Разлука, верность и звезды (гет)

— Может, все-таки останешься?

— Любовь моя, этот вопрос бесполезен. Прости, если сможешь.

Нолофинвэ и Анайрэ обнимались в кромешной тьме. Без сияния Древ было так непривычно. Звезды глядели на их прощание. Не хватало света. Не хватало сил. Казалось, даже воздуха — не хватало. Да и стоит ли дышать?

Как же она ненавидела его в тот миг! Его проклятое чувство долга, готовность идти в неизвестность... Эту решимость пойти до конца.

И как же любила! Любила, несмотря на то, что вся ее жизнь в эти минуты летела куда-то... под ноги Морготу, в зловещий, сотканный Унголиант мрак...

Город суетился в сборах — и захлебывался в женских слезах. Она изо всех сил старалась не плакать.

— Давай, я все-таки пойду с тобой.

— Нет, melda. По нашему первому разговору я почувствовал: ты не готова. И мне будет спокойнее, если ты останешься.

— Мы вот так просто расстанемся?

— Пойми — я иду не за новыми землями. Иду на войну. Хотя бы для того, чтобы Враг не пришел сюда. В предстоящих битвах с Морготом ты — не воин.

Что ж, сама виновата. Ляпнула в разговоре, что желает остаться с подругой своей Эарвен, что страшится неизвестности.

Самое главное — он прав. Когда он тренировался с детьми, у нее не было ни малейшего интереса к этому занятию. Она прекрасно понимала, что на войне будет только обузой.

Мысль о том, что она не смогла уговорить остаться никого из своих детей, невероятной болью терзала сердце. Больше всего, конечно, и она, и Нолофинвэ, и братья умоляли остаться Ириссэ. Но та была настроена даже решительнее, чем ее братья. Девушка с мужским характером, она любила путешествовать по лесам и горам, охотиться, ездить верхом. Ее мало привлекали занятия, считающиеся женскими. Храбростью, гордостью и свободолюбием она, как и все их дети, походила на отца. Предупреждения матери воспринимала с легкой иронией.

Нолофинвэ не стал запрещать ей идти в Исход, но довольно строго сказал, что те земли — не Валинор. Что там ее свободолюбие может закончиться печально. Материнское сердце Анайрэ тоже чуяло беду. «Береги себя, дочка, будь осмотрительнее», — сказала она, чувствуя, что слова бесполезны.

Еще и из-за страха за детей в сердце Анайрэ жила ненависть, но эта ненависть отчаянно боролась с любовью. Нет, нельзя провожать на войну — упреками. Тем более, им остались последние секунды, прежде чем они окажутся по разные стороны Тьмы, накрывшей Арду.

«Что бы подарить ему на прощание?» — подумала Анайрэ. Все украшения, которые она носила, были дарами мужа. Не передаривать же его собственный подарок! И тут она вспомнила — одно из маленьких серебряных сердечек пришито к ее платью. Когда-то она обменяла большую корзину спелых груш из своего сада на маленькую коробочку таких украшений. Мужчины такое не носят, конечно.

Но сейчас думать некогда.

Едва сдержав крик, эльфийка молвила:

— Возвращайся!

И — полушепотом:

— Живым возвращайся. Моя свеча всегда будет гореть для тебя, — и дала мужу серебряное сердечко. Она еще не знала, что этот талисман будет хранить его во всех битвах, кроме последней.

— Береги надежду. Даже один-единственный луч света может разрушить тьму, — ответил Нолофинвэ, вырвавшись из объятий супруги, так не желавшей его отпускать.

Озаренный звездами, он сделал первые шаги в окружающий мрак. А она осталась в своей собственной тьме — с единственным крохотным лучиком надежды.

Не раз и не два ей потом будет снится, как он идет по незнакомой земле — и маленькие синие цветы, такие же, как в ее саду, открывают глаза, встречая его вместе с воинством. Недаром, собирая его в дорогу, она положила в карман его туники несколько цветочков.