Безумный Хогвартс, или Любовь зельевара (гет)

— Ты что, новый одеколон приобрел? — поинтересовался Люциус, подходя к Северусу.

— Да, слегка прыснул для удовольствия, — ответил Северус, отряхнув край мантии.

— Очень мило, — проговорил Люциус, принюхиваясь к аромату. — Пахнет поджаренной на гриле перчаткой.

— Вчера мы с мисс Сэлинджер посетили королевский театр Друри-Лейн, — сообщил Северус своему другу.

— Где? — удивленно переспросил Люциус.

— Да, — задумчиво произнес зельевар. — Это было чудно и изыскано.

— Точнее, ты заснул, — напомнил Люциус.

— Почти сразу, — уточнил Северус. — А затем мы выпили по чашечке чая.

— Минуточку, — внезапно озарило преподавателя ЗОТИ. — Вы что, теперь и чай пьете? Эта девчонка всерьез взялась за твое преображение!

— Ты о чем? — Северус изогнул бровь в своей коронной манере и пристально взглянул на друга.

— Сначала королевский театр, потом чай, — начал Люциус. — А затем ты тянешь ее ридикюль и спрашиваешь разрешения повидаться со старым приятелем в пятницу вечером.

— Погоди, — остановил его Северус. — Ты хочешь сказать, что меня охомутали? Это не так! — возразил зельевар. — Я по-прежнему свободный мужчина!

— А как ты думаешь, после таких слов она не засверкает глазами, бросив тебе оплеуху? — усмехнулся Люциус.

— Перестань, Люциус, — вымолвил Северус.

— Вот и прекрасно, — ободряюще похлопал Люциус друга по плечу. — Мужчине крайне важно не растерять себя.

— Я ей тоже объяснил, — тихо произнес зельевар, глядя в бескрайние просторы. — Поэтому сегодня за завтраком в Большом зале мы будем сидеть вместе.

— Значит, ты ради мисс Сэлинджер наодеколонился?

— Возможно, — загадочно отозвался зельевар, поправляя манжеты на своих рукавах.

— Конечно, а для меня, выходит, Святой Годрик не велит благоухать, так? — возмутился Люциус, развернувшись и удаляясь от зельевара.

В мгновение, когда тишина вновь окутала их, раздался шёпот улыбки, наполняя пространство чутьем невидимой нити, соединяющей два сердца. Люциус, словно обладая даром предвидения, ощутил в этом мгновении нечто большее, чем простая ссора, — малый слом души, ждущий спасения. И в его горьком сердце, между струйками печали, затеплился огонек надежды: каждый аромат, каждое действие, за которыми стоил выбор и чувства, это путь к самому себе.

Большой зал.

Сегодня преподаватель Истории магии устроилась за столом для завтрака рядом с Люциусом, жаждущая узнать все о загадочном зельеваре. Каждый взгляд, брошенный на него, наполнялся ожиданием, а мысли множились, как мыльные пузыри в солнечном свете. Люциус, облаченный в элегантные одежды, излучал ауру тайны, и Эвер чувствовала, что ее сердца наполняет сладкое волнение.

— Ну и как давно вы дружите? — осведомилась она, осторожно подливая кофе в его чашку.

— Лет так тридцать, — незамедлительно ответил за него Северус Снейп.

— Ты что, о чем это? Мы дружим с твоего распределения, — с улыбкой возразил Люциус.

— Не может быть, — протянул зельевар, изогнув бровь в недоумении.

— Так и есть, — подтвердил Люциус, сделав глоток из чашки. — Это были нелегкие годы, хочу сказать. А ты хоть помнишь, Северус?

— Мне нужно заглянуть в свой тайный дневник, — в саркастическом тоне заметил Северус.

— Он всегда за остроумие прячется, — добавил Люциус, с тонким намеком. — За шутками скрываются непростительные комплексы!

В воздухе между Северусом и Люциусом разгорелась спорная дискуссия, как огненная искра, готовая разжечь пламя. Эвер, наблюдая за их перепалкой с легкой ухмылкой, не удержалась от комментария: Да вы, ребята, похожи на старую супружескую пару.

