Не проверялось на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Примечания:
Наконец-то я дописала) Глава далась тяжко — не люблю я все эти флэшбэки. Но увы, без них не обойтись. Тем более в фанфике по аниме, где большинство приключений и завязаны-то на событиях прошлого.
«Чэн Сяоши!»
— Ну чего? — немного недовольно откликнулся тот, включив по просьбе друга только настольную лампу и плотно задёрнув шторы, чтобы на всякий случай создать впечатление, что дома никого нет.
Сейчас парень рассматривал фотографию, стоящую на письменном столе. Похоже, она сделана недавно. На ней запечатлены две смеющиеся девушки: Ли Донгмей и Сюй Жилан. Снимок сделан в кафе — наверняка подруги забежали туда в обеденный перерыв. На столике стоят тарелки со спринг-роллами(1) и чоп-суи(2). Сами девушки ещё не принялись за еду, решили сперва сделать селфи. Жилан одной рукой держит телефон, а другой приобнимает подругу за плечо. Ли Донгмей же зажала в одной руке палочки, а другой демонстрирует тарелку с едой. Столик стоит у окна, сквозь незадёрнутые занавески пробивается солнце, играя бликами в волосах девушек. На этом снимке они невероятно счастливые — Донгмей здесь просто не узнать: яркая, как подсолнух, улыбка и задорный блеск в глазах делали её совсем не похожей на ту робкую, забитую девушку, пришедшую к ним в ателье. Смерть подруги так повлияла на неё или же просто рядом с Жилан она расслаблялась и раскрывалась по-новому? Что уж тут говорить о самой Жилан — дерзкой, весёлой и энергичной, одетой в оранжевую, как апельсин, тунику (Чэн Сяоши уже не сомневался, с кого был списан образ Оливии). Сложно было поверить, что жизнь этой яркой девушки так рано оборвалась… Хорошая фотография… Парню на мгновение померещился запах лета и апельсинов.
Что-то кольнуло в области груди, а затем появилось какое-то невыносимо-тянущее и ноющее чувство — ощущение невосполнимой потери. Чэн Сяоши частенько приходилось подобным образом расплачиваться за проникновение в чужое сознание. Его мироощущение и воспоминания незримо переплетались с внутренним миром человека, внутри которого он находился, заставляя парня острее переживать чужие эмоции.
К счастью, голос друга отвлек его от этих тягостных ощущений.
«Ты чего это за стол уселся?» — строго спросил Лу Гуан. — «Даже не думай лезть в ноутбук в поисках черновиков новой книги! Ты здесь исключительно для охраны клиентки».
— Какой же ты всё-таки зануда… — поморщился Сяоши.
«Какой есть», — хмыкнул друг. — «Ладно, я хочу убедиться, что клиентка до дома нормально дошла, а ты смотри не наделай глупостей, пока меня нет».
— Больно надо! Подожди? — озадаченно спросил брюнет. — Что значит, ты хочешь убедиться? Она сбежала, что ли? Во даёт! — усмехнулся он.
«Себя вспомни, когда первый раз в фотографию попал», — фыркнул Лу Гуан. — «За тобой тогда маньяк не гнался, и то ты в панике был. Так что её вполне можно понять. И не забудь царапину обработать!» — напомнил он.
Чэн Сяоши вздохнул и, включив на мобильном фонарик, двинулся искать аптечку. Нашлась она, вполне ожидаемо, в ванной комнате. Смазав царапину антисептиком, парень огляделся. На зеркальной полочке и краешке ванной стояли всякие баночки, тюбики и бутылочки. Парень никогда не понимал, зачем девушкам столько всего. Он наугад пооткрывал пару штук. Отметил про себя, что пахли они приятно. В стаканчике стояли две зубных щётки разного цвета. Ли Донгмей что, живет не одна? Эх, как не вовремя Лу Гуан смылся... Вот как он теперь будет объясняться, если нагрянет незваный родственник или парень клиентки? Кто ему подсказывать будет, что говорить? Но через пару секунд Чэн Сяоши успокоился. Воспоминания Ли Донгмей услужливо подсказали ему, что вторая щётка принадлежала Жилан, которая частенько наведывалась к подруге с ночёвкой; ей же принадлежала и половина баночек. В целом, здесь было довольно-таки аккуратно: чистое зеркало, на полочках декоративные камешки и стёклышки. Уютно, что сказать.
