Начало конца или конец начала? (гет)

Уже через неделю после пожара в Опере, найти кого-то из очевидцев или участников тех событий было практически невозможно. Разорившиеся директора поспешили покинуть злополучную столицу, чтобы попытаться начать новый, хоть и явно менее прибыльный бизнес в провинции. По возможности постарались уехать и сотрудники театра, оставшиеся безработными. Сделать это, однако смогли не все за неимением особого запаса средств на «чёрный день». Не видели больше и виновника торжества. Большинство считали, что таинственный Призрак Оперы погиб во время пожара, однако слухи о нём продолжали расползаться.

А Кристина Даэ и Рауль де Шаньи уехали в пригород в имение виконта. Они старались особо не привлекать внимания и зажили вполне спокойной жизнью. Первое время голубки от рассвета до рассвета проводили время вместе, не замечая, ничего вокруг. Казалось вот оно, то что в романах скрывается под фразой «и жили они долго и счастливо», начало счастливого конца!

Однако это было не так. Постепенно огонь влюблённости, слепящий глаза, начал угасать. На горизонте показались силуэты множества проблем. С каждым днём парень и девушка всё более чувствовали на сколько они разные. «Но в этом и есть настоящая любовь!», —твердили они себе, но всё меньше и меньше верили собственным словам. Ситуация накалялась не быстро, температура повышалась по пол градуса… Как оказалось, слишком по-разному представляют себе Кристина и Рауль это самое «счастливо». Для девушки большим ударом стало, то что виконт сказал ей что он не желает, чтобы она пела ни в опере, ни в любом другом публичном месте. Подлил масла в огонь и неожиданный визит матери Рауля, Мадам де Шаньи. Пожилая женщина естественно была категорически против союза своего любимого младшего сына и какой-то там певицы. Виконт спорил с матушкой долго, однако после третьего театрального припадка старушки он сдался. Ему самому уже собственные доводы казались натянутыми и слабыми.

Как бы то ни было, спустя почти три четверти года совместной жизни Рауль и Кристина расстались. Расстались на довольно мирной ноте. К тому времени уже оба успели понять, что за влюблённостью не было любви. В качестве прощального подарка виконт отдал в распоряжение девушке некоторую сумму средств, на которые девушка сняла небольшую квартирку в Париже. По возвращению в родной город Кристина стала искать работу. Но учитывая её узкоспециализированные таланты оставалось лишь одно приличное место: заново отстроенная Опера.

Глава 1

Кристина остановилась на площади перед оперой. Здание возвышалось над девушкой словно скала. Уходя отсюда всего несколько месяцев назад, она была уверена, что никогда больше не вернётся. Но вот она снова здесь. Перед глазами Кристины одно за другим проплывали воспоминания и образы, связанные с этим местом: репетиции кордебалета, первое выступление на большой сцене, Мэг Мадам Жири и Призрак… ангел музыки... Эрик. Кристина боялась его встретить, боялась, но при том в груди её трепетало любопытство и отголоски прежнего восхищения, лелеющие надежду снова взглянуть на него. Однако и страшно было подумать, что он с ней сделает если девушка снова попадётся ему на глаза.

Кто-то окликнул Кристину по имени. Девушка обернулась и увидела в нескольких метрах от себя старую знакомую. Кристина сразу же узнала её с первого взгляда, та была балериной кордебалета оперы. Раньше они виделись довольно часто. Танцовщицу звали Жизель. Она была младше Кристины, очень разговорчивая и обладала, присущей почти всем юным артисткам, легкомыслием.

— Как же рада тебя видеть! —девочка сразу же полезла обниматься.

— Жизель! — сдавленно воскликнула Кристина, когда объятия Жизель сдавили её рёбра.

Когда балерина всё-таки решила, что хватит душить Кристину и отпустила её та облегчённо вздохнула.

—Ты спешишь? — спросила Жизель девушка, как бы то ни было появление знакомой было очень кстати.

—Нет, — радостно воскликнула Жизель — У меня выходной!

—Я бы хотела поболтать с тобой, как никак сто лет не виделись.

Неплохо было бы узнать, как изменился театр, кто стал директором и, кто из старых коллег остался. Ей же скорее всего придётся проходить прослушивание. Хотя ей, успевший попасть в не одну парижскую газету, вряд ли откажут.

К тому же ещё Кристине безумно хотелось узнать про него.

Несколько минут спустя девушки уже сидели в небольшом кафе, которое находилось неподалёку от театра. Все актёры были здесь частыми посетителями. Подруги сели за столик и сделали заказ, сразу же подошедшему официанту. Зарплата у Жизель была маленькая, Кристине же в последнее время пришлось научиться очень хорошо научилась экономить средства, так что заказаны были лишь напитки. Жизель не дожидаясь вопросов, начала рассказывать про события последних месяцев.

—После пожара все думали, что, опере конец, — тараторила Жизель. — Никто не ожидал что удастся собрать столько денег в такой короткий срок. Тот, кто мог сразу же уехал: половина оркестра, директора, Мадам Жири с Мэг. Но почти через неделю несколько богатых театралов пожаловали на восстановление кругленькую сумму! Очень скоро начались работы. Хорошо, что театр в основном то каменный, но работы всё равно было немало. За 3 месяца с небольшим здание восстановили. Ох Кристина ты даже не представляешь какой для меня это был праздник! Правда из прежнего состава нас осталось совсем немного, но вакансии быстро заполнились. И мы успели как раз к началу осеннего сезона. Да, кстати, директор у нас тоже новый и на этот раз только один. Говорят, он же является покровителем, хотя я точно не знаю, как это всё устроено. Он почти каждый день посещает репетиции. Но лучше бы он делал это пореже. Каждый раз он критикует нас в пух и прах, говоря, что мы вообще не умеем петь. Что он вообще об этом знает?! Хотя… если быть честным, то знает очень много. Отобранные им вокалисты поют намного лучше других… Но с тобой им, конечно, никогда не сравнится. Жаль, что ты больше не вернёшься к нам.

— А именно это я и собираюсь делать, — улыбнулась Кристина, но улыбка у неё вышла какая-то невесёлая.

—Что-о-о, —Жизель вытаращила глаза, — а как же виконт?

—Эм... Ну, мы расстались.

—Ой…—Жизель немного стушевалась, — в любом случае мы будем очень рады если ты вернёшься. Да…

—Я тоже… наверное, — сказала Кристина.

У девушки на языке вертелся один вопрос, но хочет ли она услышать на него ответ— вот что она не могла понять. Хотя об этом Кристина в любом случае скоро узнает, так что тянуть не стоит.

— Жизель, я хотела спросить... куда мне отправлять своё резюме? — спросить Кристина хотела вовсе не это, но что-то остановила её в последний момент. В итоге вопрос вышел весьма идиотский.

—Резюме? Да можешь мне отдать. Я отнесу куда надо. Так, наверное, даже лучше будет. У тебя с собой?

— Конечно, —Кристина достала из сумочки конверт и отдала Жизель.

—Отлично! Тогда я лучше прямо сейчас пойду отнесу. Чтоб там эти тебя уже завтра пригласили, — воскликнула Жизель, вставая из-за стола.

— Постой, —сказала Кристина. — Ещё кое-что: что стало с Призраком?

Это вопрос уже давно мучил Кристину.

— Призрак? Больше он не появлялся. Вообще. Даже занавес ещё ни разу не скидывал. О нём почти никто не вспоминает. Большинство у нас новенькие и считают, что про приведение мы сами всё выдумали.

Ясно, значит после пожара его не видели. Кристина не знала хорошо это или плохо для неё. С одной стороны, не приведи бог ещё раз встретить этого человека. Но с другой стороны Кристина чувствовала перед ним ужасную вину, и волновалась за жизнь своего бывшего учителя. В конце концов она тоже была немало виновата во всём произошедшем. Но, боже, если он жив, как же он сейчас зол на неё! Да что там зол он скорее всего просто в бешенстве! Уж лучше будет если он и впрямь умер! Но как же она может желать смерти человеку, который столько всего сделал для нее…

— Кристина, —голос Жизель словно разбудил девушку. — Я тоже хотела задать тебе вопрос. А Призрак оперы он…ну... и вправду призрак?

Кристина задумалась, давать прямой ответ ей не хотелось.

— Он гений, —сказал Кристина.

—Чего? — такого Жизель не ожидала услышать, —Да он либо демон, либо маньяк!

—Что ж ты права. Будет хорошо если ты отнесёшь моё резюме прямо сейчас. —Кристина вдруг заторопилась, — Спасибо, тебе. Скоро увидимся!

— До скорого…

Когда Кристина, расплатившись за свой коктейль, вышла на улицу её сердце билось необычайно быстро. Воспоминания не давали покоя.

* * *

Письмо с приглашением на прослушку Кристина получила тем же вечером и на следующий день в назначенному часу пришла в Оперу. Седовласый мужчина задавал самый обычные вопросы без доли оригинальности: судимость, опыт работы, образование и так далее и тому подобное. Это же всё в резюме написано было! Неужели теперь для работы в чуть ли не главном театре страны больше ничего не требуется? Страшно представить нынешние актёрский состав если приёмной комиссией всё это время был этот дедок.

—Мадмуазель Даэ, —проговорил старик. Голос его был скрипучим нудным, —доношу до что вашего сведения, что я проверяю лишь формальные пункты. Прослушивание у нас проводит директор.

Наконец-то! Хотя новый директор довольно оригинален…

—Я провожу вас до его кабинета.

И вот Кристина уже шла по таким знакомым, таким родным коридорам театра, столь немноголюдным в дневное время. Девушка помнила их всех наизусть. Каждую оконную раму, каждый завиток барельефа, но после пожара многое изменилось: другие картины, другой ковёр, другие канделябры. Вряд ли бы кто-то из простых посетителей или даже заядлых театралов заметил бы это, но Кристине каждая мелочь сразу бросалось в глаза.

Вскоре Кристина и пожилой мужчина остановились у двери, ведущей в кабинет директоров.

Старик открыл её и жестом показал, что пропускает даму вперёд. Кристина вошла и… её сердце пропустила несколько ударов. Перед ней за дубовым столом, заваленным стопками бумаг сидел мужчина. Правая половина его лица была прикрыта маской.

Глава 2

Эрик сидел на берегу Сены. На противоположном берегу шумели деревья парка. Именно они закрывали здание оперы от взгляда Призрака. Но он, словно смотря сквозь, видел его, немного обугленное, с пустыми глазницами окон. Театр восстановят, это не вызывало сомнений. Только Эрику было уже всё равно. Всё разом потеряло смысл. Жизнь потеряла смысл.

«Застрелиться или повеситься? -думал Эрик. ‐ Быстрее будет застрелиться…»

Мужчина задумчиво погладил висящий на поясе револьвер.

«Нет. Не здесь. Не в Париже, не под носом у полиции. Не хочу, чтобы мой труп рассматривала шайка каких-то копов…Я поеду в Руан. На родину. Пускай всё закончится там, где началось. Пролог всегда имеет связь с эпилогом…»—размышлял Эрик.

Да он хотел умереть там. Тихо и непримечательно.

Но до отъезда в Руан нужно было закончить все дела в Париже. Опера «торжествующий Дон Жуан» должна увидеть свет. Годы работы не могут пропасть даром. Это будет последняя глава в жизни, последний её смысл и память о Призраке.

Но для исполнения плана нужно вернуться в театр.

