Безумный Хогвартс, или Любовь зельевара (гет)

Сентябрь 2010 года. Утро. Хогвартс. Большой зал.

Зал, окутанный мягким сиянием тысяч свечей, напоминал безмолвные звездные острова, плавно колеблющиеся в воздухе над четырьмя длинными, пока еще пустыми столами. Легкие тени танцевали по стенам, словно далекие звезды сообщали о приближении чего-то важного. Ученики прибудут ближе к вечеру, их шаги — как мягкие белетристические аккорды, обрисовывающие атмосферу ожидания и волнения, витая в воздухе, словно невидимые нити судьбы. Искры любопытства и энтузиазма медленно заполняли пространство, предвосхищая вечерние беседы и смех. Каждый уголок зала хранил тайны, о которых ещё не догадывались, а ожидание словно укутывало всё в золотистую ауру. Столы, пустые и ревностно ожидающие, были готовы принять свои дары — плоды идей и смелых мечтаний. В этом невидимом переплетении завтрашнего волшебства, завтрак становился не просто приемом пищи, а началом захватывающего путешествия, где каждое слово могло стать ключом к новым мирам.

На противоположном конце зала, за таким же длинным столом, разместились преподаватели. Два мужчины, сидящие рядом, с увлечением обсуждали свежий номер «Пророка», их голоса звучали в унисон, будто мелодия, разбивающая тишину. Но вскоре их беседа была прервана появлением директора школы Хогвартс, Альбуса Дамблдора, который с легкой улыбкой шагнул в обрамленный светом зал.

Дамблдор был не просто директором; он являлся живым символом надежды и света, олицетворением могучей силы, способной торжествовать над любой тьмой. Его длинные серебристые волосы, словно водопад света, касались плеч, а глаза его, как сияющие звезды на безмятежном ночном небе, излучали тепло и глубокое понимание. Движения его были полны грации, а каждый шаг звучал как мелодия, пробуждающая воображение и окрыляющая сердца. Он являл собой мудрость веков, бережно хранящую в себе истории о борьбе, о любви и о жертве. Лицо его, обрамленное сиянием, не предвещало ничего, кроме мира, и каждый, кто встречал его взгляд, ощущал, как неведомая сила ведет их к свету. Его присутствие, как магический ветер, наполнило пространство ожиданием и благоговением. Каждый взгляд метнулся к нему, и в мгновение ока атмосфера наполнилась ощущением волшебства, готового расцвести под покровительством его мудрости.

— Северус, — обратился он к мужчине с бледной кожей, орлиным носом и длинными черными волосами, преподавателю зельеварения Северусу Снейпу, — буду благодарен, если ты подменишь Минерву сегодня на распределении первокурсников. Она сообщила, что задержится и придёт позже.

— Вы услужили, директор, — тихо произнес Северус Снейп, его голос звучал как шепот ветра сквозь листья. Эта просьба явно не входила в его замыслы, и тень недовольства мелькнула на его чертах.

— Ты слышал о сыворотке «Любовь слепа»? — внезапно спросил Люциус Малфой, преподаватель ЗОТИ, сидящий рядом с ним, его голос напоминал шёпот таинственного заклинания.

Длинные платиновые волосы, струившиеся как светлые нити, обрамляли его гладко выбритое лицо и ниспадали ниже плеч, придавая ему элегантность аристократа и чистокровного волшебника. Но сейчас это всё было не более чем тень его прошлого. Люциус, некогда Пожиратель смерти и преданный слуга Волан-де-Морта, отсидел в тюрьме почти десять лет, и его аристократическое происхождение уже не волновало ничуть, кроме, разве что, его самого.

Единственным ценным наследием, которое он унес с собой из этой тьмы, стала дружба с Северусом Снейпом. Именно тот предоставил ему убежище в Хогвартсе, когда Люциус, наконец, вышел на свободу из стен Азкабана. В этом новом мире, наполненном холодной осенней сыростью, вопросы о любви и доверии теряли свою остроту, уступая место необходимости и выживанию.

— Да, я наткнулся на одну весьма любопытную статью, — подтвердил профессор зельеварения Северус Снейп.

— «Придира»?

— Нет.

— «Ведьмин досуг»?

— Нет!

— «Спелла»?

— Журнал «Практика зельеварения». Доволен? — с ноткой раздражения произнес Снейп.

— Всё, всё, не кипятись, Северус. — Люциус, вооружившись вилкой и ножом, приступил к завтраку. — Но с замужеством не затягивай, а то пузико заметным становится.

— Слушай, мне это надоело! — рявкнул зельевар. — Хватит лезть в мою личную жизнь.

— А она у тебя есть, Северус? — удивился Люциус, усмехнувшись. — Будь осторожен со своими зельями. Читал статью о том, что существует зелье, пагубно влияющее на мужскую силу.

Снейп, пережевывая яичницу с беконом, подавился и закашлял.

— Это как? — спросил он, откашлявшись. — Легкое онемение или тот ужас, когда я выпил Дурманящую настойку*?

*Дурманящая настойка (англ. Befuddlement Draught) — это магический эликсир, сотворенный из волшебных трав: любистока, чихотника и ложечницы. Этот замысловатый напиток способен погрузить душу в океан головокружения и невозмутимого смятения, вызывая легкомысленное безрассудство.

— Оказывается, оно ограничивает кровоток, вызывая уменьшение сперматозоидов и возможную импотенцию.

— Серьезно? — Снейп приподнял бровь, изучая коллегу. — Я об этом не слышал.

— Конечно, в «Практике зельеварения» ты не найдешь ничего подобного. Купи себе последний выпуск журнала «Какой колдун». Предлагаю после уроков наведаться в Лютный переулок и заглянуть в «Белая виверна», — продолжал он, наслаждаясь завтраком. — Возьмем виски, найдем отвязных девушек, которые, не прочь послужить слугам Темного Лорда, — усмехнулся Люциус. — Возможно, даже обслужить.

— Ты вообще слышишь, что ты говоришь? — холодно спросил Северус Снейп. — Ты после Азкабана вообще с головой не дружишь?

— Что я могу поделать, если вокруг столько очаровательных женщин? — ответил Люциус. — Как ты можешь поститься?

— Нет, сегодня не получится, — отрезал Северус Снейп.

— Ты шутишь? — удивился Люциус Малфой. — В пятницу вечером? Дружище, ты жалок!

— Я жалок? — усмехнулся Снейп. — Напомни, кто из нас живет с водяным чертом?

— Я живу с ним, потому что он стар и хрупок.

— Люциус, когда он оттяпает тебе половину руки, тогда запоёшь по-другому.

* * *

Очаровательная девушка по имени Эвер Сэлинджер, племянница Минервы Макгонагалл, упаковывала в этот момент свои чемоданы. Юная волшебница всего пару месяцев назад закончила институт, оставив за спиной строгие правила, которые сковывали её с раннего детства.

Девушка росла в семье пастора, где каждое правило стало неудержимым лимитом, который ей не терпелось нарушить. Малькольм Макгонагалл, пресвитерианский пастор, был человеком строгих убеждений и неуклонной веры. Он прикладывал неимоверные усилия — сдерживая, контролируя, повторяя, отказывая и наказывая свою единственную дочь. Однако чрезмерное давление и попытки заставить Эвер следовать навязанным путем лишь порождали в ней противоречивые чувства. Эти попытки привести ее к послушанию вызывали лишь стремление сопротивляться.

Это жгучее стремление к свободе лишь крепло, словно корни цветка, пробивающиеся сквозь каменные стены. На просторах живописного шотландского плоскогорья Эвер чувствовала себя пленницей нельзя: нельзя пачкать колготки, нельзя бегать и прыгать, нельзя есть сладости и играть с маглами. Её сдержанность доводила до глухоты, и вот, в стенах школы, она заявила о своём намерении изменить фамилию на фамилию матери — Сэлинджер. Это стало первой искрой конфликта с отцом, но в её сердце загорелась искра независимости, побуждающая её искать свой собственный путь в мире, полном ограничений.

Когда Эвер окончила школу, послушная доченька, она вняла совету отца и поступила в «Салемский институт ведьм». Завершив обучение, юная волшебница мечтала вырваться от родительского гнезда, однако ее отец, Малькольм, был категорически против. И вдруг, как светлое спасение, ей на помощь пришла тетушка Минерва, предложившая ей должность преподавателя Истории магии в школе «Хогвартс». Эвер не раздумывая приняла это приглашение, ощутив, что это — ее единственный шанс вырваться из-под присмотра отца. Неотступная мысли о недавнем заявлении родителя, что ей следует выйти замуж, глубоко смутила ее.

Когда Малькольм Макгонагал пришел к осознанию, что его замысел обречен на провал, он твердой уверенности решил, что его единственная дочь должна связать свою судьбу с чистокровным волшебником и, по завершении института, выйти за него замуж. Он полагал, что столь серьезный шаг укротит буйный нрав Эвер. Удивительно, но она оказалась способна впервые в жизни противоречить ему.

Смело отказав в руке и сердце, Эвер словами своими донесла до отца, что впредь намерена самой управлять своей судьбой.

Теперь ей открывались горизонты жизни, где она могла бы следовать зову сердца, а не подчиняться строгим правилам отца, которого, безусловно, любила, но которого также и опасалась. Эвер не могла принять и не поддерживала взгляды Мальколма на жизнь — за это он презирал ее мнения. Она не смирилась с этим, как это делала когда-то ее мать, и поэтому предложение тетушки стало для нее искренним лучиком надежды на ту жизнь, о которой она так долго мечтала.

Собирая свои вещи, молодая девушка тихо напевала под нос знакомую мелодию.

«All the single ladies (All the single ladies)

All the single ladies (All the single ladies)

Now put your hands up».

Словно оторвавшись от земли, Эвер подняла руки и начала с энтузиазмом жестикулировать. Она уже не шептала, а запела во весь голос:

« Cause if you liked it

Then you should have put a ring on it

If you liked it then you should've put a ring on it».

Резко повернувшись, она продолжила:

«Don't be mad once you see that he want it

If you liked it then you should've put a ring on it».

Схватив палочку с кровати, она обратила её в микрофон и разразилась громким хором:

«All the single ladies (All the single ladies)

All the single ladies (All the single ladies)

Now put your hands up».

Эвер резко обернулась и с удивлением осознала, что она не одна в комнате. За ее спиной стояла тетя Минерва Макгонагл. Эта высокая женщина, облаченная в строгость, обладала выражением, внушающим уважение. Ее темные, местами седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а квадратные очки идеально сочетались с отметинами вокруг глаз — следами ее двойственной натуры, кошачьей и человеческой.

Легкий шепот последних слов " Now put your hands up " едва достигал ее ушей, словно какой-то забавный призрак, витавший в воздухе. Эвер, слегка смутившись, быстро пришла в себя и с силой захлопнула чемодан.

— Тетушка, — прошептала она, смешивая в голосе трепет и нежность.

— Ой, дорогая, прости, — с теплотой улыбалась Минерва Макгонагл. — Ты уже все собрала?

— Да, осталась пара книг, — ответила Эвер, указав на стопку фолиантов, аккуратно сложенных на столе. — И можем отправляться.

Хогвартс. Вечер.

Минерва Макгонагалл и Эвер стояли на берегу таинственного черного озера, отражающего свет звезд, усыпанного небесами. На противоположном берегу, величественно возвышаясь на вершине высокой скалы, стоял завораживающий замок с башенками и бойницами, чьи огромные окна впитывали ясный свет ночи.

— Тетушка, тебе не было нужды меня сопровождать, — произнесла Эвер с легким недовольством, когда они поднимались по винтовой лестнице в кабинет директора.

— Я полагала, тебе будет нужна поддержка, — ответила Минерва Макгонагалл, открывая дверь в кабинет. — Вот я и рядом с тобой.

— Я не дитя, — фыркнула Эвер, проходя в комнату.

Это была просторная круглая комната, утопающая в свете множества окон. По стенам располагались многочисленные портреты прежних директоров и директрис школы, словно хранители историй и тайн. Кабинет был завален разнообразными столиками с изящно закрученными ножками, на которых размещались хрупкие серебряные приборы. Одни из них постоянно трещали и звякали, другие пыхтели, выпуская завитки дыма, наполняя пространство легким призраком таинственности.

За деревянным письменным столом, украшенным временем, сидел высокий, худой и очень старый человек с волосами и бородой, отливающими серебром. Его голубые глаза светились живым светом из-за очков в форме полумесяца, которые, казалось, соскальзывали с его длинного носа, искривленного, словно его ломали не раз.

Недалеко от окна стоял мужчина в черном — высоким и худощавым, словно сам вечер, укутывающий мир в свою тайну. Его бледное лицо, словно вырезанное из слоновой кости, обрамляли волосы черные, как смоль, сверкающие в полумраке. Когда он медленно обернулся к двери, его глаза стали явными — черные, как бездонные туннели, где скрывались необъятные глубины. Эти бездны интриговали своей загадочностью, вызывая одновременно любопытство и тревогу, словно в них затаилась непередаваемая история, готовая вырваться на свет. В этом мгновении, когда тишина наполнила пространство, он казался связующим звеном между двумя мирами — миром живых и миром теней, которые тихо шептали за пределами сознания. Каждая деталь в его облике, от угловатых черт лица до жестов, несла в себе богатство смыслов, приглашающих в танец всеобъемлющей мистики и неразгаданной протяженности.

— Директор, — начал было мужчина у окна, но Дамблдор прервал его.

— О, мисс Сэлинджер! — вскочил Дамблдор, увидев, как в кабинет входит молодая девушка. — Вы благополучно добрались?

— Да, — ответила за нее Минерва Макгонагалл. — Хотя путь был неблизким.

— Благодарю вас, директор, — наконец произнесла Эвер. — Я признательна за ваше приглашение.

— Как вы можете так говорить, моя дорогая? — улыбнулся Дамблдор. — Когда Минерва упомянула, что её племянница окончила «Салемский институт ведьм» с великолепными оценками, у меня не возникло и мысли о другой кандидатуре на должность преподавателя Истории магии.

— Прошу прощения, — раздался мужской голос из дверей, и все обернулись. Это был Люциус Малфой, преподаватель ЗОТИ.

— Как ты здесь оказался? — спросил Северус Снейп, прежде молчавший.

— Пришел за тобой, — ответил Люциус. — Мы собирались в Лютный переулок, не забыл?

— Да, надо зайти в лавку «Дистальная фаланга», у меня закончились рога двурога,— вспомнил зельевар.

— А что еще могут делать двое одиноких мужчин? — усмехнулся Люциус.

— Ах, я забыл вас представить! — внезапно воскликнул директор. — Это мисс Сэлинджер, наш новый учитель Истории магии.

Мужчина склонился перед ней и поцеловал руку.

— Люциус Малфой, преподаватель Защиты от темного Искусства. А это наша «Летучая мышь», «Ужас подземелья», — указав на Снейпа, сказал Люциус. — Северус Снейп, преподаватель зельеварений.

— Очень приятно, — кивнул Снейп, гневно глядя на Люциуса.

Как только дверь в кабинет директора распахнулась, зельевар, завороженный, не мог отвести взора от юной волшебницы. Она была одета с изысканным вкусом: аккуратно уложенные рыжие локоны, едва заметный макияж и улыбка, которая словно стала неотъемлемой частью её облика. Девушка выглядела моложе своих лет, больше напоминая ученицу, и в её движениях таилась лёгкая неуверенность; глаза её, ускользающие от взгляда, старательно избегали встречи. Возможно, это могло показаться простым, но за этой игривой натурой таилась женская хитрость, которой Эвер умело пользовалась по мере необходимости.

Невидимая нить притяжения связывала Северуса с этой особой. В её глазах он вдруг почувствовал желание утонуть, потерять себя в их глубине. Эта волшебница притягивала его, и, достигнув пятидесяти лет, он осознал, что порой влечение вспыхивает с первого взгляда. Когда Люциус вдруг обратился к нему, Северус на мгновение не осознал, что происходит — его мысли унесли его далеко за пределы реальности.

— Он у нас не очень разговорчив, мисс Сэлинджер, — предупредил Люциус. — Уже запугал всех до смерти.

Северус, наконец, вышел из глубин своих размышлений, стараясь отогнать внезапно нахлынувшие эмоции, о которых, казалось, уже забыл. Он прислушался к беседе Люциуса.

— Эвер, — ответила девушка с улыбкой.

— Тогда для вас я просто Люциус, — произнес преподаватель ЗОТИ с притягательной интонацией.

— О, Люциус! — возмутилась Минерва, отстраняя волшебницу от него. — Пойдем, дорогая моя, мне нужно показать тебе твой кабинет, — произнесла она, увлекая племянницу с собой.

— Доброй ночи, — крикнул директор в след уходящим.

— И кто мне объяснит, — удивился Люциус, глядя на Снейпа, покидая кабинет директора, — почему ты такой чурбан?

— Я не хотел показаться грубым, — ответил зельевар.

— Но ты это и сделал, — подтвердил Люциус. — Наконец, в наш забытый замок завезли такое сокровище, а ты даже не взглянул.

— Зато ты уже оценил нашу новую преподавательницу, — саркастично заметил Северус. — Как напыщенный павлин, расправивший свой обглоданный хвост.

— Если бы ты хотя бы попытался быть обольстительным, то мог бы и претендовать на это юное очарование.

— Нет, — отрезал зельевар. — Я жалкий и одинокий. Разницу чувствуешь?

Северус сделал плавные два шага и исчез за углом.

— Интересно, какую? — крикнул ему вслед Люциус.

— Все заткнись, Люциус, — гневно произнес профессор Снейп. — Ты вообще с водяным чертом живешь.

Зельевар, надеясь на долгожданный покой после войны, вновь столкнулся с одиночеством, что казалось ему более тяжким бременем, нежели вечная борьба за выживание. Эта идеальная ценность, превратившаяся со временем в тягость, обволакивала его, как туман. Слова Люциуса вызвали в нем глубокие размышления, и он, сам того не осознавая, пришел к горькому осознанию: вся его жизнь уходила в подземелье, где он склонился над очередным зельем.

В его мыслях заискрилась идея сменить бесцветные стеклянные сосуды на нечто более ценное и прекрасное, но его внутренние убеждения ставили стену между желанием и действительностью. С детства Северус ощущал себя непривлекательным, а с годами этот комплекс лишь окреп. Несмотря на все разговоры о нем после войны, страх девушек не оставлял. Единственным вестником любви остались письма поклонниц, заваливших его подарками, пропитанными любовным зельем.

Среди всей своей жизни он хранит лишь одну любовь, которая с годами трансформировалась в чувство вины. Любовь к Лили Эванс, ставшей женой Джеймса Поттера, оставила лишь горечь и призрачное послевкусие. В первый раз он, обладая холодной выдержкой, жаждал эмоций, наполненных смыслом, стремясь к тому, чтобы быть любимым, нужным и единственным.

И теперь, когда он оказался в тишине своей лаборатории, хрустальные стенки пузырьков, разрывающихся под его руками, напоминали о том, что параллельно с его зельями распускаются и сны. Сны о том, как однажды он может стать кем-то другим — не зельеваром, а человеком, которому доверяют, который может любить и быть любимым. Но тень Лили всегда была с ним, окрашивая каждое новое сочетание трав в оттенок утраты. Она была его солнечным светом, а он — лишь тёмной тенью.

Вопреки своим хотелкам, он продолжал находить утешение в уединении. Философия о том, что "всё будет хорошо", теряла свою силу, и каждый новый эксперимент превращался в эхо воспоминаний о её смехе, её взгляде, её теплоте. Он понимал, что слишком поздно вернуться к тем светлым дням, когда она ещё была рядом, но сожаление не оставляло его.

Он осознал, что его любовь к ней стала источником его силы и слабости. Жгучее желание искупления пронзало его существование и требовало действия. Время от времени он задумывался: возможно, стоит оставить зелья и посвятить себя другому пути, чтобы наконец поймать тот ускользающий момент счастья, который обгонял его на каждом шагу. Но снова возникал страх — быть отвергнутым, снова остаться в одиночестве.

* * *

Наследующий день, когда Северус и Люциус направлялись в сторону Большого зала, Северус, преисполненный изученной смелостью, осведомился у своего друга: Как насчет того, чтобы пригласить мисс Сэлинджер в трактир «Кабанья голова»?

— В «Кабанью голову»? — переспросил Люциус с легким удивлением.

— Именно так, — подтвердил зельевар, уверенный в своем предложении.

— На первое свидание, — продолжил с недоумением Люциус. — Позволь спросить, у тебя вообще были свидания?

Вопрос его прозвучал почти с искренним беспокойством, ведь в музыке их дружбы нота романтики звучала весьма редко. Слова лились в воздухе, как легкий ветерок, внося свежесть в разговор, пока два друга размышляли о неизведанных дорогах человеческих чувств и неведомых наклонностях, что могут ожидать их в будущем. Каждый из них понимал, что чувства — это тернистый путь, но не менее интересный.

Не успел Северус ответить, как прозвенел звонок, и дверь неподалеку распахнулась, выпуская учеников Слизерина. Однако, заметив своего декана, они неожиданно замерли в молчании. В это время Эвер, завершив свой первый день, собрала фолианты и вышла из кабинета. В ее руках были книги, и она чуть не наткнулась на окаменевших учеников. Попытавшись удержать тяжёлые тома, она почувствовала, как они одна за другой срываются и падают на каменный пол.

Преподаватель зелья мгновенно подоспел к ней на помощь, ловко собирая разбросанные книги.

— А ну-ка, все разошлись! — скомандовал Люциус, вытягивая студентов из их оцепенения и ведя их вглубь коридора, прочь от молодого преподавателя, склонившегося над книгами.

— Мне понравились ваши детки, вы декан Слизерина? — прокомментировала Эвер, благодарно глядя на Северуса.

— Да, они милые, особенно, когда мелят языком постоянно, — ответил он, склоняясь над книгами.

— Спасибо за помощь, — улыбнулась она, и, легко схватив книги, поспешила к библиотеке. И только стоило ей свернуть за угол, как зельевар решился произнести: Может, сходим куда…

Но в тот же миг девушка исчезла из виду. За ней появился Люциус: О, это было жалкое зрелище!

— Да что ты? — с сарказмом произнес Северус, пролетев мимо Люциуса и исчезнув в темных коридорах.

Люциус недоуменно посмотрел в сторону, куда исчез его друг. "Он действительно собирается пригласить ее на свидание?" — мелькнула мысль в его голове, и с этим вопросом он направился на свой урок.

Тем временем Северус, оказавшись в уединении, пытался разгадать собственные чувства к Эвер. Её улыбка, прелесть и неожиданная благодарность заставили его сердце биться быстрее, а мысли заплетаться в клубки. "Пригласить её…" — снова пронеслось в его голове. Это желание увеличивалось с каждой секундой, но стеснение и страх неудачи сковывали его.

Смеркалось.

Одинокий зельевар, укрывшись в тенях своего кабинета, размеренно потягивал огневиски.

Прошло двенадцать лет с окончанием войны — времени, когда память о страхе и предательстве начала тускнеть. Но, возможно, именно эта тишина и была недостающим элементом для двойного агента. Северус привык к тому, что опасность поджидала его за каждым углом. Вечно рассчитывая на два шага вперед, он оставался неизменно скрытным и осторожным. Изменилось многое вокруг, но не он.

Люциус, арестованный и заключённый в Азкабан, вновь обрел свободу и занял пост в Хогвартсе. Первоначальное осуждение решимости многих теперь смягчилось: спустя почти три года, Люциус смог смыть позор со своего имени.

Северус, оказавшийся в нужный момент рядом с Поттером, сыграл ключевую роль в его победе над Темным Лордом, спася множество жизней. Благодаря своему выдающемуся уму он сумел спасти Альбуса Дамблдора, оказавшись в нужном месте в самый критический час. Сам он, словно призрак, ушел от смерти, что неотступно следовала за ним по пятам. Зельевар много повидал и пережил; жизни его после войны не хватало лишь тишины и мирного течения.

Но одно его терзало: как, дожив до зрелых лет, он не смог обрести спутницу жизни и потомство. Его жилье, унаследованное от отца, едва ли можно было назвать уютным, а единственным его достоянием была награда — Орден Мерлина второй степени за участие в Битве за Хогвартс. Хотя гордость за нее давно угасла, и Северус едва помнил, где она пылилась.

Гарри Поттер, сын Лили, уже обрел счастье с Джинни Уизли, родившей ему троих наследников, одного из которых назвали в честь самого зельевара. Северус жил в своем коконе, не впуская никого: не потому, что не хотел, а потому что утратил веру в те светлые чувства, которые когда-то наполняли его сердце. Его прославленная непоколебимость день за днем молила о пощаде. И хотя он мог бы поддаться этому призыву, рядом не было той, кто смог бы поразить его сердце.

С погружением в собственный мир зельевара, Северус наконец осознал, что ему недостает этих женских прелестей. Дружба с Люциусом неизменно отражалась на нем. С каждым днем он все больше убеждался в правоте мужских суждений своего друга. Его мужское нутро хваталось в изнеможении: раньше он мог обойтись без этого чувства или найти кратковременное утешение, но сейчас он жаждал любви и отвечающей привязанности.

Появление в Хогвартсе юной преподавательницы Эвер Сэлинджер произвело глубокое воздействие на Северуса. Он стал замечать, как страстно ищет возможности столкнуться с ней в коридорах или в Большом зале. Часто его взор задерживался на девушке, и мысль о ней не отпускала его, наоборот, становилась все более навязчивой. Эта юная волшебница пробудила в нем чувства, которых он так упрямо боялся, но и искал всю свою жизнь.

Северус вдруг осознал, что её притяжение начинает окутывать его. Ему нравилось быть рядом с ней. Он был поражён её изяществом и воспитанностью. Она пленяла его, и не только его. Люциус, которого освободили после заключения, находился в постоянном поиске новых увлечений, охотясь на всех женщин Хогвартса. Его жена Нарцисса не вынесла унижения и развелась с ним, пока он находился в Азкабане. Его верный друг, жаждущий новых страстей, не оставлял без внимания ни одну юбку. Однако, неуверенность одолела Северуса, и он попытался утопить эти чувства в крепком спиртном.

— И куда катится этот мир? — возмущённо воскликнул Люциус, хлопнув дверью. — Три галеона за то, чтобы свести помаду с замшевых штанов.

Зельевар безмолвно налил себе порцию виски и, не обращая внимания на друга, одним духом опустошил стакан.

— Эй, ты что творишь, Северус? — забрал у него стакан, спросил Люциус.

— Ужинаю я, — прохрипел профессор Снейп, преждевременно видя смысл своих действий.

— Это не ужин, — заметил Люциус, схватив полупустую бутылку огневиски. — Это скорее самоубийство через зловещую уединенность.

— Верни немедленно, Люциус! — воскликнул уже немного опьяневший зельевар, пытаясь вернуть бутылку.

— Я не позволю тебе сорваться, — предостерег Люциус.

— Подумаешь, пару стаканов, — фыркнул Северус.

— Что ж, ты собираешься пригласить Эвер? — спросил, будто мимоходом, Люциус.

— Нет, — отрезал профессор Снейп.

— Ни одна женщина в этом мире, увидев твое лицо, не отважится обнажиться перед таким чудилой, как ты.

— Да пошел ты, — произнес Северус, сдернув бутылку огневиски из рук Люциуса.

— Иди проспись, — холодно ответил тот, шагнув к выходу, с бутылкой в объятиях.

* * *

Молодая преподавательница по Истории магии с лёгкостью обрела своё место в Хогвартсе. Её не смущали ни неугомонные дети с бесконечными расспросами, ни собрания в учительской, ни обязанности дежурства. Эвер сразу же подружилась с Невиллом Долгопупсом, преподавателем травологии, и Гермионой Грейнджер, преподавательницей древних рун.

Несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте, они обнаружили общие интересы и часто до поздней ночи засиживались в учительской или в библиотеке, окружённые множеством книг. Атмосфера в школе была новой и вдохновляющей для Эвер, ведь её окружение изменилось, и все преподаватели Хогвартса радостно приняли её в свои ряды.

Мисс Сэлинджер не смущала настойчивость Люциуса, который пытался её обольстить; напротив, это лишь раззадоривало её, и она играла с ним, как кошка с мышкой. Северус Снейп, напротив, вызывал у неё симпатию. Иногда они обсуждали предметы, и, хотя он оставался сдержанным, Эвер находила успокоение рядом с этим холодным мужчиной, считая его крайне привлекательным, несмотря на разницу в возрасте. Их связь была чем-то большим, чем простая коллегиальность, но и не дружбой.