Но застревать в ванной, пожалуй, не стоит. Скоро вернется Лу Гуан, а с ним подробную экскурсию по дому любимой писательницы уже не проведешь. Он будет говорить, мол, «туда не ходи», «сюда не лезь» и всё в таком духе… Чэн Сяоши начал обход. Ли Донгмей жила в одноэтажном частном домике, состоящем из двух комнат. Одна из них была полупустой — комната родителей, как припомнилось парню. Чем дольше он находился в сознании человека, тем больше чужих воспоминаний он разделял. Донгмей нечасто сюда заходила: только чтобы стереть пыль и полить цветы на подоконнике. Интересно, куда подевались её родители? Должна же быть причина, почему девушка живет одна.
Чэн Сяоши зашёл на кухню и на первый взгляд не обнаружил там ничего особо интересного — кухня как кухня. Но почувствовав, что проголодался, парень решил поискать что-нибудь съестное в холодильнике, а для этого посветил на дверцу фонариком. Вот тут-то он и сделал любопытное открытие. На дверце холодильника магнитиками было прикреплено множество записочек — традиция Ли Донгмей и Жилан: тот, кто раньше встал или ушёл, пишет пожелание. Иногда это было что-то незамысловатое, типа: «Я приготовила блинчики, угощайся», или и вовсе одиночное слово: «Успехов!». Были здесь даже цитаты или известные поговорки. А на некоторых был целый диалог, написанный, вероятно, во время сборов куда-то. Чэн Сяоши так и представил, как девушки поочередно забегают на кухню, чтобы подписать очередной стикер:
«Я не смогу:’(»
«У тебя обязательно получится!»
«Я бы не была в этом так уверена(((»
«Как говорил мой отец: «Прыгай — и крылья вырастут!» ;)»
Нетрудно было догадаться, кому какая записочка принадлежала. У Донгмей почерк аккуратный, как в прописях, а у Жилан — летящий, а сообщения пестрят нарисованными смайликами и картиночками в уголках. Сердце снова защемило от невыразимой тоски. Чэн Сяоши помотал головой, вернул записочку на место и, открыв дверцу холодильника, решил соорудить себе парочку бутербродов, чтобы быстро перекусить и продолжить осмотр.
Конечно, он предпочёл бы прийти в дом Донгмей днём или же включить нормальное освещение, но жизнь научила его тому, что Лу Гуана лучше всё-таки слушаться. Он вернулся в комнату и стал осматривать её более внимательно. Первое, что бросалось в глаза в комнате Ли Донгмей — громадный стеллаж со множеством полочек, занимающий всю стену. И на всех стояли книги. Одни были в новых узорчатых переплётах, другие были совсем старые, с потрёпанными корешками и разлохмаченными обложками. Чего здесь только не было: фантастика, романтика, детективы, приключения, поэзия… Казалось, что человеку не хватит и жизни, чтобы всё это перечитать.
«Зачем ей столько книг?» — удивился Чэн Сяоши, взяв одну наугад и откидывая тонкий кожаный переплёт. Память тут же услужливо подбросила парню обрывок воспоминания.
Из кухни доносятся звуки скандала. Родители снова не сошлись во мнениях. Ли Донгмей и рада бы всего этого не слышать, да вот только дверь приоткрыта, а голоса звучат настолько громко, что хочешь-не хочешь, а всё равно услышишь. Девочка вздрогнула от звука разбитой тарелки. Хочется спрятаться под одеяло и не вылезать оттуда, пока всё не утихнет. Но даже там не будет убежища. А где будет? Донгмей знала ответ. Она пододвинула тяжёлую стремянку к стеллажу и привычно взобралась по металлическим перекладинам, чтобы дотянуться до верхней полки. Взяв свою любимую книгу, девочка так и осталась сидеть наверху стремянки, слегка покачивая босыми ногами. Если родители увидят, то будут ругать за такие акробатические трюки, но им сейчас не до неё. А ей больше не до них; история уже полностью захватила девочку.
