Особенности межгалактических вояжей рыцарей Рен или Это не метеорит! (гет)

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2W5xNpR

---

Где-то в глубинах гиперпространства

Прошли несколько часов с того момента, как командный шаттл Верховного, оторвавшись от посадочной ангара флагмана, разогнался до световой и нырнул в гиперпространственный тоннель.

Мчащиеся навстречу сияющие потоки энергии серебристо-голубыми всполохами освещали кабину, погруженную в полумрак. Кайло задумчиво сидел в кресле пилота, отслеживая показания приборов.

Верховный, освещенный звездным отсветом с оттенками того, что там высвечивалось на приборной панели кокпита, задумчиво переводил взгляд с навикомпа на показатели топлива и защитных систем корабля , обратно, скользнув по датчикам сенсорного массива...

Наверное, для любого здравомыслящего существа решение Кайло отправиться туда, не зная куда, могло показаться эдаким эффектным, даже героическим самоубийством... Хакс вот, например, прямо озвучил свои мысли, когда Кайло выложил свой расклад видения ситуации, напомнив, что Рен сам назвался Верховным Лидером, значит должен отвечать за базар.

А так получается, что Верховный только-только, значит, создал себе имидж, и нате вам? Решил пропасть, причем не один, а с леди Рей? А ему, Хаксу, потом объясняй прогрессивной общественности, что это не он Кайло подсидел и не он, генерал, устроил какую-нибудь катастрофу корабля? И ведь скажут! Скажут! Что Хакс во всем виноват!

Генерала, в принципе, можно было понять, потому что куда именно отправился Верховный знал только он. Рей, как могла, объяснила Армитажу, что Сила дала "добро", и что ему нужно только продержаться до их возвращения.

Вот тут в темных глазах Верховного зажглась искорка, пыхнув огоньком тревожности. Дело было не в сомнениях вернутся они или нет, тут Рей права, вернутся! Дело было в Ренах.

Куда именно занесет "Канюк" с рыцарями, проблема не столь важная, как то, насколько успеют накосячить Рены! Сомнений в том, что парни к их прилету уже успеют, у Кайло не было. Другой вопрос, как разруливать? А ну, как Ренам кто-то опять обидное что скажет, а еще хуже, попрет выяснять, кто круче? И что тогда? Рены проникнутся и ...? Снова государственный переворот как побочное явление их славного драчливого пути? Но где-то там... вообще непонятно где, у Ренов не будет поддержки ни флотом, ни армией! Останется только Сила...

Ма-а-аленькая надежда, что рыцари, уже прошедшие курс по социализации и одомашненные Реншами, не станут подтверждать свою устоявшуюся репутацию негодяев в незнакомом месте, все же была...

Кайло кинул взгляд на расчеты курса... До этого треклятого Зуба Куны, где возникшая аномалия поглотила "Канюк" и понесла хрен знает куда, оставалось не так много времени...

Верховный откинулся в кресле, прикрыв глаза, осторожно тронув потоки Силы вокруг...

Рей и Юми, уединившись в каюте, о чем-то шептались. Возможно продумывали план мести косяпырникам-Ренам. По крайней мере, у Кайло, отслеживающего состояние девочек в Силе, сложилось именно такое впечатление. В любом случае, что бы Рей или Юми не решили, парням он не завидовал, поскольку о том, что они умудрились залететь «не туда», знал Хакс, а Кайло понимал, что если что-то знает Армитаж, то это точно станет известно и Тико. А если уж узнала она… мда… Эта бывшая сопротивленка ничего в себе держать не будет. А раз она до сих пор не связалась с Рей, значит, своими соображениями поделится с Леей. Вот же… пффаск! А там где Лея, там и Мама! А Мама точно не оставит в беде свою дочку.... И понеслось! То есть, как ни крути, но рано или поздно все станет известно всем. А это значит… А это значит, что по возвращению Ренов им придется еще возвращать и Ренш. Которые опять ударятся во все тяжкие в поисках своих заблудших супругов. И снова Галактика будет стоять на ушах. А это значит что? А это значит, что Ренов надо вернуть как можно скорее! И это вопрос уже практически политический.

Верховный вновь просканировал обстановку в шаттле. Рей была спокойна, Юми чуть-чуть на взводе, но пока не дошла до состояния «бей и круши пеггликов». А вот дарты…

Эти обосновались в верхнем углу кабины, где левитировали их голокроны. Что происходило в самих голокронах, Кайло не знал, но, судя по сгустившейся вокруг них Тьме, там проходило совещание. Нет. Скорее — разбор полетов. Причем, насколько Рен смог прочесть сигнатуры, дарты вновь объединились против недодарта, и их горячая полемика вот-вот могла выйти на уровень мордобоя.

По крайней мере, краем глаза Кайло заметил, как из сгустка Тьмы вылетело небольшое темное облачко, но далеко улететь не успело, поскольку было поймано вытянувшимся щупальцем Тьмы и затянуто обратно.

«Бить будут», — решил Кайло, но вмешиваться пока не стал, сквозь ресницы наблюдая, как бурная турбулентность Тьмы, локализованная вокруг голокронов, аж искрит от накалившихся дебатов.

В любом случае, если уж Йокзик как-то смог выжить в компании этих двух ситхов столько веков, и они его не прибили, то и сейчас небольшая взбучка ему точно не навредит.

В итоге Кайло был вознагражден за терпение. Спустя пару десятков минут облачко Тьмы распалось, и перед ним появились три призрака, приняв антропоморфную форму.

Дарт Врис и дарт Пинвус выглядели удовлетворенными, лицевые отростки на краснокожих лицах возбужденно шевелились, в желтых глазах откровенное довольство. А вот недодарт Йокзик смотрелся потрепанно, что в последнее время не замечалось, но о чем свидетельствовали взъерошенные волосы, фингал под левым глазом, излишне оттопыренное ухо, и съехавшие на бок очки.

— Мы тут провели совещание, — важно сообщил дарт Пинвус, поиграв густыми нависшими бровями и трехпалые кисти рук очертили некий узор в воздухе, — по интересующему всех нас вопросу.

— И пришли к выводу, — добавил дарт Врис, сверкнув оранжевым светом из глазниц, и показал кулак Йокзику, тот только открыл рот, чтобы высказать свое мнение, но тут же его захлопнул, стоило визуальной угрозе замаячить перед его носом, — что в точке, в которой пропали рыцари Рен, мы должны двигаться с той же скоростью и в той же сетке астрономических координат. То есть полностью повторить их маршрут. Иначе ничего не выйдет. Пролетим мимо точки выхода из гипера, и кто знает, будет ли у нас второй шанс!

— А что по этому поводу думает дарт Йокзик? — невозмутимо спросил Кайло, заметив, насколько выразительно сверкает очками недодарт.

Дарт Пинвус и дарт Врис в ответ пыхнули волной недовольной Тьмы, но смолчали, сплотив свои призрачные ряды. Однако навтыкать Йокзику, как бывало раньше, при Верховном уже не решались.

Все-таки дрессировка ситхов давала свои плоды. По крайней мере, строгость в исправлении их развязной и наглой манеры общения, а так же антиалкогольная терапия имени Леи и Мамы уже привели к однозначно приемлемым результатам.

Йокзик воспрял духом, пальцем попытался поправить вечно сползающие на нос очки, пригладил точащий надо лбом клок волос и приступил к докладу, от волнения заикаясь еще больше:

— Да бу-бу-будет ли извес-с-стно до-до-достопочтимому В-в-в-верховному Лидеру, — при этих словах он повернулся к ситхам и гневно сверкнул на них глазами, — что с-с-с-смысл блу-блу-блуждающей Черной дыры за-за-заключается в-в-в том, что она никогда не на-на-находится на одном м-м-м-месте. А это з-з-з-значит, что в тот мо-мо-момент, когда мы ок-к-кажемся в требуемой то-то-точке выхода из ги-ги-гиперпространства, она ус-с-с-пеет с-с-с-сместиться. Не на мм-м-много по астроно-но-номическим показателям, но до-до-достаточно, чтобы нас вы-вы-выкинуло не т-т-т-туда, где в настоящее в-в-в-время находятся Рены.

— И что нам надо сделать, чтобы нас выкинуло туда, где находятся Рены? — спросил Кайло, прислушиваясь к своей собственной реакции на полученную информацию.

— Мы до-до-должны увеличить с-с-скорость, — важно сообщил Йокзик, поведя длинным носом, и прикрыв торчавшее ухо ладонью.

— На сколько? — уточнил Кайло, ощущая тревогу.

— У м-м-м-меня ту-ту-тут есть ра-ра-расчеты, — Йокзик полез куда-то за пазуху, покопошился там и вытащил свиток пласт-бумаги, судя по всему, тоже призрачный.

"И где они все это берут?"- подумал Кайло, беря в руки протянутый свиток, почему-то даже не удивляясь, как ему, абсолютно материальному, удалось удержать в руке нечто, имеющее абсолютно нематериальную природу происхождения.

— Ту-т-тут ра-ра-расчеты, — волнуясь, повторил недодарт, — с-с-с-скорость и прочие п-п-п-параметры выхода.

— А что по этому поводу думаете вы? — изучив расчеты, Кайло обратился к дартам.

— Этот не красный абрикос полагает, что основы навигации, разработанные ситхскими учеными, можно трактовать как угодно! — дарт Врис, казалось, был готов плеваться ядом, топорща отростки на скулах и над бровями весьма агрессивно.

— А что говорят ваши основы навигации? — вкрадчиво спросил Рен.

— Что смещение блуждающей черной дыры не критично, если ее гравитационное поле продолжает воздействовать на конкретную точку гипертрассы, — важно сообщил дарт Пинвус, заслонив собой всклокоченного и взволнованного Йокзика, — но вот эта сидящая утка, которая думает, что умнее всех, считает, что если некое астрономическое тело сдвинулось хоть на миллиметр, то его гравитационное воздействие не принимается во внимание при расчете выхода их гипера.

Кайло снова откинулся на спинку кресла. Да уж, действительно, логика прослеживалась и в тех, и в тех рассуждениях. Но какие из них верные?

«Я связалась с профессором Юделлой Тши’пак» — в голове зазвучал голос Рей, которая, как оказалось, все это время с интересом прислушивалась к диалогу с дартами, — «она сообщила, что академика Малик Кил’так, она сама и ее помощник Джимми советует скорость не увеличивать, но при расчете выхода из гиперпространства учесть смещение объекта, поскольку точка выхода тоже сместится».

Кайло задумчиво оглядел троицу призраков. Побарабанил пальцами по панели управления, даже чуть покрутился в кресле пилота туда-сюда.

Дарты снисходительно поглядывали на него сверху, зависнув под потолком двумя темными настороженными фигурами, недодарт Йокзик завис чуть ниже и обиженно сопел.

— Тут новая вводная поступила, — Кайло остановил вращение кресла, — известная вам профессор Юделла Тши’пак передает вам привет, и сообщает, что вы, вастоиды, тянете каждый только в одну сторону, не желая видеть картину в комплексе. Причем все трое.

— Это по-по-почему — трое? — тут же взвился недодарт, — вастоиды — это они, а я по-по-порядочный с-с-с-ситх. Ученый!

— Фенгл ты моченый! — рявкнул дарт Пинвус, кинувшись вниз, с явно не дружественными намерениями пытаясь вцепиться Йокзику в ухо тремя пальцами.

Но Йокзик, наученный горьким опытом близкого общения с неуравновешенными ситхами, тут же метнулся в сторону, темной молнией промчался по кабине и спрятался за спинкой кресла Кайло.

Рен тут же предупредительно поднял руку. Ему только не хватало драки между разъяренными призраками.

— Я предупреждал! — негромко, но с угрозой в голосе сказал Верховный, показательно концентрируя потрескивающие искорками пучки энергии на кончиках пальцев..

Этого оказалось достаточно, чтобы все три призрака темными сгустками вытянулись перед ним, а дарт Врис даже отдал честь. Размолвку по научным вопросам можно было считать урегулированной. С тех пор, как Лея гоняла дартов на Раталэй молниями, они прекрасно усвоили, это последний аргумент!

— Так что сказала достопочтимая госпожа Юделла? — смиренно прошипел дарт Врис.

— То, что точка выхода сместится вместе с самим источником гравитационной аномалии, — сказал Верховный.

— Версия интересная, но требует проверки и расчетов, — дипломатично кивнул дарт Пинвус, и повернулся в сторону Вриса и Йокзика, — коллеги, нам предстоит увлекательное занятие проверки новых вводных. По голокронам!

Три темных облачка, сделав круг почета по кабине, втянулись в голокроны, висящие в углу под потолком.

Верховный вздохнул и пошел в салон, к Рей и Юми. Еще не закончились первые сутки пути, а обитатели голокронов уже начинали вызывать беспокойство. Хотя, с другой стороны, идея Юделлы вполне могла нейтрализовать их повышенную агрессию, направив ее в мирное русло.

Звездный разрушитель «Непреклонный»

В малом конференц-зале, который Хакс на период отсутствия Верховного переоборудовал в рабочий кабинет, стояла особенная тишина. Даже легкое, едва слышное шипение системы рециркуляции воздуха, тут казалось еще тише. Ибо ни одна железка, а тем более ни одна живая душа не должна была мешать Армитажу Хаксу управлять Первым Орденом.

Сказал бы ему кто-нибудь несколько лет назад, что он внезапно окажется у вожделенного руля власти, которым он давно мечтал «порулить», адмирал бы сначала не поверил, а потом, если бы и поверил, то однозначно представил бы это «руление» немного по-другому. Обязательно с военными парадами, вышколенными рядами штурмовиков, отдающих ему честь, и толпами послов из многочисленных звездных систем, жаждущих припасть к ногам великого Армитажа Хакса. А не вот это вот все…

Хакс поднял взгляд от экрана датапада и с отчаянием посмотрел на свой рабочий стол, заваленный ровными стопками таких же датападов с донесениями, дипломатическими депешами и прочими докладами. Отдельной аккуратной стопочкой лежали листы флимсипласта, на которых были особые доклады, с грифами «секретно» и «совершенно секретно».

Будь воля Хакса, к ним бы добавился еще один гриф: «по прочтению съесть». Но такую диверсию он хотел совершить еще тогда, когда во главе Ордена стал Кайло. Сейчас же ему эта шутка уже не казалось смешной и уместной.

— Это все, что она попросила? — немного нервно спросил Армитаж у лейтенанта Митаки, стараясь унять попытки дернуться веко правого глаза.

Допхельд все это время, пока и.о. Верховного Лидера Армитаж Хакс изучал содержимое датапада, старался даже не дышать, всматриваясь в его лицо и пытаясь понять, в каком настроении он сейчас находится.

Обычно невозмутимое выражение лица свидетельствовало, что Хакс находится в добродушном настроении, мелкая складочка между бровями говорила о его озабоченности, а также о том, что госпожа Хакс опять включила режим непримиримой сопротивленки, и категорически сопротивлялась всем его попыткам вывести ее в свет помимо запланированных меропрятий и познакомить с офицерскими женами.

Сейчас же у Хакса дернулся левый глаз, три раза, пока он читал, а подобное лейтенант еще ни разу не наблюдал, поэтому терялся в догадках, какие последствия могут проистекать из дергающегося глаза Хакса.

— Еще она попросила вот это… — Допхельд достал из папки, которую все это время сжимал во вспотевших ладонях, небольшой лист пластбумаги с коротким списком, состоящим из трех пунктов.

Хакс взял лист, пробежался по нему взглядом, и у него задергался теперь правый глаз.

— Ты можешь идти, — коротко приказал генерал, откинувшись на спинку кресла, — И распорядись, чтобы меня не беспокоили часа так… три.

Митака коротко кивнул, отдав честь, и четким, строевым шагом покинул кабинет.

Хакс еще пару секунд просто смотрел на закрывшуюся дверь, а потом набрал вызов Леи Органы.

Та ответила практически сразу, видимо, ждала, что он тут же свяжется с ней. Голотранслятор на столе генерала зажегся ровным голубоватым светом, а потом в нем появилось четкое цветное изображение собеседницы, сидящей в кресле, обитого рубинового цвета ледрисом, в котором сама Лея Органа смотрелась органично. Как всегда в неимоверно элегантном наряде теплого беж-оттенка, украшенного золотистым адесотским узором по краю ворота и рукава, и с новой прической.

— Как это прикажете понимать? — Хакс возмущенно потряс в руке листком пластбумаги, пылая открытым пламенем негодования.

— Я вас тоже рада видеть, — невозмутимо ответила Лея, отмечая, что пылающий Хакс чертовски хорош.

"Тут Роуз понять можно, чего уж..." В который раз про себя вздохнула Лея, так же отметив, что оттенок зеленого в глазах генерала сместился к цвету "дождевых лесов" в период этих самых дождей. Гневаться, что ли изволит? Ах, да, он же теперь ответственен за все! И его репутация безукоризненна... Ну, ничего, репутация это фигня, по сравнению с надвигающейся проблемой...

Судя по голограмме, она как раз расположилась в кресле, чтобы выпить чашечку кафа.

— При всем уважении к вам, принцесса, — ядовито заявил Армитаж, слегка прикрыв рыжими пушистыми ресницами откровенно возмущенный взгляд, — вы зашли слишком далеко! Я не волшебник, чтобы исполнять фантазии всяких взбалмошных девиц, — и он снова взмахнул злополучным списком.

— А это не фантазии, — лицо принцессы Органы даже не дрогнуло, только в глазах маякнуло несгибаемым упрямством принятого решения, — а рационально просчитанный план наших действий, — Лея неторопливо поднесла к губам чашку из тонкого фарфора и сделала глоток.

— План чего? — не понял Хакс, все еще сохраняя выправку командующего при исполнении.

— План по спасению семейных очагов Рен.- Лея поставила чашку на столик у кресла, — Девочки, знаешь ли, волнуются. А когда волнуются девочки, начинают волноваться Рены, а когда волнуются они — то в волнение приходит вся Галактика, — не моргнув глазом, сообщила Лея, — насколько я знаю, рыцари сейчас на каком-то секретном задании? Настолько секретном, что о нём не знает даже Митака…

«Вот шмыгун мелкотравчатый», — мысленно выругался Хакс.

— А поскольку девочки не знают, где сейчас Рены и что с ними, они могут не выдержать и отправиться их искать, потому что у них возникают, как ты понимаешь, неспокойные подозрения разного рода, — менторским тоном продолжила Лея, — поэтому мы с Иллой, — в этот момент голоизображение дрогнуло, сместилось, и рядом с Леей Хакс увидел Маму, цветуще-пышную, в рюшечках и большим цветком вормура, приколотом у круглого плечика, которая отсалютовала ему чашечкой с кафом, — мы с Иллой решили защитить Ренов, а также нервную систему их несчастных жен. Ну и остальных жителей Галактики заодно.- Закончила Лея и улыбнулась.

Хакс в этот момент был похож на удивленного якса, перед норой которого кто-то посмел наложить кучу. Переполох в Галактике, в перспективе, и был той самой кучей.

Хакс снова посмотрел на список, который все это время нервно комкал в руке.

— Но вы же понимаете, что будет, когда Рены вернуться? Они не потерпят подобного обращения с их вещами. Вы же понимаете, что будет большой скандал!

— Рены и скандал? — приподняла бровь Лея, — Такого на моей памяти еще не было. Максимум, с ходу могут дать в глаз. Конечно вам, генерал. Но вы же выдержите? Чтобы потом объяснить необходимость своих действий!

— Можешь валить все на меня, Армитаж, — вдруг вставила Илла, — пусть попробуют дать в глаз мне.

Правый глаз Хакса снова непроизвольно дернулся, словно в его сторону уже летел увесистый кулак Траджена.

— Ладно, мне надо все это хорошенько обдумать, — вздохнул Армитаж, — Вы же сами понимаете, что то, что вы просите, просто так у нас на складах не валяется.

— Я знаю, — хищно улыбнулась Лея, — но времени у нас осталось немного. Девочки уже пару раз с нами связывались. И они очень, слышите, очень беспокоятся и хотят увидеть своих ненаглядных Ренов.

Коротко попрощавшись, Хакс отключил связь и с ненавистью посмотрел на свой рабочий стол. Вот не так он представлял собой управление Первым Орденом! Абсолютно не так!

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терры

Вблизи вертолет произвел на Ап'лека еще большее впечатление. Было в нем что-то… диковатое, но таинственное и завораживающее. Особенно приковали взгляд Рена лопасти этого загадочного агрегата, отходящие от несущего винта.

Пока Валера обходил машину, чуть ли не обнюхивая ее, а за ним по пятам следовал техник Володька, упакованный в укороченный ножом тулуп, унты и меховую лохматую шапку, так, что и лица не разобрать, только глаза, немножко носа и пар от дыхания, безостановочно что-то говоря командиру, Ап'лек, подойдя совсем близко, обозревал эти самые лопасти, задрав голову.

Пять развеcистых, похожих на порезанные на ленты крылья, лопастей, заставили Ап'лека задать себе вопрос: «А как это летает?». И тут же в душе привычно зазудело, как всегда бывает перед чем-то неведомым, загадкой, секрет которой он вот-вот раскроет.

Тут Костян, уже посуетившийся и в кабине, и в салоне, загрузив деда Саню, подскочил к Рену и с придыханием сказал:

— Наша птичка! Тут, на северах, без него никак. Я, вот, до северов, знаешь, на юге обретался, скукота, скажу я тебе… А тут, что ни день, то адреналина тонна! Красота ж! А ты че там высматриваешь? Нету у вас такого, да? Да тут все просто, вот, смотри…

За пару минут Костян ознакомил Ап'лека со строением не только лопастей, но и попытался объяснить принципы аэродинамики вертолета, а Ап'лек, как ни странно, мало что понимал из его слов, но слыша совершенно знакомые слова «демпфер» или «цапфа», заулыбался, потому что совсем проникся. Точно, свои парни! Значит… дело выгорит!

Валера себе не изменял и летал, как привык, в шлеме. Уже натягивая мягкий подшлемник, обернулся к деду Сане, привычно устроившемуся на переднем кресле в салоне:

— Ты этому скажи, чтоб смирно сидел, у нас тут не космический корабль, прибамбасов никаких нет, и пристегнется пусть!

— Насчет пристегнуться скажу, дотумкает, надеюсь, а вот сидеть смирно, — покачал головой дед Саня, — ты на него глянь. Как дите, которому железную дорогу подарили…

Ап'лек за это время уже раз шесть вскочил со своего места, рассматривая салон и выглядывая в иллюминаторы. Привинченные попарно, три ряда с одной стороны борта и три ряда с другой, старенькие кресла от автобуса «Икарус» были гордостью Валеры. Не лавки же! Сменная вахта нефтяников особенно любила прикорнуть в полете, пока до дальних НПС добирались, да и начальство разной статусности удобства заценило.

Пристегивание пассажиров у Валеры ритуал был обязательный. Если пилоты малой авиации из района и даже больших городов устраивали там себе соревнования по мастерству, ну, или на спор, ставя стаканы с водой и показывая чудеса плавности взлета-посадки, не расплескав из стакана ни капли, то у Валеры стаканы, банки и все другие емкости с их содержимым, испытания не выдерживали. Потому и ремни приладил к креслицам, особенно для начальства. А то оно, то есть начальство, по первости вальяжно себя чувствовать пыталось, облетая область своей ответственности, иногда даже с закусью. Но быстро поняло, что лучше пристегнуться, и приятности инспектирования как в градусах, так и в калориях оставить на где-нибудь еще.

