21 закат нашей любви (гет)

На полднике с Люмин никто не разговаривал. Ребята устроили ей бойкот. Скарамучча смотрел на Люмин с высокомерным презрением, отрывисто кивнув в сторону своих новообретенных «друзей» — Кэ Цин и Моны, к которым до этого относился с явным пренебрежением и презрением. Мона даже отважилась коснуться его руки, как бы подтверждая свое новое положение.

Люмин же, сидя в дальнем углу, чувствовала себя совершенно оторванной от остальных. Это было больнее, чем она могла себе представить. Полдник, обычно наполненный смехом и дружескими разговорами, превратился в тягостное и тоскливое времяпровождение. Она украдкой поднесла ложку ко рту, стараясь не встречаться взглядом с другими.

Скарамучча поднял бокал с соком и, посмотрев на Кэ Цин, проговорил спокойно:

— Ну, давайте выпьем за Кэ Цин. За то, что она не испугалась и взяла всю вину на себя.

— Ой, да ладно, — игриво отмахнулась Кэ Цин. — Как бы я не старалась руководство убедить, что это моя вина, наказали нас всех.

Всех ребят, сбежавших из лагеря, наказали дежурством в столовой. Они должны были в течение трех дней накрывать столы всем отрядам на все приемы пищи, после убирать тарелки и мыть посуду.

— Зато ты была честна и храбра, а не как некоторые, — громко сказал Итэр, кинув короткий взгляд в сторону Люмин. — Не переживайте, эти три дня надо просто пережить. Нас целых восемь человек, мы справимся.

— За нас, — тихо проговорила Кэ Цин, коснувшись губ бокала и одарив взглядом Люмин, который говорил больше, чем любые слова.

Атмосфера за столом стала еще более напряженной, если это вообще было возможно. Люмин, сделав еще один робкий глоток, опустила голову. Её сердце ныло от несправедливости и горечи.

Люмин сжала зубы, стараясь не показывать им свою боль. Она знала, что правду никто не узнает. Но справедливо ли это? Стоит ли ей пытаться доказать свою невиновность?

— Люминка-а-а! Привет еще раз! Мои конфеты не справились с задачей поднять тебе настроение? — голос Дотторе, прорезавший ее напряжение, заставил Люмин подпрыгнуть на стуле.

— Привет… Ты меня напугал, — с нервным смешком выдавила из себя Люмин.

— Неужели я такой страшный? — Дотторе очаровательно улыбнулся и запустил пальцы в свои голубые волосы. Его глаза, светившиеся любопытством и легкой насмешкой, смотрели прямо в ее душу, словно читали все ее тревоги и переживания

Люмин на мгновение задумалась, как ответить, пытаясь подобрать подходящие слова. Она почувствовала, как её сердце колотится, несмотря на попытку сдержать эмоции.

— Нет, ты вовсе не страшный, — она вздохнула, слегка расслабившись. — Просто я не привыкла к таким неожиданным появлениям.

Дотторе рассмеялся, и его смех, приятный и мелодичный, разлил в комнате ощущение лёгкости. Он подошёл ближе и присел на край стола, несмотря на то, что на столе все-таки была еда, игриво склонив голову на бок.

— Хмм, неожиданные появления — это моя специальность, — сказал он, подмигивая. — Впрочем, если тебя это так пугает, могу попробовать быть более предсказуемым. Хотя, где тогда веселье, правда?

Люмин улыбнулась в ответ, впервые за время с того сумасшедшего тихого часа чувствуя, что напряжение действительно постепенно отпускает её. Она посмотрела на Дотторе, видя в его глазах искорки озорства и доброты.

— А ты умеешь найти способ поднять настроение, — призналась она тихо, но с благодарностью.

— Это для меня честь, — сыграл вежливость Дотторе, положив руку на сердце. — Но, возможно, дело не в конфетах и не в неожиданных появлениях. Может быть, ты просто немного устала? Выглядишь еще хуже, чем пару часов назад.

Легкий и непринужденный разговор нарушил стук чьего-то кулака по столу. Люмин обернулась и обнаружила, что все ребята ошарашенно и неодобрительно смотрят на нее и Дотторе.

— Какого. Чёрта. Ты. Сюда. Подошёл?! — злобно проговорил по слогам Скарамучча, его глаза сузились от ярости, будто он был готов наброситься в любой момент.

Дотторе, слегка подавшись вперед, улыбнулся своей обычной язвительной ухмылкой. Его взгляд скользнул по лицу Скарамуччи, затем он заговорил, его голос разрезал тишину, как остро заточенный нож.

— О-о-о, — протянул Дотторе, всплеснув руками. — Вижу новые лица. Скарамучча, верно? Я так и думал, ты довольно… Неприятный тип.

Весь первый отряд смотрел на Люмин, округлив глаза, словно она еще больше в чем-то провинилась. В воздухе повиснуло неприятное напряжение, заставляющее желудок свернуться в узел.

— Дотторе, иди к своим, — Чжун Ли привстал со стула и кивнул в сторону второго отряда, стараясь держаться спокойно, но твердо, как и подобает командиру.

Тот в ответ никак не отреагировал, театрально огляделся по сторонам и, увидев пустые стулья около Люмин, пожал плечами и сказал:

— Тут вроде не занято.

Чжун Ли нахмурился, ощущая, как его терпение начало иссякать. Он медленно выдохнул, стараясь сдержать раздражение.

— Это стол первого отряда, — стоял на своём Чжун Ли. — Здесь тебе не рады. Не доводи до конфликта!

Глаза Дотторе сверкнули на мгновение, как если бы он собирался ответить резкостью, но затем он медленно оторвался от стола.

— Раз уж вы настаиваете, командир первого отряда, — с неприкрытым сарказмом произнес он, обходя Чжун Ли вокруг, — не хочу нарушать ваши драгоценные правила. А вообще, — Дотторе остановился. — Какие-то вы, ребятки, агрессивные. Я же просто с Люмин поздороваться подошёл, а то она совсем одна была и плакала тем более…

Люмин напряглась. Вот об этом остальным знать было необязательно. Хотя кому какое до этого есть дело? Она же ведь никто теперь в этом первом отряде…

— Интересные же у тебя товарищи, Люмин. Даже не поинтересуются, что у тебя случилось… — обратился к ней Дотторе, а затем невозмутимо стащил с тарелки Чжун Ли кусочек огурца и положил в рот. — Еще увидимся. На самом деле, скоро мы будем видеться гораздо чаще, чем вы думаете, первый отряд. Я приготовил для вас сюрприз…

Дотторе ушел к столу своего отряда, и почти все ребята уставились на Люмин, словно ждали от неё какого-то объяснения. Надо же, забыли о своем бойкоте и вспомнили о существовании Люмин? Как интересно. Взоры были напряженными, некоторые даже раздраженными. Люмин чувствовала, как неуютно стало в помещении, но старалась сохранять спокойствие. Она привычно выпрямила плечи и гордо вскинула подбородок, показывая, что не чувствует себя обязанной что-либо объяснять.

