Поэзия убийства (гет)

Ночь обещает быть долгой, поэтому Грейнджер перехватывает еду на вынос в китайском ресторанчике неподалеку от дома. Все равно от границы антиаппарационного барьера приходится идти пешком, а разбазаривать время на готовку ей категорически не хочется. Тем более что готовить в ее случае особо не из чего, а все продуктовые магазины закрылись еще несколько часов назад. Замкнутый круг, из которого Гермиона вырывается только по выходным, чтобы пополнить запасы чайных пакетиков и кошачьего корма. Если не работает сверхурочно, конечно.

Поэтому Грейнджер закалывает еще влажные после душа кудри палочками для еды, устраивается на диване и ест, обложившись материалами дела, которые успела прихватить из Аврората. А еще самозабвенно жалуется.

— Нет, Глотик, ты только представь, выгляжу я, значит, ужасно! — Гермиона настойчиво возвращает на место съехавший под нос патч. Туда, где по уверению маггловских косметических компаний, он должен тонизировать, увлажнять и придавать коже сияние. Вот уж кто настоящие шарлатаны. На их фоне Трелони с ее чаинками — детский лепет. Она хотя бы не предлагает эти самые чаинки никуда прикладывать или запихивать. Есть у магглов к подобным действиям необъяснимая тяга.

— И ведь ни один болван не удосужился возразить, — Грейнджер наматывает целую вилку китайской лапши с курицей и возмущенно бубнит с набитым ртом. — Какая бестактность.

Живоглот щурится и недовольно метет хвостом пол, осуждая хозяйских обидчиков.

— Можно подумать, мне есть дело до всякой чепухи, когда у нас вон, — она кидает две папки на кофейный столик, — два трупа. И третий на подходе.

Живоглот прыгает на диван и безынтересно оглядывает разлетевшиеся колдо. Покосившись на хозяйку, которая с диким аппетитом уплетает вок, рассматривая трупные синяки и лужи крови, он, как обладатель более тонкой душевной организации, избавляет себя от подобного зрелища и уходит на лежанку неподалеку от неработающего камина.

Грейнджер его не винит. У нее больше нет возможности пользоваться маховиком, но многозадачность никто не отменял. Или прикажете сидеть и листать новости, закидываясь суточным калоражем? Кстати, а неплохая идея. Стоило бы глянуть и новостную сводку.

Мысли Грейнджер скачут подобно неуемным пикси. От показаний свидетелей к заключениям судмедэкспертов. От колдографий к собственным заметкам.

Но что ни делай, а ее не покидает чувство абсурдности происходящего. Чувство, что всегда один из компонентов общей картины является лишним. К примеру, сама Грейнджер. Если жертвы связаны с нелегальным оборотом песант, причем тут она? Зачем привлекать ее к делу? И «Пророк». Случайно ли выбор убийцы пал именно на статьи Малфоя? Какова цель убийцы? А истинные мотивы? Что происходит в его голове? Где он сейчас и чем занят?

Напряжение Грейнджер достигает своего апогея, когда та слышит шорох за дверью. Она вздрагивает и выуживает палочку из кармана домашнего кардигана, прикладывая указательный палец к губам, веля встрепенувшемуся Живоглоту сидеть тихо. Возня становится все отчетливее по мере приближения, и Гермиона уже различает шаги за входной дверью. Кто-то топчется на лестничной клетке.

Если она отправит патронус, то момент будет упущен. Поэтому Грейнджер снимает защитные чары и с силой распахивает дверь, рассчитывая лишь на элемент неожиданности и скорость собственной реакции.

Кончик ее палочки оказывается направлен в грудь Драко, занесшего кулак в воздухе, чтобы наконец постучать.

— Малфой! Что ты здесь делаешь?

Он растерянно моргает, оглядывая Гермиону с ног до головы, и виновато улыбается, протягивая продолговатый пакет с крошечными ручками.

— Вина?

Гермиона высовывается на площадку, не переступая порога, и оглядывается по сторонам. Затем делает шаг в сторону, без слов затаскивая Драко внутрь, чему он, судя по всему, только рад. Она запирает дверь и возвращает кипу защитных чар, пока Драко осматривается.

— Ты не ответил. Какого черта тут делаешь? — Грейнджер складывает руки на груди, всем своим видом излучая недовольство.

— Пришел проведать тебя.

Малфой делает шаг в сторону гостиной, но она тут же преграждает ему дорогу.

— Мог бы послать патронус вместо того, чтобы доводить меня до сердечного приступа.

— Ты что-то слишком взволнована.

— Повод, знаешь ли, есть.

Он выглядывает из-за ее плеча в гостиную и видит кофейный столик, с горкой груженный кипой книг.

— Так я и знал, что ты не будешь отдыхать, — Малфой обхватывает ее за плечи и сдвигает в сторону, освобождая себе путь к гостиной.

Гермиона устало проводит ладонью по лицу и натыкается на два подсохших патча. Чертыхаясь, отклеивает их и швыряет куда-то в сторону, поспешно устремляясь за Малфоем.

— Чтение перед сном успокаивает, — Грейнджер запахивает кардиган, обхватывая себя руками.

— «Криминалистическая методика», «Судебная идентификация», — Малфой зачитывает названия самых внушительных по габаритам экземпляров ее сегодняшнего вечера, — и «Следствие по телу», — он листает атлас по судебной медицине как какой-то комикс, поворачивая его то прямо, то боком.

— Можешь не искать обнаженку. Если она там и есть, тебе вряд ли понравится.

Язвительность кажется единственным вариантом поведения в сложившейся ситуации. Что ей еще остается? Предложить ему чаю?

Малфой кладет атлас на место и делает шаг в сторону, откуда доносится воинственное шипение.

— Тише, Глотик, — успокаивает кота Грейнджер, — дядя уже уходит.

Она склоняет голову набок, ожидая, что Малфой поймет этот жирный намек, спохватится и наконец покинет ее квартиру. Но как бы не так.

— Вот так сразу выгоняешь? Я вообще-то проделал такой путь пешком.

— Я думала, тебе не чужды физические упражнения.

— Вот как? Так значит, ты обо мне думала?

Грейнджер закатывает глаза от этой его улыбки.

— Может, продолжишь свою кардиотренировку за порогом моей квартиры? Спасибо, — Гермиона садится на диван с первой попавшейся книгой, демонстрируя, что разговор окончен.

Но Малфой невозмутимо вешает пиджак на спинку стула и перемещается на кухню. Когда он с глухим хлопком откупоривает бутылку, Гермиона ежится и плотнее кутается в кофту, сидя на диване с ворохом бумаг.

Может, если его игнорировать, то он исчезнет?

— Что случилось с твоей охраной? Я никого не видел, — спрашивает Малфой, доставая два винных бокала, которые ему приходится искать самостоятельно.

Попытка выходит провальная. И Гермионе не остается ничего, кроме как отпустить ситуацию. В действительности ведь это не худшее, что произошло с ней за день.

— Я их отправила домой, как пришла.

Боковым зрением Гермиона улавливает, как он застывает, поднеся горлышко бутылки к бокалу, и оборачивается.

— Что? — ей все-таки приходится оторваться от чтения, чтобы ответить на его взгляд. — Антиаппарационный барьер охватывает весь квартал. Камин отключен от сети и не активен. Окна закрыты. Дверь заперта. На них чар больше, чем в отделе тайн. И я вооружена.

Для пущей убедительности она машет палочкой перед своим носом. И тут же прячет ее обратно в шерстяное безобразие, именуемое кардиганом, и утыкается в бумаги.

Малфой никак это не комментирует. Следом она слышит, как он наливает вино. Два непродолжительных всплеска, от которых Гермионе жутко хочется пить и чуть унять головную боль, возникшую после всего безумия прошедшего дня.

— Два раза убийца оставлял тела жертв и давал нам подсказки, — вместо этого она трет висок и усерднее вчитывается в текст перед глазами. — Почему с этой женщиной не так? Почему не оставил ее на вокзале?

Внимание Грейнджер расфокусировано, и она, конечно, во всем винит Драко, а не стресс, хроническую усталость и плотный ужин.

— Он меняет почерк, — Малфой вновь повторяет за Флер, и эта новая тенденция все больше злит Грейнджер.

