Первый Воин Анубиса (джен)

Примечания:

Дорогие читатели, теперь в фанфике есть сюжетные дополнения, исправления и изменения. Потому прошу не удивляться. Я учла все сюжетные дыры, не состыковки и прочие огрехи.

Древний Египет времён Нового царства. Страной правит мудрый и справедливый фараон Сэди IV. При его правлении страна растёт и процветает. И на самом деле, рабов никогда не было. Были лишь рабочие, строившие фараону пирамиду, в которой тот будет захоронен, когда его настигнет смерть.

В эти времена существовали первоклассные воины. В их обязанности входила защита царской семьи, их гробниц, сохранение порядка в царстве, а также защита простого населения.

Они назывались меджаями.

Среди них был молодой воин по имени Хаким, сын Файзуллы, что тоже когда-то был меджаем. Сэди IV, которому он служил, видел насколько юноша силён, умел и отважен в бою. Это было видно в показательных поединках с другими воинами — его сверстниками — на потеху правителю, его прислуге и членам семьи.

Поэтому он решил сделать Хакима охранником для своей дочери — прекрасной принцессы Латифы. Фараон позвал воина к себе, отправив за ним одного из стражей, стоявших за дверью его покоев.

Хаким в это время тренировался в тренировочном зале казарм для солдат. Стражник нашёл меджая там и сказал, что фараон желает видеть его и говорить с ним. Оставив тренировку, парень последовал за стражником к покоям государя.

— Повелитель, я привёл к вам его, — сообщил стражник, приоткрыв дверцу.

— Хорошо, — послышалось из-за двери. — Пусть заходит.

Когда Хаким пришёл к Сэди IV, тот поведал ему о своём решении и, не спрашивая у молодого меджая его мнения, велел ему стать личным охранником принцессы.

— Парень, капитан Эхнор хвалит тебя за силу, ум, навыки и отвагу, — произнёс фараон, повернувшись к Хакиму, вставшему на колени перед правителем Египта сразу по прибытию во дворец и личные покои самого Сэди IV. Тем временем последний продолжал говорить с молодым меджаем:

— Я прекрасно знал твоего отца, Файзуллу. Он был преданным воином и хорошим другом. И ты унаследовал от него все его качества, — Хаким всё ещё стоял на коленях, сложив меч возле себя, и слушал говорящего. — Поэтому, не сомневаясь в том, что ты будешь таким же, как Файзулла, я принял твёрдое решение назначить тебя личным охранником моей дочери.

Когда фараон закончил говорить из коридора вышла очаровательная и молоденькая девушка в богатых одеждах и украшениях. Она зашла в покои Сэди IV не одна, а в сопровождении матери — царицы Египта — и прислуги. Они подошли к фараону, встали подле него, и девушка бросила на воина свой обворожительный взгляд глаз, окаймлённых хной. Её длинные густые ресницы взметнулись вверх и уголки прелестных губ растянулись в слабой насмешливой улыбке.

Хаким подумал, что принцесса больше чем просто прекрасна, после чего немедленно опустил свой взгляд, не смея лицезреть царскую дочь.

— Ты будешь защищать Латифу, — продолжал Сэди IV, обнимая принцессу за плечо. — И в случае опасности, которая будет угрожать её жизни, ты уведёшь мою любимую и единственную дочь подальше отсюда и защитишь её, ценою своей жизни.

И молодой меджай не посмел сказать что-то против воли господина, чья дочь пленила Хакима своей ослепительной красотой, как только тот взглянул на неё. Единственное, что он сказал фараону, это:

— Повинуюсь, мой господин.

С тех пор Хаким стал защитником принцессы. Он почти всюду сопровождал девушку: куда бы она ни отправилась, и хранил её покой и сон, когда она почивала в своих покоях.

В один из жарких дней Латифу попытались похитить бандиты из племени гиксосов взамен на выкуп. Однако их попытку хищения пресек бесстрашный меджай, что всегда был рядом с ней.

— Никто не смеет прикасаться к дочери фараона, — грозно произнёс он, презрительно смотря на побитых злодеев, и негромко добавил: — Даже я.

Хаким свистом позвал к себе своего сокола, отдыхавшего на насесте. Тот, услышав зов хозяина, молниеносно прилетел к нему. И парень позвал к себе нам помощь других меджаев, служивших в отряде капитана Эхнора, отправив за ними птицу, и они прогнали бандитов прочь из города.