— Почему Дотторе с тобой общался так, словно вы хорошие друзья?! — нарушила тишину Мона, склоняя голову на бок.

Люмин лишь молча удерживала взгляд, полные уверенности золотые глаза смотрели прямо на неё. Это казалось даже более дерзким, чем любое возможное объяснение. Она знала, что её молчание только раздразнит их любопытство.

— Скажи хоть что-нибудь! — настаивал Скарамучча, уже не скрывая раздражения.

Однако Люмин оставалась невозмутимой, её тонкие пальцы нежно поглаживали бокал с компотом, а затем она неспешно поднесла его к губам и отхлебнула. Она не собиралась делиться своими мыслями с теми, кто так легко отвернулся от неё в трудный момент.

— Это не ваше дело, — сказала наконец Люмин просто и встала, взяв свою посуду и убрав её со стола за собой.

После полдника все отряды собрались на главной площади. Солнышко клонилось к закату, разливая мягкий свет по окрестностям и создавая волшебное настроение.

— Сегодня каждому отряду необходимо создать плакат для отрядного уголка и подготовить визитку, — объявила главная вожатая. — После ужина у нас будет торжественное мероприятие знакомства отрядов друг с другом.

Ребята с энтузиазмом загалдели, размышляя, как они могут представить себя и свой отряд. Каждый вожатый получил ватман и все, что необходимо для создания плаката: кисти, карандаши, краски и фломастеры.

— Я не представляю, как успеть всё до ужина… — обреченно вздохнула Ёимия, оглядывая всех своих товарищей в игровой комнате.

— Разделимся, — предложил Чжун Ли. — Те, кто хорошо рисует — будут работать над плакатом. Остальные будут думать над визиткой, — он проскользил взглядом по комнате и остановился на Альбедо. — Твой выход, друг. Есть идея для плаката?

— Ну… — Альбедо немного замялся и отложил свой скетчбук в сторону. — Можно нарисовать солнышко. В центре солнца будет название отряда, можно нарисовать этих пони мультяшных. От солнца, естественно, будут отходить лучи, между лучами можно нарисовать облака. На каждом луче и облаке будет имя каждого из нас и… Дату рождения можно еще написать. Внизу, под солнцем, можно нарисовать радугу, а на ней — наш девиз.

— Ты так это описал, что уже даже в моей голове это выглядит невероятно красиво! — восхитилась Ёимия, широко улыбнувшись. — Мне нравится идея. Я тебе помогу, я тоже неплохо рисую. Не художник, конечно, но, думаю, облака и лучи не составит мне труда нарисовать.

— А я помогу с раскрашиванием плаката. Можно? — робко спросила Ноэлль.

— Отлично. Альбедо, Ёимия и Ноэлль остаются здесь работать над плакатом. А мы давайте пойдем на улицу и подумаем над визиткой.

— Подожди, Чжун Ли, — на секунду притормозил его Альбедо. — Нас же шестнадцать в отряде? Вожатых надо писать?

— Вожатых можно где-нибудь отдельно, — внезапно ответил ниоткуда появившийся Аято. — А ещё, нас семнадцать в отряде… Скоро будет, возможно. К нам добавится еще один человек. С завтрашнего дня. Оставь пока семнадцатый луч пустым…

Все удивленно переглянулись и расселись на скамейки перед корпусом лагеря. Ещё один человек? Спустя три дня смены? Опоздал что ли?

— О не-е-ет… — простонала Кэ Цин. — Скажите, пожалуйста, что это не то, о чем я думаю.

— А о чем ты думаешь? — поинтересовался Итэр.

— Помните, на полднике Дотторе сказал, что у него сюрприз для нас, и что скоро мы будем видеться с ним чаще, чем мы себе можем представить? Неужели Дотторе переведут в наш отряд?

— Да, кстати… — внезапно в разговор вступила Люмин, в голосе которой звучала некоторая тревога. — Мы с ним общались, и он говорил, что хочет перейти в первый отряд.

Слова Люмин заставили всех присутствующих замереть. Все глаза ребят устремились на неё с осуждением, и она мгновенно пожалела, что проговорилась. Люмин казалось, что остальные обвиняют её в том, что Дотторе переходит в их отряд, будто это её вина, что он теперь станет частью их ежедневной жизни. В тишине, следовавшей за её словами, Люмин чувствовала, как нависла тяжесть.

Вперед вышел Чжун Ли. Ему всегда удавалось хотя бы притворно сохранять спокойствие. Он поднял руку, показывая, что пора прекратить панику.

— Давайте успокоимся и не будем делать поспешных выводов, — сказал он внятно. — В конце концов, еще ничего неизвестно. Давайте лучше сосредоточимся на создании визитки.

— Успокоимся?! — взорвалась Мона. — Как тут успокоиться, если эта Люмин скорешилась с Дотторе, и теперь из-за нее он может перейти к нам. Ну спасибо, Люмин! — ядовито выплеснула она. — От тебя слишком много проблем. Может, перейдёшь во второй отряд?

— Да уж… Люмин как ребенок, — упрекнула Кэ Цин. — Стоит на минуту оставить одну, и она уже нашла проблем нам на голову!

— Ребята, — начал было мягким голосом Чжун Ли, чтобы прекратить ссору, но его перебили.

— Когда мы с ним разговорились, я понятия не имела, что это Дотторе, ясно?! — приняла оборонительную позицию Люмин. — Он только в конце нашего разговора назвал своё имя!

— Так и скажи, что тебе понравился этот Дотторе, — прошипел Скарамучча. — Потому что сын директора лагеря? Или потому что плохой мальчик? Или вы, два ходячих хаоса, решили держаться вместе?

— Ты почти всегда несешь чушь, Скарамучча! — выпалила Люмин и встала со скамейки. — Раз уж вы так хотите, чтобы я ушла, я пойду и попрошу перевести меня в другой отряд!

— Подождите, давайте не будем действовать сгоряча, — всё еще пытался привести ситуацию в норму Чжун Ли, но, кажется, даже он был здесь бессилен.

