Немного о каноне и фаноне, или К слову о рогатой аниформе (джен)

Люциус Малфой всегда считал браки по расчёту самыми удачными. Не надо думать, что он обладал холодным сердцем дельца и никогда не влюблялся. Он познал и страсть с её тревогами, волнениями, сердечным жаром, и влюблённость, перешедшую в любовь. Объект его юношеских чувств, ставших потом взрослыми, их не разделял, что сначала доставляло немало страданий внешне ледяному лорду, а потом… Потом Люциус понял, что его брак сложился вполне удачно и не был готов поменять преданность Нарциссы и её поддержку на неизвестность, пусть и с пламенем страстей.

Люциус с трудом мог представить, как бы он без Нарциссы пережил и служение Повелителю, скатывающемуся в безумие, и годы после его развоплощения, когда многих, в основном, судили не за их дела, а за наличие Метки.

Сам себе Малфой признавался, что не был невинной овечкой, но и фениксовцы, с точки зрения Министерства, должны были считаться незаконным объединением, однако их дела почему-то посчитали «милыми шалостями».

Занятый восстановлением репутации и состояния, уполовиненного после министерских поборов, Люциус несколько упустил воспитание сына.

Нет, они с Нарциссой не были легкомысленными родителями. Позже, анализируя все обстоятельства, Люциус вынужден был признать, что иначе они и не могли поступить — слишком сложным было рождение наследника, слишком тяжёлыми годы его детства.

Беременность Нарциссы протекала тяжело, Люциус тревожился за её состояние: семейный целитель мягко намекнул, что дитя она может не доносить, а роды, если до них дойдёт, могут стоить жизни и матери, и ребёнку. Потом добавилось пророчество, и Малфою стоило нечеловеческих усилий скрыть эту информацию от Нарциссы. Когда ребёнок благополучно родился в начале июня, Люциус вздохнул с облегчением: что ни говори, это время никак не тянуло на исход седьмого месяца.

Драко родился слабым, и понадобились немалые усилия целителей, родителей, крёстного Северуса Снейпа, чтобы ребёнок окреп. Потом были уже другие сложности.

Глядя в счастливое личико сына, ни Люциус, ни Нарцисса не могли найти в себе силы быть строгими. Когда будущее полно страха и неизвестности, а любой визит авроров может закончиться не только обыском, но и повторным арестом, когда глядишь на потускневшее, но всё ещё роскошное убранство родового гнезда, и невольно задаёшься вопросом, наступит ли завтра для рода Малфой, хочется дать ребёнку максимум внимания, заботы, исполнить любой его каприз. Все мысли о строгости воспитания вылетали из головы при мысли о том, что у сына в любой момент могут исчезнуть как родители, наследство, так и жизнь. Поэтому Люциус стремился дать Драко всё и сейчас.

Не потерял голову только Северус, хотя, положа руку на сердце, Люциус признавался в глубине души, что уж того жизнь совсем не баловала. Малфой корил себя, что не подстраховал друга и тот попал в кабалу Дамблдора. Даже попробовал как-то завести об этом разговор. Напрасно. Снейп, хоть и отходил немного в тепле семейного очага Малфоев, был полон неизбывного чувства вины и в своих страданиях видел искупление.

Так и получилось: если в характере Драко и присутствовали положительные черты, не задавленные вседозволенностью и потаканием капризам, в этом была заслуга крёстного, а не родителей.

Нарцисса и Люциус взялись за ум после первого курса Драко, но было поздно. Хоть и не сразу, но пришло понимание, что сын со слизеринской хитростью начал скрывать те мысли и поступки, которые не пришлись бы по нраву родным. Конечно, не всегда у него получалось, но, когда правда выходила на свет и Драко получал заслуженное наказание, он ещё больше упорствовал в своей скрытности.

Нельзя сказать, чтобы они пустили всё на самотёк, но всё же Люциус признавал собственную опрометчивость. Если Нарцисса продолжала попытки сохранить прежние доверительные отношения с сыном, то он решил дать Драко «перебеситься», подумал, что времени для этого достаточно.