— Моя госпожа, вы в порядке? — задал Хаким вопрос.

— Да, я в порядке, — ответила Латифа, даже не поблагодарив за спасение.

* * *

Спустя несколько дней эти двоя долгое время игнорировали друг друга. Тот молчаливо следовал за принцессой, смотревшей на Хакима свысока, и оберегал юную госпожу.

Поначалу девушка была с ним груба, жестока и вела себя в общем не очень хорошо. Латифа отдавала Хакиму глупые приказы и упрямилась, когда тот не соглашался выполнять их. Меджай начинать думать о своей госпоже плохое, но терпел все её проделки. Хаким не хотел гневить Сэди IV и терять его благосклонность к себе. Однако вскоре терпению молодого человека пришёл конец, и он, когда они оказались наедине друг с другом в одном из тёмных переулков Фив, повысил на упрямицу голос.

— Ваше высочество, — начал он сдержанно, но твердо. — Ваше поведение недостойно вашего положения. Я долго терпел ваши оскорбления и унижения, но всему есть предел. Вы не можете обращаться со мной, как с рабом лишь потому, что я ниже вас по званию.

Латифа, ошеломлённая прежде всегда молчаливым охранником, не ожидала такого поворота событий. Впервые слыша такой решительный тон от того, кого считала простой игрушкой в своих руках, она на мгновение утратила самообладание.

— Ты смеешь мне перечить?! — вскрикнула она, но в её голосе теперь чувствовалась не столько ярость, сколько удивление и даже страх.

— Смею, — кратко ответил Хаким, не уступая её гневу. — Я человек со своей честью и достоинством, а не безмолвная тень. Я останусь верным слугой вашему отцу и державе, но я не позволю больше вам унижать меня.

Принцесса сделала шаг назад, пристыженная перед суровым взглядом её личного охранника, пытаясь осмыслить услышанное. Её гордость и упрямство вступили в борьбу с новым, ранее неизвестным чувством уважения. Тишина переулка казалась забросанной невидимыми искрами их напряженного диалога.

Вдруг Хаким почувствовал, как её взгляд ослаб, а холодное выражение на лице смягчилось.

— Может быть, я ошибалась, — прошептала Латифа, отворачиваясь и пытаясь скрыть своё смятение. — Возможно, я думала, что власть дает мне право на всё.

Хаким вздохнул с облегчением, понимая, что до его юной госпожи дошли его слова. Он подошел ближе, соблюдая почтительное расстояние.

— Власть — прежде всего ответственность за тех, кто является вашими верными подданными, — уже мягче промолвил меджай. — И те, кто носит её, должны служить примером для других. Я верю, что в вас есть сила стать великой правительницей, если вы научитесь слушать и уважать других.

«О, боги, — Хаким мысленно возвел глаза к небесам, продолжая строго смотреть на девушку, — судя по сему, мой господин потакал всем капризам этой девицы ещё с малых лет. Не удивительно, что она выросла такой. Но ничего, дело это исправимо».

Латифа посмотрела на него, и её глаза блестели в полумраке только что осознанной правды.

— Благодарю, Хаким. Ты научил меня важному уроку. Этот разговор останется между нами, но он изменит многое. Я обещаю.

Молодой меджай молча склонился в знак признательности, понимая, что семена перемен только что были посеяны в душе упрямой принцессы. Выпрямившись, он всё же добавил несколько слов:

— Моя госпожа, надеюсь, вы подумаете над своим поведением и у себя во дворце… Человеческая жизнь не вечна, вечна лишь та жизнь, что ждёт нас на полях Иалу… Задумайтесь над тем, как вы сможете выжить на пути к ним, чтобы успешно пройти Суд Осириса. И вполне может случиться так, что я не смогу быть с вами там.

После этих слов он вновь замолчал. Теперь его принцесса знает, что у её охранника есть свой голос и воля, и что он всего лишь немногословен, и говорит всегда по делу.

Тем же вечером Латифа, сидя на кровати у себя в комнате, действительно сдержала своё обещание. Слова Хакима имели большой смысл. Они не покидали разум девушки ещё на протяжении трёх последующих дней. Принцессу терзали угрызения совести, настигнувшие её так неожиданно после разговора с меджаем.

Немногим позже, когда Хаким и Латифа возвращались во дворец с прогулки, принцесса повернулась к парню и сказала:

— Знаешь?