— Или жертва особенная.

Драко присаживается рядом и протягивает ей бокал.

— Нет, спасибо, — отмахивается Гермиона, не отрывая взгляда от бумаг.

Да, она впустила Драко в свой дом, но пить с ним — определенно не лучшая идея.

— Аврор Делакур сказала, что надо снять стресс. А ничто так не снимает стресс, как Шатонеф-дю-Пап 2000 года.

Прямое упоминание Делакур становится последней каплей. Мало ему нескончаемых охов-вздохов об ее идеальной гениальности. Гермиона ненавидит, когда кто-то стоит над душой, а исполинских размеров портрет Флер в золотом багете уже давит на нее бетонной плитой.

— Ах, ну если аврор Делакур так сказала, — Гермиона откладывает бумаги и едко улыбается, салютуя бокалом.

Она оказывается права: Малфой, безукоризненно следуя всем правилам этикета, налил менее половины фужера. В то время как Грейнджер после тяжелого рабочего дня обыкновенно заполняла свой минимум наполовину, а то и под завязку. Или вообще выливала остатки в единственную чистую кружку.

Ей становится интересно, что стало бы с Малфоем, увидь он однажды эту картину?

— И что бы это значило?

— Ничего, — врет Грейнджер. Ей бы заткнуться, да вот обида буквально выталкивает из нее слова. — Просто я вижу, как ты ее слушаешь. Как смотришь на это причудливое оборудование. Теперь моей доски недостаточно? Тебе нужны новые игрушки?

— Да ты ревнуешь.

Он произносит это так, будто поймал ее с поличным.

— Я не ревную, — упрямо отрицает Грейнджер. — Я в замешательстве! Ты ведешь себя, как мальчишка, восхищаешься этой ее рунной матрицей. «Ой, она обрабатывает информацию так быстро, аврор Делакур, расскажите мне о ней побольше!» — писклявым голосом передразнивает она, едва не расплескав вино.

— Ты смешная, — Драко улыбается и делает крошечный глоток, наблюдая за бесплатным представлением.

— И в довершение всего, ты теперь строишь теории с ней.

— И что?

— А то, что ты должен строить теории со мной! — Грейнджер яростно тычет пальцем себе в грудь. — Ты в моей команде.

— Я думал, что мы все в одной команде.

Грейнджер впадает в ступор. Малфой так спокоен и последователен. Не реагирует на ее выпады, которые на фоне его сдержанности кажутся детскими придирками. А ведь обычно это он ребячится, а Грейнджер является голосом разума. Так где же сейчас витают ее чертовы мысли и почему?

— Да, просто… — ощущение, будто она буксует, пытаясь объяснить то, чего сама до конца не понимает. — Если у тебя есть догадка, ты должен делиться со мной.

В итоге снова звучит по-детски. И Драко наверняка сейчас рассмеется ей в лицо. Но он лишь смотрит. Чересчур внимательно.

— Хорошо, буду, — вот так просто соглашается он. И от этого обещания по телу разливается тепло, хотя бокал в ее руке так и не тронут. — А теперь пей вино.

— Спасибо, — Гермиона ерзает на месте и заставляет себя отвести взгляд, потому что пить, глядя ему в глаза — это уже слишком. Хочется отвернуться, и чтобы он отвернулся в ответ, а не рассматривал ее вот так. Или, вернее, вот такую: в домашней одежде, с растрепанными волосами, пьющую вино на диванчике — совсем не так элегантно, как он — и высказывающую не слишком завуалированную обиду на то, что Драко посмел оторвать от Грейнджер крупицы своего внимания и подарить их другой женщине. Пусть и по работе, ведь это все, что их связывает, в конце концов.

Драко облокачивается на спинку и обводит взглядом комнату.

— Если хоть одна деталь внезапно всплывет в твоей очередной статье, клянусь аврорским значком, я сотру тебя в порошок.

— Грейнджер, когда уже ты начнешь доверять? Мне казалось, мы выяснили, что я на твоей стороне.

— Да уж это я поняла, когда ты сегодня вжал меня в пол всем своим весом, — бурчит Гермиона в бокал.

Ответом ей становится чуть приподнятая бровь и ухмылка Драко.

— В штабе с этой чертовой сферой, — тараторит Грейнджер после непозволительно огромного глотка вина, которым хочет стереть всю двусмысленность фразы хотя бы из своей головы. — Ты вроде как пытался защитить меня.

— Так и есть.

Драко медленно вращает бокал в руке, наблюдая, как жидкость набегает на стенки подобно уроборосу, преследующему собственный хвост.

— Это было совершенно глупо с твоей стороны, — начинает отчитывать Грейнджер. — Мои навыки аврора намного превосходят твои. Если бы угроза действительно существовала, то логичнее было бы дать мне шанс защитить нас обоих, а не подставляться под заклинание вместо меня.

— Возможно. Но я не успел ничего обдумать. Действовал инстинктивно, — Драко слабо пожимает плечами и смотрит куда-то в сторону.

Интересно, может, это одна из его тактик соблазнения? Гермиона практически уверена, что Драко из тех мужчин, которые имеют целый арсенал подкатов с глупыми кодовыми названиями вроде «Он не придет» или «Голый мужик». Но даже если и так, то эта его тактика провальная. Потому что Грейнджер ни капельки не соблазнена всем его задумчивым видом, точеным профилем и слабой улыбкой на губах, поблескивающих от вина. Ни капельки.

Грейнджер молчит о странности его выбора. Почему он не набросился на друга детства или Флер, которая стояла намного ближе? Вместо этого он буквально сбил Грейнджер с ног, как чертов регбист.

Бокал внезапно оказывается пуст, и даже запрокинув голову, Гермиона умудряется добыть всего крошечную каплю.

Малфой без лишних слов идет за бутылкой, чтобы плеснуть ей новую порцию. Она крутит пальцем, веля налить и себе тоже. Не пить же ей в одиночестве. Малфой слушается.

Вернув бутылку на кофейный столик возле дивана, Драко идет к книжным шкафам. Медленно, сунув одну руку в карман брюк. Он успел переодеться, но волосы после длинного рабочего дня все еще слегка растрепаны. Грейнджер делает глоток и плывет на волнах теплой алкогольной неги. Она подпирает голову рукой и наблюдает, как он изучает ее книжные полки.

И почему это выглядит так интимно? Интимнее, чем разговор по душам, чем поцелуй, украденный в полумраке, чем секс. Хотя, может, и сопоставимо с последним.

То, как он склоняет голову набок, читая названия. Как поблескивает кольцо со змеей на его безымянном пальце. Он тянется, хочет коснуться корешков книг, но в последний момент отдергивает руку. Осторожничает. Думает, что ей не понравится? Грейнджер слабо улыбается из-под полуопущенных свинцовых век. Только ей может прийти в голову подобный эвфемизм. Мысли медленно текут в этом направлении, больше не сдерживаемые муками совести.

Может, поэтому взгляд падает на его задницу. Вполне привлекательную, стоит заметить, для человека, просиживающего ее за написанием статей. Совершенно непозволительное и непрофессиональное для Грейнджер поведение, но Малфоя никто не заставлял заявляться к ней домой. Проявлять участие, и заботиться, и крутиться возле ее книжных шкафов в этих своих брюках. Грейнджер не просила и даже ни разу не думала об этом, нет-нет.

В своих размышлениях она не замечает, как Драко перемещается к каминной полке и вовсю разглядывает ее фотографии. Грейнджер семь, она верхом на лошади, в глупом шлеме, еле застегивающемся под подбородком из-за шапки кудрей, и с выпавшим передним зубом. Тогда она еще хотела заниматься конкуром и не знала, что ведьма. На другом фото они с отцом держат за хвост огромную рыбу, которую поймали во время летних каникул в ее еще маггловской школе. Она с Гарри и Роном в Хоге. Первый день стажировки в Аврорате. Старый медальон на подставке.

Вино застревает на полпути к желудку, и Грейнджер закашливается, мгновенно трезвея.

— Это мамин, — выпаливает она и прикладывает к губам палец, ноготь которого благополучно сгрызла за сегодня.

Драко оборачивается. И она рассказывает ему все. Значит, протрезвела не окончательно. Потому что слова впервые текут так легко и плавно. Их не нужно сшивать наживую, закусив гордость.

