Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

21 сентября 1950 г.

Наверное, можно было считать, что знакомство и ужин прошли хорошо. Во всяком случае, так казалось Орхану почти до конца вечера.

Дед был достаточно любезен с Беллой, гораздо любезнее, чем можно было ожидать. Орхан точно знал, что отношение старшего родственника к его будущей невесте переменилось после того, как Орхан предостерёг семью: назвать ирландца британцем — значит нанести чудовищное, непростительное оскорбление. Это несколько разрядило атмосферу, и в гости они отправились в более приподнятом настроении.

Особняк мистера Данна поразил роскошью впечатлительную Навару и притихшего Рахмана. Младшие шепотом переговаривались между собой, делясь наблюдениями. Орхан, прежде видевший совсем небольшую часть дома, тоже с любопытством оглядывался. Впрочем, ему было известно, что Мелвин-бей преуспевающий бизнесмен, владелец и основатель фирмы по производству мебели и предметов декора в арабском и египетском стиле. Судя по изяществу и разнообразию интерьеров, по многочисленным произведениям искусства, даже на неопытный взгляд, баснословно дорогих, возможно, и вовсе бесценных, дела у этой компании шли более чем хорошо и количество зарубежных покупателей не уменьшалось.

Орхан привык к намного более простому быту. И Белла (он своими глазами видел это) тоже. Но она отлично вписывалась в это место. С её неторопливыми плавными движениями, бесстрастной улыбкой и при этом исполненным лукавства взглядом, она казалась царицей в своём дворце. Или, лучше сказать, волчицей в своём логове. В своей стае. Одним целым с ней и с обиталищем.

Все в её семье были разными: разные лица, фигуры, рост, цвет волос, кожи… Но было и то общее, что позволяло объединить их: глаза. Нет, не цвет, а форма. У всех глаза были длинные и широко посаженные. И яркие. И ещё — особая грация хищников.

В подавляющем большинстве обитатели особняка были очень любезны с дорогими гостями. Господин Данн и его жена оказались действительно гостеприимными хозяевами и старались всячески угодить возможным будущим родственникам. Их младшие дети — Джемиль и Суат также показывали себя с лучшей стороны. Но старший сын Самир… Они не понравились друг другу — сразу и бесповоротно. И Орхан прекрасно понял, в чем загвоздка: в том взгляде, который Самир бросил на Беллу и который та, не сводившая глаз с возлюбленного, не поймала. И не надо быть провидцем, чтобы сообразить: будут неприятности. Но это его ни капельки не пугало, скорее раззадоривало.

Белла была так мила в легком шелковом платье персикового цвета. Он только ещё увидел мельком вспыхнувшие золотом на солнце рыжие волосы и сразу ощутил, как тело внезапно заболело, заныло и запылало жаром от страсти, охватившей его с ужасающей, сбивающей с толку силой. Раньше ни одна женщина не вызывала такой бури чувств и желаний. Орхану пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы унять дрожь и смятение.

Какую бы цену не назначил за нее дядюшка, запрошенное вознаграждение за то, чтобы закрепить за собой право безраздельного обладания любимой, не казалось несоразмерным, хотя дед только сокрушенно крякал. В конце концов, это всего лишь деньги.

На губах у неё застыла улыбка, не исчезавшая весь вечер, но глаза говорили: «Правила приличия соблюдаются, как и положено. И всё идёт, как надо. Но мы-то ведь знаем, что́ между нами, не так ли?».

О, эта неторопливая грация хищников, хозяев своего логова, куда по незнанию забрел глупый маленький зверёк! С одной стороны, Орхан опасался, что они ненароком выдадут тайну своего происхождения. С другой, и у него иногда появлялась мысль, приносившая с собой знобкий холодок: «Понимаешь ли ты, в какую петлю суешь голову?».

— …папа обожает травить анекдоты об ирландцах, — усмехнулся Джемиль, отправив в рот кусочек еды со своей тарелки. — Смешно сказать: я наполовину ирландец, но ничего не отзывается в душе при звуках гэльского языка.

— Это оттого что ты никогда не видел, как солнце садится меж холмов нашего острова, — Белла со всё той же неподвижной улыбкой поглядела на него из-под полуопущенных ресниц, и резкий озноб ревности опалил сидевшего напротив неё Орхана. — Не гулял по дубовым рощам в утреннем тумане. Не слушал стук дождя по крыше. Не видел пасущихся всюду овечек…

— Неужто они всё ещё пасутся? — с ноткой недоверия поинтересовался дядюшка.

— Да. И неизменно приводят туристов в восхищение. По-моему, их пора сделать официальным национальным символом. Овечек, я имею в виду. Хотя туристов тоже можно… А ещё у нас каждый день идёт дождь! — Белла мечтательно закатила глаза, отпивая сок из своего стакана. — Какой ирландец не любит дождь! Таких вы никогда не встретите!