Больше не было раздоров и скандалов, от которых было колко и зябко, так что хотелось убежать и спрятаться. Вокруг была бескрайняя пустыня, посреди которой лётчик сделал вынужденную посадку и встретил чудесного мальчика, странствующего с планеты на планету. Мальчик умел путешествовать с перелётными птицами, понимал язык животных и растений, а когда ему бывало грустно, любил смотреть как заходит солнце. Донгмей всем своим маленьким сердечком завидовала лётчику, которому довелось познакомиться с маленьким принцем. Вот какого друга она бы хотела иметь: необычного, непохожего на всех, но вместе с тем такого чуткого и понимающего…
Воспоминание исчезло резко, как будто закончилась плёнка в диафильме. Чэн Сяоши вздохнул. Вот оказывается для чего Ли Донгмей такой большой книжный стеллаж. Он был её главным и единственным убежищем. Ругали ли учителя, дразнили ли одноклассники, ссорились ли родители — девочка бежала к книжной полке за очередной историей, в свою собственную страну фантазий, чтобы укрыться от суровой реальности. За всю жизнь она в совершенстве выучилась прятаться, быть незаметной, и самым надёжным укрытием были книги — сначала чужие, а затем и свои собственные.
Чэн Сяоши снова подошёл к столу. Поборов искушение заглянуть в ноутбук (покопавшись в чужих воспоминаниях, он наверняка смог бы вспомнить пароль), парень заметил старенький потрёпанный блокнот и начал пролистывать его. На последних страницах был набросок рассказа о фотографиях и краткий план действий. Последний пункт из него гласил:
«Попробовать сделать фотографию, прочувствовать фотоаппарат».
«Забавно. Выходит именно эта строчка и привела её впоследствии в наше ателье», — усмехнулся парень, продолжая листать блокнот.
«Чэн Сяоши!» — услышал он строгий голос друга. — «Ты в курсе, что чужие письма… ну или блокноты, читать нехорошо?»
Парень, едва не уронивший блокнот, смутился.
— Лу Гуан, — сказал Чэн Сяоши, проигнорировав замечание друга. — Она же теперь совсем одинока… Сюй Жилан была её единственной подругой…
«Ты опять слишком близко к сердцу принимаешь жизнь другого человека», — вздохнул блондин. — «Пойми, мы не можем исправить прошлое, как бы нам этого ни хотелось. Любые изменения могут привести к непоправимым последствиям».
— Я знаю, — вздохнул Чэн Сяоши. — Но я сейчас не о прошлом говорю. Она же… совсем как мы… Может, возьмем её в команду?
«Ты там совсем рехнулся?!» — поперхнулся воздухом Лу Гуан. — «Как ты это всё вообще себе представляешь? У Донгмей уже как бы есть профессия. Да и вообще, она всего один раз попала в фотографию, а уже доставила нам кучу проблем и сама чуть не умерла. Не знаю, как ты, а я лично не хочу повторения».
— Её можно понять, — не согласился с ним друг. — У неё лучшая подруга погибла. И единственная, между прочим. Вот если бы я умер, ты бы оставил всё как есть?
«Не мели ерунды, у меня нет способности проникать в прошлое», — после недолгой паузы ответил Лу Гуан. — «Так что даже при всем своём желании, я бы всё равно не смог ничего сделать».
— А если бы была способность? — не унимался Чэн Сяоши.
«Не знаю…» — честно отозвался парень.
— Эх ты! — вздохнул брюнет. — А я бы ради тебя постарался всё исправить. И плевать на искажения в реальности…
«Ну и глупо…» — вздохнул Лу Гуан.
Впрочем, по тону было понятно, что он не злится.
— Как прогулялся? — немного помолчав, спросил Чэн Сяоши. — Донгмей добралась до дома?
«Да, всё в порядке», — откликнулся друг. — «Видел её силуэт в окошке, когда она включила свет. Я оставил фотографию в почтовом ящике. Не думаю, что клиентка сейчас расположена к разговору».
— А ты романтик, — хмыкнул Чэн Сяоши. — Стоять под окнами девушки и наблюдать за ней…
«Да ну тебя», — фыркнул Лу Гуан. — «Кстати, можешь выходить из фотки. Маньяку явно нет дела до нашей клиентки…»
— Можно я ещё немного побуду здесь? — после паузы попросил Чэн Сяоши. — Не буду никуда лезть, просто погружусь в вспоминания…
«Ладно», — милостиво разрешил друг. — «А я, пожалуй, на боковую. А то голова раскалывается».
— Отдыхай, конечно, — встревожился брюнет. — Спокойной ночи!