Многие годы, запугивая сотрудников театра, Призрак требовал жалование. Однако деньги ему тратить было особо некуда. Так что в подземельях под оперой накопилась довольно большая сумма. А если продать картины и другие самодельные, но весьма искусные безделушки… Чтож имея такой капитал вполне можно рассчитывать на то, чтобы стать директором театра. Большинство актёров скорее всего уедут и мало останется тех, кто видел Призрака вживую.

Призрак Оперы уже мёртв. Но Эрик умрёт чуть позже.

Эрик сидел в кабинете директоров. Перед ним на столе высилась стопка бумаг.

Трудностей возникло множество. Запас их не иссяк даже когда Эрику удалось довольно прочно встать во главе оперы. В самом театре царили разброд и шатание. Во-первых, из прошлого состава лишь те, кто не мог ехать в виду отсутствия денежных средств. То есть те, кому платили мало, а платили мало тем, кто особыми талантами не блистал, да и интеллектом тоже. В первый же день после становления директором Эрик допустил грубейшую стратегическую ошибку. Обязанность проводить прослушивание он перепоручил. Вследствие этого количество людей, как бы их поласковее назвать, с ограниченными умственными способностями, в театре увеличилось. Можно ли было их просто уволить? Нет. И так к богачу в маске, появившемуся как будто из-под земли (хотя в общем-то так и было) относились с большим подозрением. Если говорить про обычных работников это большого значения не имело, а вот некоторые влиятельные театралы при случае могли воткнуть палки в колёса.

Так что в распоряжении новоиспечённого директора оказалась группа из не особо талантливых артистов и музыкантов девать которых было некуда.

И вот из этого Эрику предстояло собрать то, что представляла собой достойный конец его творчества и жизни. Постановка «Торжествующего дона Жуана» откладываюсь на неопределённый срок. Сначала нужно было поработать над чем-то попроще.

Чтобы остановить поток… придурков, вступающих в Оперу, Эрик отбирал кандидатов на работу сам. Пятьдесят процентов он разворачивал обратно ещё на пороге, двадцать пять уходили ни с чем минут через десять. Вообще за месяц Эрик принял только одного, довольно молодого парня, который имел неплохой голос, и, хотя бы попадал в ноты. Но об этом Эрик вскоре пожалел. Характер молодого человека пробуждал у Призрака сильное желание сию минуту сбросить на парня не то что занавес, а все этажи, которые находились над сценой.

Эрику было больно. Ужасно невыносимо больно. Из-за неё. Она ушла, не обещая вернуться. Ушла навсегда.

Но боль нужно было проглотить. На время, ведь навсегда никогда не получится. Нужно прижать боль, чтобы потом спокойно, закончив всё, захлебнуться ею.

Эрик стоял на крыше, держась за высокий шпиль. Была ночь. Раньше мужчина почти каждый день проводил сумерки именно здесь.

Теперь, будучи директором, у Эрика едва ли выдавалась свободная минутка. За последние месяцы всё так изменилось, просто до неузнаваемости. Может быть не столько вокруг, сколько внутри самого Эрика. Окажись он в подобном положении, скажем… год назад, он бы к чёрту переубивал всех этих бездарных нахалов при первой же возможности. А теперь нет. Терпит, даже удерживается от желания снова на часик стать Призраком Оперы и сбросить на этих дураков занавес или что-то помассивнее. Или, может, дело в другом. Просто нужно как можно быстрее достойно поставить Дона Жуана, а посоле можно хоть второй пожар устроить и.. уйти…

Основной поток желающих занять лакомое месте в опере давно прекратился, лишь изредка отдельные индивиды решались попытать удачу. Безуспешно. И вот одним весенним вечером Эрику сообщили, что поступило очередное резюме. Призрак этой новости прямо сказать был очень недоволен. Уже на носу была долгожданная премьера «дона Жуана», то над чем он бился много лет, то для чего он жил последние месяцы. Всё должно было быть идеально. В последние дни труппе приходилось дневать и ночевать в театре чтобы успеть выучить и отточить выступление. А тут Эрику, у которого уже и так медленно, но верно сдавали нервы, прибавилось ещё работы.

На часах пробило два часа дня—время назначенного прослушивания. Сразу же после этого Эрик услышал шаги в дальнем конце коридора: шаркающие шаги старикашки, которому директор поручил принимать резюме, и женские, такие знакомые. Знакомые до боли, но, он скорее всего ошибся, это не может быть она… Нет, наверняка, просто похожая походка. Да так и есть. Ручка двери повернулась на пару секунд показалось лицо старика, а потом он отошёл, пропуская девушку вперёд.

Сначала Эрик подумал, что у него галлюцинация. Такое было не в первый раз. Её лицо часто снилось и чудилось Призраку. Но миражи рассеивались в несколько секунд. Едва войдя в комнату, девушка замерла. Она глядела на директора широко распахнутыми обескураженными глазами.

Это она. Это Кристина. Либо крыша у Эрика совсем поехала.

На мгновение замерла звенящая тишина. Обоим и девушке, и мужчине казалось, что вот-вот что-то должно произойти…

—Месье, —в комнату вошёл старик. В этот момент в атмосфере комнаты как будто что-то лопнуло, —Спешу представить Вам мадмуазель Даэ.

Всё ещё мадмуазель и всё ещё Даэ. Они не поженились?

—Мадмуазель Даэ, месье Гобер—директор нашего театра.

Гобер. Первая попавшаяся случайная фамилия, не означающая абсолютно ничего.

—Мадмуазель Даэ уже когда-то работала в этом театре, —продолжал старик,—и…

«Минуточку…Она пришла на прослушивание?!—Эрик опешил, —Какого чёрта? Зачем?»

Половину речи старика, состоявшую из пересказа резюме Эрик прослушал.

«Ну, что ж, —подумал он, — раз мой ангел решила вернуться, я не в праве мешать».

—Довольно,—сказал Эрик старику.

—Мадмуазель Даэ, Вы приняты. — Эрик обратился к девушке — Жалованье как раньше, Вас устроит?

—Спасибо…да, разумеется

—Превосходно. Жилые комнаты для артистов перенесли в соседнее здание. Если Вам необходимо...?

—Да, было бы превосходно.

—Проводите мадмуазель Даэ. —Эрик обратился к старику.

Тот немало растерялся от происходящего

—А прослушивание? —промямлил он.

Эрик припечатал бедного пожилого человека своим фирменным взглядом, от которого у всех вокруг по спине пробегали мурашки.

—Да... конечно, п-провожу

Кристина сидела на кровати в выделенной ей комнатке. Помещение было не особо большое, но несомненно одно из лучших в притеатральном общежитии.

Эрик стал директором театра. Эта мысль не умещалась в голове. И она теперь будет работать непосредственно на него. Придётся стараться изо всех сил или... возможно через пару дней её вынесут от сюда вперёд ногами. Что ж старик сказал приходить на вечернюю репетицию в семь часов. Тогда всё и выяснится.

Кристине было страшно. Но в любом случае идти больше было некуда.

Кристина быстро шла по коридорам театра. Она спешила. Надо же так! Опоздать на первую же репетицию! Чтобы сэкономить время девушка решила срезать через один из тайных коридоров, которой нечаянно обнаружила ещё когда ей было двенадцать лет. Тайный ход находился в несущей стене, что внушало надежду, что он сохранился. И вправду незаметная дверь открылась так же легко, как и всегда. В тайном коридоре обычно царила полная тьма, но сегодня некоторые факелы на стене были зажжены, но в спешке Кристина не обратила на это внимания. Мельком взглянув на часы Кристина увидела, что после семи прошло уже 5 минут. Девушка прибавила шаг. И с размаха влетела в кого-то. От столкновения оба упали.

Больше всего явно досталось тому, в кого врезалась Кристина. Он упал спиной к тому же сверху его придавила сама девушка.

«Что ж за день такой! —мысленно воскликнула девушка. —Хуже и быть не может!» Правда тут же выяснилось, что может. Открыв глаза, зажмуренные при падении Кристина, обнаружила, что оказалась нос к носу с Эриком.

Кристина поспешно вскочила. На её лице застыло выражение ужаса. Сейчас, она огребёт по полной.

Но директор наоборот, как будто вовсе не злился. Он тоже поднялся с пола отряхнул от пыли смокинг.

— Простите…Я…

— Ничего страшного. Идёмте, — спокойно сказал директор. Для него даже слишком спокойно.

Кристина шла за Эриком. Видимо повезло или… Да что он вообще задумал?! Он ведь точно зол на неё.

Потайной коридор заканчивался парой ступенек. Спустившись первым Эрик подал руку Кристине.

Кристина замерла на пару секунд.

Сентябрьский вечер полтора года назад. Гримёрная, погасшие свечи. Ангел Музыки зовёт девушку. Тогда он точно так же подал ей руку в чёрной перчатке.

Когда Эрик и Кристина вошли в зал, репетиция была уже в самом разгаре. Сперва уже услышанных нот Кристина узнала «торжествующего Дона Жуана».

Исполнение было неплохим, однако и хорошим его можно было называть только с натяжкой.

— Мадемуазель Даэ, — сказал Эрик, — все роли уже заняты, однако, возможно, вам придётся кого-то заменить. Не могли бы вы пока посидеть в зрительном зале?

Кристина села в первом ряду партера и стала наблюдать за происходящим на сцене. Всё было до боли знакомо. Каждая строчка текста, каждое движение.

Всё репетицию Эрик стоял возле оркестровой ямы. Выражение Жизель «критиковал в пух и прах» не в полной мере описывала то, что делал директор. Он докапывался до каждой строчки, до каждой мизерной неточности. Причём делал это не в самых деликатных выражениях. Молодые актёры (тем, кто постарше было в общем-то всё равно) кипятились всё сильнее и это становилось всё заметнее, хотя они сдерживались изо всех сил.

— Ну так спойте сами! Мы послушали может Вы сами петь не умеете! — завопила юная певичка, который досталась одна из ведущих женских ролей, после очередного замечания Эрика. Правда девушка тотчас же осеклась. Все остальные актёры смотрели на неё как на умалишённую.

На лице Эрика появилась зловещая улыбка.

-Надеюсь это хоть как-то вам поможет.

— Мадемуазель Даэ, — Эрик обернулся Кристине, — прошу Вас спойте женскую партию.

Девушка подошла к директору и взяла листок с нотами и текстом.

Кристина глубоко вздохнула.

«Точка невозврата» — гласило название вверху страницы. Именно под эту композицию девушка сорвала с Эрика маску, именно эта мелодия оборвалась на полу ноте, когда оркестр увидел, падающую люстру.

Но всё это уже в прошлом.

Эрик подал знак оркестру, заиграла музыка. На несколько мгновений Кристине захотелось бросить ноты и убежать словно, сейчас должно было случиться что-то ужасное. Но это назойливое чувство исчезло, когда Эрик запел. Кристина и не заметила, как позабыла чарующий голос, которая она когда-то считала голосом ангела. Все присутствующие разинули рты, один из виолончелистов даже забыл, что надо играть, пока его не толкнул сосед.

Кристина не практиковалась долгое время. Рауль не разрешал, а после уж не до того было. Впервые за несколько месяцев она как следует разогрела горло. Кристина очень боялась, что за время без пения она успела всему разучиться. Но сейчас она пела безупречно, даже несмотря в ноты. Словно кто-то открывал рот не выговаривал слова за неё. И это была её душа— Кристина знала это. Петь душой удавалось нечасто. Ведь с душой —одно, а самой душой —совсем другое. Припев нужно было исполнить хором. Голоса Кристины и Эрика слились в единый гармоничный звук. В этот момент девушка снова чувствовала, что с ней поёт не Призрак, а Ангел музыки. Могущественный и гениальный. Она чувствовала, что сейчас они с Эриком представляю собой нечто целое, неделимое. И в тот миг, в те секунды хорового пения Кристина была необычайно счастливой, она любила весь мир, и больше всего его, Ангела Музыки.