Орхан, недели три назад побывавший в Ирландии с предельно кратким визитом и толком ничего не видевший, был в этом плане всё же в лучшем положении, нежели остальные сотрапезники.

— Да уж. Любой разговор ирландцы начинают с обсуждения погоды. И поскольку чаще всего идёт дождь, то о дожде мы и говорим. В нашем языке больше пятидесяти слов, которыми можно описать дождь, и это не что-нибудь там банальное… — подхватил Мелвин.

Орхан слушал в полуха. Присутствие Беллы смущало его сильнее, чем раньше, когда у него не было чувств к ней. Тогда они не знали друг друга. Впрочем, и теперь почти не знают, кроме того что решили связать свои пути в один и что доверяют друг другу настолько, чтобы повернуться спиной и быть уверенными, что тыл под защитой.

После ужина их ненадолго оставили в покое. В большой общей гостиной нашлось место всем. Старшие говорили о том о сем, младшие тоже, как оказалось, нашли общий язык.

— Ирландский священник в Белфасте читает проповедь, направленную против пьянства: «Дети мои, пьянство — это ужасно… Виски заставляет нас терять разум… мы ссоримся с британцем и стреляем в него… и промахиваемся…».

Орхан даже оглянулся, услышав неожиданно смех своего деда — громкий и совершенно искренний.

— А вот ещё…

Они с Беллой отошли к большому окну и стали друг против друга, прислонившись к стенкам оконной ниши.

— Прости, мне понадобилось много времени, чтобы понять себя, — Орхан улыбнулся, качая головой и чувствуя смущение и радость оттого, что наконец снова может сказать лично ей несколько слов и услышать что-то в ответ, не прибегая к помощи посредников. Раньше всё было намного проще.

Белла улыбнулась глазами и губами.

— Незрелые решения никогда не приносят добра. Тем более в таком важном деле.

Они долго смотрели друг на друга, и взгляды говорили больше, чем губы. Она увидела в его глазах то, чего не замечала раньше, — удивление, смятение и любовь. А он — её доверие, тепло и согласие ждать, сколько потребуется.

Зрительный контакт воспринимался ничуть не менее осязаемым, чем пожатие рук или объятие. Глазами порой можно сказать много больше, а слова часто бывают бессильны.

— Я так много хотела сказать тебе, — наконец произнесла Белла, — говорить с тобой о чём угодно, о тысячах вещей…

— Да, — согласился Орхан. — Мы многое должны узнать друг о друге. Например…

— Например… Ты ведь осознаёшь, что наши дети будут оборотнями, как их мать? Волчий ген очень силён и всегда подавляет людской. Так что однозначно они все будут волками.

— Они и должны быть похожи на свою мать. Не думаю, что здесь есть о чем жалеть.

Они немного помолчали, греясь взаимным теплом и безмолвной лаской. Оба думали о том, как это непривычно, странно и хорошо, что можно говорить о себе, о них двоих, о будущем, строить планы, создавать новую общую жизнь. Не бегать с воплями, размахивая оружием и отбиваясь от орды неупокоенных, по объятому магическим пламенем Сокрытому городу в поисках вещей со сверхъестественными свойствами, где каждый миг мог стать последним. Покой этого момента казался нереальным.

— Твоя сестра очень милая, — наконец сказала Белла. — И брат тоже. А где ваши родители?

— Их давно нет, — коротко ответил Орхан. — А где твои мать и отец?

— Папа умер много лет назад. А с мамой я давно не виделась. Но мы часто звонили друг другу. До того как нас отправили сюда.

— Жаль, что она не узнает.

— Да… Думаю, она бы тебе понравилась, — Белла заулыбалась при воспоминании о матери. — Она очень мудрая женщина. Рыжие волосы и зелёные глаза у меня от неё…

Они помолчали ещё немного. А потом…

— Орхан… Ты должен знать ещё одну важную вещь: я раньше была замужем.

Это признание Беллы было настолько неожиданным, что Орхан растерялся. Мелвин ни словом не упомянул об этом, очевидно, предоставив племяннице самой обьясняться с будущим супругом, а может, и сам не знал.

— Это было очень давно. Мой муж погиб через два года после свадьбы. Он был героем, отдавшим жизнь за свой народ. Я оплакала его, относила траур и с тех пор зареклась подпускать к себе кого-то. Невыносимо больно терять любимых.

Орхан кивнул, давая понять, что принял её слова к сведению. На большее сейчас он не был способен. Не то чтобы эта неожиданная информация как-то повлияла на его чувства к Белле или на намерение жениться на ней, но чувствовал он себя подавленно. И улыбаться против воли уже не выходило.

