Первый Воин Анубиса (джен)

Спустя пару дней после свадьбы Хаким принял твёрдое решение во что бы то ни стало выполнить обещание, данное Латифе, когда они покинули Фивы.

Был вечер, кто-то отдыхал, играя в сенет и наблюдая за игрой, а кто-то продумывал план по освобождению Египта. Хаким, сам Бакари и ещё три воина вместе с двумя выжившими вельможами низших званий обсуждали, как им лучше действовать.

На деревянном столе лежала единственная сохранившаяся карта страны, отданная капитаном Саидом Нану перед тем, как он пожертвовал собой в отчаянной попытке задержать Сумана. Возле карты на невысокой подставке стояла масляная лампа. По четырём сторонам от стола склонились над картой Хаким, Бакари и два воина младших званий.

Меджай, будучи единственным человеком, видевшим, что происходило в покоях верховного жреца, вспоминал об этом и с болью в сердце рассказывал своим людям. Он стал новым лидером выживших после капитана Саида.

— Суман заключил сделку с Сетом, — с уверенностью объявил Хаким, вглядываясь в лица братьев по оружию. — Он овладел сильной и опасной магией, с которой никому из нас не совладать. — Воины, в том числе и Бакари, переглянулись друг с другом и зароптали. — Я видел, как он вызывал из мира тьмы смертоносных демонов. Они овладевали телами мёртвых, двигали ими, словно дети — куклами, и заставляли атаковать нас по приказу негодяя… Кроме того подозреваю, что магия Сета помогла Суману завладеть умом и сердцем царя гиксосов, завоевавших весь Египет.

— Значит, как я и боялся, мой лучший друг погиб, жертвуя собой ради вашего с госпожой Латифой бегства, — печально заключил Бакари.

— Не печалься, друг мой, — Хаким по-дружески положил руку ему на плечо в знак поддержки. — Не один Саид пал геройской смертью. Первым во дворце погиб принц Амон, который искал меня. Никто из жертв Сумана не будет забыт. Мы отомстим предателю за всех, кого мы потеряли. За фараона, за принца, за наших родных и близких.

— Хорошо сказано, меджай, — с грустью, подавленностью и с ноткой сарказма в голосе произнёс Бакари. Все в шатре слушали их разговор, ощущая боль, тоску и печаль. — Но как мы это сделаем? Как нам покарать могущественного колдуна, заключившего сделку с самым главным демоном?

Неожиданно к ним в шатёр зашёл солдат вместе с человеком, изнемогающим от жажды и голода. Он был слаб и болен, но всё ещё мог говорить и хотел немедленно сообщить. Сообщить беглецам обо всём, что происходило в стране после их бегства.

Хаким с Бакари увидели их и посадили молодого жреца на стул. Однако тот завалился на бок, не имея сил даже сидеть. Тогда они осторожно уложили мужчину на кровать с подстилкой и дали ему немного попить воды из бурдюка. Затем дали поесть кашицы из пшена. И через несколько минут молодому жрецу стало лучше. Набравшись сил, он поведал всем о том, что видел, слышал и чувствовал.

Выслушав гостя, который затем уснул прямо на месте, Хаким крепко выругался на языке его племени и даже ударил кулаком по столу. От этого масляная лампа в своей ёмкости подпрыгнула вместе с деревянным сундучком. Бакари, Джамиль и вельможи тоже не удержались.

— Дело начинает усложняться, — прорычал Бакари, сдерживая злость. — Надо что-то делать, Хаким. Мы не можем прятаться здесь вечно.

— Ты прав, — согласился тот. — Я подумаю. Может статься, что придумаю что-нибудь стоящее.

— Хорошо, — с трудом успокоился Бакари. — Мы подождём.

Через несколько минут Хаким вышел из шатра и отправился побродить по вечернему городу, оставив остальных в мрачных раздумьях. Когда они закончили продумывать план и выслушали гостя, был уже поздний вечер. В высоком тёмном небе зажглось несколько тусклых звёзд и уже сиял полумесяц. Хонсу не полностью проявил свой божественный лик, в отличие от детей первоначальных Нут и Геба, что были поглощены первой и превратились в звёзды на её теле.