Вот они замолчали, и музыка тоже вскоре стихла. Актёры, стоявшие на сцене ещё несколько минут, смотрели с отвисшими челюстями директора и новую певицу.

—Надеюсь это послужило вам уроком, — Эрик глядел людей, топтавшихся на сцене.

— А вы, — директор посмотрел на певичку, несколько минут назад обвинившую его в неумении петь, — Не кажется ли вам, что мадемуазель Даэ справиться с этой ролью куда лучше?

Девушка испуганно промычала что-то неопределённое.

—Видимо вам, — Эрик хмыкнул, — придётся пока побыть в резерве… На сегодня хватит.

Эрик повернулся к Кристине.

— Великолепно, мадемуазель, — сказал он.

Как только директор ушёл Кристине сразу же подбежала Жизель. Иногда казалось, что эта девчонка знает все секретные ходы не хуже Призрака Оперы, настолько быстро она могла оказаться в месте разгара событий.

— Кристина я так рада за тебя! Тебя приняли, да ещё выдали роль в первый же день! Вообще директор много месяцев уже никому не принимал. Я не стала тебе говорить тогда, потому что не хотела тебя напугать. Но, Божечки, как же я рада!

Суть слов Жизель до Кристины доходила медленно. Ей сейчас хватало и своих эмоций, и импульсивность Жизель была совсем не к месту.

— Ты пела превосходно! Даже директор — это оценил. Кстати о директоре. Он нас постоянно, критиковал. Но мы ещё ни разу не слышали как он сам поёт…

— Жизель, — Кристина перебила, — Почему ты мне не сказала, что директор теперь он?

— Месье Гобер? Разве вы знакомы? Так вот почему тебе сразу же досталась роль.

Кристина посмотрела на Жизель. Та была конечно легкомысленных девочкой, но точно не глупой. Неужели никто здесь его не узнал?! Хотя… Кристина взглянула на расходящихся актёров и музыкантов. Знакомых лиц среди них было мало. Значит немногие здесь видели или хотя бы слышали о призраке. А Жизель?! Ведь она работает в театре чуть ли не столько же, сколько Кристина.

Но... если подумать... На новогодний маскарад Жизель отпросилась к родным чтобы отпраздновать рождество с ними. В «торжествующем Доне Жуане» в тот день она должна была выходить на сцену с кордебалетом всего пару раз, а остальное время провести в гримёрке.

А больше возможности увидеть Призрака вблизи и не было.

Глава 3

В ту ночь Кристина долго не могла уснуть, ворочаясь в постели. Беспокойные мысли не давали. Призрак теперь директор. Что он будет делать дальше? Как и сегодня притворяться будто они не очень близкие, но знакомые?; Вести себя будто ничего не случилось? Или вдруг он просто поджидает удобного момента чтобы сделать какую-нибудь пакость? Или вообще опять затащит её в подземелье? Будет домогаться? Или…, например, ухаживать?

От Эрика можно было ожидать чего угодно.

Но от себя Кристина никак не могла ожидать что наиболее привлекательным ей будет казаться последний вариант. И что за странная страсть к Призраку охватила её после всего лишь одной песни? И почему ей хочется, чтобы он за ней… Ну нет. Тут всё как раз можно объяснить. Всё не так как кажется на первый взгляд. Она не хочет этого. Просто так было бы спокойнее. Можно было бы не ожидать какой-нибудь мерзости с его стороны. Успокоив себя этой мыслью, Кристина начала задрёмывать. Но минут через 15 где-то поблизости хлопнула дверь и сон как рукой сняло.

Кристина встала с кровати. После долгого напряжённого дня девушка должна была очень устать, но нет. Её тело наполняла бурлящая энергия её нужно было куда-то излить. Кристина оделась и вышла на улицу. Пахло теплой весенней ночью. Здание где находились выделенные актёрам комнатушки стояло почти вплотную к задней стене театра. Их разделял лишь узкий проход не больше полутора метров в ширину. Где-то здесь находится «служебный вход». Обычно, когда представлений не было на ночь все двери запирали. Однако сегодня её оставили открытой. Внутри театра царила гробовая тишина. Когда Кристина шла по коридору каждый её шаг слышался громко и отчётливо словно грохот во время грозы. Кристина поднялась наверх и вошла в одну из лож третьего яруса. Пустой зал выглядел величественно и немного угрожающе. Когда здесь не было ни души и царила кромешная тьма, разрываемая лишь тусклым светом окон, становилось действительно жутко. Кристина облокотилась на перила и взглянула на сцену. Занавес был поднят, а под ним хаотично были расставлены декорации к «Дону Жуану». Вдруг тишину пронзил оглушительный звук. Кристина вздрогнула всем телом. То, что она услышала было бы громким и для дневного времени, а уж если в пустом ночном театре! Звук отразился от стен и затих в воздухе, который словно начал звенеть. Вскоре тишина нарушилась снова. Теперь Кристина поняла—это был орган.

Играл Эрик. Так играть мог только он. Да и мелодия была его. Именно эта мелодия до дрожи пугала сотрудников театра, предвещая появление Призрака Оперы, ну и, разумеется скорое учинение особо сильной катастрофы. Но мало кто слышал эту композицию. Обычно за первые две ноты все успевали решить, что рабочий день на сегодня закончен и пора смываться куда подальше. Но сама музыка была прекрасна она совмещала в себе красоту и ужас, величие и боль... Первая часть композиции словно делала воздух тяжелее в ней слышались могущество, властность и при том неизбывное страдание, она заставляла трепетать от страха. Вторая же часть словно отражала в себе какое-то празднество, торжественное и чарующее, но музыка всё равно сохраняла в себе гнетущую мощь, соединённую с ужасной болью.

Как Кристине казалось именно это произведение описывало его автора в полной мере. Оно вселяло страх—как Призрак Оперы, хранило в себе величие искусства—как Ангел Музыки, и несла в себе страдание—как Эрик.

Музыка умолкла.

Девушка еще несколько минут постояла, задумчиво разглядывая ложи, находившиеся напротив.

«Надо уходить!»— вдруг вспомнила она. А ещё было бы очень желательно не встретится по дороге с Эриком. Ведь он сейчас тоже где-то в театре. Пока призрак играл, можно было быть уверенным, что он в помещении примыкающем к зрительному залу, где находился шпильтиш. А теперь он наверняка либо тоже направился к выходу, либо к своему подземному острову. Кристине не хотелось повторять что-то вроде произошедшего сегодня в тайном коридоре, перед репетицией. Девушка решила не использовать чёрные ходы, а пойти по парадным, там хоть есть куда свернуть и где спрятаться. До выхода девушка добралась без приключений, она уже собиралась вернуться в общежитие как вдруг её осенила мысль. Кристина подняла голову вверх. Предположение подтвердилось. На самом краю крыши рядом с одной из каменных скульптур стоял человек, одетый в плащ, полностью скрывающий фигуру. Гадать кто это был не приходилось. Однако Эрик смотрел куда-то в город, который (как Кристина сама знала) с крыши был виден как на ладони. Но всё же из осторожности девушка решила обойти театр с другой, теневой стороны, которая не была залита белым светом почти полной луны.

Вернувшись в свою комнату девушка быстро заснула.

* * *

Когда пробило полночь Эрик и не думал ложиться. Всё равно он не уснёт. Мысли его кипели, а нервы были напряженны.

Она вернулась. Потому, что они с Раулем расстались. Иначе бы ноги её здесь не было, и тем более она не стала бы ночевать в душном общежитии.

И как же ему с ней себя вести. Когда, неожиданно столкнувшись в потайном коридоре они с Кристиной оказались лежащими на полу нос к носу, Эрик покраснел как рак варёный. Слава богу хоть она этого не заметила. А когда он попросил её спеть партию из «Дона Жуана»? Да стоило ли вообще это делать? Но боже как же прекрасна она была в тот момент. Этот нежный голос уже многие ночи слышащийся во снах! А как сверкали её глаза! Как тогда, когда она ещё верила в существование Ангела Музыки. Всю репетицию Эрик боролся с навязчивым желанием разрыдаться. Но плакать—привилегия женщин, мужчины не должны делать этого вовсе, и уж точно это непозволительно директору в присутствии почти всех своих подчинённых.

Дождавшись, когда все, наконец-то покинут здание театра Эрик направился к органу. Нельзя сказать, что это был самый любимый инструмент Призрака, но он лучше других мог передать глубину и мощь чувств. В ночной тишине каждая нота усилялась и становилась чётче. Ошибка была бы непростительна. Хотя Эрик и так никогда их себе не прощал. После того как пальцы в последний раз коснулись клавиш, и последние отзвуки затихли Эрик встал. Музыка впитала в себя часть боли, малую, но всё же часть.

В театре было холодно. Каменные стены ещё не разогрелись после холодной зимы и в последние дни даже на улице было теплее чем в здании, тем более пустом. Эрик и не заметил, как успел насквозь продрогнуть. Покрепче закутавшись в пальто, мужчина поднялся на крышу. Весь центр Парижа был виден словно на карте. Горели фонари и окна зданий, казавшиеся издалека блестящими оранжевыми бусинами. Но Эрик не видел их. Он видел то, что произошло на этой крыше месяцы назад.

Рауль с Кристиной целуются и клянутся друг другу в вечной любви. Падает снег, и снежинки сверкают в волосах мужчины и женщины словно крошечные сапфиры. А Эрик стоит, прячась за скульптурой, и пытается преодолеть жгучее желание неожиданно выскочить из укрытия и сбросить обоих вниз. В горле Призрака застрял удушающий ком, который так и не прошёл до конца с тех пор. На плащ и лицо Эрика тоже падает снег, и совсем не тает на нём. Снежинки на его ресницах начали таять только после того как их смыли солёные горячие слёзы.

Эрику вдруг очень захотелось спрыгнуть с крыши. Идиотская мысль. Умереть от этого вряд ли получится, а вот переломать все кости и остаться на всю жизнь калекой—это точно удастся. «Пора пойти попробовать хоть немного поспать, —подумал Эрик, —пока в голову не пришла ещё какая-нибудь дичь».

* * *

На следующий день Кристина начала готовиться к репетиции сильно заранее и в итоге пришла одной из первых. Ещё около получаса ей пришлось просидеть в гримёрной, ожидая пока все соберутся. Учитывая, что пол ночи девушка провела бодрствуя, сейчас ей очень хотелось спать, но она изо всех сил старалась чтобы никто этого не заметил.

Репетиция прошла без особых инцидентов. Кристина помнила реплики и то с каким выражением их надо произносить ещё с прошлого года, так что к ней вообще никто не придирался, чему, не сказать, чтобы приятно, были удивлены другие актёры.

Гладко прошла и все неделя, остававшаяся до премьеры. И Кристина, и Эрик продолжали вести себя так словно почти не знакомы.

В день премьеры все начали суетиться. Всё утро по залу носилась куча людей: что-то заносили, подправляли, подлатывали. Это должна была быть одна из первых крупных постановок в театре после его восстановления. До этого были лишь небольшие музыкальные пьесы и оперетты. А вот поставленные большие серьёзные оперы можно было пересчитать по пальцам.

