Исцеление (гет)

Гарри трансгрессировал к Визжащей Хижине. Жара, которая преследовала его последние два дня, сегодня решила отступить: стало пасмурно и резко похолодало.

Гарри сделал глубокий вдох, наслаждаясь свежим деревенским воздухом. Собравшись с мыслями, он свернул на северо-запад и вышел к мощеной дороге, ведущей к Главным воротам Хогвартса.

Он специально выбрал Визжащую Хижину, чтобы не идти через центральную площадь Хогсмида с магазинами, кофейнями и книжными лавками. В середине дня там шаталось больно много волшебников… Гарри сейчас меньше всего хотелось столкнуться с кем-нибудь из местных, ведь слава и неиссякаемый интерес к жизни Мальчика-который-выжил не давали покоя никому. А особенно самому Гарри Поттеру. Спустя столько лет это невероятно бесило.

Ранняя осень уже позолотила верхушки деревьев. Сильный ветер завывал над гладью озера, которая просматривалась между стволами, и бил Гарри в спину. Он накинул капюшон. Добравшись до ворот, Гарри с удивлением заметил, что, несмотря на погоду, после этой вынужденной прогулки ему стало гораздо лучше. Он взял правее, сойдя с дороги к замку, и, взобравшись на пригорок перед озером, осмотрелся.

Он прекрасно помнил то время после Битвы, когда все жители замка — студенты, преподаватели и даже эльфы — участвовали в его восстановлении. Все тогда стали одной большой семьёй. Но всё, как оказалось, только временно.

Гарри, Рону и Гермионе предложили стажироваться в Министерстве. Кому-то из старшекурсников — в «Пророке», или других известных компаниях, кто-то стал членом квиддичной команды. Из-за такого «ажиотажа» Макгонагалл наскоро вручила им дипломы. А дальше — завертелось. Ведь не могло не завертеться… — с грустью подумал Гарри, потому что именно на этом заканчивались его воспоминания о Хогвартсе.

Печально, что я забыл столько времени, которое здесь проводил каждый год. Гарри было странно возвращаться сюда. Сейчас, со стороны, замок выглядел безлюдным и заброшенным. Словно Гарри был сбежавшим заключенным и искал себе укрытие, точно как Сириус много лет назад.

Поднимаясь по ступенькам на холм, Гарри прошел мимо хижины Хагрида. В огороде, вокруг нее, по огромным оранжевым кучам, сваленных в груды тыкв, то и дело прыгали вороны и дрались между собой за территорию. Гарри не стал останавливаться, только быстро поискал глазами великана, но не смог найти. Уж времени, чтобы навестить Хагрида, у него еще будет предостаточно.

Гарри тихо прикрыл за собой высокие и тяжелые дубовые двери и поднялся по парадной лестнице в Большой зал. Перед Гарри сразу же вспыхнули и загорелись факелы на стенах, но в зале было непривычно тихо, словно все специально попрятались от него. Даже привидения, от которых здесь обычно сложно отвязаться, сейчас не встретились ему на пути.

— Ау! — позвал Гарри. — Есть тут кто? Профессор Макгонагалл? Эй?

Только Гарри отчаялся кого-то дозваться, как навстречу выплыл Почти Безголовый Ник и радостно поприветствовал его:

— Наконец-то вернулся наш профессор!

— Рад видеть, Ник, — улыбнувшись, сказал Гарри, — Как дела?

Ник тут же затянул долгий монолог о том, как он невесело провел лето в замке без компании, гоняясь то за разными леди, то вызывая на дуэли Кровавого Барона. Гарри слушал и с удивлением отметил, что ему даже было забавно. Они болтали как хорошие товарищи, но, в отличие от Рона, Ник сейчас не вызывал у Гарри отрицательных эмоций. И, самое важное, призрак не говорил дежурных фраз вроде: «Как жена?» или в этом духе, а в основном рассказывал о себе.

Поведав все новости, Ник откланялся, а Гарри, проводив его до подножия лестницы на второй этаж, решил дойти до класса ЗОТИ. По дороге он рассматривал портреты, погрузившись в былые времена из детства, пока не поднялся до коридора второго этажа и едва не натолкнулся на Минерву Макгонагалл, которая резко выскочила из колонны в проходе.

Она коротко охнула, но быстро взяла себя в руки, строго поправила очки и шляпу на макушке. Гарри неловко извинился, и она сказала, сухо кивнув:

— Думала, мы не увидимся до начала занятий, но это не важно. Ну что ж, рада, что ты решил вернуться пораньше, очень много всего накопилось, требующего твоего согласования.