Бродя по улицам в размышлениях о том, что делать дальше и как бороться с могуществом Сумана, Хаким встретил самого Анубиса. Он сидел на высоком постаменте, слегка подогнув под себя одно колено, и, казалось, любовался луной. Бог загробного мира выглядел совершенно спокойно, словно избавился от всех забот и тревог, которыми была наполнена его вечная жизнь.

Хаким, поражённый неожиданной встречей, остановился и низко поклонился.

— О, великий Инпу, — произнёс он. — Прошу прощения за моё вторжение. Я лишь искал ответы на вопросы, что не дают мне покоя.

Анубис слегка повернул голову в его сторону, взглянул на нашего героя своими проницательными глазами, которые казались способными заглянуть в самую глубину души. Его волчья морда оставалась безмятежной, однако в голосе прозвучала доброжелательная нота:

— Когда извиняешься, слова теряют всякий смысл, Хаким, — сказал он, отвернувшись. — Эта ночь полна тайн и загадок, и каждый, включая нас с тобой, ищет свои ответы… Я говорил с Хонсу, видевшим многое с небосклона, — он кивком указал туда, и взгляд меджая устремился наверх. — И Хонсу многое поведал мне о том, что творилось в землях Египта.

— Ах, — меджай, ставший вождём беглецов, угрюмо потупился. — Я даже не стану спрашивать, — и сжал кулаки, с его глаз полились ручейками предательские слёзы.

— Великая беда настигла всех вас, — равнодушно промолвил Анубис, опустив колено. — Вы не могли знать о том, что Суман подстрекал заговор против фараона. И вы были бессильны что-либо сделать с его могуществом после его сделки с моим не-отцом, — теперь Анубис покачал головой и, тяжело вздохнув, про себя отметил: "Какое счастье, что им всё-таки оказался Осирис". — Вы бежали, спасаясь от тёмных чар Сета, — продолжил он. — И правильно сделали. Также я чувствую, что тебя, Хаким, что-то тревожит. Что-то помимо вопросов. Может поделишься?

— Господин Инпу, ты как всегда проницателен… Я и мои люди хотим отомстить Суману за его предательство и освободить Египет от его тирании. Изгнать гиксосов с земель наших, восстановить справедливость, коей повелевает великая Маат. Но, будучи смертными, не представляем, как нам всё это осуществить.

— Хм, — Анубис, выслушав тревоги Хакима, крепко задумался. Поразмыслив, он повернулся вновь к смертному, на этот раз полностью, и произнёс:

— Послушай то, что я тебе сейчас предложу, очень внимательно.

Меджай нерешительно поднял глаза и прислушался к тихому шелесту вечернего города. Полумесяц неярко светил, заливая всё вокруг мягким тусклым серебристым свечением. В наступившей тишине Хаким чувствовал, как ветерок нежно треплет его головной платок. Между тем Анубис начал:

— Незадолго до того, как ваша группа остановилась у меня, ко мне во дворец явился Тот с посланием от других богов. Он попросил создать магические доспехи для того, кто сумеет освободить Египет от тирании Сумана под руководством нашего с тобой общего врага — Сета… Я, как и сегодня, думал недолго и, согласившись с Тотом, сказал ему, что знаю одного смертного, достойного этой задачи. Под ним я подразумевал тебя, Хаким, сын Файзуллы… Итак, что ты решил?

— О великий Инпу, если боги избрали меня, то я готов, — меджай упал на колени перед богом смерти. — Я приму эти дары и отправлюсь выполнять задуманное.

— Очень хорошо, — Анубис довольно улыбнулся. — Однако силы моих доспехов будет мало для победы. Хаким, теперь ответь мне на ещё один вопрос: готов ли ты заключить сделку со мной взамен на силы и способности, которые получишь? С ними у тебя получится одолеть врагов и отправить их в загробный мир.