Воскрешение Тёмного лорда показало всю беспечность подобного решения. Драко не стал слушать родителей и не уехал во Францию на летних каникулах, как велел Люциус, пытаясь уберечь сына. Только служение Тёмному лорду и война избавили Драко от иллюзий, закалили характер, выковав стойкость вместо капризов и самонадеянности.

Драко изменился, хотя ни один родитель не захотел бы, чтобы взросление далось его ребёнку такой ценой. Теперь Люциус по праву гордился сыном: тому, что нашёл силы прекратить вражду с Поттером, тому, что всерьёз занялся делами рода и ответственно подошёл к вопросу брака.

Астория Гринграсс была очаровательной девушкой из старинного рода с прекрасным приданым. Люциус мог только всячески поддержать своего наследника, обаявшего такую невесту (Гаррет Гринграсс был против брака, но воля младшей дочери оказалась сильнее его неприятия Малфоев). Увы, без "но" не обошлось: Драко не любил Асторию. Люциус всячески намекал, что он может выбрать любую девушку, но сын категорически обрывал подобные разговоры. Тогда Малфой-старший решил, что ребёнок пошёл характером в него и предпочёл договорной брак и надёжное партнёрство страсти.

Время показало, что и это убеждение было ошибкой. Астория стала прекрасной женой, но ни она, ни Драко, очевидно, не получили в браке того, чего хотели. Немного примирило их рождение Скорпиуса.

Люциус и Нарцисса радовались долгожданному внуку, втайне надеясь, что несчастливый брак сына превратится хотя бы в партнёрство. Их надежды сбылись, но печальным способом: активизировалось родовое проклятие Гринграссов и Астория угасла на глазах.

Драко изменился после похорон жены: возможно, только после её смерти он оценил в полной мере мягкость, заботу и ненавязчивую поддержку Астории. Он не забросил ни дела рода, ни работу в Отделе международных отношений, ни сына. Однако, чувствовалось, что им движет долг, необходимость, но не интерес, не любовь.

Люциус не афишировал, что некоторый его бизнес не то чтобы незаконен, скорее сомнителен. Так, он был анонимным владельцем пары тайных клубов. В них, как правило, было два отделения: дневное, где в строгой атмосфере конфиденциальности можно было обсудить дела, и ночное. Вот оно-то и приносило весьма серьёзный доход, хоть и сомнительный с моральной точки зрения.

Когда Драко, вероятно, не подозревавший об истинной личности владельца клуба, зачастил туда, Люциус даже вздохнул с некоторым облегчением: замороженность сына сильно беспокоила его.

Постепенно выяснилось, что Драко приходит туда с одной и той же партнёршей. Как владельцу клуба, Люциусу не стоило труда выяснить её личность. Гермиона Грейнджер, теперь Уизли.

Не сказать, что Малфой полностью отказался от своих убеждений. Однако в послевоенные годы он сумел наладить деловые отношения с Поттером и спокойно признавал таланты некоторых Уизли из младшего поколения. Но вот Грейнджер ему не нравилась. И происхождение тут было ни при чём.

Нельзя было не признавать несомненные достоинства боевой подруги героя: активность, немалые магические способности, внешняя привлекательность. Но в глазах Люциуса недостатки перевешивали всё положительное. Бравирование изменами, коллекционирование любовников брезгливый Малфой-старший не понимал. И сожалел, что Драко не унаследовал его флегматичность и огненным темпераментом пошёл в дедушку Абраксаса.

Однако все попытки разговоров с сыном потерпели неудачу: с отцом на эту тему Драко отказался говорить, Нарцисса больше пыталась наладить отношения сына и внука и мудро не вникала в перипетии личной жизни выросшего ребёнка. С крёстным же Драко о чём-то долго беседовал, после чего Северус убедительно попросил Люциуса дать сыну самому разобраться со своей жизнью. Малфой-старший прислушался к мнению друга, который после стольких лет сумел обрести душевное равновесие, не без помощи какого-то артефакта Поттера.