Так что пассажиры все знали, что Валера доставит быстро, качественно, но с ветерком, поэтому сразу же пристегивали себя в креслицах, прижимая к себе перевозимую живность, которая пару раз по недосмотру и халатности по салону-то помоталась.

Исключение Валера делал только для дам и детишек, но это нечасто бывало, или, если случалось, в авральном режиме совершать санитарный рейс, по требованию. Остальные категории, то бишь в подавляющем большинстве нефтяники, уже были приучены.

Пока дядя Коля спрашивал по связи: «Готовность экипажа», а Валера и Костян отвечали: «Справа к запуску готов…», а за себя и за бортмеханика ответил Валера, пока включали множественные тумблеры, переговаривались, дядя Коля что-то говорил про скорость ветра, максимальный взлетный и максимально-номинальный… «начинаем прокрутку левого правого… обороты растут… масло в норме…» Ап'лек сидел, действительно, смирно, прикрыв глаза и вслушивался в эти знакомые звуки запускаемых двигателей, разговоры по связи, впитывая незнакомые, но такие приятные запахи чужого корабля, но корабля же! Хоть и был этот корабль похож на кан-келла с Родии.

Дивный «кисель» Силы плавно кружил вокруг Ап'лека, заполняя пространство вокруг, а сигнатура Валеры и Костяна в этом силовом «киселе» рассеянным темным по более светлому тону энергии, то чуть вспыхивая, то теряя светкость, оставалась признаком стабильного спокойствия. Эмоции под жестким контролем? «Да наш, точно!» — снова подумал Ап,лек. Обузданного темного в Валере было без избытка, но в достаточном количестве, чтобы Рен, еще раз посмотрел на пилота с долей уже вполне реальной симпатии.

Дед Саня косил взглядом то на умиротворенного Ап'лека, то в открытую дверку кабины, поплотнее утягивая «уши» шапки, потому как сейчас загудит… От нетерпения Ап'лек не выдержал и спросил лесника:

— Почему мы никуда не летим?

Дед Саня оттопырил ухо шапки, потом понял, что бесполезно, и махнул рукой:

— Сиди вот смирно! А то сейчас как взлетим, и сглотнуть не успеешь, огурцы тут же наружу попрут из тебя.

Ап'лек ответ, конечно, не понял, но взмахнул руками, как крыльями, и снова спросил:

— Когда мы полетим-то?

— Ох ты ж… — проворчал дед Саня, отстегнул ремни, пробрался к Ап'леку на другой ряд и дернул ремни кресла, — Это вот сюда, привязать тебя, что ли? Куда ты махаешь-то, крыльями своими? На этом вот полетим, вертолет называется.

«Справа запуск левого…» «Запускаем…»

Ап'лек скорее почуял, чем услышал, что сейчас начнется самое интересное, резво отстегнулся и в один прыжок оказался у кабины, а дед Саня, про себя шикнув: «Да что б тебя…», в один прыжок плюхнулся в кресло и пристегнулся, прежде чем гул и свист двигателей перешёл в новый режим. Техник Володя уже отбежал на солидное расстояние, а грустные лопасти начали свое вращение.

Костян, чуть повернув голову, кинул взгляд на командира. Ап'лек заслонил собою весь проем дверей, жадно осматривая приборы и вид из кабины.

— Да черт с ним, — не отвлекаясь от дела, ответил на незаданный вопрос Валера, — я его предупредил, а если валиться вперед будет, дай ему в морду, чтоб обратный курс на ускорение взял.

— Ага,- проворчал Костян, — сам ему дай…

«Давление масла, давление топлива… малый газ…»

Вокруг уже стояла снежная кружащаяся пелена от раздухарившихся винтов, что не стало видно ни домиков, ни Володю…

Свист и гул все увеличивались, Ап'лек прижал «уши» шапки плотнее, ощущая всем телом, как Ми-8 чуть задрожал. Рен, в предвкушении полета, не спускал глаз с рук Валеры, привычно охватывая заодно и все приборы, и слушая эту музыку двигателей…

Тут Валера поднял свою птичку. От чувственности ощущений и восторга Ап'лек заорал: «Ю-юх-ху-у-у!», но на ногах удержался, чуть не сломав перегородки дверей, а в глазах Рена искрило и переливалось танцующее море сразу «три»!

Костян, снова скосив взгляд на командира, попытался перекричать шум винтов:

— Эти налетчики наши… точно малость того…

— Так инопланетники же, — Валера был спокоен, как жующий бамбук панда, — куда им до нашей техники, у них тарелки ихние, небось, все на кнопочках, а у нас думать надо. Педалями да «шагом» работать… Только сдается мне, Костян, налет у этого вот поболе нашего раз в сто тысяч будет… может и больше…

— Да уж… — вздохнул Костя, вспомнив, что вытворял этот вот, с восторгом рассматривающий сейчас белый зимний покров Земли под летящим вертолетом.

И как легко и просто тормознул Валеру! Хотя тормознуть Валеру, чтоб он висел в воздухе, никому не удавалось. Это было все равно, что останавливать руками несущийся танк. А полетевший сам собой, бесконтактно стул, которому кирдык теперь, до сих пор отзывался в плече Кости тупой болью.

Дед Саня, прильнув к иллюминатору, почти расплющив нос о стекло, смотрел вниз. Под ними проплыл заснеженный Цыель, отметил, что Валера пошел не вдоль зимника, а свернул к заимке. Тут понятно, есть корабль или нету, а глянуть надо.

Ап'лек вместе с пилотами тоже смотрел. Видел с высоты и Цыель, и море тайги, которому ни конца ни края, а там, на горизонте, темная хвоя зимнего леса, засыпанная снегом, сливалась с небом. Синева небесного купола, пронзенная яркостью солнца, белый снеговой покров земли, действительно, производили впечатление сочетанием красок и широтой горизонта. Однако Ап'лек испытывал некоторый восторг совсем по другому поводу.

Дело было не в полете, к этому Ап'леку не привыкать, дело в предчувствии! Неожиданно, но что-то в Силе сделало парочку сальто-мортале и защекотало хулиганистым и брыкливым предчувствием чего-то не опасного, но важного. И это предчувствие в Силе определенно Ап'леку нравилось!

Дед Саня, завидев на земле впряженного в сани Кольку, трусившего в поселок, сощурил глаза.

«Обоих с собой прихватила! Ну, Евгеша! Теперь весь Цыель будет обсуждать, что у нас какие-то непонятные смуглявые обитают! Никакой же конспирации! Викрул этот только ж взглянет на Ирку… Ах ты ж…»

Валера ничего про будущий форс-мажор в своей жизни не ведал, лошадь и сани видел, но сам курс держал на старый выпас, а когда узрел на самом краю поля нечто вытянутое и черное, только цмыкнул и сказал:

— Хрень какая-то, а не корабль космический. Ладно, мы с тобой, Костян, посещение еще сделаем, как-то эта субмарина мне подозрительна. Хотя деду Сане верю, да и этот, из другой Галактики, доказателен был.

В серых глазах несколько нахмурилось небо, но Валера признавал, что парень, стоящий за спиной, тормознул его по делу... Ирка, как выдернутая из гранаты чека, заставляла пилота в секунду использовать боеприпас, чтоб самого не разорвало. И как эту "чеку" так обратно вставить, чтоб снять риск самоподрыва, Валера пока не знал...

Облетев выпас и «Канюк», вертолет уже привычным курсом вдоль заметенного зимника двинул на север, к поселку, но потом свернул западнее, а дед Саня, всматриваясь в лес, отметил, что предприимчивый братан главы поселка Зигфрида, Август Викторович, видимо перевозил излишки своего производства на Ми-8, а вывозил не такими объемами, по крайней мере меж деревьев аккурат к брошенному пывзяну тянулась хиленькая просека. Примерно в километре от дороги на поселок дед Саня зорко усмотрел установленный шлагбаум. Самодельный, но, тем не менее, хилую просеку перегораживал. Да кто туда поедет-то?

Валера рассекречиваться не стал, никаких кругов над местом будущего налета не делал, все и так видно. Над пывзяном поднимался дымок, значит там они, бичи эти, охранители.

Ап'лек восторгаться прекратил, внимательно рассматривая указанное Костей место, отмечая автоматом все, что видел, и укладывая в памяти, где Тьма уже вовсю скреблась в предвкушении этого самого предчувствия…

Миновав территорию ожога, с торчавшими черными останцами стволов погоревшей тайги, Ми-8 повернул на юго-запад.

Еще один пывзян, посолиднее, с пристройками и стоящим снегоходом у навеса, и остроконечным несколько кособоким чумом во дворе, дед Саня приметил чуть дальше, километров через десять, покачал головой.

"Шаман" Васька, приблудившийся в Цыель прошлым летом, непонятный мужичок, рекламировавший себя, как потомственный шаман, на деле оказался чудаковатым кандидатом каких-то там наук (участковый Сергеич проверял!), который начитался разной популярной околонаучной литературы и почувствовал, что у него открылся "третий глаз". При близком рассмотрении глаз оказалось два, один чуть косил, правда, но кандидат повесил на клубе объявление, что "Потомственный шаман Василий" снимает порчу и сглаз и поможет пообщаться с духами предков". Зав. клубом Елена Серафимовна погнала шамана Василия вместе с объявлением, на что он сказал, что они тут дикие и нецивилизованные, и скрылся в тайге вместе со своим скарбом.

Ненцы в нем шамана не признали, Вавля вовсе сказал, что дурачок. А с дурачка спрос какой? Никакого. Сидел себе в тайге, сдавал в сельпо грибы-ягоды, являлся несколько раз за провизией, караулил пывзян промысловиков. Дурачок- кандидат оказался тихий, но в бубен стучал исправно, видимо тренировался, по своим книжкам. И часто ходил в астрал, как сам говорил.

Тайга стала редеть, перемежаясь с широкими проплешинами, укрытыми белыми снегами, а невысокие холмы, покрытые лесом, обрамляли волнами довольно большую территорию.

— Шельнеж камень, — сказал Костя, указывая вперед, к холмам, — там наш Вавля нынче, понял, нет? — пилот обернулся к Ап'леку.

Тот не понял, но имя «Вавля» разобрал и кивнул.

Сам заслуженный оленевод кочевал по проторенным маршрутам уже много десятков лет, а до него его отец, а до отца — дед… Нефтяники, тянувшие свои трубы, учли пути миграции оленей и поднимали свои нефтеносные артерии арками, чтобы олени через болота и чащу не ломились, а шли проторенными путями. Тут Вавля в противоречие с современностью не вступал. Арка так арка, главное, чтоб мох сочный за год нарос, потому как стада свои немаленькие оленевод Вавля сопровождал в зиму туда, куда они тысячи лет ходили пастись. Зимами в смешении тундры и тайги, и ветра не такие, да и топливо под рукой. Надолго на одном месте не задерживался, стадо съедало ягель в радиусе около двух километров примерно за две недели. Тогда на грузовые нарты вновь укладывался весь скарб домашний, включая чумы, и семья двигала дальше.

Вавля считался очень зажиточным, хоть и олени были совхозные, однако и своих собственных держать никто не запрещал, потому что традиции и обычаи к тому привлекали. Без своих оленей никак! Собственник Вавля справлялся и с совхозными, и со своими. Меньше трехсот своих считалось нищенствованием, поэтому цифра стойко держалась на отметке четыреста пятьдесят. Совхозных, что раскидали по кочевьям, было поменьше, но план по поставкам мяса, пант и шкур выполнялся, почетные грамоты вручались регулярно и даже медаль «Ветеран труда» у Вавли на парадной малице красовалась на День Оленевода.

Противоречия у Вавли возникали в связи с современностью только в своей семье. Взять хотя бы супругу Хадне. Сколько ж лет они вместе прожили, и всегда Хадне следовала за мужем, согласно устоявшихся веками правил. Но сначала детей, а потом уже и внуков стали забирать в интернаты на обучение грамоте и много чему еще. Хадне начала ездить вместе с Вавлей в район и в город, где находилась по магазинам, насмотрелась всяких благ цивилизации, и в результате на склоне лет потребовала у мужа приобщения к современности.

Да еще геологи эти, потом нефтяники, что иногда, да и посещали кочевье, потом из пяти сыновей только трое остались в оленеводах, а из трех дочерей только одна. Ох! И никакие нибтăрава, то есть обряды очищения, не помогали! Вавля проигрывал современности с провальным счетом. И никак не мог понять, как же так можно? Ведь каслать, то есть кочевать, намного интересней, чем сидеть на одном месте! Еще старики говорили, что оседлый человек, как потерявший оленей — неудачник. Только теперь и у них свои неудачники были…

За последние двадцать лет в семье Вавли появились геологи, врач-офтальмолог, инженер-строитель, руководитель самодеятельного хореографического коллектива, воспитательница детского сада и кандидат математических наук. А среднего внука прошлым летом Валерка-летчик соблазнил своим вертолетом и даже отпуск взял, чтобы отвезти поступать в вертолетное училище. Хадне гордилась, Вавля печалился, потому как теперь приходилось нанимать мужчин для помощи. И восемь тягловых олешек таскали за собой не чум на нартах, а вагончик на санных полозах, где и обретались эти наемные и неженатые, а у Вавли еще одна дочка-последыш, да внучки незамужние! И уверенности в том, что подберет он им в мужья достойного оленевода, парня из уважаемой семьи, не было совсем.

Однако производительность сыновей в демографическом вопросе радовала и вселяла надежду, что внуки и внучки все же продолжат семейное дело, а не углубятся в дебри математических наук или там просмотром глазных болезней в большой и светлой больнице в Нарьян-Маре.

Хотя, тут старый оленевод вздыхал и признавал, что эти самые современные новшества привнесли в жизнь семьи и много разных удобных вещей. И, хотя уклад этой жизни оставался прежним, список того, что теперь покупалось в поселках или аж в самом городе, выглядел внушительным.

Вавля несущийся огненный шар видел, но упряжку не остановил, эка невидаль… Метеорит. Этих метеоритов он повидал и не сосчитать. Правда такого яркого и большого раньше не наблюдал. Прислушался. А никакого воя и взрыва и не было. Значит, другой какой-то метеорит попался. А вот Женька-врачиха говорила, что эти камни космические изучают и даже маленький кусочек ба-альшущих денег стоит. Хотя денег Вавле хватало. И совхоз платил, да и женщины в его семье славились как лучшие, кто шьет и малицы, и совики, и пимы. Даже на ярмарке в День Оленевода всегда призы получали. А уж его Хадне почитаемая всеми мастерицей признана! Тут Вавля гордился и даже немного ревновал. Потому что летом к его Хадне приезжали разные делегации из самой столицы то опыт перенимать, то старинные песни хннабц слушать. А Хадне, заметив недовольство на лице Вавли, сказала, что нечего тут смотреть неправильно. Вавля — заслуженный оленевод, а она, Хадне, тоже заслужила, она ему и детей родила, и вся работа по дому на ней, а он, Вавля, как бы без нее был, а?

Тут все правда. Никак бы не был. Но всяких крамольных мыслей Хадне точно от Женьки набралась! Ох, сама Женька, сколько помнит Вавля, уж лет сорок, как есенабць, тот шест, что поднимает оленьи шкуры на остов чума. Несгибаемая и каляная. Как решила удрать от своих, так и сделала! Хадне удирать не собиралась, но всю жизнь с Вавлей спорила. Мнение у нее, оказывается, свое было. А у нынешних-то девушек и вовсе… мнения этого так много, что тоже вот… решают сами!

В раздумьях и время пролетело, олени у Вавли молодые, обученные да выносливые, а передовой «нензаминдя», рослый, умный, команды слушает, и ведет остальных. Нарты не тяжелые, вечером как раз дома будет. Одно печалило старика. Цирка так и не приехала. Вот уж каникулы в середине, скоро ребятишек соберут всех, да снова в район отправят учиться, а в поселок только перед Новым годом и выбрались, елку перед сельсоветом посмотреть да сладостей купить. Ох, зима с начала года какая злая…

Первыми в стойбище хозяина учуяли лайки. Подняли голос, а любимые вайнэко Вавли побежали встречать. Встречали и сыновья с семьями, внуки и неженатые, ждали известий, как там, в поселке, нового что?

— Не приехала цирка, — вздохнул Вавля, поднимаясь с нарт и кивнув сыновьям на поклажу, чтоб разбирали.

Хадне мелкими шажочками подошла к Вавле, оставив руку внука, и сказала с выраженной озабоченностью на похожем на печеное яблоко лице:

— Яйца во сне видела, гости явятся…

— Гости, это хорошо, — задумался Вавля, — с утра невесткам скажи угощение готовить.

Баба Женя, руководя своей маленькой бригадой помощников по хозчасти на сегодня, на этих помощников не нарадовалась. Покладистые, смирные, даже коварный удар стервеца — козла Борьки стойко перенесли. И никаких эмоциональных высказываний непечатного содержания не выдали, пока слизко-липкие яйца вымывали из волос смуглявого. По крайней мере, баба Женя ничего такого чутким ухом в их интонациях не уловила. Но вот этот самый хвост из волос ее сильно смущал. Тут вся конспирация и план могли накрыться этим хвостом. Кто ж в здравом уме с эдакой прической ходит? Никто! Даже циркачи и те нормально выглядят. А тут вон — просто напоказ, явно же чужое что-то! С этим надо было что-то делать! Что конкретно, баба Женя еще не придумала. Выключив на плите приготовленный обед и окинув взглядом многообразие всего, что наготовлено, она повернулась к стоявшим у входа в кухню Ушару и Викрулу, которые с любопытством и немножко с голодным блеском в глазах поглядывали на стол, и заявила, уперев руки в бока, отчего вязаная кофта озабоченно затопорщилась на талии:

— Так дело не пойдет! Еще ж и Валера со своими в заговоре… а им там разносолов никто не готовит, значит, налегать будут…

Тут баба Женя, метнувшись между Ренами, исчезла в сенях, а рыцари повернулись, чувствуя, как ее эмоции недовольно хмыкнули в Силе, и посмотрели друг на друга:

— Еще не все, — тихо констатировал Викрул.

— Пошли, — согласился Ушар, — в их доме каждую минуту приходится вкалывать.

— Почему у них нет дроидов? — сокрушенно вздохнул Вик, — А ты заметил, каким кровожадным взглядом госпожа Женя осматривала мои волосы? Мне прям не по себе стало!

— Ты ошибся, — ответил Ушар, останавливаясь у очередной двери, где в очередной кладовой рыцари слышали, как баба Женя возилась, что-то передвигая, неразборчиво бормоча себе под нос, — ее возмутило, что козел напал на тебя, и яйца оказались в твоих волосах. Ущерб! Здесь все запасливо и предусмотрительно! Они так живут, и эти яйца для них не менее важны, чем корм для коз.

— Данк фаррик! Ушар! Чем мы занимаемся на этом мире? Скребем говно за пулгой, таскаем воду, дрова, точно мы вьючные валолени!

— Ты домой хочешь? — нахмурился Ушар, потому что Сила вокруг Вика заколыхалась, посверкивая сквозь кисель явственно темным, — Будем считать, что время ожидания обратного вылета мы проводим в нормальных условиях. Относительно нормальных, конечно. Но нам-то разве привыкать?

— Не привыкать, — согласился Вик, уже остывая, — но я бы предпочел что-то повеселее коз, кур, дров и этой, как ее бани. И теплый рефрешер, скрэг тэг!

Тут баба Женя, выскользнув из кладовки, промчалась в свою спальню, секунду подумала, потом полезла в шкаф, покопалась рукой под полотенцами и вытащила перевязанную тесемочкой с бантиком свою заначку, отсчитала сумму, еще подумала, подставила стул и потянулась к стоявшей на шкафу коробке с патронами. Баба Женя решила честно поделить расходы, раздербанив и заначку деда Сани. Все же дело серьезное! Только потом объявилась в сенях, кинула озорной взгляд на стоявших, как стояли Ренов, и принялась скоренько повязывать платок и натягивать свои пимы:

— Чего стоите? Наделись и пошли за мной!

Поначалу Рены решили, что фронт работ будет снова определен во дворе, на сильно свежем воздухе, но хозяйка, поставив Ушара у саней, покрытых старыми оленьими шкурами, поманила Викрула за собой в хлев.

Вик вздохнул и включил внимательность на полную мощность, снова растолкав сонную Тьму, потому что во второй раз за день позволить стервецу-Борьке боднуть себя в задницу было уже совсем позорно.

Но баба Женя, открыв дверки стойла Кольки, сняла с его спины простеганную теплушку и указала на стену, где висели совершенно страшного вида предметы:

— Это вот все забирай и неси к саням. Запрягать будем да в Цыель съездим. Для вас мешок потянуть, как мне ведро с колодца. И еще кое-что… — тут баба Женя, обсмотрев подковы у Кольки, разогнулась и погладив шею лошади, добавила, — заодно жеребца в стойло надо уже пристраивать. А вы вот в самый раз, для проверки моих подозрений сгодитесь.

Вик не понял про жеребца, да и про подозрения тоже, но страшные предметы со стены снимал осторожно, зорко поглядывая за спину, где из-за загородки косил на него недобрым взглядом желтого, с вертикальным зрачком, глаза, козел Борька и даже выдал недовольное «Ме-е-е-е», потому что приключения ожидались для выводимого во двор гнедого Кольки, который вполне откровенно радовался, что сегодня, это не вчера, и он куда-то побежит.

Колька был мезенской породы, невысокий крепыш, привычный к холодам и неприхотливый в корме. Одного сена, конечно, было маловато, но турнепсу и морковки ел вдоволь. Характер у Кольки был добродушный, спокойный. Бегал и в упряжке, и под седлом, как положено, и ни деда Саню, ни бабу Женю не подводил.

Сама баба Женя сейчас, сосредоточенно и методично указывала Ренам, что подать из страшных вещей, где придержать и что потянуть, пока запрягала веселого Кольку. Тот поворачивал голову, смотря влажными глазами на Ренов, но именно они выгребали сегодня за ним продукты жизнедеятельности, да еще сахару дали, да хозяйку слушались, так что были идентифицированы, как свои, и Колька пару раз громко фыркнул и покивал башкой, от легкости восприятия.

Лайки снова расселись у своей будки, производя дозор за действиями.

Ушар молчал, разглядывая и гужи, и хомут, и то, как баба Женя согревала удила, как пристегивала дугу, называя «страшные» вещи, чтоб запоминали. На всякий случай, как решила хозяйка. А потом потребовала открыть ворота и повела наряженного для поездки Кольку под уздцы, крикнув собакам:

— Видзны! — и махнула ладошкой в меховой рукавичке, пришитой к рукавам малицы, призывая к себе Ренов, — Сюда давайте, — и указала на сани.

Рены уже ознакомились с этим транспортом, поэтому забрались дисциплинированно, а Ушар даже шкуру на ноги набросил.

— Вот, — сказала баба Женя, когда Вик надел свои визоры, для перевода, — поедем в магазин. Что такое магазин знаете?

Викрул кивнул, поудобнее расправляя тулуп и наблюдая, как удаляется дом лесника, а вскоре запорошенные лапы елей и лиственниц скрыли заимку от глаз. Колька не спеша трусил по зимнику, по следам снегохода, не обращая внимания на высоту наметенного снега, мезенским было все равно, они и по сугробам, и по грязи, как вездеходы нефтяников могли. А Ушар завороженно смотрел на круп лошади, потому что Колька , вырвавшись на оперативный простор, облегчался прямо на ходу, не снижая скорости.