Она рассказывает о гибели отца и травме матери. О том, что собственными глазами видела, как волшебник в попытке отмщения за годы, проведенные в Азкабане, пустил в ее маггловскую машину Бомбарду, думая, что за рулем Грейнджер. Что отец скончался на месте, а мать, оказавшись на волосок от смерти, впала в шок и отказывалась бороться за свою жизнь. Что неумелый Обливиэйт Грейнджер, наложенный впопыхах в состоянии стресса и паники, необратимо повредил рассудок матери, и даже спустя годы целители Мунго ничего не могут с этим поделать.

Все это Грейнджер рассказывает, а Малфой внимательно слушает, заняв прежнее место на диване. Не перебивает и в нужных местах подливает ей вина, а затем воды. И снова вина. Вина переполняет Грейнджер до краев. Ведь если бы не она и ее работа,родители были бы целы и невредимы.

Малфою удается подобрать слова. Ничего высокопарного и напыщенного, ничего плоского и неуместно приободряющего. Ему удается разделить ее боль, не дать нырнуть в самобичевание, не чувствовать себя жалкой, слабой и уязвимой. Ему удается ее рассмешить. Это горький смех с нотками чувства вины десятилетней выдержки. Но ей становится легче.

Драко будто берет ее за руку и выводит из гущи Запретного леса только ему известной безопасной тропой. Минуя все ловушки ее подсознания. И Грейнджер позволяет ему это сделать.

Она достает пачку крекеров и остатки сыра — то немногое, чем можно наскоро поживиться в ее доме. И они просто болтают обо всем, шаг за шагом двигаясь к свету.

— Так о чем говорил Блейз? — Грейнджер смелеет и уже не боится показать интерес, задавая личные вопросы.

— М?

— В морге, про то, что ты предпочтешь меня ему. Мне показалось, что за этим что-то стоит.

Драко чертыхается и прикрывает лицо рукой.

— Ну давай, Малфой, — подначивает она.

— Просто Блейз — маленькая ревнивая сучка.

Грейнджер изумленно открывает рот и издает пьяный смешок.

— Теперь я обязана знать все.

— Когда министр предлагал эту работу, он предоставил мне самому выбрать команду, и Блейз до сих пор не может пережить, что я выбрал не его.

Грейнджер делает глоток побольше, чтобы не сказать лишнего. Она всегда винила министра за то, что тот без заклинания вечного приклеивания накрепко пригвоздил к ней Малфоя. И что Малфой в той же степени, что и она, не особо рад перспективе сотрудничества, а юмор — лишь способ выжить в сложившихся обстоятельствах. А теперь оказывается, что все это — по его личной инициативе.

Грейнджер нужна минутка на осознание.

— Я, если честно, тоже в шоке, — она вытирает губу костяшкой большого пальца. — Как так вышло, что двум слизеринцам ты предпочел двух гриффов? Тео, конечно, очаровашка, но это простая арифметика.

— Да в том и дело. Я знаю Пэнси и Блейза как облупленных. Во мне взыграл исследовательский интерес.

— Мог бы взять тройку Патил. Падма, Ромильда, Кормак и ни одного слизеринца, — Грейнджер и сама не понимает, чего добивается.

Малфой медлит, обдумывая ответ. Он, конечно, совершенно уникальный экземпляр. Обычно люди не думают, что несут в пьяном состоянии. Он же несет околесицу в трезвом.

— Видишь ли, я решил, что лучшей ученице выпуска девяносто седьмого будут давать самые запутанные, а значит, интересные дела. А в совокупности с умением Поттера оказываться в эпицентре каждой заварушки, у других просто не было шансов.

Вполне здраво. Но это ли она хотела услышать? И какого черта она вообще от него чего-то хочет?

— Хотя, как показала практика, ты и сама с этим прекрасно справляешься.

Гермиона пинает его щиколотку носком пушистого тапочка, пытаясь сделать вид, что оскорблена, но смех скрыть не удается. Все-таки алкоголь развязывает не только язык, но и открывает какие-то потаенные двери в душе Грейнджер: она позволяет себе смеяться в обществе Малфоя, принимать от него осторожные (более чем обычно) комплименты и не держать на расстоянии вытянутой руки. Сейчас можно даже прикоснуться к нему — стоит только захотеть.

Малфой кладет руку на спинку дивана, и его пальцы замирают в нескольких дюймах от плеча Грейнджер.

Та цепенеет на вдохе. Ощущение такое, будто она мчится на разбитой вагонетке, давно потеряв управление, и все предупредительные знаки на обочине превращаются в смазанные пятна. В фокусе только Малфой и то, как он медленно убирает руку, сжимая пальцы в кулак, словно Гермиона объята пламенем. Он с мгновение ищет что-то в своем бокале, а затем встречается с ней взглядом.

Вагонетка истошно вопит. Лихорадочный блеск в глазах Драко расшатывает хлипкие крепления, и колеса, одно за другим, начинают сходить с осей. Рельсы кончаются, и вот-вот произойдет непоправимое. Впереди обрыв, а у нее нет ни единого запасного плана.

Самое время аппарировать, Грейнджер!

— Что ж, думаю, пора ложиться спать. Я чертовски устала, — она встает с дивана, чтобы более не искушать судьбу, и ставит пустой бокал на столик.

Малфой не двигается, рассматривая ее в упор. Он не считывает ее короткий взгляд, брошенный на входную дверь как очередной намек, что пора выметаться. Наверняка от него не укрылось и то, как она чуть не запнулась о край ковра, пытаясь оказаться подальше.

— Тебе придется немного пройтись. Как я уже сказала — каминная сеть не работает, а на квартале барьер, — Грейнджер уже прямо указывает на выход, но он все еще сидит на месте.

— О, нет. Я не уйду, — Малфой ставит бокал и поправляет рубашку. — Я буду защищать тебя.

Грейнджер с трудом приподнимает брови, уставившись на него осоловелым взглядом.

— Чем? Своим огромным арсеналом остроумия?

— Я думал, мне удалось доказать, что я гожусь на что-то еще, кроме писательства, — он закидывает ногу на ногу, а его рука скользит вдоль диванной спинки. Чертовски хорош собой и знает об этом.

— Малфой, — Гермиона устало трет висок и, чувствуя слабую пульсацию, принимает решение не дожидаться утра, чтобы принять порцию антипохмельного зелья.

— Какой-то психопат охотится за тобой из-за меня. Я не оставлю тебя здесь одну. Не обсуждается.

Вся игривость и шутки улетучиваются из его тона. И Грейнджер запоздало понимает, что его визит не просто акт доброй воли, а такой же способ справиться со своим собственным чувством вины. Перед ней.

— Ладно, хорошо. Я все равно слишком устала для споров, — Грейнджер обреченно прикрывает глаза. — Но если дверь спальни откроется, то вы, мистер Малфой, узнаете, что я даже сплю с палочкой.

— Понял, — Малфой тихо смеется и приподнимает ладони в знак чистейших намерений. Как бы не так.

Грейнджер решительно шагает в спальню, но в дверях позволяет себе бросить последний взгляд за спину. Малфой сидит в безмятежном полумраке ее гостиной, прикрыв глаза рукой.

Никаких вспышек, никакого скрежета. Грейнджер возвращает свою вагонетку на рельсы и шаг за шагом начинает толкать ее обратно, все дальше и дальше от обрыва.

* * *

Утро встречает Грейнджер тотальной тишиной. Она практически уверена — Малфой не может существовать в таком вакууме, поэтому приходит к выводу, что он наверняка решил заглянуть к себе домой перед началом рабочего дня. Спальный комплект и плед, которые она дала ему вчера вечером, сложены аккуратной стопкой и покоятся на краю дивана.

Она уже было облегченно выдыхает, направляясь на кухню, но стоит только переступить порог, как на нее обрушивается шквал звуков и запахов. Запахи свежесваренного кофе, печеного теста и какой-то неизвестный доселе ее слуху звук. Похожий на тихое бормотание, но ритмичный, имеющий тональность и подчиняющийся задумке своего автора. Это музыка. Простенькая мелодия, которую Малфой напевает себе под нос.