Прогуливаясь по оживленным коридорам школы, Эвер внезапно натолкнулась на декана Слизерина. В этот миг время словно остановилось, а каждая деталь вокруг приобрела особую значимость: тихий шёпот студентов, отголоски шагов, окрашенные светом высоких окон. Взгляд декана, пронизанный мудростью и загадочностью, встретил её сдержанную уверенность. В его мыслях пронеслись тайны магии и истории, хранящиеся в стенах этой древней школы. Девушка, внезапно охваченная волнением, осознала, насколько важно это мгновение. Их встреча обещала открыть новые горизонты, вплетая в ткань её судьбы нити, которыми была пронизана сама суть Слизерина. Она почувствовала, как энергия вокруг них закипает, подталкивая к диалогу, который мог изменить всё. В этот момент мир вокруг растворился, оставив лишь их двоих — искусного декана и решительную преподавательницу, готовую окунуться в бескрайние глубины знаний и тайн, которые она только начинала понимать.

— О, простите, я вас не заметила, — виновато произнесла она.

— Я становлюсь невидимым, — саркастично отозвался Северус Снейп.

— У вас все хорошо? — поинтересовалась девушка.

— Да, — кратко ответил он. — Вы не откажетесь встретиться со мной на днях?

— Что? — удивилась Эвер его неожиданному предложению. — Вы меня на свидание приглашаете?

— Совершенно верно, мисс, — подтвердил зельевар с легким намеком на смех.

— Другого подходящего момента вы, видать, не нашли, — уточнила она.— Вы предпочли мне это сказать, только когда я врезалась в вас.

— Я понимаю, что это не самый подходящий момент. Я бы хотел, чтобы прозвучали слова о том, что вы — удивительная девушка с множеством великолепных качеств, которые я признаю привлекательными.

— Что ж, — слегка ошарашенно произнесла преподавательница Истории магии. — Очень мило.

— Так да? Или нет? — переспросил профессор зельеварения.

— Я с удовольствием встречусь с вами, мистер Снейп, — ответила Эвер.

— Кстати, Северус, у меня есть два билета на завтрашний матч по квиддичу: «Кенмарские коршуны» против «Стоунхейвенских Сорок».

— Я бы с радостью, но завтра вечером я ужинаю с Эвер, — ответил профессор Снейп.

— Да ладно? — протянул Люциус. — Ты все-таки решился. И я, как всегда, узнаю все последним.

— Ох, извини, а ты что, не следишь за моими обновлениями в личной жизни? — с ехидцей спросил Северус.

— Я делюсь с тобой всем, что происходит в моей жизни, — возмутился Люциус.

— А ты ни черта и не делаешь, — отреагировал на это зельевар с легким раздражением.

— Знаешь, несмотря на твои слова, мне ужасно обидно, но я пропущу это мимо ушей, — сказал он, злобно откусывая большой и сочный кусок жареного стейка.

— Ну и куда ты её поведёшь? — поинтересовался Люциус у Северуса.

— Я заказал столик в одном французском заведении, — ответил зельевар с загадочной улыбкой.

— Неплохо, — кивнул Люциус. — Но остерегайся соблазнов трюфелей. Веришь, это не больше, чем обман! А во что ты собрался одеться?

— Диадема и платье, — пробормотал Северус с язвительной усмешкой. — Какое это имеет значение для тебя?

— Есть три вещи, в которые любая дама должна верить насчет тебя с первых мгновений.

— О, Борода Мерлина! — воскликнул Северус. — Советы от человека, который делит жизнь с водяным чертом.

— Первое: проявляй искренний интерес к каждому слову, что она произносит, — объяснил Люциус, поднимая один палец. — Используй слова: «Ага» и «Да неужели?». Их не бывает слишком много.

— Да неужели?

— Ага, — подтвердил друг. — Второе: создай ей иллюзию борьбы между добром и злом внутри себя.

— То есть создать иллюзию опасности?

— Именно так, — согласился Люциус. — Плохим мужчинам всегда достается лучшее. И третье, самое важное: внуши ей, что плотские удовольствия доступны тебе в любое время, но ты не придаешь этому значения.

— И как же этого достичь?

— Ах, мой друг, это философия. «Смотри на реальность, как на иллюзию». Это состояние поможет тебе не раз обратиться к мастурбации перед выходом из спальни.

— Благодарю, — ответил Северус. — Действительно полезный совет.

— Я — колодец мудрости, Северус. — Похлопав его по плечу, Люциус встал со своего стула. — Черпай половником.

— Видишь ли, Люциус, мне не свойственно прикидываться кем-то, кем я не являюсь.

Преподавательница Истории магии уютно устроилась в библиотеке, собирая материалы для своего урока. Работа в Хогвартсе приносила ей радость, напоминая о беззаботных студенческих годах, когда не было отцовских ожиданий и упреков. Впервые в жизни она ощутила ту свежесть свободы.

— О пресвятые! — всплеснула она, отстраняя от себя покрытый пылью фолиант. — Этого мне еще не хватало.

— Да чтоб тебя! — вновь чихнула она, закрыв нос ладонью.

— Эвер, — окликнула ее Гермиона Грейнджер. — Как идут дела?

— Отлично, превращаю сказку в быль.

— Ты идешь на ужин?

— Я иду на ужин со профессором Снейпом, — крикнула она. — Так что поешь и без меня.

В библиотеке воцарилась глубокая тишина, как будто замерло само время, и вдруг раздался глухой грохот, словно Хагрид свалился с гремучей ивы.

— Гермиона? — обеспокоенно окликнула Эвер. — С тобой все в порядке?

— Со мной все в полном порядке, — отозвался голос Гермионы из-за спины девушки. — Но вот ты, несомненно, ударилась головой.

Перед ней предстала юная волшебница с густыми каштановыми волосами, с которой Эвер познакомилась и подружилась в первые дни своего пребывания в школе. Гермиона Грейнджер уже пару лет преподавала древние руны в школе Хогвартс.

— О чем ты говоришь? — удивилась Эвер, расставляя книги по полкам.

— Похоже, это очередные твои эротические фантазии, — иронично заметила Гермиона. — Вот уж нашла, о ком мечтать.

— Почему это фантазии? — возразила девушка. — Мистер Снейп пригласил меня поужинать.

— Ты сейчас серьезно? — спросила Гермиона.

— Куда ж еще серьезнее?

Юная волшебница не относилась к числу тех девушек, что способны влюбиться в первого встречного. Однако в этом мужчине она обнаружила загадку, жаждущую разгадок. Эвер никогда не считала Северуса Снейпа покорителем женских сердец, словно его поразительный коллега Люциус Малфой который, по ее мнению, не упускал ни одной женщины. Тем не менее, что-то в зельеваре привлекло ее внимание. Северус казался ей иным, хотя говорил немного, и лишь тогда, когда это действительно имело значение. Но его манера держаться, стиль общения и взгляд, остановившийся на ней, говорили о глубоком внутреннем мире — он был серьезным и закрытым человеком, по убеждению Эвер, не чуждым флирту.

Чувства, которые зарождались в ее сердце, не находили отклика в ни одной из прочитанных книжек. Это было ей незнакомо, возможно, потому что Эвер никогда не любила никого. В ее глазах Северус воплощал мудрость и опыт, скрывающие под собой живую душу. Историю его жизни она узнала от тетушки Минервы и была поражена тем, что он все еще способен на любовь.

С каждым общением Эвер все больше осознавала, что действительно влюбляется в загадку, которую представляет собой Северус Снейп. Каждый его жест, каждое слово были наполнены множеством значений, и ей оставалось только раскрывать эту тайну шаг за шагом. В этом хрупком мире чувств она знала, что дальнейшие шаги зависят от ее смелости.

Люциус с Северусом отправились в Хогсмид ещё ранним утром, и Люциус не удержался от искушения завести своего друга в магазин одежды «Шапка-невидимка». Уставившись на манекен, облачённый в классический мужской костюм, Люциус внезапно воскликнул: Вот это чучело!

— Ему бы твою прическу, — усмехнулся Северус. — И вообще, Люциус, зачем ты меня сюда затащил?

— Так, тихо, мистер Саркастичность.

— Я неуютно себя чувствую, раздеваясь на людях, именно поэтому заказываю одежду только у Мадам Малкин.

— И именно поэтому вся твоя одежда однотипная, — заметил Люциус, оценивающе разглядывая Северуса.

— Я одеваюсь ради удобства, — возмутился зельевар.

— Да-да, и ради удивительного, красивого черного цвета, я понял, — продолжил Люциус. — Твоему гардеробу недостаёт яркости.

— Вообще-то, черный цвет практичен, — возразил Северус.

— Северус, давай попробуем, откройся новому стилю, новому образу, — попытался уговорить его Люциус. — Распахни объятия новому себе.

— Ты переигрываешь, Люциус, это всего лишь тряпки.

— Не волнуйся, — похлопал Люциус по плечу. — Ты не первый такой, я не выпущу тебя отсюда, пока не сделаю тебя совершенством.

— Видать, ты здесь откат получаешь?

— Да, но весьма крошечный, — уточнил Люциус.

* * *

Волшебница перевернула свой шкаф, вялостью рук пытаясь найти платье, достойное ужина с Северусом. Ей было забавно получать такое приглашение от человека, который всегда казался ей отстранённым, почти холодным в её присутствии, словно чувства его были безразличны. Когда она услышала его слова, сердце Эвер слегка ёкнуло, и смущение окутало её, подавая сигнал о том, что этот вечер может стать особенным.

С ранних школьных лет она осознала, что мужчины ищут лишь физическое влечение, исчезая, как только получают желаемое. Возможно, строгое воспитание отца сделало своё дело, и девушка не питала иллюзий, как многие её сверстницы, о возвышенных чувствах. Возможно, её мать однажды поведала ей историю о тётушке Минерве, что оказала на неё неизгладимое влияние.

После Хогвартса Минерва вернулась в родной дом, чтобы провести лето с семьёй, перед переездом в Лондон на работу в Министерство Магии. Эти три месяца стали для неё временем внутренней борьбы, когда её сердце было захвачено магловским юношей, сыном фермера. Решение, принявшее такое серьёзное значение, заставило её видеть, что брак с маглом отрежет её от волшебного мира.

На следующее утро Минерва, словно птица, вырвавшаяся из клети, покинула родительский дом и направилась к своему возлюбленному, чтобы сокрушить его надежды, сообщив о своем решении отказаться от замужества. Оставив его в смятении, она уехала в Лондон, и, хотя ее талант и усердие востребованы на работе, поддерживаемые начальником Элфинстоуном Урхартом. Минерва испытывала тоску по родной Шотландии, затерянной среди городского шума. Вскоре, после двух лет терзаний, ей предложили карьерный рост, который она, однако, с сожалением отвергла.

Минерва отправила сову в Хогвартс, прося о должности преподавателя. Не прошло и часа, как ответ пришёл — ей предложили место на кафедре Трансфигурации под руководством Альбуса Дамблдора. Несмотря на годы, проведённые в Хогвартсе, она сохранила дружбу с Элфинстоуном Уркхартом, который навещал её в Шотландии. Однажды, в уютном кафе мадам Паддифут, он сделал ей необычное предложение. Но, оставаясь верной любви к фермерскому маглу, Минерва вновь отказалась.

Однако Элфинстоун не уставал любить её, вновь и вновь предлагая руку и сердце, несмотря на настойчивые отказы Минервы. Смерть её возлюбленного, хотя и оставила рану в её душе, даровала ей свободу. Вскоре после первого падения Волан-де-Морта Элфинстоун, поседевший от печали, вновь обратился к Макгонагалл с предложением, и на этот раз она согласилась. Уркхарт, вышедший на пенсию, приобрёл уютный домик в Хогсмиде рядом с замком, что позволяло Минерве ежедневно легко добираться до работы.

Их совместная жизнь, несмотря на свою краткость, окрасилась счастьем. Однако не ожидал никто, что Элфинстоун так внезапно уйдёт от них, став жертвой укуса Ядовитой тентакулы всего через три года совместного существования. Это горе осиротило всех, кто знали эту семью. Минерва, не вынеся тяжести утраты, собрала свои вещи и вернулась в родные стены Хогвартса.

Девушка испытывала зловещий трепет перед этими чувствами, охватывающими ее целиком, и страх, как тень, возрос до небывалых высот. В попытке избавиться от этого бремени она сменила фамилию, выбрав материнскую, как символ своего стремления к новым началам. Она трепетала перед этими эмоциями, хотя в её натуре не было той непорочности, которая излучалась её тётей и на которую так надеялся отец. Узнав о том, что, начиная со студенческих лет, она встречалась с юношами и была далека от безукоризненного идеала, он отверг бы её, как нелепую ошибку. Однако в сердце девушки жил неугомонный огонь, и она уже не могла изничтожить тот оглушительный шум, который вызывали её порывистые чувства. С каждым днём страх поглощал её всё больше, словно мрак, стремящийся затмить свет, но она продолжала бороться, искренне надеясь, что однажды обретёт гармонию в своём внутреннем мире.

«Ведь это ни к чему не обязывает, — размышляла девушка, копаясь в шкафу. — Главное, не проболтаться об этом тетушке».

— Ох, господи, — пробормотала Эвер, чихнув в носовой платок.

— Эвер, тебе нужно отменить свой ужин, — тревожно произнесла Гермиона, разбирая завалы одежды на кровати.

— Но я не хочу, — отрезала она. — Ему понадобилась целая вечность, чтобы пригласить меня. Более того, если я скажу, что заболела, он подумает, что это банальная отговорка.

— Дело твое, конечно, — предостерегла Гермиона. — Но помни, парни не любят, когда чихают на их причиндалы.

— Гермиона, — закричала она, бросая в подругу наряд.

— Выпей Бодроперцовое зелье, я взяла его в больничном крыле, — протянула она флакон.

— Спасибо. — Эвер залпом осушила его.

— Полегче, алкашечка,— посоветовала Гермиона, забирая пустой флакон. — Побочные эффекты возможны.

— Борода Мерлина, Гермиона, — взмолилась Эвер, — могла бы сказать раньше!

— Не волнуйся, всё будет хорошо, главное, не садись на метлу.

— Как я выгляжу? — спросила она, облачившись в изумрудное платье простого кроя.

— Очень мило, — откликнулась Гермиона, наполняя воздух искренним восхищением. — Противозачаточное зелье не требуется? — с хитринкой поинтересовалась она.

— Это всего лишь ужин! — возмутилась Эвер.

— Знаешь, как говорят, лучше не иметь и не воспользоваться, чем иметь и не воспользоваться.

— От тебя я такого не ожидала!

Вдруг раздался негромкий стук в дверь.

— Мне нужно еще несколько минут, держи его, пожалуйста? — с надеждой попросила Эвер у Гермионы. — И не сообщай ему о моем недомогании.

— Не торопись, я все сделаю, — заверила ее подруга, покидая спальню.

— Профессор Снейп. — Открыв дверь, Гермиона пригласила его в кабинет Эвер. — Вы выглядите прекрасно.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — произнес Северус, ступая внутрь.

— Я схожу сообщу, что вы пришли, — сказала Гермиона и скрылась из вида.

Зельевара трясло странным волнением, ведь целый век он не ступал на свидания. Поход в магазин одежды словно обернулся испытанием: Люциус выбрал для него изысканный темно-синий костюм и черные крокодиловые ботинки. Северус Снейп чувствовал себя неуютно в этом новом амплуа, галстук вгрызался в горло, а воротник рубашки натирал шею, создавая ощущение удушья, словно он вот-вот упадет в обморок.

Когда Гермиона вошла в спальню, она обнаружила Эвер, безжизненно раскинувшуюся на кровати.

— Давай, спящая красавица! — тряся Эвер, воскликнула Гермиона. — Просыпайся! Пора!

— О, господи, — прошептала Эвер, поднимаясь на ноги. — Это проклятое зелье, будь оно не ладно.

— А хочешь Животворящий эликсир?

— Зачем мне эликсир?

— Он подарит тебе бодрость, и ты сможешь насладиться своим зельеваром, — произнесла Гермиона, её голос был полон надежды.

— Нет, я не жажду эликсира, я мечтаю стать лебедем, — прошептала в бреду Эвер, вновь погружаясь в неведомые дали.

— Эвер, — с тревогой затрясла её Гермиона. — За дверью профессор Снейп, что я ему скажу?

Гермиона осознала, что иного выхода нет: чуть приоткрыв губы подруге, она осторожно влила эликсир прямо в её уста.

— Ты ещё скажешь мне спасибо, — уверенно заявила она.

Девушка пришла в себя, будто прорвалась через завесу сна, и, полная новой силы, вылетела из спальни, как стрела.

Дверь спальни распахнулась, и в ней предстала Эвер в изумрудном платье, сверкающем, словно зеленое море под светом луны. Она захватила пространство нежным пританцовыванием, напевая во весь голос:

Она шла, как каравелла по волнам изумрудным,

После жара, в прохладном ливне, что умывает все вокруг.

Я обернулся, чтобы увидеть, не обернулась ли она,

Чтобы взглянуть, не обернулся ли я.

— Мисс Сэлинджер, вы в порядке? — с недоумением в голосе спросил Северус, пораженный её появлением.

— Все просто превосходно, мистер Снейп, — произнесла она с мягкой улыбкой. — Новый костюм? — спросила, приближаясь к Северусу и не сводя взгляда с пугавицы на его пиджаке, которую беззаботно теребила.

— Нет, старый, — ответил он, все еще охваченный легким удивлением. — Мы идем?

— Да, конечно, — ответила девушка, уже поднимая свою дорожную мантию с готовностью. — Я так голодна.

— Приятного вечера! — крикнула им вслед Гермиона, лишь сейчас обретя голос.

* * *

Северус и Эвер, преодолев все преграды на своем пути, наконец достигли величественных ворот Хогвартса. В их сердцах жила уверенность, и, с лёгкостью, они трангрессировали в Лондон.

В самом сердце столицы, уютный французский ресторан приглашал своей атмосферой уюта и изысканности. Настенные зеркала отражали мерцающий свет свечей, создавая иллюзию безмятежности и утонченности. Ода ароматов — свежих багетов, нежного фуа-гра и соблазнительного крем-брюле — окутывала гостей, подобно шёлковой траве, растущей на лугах Прованса.

— Ух ты! — воскликнула девушка, усевшись за столиком в ресторанчике.

— Как вы себя чувствуете, Эвер? — с беспокойством спросил Северус.

— Да все нормально, — отвечала она, утирая нос салфеткой. — Просто аллергия на салфетки.

Однако юная волшебница лукавила: около полутора часов её подталкивало веселье от выпитого эликсира. Прищурившись, она изучала меню, выбирая блюдо. В глазах плавали образы, а разум был окутан лёгким туманом, и ей нестерпимо хотелось веселья и танца.

Северус, недоумевая, посмотрел на девушку и заказал бутылку красного эльфийского вина. Официант, улыбнувшись, исчез в глубине зала.

— Это заведение вызывает чудесные воспоминания, — произнесла Эвер, словно в бреду. — Помню, как была маленькой, а отец сажал меня к себе на колени. Но я не намерена навязываться, давайте посмотрим, как пойдет наше свидание, прежде чем устраивать вам платные танцы. Хотя вы, похоже, не сильно разговорчивы.

— Я горжусь, что являюсь хорошим слушателем, — сдерживая удивление, сказал Северус.

— Тихо, тихо, — перебила его девушка. — Подождите, может, мне хоть слово вставить?

— Как вы себя чувствуете? — снова спросил мистер Снейп, обеспокоенный её состоянием.

— Я не знаю, — ответила она, — вы меня ощупайте, и узнаем! — и рассмеялась на весь зал.

В этот момент появился официант с бутылкой вина. Северус осторожно налил вино по бокалам.

— Это шутка, — громко произнесла юная волшебница. — У меня такая шутка! Посмотрите, как покраснело ваше буйное лицо?

Девушка привстала и, через весь стол, похлопала Северуса по щеке.

Официант предложил мужчине насладиться фирменным томатным супом, но произошел конфуз: Северус, со смешанным чувством, заказал суп Жюльен и «Антрекот по-бретонски». Эвер же, указав на раздел с морепродуктами, с энтузиазмом выбрала «Рыбу с овощами по-провански».

Северус приподнялся, достал из кармана флакон и протянул его Эвер: Выпейте.

— А что это? — спросила она с любопытством.

— Вам станет намного лучше, — ответил зельевар.

Послушно приняв флакон, девушка открыла его зубами и осушила до дна.

— Вот теперь мамочке хорошо, — усмехнулась она, ставя пустой флакон на стол.

Через двадцать минут официант поднёс блюда и пожелал приятного аппетита.

— Как вам эта рыба? — осведомился Северус, подливая вино в бокал Эвер.

— А как тебе твой пенис? — разразилась смехом она, затем взглянула на своё блюдо. — Прости, рыбка, это было неприлично.

Северус хранил молчание, уставившись на наивную девушку, не в силах постичь, что же происходит.

— Я вам сейчас кое в чём признаюсь, — произнесла она, наливая себе полный бокал вина. — Я выпила какое-то лекарство от простуды, и меня теперь болтает, как на корабле.

— Вы считаете, что его стоит мешать с алкоголем? — воротил бровь Северус.

— О, еще как! — воскликнула Эвер, ставя бутылку обратно. — Извините, вы говорили что-то важное?

— О том, что уже не имеет значения, — уточнил Северус, не желая развивать разговор о рыбе.

— Давайте говорить начистоту: кто такой Северус Снейп? — спросила она, наклонившись ближе. — Мы знаем, что он зельевар в «Хогвартсе», но что скрыто под сюртуком?

Северус замешкался, его озадачил этот вопрос.

— Может, обсудим это, когда вы сможете хоть что-то запомнить?

— Нет, — улыбнулась она, стукнув ладонью по столу. — Я хочу здесь и сейчас!

— Хорошо, мисс Сэлинджер, — мягко произнес зельевар, взяв ее руку. — Спокойно.

Девушка успокоилась, взяла в руки бокал и вновь сделала пару глотков.

— Я живу один, — начал он, его голос был уверен. — Я люблю свою работу.

Внезапно к ним подошел официант: Надеюсь, вы оставили место для десерта?

Эвер, взглянув на него с недоумением, ответила: А это к чему?

— Я не имел в виду… — заикнулся официант, смущенно потупив взор.

— Значит, глядя на нас, ты сделал умозаключение, — с возмущением прорычала она.

— Мисс Сэлинджер, я не думаю… — хотел вмешаться Северус.

— Я разберусь. — Встав со стула, Эвер уставилась на официанта, который, по меньшей мере, был на голову выше ее. — У вас есть крем-брюле? — поинтересовалась девушка.

— Да, мисс, — ответил официант, смущённый её напором.

— Неси одну порцию и две ложки! — скомандовала она. — И быстрее! Мне срочно нужно в дамскую комнату, — прошептала она Северусу, и, не дождавшись ответа, удалилась.

Северус закрыл лицо руками. Ему не было стыдно за юную волшебницу, он просто растерялся от неожиданной выходки. Впервые он видел мисс Сэлинджер в таком состоянии, и, возможно, причиной тому было зелье, выпитое ею перед ужином.

— Ну, иди уже, — раздался издалека голос волшебницы.

— И что вы встали? — обратился Северус Снейп к официанту. — Несите крем-брюле.

Официант с трудом собрал свои мысли, все еще потрясенный неожиданным всплеском эмоций девушки. Он быстро направился к кухне, оставив мужчину в задумчивом состоянии.

Девушка задерживалась долго, и, насладившись щедрой порцией крем-брюле за двоих, Северус, заплатив за ужин, решил выяснить, как она себя чувствует. Постучав в дамскую комнату, он не сдержался от волнения и произнес: Мисс Сэлинджер, с вами всё в порядке, мисс?

Ответом ему была гнетущая тишина, и он решился войти. Осторожно приоткрыв дверь, он шагнул внутрь.

— Мисс Сэлинджер, я захожу, — уточнил он. — Эвер?

В помещении находились лишь две кабинки. Зельевар, накинувшись на первую, не обнаружил никого, но во второй наткнулся на волшебницу. Она сидела на унитазе, раскинув ноги.

«С таким раскладом это может быть что угодно», — мелькнуло у него в голове. Он пред осторожно приоткрыл дверцу и увидел спящую Эвер, беззаботно устроившуюся на унитазе.

— Вы в порядке? — тихо спросил он.

— Прошел прочь, — ответила она, едва проснувшись. — Говорящий человек в моей кабинке. — И снова отключилась.

* * *

Северус аккуратно поднял ее на руки и понес на свежий воздух, она пришла в себя лишь по прибытии в Хогсмид.

— Вот мы и в Хогсмиде, — произнес он, опуская её.

Девушка ощущала себя опустошенной и виноватой, как будто сама жизнь покинула её. Внезапно, вся полнота происходящего охватила её, оставив лишь слабость и утрату того игривого задора, который когда-то согревал душу.

Эвер приоткрыла глаза и огляделась, не веря своим глазам. Она находилась на улице, а вокруг царила атмосфера вечернего Хогсмида. Северус стоял рядом, его выражение лица было серьезным, даже несмотря на то, что ему, казалось, было нелегко на протяжении всей этой ситуации.

— Простите меня, мистер Снейп, — прорываясь сквозь слёзы, произнесла Эвер, утирая влажные щеки.

— Ничего страшного, — ответил он, словно стараясь дать ей утешение. — У нас у всех бывают разгрузочные дни.

— Спасибо, вы невероятно добры, — тихо произнесла она, сжимая губы, из носа и ушей поднимаясь лёгкий аромат дыма от зелья, которое ей предоставил зельевар. — Можно ли признаться вам в одной маленькой тайне?

— Вы уверена, мисс Сэлинджер? — спросил Северус, с любопытством глядя на нее. — Вы уже раскрыли множество секретов сегодня.

— Правда?

— Скажем так, история о первых месячных была не самой ужасной, — заметил зельевар с иронией.

— О, нет, — Эвер схватилась за голову, и дым снова окутал её. Печальная улыбка коснулась её губ, и в этом моменте пронеслась искра смелости, как светлый луч среди сумрачного леса.

— Виноват сам, — признался он, — заказал этот томатный суп, и вы вспомнили.

— Знаете, я обычно не такая, — призналась она. — Я просто простудилась и не хотела отменять вечер, потому что мечтала провести его с вами. Меня пугала мысль, что если я откажусь, вы больше не пригласите.

— Ты, Эвер, — сказал Северус, — давай перейдем на «ты». Я тебе нравлюсь?

— Конечно, — ответила она, вытирая слезы. — Вы мне интересны, к тому же вы вынесли меня из дамской комнаты, как сказочную принцессу.

— Да, это был волшебный момент, — уточнил Северус.

— Секундочку. — Эвер вновь сжала губы, и клубы легкого дыма снова начали струиться из носа и ушей. — Все это проклятое Бодроперцовое зелье.

Достигнув кабинета Истории магии, преподаватели погрузились в молчание. Девушка открыла дверь и взглянула на зельевара.

— Я, наверное, должен поцеловать тебя на прощание, но после выпитых тобой зелий…

— Все в порядке, Северус, — успокоила она его. — Такую беду не исправит никакое противоядие.

— Как насчет полного обновления отношений? Что если мы навсегда сотрем этот вечер из нашей памяти?

— Это было бы превосходно, — ответила девушка. — Спасибо тебе, но давай в следующий раз выберем другой ресторан.

— Безусловно, — с лёгкой усмешкой отозвался зельевар. — Тем более, что они сами на этом настаивали.

— Тогда спокойной ночи, — сказала Эвер.

— Спокойной ночи, — отозвался Северус и зашагал по коридору.

— Северус?

— Да, — обернулся он, внимательно глядя на девушку.

— Спасибо, что был таким джентльменом, — произнесла она с благодарностью.

— Ты настоящая леди, — ответил он. — Ты этого заслуживаешь.

— Спасибо, — прошептала она, закрывая дверь за собой.

— Какие планы на вечер? — спросил Люциус профессора зельеварения, когда их пути пересеклись в коридоре глубоких подземелий.

— Да никаких, — ответил зельевар, уступая ему дорогу в свой кабинет. — Собирался пригласить Эвер куда-нибудь.