— Хорошо, ладно. Я пока пойду тогда. В свой кабинет, — Гарри старательно изобразил спокойствие, точно это обыденность, хоть у самого сердце стучало прямо в ребра.

Добравшись до него, Гарри ахнул. Класс изменился с тех времен, когда в нем хозяйничал Снейп. Исчезла прежняя суровость и мрачность. Большие окна теперь украшали красные гардины, под высокими скошенными потолками в центре висела железная люстра и чуть ниже огромный, на треть класса, скелет дракона. Точно как при Люпине.

Гарри поднялся по узкой лестнице в свою комнату. Она была небольшой, по сторонам от большого окна примостились шкаф и камин. Зато кровать, на скромный взгляд Гарри, была просто гигантских размеров, её украшали золотисто-красных оттенков покрывало и балдахин. На стене, рядом с дверью, висели две полки с книгами. Гарри подошел к ним и осмотрел корешки. Среди книг по боевым заклятиям, защитным чарам и опасным тварям, затесалась и «Психология».

— Ну здорово, что, — сказал Гарри и с разбегу прыгнул на кровать. — Я, похоже, не страдаю комплексами, — хмыкнул он, но тут же призадумался.

Или наоборот? Что сказала бы об этом Гермиона? Наверняка, вспомнила бы своего Фрейда.

Гарри встал с кровати и, кинув сумку на нее, решил спуститься в класс. Он подошел к учительскому столу и провел по нему пальцем. Ни пылинки — словно его ждали и начистили поверхность до блеска. Все парты тоже блестели лаком в свете люстры. Вдруг на столе в одно мгновение образовался склад из пергаментов и журналов. Гарри сел и начал перебирать все это «хозяйство». Какие-то графики, планы, инструкции, списки. Очень много списков. Неужели он шарил во всем этом? Гарри отложил бумаги.

Да, удачно, что он вернулся именно сейчас, когда еще оставалось в запасе немного времени, и его ничего не поджимало. Повезло, как ни скажи.

Вечером Гарри решил сходить к Хагриду. На этот раз в окне горел свет, и Гарри смог застать хозяина дома. Когда он увидел улыбающееся лицо полувеликана, то сразу осознал, насколько ужасно соскучился по нему и ароматному чаю, над которым мигом принялся мудрить Хагрид. Хоть он и сказал, что они не виделись только месяца два, Гарри с интересом выслушивал рассказы о жене Грошика и готов был без передышки расспрашивать о новостях, но Хагрид спросил:

— Что-то я все о себе, ты-то как сам? Как у вас с Гермионой?

Гарри с минуту помешивал чай, но решил признаться.

— Всё плохо, Хагрид. Я думаю, что это край между нами. И все кончено.

— Что случилось? — испугался он.

— Мне кажется, мы оба облажались, когда решились на что-то большее. Думаю, она сейчас с Роном — и соединились два неразлучных голубка.

— Я не верю в это. Я не верю!

Клык, до этого спокойно сопевший на кушетке рядом с ними, вздрогнул от громкого голоса Хагрида и сразу зарычал от испуга, но тот успокаивающе погладил его по голове.

— Как объяснил целитель, у меня случился приступ, и теперь я не понимаю где реальность, а где иллюзии. Я забыл свою настоящую жизнь и поверил в другую, но ее на самом деле не существует.

— Проклятье! Ты что, ничего не помнишь из того, что было?

— Начиная с девяносто восьмого, после Битвы у меня совсем другие воспоминания, понимаешь?

— С ума сойти! Разве такое бывает?

Гарри засиделся у Хагрида почти до полуночи и, вернувшись в замок, почувствовал, что глаза уже слипались от усталости. Он сразу направился к себе в комнату и после душа повалился на кровать, ощутив себя как на облаке. Он блаженно растянулся и, закрыв глаза, почувствовал, как проваливается куда-то вглубь матраса.

Он качался на волнах, и они приятно омывали его тело. Но что-то происходило под водой. «Круцио!» — услышал он. «Круциатус» повторился, и человек закричал от страшной боли. Корчился от муки. Это был не Пожиратель смерти, но в то же время, наверняка какой-то негодяй. «Убийца!» — кричал человек, но «Круциатус» повторялся снова и снова.

«Гарри!» — вдруг позвал голос Джинни откуда-то сверху. Точно она находилась выше на несколько этажей и звала его к себе.

Но сил было слишком мало. Он не сможет подняться. Он уже почти выдохся.

* * *

Сначала Гарри показалось, что в замке он умрет со скуки. Но вскоре он понял, что, как обычно, поспешил с оценкой, и время в Хогвартсе текло незаметно, но быстро. Гарри осваивал стопки документов, готовил семинары и лекции. Только поздно вечером, когда за окном наступали глубокие сумерки, он мог отдохнуть в спокойствии за прогулкой по Хогвартсу.

