне находится лаборатория. И совсем не замечал, что легкая поземка мало-помалу усиливается.

Сейчас в нем не было гнева или обиды, только желание постичь очередную тайну мира, в котором он живет. Он шел, иногда, если позволяла глубина снега под ногами, бежал за этой тайной, и наконец, она снизошла к нему.

Сначала он услышал голоса — веселые и звонкие. Они перекликались друг с другом, пели на смутно знакомом языке, смеялись. Затем невнятные блики превратились в одежды: изумрудные, розовые, фиолетовые и красные. Причем, как оказалось, когда он подошел поближе, всеми этими цветами переливались платья каждой из танцующих красавиц. И драгоценные камни диадем со множеством острых лучей, украшавших их головы, так же меняли свои оттенки.

Девы легко скользили по снежным сугробам, не касаясь ногами земли. А время от времени, словно стоя на невидимой лестнице, делали несколько па и в воздухе. Альмарион сразу же вспомнил незнакомку в зеленом, чей танец они с мамой наблюдали в начале путешествия.

Длинные рукава, юбки со множеством разрезов, прозрачные покровы на волосах, ленты — каждая из танцовщиц была цветным изменчивым вихрем. И каждая, переливаясь, светилась все ярче и ярче.

— Эрухино? — звонкий голос обратился явно к нему.

Но он так и не смог понять, которая из танцовщиц заговорила, ведь танца они так и не прекратили.

— Что делает Рожденный в наших полях?

— Что привело тебя к нам, Эрухино?

— Почему ты здесь совсем один?

— Он будет танцевать с нами! — одна из дев захлопали в ладоши, и длинные нити с нанизанными на них кристалликами, украшавшие ее диадему, отозвались веселым бряцанием.

Почему-то этот звук рассмешил Альмариона. На сердце стало легко и свободно. Как будто свежий ветер подхватил его фэа и помчал за собой туда, где не существует преград и запретов.

— Буду! — подтвердил он, тряхнув головой, словно норовистый жеребенок; и зачем-то сбросил капюшон и потащил с косы ленту.

Освобожденные волосы тут же взлетели вверх, в стороны. Метнулись в лицо. Но это нимало не помешало ему: он развернулся, благо девы окружили его со всех сторон, улыбнулся какой-то слишком взрослой для своего возраста улыбкой, и сбросил наземь куртку.

— А ты сумеешь не обидеть ни одну из нас? — спросила все та же дева.

— Не знаю, — сказал он истинную правду. — Но постараюсь.

* * *

Атаринкэ и Лехтэ порядком увлеклись и даже не услышали, как скрипнула дверь. Мысль о том, что Алмо может уйти на поиски приключений отчего-то не приходила прежде в голову. Зачем, ведь тут, в лаборатории, куда интересней! Но факт оставался фактом — когда Тэльмэ с мужем закончили очередной опыт и огляделись по сторонам, ребенка в лаборатории не было. Совсем.

И ни в спальне, ни на кухне он не нашелся тоже.

— Ambar-metta, — выругалась Лехтэ и уперла кулаки в бока. — Ну и куда он делся?

Она толкнула входную дверь и обнаружила, что та закрыта. Магически. Кажется, дело начинает проясняться — ушел и запер за собой.

Лехтэ выразительно кивнула на дверь Атаринкэ. Тот, повозившись совсем немного, отпер ее, и оба выскочили во двор. Там никого не было.

Выходит, Алмо ушел еще дальше? И где его теперь искать? Довольно приличная поземка успела скрыть все имеющиеся следы. Попробовали позвать осанвэ. Тот, по-видимому чем-то увлекшись, не слышал и не отвечал. Лехтэ одновременно нервничала и злилась. Кинувшись внутрь, достала из рюкзака сына первую попавшуюся вещь и позвала Щена. Тот, доселе лениво дремавший у печки, открыл глаза и широко зевнул. Щенок явно пригрелся, и тащить его на холод казалось бессердечным, но как иначе отыскать сына?

А нервозность эльдар между тем передалась и собаке. Обнюхав свитер, он пролаял несколько раз и бросился по следу. Лехтэ и Атаринкэ побежали за ним.

Щенок все вел и вел их от дома. Как мог Альмарион так далеко забраться? Один, в незнакомой местности? К тому же никому ничего не сказав?

А свет тем временем начинал меняться. Темнело, и на снегу все отчетливей становились видны разгорающиеся блики. Изумрудные, красные, фиолетовые… Скоро стало понятно, что это одежды. Какие-то низшие духи? Они танцевали, и Алмо был вместе с ними. Куртку его, что лежала на земле, уже порядком занесло снегом. Щеки эльфенка побелели, а духи смеялись, и в голосах их Лехтэ чудились нотки радости.