Они вошли в помещение, окутанное полумраком, словно святилище забытых тайн, излучая ауру загадочности и магии. Темно-зеленые узорчатые обои, подобно живой ткани, отражали тусклый свет мерцающих свечей, создавая мягкий, приглушенный блеск. Пол, устланный каменными плитами, служил надежной основой для высоких полок, переполненных рукописями, потрепанными томами и стеклянными банками, полными загадочных жидкостей.

В воздухе витали пряные ароматы редких трав и колдовских веществ, сливаясь в таинственные зелья, превращая каждое вдохновение в глоток волшебства. Сердцем кабинета являлся массивный стол, усыпанный измерительными приборами, готовыми к магическому ритуалу, как будто сама атмосфера ожидала момента, когда произойдут чудеса.

— Ты что, рехнулся? — упрямо возразил Люциус. — Нельзя днем приглашать девушку на встречу вечером.

— Почему?

— Да потому что, если у нее нет планов, она скажет, что есть, чтобы не показаться слишком скучной, когда ты спросишь, есть ли у нее планы на вечер.

— Так мне спрашивать или нет? — усевшись в своё любимое кресло, поинтересовался Северус.

— Конечно, у тебя ведь нет никаких планов, — уточнил Люциус, довольно подвигая своё кресло ближе к рабочему столу профессора Снейпа.

— Да ты что, — фыркнул зельевар, перебирая бумаги. — А какие планы у тебя? Будешь готовить фондю с водяным чертом?

— Нет, — отрезал Люциус. — Сегодня у нас день блюд с соусом «чили».

— Знаешь, я подумал, может, пригласить Эвер на игру в «плюй-камни»?

— Ах ты, уличный ловелас, расставляешь ловушки, — усмехнулся Люциус.

— А что тут такого? Это всего лишь ненавязчивая прогулка.

— Ах, ты, недоделанный Казанова, — ерничал его друг.

— Я не Казанова, — возразил Северус. — Мы даже не целовались.

— Забудь про поцелуй, главное — уложить её, — заметил Люциус.

— Вряд ли всё пойдёт так далеко, — ответил Северус, собирая бумаги и убирая их в стол. — Я просто хочу подарить ей приятный вечер.

* * *

Стены комнат мягко обрамляли глубокие тона, играя с тенью и светом, как будто сами руны шептали свои тайны. Пол, устланный мягким ковром с изысканными узорами, словно приглашал размышлять о забытых знаниях, а окно, пропускающее лишь нежный свет, создавали атмосферу волшебного уединения.

Уголок для чтения с экземплярами редких манускриптов завораживал. На старинном столике, покрытом мелкими трещинами времени, поблёскивают любимые книги, притягивающие взгляды как магниты, вдохновляя на новые открытия. Легкое колыхание занавесок, в которых переплетены древние символы, наполняет атмосферу тонким ароматом воска и старой бумаги.

В спальне бушевал хаос.

— Брось ножницы! — скомандовала преподаватель Истории магии.

— Ни за что! — воскликнула Гермиона Грейнджер, держа острый инструмент над своими золотистыми локонами. — Я отстригусь в монастырь!

— Ни один мужчина этого не стоит!

— Тогда я убью Люциуса! — разъяренно крикнула она, швырнув ножницы на пол, соскочив с кровати и направляясь к двери.

Мисс Сэлинджер рванула за ней и столкнулась с профессором зельеварения, который спешил к ее кабинету.

— Северус?

— Эвер, что происходит? — спросил он, заметив профессора Древних рун, мчавшуюся по коридору с диким криком.

— Люциус превратил ее волосы в солому, — ответила она, — и теперь бедная Гермиона хочет отомстить.

— Да, ему не позавидуешь, — усмехнулся зельевар. — А ты как? Что планируешь на вечер?

— Сегодня вечером, — задумалась Эвер.

— Не хочешь прогуляться и сыграть в «плюй-камни»?

— Плюй чего? — переспросила Эвер, слегка смеясь.

— Игра такая, — пояснил Северус с лукавством. — Кажется, это будет гораздо приятнее, чем слушать проклятия Гермионы, направленные на Люциуса.

— Я убью его! Где этот павлин? — издалека раздался рев разгневанной Гермионы.

— Прости меня, Северус, но я должна её догнать, — произнесла девушка, уже устремляясь вслед за подругой, её лицо отражало решимость. — Увидимся вечером, — бросила она через плечо, и её фигура словно растворилась в воздухе.

Вечер.

Северус Снейп ожидал Эвер Сэлинджер у хижины Хагрида. Ночь окутала мир снежным покрывалом, а звезды осыпали небесный свод своим холодным светом.

Волшебница, успокоив Гермиону с помощью успокоительного зелья, накинула на плечи мантию и покинула комнату. Спустившись по лестнице, она шагнула в вестибюль учебного заведения, затем, открыв массивные двери, вышла во двор замка. Накинув капюшон, девушка направилась к дому Хагрида.

Эвер шла, чувствуя, как сердце её стучит в унисон с шепотом ветра, и вдыхала свежий воздух, наполненный ароматом хвои и надежды. Каждая её мысль стремилась к тому, что ждёт её впереди, где друг и тайна переплетались в единое целое. В этом ночном путешествии, полным решимости и ожидания, она ощутила, что готова, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что уготовано судьбой.

— Судя по всему, ты опытный игрок, — заметила волшебница, шагая рядом с ним.

— Что ж, не стану лукавить — я здесь что-то вроде легенды, — с ухмылкой ответил Северус.

—Да ладно? — удивилась она.

— Может, и не легенда, но, безусловно, народный герой.

— Готова к потрясениям, — уверенно произнесла Эвер. — Итак, что за игра нас ждет? — спросила она, когда они достигли площадки с нарисованным большим кругом и горкой камней в центре.

— А это и есть та самая игра, — уточнил Северус.

— Хорошо, — протянула она.

— Цель этой игры — выбить и забрать в плен как можно больше плюй-камней противника. С стартовой линии бросают камни таким образом, чтобы достичь максимальной близости к контуру игрового поля. Нарушением считается как движение стреляющей руки, так и пересечение линии. Плюй-камни, выбитые за круг или за линии квадратов, в зависимости от разновидности игры, забирает тот игрок, который их выбил первым. Каждый из игроков начинает с пятнадцати шариками.

— Что нужно делать?

— Если ты не возражаешь, я рад помочь, — ответил Северус, скинув мантию и став позади Эвер.

— Конечно.

— Итак, в «плюй-камни» главное — правильно держать запястье. — Он взял её руку и вложил в ладонь камень. — Понимаешь? Удар нужно выполнять мягким, скользящим движением. — Он показал, как это делается, держа её руку в своей.

— А как насчет изящества? — с улыбкой спросила она, зная, что в институте эту игру называли «Гоблинские камни».

— Забудь про изящество, просто наслаждайся, — ответил он, отступив в сторону.

— Надеюсь, не опозорюсь, — заметила Эвер.

— Перестань. Мы просто наслаждаемся временем, — успокоил её Северус.

Кинув камень в центр, Эвер сбила восемь камней.

— Ого, смотри, я их сбила! — воскликнула она с улыбкой.

— Ну и дела, — прошептал Северус.

— Как я?

— Запястье у тебя ещё немного слабовато, но это дело практики, — ответил он, удивлённый.

— Северус, можно мне ещё попробовать?

— Конечно, — согласился он.

Мисс Сэлинджер взяла камень: Может, снова повезет.

— Да, у тебя, безусловно, замечательное настроение, — уточнил зельевар, с легким привкусом удивления.

Девушка сосредоточилась и метнула камень, совершая точный бросок, который вновь упал в центр, выбивая еще десять камней с места.

— Вот так! — воскликнула она, запрыгивая от радости. — Получите!

— Хорошо, — отозвался Северус, — очень хорошо!

Хогсмид, утопающий в вечернем свете, казался полным жизни: смех волшебников раздавался из уютных пабов, а аромат свежей выпечки манил из близлежащих кондитерских. Однако все это не приносило желаемого утешения. Шаги его друзей звучали весело, но Северус не мог избавиться от тягостного чувства обреченности. Каждый звук, каждая улыбка оказывались лишними, погружая его в туман своих мыслей.

После игры они решили прогуляться по Хогсмиду, желая насладиться вечерним спокойствием и волшебством старинного городка. Но сердце Северуса Снейпа омрачила тень недавнего поражения, когда Эвер с легкостью сокрушила его в поединке. Словно холодный ветер, напоминание о том мгновении преследовало его, вызывая в душе смятение и досаду. Он старался отвлечься, но образ её уверенного взгляда не покидал его.

Так и шли они по улице, высокие крыши домов окружающими их словно стражи, внимательно наблюдая за их легкомысленным, хотя и блеклым, настроением.

— Может, выпьем по стаканчику? — предложила Эвер, проходя мимо бара «Три метлы».

— Вряд ли, — отмахнулся он, словно пренебрегая её предложением.

— Уверена, тебе уже не стоит беспокоиться о затуманивании своего орлиного взгляда. Или, возможно, давай просто прогуляемся вокруг черного озера. Вечер просто чарующий.

— Конечно, ты видишь лишь красоту, а я различаю пороки и опасности, — возразил он с возмущением.

— Так, где же, по-твоему, опаснее: в «Сладком королевстве» или в «Музыкальном магазине Доминика Маэстро»?

— Очень остроумно, — фыркнул Северус.

Когда они добрались до входа в замок, Эвер, не в силах сдержаться, спросила: Северус, если я сделала что-то, что расстроило тебя…

— Всё, спокойной ночи, — произнёс зельевар и немедленно скрылся за колонной.

— Спасибо, вечер был приятный, — шепнула девушка. — Моя бабушка лучше играла в «плюй-камни».

* * *

Стены кабинета окутаны глубокими оттенками винного цвета, словно хранили шепоты древних заклинаний. На полках, уставленных старинными фолиантами и загадочными артефактами, сверкали тяжелые стекла, отражавшие свет волшебных иссиня-черных палочек. Ароматные травы и легкий, чуть горьковатый дым наполняли атмосферу, создавая ощущение загадки и притяжения.

Удобное кресло, потертое от бесчисленных бесед с учениками, приглашало к откровению, а стол, на котором велись невидимые баталии, был покрыт черной бархатной скатертью. На нем покоились инструменты для борьбы с темными силами, аккуратно расставленные, как солдаты перед битвой. Мягкий свет, проникая через старинные оконные рамы, добавлял комнате таинственности, обволакивая её словно завуалированным покрывалом. В этом пространстве собрались не только знания, но и дух повествований, оживлявших каждое мгновение, погружая всех, кто входил сюда, в мир забытых мечтаний и волшебных реалий.

Люциус в этот вечер уютно расположился в своем кресле, потягивая огневиски.

— Все бы отдал за девушку или хотя бы за платный порно канал, — вздохнул он с горечью, когда в дверь раздался стук. — Войдите!

Профессор зельеварения, подобно вихрю, влетел в комнату, сбрасывая с себя дорожную мантию, и разместился в кресле рядом с камином.

— Северус, что нового? Что случилось?

— Полная катастрофа, — процедил тот, брови его свели от досады.

— Половая дисфункция?

— Нет, она даже не позволила мне поцеловать себя на прощание, — уточнил он.

— То есть с ним все в порядке?

— Причем тут это? — резко ответил зельевар. — Мы просто не нашли общего языка.

— Общего языка?

— Знаешь, наши взгляды на жизнь не совпадают, — произнес Северус с тоской.

— Хватит меня водить за нос, что случилось?

— Она одержала победу надо мной в «плюй-камни», — наконец произнёс он, словно сбросив бремя.

— Да, в самом деле? — с удивлением протянул Люциус.

— Да, и не просто выиграла, она размазала меня по полу, — с лёгкой улыбкой добавил он. — Весь вечер она блистала, рассказывая какие-то удивительные истории.

— О, мой друг, ты боишься сильных женщин, думая, что они все тупые. Послушай, Северус, ты должен принять красоту независимой девушки. Тебе нравится Эвер?

Северус молчал.

— В таком случае перестань вести себя как капризное дитя. Вернись к ней и откройся, следуя зову своего сердца.

— Это подействует, — произнес Северус, делая глоток виски.

— Запомни, если ты откроешься, она расцветёт, как цветок, ибо нет ничего сексуальнее уверенного в себе мужчины, который искренен со своей возлюбленной.

* * *

Коридор, окружённый высокими, таинственно потемневшими стенами Хогвартса, напоминал о давних секретах и пережитых опасностях.

Профессор Снейп величаво и бесшумно продвигался по нему, когда в этот самый миг из кабинета, словно вихрь, выскочила Гермиона Грейнджер.

— Зачем тебе лак для волос? — воскликнула профессор Истории магии, неотступно следуя за ней, словно тень. — И отдай мне свою палочку!

— Назад! — крикнула мисс Грейнджер, полная ярости. — Я подожгу этого ублюдка, и ты не сможешь меня остановить!

Северус, ощутив нарастающее волнение, стремительно бросился в сторону раздающихся голосов, резко оттолкнув мисс Сэлинджер и став непробиваемой преградой перед ней.

Два магических разума, полные напряжения и недоумения, столкнулись в этой дерзкой мгновенности. Воздух наполнился особым колоритом, насыщенным энергией юных стремлений и мудрости веков. Каждая деталь, от искристого взгляда Гермионы до ледяного спокойствия Снейпа, расцветала в яркой палитре, оставляя за собой шлейф загадок и ожидания.

Гермиона пряталась за неким бунтарским импульсом, полным огня и решимости, в то время как профессор, как всегда, оставался строгим и непредсказуемым, словно тень над бездной. Их взгляды пересеклись, и в этом столкновении двух миров таилась магия, способная изменить не только ход событий, но и судьбы. Так, в воздухе витали грёзы и страхи, отголоски вчерашних битв и надежд на завтра, переплетаясь в симфонию невидимого.

— Мисс Сэлинджер, отойдите, — мягко попросил он.

— Мистер Снейп, что вы тут делаете?

— Позже, сначала успокою профессора Древних рун. — Обернувшись к ней, он добавил: Мисс Грейнджер, отдайте мне лак и свою палочку.

— Нет! — срывающимся голосом ответила Гермиона. — Он за все заплатит!

— Я понимаю вашу боль, но месть — не выход, — попытался переубедить её зельевар.

— Он всё время надо мной насмехается! — всхлипывала она.

— Я понимаю, мисс Грейнджер, каждый из нас порой испытывает разочарование и унижение.

— Не моя вина, что я прекрасно играю в «плюй-камни», — возмутилась Эвер Сэлинджер.

Северус Снейп обернулся и сдержанно ответил: Вы действительно великолепны в этом, но мы вернёмся к этому позднее, хорошо?

— Мужчины порой ведут себя, как полные идиоты, — продолжил Северус, обращаясь к Гермионе. — Именно так я вел себя сегодня, но это вовсе не повод превращать лицо мужчины в зажаренный стейк.

Северус на мгновение замедлил шаг и приблизился к Гермионе, которая все еще крепко держала в руках палочку и лак. — Понимаете, это превосходный шанс поучиться искусству прощения. Может быть, вы отдадите мне палочку и лак, и мы сумеем спокойно поговорить?

— Давай, Гермиона, пожалуйста, — ещё шагнул он вперёд. — Вот молодец!

Северус с осторожностью изъял палочку и лак для волос у волшебницы. Затем, предоставив ей успокоительное зелье, он и профессор Истории магии вышли из ее комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Благодарю тебя, Северус, за помощь. Без тебя я бы не справилась одна.

— Всегда рад помочь. — Северус нежно взял руку Эвер и крепко сжал ее, словно в этом жесте заключалась его поддержка и теплота.

Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. Северус немного наклонился, и его губы мягко коснулись губ девушки. Ее ладонь нашла пристанище на его груди; она не ожидала от него такой дерзости, но, к своему удивлению, ответила на поцелуй. Эвер медленно смаковала его нижнюю губу, затем верхнюю, а Северус, преисполненный ответным наслаждением, отвечал тем же.

Его губы были мягкими, а пряный запах с горчинкой околдовала юную девушку, побуждая ее углубить поцелуй. Профессор, ощутив это, прикусил ее нижнюю губу, и Эвер тихо всхлипнула — лишь он один это услышал. Он ухмыльнулся, прижимая ее к себе.

— Может, зайдешь ненадолго? — спросила девушка у своего кабинета.

— Звучит заманчиво, но мне вставать ни свет ни заря, — ответил Северус.

Эвер осторожно приблизилась к нему, положив свою нежную руку на его грудь. Приподнявшись на носочках, она нежно коснулась его губ поцелуем.

— Извини, но мне действительно пора, — произнес Северус, отвечая на её ласковый жест.

— Ты уверен? — лукаво осведомилась она, поднимая бровь.

— Да, как бы мне ни хотелось остаться, но я только что вспомнил, что на моем котле варится зелье. Его следует помешивать каждый час, иначе оно может взорваться.

— Ну что ж, ладно, — с легкой грустью произнесла девушка, отстраняясь от зельевара. — Спасибо за прогулку.

— Не за что, спокойной ночи, Эвер, — ответил Северус, поворачиваясь и направляясь к лестнице.

— Спокойной, — прошептала Эвер, закрывая за ним дверь.

Оглядев себя, она удивилась поведению Северуса: Ну, дело не во мне уж точно!

Шли дни, превращаясь в недели, и Северус Снейп с Эвер Сэлинджер вечер за вечером прогуливались по живописным окрестностям школы, иногда останавливаясь в уютном баре «Три метлы». В воздухе витала атмосфера романтики, и оба, словно запечатанные в плен, испытывали трепет от того, что могли потерять эту магию в любой момент. Они обмениваемся взглядами, полными нежности, поднимая кружки с ароматным сидром, позволяя себе мечтать о жизни за пределами учебных стен.

Каждое мгновение, полное нежности и доверия, казалось таким неповторимым, что оба испытывали трепет, боясь тем самым нарушить эту гармонию. Их разговоры звучали, словно музыка, а каждый взгляд таил в себе множество невыразимых чувств.

На этом священном пространстве между звездами и землёй они находили смысл, что разрывал их от давления обычной жизни. Каждый вечер становился волшебным, и их души танцевали в унисон, укутанные обещанием неизведанных горизонтов. Взаимопонимание, словно густой туман, окутывало их, зная, что в этой безмолвной вечности они достигли чего-то, что нельзя было потревожить ничем суетным.

— Ну, как обстоят дела у тебя с профессором Сэлинджер? — спросил Люциус с некоторой насмешкой.

— Хорошо, мы вчера прогуливались вокруг озера.

— Исправь меня, если я ошибаюсь, но ты не мудак случайно?

— Люциус, будь осторожнее, — предостерег его Северус.

— Северус, тебе что, пятнадцать лет? Как долго ты собираешься водить её по этому пруду?

— Ты говоришь о милой девушке, а я, в свою очередь, старомодный мужчина, мы движемся вперед в своем темпе.

— Северус, не прикидывайся, будто я тебя не знаю, — продолжил Люциус, с насмешкой в голосе. — Уверен ли ты, что причина твоей неуверенности не заключается в сожалении о том, что она узрит твой нелепый, бесстыдный, бледный зад?

— Заткнись, Люциус, — рявкнул зельевар, его терпение иссякло.

— Я просто знаю, что ты крайне чувствителен к подобным вопросам и к их размерам, и мысль о том, что тебе придется обнажиться перед женщиной, может привести тебя в состояние паники.

Люциус, не удержавшись, рассмеялся во весь рот.

— У меня нет с этим никаких проблем, — произнес Северус, гневно зарычав. — Просто я предпочитаю вести себя как джентльмен. Поверь мне, я улавливаю, когда женщина проявляет ко мне интерес — и на этот раз интерес был настоящим, подлинным. Ты бы только увидел её, она была вся моя.

— И какого же Мерлина ты нажал на тормоза?

— Ты трепло, Люциус, и я не намерен обсуждать свои отношения с Эвер.

Северус не желал углубляться в этот разговор с Люциусом. Он давно уже запутался в своих мыслях и терзался сомнениями, что делать дальше. Эвер, сияющая как утренний свет, неизменно тянула его к себе, и страсть к этой девушке разрасталась с неимоверной силой, день за днем погружая его в пучину безумных желаний. Каждое мгновение, проведенное в её присутствии, словно искра, поджигала его сердце, заставляя его охватывать все более страстные порывы. Северус не знал, как снова обуздать себя, как справиться с тем смятением, которое она вызывала. Каждая улыбка Эвер, каждый ее взгляд были для него подобны нежным волнам, целующим берег его души, вызывая ураган эмоций.

Люциус, с его холодной беспечностью, не мог понять ту невыносимую борьбу, раздиравшую сердце Северуса. Он был пленником своих собственных чувств, взвешивающим риск и желаемое. Соблазн был сладким, но последствия могли оказаться горькими. Взгляд на Эвер, искрящийся жизнью и тайной, словно звезда, заставлял его сердце биться сильнее, открывая двери в мир неизведанных ощущений. Но, как бы он ни стремился к ней, тень сомнений бросалась на его помыслы, затмевая ясность взгляда на прекрасное, но опасное будущее. Внутренний голос шептал ему о необходимости выбора, но желание обладать ей становилось все более невозможным.

Большой зал.

Утро мисс Сэлинджер начиналось не так, как ей хотелось бы. Вчерашний вечер закончился для неё в объятиях бессознательного, укутанного в алкогольные тени. В душе девушки терзали сомнения: её отношения с Северусом забуксовали на месте, не ведя ни к чему ясному. Она не могла постичь его: то он нежно обнимает её и целует, то вдруг холодно отстраняется, словно растворяясь в воздухе. Это противоречие терзало Эвер, внушая ей чувство вины.

«Может, я ему не так уж и нравлюсь?» — промелькнула мысль, когда она подошла к преподавательскому столу, где учителя уже собирались за утренним завтраком. Смущение терзало её ещё больше, когда в сознании вдруг всплыло другое предположение: «Может, он все еще любит ту свою Лили?» Эта мысль, как тонкий нож, разрезала её сознание, оставляя на сердце болезненные следы. Эвер, обнимая себя руками, старалась найти ответы в утреннем свете, который медленно пробивался сквозь окна зала.

Профессор Истории магии села за длинный стол, почувствовав на себе взгляды учителей. Непроницаемое выражение Северуса, который, казалось, был погружен в свои мысли, только добавляло напряжения. Она попыталась сосредоточиться на завтраке, но каждый укус был горьким на фоне её внутренних переживаний. Словно бы конструкция их отношений рушилась, и она не знала, как её восстановить.

— Привет, — произнесла профессор Древних рун, её голос окутывал утреннее спокойствие.

— Доброе утро, Гермиона, — ответила девушка, вызывая её из задумчивости.

— Почему ты проспала? — осведомилась Гермиона, наливая кофе в чашку с ловкостью, словно это было зелье.

— Полбутылки огневиски сделали своё дело, — пробормотала Эвер, краем глаза скользнув по Северусу и Люциусу, которые были погружены в разговор неподалёку.

— И это ночь, полная любви, — шепнула Гермиона с легкой усмешкой. — Как прошло? Хорошо?

— Нет! — резко ответила мисс Сэлинджер, отчаяние заполонило её голос. — Что со мной не так? Я чуть не набросилась на него, а он просто сбежал. Может, я ему не нравлюсь? — вопросительную ноту она придавала, наполняя чашку молоком.

— Ты действительно уверена, что подавала ему ясные сигналы? — поинтересовалась Гермиона. — Профессор зельеварения в этом вопросе явно не мастер.

— Я разве только юбку не задирала! — возмутилась Эвер.

— Знаешь, когда я сталкиваюсь с тормозами, я показываю им свое обворожительное тело, — ответила подруга, также бросая взгляд на двоих мужчин за столом.

— Возможно, я не такая смелая в этом плане, как ты, — призналась Эвер, отпивая из чашки кофе.

— А может, он хочет слегка притормозить, — размышляла Гермиона. — Узнать тебя получше прежде, чем прыгать в постель.

— Верно! Мужчины именно так и действуют! — возмутилась девушка, вставая со стула и направляясь к выходу.

— Эвер, — окликнули её.

Она обернулась и встретила глаза Северуса Снейпа.

В его тёмных зрачках она уловила нечто тревожное — тоску или страх. Это мгновение растянулось в бесконечность, и Эвер ощутила, как внутри неё разгорается желание разгадать тайну его хладнокровия. Она уже собиралась произнести слово, когда его губы слегка искривились в усмешке, от которой её сердце забилось в неистовстве.

— Твою мантию! — произнесла она с негодованием, делая вид, что не слышит, и продолжила свой путь.

— Мисс Сэлинджер, подождите! — крикнул Северус, его голос был испуганным, но настойчивым.

— Я не хочу вас видеть, — ответила она резко, даже не оборачиваясь.

Но внутри неё разгоралась неугасимая искра, влекущая обратно, несмотря на обиды и горечь. Неведомая связь прочно держала их на краю неизвестного, и эта простая встреча наполнила воздух напряжением, которое невозможно было игнорировать.

* * *

Вечер окутал паб «Кабанья голова» своим теплом, а его простор наполнился гомоном людей. В тёмных углах заведения, волшебно освещённые тусклыми огоньками, сидели пьяные мужчины, погружённые в собственные миры.

— Ну, сколько здесь прекрасных девушек, Северус! — весело провозгласил Люциус, поднимая бокал и, чуть покачиваясь, встал на ноги.

— Она сказала, что не хочет меня видеть! — гремел зельевар, осушая свой стакан. — Я думал, она — та самая, с которой разделю жизнь. — Девушка, ещё бутылку виски! — скомандовал Северус, ставя стакан на стол.

— Три бутылки вполне достаточно, — заметил Люциус.

— Почему я должен страдать, если никто меня не любит?

— Я тебя люблю, — произнес Люциус, обняв друга с теплым нежным порывом.

— Спасибо, мужчина, я ценю это, — пробормотал Северус, его голос звучал пьяно и рассеянно.

— А мне в ответ ни слова? — с легким недовольством воскликнул Люциус. — Подлец эгоистичный!

— Эй, нам не нужны женщины, — громко возразил Северус, когда к ним подошла молодая дама с очередной бутылкой огневиски.

— Ах, ты и не так уж неправ, — согласился Люциус, и, подняв стаканы, они с силой стукнули оные друг о друга, вызвав фонтан огневиски, который щедро окропил стол и новый сюртук Северуса. — Мир выглядел бы гораздо лучше без женщин, которые все портят. Потому, лучше мужику с мужиком! — провозгласил Люциус, тяжело осушая свой бокал.

— Я, конечно, понимаю все, Люциус, — прищурился Северус, пьяные глаза его с трудом фокусировались на друге, — но я не настолько пьян, чтобы не уловить твоего намека.

— О, нет, Северус, — отмахнулся тот с задорным смехом. — Хотя, я бы не возражал! Просто утверждаю, что мы можем прекрасно провести время и без присутствия женщин.

Обуреваемые весельем, Люциус и Северус покинули паб почти за полночь. Шатаясь, они направились к замку.

— И что же я ей скажу? — спросил Северус, поддерживая друга за плечо.

— Просто начни разговор, а там огневиски тебе только на пользу, — с улыбкой ответил Люциус, хлопнув Северуса по спине; они, покачиваясь, приблизились к двери кабинета Истории магии.

— Какого черта? — воскликнула мисс Сэлинджер, выходя из спальни. За дверью слышались голоса, и, приоткрыв её, она выглянула. Профессор Снейп и профессор Малфой стояли в коридоре, напевая мелодию, покачиваясь друг на друга, словно ветви деревьев под лёгким ветерком.

— Что вы здесь творите? Вы с ума сошли? — возмутилась она, прикрывая свои обнажённые плечи легкой тканью халата, как если бы это могло защитить её от их неуместного веселья.

— Упс, — произнёс Люциус, слегка толкнув Северуса к двери преподавательницы Истории магии, а затем, выпрямившись, поковылял в свои покои, оставляя за собой шлейф смеха.

— Плевать, — отмахнулся пьяный зельевар, его голос был хриплым и непокорным. — Я должен кое-что тебе сказать.

Северус облокотился на дверь, и, с трудом собирая разбросанные мысли, оставил их на мгновение затерянными в вихре скоротечного веселья и нелепости, дышащими в его ушах, как шёпот забытых тайн.

— Вчера, когда мы… — он замялся, затрудняясь найти подходящие слова. — Короче, я запаниковал.

