Хорошая мать: 1988 год (джен)

На поляне недалеко от леса, в окружении высоких деревьев, стоял Бэйзлард. Его костюм, явно не подходивший для его возраста, напоминал скорее наряд рок-музыканта: чёрная кожаная куртка с заклёпками, рваные джинсы и в комплекте с акустической гитарой за плечами. Он казался одновременно неуместным и уверенным, как человек, который давно принял решение жить в другом мире, отличном от того, в котором живут все остальные.

Рядом с ним стоял Марк. В серых брюках и жилете, с белой рубашкой, распахнутой на груди, он выглядел скорее утончённо, чем серьёзно. В его руках был парабеллум, оружие, которое теперь казалось частью его повседневной жизни, но в этот момент, без пенсне и с немного обеспокоенным выражением на лице, он выглядел всё же растерянным. Его взгляд был направлен куда-то в пустоту, пытаясь сосредоточиться на том, что было перед ним, но мысли продолжали улетать в сторону.

Бэйзлард спокойно посматривал на него, слегка наклонив голову, как будто выжидая. Он не говорил ни слова, просто стоял, а его гитара с металлическими струнными перегибами слегка покачивалась на плече. Ветер тихо шелестел листьями деревьев, создавая странный контраст с этим напряжённым моментом, который, казалось, висел в воздухе.

— Ну что, — наконец нарушил тишину Бэйзлард, слегка подёрнув гитару на плече. — Ты готов?

Марк вздохнул, взглянув на парабеллум, потом на старика, и покачал головой, как будто осознавая, что тот вопрос всё равно не даст ему покоя.

— Я готов. Но вопрос в том, готов ли ты? Староват ты малость, чтобы кроссы нарезать, — на этих словах он улыбнулся.

— Это мы ещё выясним, — усмехнулся Бэйзлард, прищурив глаза.

Марк посмотрел в сторону, в которую вглядывался старик, но не увидел ничего, кроме скрывающихся в тени деревьев. Вдруг, как из ниоткуда, раздался голос. Длинноволосая брюнетка, сидящая на высоком дереве, в ярком жёлтом платье без рукавов, свесив голову вниз, крикнула:

— Ребята! Едут!

Марк и Бэйзлард сразу же обернулись. На дороге, далеко, но уже достаточно близко, показалась старенькая чёрная машина — седан, словно вырванный из карикатуры на автомобили, на которых катались важные чиновники того времени. Машина двигалась неторопливо, как будто не спешила, а сама её форма и слегка потрёпанный вид как бы подчёркивали, что она принадлежит не столь важным людям, как казалось бы.

Марк и Бэйзлард, не говоря ни слова, поспешили к дороге и остановились у низенькой ограды, приготовившись.

— Ну вот, — проговорил Бэйзлард, внимательно следя за машиной. — Готовься, сейчас будем экспроприировать экспроприаторов.

Марк усмехнулся, ловко подставляя сарказм:

— Все, кроме меня, учёные... — и, слегка подумав, вдруг продолжил залихватским тоном: — Давай-ка лучше сформулируем этот момент как удар по демократии! — последнее слово он произнёс с заметным смаком.

Старик ответил коротким, но уверенным тоном, в котором слышался охотничий азарт:

— Сейчас ударим!

Без лишних слов Бэйзлард перелез через ограду, и Марк, не теряя времени, молниеносно взобрался на дерево, скрываясь в его тени, и внимательно следил оттуда за происходящим. Старик, тем временем, будто не замечая своего возраста, выбежал прямо на середину дороги. Он в мгновение ока достал свою гитару с металлическими струнами и, совершенно не стесняясь, стал играть яростную, почти бешеную мелодию. Струны звенели в воздухе, отражая какой-то безумный азарт, которым он был наполнен. Ветер играл его длинными седыми усами, а его глаза сверкали с каким-то странным, почти зловещим огнём.

Водитель машины, подкатившей к их позиции, с трудом скрываемым смехом выкрикнул:

— Вон с дороги, паяц!

