Шепот ветров прошлого (гет)

Рано утром самый обычный пассажирский поезд остановился на небольшом, забытом во времени полустанке. Штольман с подозрением высунул нос из теплого вагона и тут же вздохнул. Пейзаж был точно таким же, как и из окна их купе. Ничего не изменилось, да и измениться не могло.

Естественно, что перрона на полустанке в зоне видимости не наблюдалось. Крякнув, он спрыгнул на гравий, затем помог спуститься Анне и быстро снял сумки. Едва Яков это сделал, как поезд тронулся. Остановка была всего две минуты.

Анна растерянно смотрела, как вместе с теплыми, обжитыми, и относительно новыми вагонами уезжает от них последний островок цивилизации.

Поезд равнодушно уезжал на восток, а впереди у недавно сошедших пассажиров простиралась лишь заснеженная пустошь — холодная и почти безмолвная. Они точно приехали по адресу?

Штольман огляделся и заметил, как затихающий дым едва поднимается из печных труб, смешиваясь с утренним туманом. Холод пробирал до костей, и Анна, поежившись, оптимистично искала точку опоры среди занесенных снегом дорожек. Ну должно же здесь быть что-то хорошее? Увы, здесь даже утренний воздух был тяжеловат, потому что отопление в округе было печное. То ли дело Приозерск — везде газ!

— Куда дальше? — спросила она, глядя на Якова. — Где же вокзал?

— Я тебе больше скажу, и вокзала здесь нет, это тупиковая ветка, и сама Бургень находится в тридцати километрах от станции. За нами должны прислать машину из больницы.

В самом деле, они вскоре увидели, как к железной дороге, не торопясь, подъезжает раздолбанная "буханка". Такая стандартная машина оливкого цвета с красным крестом на кабине.

Из окна машины вылез усатый дед с усталым лицом и хитро посмотрел на Якова.

— Штольман? Доктор? И медсестричка? — спросил он.

— Да, доктор, — ответил Яков. — И Анна Викторовна, моя супруга, она будет мне помогать.

— Николай Палыч. Я за водителя скорой, заодно и как санитар могу подсобить, носилки таскаем, — представился и начал рассказывать мужик...

Водитель оценивающе посмотрел на приезжих. Не очень-то они были похожи на людей труда, больше на пару непонятно как залетевших сюда кинозвезд. Статные, ухоженные, духами пахнут.

"Не сработаемся", — подумал Николай Палыч. — "Как с таким барчуком на вызова ездить? Он немытые ноги нашего Кузьмича один раз нюхнет и в обморок свалится. Чай, не одеколоном пахнут поселковые мужики".

— А долго ехать? — поеживаясь, спросила Аня.

Она замерзла.

— Минут за сорок доедем, — осторожно кивнул водитель. — По пути заедем в магазин, мне хлеба надо. И вы затарьтесь, приезжие в Бургени все раскупили!

— Какие приезжие? — настороженно спросил Яков.

— Да поисковый отряд, полиция опять же! Чужих сейчас в поселке хватает! — пояснил Николай Палыч.

Сельский магазин располагался в стандартной деревянной постройке, сохранившейся еще с советских времен. Снаружи здание было выкрашено чуть облупившейся зеленой краской, бетонные ступени крыльца раскрошились. Их никто и не думал ремонтировать. Все было довольно убого. Полуразвалившиеся буквы "Слава КПСС" на стелле рядом завершали удручающую картину. Находящийся в отдалении от федеральной трассы поселок находился на грани вымирания.

— Ладно, зайдем, что ли, — неуверенно сказал Анне Яков.

Они заглянули в магазинчик и словно перенеслись в прошлое.

Аня задумалась о том, что каждый такой магазин имеет свою ауру, свой неповторимый запах, цвет окрашенных стен, скрип толстенных досок-половиц, протёртых местами до глубоких канавок.

Яков же моментально увидел над потолком липкую ленту для мух, усыпанную трупами оных и испытал непреодолимое желание телепортироваться отсюда немедленно.