Где-то после полудня прошла генеральная репетиция и актёры разошлись что бы отдохнуть перед трудным вечером. Кристина легла на кровать и уставилась в потолок. Неплохо было бы сейчас поспать, ведь с 9 до 12 вечера придётся выступать. Но заснуть не удалось, в смежной комнате где жили 4 девочки из кордебалета доносились громкие звуки оживлённой беседы и смеха.

Перед представлением Кристина очень волновалась. Но естественно не из-за выхода перед публикой, для неё это было делом привычным. Девушку терзали воспоминания о том, как трагически завершилась эта опера в прошлый раз. Кристине казалось будто сегодня вечером повториться всё то же самое.

«Глупо, —говорила себе Кристина, —бояться нечего. На этот раз петь придётся не с Эриком, слава Богу».

Роль Дона я Жуана исполнял довольно приятный юноша, который поступил на работу относительно недавно. Его пение конечно не было идеалом, но стояло к нему куда ближе, чем вокал остальных солистов. Правда у парня, так сказать было «шило в одном месте», что естественно приводило его ко множеству сор с коллегами, да и с директором тоже.

Но даже этот вечно весёлый паренёк посерьёзнел в день премьеры. Его необычайная хмурость и сдержанность насторожили всех.

Настал вечер. Все актёры были уже в театре и разошлись по своим гримёркам готовиться к первому акту. Зрители тоже уже начали приходить, об этом свидетельствовал шум, доносящийся из холла.

Когда прозвенел первый звонок, все задействованные актёры и директор собрались за кулисами. Не хватало только парня, который играл Дона Жуана. Эрик давал последние указания. «Не опозорьтесь,»—сказал он. Не самая воодушевляющая фраза, однако ничего другого от директора и не ждали.

«Где же Жюль?», —спросил кто-то. (Талантливого, озорного новичка звали Жюль). «Видимо очередной его прикол».

—Когда этот лоботряс наконец появиться, ему не поздоровиться, —пообещал Эрик.

Прозвенел второй звонок, и одновременно с этим хлопнула дверь и появился Жуль. Он был не в костюме, без грима, только нанёс на лицо белую пудру отчего казался каким-то странно полумёртвым.

—Что это значит!?, —спросил Эрик громко и устрашающе.

Жюль промолчал, он просто подошёл к директору. На несколько мгновений повисла тишина.

—Месье..,—проговорил Жюль хриплым голосом,—простите меня… я не хотел Вас подвести..

—Что такое?

—Я не могу выступить… мне нехорошо... очень нехорошо. Я не сказал раньше… думал пройдёт... или потерплю. Но мне плохо…

С последними словами ноги парня подкосились, и он упал бы на пол если бы директор вовремя бы не подхватил его.

—Врача!

Прибежал кто-то из гримёров и костюмеров. Двое отнесли Жюля в его гримёрную и усадили в кресло, двое других поспешили на поиски доктора.

—И что теперь? —повисшую тишину, прервал голос Жизель, —Всё отменять?

Прозвенел третий звонок.

—Поздно, —сказал Эрик

—Кто же будет играть Дона Жуана?

—Я.

Кристина выходила на сцену не сразу, перед этим должны были быть сыграны ещё несколько эпизодов. «Что-то обязательно должно было пойти не так. Как чувствовала!», —бормотала себе под нос девушка. Двое, посланные за врачом ещё не вернулись, а Жюлю становилось всё хуже.

Настало время выходить на сцену. Кристина прошла по коридорчику между частями декораций для следующих актов. И вот она на сцене. В глазах зарябило от разноцветности зала. В партере, бельэтаже, ложах сидело множество людей: мужчин в строгих парадных костюмах, женщин в пышных вечерних платьях. Кристина запела. Петь для зрителей, было совсем не то, что в пустой зал. Когда театр наполнялся людьми менялась даже акустика. Девушка хорошо помнила своё первое выступление на публику, от волнения она тогда даже пропустила первую строчку, но она тогда пела в хоре и этого никто не заметил.

Первая вступительная ария была закончена и в следующие несколько минут Кристине нужно было просто стоять на сцене и вовремя изображать волнение пока пел хор. Волнение выходило очень натурально поскольку было не совсем наигранным.

Затем настал выход Дона Жуана. Эрик вышел из-за одной из кулис. Дежавю…В тот вечер было почти так же…

Как тогда на самой первой репетиции после возвращения Кристина почувствовало словно кто-то другой пел за неё. Девушку снова охватило чувство, ничем не сдерживаемого вдохновения. Хоровая и две сольные арии завершили первый акт. Занавес опустился под громкие звуки аплодисментов. Кристина поспешила в гримёрную перед вторым актом нужно было сменить костюм. Сердце девушки билось быстро-быстро, но не от волнения, а от… радости?

Второй акт пролетел для Кристины незаметно, хотя и был довольно длинным. Третий и последний акт был самым сложным. В прошлый раз именно он оборвался в самом начале.

За опущенным занавесом рабочие быстро собирали конструкцию с двумя лестницами. Кристина глубоко вздохнула. «Люстра теперь закреплена по-другому», —сказала себе девушка и сама же рассмеялась своему утешению.

Но от волнения не осталось и следа, когда Кристина и Эрик выйдя на сцену начали петь. Девушку захлестнула какая-то странная эйфория, необъятное счастье. Вот уже был пройден тот момент, на котором в прошлый раз закончилось представление. Оставался поцелуй Дона Жуана и девушки. Вообще по-настоящему в театре никогда не целовались. Кристина просто должна была прикрыть веером часть своего лица и часть лица Эрика. Но девушка, захлебнувшись в собственном вдохновении просто с размаху поцеловала Эрика в губы. По-настоящему.

Понимание того что делать этого никак не стоило дошло мгновение спустя. Разорвав поцелуй Кристина сразу же встретилась взглядом с Эриком. Глаза его были широко распахнуты. Девушка быстро развернулась и шмыгнула за кулисы. Её роль в опере закончилась.

Почти сразу же Кристина столкнулась с Жизель, которая готовилась к скорому выходу на сцену.

«Кристина! Ну ты даёшь...!», —какую именно эмоцию обозначал этот возглас точно сказать было невозможно. Что-то вроде ужаса и удивления с примесью восторга и как будто даже злорадства.

Больше Жизель ничего не сказала и поспешила скрыться за рядами декораций.

Это видели ВСЕ! Это КАТАСТРОФА! Кристине хотелось сразу же уйти и запереться на засов в своей небольшой комнатке. Но в конце представления все актёры должны выйти на сцену для общего поклона. Кристина зашла в гримёрную и села в кресло обхватив голову руками.

—Дорогая моя! Что случилось? —в комнату вошла пожилая костюмерша. Кристина знала её с самого первого своего дня в театре.

—Чего такая испуганная, —старушка похлопала девушку по плечу, —за Жюля волнуешься, что ли?

«М-да..., —подумала Кристина, —ведь это видели только девушки, из кордебалета которые смотрели на сцену из-за кулис, ну и сами зрители. Но это не важно. Скоро весь театр будет судачить только об этом! На кой чёрт я это сделала!? Да он мне ведь даже не нравиться совсем! Наверное...»

—А доктора к нему уже привели, —говорила костюмерша, —осматривают его сейчас. Ну же, Крися улыбнись.

Девушка улыбнулась. Сократить её имя могла только старушка костюмерша и это всегда смешило Кристину.

«Может не так уж всё и плохо, — подумала Кристина, —сейчас всем стоит позаботиться о Жюле, а не об …этом».

Однако после общего поклона Кристина сразу же улизнула к себе в комнату. Всё равно бедному Жюлю помочь она ничем не сможет, а только добавит шуму.

Задвинув щеколду своей двери, девушка бросилась на кровать лицом в подушку.

«Я поцеловала Эрика! Я его поцеловала, — тихонько причитала Кристина,—Ещё раз. Только теперь просто так». Что об этом скажут люди?! Девушка вздрогнула, она с ужасом подумала: «А он сам что скажет… или сделает?» В этот момент Кристине стало абсолютно наплевать на мнение окружающих, которое так волновало её ещё минуту назад. «Ну, почему я это сделала?!—вопрошала себя Кристина, —Что это был за порыв? И почему такое чувство как будто… нет… Неужели я влюбилась в него? После всего, что произошло, после всего, что он сделал, что я сделала?»

Девушка вертела эту мысль и так, и эдак, но со всех сторон выходило одно. К новому директору театра она не равнодушна.

«Может быть это «неравнодушие» на самом деле ненависть или страх? —воскликнула в конце концов Кристина.

Но нет… Она его не ненавидела. Как можно ненавидеть человека, которому она обязана практически всем, что имеет? Как можно ненавидеть человека, несущего в своём сердце такое страдание и горе?

Страх? Только сейчас девушка поняла, что до сих пор сама внушала себе, что должна испытывать страх. «Что он с ней сделает?» Да ничего он не сделает. В сознании ничего, только если его взбесить до белого каления. Почему не сделает? Он её ещё любит? Жалеет? Или ему просто всё равно? Кристина не знала, но в том, что он ей не навредит была уверена. В этом человеке Кристина больше не видела Призрака Оперы, но видела Ангела Музыки, директора театра и просто несчастного Эрика. Задумавшись, Кристина поняла, что Призраком для неё он был лишь дважды: на кладбище и тогда на сцене…

В дверь постучали, Кристина села на кровати.

—Войдите, —сказала девушка.

Дверь приоткрылась и в щели появилась голова Жизель.

—Пойдём, директор зовёт.

Кристина побледнела. Уверенность в том, что ей ничего не будет мигом улетучилась

—М-меня, —спросила Кристина испуганно

—Всех, —сказала Жизель, а потом, лукаво подмигнув, добавила, —не волнуйся вряд ли из-за этого.

Глава 4

После общего поклона Эрик поспешно направился сначала за кулисы, а потом в тайный коридор, который точно никому кроме него не был известен. Щёки у Призрака горели, он дышал глубоко и отрывисто. Такого волнения Эрик не испытывал уже много месяцев. Да и нечему было его вызывать, мужчина чувствовал, что даже его трепещущая любовь к музыке постепенно затухает и работа с нотами и инструментами уже не приносит былого возбуждения.

И вот пришла она. Она вернулась. Эрик хотел забыть обо всём что было с ними раньше. Всю неделю, что она здесь пробыла директор пытался держаться так, словно они друг для друга никто. Остальных Эрику обмануть удалось. Но не себя. Этого он не мог сделать как ни старался. Эрик твердил себе, что их уже ничто не связывает, что всё это уже в прошлом. Что он уже едва ли любит её. Но он любил и знал это. «Но в конце концов всё равно, —думал Эрик. —Сразу же после премьеры я уеду. Уеду в Руан, никому ничего не сказав. А потом покончу со всем, раз и навсегда».

Всё было подготовлено заранее. К концу представления на задней площади театра уже ждал кеб, который должен был отвезти Эрика.

Но Эрик уже не собирался ехать. Она его поцеловала! Ещё один раз. Не стоит строить иллюзии: это не было поцелуем любви, это был лишь порыв секундного вдохновения. Эрик видел, как очнувшись, она сама ужасно испугалась того, что сделала. Лелеять надежды было бы самообманом… Но... уехать теперь? Нет. Не теперь, когда вернулись вдохновение и муза и сердце стало биться чаще.