Щен, преисполненный гнева, кинулся на танцующих, ухватил одну из дев за подол платья, оторвал, выплюнул клочок в снег и кинулся на другую. Вцепился той в ногу и принялся с приглушенным сердитым рычанием рвать.

Девы, испустив потрясенный стон, растаяли, а Куруфинвион упал прямо в руки подбежавшего отца.

Некоторое время встревоженные родители обнимали и тормошили Алмо, пока не убедились, что с ним почти все в порядке. Первое, что сделал Атаринкэ, это крепко обнял сына, прижимая к себе. Однако затем быстро, но емко высказал все, что думает о его выходке.

Лехтэ очень хотелось применить неэльфийские методы вразумления, поэтому она просто отошла в сторонку и сцепила за спиной руки. Дабы не искушаться. И предоставила мужу самому объяснять Алмо, до какой степени тот был не прав. Но при этом она о-о-очень выразительно смотрела на них.

На самом деле Искусник торопился — согреть сына, растереть его побелевшие щечки. Его куртка, лежавшая долгое время на снегу, стала ледяной; так что он быстро снял собственную, надел на ребенка и заставил, несмотря на усталость, двигаться очень активным шагом.

Входную дверь он закрыл, заперев магически таким образом, чтобы сразу узнать о попытке ее открыть.

— Кажется, нам всем не мешает поесть немного, отдохнуть и прийти в себя, — заявила Тэльмэ, когда они снова оказались в тиши и тепле лаборатории. — С водой тут как дела обстоят?

Оказалось, в этом плане проблем не было — в наличии имелась специальная установка, и вода нормально текла по трубам. Отлично!

Лехтэ прошла на кухню, осмотрелась там и в конце концов достала кастрюлю.

— Это взять можно? — спросила она мужа, выглянув в комнату.

Получив согласие, вернулась и разожгла очаг. Набрала воды. Теперь сам обед. А точнее вопрос, что именно приготовить.

В принципе, в наличии имелись гречневая крупа и сушеные ягоды. А значит, должно получиться сытно и вкусно. Лехтэ решительно приступила к делу. Сварила кашу, добавив в нее сухофруктов, а так же найденные здесь, на кухне, орехи и мед. Заварила квенилас.

Тем временем Атаринкэ раздел Алмо, растер ему руки-ноги и щеки с ушами, уложил под одеяло, куда вскоре подложил пару бутылок с теплой водой.

Вскоре туда же нырнул согревшийся в комнате Щен. Алмо порывался что-то рассказать, извиниться и даже в чем-то обвинить. Но отец отрезал:

— Завтра. Завтра мы поговорим обо всем, а пока что грейся.

Сам же сел рядом, накинув на плечи куртку — все-таки в лаборатории было зябко. Алмо задремал, но вошедшая позвать есть Лехтэ разбудила его.

— Все готово! — объявила она Атаринкэ и Алмо. — Идите кушать!

От ужина сын не отказался, встал и, одевшись, молча пошел за родителями.

* * *

Поужинав, эльфенок уполз обратно отдыхать, а Лехтэ и Атаринкэ еще некоторое время сидели, обсуждая произошедшее.

— Мне кажется, — говорила Тэльмэ, — эти духи, кто бы они ни были, просто не подумали, что такие танцы на морозе могут принести нашему ребенку вред. Зла ему, конечно же, никто не желал. Она улыбнулась, посмотрела на любимого и добавила:

— Мне так кажется.

За окном уже успела сгуститься короткая северная летняя ночь. Видимо, если они хотят сегодня хорошо отдохнуть, то следует поплотнее зашторить окна. Что Лехтэ и сделала.

— Теперь спать? — спросила она мужа. — На кровати уже лежит сын, поэтому я на полу.

Уже достав спальный мешок и начав его расстилать, Тэльмэ почувствовала спиной взгляд и обернулась. Муж стоял в дверях, сложив руки на груди, и смотрел как-то особенно выразительно. Лехтэ пожала плечами:

— Ну, а что, больше ведь все равно негде — кровать слишком узкая для двоих.

И желая переменить тему и даже смутно надеясь, что ей это удастся, спросила:

— А кстати, ты не думаешь, что наш героический песик заслужил имя? Например, Отважный. Мне кажется, хорошо звучит, и Щен его определенно достоин. Что скажешь?

Лехтэ улыбнулась невинно и светло.

