Начало конца или конец начала? (гет)

Глава 4

После общего поклона Эрик поспешно направился сначала за кулисы, а потом в тайный коридор, который точно никому кроме него не был известен. Щёки у Призрака горели, он дышал глубоко и отрывисто. Такого волнения Эрик не испытывал уже много месяцев. Да и нечему было его вызывать, мужчина чувствовал, что даже его трепещущая любовь к музыке постепенно затухает и работа с нотами и инструментами уже не приносит былого возбуждения.

И вот пришла она. Она вернулась. Эрик хотел забыть обо всём что было с ними раньше. Всю неделю, что она здесь пробыла директор пытался держаться так, словно они друг для друга никто. Остальных Эрику обмануть удалось. Но не себя. Этого он не мог сделать как ни старался. Эрик твердил себе, что их уже ничто не связывает, что всё это уже в прошлом. Что он уже едва ли любит её. Но он любил и знал это. «Но в конце концов всё равно, —думал Эрик. —Сразу же после премьеры я уеду. Уеду в Руан, никому ничего не сказав. А потом покончу со всем, раз и навсегда».

Всё было подготовлено заранее. К концу представления на задней площади театра уже ждал кеб, который должен был отвезти Эрика.

Но Эрик уже не собирался ехать. Она его поцеловала! Ещё один раз. Не стоит строить иллюзии: это не было поцелуем любви, это был лишь порыв секундного вдохновения. Эрик видел, как очнувшись, она сама ужасно испугалась того, что сделала. Лелеять надежды было бы самообманом… Но... уехать теперь? Нет. Не теперь, когда вернулись вдохновение и муза и сердце стало биться чаще.

Эрик незаметно вышел из потайного хода. Нужно было узнать, что стряслось с этим мальчишкой Жюлем. Когда Эрик вошёл в гримёрную, где лежал на кушетке парень, на него уставилась толпа собравшихся. Из-за спин людей, столпившихся вокруг кушетки, протиснулся пожилой мужчина в белом халате. Очевидно это был доктор.

—Лоран, месье Лоран, —представился доктор, протягивая руку для рукопожатия, —А вы осмелюсь предположить месье Гобер?

—Очень приятно, —довольно сухо сказал Эрик, пожимая протянутую руку.

—Очень приятно. Позвольте поговорить с Вами с глазу на глаз.

—Выйдем.

Директор и врач вышли в коридор.

—Досадное происшествие, —произнёс месье Лоран. —Прямо перед представлением… Надеюсь Вас не побеспокоит моя просьба, но не могли бы Вы снять маску. Я понимаю вы поспешили сюда едва закончился спектакль, но мне бы хотелось видеть ваше лицо…

Эрик нахмурился.

—Это не часть грима. Я ношу маску, не снимая.

Сначала доктор словно бы удивился, однако потом в его глазах отразилась смутная тень понимания, которая очень не понравилась Эрику.

—Так что с Жюлем.

—Ах, да… Ситуация я должен сказать довольно серьёзная. Это лихорадка. Один из её видов. Заболевание переносится довольно тяжело. Смертность небольшая, но всё же есть. Однако при правильном уходе за больным выздоровление должно наступить через неделю-полторы… Но это я сказал тем барышням, столпившимся рядом с парнишкой. С вами же речь о другом. Заболевание ужасающе заразительно и боюсь… вы все, полагаю, провели достаточно времени в одном помещении. Так, что увы… Боюсь работу придётся остановить недели на три.

Я понимаю 21 день простоя—чрезвычайно много для театра. Но, я надеюсь вы понимаете, чем может грозить…

—Я соберу всех в зале, — перебил Эрик.

Час от часу не легче!

Застрять безвылазно в театре с, теперь по-настоящему больными, придурками. Найдутся же и такие кто заявят, что не хочет заражать семью и в опере останутся.

Ночь выдалась тяжёлая, вся в беготне и разборках, и когда, наконец, Эрик лёг спать, за окном уже начинал брезжить рассвет. Заснул директор довольно быстро, но сон был тяжёлым и муторным. Эрику снилась падающая люстра, бледно зелёный Жюль, Руан, самоубийство и Кристина: то что она целует его, то кричит и обвиняет в чём-то…

Проснулся Эрик дрожа от озноба и лихорадки.

* * *

С премьеры прошло два дня. Кристина проснулась от того, что её что-то шлёпнуло по лицу. Это была рука Жизель. Кристину подселили третей к двум балеринам, чтобы освободить комнату для больного. Болезнь действительно оказалась чертовски заразной. Уже в первый день слегли человек пять. Среди них был и директор.

Кристина встала с кровати. Спать пришлось вместе с Жизель, что было очень неудобно. В комнате было душно и девушка поспешила выскользнуть из комнаты.