И в этот момент, когда их голоса перекрывали друг друга, она ощутила, что в их противостоянии есть что-то большее, чем просто разногласия. Это была игра умов, в которой страсть и юмор сплетались в вечернюю симфонию. Каждое слово словно замедляло время, раскрашивая серые будни яркими оттенками дружеской иронии, напоминая о том, как смех способен легко разрядить напряжение, связывающее даже самых разных людей.

— Что? — переспросил Люциус.

— В каком смысле? — удивился Северус.

— Вы так мило ссоритесь, — усмехнулась она.

— Мы не ссоримся, — возразил зельевар. — Мы по-мужски перекидываемся камнями через огород.

— Да, — согласился с ним Люциус. — Это настоящее мужское товарищество!

* * *

Вечером, когда комната окуталась полумраком, наконец, пара обрела долгожданную уединенность. Зельевар, измученный своими жадными прикосновениями, нежно обнял Эвер, его дыхание стало тяжелым, а пальцы дрожали на ее коже, словно искры, вырывающиеся из пламени. В ней он ощутил безумные страсти, которые безжалостно захватили его сердце, покорив его душу ярким вихрем эмоций. В этот миг мир вокруг исчез, оставив только их двоих, втянутых в танец желания и томления. Эвер, вся и вся, являлась для него не просто женщиной, но олицетворением всех высоких стремлений и мечтаний. Каждый миг, проводимый вместе, был пропитан электрической энергией, каждая секунда тянулась в бесконечность, словно время остановилось, позволяя им раствориться друг в друге. В этих тенях, наполненных тишиной, они вновь открывали горизонты своих чувств, ставшими неведомыми прежде, и, наконец, сливаясь в одно целое, обрели гармонию в своем новом, волнующем мире.

Эвер прижалась лицом к его груди, стараясь успокоить себя, изнемогая от волнения и желания, которые он пробудил в ней.

— Признавайся, о чем ты думаешь прямо сейчас? — спросила она, глядя на него с любопытством.

— Честно? — переспросил он, и его губы тихо коснулись ее виска, оставляя волшебный след.

— Ну конечно, — ответила девушка, зная, что тайны их сердец должны быть открыты.

— Я волнуюсь о Люциусе, — вдруг произнес Северус, разрушая романтическую атмосферу одним лишь своим признанием.

— Ты целовал меня, но думал о Люциусе? — недоуменно спросила Эвер, отстраняясь от зельевара.

— Не в том смысле, — оправился он, укоризненно смотря на нее. — Как же ты умеешь испортить момент.

— И это я, значит, нарушила магию момента? — возмутилась Эвер, нахмурив брови.

— Я просто беспокоюсь о нем, — сказал Северус, вновь притягивая девушку к себе.

— Почему? — поддаваясь, Эвер положила голову ему на грудь.

— Он снова пошел в «Кабанью голову» и, скорее всего, напьется до полусмерти, — тихо произнес зельевар, его голос был полон печали.

— И что, если ты будешь думать о нем, целуя меня, он вдруг перестанет пить? — с любопытством спросил Эвер.

— Если бы, — глубоко вздохнул он, целуя её в висок.

Эвер, ощущая легкое раздражение, с нежностью стукнула его по плечу, испытывая теплоту их момента, несмотря на шумные мысли о Люциусе.

— А что, если мы с тобой и с какой-нибудь твоей подружкой куда-нибудь пойдем и заодно пригласим Люциуса?

— Типа двойного свидания, — уточнила Эвер. — Ну, не знаю, все мои подружки из института либо замужем, либо лесбиянки, либо то и другое разом. Одна из них только что удочерила прелестную китайскую девочку.

— Какого возраста?

— Северус! — воскликнула девушка в тот момент, когда в дверь постучались.

Эвер встала с дивана и подошла к двери, недоумевая, кто в такую позднюю пору решился нарушить их уединение. Открыв дверь, она была приятно удивлена, увидев Гермиону.

— Я не хотела тебе мешать, но ты забыла у меня свой блокнот, — сказала преподавательница Древних рун, протянув ей его.