Тот вопросительно глянул на неё, и она продолжила:

— Когда ты спас меня от бандитов и прогнал их из города с помощью других меджаев, я была тебе и им очень благодарна. В глубине души. И не знала, как мне отблагодарить всех вас за это.

— Не стоит, госпожа, — мягко улыбнувшись, Хаким вежливо отказался, ступая с ней наравне, — это лишнее.

С тех пор воин понравился Латифе, да и она сама стала лучше относиться не только к нему, но и ко всем окружающим. Иногда во время беседы с умным не по годам Хакимом девушка подшучивала над ним, рассказывала забавные истории и делилась с ним своими мыслями и переживаниями. Так первоклассный солдат и принцесса египетского государства нашли общий язык и сдружились.

* * *

Жарким днём, прогуливаясь с Хакимом по городу, принцесса задала ему вопрос:

— Скажи, что ты думаешь обо мне? — спросила она, поправляя парик на голове. — Не как о принцессе, а как о девушке.

Солдат удивленно и со смятением поглядел на Латифу, подумал немного и ответил:

— Сперва, в день нашего знакомства с вами, я был о вас лучшего мнения, — начал он.

— Неужели? — Латифа скептически изогнула бровь.

— Кто ж мог тогда знать, кроме ваших родителей и царских наложниц, о вашем характере, который вы так искусно скрывали от всех под маской благовоспитанности, — сказал тот.

— Говори дальше, Хаким. Я слушаю.

— А затем, моё мнение о вас стало ухудшаться с каждым днём, проведённым рядом с вами.

— Ах вот как! — ахнула девушка и легонько ударила его в плечо.

— Это так, — Хаким слегка усмехнулся. — Однако позже стало видно, что вы, госпожа, — продолжил меджай, вернув лицу былую невозмутимость. — Подумали над моими словами и своим поведением. Я рад, что вы смогли извлечь урок из нашего разговора. Теперь же моё мнение о вас изменилось в лучшую сторону.

— А всё-таки? — не отступала Латифа. — Возвращаясь к теме.

— Вы очень милая и красивая девушка, — сказал Хаким, вертя в руках меч. — Вы за столь короткий срок так сильно изменились, стали очень любезны ко мне и заботливы. Вы стали мне другом, которого у меня никогда не было.

— Это значит, я тебе нравлюсь?

— Моя госпожа, вы нравитесь мне, как добрый друг.

— Хаким, ты согласился бы разделить ложе с такой девушкой, как я?

— Принцесса, при всём моём уважении к вам, в присутствии фараона я ни за что не посмею делить с вами ложе.

— Хм, — на минуту Латифа задумалась, пропуская вперёд карету, запряженную в двойку породистых коней. — А хотел бы? Ведь я нравлюсь тебе.

— Если ваши родители не будут возражать, — сказал тот, вздохнув, — против вашего законного брака с воином из племени Меджа.

Так ответил он ей, и принцесса больше не задавала ему подобных вопросов. Но они продолжали дружить, никто не переходил эту тонкую грань между дружбой и любовью.

Немного погодя, спасаясь от жары и палящего солнца, друзья направились к берегу Нила, чтобы поплескаться прохладной водой и освежиться. Убедившись в том, что на том берегу реки было безопасно и, избавившись от сандалий и тяжёлых доспехов, Латифа и Хаким погрузились в воду по самое колено.

Приятная прохлада щекотала им кожу, помогая охладиться и не потерять сознание от солнечного удара. Побродив так, друзья поплескались-таки, весело смеясь и возмущаясь, когда вода попадала одному из них в лицо. А время между тем неумолимо приближалось к вечеру.

* * *

Когда принцесса вернулась во дворец в сопровождении личного охранника, не доведя день до позднего вечера, Хакима осторожно позвала к себе одна пожилая дама. Молодой воин, заинтересованный этим явлением, подошёл к женщине. Однако вместо неё меджая поджидала стройная молодая женщина в длинном узком калазирисе, расшитым мелким бисером и узорами, с широким вырезом на груди и широким усехом, скрывающим эти груди. Голову незнакомки венчала рогатая корона с солнечным диском в центре. Хаким сразу узнал в этой привлекательной молодой женщине богиню Хатор. Он тотчас преклонился перед ней в знак уважения и опустил взгляд.

— Приветствую тебя, о, великая госпожа и покровительница Дендеры.

— Здравствуй и ты, Хаким, сын славного Файзуллы, — промурлыкала богиня, обратив на него свой взор.