Кристина пошла в основное здание театра, сама не зная зачем. В опере царила приятная прохлада, не то что в общежитии. Было приятно пройтись по неожиданно пустому коридору и не встретить ни души. Кристина поднялась на второй этаж и свернула вправо. Этот коридор тоже был абсолютно безлюден. Кристина шла по коридору вглядываясь в закрытые двери словно в первый раз видела их. Девушка чувствовала, что всё вокруг вдруг стало каким-то другим не таким как раньше. «Может я уже начала тоже заболевать?», —подумала Кристина.

Вдруг её взгляд зацепила одна дверь. От остальных её отличало то, что она не была закрыта. Между дверью и стеной светилась щель. Вдруг из-за двери раздался слабый стон. Кристина инстинктивно отпрянула, но затем осторожно приоткрыла дверь.

Как же она сразу не вспомнила… Здесь раньше всегда была закрыто. Всегда. Эта дверь вела в личную комнату директоров, где те ночевали если, приходилось оставаться в театре допоздна. Туда почти никому не разрешали заходить. Поэтому приоткрытая дверь сразу бросилась в глаза Кристине.

Комната была практически пустой. В левом углу у окна стояло кресло, обтянутое тёмно-коричневой кожей, прикроватная тумбочка и в общем-то сама кровать. В постели лежал Эрик. Очевидно было, что он почти без сознания. Глаза его были прикрыты, но из них всё равно текли слёзы, рот был приоткрыт. Иногда больной тихо и глухо постанывал.

Но даже в таком состоянии Эрик не снял маску и словно даже придерживал правой рукой. Кристина притворила за собой дверь. То, что заходить ей сюда не следовало было очевидным. Но раз уж…При виде Эрика, страдающего от болезни, у девушки словно сердце кровью облилось. Она просто не могла уйти! На задворках сознания Кристина понимала, что её присутствие вряд ли хоть чем-то поможет больному, а скорее всего и наоборот. Но Кристину словно что-то не пускала назад. Девушка подошла к кровати. Казалось Эрик спал, если болезненный полуобморок называть сном. Кристина аккуратно присела на краешек кровати, молясь чтобы он не проснулся. Девушка вгляделась в лицо больного. По его щекам стекали слёзы. Точнее по щеке потому, что вторая была скрыта маской. Маска очевидно очень мешала Эрику, жёстко упираясь в край подушки. Но разве мог он позволить себе снять её, зная, что в любую минуту в комнату может кто-то войти. А если запереться—так и помереть недолго.

«Ну…Раз я здесь то вряд ли кто-то зайдёт, —решила Кристина, —А я… Меня уже не напугает его лицо». И едва дыша, чтобы ненароком не разбудить больного, Кристина стала снимать с него маску. Сделать это тихо и аккуратно было той ещё задачей, но спустя несколько минут Кристине это удалось. Правда потом она чуть не уронила многострадальную маску на лицо мужчины. Кристина взглянула на Эрика. С полностью открытым лицом она видела его лишь дважды. В первый раз оно вызвало отвращение и ужас, во второй раз ужас и жалость. Сейчас же девушка поняла, что практически не замечает уродства мужчины. Однако глубокие шрамы на правой щеке всё же заставляли сжаться сердце. Но точно не от страха и даже не от жалости. Просто на мгновение Кристина представила, как же адски, наверное, болели или всё ещё болят эти раны. И нет это была не жалость, это было сочувствие… Кристине вдруг очень захотелось поцеловать Эрика. В ту самую испещрённую шрамами щёку. Но девушка не сделала этого. «Словно первого раза мне не хватило! —воскликнула она про себя. —Да что вообще со мной происходит!?» И она поняла, как ни отрицала она это в последние две ночи, но это было так. Это было чувство влюблённости. То самое, которое заставляет нести чушь, побуждает на необдуманные поступки, туманит разум. И ставит выше всего его, человека без которого жизнь уже кажется невыносимой.

Кристина смущённо улыбнулась самой себе. Да, нити судьбы причудливы. Кристина запустила руку в черные волосы Эрика, спутанно лежащие на подушке.

«А он, —подумала с волнением Кристина, — Он… всё ещё влюблён в меня…? Или уже нет? Ведь после того что я тогда сделала… Он имеет полное право ненавидеть меня. А он словно просто не замечал меня всё это время. Наверное, это и называют тихой злостью…»

Внезапно Эрик застонал чуть сильнее чем раньше и схватился за руку Кристины, которой она задумчиво перебирала его волосы. Девушка легонько вздрогнула, когда лихорадочно горячие пальцы судорожно сжали её запястье.