Дальше баба Женя стала пояснять поставленную задачу. Викрул слушал и читал, что там высвечивалось на аурбеше в визорах, и ему это откровенно не нравилось. Ушар слушал перевод, снова в Силе замаячило темными всплесками, однако Ушар сказал:

— Госпожа Женя просчитала тебя, Вик. Придется соглашаться, тем более для тебя это дело привычное. Не знаю, что там за Ирка, и почему мы должны ответственно отнестись к этому обману, но нам-то что? Раз надо, значит надо!

— Я что, может должен Ирку эту еще в постель уложить? — зло огрызнулся Викрул, — при чем здесь топливо, скажи?

Тут над головами сначала как бы издалека, потом сразу ближе, ближе… стал слышен звук тарахтенья-гула, Рены задрали головы, завидев странный агрегат, летевший прямо к ним, Ушар высказался:

— Местный аэроспидер.

— Вертолет, — кивнула баба Женя, едва взглянув вверх и насупилась, спрятав лицо в мех капюшона малицы, — Валерка полетел, может и Саня с ним. Куда вот и неизвестно. Теперь и мы свою лепту внесем. Вам что, понять тяжко? У вас-то вон, девки справные есть, ваши. А у Валерки нету! Как вам объяснить то… Ирка наша с норовом, ее просто так не взять! И Валерка с норовом, все кругами ходит, а решительных, главное правильных, действий не предпринимает! Вот и дуркуют оба, измором друг друга берут, кто скорей сдастся. А тут вы. И надо нам процесс сдачи в плен как-то привести к логичному завершению. Чтобы Валера не отвлекался, и чтобы Ирка ему нервы не мотала на время всей нашей с вами конспиративной операции. Я гляну, в какой стадии на сегодня противостояние ихнее находится. Отсюда и плясать будем.

— Я плясать не умею, — тут же сказал Викрул, но баба Женя не поняла.

— Вот сдается мне, что ты ходок еще тот, — тут она оглянулась и подмигнула Викрулу, — или ошиблась я? Или, как это бывает, тебя в стойло-то одним рывком пристроили? А?

Вик замолчал на переводе, но Ушар, надвинув поглубже дедову шапку из пыжика, сказал:

— Я ж говорил, тут все не так, тут Сила вокруг, и госпожа Женя, хоть Силой и не владеет, но каким-то образом нам дает понять, что многое о нас знает.

— Интересно, что она о тебе знает, — проворчал Вик, но, однако, для выполнения задачи стал мысленно вытряхивать их памяти основательно подзабытый арсенал взглядов. О-о-о-! Чтобы высказала ему Фэйн… Хотя он и так знает. И не завидовал бы самому себе. Но тут же для дела надо…криффинг…

Ход мыслей бабы Жени за много лет так и остался неподвластным разумению деда Сани. Это только с молодости казалось, что шебушная душа Женьки подуспокоится, а уж со временем и вовсе в сдержанность войдет. На пытливость и любознательность не повлияло никакое время, а уж на теснящиеся в ее мозгах планов громадье не претерпели изменения за столько десятков лет. Ни о каком спокойствии или там безмятежности речи вообще не было.

Отправив сынов в свободное плавание и подкатив к весьма зрелому возрасту, Женя, перейдя в разряд «бабушка» не давала деду Сане усомниться, что на покой не собирается. Она была в курсе всего, что происходит в поселке, стране и мире, а так же личной жизни односельчан, нефтяников и даже ответственных работников. Богатый медицинский и жизненный опыт стойко держали авторитет бабы Жени на недосягаемой высоте. По крайней мере, женская часть поселка (и даже какой-то процент из района) доверяли бабе Жени можно сказать, по наследству.

Фельдшер Зинаида Денисовна, по совместительству бывшая супругой главы поселка Зигфрида Викторовича, всегда советовалась с бабой Женей, расширяя тем самым круг неспокойностей неугомонной Жени. Доверительные отношения с фельдшером вылились в неформальный совещательный орган о насущных делах поселка, а мудро направляемый Зинаидой Денисовной Зигфрид Викторович умело лавировал в вялой политической жизни района, не стремясь по карьерной лестнице вверх, поэтому Цыель уже лет пятнадцать не сотрясали никакие политические страсти.

Зинаида Денисовна, жестко прихватила Зигфрида Викторовича на одном из курортов всесоюзного значения черноморского побережья за одно место прямо в массажном кабинете ведомственного санатория, где Зигфрид Викторович набирался здоровья по профсоюзной линии. Зинаида Денисовна к тому времени уже поняла, что заиметь синицу в руках гораздо перспективнее, чем кратковременное держание «журавлей» разного ранга ответственных работников, которые проходили курс лечения в санатории, поэтому, в отличие от «журавлей» неженатый Зигфрид был обречен на «синицу» в сильных руках Зинаиды. А уж возможность быть первой дамой, пусть и в поселке хрен знает где, это гораздо лучше, чем быть массажисткой пусть и в санатории Всесоюзной здравницы. Обрушив на хладнокровного Зигфрида всю мощь страдательной одинокой женской тоски, она зажгла не по-детски, чем ввела Зигфрида в почти коматозное состояние от небывалых до этого ощущений.

На место своего служения Партии и Народу Зигфрид Викторович переехал уже с женой, о чем не пожалел ни разу. Будучи потомком профессорско-преподавательского состава, отправленного на Крайний Север за сомнения в успехе Красной Армии во время Великой войны, чтобы эти успехи стимулировать ударным трудом на лесозаготовках, да так тут и осевшего, Зигфрид Викторович тоже далеко не уехал. Тут спокойнее и привычнее. Да и к маменьке и папеньке поближе.

В Цыеле он прижился и честно исполнял свои обязанности под чутким руководством Зинаиды Денисовны, отчего был неоднократно отмечен почетными грамотами, благодарностями с занесением и даже премией в виде путевки в Болгарию в город Варна.

Ирка появилась в Цыеле почти два года назад вместе с пацаненком, и оказалось, что Зинаида Денисовна приходится Ирке теткой, вроде троюродной. Вот таким образом баба Женя тайну Иркину и узнала.

Племянница оказалась с образованием, поэтому Зигфрид Викторович направил ее на ответственный участок работы, а именно в единственную торговую точку, где к тому времени творился бардак, по причине пенсионного возраста продавщицы Тунеговой и завскладом Чичегова.

Этих быстро и торжественно в клубе, наконец, отправили на пенсию, а Ирка быстро разобралась с бардаком, став и товароведом, и продавщицей, и завскладом. Население, поначалу принявшее мать-одиночку очень настороженно, и само по себе образовавшее разного рода слухи, так же быстро настороженность убрало из общения, потому как Ирка подняла престиж торговой точки на небывалую высоту. Плюс промысловики и оленеводы теперь вместо района скупались в Цыеле, а уж по каналам Зигфрида Викторовича товару Ирке выделяли в районе по первому разряду.

Валера увидел Ирку спустя неделю начала ее трудовой деятельности, прилетев с дальних НПС, встал столбом у прилавка, чем вызвал недовольство очереди, но отмер по толчку в бок костлявым кулачком бабки Пыстиной. И через три дня совершил свой первый налет на Ирку, поймав ее по дороге домой, к дому бабки Мошевой, где она и поселилась с пацаненком, отказавшись от квартиры в доме для «ответственных работников», чем вызвала уважение сельчан.

Негласные устоявшиеся мнения, что раз мать-одиночка, значит разбитная бабенка, (а то как же!) ввели Валеру в заблуждение, отчего он несколько опешил, когда Ирка не только яростно отбилась от его «налета» с недвусмысленным, а прямолинейным изъявлением своего желания с ней встречаться, потому как она ему сразу понравилась, но и еще пнула Валеру в самое уязвимое место с тоже, недвусмысленным, а прямолинейным посылом в дальние дали.

С тех пор и началось противостояние, усугубившееся случайным знакомством Валеры с пацаненком. Как-то сразу привязавшись к мальчишке, Валера, узнав, что он сын Ирины, пришел к выводу, что это уж точно судьба, а судьба такая штука, что против не попрешь, как не пытайся.

Ирка, узнав, что Игорек, оказывается, обзавелся другом, узнав, кто этот друг, пришла в волнение и негодование.

Общество, наблюдавшее, как Валера с пацаном то на рыбалке, то по грибы, то в футбол, то в хоккей, пыталось Ирку урезонить, но не добилось никаких успехов, а уж когда Валера стал привозить мальчишке из полетов в большой город разные игрушки и нужные у пацанов вещи, в виде спортивного инвентаря, учил стоять на коньках и ездить на велосипеде, Ирина и вовсе покой потеряла, поэтому следующий налет Валеры оказался с последствиями. Для Валеры.

Тут баба Женя винила себя. Она сразу поделилась личным опытом и сказала, что против мужской силы без применения спецсредств не устоять, значит надо быть начеку и использовать то, что под рукой.

Ирка и использовала. Налет произошел в магазине, когда Валера от избытка чувств, обхватил Ирку со спины и пытался ей на ушко сказать, как он страдает уже полгода. В зоне доступа оказался латунный ковшик на полке, им вот Валера и получил.

Ирка хоть и уродовала себя, как могла, но какую-то спокойную и светлую красоту никак спрятать не получалось. Отказавшись от косметики, длинную толстую косу закручивала на затылке в тяжелый «узел», тогда как модницы села уже давно пообрезали волосы и делали сначала стрижки «сессон» и под «Мирей Матье». А теперь и вовсе накручивали «химию» в районе и смазывали ее пивом, чтоб торчало объемом, как в телевизоре показывали.

Ядовитых цветов и с блестками, угловатых балахонов и вываренных джинсов Ирина не носила, а то, что весной и летом поселковые дамы, следуя тенденциям моды облачались в блузки и платья с подплечниками, делаясь квадратными, для Ирины не имело значения. Не модная, короче была.

Парикмахерша Наталья раз сто предлагала Ирке изменить стиль и прическу, но Ирка не сдавалась. И несмотря на все это, что промысловики, что нефтяники, что заезжие охотники и рыболовы считали своим долгом позаигрывать с Ириной, на всякий случай, а вдруг прокатит? Не прокатывало. Однако Валера стоял на страже, и каждую попытку конкурентов глянуться Ирке пресекал. Ирка злилась не за то, что ухажеров отбивал, а за то, что считал ее своею собственностью, о чем и высказывала ему, опять же, прямо. Валера обвинения отрицал и менял тактику. Теперь он привозил подарки не только Игорешке, но и Ирине. Отобрать у пацана игрушки она не пыталась, а вот всякие там «Клема», «Фиджи», японские ткани, что доставляли Валере сочувствующие коллеги из полетов на очень Крайний Север, итальянские туфли и финские сапожки на «манке», она отвергала.

За год в кладовке у Валеры скопилось уже прилично дефицитного барахла. Пару раз Валера злился, отчего случались залеты, выражавшиеся в демонстративном посещении дискотек и кино в клубе, и танцам до упаду с девчонками из стройотрядов летом и осенью.

Ирке, конечно, это сразу становилось известно, поэтому в следующие заходы Валерой на цель, в него летели предметы бытового обихода и плодово-овощная продукция сельхозпроизводителей.

Валера пытался объяснить, что просто проводил кого-то до дома, но Ирка объяснениям, что он ночь провел с рыбаками на реке, ею отвергалась, оставляя только кино, танцы и выход из клуба, потому что все видели! И даже свидетельства артели, что Валера с ними на берегу был, у костра, не помогли!

Весной Валера залетел основательно, привезя Ирке супер модное вроде платье, которое ему втюхали в столице Автономной Республики в главном универмаге, разъяснив, что это для девушки и есть сверхмечта.

Валера знающим продавщицам поверил и прикупил за очень дорого сшитый одним швом отрез блескучей ткани, которое растягивалось в трубу, а эта "труба" уже натягивалась на тело, оставляя открытыми плечи и не доходя до колен сантиметров двадцать. В моде он не разбирался, но для Ирки приобретал самое лучшее, по заверению модных столичных продавщиц.

Ирка эту "трубу", как всегда, не взяла, но обиделась, почему-то, а вот Толик, бортмеханик, у вернувшегося грустного Валеры и выпросил для своей библиотекарши Тони. Валера блескучую ткань отдал, с досады, но библиотекарше не подошло по причине, что сорок четвертый на пятидесятый размер никак не лез. Тогда Тоня передала "блестки" подруге, а подруга потом и явилась на праздничный вечер, посвященный Дню солидарности всех трудящихся в клуб, где Валерин подарок и увидела на чужом теле Ирина. И все!

И Валера впал в печаль. Начинал все сначала, опять злился, молча мозолил Ирке глаза, так как она перестала с ним разговаривать. Пропадал летом на трассе, оставаясь с мужиками в тайге до конца их смены (а это две недели!), и втихаря посещал Игорешку в интернате с осени, когда бывал в городе, где учился Иринин сын уже во втором классе.

Ирка уходила в глухую оборону, а по ночам ревела в подушку, о чем бабка Мошева докладывала Зинаиде Денисовне, а та уж бабе Жене.

Последний залет Валеры случился в последнюю неделю старого года, когда он отвозил жен ответственных работников для закупки подарков для детей сотрудников и передовиков производства в город. Не только своих, но и районных.

И надо ж было такому случиться, что одна вновь прибывшая в район молодая специалистка увязалась за Валерой в интернат, потому что она хотела написать статейку о новогодних утренниках для детишек из дальних поселков, согласно задачам районной администрации.

Специалистка была энергичной, сильно активной, говорливой, смазливой и с кипящим энтузиазмом. Пока Валера испрашивал у дежурного воспитателя разрешения увидеть Игорька, эта энтузиасистая, повиснув на руке Валеры, восхищалась уютом и обустройством жилой части интерната. Валера пытался специалистку стряхнуть, получилось, но было поздно.

Пацаненок, увидев Валеру с какой-то висящей на нем девицей, развернулся и дал стрекача, сбежал с утренника, его еле успокоили, а потом, уже дома, он выревелся и рассказал все Ирке. Оказывается, у пацана был свой взгляд на происходящее и свои планы.

Ведь Ирка сказала ему, что его отец летчиком был? Сказала! Только Игорек, познакомившись с Валерой, решил, что Валера и есть его отец, но по каким-то причинам, он не помнит, маленький еще был, Валера и мама Ира рассорились, а вот теперь-то, когда он уже взрослый стал и все знает, он, Игорек, обязательно их помирит! Ирка ревела вместе с сыном, и сказала, что раз уж так получается, незачем им тут маяться больше.

Бабка Мошева доложила Зинаиде Денисовне, а Зинаида Денисовна уже бабе Жене.

По причине бурана и морозов первая неделя Нового года как-то не задалась. Валерка не появлялся, поговорить с Ириной баба Женя не могла, но вот теперь, в свете резко переменившейся обстановки и межгалактических контактов, суммировав обстоятельства и пробежавшись еще раз по разработанному с дедом Саней плану, баба Женя, наблюдая, как внезапно налетевшие на Землю инопланетяне в лице Ушара и Викрула таскают воду в баню из прорубленной проруби на озерке, пришла к заключению, что план может провалиться. По одной простой причине. Если Ирка в таком состоянии, что и чернобурки не впечатлят, а такая опасность была очень явной, Валера может снова накосячить и впасть в печаль, и тогда ему будет по фиг, что там с инопланетными проблемами. А без Валеры никак не срасталось!

Поэтому баба Женя, присматривая за Викрулом, свое решение его не брать в магазин переиграла. Пожалуй, одного Ушара маловато будет. Да и взгляд у него не тот. А у смуглявого глаза, как черносливы и блестят, девкам такие жгучие нравятся! И баба Женя внесла корректировки в план. Неконструктивное поведение Валеры надо исправлять, а Ирку пора встряхнуть и из упертого желания уехать черт знает куда отвадить! Только при таких условиях чернобурка сыграет свою роль, и Валера останется в команде!

Викрул трясся в санях вместе с Ушаром, обдумывая поставленную задачу. Надо признать, что не это совсем занимало думы Вика, а давешний сон-не-сон и странное состояние Силы вокруг. Их ошибка навигации, занесшая Ренов в невероятность, грозила аукнуться непонятно сколько времени сидением на этой планете, но после сегодняшней ночи Викрул почему-то ждал следующую, в надежде, что неведомое в Силе снова каким-то образом откроет ему Фэйн, и он сможет сказать ей…

— Я думаю, нам стоить попробовать, — сказал Ушар.

— Что попробовать? — Викрул повернулся к нему, улавливая эмоции. Волновался.

— Это странное, в Силе,- тут Ушар полез за пазуху и вытащил свою половину браслета, с которого когда-то началась их с Юми история, и который теперь стал для Ушара не только талисманом, но и неким артефактом, всегда отзывавшимся на разные странности в Силе.

Вторая половина была у Юми. То, что кристалл, мерцавший внутренним голубоватым светом, струившийся подобно кипящей жидкости и закручивавшийся в воронку всегда реагировал на места Силы, или присутствие Юми, Ушар знал. К его удивлению, что синеватый, маслянистый кристалл стал теплым, и это мерцание, как пульс, прибавилось то, что он и все остальные видели в Силе. И Ушар каким-то уголком сознания постоянно сопоставлял то, что он знал с реальностью.

Пока никаких выводов он сделать не мог, но браслет забрал с "Канюка" с собой, решив, что как только будет свободное время, он попытается найти ответ в Силе… Попытается! Ведь Рей постоянно погружалась в медитацию, и каким-то образом Сила ей отвечала! Ренам как-то медитация не зашла, хоть Верховный и требовал ежедневно, но они привыкли и без медитации, с полтычка заводиться в бою, так что тратить время на сидение и концентрацию, когда можно просто сказать Тьме: "Фас", рыцари считали напрасной тратой времени. Однако Кайло в этом вопросе оказался упрям, приходилось как-то соответствовать новым требованиям. Правда, Рены большую часть медитации ржали, потому что видя друг друга не валяющимися на травке на базе после прохождения полосы препятствий, а чинно сидящих на этой травке с нехарактерным для Ренов выражениям на лицах, не могли удержаться, чтобы не высказаться.

Но кое-какие подвижки в этом деле все же, были. Так что Ушар только теперь и понял, пригодится! Вот тут точно пригодится вспомнить все, что там Кайло им пытался втолковать.

То, что кристалл браслета , пусть и слабо, но СВЕТИЛСЯ, хоть и едва, но ПОТЕПЛЕЛ, вносило смуту в сердце Ушара. Юми! Он видел ее на корабле…

— Все, — сказала баба Женя, обернувшись и держа вожжи свободно, а Колька сам прибавил, четко следуя к магазину, — закутывайте свои рожи, чтоб только глаза и торчали! И эти очки свои уберите подальше. И сидите, и ждите, пока позову. Кто что спрашивать будет, кивайте и все! Смотрите, конспирацию мне не нарушьте, а то погорим все… как шпионы-диверсанты, ни за что.

Несмотря на воскресный день, народу у торговой точки почти не было, штук пять ребятишек возились в сугробе, замотанные шарфами и укутанные в совики, уже белые от снега, да кривоногий Вень Пупышев тащил на санках по улице что-то, обернутое детским одеялком в сине-белую клеточку.

Елку у магазина, что Ирка воткнула в сугроб и украсила дождиком, буран отволок к забору дома Юсевых и засыпал там основательно, только дождик поблескивал на солнце, которое уже катилось за тайгу. Время послеобеденное, кому надо было, скупились утром, так принято было, а водку по талонам Зигфрид Викторович разрешил выдать Ирке только к Рождеству. Праздник все же. Неофициальный.

Колька мотал головой, выдыхал паром, ароматизируя морозную свежесть новой порцией накопившегося переработанного корма, отчего Викрул, поморщившись, удерживая поднятый ворот тулупа, сказал:

— Опять навалил, а нам сиди тут, конспирируйся…

Хмурый Ушар осматривался по сторонам, ему почему-то казалось, что покинув территорию двора деда Сан, смутная тревога носилась вокруг, но его Тьма храпела, причем громко, убаюканная кисельными потоками Силы. Может поэтому он, когда мимо прошла какая-то женщина в маличе, украшенной нашитыми разноцветными полосками ткани и сказала, чуть приостановившись и заглядывая в лица Ренов: «Видза оланныд!», он не сразу кивнул, как госпожа Женя наказывала.

Женщина отошла на несколько метров, оглянулась и спросила:

— Вы к деду Сане в гости?

Рены дружно кивнули.

— То-то я смотрю, Колька у магазина, а вчера-то они уже скупались! Вы ж разве до Нового году еще приехали?

Рены дружно кивнули, понимая, что шансы завалить операцию увеличивались по мере любопытства женщины.

— И Новый год не такой, — женщина грустно вздохнула.

Иней на ее ресницах и бровях покрылся капельками влаги от дыхания. Она потерла нос варежкой с вышитой снежинкой, а рукавицы маличи болтались в воздухе,- и клуб закрыт, и кина не привезли, и цирк не приехал. А обещала Серафимовна! И праздничный концерт отменили… Ох-хо-хо-хо...- покивала головой в капюшоне женщина.

Рены тоже покивали, как приказано было, но продолжения беседы не последовало, женщина пошла дальше, а Ушар выдохнул. Теперь и его ресницы и брови от теплого воздуха тоже капельками, но ненадолго:

— Ни хрена не понял, кроме «цирка». Это ж мы вроде? По легенде?

— Сказали кивать и все! — Викрул поморщил нос, овчина щекотала, но зато было тепло.

Рыцари внимательно рассматривали плакат с Новогодними поздравлениями над дверями магазина, но тут сами двери открылись, и на улицу вышло сразу человек восемь, кто а совиках, кто в тулупах, а одна дама в шубке из искусственного меха, зато пятнистого, как леопард. В руках жителей поселка держали разномастные матерчатые сумки с покупками, и каждый посмотрел на Ренов.

Первым поздоровался крупный мужчина в объемной шапке из лисы-огневки, приветствуя, как принято было в Цыеле, хоть и незнакомцы, а традиция. Покупатели расходились, оглядываясь на сидящих в санях мужчин, видимо обсуждали и делали предположения.

Рыцари кивали, Викрул удерживал воротник тулупа, провожая взглядом посетителей, а баба Женя, подойдя к Кольке, взяла его под уздцы и повела за магазин, в ворота, где во дворе за высоким заметенным наполовину забором, располагался большой деревянный амбар, еще с военных времен постройки, из почерневший от времени древесины.

Первая часть ее плана прошла штатно. В продуктовом отделе стояла очередь, в основном за мелочевкой и хлебом. Хлеб был свой, из пекарни, но очередь образовалась не по причине строгой нужды, а по надобности обсудить вчерашнее происшествие прилета метеорита и послушать, что люди говорят, какие прогнозы, когда ж зимник расчистят от района.

Бабка Пыстина околачивалась в магазине уже часа два, встречая вновь прибывших своими размышлениями. Что раз уж на Новый-то год вон че творилось, то и год такой же будет, вот посмотрите!

Ирка в общении не участвовала, вид имела печальный, отвечала односложно, прикрывая глаза длиннючими ресницами, только между ровных дугообразных бровей залегла напряженная складочка.

Баба Женя, зайдя в натопленное и надышанное помещение, сняла капюшон, ослабила платок на голове и сказала:

— Жарко тут у вас, смотрю!

Острым взглядом окинула Ирку и отметила, что вместо небесно-голубого мохерового свитера, который ей бабка Мошева связала, оттенявшим Иркины глаза, надела черную водолазку и серую растянутую кофту, хотя Зинаида Денисовна сразу сказала, чтоб мрачного в общественное место не надевала. Выглядела то ли уставшей, то ли нездоровилось ей... Бледненько выглядела.