Рон больше не объявлялся после того скандала. Но Гарри не слишком волновался об этом, он уже к такому поведению друга был давно приучен. Но Гермиона тоже не выходила на связь. Наверное, стоило теперь называть ее бывшей? Лучшая подруга — его бывшая. Прискорбно. А еще, возможно, он сломал ей жизнь. Тупее не придумаешь.

* * *

«Небо» в Большом зале уже заливал красный закат, когда Гарри спустился туда. Он и не заметил, что наступил вечер, пока исправлял и улаживал с Макгонагалл все проблемы по семинарам. За длинным преподавательским столом ужинали несколько человек. Флитвик одиноко сидел в центре, а по разные стороны от него, ближе к краям, еще два профессора. Гарри мельком глянул на них, усаживаясь, но его тут же отвлекла возникшая перед ним тарелка с картофелем и индейкой. Он не успел пообедать, отчего умирал с голода, и принялся за еду, когда совсем рядом кто-то сказал:

— Гарри, привет!

— Невилл! — узнал он, поперхнувшись, и закашлялся.

Гарри не заметил, что сел рядом с ним. Хотя и при внимательном рассмотрении он не смог бы быстро узнать Невилла. Он сильно возмужал, и никто бы, по первому впечатлению, больше не стал бы обзывать его недотепой. И Рон никогда бы не «начистил ему репу». Просто струсил бы, точно.

Гарри мысленно хлопнул себя по лбу за забывчивость. Невилл же тоже препод.

— Как дела? — спросил тот и заговорщически подмигнул, отчего Гарри на секунду впал в ступор, но потом ответил:

— Все в норме.

— Круто. Ну что, я уже доел. Увидимся, — сказал Невилл и, хлопнув его по плечу, встал со стула и ушел.

Что бы значило это подмигивание? Невилл намекает, что знает его секрет? Или они могли стать хорошими приятелями, и это у них такой прикол? Как ни крути, все это странно.

На следующее утро Гарри специально спустился на завтрак, чтобы увидеться с Невиллом. Он быстро затолкал в рот яичницу и выпил сок и, не успел Невилл подняться, подошел к нему и хлопнул по плечу, а затем отвел парня в сторону.

— Есть разговор, — сказал Гарри, когда они укрылись за колонной. — Это касается личного, ты понимаешь?

— О чем речь, Гарри. Давай обсудим вечером в «Кабане», — сказал Невилл и, заметив непонимание у него в глазах, добавил. — Это «Кабанья голова».

Когда он спустился и вышел из зала, Гарри продолжил стоять за колонной. Хорошо, что Невилл сразу просек ситуацию, и ему не пришлось объяснять, что это не пятиминутный треп. Однако он сам пока толком не определился, что именно хотел выяснить. Волна гнева все еще затуманивала Гарри рассудок. Почему Невилл до сих пор нормально ходил, раз Гарри в курсе их шашней с Джинни в Хогвартсе? Почему он еще не закопал мерзавца?

Стоп, проехали! Как любила говорить его кудрявая бывшая? Нужно смотреть фактам в лицо. А холодная логика сейчас как нельзя кстати.

Гарри спустился и, вернувшись к столу, выпил второй стакан сока. Если рассуждать логически, он выбрал другую. Возможно, это произошло по вине Джинни. Она завела себе Невилла, а он нашел утешение в старой подруге. Что еще хуже!

* * *

Вечером Гарри встретил Невилла у дубовых дверей. Выйдя на улицу, он поежился от резкого северного ветра, который продувал насквозь, и сильнее закутался в мантию. Они добрались до Хогсмида, по дороге почти не перекидываясь словами, за что Гарри был Долгопупсу благодарен.

— Ты в курсе, Невилл, что со мной произошло? — спросил он, когда они уже сидели за столом в самом удаленном от входа и темном углу трактира. Они могли и не прятаться, потому что в зале почти не было народу, и стояла относительная тишина. Ее нарушал только скрип подвешенной головы кабана за дверью на входе, по которой постоянно хлестал ветер. — У меня изменились воспоминания.

— Всё настолько серьезно? Джинни говорила, что ты уже вылечился.

— Всё куда серьезнее.

— Ты что-то хотел у меня узнать?

— Да, одну вещь. Рон говорил, что у тебя оставались какие-то фотки с нашего седьмого курса. Ты можешь мне их показать?

— Да, но там нет ничего интересного, Гарри. Не думаю, что тебе это как-то поможет.