— Да. И если такова будет воля твоя, я согласен служить тебе до конца времён.

Вечный Властитель Дуата грозно рассмеялся. Но смех его слышен был только одному человеку — Хакиму, который всё ещё стоял перед ним на коленях и не смел поднять голову.

— Ещё лучше, — наконец, отсмеявшись, изрёк Анубис. — Потому что даже самому Ра неугодно столь плачевное положение Египта… А теперь, Хаким, сын славного Файзуллы, ступай отдыхать и ложись спать. Уже заполночь. Приходи ко мне во дворец завтра. До того как ладья великого Ра начнёт приближаться к западным границам, чтобы дать новый бой Апофису. И я дам тебе то, что ты просил у меня сегодня.

— Да, — ответил Хаким, ощущая, как отчаяние и безысходность уступают место надежде и уверенности в грядущем будущем.

Анубис улыбнулся, будто бы одобрительно, его острые зубы и клыки сверкнули при свете полумесяца, и медленно поднялся с постамента.

— Пусть эта ночь принесёт тебе и твоим людям успокоение и надежду, коли на то пошло, — сказал он напоследок, прежде чем исчезнуть в тени.

Оставшись один, наш герой почувствовал в себе новое чувство спокойствия и уверенности. Уверенности в победе над общим врагом, в том, что его с Латифой дети будут расти в светлом будущем, а его народ будет жить и развиваться, увеличиваться в количестве под покровительством божественной четы в Ликополисе. И под светлым ликом Хонсу он вернулся в лагерь, зная, что его народ теперь находится под надёжной защитой его нового господина.

Когда Хаким вернулся к своим людям, его встретила Латифа. Вид у неё был встревоженный и беспокойный. Тонкую накидку заменял плащ из двухслойного льняного полотна.

— С возвращением, дорогой, — промолвила девушка, тепло и мягко улыбнувшись своему супругу.

Меджай подошёл к ней, крепко обнял, поцеловал в лоб, затем он одарил красавицу жену долгим и страстным поцелуем в губы.

— Что случилось? — удивлённая поведением Хакима, та задала ему вопрос, когда тот выпустил её из объятий.

— Идём, — так же мягко улыбнувшись, сказал он ей. — Расскажу о моём разговоре с Владыкой Инпу.

— Хорошо, — согласилась Латифа.

Взявшись за руки, они зашли в их личный шатёр. Внутри в уютной обстановке, освещённой светом масляных ламп, Хаким кратко поведал любимой о встрече с Анубисом и о его разговоре с ним.

— За всё что Владыка Инпу с его супругой сделали для нас, мы обязаны им, — заключил мужчина с грустью в глазах. — И я готов стать его вечным слугой, если он даст нам то, что необходимо для победы и свободы Египта… Он пообещал мне, что даст… Латифа, любовь моя, я не знаю, что ожидает меня в его дворце, и боюсь, что не смогу вернуться оттуда.

— Тогда давай проведём эту ночь вместе, — ахнув, предложила девушка и взяла Хакима за его шероховатые руки. — Если ты боишься, что не сможешь вернуться ко мне, то знание о том, что тебя жду не только я, но и все мы, включая нашего ребёнка, поможет тебе выбраться и вернуться к нам.

— Прекрасная мысль, любимая, — похвалил меджай свою возлюбленную, счастливо улыбаясь.

— И ещё одно, дорогой, — угомонила его Латифа, дотронувшись пальцем его тонких губ.

— Слушаю, — пробормотал Хаким, уставившись на изящный женский пальчик.

— Что бы ни случилось там во дворце Владыки Инпу… Пожалуйста, помни, что я всегда с тобой и буду любить тебя вечно. Даже если ты станешь другим, моё сердце навечно принадлежит только одному мужчине, тебе… Хаким, сын вождя меджаев по имени Файзулла.