Конечно, это понятно: Белла красива, это видно всем. Наверняка, было много желающих взять её в жены. И она выбрала одного. Без сомнения, самого лучшего. Что, если этот человек (или волк) до сих пор самый лучший в её глазах? Что, если она до сих пор любит его?

— Не сердись на меня, — мягко попросила Белла. — Это всё было задолго до того, как я встретила и полюбила тебя.

— Я не сержусь, — сказал он чистую правду. — Нас создаёт наше прошлое.

Закончить разговор они не успели, потому что старшие родственники с обеих сторон приготовились назначить дату помолвки и свадьбы, и Орхан, которого это касалось напрямую, присоединился к ним. Обсуждение не отняло много времени. Помолвку и обручение решили провести через неделю — времени на подготовку вполне достаточно. А свадьбу, гораздо более серьёзное событие, сговорились устроить через три месяца.

— Куда спешить! — понимающе переглядываясь с Мелвином, усмехнулся Махмуд-бей. — Три месяца — такой короткий срок! А что, если невеста не согласится?

Орхан прикинул про себя, что сказала бы Белла об этом. О, в ней живёт то же нетерпение, что и в нём. Его можно скрыть ото всех, но не друг от друга. И разве это не естественное желание всех влюблённых — соединиться как муж и жена возможно раньше?

— Думаю, нам хватит времени всё устроить.

— Что же… Да поможет нам Аллах в этом угодно Ему деле, — заулыбался дед, подытоживая беседу.

За этот вечер Махмуд-бей вполне расположился к Белле. Она была неизменно приветлива, вежлива и внимательна, как и полагается порядочной женщине, вела себя скромно и почтительно. А что одета не так и накрашена… Ну, что с того? Иностранка ведь. Ничего, замуж выйдет и станет такой же, как все местные. Главное, что она из хорошей семьи и что эту семью он, господин Махмуд, знает давно-давно.

Однако, когда приготовились объявить эти радостные новости другим членам семей, обнаружилось, что в сборе не все. Белла куда-то вышла, и сыновья мистера Данна тоже отсутствуют. Суат, прервав какой-то увлекательный разговор с Наварой, отправилась искать пропавших родичей, а остальные развлекали друг друга в ожидании отсутствующих приятной беседой.

Орхан остановился в дверях общей гостиной, залюбовавшись фонтаном и бассейном во внутреннем дворике, и неожиданно для себя стал свидетелем странной и неприятной сцены, снова уничтожившей вернувшееся было довольное расположение духа.

Белла, цокая каблуками, пересекала внутренний дворик в направлении общей гостиной, когда услышала позади себя оклик Самира. За ним следовал слегка недоумевающий Джемиль.

Всё случилось очень быстро. Одной рукой Самир обхватил кузину за талию, другой за шею и, наклонившись, впился в её губы поцелуем. Это было вопиющим нарушением семейного этикета и поступком, до крайности неприличным и неуважительным.

Орхан почувствовал, как кровь бурлящим потоком бросилась в голову. Джемиль, явно не ожидавший такого от брата, попытался помешать ему.

— Самир! Так нельзя!

Впрочем, и Белла от этакого знака внимания не расклеилась.

— Что ты делаешь? — вперив не него злой взгляд исподлобья, спросила она чуть не по слогам. Таким голосом можно дробить камни.

— Ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня. Или Джемиля. Ясно?

— Это ещё почему?

— Ты наша. И останешься с нами. В стае, — голос Самира был не менее тверд. — А если вздумаешь решить по-своему, любой намёк на то, что сейчас произошло между нами, сделает тебя падшей женщиной в глазах общества.

— Самир, прекрати! — запротестовал младший брат.

— Да ну? Смотрю, ты даром времени не теряешь.

— Я не шучу, сестрица. Решай. Или ты сама откажешь Орхану, или я сейчас пойду и расскажу ему об этом. Вряд ли ему понравится, что к тебе прикасался другой мужчина.

Наверное, он ожидал, что Белла ударится в слёзы, кинется в ноги, умоляя не губить её, не лишать возможности выйти замуж по любви… На что бы там он ни рассчитывал, Белла сделала совсем другое: она рассмеялась ему в лицо — с издевкой и чуть заметной горечью. И, глядя прямо в глаза старшему кузену, не спеша проговорила:

— Да, ты можешь так сделать! Ты можешь рассорить меня с Орханом. Только тебе лично это ничем не поможет.

— Думаешь?