— Спасибо, — прошептала Эвер, вновь омрачившись вечерней тишиной, и закрыла за ней дверь с легким вздохом.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросил Северус, когда Эвер, положив блокнот на стол, вернулась к нему в объятия.

— Нет! Совсем нет!

Скоро вся троица направилась в бар, где, уже поддавшись притягательной силе спиртного, сидел Люциус. Его фигура, окутанная мягким светом, казалась хрупкой, как нежный лепесток, однако в его глазах мерцало лукавство. Комната наполнялась шепотом разговоров и смехом, словно каждое мгновение было обрамлено сюжетом некоей сказки. Взгляды встречались, искры эмоций проносились между ними, как молнии среди облаков. В этот миг мир за пределами бара стирался, уступая место только им — втроем, вновь объединенным в этот волшебный вечер, где незримые границы исчезали, а возлюбленные тайны поднимались на поверхность, жаждущие быть обнаруженными и обретенными.

— Ну надо же, кто пришел! — откликнулся он, его голос звучал пьяно, но с ноткой усталой иронии, из тёмного угла заведения.

В этом уютном уголке, наполненном шумом и светом, их компания задержалась до полуночи, внимая дружеским шуткам и уносясь в беседы о непроходящих переживаниях. Время текло, как струя вина, разливая теплоту воспоминаний и надежд, создавая атмосферу, в которой царила не только близость, но и легкая печаль о невысказанных словах. Каждое мгновение словно было заключено в хрустальную каплю, отражающую все оттенки их уникальной связи, способной пронести их через любые недоразумения вне этих стен.

— Как жаль, — вздохнула юная волшебница, полная грусти. — Вероятно, сегодня тебе непременно бы повезло...

— Что? Что ты сказала? — переспросил Северус, не расслышав последних слов Эвер из-за того, что Люциус начал громко напевать незабвенную мелодию.

— Если ты не считаешь, что наши отношения готовы к новому этапу, — продолжила она.

— Я отнесу этого рыдающего младенца и вернусь, — утвердительно заявил Северус, обняв Люциуса под руку, и направился к кабинету преподавателя ЗОТИ.

— Дверь я запирать не буду! — крикнула ему в след девушка, её голос звучал как последняя искра надежды.

— Не важно, — ответил Северус с решимостью. — Я прорвусь!

Однако зельевар так и не сумел добраться до спальни мисс Сэлинджер той ночью. Пьяный Люциус, истощённый душевными муками, без усталости изливал сердечные терзания своему другу, как будто на то было отведено само время. Только под утро, когда первые проблески света начали пробиваться сквозь занавеси, Северус, наконец, смог утихомирить его словами, полными сочувствия и понимания. Каждое мгновение с Люциусом было как борьба с ночными тенями, где печаль казалась вечной, но в конце концов, настало спокойствие, и тишина заполнила комнату, словно обещание нового утра.

Профессору зельеварения удалось вырваться на пару часов в царство сна. Встревоженный и раздраженный, он столкнулся с Люциусом Малфоем в величественном Большом зале, где шел завтрак.

— Ну что, не затащил еще Эвер в постель? — весело спросил Люциус, чья энергия, подпитываемая утренним Животворящим эликсиром, контрастировала с угрюмыми чертами зельевара.

— Нет, — раздраженно фыркнул профессор Снейп, стряхивая капли кофе, что расплескались на его рукав.

— Почему? — удивился Люциус, приподняв бровь.

— Не было подходящего случая, — процедил он с явным недовольством. — Хотя, должен признаться, был момент, но одна грязная кобелина напилась и всю ночь мне жаловалась на свою несчастливую участь.

— Устрой ей романтический вечер со свечами, шампанским и клубникой — ее сердечко после этого точно забьется, — с озорным блеском в глазах порекомендовал Люциус, щедро хлопнув друга по плечу. Чашка, которую тот неосторожно держал, выскользнула из рук и с глухим ударом разбилась о пол, заливая сюртук Северуса волной горячего зелья.

— Значит, свечи, шампанское и клубника, — процедил Северус, негодовательно отряхивая свою одежду и метя гневный взгляд на Люциуса.