Удивительно, что ее маленькой кухне удается вместить его великолепие. Хотя она и не вмещает. Ее квартира будто отсекает все наносное, и остается только он — Драко, в простой серой футболке и полосатых пижамных штанах, который орудует маггловской лопаткой у ее плиты.

Какого, мать его, черта?

Грейнджер подходит к маленькому столику у окна, который уже накрыт на двоих, и бездумно проводит пальцами по столовым приборам, задевая вилкой стакан. Пение прекращается.

— Доброе утро, — вполоборота произносит Драко. И по его улыбке Грейнджер понимает, что для него-то оно действительно доброе. — Не хотел тебя будить, поэтому поставил на кухню заглушку. Надеюсь, не напугал.

Одним коротким отточенным движением он дергает ручку сковороды на себя, и в воздух подлетает идеально круглый блинчик. Грейнджер ищет взглядом малфоевскую палочку, потому что это точно волшебство, не иначе. Но в одной его руке сковорода, а другой он придерживает кухонное полотенце на плече. Ее кухонное полотенце, расшитое маками, на плече Драко Малфоя. Театр абсурда.

— Ты еще здесь, — оторопело произносит она, медленно оседая на стул, — и печешь блины?

— Я надеялся на яичницу с беконом, но яйца стухли, а на беконе что-то пушистое, — он адресует ей насмешливый взгляд и снимает последний блинчик. — Повезло найти блинную смесь на одной из полок.

— Обычно я заказываю еду, — оборонительно бурчит Грейнджер.

— Я догадался по количеству контейнеров в твоем холодильнике, — Малфой ставит перед ней стопку блинов вместо того, чтобы просто отлевитировать их, и Грейнджер чувствует исходящий от него свежий запах мятной зубной пасты и лосьона после бритья. Это новое сочетание тут же прочно укореняется в ее памяти.

— До сих пор против эксплуатации домовых эльфов? — спрашивает он, глядя сверху вниз.

Грейнджер была против. Но не самих эльфов (этим она переболела еще в школе), а, скорее, против того, что кто-то будет знать все подробности ее жизни до мельчайшей детали. Это пугает. Хотя такими темпами, благодаря Малфою, все и так скоро узнают, что Грейнджер никудышная хозяйка.

— Эта квартира слишком мала, чтобы с комфортом разместить здесь еще одно живое существо.

— Кажется, одно существо чувствует себя здесь вполне комфортно, — Малфой протягивает руку к коту, который, похоже, все утро провел, наблюдая с подоконника за незваным гостем. Живоглот не теряется и тут же клацает в воздухе зубами, пресекая лишние вольности по отношению к своей пушистой персоне.

— Глотик — это другое, — Гермиона чешет кота за ухом и получает в ответ довольное мурчание.

— До тех пор, пока не стал стирать твое нижнее белье, — бровь Малфоя насмешливо изгибается, — или готовить завтрак?

— И почему все диалоги с тобой в конечном итоге скатываются в пошлятину? — Гермиона откидывается на спинку стула, чтобы оказаться подальше от него. Удивительно, как быстро спустя несколько часов сна и бутыльков антипохмельного старые привычки вновь одерживают верх.

Драко со смешком пожимает плечами и вновь идет к плите.

— Как я понял, ты пьешь фильтр-кофе, но фильтры кончились, — он трясет пустой коробочкой в доказательство. — Но я нашел у тебя джезву. Пара очищающих заклинаний, и в ней можно готовить.

Гермиона смотрит на него взглядом, который кричит: «Кто ты, черт возьми, такой и что сделал с Драко Малфоем?» Но вслух произносит:

— Похоже, ты обо всем позаботился.

Малфой ставит на стол две кофейные пары и потирает ладони, придирчиво осматривая результат своих трудов. Он даже трансфигурировал цветок, судя по деревянному стеблю — из половника, и поставил его в граненый стакан.

— Кроме газеты, — размашистым шагом он направляется через гостиную к входной двери, где на коврике под прорезью для почты уже бок о бок лежат свежий выпуск «Пророка» и маггловского «Таймс».

— Малфой, у нас нет времени на газету, — Гермиона делает осторожный глоток кофе, вполне сносного на вкус. Вообще-то, даже лучшего, чем она делает сама. — Есть тело, которое я должна найти.

Драко задерживается дольше необходимого, и Грейнджер оборачивается. На комоде она видит отложенную стопку счетов, рекламных буклетов и писем, и Малфоя, который бесстыдно читал одно из них.

— Эй, это моя почта! — Грейнджер подскакивает и влетает в коридор ровно в тот момент, как Драко открывает входную дверь и внутрь вваливается женское тело.

Светлые с проседью волосы всклокочены и напоминают неумелый парик. Бледное лицо с застывшей гримасой ужаса выделяется бельмом, так как все, что находится ниже длинной зияющей раны на шее, покрыто бурой запекшейся кровью. Простое старомодное платье с длинными рукавами вымазано грязью по подолу, а на ноге лишь одна туфля. Двойник той, что они обнаружили вчера на вокзале.

Гермиона выхватывает из рук Драко письмо и бегает глазами по строчкам.

«Привет, Грейнджер. Надеюсь, не прервал вашу с хорьком домашнюю идиллию. Я приготовил тебе подарок, который не отправить совиной почтой. Пришлось попотеть самому. Надеюсь, ты оценишь мои усилия по достоинству. Он ждет тебя за дверью».

— Похоже, тело уже само тебя нашло.

* * *

Не проходит и получаса, как квартира Грейнджер наполняется аврорами. Красные и голубые мантии снуют и осматривают под микроскопом каждую пылинку. Сказать, что Гермионе неуютно — кошмарное преуменьшение.

Ликвидаторы проклятий гоняются за Живоглотом, чтобы просканировать полуниззла, чему он всеми силами и когтями сопротивляется. Джинни с парой судмедэкспертов обследует тело, аккуратно перемещенное в квартиру, подальше от любопытных глаз соседей. А Грейнджер и Малфоя, как нашкодивших детей, разводят по разным углам гостиной, чтобы устроить допрос.

— Ты только что встала, да? — Гарри подходит к делу со всей ответственностью, въедливо и скрупулезно выясняя у Гермионы мельчайшие детали минувшего утра.

— Да. Малфой только что закончил готовить завтрак и пошел к двери за газетой.

— Какой завтрак? — с самым серьезным выражением лица продолжает Гарри.

— Что, прости?

— Какой завтрак он готовил?

— Блины.

— Хм, — Гарри прикладывает кончик ручки к губам и мечтательно улыбается. — Так по-домашнему.

Гермиона косится в противоположный край гостиной, где подобной пытке подвергается Малфой. Он смотрит на нее поверх плеча Теодора и всем своим видом подает сигналы бедствия.

— В любом случае, — Грейнджер уничтожает Гарри взглядом, — маггловские газеты приносят в четыре. Мы встали в семь. То есть у убийцы было три часа, чтобы незаметно подложить тело.

Гарри кивает, чиркая в блокноте, и слегка хмурится, пытаясь скрыть улыбку.

— А во сколько вы с мистером Малфоем вчера легли спать?

Гермиона прикрывает глаза, ища в себе силы не проклясть друга на месте.

— Думаю, мы закончили.

* * *

— Итак, что я вижу: Грейнджер в пижаме, винные бокалы на столе, — Теодор обличительно обводит улики пером и заносит его над пергаментом, готовый ловить любое откровение Драко. Сейчас он больше напоминает Скитер в погоне за сенсацией, нежели аврора при исполнении.

— Между мной и Грейнджер ничего не было, — Малфой скрещивает руки на груди. — Ничего, о чем мог подумать твой похотливый мозг.

— Ты готовил ей блинчики? — к допросу подключается Гарри, которого только что отфутболила Гермиона.

Теперь эти дементоры обступают Драко с двух сторон и пытаются высосать всю радость и тепло прошедшего вечера и нынешнего утра. До той части, когда был обнаружен труп, конечно.

— Это просто завтрак, — Малфой хочет взять бокалы и занять руки уборкой, попутно отбиваясь от вызывающих намеков. Но к нему тут же подлетает аврор и, размахивая палочкой, велит ничего не трогать до окончания протоколирования.

— Блинчики — не просто завтрак, — назидательно тянет Тео. — Это съедобный способ сказать: «Большое спасибо за ночь».