Чэн Сяоши ещё раз обошёл комнату, запоминая обстановку. Затем прошёлся вдоль стеллажа, проводя подушечками пальцев по корешкам книг. Наконец взял одну из них наугад и, растянувшись прямо поверх покрывала, включил ночник над кроватью. Открыв книгу, парень пробежался глазами по первой странице:
«Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовёт нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов»(3).
Ли Донгмей определенно нравился этот абзац, парню даже не нужно было копаться в её памяти. Слова были обведены простым карандашом.
«Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днём, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты?»
Интересно, что для Донгмей было этим Несбывшимся? Попытки вырваться из рутинной жизни? Мечты о чём-то чудесном, способном преобразить её жизнь? Забавно, но даже открыв в себе новые способности, она так и не смогла ничего изменить. Чэн Сяоши и сам не раз размышлял о том, есть ли смысл иметь необычные возможности и быть не в состоянии что-либо поменять? Он ненадолго задумался о собственном Несбывшемся. Родители… Вернутся ли они? Чэн Сяоши не раз заводил этот разговор с друзьями. Цяо Лин, разумеется, тут же поспешно говорила, что обязательно вернутся, а Лу Гуан отводил глаза и старался сдержать печальный вздох. В обоих случаях парень понимал, что друзья уже давно не верят в их возвращение. Надежда оставалась лишь у него одного — глупая, несбыточная и одновременно непоколебимая…
«Между тем время проходит, и мы плывём мимо высоких, туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах дня».
Между реальным и нереальным не такая уж и большая разница, ведь граница этих понятий почти незаметна. То, что для одних невозможно, для кого-то является обыденностью. Взять хотя бы их способности проникать в фотографии и видеть, что в них происходит. Кому-то это покажется фантастикой, а для них с Лу Гуаном — это обычный рабочий день. А сколько ещё людей может и не подозревать о собственных способностях, вроде их клиентки? А невозможное совсем рядом — только протяни руку…
Парень ещё немного полистал книгу, чувствуя, как его одолевает дремота. Наверно, Лу Гуану бы понравился такой слог — сложный, витиеватый. Чэн Сяоши же любил повествование попроще, без излишних философствований. Не удивительно, что его сморило с книгой в руках.
Ему снилось знакомство Ли Донгмей с Жилан. Судя по всему, воспоминания смешались с иллюзорностью сна и выдали достаточно чёткую картинку, как на киноэкране.
Младшая школа(4). Донгмей школу никогда не любила, считала её концентрированной безнадёгой. Не сказать, чтобы её обижали — скорее, не замечали. В игры брали неохотно, только когда катастрофически не хватало людей. Тихая зажатая девочка была просто неинтересна одноклассникам. Ли Донгмей словно не существовало. Даже учителя порой забывали о её существовании. Поначалу ей было обидно, но затем она смирилась с таким положением вещей. На переменах, иногда и прямо во время уроков, девочка вновь проводила время в компании книг, взятых в школьной библиотеке.
Однажды к ним в класс перевели новую ученицу. Она представилась и помахала одноклассникам. Девочка как девочка — весёлая, улыбчивая, с копной волос пшеничного цвета, забранных в скромный пучок почти на макушке. Но одна деталь, несмотря на одинаковую школьную форму, уравнивающую всех детей, бросалась в глаза — пучок был заколот двумя перекрещенными карандашами красного и зелёного цвета. Донгмей с первого взгляда поняла, что хотела бы иметь такую подругу — необычную, непохожую на всех остальных. Но разве может она подружиться с кем-то настолько ярким? Ведь девочка была для остальных невидимкой.
Тогда Донгмей начала придумывать историю, главной героиней которой сделала Жилан. Назвала её девочка, разумеется, по другому, но суть от этого не поменялась. Новенькая действительно была интересной личностью. Очень общительная, бойкая, не боялась высказывать свою точку зрения, в том числе и взрослым людям. Доводила учителя рисования до бешенства, потому что когда остальные дети рисовали то, что задавали на уроке, Жилан рисовала, что хотела, и искренне не понимала, почему учитель на неё сердится, ведь уроки творчества, по её мнению, должны быть для того, чтобы свободно творить. Новенькая не выделяла кого-то из класса, со сверстниками общалась одинаково добродушно. Утром здоровалась со всеми, и с Донгмей в том числе. Поначалу это было непривычно, и она, страшно смущаясь, бормотала что-то в ответ.