— Отважный, говоришь… кузен порадуется! Косички еще Щену заплетите и вообще не отличить будет, — абсолютно незло рассмеялся Атаринкэ, но Лехтэ сразу нахмурилась.

— Так, давай-ка на кровать к сыну, поместитесь, а я лягу в спальнике на полу. Здесь все же дует.

От их разговоров проснулся Алмо, который тоже захотел спать на полу, ведь он уже большой и почти взрослый. Лехтэ тоже упрямилась, и в итоге простое бытовое действие превратилось бы в проблему, но тут Искусника осенило:

— Будем спать на полу все вместе, раз вы такие упрямые.

Он стащил с кровати матрас и одеяло, как только Алмо радостно вскочил, и принялся доставать свой спальник. Атаринкэ обустроил на полу подобие гнезда, свернув под голову куртку вместо недостающих подушек.

— Все довольны? — спросил он, радостно глядя на семью.

— Все, — ответила Лехтэ, утраиваясь на матрасе рядом с мужем и кладя голову ему на плечо.

Алмо лег с другой стороны, а песик, повозившись, устроился в ногах.

* * *

Утром, ранним, колючим и слишком сумеречным для своего славного имени, Альмарион проснулся раньше всех. Чувствовал он себя прекрасно: от вчерашней усталости и вялости не осталось и следа. Никаких более серьезных последствий танец с духами, кажется, и не имел. Предчувствуя предстоящий нелегкий разговор, эльфенок решил немного загладить вину и порадовать родителей перед его началом. А заодно и утихомирить свой собственный недовольно бурчащий живот.

Муку на кухне он нашел легко. Так же быстро разыскался мед. Но ни молока, ни яиц ожидаемо не было. Сидя на полу перед ларем с припасами, Алмо снова стал перебирать в уме известные ему рецепты. Он принялся перекладывать банки, читая надписи, поэтому очень скоро обнаружил яичный порошок и сухое молоко.

Вот это уже было интересно!

Стараясь не бряцать посудой слишком громко, он вскипятил воду, а после отмерил несколько горстей муки, сухого молока и яичного порошка, пару ложек меда, перемешал. Заглянул в миску, оценивая промежуточный результат, добавил немного воды, потом еще немного. Прикрыл крышкой.

В проеме показался любопытный нос, а вслед за ним золотистая голова с мягкими ушами.

— Заходи, заходи, мой отважный, но очень не вежливый друг, — пригласил эльфенок. — Ты зачем вчера аврор обижал?

Собачонок молча показал зубы, одновременно вертя хвостом, видимо, для того, чтобы хозяин не принял оскал на свой счет.

— Герой, герой! — улыбнулся Алмо. — Первый блинчик — тебе.

Он снял крышку, заглянул в миску. Тесто выглядело как обычно. Вскоре его первая порция отправилась на сковородку. К чести Алмо, у него получилось перевернуть блинчик, не порвав его. А вслед за ним и еще полтора десятка. Он только-только вошел во вкус, как тесто закончилось.

Щен дал понять, что был бы не против прогуляться. Альмарион открыл ему дверь и успел почувствовать, что запиравший ее наговор чем-то отличался от вчерашнего.

* * *

Проснулся Атаринкэ от магического укола — кто-то открыл дверь. Действительно, кто бы это мог быть. Алмо остановился, встретившись с отцом взглядом, но глаз не отвел. Щен крутился рядом. Кажется, причина была ясна.

Искусник тихо встал, оделся и подошел к сыну, чтобы вместе выйти за дверь. Щен радостно навернул круг по снегу, а потом занялся своими собачьими делами. Атаринкэ же не стал отчитывать Алмо за вчерашнее, а просто спросил:

— Какие выводы ты для себя сделал?

— Выводы? — собираясь с мыслями переспросил Альмарион, наблюдая за резвящемся щенком. — С аврорами мне пока танцевать рано.

Эльфенок подозревал, что отец ждет других слов, но решил все же перечислить выводы в порядке важности.

— Не все духи благожелательны к эрухини — некоторым просто все равно…

Алмо наклонился, набрал полную горсть снега и принялся катать снежок, одновременно сопровождая взглядом нарезающего круги зверя.

— Но, atto, если продолжить, можно сделать вывод, что существуют и неблагожелательные духи. То есть, — поправился он, — я о них читал и слышал раньше, но значит ли это, что они существуют здесь, в Амане?

Он повернулся к отцу всем корпусом, заглядывая в глаза. Свежеслепленный снежок был забыт: сама мысль о том, что в Амане может находиться кто-то опасный, была новой и требовала раздумий.