Он продолжал двигаться, не снижая скорости, не обращая внимания на старика, словно привыкший к подобным эксцентричным выходкам. Но в этот момент Марк, воспользовавшись моментом, спрыгнул с дерева, не делая лишнего шума, и метнулся к машине. Он увидел, что окно пассажирского сиденья было не только открытым, но как будто специально подготовленным для этого. Без промедления, Марк, скользнув по кузову, перешёл к нему и начал перелезать внутрь.

Машина продолжала двигаться, водитель даже не пытался остановиться. Казалось, он и не замечал вторжения. Но на пассажирском сиденье сидел тот самый лысый мужчина с козлиной бородкой, тот, кто был с Бэйзлардом на встрече. Его лицо в этот момент не выражало удивления — скорее, оно было в предвкушении, как если бы он знал, что что-то такое должно было случиться.

Марк, стиснув зубы, принялся сражаться с ним. Борьба была напряжённой, как в каком-то кошмарном сне. Лысый мужчина, несмотря на свою внешность, оказался ловким и сильным. Марк, инстинктивно ища способы взять верх, перекрещивал руки с его, чувствуя, как его тело напрягается от каждого рывка и попытки захватить контроль.

Несмотря на все усилия, вскоре он начал чувствовать, как силы его постепенно покидают. Лысый с бородкой оказался куда более умелым в борьбе, чем он мог ожидать. Когда он схватил Марка за шею и прижал его к сиденью, тот почувствовал холод металлического предмета — прежде чем успел понять, что произошло, лысый сунул ему в рот странный розовый кляп. С нескрываемым сарказмом, который Марк не мог не заметить, мужчина тихо произнёс:

— Прости, дурень.

И, с ухмылкой, открыв дверцу машины, подталкивал Марка наружу. От неожиданности и силы толчка, Марк вылетел из машины, приземлившись на мягкую траву. Он не сразу смог понять, что происходит, настолько внезапно и резко его выбросили. На какое-то мгновение он лежал, ошеломлённый, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Но тут же, с яростью в глазах, он вскочил, и, выплюнув кляп, который оказался вовсе не таким смешным, как он мог бы себе представить, обрушил на воздух негодующий взгляд.

Его лицо было как у обиженного ребёнка, который только что потерял игрушку. Он ещё не мог поверить, как всё произошло так быстро и так бесцеремонно. В груди закипала злость и унижение, но Марк не мог позволить себе терять лицо, даже если весь этот абсурдный момент был против него.

Водитель, усмехнувшись и понимая, что Марк был явно в состоянии растерянности, резко остановил машину. Он высунул голову из окна, оглядывая Марка с явным интересом, как будто всё это было частью какого-то странного спектакля.

Марк, стоя в траве и ощупывая своё смущённое лицо, произнёс, стараясь вложить в голос обиду и возмущение юного, но сильно потрёпанного опытом человека (хотя ему было уже далеко за сорок):

— Что за маскарад? Я вам что, мальчишка маленький? — произнёс он, при этом с лёгкой интонацией, как будто был огорчён всем происходящим.

Это была та самая театральная обида, когда человеку не просто обидно, а он чувствует, что все смотрят на него, как на смешного и жалкого. Повернувшись, Марк начал уходить от машины, решив не отвечать на этот абсурдный выпад, надеясь, что всё это сейчас закончится. Он шагал уверенно, будто ещё на минуту решив оставить всех за своей спиной.

Но тут же лысый с бородкой выскочил из машины и, смеясь, как сумасшедший, догнал его. Его смех был какой-то заразительный, и в нём было не столько веселья, сколько безумия и нескрываемой издевки:

— Ну стой, ну стой, дурачок! — кричал он, словно между приступами смеха забывая, что он всего лишь стоял на несколько шагов позади, а теперь буквально прыгал, пытаясь поймать Марка.

