Берлинская кровь 4 (гет)

Дни перемешались в одно сплошное месиво. Каждый час раздавались взрывы, менялась тактика, падали снаряды, гибли бойцы.

Гюнтер уже не понимал ровным счётом ничего. Куда стрелять, куда лететь, какие цели ставить перед собой? Он видел много трупов, много погибших душ. Он видел лица молодых ребят, которые шли отвоёвывать Берлин, не имея понятия, что их ждёт.

Особенно были тяжелы последние дни, которые шли сразу после дня рождения фюрера. Большинство поговаривали, что скоро всё закончится, но Гюнтер понимал, что окончание мук их ждёт только тогда, когда умрёт главный демон Земли — Гитлер.

Гюнтер думал, что Гитлер мог стать кем угодно, а выбрал себе такую безнравственную профессию, как политика, из-за которой за ним теперь тянулся шлейф крови, от которой он не отмоется никогда.

Гюнтер взглянул в небо. Оно потемнело и отдавало какой-то неприятной, тошнотворной зеленцой. Город превратился в руины: ещё немного и Берлин поднимет белый флаг, а победители будут праздновать победу. А что делать проигравшим? Неужели на них будет клеймо позора до конца жизни?

Гюнтер связался с генералом, и тот приказал отправить последние дивизии. Гюнтер хотел возразить, наблюдая за тем, как жались молодые парнишки лет девятнадцати. Он не хотел отправлять и их на верную погибель, потому что знал: они уже ничего не смогут сделать.

Но ослушаться приказа он не смел. Пока его власть жива, его с лёгкостью могут отдать под трибунал, чего Рихтеру очень не хотелось. Он ведь пообещал Ильзе, что они сбегут, а значит у него было, что терять.

Он отдал приказ, скрипя зубами, а сердце обливалось кровью от вида печальных лиц юных солдат. Они отдали ему честь и пошли в бой, как бравые воины. Сам же Гюнтер мелкими перебежками понёсся в штаб, чтобы доложить об исполнении прихоти генерала.

Он зашёл в помещение весь грязный, с засохшей кровью у подбородка. Генерал сидел за столом, и вид у него был такой, будто бы он ждал Гюнтера с минуты на минуту.

— Ты отправил их, как я просил? — Командным тоном спросил мужчина.

Гюнтер кивнул. В горле пересохло.

— Да, — хрипло ответил подполковник Рихтер, — я отправил их. И, честно, думаю, что их расстреляют ещё на земле. Они даже не успеют взлететь. — Мужчина посмотрел на генерала с грустью в глазах.

— Посмотрим, — равнодушно ответил генерал, а потом перевёл тему: — Ходят слухи, что фюрер решил покончить жизнь самоубийством.

— Что? — Спросил ошеломлённо Гюнтер. На его вопрос никто не ответил. — А куда мы все пойдём потом? — Спросил Рихтер следом, всё ещё пребывая в шоке от сказанных слов генерала про фюрера.

— Вас выведут из бункера. А дальше делайте с вашей жизнью, что хотите.

Гюнтер опешил. Он и не думал, что это случится так скоро. Он ведь ещё не достал нужные документы. А значит пора поторопить старого знакомого, который когда-то помогал его родителям уехать из Германии.

Рихтер быстро развернулся спиной к генералу, уже потерявшему к лётчику всякий интерес, и стремительно вышел из штаба, чтобы посетить другое подвальное помещение. Он бежал, что есть силы, и молился, чтобы его тело не попало под обстрелы.

Но сейчас кажется всё стихло, и даже рёв советских танков умолк.

Добежав до нужного помещения, он открыл тяжёлую дверь и вошёл внутрь. Единственным источником света в подвале служила лампа, которая сейчас не горела, и Гюнтер остановился, рукой нащупав стену.

— Шенберг. — Гюнтер позвал своего знакомого, и тот откликнулся на имя сразу же.

— Гюнтер, это ты… — Просипел он, и послышался щелчок, означающий, что Шенберг перевёл оружие на предохранитель. — Чёрт побери, нельзя так врываться. Мы же условились, а если бы я выстрелил? — Шенберг злостно включил лампу, и почти пустое помещение озарил совсем тусклый свет.

Гюнтер махнул рукой.

— Каждая секунда на счету. Мне некогда было подавать знаки. Сколько ты ещё будешь здесь прятаться? — Проворчал Рихтер.

— Пока не получу другой приказ. Но что-то мне подсказывает, что моих ребят уже не осталось в живых. — Шенберг хмыкнул и положил пистолет на старый стол. — Ты принёс мне еду?

— А ты сделал мне документы? — Вопросом на вопрос спросил Гюнтер. Шенберг скрестил руки на груди и посмотрел на него исподлобья. — Да, принёс я еду, принёс, — ворчливо проговорил Гюнтер и скинул с плеча походный рюкзак. Открыв его, Рихтер достал палку колбасы и немного тушёнки. Глаза Шенберга загорелись при виде продуктов, и он на радостях подошёл к столу, открыл верхнюю полку и достал папку.

— Здесь всё необходимое, — сказал Шенберг, протягивая папку Гюнтеру, и усмехнулся. — Скажи, старый вояка, почему два?

Гюнтер забрал готовые документы из мозолистых грязных пальцев Шенберга и засунул их в рюкзак.

— Второй для дамы. — Ответил он слегка смущённо и не смотря в сторону Шенберга.

— Для дамы, — протянуто произнёс Шенберг. — Неужто ты решил влюбиться в такое тяжёлое для всех время?

Гюнтер поднял на него взгляд и надеялся, что весь вид его был возмущённым.

— Что, — лётчик нервно усмехнулся, — Шенберг, не придумывай, пожалуйста. Мы просто решили вместе сбежать. Ей, как и мне, некуда податься, вот я и предложил свою помощь.

По широкой ухмылке Шенберга Гюнтер понял, что тот ему не поверил.

— Не ври сам себе, ты влюбился. Иначе бы ничего не стал предлагать. Куда вы собираетесь бежать?

Гюнтер пожал плечами и закинул рюкзак обратно на спину.

— Я ещё не знаю, возможно в Америку, куда и все, а может и в Португалию. Как карты лягут. Никто не знает, что будет дальше, Шенберг. Прошу, береги себя, возможно, это последний раз, когда мы видимся.

— Возможно, но ты же знаешь, я привык не смотреть наперёд, там всё как в тумане.

— В любом случае, береги себя.

Шенберг кивнул, и они попрощались.

Гюнтер вышел из помещения с документами на руках и поспешил в бункер, чтобы отдать их Ильзе.

По дороге он всё обдумывал слова Шенберга о любви, но так и не пришёл к какому-то выводу. Да, Ильза нравилась ему, но, чтобы он влюбился с первого взгляда? Быть такого не может. Чушь. Ильза просто была его спасением. Не более.

Зайдя в бункер, чудом не попав под очередной обстрел, Гюнтер миновал несколько коридоров прежде, чем столкнулся с Ильзой. Беккер снова шла с пустым подносом и вселенской усталостью на лице.

— Ильза, я достал документы! — Он произнёс это скромно, полушёпотом, но в тоже время горячо, взволновано, и улыбка озарила её лицо. Она кивнула, но ничего ему не ответила. Да, и Гюнтеру не нужны были слова, он видел их в её глазах. Он знал, что она согласна на всё.

И теперь всё, что им оставалось — это ждать возможности выхода. И освобождения от бремени, столь тянущего их вниз.