Рождённый под странной луной (джен)

Незаметно для Аддамсов пролетело целых десять лет. За эти годы в поместье Аддамсов мало что изменилось, казалось что дом, как и его обитатели, застыл во времени. Однако совсем без изменений не обошлось: в тринадцать лет Вэнсдей поступила в академию «Невермор», где когда-то училась и Мортиша, а через год и Пагсли уехал учиться в академию Даркмор для джентльменов — альма-матер Гомеса.

В доме стало слишком тихо. И Мортиша часто (чаще обычного) вздыхала, скрещивая руки на груди, Гомес, заслышав её вздохи, приходил в восторг (порой его приводили в восторг любые действия его супруги) и пытался грустить вместе с ней, но надолго его не хватало — его обычный энтузиазм и энергичность мешали ему. Он вскакивал и принимался фехтовать или метать короткие кинжалы, а Мортиша лишь снисходительно улыбалась, глядя на него с любовью в глазах.

Гаррет так привык, что сестра и брат постоянно рядом, что первое время растерянно бродил по поместью, не зная, чем занять себя в свободное время. Это заметила Бабуля — и количество уроков с ней резко увеличилось.

Бабуля учила Гаррета не только варить зельям, но и знакомила его с основами тёмной магии, некромантии, а также искусством общения с духами. Она объясняла, что магия — это не просто слова и движения, а глубокое понимание природы вещей и умение обращаться к силам, которые скрыты за пределами видимого мира.

— Гаррет, — проговорила она однажды, внимательно глядя на него, — магия — это дар, но только для тех, кто умеет её уважать и понимать. У Аддамсов к этому талант. Мы не боимся того, что другие считают запретным, но и не злоупотребляем этим, ведь каждый союз с потусторонним миром требует платы.

Гаррет кивнул, внимательно слушая, а рядом, на краю стола, неподвижно сидел Мрак.

Котёнок, поднятый Гарретом в раннем детстве, как и говорила Бабуля, стал его фамильяром и повсюду следовал за своим хозяином. Мрак нисколько не подрос — так и оставшись худощавым и небольшим, но от заботы мальчика его чёрная шерсть ухоженно блестела, и не думая вылезать, а когти почернели и заострились.

— Мы, Аддамсы, почти лишены счастья платить, — продолжила Бабуля, — ведь мы потомки самой Бледной Госпожи. Когда-то она почтила людей своим присутствием и так привязалась к одному из смертных, что задержалась на земле на целую человеческую жизнь, чтобы потом, когда настало время, самостоятельно проводить своего избранника за Грань. От одного из их детей и пошли Аддамсы.

— Поэтому мы отличаемся от других? — заинтересованно спросил Гаррет. Он настолько привык быть Аддамсом, что взаимодействие с другими людьми, обычными людьми, давалось ему с трудом. Они казались ему скучными и заурядными.

— Верно, мальчик. Наши отношения со Смертью отличаются — она никогда не забирает Аддамсов просто так. Аддамс должен прийти к Ней сам.

С годами Мрак стал настоящей тенью Гаррета. Независимо от того, занимался ли мальчик зельями, изучал ли старинные фолианты или осваивал некромантию, его верный фамильяр всегда был рядом. Когда они с Бабулей отправлялись на семейное кладбище для специальных занятий, котёнок шёл за ними, тихо крадучись в траве. Иногда, когда Бабуля предлагала Гаррету вызывать духов, Мрак внимательно следил за каждым её жестом, а в его глазах блеск становился ярче, почти словно он сам общался с потусторонними силами.

Со временем, благодаря урокам Бабули, Гаррет развил у себя особую чуткость к присутствию духов. Однажды, когда они с Мраком вернулись в поместье после долгого занятия, мальчик, задержавшись в коридоре, вдруг ощутил лёгкое прикосновение холодного воздуха к руке. Он обернулся и увидел мелькнувшую тень, которую больше никто бы не заметил. Гаррет знал, что это был один из духов, которых они вызвали вместе с Бабулей.

— У тебя талант, мальчик, — сказала Бабуля, когда он рассказал ей о своём ощущении. — Но помни, духи приходят не для забавы. Они — те, кто не смог уйти, и каждому нужна причина, чтобы задержаться среди живых.

После того, как они закончили с духами и мелкими животными, Бабуля принялась учить Гаррета поднимать людей. На какое-то время они почти поселились на семейном кладбище, проводя там всё время.