Марк, изо всех сил стараясь не замечать эту сцену, всё-таки бросил взгляд через плечо, и только тут поняв, как нелепо он выглядит. Он двигался с выражением лица, которое мог бы принять капризный ребёнок, решивший, что взрослые не заслуживают его внимания. На ходу, не останавливаясь, он бросил через плечо:

— Парабеллум мне подсунули без патронов! — сказал он, поддавшись обиде, как бы наивно и обиженно. Тут же, не дождавшись ответа, резко отвернулся и продолжил идти в сторону, оставляя своего преследователя позади.

Лысый с бородкой, не ожидавший такого поворота, забежал вперёд и, блокируя его путь, произнёс уже более спокойным тоном:

— Не обижайся, ты хорошо всё разработал, — сказал он, немного снизив тон, чтобы сгладить ситуацию. — Ну а насчёт пистолета... У нас есть другой, в нём точно есть патроны.

Марк, не успев даже осознать, что его собеседник подошёл так близко, резко сменил направление. Его шаги стали быстрее, и с какой-то отчуждённостью, почти вызывающей, он крикнул:

— Не нужен мне ваш пистолет! — произнёс он с таким вызовом, что даже лысый с бородкой на мгновение остановился, раздумывая, стоит ли продолжать свою игру.

Марк уже решил, что никакие уговоры не смогут вернуть его в этот абсурдный мир, когда вдруг услышал знакомый голос Бэйзларда, который, несмотря на свой возраст и свою странную манеру одежды, оказался рядом с ним. Старик с акцентом учителя произнёс:

— Ну кто так с дерева на крышу машины падает? Ты что, с ума сошел? Разбиться ведь можно, — сказал он, излучая такой тон, как если бы был наставником, который указывает на ошибки незадачливого ученика.

Марк, не остановив шагов, проигнорировал его замечания и с привычным высокомерием бросил взгляд через плечо на лысого с бородкой, который всё ещё стоял у машины.

— Я бы лучше тебя разбил, — произнёс он с нажимом, словно говоря это не для того, чтобы что-то доказать, а просто чтобы ответить на вызов.

Лысый с бородкой тут же улыбнулся и, крутя пальцем у виска, с издёвкой произнёс:

— Малохольный! — его смех был искренним, но скорее злорадным, чем добродушным.

Марк, с раздражением и обиженно указывая рукой в сторону машины, от которой они уже отошли на несколько шагов, бросил:

— Да, я бы вас обоих разбил! Причём ещё до того, как слез с крыши этой вашей машины в салон!

Лысый с бородкой на мгновение замолчал, а затем, с каким-то странным тоном — смесью уверенности и насмешки, — ответил:

— Оттуда, с крыши машины, ты бы меня не одолел.

Марк при этих словах резко повернулся и сдержал улыбку. Он не знал, что больше его злило — то, что лысый с бородкой не думал о его возможностях, или тот факт, что старик, похоже, уже сдался перед этим наглым вызовом.

Марк, театрально положив руку на сердце и наклонившись к лысому с бородкой, произнёс с полной серьёзностью и сердечным тоном:

— Тебя, да-да, тебя я бы одолел на любом расстоянии!

Лысый с бородкой, не сдержав улыбки, задал с изрядной долей насмешки:

— А как, по телеуправлению что ли?

Но Марк, пропустив эту шутку, не обратил на неё никакого внимания. Он просто продолжил смотреть на него с выражением полного уверения в своих силах, будто ничего не слышал, и даже не заметил, как старик в этот момент рассмеялся, наблюдая за этим театральным моментом. Тут к ним подошёл шофёр, всё ещё с едва сдерживаемой улыбкой, и Марк, решив, что ситуация требует действий, обернулся к нему и, с выражением, которое явно не сулило ничего хорошего, сказал:

— Заряди мой парабеллум, да не холостыми, а боевыми!

