Пунктир (гет)

Этого недостаточно, знает Мадара, стоя у приоткрытой сёдзи и вдыхая утренний холодный воздух. Никакой солнечный свет, пока бледный и полупрозрачный, только обещающий превратить небо в розовое зарево, его не спасет.

Если он выпьет кофе, то не сможет заснуть ночью, от зеленого чая тошнит, а черный заканчивается ещё вчера. Обычно что-то теплое, способное согреть изнутри, растворяет остатки дурного сна.

Хватит и теплой воды, решает он.

Раз за разом, раз за разом Мадара просыпается в холодном поту и с мыслью, что все его родные могли умереть. Он не знает, откуда в нем этот страх, острозубый и оскаливающийся каждый раз, когда Мадара выключает свет в спальне.

Подкрадываясь к футону босиком, страх втягивает когти, ложится с ним бок о бок и убаюкивает обманчивым обещанием, что в этот раз точно будет по-другому: Мадара не увидит кровь, искалеченные тела, не почувствует запах гнили, не взглянет на свои руки, которые кажутся мокрыми, а темнота после не обступит и не пропитает насквозь.

Все живы.

У Мадары четверо младших братьев, а старший после него уже имеет двух близнецов и дочку; средний то сходится, то встречается со своей девушкой, а самый последний прячет отношения ото всех, кроме Мадары. Отец Мадары переживет его самого. Есть дядя и двоюродная сестра, есть двоюродная тетя с несколькими дочерями. Семейное древо достаточно обширное, чтобы не вымереть и несколько поколений спустя.

Никто не болен. Разве что средний, Иида, провел часть детства в больнице, а мать умерла пару лет назад, но ее смерть Мадара переживает легче, чем думает. Он никогда особенно и не был с ней близок.

Мадара не верит в дурные предзнаменования. В этом смысла не больше, чем в детском лепете. Дело в сознании, почему-то уверенном, что будущая трагедия не за горами.

В детстве Мадара не переносит животного страха перед чьей-то смертью, так откуда это в нем берется? Да, он работает в полиции дольше десяти лет, но кошмары ему не снились и в первый год. Накопительный эффект? С какой стати? Да и больше двух месяцев? Чушь какая-то.

Он пьет снотворное, и это не помогает, устает до отключения мозга, чтобы прийти в себя посреди ночи в холодном поту, встречается с братьями и долго стоит под теплым душем утром, не способный выпутаться из кошмара, как из влажной от пота простыни.

Теплая вода течет по пищеводу вниз. Мадара осушает стакан двумя глотками и недолго стоит, растирая глаза, в которые как песка насыпали. День будет сумасшедшим. В последний раз он высыпается пару недель назад, когда… нет, не все настолько тяжело.

Сначала надеешься, что с помощью секса хотя бы провалишься в темноту, потом приводишь домой женщину и спустя время понимаешь, что оно того не стоило. Особенно такую, как она, потом же не избавишься, не к утру будет помянута.

Саске до сих пор не понимает, как оказался не в палате рядом с подозреваемым, а в коридоре, опешившим и растерявшимся. Удивительно, что кто-то находит на него управу. Во второй раз не сработало, но напарник Саске разнес эту историю, и племянник стал посмешищем на несколько недель.

Мадара морщится и подставляет стакан под теплую струю воды. Секс был больше похож на противостояние, да и она не знала, что попыталась толкнуть под себя начальника убойного отдела. Откуда у женщин сейчас столько наглости? Он знает ее непосредственную начальницу, и, похоже, что от нее можно многого понабраться.

Может, в баре ему подмешали транк, а он и не заметил? Может, ему самому стоит сходить за рецептом? До каких пор это будет продолжаться? Уж кому-кому, а человеку с такой ответственностью требуется хотя бы шесть часов сна в сутки.

* * *

Мадара просыпается от звука шагов и шороха сдвинувшейся рамы. Перед глазами брезжит серый свет. Жарко. Рука, подложенная под голову, неприятно затекает, подушки, как обычно, нет… Он сдвигает одеяло так, чтобы посмотреть в образовавшуюся щель, сквозь которую прорывается холодный воздух, кто его будит. Впрочем…

— Выходной, — шепотом хвастается Сакура и ежится.