Большинство Аддамсов были рады вновь оказаться в мире живых и с удовольствием общались с потомками, рассказывая смешные случаи из своей жизни. Вскоре к их занятиям присоединилась Мортиша, которая скрупулёзно записывала сказанное предками, чтобы дополнить семейную историю.

Однажды, когда Бабуля с Гарретом хотели оживить прапрапрадедушку Эмброуза, оказалось, что тот и не умирал. Но обо всём по-порядку.

На семейном кладбище стояла тишина. Мрачные фигуры склепов тонули в сумраке, лишь изредка освещаемом всполохами далёкой молнии, и лишь ветер шуршал голыми деревьями. Бабуля, как всегда решительная и собранная, велела Гаррету не отставать, пока они пробирались к дальнему склепу, где покоился Эмброуз Аддамс. Она, будто бы между прочим, рассказывала мальчику, каким был этот прапрапрадед: вспыльчивым, но изобретательным человеком, умеющим обращаться с магией, но предпочитающим некромантию, поскольку «так проще решать семейные вопросы».

Когда они добрались до склепа, Бабуля поправила свои многочисленные амулеты и, качнув головой, уверенно приступила к подготовке ритуала. Гаррет старательно державший её сумку с магическими принадлежностями, принялся помогать, поглядывая на фразу, вырезанную над входом в склеп: «Эмброуз Аддамс, любящий покой и тишину».

Бабушка, внимательно изучив надпись, хмыкнула и попросила Гаррета достать кинжал. Затем она с усилием надавила на дверь, пытаясь открыть склеп. Когда вдруг её прервал глухой, раздражённый голос, раздавшийся из глубины склепа.

— Ну что ещё? Кто там нарушает мой долгожданный покой? Если это опять кто-то из моих дочерей, я поклялся больше не гадать им на суженного! — проговорил голос с тоном, полным усталости и раздражения.

Бабуля и Гаррет замерли, переглядываясь с удивлением. Дверь отворилась сама по себе, и из темноты показался хмурый, но вполне живой и бодрый Эмброуз Аддамс, кутающийся в потрёпанный халат. Он прищурился, рассматривая стоящую перед ним Бабулю и Гаррета, а затем раздражённо вздохнул.

— Ну да, конечно, решили, что я наконец умер, — проворчал он, постукивая костлявыми пальцами по крышке книги, которую держал в руках. — Скажу вам, пришлось построить этот склеп, чтобы, наконец, отдохнуть от этих гарпий! Пять дочерей — пять ходячих бедствий. Как же мне хотелось тишины, а женихи, если можно их так назвать… Даже некромантия бы не помогла этим бедолагам. Последние восемь — просто жалкое зрелище, и все посмели умереть до свадьбы!

Гаррет с удивлением смотрел на живого прапрапрадеда, который должен быть мёртв, а Бабуля, наблюдая за внезапно ожившим Эмброузом, едва сдерживала смех.

— Эмброуз, дорогой, прости за беспокойство, — сказала она, обратившись к нему. — Мы с Гарретом лишь хотели оживить тебя. Но, похоже, ты прекрасно управляешься и сам.

Эмброуз фыркнул в усы и, насупив густые брови, покосился на своих потомков.

— Ещё бы, — отозвался он, поправляя шнурок халата. — Тишина и мои книги — вот всё, что нужно для покоя, — тут он прервался и смущенно поправил усы, — однако, я могу признать, что мог потерять понятие времени. В склепе так тихо и спокойно — построить его было лучшим моим решением.

Оказывается, он построил себе склеп на семейном кладбище и, едва строители закончили, заперся там, чтобы, как он сказал: «отдохнуть от этих гарпий». У него было пятеро дочерей, которые никак не хотели выпорхнуть из семейного гнезда. Женихи не переводились — даже после того, как последние восемь умерли вскоре после помолвки.

Эмброуз выглянул наружу — его мрачное лицо, покрытое морщинами, оживилось, едва он заметил Гаррета.

— Это твой прапраправнук, Гаррет, — указала на него рукой Бабуля, — а я его бабушка.

— Мой прапраправнук, говоришь? — его глаза блеснули с каким-то интересом. Он окончательно вышагнул из склепа и склонился над Гарретом, разглядывая его.