— Все может быть опасным, Алмо, поэтому нужно сначала подумать, а потом уже принимать решение, — ответил Искусник сыну. — А еще, если ты не один, всегда сообщай, куда ты отправился. Твои спутники должны знать, где тебя искать, ведь им срочно может понадобиться твоя помощь. Или наоборот.

На открытом и живом лице сына отражались все эмоции, что не требовалось и осанвэ. Да и связь с Алмо у него была сильной, впрочем, как и со старшим сыном.

— Запомни, пожалуйста, что ни я, ни твоя мама никогда не станут для тебя опасными, чтобы ни случилось, чтобы с тобой ни произошло, мы всегда будем за тебя, — он обнял сына и потрепал по волосам.

А тот вслух похвастался:

— А я блинчиков испек! Правда, немножко получилось. Но попробовать всем хватит. Щен уже. Кажется, одобрил.

— Вкусные-вкусные, уверен, — сказал Алмо отец. — Ты ж мой сын. Уж что-то, а готовить я умею. Впрочем, как и твоя мама… А вернемся, научу тебя по-разному запекать мясо, а то ты пока только сладкое научился делать.

— Пойдем? — улыбнулся Альмарион.

* * *

Когда Лехтэ открыла глаза, ни мужа, ни сына, ни даже Щена обнаружить в лаборатории ей не удалось.

«Наверно, ушли куда-то», — подумала она, зевая и, быстро одевшись в штаны и свитер, выбежала на улицу.

Зачерпнув двумя руками пригоршню снега, принялась умываться. Посмотрела вверх, приветствуя ладью Ариэн, и громко, во все горло, радостно крикнула. Эхо прокатилось по белоснежной, холодной равнине и где-то в отдалении смолкло. Лехтэ постояла еще немного, слушая отзвуки, а потом, подпрыгнув на месте и присев пару раз, принялась делать зарядку.

Застоявшаяся за ночь и порядком загустевшая кровь побежала по жилам резвее. Щеки раскраснелись, и радость, бурная и беспричинная, подступила к груди.

Прозанимавшись таким образом с четверть часа, она закрыла поплотнее дверь в лабораторию и решила сделать еще и пробежку. Например, до тех скал и назад. Или просто обежать долину по кругу.

Сказано — сделано. Набрав в грудь побольше воздуха, Лехтэ пустилась вперед, стремясь обогнать ветер, не слишком сильный, впрочем, но колкий и пронизывающий. Сделав пару кругов, она забралась на одну из скал, подступающих вплотную к морю, и замерла, глядя в даль, на подступающий вплотную к берегу припай и виднеющуюся чуть подальше гряду торосов.

Кое-где мелькали полыньи и разводья, однако в целом лед, несмотря на летнее время, оставался монолитным и прочным. Перед мысленным взором поневоле рисовались картины ломающихся здесь зимой с треском и грохотом вековых льдов, словно наяву слышался вой метели, когда снег валит стеной и невозможно различить ни земли, ни неба. Завораживающая, пугающая, восхитительная в своем суровом величии картина, от которой поневоле захватывало дух. Очень хотелось побывать в этих местах и зимой, чтобы увидеть все воочию.

Свет слепил, отражаясь от кристально-прозрачных льдин, холодный воздух забирался под воротник, щипал щеки. Лехтэ одним движением распустила волосы, и ветер тут же подхватил темные пряди, принялся трепать, играя. Она раскинула руки и закрыла глаза, подставляя лицо солнцу. Слышался крик чаек, и так легко было представить себя сейчас одной из них. Просто оттолкнуться немного посильнее и взлететь, ловя потоки встречного воздуха. Это казалось так просто!

Путешествие заканчивалось. Незапланированных дел у них больше не осталось, и пора было разворачивать лошадей в сторону Форменоса. Пока же она просто стояла, и фэа ее рвалась ввысь, чувствуя себя удивительно легкой и свободной, и северный ветер казался ей ласковым и добрым другом. А мечтательная улыбка не сходила с лица.

* * *

Щен радостно носился вокруг эльфов и первым влетел в дверь.

Лехтэ не было. Интересно, тоже ушла танцевать или просто разминается? Атаринкэ аккуратно потянулся осанвэ и убедился, что с женой все в порядке.

— Приготовим маме сюрприз? — обратился он к Алмо, думая, что еще, кроме блинчиков, сделать на завтрак.

В леднике лаборатории всегда хранились замороженные овощи, так что вскоре в котелке тушились картошка, морковка, разные виды капусты, горошек и фасоль. Чтобы сделать блюдо более нежным, они добавили мучного соуса.

