Безумный Хогвартс, или Любовь зельевара (гет)

Сентябрь 2010 года. Утро. Хогвартс. Большой зал.

Зал, окутанный мягким сиянием тысяч свечей, напоминал безмолвные звездные острова, плавно колеблющиеся в воздухе над четырьмя длинными, пока еще пустыми столами. Легкие тени танцевали по стенам, словно далекие звезды сообщали о приближении чего-то важного. Ученики прибудут ближе к вечеру, их шаги — как мягкие белетристические аккорды, обрисовывающие атмосферу ожидания и волнения, витая в воздухе, словно невидимые нити судьбы. Искры любопытства и энтузиазма медленно заполняли пространство, предвосхищая вечерние беседы и смех. Каждый уголок зала хранил тайны, о которых ещё не догадывались, а ожидание словно укутывало всё в золотистую ауру. Столы, пустые и ревностно ожидающие, были готовы принять свои дары — плоды идей и смелых мечтаний. В этом невидимом переплетении завтрашнего волшебства, завтрак становился не просто приемом пищи, а началом захватывающего путешествия, где каждое слово могло стать ключом к новым мирам.

На противоположном конце зала, за таким же длинным столом, разместились преподаватели. Два мужчины, сидящие рядом, с увлечением обсуждали свежий номер «Пророка», их голоса звучали в унисон, будто мелодия, разбивающая тишину. Но вскоре их беседа была прервана появлением директора школы Хогвартс, Альбуса Дамблдора, который с легкой улыбкой шагнул в обрамленный светом зал.

Дамблдор был не просто директором; он являлся живым символом надежды и света, олицетворением могучей силы, способной торжествовать над любой тьмой. Его длинные серебристые волосы, словно водопад света, касались плеч, а глаза его, как сияющие звезды на безмятежном ночном небе, излучали тепло и глубокое понимание. Движения его были полны грации, а каждый шаг звучал как мелодия, пробуждающая воображение и окрыляющая сердца. Он являл собой мудрость веков, бережно хранящую в себе истории о борьбе, о любви и о жертве. Лицо его, обрамленное сиянием, не предвещало ничего, кроме мира, и каждый, кто встречал его взгляд, ощущал, как неведомая сила ведет их к свету. Его присутствие, как магический ветер, наполнило пространство ожиданием и благоговением. Каждый взгляд метнулся к нему, и в мгновение ока атмосфера наполнилась ощущением волшебства, готового расцвести под покровительством его мудрости.

— Северус, — обратился он к мужчине с бледной кожей, орлиным носом и длинными черными волосами, преподавателю зельеварения Северусу Снейпу, — буду благодарен, если ты подменишь Минерву сегодня на распределении первокурсников. Она сообщила, что задержится и придёт позже.

— Вы услужили, директор, — тихо произнес Северус Снейп, его голос звучал как шепот ветра сквозь листья. Эта просьба явно не входила в его замыслы, и тень недовольства мелькнула на его чертах.

— Ты слышал о сыворотке «Любовь слепа»? — внезапно спросил Люциус Малфой, преподаватель ЗОТИ, сидящий рядом с ним, его голос напоминал шёпот таинственного заклинания.

Длинные платиновые волосы, струившиеся как светлые нити, обрамляли его гладко выбритое лицо и ниспадали ниже плеч, придавая ему элегантность аристократа и чистокровного волшебника. Но сейчас это всё было не более чем тень его прошлого. Люциус, некогда Пожиратель смерти и преданный слуга Волан-де-Морта, отсидел в тюрьме почти десять лет, и его аристократическое происхождение уже не волновало ничуть, кроме, разве что, его самого.

Единственным ценным наследием, которое он унес с собой из этой тьмы, стала дружба с Северусом Снейпом. Именно тот предоставил ему убежище в Хогвартсе, когда Люциус, наконец, вышел на свободу из стен Азкабана. В этом новом мире, наполненном холодной осенней сыростью, вопросы о любви и доверии теряли свою остроту, уступая место необходимости и выживанию.

— Да, я наткнулся на одну весьма любопытную статью, — подтвердил профессор зельеварения Северус Снейп.

— «Придира»?

— Нет.

— «Ведьмин досуг»?

— Нет!

— «Спелла»?

— Журнал «Практика зельеварения». Доволен? — с ноткой раздражения произнес Снейп.

— Всё, всё, не кипятись, Северус. — Люциус, вооружившись вилкой и ножом, приступил к завтраку. — Но с замужеством не затягивай, а то пузико заметным становится.

— Слушай, мне это надоело! — рявкнул зельевар. — Хватит лезть в мою личную жизнь.

— А она у тебя есть, Северус? — удивился Люциус, усмехнувшись. — Будь осторожен со своими зельями. Читал статью о том, что существует зелье, пагубно влияющее на мужскую силу.

Снейп, пережевывая яичницу с беконом, подавился и закашлял.

— Это как? — спросил он, откашлявшись. — Легкое онемение или тот ужас, когда я выпил Дурманящую настойку*?

*Дурманящая настойка (англ. Befuddlement Draught) — это магический эликсир, сотворенный из волшебных трав: любистока, чихотника и ложечницы. Этот замысловатый напиток способен погрузить душу в океан головокружения и невозмутимого смятения, вызывая легкомысленное безрассудство.

— Оказывается, оно ограничивает кровоток, вызывая уменьшение сперматозоидов и возможную импотенцию.

— Серьезно? — Снейп приподнял бровь, изучая коллегу. — Я об этом не слышал.

— Конечно, в «Практике зельеварения» ты не найдешь ничего подобного. Купи себе последний выпуск журнала «Какой колдун». Предлагаю после уроков наведаться в Лютный переулок и заглянуть в «Белая виверна», — продолжал он, наслаждаясь завтраком. — Возьмем виски, найдем отвязных девушек, которые, не прочь послужить слугам Темного Лорда, — усмехнулся Люциус. — Возможно, даже обслужить.

— Ты вообще слышишь, что ты говоришь? — холодно спросил Северус Снейп. — Ты после Азкабана вообще с головой не дружишь?

— Что я могу поделать, если вокруг столько очаровательных женщин? — ответил Люциус. — Как ты можешь поститься?

— Нет, сегодня не получится, — отрезал Северус Снейп.

— Ты шутишь? — удивился Люциус Малфой. — В пятницу вечером? Дружище, ты жалок!

— Я жалок? — усмехнулся Снейп. — Напомни, кто из нас живет с водяным чертом?

— Я живу с ним, потому что он стар и хрупок.

— Люциус, когда он оттяпает тебе половину руки, тогда запоёшь по-другому.

* * *

Очаровательная девушка по имени Эвер Сэлинджер, племянница Минервы Макгонагалл, упаковывала в этот момент свои чемоданы. Юная волшебница всего пару месяцев назад закончила институт, оставив за спиной строгие правила, которые сковывали её с раннего детства.

Девушка росла в семье пастора, где каждое правило стало неудержимым лимитом, который ей не терпелось нарушить. Малькольм Макгонагалл, пресвитерианский пастор, был человеком строгих убеждений и неуклонной веры. Он прикладывал неимоверные усилия — сдерживая, контролируя, повторяя, отказывая и наказывая свою единственную дочь. Однако чрезмерное давление и попытки заставить Эвер следовать навязанным путем лишь порождали в ней противоречивые чувства. Эти попытки привести ее к послушанию вызывали лишь стремление сопротивляться.

Это жгучее стремление к свободе лишь крепло, словно корни цветка, пробивающиеся сквозь каменные стены. На просторах живописного шотландского плоскогорья Эвер чувствовала себя пленницей нельзя: нельзя пачкать колготки, нельзя бегать и прыгать, нельзя есть сладости и играть с маглами. Её сдержанность доводила до глухоты, и вот, в стенах школы, она заявила о своём намерении изменить фамилию на фамилию матери — Сэлинджер. Это стало первой искрой конфликта с отцом, но в её сердце загорелась искра независимости, побуждающая её искать свой собственный путь в мире, полном ограничений.

Когда Эвер окончила школу, послушная доченька, она вняла совету отца и поступила в «Салемский институт ведьм». Завершив обучение, юная волшебница мечтала вырваться от родительского гнезда, однако ее отец, Малькольм, был категорически против. И вдруг, как светлое спасение, ей на помощь пришла тетушка Минерва, предложившая ей должность преподавателя Истории магии в школе «Хогвартс». Эвер не раздумывая приняла это приглашение, ощутив, что это — ее единственный шанс вырваться из-под присмотра отца. Неотступная мысли о недавнем заявлении родителя, что ей следует выйти замуж, глубоко смутила ее.

Когда Малькольм Макгонагал пришел к осознанию, что его замысел обречен на провал, он твердой уверенности решил, что его единственная дочь должна связать свою судьбу с чистокровным волшебником и, по завершении института, выйти за него замуж. Он полагал, что столь серьезный шаг укротит буйный нрав Эвер. Удивительно, но она оказалась способна впервые в жизни противоречить ему.

Смело отказав в руке и сердце, Эвер словами своими донесла до отца, что впредь намерена самой управлять своей судьбой.

Теперь ей открывались горизонты жизни, где она могла бы следовать зову сердца, а не подчиняться строгим правилам отца, которого, безусловно, любила, но которого также и опасалась. Эвер не могла принять и не поддерживала взгляды Мальколма на жизнь — за это он презирал ее мнения. Она не смирилась с этим, как это делала когда-то ее мать, и поэтому предложение тетушки стало для нее искренним лучиком надежды на ту жизнь, о которой она так долго мечтала.

Собирая свои вещи, молодая девушка тихо напевала под нос знакомую мелодию.

«All the single ladies (All the single ladies)

All the single ladies (All the single ladies)

Now put your hands up».

Словно оторвавшись от земли, Эвер подняла руки и начала с энтузиазмом жестикулировать. Она уже не шептала, а запела во весь голос:

« Cause if you liked it

Then you should have put a ring on it

If you liked it then you should've put a ring on it».

Резко повернувшись, она продолжила:

«Don't be mad once you see that he want it

If you liked it then you should've put a ring on it».

Схватив палочку с кровати, она обратила её в микрофон и разразилась громким хором:

«All the single ladies (All the single ladies)

All the single ladies (All the single ladies)

Now put your hands up».

Эвер резко обернулась и с удивлением осознала, что она не одна в комнате. За ее спиной стояла тетя Минерва Макгонагл. Эта высокая женщина, облаченная в строгость, обладала выражением, внушающим уважение. Ее темные, местами седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а квадратные очки идеально сочетались с отметинами вокруг глаз — следами ее двойственной натуры, кошачьей и человеческой.

Легкий шепот последних слов " Now put your hands up " едва достигал ее ушей, словно какой-то забавный призрак, витавший в воздухе. Эвер, слегка смутившись, быстро пришла в себя и с силой захлопнула чемодан.

— Тетушка, — прошептала она, смешивая в голосе трепет и нежность.

— Ой, дорогая, прости, — с теплотой улыбалась Минерва Макгонагл. — Ты уже все собрала?

— Да, осталась пара книг, — ответила Эвер, указав на стопку фолиантов, аккуратно сложенных на столе. — И можем отправляться.

Хогвартс. Вечер.