Подхваченная на руки, Латифа тотчас оказалась лежащей на кровати с подстилкой из шерсти старого верблюда. Её любимый мужчина помог бывшей принцессе избавиться от одежды. Теперь она лежала под ним обнажённая по пояс и с задранной кверху юбкой платья. Пальцы сплелись друг с другом, глаза смотрят в глаза с любовью и нежностью. Лишь обнажённые груди красавицы вздымались и опадали от вдоха и выдоха.

* * *

Пока наша влюблённая пара предавалась страстям внутри их прохладного шатра, банда вооружённых гиксосских воинов, нанятых и отправленных на их поиски жрецом Суманом, шла по их следу. К далёкому Ликополису, где властвует второй из сыновей мудрого и справедливого Осириса — Анубис. Он ни за что не пропустит чужаков в свои владения, и не даст чужакам навредить своим подчинённым и гостям. Могучая длань божества сметёт врагов подальше одним движением, и те навсегда забудут дорогу к его городу.

День ото дня преследователи приближались к границам Ликополиса, преодолевая песчаные дюны, шествуя через опасные устья рек, в которых могли обитать дети Собека — бога рек, озёр и других водных территорий — и мрачные руины более древних храмов. В один такой вечер, когда ладья Ра медленно причаливала к западному причалу небосвода, истомлённые погоней путники нашли убежище в тени статуи древнего божества. Их громкие голоса и смех растворялись в звуках ветра, разметавшего песчаные бури по округе.

А в это время Анубис, наблюдая за их приближением к городу благодаря магии, унаследованной от великого отца, начал испытывать беспокойство о намерениях преследователей. Его сердце, полное отеческой справедливости и собственной твёрдости, не могло допустить, чтобы невинные страдали. Анубис, продолжая наблюдать за преследователями, позвал к себе одного из слуг. К нему тотчас явился большой, ростом с хорошего бычка, шакал, материализовавшийся из тени откуда-то во дворце. Стройный, поджарый, мускулистый и чёрный как ночь зверь подошёл к Анубису.

— Вы звали, повелитель? — спросил шакал.

— Разумеется, — ответил тот, всё больше хмурясь. — У меня к тебе поручение. Сходи на разведку и разузнай намерения этих людей, — бог мумификации кивком указал своему слуге на изображение в большом магическом бронзовом зеркале.

Шакал поднял голову, чтобы взглянуть. Подняв взгляд, он увидел в зеркале банду гиксосских воинов, отдыхающих в тени.

— Чужеземцы, — прорычал шакал.

— Да, — подтверждающе кивнул Анубис. — Я переживаю за судьбы и жизни наших гостей, что довольно скоро станут моими подданными… Отта, выполняй приказ. А как вернёшься — доложи обо всём. Ступай.

Шакал с низко опущенной в поклоне головой потрусил исполнять волю своего создателя, поражённый тем, что тот впервые назвал его по имени. «Обычно владыка никогда не обращался ко мне по имени», — думал он, направляясь к выходу из дворца.

Покинув тронный зал, Отта побежал к выходу из дворца и быстрыми незаметными движениями скользя, словно тень по стенам и полу, добрался до врат. Последние отворились, когда шакал по-собачьи поскрёб когтистыми лапами по ним, затем, когда он вышел за них, те затворились.

Оказавшись за воротами, Отта потрусил к месту, которое увидел в зеркале. Враги остановились у развалин старого храма, посвящённого богу Атуму.

«Согласно легенде бог-творец создал себя сам и существовал один в начале времён, плавая в первозданных водах хаоса Нуна, — вспоминал Отта, приближаясь к месту назначения. — Он означал первоначальное и вечное единство всего живого».

Прибежав к храму, шакал скрылся в тенях, чтобы его присутствие не заметил никто из злодеев. Подобравшись поближе, наш четвероногий герой сам обратился в тень. Его глаза видели всё, что происходило в лагере чужаков. Его большие уши слышали всё, о чём говорили гиксосы, но нюх оставался глухим.