Шофёр, кивнув, сдержанно принял пистолет из рук Марка. Он взглянул на оружие, будто оценив его, и с лёгким флером уважения в глазах принялся заряжать. Марк, с недовольным видом, наблюдал за этим процессом, его взгляд был сосредоточен, но не напряжён, скорее, словно он знал, что дальнейшие шаги теперь будут решающими.

Затем все четверо — Марк, Бэйзлард, лысый с бородкой и шофёр — пошли в сторону опушки леса, подальше от дороги, где их уже не было видно с главной трассы. Шаги были размеренными, но каждый из них двигался, как будто готовясь к чему-то большему. Бэйзлард, с его гитарой на спине, шёл с уверенным видом, как старик, который давно привык быть в центре событий, хотя его движения оставались лёгкими и грациозными. Лысый с бородкой не отставал, его шаги были быстрыми, почти энергичными, и он не скрывал своей беззаботной улыбки, словно вся эта ситуация была для него просто очередной игрой.

Шофёр шёл немного впереди, держа пистолет в руке, и было видно, что он отнюдь не новичок в таких делах, его шаги были уверенными, но при этом сдержанными, что говорило о его готовности к любому повороту событий.

Марк же двигался сзади, чувствуя, как его взгляд скользит по земле, сосредоточенный и настороженный. Он держался позади всех, словно размышляя о том, что будет дальше, и, возможно, пытаясь понять, насколько он ещё контролирует ситуацию. Его взгляд был хмурым, он иногда поднимал его, обводя группу взглядом, но не произносил ни слова, лишь тихо шёл, не спеша.

Вскоре лысый с бородкой остановился у дерева, его шаги стали медленными и уверенными, как у человека, который привык к своей роли. С лёгким движением руки он достал из-за спины высокий цилиндр, который, казалось, материализовался из ниоткуда. С привычной грацией он надел его на свою лысую голову, и, одетый в этот странный аксессуар, сразу же принял позу, будто ожидая аплодисментов. Он скрестил руки на груди, и его взгляд стал чуть более высокомерным, как у циркового артиста, который знает, что зрители уже в восторге.

Бэйзлард, не произнося ни слова, с лёгкой усмешкой встал рядом и, будто по сигналу, поднял руку. В его ладони оказалось красное яблоко, которое он ловко поставил на вершину цилиндра лысого с бородкой. Яблоко выглядело ярким и сочным, контрастируя с чёрным цилиндром, и вся эта сцена словно приобрела какой-то театральный оттенок. Бэйзлард, стоя рядом, выглядел не менее уверенно, но его взгляд был сосредоточенным, словно он ожидал чего-то ещё, что должно было произойти в этой странной ситуации.

Марк стоял чуть в стороне, держась на расстоянии от всех, с пистолетом в руках, который он с подозрительной уверенностью направил на яблоко, стоящее на вершине цилиндра. Он прищурился и сказал, не отрывая взгляда от цели:

— Даже без пенсне и без всякой магии я попадаю в десятку!

Лысый с бородкой, едва сдерживая улыбку, повернулся к нему, продолжая беззаботно крутить цилиндр в руках:

— Аха-ха-ха, врёшь! Ты не видишь ни черта без своего пенсне, как тебе вообще попасть в яблоко?

Марк слегка прищурился ещё сильнее, откинул плечо, будто готовясь к решающему выстрелу.

— Нет, святой истинный крест, — ответил он уверенно, — я не вру, и докажу тебе это!

Лысый с бородкой, казалось, только и ждал этого. Он взял яблоко с цилиндра и, с ухмылкой на лице, начал его неспешно есть, продолжая смотреть на Марка. Его взгляд был почти издевательским, но в то же время спокойным и уверенным.

— Ну, раз ты так уверен, — сказал он с язвительной усмешкой, не прекращая жевать вкусное яблоко, — то зачем тогда спорить?

Марк стоял, всецело поглощённый моментом, но ощущая странную пустоту, когда цель вдруг исчезла. Он опустил парабеллум, чувствуя себя как ребёнок, лишённый долгожданной игрушки. Его лицо слегка помрачнело, но он не мог не почувствовать, как смущение начинало одолевать его.