По воздуху к ним подплыл поднос с шестью порциями, и Гарри сразу осушил две рюмки подряд.

— Почему? Ты что-то скрываешь, Невилл?

— Я тебе отдал все, что ты хотел. Остальные тебе дадут мало информации. И нет, ничего не скрываю.

— Не хочешь мне рассказать о том, как вы сошлись с Джинни?

— Ты хотел спросить, почему мы сошлись?

— Она была так несчастна без меня, да? И ты решил, что сможешь утешить свою подругу. И пока я чуть не погиб там, вы славно поладили.

— Тебя не было, так кому, как не мне, брать на себя ответственность за защиту Хогвартса? Да, Джинни во многом меня поддерживала, пока была в замке. Но между нами ничего не было. Я бы ни за что не стал.

— Почему-то я тебе не верю.

— Хочешь правду? Уже тогда, да, я любил ее. Я даже не знаю, с каких пор был влюблен. Пока ты прозрел наконец-то, а я уже давно понял.

— Да, ясно мне, — огрызнулся Гарри. — Пока я в течение почти шести лет гонялся за Лордом, пытаясь его прикончить и выжить при этом, ты хитро делал вид, что тебя интересует только ботаника. А как время пришло, ты точно подшустрил и уверенно заявил о себе.

— Я ничего у тебя не отнял. Я понимаю, ты многое забыл. Но я не хочу, чтобы мы сейчас ссорились из-за женщины. Ты же мой друг, Гарри.

Они просидели так недолго, обсуждая прошлое, и ушли, попрощавшись с хозяином трактира, с тревогой наблюдавшего за ними у стойки все время. Гарри при этом отметил, как Аберфорт с облегчением взглянул в их сторону, когда они переступили порог. Видимо, боялся, что они все-таки сцепятся, и ему придется разнимать драку. Но он ошибся, Гарри совсем не собирался бить Невилла. Скорее, наоборот, на месте Невилла он бы себе хорошо врезал.

Назад они шли уже при свете фонарей по брусчатой дороге. Невилл что-то вещал о студентах и своих растениях, а Гарри никак не мог успокоить разыгравшиеся нервы и пожалел, что не выпил еще больше.

Ладно Гермиона, допустим, она его просто постоянно бесила. Но как он мог завести роман с Джинни у Невилла за спиной?! При этом общался с ним в Хогвартсе, строил из себя друга и этот болван совсем ничего не замечал?

«Как-то это уже слишком. Даже для меня!»

Если так посмотреть, то он ничего не знал о Невилле из «воображений». Что с ним стало? Вроде женился, черт его знает? Гарри это не интересовало от слова совсем, не до этого было. Их общие дела закончились еще на вручении дипломов. Но если они близко общались в реальности, почему тогда его разум не избавился от соперника самым изощренным способом? В мире, который он создал во сне, Невилл мог бы лишиться рассудка и лежать с родителями в дурке, к примеру. Или его бы убило смертельное проклятье во время Битвы? Но ничего такого не произошло. Где же долбаное чувство вины, на худой конец, стыд? Невилла не переехал поезд, и не сожрало хищное растение.

И если так уж дело пошло, и он рассуждал об этом, то почему Гермиона не превратилась в какую-нибудь серую мышь в очках? Она не стала уродиной, не обезумела от своих книг, и даже не поседела. Она, конечно, оставалась ужасной занудой, думала только о своих законопроектах, а что-то еще кроме работы ее мало интересовало. Но от всех тех вещей, что он ощущал и знал о ней, она не становилась менее привлекательной…

«Что, черт возьми?! — спохватился Гарри. — Да, если объективно, она привлекательная. И к чему здесь это, вообще?»

— Что-то ты смурной, Гарри, — спросил Невилл. — Что-то тебя беспокоит?

— Как считаешь, Невилл, я бы стал поступать так, как никогда бы не подумал, что смогу? В смысле, ожидал бы от себя одного, но в итоге оказался совсем не тем, кем должен был быть. Я правильно говорю?

— Ты, похоже, перебрал, — засмеялся Невилл. — Но если тебе нужно мое мнение…

— Да, мне нужно.

— Никто точно не ответит нам, что мы за люди, только мы сами в душе знаем это. Суть человека не делают его поступки. И не все на свете зависит только от них, как бы мы этого ни хотели. Но в то же время, что бы с нами ни произошло — это не случайность, все потому, что мы такие и есть.

— И что за гуру-философ надоумил тебя?

— Да никто мне не объяснял. Помнишь, что ты мне говорил, когда мы только устроились преподами?

— Нет, конечно. Выкладывай.