— Что-то мне не хочется здесь ничего покупать, — поморщился он, с ужасом посмотрев на заверенные полукопченые колбасы. — Не верю я, что в деревне совсем все раскупили. Консервы найдутся.

Аня пожала плечами.

— Я все-таки что-нибудь прихвачу, — благоразумно сказала она, доставая кошелек.

— Только не пельмени из Чебурашки, — засунув нос в магазинный ларь, потребовал у своей девушки Штольман.

— Молодой человек, у нас все продукты свежие, вкусные! — не выдержав язвительности противного сноба, оскорбилась продавщица.

Аня деликатно продиктовала ей список того, что выбрала. Сдобные сухари, конфеты, сыр, масло..

Яков с непримиримым видом тщательнейшим образом проверил сроки годности.

— Может, еще пробу снимите? — злилась продавщица.

— Пробу снимать не буду, просто разверните упаковочную пленку, я понюхаю, — не уступил Штольман.

Водитель, бросив сигарету, с удивлением смотрел, что пара заезжих "кинозвезд" вернулась с малюсеньким пакетиком, но промолчал. Не продержатся! Вот закроет Галина магазин на выходные, потом побегают! Все будут есть, как миленькие!

— Девятым будете, — подумав, сказал Николай Палыч Штольману, когда парочка уселась в машину.

— Что? — удивился Яков.

— Девятый, я говорю, вы у нас хирург за прошлый год и январь этого. Все сбегают! Правда, восьмой пока держится, но он старый совсем.

— Мы максимум на пару недель, кивнул Штольман.

Аня обратила внимание, что все окрестности поселка увешаны листовками с ориентировкой на пропавшего мальчика. И везде один и тот же бред: аутизм, воображаемый друг, умственная отсталость, неоднократно убегал из дома. Она же знала, что все написанное — неправда!

По пути им встретилась небольшая грузовая машина, очевидно с волонтерами. В кузове сидели ребята с опознавательными знаками знаменитого поискового отряда, а с ними — довольно толстая, неопрятная блондинка лет сорока. Каждое движение ее тела выдавало некую нервозность, неряшливость, словно ей давно было безразлично, как она выглядит, хотя, разумеется, это было не так. Полное тело украшал ярко-розовый модный лыжный комбинезон. Окрашенные пшеничные волосы, некогда, возможно, сверкали солнечными бликами, но сейчас выцвели. Но самым удивительным в ее облике были глаза. Они были водянисто-голубыми, немногим отличавшимися по цвету от холодных весенних озер, и смотрели навыкат, что придавало лицу тревожный вид. Эти глаза как-будто жили отдельно от её мясистого лица. Костюм барби, пухлое тело, безвольное лицо и... глаза, готовые в любой момент вспыхнуть яростью.

В руках у блондинки был громкоговоритель. Она без устали нарывалась, драматично повторяя одно и то же:

— Костик, миленький, отзовись, выходи! Тебе ничего не будет! Мама ждет тебя! Братики и сестрички тоже!

Немногочисленные прохожие тревожно посматривали по сторонам, словно ждали, что сейчас из кустов выскочит пропавший мальчик. Со стороны казалось, что женщина очень сильно переживает за ребенка и хочет, чтобы он скорее нашёлся.

"А вот и та самая Вероника" — подумала Аня.

Яков тоже исподлобья наблюдал за родственницей, не спеша выдавать себя.

"Словно волк из сказки: Козлятушки-ребятушки, отопритеся-отворитеся, ваша мать пришла, молока принесла" — язвительно подумал он. — "Какой-то цирк".

Наконец "буханка" остановилась у потрепанной каменной одноэтажной больницы. Здесь в одном здании располагалось сразу все — амбулатория, стационар и даже станция скорой помощи, в гараже которой значилось всего две единицы автотранспорта — та самая развалюха, что забрала их сегодня со станции и не менее уставшая машина "неотложки".

— Холодно что-то, — поёжилась Аня, заходя в больницу. Привычным жестом она вытащила из кармана две пары бахил — себе и Якову.

— Штольман? — полутвердительно спросил усатый врач в мятом халате. — Я главврач, моя фамилия Тищенко.