Минерва Макгонагалл и Эвер стояли на берегу таинственного черного озера, отражающего свет звезд, усыпанного небесами. На противоположном берегу, величественно возвышаясь на вершине высокой скалы, стоял завораживающий замок с башенками и бойницами, чьи огромные окна впитывали ясный свет ночи.

— Тетушка, тебе не было нужды меня сопровождать, — произнесла Эвер с легким недовольством, когда они поднимались по винтовой лестнице в кабинет директора.

— Я полагала, тебе будет нужна поддержка, — ответила Минерва Макгонагалл, открывая дверь в кабинет. — Вот я и рядом с тобой.

— Я не дитя, — фыркнула Эвер, проходя в комнату.

Это была просторная круглая комната, утопающая в свете множества окон. По стенам располагались многочисленные портреты прежних директоров и директрис школы, словно хранители историй и тайн. Кабинет был завален разнообразными столиками с изящно закрученными ножками, на которых размещались хрупкие серебряные приборы. Одни из них постоянно трещали и звякали, другие пыхтели, выпуская завитки дыма, наполняя пространство легким призраком таинственности.

За деревянным письменным столом, украшенным временем, сидел высокий, худой и очень старый человек с волосами и бородой, отливающими серебром. Его голубые глаза светились живым светом из-за очков в форме полумесяца, которые, казалось, соскальзывали с его длинного носа, искривленного, словно его ломали не раз.

Недалеко от окна стоял мужчина в черном — высоким и худощавым, словно сам вечер, укутывающий мир в свою тайну. Его бледное лицо, словно вырезанное из слоновой кости, обрамляли волосы черные, как смоль, сверкающие в полумраке. Когда он медленно обернулся к двери, его глаза стали явными — черные, как бездонные туннели, где скрывались необъятные глубины. Эти бездны интриговали своей загадочностью, вызывая одновременно любопытство и тревогу, словно в них затаилась непередаваемая история, готовая вырваться на свет. В этом мгновении, когда тишина наполнила пространство, он казался связующим звеном между двумя мирами — миром живых и миром теней, которые тихо шептали за пределами сознания. Каждая деталь в его облике, от угловатых черт лица до жестов, несла в себе богатство смыслов, приглашающих в танец всеобъемлющей мистики и неразгаданной протяженности.

— Директор, — начал было мужчина у окна, но Дамблдор прервал его.

— О, мисс Сэлинджер! — вскочил Дамблдор, увидев, как в кабинет входит молодая девушка. — Вы благополучно добрались?

— Да, — ответила за нее Минерва Макгонагалл. — Хотя путь был неблизким.

— Благодарю вас, директор, — наконец произнесла Эвер. — Я признательна за ваше приглашение.

— Как вы можете так говорить, моя дорогая? — улыбнулся Дамблдор. — Когда Минерва упомянула, что её племянница окончила «Салемский институт ведьм» с великолепными оценками, у меня не возникло и мысли о другой кандидатуре на должность преподавателя Истории магии.

— Прошу прощения, — раздался мужской голос из дверей, и все обернулись. Это был Люциус Малфой, преподаватель ЗОТИ.

— Как ты здесь оказался? — спросил Северус Снейп, прежде молчавший.

— Пришел за тобой, — ответил Люциус. — Мы собирались в Лютный переулок, не забыл?

— Да, надо зайти в лавку «Дистальная фаланга», у меня закончились рога двурога,— вспомнил зельевар.

— А что еще могут делать двое одиноких мужчин? — усмехнулся Люциус.

— Ах, я забыл вас представить! — внезапно воскликнул директор. — Это мисс Сэлинджер, наш новый учитель Истории магии.

Мужчина склонился перед ней и поцеловал руку.

— Люциус Малфой, преподаватель Защиты от темного Искусства. А это наша «Летучая мышь», «Ужас подземелья», — указав на Снейпа, сказал Люциус. — Северус Снейп, преподаватель зельеварений.

— Очень приятно, — кивнул Снейп, гневно глядя на Люциуса.

Как только дверь в кабинет директора распахнулась, зельевар, завороженный, не мог отвести взора от юной волшебницы. Она была одета с изысканным вкусом: аккуратно уложенные рыжие локоны, едва заметный макияж и улыбка, которая словно стала неотъемлемой частью её облика. Девушка выглядела моложе своих лет, больше напоминая ученицу, и в её движениях таилась лёгкая неуверенность; глаза её, ускользающие от взгляда, старательно избегали встречи. Возможно, это могло показаться простым, но за этой игривой натурой таилась женская хитрость, которой Эвер умело пользовалась по мере необходимости.

Невидимая нить притяжения связывала Северуса с этой особой. В её глазах он вдруг почувствовал желание утонуть, потерять себя в их глубине. Эта волшебница притягивала его, и, достигнув пятидесяти лет, он осознал, что порой влечение вспыхивает с первого взгляда. Когда Люциус вдруг обратился к нему, Северус на мгновение не осознал, что происходит — его мысли унесли его далеко за пределы реальности.

— Он у нас не очень разговорчив, мисс Сэлинджер, — предупредил Люциус. — Уже запугал всех до смерти.

Северус, наконец, вышел из глубин своих размышлений, стараясь отогнать внезапно нахлынувшие эмоции, о которых, казалось, уже забыл. Он прислушался к беседе Люциуса.

— Эвер, — ответила девушка с улыбкой.

— Тогда для вас я просто Люциус, — произнес преподаватель ЗОТИ с притягательной интонацией.

— О, Люциус! — возмутилась Минерва, отстраняя волшебницу от него. — Пойдем, дорогая моя, мне нужно показать тебе твой кабинет, — произнесла она, увлекая племянницу с собой.

— Доброй ночи, — крикнул директор в след уходящим.

— И кто мне объяснит, — удивился Люциус, глядя на Снейпа, покидая кабинет директора, — почему ты такой чурбан?

— Я не хотел показаться грубым, — ответил зельевар.

— Но ты это и сделал, — подтвердил Люциус. — Наконец, в наш забытый замок завезли такое сокровище, а ты даже не взглянул.

— Зато ты уже оценил нашу новую преподавательницу, — саркастично заметил Северус. — Как напыщенный павлин, расправивший свой обглоданный хвост.

— Если бы ты хотя бы попытался быть обольстительным, то мог бы и претендовать на это юное очарование.

— Нет, — отрезал зельевар. — Я жалкий и одинокий. Разницу чувствуешь?

Северус сделал плавные два шага и исчез за углом.

— Интересно, какую? — крикнул ему вслед Люциус.

— Все заткнись, Люциус, — гневно произнес профессор Снейп. — Ты вообще с водяным чертом живешь.

Зельевар, надеясь на долгожданный покой после войны, вновь столкнулся с одиночеством, что казалось ему более тяжким бременем, нежели вечная борьба за выживание. Эта идеальная ценность, превратившаяся со временем в тягость, обволакивала его, как туман. Слова Люциуса вызвали в нем глубокие размышления, и он, сам того не осознавая, пришел к горькому осознанию: вся его жизнь уходила в подземелье, где он склонился над очередным зельем.

В его мыслях заискрилась идея сменить бесцветные стеклянные сосуды на нечто более ценное и прекрасное, но его внутренние убеждения ставили стену между желанием и действительностью. С детства Северус ощущал себя непривлекательным, а с годами этот комплекс лишь окреп. Несмотря на все разговоры о нем после войны, страх девушек не оставлял. Единственным вестником любви остались письма поклонниц, заваливших его подарками, пропитанными любовным зельем.

Среди всей своей жизни он хранит лишь одну любовь, которая с годами трансформировалась в чувство вины. Любовь к Лили Эванс, ставшей женой Джеймса Поттера, оставила лишь горечь и призрачное послевкусие. В первый раз он, обладая холодной выдержкой, жаждал эмоций, наполненных смыслом, стремясь к тому, чтобы быть любимым, нужным и единственным.

И теперь, когда он оказался в тишине своей лаборатории, хрустальные стенки пузырьков, разрывающихся под его руками, напоминали о том, что параллельно с его зельями распускаются и сны. Сны о том, как однажды он может стать кем-то другим — не зельеваром, а человеком, которому доверяют, который может любить и быть любимым. Но тень Лили всегда была с ним, окрашивая каждое новое сочетание трав в оттенок утраты. Она была его солнечным светом, а он — лишь тёмной тенью.

Вопреки своим хотелкам, он продолжал находить утешение в уединении. Философия о том, что "всё будет хорошо", теряла свою силу, и каждый новый эксперимент превращался в эхо воспоминаний о её смехе, её взгляде, её теплоте. Он понимал, что слишком поздно вернуться к тем светлым дням, когда она ещё была рядом, но сожаление не оставляло его.

Он осознал, что его любовь к ней стала источником его силы и слабости. Жгучее желание искупления пронзало его существование и требовало действия. Время от времени он задумывался: возможно, стоит оставить зелья и посвятить себя другому пути, чтобы наконец поймать тот ускользающий момент счастья, который обгонял его на каждом шагу. Но снова возникал страх — быть отвергнутым, снова остаться в одиночестве.

* * *

Наследующий день, когда Северус и Люциус направлялись в сторону Большого зала, Северус, преисполненный изученной смелостью, осведомился у своего друга: Как насчет того, чтобы пригласить мисс Сэлинджер в трактир «Кабанья голова»?

— В «Кабанью голову»? — переспросил Люциус с легким удивлением.

— Именно так, — подтвердил зельевар, уверенный в своем предложении.

— На первое свидание, — продолжил с недоумением Люциус. — Позволь спросить, у тебя вообще были свидания?

Вопрос его прозвучал почти с искренним беспокойством, ведь в музыке их дружбы нота романтики звучала весьма редко. Слова лились в воздухе, как легкий ветерок, внося свежесть в разговор, пока два друга размышляли о неизведанных дорогах человеческих чувств и неведомых наклонностях, что могут ожидать их в будущем. Каждый из них понимал, что чувства — это тернистый путь, но не менее интересный.

Не успел Северус ответить, как прозвенел звонок, и дверь неподалеку распахнулась, выпуская учеников Слизерина. Однако, заметив своего декана, они неожиданно замерли в молчании. В это время Эвер, завершив свой первый день, собрала фолианты и вышла из кабинета. В ее руках были книги, и она чуть не наткнулась на окаменевших учеников. Попытавшись удержать тяжёлые тома, она почувствовала, как они одна за другой срываются и падают на каменный пол.

Преподаватель зелья мгновенно подоспел к ней на помощь, ловко собирая разбросанные книги.

— А ну-ка, все разошлись! — скомандовал Люциус, вытягивая студентов из их оцепенения и ведя их вглубь коридора, прочь от молодого преподавателя, склонившегося над книгами.

— Мне понравились ваши детки, вы декан Слизерина? — прокомментировала Эвер, благодарно глядя на Северуса.

— Да, они милые, особенно, когда мелят языком постоянно, — ответил он, склоняясь над книгами.

— Спасибо за помощь, — улыбнулась она, и, легко схватив книги, поспешила к библиотеке. И только стоило ей свернуть за угол, как зельевар решился произнести: Может, сходим куда…

Но в тот же миг девушка исчезла из виду. За ней появился Люциус: О, это было жалкое зрелище!

— Да что ты? — с сарказмом произнес Северус, пролетев мимо Люциуса и исчезнув в темных коридорах.