— Ответь мне, о, владычица Дендеры, — обратился к ней молодой воин. Та бросила на него вопросительный взгляд. — Зачем ты звала меня к себе? Прошу отвечать кратко и по существу, ибо должен я стеречь покой моей принцессы денно и нощно.

— Хорошо, — богиня кокетливо повела плечиками, встала со стола, на котором сидела, и, сделав к Хакиму пару семенящих шагов, сказала:

— Видела я, что вы двое с недавних пор начали испытывать друг к другу тёплые чувства. Рано или поздно ваша дружба перерастёт в любовь. Ты сам прекрасно это понимаешь.

Меджай всё ещё стоял на коленях, его взгляд был обращен в пол. Но он видел, как богиня неторопливо ходит вокруг него. Пусть он и не видел уже лица Хатор, зато видел её красивые ножки.

— Вас тянет друг к другу, — продолжала Хатор, — несмотря на некоторые разногласия. Вы влюблены. Скажи честно, Хаким, сын Файзуллы, хотел бы ты тайно и по-настоящему, а не в своих грёзах, разделить с Латифой ложе и взять ответственность? Я помогла бы вам в этом, будучи богиней радости и любви.

Меджай сглотнул, ощущая себя не в своей тарелке в обществе богини, остановившейся возле него с левой руки.

— Знаю, ты хочешь, но не можешь из-за разницы в ваших статусах. Однако же, помни, Хаким, я помогу тебе и твоей ненаглядной принцессе лишь раз.

Хаким, слушая речи Хатор, не верил своим ушам. Склоняя голову перед богиней, он надеялся, что его сердце не ошиблось, и что перед ним действительно стоит сияющая Хатор. «Это не иллюзия, она настоящая», — думал Хаким. Её облик, озарённый золотыми лучами заходящего солнца, излучал вековую мудрость, а глаза лучились неописуемой проницательностью.

— О, прекрасная Хатор, — прошептал он с трепетом, — если бы это действительно было возможным, я бы склонился пред тобой и вознёс бесконечные дары в знак моей благодарности.

Улыбка богини была мягкой, но уверенной. Лёгким движением руки она, стоя на расстоянии от него, пригласила Хакима подойти ближе. И её голос, нежный, как весенний ветерок, пробуждал поля от долгого зимнего сна.

— Вам суждено быть вместе, — промолвила она когда воин приблизился к ней и прикоснулась к его вискам. — Ступай по дороге на восток, там увидишь небольшой дом, в котором горит свет. В нём твоя принцесса и будет ждать тебя.

Поняв важность момента и с открытым сердцем, готовым к великим преобразованиям, Хаким с решимостью отправился навстречу своей судьбе. Силы Хатор наполнили его энергией и уверенностью, о которой он прежде не мог и мечтать.

Латифа, прекрасная, словно цветок лотоса, тоже почувствовала перемены. Искра надежды зажглась в её сердце, когда к ней явилась Хатор со словами смело ступать к лачужке, в которой горит свет, и дожидаться там возлюбленного. Богиня слышала её молитвы по вечерам; тайком от родителей, принцесса молилась Хатор, отправляя свои самые искренние желания в ночное небо. И та не могла не помочь влюблённым воссоединиться в объятиях друг друга. Пусть даже на одну ночь.

Девушка взяла с собой лишь котомку с тонкой накидкой и отправилась к тайному месту, где должна ждать своего личного охранника, к которому стала неравнодушна. А богиня радости и любви приняла облик принцессы и осталась вместо неё в комнате, где та жила. Голос, звучавший у Латифы в голове, подсказывал ей дорогу к лачужке.

То же происходило и с Хакимом. Однако у него не осталось никого из родных. Он, с тех пор, как умер Файзулла в битве с вооружёнными гиксосами, жил сам по себе. А капитан Эхнор, заменявший ему в те непростые годы отца, был другом Файзуллы и его соратником.

Итак, с благословения богини радости и любви, Хаким и Латифа встретились в старой заброшенной лачужке и провели в ней недолгое, но исполненное счастьем время, предаваясь страстным объятиям.

— Хаким, ты всё-таки пришёл, — не веря своим глазам, девушка подошла к нему, уткнулась носом в его крепкую грудь и обняла.

— Моя госпожа, — промолвил меджай, роняя меч и щит на землю при взгляде на обнажённую принцессу с накидкой на плечах и босых ногах, стоящих на холодном деревянном полу, — вы прелестны, — и он тоже обнял Латифу в ответ, утыкаясь подбородком в макушке её головы.