— Ты сказал, что когда напьешься, — усмехнулся Невилл, — тебя сразу тянет объяснить одной зубрилке, что смысл нашей жизни — это любовь.

* * *

Утром Гарри проснулся с легкой головной болью. Он глянул на календарь и с удивлением обнаружил, что до начала занятий осталось всего три дня, включая этот. Послезавтра уже начнут прибывать студенты.

Он чувствовал, что скоро придет время для свершений. Долго так продолжаться не могло, и если кто-то предпочитал зарыть голову в песок от проблем, то он к таким людям не относился. Тем более Гарри уже успел что-то решить для себя, чтобы окончательно не сойти с ума. То, что он выяснил о себе, было совсем не похоже на него прежнего, и никак не вязалось с его «выдуманной» реальностью. Гарри теперь точно знал, что его никогда не устроит объяснение профессора. Его воспоминания — не иллюзии из-за какого-то дурацкого сна. Для Януса и Гермионы было реальным только то, что они знали и видели. А то, что он осознал и понял, не подходило под их теорию. И даже если так, то это было все равно слишком, даже для него.

* * *

Два дня пролетели как на перемотке, словно в мутном сне. Вечером перед первым сентября Гарри снова заглянул к Хагриду.

— Я хотел у тебя кое-что спросить. Хагрид, ты веришь в переселение души?

— О чем это ты, Гарри? — нахмурился он, наливая чай им обоим.

— Когда твоя душа покинула тело. И ты можешь попасть куда-то еще, в другие миры. Скажи, я рассказывал тебе о том, что было со мной в Запретном лесу?

— Да, Гарри. Ты говорил мне о вокзале.

— Хорошо. Я сел тогда в поезд и вернулся в мир живых. А что если есть еще что-то, кроме мира мертвых и живых? Другие миры, понимаешь?

— Что-то не очень, Гарри. — Хагрид хотел отпить, но поперхнулся и, облившись, поставил кружку. — И меня пугает то, о чем ты думаешь.

— Я не могу об этом не думать. Во сне я все еще вижу туннели, слышу голоса живых и тех, кого уже нет.

— Да, об этом я в курсе. Ты говорил, что видел во сне мертвых, и они были словно живые и шептали что-то.

Гарри достал палочку и высушил мокрое пятно на рубашке Хагрида.

— Правда? А я говорил тебе про место вроде темного лабиринта?

— Нет. Что-то не припоминаю такого. А ты Гермиону спрашивал? Она знает толк в науках побольше моего, Гарри.

— Нет. Ты что, забыл, мы с ней теперь быстрее поубиваем друг друга, чем обсудим что-то. И к тому же она точно мне не поверит.

— Я считаю, Гарри, ты ошибаешься. Не стоит ничего скрывать от близких и любящих людей.

— Ты не поверишь, сколько я умудрялся скрывать от жены.

От них обеих. Забавно, выходит, он двоеженец.

— Ты, наверное, просто волнуешься перед началом учебного года. Может, это так волнение сказывается? Ты не помнишь, что был преподавателем, вот и нервы сдают потихоньку.

— Волнение, не волнение, Хагрид, но это продолжает меня преследовать. Не знаю, сколько я еще протяну, пока окончательно не свихнусь. — Гарри погладил за ухом большую голову Клыка, которую тот положил ему на колени, и смиренно спал. — Ладно, давай лучше обсудим нашего клиента, которого мы приготовили на семинар для детишек.

— Он, скорее, твой, — усмехнулся Хагрид, — Это ты его отловил, я бы не смог.

— Да брось. Главное, прошу, не корми его.

— Не волнуйся, он спит крепче Пушка. Снотворное еще действует.

* * *

Студенты возвращались в Хогвартс, и через Главные ворота ехали черным потоком кареты, а по озеру плыли лодки с первокурсниками, а во главе «флотилии» — Хагрид. Хогвартс снова наполнили веселый гул и беготня детей, и он точно очнулся от дремы. Когда все собрались в Большом зале, и Шляпа закончила распределение, Макгонагалл поздравила всех с началом учебного года, и после ее недолгой речи все дружно набросились на праздничный ужин.

Гарри сидел слева от Макгонагалл, рядом с Невиллом, и тайком рассматривал студентов. Подумать только, теперь он учил этих детей защищаться от темных сил, сам когда-то пережив то, что не мог вообразить ни один из них. Гарри посмотрел на седьмой курс. Среди них пока оставались те, кто застал и помнил ту войну. Сколько им было тогда? Самым старшим не больше двенадцати, а другим и того меньше. Он заметил, с каким благоговением они смотрели на него. Словно он был для них живой легендой, точно звезда рок-н-ролла. И это вызывало в нем только отторжение. Совсем другие чувства испытывал Гарри на работе. Когда жизнь висит на волоске, и его могли, не моргнув, убить за секунду. Не то что могли — мечтали сделать это, потому что сразу заимели бы вес и почет среди таких же головорезов и негодяев, которым позавидовал бы сам Гриндевальд вкупе с Грегоровичем. Гарри быстро привык видеть каждый день в глазах только злобу и ненависть и знал, что «пощады не будет». Он всегда это помнил и поступал так же, на шаг опережая противника, и никого не щадил… А здесь дети, они понятия не имеют, что такое боль и страдания.