Эрик незаметно вышел из потайного хода. Нужно было узнать, что стряслось с этим мальчишкой Жюлем. Когда Эрик вошёл в гримёрную, где лежал на кушетке парень, на него уставилась толпа собравшихся. Из-за спин людей, столпившихся вокруг кушетки, протиснулся пожилой мужчина в белом халате. Очевидно это был доктор.

—Лоран, месье Лоран, —представился доктор, протягивая руку для рукопожатия, —А вы осмелюсь предположить месье Гобер?

—Очень приятно, —довольно сухо сказал Эрик, пожимая протянутую руку.

—Очень приятно. Позвольте поговорить с Вами с глазу на глаз.

—Выйдем.

Директор и врач вышли в коридор.

—Досадное происшествие, —произнёс месье Лоран. —Прямо перед представлением… Надеюсь Вас не побеспокоит моя просьба, но не могли бы Вы снять маску. Я понимаю вы поспешили сюда едва закончился спектакль, но мне бы хотелось видеть ваше лицо…

Эрик нахмурился.

—Это не часть грима. Я ношу маску, не снимая.

Сначала доктор словно бы удивился, однако потом в его глазах отразилась смутная тень понимания, которая очень не понравилась Эрику.

—Так что с Жюлем.

—Ах, да… Ситуация я должен сказать довольно серьёзная. Это лихорадка. Один из её видов. Заболевание переносится довольно тяжело. Смертность небольшая, но всё же есть. Однако при правильном уходе за больным выздоровление должно наступить через неделю-полторы… Но это я сказал тем барышням, столпившимся рядом с парнишкой. С вами же речь о другом. Заболевание ужасающе заразительно и боюсь… вы все, полагаю, провели достаточно времени в одном помещении. Так, что увы… Боюсь работу придётся остановить недели на три.

Я понимаю 21 день простоя—чрезвычайно много для театра. Но, я надеюсь вы понимаете, чем может грозить…

—Я соберу всех в зале, — перебил Эрик.

Час от часу не легче!

Застрять безвылазно в театре с, теперь по-настоящему больными, придурками. Найдутся же и такие кто заявят, что не хочет заражать семью и в опере останутся.

Ночь выдалась тяжёлая, вся в беготне и разборках, и когда, наконец, Эрик лёг спать, за окном уже начинал брезжить рассвет. Заснул директор довольно быстро, но сон был тяжёлым и муторным. Эрику снилась падающая люстра, бледно зелёный Жюль, Руан, самоубийство и Кристина: то что она целует его, то кричит и обвиняет в чём-то…

Проснулся Эрик дрожа от озноба и лихорадки.

* * *

С премьеры прошло два дня. Кристина проснулась от того, что её что-то шлёпнуло по лицу. Это была рука Жизель. Кристину подселили третей к двум балеринам, чтобы освободить комнату для больного. Болезнь действительно оказалась чертовски заразной. Уже в первый день слегли человек пять. Среди них был и директор.

Кристина встала с кровати. Спать пришлось вместе с Жизель, что было очень неудобно. В комнате было душно и девушка поспешила выскользнуть из комнаты.

Кристина пошла в основное здание театра, сама не зная зачем. В опере царила приятная прохлада, не то что в общежитии. Было приятно пройтись по неожиданно пустому коридору и не встретить ни души. Кристина поднялась на второй этаж и свернула вправо. Этот коридор тоже был абсолютно безлюден. Кристина шла по коридору вглядываясь в закрытые двери словно в первый раз видела их. Девушка чувствовала, что всё вокруг вдруг стало каким-то другим не таким как раньше. «Может я уже начала тоже заболевать?», —подумала Кристина.

Вдруг её взгляд зацепила одна дверь. От остальных её отличало то, что она не была закрыта. Между дверью и стеной светилась щель. Вдруг из-за двери раздался слабый стон. Кристина инстинктивно отпрянула, но затем осторожно приоткрыла дверь.

Как же она сразу не вспомнила… Здесь раньше всегда была закрыто. Всегда. Эта дверь вела в личную комнату директоров, где те ночевали если, приходилось оставаться в театре допоздна. Туда почти никому не разрешали заходить. Поэтому приоткрытая дверь сразу бросилась в глаза Кристине.

Комната была практически пустой. В левом углу у окна стояло кресло, обтянутое тёмно-коричневой кожей, прикроватная тумбочка и в общем-то сама кровать. В постели лежал Эрик. Очевидно было, что он почти без сознания. Глаза его были прикрыты, но из них всё равно текли слёзы, рот был приоткрыт. Иногда больной тихо и глухо постанывал.

Но даже в таком состоянии Эрик не снял маску и словно даже придерживал правой рукой. Кристина притворила за собой дверь. То, что заходить ей сюда не следовало было очевидным. Но раз уж…При виде Эрика, страдающего от болезни, у девушки словно сердце кровью облилось. Она просто не могла уйти! На задворках сознания Кристина понимала, что её присутствие вряд ли хоть чем-то поможет больному, а скорее всего и наоборот. Но Кристину словно что-то не пускала назад. Девушка подошла к кровати. Казалось Эрик спал, если болезненный полуобморок называть сном. Кристина аккуратно присела на краешек кровати, молясь чтобы он не проснулся. Девушка вгляделась в лицо больного. По его щекам стекали слёзы. Точнее по щеке потому, что вторая была скрыта маской. Маска очевидно очень мешала Эрику, жёстко упираясь в край подушки. Но разве мог он позволить себе снять её, зная, что в любую минуту в комнату может кто-то войти. А если запереться—так и помереть недолго.

«Ну…Раз я здесь то вряд ли кто-то зайдёт, —решила Кристина, —А я… Меня уже не напугает его лицо». И едва дыша, чтобы ненароком не разбудить больного, Кристина стала снимать с него маску. Сделать это тихо и аккуратно было той ещё задачей, но спустя несколько минут Кристине это удалось. Правда потом она чуть не уронила многострадальную маску на лицо мужчины. Кристина взглянула на Эрика. С полностью открытым лицом она видела его лишь дважды. В первый раз оно вызвало отвращение и ужас, во второй раз ужас и жалость. Сейчас же девушка поняла, что практически не замечает уродства мужчины. Однако глубокие шрамы на правой щеке всё же заставляли сжаться сердце. Но точно не от страха и даже не от жалости. Просто на мгновение Кристина представила, как же адски, наверное, болели или всё ещё болят эти раны. И нет это была не жалость, это было сочувствие… Кристине вдруг очень захотелось поцеловать Эрика. В ту самую испещрённую шрамами щёку. Но девушка не сделала этого. «Словно первого раза мне не хватило! —воскликнула она про себя. —Да что вообще со мной происходит!?» И она поняла, как ни отрицала она это в последние две ночи, но это было так. Это было чувство влюблённости. То самое, которое заставляет нести чушь, побуждает на необдуманные поступки, туманит разум. И ставит выше всего его, человека без которого жизнь уже кажется невыносимой.

Кристина смущённо улыбнулась самой себе. Да, нити судьбы причудливы. Кристина запустила руку в черные волосы Эрика, спутанно лежащие на подушке.

«А он, —подумала с волнением Кристина, — Он… всё ещё влюблён в меня…? Или уже нет? Ведь после того что я тогда сделала… Он имеет полное право ненавидеть меня. А он словно просто не замечал меня всё это время. Наверное, это и называют тихой злостью…»

Внезапно Эрик застонал чуть сильнее чем раньше и схватился за руку Кристины, которой она задумчиво перебирала его волосы. Девушка легонько вздрогнула, когда лихорадочно горячие пальцы судорожно сжали её запястье.

Но Эрик не проснулся, либо проснулся, но соображал не особо. Мужчина притянул ладонь девушки к своему лицу. Тыльной стороной девушка почувствовала прикосновение его губ. Но при этом плечо Кристины очень неудобно вывернулось и что бы не потянуть мышцы ей пришлось… аккуратно лечь на скомканную простынь рядом с больным. Сердце девушки стучало так быстро и громко, что ей казалось, что его удары слышны так же громко как барабанная дробь в пустом зрительном зале. Кристина глубоко вздохнула. «Кажется, я схожу с ума», —подумала она. Кристина уткнулась носом в плечо Эрика, потому что другую удобную позу найти было невозможно. От мужчины пахло… нет не могильной гнилью и сыростью подземелья, как это было раньше, а просто запахом чистоты сквозь который прорывался тихий аромат ещё не до конца выветрившегося парфюма.

«Он не Призрак и не монстр, —размышляла Кристина, глядя на изнеможённое страданием лицо Эрика, из под своих волнистых локонов, упавших на лицо, —он человек, человек перенёсший в своей жизни много боли.»

Неожиданно кровать довольно громко скрипнула и Эрик открыл слезящиеся глаза. Он взглянул на девушку, которая затаив дыхание лежала рядом с ним. На обветренных болезнью губах появилась лёгкая улыбка. Мужчина снова закрыл глаза. Кристина мысленно перекрестилась. Он уже собиралась попытаться незаметно встать и уйти, не пробудив при этом Эрика, как вдруг мужчина прохрипел что-то неразборчивое. Побледнев, девушка прислушалась. «Воды», —наконец разобрала она. Кристина поднялась с кровати. На тумбочке стояли кувшин и стакан. Чуть подрагивающими руками девушка налила воды.

«Вот только Эрик вряд ли сможет сесть и тем более взять стакан»,— поняла она.

Напоить больного оказалось довольно сложно, пришлось поддерживать его голову и по капле вливать жидкость в его горло. Когда девушка наконец поставила пустой стакан и теперь уже точно собралась ухолить в дверь постучали с той стороны. Ситуация приобрела новые очертания. И с чего Кристина взяла, что пока она здесь никто не войдёт?! И тут девушка вспомнила что вдобавок сняла с директора маску. Вот уж поистине медвежья услуга вышла бы, уйди она сейчас. Кристина бросилась к постели больного. Так что, когда дверь отворилась и в проёме возникла фигура одной из балерин девушка как раз успела накрыть рукой и частью кружевного рукава правую половину лица Эрика.

—Ой! —на лице балерины, как только та увидела Кристину, вспыхнула улыбка, которая не предвещала ничего хорошего, —Кажется я не вовремя! Доктор просил передать.

Вошедшая протянула Кристине какой-то бутылёк.

Вот только чтобы взять его девушке пришлось бы подойти и соответственно отнять руку от лица директора. Кристина чувствовала себя полной дурой. Надо же попасть в такое идиотское положение.

—Оу! —воскликнула танцовщица с каким-то зловещим возбуждением. —Не сердитесь мадемуазель Даэ. Откуда де я могла знать, что...? А, впрочем, не волнуйтесь...

Девушка подошла и поставила бутылёк на тумбочку.

—Не беспокойтесь мадемуазель, я уже ухожу.

Когда дверь за балериной захлопнулась. Кристине жутко захотелось послать ей вдогонку тот самый злосчастный сосуд с лекарством. Обращение на «Вы» (тем более на «мадемуазель») и эта поганская улыбка предвещали что-то очень противное. «Наверное уже бежит рассказывать своим подружкам, что дескать новенькая певица ухаживает изо всех сил за директором», —со злостью и смущением подумала Кристина. Девушка почувствовала, что пунцовая краска заливает её лицо. Потому что даже без возможных домыслов танцовщицы всё было именно так. Теперь уж точно нужно идти пока ещё что-то не стряслось.

Кристина аккуратно одела маску на спящего Эрика. Сделать это оказалось легче, чем снять потому, что мужчина теперь лежал на спине и его руки не пытались прикрыть правую часть лица, а были сложены на груди. (Держа руку девушки Эрик прижимал её к сердцу)

Кристина тихо выскользнула за дверь и поспешила обратно в общежитие.