Подле командующего Нереса в окружении трескающегося костра сидели выжидающе настроенные воины, пытаясь понять непростые планы Сумана касательно судьбы беглой принцессы Латифы и её возлюбленного, меджая Хакима. Под пылающими языками костра их собрание приобретало особое значение. Искусные воины, хорошо сведущие в своём деле, часто спорили о путях исполнения задачи, усложняя её решение.

Командир Нерес, опираясь на верный ятаган, раздумывал над тем, какую стратегию избрать. Он осознавал, что судьба их репутации зависела от точности исполнения плана верховного жреца и служителя Сета. Предложение сулило богатства, но некая тёмная тень поселялась в словах нанимателя, и подозрение просачивалось в сердца воинов.

— Мы не знаем, с кем имеем дело, — померкнув шорохом ветра, признался один из бойцов, бросив взгляд на соратников. — Я считаю, что наша принцесска и этот меджай — не просто беглецы. За ними явно стоит нечто большее, что касается и нашей истории.

Молодой, но опытный Ассур, скрестив руки на груди, усомнился в необходимости погони за беглецами.

— Мы можем заработать золото, — сплюнув подкатившую ко рту желчь, сказал он. — Но если история обернётся против нас? Если исполнив грязную работу, мы упустим нечто важное?

Эти раздумья тянулись в воздухе, и беспокойный Нерес знал — поспешность в принятии решения могла стать фатальной. Он поднял голову, взглянув на звёзды, хранящие немыслимые пророчества и неведомые тайны мира предательств и интриг, где они могли оказаться лишь марионетками.

— Мы должны понять, что делаем, — тихо произнёс он, обводя взором свой отряд, проникаясь доверием к каждому. — Если в словах Сумана есть правда, мы можем переиграть судьбу.

Лагерь утонул в тишине под ритмичный шёпот костра, пока воины, полные мыслей и сомнений, устраивались спать и решали, какой путь избрать — долг перед нанимателем или зов собственной чести.

Разузнав мотивы и намерения гиксосов, Отта тихо и незаметно покинул их. Шакал бежал обратно ко дворцу Анубиса со всей своей возможной прытью. Ему было велено возвратиться и рассказать обо всём, что он видел и слышал.

Добравшись до ворот, Отта так же поскрёб лапами по ним, те отворились, впуская его внутрь. Вбежав в город, он молниеносно примчался ко дворцу, чтобы через несколько минут предстать перед повелителем.

Очутившись в тронном зале, где Анубис напряжённо наблюдал за чужаками через магическое зеркало, Отта опустил голову.

— Рассказывай, — повелел тот.

— Слушаюсь, — проскулил Отта, чуть приподняв голову.

И шакал в подробностях поведал Анубису обо всём, что видел и слышал. Бог мумификации и бальзамирования слушал рассказ своего верного слуги очень внимательно. И с каждым предложением его волчья морда хмурилась всё сильнее и сильнее. Не нравилось Анубису всё это. Сначала предательство верховного жреца, перешедшего на сторону тьмы, завоевание гиксосами Египта, затем убийство царской семьи и побег выживших. Ещё сделка Сумана с Сетом, которого Нефтида — мать Анубиса — невзлюбила с первого взгляда.

— Ты хорошо поработал, Отта, — похвалил его Анубис. — Теперь приказываю тебе предупредить Хакима и сказать ему, чтобы явился ко мне во дворец. Проводишь его ко мне и можешь быть свободен.

— Да, владыка.

Шакал низко поклонился своему создателю и отправился к лагерю, в котором мирно спали его обитатели. Мужчины, женщины, дети и вьючные верблюды, что давали им не только молоко и мясо, но и шкуру. Подойдя ко входу самого большого из шатров, Отта принял человеческий облик.

* * *

Хаким резко вскочил с кровати, внезапно ощутив чьё-то присутствие за дверью. Он встал, вместе с ним встала и Латифа, прикрываясь одеялом. Он быстро оделся и облачился в лёгкие кожаные доспехи.

— Что случилось? — тихо спросила девушка.

— За мной пришли, мне пора, — ответил Хаким. — Великий Инпу ждёт меня.