От нее наверняка тянет запахом больницы, сама она замерзшая, что скорее всего Мадару разбудит окончательно. Но — спустя краткосрочную терапию и курс таблеток — ему больше не приходится приводить в их с Сакурой кровать третьего: один и тот же зубастый кошмар.

Сдвинувшись, Мадара ищет дурацкую подушку и подкладывает ее под голову нырнувшей под одеяло Сакуры. Та мгновенно высасывает все тепло, прижавшись накрепко, и как ей отказать? Сам же приводит.

Мадара подгребает ее к себе и обнимает под одеялом так, чтобы Сакура быстрее согрелась. Она оказывает содействие: закидывает ногу ему на бедро, прячет лицо на груди, обнимает крепко и, видимо, собирается так и заснуть. Знает, что в полусонном состоянии он не способен сопротивляться.

Кожа под футболкой такая же холодная, как и ее руки. Мадара чувствует под ладонью мелкие крапинки мурашек, когда прикасается к пояснице Сакуры.

— Тепло-о… — стонет она с таким удовольствием, будто откопалась из сугроба. Прохладная одежда медленно приобретает ту температуру, при которой обнимать Сакуру уже не так дискомфортно.

Мадара не так хорошо помнит, что ей отвечает: что-то о выходном?..

Он засыпает с ней, спрятавшейся в нем от зимы, медленно, но неотвратимо. Запах больницы становится мутным, глаза слипаются непреодолимо, а тело Сакуры, прильнувшее к нему, дает ощущение безопасности. Мадара даже не успевает подумать, что когда-то о таком мог только мечтать.

* * *

Он просыпается только спустя пару часов и подумает в первую очередь не о том, что творится без него в управлении, а о следующем дне. В него сложно будет вступить не отдохнувшим. Одна из причин спихивает подушку на пол, раскрывается и почти выживает Мадару с футона. Кроме этого у них достаточно совместных неудобств и конфликтов, но Мадара приводит ее сам и хочет, чтобы осталась. Она не судьба, она выбор.

Не то чтобы Сакура спасает его своим присутствием от кошмаров, но именно она спустя пару недель активного прессинга уговаривает его дойти до невролога. Сначала Мадара скрипит зубами и жалеет, что заснул с ней рядом в неудачную ночь, но потом понимает, что за занудством и упрямством Сакура скрывает болезненное беспокойство. Он не ждет чуда, но все же соглашается на прием. И, вот, пожалуйста, просыпается, когда на улице и дома уже светло, а выпить чего-нибудь теплого хочется для удовольствия, а не от безысходности.

Только изредка что-то колет затылок, а где-то вдалеке слышится странный шорох, который похож на шепот. Новых кошмаров это не вызывает, но постепенно начинает напрягать. Возможно, стоит накупить амулетов, что точно посоветовал бы Иида, либо сходить снова к неврологу, что предложили бы Сакура и Изуна, либо все же взять отпуск на пару дней и отоспаться. Но это все когда-нибудь не сегодня.

Мадара пододвигается к разметавшейся на футоне Сакуре и, притянув поближе, прижимается лбом к выступающим шейным позвонкам.

В нем проклевывается надежда, что их дом окружен туманом, густым и молочным, похожим на опустившееся на землю облако, а дальше руки ничего не рассмотреть. Телефонные линии исчезнут, Интернет отключится до ночи, тишина поглотит собой всю улицу. Сакура и он останутся одними в целом мире, где никто не вызовет его на работу, а ее на экстренную подмогу. Скалящиеся кошмары уже в другой вселенной, поэтому для счастья остается не так много.

Мадара знает, что это всего лишь мечта, которая может начать ему сниться в ближайший месяц, потому что для тумана слишком холодно. Но у него есть время побыть в ней, пока Сакура не проснется и не решит выяснить, есть ли у них дома еда.

Жаль, что хотя бы один день за полторы недели нельзя провести лёжа.