Гарри кивает и переводит горящие глаза на Драко.

— Малфой, ну давай, — подстрекает Тео доверительным шепотом. — Мы же друзья, поделись.

— Ладно, идите сюда, — Драко сгребает друзей в охапку, притягивая к себе так, что они практически соприкасаются лбами. — Ничего не было! — кричит он изо всех сил, приковывая со всех сторон недоумевающие взгляды.

Напарники тут же отскакивают от него, как от больного драконьей оспой.

— Даже смотреть на тебя не могу, — хватаясь за ухо, обиженно шипит Тео.

— Свидетель отказывается сотрудничать, — озвучивает Гарри, злобно строча в блокноте, прежде чем удалиться вслед за Тео.

* * *

— Как блинчики? — игриво подначивает Джинни, когда Гермионе наконец удается улизнуть, покончив с ответами на вопросы.

— И ты туда же? — жалобно стонет она.

— А как Малфой? — не унимается Джинни. — Хорош в жарке?

Уизли безошибочно выводит руны и диагностические заклинания над телом, даже когда ее мысли заняты совершенно другими вещами. Это вызывает у Гермионы смесь восхищения и ужаса одновременно. Все-таки профдеформация — штука страшная.

— Ты же знаешь, что ничего не было.

— Конечно-конечно, — Джинни ухмыляется, готовая биться до последнего, но кончик палочки загорается красным, когда она проводит над лицом жертвы.

Джинни надевает очки, пару смотровых перчаток из рабочего саквояжа и аккуратно открывает рот женщины, осматривая преддверие и его содержимое.

— Что там? — Малфой материализуется рядом (как всегда вовремя).

— Снова записка, — Джинни помещает клочок газеты в пакет для улик и только потом применяет разглаживающее заклинание.

— «Гореть», — они хором зачитывают слово, подсвеченное Люмосом Гермионы. — «Грейнджер будет гореть».

Потребовалось три человеческие жизни, чтобы донести до нее это послание. Которое, очевидно, не сулит ничего хорошего.

— Вот это жутко, — Малфой падает в кресло, обрабатывая полученную информацию, но к нему тут же подбегает тот самый моложавый аврор, заставляя встать и больше ничего не касаться.

По оперативности и пристальному взгляду, которым француз буравит Малфоя, Грейнджер не удивится, если это Флер подослала к нему личную няньку.

— Есть что-то еще необычное? — спрашивает Грейнджер в надежде услышать и «да» и «нет» одновременно.

— Я нашла на теле экстракт эдельвейсов.

— Это от убийцы, он оставлял его и в прошлых случаях. Мы думаем, что он держал жертв в одном месте. Возможно, в своем логове, — Драко делится информацией с абсолютно детской непосредственностью. Хотя, не исключено, что это часть его коварного плана: отвлечь Джинни болтовней и подольше покопаться в ее рабочем инвентаре.

Джинни переводит вопросительный взгляд на Гермиону.

— Мы предполагаем это, — поправляет Грейнджер. И вместо того, чтобы отвечать на обвиняющий почему-ты-мне-не-сказала взгляд подруги, сама задает вопрос. — Посмертный аппарационный след?

— Есть, — подтверждает Джинни, оставляя разборки до лучшего времени, — смогла выявить два перемещения. Точные цифры скажу уже после детального анализа в лаборатории.

— Два, — повторяет Малфой, задумчиво вращая в руках пузырек с ядовито-зеленой жидкостью. — В целом вяжется с общей картиной: жертву убили на вокзале, переместили в логово и затем подбросили Грейнджер под дверь.

Джинни выхватывает из его рук зелье, бормоча что-то про кислоту, разъеденную кожу и задницу Драко, и убирает пузырек в саквояж.

— Теперь мы знаем, почему он забрал тело, — Флер присоединяется, закончив с бумажной волокитой. — «Я знаю, где ты живешь». Это угроза.

Малфой смотрит на Грейнджер каким-то жалостливым взглядом, от которого ему хочется врезать.

— Даже больше, — продолжает Флер. — Он говорит, что разочарован. По его мнению, он прямо предупредил тебя, что убьет снова. Если бы ты была умнее — остановила бы его. Своими действиями он говорит: это на твоей совести.

Гермиона сама не замечает, как ведет плечами, будто сбрасывая с себя слова Флер.

— Я описываю его профиль, Грейнджер, а не соглашаюсь с ним. Он чертов псих, не ведись на это.

Флер легко говорить. Не в ее квартиру подкинули труп черт знает по какой причине с обещанием поджарить.

— Мы знаем, кто жертва? — Грейнджер старается мыслить ясно. Структурирование информации, составление списков, следование протоколу — все это подходит как нельзя лучше.

— Пока нет. При пострадавшей нет личных вещей, в Аврорате за последние дни не было заявлений о пропавших людях. Нужно отправить тело в морг на детальное обследование, — Гарри кивает Джинни, отчего та начинает с удвоенной скоростью собирать вещи и дает отмашку колдомедикам забирать жертву.

— Мы закончили, — Этьен оповещает Флер и приветственно кивает Грейнджер. Как-то приободряюще и уныло. Теперь все будут смотреть на нее как на жертву маньяка-сталкера? Хочется поскорее нацепить на себя рабочую мантию с кобурой, как доспехи от излишнего сочувствия.

— Сворачиваемся, — командует Флер, и авроры один за другим начинают исчезать в зеленом пламени камина. — Встретимся в штабе. Только, — она окидывает взглядом их с Драко футболки и пижамные штаны, — переоденьтесь сначала.

* * *

— Как он узнал мой адрес? — Грейнджер сидит на краешке стола с ароматной чашкой кофе, который принес их команде Малфой. — Эта информация не то чтобы засекречена, но ее не так просто достать.

Они располагаются в маленькой переговорке и проводят мозговой штурм как в старые добрые. Только вот толку от него никакого.

— Нам стоит начать внутреннее расследование, — предлагает Гарри. — Вдруг кто-то сливает информацию, даже пусть по незнанию.

— Резонно, — Гермиона добавляет этот пункт к плану дальнейших действий. — Экстракт эдельвейсов плюс волосы песанты. Не может быть совпадением, что мы нашли их и на первых местах преступлений.

— Значит, убийца и жертвы все-таки были связаны, — Флер на мгновение появляется в дверях, чтобы кивком позвать их в штаб.

Безмолвно переглянувшись, все принимают единогласное решение о дислокации.

— Но если между убийцей и жертвами была связь, почему ваша матрица не выявила их? — тоном обманутого ребенка спрашивает Малфой. Похоже, он действительно верит, что возможности этой игрушки безграничны.

— Может, здесь что-то большее, чем знакомство по работе или кружок по интересам? Как ты сказала — нужен разум, чтобы поймать другой разум? — Грейнджер обращается к Флер, заставляя ту улыбнуться.

— Вот вы где, — в переговорку вбегает запыхавшийся Тео. — Есть данные по третьей жертве. Ее зовут Пия Паттерсон, безработная. Зарабатывала тем, что сдавала жилье в аренду, — он обмахивает папкой с личным делом вспотевшее лицо и долго шумно выдыхает, испытывая терпение Грейнджер. — И угадайте, что? Ее дочь сказала, что у матери был затяжной конфликт с одним из жильцов. Тот систематически задерживал арендную плату, и на него, к тому же, в последнее время стали поступать жалобы от соседей.

В комнате повисает всеобщее напряжение. Вокруг останавливается все — время, звуки, и только сердце Грейнджер заходится в бешеном ритме. Будто под палочкой врага за секунду до того, как с кончика слетит непростительное.

— Есть адрес квартиры? — спрашивает Флер, Тео перелистывает страницу.

— Холиуэлл Роу, 13.

Анри тут же вводит данные в матрицу, выводя на нее карту и точкой подсвечивая адрес.

— Попадает под нашу ориентировку, — оживленно говорит Гарри. Они все словно гончие, почуявшие запах крови раненого животного. Только их цель — хищник, угодивший в собственную ловушку.

— Имя жильца, — вновь требует Флер.

Анри молчит несколько мучительно долгих секунд, прежде чем озвучить его.

— Симус Финниган.