— Да я Штольман, Яков Платонович, это моя... жена, Анна Викторовна, учится в меде, будет помогать мне в должности медсестры, — сразу сказал Яков

— Прекрасно, нам тут медики на вес золота. Деревня. До города далеко, все экстренное, все травмы наши.

Меня зовут Эдуард Владимирович, по специализации я лор, но здесь выполняю много функций. Так как специальность у меня хирургическая, ассистирую по очереди всем нашим хирургам, сам выполняю только простые лор-операции, сноровки должной нет.

Признаться, я даже не ожидал такой удачи, мы просили у начальства одного хирурга, а нам двоих отправили... И оба Штольманы. Родственники?

У Анны глаза полезли на лоб от изумления.

— Родственники, — нехотя согласился Яков. — Приехали по семейному делу.

— Ну, мне без разницы. Главное, что я отдохнуть смогу, а то наши местные за новогодние попойки из меня всю душу вытрясли. Я сюда как на войну каждый божий день ходил. Полдня вам на обзаведение, и вечером у вас, Яков Платонович, и у вас Анна Викторовна, дежурство. Травма вся ваша. Я отработаю в стационаре и уйду на десять дней в отпуск. Лет пять не был! Съезжу к матушке, болеет она, — поделился планами врач. — Если что, по больным фельдшер проконсультирует, она у нас опытная.

— С корабля на бал, — усмехнулся Штольман, — что ж, мы готовы.

— Сейчас Ефим, истопник наш и сторож, покажет вам квартиру, правда не обессудьте, отдельной, именно для вас, не нашлось. Две смежных комнаты. Родственнику вашему придется потесниться, но, чай, не чужие же вы старику?! — хитро спросил главврач.

Аня видела, что ситуация с отцом стала для Якова неприятным сюрпризом. Видимо, он никак не ожидал, что пожилой мужчина,

в таком возрасте, сорвется и приедет в такую дыру...

— Ну все, нужно искать квартиру, — вяло возмущался Яков, пока они шли за сторожем.

— Нет квартир и не ищите! — бубнил истопник. — Здесь вам не город. Полиция и волонтеры прямо на полу в школьном спортзале спят, некоторые при храме. Впрочем, если хотите, можем туда...

— Яков, я не хочу в спортзал, — испугалась Анна. — Давай с твоим... родственником останемся?! Мы же не вредные? В тесноте, да не в обиде!

— Ну с родственником, так с родственником! — скривился Яков, покосившись на сопровождающего.

Сторож открыл им квартиру и отдал ключи.

— Старик только вечером приедет, он сегодня на неотложке у нас, а в районе 26 деревень, 200 километров туда-сюда!

Выпалив это, мужчина ушел.

Яков втащил сумки. Аня огляделась. Неблагоустроенная квартира барачного типа была частично обжитой. Старый, скрипучий, но добротно покрашенный деревянный пол. Потолок и печка, свежепобеленные, белоснежные, хоть и неровно оштукатуренные, придавали помещению свежий вид. Вся необходимая мебель без изысков казалась временным решением из далеких восьмидесятых, но и этого было вполне достаточно. В углу кухни стоял пластиковый умывальник с ведром, рядом находились стол и холодильник.

Яков, наконец, скинул ботинки и тоже прошел, внимательно осматривая вверенное им жилище. Печка еще теплая, здесь же, на полу лежат дрова, в двух ведрах аккуратно сложены куски каменного угля. Он старался не замечать следы пребывания другого человека в квартире, а они, разумеется, были. Бритвенный станок в подстаканнике, ежедневник, журнал ... Как они тут с ним будут? Уму не постижимо!

На шкале комнатного термометра было двадцать четыре градуса.

— Хотя бы не замерзнем, — задумчиво сказал Штольман. — По прогнозу, морозы будут крепчать, но если что, я натоплю так, что жарко будет.

Аня с оптимизмом кивнула, выгружая купленные припасы. На столе уже лежали какие-то нехитрые продукты, печенье, чай.

— Ну, как настроение? — улыбнулась Аня, обнимая нахмуренного мужчину.