— Да как же! — подхватилась бабка Пыстина, которой хронически не хватало общения и информации, — мы тут гадаем, метеорит-то прям вот у вас там взорвался!

— Не взорвался, — сказал Семен Петрович, — никто не слышал! Значит и не метеорит!

— А что? — бабка Пыстина не сдавалась, — ну вот что тогда?

— Другое небесное тело, — сказала Нина Сергеевна, учительница младших классов, которая тоже приехала из города на каникулы, к дочери.

— Надо у шамана Васьки спросить, — вдруг выдал бригадир артели рыбаков Пашка, — он в астрал ходит, может там знают…

— Да иди ты… со своим васькиным астралом, — отмахнулся Семен Петрович.

— Ой, Жень, а кто это у тебя там, в санях-то? — бабка Пыстина выглядывала в окно, щуря глаза.

— А это…- скучно ответила баба Женя, повернувшись, чтобы поглядывать на Ирку, — застряли еще с конца декабря, тридцать первого ж буран поднялся. По делам… разным.

Очередь тут же была вся внимание, а баба Женя, технично обойдя личности восседавших в санях незнакомцев, сообщила, что зимник по весне будут засыпать гравием, а еще ж нефтяники будут два дома строить у себя, для семейных, да садик и школу. Что с навигацией в Цыель будут два скоростных катера ходить, Зигфрид Викторович добился, а еще ж вот Валерку-то забирают, уговорили вроде, чего ему тут в глуши сидеть…

Рука Ирки с совочком с сахаром-песком замерла над весами, и тонюсенькая струйка просыпалась мимо бумажного пакета.

— А и правда, — поддакнула бабка Пыстина, — жених-то завидный, в городе вон квартиру дадут…

— Да что там, в городе, — включился Семен Петрович, — его в столицу забирают! Вроде я краем уха в районе слышал!

— Ему давно предлагали! — сказала учительница Нина Сергеевна, — а он отказывался! Я тоже слышала!

— Да кто его возьмет? — съязвила бабка Пыстина, — он же контуженный и психованный!

— Никакой он не контуженный! — рассердился бригадир, — раненый сильно, зато у него два ордена и медалев сколько! Я сам видел!

— Вот и пусть едет! — отрезала бабка Пыстина, — неча раненым ходить, толку то никакого…не обломится ему тута… А в городах девки какие современные, враз окрутят!

Тут очередь замолчала и взглянула на Ирку.

Морщинка меж бровей залегла глубже, она подняла взгляд на посетителей, баба Женя довольно усмехнулась про себя. Столько в этом взгляде было горечи да тоски... А Ирка строго сказала:

— Скупились? Чего тут толчетесь? Голова уже от вас болит! Тебе, баб Жень что?

— Да мне много надо, — ласково проворковала баба Женя,- со складу…

Очередь загудела, если со складу, то придется расходиться, надевая шапки, капюшоны и рукавицы, двинулась к выходу, а баба Женя, налегши на прилавок тихо сказала Ирке:

— Хватит уже, расскажи ему все.

Ирка сморщила личико, пытаясь не расплакаться, в голубых глазах уже образовались озера из слез, но она стойко держалась:

— Да ему все равно, баб Жень! Он вон к Игорьку на праздник с какой-то девицей пришел! То он мне поет в уши, как он по мне сохнет, то он с девицами разными напоказ, разве ж такому верить можно? Он же врет все! А мальчишка теперь… в горе горьком, что и его обманул…

— Глупости это все! — решительно отрезала баба Женя и пошла к саням, в которых смирно сидели Рены.

Разведка показала, что вторую часть плана, а именно, понаблюдать, как Ирка отреагирует на симпатичных парней, можно уже и не проводить. И так все ясно. Валера засел прочно, не заноза, клин вбитый намертво. Тут уж баба Женя была уверена.

В амбаре за магазином было завезено с учетом потребностей промысловиков и оленеводов множество нужных продуктов и предметов бытового и хозяйственного назначения, так как заместо ста километров в район, теперь с того берега Реки и из тайги за припасами охотники и оленеводы приезжали в Цыель.

Ну и для своих нужд глава поселка заявки выписывал заранее, потому что дорог не было, а с ледоставом и доставка всего резко сокращалась. А ситуации разные бывали! Поэтому насчет припасов на всякие неожиданности, селяне не беспокоились.

Ирка, накинув рабочую шубейку и белый пушистый платок, вышла во двор, отпирая склад, когда увидела в санях двоих незнакомцев, в тулупах, унтах, высокие, вроде молодые, которыми командовала баба Женя.

— Ничего так тебе рыбка, Вик…- усмехнулся Ушар, бросив взгляд на Ирину, — не знаю, что госпожа Женя задумала…

Викрул разозлился основательно, потому что вдруг Тьма заметалась в сознании и заорала:

«Всееее! Вджунская нас на клочки порвет! Хрен мы что докажем! А она точно узнает! Вот прям как заснешь, кисель этот раздвинет, в мозги тебе залезет и загрызет нас до смерти! Или что делать-то? Оу-у-у… бля! Лучше б мочкануть кого, что ли, надо было, на кой нам эта девка?...»

Ушар повернулся к Викрулу:

— Ты это… смотри не сорвись!

Тут баба Женя, заговорщицки зашептала:

— Отбой! Поняли-нет? Пялиться на нее не надо уже. Усугублять не будем, и так я ее новостью-то здорово прибила. Теперь надо мне будет ей слова правильные сказать… Считайте, опасность мы с вами устранили!

Рены смотрели вдумчиво, по эмоциям уловили, что госпожа Женя довольна чем-то и кивнули.

Баба Женя, всунув Ирке в руки половинку листочка из тетрадочки в клеточку, где расписала чего и сколько надо, смотрела, как та, даже не обратив внимания на Ренов, уткнувшись в свои амбарные записи, отмечала там что-то, прошла между стеллажей, молча указывая на муку, сахар, крупы, подсолнечное масло…

Баба Женя, семеня за Иркой, махнула помощникам, подзывая, чтоб грузили мешки, остановила продавщицу и сказала:

— Если сама не скажешь, я скажу! Опять взбрыкнешь, не выслушаешь, напридумываешь там себе, сколько ж ему можно-то? Уедет он, ты что делать будешь?

Викрул, между тем, уже собирался забрать мешок с сахаром, но тормознулся, потому как эмоции девушки били в Силе с таким звоном, что бахнули по сознанию. Ничего себе! А именно от нее, оказывается, зависел благоприятный исход всей их затеи! Так госпожа Женя сказала! И что-то не похоже, что разговор с этой Иркой привел к положительному результату…

— Пора помочь госпоже Жене, — буркнул Ушар, — чувствуешь? Эта Ирка сомневается, не уверена…

— Она чего-то боится, — напряг Силу Викрул, — точно! И еще колеблется! тут никакие взгляды не прокатят, точно тебе говорю, — тихо поделился Вик, — не тот экземпляр.

— Надо ее шугануть немного, — предложил Ушар, — мы Рен или не Рен?

— На хрена? — Викрул , глядя между полок стеллажей, видел, как баба Женя что-то говорила девушке, та кивала, ярко очерченные, без всякой помады губы задрожали, она смахнула слезинку...

— Да ты сам подумай, — тут Ушар усмехнулся, — если б кто-то Фэйн бы так... внаглую...

— Не завидую, — отмахнулся Викрул.

— Не скажи, — покачал головой Ушар, — внаглую можно по-разному, но если б кто-то попытался Фэйн... обидеть. Она бы тебе рассказала? Рассказала! Потому что знает, что ты этого кого-то... короче, Валера этот нам нужен? Нужен! Мы ее шуганем, кому она жаловаться будет? Валере! Надо как-то со своей стороны продвинуть его авторитет!

— Ладно, придет этот Валера нам морды бить, и что?

— Да ничего, — пожал плечами Ушар, — ну, мы его сильно калечить не станем. Так, слегонца, обменяемся ударами да и все. Тут важен сам факт!

Викрул закинул мешок с сахаром на плечо, а Тьма, взбодрившись, сказала:" Не, а че? Я согласная! Мы этого плюгавенького Валеру отоварим по-честному, все ж развлечение тута..."

Перспектива мордобоя Викрула вполне устроила, хоть как-то сбалансировать вынужденную сдержанность и выпустить пар после коварного пропущенного удара от козла Борьки.

— Идет, — согласился Викрул.

В кафе его глаз началось некое движение, точно кто-то взбалтывал аккуратно в душе Вика такое заманчивое желание вынырнуть из успокоительного "киселя" Силы и с разбегу броситься в бурлящие потоки приплясывающей от нетерпения Тьмы, — госпожа Женя будет довольна!

Ушар, уже считав беззаботно-игривый настрой Вика, уложил ящик с крупами в сани, поправил шапку, расстегнул верхнюю пуговицу, отложной ворот тулупа закрывал почти пол-лица, становилось жарковато, а во взгляде Ушара заиграл янтарными бликами темно-горький мед. Идея таинственного, но нужного для дела Валеру вывести из тени и подтолкнуть эту упрямую Ирку искать у него защиты, самому Ушару понравилась. Это лучше, чем просто многозначительно пялиться на девушку. Эффективнее!

Баба Женя, между тем, окончив разъяснительную речь, и узнав, что Валера тридцатого декабря погрохотав по дверям в сени дома бабки Мошевой, смылся, оставив у крыльца елочку, авоську с апельсинами и мандаринами, коробочку с электронной игрушкой "Ну, Погоди!", где волк ловит яйца, которая нынче была просто бешено популярна, но стоила двадцать три рубля, и упакованный в пакет "Монтана" сверток, поджала губы. Опять не то! Смылся он!

Снова образовавшаяся в уголке глаз слеза грозила скатиться по щеке, когда Ирка вспомнила, как вытряхнула на кровать нечто шелковое, малинового цвета, с разрезом до бедра, полупрозрачное от обилия гипюровых вставок, на тоненьких бретелях, а к нему халатик, тоже не плотный, и тоже, в гипюре и кружевах.

Бабка Мошева цокала, рассматривая подарки, но тут уставилась на полупрозрачное и сказала: " Тьфу, срамота какая! Вот же паскудник! И как в этом ходить?"

— Это не ходить, — вздохнула Ирина, рассматривая этикетку, пеньюар был ГДРовский, — это спать.

Она хотела высказать Валере за такие интимные наглые намеки и вернуть! Пусть той девахе, с которой на людях обнимается, дарит! Но Валера не появлялся и на объяснения по поводу висевшей на нем девицы не нарывался. А тут вот выясняется, что, оказывается он вообще... уезжает...

Баба Женя резонно заметила, что точно уедет, потому что Ирка ему весь кислород перекрыла, а без надежды никак. А у него, у Валерки, и ее уже не осталось. Ирка всхлипнула, но баба Женя тут же нашла выход из ситуации, взяв с Ирки слово, что она, прежде чем пеньюар возвращать и насчет девицы гневаться, выслушает Валеру. И обязательно ему скажет, чтоб не уезжал. Вот прямо так и сказать! "Не уезжай!" Ирка закивала, вытерла слезы, два раза глубоко вздохнула и сказала:

— А, если он так и не придет? Может он уже все решил?

— Придет! — уверенно заверила ее баба Женя, — я точно знаю.

А про себя подумала, что Валера-то точно решил, но какими-то огородами продвигается, по-пластунски.

Ирка сразу повеселела, баба Женя удовлетворенная своим вояжем, направилась к выходу, указав шедшим навстречу Викрулу и Ушару на коробку со сливочным маслом, двадцатикилограммовую, чего мотаться туда-сюда, сразу ж и забрать, да головку пошехонского сыра:

— Это последнее, и поехали! — и пошла глянуть, как там в санях все поместилось...

Ушар отследил, когда за госпожой Женей закрылись массивные двери, они с Виком уставились на Ирину, которая что-то вписывала в свою амбарную книгу, склонившись над обшарпанным столом, видимо тех же времен, что и амбар, освещенным настольной лампой образца тысяча девятьсот сорокового года.

— Я прямо, — тихо сказал Вик, а ты отсекай ее от выхода. Сильно не пугаем...

— Я не сильно пугать не умею, — проворчал Ушар, — у меня опыта нет.

— Главное, смотри, не вздумай ее придушить! В азарте.

Ирка, расписавшись в тетрадочке, подняла голову от записей, с удивлением посмотрела на Вика, который вместо стеллажа с купленной коробкой вдруг оказался совсем рядом.

— Тебе чего? — осторожно спросила Ирина, выходя из-за стола, и пряча деньги в ящик.

Вик плотоядно улыбнулся, окинув Ирку взглядом номер четыре ("Плохой, но чертовски обаятельный парень"), сделал руками пассы, как бы обрисовывая фигуру и выдал фразу из прошлого, под веселое ржание Тьмы:

— О как! Наша рыбка не желает провести время с веселыми парнями? Обещаем незабываемый вечер! Или ночь?

Ирка растерялась, потому что этот странный оказался смуглым, с внешностью в этих местах невозможной, улыбался гадко, говорил не по-нашему, и намерения у него какие-то... Какие-то...

Холодок пробежал по спине Ирины, но она никак не могла понять, какого черта эти... а второй где? Ушара она не видела... А баба Женя что же?

Ирка кинула взгляд на закрытые двери, распрямила плечики и сжав шариковую ручку в кулачке, сказала довольно грубо:

— Вали отсюда!

Викрул тоже не понял, но по интонации определил, что вроде, ему отказывают... Не впечатлилась, значит... взглядом номер четыре. Тут вокруг Ирки закружило в Силе чернильным смерчиком, в голубых глазах сверкнуло совсем гневно:

— Я вот Валере скажу, он вас вообще убьет!

" Опа-на!- взбрыкнула Тьма, веселясь еще больше, — гляди, как наша Зараза, по башке вломит и не поморщится! Но мы-то не Курук!"

" Мы-то не Курук", — согласился Викрул и вдруг сделал рывок к Ирке, раскинув руки. Что-то никакого испуга он в ней не наблюдал! Только отменная злость витала в эмоциях. Но это пока!

Ирка отпрыгнула в сторону:- Ах ты ж, сволочь приблудная!- и бросилась к дверям.

Ушар вышел из тени выварок, стоявших одна в одну столбиком до середины стеллажа, и даже тулуп не мог скрыть хищные повадки:

— А поговорить с лучшими парнями Галактики? — сказал Ушар, а Ирка, снова услышав незнакомую речь и уже поняв явственную угрозу, была вынуждена отвернуть от двери, потому что времени на то, чтобы ухватить что-то тяжелое у нее точно не было. Да и не поднимает она мешок-то. А стоявшие в ящиках бутылки со спиртным она тронуть не могла, не рассчитается потом!

— Давай ее в угол загоним! — предложил Викрул.

— Она уже вроде про этого Валеру сказала?- Ушар мягко двигался перегораживая Ирине выход, она отступала к стеллажам, где располагались промтовары, пытаясь лихорадочно сообразить, что делать, даже если закричит, тут бревна толстые... неужели баба Женя пригрела у себя бандитов?

— Как-то неубедительно она сказала, — Викрул зашел с другой стороны, а Ирке только и оставалось, что пятиться в угол, где стояли оцинкованные и эмалированные ведра, шайки для бань, лопаты для уборки снега, просто лопаты, грабли, вилы... Вилы!

Она развернулась и прытко подскочив к полке, где эти самые вилы без древка и лежали, схватила инвентарь и выставила перед собой:

— Не подходите, уроды!

Теперь двое Ренов, накинувших на себя свои шкуры хищников, почти уже были довольны. Для чистоты эксперимента, Ушар дернул Силой вилы из рук Ирины, а Вик, в один прыжок оказавшись около нее поднял руки над ней и с улыбочкой сказал:

— В принципе, я думаю...

Ирка заорала: "Валера-а-а-а!", закрыла глаза, но только на секунду, потому что нащупала рукой за своей спиной " Соду кальцинированную", которую в Цыеле покупали все, чтобы белье в выварке отбеливать, проткнула пальчиком в картонной упаковке дырочку, Вик и Ушар уже нависали над ней... Как-то мгновенно разодрала упаковку, крепко зажмурила глаза и сыпанула соду перед собой прямиком в лица "уродов".

Вот тут веселящаяся Тьма заорала:" Аларм!" за секунду "до", как привыкла, поэтому Ушар успел увернуться в сторону, но врезался в стоящие ведра, а Викрул, крутанувшись от белого порошка, задел штабель из шаек.

Все это с железным грохотом полетело на пол, Ирка выскользнула из ловушки, метнулась за угол стеллажа и теперь скорострельно пуляла в Ренов хозяйственным мылом, которого пока было достаточно...

Ушар уворачивался привычно и с азартом, но продвигался к продавщице, Викрул, откинув свалившиеся шайки, сказал:

— Все, хорош, увлеклись..., — Силой отклонил грязно-серый брикетик, он отлетел в выварки. "Ба-а-ам-м-м" зазвенело на складе.

Ирка ругалась, но уже приближалась к выходу, когда двери распахнулись, и баба Женя, вбежав на склад с деревянной лопатой, которой Ирка снег убирала, сориентировалась мгновенно, размахнулась и шлепнула ею по заднице Ушара:

— Я вам что сказала, а? Устроили тут... А ну, пошли отсюда!

Ирка дышала тяжело, сжимала в одной руке ручку, во второй консервы " Завтрак туриста", платок слетел и валялся на полу белым облаком, в глазах ярость, а баба Женя погрозив лопатой и Викрулу, который за стеллажами уже двигался на выход, сказала:

— Дикие. Чего с них взять.

— Это кто? — спросила хрипло Ирка.

— Инопланетяне, — ответила баба Женя, вздохнув, — цирк приехал. Пошутили они, Ир, чего уж...

— Баба Женя! Это прям бандиты, это... да мне плевать, кто они такие, хоть инопланетяне, хоть цирк! Им рожи набить надо! Или участковому сказать!

— Рожи набить можно, — согласилась баба Женя, — к участковому не надо. Я ж говорю, дикие нравы у них, видать. Давай сейчас мы их тут убраться заставим, они вообще-то приученные, я заметила...

— Не надо! — резко сказала Ирина, — сама приберусь!

Бабка Пыстина далеко не ушла, очень уж ей интересно стало, что это за мужики такие у Женьки в санях-то сидели? Неприветливые такие... подозрительные! А на склад зачем? У них-то, куркулей, на заимке свои запасы есть, все знают! Чего вот они на склад? И откудова эти неприветливые взялись?

Домой бабке Пыстиной идти не хотелось, опять одной сидеть? И она пристроилась за углом магазина, понаблюдать, потом перебежала с воротам во двор, выглянула. Ага. Смотри-ка, мешки тягают. А зачем? Вот зачем Женьке мешок муки? У нее ж было! А еще один? Сахар? Э-э-э...

Еще несколько минут бабка Пыстина впитывала информацию, пытаясь отвечать на свои вопросы, но тут притарахтел снегоход, она отвлеклась, теперь выглядывая из-за угла и наблюдая за тем, как новенькие из нефтяников, оббивая снег с пимов, один за одним исчезли в магазине. А чего надо? Там же нет никого! Ирка и листочек подсунула: "Я на складе".

Молодая поросль нефтяников, пристроенная на исправление родителями в суровые края, бывшие спекулянты, были направлены заслуженным нефтяником дядей Давидом в магазин, потому что рябчики уже жарились, а картошки почти и не было. Да и хлеба они не прикупили, подъели. Но, зайдя в помещение и уловив отсутствие хозяйки и покупателей, молодая поросль огорчилась, жди теперь Ирку... А рябчики вполне дожарятся скоро... Однако, обежав глазами полки, наткнулись на стоявшие в углу и накрытые мешковиной ящики с алкогольной продукцией.

Блестящие крышечки "Русской" и сургучные фирменной настойки «Заполярной горькой» призывно приковывали взгляд. Молодая поросль посмотрела друг на друга, с пониманием, внутри взыграла склонность к противозаконным действиям, и один из электромехаников, перегнувшись через прилавок, дернул одну "фирменную" и одну "Русской", а второй, скоренько накидав в пластмассовый тазик картошки, высыпал его в холщевую сумку и прошептал:

— Хлеб еще!

Мелочь за картошку и хлеб высыпали на весы, прикрыли мешковиной бутылки и скоренько рванули к снегоходу...

Головки бутылок бабка Пыстина опознала бы и за сто метров! Но тут торчащая блестюшечка обрисовала конфигурацию "Русской" за пазухой молодого, но с трудом исправляющегося электромеханика всего метрах с пятнадцати, и бабка крикнула:

— А ну, стоять! Вы чего это там шарились в магазине, а? И чего в сумке?

— Мы заплатили! — огрызнулся электромеханик , — за хлеб и за картошку!

— А за пазухом что? — не унималась бабка Пыстина, ступая пимами по хрустящему снегу к предполагаемым злоумышленникам.

— Ничего там!- звонко ответил второй и ухватился за плексиглас защиты снегохода

Поросль уже поняла, что припекает, и надо ж сматываться!

Тут бабка Пыстина одним броском престарелой, но рыси, вцепилась в рукав тулупчика бывшего спекулянта и заорала:

— Грабю-ю-ю-ют! Ирка-а-а-а!

Баба Женя, появившись в ангаре по причине тревожности (с чего бы это инопланетяне застряли?), в долю секунды заценив ситуацию и разогнав своих непонятливых соучастников в ее же плане, деревянной лопатой, но зато изготовленной по ГОСТУ, услышала голос бабки Пыстиной и повернулась к воротам.

Ирка, тут же отставив разборки то ли с цирком, то ли с инопланетянами, при вопле: "Грабю-ю-ют!" ломанулась из ангара на крейсерской скорости, прихватив метлу, почти догнала Ренов, которые, не сговариваясь, чутко уловили в Силе нечто, смахивающее на потасовку и даже фонившее знакомым оттенком драки, в азарте рванули со двора.

Оценка ситуации была проведена молниеносно, висящая на молодой поросли нефтяников и голосившая бабка Пыстина в расчет не бралась, а вот два субъекта, над которыми эмоции ясно читались, что они что-то сперли и сейчас намереваются смыться, заставили Ушара ухмыльнуться:

— Думают, лэнд их спасет, что ли?

Рены, взбодренные своей позитивной и продуктивной выходкой в ангаре, подбадриваемые веселящейся и проказливой Тьмой, вышедшей из сонного расслабления в этом умиротворяющем "киселе" Силы, Толчком Силы скинули одного электромеханика со снегохода, а второго прямиком на бабку Пыстину да в сугроб, где еще недавно стояла елочка с "дождиком".

Бабка оказалась на снегу, а откинутый Силой электромеханик прямо на ней, ничего не понимающий, зато бабка Пыстина взревела:

— Ах ты... ӧбидитысь! — и припечатала к лицу неудавшегося грабителя приличный ком снега, который успела сгрести рукавицей.

Ирка, тоже взбодренная выходкой Ренов в ангаре и уже вошедшая в режим "штопор", совершенно не обращая внимания, ни на то, что она без платка и ее "узел" на затылке из косы растрепался, а дивные локоны насыщенного каштанового цвета взлетали у лица с каждым взмахом метлы, которой она гоняла второго воришку вокруг снегохода. Ни на то, что шубейка расстегнута, а на улице мороз. Ножка в пиме из белого олешка поддела приличный ком спрессованного с осени снега и подкинула его в спину злоумышленнику, Ирка, уже не бледная, а раскрасневшаяся и пылающая негодованием крикнула:- Я тебе покажу, как чужое брать! — и, наконец, достала метлой до электромеханика.