Грейнджер невольно смотрит на Гарри и Тео и встречает в их глазах отголоски собственных эмоций. Неверие, сомнение, отрицание.

Симус Финниган — их одноклассник и сосед по комнате на протяжении семи лет учебы в Хогвартсе; рубаха-парень, разгильдяй и проказник, который и мухи не обидит; настолько ужасный игрок в квиддич, насколько яростный фанат этой игры; идеалист и борец за справедливость, который без сомнений подался в авроры.

И, наконец, тот самый Симус Финниган, который с треском вылетел из Аврората, не проработав и года. Который обвинялся в превышении должностных полномочий, растрате вверенных средств и коррупции.

В Аврорате все были далеки от звания святых, но Симус прямо-таки отличился, раз дело не обошлось выговором или временным отстранением. С другой стороны, до Визенгамота дело не дошло, а это значило, что кое-какие связи у него да имелись.

Малфой, который смутно помнит Симуса лишь как одну из строчек в школьном выпускном альбоме, непонимающе вертит головой.

— Что на него есть? — спрашивает Флер.

— Снимок из реестра магической недвижимости, — тут же отзывается Анри, выводя колдографию.

Сказать, что Симус заматерел, было бы ему большим комплиментом. Из-под грязно-зеленой бейсболки с изображением арфы — эмблемы Кенмарских коршунов — торчат ржавого цвета волосы. Козырек задран вверх, открывая нездорового пепельного цвета лицо со впалыми щеками, на котором ярким прямоугольником выделяется бородка, соединенная с усами. Выглядит он так, будто брился тупым лезвием впопыхах или ночью при свете луны.

Потухший взгляд на секунду темнеет, когда он вздергивает подбородок, видимо, в ответ на просьбу фотографа. Краешек верхней губы пренебрежительно дергается, и колдо прерывается, закольцовываясь.

— Собираем группу на задержание, — объявляет Флер. — Этьен, запросишь у Робардса ордер на арест?

Вокруг суетятся, собирают вещи, уточняют план местности. В то время как Гермиона продумывает план действий.

Ответ оказывается слишком прост и совершенно не вяжется с теми изощренными загадками, которые убийца подкидывал им в начале. Сколько усилий он приложил, чтобы находиться достаточно близко и все равно ускользать в последний момент. Неужели ее неудача настолько выбила Симуса из колеи, вынуждая ошибиться? Грейнджер в этом сильно сомневается.

— Грейнджер, — Малфой легко касается ее плеча, и она понимает, что выпала из реальности. Сколько раз он ее звал до этого? Судя по обеспокоенному взгляду — не меньше трех. — Ты в порядке?

— Дрязги с арендодателем, незаконный ввоз магических животных, — Гермиона озвучивает то, что крутится у нее в голове, игнорируя прямой вопрос. — У него был мотив совершить каждое из убийств. Одного не пойму — при чем здесь я?

— Жизненные ситуации послужили толчком, — говорит Флер, активно просматривая документацию на подпись начальству. — Может, он читал газету, когда его жизнь начала трещать по швам. Увидел статью Малфоя и обвинил во всем тебя.

— Звучит абсурдно, — говорит Грейнджер, не привыкшая притягивать версии за уши.

— Он просто ищет повод убивать, вот и все. Не нужно усиленно искать логику в действиях психопата. Иногда ее просто нет.

Грейнджер кажется, что как раз наоборот. У них есть логика, просто своя, извращенная.

* * *

Группа авроров аппарирует недалеко от дома Финнигана спустя каких-то полчаса. Робардса не приходится долго убеждать выдать ордер на задержание Симуса.

Квартира находится на втором этаже обветшалого жилого дома. Из множества обезличенных копий которого и состоят узкие лабиринты этой части района Хакни. Прямо над сомнительным баром, фасад которого выкрашен иссиня-черной краской и напоминает смесь лавки Олливандера и «Ядов Шайверетча» одновременно. По вечерам квартал гудит, словно улей, полный изголодавшихся пчел. Здесь люди утоляют жажду и подпитывают пороки, курсируя от одного злачного места к другому. При свете дня же все выглядит уныло и грязно.

Авроры делятся на группы, направляясь ко всем выходам из квартиры — дверь, окна, пожарная лестница, крыша — пока в закутке рядом с мусорными бачками не остаются лишь Грейнджер, Малфой и Флер.

— Уберите палочки, — говорит Делакур командным тоном, — вы оба останетесь здесь.

— Как? Да ладно! — ожидаемо вскидывается Малфой. — Это же финальный арест! Ты не позволишь ей так с нами поступить, правда, Грейнджер?!

— Нет, Делакур права. Я его цель и не могу подвергать опасности ее команду.

Драко бы обиженно отвернулся, да тогда придется смотреть в раскрытую зловонную пасть мусорного контейнера. Поэтому он глядит в стену, сложив на груди руки. Флер удовлетворенно кивает.

— Мы его арестуем, а дело останется вашим.

Грейнджер надеется, что все пройдет гладко. Она намерена без легилименции залезть в голову Симуса, пытаясь понять ход его мыслей. Выяснить мотивы его преступлений, причины, по которым он решил свести с ней личные счеты. Что он имел против? Гермионе казалось, что ничего. Если только…

— О чем думаешь? — Малфой так и стоит на выверенном пятачке, равноудаленном от каждого мусорного контейнера.

— Все как-то слишком складно. Помнишь последнюю записку? Он назвал тебя хорьком.

— Да, это идиотское прозвище, — фыркает Драко. — И все из-за квиддича.

— Вот именно. Это была очень локальная шутка. Откуда было Симусу ее знать?

— Не знаю, — Малфой пожимает плечами. — Это не было такой уж тайной. Ты же как-то узнала. Так бывает. Один рассказал другому, и так далее, и так далее. В любом случае, одна эта догадка не перечеркнет целую кучу доказательств, которые у нас есть. И которые появятся. Хватит паниковать. Дело вот-вот будет закрыто.

Грейнджер не готова так просто сдаться. Но в одном Малфой, кажется, прав — не стоит дергаться раньше времени. Симуса арестуют, и она проведет столько допросов, сколько понадобится в попытках докопаться до истины. Пока не выкорчует каждого, даже самого мелкого, червячка сомнения из своей головы.

Из бетонного колодца Хакни Гермиона смотрит в синее небо. Оно представляет собой что-то нерушимое и величественное, что было до них и будет после. Что-то, чему чужды человеческие страсти, но при этом способное беспощадно карать.

Пока Грейнджер думает о вечном и непостижимом, поражаясь превратностям судьбы, к ее ногам медленно планирует красный конверт. Малфой реагирует первым и оттаскивает Гермиону в сторону, в то время как вопиллер начинает подпрыгивать, расправляясь, и наконец взлетает на уровень их глаз, декламируя смутно знакомым голосом:

«Думаешь, ты такая умная, да, Грейнджер? Думаешь, раз ты нашла меня, то выиграла? Ничего не кончено, пока я так не решил. Думаешь, я сдамся и пойду под суд? Это не по нашим с тобой правилам. Один из нас должен умереть. И раз это не можешь быть ты…».

Голос обрывается, и конверт мгновенно воспламеняется, горсткой пепла оседая на влажный асфальт.

Грейнджер с Малфоем не сговариваясь выбегают из укрытия и смотрят в окно квартиры Симуса, где тут же видят силуэт. Кончиком палочки человек в капюшоне отодвигает край шторы и машет им свободной правой рукой. Затем резко отходит в глубь комнаты, и яркая вспышка зеленым квадратом выделяет оконную раму на блеклой серой стене дома. Грейнджер еле заметно вздрагивает.

Когда они с Малфоем, наплевав на запреты Флер, преодолевают два лестничных пролета, дверь квартиры оказывается приоткрытой. Из помещения доносятся приглушенные голоса и слабый гул магических щитов. Видимо, все внутри слишком заняты, чтобы опечатать квартиру и поставить заглушку. Неосмотрительно.

Дверь соседней квартиры приоткрывается, и на пороге появляется та самая старушка с облаком розовых волос, которая усердно пыталась стать завсегдатаем их приемного отделения с помощью оравы бедных карликовых пушистиков. Глаза старушки сужаются, Грейнджер видит в них искру узнавания, но женщина поспешно ее прячет за язвительностью.