— И это всё, что ты можешь мне сказать? — спросила девушка, проницательно взглянув на него. — Это всё?

— Черт возьми, Эвер, — фыркнул он, пошатнувшись на ногах. — Мне трудно это выразить, но я, словно вновь вернулся в юность; как нерешительный мальчишка, стоящий перед тобой.

— Ты дурак, Северус, — уточнила Эвер, не отводя взгляда. — Ты зайдешь или так и будешь стоять на пороге?

— Зайду, — согласился он, — но предупреждаю, я выпил.

— Я заметила, — усмехнулась она, закрывая дверь за ним.

Эвер встала, прижимая ткань халата к себе, и оперлась о край стола, внимая глубине момента. Они оба удерживали взгляды друг на друге, как две звезды, притянутые неведомой силой. Эвер встретилась с его горящими глазами — в них мерцал огонь, полный страсти и тайны, который мог сжечь или осветить путь.

— Ты знаешь, — начал Северус, медленно приближаясь к ней, — я всегда недооценивал, что означаешь для меня. Не могу поверить, что так долго избегал этого.

Эвер подняла бровь, ее сердце забилось быстрее. Она не могла не заметить, как тихо склонялась голова Северуса, как его голос дрожал от искренности.

— И что же ты собираешься с этим делать? — спросила она, чувствуя, как халат слегка скользит вниз по ее плечам.

— Не знаю, — признался он, опустив взгляд, словно искал ответы среди таинственных узоров на полу. — Я просто хочу, чтобы ты знала: это не просто эмоции, это нечто большее. Я хочу быть с тобой, Эвер.

Она сделала шаг навстречу, и время, казалось, остановилось. Наконец, она произнесла то, что терзало её ум: Но ты всегда был упрямым, Северус. Ты готов рискнуть и стать уязвимым?

Северус мгновенно приблизился к ней, его губы мягко коснулись ее. Руки Северуса скользнули по ее талии, сжали ягодицы. Он страстно терзал ее губы, и она, словно пламя от желания, излучала незаметную дрожь. Ее губы ответили на его натиск, и Эвер обняла его за шею, запуская пальцы в его волосы. Их поцелуи были полны неистовой страсти и вожделения, вызывая мучительное терзание внизу живота. Одной рукой Северус стянул окончательно с нее халат, осторожно сдвинув бретельку бюстгальтера, обнажил грудь Эвер. Его теплая ладонь легла на упругую грудь и слегка сжала ее. Эвер всхлипнула от этого прикосновения. Северус наклонился и нежно лизнул сосок, вызывая у нее легкий стон. Он снова коснулся языка, жадно смакуя, то кусая, то просто целуя. Дыхание обоих стало частым от страсти, наполненной желанием. Северус провел языком от груди до шеи, усыпая Эвер поцелуями. У нее перехватило дыхание, когда он прикусил мочку уха и громко прошептал: Эвер… Останови меня! — и снова приник к ее губам.

От его безумной страсти Эвер не могла пошевелиться, отдавшись его губам и рукам. Он целовал её, жадно смакуя каждую клеточку её кожи, словно искал в этом поцелуе самую суть её существа.

— Эвер… — прохрипел он, его голос дрожал от напряжения. — Ещё немного — и меня не остановить! Я безумно хочу тебя! — воскликнул он, не отрываясь от её губ.

Девушка не могла противиться его порыву, охваченному страстью, жаждой и возбуждением. Она осознавала, что ещё чуть-чуть — и её тело просто взорвётся под напором его ненасытных горячих прикосновений. Он, казалось, тоже был на грани этого безумия.

Эвер сжала его волосы сильнее, словно желала запечатлеть в себе эту пылающую близость, и простонала в ответ: А я тебя…

— Ты что, новый одеколон приобрел? — поинтересовался Люциус, подходя к Северусу.

— Да, слегка прыснул для удовольствия, — ответил Северус, отряхнув край мантии.

— Очень мило, — проговорил Люциус, принюхиваясь к аромату. — Пахнет поджаренной на гриле перчаткой.

— Вчера мы с мисс Сэлинджер посетили королевский театр Друри-Лейн, — сообщил Северус своему другу.

— Где? — удивленно переспросил Люциус.

— Да, — задумчиво произнес зельевар. — Это было чудно и изыскано.

— Точнее, ты заснул, — напомнил Люциус.

— Почти сразу, — уточнил Северус. — А затем мы выпили по чашечке чая.

— Минуточку, — внезапно озарило преподавателя ЗОТИ. — Вы что, теперь и чай пьете? Эта девчонка всерьез взялась за твое преображение!

— Ты о чем? — Северус изогнул бровь в своей коронной манере и пристально взглянул на друга.

— Сначала королевский театр, потом чай, — начал Люциус. — А затем ты тянешь ее ридикюль и спрашиваешь разрешения повидаться со старым приятелем в пятницу вечером.

— Погоди, — остановил его Северус. — Ты хочешь сказать, что меня охомутали? Это не так! — возразил зельевар. — Я по-прежнему свободный мужчина!

— А как ты думаешь, после таких слов она не засверкает глазами, бросив тебе оплеуху? — усмехнулся Люциус.

— Перестань, Люциус, — вымолвил Северус.

— Вот и прекрасно, — ободряюще похлопал Люциус друга по плечу. — Мужчине крайне важно не растерять себя.

— Я ей тоже объяснил, — тихо произнес зельевар, глядя в бескрайние просторы. — Поэтому сегодня за завтраком в Большом зале мы будем сидеть вместе.

— Значит, ты ради мисс Сэлинджер наодеколонился?

— Возможно, — загадочно отозвался зельевар, поправляя манжеты на своих рукавах.

— Конечно, а для меня, выходит, Святой Годрик не велит благоухать, так? — возмутился Люциус, развернувшись и удаляясь от зельевара.

В мгновение, когда тишина вновь окутала их, раздался шёпот улыбки, наполняя пространство чутьем невидимой нити, соединяющей два сердца. Люциус, словно обладая даром предвидения, ощутил в этом мгновении нечто большее, чем простая ссора, — малый слом души, ждущий спасения. И в его горьком сердце, между струйками печали, затеплился огонек надежды: каждый аромат, каждое действие, за которыми стоил выбор и чувства, это путь к самому себе.

Большой зал.

Сегодня преподаватель Истории магии устроилась за столом для завтрака рядом с Люциусом, жаждущая узнать все о загадочном зельеваре. Каждый взгляд, брошенный на него, наполнялся ожиданием, а мысли множились, как мыльные пузыри в солнечном свете. Люциус, облаченный в элегантные одежды, излучал ауру тайны, и Эвер чувствовала, что ее сердца наполняет сладкое волнение.

— Ну и как давно вы дружите? — осведомилась она, осторожно подливая кофе в его чашку.

— Лет так тридцать, — незамедлительно ответил за него Северус Снейп.

— Ты что, о чем это? Мы дружим с твоего распределения, — с улыбкой возразил Люциус.

— Не может быть, — протянул зельевар, изогнув бровь в недоумении.

— Так и есть, — подтвердил Люциус, сделав глоток из чашки. — Это были нелегкие годы, хочу сказать. А ты хоть помнишь, Северус?

— Мне нужно заглянуть в свой тайный дневник, — в саркастическом тоне заметил Северус.

— Он всегда за остроумие прячется, — добавил Люциус, с тонким намеком. — За шутками скрываются непростительные комплексы!

В воздухе между Северусом и Люциусом разгорелась спорная дискуссия, как огненная искра, готовая разжечь пламя. Эвер, наблюдая за их перепалкой с легкой ухмылкой, не удержалась от комментария: Да вы, ребята, похожи на старую супружескую пару.

И в этот момент, когда их голоса перекрывали друг друга, она ощутила, что в их противостоянии есть что-то большее, чем просто разногласия. Это была игра умов, в которой страсть и юмор сплетались в вечернюю симфонию. Каждое слово словно замедляло время, раскрашивая серые будни яркими оттенками дружеской иронии, напоминая о том, как смех способен легко разрядить напряжение, связывающее даже самых разных людей.

— Что? — переспросил Люциус.

— В каком смысле? — удивился Северус.

— Вы так мило ссоритесь, — усмехнулась она.

— Мы не ссоримся, — возразил зельевар. — Мы по-мужски перекидываемся камнями через огород.

— Да, — согласился с ним Люциус. — Это настоящее мужское товарищество!

* * *

Вечером, когда комната окуталась полумраком, наконец, пара обрела долгожданную уединенность. Зельевар, измученный своими жадными прикосновениями, нежно обнял Эвер, его дыхание стало тяжелым, а пальцы дрожали на ее коже, словно искры, вырывающиеся из пламени. В ней он ощутил безумные страсти, которые безжалостно захватили его сердце, покорив его душу ярким вихрем эмоций. В этот миг мир вокруг исчез, оставив только их двоих, втянутых в танец желания и томления. Эвер, вся и вся, являлась для него не просто женщиной, но олицетворением всех высоких стремлений и мечтаний. Каждый миг, проводимый вместе, был пропитан электрической энергией, каждая секунда тянулась в бесконечность, словно время остановилось, позволяя им раствориться друг в друге. В этих тенях, наполненных тишиной, они вновь открывали горизонты своих чувств, ставшими неведомыми прежде, и, наконец, сливаясь в одно целое, обрели гармонию в своем новом, волнующем мире.

Эвер прижалась лицом к его груди, стараясь успокоить себя, изнемогая от волнения и желания, которые он пробудил в ней.

— Признавайся, о чем ты думаешь прямо сейчас? — спросила она, глядя на него с любопытством.

— Честно? — переспросил он, и его губы тихо коснулись ее виска, оставляя волшебный след.

— Ну конечно, — ответила девушка, зная, что тайны их сердец должны быть открыты.

— Я волнуюсь о Люциусе, — вдруг произнес Северус, разрушая романтическую атмосферу одним лишь своим признанием.

— Ты целовал меня, но думал о Люциусе? — недоуменно спросила Эвер, отстраняясь от зельевара.

— Не в том смысле, — оправился он, укоризненно смотря на нее. — Как же ты умеешь испортить момент.

— И это я, значит, нарушила магию момента? — возмутилась Эвер, нахмурив брови.

— Я просто беспокоюсь о нем, — сказал Северус, вновь притягивая девушку к себе.

— Почему? — поддаваясь, Эвер положила голову ему на грудь.

— Он снова пошел в «Кабанью голову» и, скорее всего, напьется до полусмерти, — тихо произнес зельевар, его голос был полон печали.

— И что, если ты будешь думать о нем, целуя меня, он вдруг перестанет пить? — с любопытством спросил Эвер.

— Если бы, — глубоко вздохнул он, целуя её в висок.

Эвер, ощущая легкое раздражение, с нежностью стукнула его по плечу, испытывая теплоту их момента, несмотря на шумные мысли о Люциусе.

— А что, если мы с тобой и с какой-нибудь твоей подружкой куда-нибудь пойдем и заодно пригласим Люциуса?

— Типа двойного свидания, — уточнила Эвер. — Ну, не знаю, все мои подружки из института либо замужем, либо лесбиянки, либо то и другое разом. Одна из них только что удочерила прелестную китайскую девочку.

— Какого возраста?

— Северус! — воскликнула девушка в тот момент, когда в дверь постучались.

Эвер встала с дивана и подошла к двери, недоумевая, кто в такую позднюю пору решился нарушить их уединение. Открыв дверь, она была приятно удивлена, увидев Гермиону.

— Я не хотела тебе мешать, но ты забыла у меня свой блокнот, — сказала преподавательница Древних рун, протянув ей его.

— Спасибо, — прошептала Эвер, вновь омрачившись вечерней тишиной, и закрыла за ней дверь с легким вздохом.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросил Северус, когда Эвер, положив блокнот на стол, вернулась к нему в объятия.

— Нет! Совсем нет!

Скоро вся троица направилась в бар, где, уже поддавшись притягательной силе спиртного, сидел Люциус. Его фигура, окутанная мягким светом, казалась хрупкой, как нежный лепесток, однако в его глазах мерцало лукавство. Комната наполнялась шепотом разговоров и смехом, словно каждое мгновение было обрамлено сюжетом некоей сказки. Взгляды встречались, искры эмоций проносились между ними, как молнии среди облаков. В этот миг мир за пределами бара стирался, уступая место только им — втроем, вновь объединенным в этот волшебный вечер, где незримые границы исчезали, а возлюбленные тайны поднимались на поверхность, жаждущие быть обнаруженными и обретенными.

— Ну надо же, кто пришел! — откликнулся он, его голос звучал пьяно, но с ноткой усталой иронии, из тёмного угла заведения.

В этом уютном уголке, наполненном шумом и светом, их компания задержалась до полуночи, внимая дружеским шуткам и уносясь в беседы о непроходящих переживаниях. Время текло, как струя вина, разливая теплоту воспоминаний и надежд, создавая атмосферу, в которой царила не только близость, но и легкая печаль о невысказанных словах. Каждое мгновение словно было заключено в хрустальную каплю, отражающую все оттенки их уникальной связи, способной пронести их через любые недоразумения вне этих стен.

— Как жаль, — вздохнула юная волшебница, полная грусти. — Вероятно, сегодня тебе непременно бы повезло...

— Что? Что ты сказала? — переспросил Северус, не расслышав последних слов Эвер из-за того, что Люциус начал громко напевать незабвенную мелодию.

— Если ты не считаешь, что наши отношения готовы к новому этапу, — продолжила она.

— Я отнесу этого рыдающего младенца и вернусь, — утвердительно заявил Северус, обняв Люциуса под руку, и направился к кабинету преподавателя ЗОТИ.

— Дверь я запирать не буду! — крикнула ему в след девушка, её голос звучал как последняя искра надежды.

— Не важно, — ответил Северус с решимостью. — Я прорвусь!

Однако зельевар так и не сумел добраться до спальни мисс Сэлинджер той ночью. Пьяный Люциус, истощённый душевными муками, без усталости изливал сердечные терзания своему другу, как будто на то было отведено само время. Только под утро, когда первые проблески света начали пробиваться сквозь занавеси, Северус, наконец, смог утихомирить его словами, полными сочувствия и понимания. Каждое мгновение с Люциусом было как борьба с ночными тенями, где печаль казалась вечной, но в конце концов, настало спокойствие, и тишина заполнила комнату, словно обещание нового утра.

Профессору зельеварения удалось вырваться на пару часов в царство сна. Встревоженный и раздраженный, он столкнулся с Люциусом Малфоем в величественном Большом зале, где шел завтрак.

— Ну что, не затащил еще Эвер в постель? — весело спросил Люциус, чья энергия, подпитываемая утренним Животворящим эликсиром, контрастировала с угрюмыми чертами зельевара.

— Нет, — раздраженно фыркнул профессор Снейп, стряхивая капли кофе, что расплескались на его рукав.

— Почему? — удивился Люциус, приподняв бровь.

— Не было подходящего случая, — процедил он с явным недовольством. — Хотя, должен признаться, был момент, но одна грязная кобелина напилась и всю ночь мне жаловалась на свою несчастливую участь.

— Устрой ей романтический вечер со свечами, шампанским и клубникой — ее сердечко после этого точно забьется, — с озорным блеском в глазах порекомендовал Люциус, щедро хлопнув друга по плечу. Чашка, которую тот неосторожно держал, выскользнула из рук и с глухим ударом разбилась о пол, заливая сюртук Северуса волной горячего зелья.

— Значит, свечи, шампанское и клубника, — процедил Северус, негодовательно отряхивая свою одежду и метя гневный взгляд на Люциуса.

— И не забудь про четыре шелковых платочка, за которые она тебя привяжет к кровати, — усмехнулся тот, чувствуя нарастающее напряжение. Чтобы не довести друга до крайности, он поспешил покинуть Большой зал, бросив напоследок загадочный вопрос: Или вы к этому еще не готовы?

* * *

Северус с утра отправил Эвер письмо, в котором выражал искренние извинения, укутанные в тёплые слова и нежные надежды. Он пригласил её на ужин в свои роскошные покои, где мерцание свечей будет танцевать в ритме их переживаний.

— Ты куда-то собираешься? — поинтересовалась Гермиона, уютно устроившись на диване в комнате преподавателя Истории магии.

— Да, — ответила волшебница, изящно вытаскивая из шкафа своё темное платье. — К Северусу.

— Профессор наконец-то решил впустить тебя в своё царство? — с легкой иронией заметила Гермиона, улыбаясь подруге.

Эвер, чувствуя трепет в груди, задумалась о предвкушении вечера, полном тайн и тонких намеков, которые заполнят их время вместе. Платье, лёгкое как вечерний ветер, словно обнимало её, придавая уверенности. В этот миг волшебница осознала, что на грани нового начала, где образы прошлого встречаются с мечтами будущего.

— Гермиона, зачем ты так? — спросила преподавательница Истории магии, быстро переодеваясь.

— Расслабься, Эвер, — отмахнулась подруга с усмешкой. — Это всего лишь секс! Сколько времени ты уже обходишься без него?

— Не помню, — чуть замешкавшись, произнесла девушка. — Восемь месяцев, четыре дня и шесть часов.

— Ну и слава Годрику, что это не как с проколотыми ушами, — поддразнила Гермиона, внезапно хохотнув. — В конце концов, дырочки зарастают.

Эвер иногда испытывала смущение от таких откровенных вопросов, которые, словно шоковая волна, пробуждали в ней удивление и неловкость. В глазах Гермионы действительно не было ни капли стеснения; она открыто обсуждала самые интимные темы, будто это были самые обыденные вещи на свете. В ту же секунду Эвер почувствовала, как какие-то ранее закомплексованные границы размываются, и невольно рассмеялась вместе с подругой, продолжая при этом обдумывать, как же далеко её мысли могут завести в поисках ответов на неудобные вопросы о самом себе.

— У тебя есть стринги? — с любопытством спросила Гермиона.

— Я не ношу стринги, Гермиона, — резко ответила Эвер, наконец, натянув на себя платье.

— А как насчет…

— А как насчет кляпа и лейкопластыря? — гневно перебила её она, недовольно поглядывая на подругу. — Знаешь, что, я справлюсь сама, — и, щелкнув пальцами, распахнула двери.

— Нет, я хочу помочь тебе, — покачала головой Гермиона и взмахом палочки закрыла дверь. — Кстати, газоны у тебя пострижены?

— Ты о чем? — удивилась мисс Сэлинджер, уставившись в свое отражение в зеркале.

— Обычно там тропические леса, я права?

— Я не собираюсь это обсуждать, — с холодным тоном произнесла Эвер, ясно осознав намек подруги и желая отвести разговор в сторону.

— Ты же не хочешь, чтобы наш профессор заблудился в дебрях, так и не выйдя на полянку, — произнесла Гермиона с непреклонной серьезностью, не отрывая взгляда от подруги, кружившей возле зеркала. — Ковры нынче не в моде, — продолжила она, не дождавшись ответа от Эвер. — Разве что малюсенький коврик у входа.

— Слушай, — обернулась Эвер к подруге. — Я не собираюсь обливаться горячим воском, чтобы зельевар мог прогуливаться по опушке!

— Восемь месяцев, четыре дня и шесть часов, — напомнила Гермиона, приподнимаясь с дивана. — А воск разогреется за секунду.

— Ладно, — согласилась Эвер, прекрасно понимая, что спорить с Гермионой не имеет смысла.

* * *

Северус Снейп распахнул дверь в свои покои, едва лишь послышался мелодичный стук. Он пригласил преподавательницу Истории магии войти, и, хотя в её сердце затаилось смятение, девушка нерешительно ступила в слегка затенённую обитель зельевара.

В этот миг Эвер с глубоким огорчением вспомнила Гермиону, которая так неосмотрительно предложила ей эту абсурдную процедуру с воском. Едва ли она добралась до подземелья, и все её мысли были окутаны лишь мучительной болью, что терзала между ногами. Ноги её словно тонули в томительном грузе, а разум упорно держался за тень неудачного выбора.

Комната, окутанная таинственным светом, лишь усиливала её смятение, придавая этому мгновению дополнительную тяжесть.

— Что с твоей походкой? — устало спросил зельевар, подмечая, как она медленно и непривычно добралась до дивана у камина.

— Да, просто потянула мышцу, — соврала она, обводя взглядом комнату.

Здесь царил сладкий аромат роз, окутывающий всё вокруг, а мягкое свечение множества зажжённых свечей разливало теплоту, создавая атмосферу уюта и волшебства, как будто в этом каменном подземелье прятались тайны и воспоминания о магии, что далеко за пределами обыденного.

— Болит? — с беспокойством поинтересовался зельевар, присаживаясь рядом с Эвер.

— Ты даже не представляешь, как, — прошептала девушка, стиснув зубы и погружаясь в ярость, посягая на имя Гермионы Грэйнджер.

— Может, стоит выпить бокал шампанского? — предложил он, внезапно вспомнив. — О, я забыл про клубнику. Хочешь?

Юная волшебница, чуть колеблясь, выбрала из вазы одну спелую ягодку и, укусив, посмотрела на Северуса. Он внимательно наблюдал за ней, приближаясь ближе.

— Ты хоть немного нервничаешь? — неожиданно спросила она, встречая его взгляд.

— Я как первокурсник, опоздавший на урок, — признался зельевар, обнимая ее, словно мир вокруг них растворился.

Девушка не успела возразить, как его губы нежно коснулись ее, его горячий и неистовый поцелуй захватил ее. В тот миг казалось, что время остановилось, и все их сомнения остались далеко позади.

— М — м — м… — протянула она, охваченная бурей возмущения.

Но зельевар не был склонен к остановке; его настойчивость лишь крепчала, и его язык уверенно ворвался в ее губы, стремительно исследуя каждую их грань. Эвер слегка сопротивлялась, но с каждым его пылким поцелуем ее защита разрушалась, словно замок под натиском непогоды.

— Эвер, — тихо произнес он, снова прикасаясь к ее губам, и она, наконец, ответила, осознав, что не в силах устоять перед этим мужчиной.

Северус притянул волшебницу к себе сильнее, углубляя поцелуй. Безумная волна страсти мгновенно накрыла их, его губы обжигали ее нежную кожу. Зельевар незаметно сдвинул край ее платья и стал нежно целовать ее плечо и шею. Эвер, извиваясь от его ласк, понимала, что вся уже в его власти.

Сбросив с себя сюртук и рубашку, он обнажил свою кожу, сводящую девушку с ума. Она жадно целовала его плечи и грудь, вдыхая его пряный аромат, едва уловимый среди туалетной воды. Увлекаясь, она зарыла пальцы в его волосы и, страстно целуя его, прошептала: Северус… Может, ты уже отнесешь меня в свою спальню? — и сжала его волосы крепче.

Утро. Подземелье.

Северус пробудился давно, но все еще лежал с закрытыми глазами, опасаясь потревожить девушку, мирно спящую на его груди.

Неохотно она потянулась и перевернулась на другую сторону кровати, в то время как зельевар нежно притянул ее к себе.

— Северус, — прошептала Эвер, — мне пора, меня ждет целая гора работ, которые нужно проверить.

— Как бы я хотел быть твоим учеником, — сонно произнес Северус, его голос звучал как тихая мелодия, и он поцеловал ее в шею. — Я сидел бы за первой партой и без усталости вглядывался в твои глаза.

— Ох, ну и подлиза вы, Северус Снейп, — с улыбкой ответила Эвер, повернувшись и заглянув ему в глаза.

В её глазах мерцали искры веселья, а в воздухе витало легкое напряжение, пронизанное их тёплым дыханием.

Тихий свет утреннего солнца пробивался сквозь окна, создавая волшебные тени на стенах подземелья. В этом мгновении времени, они оба ощущали необыкновенную близость, растворяясь в волнении и нежности.

— Стараюсь изо всех сил, — тихо ответил он, нежно прижимая губы к её устам.

— Один из нас обязан проявить решимость, — произнесла она, отстраняясь от поцелуя с едва заметной улыбкой. — Если это не ты, то мне пора убираться к себе.

Собравшись с силами, Эвер наконец вырвалась из его крепкого объятия.

После теплого душа и долгих поисков разбросанных по всей спальне вещей, оставшихся после страстной ночи, она привела в порядок прическу и обратилась к Северусу, который все еще вальяжно раскинулся на кровати, как будто мир вокруг него мог подождать.

Тишина наполнила комнату, создавая атмосферу, пронизанную недосказанностью и легким напряжением. Они оба понимали, что утро приносит не только свежесть, но и необходимость столкнуться с неизбежной реальностью.

— Северус.

— Да, дорогая, — произнес он с ухмылкой, не сводя с нее глаз на протяжении всего времени, пока девушка приводила себя в порядок.

— Это была чудесная ночь!

— Самым прекрасным моментом стало утреннее пробуждение, — с хитрой улыбкой произнес Северус, приподнявшись. — Когда я увидел, как ты спишь, тесно прижавшись ко мне.

Он отбросил покрывало, открывая свою обнаженную красоту. Эвер, смутившись, с удивлением взглянула на него и, стыдливо собираясь отвернуться, была остановлена Северусом, который крепко прижал её к себе.

— А твоя крошечная ножка высовывалась из-под одеяла, — прошептал он ей на ухо. — Ночь была великолепной, но это воспоминание я сохраню прямо здесь, — и, взяв ее руку, положил её на свою обнаженную грудь.

— Ах ты сукин сын, Северус Снейп, — заявила девушка, и, не теряя ни секунды, Северус схватил её на руки и вновь увлек в постель.

Преподавательница Истории магии естественно, опоздала на завтрак в Большом зале, а затем полдня провела, погружаясь в проверку домашних заданий. Она случайно забежала в свою комнату, лишь чтобы отыскать свой блокнот.

— Гермиона? — воскликнула она, роясь в поисках своих записей. — Что ты тут делаешь?

— Прячусь от Люциуса, — ответила Гермиона с укоризненной улыбкой.

— Ты все же наслала на него заклятие, — упрекнула Эвер с осуждением. — Не плачь потом, если он опять решит поменять тебе прическу.

— А ты где пропадала? — спросила Гермиона, желая сменить тему. — Я не видела тебя со вчерашнего дня.

Мисс Сэлинджер погруженная в поиски, не слышала ее.

— Ах ты, маленькая грязная потаскушка! — вдруг всплеснула Гермиона, вспомнив о прошедшем вечере. — Мне нужны подробности!

— Какие, собственно, подробности? — с недоумением спросила волшебница, не понимая намека подруги.

— Прелюдию можешь опустить, — уточнила Гермиона, с оттенком нетерпения в голосе.

— Ой, отстань, — отмахнулась девушка, отвлекаясь от поисков. — Лучше найди мне мой блокнот.

— Ну же, выкладывай, Эвер, — настаивала Гермиона, — всего лишь пара ключевых моментов.

— И что именно ты хочешь знать?

— Был ли он нежен?

— Да, он был очень нежен, — с неохотой произнесла мисс Сэлинджер, вновь заглядывая под диван в поисках своих заметок. — Сначала он нервничал, но был так внимателен и мил.

— Внимателен? — удивлённо переспросила мисс Грэйнджер, приподняв ноги, пока преподавательница Истории магии заглянула под кресло, на котором она сидела. — То есть ты хочешь сказать, что он перед тем, как отправить письмо, лизнул марку?

— Что? — ошарашенно уставилась на подругу Эвер. — Нет, я имела в виду, что он был ласковым и щедрым.

— Значит, задержался там, — заключила Гермиона. — Конечно, после восьми месяцев это все равно что пытаться зажечь отсыревшую спичку.

— Вот и поговорили, — злобно процедила Эвер, выуживая свой блокнот из-под рук преподавательницы Древних рун.

* * *

Преподаватель Защиты от Темного Искусства встретил Северуса Снейпа у парадной двери замка.

— Боже мой, кто-то, видимо, окунулся в реку чистой и благой любви! — с восторгом воскликнул Люциус, наблюдая, как мимо него стремительно проносится зельевар, держа в руке изящный букет пионов.

— Заткнись, — лишь произнес Северус, словно тень, промелькнув мимо ошеломленных учеников и взмывая по лестнице, как если бы был самою сутью ночи.

Каждое его движение излучало безмолвную решимость, а в руках он держал букет пионов — символ тайной, возможно, нежной, но непоколебимой страсти. Взоры студентов, полные недоумения и восхищения, были прикованы к нему, тоскуя по смыслу этого внезапного превращения. Люциус, оставшись в своей растерянности, не мог не размышлять о том, что даже самые мрачные души способны внезапно быть охвачены светом.