Ушар растянул губы в улыбке, наподдал Силой молодой поросли, тот полетел на снег, Ирка подскочила, треснула метлой, но парень прикрылся рукой:

— Ай! Да подумаешь! Да нате вам! Да мы бы заплатили, протсо денег с собой столько не было! А за картошку и хлеб мы честно положили... На весы!

Заветные спертые пол-литра "Русской" были извлечены из-за пазухи и воткнуты в снег.

Ирка метлу бросила, нагибаясь за бутылкой, но не удержалась, и с возмущением на весь мужской пол, доставивший ей сегодня волнение, с чувством ткнула кулаком в глаз электромеханику:

— На тебе! Гад такой!

Викрул присвистнул и сказал:

— Не, не Зараза! На мою Фэйн похожа...

— Не скажи...- протянул Ушар, грустно вздохнув, — Юми, когда в возмущении была мне вон тоже... въехала...

Баба Женя в это время, спасала бабку Пыстину от навалившегося на нее нефтяника, оттаскивая того в сторону. Пыстина причитать перестала, села в сугробе, отряхивая маличу и погрозила электромеханику кулаком:

— Там вон, Жень, за пазухом у него...

Отбитые ворованные бутылки навели Викрула на определенные выводы:

— Мне вот интересно... Что ж там налито, а? Если так сражаться...

И Рены с уважением посмотрели на поле боя.

Привлеченные криками обитатели дома Юсевых уже выглядывали из-за калитки, детишки визжали от восторга, а кривоногий Вень Пупышев волок по тропке меж сугробов свои санки обратно, но теперь на них лежало что-то, укутанное в одеялку в красно-белую клетку:

— Же-е-ень! — крикнул Веня, остановившись, — может Сергеича вызвать?

— Разобрались уже! — крикнула в ответ баба Женя, выдыхая облачко пара, — иди куда шел!- и повернулась к сопящей бабке Пыстиной, — вставай, расселась она тут...

Злоумышленник рядом отплевывал растаявший снег, обтирая мокрое лицо, но тут бабка Пыстина поставила точку, бацнув кулаком в рукавичке парня в лоб:

— Обидитысь!

— Да я что? Чего вы ко мне привязались?

— Нинка! Отстань от него! Обиделась она! Подумаешь, парня подержала на себе! На тебе, почитай уж лет тридцать никто не лежал!

Ирка, подойдя к бабе Жене, забрала бутылку "Заполярной горькой" и кинув сердитый взгляд на Ренов, стоявших в сторонке, сказала:

— Я Валере вот скажу, чтоб он им популярно объяснил, как себя с девушками вести! И я не шучу!

— А и скажи! — кивнула баба Женя, сдерживая улыбку.

С высот, в яркости солнечных лучей и синевы неба, заснувшая тайга, укрытая снегами смотрелась, как раскинувшая необъятные глазу крылья шие-птица. Так показалось Ап,леку, уж так это белое, затейливо-узорчатое, с холмистыми волнами выглядело. И между этих объемных кружев из деревьев, с двух сторон долины перетекали темные точки, сливаясь в разные конфигурации.

— Олени! — крикнул Костян, — у Вавли-то до фига их. Куркуль по их меркам. Ага!

Валера наклонился, рассматривая стойбище, сделал круг, хотя и так вертолет и видели, и слышали, но тут КВС выбирал место, чтоб со стадами не пересечься. В самом стойбище тоже не сядешь, снесет там пожитки ихние, а на пути в караль, большущее пространство, обтянутое сеткой, куда оленей загоняли для разных нужд, тоже садиться не надо. Тогда могут снести тебя, вместе с вертолетом.

— Зимой-то нормально, — орал Костян, заметив, как внимательно Ап,лек его слушал, — это вот летом мне, знаешь приходиться рисковать… Пока командир «присядет» слегка, я-то выпрыгиваю и смотрю, засосало шасси или нет. Вот если не туда попали, командир рвет вверх, а, я, значит, как проводник…Тундра она там, дальше, ходишь, а она пружинит! Того и гляди и тебя засосет!

— Че ты несешь-то? — гаркнул Валера, — когда это я тебя риску подвергал? Засасывает его кто- то, бля! Че-то ни разу не засосало! Толян вон да, по грудь провалился в яму, а ты — то чего жалишься?

— Да я ж вообще, — Костян кивнул на Рена, — чтоб он впечатлился…

Тут дед Саня поерзав в своем кресле, крикнул:

— Да он все равно не понимает!

Ап,лек обернулся, покачал головой: «Нет, не понимает».

Валера выбрал место и снизился, так что хорошо стали видны пять конусообразных чумов, не остроконечных, а как будто со срезанными вершинами и стоящий чуть дальше балок на санном полозе.

Командир потянул ручку управления на себя, плавно гася скорость, установил коррекцию на «большой газ», увеличил общий шаг несущего винта, вертолет завис, Валера уменьшил вертикальную скорость и почти до минимума убрал общий шаг. «Птичка» почти и не раскачивалась, твердо «присев» на шасси.

Вавля, едва заслышав вертолет, посмотрел на Хадне:

— Это Валерка! Значит, ненадолго. Кого привез?

— Дрова вчера в очаге в обед трещали, — ответила Хадне,- хорошо, по-доброму, свои, не чужие прилетели!

Первыми к вертолету побежали пышно-лохматые лайки оленеводов. Некрупные, но издревле служившие ненцам, исправно пасли оленей, охраняли стойбище, женщин, детей и первыми встречали незнакомцев, без агрессии, но настороженно.

Ап,лек, спрыгнувший на снег, увидев собак, тут же расплылся в довольной улыбке: «Песели!»

Песели на контакт не шли, хотя закрученными роскошно-шерстистыми хвостами и показали, что и деда Саню, и Валеру узнали.

Костян, глядя, как приближаются нарты с сидящим в них Вавлей сказал:

— Дед, я по чумам не пойду! Так мы до ночи тут будем гостевать! Они ж как наготовят, как кормить засядут… И чай этот их… Мне одного раза хватило.

Валера поправил шапку, посмотрел на деда Саню:

— Ты ж говорил, мы по делу?

— А мы по делу! — кивнул лесник, осматриваясь, Вавля снова место выбрал отменное, как знал, что буран будет.

Впрочем, чему удивляться. Про прогнозы оленевод не знал, ему сама природа каждый день сигнализировала. А уж то, что ни один ненец в тундре или тайге не заблудится, все знали. Только умные ученые все недоумевают, как же по триста километров на оленях можно за день проходить, да с пути никак не сбиться, когда вон бородатые геологи и с картами, и с компасами все время где-то терялись?

— А чего тогда вон, уже из чумов их бабы вышли встречать? Костян прав, чай это уже перебор! — Валера ворчал, потому что чернобурки остались дома.

Он уже неделю не видел Ирку и Игорька почти десять дней, его грызла не просто зеленая тоска, но просто разрывало прийти и сказать, что специалистка в интернате вообще никто и звать ее никак. Но он банально трусил, потому как понимал, под горячую руку попадет, не остыла Ирка еще.

Ап,лек, конечно эмоции улавливал, но суть тревоги пилотов была не ясна. А, если бы узнал, то удивился. Дело снова было в рефрешере, вернее в его отсутствии.

По незнанию традиций и обычаев ненцев можно влететь в неприятности разного рода. Валера и Костян с Толиком и влетели.

Ненцы плетут свои арканы не просто так! И разложенные для тынзеев тонкие ремни из кожи оленей или морских зайцев тоже не просто так разложены. И наступать на тынзей нельзя! И еще множество для работы погонщикам тоже — нельзя! Священные нарты стоят за чумом... Не называть по имени, не спрашивать "сколько", не помогать хозяйке ни за что! В самом чуме тоже куча всяких запретов, но вот прибыть в стойбище и не обойти каждый чум — это обидеть хозяина! А в каждом чуме усадят за низкий столик толь и предложат угощение, а уж чай придется пить… Потому что, видя пустую чашку, хозяин так и будет подливать чая... Пока не перевернешь.

Ни про веревки, ни про обход чумов, ни про перевернутые чашки пилоты тогда не знали, поэтому к моменту, когда на очереди был самый большой чум Вавли и Хадне, желудки были полные мясом, рыбой, лепешками, ягодами с сахаром, пряниками и чаем в невозможных количествах.

Костян испытания гостеприимством не выдержал и заметался по снегу, потому что до ближайших деревьев боялся не добежать. Никакого рефрешера тут не было! Вавля понял острую необходимость и объяснил, что надо в снегу выкопать ямку и все!

Костян погнал подальше от чумов, ямку копнул… Но тут оказалось, что олени, которые совсем рядом, подняв головы и втянув воздух, как-то разом двинули в сторону страдальца... Сматывался Костян от своей ямки так, что чуть теплый комбез не потерял. Кто ж будет ждать, когда на него идут здоровенные быки-тыэ? Это только потом Вавля уточнил, что олешкам-то минералов не очень хватает, вот они на «желтый снег» и падкие. Так что ямки копать надобно, когда стада нет поблизости, а то снесут...

С тех пор Валера, прилетая в стойбища, сразу говорил: «Серо,мана мингадм!», что означало «Я иду по делу!», поэтому обход чумов, за неимением времени, откладывался. Но сейчас дед Саня, будучи дружен с Вавлей уже лет сорок, мог и уважить семью оленевода. А тут-то четыре чума (один хозяйственный), это ж соколько чая надо будет выпить? Валера был насторожен, но дед Саня вид имел серьезный, инопланетник любопытствовал, переводя взгляд с лохматых лаек на оленей в упряжке, на стоящие нарты, лежащие на снегу шесты, лыжи, какие-то укрытые шкурами тюки. На отдельных больших нартах стояли канистры с топливом, тоже накрытые шкурами, провода к генераторам тянулись от чумов. На развешенное на веревках белье и детские вещи, вывернутые мехом внутрь растянутые шкуры, на стоящий поодаль балок, дым от очагов, поднимавшийся в морозное небо из отверстии в конусе чумов и пахнущий вкусной едой.

Костян переживал, что сейчас застрянут тут, по традиции, собаки расселись вокруг в снегу, ждали хозяина, а детвора и женщины ждали гостей, выделяясь на фоне коричневато-серых нюков, покрывавших чумы, яркими цветами платков, белыми песцовыми, огненными лисьими воротниками ягушек, да красно-желто-зелено-синими прослойками сукна между богато украшенными меховым орнаментом бортами шуб. Гостей семья встречала, как положено! Разновозрастная детвора в совиках и пимах, отмеченных детскими узорами из нашитых кусочков разного по тону меха, с интересом взирала на пилотов, но молчала, потому что радостно заорать:" Вале-е-ера-а прилетел!" было неприлично. Разобрать кто есть кто, мальчик или девочка, Ап,лек не смог, но отметил, с каким аппетитом один из детишек наяривал оранжевый фрукт.

Вавля, подогнав нарты поближе, понял, что гости от вертолета не отходят, значит, посидеть в чуме и поговорить после трапезы не получится.

Дед Саня, прищурив глаза, тоже ждал, пока Вавля, поднявшись с нарт, неторопливо шел к прилетевшим. Верхний капюшон совика он отбросил, оставшись лишь в нижнем, от малицы. Тобоки ступали неслышно, лишь едва поскрипывал снег. На темном, испещренном глубокими морщинами лице ни тени удивления, только бесстрастное спокойствие.

— Нгани, торова! — важно сказал дед Саня, ведь они только вчера расстались, а это можно считать, что минут пять назад, — пыдан нянд серми тыняма.

— Че он сказал? — заволновался Костян.

— Здравствуй, говорит, дело к нему.

— А, это обнадеживает...- Костян заулыбался:- Здравствуйте!

Старик-оленевод открыто улыбнулся, посветив темным проемом выбитого давно зуба. Глаза превратились в две щелочки, почти незаметные среди морщин.

Вавля основательно обсмотрел и Костяна, и Валеру (с ними-то уже десять дней не виделся, как они детей на каникулы привезли), остановил цепкий взгляд на Ап,леке:

— Ань торова, мядондина! — поздоровался Вавля, — пойдемте чай у нас пить!

— Этот дорогой гость не понимает ни по какому, — дед Саня подошел к Вавле и тихо сказал, — танган танявы нэб...

— Блин, — прошептал Костян Валере,- слышь, командир, я тут побуду, а то сейчас опять начнет издалека... Какие у него олени, и вот дочка еще... нахваливает, говорит, что умная, красивая и что учится на ветеринара. Мне вот зачем это, а?

— Да он всегда рассказывает! — отмахнулся Валера, — ты тут причем? Ты ж в погонщики не пойдешь, каслать по тунде и тайге за стадами?

Костян сделал испуганные глаза и энергично помотал головой " Нет!"

Дед Саня, пошептавшись с Вавлей, направились к нартам, но обернулся и сказал:

— А вы молодые, ножками, вон туда, к балку. А чего это олешкам вас, лосяр таких, еще тащить?

Нарты поехали себе, а Костян, вздохнув, сдвинул шапку и посмотрел на Валеру:

— И как вот инопланетнику объяснить, что тут можно, а что нельзя?

Ап,лек, чуть сощурив глаза от яркого солнца, провожал нарты взглядом, когда Валера тронул его за рукав тулупа:

— Пошли, туда, — кивнул на балок у леса.

Лайки сопровождали на почтительном расстоянии, на контакт по-прежнему не шли, но и не лаяли. Потому как характер имели выдержанный и уравновешенный. И не привыкли они заигрывать даже со знакомыми. Они не просто так свой "котел" съедают, они и пастухи, и охрана, дело свое знают.

Ап,лек заценил и пышную шубу песелей и умный взгляд, и даже ту особенную связь с хозяином, то есть в с Вавлей, которую чувствовал в Силе. Похоже тут, в этих суровых местах, собаки для этих людей имеют особую привязанность.

Валера скрипел унтами по снегу, его тут, в отличие от Цыеля, было гораздо меньше, Костян шел рядом с Ап,леком, заглядывая в лицо Рена:

— Видал, как тут у нас? И так вот они тыщи лет живут! Вот эти свои чумы разбирают да ставят за полчаса, прикинь? И, главное, бабы ихние все! Разобрали, уложили, дальше покатили. Потом хренась, приехали, снова ставят. А еще ж они прям в тундре все летнее оставляют, а когда возвращаются, это вот зимнее свое тоже, прямо в тундре! Я б не смог, точно. А у вас там, небось, как в фантастических фильмах? Технологии невероятные, да? Эх, ну вот чего ж ты по-нашему то ни бум-бум? Хоть бы рассказал что...

И тут Валера остановился перед сгрудившимися нартами, вытянул руку за себя и указательным пальцем показал Ап,леку до боли знакомый знак.

Рен за малым не споткнулся, потому что этот молчаливый жест в их компании означал, что тот, кто впереди, привлекает внимание. Обычный язык Ренов в боевом порядке...

Костян тоже тормознулся, посмотрел на Валеру, на Ап,лека, во взгляде которого спокойное море вдруг заиграло бликами ветерка, и спросил:

— Командир, ты чего?

Валера снова сделал жест и Ап,лек понял, вот тут внимательно, делай, как я. И Рен, не отводя глаз от действий пилота, аккуратно перешагивал какие-то веревки, шесты, обходил накрытые тюками тюки, огибая чумы...

Валера рассудил верно, уже давно поняв, что этот пришелец родственная душа, и решил, что проблему коммуникации попробует решить простым способом. Он оглянулся, Ап,лек показал:" Я понял". Валера даже улыбнулся, поднеся руку к шапке: "Смотри!" ." Я вижу!"

Вавля кркинул Хедне:-"Тэм-дорма сер", проезжая мимо, она молча развернулась и направилась в чум. Невестки, заслышав, что гости и не гости, и хлопоты отменяются, исчезли за входными нюками, детвора загалдела и вернулась к своим делам. Они обступили недоделанные нарты, учились. Несколько малышей облепили белого олешку, совсем молодого, лаская и гладя, а Костян сказал:

-О! Гляди, авка! Олененок, или мать бросила, или совсем плохой и слабенький был. Выкармливают молоком, даже гуляют с ним, Вавля рассказывал, из таких вот любимых оленей здоровские ездовые выходят. Привязаны они к хозяевам-то... А мелочь эта сопливая свои арканы уже плетет да быков ловко ловит! И помогает папкам снегоходы чинить...

Костя замолчал, потому что "мелочь сопливая", как по команде сорвалась с места и неслась к ним.

Ап,лека чуть не качнуло в Силе от напора искрящего веселья и бьющей через край жизнерадостно-благодушной энергии, которую эта компания генерировала. Хотя с виду вроде и сдержанные. Раскосые глаза, блестящие, темные, румяные от мороза щеки, чуть курносые носы... Улыбки до ушей, которые не портило у кое- кого отсутствие нескольких зубов по причине смены состава.

Ап,лек насмотрелся на такое разнообразие рас разумных и почти разумных, что лица ненцев его не удивили, конечно. Ренам вообще было пофиг все, в том числе кто и как живет, какие традиции соблюдает, весьма экзотичные обряды миров воспринимались ими только с точки зрения угрожали ли они безопасности рыцарей или нет. И все их вояжи по планетам в былые времена носили исключительно грабительско-промысловый характер, а забрать что-то у кого-то, независимо от расы и разумности всегда сопровождалось, как правило, боем или мордобоем различной степени тяжести. И как-то Рены совершенно равнодушно воспринимали особенности культуры и общества тех, у кого отнимали нужное. Да и пиитета к социуму не испытывали. Устойчивый шлейф за рыцарями, как за бандой тянулся еще ого-го с каких времен, еще когда никого из нынешних Ренов и в проекте не было. Но теперь-то... Даже теперь Рены по-прежнему оставались совершенно безучастны ко всему и всем, кто не входил в их близкий круг, и что их не касалось. Почему здесь, на этом странном мире, Сила была насыщена чем-то отличным от привычных ощущений, словно в эти самые самые потоки добавили загуститель? И вроде та же самая энергия, вдруг показалась тягучей и плотной, так, что Тьма растворяясь в этом "киселе", уже не делила восприятия Ренов на равнодушно-бесстрастное и отчетливо воинственно-драчливое, а наполнялась какими-то новыми ощущениями и оттенками разных чувств к тем, кто уж точно не должен был вызывать никаких эмоций...

Валера остановился, полез в карманы теплой летной куртки, махнул мелюзге, насыпав им горсть "барбарисок".

Стайка ребятишек, тут же развернула конфетки и запихала их в рот, заваливая Валеру сотней вопросов и повиснув на его руках-ногах, но тут старый Вавля обернулся:

— Янгго!

Детвора тут же отпустила плененного Валеру и потопала к своим нартам, олешкам, арканам и лыжам, а Ап,лек, провожая их взглядом, почему-то подумал, что, когда они вернутся (а они вернутся!), Танит сразу на всех повиснуть не сможет, значит весь ее восторг достанется Вику? И что-то непривычное, как заноза, кольнуло в душе, на несколько мгновений отодвинув насущный вопрос топлива.

Старик-оленевод открыл двери балка, рукой показывая:" Скорее, давайте!"

Вагончик изнутри был оббит оленьим мехом, смотрелся не слишком приглядно. В основном из-за трусов-носков и прочего, сушившегося на веревках над печкой-буржуйкой, раскиданных свитеров, меховых штанов, на сколоченных нарах вдоль бортов — все кувырком, остатки то ли ужина, то ли завтрака на столе, один из меховых липтов почему-то стоящий на покрытой холстиной рации и пять пустых бутылок из-под пива " Колос", скромно выглядывающих из-под нар.

Тут сразу понятно, мужская компания проживала. Слишком похоже на тот бардак, что был на Канюке в режиме автономки, то есть, когда Ренши долгое время не инспектировали корабль.

Встретил балок гостей позитивной песней " У Печоры у реки, тут живут оленеводы и рыбачат рыбаки...", оповещавшей о роде занятий местного населения из висевшего на гвоздике на длинном ремешке радиоприемника "Электроника Р-403" с высвечивающимся на дисплее временем 14:03.

Вавля клацнул на выключении, недовольный, потому что батарейки поди потом, съезди за ними, но сказал, глядя на деда Саню:

— Мюсена и Енко отдыхали сегодня, только стада далеко свернули, пришлось на снегоходе догонять..., — глянул на пустые бутылки и нахмурил черно-седые брови, — тц-ц-ц-ц...

Валера ухмыльнулся, так как все знали, насчет спиртного не забалуешь. Пьющий человек потеряет своих оленей, наказывали старики, а это значит, что мертвый, считай. Однако по пиву на каждого... Костян пожал плечами:

— Да ни о чем!

— У нас дело, вэсако,- сказал дед Саня, когда все расселись, а он, вытащив из сидора три банки сгущенки и бумажный кулек с конфетами" Маска", положил гостинцы для детей на стол, застеленный газетой, отодвинув консервные банки и тарелки.

Вавля стрельнул взглядом по сгущенке, вроде даже намек на улыбку проявился, но он смотрел на деда Саню уже вопрошающе.

— Тут давеча мы с тобой про цирку печалились...

— Э-э-э... — вздохнул Вавля, — нету цирки, твоя правда.

— Есть цирка! — Решительно сказал дед Саня и указал на Ап,лека, который считывал эмоции Вавли и вслушивался в интонацию голоса лесника.

— Этот? — Вавля цепким взглядом обежал Рена, посмотрел на Валеру, снова на Ап,лека: — Не похож на цирка, — вздохнул оленевод, — на хулигана похожа, как Валерка!

— А че это ты хулиган, а я нет? — прошептал Костян, потянув шею к плечу КВС, Костя был абсолютно среднего роста.

— Точно, хулиган, — кивнул дед Саня, — их вчера прибыло аж шесть штук, и шимпазе с ними. Ученый. Этот вот акробат. На баню мою так прыгнул, что Пырка ошалел!

— Да он много чего может! — вдруг добавил Костян, — я на себе испытал, и Валера тоже...

Валера глянул на своего правака хмуро, Костя понял — без подробностей.

— Откуда прибыло? — спросил Вавля.

— Случайно к нам залетели, почти авария у них.

— Огненная шара с неба? — Вавля покачал головой, — ах-х-х-... если духи Верхнего Мира их пропустили к нам, открыв Небо, значит так надо Нум и Я'Миня...

Оленевод опустил голову, смотря в пол, дед Саня молчал и ждал, Костян рыпнулся было что-то сказать, но Валера его остановил взглядом. Тут другие правила. Сиди и молчи! Пилот и Ап,лек посмотрели друг на друга, и Рен едва заметно кивнул.

— Помощь нужна, — минут через пять молчания констатировал Вавля.

— Да, — дед Саня придвинулся к оленеводу:- со звезд они, вэсако, я проверял! топлива у них нет, чтоб обратно вернуться. А у нас им ничего не надо, я проверял. Ничего брать не будут. Домой хотят. Там у них чумы и женщины их. В пынзяне возле пала кое-кто много спирта прячет, тайно, это и есть топливо.

— От кого прячет? — спросил серьезно Вавля.

— От людей. И охраняют его четверо, может пятеро. Валера возил этот спирт, с завода в шахтерском городе.

— Тц-ц-ц-ц... — снова покачал головой Вавля, — нехорошо это... неправильно. Звездная цирка хочет спирт забрать, чтобы домой улететь. Это правильно.