— Нормальное, рабочее, — обнял ее в ответ Штольман и тут же поцеловал в висок. — Ты у меня одна радость и я тебя в обиду не дам.

— А есть кому? — заинтересовалась Анна.

— Посмотрим. По мне, так они все тут чокнутые...

* * *

Яков на свою профессиональную судьбу не жаловался. После окончания интернатуры и ординатуры по общей хирургии, он успел поработать в ОКБ общим хирургом, затем он получил специализацию по микро- и сосудистой хирургии. Теперь, когда Яков Платонович оперировал суставы, ему не нужен был сосудистый хирург. Если что могло случиться во время операции, то сосуды и нервы он мог сшить сам. Его непрерывное самообразование и регулярная учеба на повышениях квалификации, великолепная память давала свои плоды. Во время ортопедического приема Штольман мог оценить состояние пациента и как сосудистый хирург, и как хирург общего профиля и как невролог. Не потому что считал себя самым умным или, упаси Боже, "великим". Просто полученные знания по разным специальностям позволяли оценить состояние пациента в комплексе, во взаимосвязи многих процессов в организме.

Пока Яков, отчего-то сильно задумчивый, отсиживался за кухонным столом, исподлобья поглядывая на Анну, она живо вспомнила о своих женских обязанностях этого прекрасного мужчину кормить и ублажать, поэтому вскипятила чайник, и соорудила нехитрый завтрак — кофе и бутерброды.

— Ну что ты хмуришься! — вздохнула она, присаживаясь рядом. — Мы приехали по делу. Все сделаем, отдежурим, пока заведующий в отпуске и уедем. Все будет хорошо, я уверена!

— Ты поняла, кто здесь живет? — спросил Яков. — Это мой отец, его зовут Платон Михайлович. Вредный, язвительный, малоконтактный субъект. Жуткий сноб.

— Как же не понять, — всплеснула руками Анна. — По фамилии Штольман, хирург, и в больнице при разговоре о нем, ты сморщился так, словно съел лимон...

— Так уж и сморщился, — усмехнулся Яков.

— Мне было за тебя неловко, — осторожно призналась Аня, подавая Якову аккуратно сделанный бутерброд — батон, масло, сыр.

— Это почему, — возмутился Яков, даже не став сопротивляться "вредному", чуть сладкому растворимому кофе и белой булке. Он думал о сказанном ею и машинально ел поданное.

— Потому что... не хочу уточнять, — вздохнула Аня.

— Нет, ты договори! — сверкнул глазами Яков, дожевывая бутерброд.

— Потому что он, как ни крути, — твой отец, он старше, тоже работает и приносит пользу обществу, и какие бы между вами ни были отношения, окружающие явно не в курсе. Показывая пренебрежительное отношение к одинокому пожилому человеку, мы даем повод думать о себе плохо. И вообще, мне это не по душе. Я бы хотела с твоим отцом подружиться.

— И пусть думают, что хотят, — фыркнул Яков, давая понять, что ему глубоко все равно. — А с отцом ты подружишься только через мой труп.

— Нет, Яша, ты — хороший человек! — потрепала его по волосам Аня. — А наши семейные тайны останутся между нами... тремя.

— Ты его еще увидишь во всей красе и послушаешь, что он несет... и посмотрим, кто о ком отзывается пренебрежительно... — начал свою тираду Штольман, но осекся.

Аня ужасно побледнела. Она, не отрываясь, смотрела в окно.

— Что Аня, опять дух? — беспокойно спросил мужчина.

— Да, — кивнула Аня, — прямо за окном, на дороге.

Дух белокурого мальчика был "одет" в симпатичный "военный" комплект — защитного цвета футболку и шорты. К его груди была приколота георгиевская лента — наверное Сахрат, когда был жив, выступал в таком наряде на каком-то утреннике и ему понравилось. Дух мальчика звал идти за собой.

— Мне нужно за ним. Пойдем, — попросила Анна, срываясь со стула. Девушка на ходу надевала свитер.

— Пойдем, — кивнул Яков, внимательно наблюдая за Анной и выискивая на ее лице возможные признаки нездоровья.