— Завтра у меня седьмой курс, — шепнул Гарри Невиллу. — Непростительные заклинания.

— О, — криво ухмыльнулся он. — Ты им много можешь о них рассказать.

— Да уж. Главное, чтобы на практике дело не слишком далеко зашло.

После банкета Гарри сразу направился к себе в комнату. По пути многие окликали его, здоровались, что-то спрашивали, но он отвечал на автомате и еле сдерживался, чтобы не сорваться и, сбежав в Хогсмид, не встретить рассвет в «Кабане».

Только Гарри вошел в комнату, через него словно прошла молния, и он застыл как вкопанный. На постели в такой знакомой ему коричневой уличной мантии сидела Джинни. Сначала он подумал, что уже начал грезить наяву. Но когда она, как в замедленной съёмке, поднялась с покрывала и сказала: «Здравствуй…», Гарри почувствовал, как у него все перевернулось внутри. Чтоб ему провалиться, она была настоящей! Так его не крыло и от виски.

— Ты как здесь? — еле выдавил Гарри.

— Прости, я должна была предупредить, но я… — сказала Джинни и подошла ближе. — В общем, я виделась с Гермионой и решила увидеть тебя.

— Ты решилась на это именно сейчас, после вашей встречи?

— Ты не представляешь! Она сказала, что вы расстались, и была готова меня убить, не меньше. Я ужасно разволновалась.

— Что? Джинн, прости… — Гарри обошел ее, стараясь держаться как можно дальше от нее.

— Как ты назвал меня? Да, — сказала Джинни то ли удивленно, то ли опечаленно, — теперь я верю, что Гермиона не преувеличивала, а говорила правду. Я сама убедилась, что ты действительно изменился. Словно ты снова…

— Что?

— Мой.

— Так ты здесь, чтобы выяснить это, — сказал Гарри. — Но, без обид, я не готов сейчас…

— Если тебя незаслуженно обвинили, разве ты бы не захотел выяснить причину?

— Смотря по обстоятельствам, — сказал Гарри, открывая шкаф и хватая первое, что попалось под руку. — Иногда лучше не делать ничего. А пойти и что-то сделать с собой. Иначе могут пострадать другие.

Он глянул себе на руки и увидел, что держит бисерную сумочку Гермионы.

— Хорошо, спрошу прямо, раз ты не хочешь сам признаться мне во всем.

Женщины! Что им всегда надо от него?

— Отлично, — резко сказал Гарри. — Будь так добра.

— Почему Гермиона думает, что у нас с тобой роман?

— Потому что я считаю, что ты моя жена.

— Что?! Ты так думал? — удивилась Джинни и через короткую паузу быстро спросила. — Ты говорил об этом Невиллу?

После отрицательного ответа, Джинни облегченно выдохнула, что насторожило Гарри. Отчего такая реакция? Значит, все-таки было что скрывать, и он ошибся.

— Но почему ты думаешь, что мы с тобой женаты? — в замешательстве спросила Джинни.

— Потому что один мозгоправ посчитал, что я нафантазировал это, пока был в отключке и чуть не умер. Типа видел то, что хотел бы, и о чем мечтал. Но я-то помню именно то, что помню. И тут не надо быть гением, чтобы предположить такое.

— Потому что у нас был роман? — заключила Джинни.

— Да! Но вот именно этого я бы и не хотел. И меня достало уже слышать об этом. Так что только ты знаешь ответ. И прошу, ради всех святых, открой мне правду.

— Я никому не стану врать. Я уже пыталась переубедить Гермиону. У нас ничего не было.

Гарри поднял глаза к потолку. Джинни не убедила в этом Гермиону, и ему после ее слов совсем не стало легче на сердце. И причина была — она сейчас стояла перед ним в коричневой мантии и брюках. Даже усталая, слегка растрёпанная и взвинченная, Джинни все еще оставалась для него сногсшибательно красивой. Гарри спустился глазами по белой шее до ключиц. Через расстегнутый воротник на блузке открывался треугольник нежной кожи, Джинни перекинула волосы на одну сторону, и они спадали вниз по мантии до талии. Вся его выдержка летела к чертям, он держался из последних сил, чтобы не прижать Джинни к себе как можно сильнее. Зачем она пришла, что она хотела?