Ап,лек почувствовал, как с облегчением выдохнул дед Саня, значит, этот широколицый старый охотник согласен?

— Вавля воровать не будет!- покачал головой оленевод.

— Не-не! — вскинулся Костян, — мы не воровать, мы ж заберем для инопланетников и все!

Валера притормозил правака рукой и заявил цену:

— Три канистры топлива для ваших генераторов.

— Четыре, — тут же ответил оленевод, — три мала будет, — и посмотрел на лесника, какое его слово?

— Спирт неучтенный, никто никуда не заявит. Потому что его как бы нет нигде. Пришлые сами все заберут, ты только довези оттуда сюда, а тут Валера ждать будет. Звездных надо домой отправить, пока их тут не заарестовали. Тогда пиши пропало. А они представление для твоих. Цирк. В клубе. Нигде больше такого не увидите. Я проверял!

Вавля снова опустил голову, смотря в пол, мял в руках рукавицы от малицы. Ждали.

— Сколько там этого спирту? — спросил оленевод, — у меня грузовые нарты тяжелые. Там снег глубже, рассчитать надо.

— По прямой двадцать пять...- начал Валера.

— Э-э-э-! — покачал головой Вавля, — меня не учи! Олени не вертолет, по прямой не ходят. Ходят там, где им нужно.

Тут он снова взглянул на молчаливого и сосредоточенного Ап,лека и спросил:

— Если они по-нашему не понимают, как поймут что им делать?

— Понимают, — дед Саня пиободрился, — у них такие приборы есть, что переводят все. Один как намордник, а второй как маска, только без трубки, что под водой плавают.

— Посмотреть? — спросил Вавля.

— Покажем! — кивнул лесник.

А дальше разговор перешел в конструктивное совещание по выработке плана налета на пывзян со спиртом. Были определены оптимальное время высадки, пути отхода, и назначено время циркового представления, где Рены должны будут показать класс инопланетной мощи и порадовать ребятишек за то топливо, что Вавля со своими поможет стырить у хитрого жука Августа Викторовича.

В целом, визит оказался продуктивным, если не считать того, что Ап,лек, как представитель нуждающихся, ни хрена не понимал слова, но чутко считывал эмоции. О том, что Ренам предстоит театрализованное представление он пока не знал, но, может, это и хорошо, решил дед Саня.

Валера, как мог, знаками показывал, что процесс переговоров идет нормально, а возгласы Костяна: " О, бля! Я тоже хочу посмотреть!" и " А костюмы можно у Серафимовны взять, там есть, все знают! У хора напрокат, еще ж ложкари у нее есть и эти, как там, которые в перьях, танцы бальные, я тоже видел!" были восприняты Ап,леком, как нечто позитивное в плане вдохновения.

Валера смутно представлял себе Ап,лека в косоворотке, картузе с цветочком и перьях боа, но решил, что Костян, как всегда, увлекся. Хотя что именно из "цирка" смогут показать таинственные Рены, знать хотелось, аж невтерпеж.

Тут Костян вспомнил:

— А Валерыч может гирьки покидать, у нас есть!

Валера глянул на правака определенно матюгливо, Костя сник и сказал:

— Это я так...

Провожали вертолет так же, как и встречали: собаки, Вавля, дети и женщины у чумов.

Траджен как раз закончил проверять систему гиперпривода, когда до его слуха донесся странный стрекочущий звук, доносящийся со стороны леса, тайги, как его назвал дед Саня. Звук все нарастал, пока практически над «Канюком» в воздухе не прогрохотало нечто, издали чем-то напоминающее аэроспидер, но крупнее и более округлых форм, сделало круг над просекой, образовавшейся в результате их падения, и угрохотало дальше.

Все это время Траджен напряженно всматривался в сканеры и прислушивался к ощущениям, прикидывая, опасна ли для них эта летающая штука и не принесет ли она им дополнительных проблем. Но Тьма на удивление молчала, и даже когда он попытался мысленно ее пнуть, мол, нефиг дрыхнуть, когда тут такое летает, она только недовольно фыркнула, обозвала его паникером, и снова свернулась в клубочек в глубине сознания. Траджен выругался, но тревогу поднимать не стал. Сканеры все же настроил, чтобы сразу сигнализировали ему на комлинк, если этот грохочущий агрегат снова появится на горизонте. Посидел еще какое-то время, прислушиваясь в Силе к Тьме и просто к своим ощущениям, но снаружи было все так же тихо.

Зато внутри корабля привычная тишина была нарушена оглушительным грохотом, донесшимся со стороны бывшей допросной, а ныне — лаборатории Альбреха. Вслед за грохотом послышалась забористая брань Курука, который всегда болезненно воспринимал любые эксперименты симеонга, ведущие к потенциальному разрушению или повреждению «Канюка». До ноздрей Траджена донесся запах подпаленной шерсти. Значит, Альбрех снова забил на правила безопасности и слишком увлекся своими экспериментами.

Спустя пару минут и еще дюжину непечатных выражений Курука, в коридоре, ведущему в кокпиту, послышались быстрые шлепки голых ступней симеонга по полу, возмущенное сопение, и в кабину ввалился Альбрех, прижимающий к груди бутыль, щедро выделенную дедом Саней, содержимое которой было хорошо так ополовинено. От топорщащейся жесткой шерсти на плечах и груди поднимался легкий дымок, и шерсть в этих местах радовала глаз горелыми проплешинами и игриво кучерявилась.

— Традж, ну хоть ты скажи этим муффам, — с явной обидой в голосе заявил кузнец, баюкая в руках заветное сокровище, в ответ на вопросительно приподнятую бровь Траджена, — Когда это такое случалось, чтобы мне Рены пить запрещали, а?

Вслед за симеонгом в кабину ввалился Курук.

— Ты и так уже треть бутылки вылакал! — парировал он, пытаясь выхватить из рук Альбреха заветную бутыль.

Но тот только сильнее прижал ее к себе и попытался прошмыгнуть между ног Рена, но Курук в последний момент успел ухватить Алтбреха за ухо. Симеонг взвыл, но добычу из рук не выпустил.

— Хватить пить! — рявкнул Курук прямо в ухо симеонгу.

— У-у-у-у, акк-псина ты сутулая! — взвыл Альбрех, пытаясь обогнуть Рена по дуге, но тот цепко держал его за ухо, поворачиваясь вслед за скачущим вокруг него симеонгом.

— А я сказал, нет! — стоял на своем Курук, — Я предупреждал тебя, чтобы пьяным ты свои опыты в «Канюке» не проводил!

— Фраккинг! Да что б тебя беззубый ранкор пожевал! — не унимался Альбрех, — Ваш «Канюк» давно пора отправить на ближайшую свалку, где ему самое место!

— Кончай мне тут, сжигатель нервов! — не выдержал Траджен, которому надоело наблюдать за бесконечной конфронтацией между Альбрехом и Куруком на тему важности «Канюка».

Корабль любили все Рены. Но только Курук обожал «птичку» до самозабвения, не позволяя никому даже в мыслях допустить, что «Канюк» стоит сменить на какой-либо другой корабль. Дополнительный флот кораблей допускался, но «Ночной канюк» оставался главной ценностью Ренов, их боевым товарищем, не раз спасавшим их шкуры в самых жестких передрягах. Альбрех, в принципе, против этого корабля ничего не имел, но неоднократно поднимал вопрос на замену его на нечто более вместительное, и под «вместительным» он имел ввиду увеличение площади его лабораторий. Ренам на лаборатории Альбреха было, по сути, наплевать, поэтому они обычно предложения симеонга прикупить-угнать-украсть-выменять новый корабль с одновременной отправкой на покой «Канюка», встречали в пассивно-агрессивной манере, ласково матеря его с особо изощренными загибами. Но не били. Нет. Альбрех был тоже членом банды, а теперь — Ордена Рен, и заслуживал такого же уважения, как и «Канюк».

— Он не позволяет мне выпить! — безапелляционно заявил Альбрех и ткнул пальцем в грудь Курука, — А мне надо расслабиться и восстановить баланс Тьмы, как жертве внезапной и подлой агрессии со стороны госпожи Жени!

— Ты и так свой баланс уже восстановил настолько, — парировал Курук, — что уже пары от дыхания воспламеняются.

Траджен хмыкнул, догадавшись, по какой причине Альбрех имел подпаленный вид.

Действительно, любитель всяких крепких напитков, чем забористее, тем лучше, симеонг нередко употреблял их в процессе проведения своих алхимических опытов. Для расширения сознания, как объяснял он. Прежним Ренам, тоже охочим до возлияний, было плевать, сколько и чего выпьет алхимик, главное, чтобы «Канюк» не пострадал. Но вот сейчас, когда в жизни Ренов появились новые цели и смыслы их существования, отношение к алкоголю было пересмотрено кардинально, чего нельзя было сказать про Альбреха. Он оставался прежним, с прежними мировоззрением и привычками, в которых хорошая бутылка виски находилась по важности на втором месте. После его любимых алхимических исследований.

— Альбрех, — устало сказал Траджен, понимая, что симеонг скорее всего его не послушается, — сдай Куруку остатки опытных образцов. Вдруг нам придется проверить эту жидкость на пригодность в качестве топлива в условиях воздействия ионизирующего излучения?

Альбрех замер, скосив глаза к переносице. А потом вприпрыжку рванул обратно в сторону лаборатории, ловко вывернув ухо из пальцев Курука. По пути он чуть было не сшиб с ног Кардо, который как раз направился из лаборатории в кабину, чтобы узнать, почему воспитательный процесс симеонга проходит так долго и не нужна ли его непосредственная помощь в очередном вбивании в голову Альбреха правил поведения на их родном «Канюке».

Траджен проводил взглядом Курука, который зорко следил, чтобы бутыль, которую алхимик так и не выпустил из рук, не стала причиной очередного пожара в лаборатории.

До возвращения деда Сани за ними оставалось несколько часов, и это время Траджен планировал провести с пользой, проверяя работу системы связи, всех защитных систем и двигателей.

Гул вертолета Траджен услышал раньше, чем запищали сканеры. Кардо, опустив рампу, вышел на мороз, провожая летящую машину взглядом:

— Ап,лек... — задумчиво сказал он и повернулся к Куруку, — давай, готовь Альбреха, пора нам уже, наверное, скоро...

Траджен стоял, подпирая плечом стену лаборатории, невозмутимо взирая, как Альбрех, мужественно борясь с последствиями своих "испытаний" пытался надеть красные рейтузы. Упал всего два раза, из чего следовало, что, в общем-то, симеонг еще в кондиции и соображает.

— Может его своим ходом запустить? — предложил Курук, — тут недалеко, доковыляет, дорога уже проторенная... А то накосячит опять... хоть протрезвеет на холоде.

— Можно, — согласился Траджен, бесстрастно рассматривая, как Альбрех запутывается и выпутывается из платков, слабо представляя, как это вот он должен на себя пристроить, — но есть вероятность, что он отрубится по пути.

— Не уследили, — проворчал Кардо, натягивая шапку, — чего вот с ним таким делать?

— Может его вырубить и в каюте закрыть? — предложил Курук, — вечером заберем.

— Угу, — Траджен отлепился от стены, отобрал платки у Альбреха, который ни за что не хотел их отдавать, накрутил один, второй, вокруг головы симеонга.

Кардо заржал, а кузнец ощерил клыки:

— А формулу я вам не скажу! И расчеты свои не скажу! Я жрать хочу!

— Да выводите его уже, — вздохнул Курук, — пусть протряхнет.

Рейтузы Альбрех надел задом-наперед, и не дотянул вверх, отчего матня отвисала, а шов мешал улечься мужеским причиндалам симеонга в нужной конфигурации и эти самые "причиндалы" все время съезжали "не туда".

Глядя, как манипуляциями в паху алхимик пытался избавиться от некомфорта, Траджен сказал:

— Ты это... заканчивай возбуждаться не по делу.

— Да мне то тут давит, то тут! — заорал Альбрех, — сам бы вот походил...

Дальнейшее продвижение по "Канюку" к выходу сопровождалось остановками, потому что симеонг, будучи в " испытательном" спиртом режиме, отчего-то тормозил и смотрел на болтающиеся почти у колен шнурки с помпонами на концах, свисающие с пояса кроличьей шубки.

— Мне вот интересно, — сказал кузнец, — какого хера это тут есть? Тут надо прикинуть...

— Бля, я ему сейчас вмажу, — не выдержал Кардо, дернув алхимика за шиворот и придав ускорение к рампе, потому что уже слышал голос бабы Жени снаружи корабля:

— Э-эй! Инопланетяне! Выходите уже! Пора!

Колька потряс башкой, пофыркал, новые незнакомые запахи железа, гари, чужого дома ему не нравились, но баба Женя, стоявшая рядом и смотревшая на опускающуюся рампу, похлопала его по шее, погладила мохнатенькую морду:

— Да свои это, свои, бедолаги заблудшие.

Заблудшие бедолаги застыли на мгновение, рассматривая Кольку и сани, а Альбрех, у которого торчало наружу одно ухо, потому что платки сползали, сказал:

— Пулга. Кусается. И брыкается! Нет, не пойду.

— Жрать хочешь? — вкрадчиво спросил Траджен и подтолкнул симеонга вперед.

Солнце скатилось за лес, окрасив заснеженные верхушки ярким малиново-оранжевым, а над тайгой уже расправляла крылья ночная мгла, зажигая яркие мигающие звезды. Курук глянул на хронометр, который перевел на местное время и сказал:

— Недолго свет был.

— Ночь нам привычнее, — буркнул Кардо, залезая в сани и затягивая за собой симеонга, — чем меньше сейчас света, тем "Канюк" неприметнее...

Баба Женя тронула вожжи, Колька, потоптавшись в снегу, развернул сани и неспеша шагом потянул сани к дому.

Ушар и Викрул, снова натаскавшие дров к бане, прослушавшие сопровождающееся демонстрацией, объяснение бабы Жени что такое веник и зачем он нужен, вдохнув запах запаренных листьев березы и рябины, поняли, что находиться в этой самой бане невыносимо и выскочили на воздух, обтирая лица снегом:

— Значит, как я понял, этими вениками нас бить будут? — спросил Ушар, оглянувшись на покрывшуюся ледком прорубь.

— Она сказала: "стегать", — Викрул рассматривал дым из трубы над баней, — там жарит, Ушар, как на солнечной стороне Рилота, а госпожа Женя говорит, что они парятся зимой чуть ли не каждый день. В этом пекле.

— Вот я и думаю, — Ушар снял рукавицы и сжал в пальцах снег, — неспроста Сила здесь странная...

— Надо Альбреха сначала запустить, — предложил Викрул, — пусть его постегают.

— Можно, — согласился Ушар.

Получив информацию о предстоящих испытаниях в проруби и в пекле, да еще с применением пыточных средств в виде веника, Рены уже определились, что алхимику предстоит стать испытуемым, для получения и анализа информации. По крайней мере у него семьи нет, никто по нему плакать не станет. А Рены огорчать своих Ренш права не имели!

Дед Саня вернулся минут через двадцать, как баба Женя, собрав гостей в зале, за столом, принесла большое блюдо рыбы со странными тонюсенькими ломтиками, больше похожими на стружку с загибающимися краями, плошечки с майонезом и черным перцем, пиалы с красной икрой, поставила блюдце с куском сливочного масла, нарезала свежий хлеб и сказала:

— Перекусить надобно, чтоб голодными не идти в баню.

Рены рассматривали закуски, Траджен уже полез за сканером, но тут хозяйка вздохнула и, взяв ломтик рыбы, обмакнула его в майонез, отправив в рот:

— Строганина, самое полезное!

— Это же сырое? — спросил, обнюхав ломтики Ушар.

— А то как же! — закивала баба Женя, — нельма, она ж нежная, во рту тает, да вы пробуйте!- хозяйка улыбалась, намазывая маслом большой кусок хлеба, зачерпнула ложкой икру и толстым слоем рассредоточила по куску. Рены завороженно смотрели на красочное сочетание, а Вик сглотнул слюну и сказал:

— Это точно вкусно!

Притихший и полусонный Альбрех, подпиравший волосатую щечную часть лица рукой, вдруг встрепенулся:

— Хоть рыба! А то больше ж не дают!

Баба Женя протянула ему бутерброд и ласково сказала:

— Ох ты, горемычный, поешь вот...

Бутерброд был уничтожен симеонгом за две секунды. Еще через секунду Рены уже лопали и строганину, и хлеб с икрой...

Баба Женя, наконец узнала, зачем Викрул и Ушар напали на Ирку, подумала и решила, что раз она заорала: "Валера!", то расчет оправдался.

Траджен, выслушав краткий доклад Ушара о произошедшем, кивнул, что означало, одобряет.

Альбрех выпивал уже второй стакан клюквенного морса, когда двери открылись и в залу вошли дед Саня и вертолетчики, причем у обоих под мышкой были свернутые в трубочку полотенца со сменным бельем внутри. Кусочек сине-белой тельняшки маячил контрастом, выглядывая из полотенца, а дед Саня, весьма довольный, представил:

— Это Валера, а это Костя.

Повисшее в комнате молчание вибрировало в Силе напряжением, искрило в миг накалившимся ментальным сканом всех Ренов и Альбреха, которым они дружно просматривали сигнатуры пришельцев.

А сами потоки золотистого "киселя" насыщенной энергии Силы каким-то причудливыми узорами то сливались, то переливались друг в друга, от совсем чернильно-темного до интенсивного серебристого, выстреливая щупальцами тусклого свечения.

Валера спокойно разглядывал незнакомцев, задерживая взгляд на каждом, отмечал то, что отпечатывалось на их лицах, высвечивалось в глазах, таких разных, но одинаково пронзительных, пытливых, сейчас холодно-оценивающих, жестких... знакомых. Слишком хорошо знакомых.

Костян, обежав взглядом сидящих за столом, негромко воскликнул:

— Ох, ни ху...

Но тут баба Женя треснула половником, которым разливала морс из кастрюли по столу:

— Я тебе дам! Ругаться мне тут в доме!- сердито перебила она летчика.

— Да у них вон, обезьян, смотри, хлеб с икрой жрет...- прошипел Костя. ошарашенно взирая, как Альбрех, засунув очередной бутерброд за щеку, облизывал пальцы.

Взгляд серых глаз Валеры поочередно встречался со взглядом каждого из Ренов, пока не остановился на Траджене.

Дед Саня, наблюдая за гостями и Валерой, удовлетворенно хмыкнул:

— Поладим, значит...

Тут двери распахнулись и Ап,лек, веселый, с восторгом бликующего моря во взгляде, тормознувшийся во дворе, чтобы пообщаться с Пыркой и Пармой, и немного погонять с ними по снегу, влетел в залу, показал Ренам знаком :"Свой" на пилотов, повернулся к Валере, кивнул на стол, мол, пошли.

Костян все рассматривал жующего Альбреха, тараща глаза, как вдруг обезъян сказал на незнакомом языке, правда с набитым ртом:

— Этот большой мне нравится! Темного в нем... завались! Шею свернет и не крякнет даже...

— Этот большой, — спокойно ответил Траджен, отставляя стакан с морсом, — достанет для нас топливо, насчет шеи согласен.

— А этот маленький уставился на меня, как пищащая корневая мышь на вомп-крысу, — добавил Альбрех, болтая ногами в воздухе, потому что сидя на стуле до пола не доставал, — я ж его жрать не собираюсь, Традж, ты его просвети...

Костя, действительно, был впечатлен, как ловко обезъян уплетает и икру, и строганину, и очень впечатлился тем, что инопланетки, не считая шимпанзе, вид имели внушительный и слишком спортивный. Уж что-то, а мускулы-то Костя приметил сразу. Да-а-а.

Второй пилот со своими метр семьдесят шесть и интеллигентным весом в шестьдесят восемь с половиной килограмм против Валеры и всех Ренов смотрелся.... смотрелся... "Как подсвинок рядом с кабанами", так отметил про себя дед Саня.

Баба Женя принесла тарелки и приборы, еще одно большое блюдо, еще пиалы в красный горошек с икрой...

Траджен, обведя взглядом, где ледники Хота поблескивали в лучах солнца, Валеру от короткостриженой головы, свитера из верблюжьей шерсти, облегавшего мощные плечи и грудь, полотенца подмышкой, летного теплого полукомбинезона до толстых вязаных носков, встал и сказал:

— Траджен,- указав на себя.

Пилот, положив на комод свой сверток, прошел к Рену и протянул руку:

— Валера.

Траджен смотрел на широкую, сильную, большую ладонь...

— Надо пожать своей рукой, — сказал дед Саня, — у нас это значит, без вражды, дружба. Так принято, если не жмешь руку, значит что-то не так, враги не жмут.

— Знак такой, — поддакнула баба Женя и обернулась к Костику:- иди давай, тоже знакомься, они не кусаются.

— А обезьян? — с подозрением спросил Костян, — у него клыки вон...

— Он не обезъян, — баба Женя подставила Ап,леку табурет к столу, — он этот... кузнец, оружие им кует, раса такая, инопланетная. Страшненький, конечно, а так он смышленый, химик даже! Лаборатория у него на их корабле, сама видела! Просто на шимпазе похож.

Первое рукопожатие показало, что процесс пошел, Валера обходил каждого из Ренов, каждый из Ренов в близком контакте укладывал у себя в памяти информацию, что этот Валера по степени контролируемого в нем темного, просто родственная душа! Ушар и Викрул переглянулись, похоже не сильно калечить "плюгавенького Валеру" желание пропало, а вот помахаться запросто так, из интереса, наоборот, возникло.

Баба Женя, придвинув стул поближе, как бы невзначай спросила деда:

— Сань, а вы куда мотались-то?

— К Вавле, — Михалыч перекусывал быстро, потому что время шло, а баня была уж давно готова, — тут выяснилось, что Август, брат нашего Зигфрида, на пале в пывзяне прячет спирту немеряно. Так что свои планы пришлось корректировать. Мы решили спирт забрать...

— Да ты что! — зашептала баба Женя, — это ж налет! Это ж уголовное дело, Сань! Не хватало тебе еще в тюрьму за воровство! За всю жизнь чужого не брал...

— Евгеша, — мягко перебил ее дед Саня, — ты вот в мужские-то дела не лезла б... Спирт Август со своего завода вывозит, тайно! И прячет. Мы ж его заберем не для личной выгоды, а для парней, это ж чистейшее топливо! И как, скажи ты мне этот Август будет заявку в милицию делать, а? Что он утаил спирту? Все продумано! Вавля поможет...

— За сколько? — насторожилась баба Женя.

— За четыре канистры топлива для его дизель-генераторов да представление для детишков в клубе.

— Какое представление? — заинтересовалась хозяйка

— Да фокусы свои покажут, да и все, — отмахнулся дед Саня, — программу потом обсудим, ты Жень вон лучше выдай им, что там полагается, для бани...

— Полотенцев на всех не дам! — отрезала баба Женя, — простыни...

— И исподнее им,то, теплое, армейское, что Петя да Димка привозили... Парням-то завтра по лесу добираться... Вавля говорит, снег пойдет...

Баба Женя поглядывала, как Валера с Костяном уплетали строганину, рассматривая визоры, протянутые Виком. Траджен негромко объяснял, Валера кивал, но кидал на смуглолицего и черняво-курчавого Викрула несколько пристальный взгляд. Вик эту недоверчивость чувствовал, но никак не мог определить, почему именно на него она направлена, когда Ирку шугали вместе с Ушаром?