Взгляды встретились друг с другом. И после короткого молчания и волнительного глядения глаза в глаза, их губы, наконец, соединились в страстном и отчаянном поцелуе. Хаким подхватил принцессу на руки и уложил её на покрывало, постеленное на полу. Латифа обнимала любимого охранника за шею, пока тот, стоя над ней на четвереньках, покрывал поцелуями её шею и грудь.

После девушка помогла молодому меджаю снять латы и тунику. Избавив парня от них и одежды, она в полной мере оценила все его достоинства, проводя руками по рельефным сильным, но не накачанным, мышцам рук. И, перебираясь от них к широким плечам и ниже от груди к кубикам пресса на животе.

Хакиму нравилось то, как принцесса изучает его тело. Он тоже не отставал от неё и ласкал груди возлюбленной так, как сам только умел. Его руки тискали мягкие холмы с розовыми вершинами, пальцы дразнили тёмные вишенки на них, а губы оставляли дорожку жалящих поцелуев на ложбинке. В ушах звучал стон его госпожи и нежные признания в любви к нему:

— Я люблю тебя, мой меджай, — говорила Латифа, отвечая ему на ласки. — Люблю и хочу быть твоей женщиной. Хочу быть матерью твоих детей и одновременно любовницей, если ты сам тоже этого желаешь.

— Да, — отвечал ей Хаким, отрываясь от поцелуев, и улыбаясь. — Хочу, это моё самое заветное желание. Будьте моей, моя госпожа, хотя бы этой ночью. И я тоже люблю вас, сильно люблю. И мне всё равно кто вы.

— Тогда, пожалуйста, сделай меня своей женщиной, — прошептала Латифа, ощущая трепет в объятиях любимого.

После этих самых желанных слов молодой воин не сдержался и вошёл глубоко в лоно принцессы. Та вскрикнула от боли в животе, поцарапав ноготками плечи своего охранника.

Этим вечером их сердца бились в унисон, словно подчиняясь чарующей мелодии, слышной лишь им одним. В эти мгновения они забыли обо всем, что существовало вне их райского уголка блаженства. Лунный свет струился сквозь густые лианы, обрамляющие их, а звезды казались столь близкими, что можно было дотронуться рукой.

Проходили часы, наполненные ярчайшими чувствами. Они делились самыми сокровенными мечтами и откровениями, о которых не решались говорить даже себе. Латифа тихо смеялась, пряча лицо в плечо Хакима, а он, зачарованный её светящимися глазами, не мог отвести взгляда.

— Я полюбил вас ещё тогда, когда был ещё мальчишкой, — признался меджай, обнимая девушку за талию и, угощаясь фруктами, что лежали в глиняной миске на низеньком столике. — Мой отец не подозревал о моих чувствах к вам, я скрывал их от него. Отныне вы моя, принцесса, — он оторвал виноградинку от общей грозди и поднёс её ко рту Латифы. — И только моя. Я никому вас не отдам. Вы моя навеки.

Их встреча была истинным волшебством, дарованным богиней, и они дорожили каждой проведенной вместе секундой. Мир остановился для них, позволяя им насладиться друг другом без всяких преград. Каждый взгляд, каждое прикосновение говорили больше слов. В эти часы они обретали личное счастье, свою вселенную, существующую лишь для них двоих.

Хаким рассказывал Латифе о своём детстве, а она слушала его с упоением, прижимаясь к горячему литому телу молодого мужчины. Некоторые моменты трогали её до глубины души, волновали и заставляли сопереживать ему.

— Отныне ты больше не одинок, — тихо произнесла Латифа, целуя возлюбленного и одаривая его своей тёплой улыбкой. — Теперь у тебя есть я, — затем, она провела рукой по своему животу, лоно которого заполнено горячими соками её охранника, — а скоро и наши дети.

— Тогда я самый счастливый меджай среди первоклассных воинов Египта, — ухмыльнувшись, заметил тот.

— А я самая счастливая принцесса, — вставила Латифа, проглотив кусочек финика. — Поклянись мне, Хаким, что всегда будешь моим.

— Клянусь богами, моя Латифа, — сказал парень и нежно поцеловал её в лоб. — А теперь давай спать, — он зевнул и потянулся руками вверх. — Мы должны вернуться во дворец до наступления рассвета, — руки опустились вниз и приобняли девушку покрепче.