Как и Люциус, те, кто стали невольными свидетелями этого необычайного мгновения, были охвачены недоумением и восторгом. Их взгляды, сосредоточенные на «Ужасе подземелья», словно прикованы к загадочной фигуре, а рты некоторых распахнулись в бессловесном восхищении. Один из старшеклассников, поддавшись силе внезапного явления, оступился и чуть не упал, когда зельевар, подобно мрачной тени, стремительно пронесся мимо него.

Воздух наполнился переплетением интереса и страха, создавая атмосферу, насыщенную тревожным возбуждением. Замок, казалось, замер в ожидании, а ученики не могли отвести взгляд от этой таинственной фигуры, исчезающей в глубине полутемного коридора. Тишина обрела почти физическую форму, завораживая и удерживая их внимание, заставляя сердца биться в унисон с загадкой, окружавшей необычный миг.

У преподавательницы Истории магии шел урок у пятикурсников, когда вдруг раздался стук в дверь. Девушка, открыв её, с недоумением уставилась на Северуса, стоящего с букетом цветов в руках. Его фигура, казалось, пропиталась оттенками таинственности, а глаза сверкали лунным светом в полумраке класса.

Светлые лепестки цветов, нежно колыхавшиеся в его руках, привнесли в атмосферу урока легкий восход ясного утра. Каждая нота этого дарования, словно шепот тайного чувства, растрогала душу Эвер. В ней зазвучали нотки удивления, смешанные с трепетом ожидания, как если бы она оказалась в волшебном саду, где реальность теряла свои привычные границы.

Северус, сдерживая легкую улыбку, посмотрел на девушку, и в этом взгляде таилось множество непрожитых мгновений, готовых сложиться в новую историю. мир, казалось, остановился, предоставив им мгновение, полное восхитительной тишины и безмятежности. Юная волшебница и не подозревала, что этот простой жест изменит не только атмосферу их сегодняшнего дня, но и их жизни.

— Северус?

— Это тебе, — нежно произнес он, протягивая великолепный букет пионов.

— Это очень мило, — смущенно ответила девушка, принимая подарок, — но у меня сейчас еще урок.

— Прости за внезапность, — произнес он с искренним сожалением. — Я думал, это поднимет тебе настроение.

— Это очаровательно приятно, — прошептала мисс Сэлинджер сквозь замешательство прикрывая за собой дверь, когда вышла в коридор. — Просто время неудачное.

— Я хотел сказать, что ты постоянно в моих мыслях, — сказал Северус Снейп, крепко сжимая ее руку, в которой все еще держались пионы.

— Северус, спасибо, — ответила она, — но эти дети своими нечистыми ручонками утащат все мои конспекты.

— Ладно, забудь, что я к тебе приходил, — его голос стал заметно холоднее. — Я не хотел тебя досаждать.

Профессор зельеварения молчаливо обернулся и направился к лестнице.

— Ты мне не досаждаешь! — крикнула ему вслед волшебница, надеясь, что ее слова достигнут его сердца.

Северус Снейп внезапно ворвался в свой кабинет, энергично захлопнув дверь за собой. Сняв мантию, он сверкнул гневом, когда она упала на пол, как отражение его негодования. Налив в стакан огневиски, зельевар с громким шершавым вздохом опустился в свое кресло, погрузившись в мрак раздумий, когда в кабинет вошел Люциус Малфой.

— Ну и что на тебя нашло?

— Я знаю, Люциус, — фыркнул он, отпивая из стакана. — Я идиот, купил эти дурацкие цветы. На меня все школьники смотрели, как на возвращение Темного Лорда.

— Ну, а на что ты рассчитывал? У детей был шок, когда они увидели «Ужас подземелья» с букетом цветов.

— Это плохо кончится, — процедил Северус, его лицо выражало глубокую тревогу.

— Нет, для тебя даже очень хорошо, — усмехнулся его друг, садясь рядом, словно предвкушая нечто грандиозное, и подливая в стакан зельевару огневиски, этот коричневый эликсир, способный растопить холодные грани сердца.

В этот миг теплота дружеского общения наполнила напряжённый воздух, словно разрезая тьму, что царила вокруг. Смех и упрёки влекли за собой ощущение неизбежности, как звезды, что, несмотря на облака, всегда невидимо светят. Северус вновь ощутил остроту своего выбора: цветы, как метафора его внутренней борьбы, отражали неумолимость судьбы, которая не оставляла ему никаких шансов на простое счастье.

Вечер того же дня.

— Северус, — произнесла Эвер, встретив его у озера, прогуливаясь после тяжёлого дня.

— Эвер, — удивлённо отозвался зельевар, заметив её.

— Я хотела поговорить с тобой, — призналась волшебница.

— Прости, что потревожил тебя сегодня, — вновь извинялся он. — Это было ужасно глупо, и больше этого не повторится.

— Ты больше не будешь дарить мне букеты? — печально спросила девушка, поглядев на зельевара. — Почему? Это было так романтично. Я хотела сказать тебе это тогда, в коридоре, но ты так внезапно ушёл.

Внезапно Северус обнял Эвер и нежно поцеловал её в висок. Их взгляды встретились. Девушка слегка наклонилась, и их губы слились в поцелуе. Северус страстно завладел её губами, а она ответила на его порыв, нежно проскользнув языком между его губами, и их языки начали танцевать в поисках друг друга. Юная волшебница приподнялась на носочках, сжимая его волосы, когда зельевар, охваченный безумием, стал целовать её, дразня своим дыханием.

Утро следующего дня настало с удивительной быстротой. Преподавательница Истории магии, полный волнение и предвкушение, вбежала в свою комнату, чтобы переодеться и отправиться на свой урок. Солнечный свет мягко окутывал её, пробиваясь сквозь занавески и создавая игру теней на стенах. В её сердце жил тихий трепет, в то время как одежды, разбросанные по полу, казались живыми, готовыми к новой главе их истории. Она ловко выбирала каждую вещь, как будто одевалась не просто для занятия, а для важного события, в котором ей предстояло сыграть главную роль.

— Только посмотрите, он уже букеты раздает, — усмехнулась Гермиона, разглядывая элегантный букет пионов, который благоухал в вазе на подоконнике. — Что ты с ним такого сотворила, что «Летучая мышь» раскошелилась на цветы?

— С удовольствием побеседовала бы с тобой, но мне нужно переодеться, — отвлеклась Эвер, сбрасывая одежду на пол. — Я опаздываю на урок.

— Завтракать будешь? — поинтересовалась подруга, вдыхая аромат свежего бутона пиона. — Или ты уже перекусила у своего любовника?

— Не называй его так, — умоляла Эвер, спеша надеть платье. — Ты к нему несправедлива!

— Еще бы, — фыркнула Гермиона. — Он не давал мне покоя на протяжении всех учебных лет.

Эвер проснулась до рассвета, когда первые лучи солнца осторожно пробуждали мир, окутанный утренним туманом над запретным лесом. В комнате витал мягкий аромат свежих трав, а в такт этому расслабляющему настроению звучал мелодичный треск дров в камине. Юная волшебница, сладко потянувшись, покинула уютное тепло постели.

— Доброе утро, моя дорогая, — раздался сонный голос Северуса, словно легкий шепот утреннего тумана. — Как ты провела ночь?

— Прекрасно, — соврала Эвер с тихой улыбкой, хотя на самом деле ей не удавалось сомкнуть глаз, истощенная от храпа ее любимого, который похож на ревущие воды реки.

Темные волосы Северуса лежали растрепано, его лицо еще сохранило отпечаток сна, а в глубине его глаз теплилась недоуменная искорка. Эвер, погруженная в свои мысли, прятала истинное состояние души под маской безмятежности, в то время как навязчивый звук, волнуя, эхом звучал в её памяти, словно незабываемая мелодия.

Она взглянула на него, пытаясь рассеять утренний туман, и, почувствовав его тепло, капли нежности прокатились по её сердцу. В этом мгновении, в простоте утра, каждое слово обретало новый смысл, каждый звук становился неожиданным откровением. Эвер знала, что любовь — это искусство, нередко требующее терпения, но это лишь добавляло шарма их утренним беседам.

— Точно? — с удивлением произнес зельевар, потянувшись на мягком ложе. — Мне говорили, что я храплю.

— И кто же это сказал? — обернувшись, спросила девушка, когда приблизилась к дверям ванной комнаты.

— Соседи, — с насмешкой ответил Северус.

— По правде говоря, — нерешительно призналась Эвер, — пару раз посреди ночи мне казалось, что сплю рядом с отбойным молотком, который громко стучит в разгар смены.

— Я разрешаю тебе наложить чары, — ответил он, поднимаясь с постели.

— Ты мне действительно разрешаешь? — переспросила Эвер, на мгновение застыла в недоумении.

— Да, именно так, — подтвердил зельевар и нежно чмокнул её в нос.

— Во имя всего святого, спасибо, — с радостью воскликнула она, захлопывая дверь ванной прямо перед его носом.

Ночью следующего дня юная девушка пыталась всеми известными ей чарами затушить гулкий храп Северуса, однако все усилия ее оказались тщетными. Наконец, не в силах больше терпеть этот звуковой натиск, Эвер не выдержала и поплелась в уютное объятие гостиной, где сон предлагал ей умиротворение.

Утро пришло, разрывая пелену ночных теней, и она пробудилась от звуков, бушующих вокруг.

— А ты что, спала сегодня на диване? — с удивлением произнес Северус, замечая девушку, уютно устроившуюся на диване, закутанную в мягкое одеяло.

— Да, — холодно отрезала Эвер, приподнимаясь с дивана. — У тебя вся кровать в ямах и буграх.

С сильным движением она плотнее укуталась в одеяло и направилась к ванной комнате.

— И при каждом повороте она скрипит, — добавила она, хлопнув дверью.

* * *

После полудня Северус Снейп убедил Люциуса Малфоя составить ему компанию в походе в Косой переулок, где ему предстояло выбрать новый матрас для своей кровати.

— Чем же тебя так не устроил старый матрас? — осведомился преподаватель ЗОТИ с легкой насмешкой.

— Мне он дорог, — с горечью признался зельевар. — Но, увы, моя дама обозвала его маленьким и нечто бугристым.

— Ты уверен, что она говорила именно о матрасе? — усмехнулся коллега, приоткрыв дверь магазина.

— На что ты намекаешь, Люциус? — возмутился Северус Снейп, следуя за ним внутрь.

— А что мне дать намек потолще? — не унимался Люциус, с интересом изучая первую попавшуюся на глаза роскошную двуспальную кровать.

Профессор Снейп лишь покачал головой, осознавая, что дружеские поддразнивания Люциуса — это часть их сложного взаимодействия, смешанного из уколов и понимания. Их разговоры, подобно легкому ветерку, скользили по поверхности, и, несмотря на скрытую напряженность между ними, эта нить дружбы оставалась неразрывной.

— Добрый день, джентльмены, — с живым интересом произнес молодой продавец, подойдя к ним. — Вам интересно нечто особенное?

— Все вопросы к нему, — с легкой усмешкой указал Люциус на зельевара. — Я истинный поклонник водяных матрасов.

— Мне нужен такой, чтобы с комфортом разместить двоих, — произнес профессор Снейп, его глаза сверкали решимостью.

— В развалку, а иногда и в стопку, — добавил Люциус с шутливой ухмылкой.

Продавец, не теряя времени, продолжил: Одна из самых популярных крупноразмерных ортопедических моделей сочетает в себе пружины и двенадцатисантиметровый слой гусиного пуха. Он указал на величественную кровать, украсившуюся большими коваными перилами.

— Звучит весьма привлекательно, — согласился зельевар, оценив представленный товар.

— Так я на эксплуатацию, — уточнил Люциус, уставившись в потолок и бухнувшись на кровать.

— Ну и как? — с привычным приподнятым бровью спросил Северус.

— Очень приятно, — ответил его друг, безмятежно растянувшись на целую поверхность.

— Двигайся, — предостерег его Северус, улегшись на краю.

— Вот бы ещё зеркало на потолке… тогда я бы здесь жил, — мечтательно протянул Люциус.

— Видимо, вы, ребята, давно знакомы, — произнес продавец, с интересом глядя на обоих мужчин.

— Да, мы уже давно партнеры, — бездумно произнес Люциус, не осознавая значения своих слов.

— Повернись на бок, — попросил его Северус, его голос был мягким, но настойчивым.

— Зад к заду или ложечкой? — поддразнил Люциус.

— Ложечкой, — лаконично ответил зельевар, и оба синхронно повернулись набок.

— Ну как ощущения? — спросил Северус, возникнув за спиной Люциуса. — Комфортно? Удобно тебя?

— Да, матрас с одной стороны поддерживает, с другой — обвивает контур моего тела, — ответил Люциус. — Меняемся?

— Конечно, — согласился Северус, и они синхронно перевернулись на другой бок.

— Да уж, сегодня в твоих объятиях будет счастливая подружка, — усмехнулся Люциус.

— Ну, если вы, девчата, купите этот матрас, вы будете обе счастливы, — с хитрой улыбкой произнес молодой продавец, всё это время внимательно наблюдая за мужчинами. — Оставляю вас наедине.

— Да что такое, почему три раза в неделю люди думают, что мы геи? — возмутился Люциус, его голос наполнялся недоумением.

Вечер. Подземелья.

— Привет, родная, — с нежностью произнес Северус, прикасаясь губами к щекам юной волшебницы. — Я провел целый день в ожидании, куда же ты пропала?

— Зашла в ванную и, устав от суеты, заснула на унитазе, — с лёгким налетом раздражения ответила Эвер, бросая свою мантию на кресло, словно отдаляясь от коварной реальности.

— Плохо спишь, — заметил зельевар, его голос звучал успокаивающе. — Позволь мне помочь тебе.

С этими словами он нежно взял её за руку, сердечная уверенность сквозила в его прикосновении, и, потянув её за собой, увел в полумрак спальни.

— И я знаю, решение лежит у тебя в кобуре, — процедила девушка, но все же неохотно пошла за Северусом.

— Что, что? — переспросил он с недоумением.

— Ничего, Северус, — уверила его Эвер с легкой улыбкой.

— Больше моя малышка не будет страдать бессонными ночами, — произнес зельевар, приоткрыв двери в спальню. — Пойдем, я покажу тебе кое-что.

— Умоляю, скажи мне, что это ведро водки и стакан для мартини размером с твою голову, — воскликнула она, полная надежды.

Северус распахнул дверь, и юная волшебница, наконец, смогла увидеть кованую кровать, которая занимала половину спальни преподавателя зельеварения, словно гордый страж, охраняющий свои секреты. Пространство было пропитано таинственностью, и Эвер почувствовала, как в сердце её нарастает любопытство.

— Ты купил новую кровать, — с удивлением произнесла девушка, делая шаги навстречу этому великолепному предмету мебели.

— Да, и множество подушек, — ответил мужчина. — Изначально мне хотелось приобрести две, но Люциус предложил больше, чтобы воссоздать атмосферу арабских ночей.

Поддавшись впечатлениям, волшебница забралась на кровать и долго не могла осознать происходящее вокруг.

— Минутку, ты покупал кровать для нас с Люциусом? — наконец, оправившись от ступора, спросила Эвер.

— Нет, я покупал с Люциусом кровать именно для тебя, — уточнил Северус.

— Родной, присядь, нам нужно поговорить, — произнесла она, хлопнув по краю кровати и внимательно глядя на своего мужчину.

— Где-то я напортачил? — недоуменно приподнял бровь зельевар, как будто попытка распутать тайну кроилась в его выражении лица, и, немного колеблясь, уселся рядом, стараясь уловить нить её намерений.

— Нет-нет, ты поступил заботливо, но, увы, бестолково, — успокоила его Эвер, легко погладив по плечу.

— Я не понимаю: ты счастлива или нет? — с возмущением спросил Северус.

— Северус, я до смерти устала каждый вечер метаться из подземелья в свой кабинет и обратно, стараясь, чтобы никто не заметил. Тебе следует упростить мне жизнь, — объяснила волшебница, нежно взяв его руку.

— Что ты предлагаешь? — осведомился зельевар.

— Иногда оставайся у меня на ночь, Северус, — ответила она, поцеловав его в щеку.

— Хорошо, но за эту кровать я отдал 30 галеонов и намерен проводить в ней время не только с Люциусом, — с улыбкой произнес Северус, увлекая её за собой на постель.

Подземелье. Пару недель спустя.

— У меня есть нечто особенное для тебя, — произнесла Эвер, её голос звучал с лёгким налётом загадочности.

— Что ж, заранее одобряю, — с удовлетворением отложил старый фолиант зельевар. — Ты давно заслужила моё доверие и уважение на нашем любовном ложе.

Юная волшебница, с легким трепетом в сердце, открыла массивные деревянные дверцы шкафа и, проявляя всю свою грацию, извлекла из его недр коробку внушительных размеров. Она аккуратно передала её Северусу, словно предлагая не просто предмет, а целую новую главу в их удивительной истории.

— Спасибо, Эвер, — произнес Северус, его голос полон искренней признательности, но вдруг у него мелькнула мысль. — Постой, я что, пропустил какую-то нашу годовщину или важное событие?

— Нет, расслабься, — нежно проговорила девушка, укрывая его сердечные тревоги. — Я просто наткнулась на нечто, что буквально закричало: «Северус»!

— Какое же странное совпадение, — усмехнулся мужчина, в глазах которого блеснули огоньки воспоминаний. — В прошедшую ночь я тоже стал свидетелем того, что настойчиво повторяло: «Северус»!… аж три раза.

— Открывай уже, — произнесла волшебница, смущение накрывая её, как нежный туман, когда она вспомнила о той ночи.

Эвер села рядом с Северусом, её взор был устремлён на его руки, когда он осторожно раскрыл коробку. Она затаила дыхание, наблюдая, как его глаза останавливаются на новых черных туфлях — совершенстве классического стиля, отражающих его внутренний мир. Тишину наполнила волшебная атмосфера, как будто сама ночь приостановила своё дыхание, чтобы в этот миг отдать дань их единству.

— Оооо, Мерлин, — воскликнул профессор зельеварения, одевая туфли и шагнув по комнате, — это же кожа рогатой змеи!

— На сто процентов, — заверила его девушка, — ты только представь, сколько змей полегло для этого!

— Лучше уж служить мне, — с иронией отозвался зельевар, шагнув по комнате с легким характерным движением.

— Профессор Снейп, вы просто великолепны в них, — с восхищением заметила Эвер, следя за мужчиной.

— Даже не знаю, как тебя за это отблагодарить, — произнес он, искренне.

— У меня есть несколько идей на этот счет, — игриво улыбнулась юная волшебница, маня его пальчиком.

— Что ж, женщина, буду рад вам услужить, только туфли скину. — Северус поспешно стал расстегивать пуговицы на сюртуке и снимать туфли.

— Нет, нет, снимать туфли не обязательно, — остановила его она с улыбкой. — А вот всё остальное — долой!

Большой зал.

Утро следующего дня окутало большой зал своим мягким светом. Северус, в своем привычном спокойствии, занял законное место за столом, наслаждаясь утренним завтраком, когда к нему с легкостью подлетел Люциус. Словно вихрь из неожиданных воспоминаний, он выхватил из рук Северуса чашку и осушил её содержимое одним плавным глотком, оставив за собой лишь налет неожиданности.

— О, змеиная кожа! — воскликнул Люциус Малфой, заметив обувь преподавателя зельеварения. — Ты вообще в курсе, что это сейчас не в моде?

— Как и твои леопардовые стринги под костюмом, — усмехнулся Северус, в его глазах сверкала ирония.

— Они не леопардовые, а камуфляжные, — возмутился преподаватель ЗОТИ.

— Это очень удобно, если нужно скрыть свои интимные детали в чем-то, как, например, в салате, — усмехнулся Северус, забрав пустую чашку у Люциуса и долив в нее чай.

— Значит, Эвер подарила тебе эти туфли? Ты знаешь, сколько они стоят? — спросил Люциус, наконец приступив к завтраку. — У вас что, круглая дата или еще что-то подобное?

— Да нет, она просто купила их мне, — ответил Северус, потягивая чай. — Раньше подобные подарки мне не делали, женщины не проявляли ко мне такого внимания. И, как тебе сказать, это заставляет меня чувствовать себя сексуальным.

— Вот теперь ты понимаешь связь между твоими ощущениями и моими стрингами, — заявил Люциус с ухмылкой. — Такое чувство, что в твоих штанах сам Темный Лорд.

— Заткнись, — отрезал зельевар, и они молча закончили свою трапезу.

Вечер. Гостиная.

— А ты это куда? — поинтересовалась Гермиона, отрываясь от новой книги, которую взяла в библиотеке.

— Хотели с Северусом заглянуть в Хогсмид, — ответила Эвер, повторно бросив взгляд в зеркало, поправляя непослушный локон волос.

— Ну как ему те туфли? — с любопытством спросила подруга.

— Думаю, он в восторге, — с радостью произнесла девушка. — Засиял, как мальчишка!

— Что ж, кажется, у вас дела становятся все серьезнее, — с теплом констатировала Гермиона.

— Птф… птф… птф… не сглазить, — постучала Эвер по двери, надеясь на удачу. — Искренне надеюсь, что мы движемся в верном направлении.

В этот момент раздался настойчивый стук в дверь. Мисс Сэлинджер, словно под чарами, открыла её и замерла в растерянности. В проёме стоял сам директор школы, Альбус Дамблдор.

— Директор, — в удивлении произнесла волшебница.

— Добрый вечер, мисс Сэлинджер. Как поживаете? — вежливо осведомился профессор Дамблдор.

— Что-то случилось, директор? — с легким беспокойством спросила Гермиона Грэйнджер.

— Я не могу отыскать Минерву; мы собирались прогуляться вдоль озера, — ответил он. — Вы случайно не видели её?

— Секундочку, вы встречаетесь с моей тётушкой? — воскликнула Эвер Сэлинджер.

— А что в этом такого? Старая похлебка хороша, если её разогреть, — с улыбкой произнес директор, поправляя очки.

— Нет, я не знаю, где моя тётушка, — коротко отрезала волшебница.

— Альбус, — раздался знакомый голос из глубины коридора, и юная волшебница, полный ожидания, приоткрыла дверцу. Минерва Макгонагалл, сверкая в своём зелёном мантии, уверенно шагала по узкому проходу, словно сама суть магии наполняла атмосферу необычайным напряжением. Её повелительная осанка и уверенность в каждом движении придавали сцене экстраординарный вес, заставляя время замирать. Взгляд Минервы, проникающий сквозь тени, вызывал волнение и трепет, обещая раскрытие тайн, которые, казалось, оставались на краю реальности.

— Я так долго ждала тебя в холле, — произнесла она, обращаясь к Альбусу Дамблдору.

— Прости, Минерва, — директор, слегка смутившись, подхватил под руку декана факультета Гриффиндор. — Видимо, я забыл о нашей договоренности. Но что ж, пошли!?

Эвер и Гермиона, не веря своим глазам, по-прежнему стояли в коридоре, словно окаменев, пока эта пара не исчезла за углом, оставив после себя лишь легкое дуновение ветра и шепот невысказанных слов.

Пятница.

Профессор зельеварения, истинный знаток таинственных и чарующих искусств, должен был выступить на конференции Сугубо Экстраординарного Общества Зельеварителей. В преддверии этого значимого события он с особым удовольствием пригласил мисс Сэлинджер составить ему компанию.

После продолжительного и захватывающего выступления, наполненного магическими тонкостями и волнующими открытиями, Северус и Эвер вышли в холл, стремясь утолить жажду и восстановить силы. Вдыхая аромат пряного глинтвейна, они надеялись отдохнуть от той бурной суеты, что царила в зале, где каждый голос звучал как заклинание, а умы искрились яркими идеями.

Время будто замирало, и каждый глоток напитка окутывал их теплом, позволяя отстраниться от всех забот и погрузиться в разговоры, полные рождающихся мыслей и взаимных откровений. В этом уютном пространстве, вдали от множеств глаз и ушей, мир вновь выглядел простым и понятным, и мечты о великих зельях наполняли их сердца.

— Сегодня ты был в ударе, — произнесла волшебница, наливая в бокал горячий напиток и передавая его Северусу Снейпу.

— Ты так говоришь, потому что ко мне не равнодушна, — изящно поклонившись, отметил зельевар в знак благодарности и с удовольствием взял бокал.

— И то, и другое, — застенчиво улыбнулась Эвер, наполняя второй бокал глинтвейном.

— Здравствуйте, — их разговор внезапно прервала миловидная девушка.

— Добрый вечер, — не отрывая взгляда от своей избранницы, ответил мужчина.

— Я просто хотела сказать, что мне очень понравился ваш доклад, — объяснила она, слегка смущаясь.

— Спасибо, — наконец, зельевар отвел взгляд от улыбающейся Эвер и взглянул на девушку.

Перед ними стояла высокая брюнетка с безупречно стройной фигурой, контрастирующей с ее подругой. Черные волосы обрамляли овальное лицо и выразительные скулы. Губы были узкими, глаза — карими и полными тайны. Одеяние её сияло изысканностью, как у истинной волшебницы.

— Кассандра, — произнесла девушка, протягивая руку.

— Северус Снейп, — сдержанно ответил зельевар, поклонившись и слегка коснувшись губами её кисти, проявляя знак глубочайшего уважения.

На протяжении всего этого момента Эвер Сэлинджер затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от брюнетки, нарушившей их уединение. В её душе зреет беспокойство.

Юная волшебница прекрасно знала о женских хитростях, а её уверенность в себе была такой, что могла бы вызвать зависть у любой дамы, присутствовавшей в этом зале. Тем не менее, жест Северуса Снейпа и пронизывающий взгляд этой загадочной девушки вызывали в ней смятение.

Эта встреча, окрашенная напряжением и тихим соперничеством, казалась неотвратимой преддверием чего-то значительного. Девушка ощутила, как волна эмоций накатывает на неё, и в этот миг всё изменилось — атмосфера заполнилась напряжением, а каждая секунда тянулась в бесконечность, оставляя за собой шлейф неопределенности.

— Я знаю Вас, — произнесла с легкой улыбкой Кассандра, окинув взглядом девушку, стоявшую рядом с зельеваром.

— Это Эвер Сэлинджер, моя знакомая и коллега, — представил свою спутницу Северус Снейп.

— Очень приятно, — вымолвила волшебница, охваченная волнением, и с легкостью пожала руку незнакомке.

— И мне, — уточнила Кассандра с натянутой улыбкой. — Я бы хотела попросить вас, мистер Снейп, о встрече в более уединенном месте, — продолжила девушка, словно не замечая мисс Сэлинджер. — И обсудить волнующие меня вопросы о зельях, настойках, сыворотках и прочих жидких магических субстанциях.

— С удовольствием встретился бы и обсудил с вами ваши интересы, — согласился зельевар, наконец, сделав глоток горячего напитка.

— Тогда я оставлю вам свой адрес, — предложила Кассандра.

— Отлично, только мне не на чем написать, — вспомнил профессор, обратив взгляд на свою спутницу.

— Ты серьезно, Северус? — с неподдельным удивлением и негодованием произнесла Эвер, ощупью погружаясь в свою сумочку, стараясь найти маленький кусочек пергамента. Едва слышно, с лицом, полным замешательства, она прошептала: Конечно, для чего же еще нужны коллеги?

Хогвартс. Вечер.

Пара, словно теневые призраки, бесшумно проникла в женскую гостиную, но в душе Эвер разгорелось пламя, настоятельно требующее высказать Северусу все те мысли, которые бурлили в её сознании. Их общение всегда находилось на тонкой грани: между холодной вежливостью и искренними чувствами, и вот, когда они остались наедине, воздух наполнился непередаваемой напряженностью.

— Ты скажешь мне, что произошло, или мне следует догадаться? — нарушил тишину Северус, его голос звучал как ток, пронизывающий пространство.

— Думаю, если ты хотя бы немного подумаешь, мой дорогой знакомый, то поймёшь сам, — резко произнесла Эвер, распахивая дверь в гостиную.

— Ты из-за этого разозлилась? Из-за того, что я назвал тебя знакомой? — спросил преподаватель зельеварения, следуя за ней в уютное святилище, где на кресле мирно сидела Гермиона Грэйнджер, поглощённая страницами очередной захватывающей книги.