— И не забудь про четыре шелковых платочка, за которые она тебя привяжет к кровати, — усмехнулся тот, чувствуя нарастающее напряжение. Чтобы не довести друга до крайности, он поспешил покинуть Большой зал, бросив напоследок загадочный вопрос: Или вы к этому еще не готовы?

* * *

Северус с утра отправил Эвер письмо, в котором выражал искренние извинения, укутанные в тёплые слова и нежные надежды. Он пригласил её на ужин в свои роскошные покои, где мерцание свечей будет танцевать в ритме их переживаний.

— Ты куда-то собираешься? — поинтересовалась Гермиона, уютно устроившись на диване в комнате преподавателя Истории магии.

— Да, — ответила волшебница, изящно вытаскивая из шкафа своё темное платье. — К Северусу.

— Профессор наконец-то решил впустить тебя в своё царство? — с легкой иронией заметила Гермиона, улыбаясь подруге.

Эвер, чувствуя трепет в груди, задумалась о предвкушении вечера, полном тайн и тонких намеков, которые заполнят их время вместе. Платье, лёгкое как вечерний ветер, словно обнимало её, придавая уверенности. В этот миг волшебница осознала, что на грани нового начала, где образы прошлого встречаются с мечтами будущего.

— Гермиона, зачем ты так? — спросила преподавательница Истории магии, быстро переодеваясь.

— Расслабься, Эвер, — отмахнулась подруга с усмешкой. — Это всего лишь секс! Сколько времени ты уже обходишься без него?

— Не помню, — чуть замешкавшись, произнесла девушка. — Восемь месяцев, четыре дня и шесть часов.

— Ну и слава Годрику, что это не как с проколотыми ушами, — поддразнила Гермиона, внезапно хохотнув. — В конце концов, дырочки зарастают.

Эвер иногда испытывала смущение от таких откровенных вопросов, которые, словно шоковая волна, пробуждали в ней удивление и неловкость. В глазах Гермионы действительно не было ни капли стеснения; она открыто обсуждала самые интимные темы, будто это были самые обыденные вещи на свете. В ту же секунду Эвер почувствовала, как какие-то ранее закомплексованные границы размываются, и невольно рассмеялась вместе с подругой, продолжая при этом обдумывать, как же далеко её мысли могут завести в поисках ответов на неудобные вопросы о самом себе.

— У тебя есть стринги? — с любопытством спросила Гермиона.

— Я не ношу стринги, Гермиона, — резко ответила Эвер, наконец, натянув на себя платье.

— А как насчет…

— А как насчет кляпа и лейкопластыря? — гневно перебила её она, недовольно поглядывая на подругу. — Знаешь, что, я справлюсь сама, — и, щелкнув пальцами, распахнула двери.

— Нет, я хочу помочь тебе, — покачала головой Гермиона и взмахом палочки закрыла дверь. — Кстати, газоны у тебя пострижены?

— Ты о чем? — удивилась мисс Сэлинджер, уставившись в свое отражение в зеркале.

— Обычно там тропические леса, я права?

— Я не собираюсь это обсуждать, — с холодным тоном произнесла Эвер, ясно осознав намек подруги и желая отвести разговор в сторону.

— Ты же не хочешь, чтобы наш профессор заблудился в дебрях, так и не выйдя на полянку, — произнесла Гермиона с непреклонной серьезностью, не отрывая взгляда от подруги, кружившей возле зеркала. — Ковры нынче не в моде, — продолжила она, не дождавшись ответа от Эвер. — Разве что малюсенький коврик у входа.

— Слушай, — обернулась Эвер к подруге. — Я не собираюсь обливаться горячим воском, чтобы зельевар мог прогуливаться по опушке!

— Восемь месяцев, четыре дня и шесть часов, — напомнила Гермиона, приподнимаясь с дивана. — А воск разогреется за секунду.

— Ладно, — согласилась Эвер, прекрасно понимая, что спорить с Гермионой не имеет смысла.