Люциус недоуменно посмотрел в сторону, куда исчез его друг. "Он действительно собирается пригласить ее на свидание?" — мелькнула мысль в его голове, и с этим вопросом он направился на свой урок.

Тем временем Северус, оказавшись в уединении, пытался разгадать собственные чувства к Эвер. Её улыбка, прелесть и неожиданная благодарность заставили его сердце биться быстрее, а мысли заплетаться в клубки. "Пригласить её…" — снова пронеслось в его голове. Это желание увеличивалось с каждой секундой, но стеснение и страх неудачи сковывали его.

Смеркалось.

Одинокий зельевар, укрывшись в тенях своего кабинета, размеренно потягивал огневиски.

Прошло двенадцать лет с окончанием войны — времени, когда память о страхе и предательстве начала тускнеть. Но, возможно, именно эта тишина и была недостающим элементом для двойного агента. Северус привык к тому, что опасность поджидала его за каждым углом. Вечно рассчитывая на два шага вперед, он оставался неизменно скрытным и осторожным. Изменилось многое вокруг, но не он.

Люциус, арестованный и заключённый в Азкабан, вновь обрел свободу и занял пост в Хогвартсе. Первоначальное осуждение решимости многих теперь смягчилось: спустя почти три года, Люциус смог смыть позор со своего имени.

Северус, оказавшийся в нужный момент рядом с Поттером, сыграл ключевую роль в его победе над Темным Лордом, спася множество жизней. Благодаря своему выдающемуся уму он сумел спасти Альбуса Дамблдора, оказавшись в нужном месте в самый критический час. Сам он, словно призрак, ушел от смерти, что неотступно следовала за ним по пятам. Зельевар много повидал и пережил; жизни его после войны не хватало лишь тишины и мирного течения.

Но одно его терзало: как, дожив до зрелых лет, он не смог обрести спутницу жизни и потомство. Его жилье, унаследованное от отца, едва ли можно было назвать уютным, а единственным его достоянием была награда — Орден Мерлина второй степени за участие в Битве за Хогвартс. Хотя гордость за нее давно угасла, и Северус едва помнил, где она пылилась.

Гарри Поттер, сын Лили, уже обрел счастье с Джинни Уизли, родившей ему троих наследников, одного из которых назвали в честь самого зельевара. Северус жил в своем коконе, не впуская никого: не потому, что не хотел, а потому что утратил веру в те светлые чувства, которые когда-то наполняли его сердце. Его прославленная непоколебимость день за днем молила о пощаде. И хотя он мог бы поддаться этому призыву, рядом не было той, кто смог бы поразить его сердце.

С погружением в собственный мир зельевара, Северус наконец осознал, что ему недостает этих женских прелестей. Дружба с Люциусом неизменно отражалась на нем. С каждым днем он все больше убеждался в правоте мужских суждений своего друга. Его мужское нутро хваталось в изнеможении: раньше он мог обойтись без этого чувства или найти кратковременное утешение, но сейчас он жаждал любви и отвечающей привязанности.

Появление в Хогвартсе юной преподавательницы Эвер Сэлинджер произвело глубокое воздействие на Северуса. Он стал замечать, как страстно ищет возможности столкнуться с ней в коридорах или в Большом зале. Часто его взор задерживался на девушке, и мысль о ней не отпускала его, наоборот, становилась все более навязчивой. Эта юная волшебница пробудила в нем чувства, которых он так упрямо боялся, но и искал всю свою жизнь.

Северус вдруг осознал, что её притяжение начинает окутывать его. Ему нравилось быть рядом с ней. Он был поражён её изяществом и воспитанностью. Она пленяла его, и не только его. Люциус, которого освободили после заключения, находился в постоянном поиске новых увлечений, охотясь на всех женщин Хогвартса. Его жена Нарцисса не вынесла унижения и развелась с ним, пока он находился в Азкабане. Его верный друг, жаждущий новых страстей, не оставлял без внимания ни одну юбку. Однако, неуверенность одолела Северуса, и он попытался утопить эти чувства в крепком спиртном.

— И куда катится этот мир? — возмущённо воскликнул Люциус, хлопнув дверью. — Три галеона за то, чтобы свести помаду с замшевых штанов.

Зельевар безмолвно налил себе порцию виски и, не обращая внимания на друга, одним духом опустошил стакан.

— Эй, ты что творишь, Северус? — забрал у него стакан, спросил Люциус.

— Ужинаю я, — прохрипел профессор Снейп, преждевременно видя смысл своих действий.

— Это не ужин, — заметил Люциус, схватив полупустую бутылку огневиски. — Это скорее самоубийство через зловещую уединенность.

— Верни немедленно, Люциус! — воскликнул уже немного опьяневший зельевар, пытаясь вернуть бутылку.

— Я не позволю тебе сорваться, — предостерег Люциус.

— Подумаешь, пару стаканов, — фыркнул Северус.

— Что ж, ты собираешься пригласить Эвер? — спросил, будто мимоходом, Люциус.

— Нет, — отрезал профессор Снейп.

— Ни одна женщина в этом мире, увидев твое лицо, не отважится обнажиться перед таким чудилой, как ты.

— Да пошел ты, — произнес Северус, сдернув бутылку огневиски из рук Люциуса.

— Иди проспись, — холодно ответил тот, шагнув к выходу, с бутылкой в объятиях.

* * *

Молодая преподавательница по Истории магии с лёгкостью обрела своё место в Хогвартсе. Её не смущали ни неугомонные дети с бесконечными расспросами, ни собрания в учительской, ни обязанности дежурства. Эвер сразу же подружилась с Невиллом Долгопупсом, преподавателем травологии, и Гермионой Грейнджер, преподавательницей древних рун.

Несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте, они обнаружили общие интересы и часто до поздней ночи засиживались в учительской или в библиотеке, окружённые множеством книг. Атмосфера в школе была новой и вдохновляющей для Эвер, ведь её окружение изменилось, и все преподаватели Хогвартса радостно приняли её в свои ряды.

Мисс Сэлинджер не смущала настойчивость Люциуса, который пытался её обольстить; напротив, это лишь раззадоривало её, и она играла с ним, как кошка с мышкой. Северус Снейп, напротив, вызывал у неё симпатию. Иногда они обсуждали предметы, и, хотя он оставался сдержанным, Эвер находила успокоение рядом с этим холодным мужчиной, считая его крайне привлекательным, несмотря на разницу в возрасте. Их связь была чем-то большим, чем простая коллегиальность, но и не дружбой.

Прогуливаясь по оживленным коридорам школы, Эвер внезапно натолкнулась на декана Слизерина. В этот миг время словно остановилось, а каждая деталь вокруг приобрела особую значимость: тихий шёпот студентов, отголоски шагов, окрашенные светом высоких окон. Взгляд декана, пронизанный мудростью и загадочностью, встретил её сдержанную уверенность. В его мыслях пронеслись тайны магии и истории, хранящиеся в стенах этой древней школы. Девушка, внезапно охваченная волнением, осознала, насколько важно это мгновение. Их встреча обещала открыть новые горизонты, вплетая в ткань её судьбы нити, которыми была пронизана сама суть Слизерина. Она почувствовала, как энергия вокруг них закипает, подталкивая к диалогу, который мог изменить всё. В этот момент мир вокруг растворился, оставив лишь их двоих — искусного декана и решительную преподавательницу, готовую окунуться в бескрайние глубины знаний и тайн, которые она только начинала понимать.

— О, простите, я вас не заметила, — виновато произнесла она.

— Я становлюсь невидимым, — саркастично отозвался Северус Снейп.

— У вас все хорошо? — поинтересовалась девушка.

— Да, — кратко ответил он. — Вы не откажетесь встретиться со мной на днях?

— Что? — удивилась Эвер его неожиданному предложению. — Вы меня на свидание приглашаете?

— Совершенно верно, мисс, — подтвердил зельевар с легким намеком на смех.

— Другого подходящего момента вы, видать, не нашли, — уточнила она.— Вы предпочли мне это сказать, только когда я врезалась в вас.

— Я понимаю, что это не самый подходящий момент. Я бы хотел, чтобы прозвучали слова о том, что вы — удивительная девушка с множеством великолепных качеств, которые я признаю привлекательными.

— Что ж, — слегка ошарашенно произнесла преподавательница Истории магии. — Очень мило.

— Так да? Или нет? — переспросил профессор зельеварения.

— Я с удовольствием встречусь с вами, мистер Снейп, — ответила Эвер.

— Кстати, Северус, у меня есть два билета на завтрашний матч по квиддичу: «Кенмарские коршуны» против «Стоунхейвенских Сорок».

— Я бы с радостью, но завтра вечером я ужинаю с Эвер, — ответил профессор Снейп.

— Да ладно? — протянул Люциус. — Ты все-таки решился. И я, как всегда, узнаю все последним.

— Ох, извини, а ты что, не следишь за моими обновлениями в личной жизни? — с ехидцей спросил Северус.

— Я делюсь с тобой всем, что происходит в моей жизни, — возмутился Люциус.

— А ты ни черта и не делаешь, — отреагировал на это зельевар с легким раздражением.

— Знаешь, несмотря на твои слова, мне ужасно обидно, но я пропущу это мимо ушей, — сказал он, злобно откусывая большой и сочный кусок жареного стейка.

— Ну и куда ты её поведёшь? — поинтересовался Люциус у Северуса.

— Я заказал столик в одном французском заведении, — ответил зельевар с загадочной улыбкой.

— Неплохо, — кивнул Люциус. — Но остерегайся соблазнов трюфелей. Веришь, это не больше, чем обман! А во что ты собрался одеться?

— Диадема и платье, — пробормотал Северус с язвительной усмешкой. — Какое это имеет значение для тебя?

— Есть три вещи, в которые любая дама должна верить насчет тебя с первых мгновений.

— О, Борода Мерлина! — воскликнул Северус. — Советы от человека, который делит жизнь с водяным чертом.

— Первое: проявляй искренний интерес к каждому слову, что она произносит, — объяснил Люциус, поднимая один палец. — Используй слова: «Ага» и «Да неужели?». Их не бывает слишком много.

— Да неужели?

— Ага, — подтвердил друг. — Второе: создай ей иллюзию борьбы между добром и злом внутри себя.

— То есть создать иллюзию опасности?

— Именно так, — согласился Люциус. — Плохим мужчинам всегда достается лучшее. И третье, самое важное: внуши ей, что плотские удовольствия доступны тебе в любое время, но ты не придаешь этому значения.

— И как же этого достичь?

— Ах, мой друг, это философия. «Смотри на реальность, как на иллюзию». Это состояние поможет тебе не раз обратиться к мастурбации перед выходом из спальни.

— Благодарю, — ответил Северус. — Действительно полезный совет.

— Я — колодец мудрости, Северус. — Похлопав его по плечу, Люциус встал со своего стула. — Черпай половником.

— Видишь ли, Люциус, мне не свойственно прикидываться кем-то, кем я не являюсь.

Преподавательница Истории магии уютно устроилась в библиотеке, собирая материалы для своего урока. Работа в Хогвартсе приносила ей радость, напоминая о беззаботных студенческих годах, когда не было отцовских ожиданий и упреков. Впервые в жизни она ощутила ту свежесть свободы.