Но Люмин не успела и двух шагов сделать, как её схватили за запястье и потянули обратно. Она готова была увидеть Итэра, который все осознал, Чжун Ли, который всё ещё предпринимал попытки всех помирить, да даже Скарамуччу, который решил извиниться, но никак не ожидала, что, обернувшись, встретится с небесно-голубыми глазами Тартальи…

— Люмин, присядь, пожалуйста, — он просит так мягко, что у неё едва ли хватает сил сопротивляться.

«Люмин»? Он назвал её по имени? Никакой «спички»? Это точно Тарталья или его подменили?

Люмин присела снова на скамейку, правда в этот раз рядом с Чайльдом, который всё ещё держал за запястье, будто бы боялся, что она снова предпримет попытки убежать. Но Люмин лишь схватилась за шнурок на своих шортах и начала нервно наматывать на палец. Еще вчера Тарталья казался самовлюблённым придурком, а сейчас она растаяла от одной просьбы. Надо же, настроение меняется как море…

— Вы чего на неё набросились?! — наконец, сказал Тарталья, сверля взглядом «вражескую» компашку. — Нашли беззащитного человека, на котором можно срывать свою злость? Вы сами сбежали из лагеря, это было на вашей совести, а вы, вместо того, чтобы принять тот факт, что вы сами виноваты в нарушении правил, решили найти крайнего. Вы не думали, что вожатые могли сами обнаружить вашу пропажу, и Люмин тут не причем? Чжун Ли, ты командир отряда, неужели тоже считаешь Люмин виноватой?

— Нет, я… — Чжун Ли хотел объяснить свою позицию, но был снова безжалостно перебит.

— А что, Чайльд, новую подружку нашёл? — мило пролепетала Кэ Цин, хотя её голос сочился гневом. — Чего это ты так защищаешь её?

— Надоели эти все ссоры, — буркнул Чайльд и встал со скамейки, раскинув руки в стороны. — Мы же коллектив. Ну отряд, вы чего?! Ладно, Кэ Цин и Мона, у этих токсичных баб свои тараканы в голове, а другие повелись на их трёп под влиянием эмоций, даже наш командир. А остальные, которые к побегу из лагеря никакого отношения не имеют — к вам вопросики есть. Вы просто засунули языки в жопу и приняли бойкот как должное? Беннет, например, ты не хочешь поинтересоваться, почему Люмин внезапно начали буллить?! Ты просто не хочешь выходить из зоны комфорта и ждешь, пока разрешится все само?! А ты, Итэр? Она твоя сестра, ты даже не хочешь своим дружкам ничего сказать, защитить её?! Люмин, как ты его терпишь?! Вы все — лицемерные жалкие людишки. У нас так команды никакой не выйдет…

Беннет покраснел, Чжун Ли почесал затылок. Тихони прятали глаза, словно боялись, что что-то скажут и о них, даже Итэр слегка смутился и нервно перебирал пальцы. Но были и те, что оставались упрямыми — Кэ Цин и Мона, которые лишь насмешливо переглянулись.

— Мы знаем прекрасно, что бежать из лагеря — это наш выбор, — нарушил тишину Скарамучча, встав со скамейки. — Но ни в одном коллективе крыс не любят. Если вожатые сами обнаружили пропажу, то почему решили, что Люмин всё знает и схватили её, когда отправились искать нас? Почему не обратились к тебе, например? Почему не взяли с собой того же Ка Мина? А именно вот Люмин им понадобилась. Вопросиков не возникает, Чайльд? Понимаешь, дело не в том, что нас наказали или поймали — похуй! Дело в том, что Люмин поступила как предательница. Таким в коллективе не место.

— А может, у нее были причины? — неуверенно сказал Чжун Ли. — Например, она испугалась, что с нами что-то может случиться и решила рассказать вожатым?

— Это ничего не меняет, — фыркнула Кэ Цин. — Ладно-ладно, если наш маленький Тарталья так уж не хочет, чтобы мы трогали его Люмин и устраивали ссоры — хорошо. Мы ни слова ей больше не скажем, в прямом смысле. Она для нашего коллектива отныне никто. Сделаем вид, что её просто не существует. Полный бойкот! Все, кто будет общаться с Люмин, тоже попадают под бойкот. Устраивает?

— Кэ Цин, это как-то неправильно… — возразил Чжун Ли. — Это слишком жестоко.

— Хорошо! — выпалила Люмин. — Пусть так оно и будет! Если вы готовы так просто вычеркнуть человека из своего коллектива, то ладно. Я переживу. В конце концов, мне не привыкать. Со мной никто никогда не общается! Приехав в этот лагерь, я думала, что наконец обрела друзей. Но, видимо, ошиблась. Делайте, что хотите! Вам все равно совершенно пофиг на то, что я ни в чем не виновата!

— Вот и отлично, — довольно хмыкнула Кэ Цин. — Надо пойти и сказать Альбедо, чтобы не вносил имя Люмин в плакат. Её же не существует в нашем отряде.

Люмин сжала губы, пытаясь сдержать слезы. Она никто. Её не существует. Она не такая сильная и уверенная, как Розария. Она не может дать отпор.

Люмин медленно развернулась и пошла прочь, чтобы бесцельно побродить по лагерю, её плечи тяжело опускались под невидимой ношей. В ушах звенели слова Кэ Цин, разъедая сердце. Но вдруг, словно маяк среди морской ночной бури, послышался голос:

— Кэ Цин, остановись, — это был голос Итэра. — Это уже слишком. Может быть, Люмин и провинилась, но она не сделала ничего настолько катастрофичного, чтобы её вот так полностью вычеркивать. Да и потом, как мы объясним вожатым, почему Люмин нет в списке? Ты хочешь рассказать им про бойкот? Мы тогда будем наказаны до конца смены.

— Ладно, ты прав, — нехотя согласилась она и присела рядом с Итэром, чмокнув его в щеку. — Что-то я слишком разгорячилась. Спасибо, что останавливаешь меня, когда я перехожу черту, любимый. А в визитке Люмин тоже будет участвовать?

— В визитке должны участвовать все, — сообщил Чжун Ли. — Давайте уже закончим ссоры и перейдём к обсуждению дела. Есть какие-то идеи?

* * *

Зал погрузился во мрак, и только яркие прожекторы скользили по сцене, создавая таинственную, почти магическую атмосферу. Шторы медленно раздвинулись, и перед зрителями появился главный ведущий мероприятия — в элегантном костюме, с блестящими, как космические звезды, глазами. Его голос звучал глубоко и уверенно, погружая всех в атмосферу предстоящего приключения.