В комнате было чертовски душно и шумно. Войдя, Кристина обнаружила, что в помещении собралась почти половина кордебалета. Девочки играли в карты и при этом смеялись и вопили, как будто их было раз в пять больше чем на самом деле.

А Кристине очень хотелось лечь где-нибудь в прохладном тихом месте. У неё жутко разболелась голова, а в глазах начало рябить. Девушка шлёпнулась на кровать и, закрыв уши руками, забылась тяжёлым сном.

Глава 5

Болезнь Эрик перенёс довольно тяжело, но зато справился с ней довольно быстро. Его организм был закалён теми условиями, в которых он жил в подземелье. На третий день болезни лихорадка начала спадать, и на четвёртый директор, пусть и испытывая небольшие недомогания, вернулся к работе.

Эрик сидел в своём кабинете за ворохом бумаг о карантине, когда к нему заявился Жюль. Вид у того был развесёлый и плутоватый.

—Тебе смотрю полегчало, — без особой радости заметил директор, бросив короткий взгляд на вошедшего.

—И Вам как я вижу тоже! Что-то быстро вы, в отличии от остальных!

—Хороший иммунитет… Зачем пришёл? —Эрика уже раздражал парень, хотя тот в общем-то ещё ничего не сказал.

—Иммунитет? —вторую фразу Жюль проигнорировал, —А я-то думал вы поправились так быстро потому, что к Вам мадемуазель Даэ приходила.

Бесить Жюль умел и любил. И каждый раз умел наступить на самую больную мозоль.

Первой мыслью Эрика было запустить в чем-нибудь в парня. Рука директора уже потянулась к довольно увесистой чернильнице.

Эрик сделал глубокий вдох. А то ещё дверь в кабинет от чернил и возможно крови придётся отмывать.

—Что ты сказал? —спросил директор устрашающе спокойным голосом.

—Ну вы же встречаетесь с мадемуазель Даэ? —внезапно выдал Жюль

— С чего ты взял? —голос Эрика сорвался на рык.

—Ну-у-у... так ведь, —Жюль решил, что задавая одни вопросы диалог вести не получится,—она же Вас тогда прямо на сцене поцеловала, да ещё и приходила к Вам два дня назад, когда Вы болели.

—Она... приходила ко мне? —с искренним удивлением спросил Эрик.

Жюль было рассмеялся, но тут же умолк под тяжёлым пристальным взглядом директора.

—Похоже вы единственный кто об этом не знает.

Она правда приходила... к нему? Неужели? Ещё одна искра ложной надежды…

—Ты пришёл чтобы обсудить это? —сурово поинтересовался Эрик.

—Эм… вообще-то да.

Рука директора снова метнулась к чернильнице.

—Мы с девчонками в карты играли и договорились, что кто в дураках останется к Вам пойдёт и спросит встречаетесь ли вы. А эти заразки картами под столом обменивались! Вот и оказался я дураком…

—ДА ТЫ НЕ ПРОСТО ДУРАК, ТЫ ИДИОТ БЕЗМОЗГЛЫЙ, —напускное спокойствие директора растворилось бесследно. Чернильница всё-таки отправилась в полёт, но Жюль увернулся и исчез за дверью.

Надо отдать должное изготовителю чернильниц. Стукнувшись о дверь сосуд не только не разбился, но из него даже не выскочила пробка. Эрик поднялся из-за стола чтобы подобрать чернильницу.

Назревали проблемы. Видимо всё-таки придётся поговорить с Кристиной, иначе… Чёрт, как же сложно это будет! Снова взглянуть ей в глаза после того, что произошло.

Эрик решил, что волноваться и маяться бесполезно. Придётся заглянуть в женское общежитие. Хотя его появление там определённо наделает много шума. Оставалось надеяться, что, хотя бы большая часть девушек сейчас в общей комнате отдыха, слушает Жюля.

К счастью так и оказалось и по дороге в женское общежитие Эрик не встретил никого, не считая дирижёра, с которым столкнулся в дверях.

Директор знал где находится комната Кристины. Мужчина постучал несколько раз в дверь и, не получив ответа, решил попробовать войти. Комната была не заперта, хотя обычно все, особенно дамы, предпочитали запирать дверь либо на ключ, либо на засов. Так что Эрик заранее понял, что увидит.

Так и было. В кровати, бледная даже на фоне светлых простыней, лежала больная Кристина. Идти обратно? Или… воспользоваться возможностью безнаказанно посмотреть на её лицо? Эрик придвинул стул от туалетного столика и сел рядом с девушкой. Пристроиться на краешек кровати он не посмел, боясь потревожить больную. В груди у мужчины неприятно кольнуло, когда он услышал тяжёлое прерывистое дыхание девушки.

Внезапно Кристина начала ворочаться в постели. Она тихонько мычала и постанывала, словно хотела что-то сказать. Эрик вскочил со стула, он наклонился над девушкой потрогал её лоб. Температура явно была высокой. Но когда мужчина ненароком коснулся её руки, он понял, что та была совсем ледяная. «Холодно...» — прошептала девушка. Но в комнате, как и прежде было даже жарко.

Эрик расправил скомканное одеяло, и покрепче укрыл Кристину. «Холодно. Холодно», —повторила девушка. Мужчина взял руки девушки в свои. У Эрика обычно температура тела была ниже средней, но даже по сравнению с ним руки Кристина были ужасно холодными.

Вдруг у Эрика мелькнула мысль. И сам же он ужаснулся ей. «Нет, —сказал он себе, —разве я могу так поступить?» Мужчина ещё раз взглянул на девушку, вцепившуюся в его руки словно утопающий за соломинку. «Сама виновата! —с какой-то отчаянной сердитостью подумал Эрик, —Раз уж полезла тогда целоваться!..»

Мужчина обошёл кровать и лёг сзади девушки обняв её поверх одеяло. Почувствовав тепло, Кристина сразу же крепко прижалась к Эрику, отчего тот немного покраснел. Его дыхание сбилось, и он дышал чуть ли не тяжелей больной. Однако вскоре он успокоился. Кристина, согревшись, крепко заснула, а Эрик лежал рядом, уткнувшись номом в её каштановые кудри, и обнимал за талию. Это были минуты хрупкого, шаткого, но огромного счастья. «Хорошо, что я всё-таки остался», —подумал директор. На губах его заиграла улыбка. Так хорошо ему давно не было, если было вообще.

Эрик обнимал любимую женщину, был с ней рядом, вдыхал её запах. Она пахла свежестью, словно лес после дождя, не приторным цветочным ароматом, не дорогущими духами, а просто свежестью…

Постепенно дыхание Эрика выровнялось, сердце стало биться равномерней, и он уснул. Уснул рядом с Кристиной.

* * *

Солнце клонилось к закату, заливая все улочки Парижа розовым светом. Закатное небо, проглядывающее между шторами—было первым, что увидела Кристина, когда открыла глаза. Девушка улыбнулась. Лихорадка постепенно сходила на нет и озноб прошёл. И как хорошо было лежать в тёплой пастели и смотреть на розовое небо. Интересно это закат или рассвет? Кристина хотела приподняться и взглянуть на часы, лежавшие на тумбочке, когда почувствовала, что что-то давит на её талию. Это была чья-то рука. Девушка обернулась и увидела спящего Эрика. Кристина довольно громко ойкнула, но мужчину это не разбудило. «Что тут произошло пока я была вне сознания, —спросила себя Кристина, ложась обратно. —Хотя с этим можно разобраться потом». Кристина повернулась на другой бок чтобы оказаться лицом к Эрику. В конце концов она ведь не особо против, просто удивлена. И девушка заснула снова.

* * *

Когда проснулся Эрик за окном уже было темно. Мужчина резко сел на кровати. И почувствовал, как что-то соскользнуло с его тела. Это была рука Кристины, которая теперь лежала на другом боку.

«Мда…Ещё умудрился заснуть с ней! —мысленно ругал себя Эрик, —интересно она уже просыпалась? Нет, конечно, нет. Иначе меня бы тут уже не было. Но мог заходить кто-то другой. О, Боже…»

Эрик быстро вышел из комнаты. Сердце его бешено колотилось. Лишь бы никого сейчас не встретить! В таком состоянии директор любого бы прибил на месте. Сейчас ему нужно побыть одному.

Через очередной тайный коридор Эрик спустился в подвалы. Призрак сам особо не думал куда идёт, но все ходы, тупики и повороты ярко отпечатались в подсознании. В итоге интуитивно Эрик дошёл до своего бывшего логова посреди подземного озера. После пожара он возвращался сюда лишь единожды: забрать ноты и некоторые инструменты. А всё остальное осталось как раньше. Ни пожар, ни ремонт не затронули это место. (О втором пришлось позаботиться). На столе лежал ворох нотных тетрадей, к стулу прислонена шпага в ножнах. Взгляд Эрика упал на кусок белой материи, лежавший на полу. Это была фата. Свадебная. Которую она тогда сняла и бросила. В груди появилось неприятное давящее чувство. «Да разве может быть между нами хоть что-то после этого?»

Эрик сел за фортепьяно. Музыка всегда помогала справиться с душевным волнением. Чувства музыканта начинали разделять и инструмент, и мелодия и всё что её слышало. Но в этот раз было по-другому. Всё выходило как-то не так, монотонно и бесчувственно. Музыка уже не так раздирала душу, не пьянила.

Эрик подошёл к высокому дубовому серванту со сложной резьбой. Мужчина усмехнулся. Что ж придётся пьянеть самым простым и безыскусным методом. Эрик достал бутылку дорогого и достаточно крепкого вина, пятнадцатилетней выдержки.

* * *

На следующий день Кристине полегчало, но не до конца. Температура почти спала, но была сильная слабость и девушка почти не вставала с постели. Делать было особо нечего, и Кристина осталась наедине со своим самокопанием.

Любит она его или нет? Похоже, что да… Вот только…прошлое тяготит. Есть ли ещё шанс на счастливую жизнь? С ним… И все же это любовь. Ведь хочется быть с ним рядом, чтоб он был счастлив... Но ведь так было и с Раулем! И так же казалось, что это навсегда, что любовь будет вечной. А может…она просто не умеет любить? И за каждой новой встречей неизбежно будет следовать расставание. Сколько же проблем она принесла и Раулю, и его семье, и конечно Эрику.

Ведь ещё с год назад она клялась, что никогда не сможет полюбить Призрака Оперы и не сможет жить без виконта.

А теперь всё наоборот. Но ведь может быть второй шанс, вторая любовь, новое счастье. Ведь Эрик тоже любит её иначе не пришёл бы тогда. Если только, это не было лишь сном. Нет, вряд ли… Кристина взглянула на край подушки. На светлой наволочке был виден чёрный прямой волос.

Значит точно не приснилось…

Нужно с ним поговорить, объясниться…Ещё есть шанс... Он так много для неё сделал, да и продолжает делать! Если бы не Эрик Кристина бы продолжала за чисто символическую плату танцевать с кордебалетом и не научилась бы петь. И даже не столько петь! Он научил её слышать и чувствовать, то что многие не замечали… Научил жить! Какой же он всё-таки гений, но к тому же несчастный гений.