* * *

Северус Снейп распахнул дверь в свои покои, едва лишь послышался мелодичный стук. Он пригласил преподавательницу Истории магии войти, и, хотя в её сердце затаилось смятение, девушка нерешительно ступила в слегка затенённую обитель зельевара.

В этот миг Эвер с глубоким огорчением вспомнила Гермиону, которая так неосмотрительно предложила ей эту абсурдную процедуру с воском. Едва ли она добралась до подземелья, и все её мысли были окутаны лишь мучительной болью, что терзала между ногами. Ноги её словно тонули в томительном грузе, а разум упорно держался за тень неудачного выбора.

Комната, окутанная таинственным светом, лишь усиливала её смятение, придавая этому мгновению дополнительную тяжесть.

— Что с твоей походкой? — устало спросил зельевар, подмечая, как она медленно и непривычно добралась до дивана у камина.

— Да, просто потянула мышцу, — соврала она, обводя взглядом комнату.

Здесь царил сладкий аромат роз, окутывающий всё вокруг, а мягкое свечение множества зажжённых свечей разливало теплоту, создавая атмосферу уюта и волшебства, как будто в этом каменном подземелье прятались тайны и воспоминания о магии, что далеко за пределами обыденного.

— Болит? — с беспокойством поинтересовался зельевар, присаживаясь рядом с Эвер.

— Ты даже не представляешь, как, — прошептала девушка, стиснув зубы и погружаясь в ярость, посягая на имя Гермионы Грэйнджер.

— Может, стоит выпить бокал шампанского? — предложил он, внезапно вспомнив. — О, я забыл про клубнику. Хочешь?

Юная волшебница, чуть колеблясь, выбрала из вазы одну спелую ягодку и, укусив, посмотрела на Северуса. Он внимательно наблюдал за ней, приближаясь ближе.

— Ты хоть немного нервничаешь? — неожиданно спросила она, встречая его взгляд.

— Я как первокурсник, опоздавший на урок, — признался зельевар, обнимая ее, словно мир вокруг них растворился.

Девушка не успела возразить, как его губы нежно коснулись ее, его горячий и неистовый поцелуй захватил ее. В тот миг казалось, что время остановилось, и все их сомнения остались далеко позади.

— М — м — м… — протянула она, охваченная бурей возмущения.

Но зельевар не был склонен к остановке; его настойчивость лишь крепчала, и его язык уверенно ворвался в ее губы, стремительно исследуя каждую их грань. Эвер слегка сопротивлялась, но с каждым его пылким поцелуем ее защита разрушалась, словно замок под натиском непогоды.

— Эвер, — тихо произнес он, снова прикасаясь к ее губам, и она, наконец, ответила, осознав, что не в силах устоять перед этим мужчиной.

Северус притянул волшебницу к себе сильнее, углубляя поцелуй. Безумная волна страсти мгновенно накрыла их, его губы обжигали ее нежную кожу. Зельевар незаметно сдвинул край ее платья и стал нежно целовать ее плечо и шею. Эвер, извиваясь от его ласк, понимала, что вся уже в его власти.

Сбросив с себя сюртук и рубашку, он обнажил свою кожу, сводящую девушку с ума. Она жадно целовала его плечи и грудь, вдыхая его пряный аромат, едва уловимый среди туалетной воды. Увлекаясь, она зарыла пальцы в его волосы и, страстно целуя его, прошептала: Северус… Может, ты уже отнесешь меня в свою спальню? — и сжала его волосы крепче.

Утро. Подземелье.

Северус пробудился давно, но все еще лежал с закрытыми глазами, опасаясь потревожить девушку, мирно спящую на его груди.

Неохотно она потянулась и перевернулась на другую сторону кровати, в то время как зельевар нежно притянул ее к себе.

— Северус, — прошептала Эвер, — мне пора, меня ждет целая гора работ, которые нужно проверить.

— Как бы я хотел быть твоим учеником, — сонно произнес Северус, его голос звучал как тихая мелодия, и он поцеловал ее в шею. — Я сидел бы за первой партой и без усталости вглядывался в твои глаза.