— Дамы и господа, мальчики и девочки! Сегодня вечером мы отправимся в путешествие по Вселенной, встретим необычные планеты и познакомимся с их обитателями. Каждая планета — это особенный мир, со своими уникальными традициями, культурой и историями. Готовы ли вы к путешествию среди звезд? — с этими словами ведущий широко улыбнулся и сделал паузу, услышав одобрительный гул аудитории.

— Замечательно! Тогда начнем наше космическое путешествие. Первая планета, которую мы посетим, называется «My little pony». Это мир, где дружелюбие и взаимопомощь — главные законы. Встречаем — первый отряд! Поприветствуем их!

«Как жаль, что Розария не с нами…» — пронеслось в голове у Люмин прежде, чем их подготовленный номер начался. Кэ Цин вызвалась на главную роль в этом выступлении наравне с Чжун Ли, её точно все запомнят… А вот Люмин потеряется в массовке…

Из-за кулис вышел Чжун Ли, а за ним толпой весь первый отряд. Пока они выходили на сцену, командир развернулся к ним и поднес к губам микрофон.

— Мы будущее Тэйвата!

— Да! — все вместе закричали ребята и подняли руки вверх.

— Мы победим везде! — воскликнул Чжун Ли.

— Да! — также громко отозвался первый отряд.

— Командир первого отряда самый красивый? — шутливо произнес он.

— Да! — не теряли энтузиазма подростки.

— Но сейчас не об этом, — махнул рукой Чжун Ли, усмехнувшись. — Ведь мы первый отряд, мы лучшие! И самое главное — мы команда!

Микрофон передали Кэ Цин и включилась музыка. Все остальные подростки встали сзади, приготовившись танцевать.

«Мы верим и мечтаем.

Мы там, где нас так ждали.

Где на семи ветрах.

Один мотив в сердцах», — пела Кэ Цин, пока ребята позади нее делали плавные грациозные движения, синхронно поднимая руки и слегка покачиваясь в такт музыке. Их лица светились уверенностью и радостью, завораживая зрителей.

Светильники под потолком создавали игру света и тени, усиливая ощущение магии происходящего. Каждый участник выступления, несмотря на юный возраст, демонстрировал удивительную синхронизацию движений, словно они тренировались вместе годами.

«Через тернии и прямо к звездам.

Выше так же так легко и просто.

Мы начнем и только побеждаем.

Если падаем — то вновь взлетаем»⁽¹⁾

По мере того, как песня набирала обороты, движения танцоров становились все более энергичными и выразительными, но сохраняли свою плавность и гармонию.

Кэ Цин продолжала петь с такой страстью и силой, что казалось, ее голос пронизывал каждое сердце в зале. С каждой новой строчкой движения танцовщиков становились ещё сложнее и зрелищнее — они выполняли прыжки, повороты, что вызывало восторженные аплодисменты и восхищенные крики публики.

Финал номера был особенно грандиозным: все подростки, включая Кэ Цин, встали в круг и обнялись. Музыка достигла кульминации, мелодия заполонила всё пространство, и Кэ Цин завершила песню на высокой ноте, подняв руки к потолку.

Публика разразилась оглушительными аплодисментами, выражая своё восхищение и поддержку выступающим. Подростки стояли на сцене, дыхание сбивалось после интенсивного номера, но их лица озарялись радостью и удовлетворением.

— Прекрасно! — снова взял слово ведущий. — А теперь настало время познакомиться со следующей планетой! Встречаем второй отряд — «Львы».

Под аплодисменты на сцену вышел второй отряд. Их выступление было более спокойным, но невероятно красивым: они показали миниатюрное театрализованное представление о своей жизни в лагере с юмористической ноткой. Люмин внимательно смотрела выступление и отметила, что среди ребят второго отряда не было Дотторе. Значило ли это, что он действительно перейдет в первый отряд?

И так, одно за другим, отряды выходили на сцену, представляя свои планеты: загадочные, полные приключений и неожиданных открытий. Весь вечер зал наполняли смех, аплодисменты и восхищенные возгласы. Каждое выступление было уникальным и оставляло незабываемые впечатления. В финале ведущий снова вышел на сцену, чтобы поблагодарить всех участников и зрителей за этот удивительный вечер.

— Друзья, наше космическое путешествие подошло к концу, — сказал он. — Сегодня мы узнали, что наша Вселенная полна разнообразия и чудес. И в завершение нашего замечательного вечера приглашаем представителей всех планет отправиться на общелагерную дискотеку. До новых встреч, и пусть звезды всегда освещают ваш путь!

Зал разразился бурными аплодисментами, и участники отрядов, сияя от радости и гордости, побежали на главную площадь, где и проходила дискотека.

Отряды, которые прибежали

первыми, уже разбились по кучкам и танцевали в своих кругах. Люмин оглядывалась по сторонам, стараясь держаться около своего отряда, несмотря на то, что он не сильно дружелюбно относился к ней. Музыка гремела из колонок, разноцветные огни мелькали над головами танцующих, заливая главную площадь яркими вспышками. Люмин напряженно следила за ритмом, пытаясь поймать момент, когда она сможет влиться в танцевальный поток.

Её мысли плавали между ритмами музыки и переживаниями, которые терзали её с самого начала смены. Она знала, что в их отряде её считают странной и не особо доверяют.

В нескольких шагах от неё веселился второй отряд. Они смеялись, обнимались и подбадривали друг друга громкими выкриками. Люмин видела, как их лица светились счастьем и уверенностью. Неужели ей никогда не удастся почувствовать то же самое? Почему их первый отряд не такой дружный, как второй?

Врубился медляк, причём та самая песня, под которую на прошлой дискотеке Люмин танцевала со Скарамуччей. Как же было дискомфортно стоять в неловком молчании и делать вид, что асфальт под ногами интересует больше, чем происходящее вокруг.

— Потанцуешь со мной? — мягко поинтересовался Скарамучча, а сердце Люмин ушло в пятки. Неужели все снова становится нормальным?

Люмин медленно подняла голову, в надежде увидеть, как Скарамучча протягивает ей руку, но, как оказалось… Он приглашал на танец вовсе не Люмин, а Мону, стоящую рядом. Та, конечно же, согласилась. Они пошли на танцпол, а в груди Люмин почему-то неприятно защемило. Скарамучча и Мона улыбались друг другу и медленно покачивались из стороны в сторону. Его руки на её талии, от этого зрелища Люмин начала ковырять кожу около ногтя и нервно сглотнула.