Бэйзлард, стоящий рядом, наблюдал за этим с лёгкой ироничной улыбкой, но не вмешивался. В этот момент вся его уверенность начала выглядеть ненадёжно, как некий необдуманный порыв.

Марк, спрятав пистолет за пояс, медленно подошёл к остальным, ощущая, как глухо бьётся сердце в груди. Он не знал, что почувствовать: раздражение или облегчение. В голове витала мысль о том, что всё это — лишь игра, но не успел он прийти к окончательному решению, как Бэйзлард, заметив его приближение, заговорил воодушевлённо.

— Знаешь, почему твоя вторая попытка обязательно удастся? — спросил старик, наклонив голову и внимательно следя за Марком, как будто он был его учеником.

Марк задумался, на мгновение потерявшись в собственных мыслях, но быстро вернулся в реальность.

— Почему? — произнёс он, всматриваясь в глаза Бэйзларда, совершенно серьёзно.

Старик ухмыльнулся и, сделав театральную паузу, ответил, будто это было откровение:

— Потому что её будут вершить умные, отчаянные, храбрые, а главное — молодые люди.

Марк приоткрыл рот, как будто только что услышал истину, которая ставила всё на свои места. Он стоял молча, переваривая услышанное, а в глазах его появилась искра, как если бы в них вдруг загорелся новый огонь.

— Молодые… — прошептал он, явно под впечатлением. — Это имеет значение, да?

Бэйзлард кивнул, но его взгляд был исполнен скрытого смысла, как будто он ждал, что Марк сам поймёт все нюансы. Марк, слегка приподняв брови и с лёгким сарказмом в голосе, обратился к Бэйзларду:

— А ты, дед, куда денешься? Или тоже на вторую попытку пойдёшь бок о бок с молодёжью? — его слова были полны поддёргивающей иронии, но под ними скрывалась искренняя заинтересованность.

Старик, не торопясь, посмотрел на лес, его глаза слегка затуманились, словно он снова был в своих воспоминаниях, в тех далеких днях, когда ему приходилось делать выбор. Затем он, словно из глубины души, повернулся к Марку, и его голос стал тоном наставника, отправляющего ученика в долгий путь.

— Я, как старший товарищ, тебя образую, — сказал он спокойно, но с какой-то невидимой тяжестью, как если бы слова эти произносил не раз. — Научу тебя не только ценить этого своего Гу.. Гур...

— Густава Малера, — подсказал Марк.

— Да, — продолжил старик, — не только Густаву Малеру поклоняться, но и Плеханова за человека считать. А Маркс... ну, про него я и не говорю. Тебе он точно не по зубам, пианист, — сказал он с некоторым презрением и тут же добавил: — Хоть вы с ним практичезки тёзки, с разницей в одну букву, но тебе, я уверен, любая буква его труда всё равно что китайская грамота!

Марк почувствовал, как слова старика заходят в душу, словно задевают те струны, которые он обычно бережно охранял в своей жизни. Он не сразу ответил, окидывая взглядом его лицо, искривлённое от жизни, но в котором угадывались черты большого опыта и глубоких знаний.

— Так ты мне тут целую программу предлагаешь? — усмехнулся он, пытаясь скрыть беспокойство, которое всё же прокралось в его голос. — А ты не боишься, что я всё это забуду? Или, что хуже, — не пойму?

Бэйзлард не ответил сразу, он снова посмотрел в сторону леса, будто взвешивая все слова перед тем, как дать ответ.

— Я думаю, ты поймёшь. Время — оно ведь не просто так проходит. Слишком много людей, как ты, прячутся за словами и титулами, думая, что этого достаточно. Но настоящая сила, она не в том, чтобы правильно играть на пианино, — его глаза сверкнули, как если бы он знал что-то, чего Марк ещё не понял, — а в том, чтобы понять, что за каждым произведением стоит идея, а за каждым человеком — его борьба.