* * *

Проснулся Эрик поздним утром в подземелье за столом. Рядом с ним стояла пустая бутылка из тёмного стекла и изящный бокал с серебряной ножкой. Голова у Призрака сильно болела. Выйдя из своих катакомб в кабинет директоров Эрик сощурился от режущего глаза солнечного света. Всё-таки искусство куда лучше вина, после него нет похмелья. Зато напиться куда легче.

Эрик сел за стол и взглядом полным страдания посмотрел на всё ту же стопку бумаг. Тут ему в голову пришла идея. Видимо в нём снова проснулась натура Призрака Оперы. Почему это он должен страдать в одиночку, когда можно заставить страдать всех? Нечего бездельничать тем, кто уже выздоровел или ещё не заболел. Размышления о том, чтобы такое заставить всех делать, вызвали на лице директора несколько зловещую улыбку и принесли несказанное удовольствие.

Как только Эрик вышел из кабинета, он сразу же увидел рысцой пересекающего коридор Жюля. Директор окликнул его. Жюль вздрогнул и задержав на мгновение дыхание обернулся к Эрику. Видно было, что после отправленной ему вчера вдогонку чернильницы он немного присмирел. Всё-таки директор за непочтительное обращение и уволить может. Когда Эрик попросил собрать всех здоровых в зале, Жюль уверился, что ничего хорошего это не предвещает.

Когда команда, состоявшая по большей части из оркестра, уже неуверенно толпилась у сцены, у Эрика ещё больше разыгралось вдохновение придумывать всякие каверзы для подчинённых. Сначала он хотел заставить их мыть сцену и менять верёвки на которых держатся подвесные декорации, но придя в зал его навестила мысль, что раз уж такой перерыв в представлениях можно и люстру в партер спустить для генеральной чистки.

Обычно для всех этих мероприятий приглашалась специальная группа рабочих, а им помогали уборщики и изредка костюмеры. Артисты в это время были в отпуске. Но надо же как-то использовать время простоя! Чтоб не было у них времени ерундой страдать и перемывать кости директору!

После того как директор изложил собравшимся своё гениальное поручение и уже хотел оставить ошалевающих подчинённых исполнять поручение, к Эрику подошла одна из балерин.

—Месье, Вас хочет видеть Кристина Дае. Она просила передать, что очень надеется, что Вы уделите ей несколько минут вашего времени.

Это попытка подшутить? Если, да, то люстра может спуститься в партер быстрее чем надо и кому-то на макушку. Зачем ей видеть его? Хотя… Скорее всего она хочет спросить какого чёрта он вчера…

—Ясно...

Сначала Эрик вернулся себе в кабинет. Нужно было хотя бы взглянуть на себя в зеркало. Что уж сказать красавцем выглядеть он никогда не будет, но хотя бы иметь приличный вид… несколько испортившийся после вчерашней попойки. Он же даже не переоделся! Наверняка от него всё ещё тянет алкоголем. Кто-то из подчинённых вряд ли заметил, Эрик стоял на расстоянии от них, только если Жюль и та балерина, но не посмели сказать (ещё бы они что-то брякнули!)

* * *

Где-то после обеда к Кристине зашла Жизель. Задав пару вопросов о самочувствии подруги, она уселась по-турецки в ногах у Кристины.

—Ну? —выжидающе спросила она.

—Что «ну»? —не поняла Кристина.

—Да, не притворяйся, ты же знаешь о чём я.

—Без понятия

—Ну про вас с…

—О Боже, —вздохнула Кристина

—А что он сделал?

—Он то, как раз, ничего. А вот вы я смотрю про нас уже сплетен развели больше чем мест в зрительном зале!

—Не правда! —воскликнула Жизель, заливаясь краской.

—Всё сложно, — Кристина говорила, глядя в потолок, видеть плутовское выражение лица Жизель ей не хотелось, но поделиться с кем-то своими переживаниями было бы очень кстати.

—В каком смысле? Вы хоть встречаетесь или...?

—Нет, ты что! Я по правде сказать, даже не знаю нравлюсь я ему или нет…

—Чего!? Да слепому видно, что да!

—Думаешь? —неожиданно для самой Кристины высказывание Жизель вызвало на её лице какую-то странную немного глуповатую улыбку

—Да я точно тебе говорю!

Наступило продолжительное молчание, в ходе которого Кристина задумчиво мерила взглядом потолок, а Жизель сверлила подругу взглядом, ожидая что та наконец что-нибудь скажет.

—Жизель

—Мм?

—А ты можешь… ну... сказать ему, что я бы хотела поговорить с ним, —спросила Кристина немного стесняясь

—Оооу, —протянула Жизель, выражение её лица напоминало морду довольного кота, —Конечно, Кристина.

—Спасибо

—Только причешись, на голове у тебя полный швах, —добавила Жизель, выходя.

Глава 6

Путь до здания женского общежития показался Эрику длиннее, чем вся Франция с севера на юг. Нет, мужчина не волновался, не томился ожиданием, не пытался предугадать причину просьбы, просто внутри была какая-то пустота, глухая и вязкая. Когда Эрик наконец-то оказался у нужной двери, он помедлил. Нет, даже тогда чувства не вернулись, всё та же пустота. Стучаться директор не стал, она же сама пригласила.

Болезнь всё ещё не до конца отпустила Кристину, вставать до сих пор было сложно. Поэтому прихода директора девушка ждала полулёжа, опираясь на многочисленные подушки. Сердце в груди бешено колотилось. Кристина уже раз десять прокляла себя за то, что попросила Жизель позвать его. Девушка всё меньше и меньше представляла себе, что она собирается сказать ему. Ещё несколько минут назад всё казалось до смешного простым, а сейчас… «Может, он слишком занят и не придёт», —мелькнула в голове девушки слабая надежда.

И тут же словно в ответ на эту мысль скрипнула открывающаяся дверь.

—Добрый день, мадемуазель Даэ, —директор отвесил девушке лёгкий поклон.

—Добрый день, месье… —официальное приветствие окончательно сбило Кристину с колеи и вопрос «что теперь сказать» отчаянно метался в её голове.

—Как вы себя чувствуете мадемуазель?

—Намного лучше, чем накануне, однако болезнь ещё не совсем утихла, а что насчёт вас? Вы ведь тоже на днях себя неважно чувствовали.

Последовало ещё несколько ничего незначащих стандартных фраз, которые считались в высшем обществе показателями вежливости.

Директор внешне был непоколебимо спокоен, а вот внутренне… Эмоции вернулись стоило увидеть её. Волнение на пару с самогрызением бросились терзать сердце. С каждой секундой нетерпение нарастало. К чему все эти никчёмные бессмысленные фразы!? Зачем она позвала? Зачем! Ещё раз надорвать и так израненное сердце?! Злой трюк. Неужели она не видит его мук, не видит, как ему больно от всего этого? От этой фальши, притворства и лжи? Не могут же страдания Эрика и быть целью этого разговора? Зачем ворошить прошлую муть, былые муки. Эрик же знает, что ничего ему не светит, даже не смотря на то что этот поганый виконт уже не составляет конкуренции…

Ну так скорее! Позвала чтоб обвинять и ругаться? Ну так пускай. Тем более причин предостаточно! Сколько можно тянуть кота за хвост?

На очередном витке бестолковой беседы Эрик не выдержал:

—Что ж, мадемуазель, наше время, к сожалению, ограничено. Перейдём к сути: зачем вы хотели меня видеть?

И вот неловкий, сдавливающий горло разговор наконец оборвался. Хорошо это или плохо, Кристина уже не знала. Но ясно было одно, пути назад уже нет. Вот он, сидит перед ней и задал довольно чёткий вопрос. Который требует чёткого ответа. Но что же сказать? «Я позвала, чтобы сказать тебе, что я ветреная идиотка и только теперь поняла, что ты для меня сделал и теперь влюбилась в тебя и жить без тебя не могу»—Боже что за бред!

А пауза стала уже заметна. Замерла ужасающая тишина. Только часы громко тикали, напоминая, что время между тем идёт. Но только Кристина открыла рот, понимая, что надо сказать хоть что то, её перебил бой. Часы отбили ровно 5 часов вечера.

«Да она точно издевается надо мной! —воскликнул про себя Эрик, —Боже, ты же понимаешь, что я больше не могу. Я сдаюсь! Я же спросил… Ну почему ты молчишь? Дескать сам знаешь. А вот не знаю… И настрадался я уже вдоволь!» Эрика захлестнула… нет не злость, а холодная, ледяная ярость.

—Что ж, —голос директора зазвенел угрожающим спокойствием, —моё время не резиновое, увы, я должен идти. Но вы всегда сможете увидеться со мной, если захотите. Желаю скорейшего выздоровления.

Эрик встал и направился к двери. Кристина смотрела на него немигающим взглядом. Разум постепенно затопляла паника. Хуже уже некуда!

Кристина резко вскочила с кровати. От этого кровь отлила от головы и в глазах у девушки начало темнеть. Кристина оказалась рядом с Эриком, когда тот уже взялся за дверную ручку. Девушка схватила мужчину то ли за отворот рубашки, то ли за галстук, то ли вообще за прядь волос и развернула его голову так чтобы встретиться с ним глазами. Темнота заволакивала, как и взгляд, так и сознание, но если глазами Кристина уже ничего не могла различить, то в голове у неё замерли три слова. Те самые нужные три слова, такие простые и одновременно сложные.

—Я люблю тебя, —прошептала Кристина и потеряла сознание.

Эрик успел подхватить падающую девушку, но почувствовал, что и его ноги подгибаются. Всё его тело как бы налилось свинцовой тяжестью. Мужчина медленно сел на пол, при этом всё ещё держа на руках Кристину. Она сказала… она действительно сказала, что любит его… Нет, нет... Быть этого не может! После всего что случилось…? Она просто нарочно ранит бедного Эрика. Но, же как он может так дурно подумать о своём Ангеле. Нет…

Эрик нашёл в себе силы встать и донести тело девушки до кровати. Кристина вскоре очнулась и тут же встретилась глазами с мужчиной, склонившемся над ней. «Прости меня… за всё, мой Ангел», —тихо сказала девушка. В глазах её заблестели слёзы.

—Ох, Кристина, кажется, у тебя жар, —произнёс Эрик трогая лоб девушки, однако на ощупь температура казалась совершенно нормальной, —Ты бредишь.

—Нет нет, —Кристина вцепилась в руку Эрика и прижала её к губам, — Я в порядке… Я понимаю, что говорю...

—Кристина…—в голосе Эрика звучала гулкая грусть.

—Я понимаю, что после всего, что случилось ты можешь не…

—Тебе жаль меня, Кристина, —мужчина заставил себя взглянуть девушке в глаза, —Тебе просто меня жаль. Но я не нуждаюсь в жалости.

—Это другое…Эрик! Прошу не говори так! Скажи прямо если ты меня уже не…

Слово «любишь» застряло поперёк горла девушки, и она так и не смогла его произнести. Кристина с мольбой взглянула на Эрика. Он ведь и так всё понял.

Несколько секунд Эрик просто ошарашенно смотрел на девушку. Она сомневается лишь в том любит ли он её? Мужчина продолжал молчать. Разве всё не очевидно? Спохватился Эрик лишь когда Кристина не сдержалась и слёзы, блестевшие в её глазах, покатились по её щекам крупными каплями.

—Кристина...—голос мужчины, уже восстановившийся после болезни, в секунду охрип, — Я… разве я способен охладеть к тебе…? Конечно, я тоже… люблю тебя.

Эрик почувствовал, что и сам плачет. От горя или от радости? А, впрочем, и не важно.