Характерную внешность выходцев с гор далекого ненашенского юга, с войны, Валера не любил, как напоминание о том времени в его жизни. Но этот вроде и той масти, а вроде и совсем другой. И во взгляде что-то... кипучее, как кофе в турке на плите... Что не так-то с этим кофейным?

Костя приоткрыв рот глядел то на визоры, то на Ренов, косился на беспрерывно жующего Альбреха...

Ап,лек рассказывал свои похождения, Вик с Ушаром свои, опустив налет на Ирку на складе, однако упоминание продавщицы при возращении стыренного электромеханиками товара, привело Валеру в состояние боевой готовности. Это что же? Вот этот, с хвостом из волос и глазами мартовского котяры у Иришки ошивался? А что он там делал, герой? Валера откровенно заволновался, что Ирка вдруг могла на эти самые котярские глазищи и клюнуть... как-то... Да и второй тоже...

Ушар вздохнул и тихо сказал Вику:

— Этот тоже... не уверен и чего-то боится... и это точно связано с бешеной Иркой, которая нас обкидала какими-то вонючими брикетами...

— Мы что, теперь быстро вырабатываем план для Валеры?

— Не надо, — не согласился Ушар, — обострять не станем. Сначала посоветуемся с госпожой Женей...

Дед Саня, поднявшись из-за стола, скомандовал всем на выход, а Костян, напоследок натолкав в рот подтаявших ломтиков нельмы, смачно их обмакнув в мокало из майонеза с перцем и чесноком, урвал оставшийся кусок хлеба у Альбреха, потянувшегося к горбушке, вымазал ею пиалу с икрой и сказал, смело глядя в темно-карие злые глазки "шимпанзе":

— Мы вон уже слетали куда надо и об чем надо договорились, мне положено подкрепиться основательно!

Альбрех не понял, но сполз со стула, проковылял к Костику, обогнув стол, ощерил желтоватые клыки, топорща свои баки за щеками и выставил по направлению к груди пилота палец с приличным ногтем:

— Я нашел формулу для топлива! Я лучший среди Ренов всех! И меня надо беречь и кормить! А ты тут кто?

Валера машинально прихватил с собой Костика, увлекая в сени, а Кардо, подтолкнув Альбреха к дверям сказал:

— Тут Ушар с Викрулом решили, что ты, как лучший из нас, достоин в этой бане во всем быть первым и главным!

— А там что?- спросил Альбрех.

— Там... Что-то... такое...- Кардо неопределенно покрутил кистью, — очень важное для местных або, вот они с нами и делятся...

— Тогда согласен! — Симеонг потопал к своей шубке, а Ушар ударил "по рукам" с Кардо.

Курук тихо спросил Ап,лека:

— А ты про эту баню что знаешь?

— Ничего, — пожал плечами Ап,лек, — мы про баню не говорили... вроде.

Дед Саня, выведя свою команду подлежащих испытанию баней, указал рукой на отдельно стоящий сруб и сказал:

— Баня, парни, это наша насущная потребность! Главное средство для восстановления организмы, средство от всех болезней, особенно, если промерзнешь, на холоде там, или в болоте поваляешься, укрепительница здорового, боевого духа! Для вас в самый раз!

Вик переводил, Рены внимали, но выглядели не слишком радостными, однако на "боевом духе" встрепенулись.

Валера с Костяном как-то загадочно улыбались, и вот Альбреху это совсем не понравилось.

Вышагивая к баньке, Михалыч продолжил рекламировать предстоящее мероприятие:

— Мы тут и мышцы правим, и кости вправляем, и незаживающие раны заживляем, радикулит, опять же отступает, чахлых детишек бодрим, даже бабы раньше-то в бане и рожали...

— Священное место Силы? — тихо спросил Курук Викрула.

— Похоже, — нахмурился Вик, вспомнив про веники и прорубь, — но, чтобы место Силы тебя приняло, нам придется пройти испытание...

В те давние времена, когда еще геологи только блуждали по здешним местам, разыскивая полезные для страны ископаемые богатства недр, да дед Саня с баб Женей были молоды, банька на заимке представляла из себя обычное для тех мест не слишком казистое сооружение, обустроенное привычно. Но с течением жизни, уже и газовики, и нефтяники обосновались в глухих диких местах, уже и наезжающие охотники из самих столичных градов зачастили, да сыновья в возраст пошли, задумал дед Саня глобальное переустройство баньки.

Рассказы знающих людей из большого мира сподвигли Михалыча пораскинуть мозгами, и вскоре в одно лето старый сруб был скрыт под новым, основательно расширившим площадь бани, а потом и сени пристроены, где уместились и емкости с водой, и подручные средства, а сам сруб был поделен на собственно парилку и предбанник, просторный и удобный. Семья-то расширялась!

Каменку устроил в углу устьем к стене, а полоки теперь возвышались в три яруса.

Традиции банные дед Саня перенес и на свою территорию со своей малой Родины, а там толк знали. Симбиоз знаний и умений с местными обычаями давал прекрасные результаты, так что к деду Сане частенько обращались по надобности посетить его баньку. Особенно зимой!

Диспетчер дядя Коля, заприметив, что Валера с Костиком, прилетев со стойбища, занырнув в дом, выскочили оттуда с полотенцами, тут же крикнул леснику, что ему тоже надо кости прогреть! Но Михалыч намек отверг, сказав, что в следующий раз, уж извини.

Диспетчер пригорюнился, недоумевая, отчего это Валерке, бугаю молодому нужнее, чем ему?

Сейчас дед Саня, подождав, когда все сгрудились перед входной дверью, кивнул на мостки у озерка и сказал:

— Валерка! Бери Костика и с тебя прорубь. Топор в сенях, остальные все сымаем верхнее и обувку тут, заходим и слушаем меня! Внимательно!

Пока все снимали свои тулупы, Валера, прихватив топор, кивнул своему праваку, спустился к мосткам, посмотрел на затянувшуюся ледком прорубь, вырубленную Ушаром, покачал головой:

— Для утят, что ли?

Тут Рены освоили лед примерно метр на метр, чтобы воду таскать, не утруждая себя рассмотром бывших границ, прихваченных морозом, поэтому Валере предстояло потратить время, расширяя прорубь согласно подходящим размерам, а льда над озерком наросло прилично...

Траджен, замешкавшись, оглянулся, увидел, как пилот размашисто всадил острие топора в лед, хмыкнул и стал спускаться к мосткам, нащупав рукоять сайбера под тулупом...

Костя очертил палочкой фронт работ, обводя контуры и разметая снег ногой в унте, когда Траджен, остановился, обозревая происходящее, понял уже, и рукой показал, чтоб отошли.

Валера разогнулся, кинув взгляд на трубку в руке Рена:

— Технологии?

Костик забежал за Валеру, облокотившись на перилки мостков:

— Да сейчас рванет чем-нибудь да и все! Тут рыба-то у деда есть, не знаешь? Капец ей, походу...

Валера слушал Костика краем уха. Красивая серебристая трубка, покрытая причудливой резьбой, была совершенно не похожа на тот бластер, что они видели. Трубка точно не граната, да и держал Рен ее так... уверенно, точно привык, как привыкаешь к своему... оружию? Валера тут же собрался, уже не сводя взгляда с серебристой рукояти и пальца Траджена на овальной выпуклой клавише...

Траджен активировал меч, крутанул пару восьмерок светло голубым клинком, цвета ледников Хота, ровное гудение рассекало морозный воздух, Костик заорал:

— Да ну, нах... Это че это, а?- и вцепился в перилки, побуксовав по льду войлоком унт.

Дед Саня тут же высунулся из-за двери сеней, Пырка залаял со двора, Рены столпились за дедом Саней, а Траджен, ступив на лед, аккуратно его плавил, не впервой, по прочерченным палочкой Костиком границам.

— Это, Костян, точно не горелка и не паяльная лампа, — сказал Валера, когда улеглось в его душе мгновенное "Ох ты ж!". Вид странного пламени из трубки, этот гул при взмахе, шипение льда, откалывающегося и падающего в воду, как будто Траджен острым ножом строгал нельму на блюдо...

— А мы-то топором, — вздохнул Вик, — эх, ну надо было, те сайберы, которые мы на Нам-Хорисе нарыли, с собой брать... Видишь, сгодились бы!

— Да, в хозяйстве вещь полезная, — согласился Курук, — но я предпочитаю свою винтовку.

Альбрех просунулся между Кардо и Ап,леком, кинул взгляд на то, как Траджен доводил начатое дело до конца, и страстно-громко зашипел:

— Там стоит этот... чайник, огромный... С краном! Так вот, парни, я вам скажу, это невероятно! Там поровну кодоанской меди, откуда тут кодоанская медь? Плюс никель с Антара-4, и еще, вы даже представить не можете, муффы толстокожие, там одна треть ниикса! Ниикс, фраккинг! Который чиссы зажали у себя и хрен кому дадут!

— Че ты пристал, — шикнул на него Кардо, — нам на кой твои расклады?

— Этот сплав...- Альбрех уже был в своих мыслях, занырнув внутрь сеней.

Дед Саня, гаркнув на Пырку, чтоб замолк, с хитрецой во взгляде ждал, как подходили Траджен, за ним хмурый Валера с топором и Костян, с опаской посматривающий в спину Рена.

Михалыч дернул Викрула за рукав:

— Пусть скажет, что это! — строго приказал старик, — инструмент?

— Нет, — улыбнулся Траджен, сжав рукоять в руке, — это сайбер. Оружие. Световой меч. Личное.

— А... зачем им мечи, когда у них вон... бластеры есть? — вдруг встрял Костян.

Валера, опустив взгляд, тихо сказал:

— Да хоть ядерные бомбы, Костян, есть такое оружие, которое только твое...

— Так что ж ты...- начал дед Саня, но замолчал, сообразив, раз Рен оружие в короб не скинул... дорого ему особо, — а ну, быстро все зашли! — деловито обозначил свое желание лесник,- раздеваемся и в тепло!

В сенях, в углу у стены, на большом подносе из какого-то металла, стоял приличных размеров самовар, поблескивая блестящими боками. Викрул, сдернув шапку, поморщился, воду пришлось тянуть из колодца, залив в это чудо здешней техники целое ведро! Назначение угловатой трубы, лежвшей рядом, осталось неясным, как и щепы, углей в отдельном ведерке, шишек и тонко наколотых дров.

Альбрех обнюхивал самовар, кончиками пальцев поглаживая бока и отсвечивая то с одной стороны, то с другой, красными рейтузами.

Курук шепнул Ушару:

— Вот это его втягивание в себя формул составного сплавов ему точно секс заменяет, аж урчит...

Рены, сгрудившись в предбаннике, рассматривали большой стол, лавки со спинками, трильяж с флаконами и бутылечками разнокалиберными, в боковых створках отражались деревянные стены, полки с разномастной посудой и чашками. За загородкой, на широкой лавке стояли в ряд две большие бадьи наполненные водой.

Тут Ушар тяжко вздохнул, потому как в самой парилке стояло еще две. Вдоль стен на веревках развешаны пучки трав, печка- буржуйка в дальнем углу... Было очень тепло, пахло смолистым дымком, хвоей и чем-то едва уловимым, тонким ароматом лесных трав.

Пол у стола и лавок устлан оленьими шкурами с коротким ворсом, а сбитые деревянные мосточки вели к плотно прикрытой двери в еще одно помещение.

Дед Саня прошел в дальний угол, где на стене были прибиты крючки для одежды и присев на лавку под крючками, стал раздеваться:

— Встали чего? Или в своих будках телефонных, которые у вас рефрешеры, прямо в одежде моетесь?

— Это рефрешер! — сказал Кардо с облегчением, — я ж говорил! Основной точно где-то есть. Там рукомойник, а тут все остальное моют!

Курук чуть повернул голову и смотрел, как Валера отстегивает лямки своего комбеза, а Костик уже и свитер стянул, и рубашку...

— У них в этом рефрешере все вместе, что ли, все остальное моют?

Траджен, по обыкновению, хмыкнул, надо так надо! Рены вообще никаких проблем в этом действии не видели и быстро поскидывали с себя все, оставшись в черных боксерах, чем вызвали у деда Сани улыбку:

— Ага... форма одежда номер, как там, Валерка, по нынешнему?

— Смешанная, дед. Для формы номер один майки не хватает, для формы номер два штанов.

— Та-а-ак, — дед Саня встал, поправил на себе белые кальсоны, и сказал, — у нас в бане форма одежды номер ноль! Кроме меня! Я, считайте в защите, от жара, пока вас парить буду. Переведи, — кивнул он Викрулу, с подозрением посмотрел на его хвост волос на затылке и добавил, — Все, что на шеях болтается- убрать!

Дед Саня глянул и на Валеру, потому что у него на шнурке висел на груди его офицерский жетон и просверленная пуля, которая по всем показателям должна была его убить, да не убила, потом на Ренов, у которых на гайтанах тоже что-то поблескивало, как определил Валера — идентичное. Только это были личные маяки.

Костян жался за Валерой, потому как думал, что чем-то ж инопланетяне должны отличаться? С раздеванием до трусов отличий не наблюдалось, оставалась одна надежда...

Надежда умерла последней, потому как голые Рены ничем по строению не отличались от землян. От самого Костика отличались физически развитыми параметрами, которые вызывали и второго пилота щемящее чувство несправедливости.

Никак на нем мышцы не нарастали, оставаясь сухими и жилистыми. Один кулак Валерки был как его два, а тут таких вон сколько... Эх!...

Дед Саня уже хотел открыть двери в парилку, но тут из сеней появился Альбрех, про которого все забыли.

Завидев своих и чужих в обнаженном виде, симеонг попятился, но Траджен ловко притянул его Силой, опустил на пол и сказал:

— Раздевайся, быстро!

Рены окружили злого Альбреха, поэтому появление бабы Жени с кипой простыней и полотенец сразу же заметил только Костян, который схватил штаны и прикрываясь, заорал:

— Баб Жень! Ну ты вообще уже!

Рены обернулись посмотреть через плечо...

Дед Саня негромко обратился к жене:

— Самовар давай уже, пора ставить...

А баба Женя, уложив на лавку приличную стопку белья, кивнула всем сразу:

— А что там у тебя, Костик такого для меня интересного есть, чего я не видела? Самовар поставлю...

Тут в щелку приоткрытой двери просунулся сначала черный нос, а потом и вся морда Пырки, который веселыми глазами пялился на происходящее, вывалив язык и улыбаясь во всю зубастую пасть.

Альбрех, глянув между Ренами и узрев Пырку, подпрыгнул и начал скоростно стягивать с себя свитер и рейтузы...

Хорошо развитые, по определению Анны, ягодичные мышцы Ренов, бабу Женю не впечатляли. Проработав всю сознательную жизнь в медицинской отрасли, она этих ягодичных и всего остального, насмотрелась с точки зрения лечения и воспринимала, как в свое время Пигалица Анна, голую задницу Ап,лека, впрочем как и самого голого Ап,лека, как объект применения своих профессиональных навыков. Хотя, если бы в этот момент доктор Калония, наконец, избавленная от бремени идеологической борьбы до победного со Вселенским злом, вдруг появилась бы в бане, то точно бы упала бы в обморок, не выдержав вставшей на дыбы маскулинности сконцентрированной на малой площади.

А вот отметины на спинах Ап,лека и Траджена, которые стояли ближе всех, отразились в глазах хозяйки какой-то горечью:

— Сань! Ты ж не сразу-то парку поддавай... непривычные они...

— Мы ж не звери, баб Жень, — из-за Ренов сказал Валера.

"Хвост" Викрула заставил бабу Женю задуматься основательно, выталкивая любопытного Пырку и закрывая за собой двери...

Альбрех, поскидывав с себя одежду, почти подскакивал на месте, слегка пованивая подпаленной шерстью, а Костян, негромко охнув, сказал Валере:

— Не, ну я шимпанзе видел, конечно, в программе "В мире животных", они там тоже без трусов, но чтоб такое... Валерыч, этот точно инопланетянин! Ох, бля-я-я, шерстистое все у него какое, основательное, я тебе скажу... прям жуть берет...

Валера толкнул Костяна бедром, тот плюхнулся на лавку с одеждой, а дед Саня, пожевав губами, переваривая визуализацию интимностей Альбреха, сказал:

— Этого, значит, мохнатого во всех местах, на верхний полок не пускать, а то сопреет, вентиляции у него, я гляжу, нет никакой... Слышь, Валерка?

В парной, рассадив Ренов, рассматривающих помещение и прислушивающихся к своим ощущениям, дед Саня, подтянув спадающие кальсоны, перевернул и потрусил запаренные веники, дух пошел приятный, плесканул на каменку из ковшичка воды с пихтовым настоем, высвободившийся пар поплыл в воздухе:

— Сидеть и дышать... пока!

Альбреха, приткнувшегося между Кардо и Ап,леком, происходящее не устраивало совсем:

— Что мы тут делаем?

— Моемся,- пояснил Кардо, — это рефрешер, называется "баня". Тут так принято. У тебя блохи есть? Подохнут.

— Нет у меня блох! — огрызнулся Альбрех от привычного подкола Кардо.

А Михалыч, прикрыв глаза, думал о том, что всех их вместе объединяет сейчас одно обстоятельство... Свою пулю дед словил в сорок четвертом, на Валерке от осколочных и одной рукопашной, не считая пулевого, шрамов было достаточно, а вот эти, инопланетные, тоже помеченные все. Кроме шимпазе. У этого только пролысины в шерсти, а больше ни черта ж не видно, а на парнях... Дед скосил глаза на плечо Траджена, как затянувшийся ожог...

Траджен в это время рассматривал татуировку на плече Валеры, где над зависнувшим над горами МИ-8 был раскрыт купол парашюта с буквами ВДВ.

Траджен встретился взглядом с Ап,леком, и тот едва заметно кивнул, стирая выступивший пот с лица. И по этим взглядам между Ренами, Валера был идентифицирован окончательно, как "свой".

Конечно, пилот уже давно понял, что эти пришлые из себя представляют. Еще по Ап,леку. Но теперь, увидев их всех вместе, стонуще заныло в сердце... Его прошлое, вот так же оставившее отметины на теле, отозвалось какой-то странной тоской, по тому пылающему огнем времени, когда вокруг были тоже, свои. До секунд понимания друг друга по взглядам, до мгновения принятия решения, когда кто-то решал прикрыть тебя собой, до того чувства единения, когда Валера знал, вертолетчики, конечно, не боги, но где-то кто-то ждет вертушки, и от каждой минуты, что ты в воздухе, зависит чья-то жизнь... Эти, пришлые, слишком похожи на "своих"...

Дед Саня зорко следил за гостями, с удовлетворением отмечая, как смягчаются их лица, как тихонько переговариваются Викрул и Ушар, Курук и Ап,лек, Траджен что-то говорил Кардо, делились впечатлениями... Валерка что-то погрустнел, а Костик на верхнем полоке все посматривал на симеонга, который как нахохлившаяся под промозглым апрельским ветром с мокрым снегом утка-пискулька, стойко пережидает непогоду...

На выход время определил Михалыч не по Ренам, а по Альбреху. Мокрые от пота рыцари знатно прогревались, вполне себе освоившись, растирали руки-ноги, скатывая влагу вниз, тыкали друг друга в животы, посмеиваясь...

Шерсть симеонга промокла насквозь, капельки пота висели даже на кончиках ушей и... тут дед Саня поднял бровь, даже на конце мохнатого конца... Етить твою...

Костян все не мог успокоиться, переворачиваясь наверху:

— Валерыч, — жарко зашептал правак, — ты видал, какие они все покоцаные? Я думал ты чемпион, а эти вот...

— Ты где служил, Костян? — Валера растирал грудь и плечи, смахивал ручейки пота с живота.

— Я в роте охраны, на аэродроме, в учебном центре, я ж потом поэтому и в училище пошел... я ж говорил...

— Вот, — кивнул Валера, — а они точно не в роте охраны... Сами по себе... Кузнец их точно не был... где они ходили...

— Да этот кузнец...- Костян сел на полоке, обтирая ладонью мокрое распаренное лицо, — ты видал, а? Прям весь мохнатый!

— Че ты возбудился по этому поводу-то? Волосатых членов не видал?

— Не видал! У меня, Валерыч в стояке меньше, чем у него просто так висит!

— Бля, Костян, ну ты завистливый! Куда б ты такое сокровище прятал-то? А, главное, кто б от такого не сбежал? Может там у них, на звездах бабы другие, а наши бы от тебя точно шарахались...

Тут дед Саня, отследив, что глазки симеонга мутнеют, и он начал приваливаться к Кардо, резво встал, насквозь промокшие от пота кальсоны облепили бедра и ноги, и сказал:

— Тащите этого на улицу!

Валера спрыгнул с полка, знаком показал "На выход", кивнул Ап,леку и ухватив Альбреха за шкимок, стащил его с нижней полки.

— Нормально, — сказал Траджен, — раз глаза не к носу, значит, придуряется!

Ап,лек вытолкал симеонга в предбанник, Валера распахнул двери, дыхнуло холодом, в сенях раздавались странные звуки, словно кто-то шумно сопел-ворчал-дышал, пахло дымком, а Ап,лек заметил, что самовар теперь с трубой, вставленной в отодвинутую заглушку в стене...

Альбрех при виде раскрытой двери и снега, освещенного светом фонаря у бани, задергался, вырвался и отбежал в предбанник.

— Я ж говорил, — сказал Траджен, — симулянт,- отслеживая, как Валера, дернув верхнюю простынь из стопки, обмотался ею по талии и пошел в сени.

Траджен тоже дернул, отодвинув Костика, который обматывался большим банным розовым полотенцем, и вышел за Валерой, остановившись, потому что пилот ухая, сгребал снег в ладони и растирал им лицо, руки, шею, грудь... Траджен думал недолго, тоже прихватил, отметив, что ему не холодно вовсе, припечатал комок снега к лицу, фыркнул, издав свое "Уххх!" и засмеялся. Рефрешер ему нравился!

Дед Саня, расположившись на лавке, сказал:

— Теперь отдыхаем! Кому уж припекло, за загородкой вода холодная, поливайтесь!

— А это тут зачем? — спросил Вик, кивнув на запотевшее зеркало.

— Невестки, — вздохнул дед Саня, — притащили! Они в баню худеть ходят, городские, столичные, чего с них взять? И шампунев вон своих понавезли... Я вот всю жизнь мылом хозяйственным моюсь! А этим духи подавай! Худеют они... Потом навернут шанежек да литра по полтора чаю... А худеют они на огороде, вот там Евгеша им лишнее быстро сгоняет... фигуры делает... Вот посидим сейчас, отдохнем и попарю я вас. Веничком-то постегаю...

Тут Викрул посмотрел на Ушара, они подхватили Альбреха, который расслабленно млел на лавке и потащили за загородку, полить холодной водой, чтобы перед испытанием веником первопроходец был еще в кондиции.

Разговор о предстоящем налете Михалыч не начинал, рановато еще, а вот под чаек, когда уже все гости прочувствуют живительную силу баньки...

Ковшик холодной воды произвел на симеонга эффект укола стимулятора активности. Данные Традженом и остальными рыцарями установки, что для возвращения домой Альбреху придется сдерживать не только свой паскудный характер, но и подчиниться нормам поведения аборигенов, дали сбой. Видимо, местный самогон, непередаваемые мучения симеонга от навалившихся некомфортных обстоятельств, плюс эта самая "баня" смешались в некий коктейль, который ударил в голову, прорывая блокирующие Тьму барьеры.