— Ох, ну и подлиза вы, Северус Снейп, — с улыбкой ответила Эвер, повернувшись и заглянув ему в глаза.

В её глазах мерцали искры веселья, а в воздухе витало легкое напряжение, пронизанное их тёплым дыханием.

Тихий свет утреннего солнца пробивался сквозь окна, создавая волшебные тени на стенах подземелья. В этом мгновении времени, они оба ощущали необыкновенную близость, растворяясь в волнении и нежности.

— Стараюсь изо всех сил, — тихо ответил он, нежно прижимая губы к её устам.

— Один из нас обязан проявить решимость, — произнесла она, отстраняясь от поцелуя с едва заметной улыбкой. — Если это не ты, то мне пора убираться к себе.

Собравшись с силами, Эвер наконец вырвалась из его крепкого объятия.

После теплого душа и долгих поисков разбросанных по всей спальне вещей, оставшихся после страстной ночи, она привела в порядок прическу и обратилась к Северусу, который все еще вальяжно раскинулся на кровати, как будто мир вокруг него мог подождать.

Тишина наполнила комнату, создавая атмосферу, пронизанную недосказанностью и легким напряжением. Они оба понимали, что утро приносит не только свежесть, но и необходимость столкнуться с неизбежной реальностью.

— Северус.

— Да, дорогая, — произнес он с ухмылкой, не сводя с нее глаз на протяжении всего времени, пока девушка приводила себя в порядок.

— Это была чудесная ночь!

— Самым прекрасным моментом стало утреннее пробуждение, — с хитрой улыбкой произнес Северус, приподнявшись. — Когда я увидел, как ты спишь, тесно прижавшись ко мне.

Он отбросил покрывало, открывая свою обнаженную красоту. Эвер, смутившись, с удивлением взглянула на него и, стыдливо собираясь отвернуться, была остановлена Северусом, который крепко прижал её к себе.

— А твоя крошечная ножка высовывалась из-под одеяла, — прошептал он ей на ухо. — Ночь была великолепной, но это воспоминание я сохраню прямо здесь, — и, взяв ее руку, положил её на свою обнаженную грудь.

— Ах ты сукин сын, Северус Снейп, — заявила девушка, и, не теряя ни секунды, Северус схватил её на руки и вновь увлек в постель.

Преподавательница Истории магии естественно, опоздала на завтрак в Большом зале, а затем полдня провела, погружаясь в проверку домашних заданий. Она случайно забежала в свою комнату, лишь чтобы отыскать свой блокнот.

— Гермиона? — воскликнула она, роясь в поисках своих записей. — Что ты тут делаешь?

— Прячусь от Люциуса, — ответила Гермиона с укоризненной улыбкой.

— Ты все же наслала на него заклятие, — упрекнула Эвер с осуждением. — Не плачь потом, если он опять решит поменять тебе прическу.

— А ты где пропадала? — спросила Гермиона, желая сменить тему. — Я не видела тебя со вчерашнего дня.

Мисс Сэлинджер погруженная в поиски, не слышала ее.

— Ах ты, маленькая грязная потаскушка! — вдруг всплеснула Гермиона, вспомнив о прошедшем вечере. — Мне нужны подробности!

— Какие, собственно, подробности? — с недоумением спросила волшебница, не понимая намека подруги.

— Прелюдию можешь опустить, — уточнила Гермиона, с оттенком нетерпения в голосе.

— Ой, отстань, — отмахнулась девушка, отвлекаясь от поисков. — Лучше найди мне мой блокнот.

— Ну же, выкладывай, Эвер, — настаивала Гермиона, — всего лишь пара ключевых моментов.

— И что именно ты хочешь знать?

— Был ли он нежен?

— Да, он был очень нежен, — с неохотой произнесла мисс Сэлинджер, вновь заглядывая под диван в поисках своих заметок. — Сначала он нервничал, но был так внимателен и мил.

— Внимателен? — удивлённо переспросила мисс Грэйнджер, приподняв ноги, пока преподавательница Истории магии заглянула под кресло, на котором она сидела. — То есть ты хочешь сказать, что он перед тем, как отправить письмо, лизнул марку?