Призрак вел их по центральной улице, спроектированной еще в советское время, очень уж длинной и широкой. "Улица Ленина" — прочитал на одном из домов Яков. Конечно, как еще может называться главная улица в большой деревне? На многих домах, изрядно обветшалых, сохранились металлические таблички: "дом образцового быта", что бы это ни значило.

Яков украдкой все смотрел на Анну. Она была бледна, но падать, вроде бы, не собиралась, хотя он был настороже. Для девушки у него в кармане была припрятана глюкоза в таблетках.

— Куда ты нас ведешь? — спросила Аня у духа.

Призрак молчал. Периодически то исчезая, то появляясь, он все же привел их к небольшой церкви. Здесь было какое-то столпотворение. У деревянного здания стояло множество машин. Большинство внедорожники, специально доработанные для проезда по пересеченной местности.

Профессиональных поисковиков узнать было не трудно — у них была добротная одежда с эмблемами отряда, берцы, рюкзаки, яркие жилетки со светоотражателями и всякие другие мелочи.

У церкви Якова с Анной встретил сам батюшка.

— Вы на поиски приехали, молодые люди? — спросил он.

— Мы работаем в больнице, я сегодня принимаю в травматологии, — уклончиво сказал Штольман. — Но, разумеется, про поиски мальчика слышали. Пришли узнать что да как. Чем сможем, поможем.

— Вы и в больнице хорошо поможете, — кивнул священник. — У ребят уже свои обмороженные имеются, скоро на прием их ждите. С обеда же принимаете?

— С четырех, — кивнул Штольман.

— И я приду, — помялся священник, со стеснением поглядывая на Анну.

Девушка тут же отошла. Очевидно, батюшку беспокоила проблема деликатного свойства.

Она подошла к поисковикам, чтобы осторожно послушать, о чем говорят люди.

"...ломимся через буераки или прыгаем по кочкам в полях... Дочесываем квадрат и возвращаемся обратно. Курим, писаем, едим и пьем, оцениваем силы и время — и идём на следующий выданный квадрат. И очень круто, когда ты ползешь по бурелому, и на поясе начинает шипеть рация: "Пш-ш, лиса-1, возвращайтесь! Пш-ш-айден, пшивпшш!..". Смотришь на этот бурелом, и сил сразу прибавляется..." — увлеченно рассказывал один парень другому о своем опыте в поисковом отряде.

"Как же жаль, — думала Аня, — что нельзя рассказать о тщетности поисков. Мальчик ведь мертв. Хотя почему, может, поиск и не зря? Может быть, удастся найти улики или тело?"

Аня отошла от мужчин. Сахрат вновь появился. Он стоял, печально смотря на нее.

— Зачем ты меня сюда привел? — потихоньку спросила она у духа.

Стоявшая неподалеку пожилая женщина покосилась на нее с подозрением. Анна не заметила косого взгляда. Раньше в Приозерске на нее так много кто смотрел.

— Попроси у нее еды, — прошелестел дух. — Я боюсь.

— У кого? — спросила Аня.

Дух молчал. Девушка начала озираться в поисках подсказок.

Ее взгляд остановился на двух независимого вида девушек в куртках с эмблемами поискового отряда.

Они оживлённо беседовали:

"...я не готова страдать и грустно и сочувственно молчать среди своих про все — про хреновую погоду ("Надо, у нас же человек пропал!"), про то, что отбой поиска пришел именно в эту минуту, не раньше, пока были дома, и не позже, когда уже доехали до, скажем, подходящей остановки. Я циник, и меня не переделать. Хотя это не мешало выезжать на поиски..."

— Скажите, а где у вас полевая кухня? спросила Анна у девушек.

— Вон там, — вежливо кивнули ей приятельницы и вновь вернулись к разговору:

"... страдать вместе со всеми не обязательно, у каждого свои беды, главное, помогать..."

Наконец, Анну осенило, что раздача еды находится за церковью и она бодро пошла в сторону предполагаемой полевой кухни.