— О пресвятые! — всплеснула она, отстраняя от себя покрытый пылью фолиант. — Этого мне еще не хватало.

— Да чтоб тебя! — вновь чихнула она, закрыв нос ладонью.

— Эвер, — окликнула ее Гермиона Грейнджер. — Как идут дела?

— Отлично, превращаю сказку в быль.

— Ты идешь на ужин?

— Я иду на ужин со профессором Снейпом, — крикнула она. — Так что поешь и без меня.

В библиотеке воцарилась глубокая тишина, как будто замерло само время, и вдруг раздался глухой грохот, словно Хагрид свалился с гремучей ивы.

— Гермиона? — обеспокоенно окликнула Эвер. — С тобой все в порядке?

— Со мной все в полном порядке, — отозвался голос Гермионы из-за спины девушки. — Но вот ты, несомненно, ударилась головой.

Перед ней предстала юная волшебница с густыми каштановыми волосами, с которой Эвер познакомилась и подружилась в первые дни своего пребывания в школе. Гермиона Грейнджер уже пару лет преподавала древние руны в школе Хогвартс.

— О чем ты говоришь? — удивилась Эвер, расставляя книги по полкам.

— Похоже, это очередные твои эротические фантазии, — иронично заметила Гермиона. — Вот уж нашла, о ком мечтать.

— Почему это фантазии? — возразила девушка. — Мистер Снейп пригласил меня поужинать.

— Ты сейчас серьезно? — спросила Гермиона.

— Куда ж еще серьезнее?

Юная волшебница не относилась к числу тех девушек, что способны влюбиться в первого встречного. Однако в этом мужчине она обнаружила загадку, жаждущую разгадок. Эвер никогда не считала Северуса Снейпа покорителем женских сердец, словно его поразительный коллега Люциус Малфой который, по ее мнению, не упускал ни одной женщины. Тем не менее, что-то в зельеваре привлекло ее внимание. Северус казался ей иным, хотя говорил немного, и лишь тогда, когда это действительно имело значение. Но его манера держаться, стиль общения и взгляд, остановившийся на ней, говорили о глубоком внутреннем мире — он был серьезным и закрытым человеком, по убеждению Эвер, не чуждым флирту.

Чувства, которые зарождались в ее сердце, не находили отклика в ни одной из прочитанных книжек. Это было ей незнакомо, возможно, потому что Эвер никогда не любила никого. В ее глазах Северус воплощал мудрость и опыт, скрывающие под собой живую душу. Историю его жизни она узнала от тетушки Минервы и была поражена тем, что он все еще способен на любовь.

С каждым общением Эвер все больше осознавала, что действительно влюбляется в загадку, которую представляет собой Северус Снейп. Каждый его жест, каждое слово были наполнены множеством значений, и ей оставалось только раскрывать эту тайну шаг за шагом. В этом хрупком мире чувств она знала, что дальнейшие шаги зависят от ее смелости.

Люциус с Северусом отправились в Хогсмид ещё ранним утром, и Люциус не удержался от искушения завести своего друга в магазин одежды «Шапка-невидимка». Уставившись на манекен, облачённый в классический мужской костюм, Люциус внезапно воскликнул: Вот это чучело!

— Ему бы твою прическу, — усмехнулся Северус. — И вообще, Люциус, зачем ты меня сюда затащил?

— Так, тихо, мистер Саркастичность.

— Я неуютно себя чувствую, раздеваясь на людях, именно поэтому заказываю одежду только у Мадам Малкин.

— И именно поэтому вся твоя одежда однотипная, — заметил Люциус, оценивающе разглядывая Северуса.

— Я одеваюсь ради удобства, — возмутился зельевар.

— Да-да, и ради удивительного, красивого черного цвета, я понял, — продолжил Люциус. — Твоему гардеробу недостаёт яркости.

— Вообще-то, черный цвет практичен, — возразил Северус.

— Северус, давай попробуем, откройся новому стилю, новому образу, — попытался уговорить его Люциус. — Распахни объятия новому себе.

— Ты переигрываешь, Люциус, это всего лишь тряпки.

— Не волнуйся, — похлопал Люциус по плечу. — Ты не первый такой, я не выпущу тебя отсюда, пока не сделаю тебя совершенством.

— Видать, ты здесь откат получаешь?

— Да, но весьма крошечный, — уточнил Люциус.

* * *

Волшебница перевернула свой шкаф, вялостью рук пытаясь найти платье, достойное ужина с Северусом. Ей было забавно получать такое приглашение от человека, который всегда казался ей отстранённым, почти холодным в её присутствии, словно чувства его были безразличны. Когда она услышала его слова, сердце Эвер слегка ёкнуло, и смущение окутало её, подавая сигнал о том, что этот вечер может стать особенным.

С ранних школьных лет она осознала, что мужчины ищут лишь физическое влечение, исчезая, как только получают желаемое. Возможно, строгое воспитание отца сделало своё дело, и девушка не питала иллюзий, как многие её сверстницы, о возвышенных чувствах. Возможно, её мать однажды поведала ей историю о тётушке Минерве, что оказала на неё неизгладимое влияние.

После Хогвартса Минерва вернулась в родной дом, чтобы провести лето с семьёй, перед переездом в Лондон на работу в Министерство Магии. Эти три месяца стали для неё временем внутренней борьбы, когда её сердце было захвачено магловским юношей, сыном фермера. Решение, принявшее такое серьёзное значение, заставило её видеть, что брак с маглом отрежет её от волшебного мира.

На следующее утро Минерва, словно птица, вырвавшаяся из клети, покинула родительский дом и направилась к своему возлюбленному, чтобы сокрушить его надежды, сообщив о своем решении отказаться от замужества. Оставив его в смятении, она уехала в Лондон, и, хотя ее талант и усердие востребованы на работе, поддерживаемые начальником Элфинстоуном Урхартом. Минерва испытывала тоску по родной Шотландии, затерянной среди городского шума. Вскоре, после двух лет терзаний, ей предложили карьерный рост, который она, однако, с сожалением отвергла.

Минерва отправила сову в Хогвартс, прося о должности преподавателя. Не прошло и часа, как ответ пришёл — ей предложили место на кафедре Трансфигурации под руководством Альбуса Дамблдора. Несмотря на годы, проведённые в Хогвартсе, она сохранила дружбу с Элфинстоуном Уркхартом, который навещал её в Шотландии. Однажды, в уютном кафе мадам Паддифут, он сделал ей необычное предложение. Но, оставаясь верной любви к фермерскому маглу, Минерва вновь отказалась.

Однако Элфинстоун не уставал любить её, вновь и вновь предлагая руку и сердце, несмотря на настойчивые отказы Минервы. Смерть её возлюбленного, хотя и оставила рану в её душе, даровала ей свободу. Вскоре после первого падения Волан-де-Морта Элфинстоун, поседевший от печали, вновь обратился к Макгонагалл с предложением, и на этот раз она согласилась. Уркхарт, вышедший на пенсию, приобрёл уютный домик в Хогсмиде рядом с замком, что позволяло Минерве ежедневно легко добираться до работы.

Их совместная жизнь, несмотря на свою краткость, окрасилась счастьем. Однако не ожидал никто, что Элфинстоун так внезапно уйдёт от них, став жертвой укуса Ядовитой тентакулы всего через три года совместного существования. Это горе осиротило всех, кто знали эту семью. Минерва, не вынеся тяжести утраты, собрала свои вещи и вернулась в родные стены Хогвартса.

Девушка испытывала зловещий трепет перед этими чувствами, охватывающими ее целиком, и страх, как тень, возрос до небывалых высот. В попытке избавиться от этого бремени она сменила фамилию, выбрав материнскую, как символ своего стремления к новым началам. Она трепетала перед этими эмоциями, хотя в её натуре не было той непорочности, которая излучалась её тётей и на которую так надеялся отец. Узнав о том, что, начиная со студенческих лет, она встречалась с юношами и была далека от безукоризненного идеала, он отверг бы её, как нелепую ошибку. Однако в сердце девушки жил неугомонный огонь, и она уже не могла изничтожить тот оглушительный шум, который вызывали её порывистые чувства. С каждым днём страх поглощал её всё больше, словно мрак, стремящийся затмить свет, но она продолжала бороться, искренне надеясь, что однажды обретёт гармонию в своём внутреннем мире.

«Ведь это ни к чему не обязывает, — размышляла девушка, копаясь в шкафу. — Главное, не проболтаться об этом тетушке».

— Ох, господи, — пробормотала Эвер, чихнув в носовой платок.

— Эвер, тебе нужно отменить свой ужин, — тревожно произнесла Гермиона, разбирая завалы одежды на кровати.

— Но я не хочу, — отрезала она. — Ему понадобилась целая вечность, чтобы пригласить меня. Более того, если я скажу, что заболела, он подумает, что это банальная отговорка.

— Дело твое, конечно, — предостерегла Гермиона. — Но помни, парни не любят, когда чихают на их причиндалы.

— Гермиона, — закричала она, бросая в подругу наряд.

— Выпей Бодроперцовое зелье, я взяла его в больничном крыле, — протянула она флакон.

— Спасибо. — Эвер залпом осушила его.

— Полегче, алкашечка,— посоветовала Гермиона, забирая пустой флакон. — Побочные эффекты возможны.

— Борода Мерлина, Гермиона, — взмолилась Эвер, — могла бы сказать раньше!

— Не волнуйся, всё будет хорошо, главное, не садись на метлу.

— Как я выгляжу? — спросила она, облачившись в изумрудное платье простого кроя.

— Очень мило, — откликнулась Гермиона, наполняя воздух искренним восхищением. — Противозачаточное зелье не требуется? — с хитринкой поинтересовалась она.

— Это всего лишь ужин! — возмутилась Эвер.

— Знаешь, как говорят, лучше не иметь и не воспользоваться, чем иметь и не воспользоваться.

— От тебя я такого не ожидала!

Вдруг раздался негромкий стук в дверь.

— Мне нужно еще несколько минут, держи его, пожалуйста? — с надеждой попросила Эвер у Гермионы. — И не сообщай ему о моем недомогании.

— Не торопись, я все сделаю, — заверила ее подруга, покидая спальню.

— Профессор Снейп. — Открыв дверь, Гермиона пригласила его в кабинет Эвер. — Вы выглядите прекрасно.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — произнес Северус, ступая внутрь.

— Я схожу сообщу, что вы пришли, — сказала Гермиона и скрылась из вида.

Зельевара трясло странным волнением, ведь целый век он не ступал на свидания. Поход в магазин одежды словно обернулся испытанием: Люциус выбрал для него изысканный темно-синий костюм и черные крокодиловые ботинки. Северус Снейп чувствовал себя неуютно в этом новом амплуа, галстук вгрызался в горло, а воротник рубашки натирал шею, создавая ощущение удушья, словно он вот-вот упадет в обморок.

Когда Гермиона вошла в спальню, она обнаружила Эвер, безжизненно раскинувшуюся на кровати.

— Давай, спящая красавица! — тряся Эвер, воскликнула Гермиона. — Просыпайся! Пора!

— О, господи, — прошептала Эвер, поднимаясь на ноги. — Это проклятое зелье, будь оно не ладно.

— А хочешь Животворящий эликсир?