— Да, Северус, я действительно разозлилась из-за этого! — возразила она, её голос звучал как гром среди ясного неба.

— То есть ты утверждаешь, что мы не знакомы и что, между нами, всего лишь секс? — выпалил профессор, в глазах его искра возмущения.

— О, вот только нетушки! — вспыхнула волшебница, её слова были наполнены жаром. — Не смей поворачивать всё так, ты прекрасно знаешь, что натворил!

— То есть я не должен был даже обменяться словами с ней? — возмутился Северус, его тон становился всё более напряжённым.

— Ты флиртовал с ней, находясь в моём присутствии, — злилась Эвер, её глаза сверкали. — Почему ты не можешь это признать?

— Я не флиртовал с ней, — произнес профессор зельеварения, его голос оставался тщательно сдержанным. — Возможно, это она флиртовала со мной, но поверь, здесь я ничего не могу изменить…

— Может, мне уйти? — прервала, наконец, ожесточенную перепалку Северуса и Эвер, сидящая в кресле Гермиона Грэйнджер.

— Нет, да, — в унисон ответили они.

— Ладно, я останусь, но закрою глаза, — произнесла она, осенив свои глаза ладонями и вслушиваясь в разговор двух влюбленных.

— Может, мы поднимемся к тебе и обсудим всё там? — предложил Северус, скользнув презрительным взглядом по преподавательнице Древних рун.

— Я полагаю, здесь нечего обсуждать, — возразила Эвер с лёгкой иронией.

— Мне уйти? — с привычной хитринкой изогнул бровь зельевар.

— Уверена, мистер Снейп, вы без труда найдёте, с кем из друзей развлечься, — произнесла Эвер с высокомерной усмешкой.

— Спокойной ночи, мисс Сэлинджер, — собравшись с духом, холодно произнёс Северус, тотчас скрывшись за дверью.

— А туфли ему действительно идут, — заметила Гермиона, когда они остались вдвоём.

— Да знаю! — рявкнула мисс Сэлинджер, падая на диван.

Тот же вечер в апартаментах преподавателя ЗОТИ.

— Да ты что! — воскликнул Люциус, продолжая свой разговор по телефону. — Детка, ты просто несносная! — Что делать? — задумчиво произнес он, устало опускаясь на диван. — Встать на четвереньки? — Ладно, подожди, — с просьбой в голосе добавил Люциус, позволив себе мгновение колебания перед тем, как продолжить. — Ладно, я уже на четвереньках. — Чего? Полаять? — с удивлением переспросил преподаватель ЗОТИ, призывая на память прелести острословия. — А это разве не линия грудастых азиаток? — Ооо, черт, я ошибся номером, — извиняясь, произнес Люциус и, не дождавшись ответа, прервал беседу.

Внезапно раздался стук в дверь, прерывая преподавателя ЗОТИ в его намерении налить себе в бокал огневиски.

— Войдите, — произнес он с раздражением. — Кто эти люди? Извращенцы! — не унимался Люциус, полный ярости от провалившегося рандеву.

— Я думал, ты сейчас в постели с Эвер, — удивленно воскликнул Люциус, заметив друга в дверях.

— Мы туда не добрались, — ответил Северус с печальной решительностью. — Ссора помешала.

— Из-за чего? — спросил Люциус, протягивая зельевару бокал с огневиски.

— На конференции я встретил волшебницу, и она начала флиртовать со мной, — гнев Северуса закипал, его кулаки сжались, а вены на висках заиграли. — А Эвер просто слетела с катушек!

— На тебя запала деваха? — удивился преподаватель ЗОТИ. — Ну и как, симпатичная?

— Только если ты любишь похотливых брюнеток, — уточнил Северус и осушил бокал с обжигающей жидкостью одним глотком.

— Мне нравится похотливое всё, — усмехнулся Люциус, подливая в бокал еще огневиски.

— А что мне оставалось делать? — спросил зельевар, его напряженные виски начали дергаться ещё сильнее.

Спустя полбутылки огневиски.

— Возможно, было глупо представить её как свою знакомую, — наконец вспомнил Северус, пришёл к своему другу с ясной целью.

— Сказать “глупо”, это ничего не сказать, — с лёгкой улыбкой произнёс слегка опьяневший Люциус. — Ты увлёкся той девушкой?

— Нет, Люциус, мне не нужна другая, у меня есть Эвер, — уверенно ответил зельевар. — Она моя девушка, и я её люблю.

— Что ты сказал? — Люциус поперхнулся, ошарашенный откровением.

Тот же вечер женская гостиная.

— Иди и извинись, — умоляла Гермиона свою подругу, словно старалась унять бурю в душе Эвер.

— Нет, — решительно отклонила она предложенное, — это он должен извиняться!

— Да что тут такого? Все мужчины флиртуют, — с недоумением закатила глаза Гермиона.

— Дело не только во флирте, — ответила волшебница, — а в том, что на людях он так и не осмелился признать, что я его девушка.

— Ну ладно, Эвер, — махнула рукой преподавательница Древних рун, как бы снимая с себя бремя тревог. — Со мной так происходит постоянно.

— Я думала, Северус другой, — произнесла с печалью Эвер. — Он был таким непокорным, когда мы встретились, а теперь, как павлин, щеголяет, производя впечатление на остальных девушек.

— Дай ему немного пространства, — произнесла Гермиона, словно указывая на скрытую заботу. — Я уверена, он о тебе заботится.

— Он заботится обо мне, только потому что я занимаюсь с ним сексом, — произнесла преподавательница Истории магии, едва сдерживая гнев, который готов был вырваться на свободу. — У нас есть что-нибудь покрепче? — спросила она, направляясь к шкафу, как будто там могло быть найдено избавление.

— У нас есть бутылка водки, — задумчиво вспомнила Гермиона, в то время как в её руке свернулся отличный косяк, готовый подарить расслабление.

Наступила пауза, тонкая, как паутина, пропитанная атмосферой тревоги и ожидания. В тишине метались мысли, словно птицы в клетке, и каждая секунду казалась вечностью в этом мгновении смятения.

Спустя час.

Гермиона Грэйнджер и Эвер Сэлинджер уютно расположились на ковре у мерцающего камина, их смех легко раздавался в воздухе, когда они с нетерпением ожидали, пока в жаре духовки подрумянятся печенья с марихуаной. Их лица светились радостью, отражая тепло искрящихся огней, а воздух наполнялся ароматами выпечки, обещающими не только гастрономическое наслаждение, но и долгожданное веселье. Каждая минута ожидания превращалась в волшебный момент, когда дружба и тайны переплетались в неразрывное целое. Они делились друг с другом шутками, воспоминаниями и мечтами, погружаясь в атмосферу непринужденности и духа авантюры.

—О, печеньки! — воскликнула Эвер, услышав сигнал духовки, и стремительно вскочила, извлекая противень с готовым лакомством.

— Выглядят ужасно, — цинично заметила преподаватель Древних рун, подойдя ближе к Эвер. — И на вкус, полагаю, будет так же, будто горячие, пыльные гнёзда.

— Северус сказал бы "приотвратные", — с грустью произнесла Эвер. — Боже, как я его люблю!

— Ты слышала, что сказала? — поинтересовалась Гермиона, внимательно наблюдая, как подруга выкладывает печенья на тарелку.

— А что я сказала? — переспросила юная волшебница, сама не осознавая своих слов.

— Ты сказала, что любишь его, — спокойно пояснила подруга, забирая у нее тарелку с готовыми печеньями.

— Когда я это успела сказать? — возмутилась она, не веря собственным ушам.

— Только что, — ответила Гермиона с уверенной улыбкой.

— Правда? — глубоко вздохнула Эвер, охваченная смешанными чувствами.

— Правда, — подтвердила подруга, оставляя девушку наедине с её трепетными эмоциями.

— Вот же меня поперло! — воскликнула Эвер, с жадностью откусывая еще горячее печенье. — Горячо, горячо! — закричала она, широко открыв рот. — Аааааа!!!

Гермиона, смеясь, мгновенно произнесла остужающие чары, и раскатистый смех вырвался у нее из груди, заставив упасть на мягкий ковер.

— Что здесь творится? — прозвучал властный голос Минервы в дверях, когда она с Альбусом Дамблдором вернулась с прогулки, их силуэты освещены мягким светом заката.

— Эвер влюблена, — с ноткой веселья произнесла Гермиона, тянувшая подругу на пушистый ковер.

— Оооо, Святые, — воскликнула декан факультета Гриффиндор, передавая мантию Дамблдору с невольным трепетом.

Минерва, полная заботы, начала успокаивать смеющихся до слез девушек, их радость разносилась по комнате, как мелодия.

В этот момент в дверях появился Северус Снейп, чуть не столкнувшись с Дамблдором, его мрачное настроение контрастировало с атмосферой веселья.

— Директор, — произнес он, удивленно приподняв бровь, его голос звучал как будто из мрака.

Эвер, заметив Северуса, слегка приподнялась и направилась к двери, ее сердце стучало в унисон с напряженной атмосферой, где смех и тайны переплетались в непередаваемом танце.

—Я должен вам кое-что сказать, мисс Сэлинджер, — произнес зельевар с невозмутимой строгостью.

—Что такое? — спросила Эвер, жуя уже остывшее печенье.

—Прежде всего, примите мои искренние извинения за то, что флиртовал с другой. Это не я начал, но и остановиться не смог, осознавая свою неправоту, — добавил он, сохраняя тот же тон.

— Мне тоже следует извиниться; мне не стоило раздувать из этого такую драму, — тихо проговорила Эвер, не отрывая взгляда от своего мужчины.

—Однако ты имела на это полное право, — возразил Северус. — Ты моя девушка, и так должно было быть.

—Значит, я твоя девушка? — удивление прозвучало в ее голосе.

Северус подошел ближе, аккуратно взял ее за локти и приподнял. Обняв, прижал к себе, его губы силой нашли ее, и в этом безумном порыве страсти они слились. Он углубил поцелуй, а юная волшебница, покоренной его настойчивостью, едва могла устоять против его натиска, ответив на пламя их общих желаний.

— Ммм… Привкус шоколадного печенья и марихуаны, — Северус изогнул бровь, столь привычным жестом выразив неизменное удивление, и с интересом взглянул на Эвер.

— А вот не стоило меня оставлять одну в пятницу вечером, — с язвительной ухмылкой произнесла Эвер.

Она не сводила с него глаз, наслаждаясь тем, как власть переполняет её, как она ловит его на слабости, наблюдая за его падением.

— Более этого не повторится, — прошептал Северус, его голос звучал как бархат, проникая в сердца и души, и он вновь обнял волшебницу, прижав её к себе в страстном поцелуе.

Суббота. Раннее утро. Спальня мастера зелий.

— Так вот он какой примирительный секс, — произнес Северус, уютно устроившись на постели после бурной ночи, притягивая Эвер ближе к себе. — А ты, кажется, действительно разозлилась.

— Если быть откровенной, несколько царапин были вполне настоящими, — усмехнулась волшебница, покорно укрываясь на его обнаженной груди.

— Может, мне стоит чаще флиртовать с девушками, — добавил он с хитрой улыбкой, пока его рука медленно скользнула вниз, от шеи к груди, и утонула между ее ног.

Услышав такую дерзкую реплику от Северуса, девушка внезапно сжала его естество, словно в ответ на вызов, и внимательно посмотрела на него.

— Шучу, — произнес Северус с лёгким смущением, притягивая её к себе и окутывая губами в нежном, затяжном поцелуе.

— Давай немного поспим, пока не разозлил меня вновь, — сказала она, её голос прерывался, как дыхание, наполненное волнующей близостью. Она коснулась его груди, оставляя на её нежной поверхности легкое прикосновение губ.

В этот момент время словно приостановилось, и всё вокруг них исчезло — остались лишь они, две души, пересекшиеся в бескрайних дали вселенной. Он ощущал тепло её тела, пульсировавшее в унисон с биением его сердца, а она, укрываясь в его объятиях, вздыхала, словно искала утешение в его присутствии.

Паучий тупик.

Эйлин Принц, мать Северуса Снейпа, обосновалась в магловском районе, носившем это странное название. Ее дом, расположенный на севере Англии, стоял в заброшенном, некогда процветающем квартале, запечатлевшем воспоминания о лучших временах.

Мужчина и девушка прошлись по унылой улочке, пропитанной призраками прошлого. С боков их окружали серые дома, а неподалеку, словно страж старинных тайн, стояла ткацкая фабрика. Из ее труб клубился едкий дым, обволакивая воздух зловещей пеленой. Этот дым, скорее всего, стал причиной того, что окрестная река и лес потеряли свою былую жизненность, погрязнув в безжалостной нирване.

Весь этот пейзаж был пронизан духом безысходности, как если бы сама природа протестовала против разрушительного влияния человеческой руки. Время здесь остановилось, оставив лишь шепоты жизней, застывших в ожидании перемен, которую, казалось, никогда не произойдет.

Подходя к родительскому дому зельевара, юная волшебница остановилась, полная сомнений.

— Можно я не пойду, Северус? — умоляла Эвер Сэлинджер, её голос дрожал от тревоги.

— Прекрати, это всего лишь ужин, — уверил её мистер Снейп, стараясь развеять её опасения. — Всё будет в порядке, просто нужно разработать план побега.

— Вот это точно, — согласилась девушка, её решимость крепчала. — Я могу сказать, что приболела.

— Нет, — возразил Северус с усмешкой, — это я использовал в прошлое воскресенье, чтобы избежать ужина, и, кстати, у тебя была грибковая золотуха, — признался он.

— А может, скажем, что мне нужно проверить кучу домашних заданий? — предложила она, искря игривостью.

— Неплохо, — согласился он, — хотя я хотел соврать что-нибудь про вшей. Но полагаю, у маман найдется зелье от них и железная щетка под раковиной.

— Нам нужен какой-нибудь сигнал, чтобы я поняла, когда ты готов уйти, — намекнула волшебница, её глаза сверкали от решимости.

— Водопады слез на моем лице недостаточно, — съерничал Северус.

— Ладно, когда один из нас произнесет «асфодель», это будет означать, что пора уходить, — предложила Эвер.

— И как же мне вписать «асфодель» в обычную беседу? — поинтересовался зельевар, привычно изогнув бровь.

— Прямо как сейчас, — улыбнулась волшебница, собираясь постучать в дверь, за которой жила мать профессора Снейпа.

— Подожди, — он остановил Эвер у входа в свой дом и посмотрел ей в глаза. — Я хочу заранее извиниться за все ужасы, что скрыты за этой дверью.

— Видимо, это неизбежно в жизни пары, — успокоила его юная волшебница, поправляя пуговицу на его сюртуке.

—Мне нравится, что ты нас так называешь, — ухмыльнулся зельевар, прижав ее к себе и едва касаясь губами.

—А мне нравится это произносить, — прошептала Эвер прямо в его губы, и, словно на импульс нежности, она немедленно ответила на поцелуй. В тот мгновение их губы встретились в сладком терзании.

—Вы весь вечер собираетесь целоваться, или всё-таки зайдете в дом? — неожиданно раздался голос матери Северуса Снейпа, появившейся в дверях.

В свои восемьдесят лет она выглядела довольно хрупкой, с густыми бровями и длинным бледным лицом, при взгляде на которое создавалось ощущение одновременно сварливой и замкнутой натуры. Хотя ее волосы уже поседели, в манере, с которой она держалась, ощущалось, что жизнь все еще пульсирует в ней с прежней силой.

— «Асфодель, асфодель»*, — прошептала Эвер.

Асфодель *— это название рода растений из подсемейства Асфоделовые, к которому относятся златоцветник и бессмертник. Порошок из корней асфоделя служит ключевым ингредиентом в зловещем «Напитке живой смерти», придавая ему таинственную силу и непрекращающийся шёпот древних тайн.

Они сидели в тёмной гостиной, обставленной разномастной, потертой мебелью, словно время было здесь замедлено. Комната, насыщенная шуршанием страниц, была заставлена громоздкими шкафами, отравленными усталостью, полными книг, в которых потеряны часы и забыты мечты. Лишь на крошечном пятачке свободного пространства, освещённом мягким светом старой лампы, уютно разместился колченогий столик и пара кресел, таящих в себе множество разговоров.

—Кофейку, детки? — предложила женщина, беря со столика кофейник.

—Мам, не стоит так беспокоиться, тем более с больным пальцем, — заботливо вмешался Серевус, забирая у матери кофейник.

—А что может произойти тут страшного? Он почернеет и отпадет. — Миссис Принц, усевшись в кресло, подперев под ноги пуфик, раскинулась в нем, выставив на обозрение перевязанный палец. — Так у меня еще восемь останется.

—Возможно, вам стоит обратиться в святое Мунго, миссис Принц, иначе инфекция может попасть, — забеспокоилась Эвер, откусывая кусочек невзрачного пирога.

—Это станет мне хорошим уроком! — уверила мать зельевара. — И зачем я поперлась в этот салон? Этот мастер накинулся на мои кутикулы, как на врагов народа!

—Ну как пирог? — резко сменила тему миссис Принц.

— Безумно вкусно, — солгала девушка, поскольку пирог, на ее взгляд, напоминал «Оборотное зелье», обладая вкусом, близким к перепревшей капусте.

— Если что-то еще на кухне осталось, — добавила женщина.

— Благодарю, но сейчас, вероятно, выпила бы «асфоделя», — пояснила юная волшебница, бросив украдкой взгляд на Северуса Снейпа.

— Я бы не отказался от еще одного куска пирога, — произнес зельевар, и, словно тень, стремительно исчез за дверью кухни.

— Северушка любит мои пироги, — с гордостью отметила Эйлин Принц. — А ты, что, ничего не печешь, Эвер?

— Да как-то времени нет, работы много, — ответила Эвер, и в очередной раз охватила панику, так как весь вечер вдруг ощущала себя на иголках.

— Когда Северус был маленьким, я целый день проводила у плиты, — с гордостью сообщила женщина. — Кстати, я купила тебе подарочек, — внезапно заявила Эйлин Принц, доставая круглую красную коробку.

—Правда? Как это мило! Спасибо, — удивленно произнесла девушка, принимая от Эйлин подарок и с нетерпением начиная распаковывать его.

—Я знаю, — безукоризненно ответила женщина, следя за любопытством в глазах девушки.

—Аааа это ведь шляпка, да? — напряглась Эвер, разворачивая обертку с трепетом.

В круглой красной коробке, словно в тайнике волшебства, таилась маленькая желтая ведьминская шляпка с большим блестящим бантом, сверкающим, как звезда в ночном небе.

—Я не знала размера твоей головы, но продавец помогла мне с выбором, — продолжила мать Северуса Снейпа.

—Даже и не знаю, что сказать, — волшебница находилась в легком оцепенении.

—Примерь, — попросила женщина.

С неохотой Эвер надела это странное изделие на свою голову.

—Да, примерно так я себе это и представляла, — произнесла мать зельевара, не отрывая взгляда от девушки.

В тот самый момент Северус, держа в руках тарелку, вошел в гостиную и остановился, обдумывая увиденное.

—Эту чудесную шляпку подарила мне твоя мама, — сообщила ему Эвер.

—Миленько смотрится, правда? — обратилась Эйлин к сыну, который так и остался стоять с куском пирога в рту.

—Не то слово, — проговорил Северус, сглотнув. —А что за удивительный цвет, не как «асфоделюс»?

Молниеносно он поставил тарелку с пирогом на столик, схватил мантии, свисающие с вешалки, и потянул Эвер Сэлинджер к выходу.

—Спасибо за ужин и за шляпу, миссис Принц, — произнесла юная волшебница, уже находясь в коридоре.

—Почему бы тебе не надеть её на День Благодарения? Вы ведь придете? — язвительно поинтересовалась миссис Принц.

—На самом деле, мы планировали отпраздновать его в Хогвартсе, — заявил Северус Снейп надевая на девушку мантию.

—А я проведу этот день с Джимом, — с укором произнесла миссис Принц, указывая на облезлую собачку в углу комнаты. — Открою банку тушенки и послушаю радио.

—Звучит неплохо, мама, — без раздумий ответил Северус Снейп, накидывая на себя мантию.

— Нет, Северус, — возражала волшебница, стараясь держать эмоции в узде.

— «Асфодель», — произнес он сквозь сжатые зубы, словно это слово было заклинанием.

— Остановись, — умоляла она, оборачиваясь к нему с надеждой. — Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам.

— Только если не стану для вас обузой, — с трепетом произнесла Эйлин Принц, её голос дрожал от неуверенности.

— Нет, что вы, — с доброй улыбкой заверила её девушка, словно сбрасывая с души тяжесть.

— Тогда позволите мне взять с собой Джими? Он очень переживает, когда остается один, начинает беспокойно терзать свои седые, от старости лысеющие яички, — с горькой и трогательной настойчивостью попросила женщина.

Паучий тупик. Крыльцо родительского дома.

— Что это было, Эвер? — спросил зельевар, захлопнув входную дверь. — Все вышло из-под контроля!

— Но что мне было делать? — безмятежно пожала плечами девушка. — Она стояла с таким грустным и жалким видом.

— Она ощутила твою слабость и надавила, — просветил Северус юную волшебницу.

— Я произнесла «асфодель» еще до того, как это случилось, — напомнила Эвер. — Но стоит одному услышать слово «пирог», и вся стратегия пускается коту под хвост! Теперь твоя мама приглашена в Хогвартс на День Благодарения, который не состоится!

— Давай руку, мы это переживем, — произнес он, лукаво улыбаясь, поднял её подбородок и встретил её взгляд.

— Я сделаю это лишь для того, чтобы твоя мама убедилась, что я силен, — с уверенностью заявила юная волшебница. — И что, я всё еще в этой шляпе! — закатив глаза от своего нелепого вида, она уткнулась лбом в грудь Серевуса.

В этот момент мир вокруг них казался незначительным. Лишь они вдвоем, всепроникающее тепло близости наполняло воздух. Его ласковое прикосновение порождало волны успокоения, и светлые мечты о будущем обретали форму. Она ощутила, как вера в себя крепнет, ведь рядом был тот, кто мог стать опорой, защитой, когда темнота затягивала её в объятия сомнений.

Вдруг, смех пробился сквозь её стеснение. Он смеялся, и её смех, подобный ручейку, вторил ему, освобождая от гнета ожиданий и напоминаний.

Хогвартс. Гостиная преподавателей.

— Доброе утро, — произнесла преподавательница Древних рун, собираясь к своему уроку, и приветствовала Минерву Макгонагалл, удобно усевшуюся в кресле с чашкой чая.

— Доброе, — протянула мисс Сэлинджер зевнув. — Знаете, я пригласила мать Северуса на День Благодарения, — с улыбкой сообщила она.

— Оооо, Эвер, я забыла сказать, что у меня уже есть планы на этот день. Я собираюсь взять волшебные грибочки и заглянуть в паб «Кабанья голова», — непринужденно ответила Гермиона.

— Ну а мы с Альбусом пойдем в казино, чтобы насладиться виски и повеселиться за игровыми автоматами, — уточнила Минерва Макгонагалл.

— Вот так вы намерены провести этот день! — с недоумением воскликнула Эвер.

— Дорогая, мы отняли у бедных маглов их земли, и чтобы можно было как-то искупить свою вину, приходится покупать у них огненную воду и проигрывать кучу золота, — заметила декан Гриффиндора.

— Зачем тебе это нужно? — поинтересовалась Гермиона Грэйнджер.

— Хочу показать его матери, что могу провести День благодарения традиционно, — объяснила преподавательница Истории магии.

— Тогда нам точно не помешает выпить! — предложила Гермиона, доставая из шкафа бутылку вина и два бокала.

— Сейчас семь часов утра! — воскликнула Эвер, забрала бутылку у подруги и вернула её обратно в шкаф.

В это время в кабинете преподавателя травологии.

— Спасибо, профессор, за шляпу, — произнес Невилл Долгопупс, извлекая из коробки подарок. — Бабушка будет в восторге!

— Ты уверен? Она же поразительно безобразная! — с приподнятой бровью спросил профессор Снейп, пристально глядя на бывшего ученика.

— Да бросьте, моя бабушка обожает уродливые шляпы! — уверенно ответил преподаватель травологии. — В прошлое воскресенье на ней была одна, отдаленно напоминающая Стэнли и Эрни из автобуса «Ночной рыцарь».

— Кстати, — сказал Северус Снейп, — не хочешь ли прийти на День Благодарения?

— Типа есть индейку и наблюдать за неуклюжей псиной, которая жует себя, пока ваша мамаша уходит из комнаты? Нет, уж увольте! — неуверенно ответил Невилл Долгопупс.

— Нет, в этом году День Благодарения устраивает мисс Сэлинджер, — пояснил зельевар.

— Я не могу, — оправдывался преподаватель травологии. — Я должен сопровождать бабушку в церковь.

— Бери бабушку с собой, — возразил Северус Снейп.

— Ну не знаю, — протянул задумчиво Невилл Долгопупс. — Во время церковного обеда много одиноких дам, и они становятся особенно чувствительными, желая найти компанию к Рождеству.

— Ты не можешь оставить меня одного в этом курятнике, — резко отрезал профессор Снейп, хлопнув бывшего ученика по плечу.

Вечер. Хогсмид.

— Мне нужен хлеб для начинки, — снова кликнула Эвер Сэлинджер, вглядевшись в список покупок. — Северус, ты меня слышишь?

Как только они миновали магазин «Дэрвиш и Бэнгз», Северус Снейп вдруг остановился, погружаясь в глубочайшие раздумья о зельях, которые требовали особых ингредиентов. Ветер шептал свои тайны, а прохожие спешили мимо, невостребованные мечты и желания терялись в суете. В его уме, как в волшебном котле, бурлили мысли о том, какие именно компоненты ему понадобятся для создания нового зелья, способного изменить реальность. Эвер, столь живо упорно требующая хлеба, казалась ему лишь призраком, который отвлекал от более весомых размышлений. Она знала, как вовлечь его в рутинные дела, но сегодня его ум был захвачен более высокими целями. Взгляд его скользнул по асфальтовой дороге, а он тихо произнес: Да, да… Я слышу тебя, Эвер, — и снова затерялся в лабиринте своих мыслей, не в силах отвлечься от таинственного зовущего зова алхимии.

— Мне нужна индейка, — произнесла вновь девушка, просматривая бумаги. — В журнале говорится, что нужно брать по 200 граммов на человека.

— Серьезно? — удивился зельевар, изогнув бровь и обратив взгляд на складываемые в сумки продукты. — Проще достать голубя! А давай возьмем восемь килограммов, — предложил он с легкой ухмылкой.

— Мы не съедим столько индейки! — возразила юная волшебница.

— А если кто-то внезапно заглянет? — произнес Северус Снейп, открывая двери нового магазина.

— Кто, например? — недоуменно спросила она.

— Да кто угодно, — вдохновенно произнес декан Слизерина. — Люциус может заглянуть или Невилл Долгопупс со своей бабулей.

— О, Борода Мерлина! — воскликнула Эвер, полна возмущения. — Это моя первая индейка! Я не хочу отравить половину преподавательского состава Хогвартса.

— Ой, ладно, моя хлопотушка, — нахально ответил зельевар. — Я все приготовлю: разделаю птицу, начищу кукурузу, почищу картошку для запекания и посыплю это сыром. — он, забрав полные сумки с продуктами, успокоил свою возлюбленную.

— Я собираюсь делать пюре, — заявила девушка, выходя из лавки с легким недовольством.

День Благодарения. Подземелье.

Сумрачная комната, затянутая тайнами, была уставлена полками, где томились книги, полные забытых знаний. В одном углу неуклонно стоял шкаф, наполненный экзотическими ингредиентами и сотнями стеклянных банок, в которых плавали зелья в оттенках радуги, переливаясь на тусклом свете.

На середине комнаты, как оазис покоя, разместилась роскошная кровать, в мягких простынях которой спокойно спали влюбленные, окутанные сладкими грезами. Это место, дышащее волшебством, напоминало о том, что даже во мраке подземелий может светить огонек любви и тепла.

— О, Северус, — воскликнула Эвер, резко вскакивая с постели. — Пора вставать! Нам предстоит поставить индейку в духовку.

— О, Святой Годрик, — с явной неохотой выдохнул зельевар, потирая глаза. — Что случилось?

— Вставай уже, — настойчиво призвала его юная волшебница, её голос звучал будто непреложный закон.