Люциуса занялся воспитанием внука, с удовольствием отмечая, как на его внимание и любовь откликается Скорпиус.

Спокойное течение жизни прервал первый курс внука, вернее, встреча на платформе 9 и 3/4.

Люциус раскланивался со знакомыми, отметил почти дружеское приветствие Поттера, обратил внимание на то, как Скорпиус засмотрелся на младшую дочь героя (та и впрямь получилась яркой красавицей, напомнившей Малфою её бабушку-тёзку). Задумчиво посмотрел на Уизли-младшего, показавшего себя решительный, умелым и жёстким дельцом... и замер. Тонкие черты лица золотоволосого малыша с серебристо-голубыми глазами напомнили ему облик давно умершей матери.

Дома Люциус не выдержал и высказал сыну, как он недоволен тем, что Драко не ценит милость магии: его второй ребёнок воспитывается в чужой семье. Разговор получился неприятным, и, хоть Драко не откровенничал, было понятно, что он не может в полной мере (или не хочет) повлиять на свою любовницу, а та в свою очередь и слышать не хочет о разводе с Уизли. Сына не могла не задевать эта ситуация, но разрубить гордиев узел тот был не в силах.

Ненормальная ситуация не могла длиться вечно. Старшая дочь Грейнджер-Уизли каким-то образом узнала о своём происхождении. Грянул скандал, по итогам которого на блудную мать вылились потоки грязи.

Семью Поттера не трогали (боялись), да и он, как выяснилось, ни при чём, Рон Уизли неожиданно проявил весьма твёрдый характер, заняв сторону детей и заслужив всеобщее уважение. Люциус же постарался, чтобы не трепали имя Драко.

Гермиону обвинили и в неразборчивости, и в супружеских изменах, и в намеренном изменении чарами облика дочери. Оскорблённые покушением на честь Героя Британии чуть не линчевали её на входе в Министерство.

Рональд Уизли подал на развод, из уважения к нему процесс был закрытым.

Как потом выяснил Люциус, больше всего Гермиону потрясло не то, как с ней обошлись бывшие друзья, а то, что от неё отказались дети. Занятая чем угодно, но не ими, Грейнджер пожинала плоды своего равнодушия.

Постепенно страсти улеглись. Роза Уизли прошла через ритуал и стала настоящей дочерью Рональда. Из Британии она не уехала, заслужив уважение сначала стойкостью, потом деловой хваткой, став достойной наследницей отца.

Малфои медленно налаживали отношения с Хьюго с разрешения Уизли. Осторожные обещания не перетягивать того, как канат, и искреннее желание стать родными внуку помогли им завоевать и расположение ребёнка, и уважение Рональда.

Гермиона была вынуждена уволиться. Драко, вопреки ожиданиям, не оставил её и помог устроиться в Отдел Тайн, где она неожиданно прижилась и сделала неплохую карьеру. Впрочем, Люциус считал, что после того, как бывшая Уизли лишилась веры в свою исключительность, заносчивости и категоричности, она стала сносной в общении. В их отношения с сыном он не лез, но однажды на гобелене увидел золотую вязь Неразрывных уз — связи, которая соединяет настоящих избранников магии. Неверность при таком виде брака буквально убивала изменившего. Что ж, очевидно, бывшая мисс Грейнджер выучила урок.

Руквуд, правда, утверждал, что расчёт аниформы его новой заместительницы показал что-то омерзительное, но Люциус считал подобное влияние ерундой или отговоркой для слабых. У него самого, например, аниформа двурогого калао, который считался верным партнёром и заботливым родителем. И Люциус находил, что эти качества присущи ему, потому что он в первую очередь человек. И будь он хоть аллигатором, хоть тушканчиком, его человеческой сути это бы не изменило.