— Зачем мне эликсир?

— Он подарит тебе бодрость, и ты сможешь насладиться своим зельеваром, — произнесла Гермиона, её голос был полон надежды.

— Нет, я не жажду эликсира, я мечтаю стать лебедем, — прошептала в бреду Эвер, вновь погружаясь в неведомые дали.

— Эвер, — с тревогой затрясла её Гермиона. — За дверью профессор Снейп, что я ему скажу?

Гермиона осознала, что иного выхода нет: чуть приоткрыв губы подруге, она осторожно влила эликсир прямо в её уста.

— Ты ещё скажешь мне спасибо, — уверенно заявила она.

Девушка пришла в себя, будто прорвалась через завесу сна, и, полная новой силы, вылетела из спальни, как стрела.

Дверь спальни распахнулась, и в ней предстала Эвер в изумрудном платье, сверкающем, словно зеленое море под светом луны. Она захватила пространство нежным пританцовыванием, напевая во весь голос:

Она шла, как каравелла по волнам изумрудным,

После жара, в прохладном ливне, что умывает все вокруг.

Я обернулся, чтобы увидеть, не обернулась ли она,

Чтобы взглянуть, не обернулся ли я.

— Мисс Сэлинджер, вы в порядке? — с недоумением в голосе спросил Северус, пораженный её появлением.

— Все просто превосходно, мистер Снейп, — произнесла она с мягкой улыбкой. — Новый костюм? — спросила, приближаясь к Северусу и не сводя взгляда с пугавицы на его пиджаке, которую беззаботно теребила.

— Нет, старый, — ответил он, все еще охваченный легким удивлением. — Мы идем?

— Да, конечно, — ответила девушка, уже поднимая свою дорожную мантию с готовностью. — Я так голодна.

— Приятного вечера! — крикнула им вслед Гермиона, лишь сейчас обретя голос.

* * *

Северус и Эвер, преодолев все преграды на своем пути, наконец достигли величественных ворот Хогвартса. В их сердцах жила уверенность, и, с лёгкостью, они трангрессировали в Лондон.

В самом сердце столицы, уютный французский ресторан приглашал своей атмосферой уюта и изысканности. Настенные зеркала отражали мерцающий свет свечей, создавая иллюзию безмятежности и утонченности. Ода ароматов — свежих багетов, нежного фуа-гра и соблазнительного крем-брюле — окутывала гостей, подобно шёлковой траве, растущей на лугах Прованса.

— Ух ты! — воскликнула девушка, усевшись за столиком в ресторанчике.

— Как вы себя чувствуете, Эвер? — с беспокойством спросил Северус.

— Да все нормально, — отвечала она, утирая нос салфеткой. — Просто аллергия на салфетки.

Однако юная волшебница лукавила: около полутора часов её подталкивало веселье от выпитого эликсира. Прищурившись, она изучала меню, выбирая блюдо. В глазах плавали образы, а разум был окутан лёгким туманом, и ей нестерпимо хотелось веселья и танца.

Северус, недоумевая, посмотрел на девушку и заказал бутылку красного эльфийского вина. Официант, улыбнувшись, исчез в глубине зала.

— Это заведение вызывает чудесные воспоминания, — произнесла Эвер, словно в бреду. — Помню, как была маленькой, а отец сажал меня к себе на колени. Но я не намерена навязываться, давайте посмотрим, как пойдет наше свидание, прежде чем устраивать вам платные танцы. Хотя вы, похоже, не сильно разговорчивы.

— Я горжусь, что являюсь хорошим слушателем, — сдерживая удивление, сказал Северус.

— Тихо, тихо, — перебила его девушка. — Подождите, может, мне хоть слово вставить?

— Как вы себя чувствуете? — снова спросил мистер Снейп, обеспокоенный её состоянием.

— Я не знаю, — ответила она, — вы меня ощупайте, и узнаем! — и рассмеялась на весь зал.

В этот момент появился официант с бутылкой вина. Северус осторожно налил вино по бокалам.

— Это шутка, — громко произнесла юная волшебница. — У меня такая шутка! Посмотрите, как покраснело ваше буйное лицо?

Девушка привстала и, через весь стол, похлопала Северуса по щеке.

Официант предложил мужчине насладиться фирменным томатным супом, но произошел конфуз: Северус, со смешанным чувством, заказал суп Жюльен и «Антрекот по-бретонски». Эвер же, указав на раздел с морепродуктами, с энтузиазмом выбрала «Рыбу с овощами по-провански».

Северус приподнялся, достал из кармана флакон и протянул его Эвер: Выпейте.

— А что это? — спросила она с любопытством.

— Вам станет намного лучше, — ответил зельевар.

Послушно приняв флакон, девушка открыла его зубами и осушила до дна.

— Вот теперь мамочке хорошо, — усмехнулась она, ставя пустой флакон на стол.

Через двадцать минут официант поднёс блюда и пожелал приятного аппетита.

— Как вам эта рыба? — осведомился Северус, подливая вино в бокал Эвер.

— А как тебе твой пенис? — разразилась смехом она, затем взглянула на своё блюдо. — Прости, рыбка, это было неприлично.

Северус хранил молчание, уставившись на наивную девушку, не в силах постичь, что же происходит.

— Я вам сейчас кое в чём признаюсь, — произнесла она, наливая себе полный бокал вина. — Я выпила какое-то лекарство от простуды, и меня теперь болтает, как на корабле.

— Вы считаете, что его стоит мешать с алкоголем? — воротил бровь Северус.

— О, еще как! — воскликнула Эвер, ставя бутылку обратно. — Извините, вы говорили что-то важное?

— О том, что уже не имеет значения, — уточнил Северус, не желая развивать разговор о рыбе.

— Давайте говорить начистоту: кто такой Северус Снейп? — спросила она, наклонившись ближе. — Мы знаем, что он зельевар в «Хогвартсе», но что скрыто под сюртуком?

Северус замешкался, его озадачил этот вопрос.

— Может, обсудим это, когда вы сможете хоть что-то запомнить?

— Нет, — улыбнулась она, стукнув ладонью по столу. — Я хочу здесь и сейчас!

— Хорошо, мисс Сэлинджер, — мягко произнес зельевар, взяв ее руку. — Спокойно.

Девушка успокоилась, взяла в руки бокал и вновь сделала пару глотков.

— Я живу один, — начал он, его голос был уверен. — Я люблю свою работу.

Внезапно к ним подошел официант: Надеюсь, вы оставили место для десерта?

Эвер, взглянув на него с недоумением, ответила: А это к чему?

— Я не имел в виду… — заикнулся официант, смущенно потупив взор.

— Значит, глядя на нас, ты сделал умозаключение, — с возмущением прорычала она.

— Мисс Сэлинджер, я не думаю… — хотел вмешаться Северус.

— Я разберусь. — Встав со стула, Эвер уставилась на официанта, который, по меньшей мере, был на голову выше ее. — У вас есть крем-брюле? — поинтересовалась девушка.

— Да, мисс, — ответил официант, смущённый её напором.

— Неси одну порцию и две ложки! — скомандовала она. — И быстрее! Мне срочно нужно в дамскую комнату, — прошептала она Северусу, и, не дождавшись ответа, удалилась.

Северус закрыл лицо руками. Ему не было стыдно за юную волшебницу, он просто растерялся от неожиданной выходки. Впервые он видел мисс Сэлинджер в таком состоянии, и, возможно, причиной тому было зелье, выпитое ею перед ужином.

— Ну, иди уже, — раздался издалека голос волшебницы.

— И что вы встали? — обратился Северус Снейп к официанту. — Несите крем-брюле.

Официант с трудом собрал свои мысли, все еще потрясенный неожиданным всплеском эмоций девушки. Он быстро направился к кухне, оставив мужчину в задумчивом состоянии.

Девушка задерживалась долго, и, насладившись щедрой порцией крем-брюле за двоих, Северус, заплатив за ужин, решил выяснить, как она себя чувствует. Постучав в дамскую комнату, он не сдержался от волнения и произнес: Мисс Сэлинджер, с вами всё в порядке, мисс?

Ответом ему была гнетущая тишина, и он решился войти. Осторожно приоткрыв дверь, он шагнул внутрь.

— Мисс Сэлинджер, я захожу, — уточнил он. — Эвер?

В помещении находились лишь две кабинки. Зельевар, накинувшись на первую, не обнаружил никого, но во второй наткнулся на волшебницу. Она сидела на унитазе, раскинув ноги.

«С таким раскладом это может быть что угодно», — мелькнуло у него в голове. Он пред осторожно приоткрыл дверцу и увидел спящую Эвер, беззаботно устроившуюся на унитазе.

— Вы в порядке? — тихо спросил он.

— Прошел прочь, — ответила она, едва проснувшись. — Говорящий человек в моей кабинке. — И снова отключилась.

* * *

Северус аккуратно поднял ее на руки и понес на свежий воздух, она пришла в себя лишь по прибытии в Хогсмид.

— Вот мы и в Хогсмиде, — произнес он, опуская её.

Девушка ощущала себя опустошенной и виноватой, как будто сама жизнь покинула её. Внезапно, вся полнота происходящего охватила её, оставив лишь слабость и утрату того игривого задора, который когда-то согревал душу.

Эвер приоткрыла глаза и огляделась, не веря своим глазам. Она находилась на улице, а вокруг царила атмосфера вечернего Хогсмида. Северус стоял рядом, его выражение лица было серьезным, даже несмотря на то, что ему, казалось, было нелегко на протяжении всей этой ситуации.

— Простите меня, мистер Снейп, — прорываясь сквозь слёзы, произнесла Эвер, утирая влажные щеки.

— Ничего страшного, — ответил он, словно стараясь дать ей утешение. — У нас у всех бывают разгрузочные дни.

— Спасибо, вы невероятно добры, — тихо произнесла она, сжимая губы, из носа и ушей поднимаясь лёгкий аромат дыма от зелья, которое ей предоставил зельевар. — Можно ли признаться вам в одной маленькой тайне?

— Вы уверена, мисс Сэлинджер? — спросил Северус, с любопытством глядя на нее. — Вы уже раскрыли множество секретов сегодня.

— Правда?

— Скажем так, история о первых месячных была не самой ужасной, — заметил зельевар с иронией.

— О, нет, — Эвер схватилась за голову, и дым снова окутал её. Печальная улыбка коснулась её губ, и в этом моменте пронеслась искра смелости, как светлый луч среди сумрачного леса.

— Виноват сам, — признался он, — заказал этот томатный суп, и вы вспомнили.

— Знаете, я обычно не такая, — призналась она. — Я просто простудилась и не хотела отменять вечер, потому что мечтала провести его с вами. Меня пугала мысль, что если я откажусь, вы больше не пригласите.

— Ты, Эвер, — сказал Северус, — давай перейдем на «ты». Я тебе нравлюсь?

— Конечно, — ответила она, вытирая слезы. — Вы мне интересны, к тому же вы вынесли меня из дамской комнаты, как сказочную принцессу.

— Да, это был волшебный момент, — уточнил Северус.

— Секундочку. — Эвер вновь сжала губы, и клубы легкого дыма снова начали струиться из носа и ушей. — Все это проклятое Бодроперцовое зелье.