— Девушка, вы поисковик? — спросил ее незнакомый парень с фотоаппаратом.

— Нет, я медик, — остановилась Анна.

— Можно, я вас сфотографирую? — попросил незнакомец, и, не дожидаясь ответа, быстро сделал пару снимков.

— Не нужно, — смутилась Аня. — Я только приехала. Я иду на полевую кухню. Вы лучше их всех поснимайте!

Девушка показала на поисковиков.

— А мне кажется, вы — тот редкий случай, когда внешняя красота отражает внутреннюю и наоборот, — галантно сказал парень и, как щенок, увязался за ней.

— Скажите, а кто это? — спросила Анна фотографа, указывая на женщину, раздающую еду. Это была Вероника Зубова, но Аня хотела узнать мнение со стороны.

— Это — опекунша пропавшего мальчика, очень хорошая женщина, радушная, — охотно рассказывал парень. — Вместе с другими своими детьми они уже два дня заведуют полевой кухней. Обед нехитрый, но добротный, деньги на продукты всегда спонсоры выделяют. Сегодня гречка с тушенкой, сосиски, овощи, чай.

— Пойду, тоже возьму, — вспомнив просьбу духа, решилась Анна.

Вскоре к ним присоединился Яков. Он вернулся от священника достаточно хмурый, но ничего объяснять или говорить не стал. Волонтер, увидев соперника лет на двенадцать постарше и посолиднее, тут же ретировался.

— Пойдем, — сказал Яков и потянул Аню к раздаче.

Отстояв небольшую очередь, они получили миску с гречкой и салатом.

Подняв глаза, Вероника просияла:

— Яша! — женщина кинулась обниматься.

Яков сдержанно кивнул, позволил себя обнять и тут же увеличил дистанцию.

— Какой же ты красивый, как с картинки, — восхитилась Вероника, оглядывая мужчину. — Очень ждала тебя. Как хорошо, что ты приехал в такое трудное время! У меня для тебя...

Анна хмуро смотрела, как Вероника довольно игриво потеребит замочек на куртке Якова.

— Это Аня, у нас свадьба через месяц, — представил Штольман свою девушку родственнице.

Вероника нехотя кивнула и тут же переключилась обратно на мужчину. Она раздавала ему все новые и новые щедрые комплименты.

— У тебя люди в очереди, — играя желваками, напомнил ей Штольман.

— Ксюша, встань к кастрюле! — скомандовала опекунша девочке-подростку и вернулась к разговору с Яковом. Она хотела во что бы то ни стало наладить с мужчиной контакт.

Аня тем временем разглядывала сестру пропавшего мальчика. То, что это была именно она, духовидица не сомневалась. У Ксении и Сахрата были похожие черты лица, довольно миловидные. Яков тоже заострил внимание на подростке. Девочка щеголяла в новой модной куртке, в руках у нее был айфон довольно свежей модели. Услышав приказ опекунши, Ксения любовно убрала гаджет в карман.

— Дорогая игрушка, — заметил Штольман.

— Мне для детей ничего не жалко, ни для своих, ни для приемных, — убежденно сказала Вероника. — Это мы сейчас поиздержались. Когда ты дежуришь? Будешь один? Я зайду к тебе в больницу...

— Ты болеешь? Травмировалась? — строго спросил Штольман.

— Нет, а что? — удивилась Вероника.

— В больницу по болезни обращаются, — веско заметил Яков.

Увидев, что Анна отошла на несколько метров, он позвал девушку:

— Анечка, дорогая, пойдем! — Яков намеренно это сказал самым наинежнейшим голосом.

Пока Аня не спеша шла к ним, Яков решил еще раз подразнить Веронику:

— Редкая красавица, — сказал он родственнице, искренне любуясь своей невестой.

Наконец, Аня подошла к нему. Вероника ретировалась.

— Ты что-то узнала? — тихо спросил Яков.

— Я поговорила с волонтерами. Сахрат очень жалобно просил у меня еды. Складывается ощущение, что он при жизни очень боялся Веронику, даже сейчас, после смерти, подойти не решается. И вид у него недокормленный. Рост маленький для шестилетнего, хотя это не показатель...