Но Эрик не проснулся, либо проснулся, но соображал не особо. Мужчина притянул ладонь девушки к своему лицу. Тыльной стороной девушка почувствовала прикосновение его губ. Но при этом плечо Кристины очень неудобно вывернулось и что бы не потянуть мышцы ей пришлось… аккуратно лечь на скомканную простынь рядом с больным. Сердце девушки стучало так быстро и громко, что ей казалось, что его удары слышны так же громко как барабанная дробь в пустом зрительном зале. Кристина глубоко вздохнула. «Кажется, я схожу с ума», —подумала она. Кристина уткнулась носом в плечо Эрика, потому что другую удобную позу найти было невозможно. От мужчины пахло… нет не могильной гнилью и сыростью подземелья, как это было раньше, а просто запахом чистоты сквозь который прорывался тихий аромат ещё не до конца выветрившегося парфюма.

«Он не Призрак и не монстр, —размышляла Кристина, глядя на изнеможённое страданием лицо Эрика, из под своих волнистых локонов, упавших на лицо, —он человек, человек перенёсший в своей жизни много боли.»

Неожиданно кровать довольно громко скрипнула и Эрик открыл слезящиеся глаза. Он взглянул на девушку, которая затаив дыхание лежала рядом с ним. На обветренных болезнью губах появилась лёгкая улыбка. Мужчина снова закрыл глаза. Кристина мысленно перекрестилась. Он уже собиралась попытаться незаметно встать и уйти, не пробудив при этом Эрика, как вдруг мужчина прохрипел что-то неразборчивое. Побледнев, девушка прислушалась. «Воды», —наконец разобрала она. Кристина поднялась с кровати. На тумбочке стояли кувшин и стакан. Чуть подрагивающими руками девушка налила воды.

«Вот только Эрик вряд ли сможет сесть и тем более взять стакан»,— поняла она.

Напоить больного оказалось довольно сложно, пришлось поддерживать его голову и по капле вливать жидкость в его горло. Когда девушка наконец поставила пустой стакан и теперь уже точно собралась ухолить в дверь постучали с той стороны. Ситуация приобрела новые очертания. И с чего Кристина взяла, что пока она здесь никто не войдёт?! И тут девушка вспомнила что вдобавок сняла с директора маску. Вот уж поистине медвежья услуга вышла бы, уйди она сейчас. Кристина бросилась к постели больного. Так что, когда дверь отворилась и в проёме возникла фигура одной из балерин девушка как раз успела накрыть рукой и частью кружевного рукава правую половину лица Эрика.

—Ой! —на лице балерины, как только та увидела Кристину, вспыхнула улыбка, которая не предвещала ничего хорошего, —Кажется я не вовремя! Доктор просил передать.

Вошедшая протянула Кристине какой-то бутылёк.

Вот только чтобы взять его девушке пришлось бы подойти и соответственно отнять руку от лица директора. Кристина чувствовала себя полной дурой. Надо же попасть в такое идиотское положение.

—Оу! —воскликнула танцовщица с каким-то зловещим возбуждением. —Не сердитесь мадемуазель Даэ. Откуда де я могла знать, что...? А, впрочем, не волнуйтесь...

Девушка подошла и поставила бутылёк на тумбочку.

—Не беспокойтесь мадемуазель, я уже ухожу.

Когда дверь за балериной захлопнулась. Кристине жутко захотелось послать ей вдогонку тот самый злосчастный сосуд с лекарством. Обращение на «Вы» (тем более на «мадемуазель») и эта поганская улыбка предвещали что-то очень противное. «Наверное уже бежит рассказывать своим подружкам, что дескать новенькая певица ухаживает изо всех сил за директором», —со злостью и смущением подумала Кристина. Девушка почувствовала, что пунцовая краска заливает её лицо. Потому что даже без возможных домыслов танцовщицы всё было именно так. Теперь уж точно нужно идти пока ещё что-то не стряслось.

Кристина аккуратно одела маску на спящего Эрика. Сделать это оказалось легче, чем снять потому, что мужчина теперь лежал на спине и его руки не пытались прикрыть правую часть лица, а были сложены на груди. (Держа руку девушки Эрик прижимал её к сердцу)

Кристина тихо выскользнула за дверь и поспешила обратно в общежитие.

В комнате было чертовски душно и шумно. Войдя, Кристина обнаружила, что в помещении собралась почти половина кордебалета. Девочки играли в карты и при этом смеялись и вопили, как будто их было раз в пять больше чем на самом деле.

А Кристине очень хотелось лечь где-нибудь в прохладном тихом месте. У неё жутко разболелась голова, а в глазах начало рябить. Девушка шлёпнулась на кровать и, закрыв уши руками, забылась тяжёлым сном.