— Аддамская порода, — кивнул он. — Ну что ж, рад видеть, как молодое поколение проявляет интерес к семейным делам. Но скажи-ка, мальчик, у тебя есть терпение к шуму? Потому что я лишён этой добродетели. Жена, царство ей мрачное, ушла давно, а дочери… — Эмброуз вздохнул и закатил глаза, будто вспоминая тяжёлые годы. — Пять дочерей, все как одна шумные и навязчивые, но красивые, а женихи слетались, как мухи на мед. Однако никто не мог привлечь их внимание.

Гаррет посмотрел на него с искренним восхищением.

— Прапрапрадедушка, — осторожно начал он, — а почему ты их не изгнал, если они так тебя донимали?

Эмброуз усмехнулся, его глаза блеснули хитринкой.

— Ах, мальчик, нельзя быть грубым с собственной кровью. Иногда проще уйти самому и наслаждаться покоем. Вот и построил себе склеп с мраморным ложем и книгами. И знаешь, неплохо тут, в компании самого себя и умерших Аддамсов — они, к счастью, молчаливые, — сказал он, смахнув несуществующую пылинку с книги. — Покой — великая роскошь, и, поверь, однажды ты сам это поймёшь.

Бабуля, едва сдерживая улыбку, кивнула Гаррету и обратилась к Эмброузу.

— Но, дорогой Эмброуз, хотя ты и обожаешь покой, было бы неплохо, если бы ты поделился с юным Гарретом парой своих секретов. Понимаешь, мальчик унаследовал общий с тобой талант.

Эмброуз задумчиво нахмурился, но, видя восхищённые глаза прапраправнука, не смог отказать. Он провёл рукой по усам, затем ненадолго скрылся в своём склепе, но быстро вернулся с толстым фолиантом и осторожно протянул его Гаррету.

— Возьми, мальчик. Учить тебя я, пожалуй, не соглашусь, — сказал он. — Не потому, что не хочу, но потому, что мне по душе покой и тишина. Некромантия — дело тонкое, требующее терпения, однако я не готов терпеть ученика, даже если ты Аддамс. В этой книге записано всё, что мне и удалось собрать за долгие годы. Некромантия, немного предсказаний и… парочка заклинаний, способных вызвать мелкие чудеса. Мой вклад в твоё обучение. Если хоть на что-то сгодится — хорошо.

Гаррет, приняв книгу с благоговением, кивнул, ощущая её тяжесть и тёмную магию, исходящую от страниц.

— Благодарю, прапрапрадедушка.

Взглянув на Гаррета с задумчивым, но довольным выражением лица, Эмброуз перевёл взгляд на Бабулю и прищурил глаза.

— Значит, мои девицы, шумные как стая гарпий, всё-таки продолжили род, — произнёс он с ноткой гордости в голосе. — Кто бы мог подумать, что им кто-то понравился. Кем же они стали, моя дорогая?

Бабуля с лёгкой усмешкой склонилась к склепу, рассказывая, как каждая из дочерей Эмброуза нашла свой путь. Две стали могущественными колдуньями и открыли практики в Европе, одна основала клан на Карибах, а младшие остались в Америке. Она отметила, что в итоге каждая из сестёр нашла себе спутника по душе.

Эмброуз кивнул, выслушав её рассказ, и выражение его лица смягчилось, в глазах мелькнула скрытая гордость.

— Что ж, мои девочки не подвели, хоть и наломали немало дров в своё время, — сказал он, довольно поглаживая усы. — Как бы я ни уходил от семейной суеты, рад, что каждая нашла своё место в этом мире.

— Но чаю мне всё-таки не хватает, — добавил Эмброуз, немного подумав. — Так что иногда я, пожалуй, буду подниматься к вам наверх. О чём можно договориться, так это о старом добром чае. И, может быть, бокале чего покрепче, если найдёте что-то приличное.

С этими словами он кивнул, указав рукой на выход из кладбища.

— А теперь, прошу, покиньте моё скромное жилище, разговор меня утомил. И не беспокойтесь, я сам закрою дверь.

Бабуля и Гаррет, обменявшись понимающими улыбками, отошли от склепа. Дверь за ними громко закрылась.

В то же время Гаррет сблизился с Вещью — слугой Аддамсов, постоянным спутником и домашним питомцем. Оказалось, что тот обладал озорным характером. Вещь с удовольствием помогал мальчику проворачивать проказы и никогда не сдавал старшим родственникам и родителям. А часто и сам предлагал, как можно разыграть их.