* * *

Когда же ветер стал не просто забираться за воротник, но и основательно холодить тело, Лехтэ спустилась со скалы и побежала обратно в лабораторию.

— Melisse, завтрак ждет! — услышала она.

Это Искусник ощутил, что входная дверь опять открылась, а по радостному лаю Щена понял, кто именно ее отворил.

— О, наш маленький Астальдо, — умилилась она облаявшему ее прямо в дверях Щену. — Ты рад меня видеть, да? Приятно.

Она села на корточки и поцеловала пса в мокрый, холодный нос. Тот еще пару раз тявкнул и побежал на кухню, откуда уже доносились крайне соблазнительные запахи. Лехтэ прошла за ним и увидела мужа с сыном, а так же накрытый стол.

— Как приятно прийти с мороза, — заговорила она, стоя в дверях и улыбаясь, — и обнаружить, что тебя ждали. Замечательно пахнет. Спасибо вам.

Она посмотрела на Щена и добавила, обращаясь к псу:

— Астальдо, а ты голодный? Или уже успел поесть?

— Астальдо? — имя Альмариону понравилось, но было очень сложно соотнести его с золотистым меховым комочком, еще недавно намертво застревавшем в пышном ворсе ковра.

Щенок, то ли подтверждая, что сыт, то ли гордясь заслуженным поименованием, заворчал и снова завертел хвостом. Закончив завтрак, Алмо встал из-за стола и, присев на пол рядом с другом, обнял его.

— Ты у меня умничка, ты у меня молодец!

Астальдо похвалу одобрил: перевернулся на спину, подставляя светлое пузико. Эльфенок поглаживал мягкую шерстку, думая обо всем их долгом путешествии, которое, увы, подошло к концу. И даже не заметил, как в окошко под потолком брызнули зеленые всполохи, на миг исказившие предметы и лица. Зелень сменилась теплыми розоватыми бликами, а потом наваждение схлынуло, оставив лишь яркий солнечный свет и тонкий, едва уловимый «аромат» тайны. Одной из малых тайн мира, которые еще предстояло изучить.

Лехтэ же, увидев в окошке цветные блики, вскочила, подбежала поближе и какое-то время просто стояла, смотрела и вдруг, коротко вздохнув, вернулась к столу.

Вкусный, приготовленный с любовью завтрак был доеден. Тэльмиэль от души поблагодарила мужа и сына. Хотелось еще немного посидеть с ними, помечтать. Однако пора было отправляться в обратный путь.

Мысль эта была печальной. Осознание, что увлекательное, полное приключений и впечатлений путешествие подошло к концу, невольно заставляло грустить и словно сожалеть о чем-то.

Они убрали за собой в лаборатории, собрали нехитрые пожитки и начали путь домой. Преодолев почти что бегом ледяные пустыни Арамана, нолдор нашли своих мирно пасущихся коней, которые явно обрадовались хозяевам.

Дорога расстилалась впереди серой лентой, убегающей в даль, к горизонту. Лехтэ ехала и мысленно перебирала свои сокровища — мешочек с жемчугом, висевший на шее кулон из каменных земляничек, и самое главное богатство — огромный сундук ярких, таких разнообразных воспоминаний и переживаний. Их можно было перебирать, рассматривать, словно драгоценные камни. И они навсегда отныне будут частью ее существа, ее фэа.

Однажды дорога привела их в очень знакомый лес, а вскоре из-за поворота показались башни. Форменоссэ. Дом.

Как только среди сосен показались стены замка, Атаринкэ невольно улыбнулся. Даже после относительно недолгих отлучек ему нравилось возвращаться сюда, где он мог забыть обо всех проблемах хоть на время.

Лехтэ же наоборот взгрустнула.

— Не расстраивайся, мы же дома, — сказал он и взял в руки ее ладошку. — Поверь, это не последняя наша поездка.

Во дворе Искусник помог жене спешиться, разобрал их лошадей и проследил, не нужно ли помочь сыну. Оказалось, что в этом нет необходимости — тот прекрасно справился сам.

Очутившись в замке, Алмо сразу унесся по каким-то своим неотложным делам. Искусник же с Лехтэ поднялся в свои покои, где, обняв жену за талию, закружил ее по комнате.

— Все хорошо, melisse, мы вместе, мы дома.

Лехтэ улыбнулась в ответ и почувствовала, как от света глаз любимого печаль и в самом деле рассеивается, словно снег по весне.

— Да, — ответила она и положила голову Атаринкэ на плечо, — мы дома.