Достигнув кабинета Истории магии, преподаватели погрузились в молчание. Девушка открыла дверь и взглянула на зельевара.

— Я, наверное, должен поцеловать тебя на прощание, но после выпитых тобой зелий…

— Все в порядке, Северус, — успокоила она его. — Такую беду не исправит никакое противоядие.

— Как насчет полного обновления отношений? Что если мы навсегда сотрем этот вечер из нашей памяти?

— Это было бы превосходно, — ответила девушка. — Спасибо тебе, но давай в следующий раз выберем другой ресторан.

— Безусловно, — с лёгкой усмешкой отозвался зельевар. — Тем более, что они сами на этом настаивали.

— Тогда спокойной ночи, — сказала Эвер.

— Спокойной ночи, — отозвался Северус и зашагал по коридору.

— Северус?

— Да, — обернулся он, внимательно глядя на девушку.

— Спасибо, что был таким джентльменом, — произнесла она с благодарностью.

— Ты настоящая леди, — ответил он. — Ты этого заслуживаешь.

— Спасибо, — прошептала она, закрывая дверь за собой.

— Какие планы на вечер? — спросил Люциус профессора зельеварения, когда их пути пересеклись в коридоре глубоких подземелий.

— Да никаких, — ответил зельевар, уступая ему дорогу в свой кабинет. — Собирался пригласить Эвер куда-нибудь.

Они вошли в помещение, окутанное полумраком, словно святилище забытых тайн, излучая ауру загадочности и магии. Темно-зеленые узорчатые обои, подобно живой ткани, отражали тусклый свет мерцающих свечей, создавая мягкий, приглушенный блеск. Пол, устланный каменными плитами, служил надежной основой для высоких полок, переполненных рукописями, потрепанными томами и стеклянными банками, полными загадочных жидкостей.

В воздухе витали пряные ароматы редких трав и колдовских веществ, сливаясь в таинственные зелья, превращая каждое вдохновение в глоток волшебства. Сердцем кабинета являлся массивный стол, усыпанный измерительными приборами, готовыми к магическому ритуалу, как будто сама атмосфера ожидала момента, когда произойдут чудеса.

— Ты что, рехнулся? — упрямо возразил Люциус. — Нельзя днем приглашать девушку на встречу вечером.

— Почему?

— Да потому что, если у нее нет планов, она скажет, что есть, чтобы не показаться слишком скучной, когда ты спросишь, есть ли у нее планы на вечер.

— Так мне спрашивать или нет? — усевшись в своё любимое кресло, поинтересовался Северус.

— Конечно, у тебя ведь нет никаких планов, — уточнил Люциус, довольно подвигая своё кресло ближе к рабочему столу профессора Снейпа.

— Да ты что, — фыркнул зельевар, перебирая бумаги. — А какие планы у тебя? Будешь готовить фондю с водяным чертом?

— Нет, — отрезал Люциус. — Сегодня у нас день блюд с соусом «чили».

— Знаешь, я подумал, может, пригласить Эвер на игру в «плюй-камни»?

— Ах ты, уличный ловелас, расставляешь ловушки, — усмехнулся Люциус.

— А что тут такого? Это всего лишь ненавязчивая прогулка.

— Ах, ты, недоделанный Казанова, — ерничал его друг.

— Я не Казанова, — возразил Северус. — Мы даже не целовались.

— Забудь про поцелуй, главное — уложить её, — заметил Люциус.

— Вряд ли всё пойдёт так далеко, — ответил Северус, собирая бумаги и убирая их в стол. — Я просто хочу подарить ей приятный вечер.

* * *

Стены комнат мягко обрамляли глубокие тона, играя с тенью и светом, как будто сами руны шептали свои тайны. Пол, устланный мягким ковром с изысканными узорами, словно приглашал размышлять о забытых знаниях, а окно, пропускающее лишь нежный свет, создавали атмосферу волшебного уединения.

Уголок для чтения с экземплярами редких манускриптов завораживал. На старинном столике, покрытом мелкими трещинами времени, поблёскивают любимые книги, притягивающие взгляды как магниты, вдохновляя на новые открытия. Легкое колыхание занавесок, в которых переплетены древние символы, наполняет атмосферу тонким ароматом воска и старой бумаги.

В спальне бушевал хаос.

— Брось ножницы! — скомандовала преподаватель Истории магии.

— Ни за что! — воскликнула Гермиона Грейнджер, держа острый инструмент над своими золотистыми локонами. — Я отстригусь в монастырь!

— Ни один мужчина этого не стоит!

— Тогда я убью Люциуса! — разъяренно крикнула она, швырнув ножницы на пол, соскочив с кровати и направляясь к двери.

Мисс Сэлинджер рванула за ней и столкнулась с профессором зельеварения, который спешил к ее кабинету.

— Северус?

— Эвер, что происходит? — спросил он, заметив профессора Древних рун, мчавшуюся по коридору с диким криком.

— Люциус превратил ее волосы в солому, — ответила она, — и теперь бедная Гермиона хочет отомстить.

— Да, ему не позавидуешь, — усмехнулся зельевар. — А ты как? Что планируешь на вечер?

— Сегодня вечером, — задумалась Эвер.

— Не хочешь прогуляться и сыграть в «плюй-камни»?

— Плюй чего? — переспросила Эвер, слегка смеясь.

— Игра такая, — пояснил Северус с лукавством. — Кажется, это будет гораздо приятнее, чем слушать проклятия Гермионы, направленные на Люциуса.

— Я убью его! Где этот павлин? — издалека раздался рев разгневанной Гермионы.

— Прости меня, Северус, но я должна её догнать, — произнесла девушка, уже устремляясь вслед за подругой, её лицо отражало решимость. — Увидимся вечером, — бросила она через плечо, и её фигура словно растворилась в воздухе.

Вечер.

СеверустСнейп ожидал Эвер Сэлинджер у хижины Хагрида. Ночь окутала мир снежным покрывалом, а звезды осыпали небесный свод своим холодным светом.

Волшебница, успокоив Гермиону с помощью успокоительного зелья, накинула на плечи мантию и покинула комнату. Спустившись по лестнице, она шагнула в вестибюль учебного заведения, затем, открыв массивные двери, вышла во двор замка. Накинув капюшон, девушка направилась к дому Хагрида.

Эвер шла, чувствуя, как сердце её стучит в унисон с шепотом ветра, и вдыхала свежий воздух, наполненный ароматом хвои и надежды. Каждая её мысль стремилась к тому, что ждёт её впереди, где друг и тайна переплетались в единое целое. В этом ночном путешествии, полным решимости и ожидания, она ощутила, что готова, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что уготовано судьбой.

— Судя по всему, ты опытный игрок, — заметила волшебница, шагая рядом с ним.

— Что ж, не стану лукавить — я здесь что-то вроде легенды, — с ухмылкой ответил Северус.

—Да ладно? — удивилась она.

— Может, и не легенда, но, безусловно, народный герой.

— Готова к потрясениям, — уверенно произнесла Эвер. — Итак, что за игра нас ждет? — спросила она, когда они достигли площадки с нарисованным большим кругом и горкой камней в центре.

— А это и есть та самая игра, — уточнил Северус.

— Хорошо, — протянула она.

— Цель этой игры — выбить и забрать в плен как можно больше плюй-камней противника. С стартовой линии бросают камни таким образом, чтобы достичь максимальной близости к контуру игрового поля. Нарушением считается как движение стреляющей руки, так и пересечение линии. Плюй-камни, выбитые за круг или за линии квадратов, в зависимости от разновидности игры, забирает тот игрок, который их выбил первым. Каждый из игроков начинает с пятнадцати шариками.

— Что нужно делать?

— Если ты не возражаешь, я рад помочь, — ответил Северус, скинув мантию и став позади Эвер.

— Конечно.

— Итак, в «плюй-камни» главное — правильно держать запястье. — Он взял её руку и вложил в ладонь камень. — Понимаешь? Удар нужно выполнять мягким, скользящим движением. — Он показал, как это делается, держа её руку в своей.

— А как насчет изящества? — с улыбкой спросила она, зная, что в институте эту игру называли «Гоблинские камни».

— Забудь про изящество, просто наслаждайся, — ответил он, отступив в сторону.

— Надеюсь, не опозорюсь, — заметила Эвер.

— Перестань. Мы просто наслаждаемся временем, — успокоил её Северус.

Кинув камень в центр, Эвер сбила восемь камней.

— Ого, смотри, я их сбила! — воскликнула она с улыбкой.

— Ну и дела, — прошептал Северус.

— Как я?

— Запястье у тебя ещё немного слабовато, но это дело практики, — ответил он, удивлённый.

— Северус, можно мне ещё попробовать?

— Конечно, — согласился он.

Мисс Сэлинджер взяла камень: Может, снова повезет.

— Да, у тебя, безусловно, замечательное настроение, — уточнил зельевар, с легким привкусом удивления.

Девушка сосредоточилась и метнула камень, совершая точный бросок, который вновь упал в центр, выбивая еще десять камней с места.

— Вот так! — воскликнула она, запрыгивая от радости. — Получите!

— Хорошо, — отозвался Северус, — очень хорошо!

Хогсмид, утопающий в вечернем свете, казался полным жизни: смех волшебников раздавался из уютных пабов, а аромат свежей выпечки манил из близлежащих кондитерских. Однако все это не приносило желаемого утешения. Шаги его друзей звучали весело, но Северус не мог избавиться от тягостного чувства обреченности. Каждый звук, каждая улыбка оказывались лишними, погружая его в туман своих мыслей.

После игры они решили прогуляться по Хогсмиду, желая насладиться вечерним спокойствием и волшебством старинного городка. Но сердце Северуса Снейпа омрачила тень недавнего поражения, когда Эвер с легкостью сокрушила его в поединке. Словно холодный ветер, напоминание о том мгновении преследовало его, вызывая в душе смятение и досаду. Он старался отвлечься, но образ её уверенного взгляда не покидал его.

Так и шли они по улице, высокие крыши домов окружающими их словно стражи, внимательно наблюдая за их легкомысленным, хотя и блеклым, настроением.

— Может, выпьем по стаканчику? — предложила Эвер, проходя мимо бара «Три метлы».

— Вряд ли, — отмахнулся он, словно пренебрегая её предложением.

— Уверена, тебе уже не стоит беспокоиться о затуманивании своего орлиного взгляда. Или, возможно, давай просто прогуляемся вокруг черного озера. Вечер просто чарующий.

— Конечно, ты видишь лишь красоту, а я различаю пороки и опасности, — возразил он с возмущением.

— Так, где же, по-твоему, опаснее: в «Сладком королевстве» или в «Музыкальном магазине Доминика Маэстро»?

— Очень остроумно, — фыркнул Северус.

Когда они добрались до входа в замок, Эвер, не в силах сдержаться, спросила: Северус, если я сделала что-то, что расстроило тебя…

— Всё, спокойной ночи, — произнёс зельевар и немедленно скрылся за колонной.

— Спасибо, вечер был приятный, — шепнула девушка. — Моя бабушка лучше играла в «плюй-камни».

* * *

Стены кабинета окутаны глубокими оттенками винного цвета, словно хранили шепоты древних заклинаний. На полках, уставленных старинными фолиантами и загадочными артефактами, сверкали тяжелые стекла, отражавшие свет волшебных иссиня-черных палочек. Ароматные травы и легкий, чуть горьковатый дым наполняли атмосферу, создавая ощущение загадки и притяжения.