Яков взял девушку за руку. Он негромко рассказал ей о своих наблюдениях:

— У его сестры Ксюши дорогой телефон. Предпоследняя модель, куплен явно недавно. Девочка смотрит на телефон с таким восторгом, даже не скажешь по ней, что брат пропал. Совершенно другая доминанта во взгляде.

— Думаешь, она может что-то знать? — взволнованно спросила Анна.

— Как минимум ее могли задобрить дорогостоящей покупкой, — предположил Штольман.

— Нужно найти способ поговорить с ней! — заявила Аня.

— Найдем, поселок маленький, — уверенно сказал Яков. — Дождемся, когда Вероники рядом не будет.

* * *

Яков с Анной вернулись в больницу раньше намеченного времени. Нужно было войти в курс дела, осмотреться на рабочем месте, прежде чем начинать

прием.

В коридоре амбулатории витал густой запах перегара, потных тел и немытых ног. Все это озвучивалось беззлобными матюгами.

У кабинета врача уже скопилась огромная очередь. Аня, расширившимися от ужаса глазами насчитала человек пятьдесят, не меньше.

— Доктор, а когда прием? — вальяжно спросил какой-то парень.

— Можете через 15 минут заходить, — деловито кивнул Штольман.

— А чего так поздно-то? — возмутился детина в старом армейском бушлате.

— Официально прием через час, я хотел переодеться, вымыть руки, ознакомиться с документацией. Посмотреть оборудование...

— Ладно. Можно я первый зайду? — вздохнул мужик. Сидя в очереди, он подозрительно согнулся.

- А что с вами? Живот болит? — заинтересовался Штольман.

- Не, - сказал детина и сунул ему под нос запачканный кровью указательный палец, из которого торчал здоровенный рыболовный крючок. 

— Во, попался. На зимнюю рыбалку поехали, перемет ставил и сам попался вместо рыбы, — загрустил мужик.

- Конечно, проходите! Только верхнюю одежду снимите, — велел Штольман.

Спустя полчаса он обколол палец больного новокаином, детина зажмурился и вжал в плечи голову, приготовившись к самому худшему.

Аня, во всем помогая, старалась не улыбаться, она знала, что все пройдет быстро.

Яков одним точным движением быстро вытащил злополучный крючок.

- Возьмите, - велел он, протягивая мужику рыболовную снасть.

- И что, все? - здоровяк ошалело посмотрел не на доктора, а его голубоглазую медсестру. - Вот так, меньше минуты? И вытащил?

- Все, — кивнула Анна, позволив себе улыбнуться.

— Все! А что не нравится? - усмехнулся Штольман.

— Да, нет! Все нравится! Только меня

сто километров из тайги вывозили, потом еще...чтоб вот так, раз! И все! — удивлялся мужик.

- Ну, давайте повторим. Засаживайте по новой. Вытащу! — поднял бровь Штольман.

— Нет, доктор, спасибочко! Не надо! - расплылся в радостной широкой улыбке любитель зимней рыбалки, оценив юмор. - Только мы в соседнем районе рыбалили и там в их ЦРБ обратились. Нам сказали, что это сложная операция и у них нет нужных инструментов, и  чтоб мы к себе ехали. Вот мы двести верст с гаком по морозу ехали к вам. Спасибо, доктор! Огромное спасибо!

- На здоровье! - кивнул Штольман бородачу и  подумал, что все-таки свинство со стороны коллег так обойтись с мужиком. Жалко им, что ли?!

Он посмотрел на Анну. Девушка довольно ловко готовила чистый инструмент и убирала использованный, протирала ветошью стол. Действовала она очень уверенно, без звука подавая ему требуемое.

Через два часа в кабинет, пропитанный запахами антисептика, из полутемного коридора без стука зашел мужчина.

По виду возраст вломившегося едва перевалил за шестьдесят. Его высокая и худая фигура, как будто вытянутая временем и не согнувшаяся под его грузом, сохраняла удивительное достоинство и даже некую грацию. И без того седая шевелюра сияла. Она была припорошена недавно прошедшим сухим снегом-поземкой.