Он потряс ушами, разбрызгивая холодную водичку, в глазах зажглось нехорошее желтоватое пламя вызова, Альбрех вдруг грозно рыкнул, дернулся из рук Ап,лека, толкнулся от пола, перелетая через загородку с кувырком назад и приземлился прямо на стол, собравшись в мохнатый комок сгорбленной обезьяны, озираясь, как зашуганный боглик:

-Асс чублесс! — гаркнул Альбрех, — э чу та! Жрать не дают! Выпить и то не дают! Травят псами! Поджаривают в пыточной! Почему я, чтобы поссать должен бежать к какому-то ведру или по морозу в какую-то дыру в сарае? Я не желаю тут! Я желаю на Канюк!

Альбрех топал стопами по столу, потрясая кулаками.

Дед Саня, смотря на симеонга, приплясывающего от гнева на столешнице, почухал у подмышки и сказал:

— Вот, Костик, а ты говорил, какие фокусы? Видал, как сиганул? И пляшет так уморно! Топ-топ... топ-топ...

И дед Саня стал прихлопывать в ладоши в такт шагам Альбреха, Костя, немного ошарашенный столь стремительной сменой настроения и перехода от неспешности начала банного ритуала к экзерсисам на столе, машинально стал прихлопывать в свои ладоши, не совсем понимая, что орет обезъян, завороженно глядя, как в такт "топ-топ", топ-топ" колышется уникальное "хозяйство" симеонга между ног.

Кардо и Ушар оторвали головы от спинки скамейки, где расслаблялись от парной, и Кардо спросил:

— Понеслось уже?

— Не совсем, — лениво ответил Ушар, снова прикрывая глаза.

— А я ему говорил, чтоб не пил больше! — добавил Курук, вставая.

С мокрой шерсти симеонга уже накапало на стол прилично, а сам кузнец распалялся еще больше, крутясь туда-сюда, потому что Рены были впереди и позади него :

— Только подойдите ко мне! Вы не Рены больше! Вы банто пудо! Вы не пришли и не взяли что нам надо! А-а-а-а! — заорал Альбрех, заметив, как Ап,лек двинулся к нему, — задумали что-то? — и симеонг оскалил желтые клыки, прижав уши и всем своим видом показывая, что он сильно не в духе.

Альбрех резко выпростал руку в сторону, и дед Саня с Костиком увидели, как лежащая на одежде Траджена рукоять меча задрожала, двинулась... и за мгновение пролетев по воздуху, оказалась в корявых пальцах Альбреха. Голубое лезвие загудело...

— Вик! — крикнул Ап,лек, удерживая рванувшегося вперед Викрула.

Кардо подскочил, Ушар чуть нагнул голову, Курук отчетливо произнес ругательно: "Фарк фид сарлакк..."

Дед Саня, сощурив глаз, отметил, как моментально благодушные парни превратились в опасных хищников. Сейчас, по мнению Михалыча, молодые волчары наткнулись на разъяренного самца росомахи, быстрого и проворного, а вот что они будут делать...

Додумать старик не успел, Альбрех снова прыгнул, кувыркнулся в воздухе, приземлился у загородки, одним взмахом клинка снес ее наполовину, вторым чиркнул по выварке с водой, сталь треснула, зажглась плавленным металлом, вода хлынула на пол, вечер в глазах Курука стал ночью, а Вик и Ап,лек отскакивали от симеонга, пытавшегося их достать сайбером.

Костик потрясенно спросил:

— Дед, он тут нас всех поубивает, обезъян бешеный?

— Погоди, Костян, интересно тут намечается, вишь, парни резвятся...

— Я сам! — крикнул Ушар, заметив, как Ап,лек и Вик, Курук и Кардо уже держали свою Тьму " на старт" для удара...

Траджен влетел в предбанник, Валера не успел и двери закрыть, а Ушар вскинув руки уже долбил Альбрехом стены, мотая симеонга вправо-влево, прикладывая чувствительно к дереву, рукоять выпала из руки кузнеца, но до пола не долетела, Траджен притянул ее себе.

— Это че тут? — спросил Валера, красный от растирания снегом.

— Да так... — ответил Траджен, интуитивно уловив вопрос.

Симеонг заорал:

— Хватит! Шит до!

Ушар резко отпустил, но тут Ап,лек, слегка придушив кузнеца, сказал:

— Только рыпнись. И я тебе покажу Рен я или не Рен.

— Вы бы это...- дед Саня встал, все посмотрели на Михалыча, — побочка, видно пошла... Не привыкший он к нашему самогону-то... Надо его еще попарить, чтоб вышла вся дрянь...

Вик кивнул, усмехнулся и спросил:

— Постегать? Веником?- в кофейных глазах забулькало весельем.

— Постегаем, — кивнул дед Саня, подумав, что волчары росомаху потрепали, игрались, значит.

Двери в предбанник отворились, баба Женя, просунувшись из сеней, в платке и душегрейке спросила:

— Сашка! За самовар-то забыли, что ли?

Тут ее взгляд упал на порушенную загородку, покореженную почти новую эмалированную выварку, воду, стекавшую по желобку в отверстие в полу, в синеве глаз враз громыхнуло и сверкнуло, она вошла в предбанник, осмотрела всех парившихся весьма суровым взглядом.

Притихшие Рены, Валера с Костиком и дед под этим взглядом ощутимо почувствовали себя совсем тревожно.

Альбрех спрятался за Кардо, а баба Женя, уперев руки в бока, спросила:

— А чего это за налет вы тут мне устроили, а? Попаганили выварку... Это кто это сделал?

— Евгеша, — проникновенно начал дед Саня...

Баба Женя сдернула платок с головы, крепко зажав его в руке и сделала шаг вперед...

— Ходу, парни, — тихо сказал Михалыч, рванув двери парной на себя и смело шагнул к супруге навстречу, пока Рены неорганизованной толпой ломанулись в парилку, один Валера не дрогнул, встав рядом с дедом и загораживая собой остальных:

— Геша! Не бузи! Это ж инопланетяне! Они ж не знают, как правильно-то!

— Ну, я вот и объясню, как правильно, раз ты-то не смог! — тихо сказала баба Женя, нырнула под Валерину руку и успела-таки бацнуть платком по заднице Костика, оттесненного Ренами из очередности.

— Все, Евгения! — не выдержал дед Саня, — не сбивай мне тут план мероприятия! Валерка! Самовар глянь!

Когда угроза в лице бабы Жени была устранена, дед Саня с Валерой, войдя в парилку, узрели Ренов, рассевшихся на двух нижних полках и Костика, с тревогой взиравшего с третьего полока.

— Все кыш наверх, — приказал дед Саня, — кто первый?

Первым оказался приговоренный Альбрех.

— Ложись вот, — указал Михалыч на самый нижний полок, — мокрыми-то задами насидели, не горячо уже...

А далее Рены, замерев от восторга, наблюдали, как Валера подлил на каменку что-то пряно-смолистое, дед Саня потряхал березово-рябиновый веник, воздух пришел в движение, дыхнув жаром, Альбрех, лежа на животе зажмурил глаза, а Михалыч, помахав над симеонгом веником и нагнав тепла, сказал:

— Дурь-то, знаешь, как выходит? О-о-о! Я тебе скажу! — и для профилактики чмакнул веником по волосатой заднице алхимика.

Валера шваркнул веником Костика, один раз, второй, потом себя со всех сторон, Викрул посмотрел на Ап,лека и сказал:

— Экзекуция?

— Нет, — покачал головой Траджен и показал Альбреху, попытавшемуся отползти по полке к выходу, кулак.

Дед Саня аккуратно прохаживался по спине и бокам симеонга, он затих, Валера вошел во кус, кивнув Ап,леку, давай мол, Кардо хмыкнул и сказал:

— Симеонг вроде жив...

-Валерка! — весело гаркнул весь мокрый от усердий дед Саня, — ты ж потишкому, на первый раз, шваркнул еще по мохнатой спине Альбреха и сказал:

— На выход давай!

А дальше Рены не выдержали, видя, как Ап,лек расплылся от удовольствия, Курук, схватив веник деда Сани от души прошелся по спине Ушара, но тут Костик остановил, показал как надо, чтоб приятно...

Михалыч в это время строго указал Альбреху за бывшую загородку, полил его холодной водой, бросил еще одно полотенце и погнал на лавку, приказав лежать...

Следующим из парилки вывалился Костик, сбегал на улицу, охладился снежком, растянулся на второй лавке.

Рены в парилке громко и дружно ржали, лупася вениками друг друга, а Дед Саня, оглядывая уже расставленные бабой Женей чашки на столе, принесенные мед и отошедшие с мороза ягоды клюквы и морошки в глубоких мисках, присыпанные сахаром, три пачки печенья "Ручеек", где на зеленой обертке нарисованы веселенькие цветочки, спросил у Альбреха:

— Ну, живой?

Симеонг ощерился, но не зло, ему почему-то было сонно- приятно, и натюрмот на столе радовал глаз...

Валера, помня о чае, приволок шумящий таинственно самовар, водрузив его на жестяной поднос посередине.

Облепленные кое-где березовыми листочками, распаренные и довольные Рены, по зову Траджена выбежавшие на мороз, смело испробовавшие снежку на телах, выдыхали, пока Михалыч разливал из принесенного бабой Женей большого заварника душистый чай.

Гости как-то разомлели, размягчились, вдыхали ароматы трав, рассматривали угощение на столе...

— Клюковка, — сказал Костик, жмурясь от удовольствия, закинув в рот несколько ягод, — холодные, кисленькие...

Вот тут Михалыч и приступил к основному:

— Значит так, парни. Топливо мы для вас нашли, не знаю сколько, правда, но есть у меня мысли... Пока заберем то, что есть, а уж потом тряханем Августа Викторовича. Задача для вас, думаю, простая. Пришли, уложили охранников, только аккуратно, чтоб без членовредительства, загрузили канистры в транспорт, довезли до Валеркиного вертолета, прилетели, перегрузили на ваш корабль. Все! Дальше этот ваш химик пускай думает чего и сколько вам надо, а уж потом мы будем думать...Еще один опытный образец Валерка вам предоставит. На нем его вертолет летает, может и ваш полетит. Что лучше будет, о том и думать будем. Пока план такой. Но есть условие...- тут дед Саня отхлебнул от третьей чашки чая, подождал, пока Вик переведет, Рены поняли, заулыбались, видать налет для них, как для деда Сани козлу-Борьке дрыном заехать, когда он нападения свои партизанские делает.

— Главное... придется вам, пацаны, настоящим цирком побыть...

Курук поперхнулся чаем, Ушар похлопал его по спине, чтоб прокашлялся, а Кардо удивленно спросил:

— Кем?

— Э-э-х…- дед пигладил влажные волосы, похрустел печенькой, — как вот вам объяснить-то…

Альбрех ревностно отслеживал, как исчезал мед, подгреб себе печенья, сложив пирамидкой у чашки, но тут Валера полез в шкафчик на полке и вытащил еще две пачки, "Юбилейного", с красно-бежевым раскрасом и знаком качества на упаковке. У Альбреха отлегло.

Осмыслив свои выкладки, Михалыч объяснил, что по причине удаленности от цивилизации и культурных всяких излишеств в виде театров-музеев и прочего, артисты к ним заезжали редко, может летом раз в год, да вот на прошлый год цирк был. Лилипутов. Карликов то есть. А в этот год никого, а ведь праздника детишкам надо! И у них тут, не как в городах, не все за деньги купить можно. Вот Вавля деньги ни за что не возьмет, а оленей своих ценит и работу своих погонщиков тоже, поэтому только циркой и можно порадовать.

— И четырмя канистрами топлива для генераторов, — вставил Костя.

— Это само собой, — кивнул дед Саня, — дело-то... противозаконное. Нам-то надо грабануть награбленное... Но нам же надо! Так что и вы, парни, теперь тоже должны как-то отработать топливо.

— Мы цирк не умеем, — тихо сказал Курук.

— Глупости! — подбодрился Михалыч, — то у вас стулья летают, то палки, то сами летаете по стенам, мечом вон бадью мне спалили. Да я вам старых корыт нанесу, рубите на здоровье, кувырки всякие, опять же умеете. Я уж прикинул, детишки будут порадованы! Да и для населения праздник! Посмотреть на такие фокусы, да себя показать! Надо, ребята, очень надо! Живые артисты, это ж не по телевизору! Это ж событие!

Рены молча жевали, хрустели, прихлебывали.

Костик ерзал на лавке, уж больно ему хотелось и налет устроить (это ж приключение какое!), и чтоб цирка была! Он там точно при деле будет!

Альбрех отгреб себе еще штук пять печенек и вдруг спросил:

— А мясо что, не будет сегодня?

За столом перестали хрустеть и жевать, Траджен посмотрел на своих Ренов, на Валеру, который единственный из всех невозмутимо тянул чай из чашки, закинув в рот целую печеньку, и сказал:

— Это надо обдумать... Репертуар у нас, знаете, специфический...

Тут дед Саня всколыхнулся, кивнул Валере на парилку и подняв указательный палец поводил им пред носом у Альбреха:

— А вот как напаримся, так будет тебе и уха, и мясо, и там Евгения моя уже точно и кулигов, и шаньгов свежих напекла...

— А... мы еще не напарились? — поинтересовался Кардо, который тоже хотел мяса.

— Да ты че! — радостно завопил Костик, — да только ж начали! Это ж так, перерыв для восстановления сил, а щас самое то будет! Щас Валерыч вас по полной...

Альбрех сделал попытку свести глаза к носу, но передумал, пошлепав за всеми в парилку...

В принципе переговоры продолжились в дружественной и очень сильно теплой обстановке, дед Саня уже добавил жарку и пара, хотя в основном, за отсутствием визоров, Рены говорили между собой.

Ап,лек, которому веники глянулись больше всех, хорошо так прошелся по Валере, а Ушар попросил поосновательнее, Ап,лек поднажал, но был остановлен Костиком, который прямо-таки искрился довольствием от сопричастности к коллективу:

— Да ты че! Уже ж листьев почти нет! Ты чего его хлещешь, когда прутья торчат, вон, новый надо! И нечего так хлестать! Хлестать вон у Валерки учись! Мягонько, нагоняя воздух, как опахалом, раз, два, три,...

Ап,лек понял только, что этот веник надо выкинуть и выкинул. Собственно, Ушар и не заметил, как там, есть листья, нету, ему нравилось вот так, полежать, нагреться, а потом еще раз, с попиванием чая, и снежком, пока дед Саня, наконец не сказал:

— А теперь быстро окунаемся, греемся, моемся и все!

Лесник бодро выскочил на улицу, за ним Валера, Костик, все Рены, Кардо подтянул за собой упирающегося Альбреха, пока не уткнулся в спину Викрула. Рены тормознулись прямо на снегу, потому что небо было расцвечено изумрудными сполохами, переливающимися волнами, точно кто-то там, наверху махал огромным веером...

— Эй! — заорал Костик, чего застряли, Северное Сияние не видели, что ли?

Только тут Траджен опустив голову и взгляд, понял, что последний этап обряда в главном рефрешере точно не для слабаков.

Дед Саня, пробравшись по мосткам, спускался по лесенке вниз в... прорубь! Разбивая чуть тронувшуюся ледяную корку на поверхности воды. Валера обошел Михалыча и ухнулся в воду, фыркая и ухая, дед Саня окунулся:" Э-э-э-эх!", выбираясь обратно, от него и Валеры валил пар, Костик почему-то перекрестился, собираясь с духом, и смело шагнул в черную прорубь, заорал, выскочил и помчался к бане.

Траджен выдохнул, глядя, как Валера растирается простынью, свернув ее жгутом, обернулся к опешившим Ренам и скомандовал:

— Все за мной!

Ап,лек мысленно досчитал: "Три, два, один... пошел!", Ушару уже было по-барабану, он совершенно не чувствовал холода, а уж то, что дед Саня сейчас махнул рукой к бане, что означало, "мокнулись и в парилку", придало уверенности...

Рены толкаясь, хотели доказать сумасшедшим або и самим себе, что не слабаки, орали, но окунались.

Кардо отпустил загривок впавшего в прострацию от этого зрелища Альбреха, Траджен уже вылез чувствуя, как горячеет внутри, и какое странно-восторженное ощущение он испытывает:

— Давай, симеонг, не посрами Рен!

Тут Альбрех отмер, повращал глазами, показал рыцарям неприличный жест и... понесся широкими прыжками от бани во двор.

Секунда, Рены вылетели из воды и бросились в погоню, прекрасно понимая, что вот сейчас Альбрех способен на любые действия деструктивного характера, а уж одного налета на сегодня хватит. Гневать госпожу Женю точно не стоило!

— Стой, неффредер! Пидунку обсмоктанный!- крикнул Траджен, перелетая через снегоход Валеры и Костика.

— Ах ты ж! Ну, я тебе порт твой для подзарядки-то подпаяю!- взревел Кардо, делая рывок вперед и перемахнув сани.

Рены, позабыв про холод, ломанулись всей толпой, Валера за ними в простыне, Костик, выскочивший в унтах и простыне, и дед Саня, успевший снять кальсоны и накинуть тулуп, пимы и шапку.

Широкий двор давал простор для маневра, Альбрех метался, уворачиваясь от Ренов, от всех валил пар.

Парма, вылезшая из будки, звонко лаяла на крики и ругань. Пырка решил, что это весело и пристроился к забегу, дед Саня гаркнул, что сейчас всех метлой отходит, но его никто не услышал

Ушар пытался кинуть Захват Силы, но симеонг увернулся, перепрыгнув сани от снегохода, Кардо не успел притомозить и грохнулся в эти сани, Рены сигали через барьеры, Костик остановился и запыханно осматривал, чем бы запустить в симеонга, который уже снес приготовленные для печей дрова. Валера дернул наперерез...

Но тут баба Женя вышла на крики и лай, увидела обнаженных инопланетников, в азарте гнавших алмихика, самого скачущего голого Альбреха, освещенного фонарем, охнула, присев прямо на ступенечку, нащупала деревянную колотушку, которой оббивали снег с подолов малиц, замахнулась...

Пырка скакавший весело, поднажал и оказался в этот момент рядом с Альбрехом, тот увидел летящую прямо ему в лоб колотушку, гикнул и прыгнул на спину Пырке, спасаясь от госпожи Жени. Пес рыкнул и вздрыгивая задними лапами, понесся по кругу, пытаясь скинуть вцепившегося в него намертво Альбреха...

А в это время с той стороны ворот подкативший к дому лесника на снегоходе участковый Сергеич, зажмурил глаза, потряс головой, обтер лицо снегом...

Обезьяна на Пырке не исчезла, слуховые галлюцинации были такой же реальностью, как и визуальные, а семь здоровенных голых мужиков (и Валера с ними?) и щуплый Костик в придачу, носились по двору, орали не-понашему, отсвечивая в свете фонаря мускулистыми телами...

Баба Женя зычно крикнула: " Пырка! Куйлыны!"

Пес резко тормознул и выполнил команду, правда Альбрех завалился в снег, свел глаза к носу и вырубился, раскинув руки-ноги в сторону и свесив свое мохнатое "хозяйство" на сторону.

Подскочившие Рены поволокли симеонга обратно к бане, Валера подобрал упавшие простыни, а Костик восхищенно высказался:

— Ну, бля-я-ять... они шизанутые...

Баба Женя, тяжело дыша вяло возмутилась:

-Я вот тебе, Костька, за матюки губы выше носа набью!

Один дед Саня, запахнув тулуп на голое тело, зорко усмотрев за воротами красный "Буран" участкового, проскрипел пимами по снегу к гостю, отметив, что вид у Сергеича был ошалело-пришибленный.

— Здорово, Сергеич! — крикнул лесник, подходя к открытым воротам.

Участковый, крепенький мужик, слегка рыжеватый, с чуть раскосыми глазами и курносый, щекастый, на вид добродушный, в свои почти пятьдесят выглядел румянощеким и довольным жизнью. Со снегохода слез неспеша, переваривая увиденное, но спросил совсем не то, за чем приехал:

— Это кто, Михалыч?

— Цирк приехал, — ответил дед Саня,- а ты зачем приехал, говори быстрей, стыну я!

— Э-э-э... откуда цирк?

— Из дружественного социалистического лагеря, — четко ответил заготовленную легенду дед Саня, отметив, что за спиной стихло. Догнали, стало быть, нарушителя.- Валера привез, тридцатого. Потом уж расскажу, не видишь, что ли, к представлению они репетируют...

— Голые?

— Так из бани ж!

— И Валера?

— А что Валера? — насторожился дед.

— Репетирует?

— А, нет, Валерка так, за компанию, ты чего хотел?

— Э-э-э... Бабка Пыстина сказала, что твоя Евгения про налет может рассказать, в магазине...

Дед Саня крякнул, черт его принес из-за двух сопляков...

— Ох, Сергеич! Не знаешь ты еще, что такое настоящий налет! Отстань от этих полудурков молодых, их Давид перевоспитает, да тайга! Ну, пошел я, а то уж совсем застыл...

— Так, может, завтра я подъеду ты расскажешь, что за цирк тут у тебя? Обезъян, я смотрю, прям джигит какой-то... А клоуны будут?

— Будут, — кивнул дед, закрывая ворота и оставляя Сергеича в некотором недоумении.

Баба Женя, укутавшись в платок, скоренько подошла, вслушиваясь в звук удалявшегося "Бурана":

— Чего он приехал-то?

— Про налет спрашивал, — буркнул дед Саня, мозгуя о непредвиденной трудности в лице участкового.

— Про завтрашний? — встревожилась баба Женя.

— Про сегодняшний, в магазине.

— Так то ж разве налет, вот же Нинка! — с досадой высказалась баба Женя, — Сань, так мне на стол-то уже накрывать, стомилось в печи все...

— Накрывай, Евгеша, а я пойду с этими налетчиками разберусь...

---

Примечания:

«демпфер»-устройство для гашения или предотвращения колебаний, возникающих в приборах, системах или при их работе.

«цапфа» -шейка, шип, втулка, стержень) — часть вала или оси, на которой находится опора.

пывзян — промысловая изба в тайге, где любой мог согреться, передохнуть, всегда оставлялся запас продуктов, спичек, дров. И где сами промысловики могли находиться длительное время.

старинные песни хннабц — песни лирического, бытового содержания.

каляный -жёсткий, ершистый

вэнеко- ненецкие лайки, собаки.

нюки-оленьи шкуры, сшитые в одно полотнище, которыми накрывали чум.

"Видзны!"- Охранять!(коми)

«Видза оланныд!»- Здравствуйте! (коми)

Пыжиковая шапка — из меха новорожденного оленя до линьки, мех пышный, мягкий с густым пухом. Как правило оттенки коричневого, иногда пестрый. Шьют шапки, совики, меховые штаны на Крайнем севере.

"ӧбидитысь!" — насильник, в просторечьи — " охальник" (коми).

ягушка -распашная верхняя женская зимняя одежда. В отличие от мужской имеет разрез спереди и не имеет капюшона.

Тобоки — длинная меховая обувь оленеводов, закрывающая колени,(закрывают колени и защищают от обморожения), в тобоках можно долго лежать на снегу.

Липты — внутренние меховые чулки тобоков.

"Танган танявы нэб..."- если бы у меня было время (нен.)

"Тэм-дорма сер", — торговые дела (нен.)

"Янгго!" — да нет же! (нен.)

"Вэсако" — старик (нен.)

Нум и Я'Миня -Верховное существо, сотворившее этот мир и его жена.