Поглощённая своими мыслями, Люмин не заметила, как к ней подошёл Дотторе. Он кашлянул и постучал её по плечу.

— Эй, ты чего одна стоишь? — спросил он с неопределимой смесью заботы и неловкости.

— Просто осматриваюсь, — она попыталась не показать, как сильно нервничала.

— Твои товарищи уже во всю танцуют. Поссорились? — проницательно взглянув в глаза, спросил Дотторе.

— Чтобы ссориться, нужно сначала подружиться. А у меня дружбы с ними не было.

— Типичный первый отряд, я не удивлен, — хмыкнул Дотторе. — Хочешь присоединиться ко второму отряду? Там явно атмосфера дружелюбнее.

— Нет, спасибо, мне как-то неловко. Я из другого отряда и буду танцевать в кругу второго? Как-то не очень.

— Ну тогда… — Дотторе на секунду замолчал, а затем продолжил. — Может, потанцуешь со мной?

— А… — Люмин была настолько шокирована, что не сразу поняла, что он от нее хочет и зачем протягивает руку, игриво улыбаясь. — Ну… Ну давай

Люмин неловко протянула руку Дотторе, и он увел ее на танцпол. Люмин не знала, куда смотреть, но не хотела встречаться с ним глазами. Он мягко положил руки ей на талию, и они начали медленно покачиваться в такт музыки.

— Меньше недели прошло с начала лагерной смены, — начал Дотторе, его голос был едва слышен среди шепота музыки. — А твой отряд уже сделал тебя изгоем. Я не удивлен. Там такие токсичные личности…

Люмин стиснула зубы и попыталась не обращать внимания на неприятный укол в его словах. Она чувствовала себя уязвимой, но в то же время не желала показывать слабость. Слова Дотторе резанули Люмин по сердцу, но она понимала, что он только подчеркивает очевидное. Она закрыла глаза, чтобы хоть на миг забыться в мягком ритме мелодии, но мысли упорно возвращались к неприятностям, пережитым в первые дни смены.

— Знаю, — тихо ответила она, еле удерживая дрожь в голосе. — Но я не собираюсь больше прятаться. Пусть говорят что хотят. Они просто не понимают меня или не хотят понять…

Дотторе внимательно смотрел на нее, его глаза казались проницательными, как будто он видел сквозь все ее маски и барьеры..

— Это обычное дело для некоторых личностей, — сказал он с твердой ноткой в голосе. — Важно то, как ты себя ведешь в таких обстоятельствах. Ты должна научиться быть сильной, даже если вокруг все против тебя. Ты сейчас прогибаешься под их натиском, а ты должна уметь показать, что с тобой лучше не связываться. Я покажу тебе. С завтрашнего дня я официально числюсь в вашем первом отряде.

Люмин подметила в его словах что-то, схожее с предложением помощи или хотя бы советом. Она не могла понять его намерения до конца, но чувствовала, что Дотторе видит в ней что-то большее, чем просто еще одну девочку из лагеря.

Музыка продолжала звучать, и Люмин стало чуть легче от того, что она не была одна в этом вихре недопониманий и обид. В этот миг по площади эхом пронесся последний аккорд мелодии. Дотторе чуть наклонился к ней и тихо прошептал:

— Спасибо за танец, — он отстранился и направился в неизвестном направлении, уходя с площади.

Смущенная и всё еще не вернувшаяся к реальности, Люмин наконец позволила себе искреннюю улыбку

Она уселась на скамейку и начала следить, как веселятся её товарищи, не обращая никакого внимания на то, что она сидит тут в одиночестве.

Внезапно Люмин почувствовала, как кто-то крепко обнял ее сзади, вызвав у нее испуганный вопль. Следом раздался звонкий смех, и перед глазами появилась Розария, выглядевшая полной сил и здоровья.

— Ты уже выписалась из медпункта? — с радостью спросила Люмин.

— Да, я почувствовала себя лучше и мне разрешили уйти. Я даже успела на дискотеку, — объяснилась Розария. — А где Скарамучча и Чжун Ли? Мне казалось, мы сблизились…

— Ну…

Люмин даже не знала, с чего начать, ей и не дали, потому что к девчонкам внезапно подошла Кэ Цин и обратилась к Розарии, хотя обычно избегала с ней любых контактов.

— Можно с тобой поговорить на минуточку? Я не займу много твоего времени.

Розария удивленно подняла бровь, ее серые глаза недоверчиво уставились на Кэ Цин. Она редко общалась с ней, но все же встала и отошла в сторону, не ожидая ничего хорошего от этого разговора.

Кэ Цин, с другой стороны, выглядела совершенно серьезной. Ее обычно невозмутимое лицо было напряжено, а глаза сверкали решимостью.

— Что тебе нужно? — спросила Розария, ее голос звучал холодно и отстраненно.

— Буду максимально кратка. Люмин у нас в бойкоте. Если ты будешь с ней общаться, то тебя тоже будут игнорировать и делать вид, будто тебя не существует. Так что выбирай.

— Что за бред?! — фыркнула Розария. — Не знаю, что ты задумала, но я даже не собираюсь поддаваться твоим уловкам. Как я ожидала — бесполезный разговор.

Розария вернулась и, усевшись на скамейку, повернулась к Люмин со странным выражением на лице.

— Что случилось, Розария? Что она тебе сказала? — спросила Люмин, глядя на подругу с недоумением.

— Да это дура совсем свихнулась. Несла про тебя какой-то бред, что ребята тебе объявили бойкот. И если я продолжу с тобой общаться, то тоже попаду под это неприятное влияние.

— Это, к сожалению, правда… — сказала она, чувствуя себя обделенной и подставленной. — Все ребята решили сделать вид, что меня не существует. Я пойму, если ты решить перестать со мной общаться, Розария…

— Ты думаешь, что я так легко тебя брошу? — сказала она, взглянув на Люмин с укором. — Не важно, что говорят другие. Ты первый человек в этом лагере, который решил заговорить со мной. Я и не думала, что со мной кто-то захочет общаться. А теперь, если так уж вышло, то мы вместе понесём эту ношу. Согласна?

Люмин улыбнулась и обняла Розарию. Как она могла думать, что она отвернётся от неё? Это же Розария! У неё есть своя голова на плечах, и она сама может принимать решения, не поддаваясь влиянию мнения окружающих.

— Только ты мне объяснишь, что произошло, пока я лежала в медпункте, — шутливо потребовала Розария, улыбка играла на её губах.