Гарри почувствовал, что вспотел, и, вытерев мокрый лоб рукавом, сжал сумку в руках до треска. Еще с утра он был на нервах. Наверное, все из-за этого.

— Мне не давали покоя слова Гермионы по поводу твоей болезни, и я решила найти ее, — говорила Джинни. — Странно, что она сама не сделала этого.

— Она не хотела разборок.

Джинни откинула волосы за спину, сняла мантию и кинула на край постели. Брюки подчеркивали тонкую талию и стройные бедра. Гарри не мог оторвать от них глаз, вспоминая, как отлично ложились на них его руки. Черт, о чем он думает? Гарри вздрогнул, но заметил, что у Джинни поверх блузки была еще и плотная жилетка, скрывающая все интересные места. Но в этом не было логики. Гарри и так прекрасно помнил ее обнаженную грудь.

— Но теперь-то вам что мешает? Надеюсь, ты убедился, что у нас ничего не было. Пожалуйста, вернись к ней.

— Есть еще кое-что. Одно препятствие.

Джинни наклонила голову и заправила волосы за ухо. Гарри на автомате повторил за ней.

Лучше бы он ушел. «Просто оттолкни и уходи! — кричал рассудок. — Плевать, что она подумает».

— Какое же? — спросила она.

— Я не могу этого сделать! А сейчас прости. У меня завтра трудный день.

— Я поняла. Ты не хочешь делиться со мной и, как всегда, сбегаешь.

— Я и так сказал тебе лишнего. Что еще ты хочешь услышать? Я не могу вернуться, потому что не знаю, как мне это сделать. Как мне выбросить из головы тебя и свою жизнь?

— Все наладится, вот увидишь, — сказала Джинни и обняла его.

От аромата ее волос у Гарри окончательно поехала крыша. Он даже не понял, что делает, когда крепко обнял Джинни за талию и начал жадно целовать шею.

— Гарри, перестань, — услышал он ее шепот на ухо.

Он оторвался от шеи и нашел губами ее рот. Время застыло.

Больше ничего не существовало. Она стерла все границы и разрушила рамки контроля и запретов. Его переживания и все, что мучило и преследовало его за последний месяц, все это отошло куда-то за края сознания. И пусть этот мир рухнет, Гарри было плевать. Главное, что сейчас что-то иное происходило, чем до этого. Что-то, что дарило удовольствие и забвение.

Но все же, где-то внутри, может быть, в душе, все его действия отзывались неприятным надрывным криком: «Остановись. Так нельзя. Это неправильно!»

Пускай и дальше надрывается. Ему все равно. Не имеет значения. Если он остановится, все пропадет. Лучше умереть!

«Вспомни Гермиону, — вмешался рассудок. — Значит, она действительно права насчет тебя? Ты развратный похотливый самец».

А вдруг это все было ею устроено специально, чтобы лишний раз доказать ему свою правоту? Она знала, что он не устоит перед Джинни, и тем самым признается себе в том, что он действительно грязный предатель, подонок. До этого момента Гарри был ни в чем не виноват перед ней. Но после. Он сам даст ей в руки все козыри, чтобы она могла обвинять и ненавидеть его.

Какая на хрен разница! Какая разница, что она о нем подумает.

Но рассудок продолжал: «Ты же сразу понял, зачем пришла Джинни. Подсознательно ты это почувствовал. Нельзя, чтобы эта кудрявая и в этот раз оказалась права. Этого нельзя допустить!»

Гарри открыл глаза и заставил себя оторваться от губ Джинни. Она подхватила пальцами края жилетки и только потянула вверх, но Гарри, собрав остатки силы воли, остановил ее.

— Нет, — прохрипел он. — Не снимай. Довольно.

Тогда уж точно даже дьявол не сможет его остановить.

— Хорошо, будь по-твоему, — улыбнулась она и взялась за ремень брюк. — Можем ее оставить.

— Постой, — сказал Гарри и отодвинул Джинни от себя. — Ты не поняла. Тебе лучше уйти.

— Что? Вот так просто скажешь: «Уходи?»

Гарри отступил на шаг к камину. Его до сих пор колотило, словно он преодолел быстрым бегом километр.

— Да. Пойми, я не хочу проблем. А это случится, если сейчас не остановиться.

— Проблем? — повторила Джинни и зло поправила жилетку. — Что, думаешь, я пришла сюда тупо переспать?! Мне только это нужно? Кто я, по-твоему, шлюха?