Удобное кресло, потертое от бесчисленных бесед с учениками, приглашало к откровению, а стол, на котором велись невидимые баталии, был покрыт черной бархатной скатертью. На нем покоились инструменты для борьбы с темными силами, аккуратно расставленные, как солдаты перед битвой. Мягкий свет, проникая через старинные оконные рамы, добавлял комнате таинственности, обволакивая её словно завуалированным покрывалом. В этом пространстве собрались не только знания, но и дух повествований, оживлявших каждое мгновение, погружая всех, кто входил сюда, в мир забытых мечтаний и волшебных реалий.

Люциус в этот вечер уютно расположился в своем кресле, потягивая огневиски.

— Все бы отдал за девушку или хотя бы за платный порно канал, — вздохнул он с горечью, когда в дверь раздался стук. — Войдите!

Профессор зельеварения, подобно вихрю, влетел в комнату, сбрасывая с себя дорожную мантию, и разместился в кресле рядом с камином.

— Северус, что нового? Что случилось?

— Полная катастрофа, — процедил тот, брови его свели от досады.

— Половая дисфункция?

— Нет, она даже не позволила мне поцеловать себя на прощание, — уточнил он.

— То есть с ним все в порядке?

— Причем тут это? — резко ответил зельевар. — Мы просто не нашли общего языка.

— Общего языка?

— Знаешь, наши взгляды на жизнь не совпадают, — произнес Северус с тоской.

— Хватит меня водить за нос, что случилось?

— Она одержала победу надо мной в «плюй-камни», — наконец произнёс он, словно сбросив бремя.

— Да, в самом деле? — с удивлением протянул Люциус.

— Да, и не просто выиграла, она размазала меня по полу, — с лёгкой улыбкой добавил он. — Весь вечер она блистала, рассказывая какие-то удивительные истории.

— О, мой друг, ты боишься сильных женщин, думая, что они все тупые. Послушай, Северус, ты должен принять красоту независимой девушки. Тебе нравится Эвер?

Северус молчал.

— В таком случае перестань вести себя как капризное дитя. Вернись к ней и откройся, следуя зову своего сердца.

— Это подействует, — произнес Северус, делая глоток виски.

— Запомни, если ты откроешься, она расцветёт, как цветок, ибо нет ничего сексуальнее уверенного в себе мужчины, который искренен со своей возлюбленной.

* * *

Коридор, окружённый высокими, таинственно потемневшими стенами Хогвартса, напоминал о давних секретах и пережитых опасностях.

Профессор Снейп величаво и бесшумно продвигался по нему, когда в этот самый миг из кабинета, словно вихрь, выскочила Гермиона Грейнджер.

— Зачем тебе лак для волос? — воскликнула профессор Истории магии, неотступно следуя за ней, словно тень. — И отдай мне свою палочку!

— Назад! — крикнула мисс Грейнджер, полная ярости. — Я подожгу этого ублюдка, и ты не сможешь меня остановить!

Северус, ощутив нарастающее волнение, стремительно бросился в сторону раздающихся голосов, резко оттолкнув мисс Сэлинджер и став непробиваемой преградой перед ней.

Два магических разума, полные напряжения и недоумения, столкнулись в этой дерзкой мгновенности. Воздух наполнился особым колоритом, насыщенным энергией юных стремлений и мудрости веков. Каждая деталь, от искристого взгляда Гермионы до ледяного спокойствия Снейпа, расцветала в яркой палитре, оставляя за собой шлейф загадок и ожидания.

Гермиона пряталась за неким бунтарским импульсом, полным огня и решимости, в то время как профессор, как всегда, оставался строгим и непредсказуемым, словно тень над бездной. Их взгляды пересеклись, и в этом столкновении двух миров таилась магия, способная изменить не только ход событий, но и судьбы. Так, в воздухе витали грёзы и страхи, отголоски вчерашних битв и надежд на завтра, переплетаясь в симфонию невидимого.

— Мисс Сэлинджер, отойдите, — мягко попросил он.

— Мистер Снейп, что вы тут делаете?

— Позже, сначала успокою профессора Древних рун. — Обернувшись к ней, он добавил: Мисс Грейнджер, отдайте мне лак и свою палочку.

— Нет! — срывающимся голосом ответила Гермиона. — Он за все заплатит!

— Я понимаю вашу боль, но месть — не выход, — попытался переубедить её зельевар.

— Он всё время надо мной насмехается! — всхлипывала она.

— Я понимаю, мисс Грейнджер, каждый из нас порой испытывает разочарование и унижение.

— Не моя вина, что я прекрасно играю в «плюй-камни», — возмутилась Эвер Сэлинджер.

Северус Снейп обернулся и сдержанно ответил: Вы действительно великолепны в этом, но мы вернёмся к этому позднее, хорошо?

— Мужчины порой ведут себя, как полные идиоты, — продолжил Северус, обращаясь к Гермионе. — Именно так я вел себя сегодня, но это вовсе не повод превращать лицо мужчины в зажаренный стейк.

Северус на мгновение замедлил шаг и приблизился к Гермионе, которая все еще крепко держала в руках палочку и лак. — Понимаете, это превосходный шанс поучиться искусству прощения. Может быть, вы отдадите мне палочку и лак, и мы сумеем спокойно поговорить?

— Давай, Гермиона, пожалуйста, — ещё шагнул он вперёд. — Вот молодец!

Северус с осторожностью изъял палочку и лак для волос у волшебницы. Затем, предоставив ей успокоительное зелье, он и профессор Истории магии вышли из ее комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Благодарю тебя, Северус, за помощь. Без тебя я бы не справилась одна.

— Всегда рад помочь. — Северус нежно взял руку Эвер и крепко сжал ее, словно в этом жесте заключалась его поддержка и теплота.

Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. Северус немного наклонился, и его губы мягко коснулись губ девушки. Ее ладонь нашла пристанище на его груди; она не ожидала от него такой дерзости, но, к своему удивлению, ответила на поцелуй. Эвер медленно смаковала его нижнюю губу, затем верхнюю, а Северус, преисполненный ответным наслаждением, отвечал тем же.

Его губы были мягкими, а пряный запах с горчинкой околдовала юную девушку, побуждая ее углубить поцелуй. Профессор, ощутив это, прикусил ее нижнюю губу, и Эвер тихо всхлипнула — лишь он один это услышал. Он ухмыльнулся, прижимая ее к себе.

— Может, зайдешь ненадолго? — спросила девушка у своего кабинета.

— Звучит заманчиво, но мне вставать ни свет ни заря, — ответил Северус.

Эвер осторожно приблизилась к нему, положив свою нежную руку на его грудь. Приподнявшись на носочках, она нежно коснулась его губ поцелуем.

— Извини, но мне действительно пора, — произнес Северус, отвечая на её ласковый жест.

— Ты уверен? — лукаво осведомилась она, поднимая бровь.

— Да, как бы мне ни хотелось остаться, но я только что вспомнил, что на моем котле варится зелье. Его следует помешивать каждый час, иначе оно может взорваться.

— Ну что ж, ладно, — с легкой грустью произнесла девушка, отстраняясь от зельевара. — Спасибо за прогулку.

— Не за что, спокойной ночи, Эвер, — ответил Северус, поворачиваясь и направляясь к лестнице.

— Спокойной, — прошептала Эвер, закрывая за ним дверь.

Оглядев себя, она удивилась поведению Северуса: Ну, дело не во мне уж точно!

Шли дни, превращаясь в недели, и Северус Снейп с Эвер Сэлинджер вечер за вечером прогуливались по живописным окрестностям школы, иногда останавливаясь в уютном баре «Три метлы». В воздухе витала атмосфера романтики, и оба, словно запечатанные в плен, испытывали трепет от того, что могли потерять эту магию в любой момент. Они обмениваемся взглядами, полными нежности, поднимая кружки с ароматным сидром, позволяя себе мечтать о жизни за пределами учебных стен.

Каждое мгновение, полное нежности и доверия, казалось таким неповторимым, что оба испытывали трепет, боясь тем самым нарушить эту гармонию. Их разговоры звучали, словно музыка, а каждый взгляд таил в себе множество невыразимых чувств.

На этом священном пространстве между звездами и землёй они находили смысл, что разрывал их от давления обычной жизни. Каждый вечер становился волшебным, и их души танцевали в унисон, укутанные обещанием неизведанных горизонтов. Взаимопонимание, словно густой туман, окутывало их, зная, что в этой безмолвной вечности они достигли чего-то, что нельзя было потревожить ничем суетным.

— Ну, как обстоят дела у тебя с профессором Сэлинджер? — спросил Люциус с некоторой насмешкой.

— Хорошо, мы вчера прогуливались вокруг озера.

— Исправь меня, если я ошибаюсь, но ты не мудак случайно?

— Люциус, будь осторожнее, — предостерег его Северус.

— Северус, тебе что, пятнадцать лет? Как долго ты собираешься водить её по этому пруду?

— Ты говоришь о милой девушке, а я, в свою очередь, старомодный мужчина, мы движемся вперед в своем темпе.

— Северус, не прикидывайся, будто я тебя не знаю, — продолжил Люциус, с насмешкой в голосе. — Уверен ли ты, что причина твоей неуверенности не заключается в сожалении о том, что она узрит твой нелепый, бесстыдный, бледный зад?

— Заткнись, Люциус, — рявкнул зельевар, его терпение иссякло.

— Я просто знаю, что ты крайне чувствителен к подобным вопросам и к их размерам, и мысль о том, что тебе придется обнажиться перед женщиной, может привести тебя в состояние паники.

Люциус, не удержавшись, рассмеялся во весь рот.

— У меня нет с этим никаких проблем, — произнес Северус, гневно зарычав. — Просто я предпочитаю вести себя как джентльмен. Поверь мне, я улавливаю, когда женщина проявляет ко мне интерес — и на этот раз интерес был настоящим, подлинным. Ты бы только увидел её, она была вся моя.

— И какого же Мерлина ты нажал на тормоза?

— Ты трепло, Люциус, и я не намерен обсуждать свои отношения с Эвер.

Северус не желал углубляться в этот разговор с Люциусом. Он давно уже запутался в своих мыслях и терзался сомнениями, что делать дальше. Эвер, сияющая как утренний свет, неизменно тянула его к себе, и страсть к этой девушке разрасталась с неимоверной силой, день за днем погружая его в пучину безумных желаний. Каждое мгновение, проведенное в её присутствии, словно искра, поджигала его сердце, заставляя его охватывать все более страстные порывы. Северус не знал, как снова обуздать себя, как справиться с тем смятением, которое она вызывала. Каждая улыбка Эвер, каждый ее взгляд были для него подобны нежным волнам, целующим берег его души, вызывая ураган эмоций.

Люциус, с его холодной беспечностью, не мог понять ту невыносимую борьбу, раздиравшую сердце Северуса. Он был пленником своих собственных чувств, взвешивающим риск и желаемое. Соблазн был сладким, но последствия могли оказаться горькими. Взгляд на Эвер, искрящийся жизнью и тайной, словно звезда, заставлял его сердце биться сильнее, открывая двери в мир неизведанных ощущений. Но, как бы он ни стремился к ней, тень сомнений бросалась на его помыслы, затмевая ясность взгляда на прекрасное, но опасное будущее. Внутренний голос шептал ему о необходимости выбора, но желание обладать ей становилось все более невозможным.