— Ага. Видишь ли, я — не ваши несчастные, забитые египтянки, которым от вас некуда деваться. Молва для меня абсолютно ничего не значит. Если оговоришь меня перед Орханом и испортишь нам отношения — я просто уеду отсюда. А за пределами этой страны, к твоему сведению, лежит мир свободных людей, для которых поцелуй — это просто поцелуй, а вовсе не интимная связь, — Белла так спокойно и чётко говорила всё это, что каждое слово казалось ударом хлыста. — Хочешь сделать такую гадость — вперёд! Я ждала Орхана десять лет. Подожду и ещё, пока он поймёт, кто ему важнее, — я или мнение тех, кого не спрашивали.

— Не поймёт. Он не поверит ни единому твоему слову, особенно после того что я скажу ему.

Орхан в несколько шагов пересёк расстояние до них и, резким быстрым движением задвинув Беллу себе за спину, стал прямо перед Самиром. Джемиля он в расчёт не брал — переминающийся с ноги на ногу парень совсем не выглядел уверенным, сразу было ясно, кто зачинщик.

— Сомневаюсь, — коротко ответил сотник.

Они с Самиром были почти одинакового роста и схожего сложения, и всё-таки Орхан был выше и крепче. Но молодой волк ещё не успел заматереть, только гонору было много. Пока что. И коли уж он сам напрашивался на урок, Орхан был готов его преподать.

Белла не была напугана. Но в какой-то момент он ощутил, как она лбом уткнулась в его спину. Как будто искала защиты у него. Во всяком случае, кожей почувствовал её дыхание. Потом она стала рядом, внимательно оглядывая нос к носу замеревших в настороженной боевой стойке соперников.

— Белла сказала, что ты не первый её мужчина?

— С каких это пор замужество предосудительно?

— Ни с каких. Но она моя́ пара. Я — её мужчина.

Орхан насмешливо изогнул бровь и демонстративно огляделся.

— Не вижу здесь мужчину. Только дерзкого щенка.

— Кажется, кому-то неясно?

— Вот именно.

— Самир, — одернул брата Джемиль. — Не груби. Ты нарушаешь закон гостеприимства. Папа будет недоволен.

Однако тот и ухом не повёл.

— Это в обычаях волков — драться за приглянувшуюся самку.

— Когда и где?

Мужчины не сводили друг с друга глаз, и их мрачные улыбки не предвещали ничего хорошего.

— Что тут происходит? — во дворике появился глава семейства, видимо, нюхом почуявший неприятности.

— Там, за городом, — Самир махнул рукой в сторону пирамид. — Завтра в полночь.

И, дождавшись кивка соперника, Самир вышел.

— Волчий гон в сентябре, — покачала головой Белла. — Ну и ну!

Узнав о выходке своего первенца, дядя пришёл в негодование. С одной стороны, он, конечно, знал о намерениях старшего сына. С другой, — его поразила неучтивость, с какой Самир отнесся и к кузине, и к её избраннику. Мелвин самым серьёзным образом извинился перед гостем. Джемиль тоже был подавлен происшедшим.

— Сестрица Белла, — он примиряюще поднял ладони. — Я, конечно, готов жениться на тебе, но не против твоей воли. Я не узнаю своего брата в эти дни. Как будто он растерял всё своё благоразумие и воспитание.

— Белла, может быть, ты знаешь, что случилось с Самиром? — Мелвин пристально поглядел в глаза племяннице.

— Не больше твоего, дядя. Я только слышала ваш вчерашний разговор, а сегодня вот так — без предисловий — схватил, поцеловал и пригрозил скомпрометировать меня перед Орханом.

Орхан, внимательно слушавший разговор, кивнул.

— Всё так. Это произошло на моих глазах. Вины Беллы не было.

Мелвин помолчал, собираясь с мыслями. Белла в смущении хотела что-то сказать Орхану, как-то смягчить неловкость ситуации, но он сделал предостерегающий жест, давая понять, что ей не за что извиняться.

Наконец Мелвин, видимо, собрав мысли воедино, произнёс:

— Я ещё раз прошу простить безобразную выходку моего сына, Орхан-бей. Оправдать её мне нечем, разве что тем, что, похоже, Белла сразу понравилась ему, а любовь не признаёт никаких правил. Впрочем, это тоже не извиняет его.

— Вы не должны извиняться за вашего сына, Мелвин-бей. Белла прекрасна и вполне могла вызвать сильные чувства в этом мужчине, и не имея таких намерений. Но он хочет поединка, и я не отступлю. Возможно, это единственный выход. Пусть Аллах рассудит наш спор.

Мелвин кивнул, признавая правоту будущего родственника.

— Насколько я понимаю, ваша семья не знает… ммммм… кто мы.

— Не думаю, что им следует об этом знать.

— Тогда, полагаю, сообщать им о происшедшем тоже ни к чему, не так ли? Давайте вернёмся к остальным, пока нас не хватились.

Даты были оглашены. Встреча завершилась.