— Доброй ночи, любовь моя, — закрывая усталые глаза, услышал Хаким её слова.

Когда влюблённые проснулись в лочужке ничего волшебного не осталось. Встав с покрывала, они оделись; девушка помогла Хакиму крепко закрепить кожаные латы на предплечьях, плечах, икрах и кожаную кирасу зашнуровать. Затем, выйдя из лачужки, они отправились обратно во дворец.

Добрались принцесса и её личный охранник как раз вовремя. Латифа незаметно прошмыгнула в свои покои и застала в них Хатор, начинающую исчезать прямо у неё на глазах. Прежде чем полностью раствориться в воздухе, богиня дозволительно кивнула девушке, так же мягко улыбнувшись на прощание. После этого она исчезла.

Этим же днём Хаким познакомился с забавным и весёлым мальчиком по имени Амон, сыном одной из наложниц фараона. Они встретились совершенно случайно, в саду, окруженном высокими и стройными пальмами, где золотое солнце Египта щедро рассыпало свои тёплые лучи.

Несмотря на свою юность, Амон уже проявлял интерес к делам, обычно увлекающим взрослых. Его пытливые вопросы и озорной смех быстро растопили сердце молчаливого и серьёзного Хакима. Вскоре они оба стали неразлучными друзьями. Хаким рассказывал Амону о древних тайнах богов и чудесах, скрытых за стенами царских покоев. А мальчик, в свою очередь, делился с Хакимом своими мечтами и замыслами, столь же светлыми и свободными, как и сам юный принц.

Они вместе исследовали разнообразные уголки дворца и его окрестностей, часто убегая от строгих взглядов стражников — таких же меджаев, как сам Хаким — и мудрых жрецов.

— Бежим, дяденька Хаким, — говорил Амон, утягивая его за руку за собой.

— Полегче, малец, — просил его тот, негромко посмеиваясь.

Даже один раз дерзнули подглядеть за тем, как принцесса Латифа раздевается и принимает ванну, украшенную цветками. Заметив это, девушка вскричала:

— Ах вы, озабоченные развратники! Погодите у меня, я вам покажу, где раки зимуют!

Мальчики улепетывали тогда на всю свою прыть, спасаясь от праведного гнева и, похихикивая.

— Прости, сестрица Латифа! — просил Амон, убегая с Хакимом. — Это была его затея!

— Эй! — возмутился Хаким на такое предательство со стороны мальчика и, догнав его, отвесил Амону подзатыльник. — Это тебе за враньё.

Временами они любовались великим Нилом, где парили небесные соколы над сверкающей голубой гладью воды. Друзья мечтали о далёких землях, покорённых бурными водами этой великой реки.

Со временем их дружба становилась всё крепче, и Хаким начинал понимать, что их встреча была предначертана им судьбой. Он видел в Амоне будущее Египта — смелого, справедливого, исполненного радости и жизни. В свою очередь, Амон нашёл в Хакиме не только друга, но и старшего брата, на которого всегда можно было положиться. Кроме того, у мальчика пока не появилось тогда младшего братика или сестрёнки от других наложниц фараона. И Олабиси — мама Амона — не возражала против дружбы сына с охранником принцессы.

Когда над Египтом заходило красное солнце, окрашивая дома и улицы Саиса и небо в пурпурные и золотые краски, Хаким и Амон садились у подножия крепостных стен и, под оглушительный шум ночного города, планировали великие свершения.

— Через много лет ты станешь новым фараоном, — сказал меджай, предаваясь мечтам, — как твой отец и мой господин.

— А ты? — Амон вопросительно взглянул на Хакима, повернув к нему голову.

— Не знаю, — тот пожал плечами. — Никому из нас не дано знать о нашем будущем. Разве что, семерым богиням, которым ведома вся наша жизнь.

Эти моменты были их сокровищем, залогом бесценной дружбы, которой не подвластны ни время, ни пространство.

Вместе они встречали новый день, смело принимали вызовы судьбы и знали, что, несмотря на все превратности жизни, они всегда будут рядом друг с другом. Они стали не просто друзьями — они стали братьями, связанными невидимыми, но сильнейшими узами судьбы.

Примечания:

Дорогие читатели, это ещё не конец. В ближайшем будущем выйдут и другие части. Так что, я буду очень рада видеть ваши отзывы. Жмите на "жду продолжения", если действительно будете ждать.