Однажды, когда начался урок физкультуры, Донгмей осталась в классе — у неё было освобождение после недавней простуды — и классный руководитель попросила её заполнить график дежурств учеников. Работа была несложной, и девочка быстро с ней справилась. Решив заглянуть в школьную столовую, Донгмей была несказанно удивлена, когда, вернувшись, обнаружила Жилан, сидящую на парте и совершенно бесцеремонно читающую её блокнот, который девочка неосмотрительно оставила на своём рабочем месте.
Наверно, следовало бы выхватить из рук увлеченно читающей Жилан блокнот и наорать на неё, чтобы не смела брать чужие вещи, но это было не в характере Донгмей, и девочка, смертельно побледнев, лишь растерянно взирала на происходящее. Жилан заметила какое-то шевеление рядом и, завидев одноклассницу, солнечно улыбнулась ей и радостно сообщила:
— А мне мячом по голове заехали и учитель отпустил меня в класс.
— А… ага… — растерянно откликнулась Донгмей и наконец робко пробормотала: — Это… это мой блокнот…
Ей хотелось прямо сейчас провалиться сквозь землю. Проще было выйти голой на улицу, чем показать кому-то написанное. Тем более не абы кому, а Жилан — девочке, которой она восхищалась и за которой тайком наблюдала.
— Ага, я знаю, — кивнула Жилан, перелистывая следующую страницу. — Ты так здорово пишешь! Не оторваться.
Донгмей, не ожидавшая подобного комплимента, удивлённо захлопала глазами. Она совершенно не понимала, как на всё это реагировать.
— А продолжение будет? — сияющими глазами уставилась на неё Жилан, дочитав последнюю строчку.
— Н-не знаю… Я так-то для себя писала… — нервно перебирая пальцами, ответила Донгмей.
— Ну и зря! — покачала головой одноклассница. — По-моему, другие тоже должны это прочесть. Ты получше многих взрослых пишешь, между прочим, — авторитетно заявила она.
— Думаешь? — с сомнением откликнулась юный автор.
— Уверена. Вообще-то я знаю, что читать чужие записи плохо, — наконец сказала Жилан, — но ты ведь про меня писала, верно? Ты так поглядывала на меня во время уроков и что-то записывала, что мне стало любопытно. А теперь, прочитав про девочку, способную проникать в нарисованные миры, я точно в этом убедилась.
А вот теперь провалиться сквозь землю захотелось ещё больше.
Донгмей густо покраснела и, заикаясь, произнесла:
— И-извини… Я н-не хотела… Так само в-вышло…
— Почему ты извиняешься? — удивилась Жилан. — Хороший же рассказ получился, и я совсем не против быть главной героиней. Только ей не хватает подружки. Тоже талантливой — писателя или поэтессы, чтобы вместе путешествовать, — мечтательно произнесла она и вдруг добавила: — Ли Донгмей, давай дружить!
От такого предложения у девочки перехватило дыхание. Донгмей не была уверена, происходит ли всё это по правде или же это какой-то странный сон.
Но она нашла в себе силы улыбнуться и произнести всего одно слово:
— Давай…
Лицо Жилан озарила яркая лучистая улыбка, и она быстро затараторила:
— Как же здорово! Я давно хотела подружиться с кем-то необычным, вроде тебя.
Донгмей смотрела на неё с изумлением. Это она-то «необычная»?
— Хочешь, я покажу тебе свой скетчбук с рисунками? — не унималась тем временем Жилан. — Я его никому не показывала…
— Хочу… — почти беззвучно шевельнула губами Донгмей, всё ещё не веря в происходящее.
Кажется, в её жизни начиналась новая глава…
Примечания:
Эх, и зачем я только героиню литератором сделала? Вот и вспоминай теперь книги, которые за всю свою жизнь прочитала. Не ищет автор легких путей, ох не ищет…
1) оригинальное блюдо, распространенное в Китае, Индонезии, Вьетнаме, Сингапуре и Японии. Рулетики из овощей или морепродуктов, завернутых в рисовую бумагу.
2) рагу из набора овощей с мясом, соевым соусом и специй.
3) Здесь и далее цитаты из книги А. Грина «Бегущая по волнам»
4) В школу в Китае идут с шести лет. Первые шесть классов считаются младшими. Так что читатель может сам додумать на каком году обучения происходили события)))
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу