Дурные зна́мения (джен)

Обязательно к прослушиванию во время первой половины этой главы. Прямо обязательно!Bad Omens — THE DEATH OF PEACE OF MIND

* * *

1958 год

Колокол зазвонил. Вечерняя служба окончена. Закатный солнечный луч слабо скользнул по мозаичным стенам, безмолвно пал ниц перед Господом и постдыдливо скрылся за красочным витражом.

Божий лик меня всегда успокаивал. Распятый евреями на кресте, прошедший через страшные адовы муки, Он всё равно остался всепрощающим Господом нашим и миловал каждого негодяя.

Он был лучше меня — тот разбойник по правую руку. Он каялся, он молился о милости Божьей, он искал вечной жизни с Христом.

Ну а я же хочу вечной смерти. Мы ведь с ним оба прокляты. Он был проклят с рождения, ну а я лишь по прихоти.

Я засиживалась каждый день допоздна. Молила Господа дать ещё самую малость терпения, крохотных сил, больше веры в Него, ведь каждый мой вздох служил лишь напоминанием о том, что я давно должна быть мертва. Мне ведь незачем жить. Даже боли во мне уже не осталось — одна лишь бездонная пустота. И в ней прячется тьма, настоящая тьма. Кто такой Люцифер по сравнению с ним? А может, сам он и есть Люцифер? Дьявол? Чудовище? Как мне жить с этим грузом внутри? Знать, что он меня осквернил? Моё тело и дух? Недостойная Господа, недостойная даже дышать. Недостойная сидеть на этой скамье и молить Бога очистить меня, даровать мне возможность уйти, разрешить мне самой выбирать.

Я сжала в ладони серебряный крестик.

Двадцать лет, долгих лет в каждом прохожем видеть его. В детях — ребёнка. Во взрослых — мужчину. Он всегда был таким, всегда был особенным, выше всех на земле, возомнил себя Богом. Я его даже как будто любила. Страшной любовью, уродливой и бездушной. Он всегда говорил, что мы связаны. А я ему словно бы верила. Раз за разом я пыталась принять его мрак, пыталась найти в себе силы терпеть, хотела его изменить. А на деле мне просто хотелось забыть, обмануть свою память, стереть нас навек.

Холод каменного пола пробрался под подошвы старых сапог.

— Мисс, служба давно окончена, может, вас проводить?

Я дёрнулась, как от хлыста. Сжала кисти в кулак, занервничала и оглянулась — всего лишь старый священник.

Я покачала головой, поднялась, поправила платье и плотнее запахнула драповое пальто.

— Мисс, вы в порядке? Вам нужна помощь?

Я снова отрицательно покачала головой и уставилась в пол. Если даже сам Господь не слышит мои молитвы, то как мне поможет обычный священник? Может, только если скинет меня вниз с колокольни.

Объясняться я не могла, потому быстро пошла к выходу, надеясь миновать близости с посторонним лицом.

Скрипнула дверь старой церкви, морозный воздух защипал нос, а я вздёрнула голову в тёмное небо.

«Господи, дай мне сил, дай мне капельку сил…»

Одинокая снежинка коснулась щеки, а я побрела по тропинке вперёд. Снег противно хрустел под ногами, а руки уже слишком замёрзли. Шаг, десять, сто или двести. Я как будто забылась. Унеслась в пустоту, не смотрела по сторонам и, возможно, поэтому не заметила движение за спиной.

— Молодым женщинам не стоит в ночи гулять по заброшенным паркам. Каких только нет на свете маньяков, тебе ли не знать.

Я резко остановилась и с болью сжала костяшки. Кровь в моих пальцах словно застыла, как застыла и я. Не только на этой снежной тропе. Нет. Я застыла тогда, в этой тёмной пещере. А потом я пыталась оттаять каждое лето и каждое лето только сильней застывала.

Снег опять захрустел от тяжёлых шагов. Зашуршало пальто. Я двинулась с места и ускорила шаг.

Но это ведь шанс, почему я боюсь? Возможно, Господь наконец-то услышал меня?

Но тело даже тогда меня вовсе не слушало. Всегда подчинялось, всегда возбуждалось… Я впилась ногтями в ладони, пытаясь причинить себе боль.

— Эмилия, что же ты молчишь? — тихо спросил мужчина, продолжая идти за мной по пятам. Хруст снега никак не заглушал его голос, он был как будто повсюду.

Повсюду.

Моё сердце бешено застучало. Страх разбавил собой пустоту. Я попробовала бежать, споткнулась, запуталась в юбках, упала, поднялась.

— Эми, мы связаны, помнишь? Я всегда знал, где ты.

Я схватилась за дряхлое дерево. Оцарапала руку. Обернулась и сразу прижалась к стволу.

Мне бежать было некуда. Мои губы безмолвно раскрылись, словно мне хотелось кричать. Но я давно уже не могла говорить.

Лунный свет очертил его силуэт и слабо заиграл на лице. Он как будто бы изменился. Стал совсем взрослым мужчиной. Кожа лица его износилась, потрескалась и словно воском куда-то стекла. Он не был похож на себя, но это «себя» тогда было красивой обёрткой, которую он просто удобно использовал. Но с возрастом обёртка эта порвалась, и его истинное лицо показалось наружу. Поэтому я даже не удивилась.

— Том… — почти беззвучно произнесла первое слово за последние двадцать лет.

Он улыбнулся. И даже красиво. Грубо прикоснулся к моей щеке. Подхватил подбородок и сжал его пальцами. Рукав его пальто приподнялся, и я невольно задержала дыхание — мой браслет, мой старый детский браслет из каких-то верёвок…

«Дай свой браслет! — приказал Том во мраке пещеры, после всего дёргая меня за руку. — Хочу его себе».

— Наш секрет на двоих, его никто никогда не узнает… — шепнул он и прижался лбом к моему лбу. Я опять затаила дыхание, чувствуя, как он придавил меня к дереву. — Ты сейчас мне нужна. Мы связаны, помнишь? Авада Кедавра.

* * *

2023 год

Пять минут до отправления поезда! Мы всегда опаздываем, постоянно опаздываем!

— Мам, ну быстрее! — возмущалась Евгения, оборачиваясь.

— Да иду я, иду!

Я катила противную старую тележку, доверху нагруженную школьной фигнёй. Ох, там и котлы, и учебники, куча юбок, рубашки, свитера, мантии, даже какие-то модные джинсы туда уместились; а ещё наушники, разные склянки, платья, кроссовки, какие-то сумочки и брелоки. Бог мой, мы словно скупили весь Лондон. А ещё в переноске сидел серый кот. Куда ж без котов? Вот и мы так подумали.

Знакомый алый паровоз недовольно гудел и вовсю испускал клубы дыма.

— Женя, рыбка, подожди! — я едва не въехала тележкой в какого-то высокого человека. — Простите, ради Бога!

— Что вы, не стоит, — безразлично бросил он и лениво отошёл в сторону. И его я тоже понимала. Возможно, чары действуют даже на вокзале. Наверное, никогда к этому не привыкну.

— Мам, я не успею, мам! Всё, пока! Я позвоню, ой напишу, приеду домой на каникулах, как-нибудь доберусь!

Она подбежала, чмокнула меня в щёку, а вещи из тележки взлетели и унеслись в неизвестном направлении. Ох, эта магия. Как всё удобно продумано. Никаких тебе проверочных лент, никакой очереди и толкучки.

Женя заскочила в вагон, и через пару минут паровоз тронулся с места. Дочь высунулась в окно и помахала мне.

— Боже, Женя, залезь обратно! — заорала я и побежала за паровозом. — Береги кота! Корми его нормальной едой! Не гуляй допоздна! Хорошо кушай!

Кошмар, я стала миссис Уизли!

Хотя наплевать.

— Я люблю тебя!

— И я тебя, мам!

Паровоз набрал скорость, и скоро Женька скрылась где-то вдали.

Родители потихоньку стали аппарировать прямо с платформы, ну а такие же магглы, как и я, тоже растерянно осматривались по сторонам.

— Ах, эти дети. Наши сокровища.

Я оглянулась на голос и увидела мужчину, в которого чуть не врезалась тележкой. Он величественно стоял боком, закинув руки за спину. Чёрная мантия развивалась за его спиной от лёгкого ветерка. Колыхались волнистые волосы. Статный мужчина, высокий, на вид лет тридцати пяти. Я даже как-то немного смутилась.

А потом он обернулся, и я резко отпрянула в сторону. Расплывшееся лицо, словно жуткая маска.

Он улыбнулся, на щеках заиграли ямочки, но улыбка эта была вся насквозь фальшивой, с пустыми глаза, я много раз видела такие у подзащитных.

Я быстро окинула взглядом платформу — там и здесь стояли несколько человек. Остальные давно уже разбежались. Я осторожно сделала шаг назад.

— За детьми нужен глаз да глаз, кто знает, что может случиться, вы согласны со мной? — спросил он и немного склонил голову набок.

У меня какой-то комок встал посреди горла. Я сделала ещё шаг назад.

— Ну что вы боитесь? — ласково сказал он, не меняясь в лице. — Я просто учитель. Учитель по защите от тёмных искусств. Выход с вокзала для магглов прямо и налево, — небрежно указал он рукой.

И вдруг резко взмыл вверх безо всякой метлы.

— Женя…

Я побежала прямо, свернула налево, наткнулась на табличку «выход для магглов». Достала смартфон, нажала на кнопку быстрого доступа. Гудок. Ещё гудок.

— Алло…

— Алло, Женя!

— Алло, мам, тут не слышно! Пиши в телегу.

Что-то зашипело, и связь резко оборвалась.

«Женя!»«В Хогсмиде не выходи и просто поезжай на поезде назад!»

Но сообщения так и остались непрочитанными. А ведь в Хогвартсе уже техника не работает. Может быть, в поезде тоже?..

Холодок пробежал по спине, подмышки мигом вспотели, и я плюхнулась на какую-то лавочку.

— Ну не могло же это в самом деле случиться! — закричала я. — Не могло!

Но я ведь чувствовала, что что-то не так, доверяла своей интуиции, но всё равно отправила туда собственного ребёнка. Мечта детства затмила мне мозг, сделала из хорошего адвоката какую-то старую дуру!

Но надо признать его гениальность. Он всё до деталей продумал, обвёл всех вокруг пальца, оказался настоящим слизеринцем. Старый свихнувшийся дед просто качественно всеми сманипулировал. Не таким уж он оказался свихнувшимся.

Но не будет же он убивать детей в стенах школы сейчас? Ему ведь нужно время? Нужно всё подготовить? Что он собирается делать? А вдруг он уже подготовил? Сколько он уже в школе? Год? Пять лет? Десять? Чёрт! Срочно нужно попасть в Министерство и забрать из школы ребёнка! А вдруг мне никто не поверит? Да наплевать, главное — просто забрать! Женя… Прости меня, Женя! Мне стало действительно дурно.

— Мисс, вам плохо? Хотите воды? День сегодня тяжёлый, да и в мире случается всякое, никогда не угадаешь, что уготовано нам сегодня.

Я дёрнулась, опять испугавшись, но это оказался всего лишь дедуля. Он был одет нелепо и старомодно, но это типично для стариков: какой-то фиолетовый потёртый пиджак, рубашка в горошек, оранжевый галстук.

— Это как с конфетами «Берти Боттс»: однажды мне даже попалась со вкусом ушной серы.

Он вдруг лукаво подмигнул и медленно растворился у меня на глазах.

— Да не может этого быть… — прошептала я и сразу вскочила. Огляделась по сторонам. Сердце забилось сильнее. На мгновение я почувствовала надежду, а потом и слезинку где-то в уголке глаза.

Ах, ты ж старый негодник-манипулятор! Ну каков! Ну каков!