С накинутым на плечи одеялом Латифа встала с ложа, подошла к мужу вплотную и обняла.

— Останься.

— Я должен, любимая, — мягко возразил Хаким, обняв её в ответ. — Иначе мы не освободим Египет от тирании Сумана и околдованного им царя Мансура. Я просто обязан отомстить ему за предательство… Отпусти меня, Латифа, я должен идти. Если я не выполню обещание, что дал тебе тогда, то какой из меня меджай и вождь?

— Хорошо, — нехотя согласилась та, прекрасно понимая это. Латифа сама тоже хотела, чтобы верховный жрец жестоко поплатился за всё, что ей и её людям пришлось пережить. — Но, пожалуйста, милый, помни, что я тебе говорила перед тем, как заняться любовью, — она взяла руку мужа и приложила её к своей груди.

Хаким сглотнул, с трудом сдерживая желание остаться и возлечь с ней снова.

— Клянусь тебе, моя прекрасная госпожа, всеми светлыми богами, что буду помнить их… Особенно это, — и слегка сжал грудь, на которой лежала его рука.

Девушка тихо простонала. После короткого и пылкого поцелуя Латифа отпустила Хакима. Он вышел из шатра, преисполненный веры и решимости. У двери в темноте его терпеливо ожидал Отта.

— Приветствую тебя, о мой старший брат, — произнёс он при встрече.

— Здравствуй и ты, — кивнул тот, увидев перед собой юношу примерно того же возраста, что и он сам.

Юноша был одет в немес⁽¹⁾, шендит⁽²⁾ с узким передником и поясом, на сильных плечах висел широкий воротник, украшенный полудрагоценными камнями.

— Иди за мной, брат Хаким, — сказал Отта и жестом позвал его к себе. — Владыка Инпу ожидает тебя.

— Я иду, младший брат, — и он пошёл с ним.

По дороге к дворцу Отта по приказу Анубиса предупредил Хакима о приближении к городу банды гиксосов.

Дворец Анубиса представлял собой огромную, достающую своей верхушкой почти до самых небес, равнобедренную пирамиду. К парадному входу вела лестница высотой в сотни ступеней. Через каждые сто ступеней на площадке стояли охранники. Нет, не люди, а монументы чёрных шакалов с высоко поднятыми головами, торчком стоящими ушами и с золотыми ошейниками на шеях.

Подъём не отнимал у Хакима много сил. В этом ему помогал Отта, время от времени останавливаясь и делясь с ним крупицами сил, чтобы человек для встречи с Анубисом явился к нему должным образом. И молчаливые охранники неподвижно провожали паломников к парадной двери.

Вскоре, преодолев все ступени, братья оказались у дверей, которые стерегли две двухметровые антропоморфные статуи, один в один похожие на самого Анубиса. В руках они держали длинные копья с острыми наконечниками и щиты, на их поясах висели остро наточенные хопеши. А над дверью парил крылатый барельеф с символом бога Гора, старшего из божественных братьев.

Они — Отта и Хаким — зашли внутрь пирамидального дворца и очутились в тёмных коридорах, освещаемых зажжёнными факелами. Миновав расписные колонны, братья оказались у входа в тронный зал. Как только они подошли к нему, из-за дверей и по всему дворцу пронёсся зычный голос его хозяина, приглашающий войти.

Хаким взглянул на Отту, который неожиданно превратился обратно в шакала и кивнул одобряя. Меджай взял себя в руки, толкнул двери, распахнувшиеся вовнутрь, и зашёл в большой просторный зал. Внутри царил полумрак, освещаемый огнями факелов. В отдалении стоял каменный трон, на котором сидел Владыка Дуата в ожидании нашего героя.

— Приветствую тебя, владыка, сидящий на горе, — мрачно промолвил Хаким, вставая на колени перед ним. — Я пришел, как ты велел мне вчера. И я готов.

— Хорошо, — произнёс Анубис, поднимаясь с места. — Встань и иди за мной, в залу, где мы проведём обряд посвящения, — после чего он пошел туда первым.