— Явились наконец! А я предупреждала, что этот хмырь какой-то бандит. Может, даже бывший Пожиратель Смерти!

Ну как же. Пожиратели перевелись аж во времена магической войны. Симус тогда еще был в утробе матери.

— Здесь работает Аврорат, вернитесь в свою квартиру для вашей же безопасности, — Грейнджер откидывает край мантии и достает палочку с самым суровым видом.

— Если бы меня слушали раньше, то до этого, возможно, и не дошло бы. Вечно вы думаете, что умнее всех. Совсем перестали уважать старших!

— Скройтесь с глаз, или мне придется вас оглушить!

Грейнджер делает шаг вперед, и старушка очень шустро юркает обратно в квартиру, продолжая осыпать их ругательствами из-за закрытой двери. Для верности Гермиона накладывает запирающее и Муфлиато. Главное не забыть снять их перед уходом, хотя велик соблазн этого не делать. Все равно чары рассеются самое большее к вечеру.

Едва они с Малфоем переступают порог квартиры Симуса, как в нос ударяет приторно-сладкий цветочный запах. Найти источник не составляет особого труда — один из углов комнаты напоминает жутковатый жертвенный алтарь. От количества свечей, благовоний и маленьких сушеных связок из белых эдельвейсов, бутоны которых напоминают крошечные войлочные звездочки, начинает рябить в глазах. В носу моментально свербит. Вместо жертвенника центральное место в углу занимает клетка, на кованых прутьях которой выгравированы руны. На полу клетки лежит огромный лохматый зверь, исхудавший и болезненный. Его серая шерсть свалялась и торчит клочьями, а чуть приоткрытые веки слабо подрагивают, обнажая голубоватые полулуния глазных склер с лопнувшими сосудами.

Один из авроров просовывает кончик палочки между прутьев решетки и осторожно тыкает в бок песанты. Та низко рычит и, приоткрыв глаза, заторможено ведет лапой по воздуху. Аврор неудачно отскакивает от испуга и плюхается на задницу, переворачивая одну из чаш с экстрактом эдельвейса, расставленных вокруг клетки. Запах становится еще более резким, впитываясь, кажется, даже в кожу. Малфой громогласно чихает.

— Будь здоров.

Грейнджер становится жаль бедное животное. Она вполне готова поступиться правилами и проклясть Симуса за столь жестокое обращение. Если бы тот был жив.

Тело Симуса распростерто чуть поодаль, на полу посреди потертого старого ковра. Его глаза широко раскрыты, застывший взгляд устремлен в потолок, а палочка крепко зажата в правом кулаке. Он еще более исхудавший и осунувшийся, чем на колдографии из реестра. Кожа напоминает старый пергамент, помятый и тусклый. Одежда, когда-то бывшая впору, теперь кажется слишком большой.

— Авада, — заключает один из авроров после проверки последнего пущенного древком заклинания.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы волшебнику удавалось наложить Аваду на самого себя? — недоверчиво спрашивает Грейнджер.

Она видит, как все неукоснительно следуют протоколу, но без особого энтузиазма. Для большинства оперативников дело уже закрыто, и они готовы быстренько закончить весь обязательный минимум, чтобы смотаться домой. Но только не Грейнджер. Для нее это дело — сплошной клубок противоречий с самого начала. И смерть предполагаемого убийцы для нее не точка, а скорее очередной вопросительный знак в череде разрозненных кровавых событий.

— Откуда нам знать наверняка? — встревает Малфой, ничуть не потрясенный видом бывшего одноклассника. — Обычно самоубийцы не привлекают лишних зрителей, чтобы запечатлеть свой успех.

Грейнджер оглядывается по сторонам и видит лишь ветошь, макулатуру и забвение. Старый продавленный диван с накинутым тонким покрывалом, через которое выпирают острые пружины. Стопка книг, в беспорядке лежащих прямо на полу. Клочки и обрывки бумаги и пергаментов, скомканные заметки, разбросанные по углам, но больше всего — вокруг грубо сколоченного деревянного стола, на котором развернуто подобие домашней лаборатории.

Странно. Она ожидала увидеть стену, обклееную газетными вырезками и колдографиями, трофеи с тел жертв, пряди волос, украшения — хоть что-то, что подтвердило бы одержимость Симуса. Но его жилье окутано лишь унынием и отчаянием. Будто хозяин в глубине души был уже давно мертв и тащил обидчиков за собой в могилу.

Но это впечатление вновь не вяжется с далекоидущими планами по незаконной торговле магическими существами. Очередная теория вновь рассыпается в руках Грейнджер, даже толком не сложившись.

— Он делал взрывчатку, — Флер указывает на внушительных размеров вытянутый сосуд, в котором, подобно лавовой лампе, постоянно пребывает в движении огненно-рыжая жидкость. — Добыл взрывную жидкость из рога взрывопотама.

На рабочем столе, к которому Грейнджер и на милю бы не приблизилась, если бы не предварительная работа ликвидаторов проклятий, находилось скудное и крайне потрепанное зельеварческое оборудование.

— Похоже, для тебя он планировал нечто более эффектное, — Флер поддевает кончиком палочки записку, которая лежит рядом с пустой подарочной коробкой. На маленьком клочке пергамента выведена лишь одна фраза: «Пока, Грейнджер».

От этой картины мороз по коже.

— Когда ты описывала профиль убийцы, то сказала, что он, возможно, поджигатель, — Грейнджер уже почти не удивлена, насколько все это время была права Флер.

— Еще я сказала, что ему нравится внимание, — Флер указывает на стопку чертежей, на первый взгляд очень знакомых Грейнджер. — Схема участка. Он планировал убить вас и взорвать весь участок.

— «Грейнджер будет гореть», — благоговейно повторяет Малфой послание убийцы. — В этом есть какая-то поэзия. Страшная поэзия убийства.

Грейнджер сомневается, что в этом клоповнике намеренно бывал хоть один томик стихов. Разве что Локхарт под давлением печатал в «Пророке» свои отвратительные сонеты.

— Я бы не описала этого парня как самоубийцу, — задумчиво говорит Флер, поправляя шейный платок. Ее слова разжигают в Грейнджер слабый огонек надежды. — Думаю, это был единственный способ контролировать ситуацию, раз мы его нашли.

— Хотите сказать, это все? Дело закрыто? — ошарашенно спрашивает Грейнджер.

Она как хирург над открытой раной, которую все впопыхах торопятся зашить. Авось пронесет и та не загноится. Но Грейнджер не любит рисковать, она должна хорошенько все зачистить и убедиться, что внутри не припрятано ничего лишнего. И только потом закрывать дело.

— Конечно нет, — отвечает Флер. — Бумажной работы на неделю вперед. А мне еще и в двойном объеме.

— По крайней мере, он спас нас от тяжб Визенгамота, — охотно поддерживает Малфой.

— И самая лучшая новость — я ухожу. Еще пара дней на формальности, и bonjour Paris!

Грейнджер отстраняется от пустой болтовни, обсуждений погоды, обедов и ужинов, приглашений в гости на выходные и прочих аристократических любезностей, которыми обмениваются Малфой с Флер.

Она смотрит на тело Симуса, измученную песанту в клетке, обводит взглядом комнату. И отчетливо понимает, что для нее еще ничего не кончено.

* * *

Малфой сидит за кухонным столом и перебирает бумаги. Дома больше нет нужды скрываться за маской напускного спокойствия и уверенности. Если бы Грейнджер заметила хоть тень сомнения — ни за что не ушла бы сегодня домой. И то он уверен, что она тайно сняла копии материалов дела и обложилась ими на своем диване. Собственно, прямо как он сам.

Некоторые в отделе недвусмысленно намекают, что у Грейнджер паранойя. Что ее подкосила личная вовлеченность. Но Малфой считает, что она лишь стала копать глубже, более тонко и остро чувствуя малейшие детали, ускользающие от остальных. Ему это знакомо. Любой мимолетный взгляд или жест во время интервью могут повернуть ход беседы и привести его, как репортера, к совершенно неожиданным открытиям.

Драко привык полагаться на факты, но не пренебрегает обращаться к интуиции. И сейчас все его органы чувств и волоски на загривке, вставшие дыбом, кричат, что в этом деле что-то не так.