И Люмин поведала ей обо всем. О том, как ребята сбежали из лагеря, как их засекли, как Аяка пыталась выудить из нее информацию, а в конце концов все подумали, что она сдала ребят и объявили предательницей и отвернулись от неё. Рассказала даже о Дотторе. Розария слушала с интересом, вглядываясь в глаза Люмин. Она была потрясена услышанным и не могла поверить, что Люмин столкнулась с таким несправедливым обвинением.

— Знаешь, — начала Розария после услышанной истории. — Я удивлена тем, что все, что ты мне рассказала, произошло за несколько часов моего отсутствия. Забей на них. Возможно, то, что ты сдружилась с Дотторе — не так уж и плохо. Может, он будет за нас, как думаешь? Хотя, он сам себе на уме. Ну ладно, поживём — увидим, ты главное не переживай сильно.

— Спасибо, Розария, за поддержку.

Дискотека закончилась, и все отряды начали расходиться по корпусам. Музыка умолкла, оставив послевкусие веселья и танцев в воздухе. Свет мерцал и наступала тишина. Молчаливые тени скользили по стенам, словно призраки, оставляя за собой лишь последние признаки лагерной вечеринки. Вожатые первого отряда завели подростков в игровую комнату для проведения «Вечерней свечи». Ребята расселись в круг, прижавшись друг к другу для создания тепла. Некоторые взяли из комнат пледы, чтобы атмосфера была более уютной и дружеской. Аяка зажгла свечу, и этот жест заставил всех замолчать, соблюдая правила данного мероприятия.

— Дорогие ребята, — начала Аяка, устало поглядывая на мерцающую свечку. — Снова мы собрались, чтобы поделиться своими мыслями и впечатлениями. Вчера у нас не было «свечки», поэтому высказываться за вчерашний день тоже можно. Я напомню правила: когда говорит один человек, остальные молчат и слушают, не перебивая. Здесь вы можете свободно высказывать свои мысли, чувства и впечатления. Только культурным языком и без оскорблений. Договорились? — вожатая осмотрела ребят и, убедившись, что они всё поняли, начала. — Вчерашний день мне принес хорошие впечатления. Несмотря на то, что мы проиграли в нашей первой игре, мне было так приятно видеть, что вы самостоятельно собрались и начали обсуждать стратегию. Очень похвально, что у вас есть понимание, что такие вещи лучше обсуждать коллективом, чтобы результат был. Не расстраивайтесь по поводу проигрыша. У нас впереди ещё целая смена и, если вы будете дружными, то обязательно будете побеждать. Сегодняшний день меня немного огорчил. Во-первых, я была, мягко говоря, удивлена, увидев ссору в столовой у вас, моих ребят, которые еще вчера так дружно обсуждали важные вопросы между собой. Ещё и пренебрежение правилами сегодня было замечено. Все знают, думаю, за собой кто и что нарушил сегодня. Я надеюсь, что подобного больше не повторится, потому что ни к чему хорошему это не приведет. Честно говоря, работаю со старшим отрядом впервые, и я, наверное, слишком переоценила вашу самостоятельность. Вы почувствовали свободу, и вот к чему это привело. Теперь буду более внимательной. Спасибо за внимание.

— Соглашусь со всем сказанным моей коллегой, — начал Аято, взяв свечу. — У нас в коллективе начались уже ссоры и недопонимания, и почему-то девочки отказались наладить отношения между собой… Как я уже и говорил за завтраком, если у нас будут конфликты внутри коллектива, то этого коллектива не будет вовсе. А если не будет коллектива, но мы уедем из лагеря все с плохими впечатлениями. Давайте будем помнить, что мы должны быть дружными и находить решение конфликтным ситуациям. Если не можете разобраться сами, подходите к нам. Это не будет ябедничество, ни в коем случае. Это будет просьба о помощи. Думаю, каждый из вас не хочет ссор. Я надеюсь, что каждый из вас сейчас хорошенько подумает об этом. Я пока расстроен, скажу честно. Ну что ж, не все сразу, будем работать над сплочением коллектива. Спасибо за внимание.

— Я буду немногословен, — предупредил Альбедо, приняв свечу. — В лагере мне нравится, мероприятия интересные. Я получаю тонну вдохновения и не могу оторваться от рисования! Также я очень рад, что сегодня смог внести вклад в наш отряд — вместе с Ноэлль и Ёимией я рисовал плакат для нашего отрядного уголка. Конечно, ссоры между моими товарищами не самое приятное, что хотелось бы видеть на отдыхе в лагере. Особенно жалко Люмин, некоторые ребята к ней очень агрессивно относятся. Ребята, давайте не будем портить настроение друг другу. В конце концов, мы приехали сюда отдохнуть и зарядиться хорошим настроением. У меня всё.

— Я рада, что за эти дни в лагере я смогла найти такого друга как Альбедо, — смущенно начала Ноэлль. — Я очень переживала, что не смогу найти здесь друзей и влиться в коллектив, но судя по всему, видя все конфликты вчера и сегодня, я понимаю, что у всех есть такая проблема. Мы еще притираемся и привыкаем друг к другу. Каждый из нас так или иначе влияет на зону комфорта другого, и мы пока учимся мириться с этим и уживаться вместе. Поэтому я бы хотела успокоить немного наших вожатых. Я думаю, что скоро мы сдружимся, и конфликты у нас сойдут на минимум. Спасибо.

— Я столько впечатлений получила! — громогласно заявила Ёимия. — Игра вчерашняя — просто супер. У меня такой азарт был. Ты находишься там как на настоящем сражении, только эпичной музыки не хватало! Жаль, что я так и не смогла никого поймать, но главное — было весело, верно? И да… — Ёимия чуть поникла. — Мне очень стыдно, что я нарушила правила лагеря. На первый взгляд это казалось хорошей идеей, но потом я поняла, что с нами могло действительно случиться все, что угодно, и никто нам бы не помог. Я обещаю, я больше не буду нарушать правила. Спасибо за внимание.

— Я сделала очень много фотографий! — воскликнула Шарлотта. — Я слышала, что в главном здании есть компьютер и принтер. Я привезла флешку. Я надеюсь, в конце смены можно будет сходить туда и за денюжку распечатать фотографии? Я просто хотела бы подарить их всем вам на память. Еще хочу отметить, что в столовой очень вкусно готовят. Я в восторге от этого лагеря. Единственное, что немного огорчает — мало дают времени для купания. Я понимаю, если бы столько было для младшего отряда, но нам можно было бы и побольше дать времени. Но сегодня вроде бы Чжун Ли договорился на десять минут, но в итоге мы пробыли на пляже как обычно. Я приехала в лагерь отчасти из-за моря, а в итоге мы на пляже проводим полчаса в день и уходим. Может, в следующие дни это можно будет как-то исправить и ходить хоть бы два раза в день? На этом все. Спасибо.