— Что? — ошарашенно уставилась на подругу Эвер. — Нет, я имела в виду, что он был ласковым и щедрым.

— Значит, задержался там, — заключила Гермиона. — Конечно, после восьми месяцев это все равно что пытаться зажечь отсыревшую спичку.

— Вот и поговорили, — злобно процедила Эвер, выуживая свой блокнот из-под рук преподавательницы Древних рун.

* * *

Преподаватель Защиты от Темного Искусства встретил Северуса Снейпа у парадной двери замка.

— Боже мой, кто-то, видимо, окунулся в реку чистой и благой любви! — с восторгом воскликнул Люциус, наблюдая, как мимо него стремительно проносится зельевар, держа в руке изящный букет пионов.

— Заткнись, — лишь произнес Северус, словно тень, промелькнув мимо ошеломленных учеников и взмывая по лестнице, как если бы был самою сутью ночи.

Каждое его движение излучало безмолвную решимость, а в руках он держал букет пионов — символ тайной, возможно, нежной, но непоколебимой страсти. Взоры студентов, полные недоумения и восхищения, были прикованы к нему, тоскуя по смыслу этого внезапного превращения. Люциус, оставшись в своей растерянности, не мог не размышлять о том, что даже самые мрачные души способны внезапно быть охвачены светом.

Как и Люциус, те, кто стали невольными свидетелями этого необычайного мгновения, были охвачены недоумением и восторгом. Их взгляды, сосредоточенные на «Ужасе подземелья», словно прикованы к загадочной фигуре, а рты некоторых распахнулись в бессловесном восхищении. Один из старшеклассников, поддавшись силе внезапного явления, оступился и чуть не упал, когда зельевар, подобно мрачной тени, стремительно пронесся мимо него.

Воздух наполнился переплетением интереса и страха, создавая атмосферу, насыщенную тревожным возбуждением. Замок, казалось, замер в ожидании, а ученики не могли отвести взгляд от этой таинственной фигуры, исчезающей в глубине полутемного коридора. Тишина обрела почти физическую форму, завораживая и удерживая их внимание, заставляя сердца биться в унисон с загадкой, окружавшей необычный миг.

У преподавательницы Истории магии шел урок у пятикурсников, когда вдруг раздался стук в дверь. Девушка, открыв её, с недоумением уставилась на Северуса, стоящего с букетом цветов в руках. Его фигура, казалось, пропиталась оттенками таинственности, а глаза сверкали лунным светом в полумраке класса.

Светлые лепестки цветов, нежно колыхавшиеся в его руках, привнесли в атмосферу урока легкий восход ясного утра. Каждая нота этого дарования, словно шепот тайного чувства, растрогала душу Эвер. В ней зазвучали нотки удивления, смешанные с трепетом ожидания, как если бы она оказалась в волшебном саду, где реальность теряла свои привычные границы.

Северус, сдерживая легкую улыбку, посмотрел на девушку, и в этом взгляде таилось множество непрожитых мгновений, готовых сложиться в новую историю. мир, казалось, остановился, предоставив им мгновение, полное восхитительной тишины и безмятежности. Юная волшебница и не подозревала, что этот простой жест изменит не только атмосферу их сегодняшнего дня, но и их жизни.

— Северус?

— Это тебе, — нежно произнес он, протягивая великолепный букет пионов.

— Это очень мило, — смущенно ответила девушка, принимая подарок, — но у меня сейчас еще урок.

— Прости за внезапность, — произнес он с искренним сожалением. — Я думал, это поднимет тебе настроение.

— Это очаровательно приятно, — прошептала мисс Сэлинджер сквозь замешательство прикрывая за собой дверь, когда вышла в коридор. — Просто время неудачное.

— Я хотел сказать, что ты постоянно в моих мыслях, — сказал Северус Снейп, крепко сжимая ее руку, в которой все еще держались пионы.

— Северус, спасибо, — ответила она, — но эти дети своими нечистыми ручонками утащат все мои конспекты.

— Ладно, забудь, что я к тебе приходил, — его голос стал заметно холоднее. — Я не хотел тебя досаждать.