За эти годы Гаррет превратился в настоящего Аддамса — немного мрачного, сдержанного и таинственного, но, безусловно, преданного своей семье. Он ничего не знал о своей прошлой семье — Мортиша считала, что ему ещё рано знать, а Гомес во всём полагался на свою супругу.

Однако однажды августовским утром в особняке Аддамсов произошло нечто неожиданное.

Аддамсы завтракали в своём обычном составе: Гомес восхищённо что-то рассказывал, размахивая руками, Мортиша с лёгкой улыбкой и величественным спокойствием наблюдала за ним, а дядя Фестер, придвинув к себе вазочку с печеньем, пытался кинуть его так, чтобы Вещь не смог поймать (пока безуспешно, Вещь был слишком проворен). Вэнсдей осталась в своей комнате, а Пагсли следил, как дядя Фестер и Вещь развлекаются, поощряя их своими выкриками. Гаррет, сидя напротив матери, спокойно потягивал крепкий чай и о чём-то размышлял, как вдруг на подоконник у открытого окна плюхнулась совершенно измученная сова.

Серая птица едва удержалась на лапах и, громко ухнув, устало опустила крылья, выпуская из клюва письмо, которое медленно спланировало к ногам Мортиши. Сова с трудом подняла глаза на Аддамсов, будто проверяя, дошло ли письмо, и, свалившись на бок, закрыла глаза, разомлев от усталости.

— Ах, ma lune, — произнесла Мортиша, которой Вещь передал письмо. — Кажется, это для тебя.

Гаррет нахмурился, осторожно взяв письмо в руки. Он осмотрел его и заметил герб с буквами «Х» и «Г», сплетёнными в форме щита, а на конверте золотыми буквами было выведено его имя: «Гаррет Гомес Аддамс, поместье Аддамс, комната на втором этаже».

— Письмо, cara mia! — восторженно воскликнул Гомес, бросив взгляд на конверт. — Но от кого? — он прищурился, наблюдая, как Гаррет аккуратно вскрывает печать любимым кинжалом, игнорируя протянутый Вещью нож для писем, и достаёт письмо.

Гаррет развернул лист и начал читать, в конце его губы дрогнули в лёгкой недовольной гримасе. Он окинул взглядом семью и прочитал вслух:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Аддамс!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля

Искренне ваша,

Минерва Макгонагалл, заместитель директора!

Фестер, хлопнув в ладони, чуть не перевернул чайник, а Гомес, вспыхнув от гордости, тут же вскочил и схватил сына за плечи.

— Гаррет, ты знаешь, что это значит?! Мы едем в Англию! — Его глаза горели энтузиазмом, и он тут же обратился к Мортише: — Cara mia, я должен незамедлительно позвонить Августину!

Гомес быстрым шагом вышел из столовой. Мортиша улыбнулась ему вслед, а затем спокойный взгляд упал на измученную сову, которая едва шевелилась на подоконнике.

— Прежде чем начнём праздновать, думаю, стоит дать немного передохнуть нашему гостю, — с мягкой улыбкой заметила она, слегка коснувшись лапки совы. — Гаррет, может, угостишь её чем-нибудь?

Гаррет кивнул, отложил письмо и, налив немного воды в блюдце, осторожно подвинул его к сове, которая, приоткрыв один глаз, благодарно склонила голову и сделала несколько жадных глотков. Затем Гаррет снова вернулся к письму, листая его и изучая длинный список учебников и вещей, которые ему необходимо было взять с собой. Пагсли с интересом заглядывал ему через плечо.

Фестер, не отрывая глаз от письма, вдруг спросил:

— А что это за Хогвартс такой? Похоже, странное место. Там, надеюсь, будет возможность поэкспериментировать с электричеством?

Мортиша слегка приподняла подбородок, её взгляд был полон загадочной гордости:

— Хогвартс — это школа, в которой раскрываются и развиваются способности молодых волшебников. Это, конечно, не Невермор и не Даркмор, но у него есть своя репутация.

Фестер ободряюще похлопал племянника по плечу:

— Не расстраивайся, племянник! Если тебе не понравится этот Хогвартс, то ты всегда можешь заставить их выгнать тебя и поступить в Даркмор! — Фестер ухмыльнулся. — Ах, как бы я хотел быть на твоём месте! В своё время мне не пришла в голову такая мысль.