Лицо Кристины уже блестело от слёз, но она улыбнулась. Девушка села на кровати и нагнулась к Эрику. Мужчина протянул к ней руку и уже через мгновения они оба рыдали в обнимку.

Эрик глубоко дышал, пытаясь унять слёзы. Он был счастлив, но в то же время очень напуган. Достоин ли он этого, внезапно свалившегося на него счастья? Эрик поглаживал по спине рыдающую Кристину. И каждое прикосновение давалось ему с болью. «Да как такой грязный человек как я вообще смеет касаться ангела как она», —думал про себя Эрик. Но этот миг счастья, мгновенья обманчивого света—как сложно от этого отказаться! «А потом будет лишь больнее!»—сказал себе Эрик.

—Ты же знаешь, что я…—начал Призрак.

Кристина всё поняла ещё до того, как он договорил

—А мне плевать! —словно бы со злостью сказала девушка, —На всё! Мне это совсем неважно. Не… говори…об этом…больше.

Внятно договорить девушке не дал новый приступ рыданий. Она уткнулась носом в плечо мужчины. Уже скоро Эрик почувствовал, что и пиджак, и рубашка в этом месте на сквозь промокли от её слёз. Как утешать плачущую красавицу мужчина понятия не имел.

Эрик нежно отстранил Кристину чтобы иметь возможность взглянуть ей в лицо. «Мой Ангел»—вообще-то он не хотел говорить это вслух, но слова вырвались сами.

И этого хватило. Кристина перестала плакать. Девушка приблизила свое лицо к лицу мужчины. Сердце Эрика ёкнуло. Видимо это было заметно по его лицу потому, что Кристина усмехнулась и тихонько сказала:

—Это же будет не первый наш поцелуй… и не последний, я обещаю.

Снова коснуться её губ—какое же счастье это было для Эрика. Даже совесть сжимающая сердце и твердящая, что он поступает неправильно на время ослабела. Это были мгновения безоблачного счастья, захлёстывающей с головой эйфории, казалось, что абсолютно все проблемы, вся боль остались в прошлом.

Когда поцелуй закончился Эрик заметил, что Кристина что-то держит в руке. Это была его маска. Сумела незаметно снять во время поцелуя. Тяжёлый камень снова лёг на сердце. Мужчина открыл рот собираясь сказать, что…

Но Кристина тут же приложила палец к его губам

—Я знаю, что ты хочешь сказать…—проговорила она, —Не надо... пожалуйста… я же просила.

—Но

—Молчи!.. Ты же любишь меня? Сам только что говорил, что любишь! И я тебя люблю! Так…в чем проблема?

Неужели она сама не понимает!? В чём проблема? Да в том, что…что...

—И не надо её придумывать! —воскликнула девушка, словно прочитав его мысли.

Казалось она с минуты на минуту опять разрыдается. Да уж, та ещё провокация… Эрик был готов бежать на край света лишь бы никогда не видеть её слёз.

—Да… хорошо…только умоляю не плачь!

Кристина снова легла, откинувшись на подушки.

—Обними меня, —попросила она.

Эрик взглянул на свободное место рядом с девушкой. Кровать была широкая почти двуспальная. Мужчина всё ещё с каким-то волнением устроился рядом с любимой…. «Любимая», —даже про себя Эрик раньше никогда не позволял себе, так называть её.

Кристина тут же прижалась к мужчине. Эрику было не особо удобно, но об этом ли сейчас думать!

—Почему мы не можем просто… быть счастливыми? —пробормотала девушка.

Странный вопрос. Эрику в голову он никогда раньше не приходил. Ведь зачем всё усложнять, если на самом деле всё так просто… Ангелы музыки, музы, вдохновения—бред... ну или не совсем бред, а просто метафоры. В конце концов они ведь люди, всего лишь люди, которые влюблены, и взаимно.

Кристина уткнулась лбом в грудь Эрика. Они оба молчали. Но девушка чувствовала, что ничего говорить и не надо. Всё было понятно и без слов. Мерно тикали часы, размеренно стрекотал кузнечик где-то под окном, и даже стук сердца Эрика, который хорошо был слышен Кристине постепенно становился спокойней.

Часы пробили шесть, но не мужчина, ни женщина не шелохнулись. Пускай мир подождёт…

Но вскоре Кристина почувствовала, что Эрик снова напрягся. Он приподнялся на локте и сосредоточенным взглядом уставился на закрытую дверь.

—Что такое? —спросила Кристина

—Сюда идут.

—Кто?

Эрик прикрыл глаза. Явно было, что определял он на слух.

—Первым идёт Жюль… за ним эта балерина…и… почти весь оркестр…Чёрт…

Это он всё только по звуку шагов? Который, кстати, Кристина, как ни напрягала уши, даже не слышала.

—Думаешь, они сюда?

—Думаю, они за мной. Всё-таки, наверное, не стоило заставлять их самим чистить люстру…

Разговор в любой другой ситуации мог бы показаться довольно серьёзным, но только не сейчас, такой смехотворной мелочью, казалась обычная рутина, по сравнению с тем что произошло с час назад.

Эрик и Кристина бросили друг на друга короткий взгляд и вместе рассмеялись.

Могла ли, скажем, год назад Кристина представить себе, что будет однажды смеяться… с… ним? Она ведь даже никогда не слышала его смеха… Настоящего, не наигранного… Мда… красиво он смеялся, а как ещё может смеяться человек с таким прекрасным голосом?

—Эрик, —в голову Кристины пришла мысль, правда шальная мысль, заставившая щёки девушки порозоветь, —а ведь отсюда есть какой-нибудь тайный коридор?

Эрик загадочно улыбнулся.

—Есть конечно… но он ведёт в подземелье...

—То, что надо…

—Но ты же больна!

—Мне уже лучше.

И в правду словно гора с плеч…

* * *

Когда в середину партера, из которого убрали все стулья, под руководством осветителя, спускали люстру, все присутствовавшие про себя перекрестились. Ведь именно люстра была причиной пожара почти два года назад. Слава Богу, всё прошло благополучно, и люстра без повреждений опустилась на пол.

Было решено, что на сегодня подвигов достаточно и нужно пойти разыскать директора, чтобы сообщить о проделанной работе. Вот только месье Гобера и след простыл: в кабинете его не было. Потом Жизель как бы невзначай брякнула, что с ним хотела поговорить Кристина Даэ… Тут навострили уши абсолютно все. Изначально доложиться к директору собирался только дирижёр, но в итоге подгоняемые любопытством пошли почти все.

* * *

За прошедшее время коридоры ещё больше запылились и украсились паутиной. Эрик шёл впереди, освещая путь прихваченной из комнаты свечой. Кристина шла за ним на расстоянии полуметра. Мужчина изредка оглядывался чтобы взглянуть на неё, но и не оборачиваясь он чувствовал, что девушка смотрит только на него. От этого Эрику было очень не по себе.

К озеру, посреди которого находилось логово Призрака, Кристина и Эрик приближались не со стороны решётки, а с противоположной. Здесь лодки не было, зато был мостик. К нему вёл единственный коридор, щедро напичканный ловушками против названных гостей. Буквально каждая вторая плитка на полу запускала какой-нибудь не самый приятный механизм. Пройти и не задеть ни один из них мог только их создатель. Эрик остановился и повернулся к Кристине и снова наткнулся на пристальный взгляд её прекрасных глаз. Мужчина почувствовал, что краснеет, поэтому немного отодвинул свечу, надеясь, что в темноте это будет не так заметно.

—В следующем коридоре очень много ловушек, —сказал он, —они буквально на каждом шагу, по этому…Давай… я понесу тебя на руках…

—Хорошо, —в тоне девушки явно слышалось удовольствие.

Эрик не в первый раз носил Кристину на руках, но в первый раз она при этом была в сознании. Держать нужно было намного нежнее и аккуратнее, но при этом не менее крепко…она же заметит любое лишнее движение… и всё под её внимательным, почти сверлящим взглядом! Ещё в голове нахально блеснуло воспоминание, что в логове Призрака, куда они и идут, после вчерашнего до сих пор стоят немытые пустые бутылки и стаканы. Ну это ладно… можно постараться их незаметно убрать.

Для хозяина подземелий не составило труда пройти по коридору, не задев ни одного активатора механизмов. Хотя, надо признать даже он иногда умудрялся попадать в свои же собственные капканы.

С прошлого раза подземелье ничуть не изменилось. Всё осталось таким же, каким помнила его Кристина. Однако на окружающие интерьеры девушка бросила лишь один быстрый взгляд, куда больше ей хотелось смотреть на него. Ведь они пришли сюда чтобы просто побыть наедине…

После того как мужчина аккуратно опустил девушку на землю они с минуту молча стояли, держась за руки и глядя друг на друга. Обоим было что сказать, но не хватало слов.

—Споём? —предложила Кристина. Молчание немного давило. В конце концов музыка свела их вместе. Она не была причиной любви, даже если у любви может быть причина, но музыка заставила их взглянуть друг на друга…

—Что конкретно, мой Ангел?

Вместо ответа Кристина просто улыбнулась, он поймёт, она знала. Песня, спетая лишь раз, лишь в стенах этого подземелья, и она была о них…

Эрик сел за фортепьяно, Кристина встала позади мужчины и положила руки ему на плечи. Изначально мелодия была органная, но от звуков органа подпрыгнет весь театр. Можно обойтись и пианино.

Эрик закрыл глаза, чтобы играть ему не нужно было видеть ни ноты, ни даже сам инструмент.

«Во снах он пел мне, и в грёзах приходил», —первый куплет пела Кристина. Казалось после болезни голосу нужно будет восстановиться, но… вдохновение было сильнее. Но и даже если что-то прозвучит не так… какая разница? Она теперь поёт не с учителем, а с любимым.

Пение Эрика было прекрасным как всегда, Кристина не заметила, что от волнения уж слишком крепко вцепилась в его плечи…

А дальше дуэт… переплетение двух голосов, как и переплетение двух сердец, двух жизней. Но вот голос Эрика смолк, позволяя девушке допеть последний припев сольно. Пользуясь этим Кристина заменила одно слово: «Призрак Оперы здесь, в моём сердце»

Мужчина только усмехнулся её импровизации. Он встал, обхватил руками талию девушки и поцеловал её в губы.

Эрик решился, он позволил себе ещё раз кому-то довериться, позволил себе любить и быть любимым. И это было счастьем! Впереди было ещё целое будущее, которое он сможет провести… с ней. Это был не конец, это было всего лишь началом—прологом перед большим произведением!

Эрик почувствовал на своих щеках влагу. Это были слёзы, но не его. Кристина опять плакала, но она улыбалась.

—Мы с тобой оба хороши, —прошептала она, —столько времени мы…

—Да… мы уж точно: два сапога пара… Но ведь всё ещё впереди.

—Это только начало, —пообещала Кристина.

* * *

Когда пол оркестра под предводительством Жюля и Жизель ввалилось в женское общежитие, обнаружилось, что дверь в комнату мадемуазель Даэ открыта, а в помещении никого нет. В тот вечер ни директора, ни певицы никто не видел. Объявились они к обеду следующего дня, но ни мадемуазель Даэ, ни тем более месье Гобер ни на какие вопросы по поводу вчерашнего отсутствия не отвечали. Среди кордебалета, естественно, поползли разные слухи и легенды, подкрепившиеся тем, что после возобновления работы театра, директор и певица всегда уходили после рабочего дня вместе, и в общежитии мадемуазель Даэ больше не ночевала.

Так закончилось начало.