Большой зал.

Утро мисс Сэлинджер начиналось не так, как ей хотелось бы. Вчерашний вечер закончился для неё в объятиях бессознательного, укутанного в алкогольные тени. В душе девушки терзали сомнения: её отношения с Северусом забуксовали на месте, не ведя ни к чему ясному. Она не могла постичь его: то он нежно обнимает её и целует, то вдруг холодно отстраняется, словно растворяясь в воздухе. Это противоречие терзало Эвер, внушая ей чувство вины.

«Может, я ему не так уж и нравлюсь?» — промелькнула мысль, когда она подошла к преподавательскому столу, где учителя уже собирались за утренним завтраком. Смущение терзало её ещё больше, когда в сознании вдруг всплыло другое предположение: «Может, он все еще любит ту свою Лили?» Эта мысль, как тонкий нож, разрезала её сознание, оставляя на сердце болезненные следы. Эвер, обнимая себя руками, старалась найти ответы в утреннем свете, который медленно пробивался сквозь окна зала.

Профессор Истории магии села за длинный стол, почувствовав на себе взгляды учителей. Непроницаемое выражение Северуса, который, казалось, был погружен в свои мысли, только добавляло напряжения. Она попыталась сосредоточиться на завтраке, но каждый укус был горьким на фоне её внутренних переживаний. Словно бы конструкция их отношений рушилась, и она не знала, как её восстановить.

— Привет, — произнесла профессор Древних рун, её голос окутывал утреннее спокойствие.

— Доброе утро, Гермиона, — ответила девушка, вызывая её из задумчивости.

— Почему ты проспала? — осведомилась Гермиона, наливая кофе в чашку с ловкостью, словно это было зелье.

— Полбутылки огневиски сделали своё дело, — пробормотала Эвер, краем глаза скользнув по Северусу и Люциусу, которые были погружены в разговор неподалёку.

— И это ночь, полная любви, — шепнула Гермиона с легкой усмешкой. — Как прошло? Хорошо?

— Нет! — резко ответила мисс Сэлинджер, отчаяние заполонило её голос. — Что со мной не так? Я чуть не набросилась на него, а он просто сбежал. Может, я ему не нравлюсь? — вопросительную ноту она придавала, наполняя чашку молоком.

— Ты действительно уверена, что подавала ему ясные сигналы? — поинтересовалась Гермиона. — Профессор зельеварения в этом вопросе явно не мастер.

— Я разве только юбку не задирала! — возмутилась Эвер.

— Знаешь, когда я сталкиваюсь с тормозами, я показываю им свое обворожительное тело, — ответила подруга, также бросая взгляд на двоих мужчин за столом.

— Возможно, я не такая смелая в этом плане, как ты, — призналась Эвер, отпивая из чашки кофе.

— А может, он хочет слегка притормозить, — размышляла Гермиона. — Узнать тебя получше прежде, чем прыгать в постель.

— Верно! Мужчины именно так и действуют! — возмутилась девушка, вставая со стула и направляясь к выходу.

— Эвер, — окликнули её.

Она обернулась и встретила глаза Северуса Снейпа.

В его тёмных зрачках она уловила нечто тревожное — тоску или страх. Это мгновение растянулось в бесконечность, и Эвер ощутила, как внутри неё разгорается желание разгадать тайну его хладнокровия. Она уже собиралась произнести слово, когда его губы слегка искривились в усмешке, от которой её сердце забилось в неистовстве.

— Твою мантию! — произнесла она с негодованием, делая вид, что не слышит, и продолжила свой путь.

— Мисс Сэлинджер, подождите! — крикнул Северус, его голос был испуганным, но настойчивым.

— Я не хочу вас видеть, — ответила она резко, даже не оборачиваясь.

Но внутри неё разгоралась неугасимая искра, влекущая обратно, несмотря на обиды и горечь. Неведомая связь прочно держала их на краю неизвестного, и эта простая встреча наполнила воздух напряжением, которое невозможно было игнорировать.

* * *

Вечер окутал паб «Кабанья голова» своим теплом, а его простор наполнился гомоном людей. В тёмных углах заведения, волшебно освещённые тусклыми огоньками, сидели пьяные мужчины, погружённые в собственные миры.

— Ну, сколько здесь прекрасных девушек, Северус! — весело провозгласил Люциус, поднимая бокал и, чуть покачиваясь, встал на ноги.

— Она сказала, что не хочет меня видеть! — гремел зельевар, осушая свой стакан. — Я думал, она — та самая, с которой разделю жизнь. — Девушка, ещё бутылку виски! — скомандовал Северус, ставя стакан на стол.

— Три бутылки вполне достаточно, — заметил Люциус.

— Почему я должен страдать, если никто меня не любит?

— Я тебя люблю, — произнес Люциус, обняв друга с теплым нежным порывом.

— Спасибо, мужчина, я ценю это, — пробормотал Северус, его голос звучал пьяно и рассеянно.

— А мне в ответ ни слова? — с легким недовольством воскликнул Люциус. — Подлец эгоистичный!

— Эй, нам не нужны женщины, — громко возразил Северус, когда к ним подошла молодая дама с очередной бутылкой огневиски.

— Ах, ты и не так уж неправ, — согласился Люциус, и, подняв стаканы, они с силой стукнули оные друг о друга, вызвав фонтан огневиски, который щедро окропил стол и новый сюртук Северуса. — Мир выглядел бы гораздо лучше без женщин, которые все портят. Потому, лучше мужику с мужиком! — провозгласил Люциус, тяжело осушая свой бокал.

— Я, конечно, понимаю все, Люциус, — прищурился Северус, пьяные глаза его с трудом фокусировались на друге, — но я не настолько пьян, чтобы не уловить твоего намека.

— О, нет, Северус, — отмахнулся тот с задорным смехом. — Хотя, я бы не возражал! Просто утверждаю, что мы можем прекрасно провести время и без присутствия женщин.

Обуреваемые весельем, Люциус и Северус покинули паб почти за полночь. Шатаясь, они направились к замку.

— И что же я ей скажу? — спросил Северус, поддерживая друга за плечо.

— Просто начни разговор, а там огневиски тебе только на пользу, — с улыбкой ответил Люциус, хлопнув Северуса по спине; они, покачиваясь, приблизились к двери кабинета Истории магии.

— Какого черта? — воскликнула мисс Сэлинджер, выходя из спальни. За дверью слышались голоса, и, приоткрыв её, она выглянула. Профессор Снейп и профессор Малфой стояли в коридоре, напевая мелодию, покачиваясь друг на друга, словно ветви деревьев под лёгким ветерком.

— Что вы здесь творите? Вы с ума сошли? — возмутилась она, прикрывая свои обнажённые плечи легкой тканью халата, как если бы это могло защитить её от их неуместного веселья.

— Упс, — произнёс Люциус, слегка толкнув Северуса к двери преподавательницы Истории магии, а затем, выпрямившись, поковылял в свои покои, оставляя за собой шлейф смеха.

— Плевать, — отмахнулся пьяный зельевар, его голос был хриплым и непокорным. — Я должен кое-что тебе сказать.

Северус облокотился на дверь, и, с трудом собирая разбросанные мысли, оставил их на мгновение затерянными в вихре скоротечного веселья и нелепости, дышащими в его ушах, как шёпот забытых тайн.

— Вчера, когда мы… — он замялся, затрудняясь найти подходящие слова. — Короче, я запаниковал.

— И это всё, что ты можешь мне сказать? — спросила девушка, проницательно взглянув на него. — Это всё?

— Черт возьми, Эвер, — фыркнул он, пошатнувшись на ногах. — Мне трудно это выразить, но я, словно вновь вернулся в юность; как нерешительный мальчишка, стоящий перед тобой.

— Ты дурак, Северус, — уточнила Эвер, не отводя взгляда. — Ты зайдешь или так и будешь стоять на пороге?

— Зайду, — согласился он, — но предупреждаю, я выпил.

— Я заметила, — усмехнулась она, закрывая дверь за ним.

Эвер встала, прижимая ткань халата к себе, и оперлась о край стола, внимая глубине момента. Они оба удерживали взгляды друг на друге, как две звезды, притянутые неведомой силой. Эвер встретилась с его горящими глазами — в них мерцал огонь, полный страсти и тайны, который мог сжечь или осветить путь.

— Ты знаешь, — начал Северус, медленно приближаясь к ней, — я всегда недооценивал, что означаешь для меня. Не могу поверить, что так долго избегал этого.

Эвер подняла бровь, ее сердце забилось быстрее. Она не могла не заметить, как тихо склонялась голова Северуса, как его голос дрожал от искренности.

— И что же ты собираешься с этим делать? — спросила она, чувствуя, как халат слегка скользит вниз по ее плечам.

— Не знаю, — признался он, опустив взгляд, словно искал ответы среди таинственных узоров на полу. — Я просто хочу, чтобы ты знала: это не просто эмоции, это нечто большее. Я хочу быть с тобой, Эвер.

Она сделала шаг навстречу, и время, казалось, остановилось. Наконец, она произнесла то, что терзало её ум: Но ты всегда был упрямым, Северус. Ты готов рискнуть и стать уязвимым?

Северус мгновенно приблизился к ней, его губы мягко коснулись ее. Руки Северуса скользнули по ее талии, сжали ягодицы. Он страстно терзал ее губы, и она, словно пламя от желания, излучала незаметную дрожь. Ее губы ответили на его натиск, и Эвер обняла его за шею, запуская пальцы в его волосы. Их поцелуи были полны неистовой страсти и вожделения, вызывая мучительное терзание внизу живота. Одной рукой Северус стянул окончательно с нее халат, осторожно сдвинув бретельку бюстгальтера, обнажил грудь Эвер. Его теплая ладонь легла на упругую грудь и слегка сжала ее. Эвер всхлипнула от этого прикосновения. Северус наклонился и нежно лизнул сосок, вызывая у нее легкий стон. Он снова коснулся языка, жадно смакуя, то кусая, то просто целуя. Дыхание обоих стало частым от страсти, наполненной желанием. Северус провел языком от груди до шеи, усыпая Эвер поцелуями. У нее перехватило дыхание, когда он прикусил мочку уха и громко прошептал: Эвер… Останови меня! — и снова приник к ее губам.

От его безумной страсти Эвер не могла пошевелиться, отдавшись его губам и рукам. Он целовал её, жадно смакуя каждую клеточку её кожи, словно искал в этом поцелуе самую суть её существа.

— Эвер… — прохрипел он, его голос дрожал от напряжения. — Ещё немного — и меня не остановить! Я безумно хочу тебя! — воскликнул он, не отрываясь от её губ.

Девушка не могла противиться его порыву, охваченному страстью, жаждой и возбуждением. Она осознавала, что ещё чуть-чуть — и её тело просто взорвётся под напором его ненасытных горячих прикосновений. Он, казалось, тоже был на грани этого безумия.

Эвер сжала его волосы сильнее, словно желала запечатлеть в себе эту пылающую близость, и простонала в ответ: А я тебя…