Поднявшись с колен, Хаким последовал за ним, стараясь не отставать. Ибо бог смерти шёл довольно-таки быстро.

Зал находился глубоко под землёй, там проводились погребальные ритуалы. Анубис по пути сказал Хакиму, что в обряде будет помогать его единственная любимая дочь Кебхут.

Прекрасная, как её мать Инпут, с телом юной красавицы и головой кобры. В её обязанности входило совершение омовения и очищения посредством чистой прохладной воды. Будучи дочерью Анубиса и Инпут, она унаследовала от обоих родителей дар бальзамирования и мумификации. Согласно мифологии Кебхут помогала своему отцу: омывала внутренности и тело умерших, приносила священную воду, необходимую для омовения умершего, помогала очищать мумию. Приносила воду душам покойников, пока они ждали полного завершения процесса мумифицирования.

А в этот день Кебхут поможет Анубису в превращении смертного в бессмертное создание.

Когда Хаким зашёл в зал со своим повелителем, его поприветствовала та самая богиня Кебхут.

— Здравствуй, Хаким, сын славного Файзуллы, — голос девушки был мягким, со змеиным шипением в нём. — Прошу, проходи сюда и приготовься. Скоро всё начнётся.

Затем по просьбе отца она помогла мужчине снять кожаные доспехи, оставив только нижний шендит. После этого меджай лёг на каменный алтарь, а Кебхут взяла один сосуд с широким горлышком, зачерпнула из него специальные заговорённые масла, и покрыла ими всё тело смертного, тщательно втирая в кожу. И только потом начался сам обряд, о котором ему говорили.

Прозвучал тихий щелчок, и Хакима опутали золотые цепи, каждая из которых была испещрена иероглифами ушедших эпох. Вокруг него, скованного по рукам и ногам, покоились артефакты из костей и сосуды с бурлящими зельями. Сердце мужчины в страхе бешено заколотилось в груди, в горле застрял ком, который невозможно сглотнуть, а глаза расширились. И тут же он заставил себя забыть о страхе.

«Меджаю не пристало бояться смерти и чего-либо ещё», — пронеслись у него в голове наставления его бесстрашного отца.

Анубис воздел руки, и древнее заклинание, забытое людской памятью, зазвучало в зале. Его слова, шуршащие, как листва от дуновений ветра, проникали через границы неведомого. В зале поднялся ветер, и изображения богов на стенах были свидетелями каждому движению божества.

Хаким на алтаре затрясся в судороге, его кожа покрылась узорами, складывающимися в знаки древней магии. Он вскрикнул, но его голос стал исчезающим в полутьме эхом, недостойным противостоять мощи столь великого божества. Лишь мгновение спустя его тело начало видоизменяться: мышцы напряглись и вытянулись, конечности извивались, уступая место новой природе. Рост его увеличился, череп вытянулся, превращаясь в устрашающую морду шакала с белыми клыками, сверкнувшими как кинжалы.

Вскоре заклинание достигло своего пика, и фигура, что когда-то была меджаем, поднялась с алтаря, став новым стражем неизведанных сфер. Искры магии клубились вокруг нее, окутывая ауру потусторонней силы. Анубис опустил руки, и пространство в зале наполнилось ярчайшими звёздами, приветствуя рождение существа, что станет носителем истины и кары.

Отныне в мире людей есть страж, напитанный божественной силой. Его сверкающие в ночи глаза возвещали о наступлении новой эры, где баланс между бытием и смертью будет соблюдаться с неукротимым рвением, и каждый, кто осмелится нарушить покой усопших, познает гнев Анубиса, воплощенный в этом жутком человеко-шакале.

Примечания:

Продолжение пятой части первой главы читайте в следующей части, которая очень скоро выйдет.

? Небольшой спойлер: впереди — жестокая расправа и столь же беспощадная кровопролитная битва.

1) головной платок

Вернуться к тексту

2) набедренная повязка

Вернуться к тексту