— Прости меня, Джинн. Но лучше сейчас поступить так.

— Ты придурок! Я же до сих пор люблю тебя. И не переставала никогда.

— Поэтому вышла за Невилла?

— А что еще мне оставалось делать? Нет, Невилл замечательный человек, и он действительно мне нравится, но я никогда не смогу отказаться от возможности быть с тобой. Но тебе и этого мало! — вспылила Джинни, с остервенением хватая мантию с постели.

— Это не так. Ты же поняла сразу, что и я тебя люблю, — сказал Гарри, обхватив ее плечи.

Все-таки близость Джинни натолкнула его на идею. Наконец-то его мозги бросили постоянно хандрить, а начали нормально работать. Что если смерть поможет ему понять, в чем дело?

— Что же теперь? — сказала она, едва не плача. — Что теперь тебя останавливает? Мы же можем все вернуть. Все будет как прежде.

— Что если это ничего не изменит? Прежний Гарри уже женат, ты помнишь это?! Что если я просто чужак из другого мира? Но здесь все не так, и я не хочу все разрушить.

— Но я не верю в другую жизнь. А если тебе со скуки захотелось воспользоваться мной, то просто признайся в этом, а не придумывай бред! Я больше никогда, слышишь?! Никогда не позволю. И если тебе вновь захочется меня облапать, я сразу дам тебе в рожу!

Джинни вытерла лицо и, накинув мантию, толкнула Гарри и хотела ринуться к камину, причитая при этом:

— Сразу надо было уехать подальше от тебя, почему я не послушала Рона?!

— Стой! Не злись. Давай договоримся, окей? — Гарри схватил Джинни за руки. — У меня есть предложение к тебе.

— Черта с два! Отпусти меня.

— Дай мне несколько дней. Слышишь? Пару, от силы тройку дней.

— Что еще тебе надо от меня?

— Если после этого мы встретимся, и все между нами снова станет как прежде. Тогда решай сама, что тебе сделать. Может, Рон прав, и вам на самом деле будет лучше уехать.

— Допустим, я тебе поверила, — сказала Джинни, всхлипывая. — Но если все останется как сейчас?

— То, даю слово, мы сбежим! Пошлем всех к черту и покончим со старой жизнью. Но до этого момента ни слова Невиллу. Никому ни слова о том, что сегодня здесь было.

— Я и так не собиралась. Пускай этот поцелуй будет только для меня. Я просто… — Джинни посмотрела в пол, — сделала себе подарок.

— Поверь, если во мне ничего не изменится к тебе, я не стану тянуть с этим. Три дня — это край.

— Что ты собираешься сделать с собой, Гарри? — Джинни испуганно подняла глаза на него.

— Толком еще не уверен, но точно не самое безопасное и приятное.

— Как всегда, впрочем, — она пожала плечами.

Джинни исчезла в камине, одарив Гарри напоследок странным взглядом, точно навсегда прощалась. Он сразу же улегся на пол, прямо там, где стоял, и лежал на ковре. Все его тело так и гудело от перенапряжения, к этому прибавилась головная боль. Тут ему и виски не поможет. Нужен холодный душ.

С тяжелым вздохом Гарри поднялся на ноги и поплелся в душ. Наконец-то он на что-то решился. Возможно, помогла эмоциональная встряска. И пусть кто-то считал, что никогда нельзя терять контроль над собой. Иногда очень даже на пользу отпустить себя. Это помогает найти решение. И после этого кто-то еще станет спорить с ним?

Единственное, что начинало его смущать в себе, так это его странное волнение по поводу мнения о нем его лучшей подруги. Это уже смахивало на зацикленность.

В такой момент Гарри бы просто послал все, но точно не стал бы переживать, что там надумала в отношении него Гермиона, была она права или нет!

Но только не теперь. Обстоятельства заставили его поменять свое отношение. Потому что теперь оно шло рука об руку с его мнением о себе.

* * *

Гарри не мог сомкнуть глаз. Полночи он проворочался в холодной постели, и холодной она была по его вине, что больше всего и злило. Так он точно не сможет уснуть. Осознавая это, вскоре Гарри сдался и встал с кровати.

Он категорически отказался тащиться в заведение в такое время, а решил порыться в вещах. Он с надеждой залез в тумбочку. Ну же, должно же быть что-то крепкое? Неужели он справлялся в этом дурдоме без виски?

Гарри открыл шкаф и проверил внизу, под вешалками у стенки. Есть! Кажется, он нащупал бутылку.

— Старый добрый Огден, — сказал Гарри, довольно рассматривая этикетку под лунным светом. — Сорокалетний. Красава, Гарри! Спасибо, что приберег.