Профессор зельеварения молчаливо обернулся и направился к лестнице.

— Ты мне не досаждаешь! — крикнула ему вслед волшебница, надеясь, что ее слова достигнут его сердца.

Северус Снейп внезапно ворвался в свой кабинет, энергично захлопнув дверь за собой. Сняв мантию, он сверкнул гневом, когда она упала на пол, как отражение его негодования. Налив в стакан огневиски, зельевар с громким шершавым вздохом опустился в свое кресло, погрузившись в мрак раздумий, когда в кабинет вошел Люциус Малфой.

— Ну и что на тебя нашло?

— Я знаю, Люциус, — фыркнул он, отпивая из стакана. — Я идиот, купил эти дурацкие цветы. На меня все школьники смотрели, как на возвращение Темного Лорда.

— Ну, а на что ты рассчитывал? У детей был шок, когда они увидели «Ужас подземелья» с букетом цветов.

— Это плохо кончится, — процедил Северус, его лицо выражало глубокую тревогу.

— Нет, для тебя даже очень хорошо, — усмехнулся его друг, садясь рядом, словно предвкушая нечто грандиозное, и подливая в стакан зельевару огневиски, этот коричневый эликсир, способный растопить холодные грани сердца.

В этот миг теплота дружеского общения наполнила напряжённый воздух, словно разрезая тьму, что царила вокруг. Смех и упрёки влекли за собой ощущение неизбежности, как звезды, что, несмотря на облака, всегда невидимо светят. Северус вновь ощутил остроту своего выбора: цветы, как метафора его внутренней борьбы, отражали неумолимость судьбы, которая не оставляла ему никаких шансов на простое счастье.

Вечер того же дня.

— Северус, — произнесла Эвер, встретив его у озера, прогуливаясь после тяжёлого дня.

— Эвер, — удивлённо отозвался зельевар, заметив её.

— Я хотела поговорить с тобой, — призналась волшебница.

— Прости, что потревожил тебя сегодня, — вновь извинялся он. — Это было ужасно глупо, и больше этого не повторится.

— Ты больше не будешь дарить мне букеты? — печально спросила девушка, поглядев на зельевара. — Почему? Это было так романтично. Я хотела сказать тебе это тогда, в коридоре, но ты так внезапно ушёл.

Внезапно Северус обнял Эвер и нежно поцеловал её в висок. Их взгляды встретились. Девушка слегка наклонилась, и их губы слились в поцелуе. Северус страстно завладел её губами, а она ответила на его порыв, нежно проскользнув языком между его губами, и их языки начали танцевать в поисках друг друга. Юная волшебница приподнялась на носочках, сжимая его волосы, когда зельевар, охваченный безумием, стал целовать её, дразня своим дыханием.

Утро следующего дня настало с удивительной быстротой. Преподавательница Истории магии, полный волнение и предвкушение, вбежала в свою комнату, чтобы переодеться и отправиться на свой урок. Солнечный свет мягко окутывал её, пробиваясь сквозь занавески и создавая игру теней на стенах. В её сердце жил тихий трепет, в то время как одежды, разбросанные по полу, казались живыми, готовыми к новой главе их истории. Она ловко выбирала каждую вещь, как будто одевалась не просто для занятия, а для важного события, в котором ей предстояло сыграть главную роль.

— Только посмотрите, он уже букеты раздает, — усмехнулась Гермиона, разглядывая элегантный букет пионов, который благоухал в вазе на подоконнике. — Что ты с ним такого сотворила, что «Летучая мышь» раскошелилась на цветы?

— С удовольствием побеседовала бы с тобой, но мне нужно переодеться, — отвлеклась Эвер, сбрасывая одежду на пол. — Я опаздываю на урок.

— Завтракать будешь? — поинтересовалась подруга, вдыхая аромат свежего бутона пиона. — Или ты уже перекусила у своего любовника?

— Не называй его так, — умоляла Эвер, спеша надеть платье. — Ты к нему несправедлива!

— Еще бы, — фыркнула Гермиона. — Он не давал мне покоя на протяжении всех учебных лет.