— Все мероприятия в этом лагере мне нравятся, особенно мне было интересно ставить визитку сегодня. Мне кажется, наше выступление было лучшим, мы молодцы! — начала с хорошего Гань Юй. — Но мне крайне неприятно отношение некоторых ребят. А именно Скарамуччи и отчасти Люмин и Розарии.

Скарамучча, услышав свое имя, сел поудобнее и в упор уставился на Гань Юй с таким выражением лица, будто бы говорил: «Ну давай, попробуй раскритиковать меня, если смелости хватит».

— Люмин и Розария просто всё время конфликтуют с нашей компанией, но к счастью, лично меня это не особо касается. Там какие-то тёрки с Кэ Цин и Итэром у них постоянно. Но вот Скарамучча, — Гань Юй сделала акцент на его имени и тяжело вздохнула, будто говорила о совершенно несносном человеке. — Я ему ничего не делала, он постоянно поддевает меня и Сяо. На вчерашней игре я сидела под деревом, потому что у меня болел живот, и я не могла бегать. Но Скарамучча вместо того, чтобы спросить как настоящий товарищ, к примеру, «Гань Юй, у тебя все хорошо? Что-то случилось?» начал сразу, не разобравшись, наезжать на меня и оскорблять, называть меня бесполезной. Я не посчитала нужным после такого хамского отношения сообщать о причине своей пассивности, потому что понимала, что с таким человеком, как Скарамучча, невозможно нормально поговорить. Хорошо, вчера, может, я была в этом и не права. Но вот сегодня наступил новый день. И мы снова заводим ту же пластинку и вспоминаем то, как я вчера на игре сидела под деревом. Ну что за тупость, реально?! Вам поговорить больше не о чем, ребят? Я как будто преступление какое-то совершила. Давайте еще вспоминать этот случай до конца смены, вообще замечательно будет, да, Скарамучча? Кроме того, не всем нравятся подвижные игры, но за меня это еще скажут мои друзья. Простите, что так негативно, просто накипело. Спасибо за внимание.

— Я удивлен, что быстро обрел свою небольшую компанию в лице Кэ Цин, Итэра, Гань Юй и Моны. Ребята реально классные, — Сяо чуть улыбнулся, взглянув на своих друзей. — Я бы хотел больше подвижных игр с соревновательным уклоном, как вчера. Как сказала Ёимия, действительно находишься как будто на настоящем поле боя, есть азарт, и это невероятное впечатление. Но, наверное, понятно, что нас всех достали некоторые ребята. С Люмин и Розарией всё понятно. Но вот Скарамучча… Простите, но у меня тоже накипело, поэтому я тоже выскажу свои эмоции. Я не понимаю, почему он осуждает наши с Гань Юй отношения. Он говорит, что не всем приятно смотреть на наши телячьи нежности. Но вы нас с Гань Юй видели? Мы разве целуемся на глазах у всех или еще что-то? Мы прекрасно осознаем, что находимся в обществе и больше объятий себе не позволяем. А Скарамучча делает из этого такую трагедию, словно мы всё выставляем напоказ и заставляем его смотреть на это. Меня уже несколько раз называли подкаблучником. Но почему? Потому что я защищал честь своей девушки, потому что люблю её? Теперь парни, которые встают на защиту своих дам, автоматически считаются подкаблучниками, или что? Мне совершенно это непонятно. Даже сейчас, когда Скарамучча начал немного общаться с нами после инцидента с побегом, он не упускает возможности подкольнуть нас. Шутки шутками, но не всем они приятны. Очень надеюсь, что Скарамучча подумает о том, что говорить стоит, а что нет. Спасибо за внимание.

— К сожалению, у меня больше негативных эмоций за эти пару дней, — усмехнулась Кэ Цин. — Это связано всё с теми же личностями — Розария, Люмин и Скарамучча. Но со Скарамуччей мы уже помирились и подружились. Знаете, а нарушение правил сближает, хех… А что касается Розарии и Люмин… Этим двоим словно нечем заняться. У них других тем для разговоров, видимо, нет. Только нас и обсуждают. И ещё... Как же достало выслушивать упреки по поводу того, что я вчера не участвовала в игре. Ну не хотела я, понимаете?! Мне что, надо было через силу бегать? Я сюда отдыхать приехала или напрягаться? Я считаю, что если человек не хочет играть, то его не нужно заставлять. Я расстроена, что не стала командиром отряда. А главным аргументом было то, что я якобы с презрением отношусь ко всем лагерным событиям. Это так тупо! Да с чего вы сделали такой вывод?! У нас за все время было всего лишь одно соревнование, а на меня уже навешали ярлыки. Сегодня я ведь поучаствовала и, кстати, с удовольствием. Люмин… Это вообще отдельная тема, если я сейчас её подниму, то мы здесь до ночи будем сидеть. Она приносит слишком много проблем нашему отряду. И, простите, мисс Аяка и мистер Аято, как бы я не хотела дружный коллектив, некоторые люди мне просто неприятны, вряд ли я с ними найду общий язык. Спасибо за внимание.

— В лагере очень здорово, — с улыбкой начал Итэр. — Особенно когда вокруг такие замечательные друзья. Но я не думал, что у меня проблемы возникнут с собственной сестрой! За меня тут уже все сказали, не вижу смысла повторяться. И, Люмин, — Итэр перевёл взгляд на сестру. — Сегодняшняя речь Чайльда заставила меня задуматься. Я думаю, что я и правда немного погорячился. Прости, если обидел чем-то, но, честно говоря, ты сама постоянно лезешь не в свое дело, будто бы нарываясь. Но мы с тобой это тоже уже обсудили, думаю, понимаешь о чем я. Кстати, я надеюсь, что нам за победы в соревнованиях будут давать какие-то грамоты. Иначе ощущение, будто соревнуемся просто так. Хотелось бы в конце смены, чтобы был результат нашей работы. У меня всё.

— Пожалуйста, можно я не буду повторять еще раз то, что сказали мои друзья? — устало промямлила Мона. — Скажу кратко: Скарамучча красава, что наконец помирился с нами и начал нормально общаться. Тарталья, к сожалению, больше с нами не дружит из-за личных проблем с Кэ Цин. Но, думаю, он скоро отойдет и снова возобновит с нами общение. Ему нужно время, понимаю. Еще я расстроена, что, возможно, к нам переведут Дотторе. Мисс Аяка, это можно как-то предотвратить?