Собравшись с духом, волшебница покинула уютные простыни и, по пути в ванную, закуталась в халат, который изящно облегал её фигуру. В этот утренний миг мир вокруг наполнялся предвкушением, словно сама магия напоминала о своем присутствии, предвещая день, полный чудес.

— А который час? — спросил Северус, погруженный в густую темноту комнаты.

— Пять часов утра, — донесся ее голос за дверью. — Нам пора начинать!

— За окном все еще царит ночь, — заметил преподаватель зельеварения, не поднимаясь с постели.

— Чтобы ты знал, гигантской индейке требуется целых одиннадцать часов, чтобы приготовиться,— в дверном проеме появилась девушка с зубной щеткой в руках.

— А этому гигантскому мужчине нужно всего восемь часов, чтобы восстановить силы, — с сарказмом парировал Северус, перевернувшись на бок и закрыв глаза.

— Вставай! — скомандовала Эвер, сбросив одеяло на пол и, плетя косу, вышла из спальни, оставив за собой ощущение настойчивости и бодрости.

Подземелье замка. Кухня.

Спустя полчаса Эвер Сэлинджер всё же смогла поднять Северуса Снейпа с постели. Они вдвоём направлялись по узкому коридору подземелья к кухне замка.

— Хватит уже бурчать, — мягко попросила волшебница, подойдя к яркому натюрморту с веселыми фруктами.

— Знаешь, в такое время бодрствуют либо наркоманы, либо проститутки, — отозвался декан Слизерина, и в этот момент столкнулся с Гермионой Грейнджер, которая незаметно тайком кралась к своим апартаментам.

— Оооу, ребятки! — воскликнула она. — Что вы делаете в такую рань?

— Сегодня день Благодарения, — вздохнула Эвер и поправила свой халат. — Нам нужно готовить индейку.

— Круто, разбудите, — произнесла мисс Грейнджер, хлопнув по плечу профессора Снейпа, и поплелась дальше.

Кухня простиралась так же обширно, как Великий зал Хогвартса, и столы, щедро уставленные, словно горы, были увенчаны блестящими кастрюлями, сверкающими в мягком свете, как драгоценности. В углу величественно возвышалась огромная печь, она, казалось, хранила в себе тайны множества пиршеств, готовящихся здесь, и дух волшебства, который наполнял это место.

— Значит так, — с воодушевлением произнесла девушка, беря в руки самую большую кастрюлю. — Я займусь духовкой и картофелем, а ты разберись с потрохами.

— Эвер, я зельевар! — возмутился Северус Снейп. — И где эти потроха, и откуда их нужно достать?

— В книге написано, что это сердце, желудок и шея, которые находятся в пакете внутри тушки, — ответила она, оба взглянув на индейку.

— Полость тушки — два слова, что не очень хорошо сочетаются, — задумчиво произнес зельевар, закатывая рукава рубашки.

— Просто нащупай, достань и выбрось, — скомандовала юная волшебница, ставя кастрюлю с картофелем на плиту.

— А может, пригласим домовых эльфов помочь с приготовлением праздничного обеда? — предложил профессор зельеварения, окинув взглядом большую индейку.

— Нет, мы должны это сделать сами, — решительно возразила она.

— Эвер! — прорычал профессор Снейп.

— Потроха, Северус, — напомнила она, указывая на стол с индейкой.

— О, Мерлин, это отвратительно! — с чувством произнёс Северус, осторожно нащупывая необходимое содержимое внутри.

— Ты же зельевар, ты и раньше прикасался к мертвым телам, — подстегнула его она, улыбнувшись.

— Замечательно, что ты это заметила, но мне не нужно было делать с ними ничего подобного, — пробормотал зельевар, вытаскивая отвратительное содержимое из полости туши. — Какая мерзость, словно подарок из магазина близнецов Уизли! — И что дальше, женщина? — осведомился он, оглядываясь.

— Возьми начинку и запихни её в индейку, а когда зазвонит таймер, ставь её в духовку, — распорядилась волшебница, направляясь к двери.

— А почему всё это ложится на меня? — не выдержал декан Слизерина.

— А ты не желаешь сервировать праздничный стол? — пояснила Эвер Сэлинджер.

— Нет, дорогая, — прохрипел Северус Снейп, понурив голову.

Полчаса спустя. Подземелье замка. Кухня.

Эвер Сэлинджер, приближаясь к кухне, услышала странные звуки, наполняющие пространство тревожной атмосферой.

— О, Святой Годрик! Это не к добру! — с криком воскликнула она и, не удержавшись, вбежала в помещение. — Что ты делаешь?

В этот самый момент Северус Снейп, с сосредоточенным видом, изо всех сил пытался запихнуть громадную индейку в духовку, словно намереваясь усмирить самого зверя. Каждый его значительный усилий прилагался к тому, чтобы место сжалось до предела, и неосторожное движение могло привести к катастрофе.

Эвер, глядя на эту сцену, не могла сдержать улыбку, несмотря на тревогу, охватившую ее из-за таинственных звуков. Кухня наполнилась атмосферой абсурда, где строгий маг оказался в борьбе с кулинарной гигантесой.

— Тебе действительно важен внешний вид, или мы можем расчленить эту тварь? — разразился профессор Снейп, сжатый приступом напряжения, и обвел взглядом волшебницу.

— Я же говорила тебе, что она велика, — напомнила девушка, ее голос звучал как тихий водопад.

— Умные люди возлагают готовку на домовых эльфов, — произнес Северус Снейп с ледяной отрешенностью, прищурив свои острые глаза.

— Умные люди совершенствуются трудом, — возразила Эвер, проверяя готовность картофеля в кастрюле, словно в этом заключалась ее истинная магия.

— Эту проблему можно легко решить, — усмехнулся зельевар, его голос звучал как колокол, предвещающий бурю. — Добби!

Внезапно из ниоткуда возник маленький человечек, уши которого напоминали крылья летучей мыши; он таращил на них свои выдающиеся зеленые глаза, величиной с теннисный мяч. Эльф низко поклонился, коснувшись ковра кончиком своего тонкого, длинного носа, и в воздухе повисло обещание непознанного волшебства.

— Добби, к вашим услугам, профессор Северус Снейп, — с пронзительным и выразительным голосом произнес эльф, словно облеченный в павлинье перо гордости и преданности.

Этого скромного служителя, призванного к жизни в тени величественных замков и строгих обычаев, не пугали ни надменность, ни страх, таящиеся за именами великих магов. Его слова, словно искры, разлетелись по комнате, заполняя пространство невидимой энергией, в то время как его маленькое, но важное существование наполняло мгновение искренностью. В каждом слоге звучала верность той жизни, что была ему дарована, и осознание величия, на которое он стремился. Судьба поощряла его достоинство, и он, как стойкий воин, не собирался отступать. То, что однажды было вырвано у него, теперь отзывалось в его душе, словно отголоски прошлого, о которых он всегда мечтал. В этом мимолетном моменте Добби, с всей его хрупкостью и силой, оставался символом надежды и непоколебимой решимости, олицетворением того, что даже самые крошечные существа могут творить великое.

Большой зал. Праздничный вечер в День Благодарения.

Свет тысяч свечей мягко освещал пространство, словно звезды, парящие в воздухе над четырьмя длинными столами. На каждой поверхности сияли золотые тарелки и хрустальные кубки, создавая волшебное сияние. Вдалеке, за длинным столом, величественно расположились преподаватели Хогвартса, их лица озарены теплым светом.

Столы были щедро уставлены изобилием: запеченная индейка, нежно окутанная клюквенным соусом, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, а также сладкий и вареный картофель. Пахло свежими жареными овощами и сладким тыквенным пирогом, который манил к себе соблазнительным ароматом. Каждый угощение, словно произведение искусства, приглашало к пиршеству, обещая не только насыщение, но и радость.

В этот вечер, наполненный смехом и подъемом душ, каждый присутствующий чувствовал себя частью чего-то большего — объединенного духом праздника и волшебством этого мира.

Северус Снейп бережно налил в бокалы кроваво-красное вино, один из которых вручил Эвер Сэлинджер. Она осторожно пригубила напиток, на мгновение погрузившись в его глубокий аромат.

— Минерва, я слышала, вы вдова, — обратилась миссис Принц к профессору Макгонагалл, не отпуская верного пса из объятий.

— Мой муж скончался от укуса Ядовитой тентакулы три года после нашей свадьбы, — с горькой легкостью призналась декан Гриффиндора.

— Повезло вам, — произнесла мать Северуса Снейпа, наслаждаясь яблочным сидром. — А мой сбежал куда-то в неизвестном направлении. Ты хоть знаешь, где твой сейчас?

— Позвольте мне высказать мысль, — обратился Альбус Дамблдор к миссис Принц. — Ваш бывший муж полный недоумок, ведь вы — удивительная женщина, даже несмотря на эту странную собаку.

Невилл Долгопупс появился в самом разгаре праздничного пиршества, сопровождая внушительную старушку в длинном зеленом платье и желтой шляпе, украшенной роскошным блестящим бантом, который переливался, словно солнечный свет.

— Какой чудный головной убор! — воскликнула Эйлин Принц, оборачиваясь к Эвер Сэлинджер, сидящей рядом с её сыном.

— Благодарю вас, — с улыбкой ответила старушка, и, сдержанно присев возле неё, её присутствие стало как будто олицетворением утонченной грации.

— «Мимоза», — тихо произнесла преподавательница Истории магии, беря за руку Северуса Снейпа. Её взгляд был полон понимания — они оба чувствовали всю тяжесть конфуза, связанного с шляпой, подаренной его матерью.

Подземелье.

— Может, в следующие выходные посетим музей? — предложила Эвер Сэлинджер, ее голос звенел, как колокольчик.

— Возможно, обсудим это позже, — сдержанно ответил Северус Снейп пытаясь открыть дверь в свой кабинет. — Но кто же наложил на нее заклинание?

Девушка задержала взгляд на Северусе Снейпе и на миг замерла в раздумьях. Она испытывала счастье рядом с этим всегда угрюмым и немногословным мужчиной.

Наверняка, если отношения полны нежности, пронеслось в ее мыслях, то и пространство вокруг наполняется теплом, и само время становится к ним более ласковым.

Счастье стало частью ее настоящего, но что-то в этом моменте вызывало тревогу. Ей казалось, что даже радость имеет свое скрытое обличье, порой нежданно ворующее ощущение безмятежности. Сердце девушки колебалось между светлыми моментами и мрачными предчувствиями, как будто простая гармония могла обернуться хрупким равновесием между светом и тенью.

— Единственный, у кого есть доступ в мой кабинет, — это Люциус, — задумчиво произнес зельевар.

— Ты действительно ему доверил ключ от своего кабинета? — воскликнула волшебница с удивлением.

— Я лишь позаботился о том, чтобы он мог забирать почту и поливать цветы, если вдруг уеду, — объяснил Северус, вновь прилагая усилия к открытию двери.

— У тебя нет цветов, и ты никуда не уехал! — укорила его Эвер.

— Тогда он привел какую-то телку, — произнес Северус Снейп с неподдельной серьезностью.

— Северус, это просто отвратительно! — воскликнула она, резко ударив его по груди.

— Прошу прощения, он сейчас предается любви с какой-то особой, — с сарказмом добавил профессор зельеварения.

— Ты хочешь сказать, что он предается страсти на нашей кровати?! — в возмущении закричала рыжеволосая девушка.

— Вряд ли, — заверил ее зельевар. — Люциус предпочитает более изысканные удовольствия.

— Святой Годрик, даже слышать об этом не хочу! — сказала преподавательница Истории магии, прижимая ладони к ушам. — И как часто это происходит?

— Не имею ни малейшего понятия, — прохрипел Северус Снейп, его голос выдавал недовольство.

— Похоже, мы сегодня будем ночевать в моих апартаментах, — с легким приспособлением к ситуации сообщила Эвер Сэлинджер.

— Дорогая, я никак не могу привыкнуть к тому, что Гермиона Грейнджер всегда обитает там, — с досадой произнес декан Слизерина, вновь пытаясь открыть входную дверь, как будто она могла уступить его желанию.

— Ну, давай уже отшлепай меня! — послышался голос Люциуса с другой стороны, полон ироничной игривости.

— Пошли, — резко обернувшись к волшебнице, сказал профессор Снейп, нежно взяв ее под руку. Он пылал гневом из-за проделок Люциуса Малфоя и того, что ему придется провести ночь не в своей постели. Слова стучали в его голове, как гром, поднимая вихрь эмоций и ощущений, но он лишь молчал, передавая лишь непримиримость взгляда — мир казался слишком сложным, наполненным неожиданными поворотами и оставшимися в тени интригами.

Спальня. Утро следующего дня.

Стены и мебель в этой комнате были выполнены из изысканного красного дерева, что само по себе являло воплощение британской классики. Цветовая палитра обладала спокойствием и строгим великолепием, создавая атмосферу уюта и гармонии. Стены молодая волшебница украсила изящными картинами в деревянных рамках, а зашторенное окно, обрамленное плотными, тяжёлыми драпировками, надежно преграждало утреннему солнцу путь к её сну.

Помимо роскошной кровати и элегантного камина, в спальне располагался впечатляющий книжный шкаф, в котором прятались сокровища знаний, удобное кресло, манящее отдохнуть с книгой в руках, и старинный комод, хранящий в себе тайны прошлых времён.

Каждый элемент интерьера пронизан легким налётом магии, создавая уникальную ауру, в которой переплетаются традиции и волшебство.

Зельевар пробудился раньше своей возлюбленной и с восторгом вглядывался в нежные очертания ее фигуры, окутанную утренним светом.

Наверняка, дело не только в том, чтобы просто иметь рядом кого-то — дело в глубоком доверии, в осознании, что любимый не причинит боли, даже если разум наш подсказывает обратное. Всё заключается в надежности, в бесстрашии оставаться рядом, когда мир вокруг начинает казаться неузнаваемым и странным…

Возможно, для обоих было бы гораздо проще просто встретиться и позволить своим сердцам говорить на языке любви, без лишних слов и переживаний. Но настоящая ценность существует в том, чтобы, несмотря на тревоги и страхи, оставаться вместе, разделяя как радости, так и сомнения, и нежно поддерживать друг друга в те минуты, когда мрак может подступить слишком близко.

Именно в этом невидимом тканевом переплетении душ и заключается волшебство истинной любви — в умении быть рядом и верить, что даже в самых глубоких тенях все же светит свет надежды.

— Мы с тобой прошли сквозь множество испытаний, чтобы обрести это счастье, Эвер, — с нежностью прошептал Северус, убирая локон с лица сонной девушки. — То, что заслуживаешь, всегда ценнее. Жизнь не всегда поддается правилам, дорогая. Порой тебе нужно самой принимать решения и создавать свою собственную сказку, и это приносит гораздо больше радости.

— Доброе утро, мой дорогой, — сонно произнесла девушка.

— Хорошо спалось? — спросил он, привычно прищурившись с ехидной улыбкой.

— Ага,— потянулась волшебница, пристально глядя на него.

— Ты вчера, похоже, ужасно устала, ведь ты рухнула, едва дойдя до кровати, и ничто не могло тебя разбудить: ни мой нежный шепот, ни ласковый массаж, ни мягкие, игривые прикосновения.

— Северус, иногда просто можно поспать. Я надеюсь, это не станет для тебя проблемой, — беззаботно произнесла Эвер, пристально глядя на зельевара.

— Конечно, нет, — произнес Северус, собираясь поцеловать её, но она остановила его.

— А сколько раз я говорила тебе ночью: «Пожалуйста, не приставай ко мне!»?

— Четыре, — тихо произнес декан Слизерина.

— За то Люциуса перепала этой ночью, — одернула Эвер, прерывая тишину, и поднялась с постели.

— Понятно, — выдохнул Северус Снейп, проницательно улавливая ее настроение. — Как только он покинет это место, эльфы все приведут в порядок.

— Я полагала, что твоя комната — это наше маленькое секретное убежище, где никто и никогда не сможет нас потревожить, — призналась она, натягивая халат. — Теперь же она напоминает мне товарное помещение в лавке доктора Фойерверкуса.

— Я скажу ему, чтобы впредь он предупреждал нас об этом заранее, — ровным голосом сказал он.

— Мне кажется, ты вовсе не понимаешь… — начала она, но ее слова обрываются, когда она захлопнула за собой дверь. Внутри нее разгоралось раздражение: зельевар так и не уловил суть произошедшего, пока она оставалась запечатанной в этом облаке недоразумения.

Учительская.

В круглом, уютном помещении, оформленном в роскошных красно-золотых тонах, на мягких креслах расположились Минерва Макгонагалл и Гермиона Грейнджер.

— Ему необходимо личное пространство! — с негодованием произнесла женщина в квадратных очках. — Ему стоит обзавестись освежителем для рта!

— В чем дело? — спросила преподавательница Истории магии, подходя к окну.

Из окон башни открывался великолепный вид на озеро, сверкающее под лучами солнца, и живописные окрестности школы, где зелень плавно переходила в вздымающиеся холмы. Тишина вокруг словно пропитывалась тяжелыми мыслями, но каждый вздох ими не наполнялся, лишь тихими шёпотами воспоминаний и несбывшихся мечтаний. Мисс Сэлинджер, слегка помедлив, обратила свой взгляд в сторону Минервы, и в её глазах сверкнула искорка понимания, которая могла бы разрядить напряжение. Стало ясно, что разговор будет не простым, но время, как всегда, не знало жалости и нетерпеливо ждало своего часа.

— Профессор Макгонагалл поссорилась с директором, — спокойно произнесла девушка с густыми каштановыми волосами, плавно протягивая ей чашку с парящим кофе.

— Кофе? — внезапно в воздухе прозвучал голос Северуса Снейпа. Он появился в комнате, как всегда, облаченный в свой привычный черный сюртук, застегнутый на все пуговицы, создавая вокруг себя ауру таинственности и строгости.

Эта атмосфера напряженности мгновенно окутала пространство, будто время остановилось, чтобы выслушать их разговор. Девушка, чувствуя неловкость, потянулась к чашке, но взгляд ее не оставлял загадочную фигуру Северуса Снейпа. Эти мгновения, проникнутые смятением и ожиданием, словно оживляли стены старинного замка, вдыхая в них жизнь и историю.

Пока аромат свежезаваренного кофе наполнял комнату, сердца всех троих замирали в предвкушении слов, которые могли пронзить тишину, как острый меч. Словно в тандеме с этим тревожным знаком, вечерние тени собирались за окнами, храня в себе множество тайн, как и все присутствующие здесь.

— И чего же вам, мужчинам, надо? — обратилась декан Гриффиндора к профессору Снейпу. — Мы для вас готовим, стираем, уродуем свои тела и рожаем вам детей.

— Я был бы рад пообщаться с вами, Минерва, — холодно произнес Северус Снейп, избегая её взгляда, — но мне пора на урок.

Он бросил мимолетный взгляд на Эвер Сэлинджер, стоящую у окна с чашкой в руках, её тень отразилась на полу, как нежный намек на утраченные мечты. В их напряженной атмосфере витала тишина, тяжесть слов висела в воздухе, словно утренний туман, обвивающий леса. Каждый миг словно пытался заговорить, но лишь шептал о том, что осталось невысказанным. Взгляды пересеклись, излучая недосказанность: обе стороны понимали, что под поверхностной игривостью скрывается нечто большее, более сложное, чем простое взаимодействие. В этом моменте, полном молчаливого протеста и противоречий, только время могло дать ответ, передав его лишь будущим поколениям, всегда мечтавшим о более глубоком понимании.

— Ну конечно, — не утихала женщина, её голос напоминал раскат грома. — У вас потрясающе получается оставлять нас с сокрушенным сердцем и пылающими чреслами.

— Походу, обойдусь без кофе, — прорычал декан Слизерина, его тон был полон раздражения, — я и так чрезмерно бодр! И, словно тень, он молниеносно скрылся из гостиной, оставив за собой лишь волнение и недоумение.

Большой зал. Вечер того же дня.

Зал был залит мягким светом тысяч свечей, словно звезды, парящие в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми уютно расположились ученики. Их шепот и смех напоминали мелодию, о чем-то важном, о чем им еще предстоит узнать. На противоположном конце зала, за таким же внушительным столом, сидели преподаватели, их выразительные лица излучали мудрость и спокойствие.

Два мужчины, сидящие рядом, молчали, предаваясь своим мыслям, сосредоточившись на вечернем ужине. Вокруг них царила игривая тихая суета, звуки смеха и шёпота переплетались в симфонию юности и познания. Каждый миг был пропитан ожиданием и научным азартом, создавая уникальную гармонию между учениками и наставниками. Зал, наполненный ароматами вкусных блюд, становился не просто местом сбора, а настоящим центром жизни, где каждый вечер раскрывались новые горизонты знаний и дружбы.

— Только ночь, полная любви, может вернуть мужчине вкус к жизни, — произнес преподаватель ЗОТИ, нарушая тишину.

— Поверю на слово, — бросил профессор Снейп, не желая углубляться в похождения своего друга. Он был угрюм, и даже отнятие целой кучи баллов у студентов факультета Гриффиндор не смогло поднять ему настроение.

— У вас, случаем, не настал период воздержания? — спросил Люциус Малфой, с усмешкой наблюдая за ним. — Не переживай, моего счастья хватит на двоих.

— Рад за тебя, Люциус, ключ верни, — неожиданно произнес зельевар, поправляя манжеты рукавов.

— Нет, еще не все аттракционы пройдены, а ты закрываешь парк культуры, — удивленно заметил мужчина с платиновыми волосами. — Прошу тебя, дай мне еще одну ночь.

— Нет, — однозначно отрезал Северус Снейп, невольно осматриваясь в поисках преподавателя Истории магии.

— Я не могу её привести к себе, там ведь водяной червь, — промямлил преподаватель ЗОТИ, с тревогой в голосе.

— Еще одну ночь, Люциус, — холодно произнес профессор зельеварения, его глаза сверкнули, словно осколки льда, непроницаемыми и суровыми.

Гостиная Гриффиндора.

Неподвластная времени, помещение, наполненное теплом огня и духом неизменного братства, раскинулась в объятиях старинных каменных стен. Мягкие кресла, обитые сверкающими тканями, приглашали усталых путешественников отдохнуть после бурных приключений. Здесь, в этом царстве комфорта и уюта, горящие факелы играли в танце теней, а потрескивание дров создавали мелодию, успокаивающую сердца.

На стенах висели портреты старинных героев, их глаза, полные жизни, следили за каждым движением, будто не пропуская ни одной истории, рассказываемой шутниками и мечтателями у камина. Здесь, среди смеха друзей и дружеских споров, зарождались искры будущих приключений, что суждено отразиться в великом переплете судьбы.

— Грейнджер, — прозвучал пронизывающий голос в комнате.

— Откуда вы пришли? — изумлённо спросила преподавательница Древних рун, поглощённая чтением очередной книги.

— Естественно, через дверь, — произнёс профессор Снейп, его голос дрожал от нервозности. — Что вы читаете?

— Познавательную книгу о НЛО и инопланетянах, — ответила она, легонько перевернув страницу.

— Вы же не всерьёз полагаете, что нашу планету посещали инопланетяне?

— Думаю, — с уверенностью произнесла Гермиона. — И не только посещали, но и являются частью нашего общества.

— Вот как! — с удивлением отозвался зельевар.

— Разве вам никогда не приходилось беседовать с кем-нибудь и думать: «О, да, он точно с другой планеты!»?

— Приходилось, — усмехнулся Снейп, направляясь к большому камину, где весело трещали поленья.

— Вот вам и очевидное невероятное, профессор Снейп, — с легким вздохом заметила преподаватель древних рун. — Да и со снежным человеком тоже!

— Вы и в снежного человека верите? — подняв вторую бровь, вопросительно произнес профессор, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая свою бывшую ученицу.

— Раньше не верила, пока однажды не увидела, как он мчится от нашего палаточного лагеря с пачкой чипсов в одной руке и пакетом травы в другой, — с ухмылкой сообщила волшебница, откладывая книгу.

— То есть, снежный человек в тайне похитил у вас марихуану? — вновь спросил декан Слизерина, улыбнувшись, осознавая, что это звучит достаточно абсурдно.

— Вот не задача! Без травы каким образом можно назвать это путешествие? Это скорее сон под открытым небом, чем истинное приключение. Так что да, я верю в снежного человека.

Выйдя из уютных стен гостиной и не обнаружив Эвер Сэлинджер, профессор Снейп направился к ее апартаментам, сердце полное тревожной надежды. Внезапно в сознании мужчины озарением вспыхнула мысль: все дороги, все знаки ведут их друг к другу, словно судьба плела сложную и цепкую паутину из судьбоносных встреч.

Он, как и она, истинно верил в предначертанность этой мистической связи. Возможно, мы всего лишь два слишком романтичных дурака, думал он, не сумевших уберечь самое драгоценное… свою любовь. Она приходит так редко, будто светлая комета, мелькнувшая на фоне бескрайних небес, а взаимная любовь и вовсе явление, подобное побегу из крепости отчаяния.

В эти мгновения, когда тишина окутывала его, Северус Снейп осознал, что даже самые тяжёлые невзгоды не могут затмить свет искреннего чувства, которое, как ни странно, продолжает гореть внутри.

Из его глубокомысленных раздумий его вывел горестный плач, доносящийся из кабинета Минервы Макгонагалл.

— Профессор Макгонагалл, всё ли у вас в порядке? — осторожно постучал в дверь Северус Снейп.

— Всё нормально, Северус, — прозвучал ответ, и вскоре вновь раздался тихий всхлипы.

— Святой Годрик! Моя безмерная страсть к рыцарству и благородным деяниям, — проскрипел он, его голос напоминал резкий шёпот ветра. — Я захожу, Минерва, — добавил он, прежде чем распахнуть дверь в святая святых кабинета декана Гриффиндора.

Профессор Макгонагалл сидела за своим столом, её глаза были полны слёз, которые она не успела утереть платком. Чувствовался смятённый дух, колебавшийся в воздухе, как резкое дыхание зимы. Она, словно незримая статуя, стояла перед ураганом своих чувств, и даже стены кабинета, наполненные шёпотом воспоминаний, казались излишне ограниченными для её страдания.

Северус Снейп, невидимо озабоченный, ощутил резкое сжатие в груди, когда увидел её смятую позу, как будто в глубине его сердца вспыхнула искра сострадания. Он сделал шаг вперед, осторожно надвигаясь в её царство печали, увеличивая расстояние между ними и тишиной, которую они оба переживали.

— Может, вам что-нибудь принести? — с интересом спросил профессор Снейп.

— Мою юность, — кратко ответила женщина, её взгляд остановился на старом снимке, лежащем на столе.

— Я скорее о настойках или зельях, — уточнил зельевар, подходя ближе к декану Гриффиндора.

— Знаешь, в молодости я была весьма притягательной, — призналась она, протянув ему фотографию.

— Если позволите заметить, вы и сейчас — привлекательная женщина, — произнес Северус Снейп, не отрываясь от увлечённого созерцания потертого временем образа, на котором юная ведьма держала в руках шляпу.

— И в хорошей форме, — прибавила Минерва Макгонагал, с гордостью расправляя свои плечи. — В учебные годы я активно играла в квиддич. А хочешь увидеть, какой я была до того, как устроилась в отдел магического правопорядка?

В это время в гостиной Гриффиндора.

В комнате царила тишина, пронизанная мыслями, надеждами и тихими переживаниями овеянного тайнами и искушениями волшебного бытия.

— Гермиона, ты не видела Северуса? — спросила Эвер Сэлинджер, ступив в это уютное пространство.

— Он поднялся наверх, — не отрываясь от книг, ответила девушка, погруженная в страницы.

— Все ли у тебя в порядке? — с заботой осведомилась преподавательница Истории магии.

— Думаю, да, — медленно протянула Гермиона. — Снейп немного расстроился, когда я закурила косяк. Я осознаю, что это незаконно, но, по-моему, он мог бы отнестись к этому с пониманием. В конце концов, я уже давно не ученица Хогвартса! — с негодованием произнесла она, напряженно закрывая книгу.

Свет вечернего солнца мягко струился сквозь окна, а в воздухе витали запахи усталого дня, словно напоминание о том, что даже в мире волшебства простые человеческие эмоции могут оказывать глубокое влияние.

Кабинет декана Гриффиндора.

Смеркалось, мягкий свет заливая уютное пространство.