— Добрый вечер, — резко сказал отец Якова, ибо Анна была уверена, что это он. Мужчины были похожи.

— Здравствуйте, — выпалила Анна.

— У меня прием, — недружелюбно сказал Яков, все же кивнув.

— Вижу, я со скорой. Сложного никого не привез, все по домам лечатся. Я за ключами, не в коридоре же мне спать, — развел руками мужчина.

Яков молча вытащил ключи из ящика и сердито положил на стол. Ключи жалобно звякнули. Подниматься с места Штольман не стал.

Аня, с ужасом увидев у пожилого мужчины трость, кинулась к столу и передала ключи.

Яков посмотрел на ее жест хмуро, а старик недобро усмехнулся.

— Сразу бы на школьнице женился, — язвительно сказал он.

— Не завидуй, — холодно парировал Яков.

Аня молчала. Она была поражена уровнем взаимной неприязни. Девушка не хотела это слушать. Немного подумав, она решила выйти, чтобы воспользовавшись паузой, поставить чайник. Работать еще долго, Яков наверняка захочет взбодриться чашечкой горячего чая.

— Что так, в амбулаторию подался? — недоуменно спросил Штольман-старший. — Оперировать по-серьезному в деревне не желаешь? А если острый живот или еще что? Мне сутками пахать?

— Левая рука травмирована, — коротко сказал Яков, не собираясь оправдываться.

— Отговорки, — бессердечно заявил старик, не собираясь его жалеть или даже просто выяснять, что случилось. — Левая, не правая же.

— Тут и на приеме работы достаточно! — возмутился Яков. — Сегодня сплошняком сидят травматологические больные. Переломы луча в типичном месте, раны, ожоги, переломы ребер, лодыжек...

Аня вернулась в кабинет с книгами. Она решила почитать вечером, если силы останутся. На полках в больнице нашлось много всего. Книги по хирургии, травме, неотложных состояниях... Все это богатство оставили в местной библиотеке предшественники Якова.

— А вот это правильно, — одобрительно посмотрел на книги в руках Анны отец Штольмана.

— Это очень хорошо. Стыдно быть неучем, но при этом важно надувать щеки, будто все знаешь. Если чего-то не доучила, не надо паниковать, а нужно открыть и прочитать. Какой курс?

— Четвертый, — робко сказала Анна.

— Меня зовут Платон Михайлович, — решил снизойти старик.

— Анна... Викторовна.

Отец Якова заглянул в бумаги, лежащие на ее столе.

— Так у вас разные фамилии... Ясно. А что, сейчас жениться на своих женщинах не принято? — возвращаясь к язвительному тону, неодобрительно спросил он. — Все, как раньше, по медсестричкам и стажеркам? Милая, да у него в Москве их сотня была, не меньше, одна моложе другой и все сами за ним бегали...

Анна хотела возмутиться, она еле сдерживалась. Никто ни за кем не бегает, вообще-то у них свадьба на носу!

— Аня, молчи! — приказал Яков. — Нечего перед ним оправдываться.

Аня сердито засопела и отступила.

Какое-то время мужчины сверлили друг друга глазами. Наконец, Штольман-старший решил взять паузу.

— Так, я отдыхать. Полтора суток на ногах. Здешний хирург запил и по пьяной лавочке заработал обморожение. Ассистировали мне по очереди гинеколог, окулист... Сегодня больше я не работник. Если что, крючки кто-нибудь поддержит. Четвертый курс, должна уметь стол на операции накрывать, не маленькая. Придется жить в одной квартире. Больше жилплощади нет. Жить с выводком чужих детей у Вероники, увольте! — выпалив все это, словно тираду, старик гордо пошел к выходу.

Якову стало не по себе.

"Я ни за что не буду оправдываться и ни в чем не признаюсь. Не поймет. Не было ничего, и все тут".

Аня посмотрела на Якова как-то по-новому, в ее глазах полыхнул злой огонь и тут же погас, она поджала губы и промолчала, потому как в кабинет зашел очередной пациент.