— Эй, я думал, ты уже в постели, — Драко оборачивается на звук босых ног, шлепающих по лестничным ступеням.

— Не могу уснуть, — Скорпиус наливает себе воды и опускается на соседний стул. — Я думал, это дело закрыто.

— Так и есть. Завершено очень аккуратно.

— Но это же хорошо, да?

— В отчетах и на бумаге все легко, а вот в реальной жизни не все так просто.

Малфой пристально смотрит на сына, отчего Скорп откидывается на стуле и неловко ежится.

— Почему не можешь уснуть?

Скорпиус тяжело выдыхает и оседает, как сдувшийся воздушный шарик. Он понимает, что тягаться с отцом бесполезно. Проще выложить все как есть.

— Ба. Она что, действительно завтра уезжает? В смысле, когда она переехала к нам, я считал дни, когда же она наконец найдет свое жилье. А теперь… Не представляю, что ее здесь не будет. С ней может произойти что угодно, ты же знаешь, какая она. И что, мы должны просто вот так ее отпустить?

Такое искреннее беспокойство за бабушку не может не трогать. Но что это говорит о самой Нарциссе? Если пятнадцатилетний пацан, буквально котел с бурлящими гормонами, оказывается более осмотрительным, чем взрослая женщина.

— Послушай, такова жизнь. Люди, которых мы любим, иногда нас покидают. Если только не наложить на них Империус, но это незаконно, — Скорпиус улыбается, и Драко понимает, что нащупывает верные слова. — Да и зная бабушку, она вернется уже через пару недель. Максимум месяцев.

Скорпиус кивает, немного успокоившись, и они какое-то время болтают о его стажировке, новых знакомых, квиддиче. О летнем спортивном лагере, от которого Скорп отказался в пользу Министерства. Драко с интересом слушает и гадает, придет ли когда-нибудь конец их доверию. Ему удалось создать со Скорпиусом нечто радикально отличающееся от его отношений с собственными родителями. Но разрушенный брак с Асторией все еще висит тяжким грузом, от обсуждения которого Скорпиус каждый раз отмахивается. И Драко переживает, что эта тема может стать первой трещиной, способной разрушить их взаимопонимание. Нужен только подходящий клин.

— Как здорово, что вы не спите, — Нарцисса сбегает по лестнице с ворохом разноцветных платков на руке. — Скорпиус, дорогой, помоги спустить сумки. Мне нужна рука помощи.

В этот момент в голове Малфоя глухо щелкает, и шестеренки начинают вращаться, с бешеной скоростью набирая обороты.

— Рука… — он ворошит стопку колдографий, выуживая нужные.

— Что? — Скорпиус переспрашивает, находясь уже у подножия лестницы.

— Синяки на шее второй жертвы, — Малфой стучит пальцем по лиловому пятну, занимающему все пространство снимка. Нарцисса и Скорпиус становятся позади и наблюдают за его действиями. — Убийца пользовался левой рукой.

Кривой пазл в голове Драко рассыпается, и он начинает собирать картинку по новой.

— Видите, его почерк, — все трое смотрят на фото бинтов, снятых со Скабиора, — наклон на четверке и петля на шестерке.

— Да, он был левша, — Нарцисса нервно перебирает цепочку на шее. Исходящее от Драко волнение, видимо передается и ей.

— Но Финниган наложил свое последнее заклинание правой рукой, — третья колдография с места самоубийства Симуса подтверждает его слова. В памяти Малфоя всплывает силуэт в окне, придерживающий кончиком палочки штору. Палочки, которая находилась в левой руке.

— Если бы в окне был действительно Симус Финниган, то он воспользовался бы левой. Симус Финниган не убивал себя. Его убил человек в окне. Симус не наш убийца. Настоящий убийца играет с нами.

— Но, — Скорпиус не выдерживает и ныряет в бумаги, словно нюхлер, обронивший галлеон, — но улики!

— Нет, — обрывает Малфой. В голове наконец проясняется. — Все было спланировано так, чтобы привести нас к Симусу. Он хотел, чтобы мы думали, что все кончено. Хочет, чтобы мы успокоились. Он задумал что-то страшное.

В голове снова щелкает. Лестницы наконец перестраиваются в единственно верном направлении. В котором Малфою категорически не хочется идти, но придется бежать.

— «Грейнджер будет гореть», — вновь вспоминает он послание убийцы. — Гермиона. Робардс отозвал охрану. Она одна.

Драко подрывается к камину, называя адрес, но летучий порох пеплом осыпается к ногам, вызывая спазм в желудке и подкатившую к горлу тошноту.

— Она все еще не включила каминную сеть, проклятье!

Малфой подлетает к столу, накидывает мантию на плечи, на ходу давая Нарциссе указания:

— Аппарируй в участок, скажи, чтобы отправили наряд прямо к ней. Скажи, что мы ошибались, что убийца все еще жив.

Драко делает над собой усилие, вызывая патронуса. Появление серебристой стрекозы в облаке яркого света не вызывает облегчения, скорее, панический ужас от слов, которые он должен произнести.

— Это был не Финниган. Он не убийца. Убийца все еще жив, Грейнджер! Уходи из дома!

Стрекоза улетает, бешено стуча крыльями, а Малфой обхватывает растерянного Скорпиуса за плечи и заглядывает ему прямо в глаза:

— Отключи каминную сеть за бабушкой и никого не впускай. Никого, ясно?

Дождавшись короткого кивка, он аппарирует в квартиру Грейнджер. Но вместо этого приземляется на спину посреди оживленной улицы. Пошатываясь, поднимается на ноги и бежит, не обращая внимания на магглов и встревоженные возгласы, вопрошающие откуда он свалился на их головы. Охрану отозвали, а барьер так и не сняли. Все через одно мерлиново место.

Малфой бежит со всех ног, и лишь ком в горле сдерживает его от того, чтобы кричать до хрипоты в надежде, что она услышит его за десятки метров. В голове на повторе лишь одна фраза: «Грейнджер будет гореть». Нагло пульсирует, как противно дребезжащая неоновая вывеска, занимающая собой все пространство сознания.

Тем временем Лондон живет своей жизнью: все куда-то спешат, переговариваются, смеются и недовольно вскрикивают, когда Малфой беспардонно проталкивается сквозь толпу. Наконец он вылетает на оживленный перекресток и видит окна дома Грейнджер, что вселяет надежду.

Бурный поток машин преграждает путь, и после нескольких провальных попыток пересечь четыре полосы, он чертыхается, отступая на тротуар, и не сводит глаз с ее окон. Взывая к ней силой мысли. Продержись, подожди еще немного.

Малфой срывается с места, едва завидев зеленый, и в этот самый момент, над головой раздается оглушительный взрыв. Его отбрасывает на тротуар, и улицу осыпает мелкая крошка битого стекла.

Драко перекатывается на бок и осколки хрустят под его весом, впиваясь в кожу. Глаза слезятся, зрение расфокусировано. Статичный звон в ушах никак не вяжется с постепенно проясняющейся перед глазами картиной.

Огонь вперемешку с черным дымом перемахивает через верхние края оконных рам и устремляется в ночное небо, словно лавина, идущая против законов физики. Такой взрыв никакие магглоотталкивающие чары не скроют.

Улица превращается в горящий хаос: истошно надрывающиеся сигнализации машин, крики людей, плач, собачий лай. Вдалеке слышны полицейские сирены. Оперативно. Нужно поторапливаться, пока магглы не оцепили все здание.

Малфой поднимается на ноги и шатко идет, лавируя между столкнувшимися машинами и их владельцами, громко выясняющими отношения. Кто-то его одергивает, цепляется пальцами за мантию, пытаясь остановить, но тщетно. Все мысли Драко сейчас в квартире Грейнджер. Только бы она получила его патронус и успела уйти. Лишь бы была жива.

Грейнджер жива? Раньше эти два слова были утверждением. Без мерзкого вопросительного знака, начертанного костлявым пальцем смерти.

Еще столько всего не сказано, не сделано, не пережито. Драко буквально физически ощущает разверзшуюся между ними пропасть и до дрожи в коленях боится, что на этот раз разрыв станет фатальным. Все просто не может кончиться так. Ни для нее. Ни для них. Ни для убийцы.