— Добрый вечер, что ты здесь делаешь? — спросила Эвер Сэлинджер, прерывая тишину.

— Смотрю семейные фотографии, — ответил Северус Снейп, бережно поднося к ней один из снимков. — Вот ты, весело бегущая по зелёной траве нагишом.

— Здорово! Я как раз собиралась ложиться спать, ты не идёшь со мной?

— Я приду через минуту, — ответил мужчина, прерываясь на мгновение, чтобы взять из рук Минервы ещё одну фотографию. — Вот твой выпускной, ты с кузеном Россом — прекрасная парочка.

— Между прочим, он был великолепным танцором, — с гордостью провозгласила девушка, и, выйдя в коридор, хлопнула дверью, наполняя пустоту весёлым эхом.

Утро следующего дня. Большой зал.

— Вот твой ключ, — произнес Люциус Малфой, усаживаясь рядом с деканом Слизерина, который погружённо сосредоточился на утреннем завтраке.

Как будто выбрав идеальный миг для своего появления, он с ухмылкой протянул небольшой сверкающий предмет, мгновенно привлекший внимание остальных. Малфой, с ледяным блеском в глазах, олицетворял уверенность, его грация подчеркивалась внушительной манерой общения.

— Всё там прибрал? — спросил профессор зельеварения, не отрываясь от своего занятия.

— Простыни, наволочки и шторы пришлось заменить, — тихо ответил он, наливая себе кофе.

— Шторы? — переспросил Северус Снейп, пристально глядя на Люциуса.

— Просто закончились полотенца, — уточнил тот, взяв вилку и нож со стола, начиная свой завтрак.

— Ты хоть понимаешь, что я там иногда пищу принимаю? — нервно произнёс профессор Снейп, сжимая в руке нож.

— Не волнуйся, твой стол остался нетронутым, — усмехнулся блондин. — А вот некоторые книги и зелья я бы не трогал.

— Люциус, если тебе нравится девушка, не мог бы ты поведать ей о водяном черве, чтобы поддержать с ней отношения в своих апартаментах? — спросил преподаватель.

— Это не тот случай. К тому же, мы уже расстались, — уверенно прокомментировал Люциус, пережевывая яичницу с беконом. — Она оказалась слишком навязчивой. Еще до того, как все у нас началось, я ей сказал, что не могу быть связанным, а оказалось, что могу и еще быть наказанным.

— Буду надеяться, что ты подошёл к этому вопросу деликатно и не оставил её с мыслями о том, что разрыв с ней произошёл не из-за неё, — прохрипел преподаватель зельеварения.

— Конечно, я сказал ей, что проблема во мне, что мне необходимо личное пространство, — подтвердил преподаватель ЗОТИ, не отрываясь от завтрака.

— Очень мило, мистер Чувствительность, — саркастически усмехнулся зельевар.

— Да что с тобой сегодня? — удивился Люциус Малфой, поглядывая на профессора Снейпа.

— А ты хоть осознал, что у этой барышни могли быть к тебе серьёзные чувства, а ты разбил ей сердце, — произнёс Северус Снейп с неподдельной серьезностью.

— Лучше уж полюбить Малфоя и потерять, чем никогда его не познать, — с ехидной ухмылкой произнес мужчина.

— Хмырь белобрысый! — воскликнул зельевар, провожая взглядом своего друга, чье горло неожиданно согнуло в приступе кашля от этих слов.

— Что ты сказал? — наконец откашлявшись, переспросил преподаватель ЗОТИ, его выразительные черты искажались недоумением.

— Ты слышал, — рыкнул профессор Снейп, его голос звучал как хлесткая метель, — и с этими словами медленно удалился, оставляя за собой лишь шлейф загадочности.

Кофе в чашке шипел, наполняя воздух легкой горечью, и в тишине, наступившей после его ухода, пронзительно зазвучали мысли о любви и потере, о том, насколько сложно иногда приоткрыть завесу и осознать щемящие глубины чужой души. Люциус Малфой задумался, его взгляд блуждал по комнате, где играли тенями свет и полутени, а в его сердце рождались неясные чувства — смятение, понимание и, возможно, нежная тоска.

Гостиная Гриффиндора. Вечер.

— Профитроль, профессор Макгонагалл, — сдержанно предложил Северус Снейп, протянув женщине тарелку, на которой покоилась изысканная горка кулинарных произведений: небольшие, идеально золотистые заварные пирожные, наполненные нежным шоколадным кремом.

В мерцающем свете камина их аромат напоминал о тихих вечерах у очага, где беседы о магии и жизни переплетались с приятными воспоминаниями о детстве. На мгновение время словно остановилось, и традиционная строгость профессора Макгонагалл смягчилась, когда она взглянула на лакомство. Яркие искры в камине отражались в её очках, создавая впечатление, что сама магия собирается вокруг них, укрывая в уютной, теплой атмосфере. Каждый профитроль был как маленькое волшебство, готовое раскрыть свои вкусовые тайны, единственное, что оставалось — это позволить себе на мгновение забыть о студенческих испытаниях и погрузиться в приятное уединение, которое завершает этот день.

— Ой, пожалуй, мне не стоит, — лукаво произнесла женщина, её голос напоминал шепот весеннего ветерка.

— Северус, я думала, ты хотел провести этот вечер с друзьями, — произнесла Эвер Сэлинджер, появляясь в гостиной с открытой бутылкой вина.

— А я сейчас с кем, — уверил её зельевар, ловко разливая игристое вино по бокалам, когда в дверь раздался стук.

— Я открою, — произнёс Северус Снейп, поставив бутылку и приоткрыв входную дверь. — Директор, вы сейчас не в самое подходящее время, — тихо прошептал он.

На пороге стоял Альбус Дамблдор, его голубые глаза светились ярким светом из-за очков с полукруглой формой, уютно расположившихся на длинном носу. В этот момент он представлял собой мудреца, убелённого сединами, всё понимающего и всё прощающего. Несмотря на свою внешнюю добродушность и экстравагантность, он оставался самым могущественным волшебником своего времени, чья репутация внушала трепет.

— Мне необходимо поговорить с Минервой, — заявил седовласый старец, его голос звучал, как будто нес на себе тяжесть сотен лет.

— Я сомневаюсь, директор; она крайне разгневана на вас, — отозвался профессор Снейп, его слова проскользнули, как острый нож в глубоком молчании.

— Кто там, Северус? — раздался гневный голос преподавательница Истории магии, пробуждаясь за спиной зельевара.

— Это я, Альбус Дамблдор, — уточнил мужчина, его голос звучал уверенно, несмотря на напряжение в воздухе.

— Пошел вон! — выкрикнула Минерва Макгонагалл, ее слова были подобны громкому удару молнии, что разрывает тишину.

— Позвольте объясниться, — мягко попросил Альбус, его тон был полон спокойствия.

— А зачем? Тебе нужно было личное пространство, вот туда и катись, — парировала женщина, её слова были как острые стрелы.

— Директор, давайте выйдем, — вмешался зельевар, и оба мужчины, словно тени, исчезли за дверью.

— Директор, — начал было Северус Снейп, но его прервал Альбус Дамблдор.

— Я понимаю, что поступил неправильно. Я встретил юношу с кожей как у младенца и ароматом, напоминающим щенка, — с отвержением объяснял директор.

— Увольте меня от подробностей, директор, — процедил Северус Снейп, его голос был ледяным, а выражение лица — непроницаемым.

— Я был в замешательстве, когда увидел это юное тело, и вдруг в голове и в штанах словно что-то выросло! — выпалил он, смущенный собственными словами.

— Вы хоть осознаете…? — прерывисто прошипел декан Слизерина, нервно сглатывая.

— Клянусь, этого больше не повторится. Я готов на всё ради её возвращения, — взялся гарантом Альбус Дамблдор.

— Ладно, — согласился зельевар. — Я поговорю с Минервой, но ничего не обещаю.

— Только не упоминай о юноше, мальчик мой, — предостерег его старик.

— Ждите здесь, — скомандовал профессор Снейп, молниеносно развернувшись и исчезнув за дверью.

— Я не берусь давать советы в таких делах, но вы имеете огромную значимость для этого мужчины, и он искренне раскаивается, — произнес Северус, подойдя к Минерве с непередаваемой серьезностью.

— Так ты выбрал сторону Дамблдора, — внезапно произнесла Эвер Сэлинджер, её голос напоминал шипение змея.

— Нет, я не на его стороне; решение остается за Макгонагалл, — сухо возразил мужчина, в один глоток осушив бокал с вином.

— Я бы намазала ему задницу медом и посадила в мешок с лестными муравьями! — вспыхнула декан Гриффиндора, её решимость казалась огненной.

— Директор за дверью и заявил, что готов на все, — ухмыльнулся преподаватель зельеварения, его голос словно скрывал тайный наслаждение.

— Пойду, послушаю, что этот сукин сын может мне сказать, — с легкой иронией произнесла Минерва, направляясь к выходу из гостиной.

— Какая у вас, однако, мужская солидарность, — язвительно вставила юная волшебница.

— В этом есть определенная гендерная лояльность, — задумчиво откликнулся Северус, протягивая ей ключ.

— Зачем ты передаешь его мне?

— Я надеялся, что тебе будет приятно приходить, когда захочется, — уточнил зельевар и прищурился, словно желая добавить загадочности моменту.

— Это серьезный шаг, профессор Снейп, — предостерегла девушка, принимая ключ из ладони мужчины.

— Главное, что он верный, — наконец признался Северус, не сводя с нее глаз.

— Я даже не знаю, что сказать, — замялась она, теряя нить своих мыслей.

— Удивительно, но вы, мисс, наконец-то лишились дара речи, — усмехнулся он, нежно касаясь губ девушки, словно искал в этом мгновении нечто большее, чем просто слова.

Трактир «Кабанья голова». Вечер. Пару дней спустя.

Лучи дневного света едва пробивались в трактир, освещая помещение лишь тусклыми огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. В самом укромном углу зала, темнота охватывала двоих мужчин, погружённых в беседу. Их силуэты очерчивались мягкими тенями, как будто высеченные из старого дерева, прочно стоящего на грани вечности. Сквозь треснувшие окно доносились звуки вечернего города — смех, гудки и шаги наполняли воздух, но здесь, в уютной изоляции, время казалось остановившимся. Они обменивались словами, полными весомых мыслей, каждое из которых, казалось, создавало невидимую паутину понимания. Их разговор, как старинная мелодия, звучал в унисон с пульсацией места, под ногами издавна впитавшего тайны и судьбы ушедших. В этом маленьком уголке мира, где тени танцевали с огнями, двое мужчин находили утешение друг в друге, как таинственные стражи памяти, безмолвно хранящие последние останки былого.

— Скажи, в каждой команде квиддича действительно есть группа поддержки? — пьяным голосом произнес профессор ЗОТИ, прерывисто обращаясь к своему собеседнику.

— Нет, в факультете Пуффендуя поддерживать особо некого, — с язвительной усмешкой ответил его спутник, подливая своему коллеге в стакан огневиски.

— Было бы великолепно, если бы у каждого преподавателя имелась своя группа поддержки, — вздохнул Люциус, поправляя ворот своего пиджака. — Десяток горячих девушек, которые кричат: «Давай, Люциус! Давай!»

— Кажется, кто-то уже громко поддерживал тебя в течение двух ночей, — насмешливо заметил Северус Снейп, расстегивая верхние пуговицы своего сюртука.

— Все кончено, — с безмолвным отчаянием махнул рукой Люциус Малфой и выпил содержимое стакана залпом.

— Зачем же разрывать отношения, если всё было так хорошо?

— Она стремилась к серьезности в наших отношениях, но это не для меня, я одинокий степной волк! — с силой ударил по столу блондин, чуть не разбив бутылку с огневиски, которую предусмотрительно убрал профессор Снейп.

— Так это она бросила тебя, — задумчиво произнес зельевар, прикрыв глаза и сделав глоток.

— Да! — проревел Люциус, наполняя свой стакан из бутылки с горячительным. — Она сказала, что я слишком эмоционален и навязчив!

В воздухе повисла тишина, каждый погрузился в собственные размышления, попивая обжигающую настойку.

— Кстати, ты уже подготовил подарок к Рождеству для мисс Сэлинджер? — сменил тему профессор Малфой.

— Я размышляю об этом, постепенно сужая круг, чтобы найти идеальный подарок. Порой мне просто непонятно, что нравится этой девушке!

— Купи ей туфли, женщины всегда рады обуви, — предложил Люциус и в очередной раз велел официанту принести бутылку огневиски. — Тем более у Эвер восхитительные ноги: изящный и высокий подъём, нежные маленькие пальчики, всегда выглядящие безупречно.

— Ты, кажется, пялишься на ноги моей девушки, — Северус Снейп приподнял бровь и пристально уставился на коллегу.

— Я всегда обращаю внимание на женские стопы, особенно на такие выдающиеся!

— Я даже не знаю её размера…

— Тридцать шестой, — резко отрезал Люциус Малфой и разлил по стаканам жидкость цвета старого дерева.

Большой зал. Подготовка к празднованию Рождества.

Большой зал блистал в удивительном великолепии, окруженный множеством рождественских елей, покрытых иней, и пышными гирляндами из омелы и остролиста, которые с щедростью наполняли пространство волшебством.

С потолка неустанно спускался загадочный снег — сухой и теплый, словно дуновение зимнего услада, даря поистине чудесное ощущение праздника. В каждом уголке ощущался дух Рождества, перенасыщая атмосферу надеждой и радостью, как сладкий аромат горячего шоколада.

— Заявляю официально, — произнесла преподавательница Истории магии, обращаясь к своим коллегам, занятым украшением зала. — Я встречаюсь с бестолковым горшком с ручкой внутрь.

— Дорогая моя, следует помнить, что у Северуса было не так много девушек, — напомнила ей тетушка, с лёгкой иронией. — Вчера он интересовался, какие книги ты читаешь.

— Разумеется, приятно осознавать, что он пытается выбрать лучший подарок, но времени у него в обрез, — вздохнула Эвер Сэлинджер, пока наливала в бокал яичневый коктейль. — Так что я, похоже, буду радоваться кулинарной книге, от которой непременно придру в безумный восторг!

— А ты что ему приобрела? — с любопытством спросила Гермиона Грейнджер, подбирая идеальный шар и передавая его Хагриду.

— Очень стильную куртку из кожи дракона, — ответила юная волшебница, чувственно пригубив коктейль, её глаза сверкали весельем.

— Ты хоть намекнула ему, что именно ты желаешь? — спросила преподавательница древних рун с легким налетом нетерпения. — Или ты просто намерена изображать восторг, когда он вручит тебе змеиные зубы?

— Я оставила на прикроватном столике несколько открытых каталогов, — произнесла девушка с неожиданной серьезностью, передавая голубой шар Хагриду.

— В его случае следует оставлять их на его рабочем столе, иначе тебе придется освобождать места в книжном шкафу, — ехидно произнесла Гермиона Грэйнджер.

— Я не собираюсь так неуклюже намекать ему, — возразила преподавательница Истории магии. — Мне кажется, для него особенно важно понять, какой подарок сможет порадовать меня.

Косой переулок. В это же время в бутике «Твилфитт и Таттинг».

— Может, ей подарить теплые носки? — предложил Северус Снейп, его голос звучал напряженно, как струна, готовая лопнуть.

— Ты не заслуживаешь счастья иметь девушку, — тяжело выдохнул Люциус Малфой, его слова окутали мгновение тягучей тенью.

— О, посмотрите, здесь куртка, и у неё есть внутренний карман! — воскликнул зельевар, внезапно наткнувшись на предмет, о котором давно мечтал, и в его глазах вспыхнуло свечение надежды.

— Вообще-то мы пришли ради Эвер, — напомнил блондин, вырывая у Северуса Снейпа куртку из кожи дракона. — Пошли смотреть на бельишко.

— Кому понравится получать на Рождество белье? — поразился зельевар, не веря предложениям друга. — Вот книга или носки — это настоящее удовольствие!

— Мы же не про обыкновенное белье говорим, — с ухмылкой добавил Люциус Малофй. — Нам нужно кружевной атлас.

— Скорее, это подарок для меня, а не для неё! — парировал Северус, осознав, что их разговор витает в лёгком облаке забавной иронии.

— Да, особенно книга «Готовим магловским способом», — с задорным огоньком в голосе произнес Люциус, потянувшись за комплектом белья, висевшим на вешалке. — Ничто не сравнится с черным кружевным боди, украшенным пуговичками внизу для быстрого доступа.

— Для того, чтобы стремглав мчаться в уборную?

— Ты определённо не заслуживаешь счастья иметь девушку, — вновь напомнил ему Люциус Малфой, с лёгкой усмешкой глядя на друга. — А теперь представь её в этом, — он прижал к груди изящный комплект. — И добавь шикарные туфли на высоком каблуке. Оля-ля!

— Твой образ теперь станет моим вечным спутником в ночных грёзах, — прохрипел Северус Снейп, зловеще усмехнувшись, едва удерживая нарастающую иронию.

Учительская. Вечер.

В обширной комнате, отделанной теплым деревом, на разноцветных креслах у камина разместились Эвер Сэлинджер и Северус Снейп. В этом уютном пространстве, где свет мягко танцевал на стенах, девушка была поглощена искусством подготовки рождественских подарков. Ее руки, ловко укутывая каждый сюрприз в яркую бумагу, излучали магию заботы и ожидания.

В то время как холодный вечер обнимал мир снаружи, тепло из камина создавало атмосферу уюта и доверия. Северус, прислонившись к высокому спинке кресла, с интересом наблюдал за девушкой. Момент, наполненный тишиной и чуть слышными шорохами, словно предвещал что-то светлое и волшебное. Легкий аромат корицы и хвои витал в воздухе, напоминая о волшебстве приближающегося праздника. В этом волшебном вечере их души переплетались, создавая невидимые нити, соединяющие сердца в ожидании чудес.

— Это для Грейнджер? — с любопытством спросил зельевар, отложив книгу, которую недавно приобрел в уютной лавке « Флориш и Блоттс ».

— Да, но не спрашивай, что там, — ответила юная волшебница, стараясь укрыть подарок под яркой оберточной бумагой, словно пряча тайну.

— Значит, ты завершила свои покупки?

— Да, слава Мерлину, потому что это настоящий хаос, — призналась Эвер, её голос напоминал вздох облегчения. — В какой-то момент весь этот беспорядок меня до такой степени утомил, что я просто нырнула в уютную чайную, где, кстати, подают потрясающий чай.

— А ты была рядом в магазине « Флориш и Блоттс », где среди бесчисленных красок и ароматов отборных фолиантов, величественные тома в кожаных переплетах тянулись, как каменные исполины на полках, каждый весом с огромный булыжник.

— Не знаю, я не специалист, — нервно произнесла девушка, отложив изящно упакованный подарок, словно он стал тяжёлым бременем.

— Зато в этой книге…

— Северус, не покупай мне книгу, — перебила Эвер Сэлинджер, её голос звучал решительно, словно она пыталась отразить невидимую атаку.

На мгновение в воздухе повисла тишина, окрашенная неловкостью. Пламя свечей мягко освещало их лица, создавая интимную атмосферу, где каждое слово звучало весомее, чем обычно. Девушка, с одутловатым нелегким вздохом, вновь приручила свои мысли, оставив в тени своё смущение. Чувство тяжести покоилось в её ладонях, но она знала, что одна книга не определит её мир.

— Тогда я не знаю, что тебе подарить, — произнес профессор зельеварения, бросая дрова в камин с лёгким вздохом. — Ты — женщина, подобная закрытой книге!

— Нет, я не закрытая, — пробурчала девушка, потянувшись к прикроватному столику, где лежали открытые каталоги.

— А что это еще значит? Я провел в магазине сегодня шесть часов, — прорычал Северус Снейп, сквозь зубы добавив. — И все, что я купил, это драконья кожаная куртка для себя и книга «Двенадцать способов очаровать волшебницу».

— Куртка? — переспросила она, недоуменно обернувшись к уходящему профессору зельеварения. Её охватил внезапный страх, как холодная волна, накрывающая берег. Она не могла поверить тому, что услышала, и перед внутренним взором разразилась картина неловкости и провала, охватывающая её с головой.

Косой переулок. Канун Рождества.

— Не могу поверить, что я в канун Рождества возню с этими неудачниками, — произнесла, сдерживая негодование, преподавательница истории магии, входя в бутик «Твилфитт и Таттинг». — Я не такая, как вы!

— Успокойся, Эвер, — тихо вмешался Люциус Малфой, его голос звучал, как холодный ветер в зимние дни. — Ну попала впросак в этом году, с кем не бывает?

— Это я то совершила промах! — с ноткой упрека обратила она свой гнев к коллеге. — Кто вообще позволил ему покинуть это место с курткой?

Внутри бутика царило тепло мягкого света, который играл на роскошных тканях, но сердечные недуги, подобные холодному ветру, по-прежнему пронизывали её душу. Рождество, с его волшебством и ожиданием, неумолимо приближалось, и она не могла смириться с этим радостным праздником, ощутив, как тоска затмевает её мысли.

— А что мне было делать? — протестовал блондин, его голос трепещет от безысходности. — Это все равно что тащить на себе ребенка весом в сто килограммов.

— У нас сегодня обмен подарками в доме его матери, что мне делать?

— Времени до закрытия магазина еще достаточно, — уточнил преподаватель ЗОТИ, его выражение лица указывало на мониторинг ситуации. — Не усложняй всё! Северус — простой парень с неприхотливыми желаниями.

— Может, хороший одеколон? — предложила Эвер Сэлинджер, исследуя полки, уставленные разноцветными стеклянными флаконами, как сверкающие драгоценности.

— Он же зельевар! — остроумно заметил Люциус Малфой, с улыбкой подмечая иронию ситуации.

В воздухе витал дух легкой неловкости, а в каждом слове звучала непростая задача, стоящая перед ними. Блеск бутылок завораживал, но выбор оставался так же запутанным, как и их отношения, полные тайн и ожиданий.

— Тогда запанки, — произнесла волшебница, просящая о помощи, с грустью, проходя мимо витрины, уставленной блестящими украшениями.

— Конечно, может, кимоно и пуанты? — ехидно вставил мужчина, не в силах сдержать язвительную усмешку.

— Люциус, мне сейчас действительно тяжело. Сарказм здесь совершенно лишний, — нервно пояснила Эвер, подойдя к полке с вязаными изделиями. — О, смотри, какой замечательный кашемировый шарф!

— Он предпочитает только черное, — сухо заметил преподаватель ЗОТИ.

— Ты знаешь его еще со школьных времен; он должен был тебе объяснить, чего хочет, — предположила девушка, настроив взгляд на мужчину.

— Дай-ка мне подумать, — попросил Люциус, перебирая рубашки, медленно загибая пальцы. — Девушка есть, куртка есть, а вот кусачей кружки нет.

— Я не стану ему покупать эту кружку, — с раздражением произнесла Эвер.

— И не нужно, я уже приобретал для него подарок, — ответил блондин, с легкой улыбкой.

— Значит, у него есть все, о чем он мечтал, — с огорчением произнесла волшебница, взглянув на мужчину.

— Он с большим удовольствием погружается в книги, — заметил Люциус Малфой, изучая новую коллекцию галстуков, его ум был поглощен другими мыслями.

— Давай уже отправимся в магазин «Флориш и Блоттс», — внезапно воскликнула Эвер Сэлинджер, схватив его за локоть и потянув к выходу с решимостью, словно в этом была великая цель.

Кабинет директора школы Альбуса Дамблдора. В тот же вечер.

В центре комнаты вознесся великолепный письменный стол, опирающийся на изящные когтистые лапы, словно истинный трон мудрости.

Среди полок книг, как символ надежды и возрождения, задерживался взгляд на величественном фениксе по имени Фоукс, сверкающем всеми оттенками румяного света. Его перья переплетались с солнечными лучами, источая умиротворение и силу, а затихающие звуки вечернего шепота словно накрывали кабинет волшебным покровом. Здесь, в этой святости, время теряло значение, а мысли могли стремиться в бескрайние дали, обретая мудрость, утонченность и ясность.

— Ненавижу Рождество, — раздраженно прошептал профессор Снейп, стоящий у окна, словно его пугали прелести зимнего праздника.

— Что тревожит тебя, мой мальчик? — с добротой поинтересовался директор, откладывая перо, олицетворяющее его серьезные заботы.

— Я обошел все магазины в поисках наилучшего подарка для мисс Сэлинджер, но безуспешно, — проговорил зельевар, его голос звучал, как треск засохших листьев.

— Праздники предназначены для того, чтобы быть рядом с теми, кого мы любим, Северус, — произнес директор, его слова мягко обвивали суровое сердце профессора. — Это время для общения и радости, а не для тщетного стремления приобрести безделушку, чтобы выразить чувства, которые и так проникают в каждую щель наших сердец.

В мире нет ничего дороже той любви, которую один человек способен подарить другому; именно этот дар не поддается оценке. Так что иди, мой мальчик, и вручай своей девушке искренний рождественский поцелуй, вплетая в него всю свою преданность и тепло.

Паучий переулок. Дом Эйлин Принц. Канун Рождества.

— Может, наконец откроешь свой подарок, Северус? — не выдержала женщина, удобно усевшись в своём кресле и наблюдая, как её сын и его девушка нежно общаются между собой.

— Носки и трусы, — предположил Северус Снейп, беря в руки большой свёрток, обвитый грубой верёвкой.

— Рождественская традиция, — пояснила Эйлин Принц с легкой усмешкой. — Полагаю, галстук-бабочку и цилиндр тебе может купить и твоя девушка.

— Галстук-бабочку и цилиндр, — едва слышно прошептала Эвер.

— Не обращай внимания, — мягко попросил зельевар, беря её за руку.

— В этот раз я купила тебе трусы со свободной мотней, чтобы не протирались, — продолжила женщина с легкой улыбкой. — Когда он был ребенком, мне приходилось смазывать его…

— С Рождеством, мама! — раздраженно произнес Северус, прерывая материнское воспоминание о его детстве.

— Это тебе, Эвер, — произнесла она, протягивая небольшой сверток. — Перчатки. Если не понравятся, в коробке есть чек.

— Конечно, понравятся, — с блеском в глазах ответила Эвер Сэлинджер, принимая подарок с трепетом. — Интересно, какого они цвета?

— Красные, — мгновенно отозвалась мать Северуса Снейпа, улыбаясь.

— У меня остался еще один подарок, — произнес зельевар, протянув девушке черный бархатный футляр. — Открывай!

— Северус, это же браслет! — восторженно воскликнула юная волшебница, поднимая крышку. — Это настоящие бриллианты?

— Да, они изящно заключены в великолепное обрамление из белого золота, — ответил мужчина с легкой улыбкой.

— Это очень дорого, Северус! — произнесла Эвер, взгляд её метнулся к нему. — Я не могу это принять.

— Это наше первое Рождество, и я хотел подарить тебе что-то поистине особенное, — уверенно сказал зельевар.

— Это слишком дорогой подарок, — возразила она, чувствуя, как теплота растет внутри. — Я не могу позволить себе…

Её слова затерялись в тишине, но в воздухе витала магия момента. Эвер снова посмотрела на браслет, осознавая, что этот жест был не только о драгоценностях, но и о чувствах, о связи, о том, что они вместе создают воспоминания, которые будут сверкают в их жизнях так же ярко, как бриллианты в этом браслете.

— Я желаю, чтобы ты это приняла, — почти приказным тоном произнес зельевар, не отвлекая взгляда от девушки.

— Не приму, — резко возразила она.

— Ты примешь, — проговорил Северус Снейп, его голос прозвучал словно ледяной ветер. — Я люблю тебя, а любовь не поддается оценке!

— Ты меня любишь? — ошеломленно переспросила Эвер Сэлинджер, её глаза изумленно расширились.

— Да, — вновь подтвердил он, его слова звучали с прежней ледяной строгостью.

— И я тебя люблю! — призналась Эвер, её сердце трепетало от откровения. — Больше всего на свете!

Северус Снейп мягко обнял волшебницу, нежно коснувшись её плеча губами. В этот момент для них мир вокруг перестал существовать. Эвер не могла оторвать взгляд от мужчины, и их глаза встретились, наполненные непередаваемым волшебством. Вечность замерла, когда губы их соединились в поцелуе, неожиданном сладком и решительном, увлекая обоих в бескрайние просторы чувств, где царила лишь любовь.