— К сожалению, нет, — покачала головой Аяка. — Это решение директора лагеря, и с завтрашнего дня Дотторе будет в нашем отряде. Крепитесь. Мы будем делать все возможное, чтобы он сильно не доставлял нам проблем. Давайте продолжим.

— Ох, я так понимаю, я стал звездой этого вечера? Так много людей про меня сказали. Что ж, я польщен, — хмыкнул Скарамучча. — Гань Юй, у человека есть навык членораздельной речи, чтобы им пользоваться, а не отмалчиваться, что у тебя болит живот. Я мысли твои читать не умею. Так что твои претензии неуместны. Сяо, я, возможно, слишком наседаю на тебя, но ты подкаблучник, потому что ты все время говоришь о Гань Юй. Стоит хотя бы косвенно что-то не так сказать о ней, ты сразу начинает обороняться. Поспокойнее будь. У Гань Юй язык есть, может сама за себя ответить, тебе необязательно все время защищать её. Это правда начинает раздражать. Мисс Аяка, у меня вопрос: а возможно перевести человека в другой отряд?

— Если это не Дотторе, то есть такая возможность, но там есть некоторые условия. А что?

— Смотрите, какая ситуация: вы сейчас наверняка услышали, что у многих ребят не получилось наладить взаимоотношения с Люмин. Возможно, мы просто характерами не сошлись. У нас постоянные конфликты с ней. От этого хуже и нам, и самой Люмин. Ей трудно будет находиться в коллективе, где она ни с кем не может найти общий язык. Может, перевести её в другой отряд? И…

— Хватит! — выпалила Люмин, вскочив.

— Люмин, по правилам… — начала было Аяка.

— Да наплевать мне на ваши правила! — рявкнула она, еле сдерживая слёзы. — Все подряд сейчас обо мне говорят так, будто я какая-то хулиганка. Но это совсем не так! Я не хочу это больше выслушивать! Скарамучча, ты общался со мной нормально, но после вашего побега резко объявил, что я вас сдала?! Да какого фига?! Вы хоть разобраться пытались?! Я не сдавала вас! Не сдавала! Мисс Аяка, ну хоть вы скажите им! Скажите, как всё было! Вам словно вообще наплевать на то, что одного человека в вашем отряде клюют со всех сторон за то, чего он не делал. Вы же знаете, я никого не сдавала! Я вам не сказала никакой информации! Но вы с чего-то решили, что я что-то знаю! Вы либо не видите, что творится в коллективе, либо не хотите видеть! А знаете ли вы, что изначально конфликт с Кэ Цин начался, потому что мне кидал угрозы Чайльд?! То есть это нормально?! Я никому ничего плохого не делала! Я просто хотела защитить брата! А теперь из меня сделали непонятно кого и даже хотят выгнать из отряда!

По щекам Люмин текли слёзы, и она выскочила из игровой комнаты. Она не знала, правильно ли поступила, но слишком все накопилось. Она не могла больше сидеть спокойно и выслушивать, как ее поливают грязью.

— Люмин, — голос Розарии окликнул её, но она никак не могла успокоиться и продолжила рыдать. Объятья подруги вызвали еще больше слёз. — Успокойся, все будет хорошо.

— Розария, я хочу уехать отсюда. Я хочу домой! Я завтра позвоню родителям и попрошу, чтобы меня забрали.

— Подумай хорошенько, может, Аяка и Аято что-то решат и разрулят…

— Что они разрулят?! Они не видят, что под их носом происходит. Они считают, что мы уже взрослые и можем сами разобраться. Надоело! Зря я приехала сюда!

— И ты так просто сдашься? — голос Тартальи стал неожиданностью, и обе девушки обернулись. — Ты, конечно, можешь уехать, убежать от проблем, но тебя запомнят как слабачку, которую легко сломить.

— А что ты предлагаешь, терпеть? И почему это ты вдруг волнуешься обо мне, Чайльд, это из-за тебя все началось! Из-за тебя! — кричала Люмин. — Если бы не ты…

— Признаю… — спокойно сказал Тарталья. — Виноват. Ослеп от ревности. Но с тех пор, как я расстался с Кэ Цин, я понял, с какой стервой встречался, и мне стыдно. Я тоже хочу поставить её на место. Поэтому предлагаю свою помощь. Если ты, конечно, хочешь бороться с несправедливостью, а не нюни распускать. Уехать ты когда угодно сможешь, но вернуться назад — нет. Так что хорошенько подумай над моим предложением, спичка…

— Наверное, ты прав… — со вздохом ответила Люмин. — Рано расклеиваться из-за первых проблем… Хорошо, если я заручусь твоей поддержкой и Розарии, то думаю, мне будет проще… Просто сегодня я была совершенно одна, и все слишком навалилось на меня.

— Но теперь мы втроём будем изгоями, — хмыкнул Чайльд. — Ведь я теперь с вами. А теперь пойдемте, вернемся, а то, кажется, дождь сейчас начнется…

Когда они снова ступили на крыльцо корпуса, из игровой выскочила Аяка и чуть не столкнулась с ними. Она выглядела обеспокоенной, но, увидев Люмин, с облегчением выдохнула.

— Люмин, если хочешь, можешь пойти отдохнуть, — заботливо сказала Аяка. — Мы обсудим все завтра, хорошо?

— Угу, — буркнула Люмин.

— Можно я тоже пойду? — попросила Розария и получила одобрение, и подруги вместе пошли готовиться ко сну. — Вот видишь, Люмин, Чайльд с нами.

— Да, может быть, всё не так уж и плохо…

* * *

В мраке ночи, когда весь лагерь уже давно спал, только иногда слышались тихие храпы детей и вожатых, на крыльце корпуса первого отряда появился загадочный человек в темном плаще. Дождь льющийся неистово смешивался с топотом его ног, создавая атмосферу таинственности и загадочности.

Человек подошел к плакату отрядного уголка и включил фонарик, освещающий его лицо с таинственной угрозой. Он достал замазку и начал внимательно рассматривать имена на плакате.

Человек решительно перечеркнул два имени на плакате, замазав их так, что они были практически неузнаваемы. Затем, когда замазка высохла, он написал на их месте корявыми буквами слова «Ничтожество» и «Шлюха».

Подняв ворот плаща, чтобы скрыть свое лицо и уйдя с места преступления, человек исчез во мраке ночи, оставив за собой загадку и страшное предчувствие…

---

1) Песня: Полина Гагарина — Команда

Вернуться к тексту